Город грез

Глава 7

Клэр посмотрела в венецианское зеркало над приставным столиком и увидела в посеребренном стекле себя — взрослую женщину с глазами обиженной девочки, которой она, по сути, была.

Вэл никогда не лгал ей. Она сама себе лгала.

В детские годы она никому не была нужна, и никто не любил ее, кроме неразговорчивого деда. А потом — Вэла.

Ей так хотелось любви, она умирала без нее, как от голода. Сейчас было слишком поздно. Вэл ушел навсегда.

Образ в зеркале стал размытым, потому что она смотрела на него сквозь слезы. Клэр во всем винила Вэла. Да, временами она бывала эгоистичной, слабой и неопытной. Не знала, как быть одной и при этом не чувствовать одиночества. И вот, вместо того, чтобы попытаться найти что-то объединяющее их, она попыталась все изменить.

Нет, сказал ее внутренний голос с холодной рассудительностью взрослого человека. Ты пыталась изменить только его. Подрезать ему крылья и держать возле себя.

Клэр легла на спину и стала смотреть на волнистый свет, танцующий на потолке, рисующий бесконечные очаровательные узоры. И это правда. Она была глупой эгоисткой, уверенной в том, что если он ее любит, то позволит делать с собой что угодно, только бы ее романтическое идеальное представление о том, каким должен быть муж, претворилось в жизнь. Может быть, в этом и есть причина их последней размолвки, и из-за этого он в конечном счете ушел.

Она села и посмотрела на часы. Уже было за полночь. Вэл находился в воздухе, улетая прочь от Венеции. От нее. Она упала на подушки и зарыдала.

Тени наполнили большой зал с декоративным гипсовым потолком и рисованными медальонами с нимфами и богинями. Был Карнавал, и отец уехал на бал. Совчерашнего дня, когда они поругались, она была заперта в своей комнате.

— Я не выйду за него! — непокорно кричала она. — Он жестокий, и я не люблю его. Пусть уж лучше меня запрут в монастырь!

— Это, — сказал он ей, — можно легко организовать, если ты ослушаешься меня, глупая, упрямая девчонка!

Но Бьянка знала, что по натуре она не упряма. Робкая и слабая, она боялась покинуть безопасный и надежный дом, в котором, будучи застенчивой и изнеженной дочерью из богатой семьи, вела жизнь роскошную и беззаботную. Каждый шаг планировали за нее, и не было никакой необходимости брать на себя ответственность за свое будущее. Что-то планировать и предпринимать.

До сих пор.

Отец выбрал ей мужа, не поставив ее в известность до тех пор, пока не был подписан свадебный договор. Этот брак должен был породнить два банковских клана и объединить их состояния. От одной этой мысли кровь стыла у нее в жилах.

Особенно сейчас, когда она влюбилась в другого мужчину.

Слава Богу, Джульетта, ее старая няня, сжалилась над ней. Она отнесла записку ее любимому и вернулась, чтобы одеть Бъянку и помочь ей бежать. Старая женщина дрожала от дерзости воспитанницы.

— Да сжалится Святая Дева надо мной, когда граф узнает, что я наделала! И над тобой, донна Бъянка!

Но девушка разработала план, призванный защитить Джульетту.

— Тебе никто не причинит вреда, клянусь!

Она дала служанке маленький флакон из прозрачного дутого стекла.

— Поставь этот флакон на стол возле моей кровати. Потом ложись на свою койку в углу, и расположи возле себя свою чашку так, словно она вывалилась у тебя из руки. Когда отец вернется, ты притворишься, будто тебя трудно разбудить.

Он подумает, что я подсыпала тебе снотворное, чтобы убежать.

И вот Бьянка в пути. Кромка ее золотистого бархатного платья, мягкая кожа зеленых вышитых комнатных туфель тихо шелестели по бело-розовым мраморным плиткам пола. Неподалеку капала вода.

Высокие ставни в дальнем конце залы были закрыты, но полосы угасающего света напоминали ей о том, что сумерки стремительно приближаются. Время подгоняло ее. Она опаздывала.

О Боже милостивый, только бы не было слишком поздно!

Она задержалась у лестницы, ведущей вниз, на первый этаж, который выходил к каналу. Это было так соблазнительно, если бы она могла дать лодочнику монету из своего тяжелого кошелька на талии и отправиться в путь. К тому времени, когда отец вернется, даже если и обнаружит ее отсутствие, она уже будет вне досягаемости — и в безопасности в объятиях любимого.

Если только он придет, чтобы встретиться с ней на мосту. Если ее страхи и робость не возбудили в нем отвращения к ней, не разрушили его любовь.

Такое немыслимо! Он должен прийти. Он должен по-прежнему любить ее! Он должен!

Почему она не убежала с ним три месяца назад, когда он умолял уплыть вместе с ним? Какая дура!

Звуки колоколов церквей и башен города напугали ее, пробив час. Девушка неохотно отвернулась от ступеней, ведущих к воде. На гондоле она убежала бы быстрее, но не посмела рискнуть быть замеченной.

Проходя через небольшой вестибюль, она оттянула тяжелый занавес, который закрывая дверь, ведущую в заброшенный двор. Когда-то он служил входом в дом со стороны суши, но затем маленький первоначальный casa был увеличен до размеров палаццо и стал неудобным.

Она ступала по камням мостовой, которая состояла из двухцветных мозаик, восходивших ко временам древнего Рима. По ним были рассыпаны маленькие листья. Подняв бархатные юбки, чтоб не запачкать, Бьянка беззвучно двигалась по саду, освещенному светом звезд. Краешек кружева зацепился за старые кирпичи, которые образовывали парапетную плиту каменного колодца, и она рывком освободила его.

Из тайника в алькове позади статуи девушка достала накидку цвета красного вина, надежно завязала шнурки своей маски. Она обещала встретиться с ним. Доменико уже будет на месте ожидать ее.

Дверь в стене, которая вела на calle, была заперта, но она прихватила ключ. Посмотрела через замысловатый узор из кованого чугуна, вделанный в толстое дерево. На узкой улочке никого не было. Вставив тяжелый ключ в замок, повернула его. Задвижка с тихим лязгом отодвинулась.

Раздался мягкий стук в темноте. Бьянка застыла в испуге, но никто не остановил ее.

Это вовсе не означало, что за ней не следят. Или не идут. Отец мог дать такое задание кому-то из слуг.

Открыв калитку, Бьянка остановилась с ключом в дрожащей руке. Если ее схватят и приведут назад, ей придется еще раз испытать судьбу. Она должна спрятать ключ. Гденибудь в таком месте, чтобы никто не нашел. Она быстро оглянулась, и ее осенила мысль о тайнике. Когда она оказалась в нужном месте, спрятать ключ было делом одной минуты.

Бьянка проскользнула через открытую калитку. Она вздохнула, когда дверь, щелкнув, захлопнулась за ней с подобающей моменту торжественностью. Теперь пути назад не было: на двери, ведущей на calle, ручка отсутствовала, и ее можно было открыть только со стороны сада.

Девушка кружила по лабиринту улочек. В ее сердце нарастала паника. Один поворот за другим забирал все больше времени. Будет ли ждать Доменико или испугается, что она снова не решится на побег?

Новые сомнения нахлынули на Бьянку. Ее отец тайно сговорился с семьей Гамбелло и хотел разорить ее любимого. Им не на что будет жить в чужой стране, пока он не найдет работу. По крайней мере, у нее с собой рубиновое кольцо и ожерелье, которые он подарил Бьянке, пока его дела с венецианским флотом шли в гору. Если потребуется, они смогут отнести их ростовщику, когда покинут Венецию.

Если, конечно, он по-прежнему хочет бежать с ней. О, она была такой трусихой! Так боялась что-то сделать, не чувствуя рядом сильную руку. Но сейчас наконец она действовала сама. Как только она услышала, что Доменико вернулся, она послала к нему Джульетту с запиской.

Подняв руку, она прикоснулась к ожерелью на шее, чтобы прибавить себе мужества. Кончики пальцев скользнули по гладкому стеклу и золоту медальона, словно она перебирала четки, читая молитву. Рубин исчез!

Бьянка вышла на тихую площадь. Она не находила себе места от беспокойства. Где-то играла лютня, и звуки плыли в неподвижном ночном воздухе. Мост, бледный изгиб над маленьким боковым каналом, соединяя две части древнего здания, построенного на отдельных островах.

Она надеялась, что Доменико будет ждать ее в тени у статуи Венеры. Однако там никого не было, и все в ней опустилось.

Потом она заметила его, быстро идущего по узкой мостовой на противоположной стороне канала. Его темный плащ растворялся в черных как смоль тенях. На нем была золотая маска солнца, как он и обещал. С возгласом облегчения Бьянка выкрикнула его имя.

Он повернул голову в ее сторону, когда она легко побежала к мосту. Золоченые лучи его маски холодно сверкали в тусклом свете. Ей так хотелось видеть его глаза, чтобы знать, по-прежнему ли они полны любви, или он пришел только из жалости.

Потом он протянул к ней руку. Она подобрала свои юбки, чтобы не споткнуться. Ее тонкие туфли шуршали по камням моста. Она задыхалась от напряжения. От возбуждения. Его рука, теплая и сильная, сжала ее руку. Он потянул ее прочь от моста, в защитную тень аркады.

— О, любовь моя! Я так боялась, — прошептала девушка. Он пылко схватил ее в свои объятия. Он говорил так тихо, что она едва разбирала слова.

— Почему ты сомневалась во мне?

— Я боялась, что ты возненавидел меня из-за моей трусости. Я думала, ты передумал. Что ты не придешь встретить меня, хотя моя нянька доставила тебе послание. — Ее пальцы вцепились в его плащ. — Это так ужасно! Они пытались силой выдать меня замуж за Джованни Гамбелло. Я скорее умру, чем позволю ему прикоснуться ко мне — после тебя!

Его тело напряглось под плотным плащом. Бьянка не заметила этого.

— Каждый день я молилась, чтоб ты вернулся ко мне! Когда я увидела тебя вчера на molo во время церемонии, у меня чуть не разорвалось сердце от любви к тебе. И ребенок… ребенок все меняет.

Его голос, был заглушен прорезью в его солнечной маске с лучами.

— Какой ребенок?

— Наш ребенок, — нервно сказала она. Бъянка подняла глаза, когда его руки крепче обвились вокруг ее плеч. — Я не посмела написать это на бумаге! Я беременна уже три месяца. Он родится в сентябре. Сильный сын или красивая дочь! О, я должна была уехать с тобой, когда ты в первый раз просил меня об этом. Тогда не было бы ужасных недель беспокойства, сомнений, мучений по поводу того, любишь ли ты меня по-прежнему!

Над высокими домами поднялась луна, окрасив их в серебро. В лунном свете Бьянке показалось, что его глаза не были черными как ночь. Они были цвета темного золота, словно потускневшая медь.

Девушка оцепенела.

— Ты не Доменико!

Она протянула руку и сорвала маску. Лицо мужчины было настолько искажено яростью, ревностью и разочарованием, что она едва узнала своего жениха.

— Джованни!

Тот схватил ее за плечи и резко встряхнул.

— Дурочка. Нянька у меня на службе, а потому записка не попала к твоему любовнику.

Его смех эхом отозвался в пустоте. Бьянка вздрогнула и попыталась вырваться, но он крепко держал ее.

— Значит, ты дурачила меня! Я зная, что ты вообразила себя влюбленной в другого, но я думал, что ты чиста и незапятнанна, как и полагается застенчивой и нежной девственнице. А ты оказалась шлюхой Доменико Колеоне!

— Нет! Не говори так! Моя любовь к нему чиста и правдива. Он толкнул ее к каменной кладке в конце моста.

— Подумать только, я собирался на ней жениться! Что я был бы за дурак! Вы смеялись над моим неведением, ты и Доменико, когда лежали вместе.

Бьянка попыталась вырваться.

— Я никогда не обещала выйти за тебя замуж. Я говорила, что никогда не стану твоей женой.

— Так ты говорила, — сказал он, и пальцы его глубоко впились в ее руки. — Но ты будешь носить мое кольцо на своем пальце, как вы дали клятву. Ах, Бьянка! Я бы относился к тебе, как к королеве. А вместо этого ты будешь моей шлюхой!

— Никогда. Я скорее умру, чем стану твоей женой!

— Прежде чем я разделаюсь с тобой, ты пожалеешь, что пренебрегла браком со мной, — злобно сказал он. — А когда с тобой натешатся и мои друзья, я отправлю тебя в монастырь. Не в тот, где молятся благочестивые женщины, а туда, где их держат для услады мужчин.

— Ты противен мне. — Она взмахнула рукой. Ее ногти расцарапали ему щеку, и он взвыл от боли. Острый зубец на кольце, которое было на ней, задел его глаз. Кровь закапала из разодранного века, словно черные слезы пролились в лунном свете.

Вдруг он сильно ударил ее, когда она попыталась вырваться. Удар отбросил ее в сторону. На мгновение она задержалась у канала — в следующий миг уже была в нем.

Вода была холодной. Ужасающе холодной.

Потрясенная, Бьянка заглотнула полный рот соленой зловонной жижи. Ее одежды вздымались вокруг нее, словно лепестки упавшего цветка. Потом течение дернуло ее, и вес бархатного платья и тяжелой накидки потянул ее вниз. Она барахталась и боролась изо всех сия.

Волосы разметались, и мокрые пряди окутывали ее, как морские водоросли. Она молящим движением протянула руку.

— Джованни! Помоги мне!

Холод сковал ее движения, а одежды стали тяжелыми как свинец. Она была беспомощна против них. Воды канала сомкнулись над ней, как потолок из рифленого стекла.

Его тело дернулось вперед, словно он хотел сбросить свой плащ и спасти ее. Вместо этого он взглянул на нее в ледяном мерцании звезд, и лицо его было холодным, как камень.

Потом он медленно выпрямился, повернулся и пошел прочь.

Клэр вскочила в темной спальне. Кровь стучала в висках от отчаяния и ужаса. В ее ушах эхом отдавался крик. Она поняла, что это был ее крик.