Горные орлы

Ефим Николаевич Пермитин

Наша богатая и прекрасная, изумляющая весь мир высоким мастерством, русская классическая литература, по справедливому замечанию А. М. Горького, держала в поле своего зрения жителей преимущественно центральных губерний — Тульской, Орловской, Московской и других. Оттуда пришли в литературу многие великие писатели. Они оставили нам неповторимые картины русской жизни центра страны со всеми особенностями быта, труда, пейзажа и лексики.

Молодая советская литература с первых лет своего существования стала расширять освещение народной жизни. Во всех краях и областях народ выдвинул из своей среды видных художников слова, ныне известных не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. В числе самых любимых книг на читательской полке стоят романы, повести, поэмы, сборники стихов и рассказов писателей Дона, Урала, Дальнего Востока, Смоленщины.

В огневые дни борьбы с колчаковцами и интервентами зародилась советская литература в Сибири. Из гущи народа, боровшегося с оружием в руках за свободу, за создание социалистического общества, вышли талантливые писатели.

Заканчивая разгром белобандитов на далеком Севере, красноармеец, наравне с боеприпасами, нес в своей походной сумке первый советский роман, изданный в 1921 году в Иркутске Политуправлением Пятой армии. То был роман В. Зазубрина «Два мира». О борьбе за власть Советов рассказали Лидия Сейфуллина, Феоктист Березовский, Кондратий Урманов. Колоритные образы партизан нарисовал Всеволод Иванов.

С каждым годом приходили все новые и новые литераторы. Заполнялась книжная полка. Постепенно создалась большая библиотека романов о Сибири, одной из окраин нашей социалистической родины. Они принадлежат перу И. Гольдберга, Г. Маркова, К. Седых, С. Сартакова, А. Кожевникова, П. Петрова, А. Волошина, Н. Мординова и многих других.

Ефим Николаевич Пермитин принадлежит к старшему поколению советских писателей. Впервые его имя появилось на страницах охотничьего журнала в 1923 году. Его творческий рост связан с развитием страны, с напряженной борьбой за социализм, за перестройку всей жизни.

Е. Н. Пермитин родился 8 января (по новому стилю) 1896 года, в захолустном в те времена городке Усть-Каменогорске, в большой семье столяра, влюбленного в свой труд.

В прошлом году в журнале «Москва», а затем и отдельной книгой (издательство «Советская Россия») была опубликована повесть «Раннее утро», в основу которой положена жизнь родной семьи писателя. Черты его отца даны в образе Николая Николаевича Рокотова.

Предками юного героя повести были «горнозаводские крестьяне, прикрепленные к серебро-свинцовым рудникам», то есть крепостные царского двора. Вспоминая об освобождении от крепостной зависимости своего отца-старика, Николай Рокотов говорит сыну:

«— После сырой, могильной шахты лес, степь — рай земной, вольная волюшка».

Но «волюшка» превратилась в кабалу у новых хозяев городка — жадных и тупоумных купцов. Осталась лишь любовь к природе да неуемная страсть к охоте, унаследованная будущим писателем.

Искусный столяр, обладая незаурядной физической силой, «простаивал за верстаком по шестнадцать часов в сутки», но семья, глава которой был «сам десят», была вынуждена перебиваться с хлеба на квас. Чтобы не удручать детей, родители маленького Алеши в тяжелые дни «держались за столом веселее». Николай Николаевич просил жену:

«— Три редьку, Ариша! Три другую! Пусть люди завидуют, что мы сладко едим!»

Она отзывалась с той же веселостью:

«— Накормлю на славушку. Смотрите, какие у меня разносолы сегодня: редька-триха, редька-ломтиха, редька с солью да редечка с квасом».

В лучшие дни мать хвалилась горошницей:

«— Употчую до отвала. Сначала щи с горохом, потом горох со щами. Маленький горошек да большой горох…»

Семья была дружная, после обеда никто не спешил выходить из-за стола — «хотелось посидеть всем вместе».

Кроме охоты и рыбалки, были в детстве еще счастливые минуты: бабушка, обладавшая «чудесным даром» сказительницы, в долгие вечера забавляла сказками.

Она говорила:

«— Хорошее слово мир освещает. Потому что слово хоть и не пуля, а им убить человека можно. И не бог слово, а воскресить человека может оно. Великая, детки, в слове сила».

С четырнадцати лет нужда заставила будущего писателя пойти в «мальчики» к кондитеру. С детства пристрастившись к сказкам бабушки, а потом и к книгам, паренек, при тусклом свете керосиновой коптилки, проводил ночи над учебниками.

В 1913 году пекарю Пермитину, за плечами которого было четырехклассное городское училище, удалось экстерном сдать экзамены за учительскую семинарию, и он был назначен учителем в маленький казачий поселок Тулата, расположенный в горах северного Алтая, на реке Чарыш.

Спустя два года учитель Пермитин был призван в армию. В годы гражданской войны он участвовал в боях против белых. Демобилизовавшись из Красной Армии в звании командира батальона, он вернулся в родной город и занялся охотой и литературным трудом.

Я перелистываю первый в стране охотничий журнал, отпечатанный на желтой оберточной бумаге: «Охотник Алтая», № 1, 1923 год. Город Усть-Каменогорск. Журнал был создан «в целях углубления культурно-просветительной работы». Платили за него, по условиям того времени, «продуктами по эквиваленту». Издателем являлась организация местных охотников. Редактором был Е. Н. Пермитин.

В первых номерах журнала перу редактора принадлежали зарисовки: «Сценка из действительности», «В осаде», «У костра», и другие. В них чувствовалась любовь к природе родного края, отличное знание специфики охотничьего промысла. Не случайно первая книжка Е. Пермитина, изданная Сибкрайохотсоюзом, называлась «Пушная шкурка».

Через два года журнал был переименован в «Охотник и пушник Сибири», а издание его перенесено в Новосибирск. Значительное место в нем занимал литературный отдел. Там регулярно печатались поэты: Илья Мухачев, Василий Непомнящих, Лев Черноморцев и другие. Часто можно было видеть рассказы Максимилиана Кравкова и Михаила Ошарова. Но сам Пермитин, один из редакторов журнала, первое время выступал в нем преимущественно по деловым вопросам охоткооперации и охотничьего промысла. Только в 1927 году, опубликовав рассказ «В белках»,[1] он вышел за черту практических вопросов охоты в его родной Сибири и приоткрыл для себя дверь, ведущую к художественному творчеству.

В том же году рассказ вышел отдельной книжкой. Один из критиков писал о нем в журнале «Сибирские огни»:

«Автор этой книгой начинает свой писательский путь… Дебют следует признать удачным… У автора есть многое для органического художественного роста — глубокое знание Алтая, сильный язык, жадность к жизни, а главное — любовь к ней».

В литературу пришел писатель, которому было что рассказать о своем родном крае.

На всех этапах развития нашей страны советская литература служила своему народу. В дни напряженной борьбы с кулачеством, борьбы за индустриализацию страны и коллективизацию деревни писатели находились в строю. Художественным словом они помогали великому наступлению социализма по всему фронту, воспевали подвиги героев труда, раскрывали перед читателем светлую душу строителей нового общества.

Передовые писатели страны шли по следам славных событий, навсегда оставшихся в истории первого социалистического государства, и без «дистанции времени» писали о том, что волновало народ, о том, чем жили в ту пору и о чем мечтали миллионы тружеников.

В годы первой пятилетки литература обогатилась ценными произведениями о великом переломе в деревенской жизни. Это «Поднятая целина» Михаила Шолохова, «Бруски» Федора Панферова, «Ненависть» Ивана Шухова и др.

Е. Н. Пермитин посвятил свое творчество алтайской деревне. Он был там, где прокладывались первые глубокие борозды новой жизни.

В 1928 году в журнале «Охотник и пушник Сибири», а затем и в «Сибирских огнях» появились главы из повести «Капкан». Внимание читателей привлек к себе образ молодого охотника Селифона, упрямого, сильного, человека светлой души. Волновала его чистая любовь к обаятельной девушке Марине, дочери приезжего деревенского плотника, носительнице передовых веяний, проникавших в первые годы Советской власти в далекую и глухую деревню Черновушку.

Читатели нашли в этом произведении новый для всей нашей литературы образ ленинградского рабочего, участника Октябрьского переворота — Орефия Зурнина. Это — энергичный посланец партии. Он выбрал для себя одну из самых отсталых и глухих деревень. Его приезд явился лучом света, вторгшимся в темное царство. Новым ветром повеяло в деревне.

В последующем году это первое большое произведение Е. Пермитин развернул в роман, который увидел свет в издательстве «Федерация». Книга неоднократно переиздавалась в Москве.

Судьбы героев романа были близки многим передовым людям деревни того времени. Под руководством партии удалось быстро разжать и сломать цепкие челюсти капкана, олицетворяющего темноту, невежество и косность старой жизни, смертельно калечившей человека Одновременно был сломан кулацкий капкан, и простые люди деревни — бедняки и середняки — нашли свое счастье в коллективном труде на благо всего советского народа.

А. М. Горький считал, что впечатления детства и юности остаются для художника решающими на всю жизнь, особенно в пейзаже и лексике. Это подтверждается и творчеством Ефима Пермитина Детство и юность, проведенные на Алтае, обогатили писателя неповторимыми впечатлениями на всю жизнь. Художник верен своему родному краю. На Алтае все ему знакомо до мельчайших подробностей, до самой маленькой былинки в полях и на лугах. Там — кладовая самоцветов, которыми автор пользуется, чтобы через книги порадовать своих собеседников, показать то, что многим из них ранее не было известно.

Приступая к работе над книгой «Когти» (1929 год), Ефим Пермитин снова обратился к впечатлениям своей юности, к охотничьим походам по горам. В эту книгу он перенес отдельные образы охотников из своего первого рассказа «В белках», развернул и углубил их. Теперь, как и следовало ожидать, писателя интересовали уже не столько особенности таежной жизни охотников, сколько классовая борьба в алтайской деревне. Комсомольцы, организующие первую охотничью артель, подымают бедноту на борьбу с кулаками, которые держали деревню в своих звериных когтях. Вражеским бесчинствам пришел конец: когти вырваны.

В 1932 году эта повесть была включена, в числе двадцати пяти лучших книг, в Октябрьскую серию, выпущенную по инициативе А. М. Горького к пятнадцатилетию Советской власти.

Затем Е. Пермитин вспомнил о героях своего первого романа, оставленных в самом начале большого пути, и написал вторую часть. Она вышла отдельной книгой под названием «Враг». В ней показан рост и укрепление колхоза в Черновушке, борьба с врагами и расхитителями социалистической собственности, вдумчивое перевоспитание заблуждавшихся людей, которые, по своему неведению, попали на какое-то время во вражеские сети. Основное внимание и здесь уделялось положительным героям, вожакам новой деревни.

Появление этой книги также было своевременным: она вооружала тех, кто вел борьбу с врагами колхозного строя, и помогала одерживать победы.

Но у писателя были отдельные изъяны и просчеты. Отлично зная разговорный язык русского старожильческого населения Горного Алтая, он не всегда соблюдал чувство меры в отборе слов для художественной ткани своих произведений того времени. Увлекаясь местными речениями, он иногда отягощал текст, особенно прямую речь действующих лиц малоупотребительными, неуклюжими словообразованиями, вроде: «очесливый» (совестливый), «мерлога» (вместо берлога), «подековалось», «уханькал», «оскубить» (ощипать), «ашшаульница» (просмешница) и т. д.

На этот недостаток обратил внимание А. М. Горький в одной из своих статей. Великий художник вовремя предостерег не только Е. Пермитина — всех своих современников: поле художественной литературы, служащей великому делу подъема культуры многомиллионных масс строителей нового общества, должно быть чистым от сорняков.

Е. Н. Пермитин воспринял справедливое критическое замечание, как важнейший дружеский совет, от которого зависела его писательская судьба. И это явилось залогом его дальнейшего творческого роста. Тогда-то перед ним и открылась по-настоящему дорога к мастерству.

Жизнь своих любимых героев Селифона и Марины, Орефия Зурнина и секретаря партийной ячейки Дмитрия Седова продолжала занимать писателя. Создав много новых глав, Ефим Пермитин в 1937 году выпустил книгу «Любовь», которая включила в себя и «Капкан» и повесть «Враг». Весь текст был исправлен, устранены некоторые просчеты, остававшиеся от первых вариантов. Так, например, Селифон, положительный герой, любимый автором, носил фамилию Абалдуев. Теперь он стал Адуевым. Поправка как будто небольшая, но она сделала образ светлее. Она отвечала основному замыслу — показать сильного человека, активного строителя новой жизни, которому могли бы подражать молодые читатели. Был приподнят и образ Марины. Но в романе еще оставались отдельные натуралистические сценки и строки, связанные с душевнобольным Еваней, совершенно ненужным для развития действия.

С 1940 по 1945 год писатель работал над повестью «Друзья» — о гражданской войне на Алтае. И тут автору снова пригодились его юношеские впечатления и его охотничьи походы по горам. Героями повести являются юноши Никодим Корнев, житель алтайской деревни, его друг Алеша Белозеров, которого судьба забросила из Москвы в Сибирь, и медвежонок Бобошка, участвующий во многих приключениях.

Новое произведение было опубликовано издательством «Молодая гвардия» в 1954 году в книге «Две повести». Второй повестью там были «Когти», появившиеся в новой авторской редакции.

В 1950 году в Пензенском издательстве вышла небольшая повесть «Лесная поэма». В ней мы видим Алексея Николаевича Рокотова, с детскими годами которого писатель познакомил нас в повести «Раннее утро». Теперь это — взрослый человек, лесовод, влюбленный в родную природу. Вместе с женой Анной и сынишкой Гордюшей он живет в лесу, изучает повадки птиц и животных, пишет книгу о красотах и богатствах тайги. Он в душе — поэт, и лес открывает перед ним свои поэтические родники. Читатель как бы вдыхает аромат тайги, слышит ее шорохи и, вместе с пытливым исследователем, понимает разговор птиц.

Язык автора стал точным, емким и звучным. Пейзажи кажутся написанными мягкими акварельными красками:

«Летний день тихо катился в прогретом лесу. Горько и свежо пахло березами, хвоей, цветущим брусничником. Нарядные шмели льнули к медовым чашам. Солнце золотой паутиной обвивало бархатные ели. Тени от них падали на цветы и травы, делая их темнее, шелковистей…»

«Непоседливые сороки игриво закачались в воздухе перед глазами Рокотова. Снова он увидел непередаваемую радужно-яркую игру их оперения. Услышал голоса лесных болтуний. Белоногие березы, распустив зеленые косы, зашептались, заискрились под солнцем. Неразлучные спутники их — простенькие, скромные ромашки, взглянули на него медово-золотистыми зрачками. Трава дымчатая от росы. Свежесть раннего утра. Синие колокольчики, как кусочки неба, упавшие на траву…»

Слова, превращаясь в краски, как бы исчезают — живописная картина остается.

Чувствуется, что «Раннее утро» и «Лесная поэма» явятся частями новой большой эпопеи о жизни трудолюбивых людей, пристально и любовно изучающих родную природу с ее несметными богатствами.

Писатель продолжает работать над этой книгой.

Когда партия призвала народ к борьбе за крутой подъем сельского хозяйства, за освоение целинных и залежных земель, Ефим Николаевич Пермитин одним из первых литераторов отозвался на этот призыв. Он поехал в свои родные края. В одной из МТС, в зону которой входили и степные, и горные колхозы, писатель провел конец зимы, весну, лето и осень. Это дало ему богатый материал, и в 1956 году он выступил с романом «Ручьи весенние», посвященным «молодежи целинных земель».

За небольшим исключением, все действующие лица романа — молодые люди, парни и девушки, приехавшие из разных городов Советского Союза на Алтай, чтобы выполнить свой священный долг перед страной, которая «двинулась в поход за изобилие». По блестящему почину столичных комсомольцев, движение расширялось с каждым днем: «на веками дремавшую целину навалились всем миром».

В центре повествования — молодые агрономы Андрей Корнев и Вера Стругова, а также новый директор МТС Константин Боголепов. Они, энергичные и сильные духом люди, знают и любят свое дело. Они не останавливаются ни перед какими трудностями.

Никодим Корнев, описанный ранее в повести «Друзья», где дана его юность, стал заслуженным генералом. Он живет в Москве. Его сын Андрей окончил Тимирязевскую сельскохозяйственную академию. У Андрея есть невеста — актриса, дочка Алексея Белозерова, известного читателям по той же повести «Друзья». Родители настояли, чтобы сын устроился на канцелярскую работу в Министерство сельского хозяйства. Но вот партия обращается с призывом: молодежь — на целину! И Андрей заявляет:

«— А я говорю, мама, что ты не вправе удерживать меня. Это нечестно. Именно нечестно!.. Этот призыв я воспринимаю как призыв на фронт».

Этими словами начинается роман, сразу же развертывается конфликт, повествование становится динамичным.

Несмотря на уговоры, Андрей уезжает на целину. Он порывает и со своей невестой, оказавшейся недостойной его любви.

Покоряет читательское сердце твердый характер Андрея Корнева, умного и честного парня, упрямо идущего через все трудности, которые возникают перед отсталой МТС в первую целинную весну. И там он обретает свое настоящее счастье. Под стать ему и его новая подруга, будущая жена Вера Стругова, порывистая, прилежная, чистая, преданная и умная девушка.

В Горном Алтае издавна женщины привыкли к верховой езде. Они не уступают мужчинам в ловкости и выносливости. Вера Стругова давно привыкла к седлу. На коне она чувствует себя джигитом. Со скоростью ветра девушка мчится по полю, наклоняется и хватает горсть земли.

С горячим азартом охотника Вера преследует лисицу, подстреленную Андреем. Слова «трудно», «опасно» — не для нее. Главное — достигнуть цели. Даже бурная река в весеннее половодье — не преграда. Узнав, что жизнь Андрея, после ночного вражеского нападения на него, в опасности, Вера, дорожа каждой минутой, вплавь, придерживаясь за гриву коня, перебирается через реку.

Жаль, что не все страницы этого содержательного и волнующего романа удались автору. По нашему мнению, недостаточно убедителен образ Неточки Белозеровой, которая была помолвлена с Андреем. Этот образ дан с излишним нажимом на бесконечные отрицательные черты. Нарочитым выглядит ее слишком быстрое падение. Все это облегчает разрыв Андрея с Неточной и на некоторое время снижает драматический накал повествования.

Но все положительные персонажи — живые люди. В этом — ценность романа «Ручьи весенние», первого в нашей литературе развернутого произведения о жизни целинников, о их борьбе за преобразование земли.

Жизнь целинников нелегка. Непогодой и бездорожьем не исчерпываются трудности. Молодежи, преданной партии, приходится бороться с пьяницами и разгильдяями, с неорганизованностью и расхлябанностью. Тяготы не пугали, наоборот — воодушевляли на трудовую отвагу. Так, Груня Воронина, у которой слова не расходятся с делом, заявляет без всякой рисовки, что жить будет «только в палатке — по-фронтовому» и работать, «как на фронте».

«— Целину я понимаю не просто как землю, которую надо пахать и сеять, — говорит она, — а как отчаянно смелый прыжок в лучшее будущее, когда все-все наши люди будут не только сыты, обуты и богаты, но и по-настоящему культурны».

Начались весенние полевые работы. Едва успели целинники проложить первую борозду, как «затяжной мелкий дождь перешел в ливень, а резкий северный ветер — в ураган». Он сменился бураном. Прицепщица Груня, маленькая девушка, в это время «качалась на железном сиденье» плуга. Ветер хлестал ее, пронизывая насквозь, леденил руки и ноги, швырял снег в лицо и за воротник. Но буря была бессильна остановить отважных комсомольцев. Кончилась смена — пора бы отдохнуть, обогреться возле печки, а тут выяснилось, что одну из прицепщиц, обварившуюся кипятком, отправили на перевязку. Бригадир Маша Филянова решила занять место на прицепе. Это возмутило Груню:

«— Если каждую вышедшую из строя прицепщицу будет заменять бригадир, надолго ли такого бригадира? — спросила она. — Сев еще впереди».

И она осталась на вторую смену. Ее пытались отговорить, ссылаясь на плохую погоду. Девушка возразила:

«— Подумаешь, погода! Что я, неженка? Николай Островский, слепой, разбитый параличом, романы писал; молодогвардейцы перед казнью пели, а тут — погода! Что я, принцесса? Подумаешь, геройство!»

От усталости можно заснуть и свалиться под плуг. Ничего, Груня привяжет себя к сиденью и будет продолжать работать… Ей даже невдомек, что она совершает подвиг.

Груня думает о близком будущем: «Вся страна будет совсем-совсем иная: в садах, в цветах. Предгорное тоже будет в садах. А сейчас — грязная, серая, унылая деревнешка. Ну как им не стыдно так жить! Смирились… Домишки подслеповатые, один на другой похожие, как близнецы! И Предгорное перестроим, и сады и цветники разобьем, и электричество, и музыку… Ой, батюшки, сколько же нам надо сделать!»

Не пугает, а радует колоссальный объем предстоящих работ, радуют будущие трудовые подвиги. Она — из тех, кто, по семилетнему плану, выведет нашу страну на первое место в мире по производству продукции на душу населения, по развитию науки и культуры, по уровню жизни всего народа. Она — из тех, кто идет в авангарде. Труд для нее не обуза, а первая радость.

В этом светлом стремлении Груня не одинока — вся бригада такая. И соседи — на первом счету в МТС. Тут и Фрося Совкина, и Иван Шукайло, и Саша Фарутин. Есть с кем соревноваться в труде, есть с кем померяться силами «на виду у всей страны», на благо народа.

Роман полон прекрасной поэзии труда сельских механизаторов. У его героев молодежь найдет черты, достойные подражания.

Послевоенный период ознаменовался невиданными темпами развития социалистического народного хозяйства, быстрым ростом культурного уровня всего народа.

Хорошие перемены произошли и в нашей литературе: повысилось художественное мастерство, укрепилась связь писателей с жизнью народа, глубже и правдивее стала освещаться наша социалистическая действительность.

В эти годы Ефим Пермитин снова вернулся к своим любимым героям из деревни Черновушки. Недаром книгу о них писатель считает, как об этом сказано в авторском предисловии к одному из изданий, «трудом всей своей жизни». Он написал четвертую часть романа, которой дал название «К вершинам». Весь текст был не только выправлен, а, я бы сказал, в значительной своей части создан заново. Исчезли натуралистические детали. Выброшен Еваня.

Углублены характеры действующих лиц. Обострен конфликт. Убрано то случайное и наносное, что в первых изданиях первых частей романа несколько приземляло основных положительных героев. Написанное художником, вооруженным методом социалистического реализма, произведение как бы приобрело крылатость. В то же время была выкинута ложная риторика некоторых ранних публикаций, когда герои романа пространно и выспренно наизусть цитировали Шекспира и других классиков мировой литературы. Повествование, особенно в первых частях, достаточно уплотнено, приобрело хорошую мускулатуру.

Отказавшись, по совету А. М. Горького, от неуклюжих словообразований, Ефим Пермитин сохранил характерные особенности народного языка, в истоке которого — богатейшие, созданные в веках, произведения устного народного творчества. Сказки бабушки, которыми будущий писатель заслушивался в детстве, пошли на пользу. Алтайских крестьян из книг Пермитина не спутаешь с жителями уральских, вологодских или поволжских деревень. Их язык несет в себе характерные черты, порожденные особенностями окружающей среды и исторически сложившимися условиями жизни. И в то же время читатель обходится без «словарика местных слов», какой иногда прилагали к книгам некоторых областных авторов. Писатель вдумчиво и бережно, как жемчуг, отбирает слова, необходимые для изображения народной жизни.

Так сложился роман-эпопея «Горные орлы», законченный двадцать восемь лет спустя после появления в печати его первых глав. В 1956 году издательством «Советский писатель» было выпущено второе, переработанное, издание (первое издание вышло в 1951 году) этого романа.

Для настоящего издания автор снова внес в текст поправки и уточнения.

Роман многоплановый. Одна из его линий — поиски пресловутого «Беловодья». Легенда об обетованной земле с белыми водами и «вольной» жизнью сложилась в среде раскольников (кержаков), которых царские власти и православная церковь преследовали за их приверженность старой вере и обычаям допетровских времен. Раскольники пытались отыскать долины, недосягаемые для представителей власти и духовенства. В этом была известная доля протеста против существовавшего строя. Но «воля», которую сулили проповедники «Беловодья», для людей труда оказывалась иллюзией. Этой «волей» пользовались кулаки, чтобы закабалять темный народ и держать его у себя в неволе. Среда раскольников была самой косной, темной и невежественной. Они пытались сохранить все старое, отжившее, давно отброшенное русским народом со своей дороги.

Тайные поселки постепенно обнаруживались. Царские власти хватали беглых людей и, как каторжан, отправляли на алтайские горные заводы и рудники, принадлежавшие коронованному рабовладельцу. Легенда отодвигала «Беловодье» все дальше и дальше на юг, в неприступные долины, к самой границе и даже за пределы русской земли. Поиски обетованной долины продолжались, при этом религиозные устремления выдвигались на первое место.

В свое время этой теме была посвящена повесть «Беловодье», принадлежащая перу Александра Новоселова, ярого областника, эсера. Отдельным изданием она вышла в Барнауле в 1919 году. В повести беловодцы сами подчеркивают, что им не по пути с теми, кто сбежал с царских горных заводов и из рудников. Беловодцы «богу служат», ищут землю «старой вере обетованную». Их манит к себе легендарный остров со старыми монастырями и храмами, со «святыми схимниками». Он может открыться только тому, кто живет в «постах да молитвах», а недостойных остров «не допущает до себя», — у них «слеза затягивает зрак».

Областническая ограниченность А. Новоселова не позволила ему вскрыть реакционную роль религиозных проповедников «Беловодья».

Ефим Пермитин показывает, как в годы великого перелома деревенской жизни старой легендой пытались воспользоваться кулаки, отъявленные враги колхозного строя, выступавшие против Советской власти с оружием в руках. Слово «беловодец» по существу стало синонимом слова белогвардеец. «Божьи люди» превратились в бандитов. Они ищут уже не свою религиозную правду, а землю, «коммунизму недоступную». За ними тянется кровавый след, — они не щадят ни старого, ни малого из тех, кто случайно оказывается на их пути. Они грабят алтайские аилы, убивая население.

Но кулакам и начетчикам не удалось обмануть старой легендой жителей Черновушки. За ними никто, кроме одного Емельки Прокудкина, не пошел. Бедняки и середняки видели для себя обетованную землю не где-то в легендарных долинах, не вдали, не за горами, не на острове, окруженном морем, а у себя в деревне. Эта земля открылась им в результате социалистической революции и социалистических преобразований, в результате освобождения от ярма собственничества, калечившего людей. Партия, Советская власть, колхозный строй открыли перед Черновушкой путь к счастливой жизни, к новому пониманию и устройству отношений между людьми, между мужчиной и женщиной, к настоящей, светлой и возвышенной любви, свободной от прежних хозяйственных расчетов и тупости.

В эпопее «Горные орлы» автор с высокой исторической достоверностью отобразил путь русского крестьянства к новой жизни, судьбы людей деревенского труда, напряженную борьбу за прекрасные идеалы, вдохновляющие на подвиги во имя народного счастья.

Большую ценность представляет живой, убедительно нарисованный образ Орефия Зурнина, стойкого коммуниста, каких партия направляла в деревню в самые трудные и решающие годы Он был вдохновителем и советчиком бедноты, прививал людям любовь к книге, сплотил актив вокруг ячейки партии. Его воспитательная роль позднее сказалась в том, что деревенские коммунисты, хотя и после большой борьбы, после тяжелых потерь, сумели разоблачить такого злобного, хитрого и изворотливого врага, как первый во всей округе грамотей Егор Рыклин, и пресечь его преступные действия.

Когда Орефий Зурнин стал секретарем окружного комитета партии, на смену ему в Черновушку приехал Вениамин Татуров, не менее опытный, чуткий и тактичный партийный руководитель.

В борьбе росли и закалялись передовые люди Черновушки. У многих из них были «родимые пятна» старого строя. Как хмель деревья, обвивала сердца приверженность к собственности, крестьянская жадность терзала душу. Таков Герасим Андреевич Петухов. Он и с богом порывает далеко не сразу и не окончательно и, после вступления в колхоз, «мерина своего жалеет больше, чем жеребую кобылу», принадлежавшую ранее соседке его Матрене Погонышевой.

Вот Петухов уже председатель колхоза Он заботливый, работящий, но по-прежнему ко всему подходит, как говорит Дмитрий Седов, «по-мужичьему, пропади он пропадом, расчету». Много воды утекло, много свершилось больших событий, пока в душе Петухова наметился перелом. Но его ограниченность стала помехой развитию колхоза, и новый секретарь партийной организации Вениамин Татуров был вынужден сказать ему со всей прямотой:

«— Для руководства колхозом на сегодня ты оказался мелким и узким Тебе бы только деньги в колхозную кубышку прятать, а то не понимаешь, что, пущенные в строительство, в машины, в большое дело, они в ближайшие же годы утроят нашу доходность».

На посту председателя колхоза Герасима Петухова сменил Селифон Адуев. Благодаря любви к книгам, силе и упорству он поднялся духовно выше всех своих односельчан и снискал их глубокое уважение.

После тяжелых испытаний любовь Марины и Селифона, теплившаяся в их сердцах даже в самые трудные для них годы и выдержавшая все испытания, вспыхнула с новой силой Они опять вместе. В конце романа это — передовые из вожаков колхозной деревни, какими ныне гордится страна.

«Работать за десятерых и учиться за десятерых» — вот девиз Селифона Адуева. Он полностью согласен со своим другом, старым агрономом Дымовым в том, что наступила «пора научного земледелия». Новый председатель колхоза загорается «страстью к новаторству». Это — то, чем сегодня живут передовые люди деревни.

По соседству с Черновушкой — казахские аулы. По другую сторону горного хребта живут алтайцы. Царизм столетиями пытался всячески разжигать в горах Алтая так же, как в Средней Азии, на Кавказе и в других районах страны, национальную вражду. Он вносил раздоры, чтобы дольше продержаться у власти. Это осложняло судьбу Черновушки и ее обитателей. Канули в прошлое проклятые царские порядки, но пережитки продолжали цепко держаться в сознании не только рядовых жителей деревни, но даже и Герасима Петухова, члена партии, долгое время возглавлявшего Колхоз. И вот мы видим в романе, как падает пелена с глаз заблуждающихся людей, как зарождается и крепнет дружба между русскими, казахами и алтайцами! Полнокровно даны, любовно нарисованы образы старого казаха Рахимжана и его жены Робеги.

Коллективный труд — общая радость. Этой радостью наполнена деревня, словно лучами солнца. На одном из торжественных заседаний в Черновушке Марфа Обухова говорит:

«— Партия возвеличила труд. Научила людей борьбе за свое счастье. А что может быть выше и прекраснее?»

В отлично написанных сценах пахоты, сенокоса и молотьбы писателю удалось передать поэзию сельскохозяйственного труда.

В колхозе «Горные орлы» любят «азартный накал работы всем миром», любят «стремительно нарастающие скорости, удальство, ловкость, проявляемые на каждом шагу, веселье и радость в душах людей». Во время дружной работы у колхозников как бы «вырастают крылья».

Вот одна из картин труда на лугах:

«Пласты сена полетели еще быстрее. Не задерживая ни на минуту подвозки копен, копновозы сменили потных, уставших лошадей и с гиком, с присвистом обгоняли один другого. Казалось, вот только сейчас зачали новый большой, на пяти копнах основанный стог, а его уже вывершивали, причесывали граблями, прижимали макушку сырыми, тяжелыми «притугами».

Еще недавно бородавками усыпавшие падь копны на глазах исчезали с кошенины, точно смахнутые бурей, а круглые, как башни, стога душистого сена высились и на всех склонах и в низине Селифон думал только об одном: «Как бы не отстать от мужиков!» И он, работая, все время зорко следил, когда кончали вершить стог его соседи — метальщики, руководимые Вениамином.

Запас сил казался безграничным. Словно кто-то другой, бесконечно сильнейший, двигал его руками, ногами. Остановиться было нельзя, один подпирал другого. Еще вывершивали стог, дометывали стоявшие вокруг него последние копны, а копновозы и часть метальщиков уже начинали новый».

Отводя большое место поэтизации труда, писатель, тем самым, выполняет один из важнейших заветов Горького.

В колхозе «Горные орлы» учитывают склонности людей и их навыки, для каждого подбирают любимое дело.

«И тогда, — пишет Селифон Адуев секретарю райкома, — человек большую радость от любимого дела получает, работает на полный размер, как бы ни была работа его трудна».

Рядовая колхозница Матрена Погонышева говорит о «заповедях» коллективного труда:

«— Первая заповедь — любовь к порученному делу…»

Эта любовь растет и крепнет в романе от страницы к странице.

С большой силой и душевным волнением написаны в романе многие сцены. К числу их можно отнести и смерть деда Агафона, и преследование беглецов, и убийство кулаком Рыклиным комсомольцев Даши и Кости, и колхозный праздник урожая, и встречу Селифона с Мариной после долгой разлуки. Я уже не говорю о сценах охоты, — их Е. Пермитин, большой знаток природы, всегда рисует мастерски.

Портреты действующих лиц даны в движении, ярко и ощутимо. Вот глазами Селифона читатель видит перед собой героиню романа:

«Марина была такой же, какой он увидел ее первый раз в пятистеннике Амоса, только словно бы тоньше и изогнутей стала бровь: точь-в-точь народившийся месяц. Да словно бы щеки чуть побледнели, да темная родинка над губой выросла чуть побольше просяного зерна».

Вот появляется на собрании Рыклин:

«Егор Егорыч потер свою сливочно-желтую лысину с крупной вишневой шишкой, поглаживая левой рукой широкую, но не длинную бороду, правую картинно выкинул вперед. В руке он держал барсучью с серебряной остью шапку».

И читатель уже чувствует, что это — волк, прикидывающийся лисицей.

Писатель видит Черновушку частицей Родины, «необъятной и величественной, как океан». У прекрасной и светлой нашей страны впереди — сверкающие дали.

Роман «Горные орлы» нашел свое законное место на полке книг, которым суждена долгая жизнь.

Талант Ефима Пермитина вырос и окреп благодаря его постоянной, начиная с первых шагов, крепкой связи с народом. Он живет интересами современности. Как художника, его питала и питает наша богатейшая социалистическая действительность. Писатель стремится всегда открывать новое.

Он — в пути.

Сила его художественного слова возрастает.

А. Коптелов