Горизонты оружия

Глава 3 Размахнись, рука! Боевой цеп и иже с ним

Трудно сказать, какими боевыми свойствами обладает настоящая дубина настоящего тролля, но в умелых руках она явно сможет заменить рыцарский меч — особенно если эти руки тоже принадлежат троллю. А жаровенка сможет заменить оружие лишь в ОЧЕНЬ умелых руках. Впрочем, она в них и находится: сухонький старичок из «Ветер не лжет» — не просто мастер боевых искусств, а великий их мастер.

Как бы там ни было, оружие это — из числа ударно-дробящего. Фантастика (реальность тоже!) широко использует самые разные его типы. Все из них рассмотреть в этой книге нам никак не удастся, но кое-какие — попробуем.

Первая часть цитаты появилась здесь оттого, что из доставленных мужиками жердей, железяк и веревки бескорыстный рыцарь Рек и сотворил весь комплект необходимого ему оружия, включая — как главную деталь вышеназванного комплекта — и тот самый боевой цеп. Вообще-то в «Пещере» тоже фигурирует аналогичный цеп, и орудует им один из персонажей примерно так же. То есть образуя «защитное поле» (ну ладно, не защитное, скорее атакующее), когда перед нападающим (ну ладно, обороняющимся) сплошным сверкающим занавесом крутится сталь (ну ладно, дерево) и кажется невозможным прорваться через этот занавес… э-э-э… похоже, вот именно эта цитата малость не оттуда…

Как бы там ни было, этот цеп, судя по технике боя, — разновидность того оружия, которое раньше за пределами Японии называли нунчакой, а теперь уже привыкли к более правильной форме «нунтяку». Секционное оружие, в котором ударная часть — не компактный шар, как у кистеня, а именно «секция», равновеликая рукояти. Бывали, впрочем, и не совсем равновеликие: классический нунтяку — не единственный вариант в этом классе оружия.

В отступление от темы, просто чтоб больше к этому не возвращаться, закроем вопрос о происхождении нунтяку непосредственно от крестьянского цепа. А заодно и прочего оружия совершенства, ведущего свою родословную якобы впрямую от сельхозинвентаря. Дубинка-тоньфа все норовит произойти от рукояти окинавской ручной мельницы, трехзубый сай — помните, в «Пути меча» — от вил… Разного рода боевые косы (кстати, регулярно «спаренные» если не с секционными цепами, то уж с цепью и гирькой точно) тоже обожают порассуждать о своих простонародных корнях…

Все это — «байки», народная этимология пополам с каноническими легендами боевых школ, фиксирующими в данном случае скорее впечатляющие образы, чем суховатую реальность. То есть сельскохозяйственное прошлое порой даже и имеет место — но это прошлое очень, ОЧЕНЬ дальнее. По-настоящему развитую форму все эти типы оружия получают после долгой эволюции — причем эволюции оружейной которая происходит за пределами деревенского гумна или монастырской грядки, пусть даже деревня эта трижды окинавская, а монастырь четырежды Шаолиньский.

^{Император Максимилиан I (кто он в данном случае — догадались? Разумеется, победитель!), использующий боевой цеп в турнирных поединках. Время действия — чуть ранее 1512 г.: императору уже крепко за 50! Впрочем, ирония иронией, а Максимилиан действительно был искуснейшим бойцом, не раз участвовавшим и в по-настоящему воинских сражениях — причем с самым разным оружием}

(Строго говоря, эти легенды не только на оружие распространяются, но и на боевые искусства вообще. Причем легенда имеет шанс оттеснить подлинную историю бесповоротно. Например, что карате родилось как средство самозащиты безоружных крестьян Окинавы, жестоко страдающих от самурайского террора, — об этом сами каратисты узнали через ну очень много лет после того, как их искусство родилось и развилось в довольно-таки привилегированных кругах окинавского общества, имевших возможность проходить практику у китайских учителей. Однако вскоре ведущим мастерам ряда наиболее популярных стилей удалось убедить в этой версии весь внешний мир.

Как видим, не только в покойном СССР существовала мода придумывать себе неблагородное происхождение…)

Так что пусть свой цеп рыцарь Рек и сотворил из крестьянских заготовок (а это, между прочим, означает, что готового образца у мужичков не нашлось!) — владеть им он явно научился еще на рыцарском этапе биографии. Ничего удивительного! Пусть даже его мир соотносится не с Китаем или Окинавой, а с условно-европейским Средневековьем. В традиционной Европе (а следовательно — и в фэнтези) боевые цепы для рыцарства не очень характерны как основное оружие; но как оружие вспомогательное, дополнительное такой цеп и в руках аристократа королевской крови уместен, а уж простого трудящегося рыцаря — тем более!

А почему в фэнтези мы таких цепоносных рыцарей видим так редко? Ну… Вопрос к авторам. Может быть, потому, что большинство писателей со школьных времен слишком хорошо запомнили клишированный образ крестьянина-гусита с боевым цепом наперевес? И «главгусита» Яна Жижки с цепом же? Но ведь пан Жижка, между прочим, рыцарь, дворянин! (Как и положено вообще-то организаторам и вдохновителям народных движений, но это уже другая история.)

Цеп рыцарский, цеп гуситский, цеп городской стражи — далеко не всегда их можно отнести к категории «секционного оружия»: тут есть ряд разновидностей, которые мы вскоре рассмотрим. Но при всех обстоятельствах это уж совсем не нунтяку. Строго говоря, оружие бескорыстного рыцаря авторы «Казни» тоже один раз назвали «шипастой вертушкой», т. е. и оно — не нунтяку…

А хоть бы даже и нунтяку! Нужно ли им вот так вращать, имитируя работу Руматы или грузового вертолета фирмы «Пампа»? Нет, далеко не всегда… Чаще всего такое «защитное поле» создается против группы не очень вооруженных, не очень умелых и очень неодоспешенных противников. Против хотя бы одного, но лишенного, допустим, двух из трех этих «не», применяется совсем иная тактика! Захлесты оружия или вооруженной конечности — можно и с переходом на удушение, если логика боя это позволит; блокирование с «двуручным хватом» за обе секции, так что цеп противостоит вражескому клинку (или чему там еще) как подвижный протектор… Удары, наносимые не из непрерывного вращения, а как бы «исподтишка», по неожиданным, непредсказуемым траекториям…

Разумеется, если кто-то из участников схватки может держать оружие более чем в двух конечностях — тогда ему удастся и вращать перед собой что-то в режиме боевого вентилятора, и активным парированием не пренебрегать, и наносить удары на поражение. Но для такого монстра не грех бы вообще разработать какое-то специфическое, с учетом его особенностей, вооружение! Может быть, на основе пары многозвенных цепов сложной конструкции? Они и в нашем мире есть, но остаются экзотическим достоянием немногих мастеров боевых искусств, которые годами и десятилетиями изощряют свое владение таким вот «фирменным» для их школы оружием. Не говоря уж о том, что (при учете человеческой «всего лишь» двурукости) для одного даже сверхмастера ушу двух таких цепов все же многовато. А ведь против врага одоспешенного — всерьез, а не по-китайски — это оружие работает с куда меньшей эффективностью; да и в качестве оружия боевого строя его вообразить трудно… Даже не только потому, что трудно представить, как можно собрать в одном месте более чем двух-трех таких мастеров!

В общем, остается уповать или на многоруких троллей, или… на боевых орангутанов (последние, разумеется, тоже скорее мастера-одиночки, чем чернорабочие строевой схватки). А ведь это мысль! Но покамест в комическом варианте я такого орангутана видел у Пратчетта (там он даже не пытался применять специфически орангутановское оружие), а в серьезном, кажется, только у Мирера — тоже всего лишь с дубиной… Ну, в мире «У меня девять жизней» это вообще было охотничье снаряжение, там с разумным противником никто не воюет! А в «Планете обезьян» (фильме, причем новой версии) антропоидное войско наступает в джунглях полурассыпным строем — идеальные условия для применения «оружия четырехруких»! — но вооружено оно черт-те чем…

Так что, сохраняя привязку к человеческой анатомии, нет смысла обзаводиться каким-либо цепом лишь ради создания пресловутого «защитного поля». Оно, между прочим, и простой дубинкой создается, причем в умелых руках это оружие, при всей его элементарности, очень грозное: отсутствие нунтяковских удушений и тем более захлестов она способна компенсировать за счет тычковых ударов.

Тут самое важное для автора — соблюсти меру. Еськовский принц все-таки намеревался не прокладывать себе этой дубинкой путь через толпу мечников, а, подстерегши кое-кого из них врасплох, раздобыть себе меч — и дальше сражаться им. Совершенно правильно! Лично меня с души воротит, когда очередной главгер, пусть даже сверхтренированный, уверенно сражает небоевым (или экзотическим) оружием готовых к нападению супостатов, в руках у которых — БОЕВЫЕ клинки.

Полноразмерный цеп — тоже оружие боевое, воинское. Как же он все-таки выглядит в европейской версии? И каково его место в воинской практике?

Древко длиной, как у алебарды или даже меньше — примерно до плеча. Ударная часть может представлять собой шар (чаще всего ошипованный) на цепи, но, раз мы все-таки говорим о секционном оружии, рассмотрим сперва другие варианты. А эти «другие варианты» — веретенообразное либо граненое било длиной где-то с локоть, окованное железом или вообще цельнометаллическое. Соединено оно с древком почти всегда не цепью, пусть даже короткой, но кольцом-скобой. Это не мешает ударной части весьма лихо вращаться, хотя о «скрывании из глаз», «размазанном круге» и т. п. речь отнюдь не идет. Зато удар «обходит» любой выставленный блок, если не сметает его ко всем гоблинам: концентрация мощи тут потрясающая.

Вместо «веретена» возможна и некая «груша» или вообще подобье булавы, пернача и т. п. Все это тоже соединяется скобой с «основным» древком. Этот вариант своей формой вызывал у средневекового люда ассоциации с церковным кропилом, потому такой цеп именовался «кропач». Дополнительный смысл шутки состоял в том, что при ударе кропача во все стороны действительно летели брызги — только отнюдь не святой воды. Этакий солдатский юмор, тонкий и ненавязчивый донельзя. Чуть позже мы приведем еще пару примеров аналогичного остроумия.

Кропач наносил более сокрушительный удар, но при этом техника боя им была относительно примитивней. Что поделать: «ежели где чего прибавится, то в другом месте всенепременно убавится», этот всемирный закон никто не отменял.

А как обстоят дела с шипами? На «веретене» их часто вообще нет, особенно если оно цельнокованое, а цеп рассчитан на угощение латника — в фантастике допустим и противостояние какому-нибудь панцирному монстру, естественную броню которого надо не пробивать, а проминать. Но могут иметь место и шипы, и даже режуще-рубящие ребра. У кропача же почти всегда рабочая поверхность оформлена так, чтобы на ней были «точки концентрации удара».

Ладно, с конструкцией разобрались. Теперь о самом бое.

Если речь идет не о мастер-классе, но о стражнической или общевойсковой версии (все это как раз для кропача!), то, в общем, приходится иметь дело с мощными, грузными, относительно медленными ударами. Знаменитые цепы гуситов применялись прежде всего для обороны укреплений или для преследования уже отброшенного от этих укреплений, в беспорядке отступающего недруга. Лучшие из гуситских воинов, очень тренированные, узкоспециализированные по теме «кропач», были обучены наносить этим оружием… аж 30 ударов в минуту. Для спарринга с умелым и не стесненным в маневре противником это просто смешно, какова бы ни была мощь самого удара. То есть ставка — или на затрудненность маневрирования (когда умелый фехтовальщик лезет хоть на крепостную стену, хоть через телегу вагенбурга, уклоняться ему крайне проблематично!), или на один удар, первый. Но вообще-то в тех довольно редких случаях, когда гуситам попадался полностью одоспешенный рыцарь, им приходилось для достижения каких-то результатов «месить» его боевыми цепами примерно так же, как в хемингуэевском «По ком звонит колокол» мужики месили пленных франкистов цепами крестьянскими. То есть долго и толпой.

^{Гуситский вагенбург. Последовательность его защиты совершенно очевидна: едва враги приблизятся, по ним будет дан залп из арбалетов и огнестрельного оружия, а потом в ход пойдут кропачи, палицы и все прочее}

(Уже чувствую: читатель, и без того растревоженный отсутствием пиетета перед крестьянскими стилями, всерьез обиделся за соратников пана Жижки. Что поделать — беспристрастный анализ НАСТОЯЩИХ первоисточников абсолютно не дает шансов поверить поздним чешским сказочкам, согласно которым горстка крестьян успешно разносит многократно превосходящий ее числом и оружием цвет рыцарства, созванного со всей Европы для оказания интернациональной помощи местным аристократам. Строго говоря, достаточно просто логику включить: как это вдруг рыцари ухитрились превзойти числом крестьян? Крестьян, тоже целенаправленно собравшихся из самых разных краев; накрепко спаянных идеологией — будем называть вещи своими именами — тоталитарной секты; в рамках этих идей присоединивших массу союзников из воинского сословия; имевших достаточное время для овладения солдатскими навыками — ибо «ограниченный контингент рыцарей-интернационалистов» был введен в Чехию отнюдь не сразу…)

Но это, как уже говорилось, «ширпотреб». А мастер-класс, элитная версия — это не бой с укреплений, а бой в полных доспехах, когда боевыми цепами орудовали сами рыцари. Там много «борьбы древков», удерживаемых широким хватом и допускающих сложные перехваты, как у алебарды. Плюс и ножные подсечки в ход идут, и болевые захваты при вхождении в ближнюю схватку… Тем не менее перед нами, конечно, во многом силовое единоборство, в котором не слишком стремятся парировать скользящие удары. Такие удары, даже наносимые цельнокованым билом, не очень страшны, если приходятся на доспехи. Собственно, и после «прямого попадания» голова в шлеме скорее не расколется, а кругом пойдет: добивать придется либо кинжалом, вставив его в щель доспехов, либо долгим молочением, превращая в металлолом. В военно-полевых условиях или на «божьем суде» так и делали (хотя могли перепоручить завершающий этап оруженосцам), а на турнирах — поскольку такие поединки имели место даже там! — просто засчитывали победу.

Подчеркнем еще раз: доспехи в данном случае — рыцарские латы. Китайский или даже самурайский вариант брони тут вообще защитой не послужит. Справедливости ради скажем: это же касается и ранней рыцарской брони…

До каких пор такие «разборки мастеров» были обыденным делом? До первых десятилетий XVI в. — точно. А «ширпотребовский» вариант и значительную часть XVII в. захватил. Все та же оборона укреплений, а отчасти даже просто действия в городских условиях, когда надо отстаивать (именно отстаивать: для штурмующего цеп неудобен!) перегороженную улицу, вход в здание и т. п.

Фантастика может присовокупить бой в ущельях, лесных завалах и пр. (это и за пределы реальности не выходит, хотя в европейских войнах я для цепа что-то не вижу таких описаний применительно к XVI–XVII вв.; раньше, конечно, бывало). Учитывая силовой уклон и потребность в тяжелых доспехах, резоннее вручать цепы аналогам гномов, чем эльфов. И еще — аналогам орангутанов: ну, мы об этом уже говорили. Последние могут особо успешно подвизаться с цепами на… спинах боевых монстров драконьего типа: чем не вагенбург?

Пожалуй, с «секционными» цепами все ясно. Теперь перейдем к тем, у которых — не било на скобе, а шар на цепи. По ряду классификационных признаков это уже скорее кистени — но не совсем удобно называть кистенем оружие с длинной рукоятью (фактически древком: для двуручной работы), массивной шипастой гирей и кованой цепью, которая хотя обычно и покороче древка — но лишь потому, что само это древко размером с посох. Устоявшийся образ кистеня — нечто компактное, иногда даже потайное, с короткой рукоятью или вовсе без нее… Словом — оружие куда более вспомогательное, а сплошь и рядом вообще не воинское.

Так это или не так — отдельный вопрос (недаром в одной из прошлых статей говорилось о разнобое в терминологии). Но «шаровой» цеп лучше именовать моргенштерном. Или, чтобы подчеркнуть его цепной статус, — кеттенморгенштерном: «просто» моргенштерн — это скорее шипастая булава, ударная часть которой посажена не на цепь, а непосредственно на древко.

…«Моргенштерн» в переводе с немецкого — «утренняя звезда», а в каком-то смысле и приветствие: «С добрым утром!» Пресловутый солдатский юмор, обыгрывающий и «звездчатую» форму шипастого шара, и возможность «звездануть» им. Фламандское название аналогичной палицы — «годендак», т. е. «добрый день», опять-таки сердечное приветствие: все тот же юмор, умереть на месте от смеха (или от удара?). Тут уместно вспомнить, что название моргенштерна-цепа на том старолитовском языке, который, собственно, является языком старобелорусским, — «звездыш»… Воистину солдатский юмор не знает границ!

Разумеется, были кеттенморгенштерны и малые, класса скорее «боевой бич» — вот их вполне можно бы породнить с кистенями, но… уж слишком несомненно их родство с теми цепными моргенштернами, которые цепы. В общем, отставим на время терминологические споры.

В жизни бы не стал отбирать в качестве источников «оружейных» цитат второстепенных американских фантастов. Особенно — таких, которые в начале 1990-х гг. брались писать романы по уже отснятым фильмам. Но на сей раз цитату все-таки привожу, поскольку мне точно известно, откуда сей американец выловил такое описание боевого цепа[3]. А взялось оно из ирландских скьол, которые у современных исследователей иногда называются сагами, но содержат при этом гораздо больше… скажем так, фантастики… чем самые фантастические из скандинавских саг[4]. И в данном случае — очень жаль: т. е. эстетическое воздействие они оказывают потрясающее, но фантастику автор и сам вправе вставить, ему бы сперва разобраться с реальностью…

^{Тройной кеттенморгенштерн в турнирном поединке XIV в. Любопытна «невыравненность» условий схватки: боевой цеп против копья, да еще в кавалерийском бою, — но это никого не смущает!}

В этом отрывке единственное, что добавил лично, гм, Кристофер Лоуренс, — это смазывание шипов ядом (в первоисточнике об этом ни слова, но вполне допустимо; а в фантастике можно, пожалуй, и магией шипы «смазать»). Все остальное «добавили» сами древнеирландские сказители. «Треххвостый» боевой цеп сомнений не вызывает, дошли до нас и изображения, и записи в арсенальных каталогах, и даже образцы таких цепов. (Правда, всё — не ирландское, да и не шотландское большей частью; но тут «диалог культур» допустим. Ведь никто из читателей не возмутился, когда в Шотландии аж XVII в. вдруг зазвучали, волей Макнамары, древнеирландские строки!) А вот чтобы на каждой цепочке по три шара… Разве что дополнительные два окажутся не шарами, а «шариками», еще лучше — просто средними звеньями цепи, несколько усиленными за счет шипов или режущих граней. При «захлестывающем» ударе это все вполне работает. Но основная задача таких «звездочек» (они больше характерны для дальневосточного оружия) — не дать противнику схватиться за саму цепь цепа и тем сковать действия цепоносца. Собственно, те дальневосточные варианты — не классический кистень, боевая цепь или боевой цеп (нунтяку или иной), а… не поймешь что. Иногда они совмещают признаки всего вышеназванного: средней длины цепочка (со «звездочками» вместо некоторых звеньев) и гирьки на обоих ее концах, причем гирьки эти — не шары, а такие удлиненные пирамидки, которые вполне можно взять в ладонь, как рукоять нунтяку… Особенно — большую из них: довольно часто они не одинаковы. Так что в этом смысле перед нами скорее цеп, а не цепь с гирьками на концах. Хотя если вспомнить, что и второй его гирькой можно наносить удары… а само оружие — вращать во всех плоскостях, перехватывать самым разным образом, даже метать… Причем ведь это лишь одна из конструкций: «вспомогательное» оружие, в особых условиях применявшееся некоторыми самураями. Территория ушу знает варианты и похлеще (во всех смыслах!).

^{Учебник фехтования Якоба Сутора (довольно-таки поверхностный курс «Для солдат, студентов и участников состязаний»). Времена — д’артаньяновские. Приемы работы с боевым цепом занимают впятеро меньше страниц, чем техника боя алебардой, и в восемь с лишним раз меньше, чем двуручным мечом, не говоря уж о шпаге, — но цеп все же не забыт. Шпажных дел мастеру предписывается цеп не блокировать, а уклоняться от удара — и тут же контратаковать в подмышечную пройму кирасы (доспех цепоносца неполон: судя по контексту, речь идет о ситуации, когда штурмующие только-только ворвались на укрепление, обороняемое городскими отрядами). При схватке двух мастеров цепа дается совет работать на опережение, «переигрывать» удары в горизонтальной плоскости действиями в вертикальной, не забывая при этом о возможностях рукояти}

Ну вот, мы как будто вернулись к тому, с чего начинали: быстрое вращение, сплошное «защитное поле» и прочие сверхвозможности. Но все это тоже имеет место в первую очередь при схватке с противником (или противниками) безоружным, неполноценно вооруженным… не успевшим выхватить из ножен основное оружие… бездоспешным или плохо одоспешенным… Иными словами, такой цепью-цепом умелый воин, «замаскированный» под бродягу или торговца, способен разогнать группу романтиков с большой дороги, особенно если они не слишком серьезно настроены. Он же, воин, уже ни под кого не замаскированный, может прибегнуть к этому оружию как к «последнему аргументу» на исходе тяжкого сражения, когда у всех участников — желательно облаченных в броню не страшнее самурайской — изломались или затупились клинки, пали кони (боевые верблюды? грифоны?)… Ну и, конечно, тот же воин в качестве стража может оглушить-придушить-скрутить-обезоружить нежелательную персону, крадущуюся по замковым коридорам. При этом если у персоны есть меч (у стража тоже!), то в тесноте и при внезапности она не успевает обнажить клинок, на что и рассчитаны действия стража.

А ведь это уже пошла никак не «тактика цепа», пусть даже мы по-прежнему говорим об инерционном оружии с гибкой «срединной частью». Но в том виде, до которого мы сейчас добрались, оно заслуживает абсолютно самостоятельного рассмотрения.

В данном случае перед нами не классический боевой цеп, не кеттенморгенштерн и не кистень. В руках у профессионального охотника на драконов — один из типов булавы, рукоять которой «нарощена» за счет цепи. Похоже, шестопер за «цепное кольцо» подвешен к запястью драконоборца. Эта гибкая рукоять, продолжающая жесткую рукоять шестопера, позволяет «удлинить» удар, направить его по более непредсказуемой траектории. В конце концов, увеличить его хлесткость и даже проникающую силу — хотя на сей раз это, пожалуй, излишество: человеческой голове (и любой другой части тела) уже вполне достаточно, а для головы драконьей эффект, надо признать, окажется слишком слабым. Даже если учесть режуще-рубящие свойства «перьев» шестопера. Так что даже не совсем понятно, отчего у охотника на драконов эта штука оказалась в ближнем доступе, чуть ли не как туз в рукаве. Наверно, и впрямь на случай происков конкурентов.

^{Ян Жижка с большим пехотным кеттенморгенштерном. Это самое известное его изображение, часто воспринимающееся как прижизненный портрет — но… оно века на два моложе гуситских войн. На современных этим войнам рисунках чаще фигурируют боевые цепы}

Такой шестопер в основном работает как разновидность боевой дубинки, лишь при некоторых типах хвата превращаемой в «цепное» оружие. Но в других случаях соотношение гибкой (цепной, ременной, веревочной и т. п.) рукояти и полностью жесткой ударной части бывает и иным. В диаметрально противоположном случае речь вообще идет о небольшом ядре на длинном тросе или цепи, свободно удерживаемой в руке (а то и обеих руках) либо петлей охватывающей запястье. Конечно, не обязательно ударник имеет шаровидную форму: может он быть и пирамидальным, и коническим, и даже биконическим; может даже иметь шипы — короткие «пробойники» или кривые «когти». В умелых руках такая гирька, независимо от ее формы, буквально порхает, выписывая круги и восьмерки, «гоня волну» (не в том смысле, как «фильтруют базар»!), за счет перехватов троса изменяя дистанцию до противника…

Таким «боевым вентилятором» можно не хуже, чем нунтяку, разогнать умеренно вооруженную и не очень решительно настроенную толпу. Или держать ее (толпу) на расстоянии, не давая подступиться. Но если враги вооружены более полноценно, более умелы и решительны — эта тактика не пройдет. Разве что одного удастся «замочить» (и то не факт: он может принять удар на щит или частично блокировать древком своего оружия), но это хоть на мгновение, однако разрушит защитное поле, чем не преминут воспользоваться остальные супостаты. Напомним: нунтяку, даже парные, в качестве боевых вентиляторов тоже используются преимущественно в небоевых условиях…

Зато как оружие первого удара такой «грузик на веревочке» равных почти не имеет. Особенно если условия схватки таковы, что второго удара может и не быть — значит, нужно поразить цель с полной гарантией.

Все тот же эпизод борьбы за шкуру неубитого дракона. С дамой-чародейкой обладатель цепного шара поступил более галантно, чем обладатель цепного шестопера намеревался поступить с мужчиной-чародеем. Госпожа Йеннифер оказалась оглушена совсем ненадолго — хотя достигнут этот эффект был действительно во мгновение ока. Куда быстрее, чем могло сработать заклинание.

Вообще-то мне такая галантность кажется и несколько странной, и труднодостижимой в этих условиях. Шутки закончились, противник СТРАШНО опасен (пусть не мечом, а «незлым тихим словом») — так что бить его надо не просто внезапно, мгновенно и с гарантией, но еще и «с запасом». А удар, от которого приходят в себя на той же странице и на следующей начинают швыряться заклинаниями, — это скорее уж для небоевых условий. Когда выводимого из строя противника не только можно не убить, но и воистину нужно не убить. Что, между прочим, пан Анджей (видно, он очень любит такое оружие!) отлично продемонстрировал несколькими главами ранее:

Вот таким образом деньги открывают любую дверь. А будь на месте привратника вооруженный воин, да будь местом действия не городской особняк, но поле боя — то и вместо кошелька со звонким металлом был бы, в лучшем случае, кованый шар. Скорее же — гирька с пирамидально-коническим «острием», способная на таком вот выхлесте пробить или хотя бы с силой промять доспехи (не всякие, конечно).

По правде говоря, «малая» разновидность такого оружия — когда гибкая часть протяженностью равна не длинной пике, а короткому мечу — и есть русский кистень. То, что «надевается» на кисть. То есть — безрукояточный вариант. Нет, разновидности с рукоятью тоже были известны, причем издавна. Но «исходник», по-видимому, именно таков: небольшая и не шипастая (чаще ребристо-угловатая) гирька на ремне или плетеном шнуре. Воинское ли это оружие? Нет, вряд ли. И даже не очень разбойничье, хотя в обиходном сознании кистень однозначно связан с «романтиками большой дороги».

(Были на Руси воинские кистени, были и разбойничьи. Но вот они-то все не «кистевые», а «рукояточные». Так что сформулируем вывод: если в каком-то описании Древней Руси вы обнаружите, как витязь на поле боя орудует кистенем, состоящим ТОЛЬКО из ремня — а хоть бы и цепи! — и ударной гирьки… В общем, знайте: перед вами — параллельный мир. Фантастика.)

Итак, чем не является «кистевой» кистень, мы выяснили. А чем же он все-таки является?

Прежде всего — оружием уличной схватки. Такой, в которой обязательное сохранение жизни противника отнюдь не запланировано, но обязательная его погибель запланирована еще меньше. Оружие личной самообороны: в средневековом городе говорить о штатной службе правопорядка или вообще нельзя, или можно с очень большими оговорками[5]. Оружие криминальных элементов (т. е. тех, против которых самооборона и рассчитана). Оружие добропорядочного избирателя, которым он отстаивает законные интересы своей партии, если какой-то тур вечевых выборов и т. п. вдруг объявляется нелегитимным…

Что поделать: в те времена действия «стенка на стенку» являлись практически неотъемлемой частью городской демократии — там, где она была; а где ее не было — столь же неотъемлемой частью олигархических противостояний. (Подумать только: как далеко мы ушли от этих нравов…) Даже во времена Даля такие вот «гражданские» кистени являлись важным аргументом стеночных баталий. Во всяком случае, составитель «Толкового словаря» пишет о них — кстати, как об оружии парном, обоеручном — именно в этой связи. И особо подчеркивает, что к мастеру двух кистеней «не было подступа» в кулачном бою.

^{Очень подробный и достоверный рисунок из «Записок о Московии» С. Герберштейна (издание 1556 г.), показывающий кавалерийское снаряжение времен Ивана Грозного. Среди прочего оружия — кистень, называемый, правда, по-татарски: «бассалык». Шипы на верхней части рукояти (не на гирьке!), видимо, должны в ближнем бою помешать врагу перехватить это оружие за древко}

Так что же, кистень — законное оружие проводящегося по всем правилам кулачного боя? Нет, конечно. Но городская — да и сельская — жизнь тут вскипает такими эмоциями, что состязательные схватки порой переходят в нечто гораздо более масштабное. Особенно если и затевались они как «проба сил» приверженцев разных партий, жителей соседних деревень или городских районов-концов… В Новгороде вообще существовали специальные «дубинки для кулачного боя» — и никакого внутреннего противоречия новгородцы в этом названии не видели!

Как действовали такими кистенями? По тому же Далю — «свивая и развивая ремень». То есть ударами «толчковыми», «выстреливающими». Скорее в стиле Сапковского, чем Е. и Л. Лукиных («Сталь разящая»), у которых обоеручные кистени все больше образуют труднопреодолимый заслон, находясь в непрерывном вращении. Впрочем, пардон: когда надо не создавать защитное поле, а именно бить на поражение — то кистени «Стали разящей» как раз выстреливают. Кроме того, этот мир вообще лишен какого-либо иного оружия — так что манера боя там могла видоизмениться.

А как было на поле боя в мирах, соответствующих эпохе Древней Руси? Московской Руси? Современной ей Запорожской Сечи?

Что в домонгольской, что в допетровской кавалерии кистень — оружие вспомогательное, но очень распространенное. Он короток, однако вполне «рукояточен». Гибкая часть — чаще ремень, чем цепочка. Размеры поменьше западноевропейских (потому, что броне он противостоит куда более слабой!), время бытования — подольше. Впрочем, не всегда разница с «цепными» моргенштернами так уж велика, особенно если учитывать их восточноевропейские варианты. А некоторые из северорусских кистеней чуть-чуть уклоняются в сторону боевого цепа, обретая массивное било грушевидной формы. Похоже, оно рассчитано на пробивание-проминание относительно более тяжелой брони. Зато в других случаях гирька (и округлая, и шипастая) столь мала, что оружиеведы порой считают такие кистени детскими. Кажется, напрасно: т. е. воинскому делу впрямь обучаются с раннего отрочества, и отчего бы специальное оружие для этого не иметь — но здесь скорее налицо традиция «боевого бича», легкого и высокоскоростного, пришедшего от соседей-степняков.

У запорожцев кистеня как боевого оружия, пожалуй, не увидеть. Оттого ли, что доспехи у них были редкостью (в среднем! это не мешает появлению меж казаков кого-нибудь в очень серьезной броне)? Или потому, что конная схватка, когда она имела место, носила более «степной», рассыпной, скоротечный характер, причем дистанция задавалась длиной пики — которая для московской конницы XVI–XVII вв. нехарактерна? А может быть, место кистеня у запорожцев занимала плеть с «грузиком» на конце? Наверно, так: ведь мы и у донских казаков нечто подобное наблюдаем, а позже — у яицких. Все та же тактика степняков…

Хотя вообще-то упоминание о запорожских кистенях есть, но лишь в контексте «внеплановых» перевыборов атамана с последующим накалом страстей, подсчетом голосов, утверждением на должность одних и, гм, радикальным забаллотированием других. Похоже, это, как и в новгородской практике, — пример использования нарочито не боевого оружия, применение которого не выводит конфликт на уровень подлинной междоусобицы.

^{То же издание: воин дворянской конницы в стеганом доспехе-тегиляе и с кистенем за спиной. Последовательность применения оружия очевидна: на расстоянии — лук, при сближении — сабля, а кистень выхватывается из-за пояса уже в тесной схватке}

Какие то были кистени? Поди угадай… Думается — все та же малая гирька на кожаном шнуре с петлей для запястья[6]. Штука, которую можно держать в рукаве или в кармане — а не выхватывать из-за пояса, как оружие «настоящее»…

Конечно, может такой вот безрукояточный кистень быть и оружием настоящим, боевым, основным. Кроме «выстреливающих» ударов, он способен закогтить противника — если снабжен шипами-крючьями. Особенно хорошо это срабатывает при захлестывающем, опутывающем ударе. Тут в ход идут не только шипы, но и сама гибкая часть (трос это или цепь — все равно). А захлестнуть можно не только самого врага, но и оружие… рога шлема и какие-то гребни доспеха (обычно в такой броне, состоящей сплошь из шипастых выступов, щеголяет «антигерой»)… рога, шипы и гребни естественного панциря, который покрывает тело фэнтезийного монстра… зубец крепостной стены, колесо повозки, фальшборт или рею корабля… Правда, надо заранее определиться, что мы имеем: «инженерное устройство», так-сяк пригодное для боя, — либо оружие, более-менее пригодное для преодоления препятствий. Полной универсальности тут достигнуть не получится.

В фантастике возможна еще и такая дилемма: оружие против враждебных монстров — и оружие против вражеских воинов. Впрочем, «спецсредства», использующиеся для штурма фэнтезийного замка, военно-инженерным разработкам нашей реальной земли тоже, скорей всего, будут… несколько параллельны.

Но все эти сверхдостижения (сложные «захлесты», броски-удары на дальней дистанции), конечно, входят в епархию не малого гражданского кистеня, а оружия мастер-класса. Требующего многолетних тренировок, да уж и наличия высокоразвитой школы боя. Результат, конечно, мог быть крайне впечатляющим (достаточно сказать, что такая «летающая гиря», оставаясь оружием ударным, приобретает многие признаки метательного оружия!) — но на массовое применение рассчитывать никоим образом не стоит.

Наиболее показателен в этом смысле один из эпизодов фантастического фильма «Убить Билла», когда школьница-якудза чуть было не прикончила главную героиню. Ну, сама схватка очень крепко приправлена фантастикой (как и прочие боестолкновения Черной Мамбы), однако зрелище все равно впечатляющее!

Назвать это оружие кеттенморгенштерном язык не поворачивается, хотя гибкая его часть — действительно цепь, а не веревочный трос, как то часто бывало, и не ремень короткого кистеня. Все-таки она лучше противостоит мечевому лезвию, особенно столь острому, как у самурайской катаны. Но — цепь стальная! Классическое Средневековье лишь в редких случаях могло пойти на такие затраты: при тех технологиях себестоимость легкой, длинной и по-боевому прочной цепочки сравнима с ценой золотого ожерелья.

^{Разные варианты пехотного оружия, сочетающего признаки кеттенморгенштернов, «просто» моргенштернов (палиц), боевых цепов и боевых же молотов. Правда, все это — наспех изготовленный «ширпотреб»: оружие скорее ополченца, чем профессионального воина}

Однако если такая цепь все же изготовлена — она на многое способна и сама по себе, даже без учета ударной «боеголовки». Наверно, поэтому в фантастике частенько возникает соблазн перейти от кистеня к боевому кнуту — рубящему и обвивающему самой своей гибкой частью. Оружие реальности тоже порой вступает на этот путь, но довольно скоро обнаруживает, что, по крайней мере, на поле боя в этом направлении долго двигаться нельзя.

В данном случае хлысты — не стальные: металла в мире «Евангелия…» совсем мало, и он слишком дорог, чтобы расходовать его на оружие такой вот штрафбатовской мясорубки. Зато в этом мире водится масса древогрызов, челюсти которых снабжены прочнейшими и острейшими зубами. Вот эти-то зубки и вплетены в тело кнутов-самобоев[7].

У С. Логинова в «Многоруком боге далайна» сходными боевыми качествами обладает ус парха, какого-то представителя типа членистоногих (в местной модификации). Насколько можно понять, это — многосекционный хитиновый клинок, суставчатый, уплощенный. Сам парх, надо полагать, в особых тренировках не нуждается — а вот человеку с «трофейным» усом приходится долго упражняться. Зато обученный боец может ввести такой ус в виброрежим, перед которым бессильно любое оружие Далайна, кроме… кистеня: традиционного, безрукояточного.

Что ж, очень интересный бой: попытка противопоставить вибрации «клинка» вращение инерционного оружия, сочетающего мягкое опутывание и «выстреливание» твердым ядром, контрприем, смена дистанции, грамотный переход на вспомогательное оружие, до поры удерживаемое в левой руке…

Пожалуй, ближайший аналог этому усу — некоторые типы «секционных» плетей с режущими (стальными!) гранями: такие известны в ряде дальневосточных школ боевого искусства. А еще — индийский уруми: вообще-то оружие класса «меч», но полутораметровый клинок его столь тонок и гибок, что представляет собой скорее остролезвийную ленту. Но даже если хитин парха превосходит по своим боевым качествам оружейную сталь (ой, вряд ли!), человеческие руки способны придать такому усу, плети или гибкому мечу-ленте лишь полосующие свойства. Между тем в «Многоруком боге…» боевой хлыст не просто рассекает, но именно рубит: как-то раз логиновский персонаж за считанные секунды в прямом смысле изрубил на куски аж пятерых врагов (неумелых и плохо вооруженных). Скорее всего, тут пошла перекличка со всякими виброклинками, мономолекулярными нитями и пр. из технологической SF, описывающей миры будущего. А может быть — с современной бензопилой?

Далековато мы ушли от кеттенморгенштерна. Не вернуться ли?

Если классический боевой цеп — оружие прежде всего пехотинца, то классический западный кеттенморгенштерн — в первую очередь оружие всадника. Причем всадника тяжеловооруженного, выходящего на бой с себе подобными бойцами, облаченными в надежные доспехи. Фактически такой кистень — средство пробить броневую защиту на локальном участке. Не выйдет пробить — хотя бы промять, причинив тяжелый ушиб, закрытый перелом, контузию. Ну, а если и это не получится — так по крайней мере выбить противника из равновесия, смять забрало его шлема или наплечник, сковать движения…

Разумеется, бьют не только в голову или корпус. Очень активно работают и по конечностям, сочетая «пробивание» с уже известным нам «захлестыванием». С этой же целью наносят удары и по вражескому оружию. Вообще кеттенморгенштерн, особенно тройной, — отличное обезоруживающее средство: если он даже не запутает в своих «хвостах» вражеский меч или копье, то с силой отшибет его в сторону, помешает провести контратаку. Ну, а если это неприятелю все же удастся — то на рукояти такого моргенштерна, как правило, есть нечто вроде гарды, помогающей парировать вражеские выпады. Но такое парирование все же вспомогательно. Главная защита — доспехи. И эта защита столь надежна, что ее очень трудно преодолеть, даже нанеся меткий удар в уязвимое место. Вот тут «цепная» гирька составляет серьезную конкуренцию мечу, булаве или боевому молоту с обухом, откованным в виде чекана.

Что здесь важнее — сила или точность? Все важно! Такова уж специфика боя в тяжелых доспехах. Как будто нет в нем запредельной виртуозности и сверхсложных изысков, особенно если глядеть со стороны (и издали). Но выжить в таком обмене ударами может только «равный». Если какой-то автор захочет противопоставить трудноуязвимости этой тяжелой мощи подвижность легкого бойца, облаченного в тонкую и гибкую броню, — ну что ж… Этот автор явно рискует меньше, чем его протеже. У легко- и средневооруженных воинов, конечно, есть свои козыри — но разыгрывать их надо где угодно, только не в ближней схватке с латником.

^{А. Дюрер в качестве «военного изобретателя» (или фантаста?): попытка разработать экипировку всадника, позволяющую ему наилучшим образом прорываться сквозь пехотный строй. Размер шипастой «боеголовки», пожалуй, показан больше натурального (а габариты лошади — меньше!), однако тенденция понятна. Интересно стремление не только превратить коня в ежика, но еще и подвесить к его шипастой броне дополнительные цепные ядра (тоже шипастые)}

А раз уж мы заговорили о высокой точности ударов — то интересно сравнить европейскую традицию с восточной. Не с дальневосточной: для «территории ушу» и окрестностей более характерно иное оружие. Зато в Индии хватает аналогов кеттенморгенштернов, причем многохвостых!

В Европе эти «хвосты» тянутся обычно к одному кольцу, соединяющему все цепи с рукоятью. А вот индийская рукоять напоминает скорее грабли, только вместо зубцов к Т-образной перекладине крепятся цепи, увенчанные «головками» шипастых гирек. Налицо не европейская тяга к концентрированию удара — но, наоборот, «рассредоточение» его, охват наибольшей площади. Что ж — тактика боя и форма оружия находятся в прямой зависимости от подхода к индивидуальному бронированию бойца.

Творцы фантастики могут варьировать этот подход еще шире. Скажем, если противником вашего персонажа окажется существо класса «тролль» — то не стоит идти на него с «боевыми граблями», рассредоточивая удар; лучше, наоборот, добиться максимальной концентрации. Зато сам тролль вполне может вооружиться на индийский лад — что сведет на нет и большую подвижность его противников, и их многочисленность. Ведь такого вражину люди наверняка будут атаковать с серьезным численным перевесом…

(А вообще боевые грабли — страшное оружие: редко кому удается наступить на них дважды… Хотя иные фантасты этот рекорд перекрывают, причем многократно. Но речь не о них.)

Когда в европейских войнах кавалерийский кеттенморгенштерн сошел на нет? Пожалуй, ко времени раннего детства основных героев «Трех мушкетеров», причем упадок наметился задолго до их рождения. Хотя и во время действия собственно «Трех мушкетеров» еще встречались достаточно боевые пережитки старины. Как ни странно, многие из них «сдвинулись» в сторону боевого цепа, причем ударная секция стала напоминать даже не шестопер, а еще более специализированный тип палицы: пернач (на каждом ребре-лезвии — по ножевидному «перу»). Хотя — ничего странного: все реже встречаются противники в по-настоящему полной броне, значит, можно не так концентрироваться на концентрации.

Почему именно в эти десятилетия сходит со сцены конная «утренняя звезда»? Потому что, наконец, набрал силу кавалерийский пистолет. И в прямом смысле (т. е. пробивная сила пули возросла), и надежнее стал, и дешевле — а значит, распространенней. Он же серьезно изменил тактику конного боя, «подсократив» и доспехи (не полностью), и таранное рыцарское копье (вот его — почти целиком).

^{Экспонаты из коллекции одного музея Германии: две булавы (венгерская и, предположительно, татарская), калмыцкая плеть-кистень эпохи наполеоновских войн (трофей или подарок от воина иррегулярной кавалерии российской армии) и… вполне немецкий боевой цеп, предназначенный для кавалериста почти д’артаньяновских времен!}

В мирах фэнтези, где до пороха не всегда дело доходит, ситуация может сложиться иначе.

Ну, а пехотный кеттенморгенштерн и в реальности с вымиранием подзадержался. Особенно — в тех случаях, когда пехота действовала «с учетом» каких-либо оборонительных сооружений. Вплоть до… окопов Первой мировой, когда моргенштернам (и кеттен-, и просто) было суждено краткое возрождение.

Но это уже совсем особая история, и мы ее, с вашего позволения, расскажем как-нибудь в другой раз.