Горизонты техники для детей, 1973 №10

Первые шаги

Когда Антони Тизенгауэ вошел к кабинет короля, Станислав Август разглядывал какие-то большие картоны, которые он сразу же отложил в сторону.

— Милейший граф, как же я рад, что снова вижу тебя в Варшаве! — воскликнул король.

— Хозяйственные дела, ваше королевское величество, не позволяли мне покинуть мои владенья, но душа моя рвалась сюда, в Варшаву. Однако, кажется, я пришел не вовремя. Ваше королевское величество изволили просматривать какие-то документы.

— Это не документы, а оригинальные рисунки Рембрандта, которые прислал мне голландский посол. Это истинные шедевры. Но их цена столь высока, что польский король не может себе позволить роскошь приобрести их.

К тому же казначей снова предупредил меня, что королевские владения приносят все меньше дохода.

— До нас дошла весть, что казначей собирается отказаться от управления владениями вашего королевского величества.

— Да, это так. Он ссылается на преклонный возраст, но на самом-то деле ему просто не под силу эти обязанности. Стоит призадуматься о другой кандидатуре на этот пост.

— А я прибыл в Варшаву, чтобы представить моему королю план пополнения королевской казны.

— Пополнения моей казны? Так говори же, говори скорее, граф, какие проекты ты вынашиваешь. Ведь я знаю тебя давным-давно, еще с тех пор, как при дворе дяди моего в Волчине мы воспитывались вместе, и я всегда восхищался твоей предприимчивостью и энергией.

— Этот проект, ваше королевское величество, — детище всех молодых людей, которые во время оно при дворе князя Чарторыйского к службе общественной готовились во главе с вами.

В те времена мы речи вели о реформах, которые необходимы государству, и признали, что на благо страны следует развивать промышленность. Что Польша производит, если призадуматься? Одни аграрные продукты. Наша пшеница, правда, всегда найдет купцов в Гданьске. Но ведь сколько денег уходит из Польши за границу на шелковые и шерстяные ткани, на кареты, стекло, мебель? Почему бы и нам не построить в стране свои мануфактуры для производства необходимых предметов?

— Мануфактуры? И впрямь, мы не раз говорили о необходимости развития отечественной промышленности. Но ведь все это были дерзновенные мечты юности. Их воплощение сейчас не представляется мне возможным.

— Прошу прощения за дерзость, но я вижу такую возможность. И если бы вы соизволили поручить мне управление вашими владениями после ухода казначея Флемминга, то я сразу же приступил бы к созданию мануфактур.

— Каких мануфактур? Где? Откуда взять здания, мастеров и работников?

— За этим дело не станет. Работники к новому делу. Можно часть крестьян перевести с полевых работ в промышленность. Если сегодня наш мужик кроме оброка должен два дня отрабатывать барщину у помещика, то у меня он будет шесть дней одной недели работать на фабрике, а потом я дам ему две недели свободных. По времени это одно и то же получается, но, работая подряд шесть дней на мануфактуре, он приучится постепенно к новому делу. Прежде же, чем крестьяне начнут работать на производстве, пусть займутся строительством домов, дорог, мостов, для сбыта товаров и подвоза сырья это дело первостепеннейшее. Деревьев в лесу и камней в поле всегда хватит.

— Это грандиозный план! Но кто же научит их этому?

— Надо послать наших людей за границу. Во Францию, Швейцарию, Англию. Пусть найдут опытных мастеров. Хорошее вознаграждение наверняка склонит их к переезду. А они подготовят своих заместителей из самых смекалистых наших работников.

— Но что же ты, граф, хочешь вырабатывать на этих мануфактурах?

— Все, ваше высочество, все, что за большие деньги мы покупаем сейчас за границей. Я не скрываю, что вначале потребуются некоторые средства, надо будет купить оборудование. Но смею вас заверить, что за несколько лет затраты эти окупятся сторицей, а доходы от владений вашего королевства значительно возрастут.

Через двенадцать лет после этого разговора, в июле 1777 года, король Станислав Август совершал объезд пятнадцати мануфактур, основанных в его обширных владениях литовским казначеем Антони Гизенгаузом. Это было продолжительное путешествие. Но король был доволен. Он ехал по новым дорогам от одной мануфактуры к другой в отличном настроении.

Больше всего было ткацких мануфактур. На одних изготовлялась шерстяная ткань, на других — батист, муслин, полотно, на третьих — кружева, дамаск, салфетки, чулки, шляпы, ковры. На красильных мануфактурах окрашивались и расписывались готовые ткани.

Но были и другие мануфактуры Например, в Городнице, на предместьях Гродно, изготовляли парадные кареты. В Лососьне делались шпильки и иголки, поблизости — напильники. Были и бумагоделательные мануфактуры, переплетные мастерские, пивоваренные заводы, водяные и ветряные мельницы, крупорушки. Собирались строить лубильную, стекольную и даже фарфоровую мануфактуру.

Все произошло так, как обещал Тизенгауз. Королевские доходы увеличились в несколько раз. Гонцы, разосланные по чужеземным странам, привезли опытных мастеров, которые руководили предприятиями. В мануфактурах работало в общей сложности более полутора тысяч человек. Часть из них была постоянно прикреплена к фабрикам, эти работники постигали секреты мастерства. Их труд оплачивался поштучно. Другие, отрабатывавшие барщину, выполняли работу, не требовавшую квалификации. Для подготовки специалистов Тизенгауз основал в Гродно строительное училище, ветеринарную школу и даже медицинскую академию, а также училище, готовившее землемеров.

Король не скрывал своей радости. Тизенгауз же остался недоволен результатами инспекции. С его лица не сходило озабоченное выражение. В карете, оставшись наедине с казначеем, король спросил Тизенгауза.

— Твои заводы, граф, процветают, тем временем ты чем-то недоволен. Что повергает тебя в печаль?

Тизенгауз помрачнел:

— Недостаточно произвести товар, ваше королевское высочество, надо его еще и продать.

— Разве это сложное дело?

— Чрезвычайно. Мы делаем, например, отличные кареты. Взять хотя бы, эту, в которой мы едем сейчас. Но наша шляхта предпочитает выписывать кареты из Англии, и разъезжать в английских. Ведь польской шляхте дано право все, что ей вздумается, покупать за границей и ввозить безо всякой пошлины.

— Все же чужеземные мануфактуры… — начал было король, но оборвал на полуслове. И впрямь, ни одно сословие не обладало за границей правом беспошлинного ввоза товаров, которое было тормозом на пути развития отечественной промышленности.

Тизенгауз воспользовался молчанием.

— Французские и английские мануфактуры, — сказал он, — охраняются внутренним законодательством. Легкомысленный должник, взявший там товар в кредит и не погасивший во время задолженность, идет за долги в тюрьму. У нас об этом и речи нет. Товар берут, а деньги за него даже у самых богатых с трудом можно получить. В западных странах иностранные товары облагаются высокими пошлинами для охраны отечественных изделий. У нас же этого нет.

— О, легко представить, как начнет бушевать шляхта, если лишить ее привилегий, позволяющих не платить пошлину, — пробормотал король. — Но скажи же мне, граф, ведь есть же собственные мануфактуры, и у Радзивиллов и у Потоцких, и у других магнатов… Правда, не такие и не в таком количестве, что ты основал. Как же они справляются?

— Они, ваше высочество, производят товары только для собственных нужд, для нужд своего двора. О продаже и не помышляют. Эти магнаты у нас ничего не покупают, у них есть свой товар. А шляхтич средней руки? И он нашими изделиями не пользуется. Весь год он жене втолковывает, чтобы она все, в чем нужда есть, на бумажке записала, а потом едет с зерном в Гданьск и там все сразу покупает. Горожанин, а мужик и подавней, ничего у нас не купит по причине своей бедности.

— В чем же ты видишь, граф, спасение от этих бед? Что дальше делать собираешься?

— Производить, производить неустанно, — решительно произнес Тизенгауз. — Развивать торговлю. Если бы у нас можно было открыть такие торговые дома, как на Западе, которые продажей товаров занимаются…

В январе 1780 года было уже 23 мануфактуры с тремя тысячами рабочих. Казалось бы, что все шло успешно. Но в июле того же года наступил крах. Задолженность мануфактур составляла 2/3 их стоимости. Должники не уплачивали долгов, доходы короля сократились. Подняли голову враги Тизенгауза. Они настроили против него короля, утверждая, что казначей приведет к ссоре Польши с соседями, поскольку те знают, что на одной из мануфактур изготовляется оружие. Станислав Август лишил Тизенгауза права управлять королевскими владениями, и назначил на эту должность его заядлого врага.

Так бесславно завершились первые шаги польской промышленности. Но не только враги Тизенгауза привели к краху этих начинаний. И сам казначей был виновен в этом. Мануфактуры производили ковры, кружева, кареты — короче говоря, предметы роскоши, на которые, по вполне понятным причинам, не было особого спроса. А те, кто эти предметы мог покупать, выписывал их себе из-за границы, причем не только из снобизма, как полагал Тизенгауз, но и потому, что заграничные изделия были дешевле. В первых польских мануфактурах производство было еще плохо организовано. Слишком много материала тратилось впустую, поставки сырья часто запаздывали, что вызывало простои.

К тому же иностранные мастера, которым выплачивалось большое жалование, и не помышляли о том, чтобы делиться секретами производства. Они хотели как можно быстрее сколотить состояние и вернуться домой. Крепостные крестьяне не умели и не хотели хорошо работать, избегая всячески отправки на эту новую и ненавистную им работу, продолжавшуюся по 14–15 часов в сутки.

Сам Тизенгауз, без хорошо подготовленных служащих и преданных ему техников, не мог справиться со своими делами. Его обвиняли в том, что он взял на себя слишком много. «Он был одновременно маршалом, секретарем, конюшим, экономом, архитектором, фабрикантом, химиком, короче говоря, — всем. А нет ничего более пагубного, чем на одного человека возложить много обязанностей», — писали в то время.

Тизенгауз, что называется проиграл в ставке на мануфактуры. Даже его собственное имение было заложено. Пять лет длилась судебная волокита и единственно чего ему удалось добиться, так это возвращения личной собственности. Разочаровавшийся во всем, ставший под конец жизни чудаком, он скончался в Варшаве в 1785 году.

ГАННА КОРАБ