Город лжи

Глава 36

14.30

Когда лейтенант вызывала детективов к себе в кабинет, чтобы узнать новости по текущему делу, их беседы обычно бывали непродолжительными. Краткое изложение опроса свидетелей. Результаты экспертиз. Возможные дальнейшие шаги. Но сегодня утром от Рогана и Элли Робин Такер получила гораздо больше, чем могла ожидать. Воспользовавшись фиолетовым маркером, Роган начертил на белой пластиковой доске схему всех связей.

Складывалось впечатление, что Таня Эббот была последней, кто видел Манчини живым. Она же последней видела Меган Гунтер, с которой делила кров под именем Хезер Брэдли. Через Стейси Шектер она была связана с Кэти Бэтл, убитой двумя днями ранее в гостинице «Роялтон».

Взгляд лейтенанта скользил по доске — она обрабатывала новую информацию.

— Криминалисты уверены насчет отпечатков?

— В квартире полно пальчиков Эббот, — сказал Роган. — Они обнаружили четырнадцать совпадений со следом на бокале шампанского, оставленным таинственной незнакомкой Манчини. Она — наша девушка из «Двести двенадцатого».

— Эти данные были у нас прямо под носом, — призналась Элли. — В телефонных распечатках. Двадцать седьмое мая… — Роган обвел дату, написанную рядом с именем Манчини. — Это день, когда Кэти Бэтл позвонила Стейси Шектер, чтобы та вместо нее встретилась с клиентом. Стейси пойти не могла, поэтому позвонила Тане Эббот. Клиентом был Робо Манчини. Поверить не могу, что я раньше не заметила эту связь.

— Не думала, что такой вундеркинд, как вы, Хэтчер, что-то может упустить.

Зато сарказм в голосе лейтенанта Элли заметила.

— И все-таки упустила. Когда я приехала к матери Кэти, чтобы сообщить о ее смерти, сиделка в доме престарелых упомянула, что у нее случился удар в тот день, когда скончался Сидни Поллак. Я помню, что сама узнала об этом из выпуска новостей в день убийства Манчини. Мне следовало понять это раньше. А я лажанулась.

— Ну-у, — запротестовал Роган, — только не начинай все заново. Я не называл тебе дату этих звонков. Сказал только, что это было четыре месяца назад. Ты же не ясновидящая.

— Стало быть, урок усвоен, — резюмировала Такер. — Напарник должен знать все то же, что и вы.

— Это же можно отнести и к лейтенантам. — Элли ругала себя за то, что приняла реплику Такер так близко к сердцу. Но она все еще испытывала раздражение из-за свидания начальницы с шефом охраны Спаркса.

— Ну же, смелее, Хэтчер. Выскажите все, что вы думаете.

— Единственное, о чем я думаю, это поиски Тани Эббот.

— И того, кто ей помогает, — добавил Роган, улучив возможность разрядить накалившуюся обстановку. Он поставил галочку рядом с именем Манчини. — Эббот могла пристрелить Манчини в ходе неудачного ограбления, однако она наверняка не убила бы Меган Гунтер сама. — Он подчеркнул на доске имя «Меган Гунтер». — Эббот была серьезно ранена. Ее привезли в больницу Сент-Винсент едва живой. Пырнуть себя так, да еще несколько раз? Возможно, однако маловероятно. Есть и другой вопрос: орудие убийства. Ни один из ножей, что были на кухне, не соответствует ранам, которые нанесли девушкам. Орудие нападения кто-то унес. Эббот увезли на «скорой», так что это не она.

На этот раз он подчеркнул имя Тани.

— Еще у нас есть Кэти Бэтл.

— Таня подменила ее на свидании двадцать седьмого мая, а четыре месяца спустя Кэти находят мертвой в гостиничном номере? — Такер хотела удостовериться, что понимает все связи.

— Верно, — подтвердил Роган. — Мы только что получили данные экспертизы. Официальная причина смерти — асфиксия. Ее задушили. Но перед этим пытали. У нее сломаны пальцы. На теле двадцать семь порезов. Она была связана: кисти притянуты к ступням за спиной. Одного только давления от веревок было бы…

— Я представляю, — оборвала его Такер.

— Но изнасилована она не была, — добавила Элли. — По крайней мере никаких признаков сексуального насилия нет. Судмедэксперты не нашли на теле следов спермы, да и на месте преступления их не было.

— Хотя повреждения, описанные Роганом, похожи на сексуальные.

— Согласна, — отозвалась Элли. — Сексуальный мотив мог быть, но никаких доказательств у нас нет.

Насильственное анальное или вагинальное проникновение могло привести к разрывам и кровоподтекам, однако следы извращенного орального секса не всегда определяются. А насилие действительно могло быть сексуально мотивировано, даже без проникновения. Душитель из Колледж-хилл, орудовавший в Вичите, мастурбировал рядом с телами своих жертв. Но человек, убивший Кэти Бэтл, был достаточно умен и не оставил физиологических жидкостей.

— Значит, можно предположить, что у нее был сообщник, — сказала Такер, закладывая ручку за ухо. — Но почему наша парочка убивает именно этих людей?

«Найди мотив, и он приведет тебя к преступнику», — пронеслось в голове у Элли.

— Мы тоже об этом думали, — призналась она. — Представьте себе следующее. Таня приезжает в Нью-Йорк, чтобы начать все с чистого листа. Поступает в университет под именем Хезер Брэдли и пытается вести добропорядочную жизнь. Но ей не хватает денег, и она снова принимается за проституцию. Таня понимает, что в «Двести двенадцатом» с Манчини у нее есть возможность получить легкие деньги. Ей кажется, что в таких апартаментах наверняка есть ценные вещи: ювелирка, наличные, столовое серебро, компьютеры. Эббот не знает, что эта квартира — просто показуха. Они с приятелем спланировали ограбление, но что-то не заладилось. Этот парень, Манчини, прошел армию и, возможно, оказал сопротивление.

— Это я могу понять, — сказала Такер.

— Тем временем Меган обнаруживает новые для себя сведения о соседке по квартире: кто Таня на самом деле, где она была двадцать седьмого мая, а может, о том, что она проститутка. Меган узнает достаточно и теперь представляет опасность для новой жизни Эббот. Таня размещает на сайте «Кампус Джус» эти посты, чтобы отвлечь внимание, а затем они с подельником разыгрывают нападение на квартиру. Но, попав в больницу, Таня понимает, что поиск медицинской страховки Хезер Брэдли окажется бесплодным. А если мы возьмем ее за подлог с университетом, ее отпечатки всплывут в деле Манчини. И есть риск, что вскроется вся история.

— А как насчет риелтора? Зачем было убивать Кэти Бэтл?

— Наиболее стройной нам показалась версия, что после резни в квартире Меган Гунтер Танин сообщник почувствовал вкус к убийству. Выстрелы в Роберта Манчини были просто частью ограбления. Без настоящего азарта. Но убийство Меган — другое дело. Ножом. В близком контакте. Лично. Почти интимно. Возможно, он даже знал ее. Теперь же он заказывает свидание с Кэти Бэтл и на этот раз уже не торопится.

— А вы точно знаете, что Таня покинула больницу до убийства Бэтл?

Элли и Роган переглянулись. Они знали, что их теория строится на многочисленных допущениях, а теперь, высказав ее, сами видели все нестыковки.

Роган покачал головой.

— К сожалению, Таня покинула клинику, никого не известив. Сотрудница больницы спросила ее насчет страховки около пяти часов, а затем по окончании смены ушла. Судя по записям в медкарте, в пять тридцать Тане принесли обед, а в половине двенадцатого, когда мы туда прибыли, ее уже не было.

— И никто не заходил к ней в палату целых шесть часов?

— Наверняка кто-то заходил, чтобы забрать поднос, — пояснила Элли, — но подумал, что пациентка спит. Она подложила под свое одеяло дополнительные. В любом случае Таня, конечно же, могла добраться до «Роялтона» вовремя. Кэти Бэтл заплатила за номер в шесть тридцать, а тело обнаружили около восьми. Даже если Таня опоздала, убийца Манчини и Меган мог действовать самостоятельно.

Такер покачала головой.

— Давненько мне не попадалась женщина, которая убила не любовника и не ребенка. А вам действительно кажется, что она способна на все это?

— По словам приятеля Меган, парня по имени Кит Гузман, в Таниной жизни был какой-то таинственный мужчина. — Элли и Роган решили пока не рассказывать Такер о том, что связывало Таню и судью Бэндона. — Она говорила, что у нее якобы всегда был человек, который о ней заботился, и это началось с самого первого сексуального партнера. Сказала, что даже ходила по этому поводу к психотерапевту. Возможно, у нее склад характера, вынуждающий подчиняться агрессивной личности.

— Говоришь, был психотерапевт? — переспросил Роган. Элли не упомянула об этом, когда рассказывала ему о результатах визита к Гузману.

— Предположительно. А что, тебе это о чем-то говорит?

Джей Джей пожал плечами.

— Возможно и нет. Тот ее арест в Балтиморе потребовал вмешательства психотерапевта, чтобы дело было закрыто. На одном из листов ее личного дела, которое мне прислали по факсу из прокуратуры, было написано от руки имя какого-то доктора. Я обратил внимание, поскольку здесь у нас по крайней мере такие консультации проводятся отделом пробации, а не самостоятельными врачами.

— Нью-Йорк тоже не исключение, — заметила Такер. — Не всякая территория, пусть даже более крупная, чем Мэйберри,[47] может позволить себе полноценную психологическую службу, которая занималась бы сопровождением мелких правонарушений. Если у нее был врач, готовый за нее поручиться, это наверняка частник.

Элли вывела это предположение на новый уровень.

— Отсюда вопрос: как двадцатилетняя проститутка могла позволить себе услуги частного психотерапевта?

Такер махнула шариковой ручкой в ее сторону.

— Похоже, наш вундеркинд понял нечто важное насчет загадочной Тани Эббот.

Глава 37

14.30

Разглядывая стоявший перед ней холст, Стейси Шектер откинула со лба челку и задержала на языке глоток пино нуар. Вроде бы блики приглушенных тонов на коже казались правильными, но выражение лица женщины по-прежнему было не таким, как надо.

Эта картина была для Стейси в новинку. Последние два года она почти ничего не писала, помимо абстрактных, но умиротворяющих полотен, которые можно было бы продать на улице и получить сотню-другую долларов. Когда-то она надеялась, что к этому времени сможет выставляться в лучших галереях Челси. Однако те немногие картины, которые она продала, ушли к людям, предпочитавшим приятное глазу украшение интерьера, а не истинное искусство.

Стейси не писала ничего реалистического со времен учебы в колледже. Родители отправили непутевую дочку на Западное побережье в надежде, что открытое пространство и свежий воздух вдали от рано созревших нью-йоркских друзей повлияют на нее благотворно. Предполагалось, что колледж в Вашингтоне, хранивший традиции хиппи и находившийся всего в часе езды от дома старшей сестры в Сиэтле, даст выход ее бунтарским манерам и обеспечит простор творчеству. Стейси решила, что удовлетворит все запросы, выбрав своей специализацией искусство, и весьма преуспела, закончив колледж в числе лучших студентов.

Очевидно, родители ожидали, что за четыре года их дочь подвергнется несколько иным трансформациям. Когда она вернулась, так и не получив пригодных для нормальной работы навыков и почти не изменив враждебного отношения к миру, родители отдалились от нее.

Стейси пыталась не преступать рамки закона, и в следующие четыре года получила больше навыков, чем во время учебы в колледже. Несколько раз она устраивалась работать дизайнером, пробовала свои силы в маркетинге, торговле и в конце концов стала официанткой. Но денег всегда не хватало.

Может, она по-прежнему обслуживала бы столики, если бы не тот вечер в танцклубе «Бальный зал Бауэри». Спустя два десятилетия после того, как совсем еще юная Стейси открыла для себя «Смитов» и заявила матери, что отказывается есть мясо, поскольку «это убийство», вместе с подругой Кармен она отправились послушать Моррисси.[48] Выпив три коктейля в ожидании начала представления, Кармен завела пространный разговор о некой знакомой, которая приторговывала телом. Стейси вдруг обнаружила, что защищает незнакомую ей женщину и тот выбор, который она сделала. И даже после того, как Моррисси допел финальную песню «Есть свет, который никогда не гаснет», она еще долго не могла отделаться от размышлений на эту тему.

Чуть больше года спустя Стейси уже могла оплачивать все свои счета, и при этом у нее оставалось достаточно времени на живопись.

Разумеется, она не трезвонила всем о том, каким способом зарабатывает деньги, но и не особенно комплексовала по этому поводу. В любом дорогом клубе или ресторане каждый вечер можно найти множество девушек, которые пришли познакомиться с придурками из инвестиционных фондов. Они часами потягивают дорогущие напитки в ВИП-кабинетах или отщипывают крошечные кусочки закусок-ассорти по двести долларов за порцию и ждут, что их снимут на ночь — без всякого продолжения. Стейси делала то же самое, не тратя времени на пустые разговоры, а деньги расходовала лишь на то, что считала нужным. Если уж на то пошло, девицы из клубов были большими шлюхами, чем она.

Обычно ей не составляло труда отделять главный источник дохода от остальной жизни. В роли Стейси она приводила в порядок непослушные волосы, укладывая их моделирующей пастой, густо подводила глаза, щеголяла в черной коже или дениме и ругалась хуже, чем прожженный уголовник. Однако, направляясь на свидание, она вытягивала волосы специальным распрямляющим гелем, надевала вещи, которые любая домохозяйка с Лонг-Айленда назвала бы «шикарными», накладывала легкий, соответствующий возрасту макияж и много улыбалась. А когда свидание заканчивалось, она попросту забывала об этой части собственной жизни. Поначалу привыкнуть к этому было нелегко, но ей удалось.

И вот теперь поддельная жизнь просочилась в реальную. Просочилась кровью, притом — настоящей.

Стейси снова поглядела на холст. Выражение лица. В нем что-то не так.

В каком-то смысле она жалела, что детективы показали ей те фотографии. Если при встрече с ними она не повела бы себя как последняя дрянь, если бы они сразу поверили в ее готовность помочь, возможно, они не стали бы выкладывать перед ней те снимки. Возможно, тогда она не увидела бы, что сделали с Мирандой. С Кэти Бэтл.

Но она видела. И теперь, как тогда, после концерта Моррисси, когда ей не удавалось отделаться от мыслей о Карменовой подруге, она не могла не думать об этих фотографиях.

Стейси поставила полупустой бокал на стол рядом с палитрой, плюхнулась на кровать и открыла ноутбук. Кликнув на закладку в меню, она вышла на сайт «Эротическое ревю» и некоторое время разглядывала свою страничку. Избегая фальшиво-гламурных псевдонимов, так часто используемых в этой профессии, — Ангел, Судьба, Вишенка и тому подобных, она, если уж ей вообще приходилось использовать имя, фигурировала просто как «Эс» — так она сокращала «Стейси». Прокрутив страничку вниз и пропустив описание внешности и перечень услуг, она увидела, что у нее появился новый отзыв. Пользователь, назвавшийся Карло, выставил ей девять баллов за внешность («модельный материал») и работу («я и забыл, что это услуга»). Что ж, это ей подходит.

Впервые Стейси узнала об этом сайте больше года назад. Увидев его описание: «сообщество спутниц, любительниц и поставщиц услуг», Стейси была уверена, что это засада, ловушка, устроенная стражами закона. Но потом за этот сайт поручилась одна из девушек; по ее словам, это как amazon.com, только торгуют сексом. И даже Стейси поеживалась от вульгарности языка, отвечая «да» или «нет» на описаниях услуг, которые она могла бы предложить. Зато потом этот сайт позволил ей покинуть эскорт-службу и перейти на вольные хлеба. Благодаря постоянным поклонникам, находившим ее на этом сайте, и более случайным клиентам, которые пользовались газетой электронных объявлений «Крейгслист», заказов у нее было предостаточно.

Затем она проверила свой аккаунт на почтовом сайте «Хотмейл». Этот адрес нельзя было отследить, и Стейси пользовалась им для получения отзывов на ее посты в «Крейгслисте».

Составление объявлений было для нее литературным творчеством: пусть и не слишком сложная форма, но тем не менее — форма. Словно скабрезные поздравительные открытки, ее виртуальные истории соответствовали давно известным сюжетным клише: скучающая домохозяйка в поисках развлечений; зажатая сотрудница торговой фирмы, стремящаяся воплотить свои фантазии; старшекурсница, желающая попробовать себя на поприще модели. По законам секс-индустрии потенциальные клиенты видели в этих объявлениях именно то, что нужно, — слегка завуалированные предложения заняться сексом за деньги.

Единственной общей деталью во всех объявлениях Стейси было описание самой себя — «искренняя привлекательная брюнетка». Она никогда не оставляла номер телефона. Чем меньше о ней известно, тем меньше шансов попасться.

Однако Стейси была не против постоянных клиентов. Если кто-то хотел встретиться с ней снова, и она была согласна, она говорила, что нужно лишь внимательно читать сообщения в «Крейгслисте», раздел «Женщины ищут мужчин». И найти «искреннюю привлекательную брюнетку».

Стейси просмотрела новую почту, пропуская неизменную виагру и предлагающий диеты спам, ища в темах сообщений ссылки на объявления в «Крейгслисте». Ближе к концу списка она нашла то, что искала, и щелкнула мышкой по письму.

Пришел ответ на объявление, которое она разместила сегодня утром.

Открыв ответное сообщение, она сразу заметила обратный адрес: GoodMan@hotmail.com. Очевидно, кто-то создал аккаунт специально для отправки этого сообщения. Возможно, у него мнительная жена, норовящая сунуть нос в его коммуникатор.

Стейси привыкла оказываться не единственным участником сделки, стремящимся сохранить инкогнито. Было ясно, что этот парень — не новичок. В письме не было никаких указаний на секс за деньги на случай, если ее объявление — полицейская ловушка. Но все не слишком тонкие намеки были налицо: ссылки на щедрость, условия, детали. Порядок он знал.

Стейси щелкнула по кнопке «Ответить», однако поймала себя на том, что не решается набрать текст, завершающий подготовительный этап встречи. Она поднялась с кровати и снова подошла к мольберту.

На этот раз она поняла, что именно в этом лице не давало ей покоя. Рот. Он слишком расслаблен. Слишком спокоен. На тех фотографиях неестественно искривленные губы Миранды потрясли Стейси даже больше, чем следы удушения. Такое странное выражение лица бывает на неудачных фотоснимках, когда человека застают в неподходящий момент. Стейси до сих пор не верилось, что Миранда умерла с таким криво застывшим ртом.

Она закрасила губы серовато-желтым, а затем кончиком кисти наметила более угловатые линии, чтобы позже покрыть их краской.

Эта блондинка-детектив прочитала ей нотацию о том, что Стейси занимается опасным делом. Попыталась уговорить ее «изменить образ жизни», как она выразилась. И для убедительности воспользовалась тем кошмаром, который произошел с Мирандой. В ушах у Стейси все еще звучал жесткий и отчасти снисходительный тон блондинки: «В следующий раз это может случиться с вами». Детектив даже заставила Стейси внести ее номер в мобильник, чтобы в случае чего он всегда был под рукой — «даже если захочется просто поговорить».

Блондинка называла ее по имени, словно подругу. По иронии, этим приемом пользовалась и Стейси на свиданиях — по крайней мере с мужчинами, которые стремились к имитации по-настоящему близких отношений.

Что ж, детектив ошибалась. Миранда не заслужила такой участи. Никто такого не заслужил. Но Миранда никогда не отличалась уличной смекалкой. У нее не было интуиции, способной тут же подсказать, стоит ли ждать от человека неприятностей. Стейси такой интуицией обладала. Она хорошо разбиралась в людях. И была умнее Миранды.

Она знала, что полиция врет, поскольку детективы предупредили ее: нужно держаться подальше от Хезер. Возможно, Хезер — или Таня из Балтимора — действительно смылась. Однако она не могла иметь отношения к тем гнусностям, которые кто-то сотворил с Мирандой. Наверное, Таня просто испугалась, увидев фотографию убитой Миранды в новостях. Возможно, решила бросить эту жизнь и свалить отсюда подальше — что-то вроде этого блондинка предлагала и Стейси.

Она вернулась на кровать и набрала ответное письмо, приложив к нему фотографию в бикини и ковбойской шляпе.

И нажала на кнопку «Отправить». Легкие деньги.

Глава 38

16.15

Слова — мелкие бессмысленные подробности, наспех записанные на пожелтевших бумажных листках, — могли серьезно изменить дело. Если взглянуть на них в новом свете, мелочи могут стать существенными. Холодное способно обернуться горячим. А факты, казавшиеся лишь тонкими травинками, могут расцвести, превратившись в неоспоримые доказательства.

Элли бессчетное количество раз натыкалась на такие бесценные крупицы — крохотные фрагменты, позволяющие собрать мозаику до конца, — в какой-нибудь пыльной, старой, давно забытой папке полицейского архива. Вот и теперь в надежде на случайное везение они с Роганом стряхивали пыль с документов десятилетней давности — дела Тани Эббот, привлекавшейся тогда за проституцию.

В папке лежали двухстраничный отчет Балтиморского ПУ и несколько листков с заметками, которые им удалось запросить из офиса прокурора штата по округу Балтимор. Этот набор документов не был похож на те закрытые уголовные дела, объемистые и богатые подробностями, которые привыкла исследовать Элли. Но тоненькая папочка оказалась единственным кусочком Таниной истории, на который могли рассчитывать детективы. Они начнут с того, что было известно о ней десять лет назад, и доберутся до нынешнего времени.

Роган выяснил все, что сумел, о психиатре, чье имя так небрежно записали на судебном определении об отклонении обвинения против Тани. «ОТКЛОНЕНО, — печатными буквами вывел судья, оставив таинственную приписку: — Психологическое консультирование доктора Лайла Хьюсона».

Пока Роган охотился за Хьюсоном, Элли пыталась отследить семью Тани. Когда девушку арестовали, она указала балтиморский адрес и соответствующий телефонный номер. Сначала Элли проверила телефон, однако азиатка, снявшая трубку, с трудом, на ломаном английском объяснила, что номер этот у нее уже два года и что она никогда не слышала ни о ком по фамилии Эббот. Затем Элли позвонила в местную службу регистрации недвижимости и узнала, что дом по адресу, который Таня назвала после ареста в полиции, три года назад был продан наследниками некоей Марион Эббот.

Следующим шагом Элли была попытка расспросить нового хозяина дома. Мужчина, ответивший ей по телефону, знал о прежних владельцах не больше, чем азиатка, унаследовавшая телефонный номер.

И понимать его было не легче из-за сильного южного акцента.

— Эббот? Не, ничего не напоминает, но клясться, что не знал их раньше, не стану. Я имел дело с риелтором. Дама сказала, что владелица сыграла в ящик, и дом нужно продать. Долгов на доме много, сказала она, поэтому для меня это была выгодная сделка. Правда, дом разваливается. Вы можете поговорить с кем-нибудь из соседей. Есть же тут старожилы… Имена? Не, тут я помочь не смогу.

Элли поблагодарила мужчину за потраченное время, повесила трубку и открыла на компьютере «Гугл. Карты». Набрав старый адрес Эббот, она выбрала опцию «Просмотр улиц».

На мониторе появился дом, в котором когда-то проживала Таня Эббот. Это была неприметная одноэтажная постройка, похожая на ферму. Бежевая краска на стенах казалась довольно свежей, но по алюминиевой стремянке и черепице, сложенной стопками на дорожке у гаража, Элли поняла, что нынешний хозяин купил недвижимость, нуждающуюся в ремонте.

С помощью мышки она совершила виртуальную прогулку в южном направлении и кликнула на доме по соседству с бывшим жильем Эббот. В верхнем углу экрана выскочил адрес соседей. Ненадолго вернувшись к списку абонентов, Элли набрала номер.

Она знала, что в «Гугле» используется неподвижная панорамная фотография, именно с ее помощью Элли удалось «погулять» по Балтимору. И все же, слушая доносившиеся из трубки гудки, она внимательно смотрела на монитор: а вдруг удастся увидеть в доме человека, отвечающего на звонок?

— Алло?

Это был либо ребенок, либо женщина с совершенно дурацким голосом. Элли чуть не спросила, дома ли мама, но передумала, на случай, если имеет дело с Бетти Буп.

— Вы владелец дома? Я звоню из полицейского управления.

— Полиция? У меня неприятности?

Определенно ребенок.

— Нет. Я просто хочу поговорить с твоими родителями. Они дома?

— У меня только мамочка.

— Хорошо, а она дома?

— Да.

— Ты можешь ее позвать?

— Она делает зарядку в своей комнате.

— Хорошо, но ты же можешь позвать ее? — Договориться с этим малышом было непросто.

— Мне нельзя ее беспокоить, когда она занимается гимнастикой.

— Как тебя зовут?

— Бенджамин.

Элли отметила про себя: надо отчитать мать, не объяснившую ребенку, что нельзя говорить с незнакомцами.

— Это очень важно, Бенджамин. Я скажу ей, что это я попросила ее позвать, ладно?

— Но там у нее кто-то есть. И она велела мне никогда-никогда-никогда не заходить, если делает с ним зарядку.

Элли ясно представила, какой зарядкой занимается Бенджаминова мамочка в спальне среди бела дня, и ей не хотелось взваливать на себя ответственность за то, что увидит этот мальчишка, если прямо сейчас откроет мамину дверь.

— А давно вы живете в этом доме, Бенджамин?

— Давно. Всегда, наверное.

— Ты в нем родился?

— Не знаю. По-моему, детей приносят из больницы… Но моему старшему брату шестнадцать, а его измеряли по той же двери, что и меня — там, в подвале. И я уже выше, чем он в семь лет.

Значит, Бенджаминова мама живет в этом доме не меньше девяти лет.

— А как зовут твою маму, Бенджамин?

— Энн. Энн Хан.

— Тебе нужно постучать в мамину дверь. Хорошо, Бенджамин? Только ни в коем случае не открывай! — с нажимом проговорила Элли. — И не заглядывай. Просто постучи. Громко-громко. И скажи, что ей звонят из полиции.

Элли потребовалась еще несколько раз убедить Бенджамина, что ему не грозит взбучка, но в конце концов мальчик согласился. И сделал все в точности, как его просили. У малыша были крепкие кулачки и сильные легкие.

— Алло?

В голосе женщины слышались одновременно тревога, усталость и досада. Очевидно, ее партнер по гимнастике был весьма одаренным тренером.

— Госпожа Хан? Меня зовут Элли Хэтчер. Я звоню из Полицейского управления Нью-Йорка насчет вашей бывшей соседки, Тани Эббот.

— Тани? — Напряжение в голосе пропало, как только женщина отдышалась и настроилась на беседу.

— Да. Мы полагаем, что она стала важным свидетелем по делу об убийстве, и пытаемся найти членов семьи, которые поддерживают с ней отношения.

— Я не общалась с ней с тех пор, как продали дом, значит… Это было года три назад.

— Вы общались с ней после смерти Марион?

— Ее матери. Верно. Таня — она же, знаете… Хотя, наверное, вы не знаете. Она была трудной девочкой. Дома почти не бывала, все время туда-сюда, словно жила на молодежной турбазе. Я вам так скажу: Марион была святая. Она всю жизнь дочке отдала, в лепешку готова была расшибиться ради этой девчонки. А Таня? Когда-то она была славной девочкой. Даже частенько сидела с моим старшим, когда он еще грудничком был. Но в подростковом возрасте… Говорю вам, ни одна девочка еще не превращалась так быстро из учительской любимицы в… Ладно, скажу прямо — в маленькую Лолиту, вот кем она стала.

Элли поняла: единственное, что радовало Энн Хан больше, чем «зарядка», — это сплетни о соседях.

— Вы сказали, что Таня дома не засиживалась и частенько уходила. А у Марион были мужчины, которые тоже вот так приходили и уходили? — Внезапный перескок с доски почета к половой распущенности был красноречивым признаком сексуального надругательства, а большинство подобных случаев происходят дома.

— Ни в коем разе. Марион была не из таких. Если у нее кто когда и был, так я ни разу не видала. Она залетела в девятнадцать, и это было ей уроком. С тех пор она ног не раздвигала.

— Таня была единственным ребенком?

— Верно.

Элли потянулась к фотоальбому, найденному в Таниной комнате. Быстро перелистав его, она отыскала страницу с фотографией юной счастливой девушки и еще более юного белобрысого мальчика. Что-то в этом парнишке по-прежнему казалось Элли очень знакомым. Наверное, у него было какое-то сходство с Таней, но Элли так и не смогла понять, в чем оно заключалось.

— Вы уверены? Может, у нее был сводный брат — по отцу? Мы нашли снимок ребенка лет на восемь моложе нее.

— Донор спермы, от которого залетела Марион, вероятно, мог обрюхатить пол-Балтимора, но чтобы у девочки были отношения с единокровным братом? Хм… Марион ясно дала понять, что отца у Тани нет. Возможно, это кто-то из соседских ребятишек — Таня многим из нас помогала, сидела с детьми.

— Ее мать забеременела в девятнадцать и умерла три года назад? Она была еще молодая…

— Да, сорок семь или вроде того. Рак шейки матки. Говорила, мол, надо было повырезать все причиндалы после рождения Тани. В последний год бедняжка совсем извелась из-за своих медицинских счетов.

— Я так понимаю, денег у них было немного.

— Шутите? Здесь у всех так.

— А как насчет Тани? У нас сложилось впечатление, что лет десять назад она посещала психиатра или частного адвоката.

— Это для меня новость. Ну, вполне возможно, что девочке требовались консультации, но Марион не смогла бы это оплатить даже до болезни.

— Нам показалось, что у Тани был доступ к каким-то средствам. Может, Марион застраховала свою жизнь?

— Нет, я бы наверняка об этом узнала. Под конец я навещала Марион по несколько раз в неделю. Она все позакладывала, пытаясь раздобыть денег. Будь ее жизнь застрахована, она и под это заняла бы. У нее даже медицинской страховки не было. Она же прислугой работала, понимаете?

— Домработницей?

— Нет, кажется, няней. Она относилась к этим семьям, как к родным. Кстати, ребенок на Танином снимке мог быть из тех, с кем нянчилась Марион. Некоторые семьи были совсем не против, чтобы Таня приходила вместе с мамой, как будто все они одна большая семья. Черт, я наверняка могла бы вспомнить имена, но сейчас в голову ничего не приходит. Знаю, что один из ее нанимателей был какой-то большой шишкой. Она много лет работала в его семье. Впрочем, это не важно. Когда Марион заболела, никто из них не заволновался. Вот так оно и выходит, понимаете?

— Есть ли какие-нибудь еще подробности, о которых мне стоило бы знать?

— Ну, есть еще кое-что, но мне, наверное, лучше ничего не говорить.

«Мне лучше ничего не говорить».

Эти пять слов на протяжении многих десятилетий были отправной точкой для бесконечных пересудов. Возможно, гибель Оскара Уайлда восходит именно к этой фразе — ее наверняка прошептала какая-нибудь дамочка в корсете, попивая чай в одной из гостиных викторианского Лондона.

— Послушайте, это не пустые пересуды, — заверила Элли собеседницу. — Это сбор материала для официального полицейского расследования.

Энн долго уговаривать не пришлось.

— Просто забавно, что вы сказали насчет Таниных денег. Мне всегда это было любопытно. Надо было мне догадаться — девочка что-то скопила. И подумать только — она позволила матери умереть с тревогой о медицинских счетах!

— А почему вы думаете, что Таня зажимала деньги?

— Потому что я однажды с ней разговорилась, как раз в то время, когда риелтор выставил табличку «Продается» возле их дома. Должно быть, всего через месяц после смерти Марион. Я спросила, нет ли какой-то возможности сохранить дом за собой. Таня сказала, что пыталась найти способ, но все деньги у нее вложены.

— Какие деньги?

— То-то и оно. Я поднажала, а она разнервничалась, сказала, что деньги у нее от дяди, но предназначены они для учебы. Я тут совсем обалдела: насколько я знала, Марион была единственным ребенком, а Танин папаша на горизонте не объявлялся. Я и сказала: «А ты не старовата для учебы-то?» А она мне что-то типа: «Что ж, для того и нужны деньги, а потом — как знать». Затем она в дом улизнула, а я решила, что не вправе ее расспрашивать. Вскоре Таня переехала, и больше я ее не видела.

Элли поблагодарила Энн и повесила трубку. Роган закончил разговор в тот же момент.

— Какие новости? — спросил он.

— Пока больше вопросов, чем ответов, — сообщила Элли. — Танина мама работала няней. Умерла примерно три года назад с кучей долгов. Банк продал дом. Соседка сказала, что Таня однажды упоминала, будто у нее есть деньги на учебу от дяди, но та же соседка прежде ни разу не слышала о его существовании.

— Может, папик какой-нибудь дал?

— Кто знает. А у тебя что?

— Доктор Лайл Хьюсон все еще практикует. В субботу, конечно, он не работает, но по дежурному номеру я в конце концов добрался до его помощницы. Удивительное дело — она забеспокоилась насчет конфиденциальности. Но я спросил, случалось ли доктору Хьюсону выступать в суде на общественных началах или что-нибудь вроде того. Она засмеялась и сказала, что доктор задаром и с постели не встанет. Сообщила, что он берет полторы сотни в час.

— Десять лет назад наверняка брал меньше.

— Восемьдесят пять, если быть точным.

— Для матери-одиночки, работающей няней, это дорого.

— Безумно дорого.

Постукивая ручкой по столу, Элли размышляла, что все это значит.

Глава 39

Воскресенье, 28 сентября

2.45

— Ми-и-ленькая.

Придурок в черном кожаном пиджаке, насквозь пропахший одеколоном «Поло», таращился на грудь Элли, подошедшей к двери в клуб. Очевидно, из-за недосыпа она, выскочив из дома, недостаточно хорошо застегнула молнию своей кофты с капюшоном.

— Да и ты ничего, — ответила она, ткнув пальцем в мягкие мышцы у него на груди. — Где мой брат? Джесс Хэтчер. Ростом с тебя, но килограммов на сорок легче.

— Такой же хитрожопый, как ты, только менее смазливый?

— Он самый.

— Видел его в подсобке с одной из девчонок минут десять назад. Зная твоего братца, я бы посоветовал сначала постучать.

Несмотря на протесты сестры, Джесс ухитрялся примерно раз в месяц под каким-нибудь предлогом вытащить ее в это место. Поскольку он работал здесь с марта, по прикидкам Элли, это был ее седьмой визит во «Флюиды». Много лет Джесс был летуном, неспособным задержаться на одной работе. Лишь один раз до этого он застрял на три месяца в одной забегаловке в Одежном районе,[49] работал поваром на блюдах быстрого приготовления, да и то из чувства вины, поскольку эту должность нашла ему Элли. В среднем же его хватало на несколько недель.

Но по причинам, которые так и оставались недоступными пониманию Элли, этот низкопробный, залитый неоновым светом стрип-клуб на Вестсайдском шоссе, с патлатыми музыкантами и их грохочущей музыкой в стиле восьмидесятых, пробудил все лучшее, что было в ее брате. «Флюиды» с их беспорядочно-причудливой обстановкой в стиле ретро стали тем пространством, где Джесс казался разумным взрослым, а толпы юристов и фондовых менеджеров, буйствующих на холостяцких вечеринках, выглядели непредсказуемыми идиотами.

Периодическим визитам Элли обычно предшествовало обещание Джесса, что она увидит самое невероятное шоу плотских фантазий. Как правило, в представлении были задействованы шарики для пинг-понга.

Но на этот раз Джесс обещал ей не просто развлечение. Элли обнаружила его в подсобке на диване. Рядом на подлокотнике пристроилась девица, скептически оглядевшая Элли.

— Это она?

— Да. Моя сестра, Элли Хэтчер. Она присмотрит за тобой, Жасмин.

Внешность девушки соответствовала ее имени: длинные, темно-каштановые волосы, в которых пестрели карамельного цвета пряди. Жасмин взбила их, не пожалев лака и придав прическе такой вид, будто она только что выбралась из постели после бурного секса. Надув губки, стриптизерша состроила Джессу гримаску, умудрившись соединить в ней гнев и сексуальность. Несомненно, с таким талантом щедрые чаевые были ей гарантированы.

— Твой брат умеет склонять людей даже на то, чего они вовсе не хотят.

— И не говори. Он сказал, ты что-то знаешь о «Престижных вечеринках»?

Глава 40

9.30

Оказалось, Жасмин — ее настоящее имя. Жасмин Энн Харрис, двадцать шесть лет. Она давным-давно не появлялась в базе данных ПУ Нью-Йорка. Однако в десятилетнем возрасте ее включили в список свидетелей по иску ее матери о домашнем насилии. В тринадцать лет она стала истцом в деле об изнасиловании второй степени,[50] подсудимым значился человек, также носивший фамилию Харрис. За последующие два года она четырежды убегала из дома, о чем свидетельствовали отчеты службы по делам несовершеннолетних. Детство и отрочество Жасмин не были счастливыми.

Однако собственную репутацию девушка ухитрилась не запятнать, хотя в разговоре с Максом и Элли призналась, что последние восемь лет баловалась наркотиками — сначала травка, потом кокс, следом героин, а после него метамфетамин. Да и телом приторговывала — сперва ради наркотиков, затем — ради трехлетнего сына.

А сейчас она сидела в совещательной комнате прокуратуры и делилась тем, что знала о «Престижных вечеринках». На ней была фуфайка с эмблемой Колумбийской юридической школы, которую предложил ей Макс, поскольку с утра Жасмин заявилась в откровенном топе на тонких бретельках.

По словам Жасмин, заправлял в службе пожилой мужчина, которого она знала под именем дяди Дейва. Согласно свидетельству о регистрации корпорации, поданному в прокуратуру штата, исполнительным директором и единственным акционером числился Дэвид Тейлор. Жасмин было известно лишь немногим больше: что были две сестры, Корлисс и Каденс ЛаМарш, помогавшие Дейву находить девушек и устраивать встречи.

Жасмин подозревала, что никогда бы не узнала их фамилию, если бы однажды Корлисс не проболталась. Она спросила у Жасмин, настоящее ли у нее имя, та подтвердила и задала Корлисс встречный вопрос. «Да, Корлисс, Каденс и еще у нас есть брат Калеб, — ответила девушка. — Полагаю, наша мамочка посчитала, что с фамилией ЛаМарш можно пойти по-крупному и прикинуться потомками королей».

— Она лишь раз упомянула свою фамилию, — пояснила Жасмин. — Но я запомнила, поскольку все время повторяла ее про себя. Корлисс ЛаМарш. Просто шикарно. Намного лучше, чем Жасмин Харрис, понимаете?

Жасмин периодически прерывала свой рассказ, чтобы поразмышлять вслух, «не копает ли она себе яму». Похоже, это было ее любимое выражение.

Она опять повторила его, сделав большой глоток из бутылки «Маунтин дью», которую Элли принесла ей из торгового автомата, стоявшего в холле прокуратуры.

— Знаете, мне все время кажется, что я копаю себе яму. — Она слегка рыгнула под влиянием содержавшегося в напитке газа, прикрыла рот ладошкой и хихикнула. — Даже отдавая «Вечеринкам» половину выручки, работая на них, я приносила домой от семи до двенадцати сотен баксов за ночь. Они вызывают меня раз в две недели, но в сочетании с тем, что платят во «Флюидах», удается неплохо заработать. Я просто не могу вернуться к свиданиям за сотню с теми хмырями, которых встречаю в клубе.

Кто-то в «Престижных вечеринках» сумел убедить Жасмин, что теперь она относится к элитной категории высокооплачиваемых девушек по вызову для представителей высшего класса. Они втюхали ей идею о фантастическом мире, где толковая красавица зарабатывает финансовую независимость и даже получает больше прав, беря деньги у слабых, но восхищенных мужчин, за такую малость, как секс.

Участвуя в операциях под прикрытием в период работы в патруле, Элли познакомилась с огрубевшими уличными девушками — теми, чью кожу усеивали побледневшие синяки, чьи ступни покрывали мозоли. И знала, что граница, отделяющая их от красоток из «Престижных вечеринок», эфемерна. Как юрист может использовать свои навыки при переходе из одной фирмы или отрасли в другую, защищая сперва интересы газовой компании, затем — производителей наркотиков, а после — проштрафившегося политика, труженицы секс-индустрии кочуют из стриптиза в порно, а оттуда — в подземелье «госпожи», на улицу или гостиничный пентхаус по три тысячи долларов за ночь.

— Ничего с тобой не будет, Жасмин, — успокоила ее Элли. — Неужели сейчас ты привлекательнее, чем была, получая по сотне за свидание?

— Черт возьми, нет, — возразила она с улыбкой. — Я становлюсь старше, а из-за ребенка на животе у меня остались растяжки.

— Разве сейчас, когда тебе платят по тысяче долларов за ночь, ты делаешь что-то иное для мужчин?

Жасмин покачала головой.

— Никаких извращений. Я сразу предупреждаю: только стандарт.

— Значит, если ты не стала привлекательнее и не расширила предложение, почему, как ты думаешь, эти мужчины платят тебе больше?

— А хрен их знает.

— Просто им сказали, что ты этого стоишь. Скажи парню, что стоишь сотню, и он будет относиться к тебе соответственно. А если заставить его раскошелиться на пару штук, он будет убежден, что ты — прекраснейшая из всех, кого он когда-либо видел. Он будет искренне верить, что ты владеешь тайным знанием и сумеешь оживить его скучные серые будни. Когда с «Престижными вечеринками» будет покончено, тебе нужно будет лишь заглянуть очередному парню в глаза и назвать свою цену, а именно к этому ты и стремишься.

Жасмин сделала еще глоток содовой.

— Черт возьми, я этого стою. Штука баксов за ночь — не так уж много в этом городе. Я слышала, некоторые девушки до десятки получают. — От этой мысли ее глаза заблестели.

— А теперь еще раз расскажи мне о женщинах, которые регистрировали эти свидания.

Элли, конечно, заверила Жасмин, что та найдет способ заработать, но, по правде говоря, ей было все равно. Нужно было убедить Жасмин в необходимости сотрудничества и прижать эту компанию, что, в свою очередь, поможет найти убийцу Кэти Бэтл. К тому же, если Жасмин снова скатится в нищету и отчаяние, Элли в том не виновата.

Потребовался еще час на изложение того, что было известно девушке. О дяде Дейве. И этих двух сестрах, Корлисс и Каденс. Шесть свиданий за последние три с половиной месяца, и все ради секса за деньги. Спустя шестьдесят минут Жасмин сидела в комнате на пятнадцатом этаже окружной прокуратуры, уплетая кексики из упаковки, купленной в торговом автомате, а Макс и Элли совещались в коридоре.

— Этого по-прежнему недостаточно, — постановил Макс.

— Почему? — удивилась Элли. — Эта девушка, несмотря на прошлые наркотики и нынешний рафинированный сахар, циркулирующий в крови, обладает едва ли не лучшей памятью, с которой мне доводилось сталкиваться. Она позволит нам использовать ее имя. У нее нет криминального прошлого и мотива лгать. Ее слов и того, что мы узнали от Стейси Шектер, должно быть достаточно.

— С подобными агентствами всегда возникает одна и та же проблема. Главная цель эскорт-службы — сохранять видимость законности. Жасмин знает их руководителя под именем дядя Дейв. Имя достаточно отвратительное и вполне может принадлежать сутенеру. Но на бумаге, зарегистрированной прокуратурой штата, он — Дэвид Тейлор, руководитель и единственный владелец официальной компании, предлагающей дорогие, но разрешенные законом увеселения. Они все предусмотрели. Все оформили. Они заставили Жасмин заполнить необходимую бумагу и платят налоги с ее заработка. Я уверен, что и сестрам ЛаМарш он платит официально, да и налоги со всех доходов компании поступают куда надо. Эти люди отнюдь не глупы.

— Да, но они виновны в содействии проституции третьей степени.[51] Мы получим ордер, предъявим обвинение в уголовном преступлении, наложим арест на активы, а затем используем эти деньги и уголовное дело для получения информации о Кэти Бэтл и Тане Эббот.

— Проблема в том, что они сумели прикрыть свою задницу. Ты слышала Жасмин. Ей было велено не заниматься сексом с клиентами. Они даже заставили ее подписать бумагу о том, что любой сексуальный контакт с заказчиком является основанием для увольнения.

— А еще она сказала, что знает: этот документ — фикция. Корлисс, впервые встретив ее во «Флюидах», спрашивала, ходила ли та на свидания.

— Мы с тобой понимаем, что «свидание» — это просто код, однако дядя Дейв это оспорит и заявит, что имелось в виду лишь невинное сопровождение.

— А нам и не нужен приговор, нужен лишь рычаг. Я хочу получить кое-какие ответы.

Дверь совещательной комнаты скрипнула. Как и большинство дверей в зданиях на Центральной улице, ее не мешало бы смазать.

— Э-э… все в порядке?

— Все отлично, Жасмин. Если ты подождешь еще несколько минут, мы расскажем, каковы будут дальнейшие шаги.

— Вы, ребята, кажется, слегка поцапались. — Жасмин смотрела на них глазами испуганного ребенка. Элли поняла, что какая-то часть ее личности так и застыла в подростковом, тринадцатилетнем возрасте, оцепенела в тот миг, когда раздался стук в дверь ее спальни, тот самый, в конце концов приведший к полицейскому отчету.

Элли еще раз заверила женщину, что все в порядке, подождала, пока закроется дверь, и заговорила, понизив голос.

— Давай пойдем с этим к судье Бэндону. Сейчас он сделает для нас что угодно. Он подпишет ордер.

Макс покачал головой.

— Это неправильно, Элли, и ты это знаешь. Нам нужно больше доказательств.

Уже не первый раз Элли приходилось бодаться с представителем стороны обвинения. Прокуратура всегда беспокоилась, вынося дело на рассмотрение коллегии присяжных, даже когда каждая ниточка была связана и аккуратно заправлена в гладкое полотно доказательной базы. Полиции же достаточно меньшего количества улик, чтобы понимать — они взяли нужного человека.

Впрочем, обычно обвинитель, с которым Элли не сходилась во мнении, не был человеком, делившим с ней постель два раза в неделю. И это крохотное отличие заставляло ее вести себя приличнее, чем обычно в таких случаях.

И тем не менее информация была необходима ей.

— Прости, Макс, но я пойду к Бэндону сама, если ты не предложишь мне ничего другого.

Донован сглотнул и покачал головой. Она дерзко смотрела ему в глаза, но вдруг почувствовала, что уголок ее рта пополз вверх.

— Черт, ты так сексуальна, — сказал он.

— А еще я права. Нельзя просто взять и остановиться, когда мы так близки к цели.

Он шагнул к ней. Элли почувствовала у себя на лбу тепло его дыхания.

— Ты же знаешь, когда мы близки, я никогда не останавливаюсь. Возможно, мне просто понадобится окольный путь.

Он стоял так близко к ней, что Элли могла чувствовать, как его рука движется у бедра. Она закрыла глаза. В тот момент, когда ей показалось, что он вот-вот коснется ее, дверь совещательной комнаты снова скрипнула, а голос Макса послышался уже с порога:

— Жасмин, дорогуша, боюсь, мне придется попросить тебя кое о чем еще.

Элли прошла в дверь следом за ним.

— Приколист.

— Ты сказала, что тебе нужно что-то предложить.

— «Престижные вечеринки», — ответил деловитый женский голос после трех гудков.

— Привет, это Корлисс?

— Простите, а кто говорит?

Элли ободряюще кивнула Жасмин, сжимавшей телефонную трубку с такой силой, что у нее побелели костяшки пальцев. Элли слушала разговор через наушники цифрового диктофона, присоединенного к телефонному аппарату.

— Это Жасмин Харрис.

— Ой, привет, Жасмин. — Деловой тон собеседницы растаял, сменившись дружеской интонацией. — Мы про тебя не забыли. Я обязательно звякну, как только появится работенка.

— Дело в общем-то в том, что, как мне кажется, у меня есть работа. Или по крайней мере возможность поработать. Один из моих знакомых с прошлого месяца увидел меня вчера во «Флюидах» и хочет встретиться завтра. Его жена уезжает к сестре, или что-то в этом роде.

— Что ж, мне насчет тебя никто не звонил. Извини, детка.

— Нет, я к тому, что он собирается прийти завтра в клуб и увидеться со мной. Вчера вечером я об этом как-то не подумала, но потом мне пришло в голову, что это будет нехорошо по отношению к вам, ребята. Я не хочу портить с вами отношения из-за одного раза, понимаешь?

— Ты имеешь в виду встречу?

— Конечно, встречу. Прости.

— Хорошо, что ты позвонила. Нашим девушкам не положено встречаться с клиентами, минуя компанию. Время от времени кто-нибудь из клиентов по-настоящему сближается с какой-нибудь девушкой и выражает желание видеться с ней регулярно, однако и в этом случае мы ожидаем оплаты за первоначальное знакомство. Как ты думаешь, у тебя подобная ситуация?

— Не-е-т, он просто заскочил в клуб с каким-то приятелем. Кто знает, появится ли он там завтра вообще. Если да, я скажу, что сперва он должен договориться с вами.

— Так будет лучше, Жасмин. У дяди Дейва просто пунктик по этому поводу. Если он узнает, что девушка устраивает дела самостоятельно, ее уволят, да еще другим агентствам сообщат.

Элли понимала, что последняя фраза — чистый блеф.

— Невелика потеря, — ответила Жасмин. — Он все равно какой-то придурок. Это тот, с выходных на День труда. Все время пытался стянуть резинку, пока я ему минет делала. Прикинь, я его петушка растормошить пытаюсь, а он мне свои толстые пальцы в рот сует, так что я все время путала, где что.

Эту фразу они отрепетировали с Жасмин раз шесть, прежде чем набрать номер, но она все равно умудрилась произнести ее со своим глупым хихиканьем. Однако уловка сработала: Корлисс засмеялась и потеряла бдительность.

— Я посмотрю, как его звали, и помечу себе. Мы всем говорим, что нужно соблюдать безопасность, но некоторые девочки орально все еще соглашаются работать без резины. И, Жасмин, поаккуратнее в телефонных разговорах, ладно?

— Да, извини.

— Ничего. Я постараюсь найти для тебя что-нибудь на этой неделе, чтобы компенсировать сегодняшний вечер, хорошо?

— Спасибо, Корлисс.

Жасмин повесила трубку и потерла онемевшие пальцы.

— Нормально получилось?

Элли не удержалась и, перегнувшись через стол, схватила девушку за руки.

— Мисс Харрис, это было потрясающе.

Однако красотка жаждала не ее одобрения. Широко раскрытыми глазами она взирала на Макса, сидевшего на краешке стола.

— Хорошо вышло? Я все правильно сказала?

— Ты была великолепна, Жасмин.

Она отняла руки у Элли и натянула горловину Максовой фуфайки на свой подбородок. Элли знала, что эта вещь хорошо пахнет — трюфелями, кедром, лавандой и кофе. Пахнет Максом. Пахнет домом. Такой запах способен вселить чувство безопасности в душу любой женщины.

И в этот миг Жасмин выглядела совершенно счастливой.

Глава 41

12.35

— Не знаю, сколько раз я должен повторять вам. Я владелец предприятия. — Дэвид Тейлор потянул свой пиджак за лацканы так, словно наряд говорил сам за себя. — Почти всю жизнь у меня был бар в Верхнем Ист-Сайде, на девяностых улицах. Проверьте. Помет на моей лицензии не было. Отличные отношения с ребятами в Девятнадцатом участке. Позвоните туда, спросите Эда Девлина. Может, он уже в отставке, но все равно скажет, что я добропорядочный гражданин.

Элли расхаживала по допросной комнате за спиной у Тейлора, а тот твердил свою мантру — мол, он законопослушный бизнесмен. Затем она остановилась, упершись бедром в стол.

— Вы больше не владелец бара, дядя Дейв, и ребята из Девятнадцатого ни шиша не знают о «Престижных вечеринках». А если и знают, вряд ли собираются поделиться со мной, верно?

— Мой бар, — Тейлор произносил это слово с северо-восточным акцентом, проглатывая звук «р», — закрылся почти десять лет назад. Я сделал ошибку, не выкупив здание, когда была такая возможность. Не мог угнаться за арендной платой, понимаете. Хотя все оказалось к лучшему. Но пока я был владельцем бара, я видел, как обстоят дела. Мужчины с большими деньгами, которые очень много работают, не располагают большим количеством времени и хотят проводить вечера с красавицами. С роскошными, умными, привлекательными девушками.

— С проститутками, — уточнила Элли. — А вы сутенер.

— Ни в коем случае, мэм. Это не по мне. Не хочу участвовать в подобных вещах. Я католик, слава Господу. Уверен, что Папа не одобряет сутенерства. У меня даже есть адвокат, который дает девушкам на подпись документ, чтобы им чего дурного в голову не взбрело. Никакого секса. Ни с кем. Ни за что, иначе их выставят за дверь.

Элли возилась с Тейлором уже двадцать минут, но подкопаться было не к чему. Роган находился в другой допросной, дальше по коридору, с Корлисс ЛаМарш. Последние новости, дошедшие до Элли, — Каденс расколоть не удалось, поэтому Роган препроводил ее в камеру и теперь имел возможность поработать наедине с более податливой сестрой.

— У нас есть запись телефонного разговора с вашей сотрудницей, Корлисс. — Элли нажала кнопку диктофона, и послышался голос Жасмин, чистый и ясный, словно она сидела рядом с ними.

Услышав «из-за одного раза» и замечание Корлисс («Ты имеешь в виду встречу?»), Тейлор с удовлетворением улыбнулся. Однако при словах помощницы насчет платы за частное свидание лицо его слегка вытянулось.

— О, погодите, — вставила Элли, — сейчас будет мой любимый эпизод.

Тейлор негромко хмыкнул, когда Жасмин объясняла, как занималась оральным сексом, а клиент норовил снять презерватив.

«Мы всем говорим, что нужно соблюдать безопасность, но некоторые девочки орально все еще соглашаются работать без резины. И, Жасмин, поаккуратнее в телефонных разговорах, ладно?»

Элли остановила запись; Тейлор покачал головой.

— Поверить не могу, что Корлисс допустила подобное. Если она и кто-то из девушек так поступал, это делалось у меня за спиной. Я же абсолютно ясно…

— Знаю, знаю, — перебила Элли. — Никакого секса. Они подписывали бумагу.

— Именно так.

В дверь постучали, она приоткрыла. Это был Роган.

— Секундочку, — сказал Тейлор. — Ничего не говорите. Сейчас вы войдете и скажете, что глупышка Корлисс описала меня как злодея, на котором лежит вся ответственность. Знаете что, детективы? Я смотрел все до единой серии «Закона и порядка», и на такое не куплюсь. Корлисс поступила так по собственной воле. Я законопослушный бизнесмен, а если вы не верите мне, можете поговорить с моим адвокатом.

Роган распахнул дверь.

— На самом деле, господин Тейлор, я пришел не затем, чтобы с вами беседовать. Но к вам гостья.

За спиной Рогана стояла могучая дама ростом под метр восемьдесят и весом не меньше ста килограммов, с ярко оранжевыми волосами и зелеными тенями на веках, которые удивительным образом сочетались с ее цветастой шелковой блузой и толстым золотым ожерельем под шею.

— Черт побери, Дейв! В какую гнусность ты втянул моих дочек?

— Это сестра господина Тейлора, Карен ЛаМарш, мама Корлисс и Каденс. Она хотела бы перекинуться парой слов со своим братом.

Оказалось, дядя Дейв и впрямь был дядей Дейвом.

Через четверть часа пребывания Карен ЛаМарш в допросной они услышали стук в зеркальное окно. Тейлор не лгал, сказав, что видел все серии «Закона и порядка».

Когда они открыли дверь, из комнаты, почти что оттолкнув Элли, выскочила сестра Тейлора.

— Этот сукин сын, мой брат, расскажет вам все, что вы хотите услышать, — пообещала Карен. — Но моим девочкам, моим дочкам, нужна сделка. Они уходят отсюда.

Элли, подслушав разговор между братом и сестрой, уже успела вызвать Макса. Он был готов гарантировать иммунитет Корлисс и Каденс в случае их сотрудничества со следствием.

— Только если на это согласится Дейв, — сказала Элли. — Для него сделки не будет. Только для девушек. Нам нужен полный доступ ко всей информации, которой располагают «Престижные вечеринки». Все клиенты. Все встречи.

— Но Корлисс и Каденс будут совершенно свободны, так? — уточнил Тейлор. — Никто никогда не узнает, что я их в это вовлек. Их имен не будет ни в одном документе. Нигде.

— Без проблем.

— Хорошо, тогда вот что. У меня все в компьютере. Давайте поработаем с ним.

— А где он? — спросила Элли.

— Дома, а вы как думали? Но — добро пожаловать в двадцать первый век, дорогая. Какой-то урод-технарь — один из тех, кто называет себя Джоном, хотя на самом деле он Санджи — подсоединил мне компьютер так, чтобы мы с девочками могли в любое время иметь доступ к информации о встречах. Пустите меня в онлайн и я расскажу все, что вам нужно. И давайте побыстрее с этим покончим — ради моих племянниц.

Карен ЛаМарш одарила Элли широкой улыбкой.

— Что это с ним стряслось? — удивилась Элли, когда женщина повернулась к выходу.

— Вы поверите, если я скажу, что он очень любит своих племянниц?

— Нет.

— Тогда скажем так: у меня на него кое-что есть; может, за решетку это и не приведет, но дома обойдется ему дорого.

— Хуже, чем от трех до пяти лет за организацию проституции? — поинтересовался Роган.

— Спрашивать нужно не у меня, а у моей невестки, Кармен. Она любит этого толстого слизняка без памяти. Целует землю, по которой он ступает. Она будет навещать его в тюрьме каждую неделю, и ей все равно, если вы опустошите их счета до последнего цента. Она простит ему все, но лишь в том случае, если не узнает, во что он втянул моих девочек. Они ей как родные дочки. Это разбило бы ей сердце. И хотя мой брат свинья, он просто не сможет жить с этим. — Она остановилась и окликнула брата. — Слышишь, Дейв? Ты будешь любезен с этими детективами, или я прихвачу сюда мобильный и позвоню Кармен прямо при тебе.

— Да-да, — отозвался он, махнув рукой, чтобы сестра наконец ушла и оставила его давать показания в относительном покое.

Но тут послышался стук в дверь, а следом нерешительно показалась голова гражданского сотрудника, дежурившего при входе.

— Детектив Хэтчер, вас хочет видеть какая-то женщина. Имя не назвала, но очень настаивала.

Роган махнул рукой, отпуская напарницу.

— Думаю, мы с Дейвом отлично управимся. Давайте поглядим, удастся ли нам раздобыть здесь ноутбук.

Женщина поджидала Элли, сидя на шатком деревянном стуле рядом с ее столом. Превосходно скроенный нефритово-зеленый костюм и безупречная укладка выглядели неуместно в обшарпанном и захламленном помещении отдела.

— Госпожа Бэндон. — Элли протянула руку, и посетительница ответила вялым пожатием.

— Спасибо, что нашли для меня время, детектив. Надеюсь, вы понимаете, почему я не назвала свое имя молодому человеку при входе.

Элли села за стол напротив Лоры Бэндон.

— На самом деле не совсем.

— Я знаю о цели вашего вчерашнего визита в нашу квартиру. Мне казалось, что я, будучи женщиной, могу попросить вас рассматривать это дело как частное, имеющее отношение лишь ко мне и моему мужу.

— Нет, это не частное дело. Речь идет о преступлениях, а ваш муж — судья. Он долгое время выступал обвинителем. Наверняка ему случалось отправлять кого-то в тюрьму за то, что сделал он сам.

Лора скрестила на коленях наманикюренные руки.

— У Пола, как у любого человека, немало недостатков. И, я полагаю, лицемерие — один из них. Но у нас сын, семья и, если уж вам так надо знать, существует определенное взаимопонимание. — Она выдержала взгляд Элли. — Я знаю об этой женщине. Не знаю ее лично, но о ее существовании мне известно, если, конечно, для вас это имеет значение.

— Поскольку дело касается закона, это не имеет значения.

— Что ж, вероятно, разница должна быть. Не стану подробно расписывать вам свои недостатки, но поверьте, для нас обоих лучше, если у него будет кто-то на стороне. Он все еще очень предан мне и нашему сыну. Но, если вся эта история станет достоянием общественности, пострадает не только мой муж. Сын станет посмешищем в Гарвардской юридической школе. А мне придется все пережить и с мужественным взглядом выстоять рядом с мужем. Вы видели, что произошло с женой Элиота Спитцера. Эта женщина была самостоятельным успешным адвокатом в одной из лучших юридических фирм страны. А из-за решения, принятого ею совместно с мужем и касавшегося частной жизни, над ней смеется весь город, считая ее степфордской женой,[52] антифеминисткой, которой запудрили мозги.

Элли только вчера погуглила Лору Бэндон и понимала, почему эта женщина сочувствовала бывшей первой леди Нью-Йорка. Как и она, Лора была выпускницей одного из лучших вузов страны, несколько лет проработала в крупной адвокатской фирме, а затем, уже после прекращения юридической практики, входила в советы директоров бесчисленных благотворительных организаций.

— Она временно оказалась в центре внимания, — возразила Элли. — Но, кто знает, через несколько лет она может стать государственным секретарем.

— Это не стоит таких унижений. Пожалуйста, умоляю вас, детектив. Я прошу только об одном: прежде чем принять решение, подумайте о судьбах других людей, на которые вы повлияете. Это касается не только Пола.

Лора встала и, не дожидаясь ответа, вышла.

— Ага, вот. Вечер пятницы. — Дэвид Тейлор указал на экран стоящего перед ним ноутбука. В электронной таблице нашлись записи за тот вечер, когда была убита Кэти Бэтл. — Ей назначили встречу в шесть часов в баре гостиницы «Роялтон». Она позвонила, сообщила, что клиент не внушает опасений. Миленькое заведение. Как-то раз в девяностых я видел там Брайана Адамса, стоял прямо в вестибюле. Хороший был парень. Даже сфотографировался со мной…

Роган похлопал Тейлора по спине.

— Эй, осторожнее! — Похлопывание, вероятно, оказалось неслабым.

— Хватит воспоминаний, — сказал Роган. — Кто был на том свидании, дядя Дейв? Кто встречался с Кэти в «Роялтоне»?

— Здесь не сказано.

— Что значит «не сказано»? Вы же должны фиксировать телефонный номер, или кредитку, или еще что-нибудь.

— Так обычно и делается.

— Тогда почему в этот раз ничего не записали? — настаивал Роган.

— Потому что Каденс, очевидно, оформила встречу анонимно.

— Не думала, что у вас так принято, — удивилась Элли. — Разве не поэтому девушки отдавали вам половину денег? Они считали, если клиенты называют вам свои имена и номера телефонов, это вносит в процесс некую ответственность. Полагали, что находятся в безопасности.

Тейлор пожал плечами.

— В идеале да, но в реальности так не всегда получается. Как сказала беременная девушка о воздержании…

— Неудачная аналогия, Дейв, — покачала головой Элли.

— Послушайте, могу сказать только, что Каденс регистрировала эту встречу накануне. Обычно мы оставляем себе какую-то контактную информацию, но некоторые мужчины нервничают. У них есть подруги, жены. Они боятся копов, да мало ли что еще. Поэтому мы полагаемся на нашу… э-э проницательность. Мои племянницы разбираются в людях. Если они отправили к кому-то Миранду, значит, по телефону он не внушал опасений. Богатый. Респектабельный. И, как я уже сказал, она отзвонилась, что все в порядке.

— Только из-за того, что по голосу он не показался опасным, вы решили, что так и есть? А про парня по имени Тед Банди[53] вы никогда не слышали?

— Фи, Тед Банди! Если бы этот человек зашел ко мне в бар, я бы сразу понял, что он не в себе. Вы же детектив, должны понимать, что я имею в виду. Интуиция. Возможно, не следует вам говорить, как давно мы этим занимаемся, но мы полагаемся на интуицию, и проблем у нас никогда не возникало.

— Конечно. До этого раза. По-моему то, что случилось с Кэти Бэтл, вполне можно считать проблемой. — Элли мысленно отметила для себя, что нужно подыскать адвоката для матери Кэти. Чем бы дело ни кончилось, Дэвид Тейлор оплатит ей такой уход, какой никогда не могла бы позволить себе ее дочь.

— Понимаю, вы пытаетесь заставить меня чувствовать вину. Вам не приходит в голову, что последние полтора дня я постоянно размышляю: можно ли было сделать что-то еще и защитить эту девушку? Я не чудовище. Но — знаете что? Она сделала свой выбор сама. Я никого не заставляю делать то, что не хочется. Плюс, взгляните-ка сюда, на эту галочку. Она означает, что парень попросил именно Миранду. Мы отмечаем такие вещи на случай, если девушка не сможет пойти, понимаете? Невозможно просто взять и послать другую, если просят кого-то определенного. И должен заступиться за Каденс: думаю, она решила, что тот, кто знает эту девушку, уже был ее клиентом. Вот она и сочла, что все в порядке.

Роган наклонился, чтобы лучше разглядеть экран.

— Если парень уже знал ее как Миранду, вероятно, он познакомился с ней через вашу службу.

— Возможно. Она проработала у нас около года.

— Вы можете составить список всех клиентов, которые заказывали встречи с ней?

— Да, без проблем, — отозвался Тейлор.

Если повезет, им удастся обнаружить человека, в прошлом пересекавшегося с Таней Эббот. Возможно, это кто-то из Балтимора.

Тейлор засмеялся и покачал головой, изучая записи на экране.

— А вот за этот список можно было бы кучу денег получить. Будь я действительно умен, уже прикрыл бы лавочку и занялся шантажом, не дожидаясь, когда на меня польется это дерьмо.

— О чем это вы? — поинтересовался Роган.

Тейлор указал на данные кредитки, принадлежащей «СДС Труп».

— Скажу лишь, что человек, стоящий за этой корпорацией, — некто, о ком все мы наслышаны.

— Имена, Тейлор.

Казалось, Тейлоровы глаза-пуговки вот-вот превратятся в знаки доллара. Он явно обдумывал возможный шантаж, прикидывая, удастся ли собрать средства на защиту в суде.

— Мы можем запросить у штата сведения об этой корпорации. Ведь и вас мы так нашли, не забыли еще? — Роган поднял руку, чтобы снова похлопать его по спине, но Тейлор остановил детектива.

— Ладно, ладно. Насколько я знаю, «СДС Труп» — это подразделение «Спаркс Индастриз».

Элли и Роган молча уставились друг на друга.

— Что? Вы же слышали о Сэме Спарксе, верно, ребята?

Глава 42

14.35

— Мы что-то проглядели. — Элли допила остатки диет-колы, сплющила банку так, что она стала напоминать песочные часы, и швырнула ее в мусорную корзину — самый свежий признак обновления в ПУ Нью-Йорка.

Белую доску покрывала паутина спутанных линий синего, черного и темно-красного цвета. Фотографии, телефонные списки и распечатки данных из базы «Престижных вечеринок» устилали почти каждый сантиметр стола и пола в допросной.

Они что-то проглядели. И это имело отношение к Тане Эббот.

— Отделим факты от домыслов, — предложил Роган. Он перевернул доску чистой стороной. — Факт: Таня Эббот была с Робертом Манчини вечером двадцать седьмого мая.

— Факт, — подтвердила Элли. — Изначально на эту встречу должна была пойти Кэти Бэтл. Но у ее мамы случился инсульт, и Кэти попросила Стейси подменить ее, а та, в свою очередь, позвонила Тане Эббот.

Роган быстро записал это на доске толстым черным маркером.

— Свидание было заказано через «Престижные вечеринки» анонимно. Однако звонивший просил Миранду, а значит, предположительно, встречался с ней раньше.

— Вторая часть — домысел, — уточнила Элли.

— Ладно, запишем ее синим, — согласился Роган, беря другой маркер.

— Факт: компания Сэма Спаркса пользуется услугами «Престижных вечеринок». В частности, они уже заказывали встречу с Кэти Бэтл. Факт: судья Пол Бэндон проявил особый интерес к расследованию убийства Роберта Манчини.

Роган медлил.

— Ты действительно думаешь, что это можно считать фактом?

— Да. Я говорю не о своей непродолжительной остановке в камере. Я смирюсь с этим и спишу на собственную оплошность. Я говорю о том, что тебя вызывали на совещание, чтобы узнать положение дел. Это явно не входит в стандартную процедуру. Поэтому — да, факт. А вот предположение: Бэндон пытался подкатить к Спарксу, чтобы тот подмазал для него кое-какие политические колесики. Но, возможно, мы упускаем совершенно иной мотив.

— Например?

Элли улыбнулась.

— Не хочется повторяться, но вдруг это действительно дело рук Спаркса? Может, он убил Роберта Манчини, поскольку охранник видел больше, чем ему полагалось?

— Ты забываешь, что это сделала Таня Эббот.

— Это не факт. Это предположение.

— А вот и факт: она отправила на сайт всю эту чушь насчет Меган, чтобы сбить нас со следа. Факт: вскоре после исчезновения она угрожала нам и нашим семьям, если мы продолжим поиски.

— Оставь на минуту Меган и Таню.

— Тогда придется многое оставить, — запротестовал было Роган.

— Просто выслушай меня. За последние полтора года «Престижные вечеринки» выставили почти два десятка счетов, оплаченных по карте компании Спаркса. Последняя ночь Роберта Манчини связана с этой службой и Таней Эббот.

— Но встреча Эббот и Манчини не оплачивалась картой Спаркса.

Компания магната неоднократно заказывала эскорт-услуги, но свидание Тани Эббот 27 мая и встреча с Кэти Бэтл пятничным вечером были заказаны за наличные и анонимно.

— Погоди секунду. У нас есть еще судья Бэндон, связанный с Таней. Причем он наизнанку выворачивается, чтобы помочь Спарксу.

— И какое именно предположение ты готова из этого вывести?

— Мы сняли со Спаркса подозрения в убийстве Манчини, поскольку думали: он никак не мог узнать, что Манчини в тот вечер был в «Двести двенадцатом». Но мы полагали, что Робо заказывал свидание сам.

— Но если это Спаркс заманил Манчини в апартаменты с помощью женщины, он наверняка знал, куда тот ее приведет, — завершил мысль Роган.

— Верно, — поддержала Элли. — А значит, его распорядок на вторую половину дня значения не имеет.

— Но Спаркс во время убийства Манчини был на каком-то благотворительном мероприятии. Он же заявился в смокинге и все такое.

— Люди типа Спаркса сами не нажимают на спусковой крючок. Они нанимают человечка, который все за них сделает. А если за убийством Манчини стоит Спаркс, то особый интерес к этому делу судьи Бэндона представляется совсем в ином свете. Если Спаркс был осведомлен о визитах Бэндона к Тане…

— Это очень большое «если», — перебил Роган.

— Слушай, мы пока строим предположения. Дай мне порассуждать. Так вот, если Спаркс знал о тайне Бэндона, он мог вынудить судью держать нас подальше от его финансов, а заодно присматривать за ходом расследования.

— Значит, теперь Бэндон интересует нас не только связью с проституцией, но и…

— …своей продажностью, — закончила Элли. — Он оказывает услугу за услугу. Не подпускает нас к денежным делам Спаркса, чтобы мы не обнаружили связь между магнатом и «Престижными вечеринками». А взамен Спаркс помалкивает насчет аморальных делишек Бэндона. Вероятно, даже помогает получить теплое местечко федерального судьи, которое так отчаянно жаждет Бэндон.

— Ты и впрямь думаешь, что Бэндон стал бы покрывать убийство?

Элли покачала головой.

— Нет. Но он может не понимать, что убийца Спаркс. Бэндон швырнул меня в камеру всего лишь за то, что я подумала об этом. Он считает, что просто-напросто помогает Спарксу прикрыть связи с проституцией. Возможно, Спаркс ляпнул ему что-нибудь вроде: «Эй, я слышал, у нас с тобой есть кое-что общее, и лучше держать это в секрете».

— Но опять же: это имеет смысл только в том случае, если Спаркс и Бэндон знали, что каждый из них связан с этими женщинами. Как они могли узнать об этом?

— Понятия не имею.

— Не забывай, ты сейчас не принимаешь в расчет нашу подругу Таню. — Роган закрыл маркеры колпачками. — Как она сюда вписывается, если в смерти Манчини виновен Спаркс?

Элли посмотрела на факты, перечисленные на доске.

— Не знаю. Что-то мы пропустили.

Роган покачал головой.

— Если бы такую глупость сказал я, ты бы в меня чем-нибудь швырнула.

Элли расхаживала по комнате, пытаясь разглядеть каждую деталь в разложенных вокруг материалах, словно это были составные части огромной головоломки. Телефонные звонки. Танины отпечатки в «212» и квартире Меган. 27 мая. Фотографии.

И тут ее осенило.

— Это не Таня, — проговорила она.

— Что — не Таня?

— Убийца — не Таня.

— Знаю, ты считаешь, что это Сэм Спаркс.

— Нет, я имею в виду — вообще. Это не она. Она не убийца. Она не сбежала. Или по крайней мере сбежала не от нас. А от преступника.

— О чем это ты?

— Фотографии, Роган. Снимки. Вот этот. — Элли схватила один из цветных снимков, лежавших на ламинированной столешнице, из тех, что были сделаны на месте преступления в «212». На нем была запечатлена ванная комната в апартаментах Сэма Спаркса.

— Какая-то долбаная ванная.

Элли на миг припомнилось, как в суде она давала показания Бэндону. В пентхаусе Спаркса царил жуткий кавардак, везде — кроме ванной. Макс даже не слишком удачно тогда пошутил: «Полагаю, несколько рулонов туалетной бумаги и старые выпуски „Спортс иллюстрейтед“ не могли стать целью налета».

Но и в ванной не все было в порядке. Единственный шкафчик был настежь распахнут, а его содержимое — стопка полотенец — рассыпано по кафельному полу.

Элли ткнула пальцем в изображение шкафчика на снимке.

— Вот где она была. Вот где пряталась.

— Таня Эббот пряталась в ванной?

— Да. Она услышала выстрелы или спор, предшествовавший им, и спряталась в глубине этого шкафчика, за полотенцами. Она все слышала. А когда стрелок ушел, вылезла, оставив шкаф открытым, а полотенца рассыпанными по полу. Убийца не знал, что она там. До тех пор, пока Макс не предъявил эти снимки в суде.

— Где их увидел Сэм Спаркс, — догадался Роган.

— Где их увидел Спаркс и понял: тот, кого он нанял, оставил свидетеля. И то, что там слышала Таня, может вывести на него.

— Значит, сейчас Таня в бегах от Сэма Спаркса. Или от того, кто убивает по его наущению.

— Они пришли за Таней к ней домой, а Меган просто подвернулась им под горячую руку. А потом, когда Таня увидела новости про убийство Кэти Бэтл, она поняла, что за ней охотятся, и сбежала. — Элли прервала собственные размышления, поняв, что последний довод небезупречен. — Так, погоди, вернемся назад. Если Спаркс заметал следы, он бы начал с Кэти. Это она должна была пойти к Манчини в «Двести двенадцатый». Ее ответы под пытками привели бы его к Стейси, а только потом к Тане.

— Но сначала напали на Таню, а не на Кэти. И у Стейси все в порядке.

— Черт возьми. — Элли шлепнулась на стул, все еще держа фотографию из ванной. — Она была там, я чувствую. Таня Эббот пряталась в ванной. И тот факт, что Сэм Спаркс видел эти снимки в суде у Бэндона, как-то связан со всеми этими трупами.

— Если Таня Эббот жертва, а не преступница, как ты объяснишь послания на сайте?

Элли подняла глаза к потолку, словно ожидая найти ответ.

— Не знаю, — в конце концов призналась она.

— Только не говори: «Мы что-то упустили», — попросил Роган.

— Мы что-то упустили. Но если хоть часть моих предположений правда, значит, Стейси Шектер — звено этой цепочки. Нужно ее предупредить. Немедленно.

Глава 43

15.10

У Стейси опять громыхала музыка, децибелами нешуточно угрожавшая барабанным перепонкам. На этот раз она слушала «стоуновскую» «Дай мне приют»[54] в исполнении Патти Смит. Элли вынуждена была отдать должное вкусу этой девушки — вот такую подругу она хотела бы для своего брата, если, конечно, исключить склонность к проституции.

Элли постучала в дверь — безрезультатно, тогда она принялась дубасить по ней кулаком.

Внутри надрывалась Патти: «Насилие, убийство — всего лишь на расстоянии выстрела». Элли, стараясь не обращать внимания на парадоксальную актуальность текста, принялась колотить по двери еще сильнее.

— Стейси, это детектив Хэтчер, ПУ Нью-Йорка. Мне нужно с вами поговорить. Это срочно.

Элли ощутила на себе чей-то взгляд и, обернувшись, встретилась с парой усталых бледно-голубых глаз, внимательно смотревших на нее из-за приоткрытой двери квартиры 2-Си. В этот момент музыка стала звучать тише.

— Давно пора вам было сюда явиться. У нее так постоянно. В любое время суток. Этот кошмарный шум.

— Не лезь не в свое дело, ты, старый… — Стейси возникла в дверном проеме, но тут заметила Элли. — Господи Боже, я уже потратила на вас целый вечер. Я сейчас в ударе, так что просто дайте мне спокойно поработать.

— Вы действительно хотите поговорить о вашей работе здесь, в коридоре? — спросила Элли.

Стейси отступила, чтобы пропустить гостью, а затем закрыла за ней дверь.

— Знаю, знаю, секс за деньги — плохо. Соблюдение законов — хорошо. Нью-йоркская полиция уже выполнила свою недельную душеспасительную норму. Информация принята к сведению.

— Я пришла не мораль читать, Стейси.

— На днях вам уже удалось одурачить меня. И я заметила, сегодня вы одна. Ваш напарник сообразил, что это пустая трата сил?

— Мой напарник заканчивает отчеты для прокуратуры по делу «Престижных вечеринок». Сегодня утром мы произвели аресты.

Похоже, Стейси искренне удивилась. Эти слова явно произвели на нее впечатление.

— Вы не теряли времени даром, верно?

— И мы нигде не упоминали ваше имя, как и обещали. Вы были анонимным информатором, давшим показания под присягой. Нашлась другая девушка, изъявившая желание свидетельствовать официально. Того и другого будет достаточно. Глава компании уже сотрудничает с нами. Хотя до сих пор мы не обнаружили никаких следов Тани, и остается множество версий, кто мог убить Миранду.

— Вы имеете в виду Кэти.

— Да, но вы знали ее под именем Миранда.

Стейси вытерла о свою фуфайку большой палец, испачканный желтой краской.

— Невозможно знать человека, если тебе неизвестно его имя.

— У меня есть еще пара вопросов, если у вас найдется немного времени для меня.

— Да, конечно. Мне все равно пора сделать перерыв. — Стейси указала на кровать, а затем сама присела на уголок единственного предмета мебели.

Элли вытащила из сумочки две фотографии. Одна — моментальный снимок, скачанный из Сети, архивный материал с шестой полосы «Нью-Йорк пост». На снимке был запечатлен Сэм Спаркс — невзирая на дождь, он храбро направлялся в музей «Метрополитен» на ежегодный благотворительный бал, устроенный Институтом костюма. Спаркс позировал, стоя на красной ковровой дорожке рядом с организатором мероприятия, главным редактором журнала «Вог» Анной Винтур, в то время как промокший Ник Диллон держал зонт над их сухими головами.

Вторая фотография была официальным портретом судьи Пола Бэндона с сайта Объединенной судебной системы штата Нью-Йорк. Он был снят на фоне американского флага — в черной мантии, с судейским молотком в правой руке. Биографическая справка под снимком гласила, что Бэндон успешно трудился прокурором в Министерстве юстиции, пока не переехал в Нью-Йорк, где поначалу работал адвокатом по особым делам, а потом занял свое нынешнее место. Такой послужной список был весьма подходящим для человека, метящего в кресло федерального судьи. И все это может рухнуть, если вскроются его отношения с Таней Эббот.

— Вам случалось видеть кого-либо из этих людей?

Стейси взяла снимки в руки, внимательно рассмотрела и вернула Элли.

— Нет, к сожалению.

— Вы уверены? — переспросила Элли.

— Точно. То есть одного, Сэма Спаркса… да, я наверняка видела его раньше — в газетах и прочей прессе. Но лично — никогда. А какое отношение он имеет ко всему этому?

— Мы не знаем. Может, никакого. А Миранда никогда не говорила, что он клиент «Престижных вечеринок»?

Стейси подавила смешок.

— Правда? Вот это да!

— Я не упоминала в деле ваше имя, Стейси. Вам следует держать при себе тот факт, что я спрашивала об этих мужчинах.

Девушка махнула рукой.

— Да нет, это просто забавно. В смысле, таблоиды сыплют намеками, что он, так сказать, из другой команды, а оказывается, он просто старый кобелина. Так может теперь, когда вы прижали «Вечеринки», ему придется подыскать новую девушку? — Она состроила жеманную гримаску в стиле Мэй Уэст.

Элли поднялась, чтобы уйти.

— Не лучшая мысль. Я уже говорила, что пришла сюда не ради нотаций. Просто хочу вас предупредить. Эти люди — олицетворение богатства, образованности и высокого положения. А я тут размахиваю их портретами и говорю, что они проходят по делу об убийстве. Вы должны проявлять осторожность, Стейси.

— Всегда проявляла и всегда буду проявлять. — Девушка снова сменила тон на более жесткий.

— Я не шучу. Если увидите Сэма Спаркса или Таню Эббот, держитесь от них подальше.

— Вы думаете, их что-то объединяет?

— Нет, не думаю. — У Элли не было ни времени, ни желания делиться противоречивыми версиями о Тане. — Пока я могу сказать вам только это и очень прошу: немедленно звоните мне, если увидите Таню, одного из этих мужчин или еще что-нибудь, о чем мне, по-вашему мнению, следует знать.

Элли протянула Стейси визитку.

— На случай, если у вас не сохранилась прежняя.

Девушка попыталась вернуть карточку.

— Вы уже заставили меня записать ваш номер в мобильный, помните?

— Номер можно было стереть.

— Ладно уж. Когда будете выходить, смотрите, чтобы вас дверью не ударило.

Оказавшись в крошечной зоне гостиной, загроможденной мольбертами и всякой всячиной для живописи, Элли заметила холст с искаженным лицом Кэти.

— Потрясающая работа.

Стейси промолчала, но кивнула в знак благодарности.

— Похоже, в глубине души вы не готовы так легко отмахнуться от всего этого.

Выходя, Элли придержала дверь, чтобы не удариться.

Поездка в Юнион-Сити заняла почти сорок минут. Дженна Уолш поджидала Элли на крыльце скромного белого деревянного дома, зажимая плечом радиотелефон и качая на одном колене ребенка. Она помахала Элли и жестом показала, что разговор уже заканчивается.

— Адвокат сказал, что вчера отправил вам факс… Отлично… Я попрошу его выслать еще раз. В таком случае, сколько на это потребуется времени?.. Хорошо, я завтра позвоню — убедиться, что вы его получили. До свидания.

Она вздохнула и положила трубку на перила.

— Вот что я вам скажу: когда все это закончится, первое, что я сделаю, — составлю завещание сама и уговорю на это своего мужа. Мой брат его никогда не писал. Я единственная родственница Бобби, но клянусь — проще было отдать деньги на благотворительность, чем разбираться во всех этих наследственных формальностях.

Элли погладила по щеке малышку — румяное существо с черными кудряшками и розовым бантиком на макушке.

— Надеюсь, вам вскоре удастся во всем разобраться.

— Вероятно, после всех ваших расследований вы знаете о финансовых делах моего брата не меньше меня.

Элли попыталась объясниться, но Дженна покачала головой.

— После того что произошло в суде, я понимаю, почему у вас столько вопросов про Бобби. Мой брат не был совершенством, но работал он хорошо. В колледже не учился, но все же смог купить симпатичную квартирку в Хобокене и все такое. И он был очень добр к племянницам, правда, солнышко? — Дженна слегка встряхнула ребенка. — Ей было всего два месяца от роду, когда это случилось. А второй — она спит сейчас в доме — недавно исполнилось три. У меня сердце разрывается при мысли, что они не будут его помнить.

— У вашего брата были какие-нибудь проблемы со Спарксом?

Дженна покачала головой.

— Нет. Он был благодарен Спарксу за свое жалованье. Единственное, чего он хотел — продвинуться немного повыше в этой «пищевой цепи». Конечно, он был всего-навсего телохранителем с красиво звучавшей должностью, ну так и получал он за это неплохо.

— И, похоже, ладил с человеком, которого охранял?

— Да, конечно. Не то чтобы приятельствовал, но Бобби говорил, что он вполне приличный парень. Я имею в виду, немногие богатые люди позволили бы своим служащим пользоваться подобной квартирой, ну и все такое.

— Он когда-либо упоминал, что Спаркс пользовался эскорт-службой под названием «Престижные вечеринки»?

— О, нет. Неужели? Безумие какое-то. С чего бы такому человеку еще платить за подобные вещи? Нет, Бобби никогда ничего такого не говорил. Я бы наверняка запомнила.

— Простите, что спрашиваю, но как насчет самого Бобби? Он когда-нибудь…

— Ходил ли он к проститутке? О боже, думаю, нет.

— С помощью отпечатков пальцев мы все-таки идентифицировали женщину, которая в тот вечер была с вашим братом. Мы полагаем, ей заплатили за это.

Дженна покачала головой.

— Я просто не понимаю мужчин. А Карла прибью, если он был в курсе.

— А почему вы думаете, что ваш муж знал об этом?

— Потому что я слышала, как они с Карлом над чем-то хихикали, когда Бобби вернулся с работы в день перед убийством. А когда я вошла, они напустили на себя такой таинственный вид! Потом Карл рассказал мне: по словам Бобби, у него на следующий день намечалось свидание, и это точно. Я решила, что он просто имеет в виду доступную девушку, на этом разговор закончился. Я не испытываю желания слушать подобные вещи. Не могу поверить, что он мог пойти к проститутке, но, если честно… Разве сестры знают об этой стороне жизни братьев, а?

«Иногда знают даже слишком много», — подумала Элли.

— А ваш брат никогда не говорил, что видел на работе то, чего ему видеть не полагалось?

— Нет, а даже если видел, Ник поручился бы за него.

— Они были так близки?

— Ник любил Бобби. Заботился о нем.

— Каким образом?

— Бобби пошел в армию, чтобы чему-то научиться, хотел лучше жить. У нас же почти ничего не было, понимаете? Мы оба пытались чего-то добиться, но не слишком преуспели. Я вышла замуж за хорошего человека, но, говоря по правде, крыша над головой у нас есть лишь потому, что Бобби позволил нам остаться в этом доме после смерти родителей. Что касается Бобби, армия могла ему хоть что-то дать. Но такая работа, какую он получил у Спаркса? И все благодаря Нику. Он легко мог бы нанять любого из этих крутых парней, с которыми познакомился за время службы по контракту. Но не стал. Из всех своих знакомых по Афганистану он выбрал единственного — солдата Бобби.

— Вижу, вы гордитесь.

Дженна слегка улыбнулась.

— Горжусь. Но ему об этом никогда не говорила. Как я уже сказала, Бобби не был совершенством. Не женился. Гулянки любил. Я изредка говорила ему: «Когда же ты повзрослеешь?» Жаль, что он не узнает, какую помощь окажет племянницам его страховка. Его квартира. Мы хотим оставить все это девочкам. Они смогут поступить в колледж. И заниматься, чем пожелают.

— Уверена, ваш брат был бы рад этому, Дженна.

Элли поблагодарила ее за потраченное время и понаблюдала, как женщина тихонько открыла дверь и вошла в дом. Возвращаясь к машине, Элли раздумывала, был ли какой-то прок в этом визите.

Ее сотовый зазвонил в тот момент, когда она подъехала к Голландскому тоннелю. Это был Джесс.

— Привет, — сказала она. — Говори быстро, а то сейчас сигнал пропадет.

— Мне кажется, я видел ту девушку.

— Какую?

— Ты отправляла мне ее фотку. Ту, о которой ты меня предупреждала.

— Где? Когда?

— Тут. Минуты, наверно, три назад. Я не…

— Где тут, Джесс?

Машины перед ней сбросили скорость, и она включила мигалку.

— У дома напротив. Я заметил ее, когда входил, и подумал, что выглядит она знакомо. Но, пока соображал, откуда я ее знаю, она уже исчезла. Я выскочил на улицу. Сейчас я перед домом, но ее нигде не видно.

— Я скоро буду. Сделай одолжение. Двигайся как можно быстрее. Иди по направлению к Парк-авеню, затем в сторону жилых районов, как если бы шел на Центральный вокзал. — Пытаться найти на Манхэттене того, кто этого не хочет, даже если стартовать всего через три минуты, все равно что поймать опавший лист во время урагана, но Элли не хотела упускать даже такой шанс. — Если увидишь ее, иди следом. Не пытайся остановить, но и глаз не спускай. Я тебе позвоню, как только доберусь до города. Ты меня слышишь, Джесс?!

Элли посмотрела на дисплей. Сигнала не было.

Глава 44

20.02

Несмотря на природное отвращение к профессии отца, оказалось, что полицейский в Джессе все-таки живет. Звонок Элли сорвался, и ее последнюю просьбу он не услышал, однако интуиция повела его на восток по 38-й улице, затем на север по Парк-авеню, тем же маршрутом, который назвала ему Элли в надежде, что Таня направляется на Центральный вокзал. Но засечь девушку ему так и не удалось. Не смогли этого сделать ни Элли, ни Роган, ни отряд патрульных, которые в последующие два часа прочесали все улицы Мюррей-хилла и прилегающие двадцать кварталов.

К восьми часам все вновь собрались перед домом Элли.

— Вы уверены, что ваш брат не обознался?

Патрульный был ей незнаком, но, судя по тому, как он поглядывал на часы, погоню за призраком этот человек не одобрял.

— Он не обознался. — Если Джесс сказал, что не сомневается, значит, это действительно была Таня.

Элли точно знала, что впервые после исчезновения Тани Отдел по связям с общественностью опубликовал сообщение, подтверждавшее, что пропавшую женщину видели на пересечении 38-й улицы и Парк-авеню. Эта же информация ушла во все выпуски новостей.

Не сработало. Таня сумела ускользнуть от них.

— Значит, вы хотите, чтобы мы проделали все это еще раз? — спросил патрульный, по-прежнему глядя на часы — на случай, если намек до Элли не дошел.

— Мы могли бы расширить радиус, — нерешительно предложил другой патрульный, вызвав ропот сослуживцев.

Роган, подбоченившись, оглядел 38-ю улицу, словно последний изучающий взгляд мог чем-то помочь. Затем, вздохнув, опустил руки.

— Нужно двигаться дальше, Хэтчер. Она сбежала.

— Стало быть, расходимся? — уточнил один из патрульных.

Элли кивнула.

— Отлично поработали, — похвалила она, вызвав тем самым несколько неодобрительных вздохов.

— Я есть хочу, — пожаловался Роган, когда они остались одни.

Весь рацион Элли за этот день состоял из батончика «Херши» из торгового автомата прокуратуры и нескольких второпях проглоченных ложек «Нутеллы» в участке. Она тоже была голодна, однако рвалась продолжить работу.

— Хорошо, но только быстро.

— Девушка, вы всегда едите быстро!

Элли потянулась за чизбургером раньше, чем тарелка опустилась на стол и тут же отхватила изрядный кусок. Никогда еще еда не была такой вкусной.

Они устроились «У Молли», в ирландском пабе, что находился в двух кварталах от участка; там был пол из опилкобетона и, наверное, лучшие бургеры на Манхэттене. Элли устояла перед соблазном взять «Гиннесс», помня, что им предстоит трудиться до ночи.

— Может, твой брат все-таки ошибся? — предположил Роган, выковыривая баклажан из своего вегетарианского сандвича. Элли знала, что он борется с холестерином и совсем не рад той диете, на которую его посадила Сидни. Видеть, как Элли вгрызается в сочный чизбургер, для него наверняка было пыткой, но это не останавливало ее.

— Это на него не похоже, — возразила она, наконец проглотив кусок.

— Не хочу показаться грубым, но мужику почти сороковник, а он живет у тебя, спит на твоем диване. Должно быть, ему уже случалось ошибаться.

— Не в таких делах. Он же не параноик, понимаешь. Если он кого-то видел и считает, что это была Таня Эббот, то готова спорить на деньги, это была она.

— Но Джесс сказал, она была одна.

— Ну, значит, одна.

— С чего бы? Ее разыскивает все Полицейское управление Нью-Йорка. Зачем ей ходить к тебе? И почему она одна?

— Потому что ходила она не к нам. Она пряталась в шкафу ванной, она напугана. Сначала испугалась полиции, а теперь еще больше боится того, кто убил Кэти Бэтл и охотится за ней.

Роган покачал головой.

— Почему ты сочувствуешь этой девушке? Она же замешана в том, что случилось с Меган.

— С чего ты так уверен?

— Потому что она поместила на сайт «Кампус Джус» угрозу в наш адрес, используя ай-пи-скрыватель или как его там. А значит, она отправляла и те послания про Меган. Есть лишь одна причина, зачем ей это понадобилось.

Элли не могла отбрасывать этот мотив, но и скидывать со счетов интуитивное ощущение, что связь Сэма Спаркса и «Престижных вечеринок» — не простое совпадение, тоже не хотела.

— Что, если я права, и Сэм Спаркс заказал Манчини, а Таня была только свидетелем?

— Ладно. Тогда Спаркс начал бы охоту за женщиной, с которой Манчини был в ту ночь, а там должна была оказаться Кэти Бэтл. Проблема в том, что ты не можешь объяснить, почему кто-то сначала взялся за Таню, а лишь потом — за Бэтл.

— Значит, возможно, правы мы оба.

— Как это?

— Возможно, Таня и жертва, и преступница. Она пряталась в ванной в «Двести двенадцатом». И не имеет отношения к этому убийству. Но четыре месяца спустя у нее возникла проблема в лице соседки.

— Годится, — согласился Роган, совсем позабыв про обед. — Она использует «Кампус Джус» для отвода глаз, убивает Меган и наносит несколько ран себе, чтобы ее не заподозрили.

— Но для этого ей потребовался помощник, — продолжила Элли. — Оружия-то в квартире не нашли.

— Или она его хорошо припрятала и вернулась за ним, когда сбежала из больницы. Я к тому, что мы в туалетный бачок, кажется, не заглядывали.

— Ладно, хорошо. Она покидает больницу то ли понимая, что мы наверняка выясним, кто она такая, то ли потому, что увидела в новостях сообщение об убийстве Кэти.

— Если ты права, это значит, что Спаркс приводит свои дела в порядок. И теперь, когда Таня понимает, что может стать следующей, она, вероятно, попытается выйти на тебя в поисках помощи. А может быть, за последние несколько дней она успела сочинить какую-нибудь историю, выводящую ее из дела об убийстве Меган.

Это походило на правду. Фрагменты головоломки подходили друг к другу.

— Не важно. Мы все равно не можем найти ее.

— Не можем, — подтвердил Роган. — Зато мы знаем, где Спаркс.

— Но все это пока недоказуемо, и достаточного основания для его задержания у нас нет. Если мы полезем к нему с новыми вопросами, он спрячется за адвокатом, а уж Герреро нас больше никогда к нему не подпустит.

— Значит, мы не станем задавать ему вопросы.

— А как? Будем просто разглядывать его и надеяться, что он расколется?

— Нет. Если допустить, что мы оба правы насчет Тани, значит, можно предположить, что ты во всем права. Не только насчет Спаркса, но и насчет Бэндона, проявляющего особое расположение к магнату. Если мы пойдем к Спарксу и встряхнем его, он может снова кинуться к Бэндону. Если нам удастся это доказать, мы выясним, что известно судье, и снова будем при деле.

— И когда пойдем трясти его?

— Да хоть сейчас. Что скажешь?

— Пошли.

— Ты будешь доедать? — Роган кивнул на последний кусок бургера, который Элли тут же сунула в рот. — Ты жестокая, бессердечная женщина, Хэтчер.

Если бы общение с аудиторией стало спортивной дисциплиной, Сэм Спаркс всю стену завесил бы золотыми медалями. Где бы он ни остановился, фланируя по залу, стайки любопытных зевак тут же обступали его, надеясь пожать ему руку, торопливо поздороваться, перехватить его стальной взгляд, а то и сфотографироваться со знаменитым американским магнатом.

Узнать, что он находится в помещении, которое в гостинице «Времена года» называли «Кабинет Космополитен», оказалось делом несложным. Начали со звонка Кристен Вудс. Элли семь раз нажимала кнопку повтора, прежде чем та ответила. Перекрывая звуки легкого джаза и светской коктейльной болтовни, Кристен заявила, что Спаркс сейчас недоступен и поговорить с ними сможет лишь утром. А сегодня он выступает на встрече Ассоциации выпускников Колумбийской школы бизнеса. Располагая такой информацией, понадобилось лишь заглянуть на сайт этого учебного заведения, чтобы узнать: Спаркс должен произносить ключевую речь о необходимости бизнес-образования в современной экономике, и происходит это все во «Временах года».

Стоя у дверей зала, Элли наблюдала, как официанты убрали десертные тарелки, а воодушевленные выпускники, приветствуя, обступили Спаркса.

— Я больше не могу.

— А вот и твоя подруга Кристен. — Роган кивнул в угол зала, туда, где размещался джазовый квартет. Они пробрались к ней через толпу.

— Детективы, мой босс не обрадуется, увидев вас здесь.

— Наверняка. Если вы найдете способ ненадолго вызвать его, мы скромно подождем в коридоре. Мы не хотим создавать неудобства. — Элли произнесла это так, словно у нее были полномочия настоять на своем, пусть даже силой.

— Хорошо. Сделаю все возможное.

Кристен прервала беседу Спаркса с пожилой, хорошо одетой парой. Сверкнув глазами в сторону Элли и Рогана, магнат двинулся к выходу. Детективы, приняв сигнал, пошли следом.

Оказавшись в вестибюле, у входа в зал, Спаркс сразу приступил к делу:

— Назовите мне хоть одну причину, по которой мне не следует немедленно вызвать адвоката, чтобы он подготовил запрет на любые дальнейшие контакты между мной и вами?

— Пожалуйста — в этом случае мы примем меры, чтобы ваш любимый судья Пол Бэндон получил отвод и не смог принимать участие в заседаниях по делам, к которым имеете отношение вы или наша история.

— И какую параноидальную версию вы придумали на этот раз?

— Вы наверняка поняли, что мы мало-помалу начали задаваться вопросом, почему вдруг Бэндон проявил особый интерес к вашему делу? — начала Элли.

— Не думаю, что у него имелся какой-то особый интерес, пока вы не дали ложное показание под присягой, детектив.

Элли собралась с духом, чтобы достигнуть цели. Уже несколько месяцев Сэм Спаркс действовал ей на нервы. Теперь наконец Элли может досадить ему.

— Мы знаем, зачем вам понадобился доступ к уликам, связанным со свиданием Манчини в ночь его смерти.

— Кажется, мой адвокат уже объяснял вам. Я хотел, чтобы мои люди проверили каждый шаг и сказали, не упускаете ли вы что-то из-за своего страстного желания сосредоточить внимание на мне.

— Это все из-за фотографий, которые мы использовали во время слушаний. Вы увидели на снимках открытый шкаф в ванной и сообразили, что остался свидетель. Кое-кто знает, что произошло в ту ночь в ваших апартаментах, и вы не хотите, чтобы мы этого кое-кого нашли. Мы в курсе, почему Бэндон из кожи вон лез, чтобы угодить вам. Мы знаем о «Престижных вечеринках».

Спаркс сохранил обычную холодную невозмутимость, но, когда Элли произнесла название эскорт-агентства, его взгляд метнулся в сторону зала, словно кто-то из присутствовавших мог избавить его от этого разговора. Элли оказалась права. Что-то, относящееся к «Престижным вечеринкам», связывало его с Полом Бэндоном и убийством Манчини.

— Вы можете считать, будто вам что-то известно, детектив, но, пока вы не докажете свою правоту и не предъявите мне обвинение, вам стоит держать теории при себе. Иначе я спущу на вас своего адвоката, и мы привлечем вас за клевету.

— Мы будем действовать тихо, Спаркс, но это не значит, что мы не работаем. И не слушаем людей, которые хотят говорить.

— И что сие значит?

— Лучше задумайтесь, насколько вы доверяете людям, которые так рвутся вам помочь. — Ей нужно посеять в нем сомнения. Нужно заставить его поразмыслить над тем, какое давление сможет выдержать человек вроде Пола Бэндона. Нужно, чтобы он подумал, будто Бэндон готов сознаться, что благоволил Спарксу под нажимом. — Вам следует задуматься, в безопасности ли ваши тайны.

И тут Элли увидела. Монолитный фасад дал трещину. Она заметила тень опасения в этом непоколебимом взгляде. Теперь Спаркс уже не был так уверен, что у него все под контролем.

— Желаем вам приятно провести остаток вечера, господин Спаркс. Мы с вами свяжемся.

Спускаясь по лестнице в главный вестибюль, Элли сказала Рогану:

— Ты вел себя поразительно тихо.

— Я подумал, что тебе хотелось сделать это самой.

Он был прав. Ей действительно этого хотелось. Элли и Спаркс поменялись ролями. Они встретились лицом к лицу, и Элли устояла. Теперь беспокоиться следовало ему.

Выйдя из гостиницы на 57-ю улицу, Роган кинул Элли ключи от «Краун Вик».

— Ты уверена, что готова к ночной смене?

— Абсолютно. — Ей очень хотелось посмотреть, куда теперь отправится Сэм Спаркс.

Глава 45

22.43

Двадцать две минуты. Прошло ровно двадцать две минуты с того момента, как Элли забрала ключи у Рогана.

Примерно на четвертой минуте ожидания Элли заскочила в кафешку на углу. Охранник уже собирался запереть дверь, но сделал исключение, когда она показала свой жетон и упросила налить бодрящего напитка. Еще минуту спустя она вышла с большим стаканом кофе в руке. Вернувшись в машину, Элли развернулась и припарковалась на северной стороне 57-й улицы, недалеко от гостиницы. У Спаркса наверняка есть водитель, который подъедет к входу в гостиницу. Элли собиралась следовать за ними.

В оставшееся время ее взгляд блуждал между входом в гостиницу, часами, шестью замершими в ожидании черными лимузинами на стыке Парк и Мэдисон-авеню и — просто чтобы убить время — белокаменной махиной отеля «Времена года». Снизу вверх Элли насчитала пятьдесят два этажа, сверху вниз дошла до тридцать первого, но тут в дверях появился Сэм Спаркс в сопровождении Кристен Вудс.

Элли посмотрела на часы. Двадцать две минуты. Он не слишком спешил, так что паникой это не назовешь. Но и не слишком задержался, поэтому отвергать вероятность паники тоже нельзя.

Водитель лимузина, стоявшего во втором ряду, примерно в сотне метров от входа в гостиницу, запрыгнул в машину, подкатил к тротуару, выскочил и обежал автомобиль, чтобы открыть перед Спарксом заднюю дверь.

Элли завела двигатель и влилась в уличный поток 57-й улицы, на четыре машины отставая от лимузина. На светофоре, не подав светового сигнала, лимузин свернул направо и двинулся к северу по Мэдисон-авеню. Элли сделала то же самое. Пробок не было, и лимузин, повинуясь светофорам, ехал довольно быстро. Элли перестроилась, чтобы подобраться к нему поближе.

Роган и Элли надеялись, что столкновение в гостинице спровоцирует встречу Спаркса и Бэндона. Продолжая следовать за машиной по Мэдисон, Элли беспокоилась, что всего-навсего «проводит» Спаркса домой, в его таунхаус на 77-й улице, однако напомнила себе, что и Бэндон живет в Верхнем Ист-Сайде.

У поворота на 73-ю улицу водитель перестроился влево. Спаркс живет между Мэдисон и 5-й авеню. Бэндон — восточнее, на Парк-авеню. Спаркс определенно ехал домой.

Когда у поворота на 76-ю улицу лимузин проскочил на желтый, Элли предпочла остановиться и переждать красный свет, чтобы не выдать слежку. Она видела, как на пересечении с 77-й зажегся красный. Лимузин остановился. Левый поворотник включен не был, однако водитель и в прошлый раз, у гостиницы, им не воспользовался.

На Эллином светофоре загорелся зеленый, и она включила сигнал поворота, чтобы перестроиться вправо и по Парк-авеню вернуться в участок. Но что-то удержало ее. Она прождала двадцать две минуты и проехала два десятка кварталов. Она подождет еще немного, пока Спаркс не свернет к дому.

На 77-й зажегся зеленый. Но лимузин не свернул. Он поехал прямо. Так же поступила и Элли, перестроившись в левый ряд.

Вслед за лимузином она свернула на 81-ю, затем снова налево, направившись на юг по 5-й авеню. А вдруг водитель ее заметил? Элли на всякий случай поотстала, свернув на погрузочную площадку возле жилого комплекса на 81-й. Она могла подождать немного, а потом догнать их на повороте.

Затаив дыхание, она заставила себя медленно посчитать до восьми, затем выехала налево, на 5-ю авеню и, лишь вновь обнаружив объект, вздохнула свободно. Лимузин в этот момент поворачивал направо, на парковку музея «Метрополитен».

Музей был пуст. Возможно, Спаркс кружил в надежде сбросить «хвост». А может быть, собирался с кем-то встретиться в парковочном гараже. В нерабочие часы воспользоваться затемненным пространством парковки мог любой желающий. И если уж оно служило Вудворту и Бернстайну,[55] то могло, по мнению Элли, послужить и Спарксу.

Она остановилась на западной стороне 5-й авеню позади автобуса М4, следующего на юг, и оглядела подъезд к музею. Лимузина не было. Если водитель в этот момент разворачивается, он вот-вот будет здесь. Но если у Спаркса тайная встреча в гараже, ей не удастся просочиться через этот узкий въезд незамеченной.

Элли решила подождать.

Две минуты спустя она все еще стояла там, однако уже без автобусного прикрытия. Увидев выезжающий лимузин, она сразу нырнула в поток машин в надежде, что водитель не заметит ее, постепенно обгонит, и ей удастся возобновить слежку. Элли как раз собиралась проехать мимо лимузина, когда автомобиль ринулся вперед и повернул вправо, на 5-ю авеню. Когда водитель притормозил под фонарем в конце музейной подъездной аллеи, Элли смогла разглядеть салон машины.

Заднее сиденье пустовало.

— Черт! — воскликнула она, подъехав к гидранту на левой полосе, в то время как лимузин уносился прочь по 5-й авеню. Она оглядела подъезд к музею в зеркало заднего вида. Где же Спаркс?

Элли выскочила из машины, собираясь обойти весь гараж пешком, но тут заметила еще один выезжающий автомобиль. Она кинулась обратно на водительское место и увидела, как мимо нее проехал Сэм Спаркс за рулем двухтоново-серого «Майбаха».

Она бы, может, и не знала марку этой машины, если бы не краткий период ее службы в патруле Центрального парка, когда знаменитая парочка[56] обвесила его ярко-оранжевой тканью. Художники обозревали свое творение точно из такой же, как у Спаркса, машины, и один из полицейских, коротая сверхурочные часы, заметил, что такая тачка стоит почти четыреста штук. Пока рынок недвижимости остается в нынешнем состоянии, даже Спаркс наверняка чувствует себя неуютно, однако не желает, чтобы хоть кто-нибудь это заметил.

Но Элли было все равно, что водит Спаркс — «Майбах», «Хонду» или «джи-эмовский» «Пейсер». Важно было то, что в одиннадцать вечера Спаркс отпустил водителя, а сам куда-то намылился.

Если бы Элли уговорили поспорить, куда мог направляться Спаркс, когда стрелки подбирались к полуночи, ее воображение подбросило бы шикарную прогулку по городу: сверхсекретный авангардистский перформанс какого-нибудь дебютанта в Сохо, открытие эксклюзивного клуба в Челси, бар на крыше в Гансворте. Вместо этого она оказалась в пригороде, а точнее, в Ривердейле.

Этот район представлял собой в высшей степени благопристойное местечко. Милое. Приятное. Порой даже причудливое. Элли считала: раз он формально лежит в пределах Бронкса, значит, это часть города, а не пригород. Но по всем значимым параметрам Ривердейл был однообразной скучной окраиной.

Однако незадолго до полуночи Спаркс на своем «Майбахе» приехал именно сюда.

Элли следовала за ним сначала по 79-й улице, а затем по бульвару Генри Гудзона на север. Она размышляла: а вдруг Спаркс ведет ее в свой загородный дом? И тут магнат свернул на 22-й выезд. Езда по холмистой извилистой пригородной дороге затрудняла слежку, но Элли все же удалось не потерять его из вида.

Она была за один поворот от Спаркса, когда заметила, что на «Майбахе» зажглись тормозные огни. Он припарковался на улице позади синего мини-вэна и заглушил двигатель. Элли погасила фары и нашла себе местечко у обочины. Несмотря на неудачный угол обзора, наклонившись, она могла видеть его машину.

Петляя по Ривердейлу, она не имела возможности разглядывать окрестности. Жилой район верхушки среднего класса. Преобладают добротные ухоженные кирпичные дома в стиле поздней английской готики. Среднего размера участки. Среднего размера постройки. Она не ожидала, что здесь Спаркс решится оставить машину на улице.

Она попыталась прочитать названия улиц на зеленом дорожном указателе, но света не хватало. Что тут делает Спаркс? И почему не выходит из машины?

Она ждала. Наблюдала. Ничего не происходило.

Минут через десять она заметила, как дальше по улице, за машиной Спаркса, на крылечке вспыхнул свет. Затем послышались приглушенные голоса. Элли увидела, как сидевший на водительском месте Спаркс пригнулся.

Когда они с Роганом уходили из участка, Элли прихватила бинокль, чем вызвала смех напарника, зато сейчас он ей пригодился. Она подправила резкость, чтобы оглядеть улицу.

За два дома от «Майбаха», на освещенной террасе стояла парочка. Повыше ростом — мужчина. Пониже — женщина. Ее светлые волосы были убраны в низкий хвост, в руке она держала ключи. Эти двое целовались на прощание — не слишком страстно, однако и не просто по-дружески.

Поцелуй закончился, и снова послышались их приглушенные голоса. Женщина повернулась, собираясь уйти. У нее была пружинистая походка. Дойдя до тротуара, она обернулась к террасе, а потом направилась к белой «Тойоте Камри», стоявшей у обочины. Это была лейтенант Робин Такер.

Элли перевела взгляд на террасу, где Ник Диллон на прощание махал рукой. Такер отъехала от тротуара и тоже помахала ему, прежде чем уехать окончательно. Когда свет ее задних фар скрылся из вида, Элли услышала, как завелся «Майбах». Спаркс проехал вперед и свернул на дорожку к дому Диллона.

Магнат остался в машине, работавшей на холостом ходу, а Диллон вернулся в дом. Несколько секунд спустя послышалось тихое жужжание, и одна из дверей двухместного гаража откатилась в сторону. «Майбах» въехал внутрь, и дверь за ним закрылась.

Через пять минут после отъезда Такер Элли увидела, как белая «Камри», проехав мимо, снова свернула на улицу, где жил Диллон. Элли ожидала, что машина остановится перед домом, но она лишь слегка притормозила и проехала дальше.

Прошел час. Никто не появлялся. Никто не уходил. Ничего не происходило. В час ночи Элли не выдержала и отправилась домой. Какое-то очень важное дело заставило Сэма Спаркса среди ночи приехать к начальнику своей охраны. Но наблюдение за домом Ника Диллона не подсказало бы ей, в чем состояло это дело.