Глава 2

Клэр заперла дверь, направилась в соседнюю комнату и бросилась на широкую кровать. Лежа на роскошном покрывале, она смотрела, как отраженные от воды огни плясали на стенах. Так красиво. Так успокаивающе.

О Боже, ей нужно утешение!

Она не могла понять, почему так сильно расстроилась, увидев Вэла. Поначалу пыталась убедить себя, что причина в том, что их расставание было болезненным, а их встреча сегодня — неожиданной. Она была так уверена, что может приказать себе не любить Вэла, что зашвырнула воспоминания и чувства — и хорошие, и плохие — в стальной ящик прошлого и навсегда закрыла его.

Но хватило только одного взгляда синих глаз, одного прикосновения загорелой руки к ее коже, чтобы она превратилась в клубок обнаженных нервов, гудящих от потери и гнева. От тоски и опустошенности, от глубокой, болезненной потребности.

Она собрала на затылке волосы, завязав их в узел.

— Ты не сможешь сковать орла цепями, — предупреждал ее дед, когда они обручились с Взлом. — Ты сломаешь ему крылья.

Она помнила этот момент, мягкие сумерки, медленно опускающиеся на узкий порог, холмы Айдахо под светом звезд.

— А если хочешь построить с ним гнездо, то надо научиться летать.

Это был самый продолжительный разговор, который когда-либо состоялся у нее с дедом. Он был человеком земли, а не слов.

Клэр взбила подушку, отчего та приняла еще более неудобную форму. Летать она не умела, да и учиться не хотела. Она мечтала о спокойных вечерах при свете камина, о задушевных ужинах с друзьями, обсуждающими за вином и спагетти произведения искусства. Неосуществимые мечты, если твой муж находится за 10 000 миль. Она пыталась быть терпеливой, мужественно встречать одиночество. Действительно пыталась.

Им удалось протянуть так довольно долго, хотя им давно следовало сказать себе стоп. Такой брак мог длиться годами с неразрешенными проблемами, подобно одному из тех долгих браков, от которых, в конце концов, не остается ничего, кроме двух имен в брачном свидетельстве да альбома никому не нужных фотографий.

Но потом наступило то безысходное время, когда он был ей нужен, но она даже не знала, в какой он стране, тем более, как добраться до него. Воспоминание пережитого все еще было болезненным. Справедливости ради надо признать, она не сказала ему, что беременна. Она была беременной всего шесть недель. Но как она хотела этого ребенка!

Клэр смотрела, как рябь света плетет по комнате светящиеся узоры. Она чувствовала себя слишком уставшей из-за перелета и слишком раздраженной, чтобы расслабиться. Леденисто-мраморный купол Салюте отражался в зеркале над приставным столом на фоне невероятно бирюзового неба. Его красота действовала успокаивающе, и ее быстрое дыхание замедлилось. Через несколько минут она погрузилась в неспокойный сон.

…Петли скрипнули, калитка 6 стене защелкнулась за ней. Теперь путь назад отрезан. На двери не было ручки, и ее можно было открыть только со стороны сада.

Зеленые глаза девушки настороженно глядели сквозь прорези серебряной маски, и сердце ее уподобилось железному молоту, колотившему по хрупкому стеклу ребер. Затолкав под капюшон накидки выбившийся светлый локон, она собрала все свое мужество. Он будет ждать ее на мосту.

Отец запер куда-то ее шкатулку — вместе с драгоценными фамильными жемчугами, изумрудами, рубинами, которые были Частью ее приданого. Но ожерелье и кулон любимого холодили ее кожу, как водa из фонтана во дворе в летний день; в то же время ей казалось, что рубиновый кулон, а также кольцо согреваютее кровь, словно пламя.

Она ничего не взяла с собой, кроме одежды, которая была на ней, когда бежала из дома.

Девушка скользила по calle. Сквозь прорези серебряной карнавальной маски она различала глухие боковые стены зданий. Справа от нее был Палаццо Д'Оро, где жил ее жених. Как и в домах других богатых купцов, первый этаж был отведен под торговлю, но остальная часть дома была жилой, роскошной, набитой сокровищами со всего света.

Она горько плакала, когда отец объявил о ее помолвке с Джованни Гамбелло. Тот был высокомерен и тщеславен. Отвратительные слухи о его репутации развратника дошли даже до Бьянки, защищенной от сплетен стенами отцовского дома. Венеция слыла городом, погруженным в скандал и порок: сделать себе имя среди самых отъявленных — это было что-то!

В ее невинном юношеском восприятии самым страшным было то, что они не любили друг друга. Он лишь хотел обладать ею. И укрепить банковский и торговый бизнес с ее отцом.

Бьянка вздрогнула. Но теперь, благодаря Святой Деве, она никогда не станет его женой. Скоро, очень скоро она будет в безопасности — в объятиях своего любимого!

Вдруг по ветру поплыл заунывный зов гондольера, и где-то вдали его подхватил, словно эхо, еще один. Звук был такой одинокий, такой мучительный, что ей казалось, что у нее может разорваться сердце.

Она остановилась, достигнув моста, охваченная страхом. Что, если ее обнаружат? Что, если ее любимого там не окажется?

Что, если она прождет все темные часы, пока утро не разукрасит небо, а он так и не придет?

Это будет для нее подобающим наказанием, решила она в отчаянии. Она ведь уже дважды подводила его. Но тут кто-то вышел из тени на дальней стороне канала Рио ди Сан Муаз. Это он, ожидающий ее в темном плаще. Глубоко вздохнув, она поспешила к выгнутому мосту. Еще несколько шагов до свободы и начала новой жизни.

Но все же, почему она так боялась?..

Клэр проснулась от стука собственного сердца. Густые вечерние тени узкой calle уступили место роскошной комнате, залитой солнечным светом, крик гондольеров — жалобному зову морских птиц, доносившемуся через открытое окно. Она резко села в кровати, сбитая с толку, осмысливая смутные впечатления прошлого и настоящего.

Потом она вспомнила, где и зачем находится. Венеция. Граф Людовичи.

Вэл, черт бы его побрал.

И сон.

Сон всегда начинался одинаково: перепуганная девушка, пересекающая мраморный пол и торопливо выходящая из двери во двор. На этот раз что-то было по-другому. Но чем больше Клэр старалась вспомнить, что было не так, тем быстрее это ускользало. Но даже сейчас она почти чувствовала прикосновение бархатной накидки к щеке, вес тяжелого ключа в руке, нежное, прохладное прикосновение ожерелья и кулона к шее.

Она никогда не видела их во сне, но точно знала, как они выглядят. Ожерелье было образовано длинными венецианскими бусинами, прозрачными, как вода, но мерцающими настоящим сусальным золотом, захваченным внутрь стекла. Они перемежались крошечными бусинками гранулированного золота. Кулон, который висел на нем, представлял собой изысканный рубин, вставленный в тонкую золотую оправу.

Клэр попыталась стряхнуть сон. Он стал повторяться чаще, и каждый раз добавлялось что-то новое. И усугублялось ощущение страха. Она всегда просыпалась с чувством, что вот-вот произойдет нечто ужасное, трагичное и неотвратимое.

Она сбросила ноги с кровати и села, боясь заснуть снова.

Эти сны начались, когда она распаковала рисунки, которые граф Людовичи через посредника прислал для частного аукциона: Тициан, Беллини, Тинторетто, Джорджоне, Караваджо. Клэр никогда не забудет чувства волнения от того, что держит их в руках, от восприятия через века ауры художников, которые нарисовали их.

Ее любимым рисунком стало изображение сцены "Карнавала": весельчаки, отмечающие праздник в причудливых костюмах, их лица раскрашены или скрыты под искусными масками из папье-маше. Это был лучший пункт лота, приписываемый Тициану, и ожидалось, что он станет кульминацией частного аукциона. Но, как ни странно, он не нашел покупателя даже по отправной цене, и был снят.

Посреди пестрой толпы выделялась фигура молодой девушки, которая стояла в тени на переднем плане, под невесомым балконом; ее светлые кудри выглядывали из-под капюшона накидки цвета красного вина, овальное лицо было скрыто под серебряной маской. На шее красовалось ожерелье из бусин Мурано (Остров к северу от Венеции, на котором начиная с XIV в. было сосредоточено производство венецианского стекла) с маленьким рубиновым кулоном в форме сердца.

С того момента как она впервые обратила внимание на эту девушку на рисунке, у Клэр появилось странное чувство, что она знает ее. Или что это лицо, навечно скрытое под маской, напоминает ее собственное.

Она поднялась, уняв легкую дрожь. Первая встреча с графом должна была состояться сегодня вечером, на ужине в Ка' Людовичи. Ей нужно было как-то провести целый день.

— Пойду, — сказала она себе, — поброжу немного по магазинам.

Она надела повседневный костюм-двойку из синего шелка и, прихватив жакет цвета слоновой кости, сумочку с дивана, вышла. Ей хотелось как-то отдалиться от этого сна.

В животе у нее урчало от голода, когда она шла по саду, но ей не хотелось натолкнуться на Вэла в одном из золоченых ресторанов отеля. Клэр решила, что пойдет на площадь и возьмет gelato — божественное итальянское мороженое, а потом пройдется по Мерчери, главной торговой улице, где было расположено множество самых изысканных магазинов.

Будет преступлением, сказала она себе, не купить какие-либо туфли, одновременно изящные и удобные — сочетание, которое казалось исключительно итальянским. Чтонибудь сексуальное, с ремешками.

Двинувшись по Калле Барроцци, мимо церкви Сан-Муаз, она повернула вдоль береговой линии. Ее соблазняли и кафе в отеле "Монако", и знаменитый "Бар Гарри", но она не поддалась. Она хотела ощутить пульс Венеции и знала, что должна начать свои изыскания в сердце города: Пьяцца Сан Марко.

Еще несколько минут — и Клэр перешла по красивому мосту через Рио дель Джардинетти, канал, который окружал сады, построенные Наполеоном вдоль береговой линии, после того как Венеция отдала на волю победителя тысячелетнюю независимость. Клэр остановилась на тоlо; слева от нее находилось бывшее здание Монетного двора, а справа — причудливые бело-розовые арки герцогского дворца. Она направилась к открытому пространству между высокими колоннами со статуями наверху, которые видела с яхты. Это были статуи Святого Теодора с крокодилом — тут какая-то история, решила она, — и крылатого льва Святого Марка, символа города.

Было удивительно и забавно видеть перед древними зданиями туристов в шортах и бейсбольных кепках, с фотоаппаратами и сумками, вперемешку с модно одетыми итальянками, чиновниками в темных костюмах и живописными продавцами сувениров.

Печально, подумала Клэр. Словно время столкнулось само с собой и при этом жестоко искривилось.

На нее упала тень, и она замерла, когда чья-то рука легла на ее плечо. Это был Вэл. Его ослепительные глаза скрывали солнцезащитные очки.

— Не иди между колоннами, — сказал он. — Дурная примета.

— Десятки людей сейчас только это и делают, — коротко ответила она, — и я что-то не вижу огненных молний, падающих с небес.

— Раньше между колоннами проходили казни. Повешение и обезглавливание, — бодро сказал он, хотя понимал, что все это предрассудки. — Просто подумалось, что тебе будет интересно знать.

Она не обращала на него внимания, пробираясь сквозь толчею щелкающих фотоаппаратами туристов и местных жителей, спешащих встретить друзей, чтобы выпить вместе во "Флориане" или в "Куадри". Но он по-прежнему был рядом, всего в нескольких футах позади нее. Она знала звук его шагов так же хорошо, как и своих собственных.

Клэр бросила быстрый взгляд через плечо.

— Уходи! Ты мешаешь мне любоваться Венецией. Его брови поднялись.

— Не думал, что ты воспримешь это так лично.

— Есть несколько вещей более личных, чем развод, — произнесла она и пошла быстрее.

Вэл не отставал, шагая легкой ковбойской походкой.

— Ты не сможешь постоянно избегать меня, — сказал он небрежно. — Сегодня вечером мы оба ужинаем у графа Людовичи.

Клэр остановилась как вкопанная.

— Я не знала, что ты включен в список приглашенных.

— Я и не был включен. Но чуть раньше я нанес визит вежливости старому джентльмену и договорился о фотографировании его коллекции. Слово за слово, и когда я упомянул, что знаю тебя, он попросил меня присоединиться к вам за ужином.

Клэр заскрипела зубами. Она приехала в Венецию в. надежде забыть Вэла. Ну что ж, будет нелегко, но придется быть любезной.

— Значит, увидимся в восемь.

Вэл сунул руки в карманы.

— Можем поплыть вместе в гондоле.

— Это слишком дорого.

— Нет, если умеешь торговаться с гондольерами. — Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. — И подумай, как это романтично — лежать на подушках и беззвучно скользить в свете луны мимо сверкающих палаццо.

Она посмотрела на него с усмешкой.

— И может быть, мне удастся столкнуть тебя за борт, пока мы будем беззвучно скользить под каким-нибудь мостом, в какой-нибудь особенно сырой и вонючий канал.

Его улыбка ничуть не изменилась.

— Ах да, вот это хорошо, Клэр. Небольшая страстная схватка, пока гондольер, исполняя серенаду, везет нас домой.

— Слушай! — Она остановилась и глянула ему прямо в лицо, уперев руки в бока. — Это не сработает. И без того плохо, что нас обоих бросили на это задание. И я не позволю, чтобы ты преследовал меня повсюду все оставшееся время, пытаясь завлечь в ностальгические любовные игры. У меня теперь иммунитет к твоему обаянию. Это как корь: один раз переболел — и все.

Он не переставал улыбаться во весь рот, словно ее ложь была для него очевидной и прозрачной, как стекло. Клэр чувствовала, что начинает выходить из себя.

— Иди, потренируйся на какой-нибудь симпатичной синьорине раскидывать свои сети и перестань ходить за мной.

Вэл покачнулся на каблуках сапог и спросил:

— Ты действительно считаешь, что это хорошая мысль?

— Уверена в этом.

Он повернул голову. Арки площади отражались в темных стеклах его очков.

— Хмм. Что думаешь насчет той темноволосой красавицы в широкополой шляпе, что сидит возле "Флориана"?

Она бросила взгляд на столики возле знаменитого кафе. В большинстве своем они были заняты, но она сразу поняла, какую женщину он имеет в виду. Та была изысканно одета в европейском стиле: элегантная, безукоризненная и совершенно потрясающая. Вероятно, одна из пяти самых красивых женщин всех времен и народов.

Клэр улыбнулась.

— Иди, вывернись наизнанку. Вэл в шутку поклонился.

— Ваше желание для меня — закон.

Он пересек длинную площадь своей легкой походкой и подошел к столику. Клэр с изумлением наблюдала, как женщина подняла глаза и улыбнулась. Вэл наклонился и поприветствовал женщину. Она предложила ему для поцелуя свою руку — и щеку. Через мгновение они сидели рядом друг с другом, разговаривая, словно старые друзья.

Каковыми, вероятно, они и были на самом деле, поняла Клэр. Он подставил ее, проклятье!

Какую же она из себя делала дуру, обвиняя его в том, что он ходит за ней. Он направлялся во "Флориан", чтобы выпить с этой прекрасной синьориной! Пока она кипела от злости, он поднял голову и послал ей улыбку через всю площадь.

— Самовлюбленный ублюдок! — сказала она одними губами.

Вэл поднял бокал в ее сторону и еще раз улыбнулся ослепительной улыбкой.

Клэр выругалась, повернулась на каблуках и зашагала прочь.

Загрузка...