Город заклинателей дождя

13

Сан-Франциско, три недели спустя

С Макса Пеппера было довольно.

Сначала бесконечная поездка через всю страну по трансконтинентальной железной дороге, отчаянно неудобные спальные места пульмановских вагонов, ночевки в каком-то дремучем захолустье, опоздания поездов, пересадки и суета с багажом. А теперь еще и это! Почтовое судно, которое должно доставить его из Сан-Франциско в Кальяо менее чем за неделю, вместо того, чтобы давным-давно рассекать волны, все еще торчало в порту.

Во время последнего плавания в корпусе этой самой «Утренней Звезды» открылась течь, и теперь она нуждалась в постановке в сухой док и ремонте обшивки. Других судов, отправляющихся в Перу, не было и в помине.

Клипер «Утренняя Звезда» был реликтом уходящей эпохи парусного флота. Построенный практически полностью из дерева, узкий, со стремительными обводами корпуса и мощным парусным вооружением, он уже отслужил свое, и на самом деле место его было в музее, а не на океанских маршрутах.

Однако судьба явно решила и тут подшутить над Максом Пеппером, не предоставив ему никакой альтернативы. И у этой насмешливой судьбы было вполне конкретное имя – Альфонс Т. Вандербилт, его босс, чьи алчность и погоня за успехом заставили Макса отправиться на край света на дряхлой развалине.

Мистер Вандербилт наверняка посмеивался, представляя своего редактора, домоседа и сибарита, плывущим на юг в компании мешков с почтой и клеток с курами. Ну что ж, остается надеяться, что телеграмма, отправленная утром, в которой Макс сообщал о непредвиденной задержке, основательно подпортит боссу настроение.

Еще одно обстоятельство выводило редактора из себя – Уолкрис Стоун. Эта таинственная особа уже давным-давно должна была связаться с ним. Согласно предварительной договоренности, их встреча намечалась в Сан-Франциско, но загадочная мисс Стоун не подавала признаков жизни. Макс Пеппер ежедневно справлялся у портье в своем отеле, не было ли сообщений для него, но получал отрицательный ответ. Порой он даже начинал сомневаться, существует ли вообще эта дама.

Допив свой кофе, Макс свернул «Сан-Франциско Кроникл» и бросил газету на столик, положив рядом с ней несколько мелких монет. Затем он поднялся и неторопливо покинул маленькую портовую кофейню. Под душераздирающие крики чаек читать было почти невозможно.

Район верфи «Фишерманн» был просто кошмарным местом. Грязным, многолюдным и шумным. Вдоль пирса тянулся ряд клубов, в которых плясали полуодетые девицы под звуки разбитого пианино. Крохотные грязные ресторанчики, в которых подавали бифштексы, источали жирный чад, в пивных, чтобы добраться до стойки, нужно было шлепать через пивные лужи. Между заведениями шлялись бродячие фокусники, бродяги, пропойцы, калеки, выпрашивающие четверть доллара на выпивку. Публика в заведениях состояла в основном из моряков, которые просаживали свое жалованье, и туристов, забредших сюда в поисках острых ощущений.

Как его самого сюда занесло, для Макса оставалось загадкой. В конце концов, чтобы хоть чем-нибудь заняться, он решил пройтись к докам, разыскать у пирса старушку «Утреннюю Звезду» и взглянуть, как идет погрузка. Клипер уже вышел из ремонта и стоял под погрузкой. Отплытие было назначено на три часа пополудни, следовательно, до него оставалось еще целых два часа.

Без толку слоняться в ожидании, что наконец-то объявится мифическая мисс Стоун, не имело смысла. Уж лучше подняться на борт и усесться где-нибудь на палубе, задрав ноги повыше.

Вскоре район верфи остался позади. Макс брел вдоль каких-то складов и пакгаузов, направляясь к пирсу номер тринадцать. Здесь было тихо. Настолько тихо, что даже не верилось, что в двухстах метрах отсюда клокочет нетрезвым весельем квартал развлечений. Навстречу ему попались только несколько портовых рабочих, да дюжина китайцев из местного Чайна-тауна. Удивительно – даже пронзительные крики чаек воспринимались совсем по-иному!

Он остановился, глубоко вдохнул соленый, пропахший водорослями воздух и залюбовался открывшейся перед ним панорамой. Туман рассеялся, и вода играла тысячами оттенков голубизны и зелени. Вся акватория залива Сан-Франциско была заполнена рыбацкими и спортивными лодками, баржами, небольшими пассажирскими судами и китайскими джонками. Их паруса белели над водой, как косые крылья неведомых птиц. Великолепный вид, если не обращать внимания на мрачный остров-тюрьму Алькатрас, который своим мрачным обликом несколько портил идиллию.

Макс уже готов был продолжить путь, когда до него долетел хриплый смех. Смеялись несколько мужчин – где-то совсем рядом, за углом ближайшего склада.

– Эй, куколка! – донеслось до него. – Негоже тебе гулять одной в таком месте!

Другой голос подхватил:

– А что ж это здесь делает такая красотка?

– Джо, разве не ясно? Ищет подходящего спутника!

– А мы вот они, тут как тут!

Снова взрыв хохота.

Макс ускорил шаг и поспел как раз вовремя, чтобы понять причину веселья. Женщина попала в беду. Шестеро докеров довольно зверского вида обступили ее полукругом и теснили к стене склада. На вид женщине можно было дать лет тридцать-тридцать пять. На ней были черные сапожки, длинная красная юбка и того же цвета жакет и перчатки. Копна ее волос цвета красного дерева была зачесана назад, их венчала маленькая шляпка цвета индиго, отороченная мехом. В руке у женщины был веер, которым она, словно защищаясь, прикрывала лицо. Видны были только ее глаза, но даже на таком расстоянии Макс заметил, что они были ярко-зелеными.

Кольцо вокруг женщины сжималось. Позади нее высился огромный деревянный контейнер, который мешал ей броситься наутек.

– Эй, вы, там! – рявкнул Макс. – Оставьте леди в покое!

Мужчины, как по команде, обернулись. Но увидев Макса, снова разразились хохотом.

– А кто это у нас тут такой храбрый? – выкрикнул один из докеров, выхватывая нож. – Настоящий кавалер?

– Является на нашу территорию и не имеет с собой ничего страшнее зубочистки!

В следующую секунду у всех шестерых в руках заблестели клинки.

К несчастью, они были правы. Кроме трости, при нем не было ничего такого, что можно было бы использовать в качестве оружия.

Макс оглянулся. Вокруг ни души.

Он судорожно размышлял, как поступить. Броситься за подмогой? Но тогда придется оставить женщину наедине с громилами. Черт побери, ну и ситуация!

В результате он сделал то, что представилось ему единственно верным в таких обстоятельствах. Подняв трость, он направился прямо к мужчинам.

– Прекратите эти шутки! – крикнул он, приблизившись, но сохраняя безопасную дистанцию. – Умные люди всегда могут договориться. Полезете в драку – я убегу и вернусь с полицией. Бегаю я быстро, а портовый участок находится в полумиле отсюда. Уладим это дельце иначе. – Он вытащил бумажник и повертел его над головой. – У меня есть деньги. Здесь достаточно, чтобы каждый из вас мог провести приятный вечерок в кругу друзей. Но за это вы отпустите леди.

Докеры явно заколебались. Макс решил не упускать момент и вытащил несколько купюр из бумажника.

– У меня здесь шесть новеньких долларовых бумажек. Каждому по одной. Я положу их на землю ровно в ту секунду, как вы отпустите эту леди.

Макс внес смятение в их ряды. Громилы начали оживленно обсуждать его предложение и на время позабыли о женщине. Именно на это и рассчитывал Макс.

– Ну ладно, ловкач, – наконец проговорил один из мужчин, видимо главарь, – забирай свою девку. Но не вздумай с нами шутки шутить!

Схватив женщину за плечи, он грубо толкнул ее к Максу. Тот кивнул, положил в пыль шесть долларов, а чтобы их не унесло ветром, придавил камнем.

Женщина сделала несколько быстрых шагов, затем остановилась и повернулась к докерам. Некоторое время она просто стояла, глядя в глаза обидчикам. Макс уже начал тревожиться, когда незнакомка внезапно сняла шляпку, затем развязала пояс своей длинной юбки, которая оказалась просто алым полотнищем, обернутым вокруг ее тонкой талии, и, встряхнув волосами, бросила его вместе со шляпкой на землю.

Макс изумился, обнаружив, что под юбкой на женщине были надеты кожаные бриджи для верховой езды. У громил едва глаза не выскочили из орбит – они уставились на эту чудаковатую даму, словно на привидение.

Но это было только начало. В следующее мгновение она подняла руку – и ее веер взвился в воздух, описал плавный круг над головами докеров и вернулся к хозяйке, как бумеранг. Женщина повторила тот же фокус, и пока все глаза были устремлены на странный порхающий и вращающийся веер, из ее левого рукава со свистом вылетело тонкое черное лассо. Петля молниеносно обвила шею одного из мужчин, стоявшего поодаль от основной группы. Женщина резко рванула лассо, туго затянув петлю, и мужчина рухнул на землю, задыхаясь и хрипя.

Она освободила запястье от лассо, перехватила этой же рукой возвратившийся к ней веер и отправила обратно. Но на сей раз весь его внешний край уже сверкал тонкими острыми лезвиями. Один из громил не успел уклониться, и оружие чиркнуло по его скуле. Взвизгнув, мужчина закрыл руками лицо, и между его пальцев побежали струйки крови.

В ту же секунду веер опять вернулся к женщине. Она со звонким щелчком захлопнула его и бросилась к растерявшимся обидчикам. Теперь в ее движениях больше не было ничего женственного – только недюжинная сила и энергия. Макс широко открыл глаза, когда она оттолкнулась от земли, выполнила невероятный прыжок и в полете нанесла двойной удар одновременно по двум челюстям. Раздался хруст вроде того, когда ломают сухой валежник. Оба докера зашатались, попятились к краю пирса и рухнули в воду. А женщина легко, словно перышко, приземлилась на ноги.

Двоим оставшимся понадобилось время, чтобы справиться со страхом. Наконец, переглянувшись, они одновременно бросились на элегантного и грозного ангела-мстителя. Женщина невозмутимо поджидала их, снова обмахиваясь веером, а когда громилы оказались на расстоянии около трех метров, взлетела в воздух, и каблуки ее сапожек скосили обоих, как коса влажную траву.

Перевернувшись через голову, женщина сделала сальто и, прежде чем ее противники успели опомниться, уже была рядом с ними. Одного из них она придавила коленом к земле, а у горла другого подрагивали лезвия боевого веера. Теперь в исходе поединка не оставалось сомнений.

Никогда еще Максу не приходилось видеть, чтобы человеческое существо перемещалось с такой фантастической скоростью.

– Погодите! – задыхаясь, проговорил он, не узнавая собственного голоса. – Ведь вы уже одолели их. Пусть убираются восвояси!

– Вы считаете, что я должна дать им уйти? – как разъяренная кошка прошипела женщина, сверкая зелеными глазами. Макс не нашелся, что ответить, и промолчал.

Мгновение поразмыслив, женщина кивнула.

– Пожалуй, вы правы. Не стоит марать руки об эту нечисть.

Первым делом она отобрала у громил ножи и забросила далеко в залив. Когда же их предводитель попытался встать, она с неожиданной силой ударила его по затылку сложенным веером, сопроводив удар словами: «Это тебе за девку!»

Тем временем остальные спешили убраться подальше от этой сумасшедшей.

Женщина ловко закутала бедра юбкой, подняла с земли шляпку и отряхнула ее от пыли. Затем шагнула к своей первой жертве и освободила ее горло от петли. Все еще хватая разинутым ртом воздух, докер мгновенно скрылся за углом склада.

Макс продолжал наблюдать за необыкновенной дамой. Только сейчас он смог как следует рассмотреть ее лицо. Тонкий нос, высокие скулы, миндалевидный разрез глаз – как у жительниц Юго-Восточной Азии. Необычайно привлекательная особа, но тонкий шрам, протянувшийся от правого виска к уголку рта, придавал излишнюю жесткость ее чертам.

Когда их взгляды встретились, на ярких губах женщины промелькнула улыбка, в которой была изрядная доля иронии.

– Ну что, мистер спаситель? Должно быть, вы ожидаете от меня изъявлений благодарности? Пожалуйста: благодарю вас, вы совершили мужественный поступок. Глупый, но мужественный.

– Так или иначе, а они уже были почти готовы уступить, – произнес Макс.

– Вы правы. Скорее всего, так и случилось бы.

– Тогда почему вы на них напали?

– Во-первых, потому, что я в состоянии постоять за себя, – ответила женщина. – А во-вторых, потому что они это заслужили. Вшестером на беззащитную женщину – это просто предел низости.

– На беззащитную? – Макс уже настолько оправился от потрясения, чтобы шутить. Чуть поколебавшись, он протянул незнакомке руку и произнес: – Меня зовут Макс Пеппер, я сотрудник журнала «Глобал Эксплорер» и сейчас направляюсь на калошу, которая громко называется «Утренняя Звезда». Вы позволите вас немного проводить?

Женщина тут же взяла его под руку.

– С удовольствием, – ответила она. – Потому что судьбе было угодно, чтобы наши пути пересеклись именно таким образом. Меня зовут мисс Уолкрис Стоун.

14

Небольшой паровой баркас прыгал на волнах, как пробка.

За спиной у его пассажиров остался пароход «Сахара», а баркас, несмотря на зыбь, мало-помалу приближался к перуанскому берегу. Два человека команды, четыре пассажира и их внушительный багаж – это было многовато для такого суденышка, и оно пыхтело, как перегруженный локомотив на подъеме.

Позади остались не только пароход «Сахара», но и трехнедельное океанское плавание, скверная еда, теснота кают и изнурительная качка. Оскар не мог дождаться минуты, когда он, наконец, вновь ступит на твердую землю.

– Ты только взгляни, – сказала Шарлотта, глядя на берег и прикрывая глаза ладонью от солнечных бликов, пляшущих на волнах. – Никогда бы не подумала, что эта страна такая зеленая. Не считая узкой полоски берега, тут все зеленое – и холмы, и долины, даже дома здесь красят зеленой краской.

– А горы? – возразил Оскар, указывая на величественные цепи Анд, взмывающие к небу. – Если присмотреться, можно увидеть даже полосу пустыни, лежащую между горами и побережьем. Видишь?

Она кивнула.

– А воздух! Он влажный, как в бане, и буквально обволакивает тебя.

– Осталось недолго, – вмешался в их разговор Гумбольдт, расстегивая ворот своей рубашки. – Там, впереди, уже виднеются портовые сооружения.

Ткань рубашки прилипла к его коже, а на лбу выступили капельки пота. Только Элиза, казалось, не замечает жары. Она выглядела невозмутимой и на редкость довольной. Наверное, потому, что здешний климат напоминал ее далекую карибскую родину.

Через четверть часа лодка причалила в рыбацком порту Каманы. Оскар первым спрыгнул на берег и принял швартовы. Восхитительное ощущение – снова стоять на твердой земле. Никакой качки, и горизонт все время на месте. Должно быть, в глубине души он – самая настоящая сухопутная крыса.

Вилма, похоже, думала точно так же. Как только ее выпустили на причал, она тотчас принялась расхаживать, выискивая между камней рыбьи останки. Шарлотта, Элиза и Гумбольдт, не успев осмотреться, принялись за разгрузку багажа.

Спустя несколько минут на пирсе стояли четыре больших ящика, множество сумок и мешков и несколько тюков. Гумбольдт сунул в руку штурману несколько купюр, после чего суденышко снялось с якоря и легло на обратный курс к «Сахаре».

Оскар, глядя, как исчезают в морской дали очертания доставившего их сюда корабля, слегка загрустил. Каким бы утомительным ни было путешествие, «Сахара» была последней ниточкой, связывавшей их с Европой, а теперь и она оборвалась.

Тем временем набережная заполнялась местными жителями. Похоже, добрая половина города явилась сюда, чтобы поглазеть на вновь прибывших. Вокруг вертелись предприимчивые владельцы повозок, суля мигом доставить приезжих в гостиницу, располагавшуюся неподалеку.

Оскар с любопытством осматривался. Цвета и звуки, запахи растений и йодистое дыхание моря, необычно выглядящие и странно одетые люди, даже их манера говорить между собой, – все казалось необычным и чужим. Читая книги о приключениях, он как-то не обращал внимания на такие вещи. У индейских женщин из-под фетровых шляп с плоскими полями свисали длинные, туго заплетенные косы, а на спине они таскали маленьких детей. Некоторые из горожан, одетые побогаче, выглядели более привычно – вероятно, это были потомки европейцев – испанцев либо португальцев. Однако широкоскулые лица большинства местных жителей отливали медью. Их темные глаза казались печальными и непроницаемыми, и тем не менее в них можно было прочесть сдержанное любопытство. Многие из этих людей выглядели изможденными. И еще кое-что бросилось Оскару в глаза – никто из них не смеялся. Даже дети сосредоточенно, без намека на улыбку, наблюдали за Вилмой, хлопотавшей на причале.

Возница уже практически справился с багажом, когда подкатила легкая двухместная коляска. Правил ею, сидя на козлах, солидного вида господин с длинными бакенбардами. Остановив лошадей, он перекинулся парой слов с возницей и приблизился к путешественникам.

– Сеньоры и сеньориты, добро пожаловать в цветущую Каману! – произнес он по-английски с сильным испанским акцентом, затем заложил левую руку за спину и отвесил глубокий поклон. – Мое имя – Альфонсо. Его превосходительство сеньор Альварес, губернатор провинции Арекипа, которому стало известно о вашем прибытии, просил меня передать вам приглашение посетить его в губернаторской резиденции!

– Быстро же здесь распространяются новости, – пробормотал Гумбольдт.

– Для нашего города великая честь – принимать у себя столь известного ученого, – продолжал Альфонсо с улыбкой. – Приглашение касается и всех ваших спутников.

Гумбольдт нахмурился.

– Вы настаиваете, чтобы мы отправились прямо сейчас? Но это невозможно мы, прежде всего, должны привести себя в порядок после дальней дороги и хотя бы немного передохнуть!

– Если это не вызывает у вас возражений, я уже отдал приказ доставить ваш багаж в гостиницу. Визит к губернатору займет совсем немного времени!

С той же принужденной улыбкой посыльный с бакенбардами широко распахнул дверцу коляски, в которой прибыл, и откинул подножку.

– Герр Гумбольдт, – обратился Оскар к ученому, – будет лучше, если я останусь и прослежу за погрузкой и доставкой нашего имущества.

– Отличная идея, мой мальчик, – кивнул Гумбольдт. – И удели особое внимание большому ящику с навесными замками. В нем находятся самые хрупкие и ценные для нас приборы.

Посыльный, изобразив на лице скорбь, отрицательно покачал головой.

– Боюсь, что это невозможно. Вашему юному спутнику также придется отправиться с нами. Сеньор губернатор особо подчеркнул, что ждет всех, кто высадился сегодня на берег в нашем порту.

– Похоже, выбора у нас нет, – мрачно проговорил Гумбольдт по-немецки. – Надо полагать, все это затеяно, чтобы под видом таможенной пошлины или еще чего-нибудь, содрать с нас как можно большую сумму. Думаю, дело именно в этом.

Дождавшись, пока все усядутся в коляску, господин с бакенбардами взобрался на козлы и прикрикнул на лошадей. Те взяли с места, и вскоре коляска, провожаемая удивленными взглядами толпы на причале, уже мчалась по главной улице к холму, который возвышался над городом.

– Надеюсь, что с моими инструментами и приборами ничего не случится, – проговорил Гумбольдт. – Меня очень тревожит то, что они остались без присмотра.

– О, вам абсолютно не о чем беспокоиться, – бросил их провожатый через плечо. – Никто не решится причинить вам ущерб. Его превосходительство представляет на всей этой территории не только исполнительную, но и судебную власть, и очень суров, в особенности, если речь идет о воровстве. Вы гости моего сеньора и можете полностью положиться на его защиту. Видите белое здание на верху холма? Это асьенда его превосходительства.

Оскар приподнялся, чтобы взглянуть. На холме возвышался целый дворец в испанском колониальном стиле – с аркадами, башенками, куполами и причудливыми балкончиками. Резиденция представляла разительный контраст с нищими индейскими лачугами и хижинами рыбаков в районе порта. В этом был какой-то надменный вызов.

– Это просто возмутительно! – шепнула Шарлотта.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты только взгляни на это: страна прозябает в нищете, а здесь такой дворец! Это просто издевательство!

Оскар прищурился.

– Ты думаешь, у нас иначе? Я-то хорошо знаю жизнь в Берлине, и будь уверена, там ничуть не лучше. Бедным везде живется плохо, независимо от того, в какой части света они родились. Поэтому приходится время от времени кое-что отбирать у господ. Так сказать, отщипывать крохи от богатств. Понимаешь, о чем я толкую?

Шарлотта словно не слышала. Ее сердитый взгляд скользил по башням и кружевной резьбе стен дворца.

– Хотелось бы знать, что за человек этот губернатор, – задумчиво проговорила Элиза, – и зачем мы ему понадобились?

– Скоро узнаем, – отозвался Гумбольдт. – Мы уже почти на месте.

И действительно – имение уже можно было рассмотреть во всех деталях. Губернаторская резиденция располагалась в центре обширного парка, аллеи и цветники которого были обсажены пальмами. Дворец и парк окружала четырехметровая стена, сложенная из камня, а единственным входом в асьенду сеньора Альвареса служили кованые ворота с узорчатыми решетками.

Когда коляска приблизилась к воротам, из деревянной будки появился часовой и, внимательно оглядев гостей, распахнул створки ворот. При этом он перебросился парой слов с их провожатым в бакенбардах.

Тот причмокнул и взялся за вожжи. Коляска снова тронулась и покатила по хрустящему белому гравию главной аллеи.

15

Альфонсо, чья роль и должность по-прежнему оставались неясными, направлял лошадей к парадному подъезду. Оскар озадаченно озирался по сторонам.

Парк был полон всевозможных экзотических животных. Там и сям разгуливали павлины, антилопы и водяные олени мирно паслись на лужайках, в кронах пальм хрипло орали попугаи. Если бы не могучие горные хребты на горизонте, можно было вообразить, что находишься в Берлинском зоопарке.

Альфонсо спрыгнул с козел, откинул подножку коляски, и члены экспедиции гуськом направились к лестнице с полукруглыми ступенями, ведущей во дворец.

– Пожалуй, лучше оставить Вилму в саду, – решил Гумбольдт. – Для дипломатических приемов она явно не годится. Может произойти неловкость, если ей вздумается справить естественную надобность во дворце. Думаю, скучать здесь ей не придется.

Он опустил киви на землю и подтолкнул, прибавив.

– Беги, погуляй! Мы скоро вернемся.

Вилма по очереди взглянула на каждого из них, разочарованно склевала что-то с земли и гордо удалилась по направлению к павлинам.

– Похоже, она хотела увязаться за нами, – заметил Оскар. – Будем надеяться, что она не станет очень уж сердиться.

– Она не злопамятная, – сказал Гумбольдт. – Если и злится, то совсем недолго.

– Прошу вас, дамы и господа! – проворковал Альфонсо, опередивший их и теперь поджидавший у широких двустворчатых дверей. – Его превосходительство ждет вас с нетерпением.

Герр Гумбольдт первым переступил порог великолепного дворца. Элиза последовала за ним, Шарлотта и Оскар слегка приотстали.

Поднимаясь по широкой лестнице и чувствуя, как ноги утопают в ворсе драгоценных ковров, Оскар не переставал удивляться.

До сих пор мерилом достатка и богатства для него был дом Гумбольдта, однако тягаться со здешней роскошью он, конечно же, не мог. Вазы из полудрагоценных камней, огромные зеркала, хрустальные люстры, начищенная бронза и красное дерево – все сияло и переливалось, как в пещере Аладдина. Но вместо того, чтобы любоваться этим великолепием, Оскар испытывал к нему странную неприязнь.

– Ты была права, – вполголоса проговорил он, обращаясь к Шарлотте. – Это уж слишком.

– Наконец-то ты понял, что я имела в виду! – щеки девушки пылали от гнева, а глаза блестели. Оскару еще не доводилось видеть ее в такой ярости. – Кем же надо быть, чтобы жить среди всего этого, когда у подножия этого холма толпами бродят полуголодные и нищие горожане! Хотелось бы мне высказать этому вельможе все, что я о нем думаю!

– Не вздумай! – прошептал Гумбольдт, слышавший их разговор. – Держите себя в руках и прекратите болтовню, вы просто не представляете, с кем имеете дело!

Альфонсо, который торопливо шагал в нескольких метрах впереди, остановился, торжественно отворил дверь, ведущую в кабинет губернатора, и сделал приглашающий жест:

– Вас ждут, господа!

Кабинет представлял собой зал таких размеров, что в нем вполне можно было бы устраивать балы. У окна в дальнем конце кабинета спиной к ним стоял приземистый тучный человек, глядя в сад.

– Ваше превосходительство, наши гости прибыли, – воскликнул Альфонсо. – Дамы и господа – сеньор Альварес!

Губернатор обернулся и обвел вошедших быстрым и острым взглядом. Затем знаком дал Альфонсо понять, что больше не нуждается в его услугах, и размеренным шагом двинулся навстречу гостям. Слуга поклонился и покинул кабинет, затворив за собой двери.

– Прошу вас, проходите поближе!

Оскар заметил, что под мышкой у губернатора зажат короткий хлыст.

– Великая честь для меня – принимать в этой скромной обители потомка великого Александра фон Гумбольдта! – воскликнул сеньор Альварес.

– Не меньшая честь и для меня – пользоваться вашим гостеприимством, сеньор Альварес, – дипломатично ответил ученый.

– Приятным ли было ваше путешествие? О, вы непременно должны рассказать мне о Берлине! – коротким движением губернатор откинул со лба прядь волос. – Несколько лет назад я имел счастье побывать в этом великолепном городе. Он произвел на меня неизгладимое впечатление! Но прежде я просил бы вас представить мне вашу свиту, сеньор Гумбольдт!

Голос этого человека жужжал, как муха, угодившая в блюдце с медом. Рассыпаясь в комплиментах, он покрыл руки дам поцелуями, и этот вполне обычный ритуал выглядел в его исполнении чуть ли не гротескно.

Тем временем Оскар внимательно присматривался к тому, кто олицетворял высшую власть государства в городе Камана и всей обширной провинции.

Ростом сеньор Альварес был немногим выше полутора метра и при этом поразительно толст. Его грузность подчеркивал очень узкий черный костюм, в который губернатору неизвестно каким образом удалось втиснуться. Усилия для этого, наверняка, потребовались немалые: выше воротника на его шее бугрились мощные жировые складки, а пуговицы жилета грозили в любую минуту с треском отскочить. Волосы этого господина были пропитаны потом и ароматическим маслом и вдобавок завиты. Что касается лица, то, если бы не черная окладистая борода, сеньора Альвареса можно было бы счесть сильно располневшим братом-близнецом императора Наполеона Бонапарта.

Запыхавшись, Альварес наконец-то покончил с приветствиями и хлопнул в ладоши. Мгновенно, словно из воздуха, возник слуга – человек неопределенного возраста с типичными чертами индейца и крохотными глазами, горящими из-под низко опущенных бровей, словно угольки.

– Могу я предложить вам что-нибудь прохладительное? – обратился губернатор к гостям. – Родниковая вода, фруктовый сок, охлажденное вино? Хочу отметить, что вино у меня чрезвычайно изысканное, а мои виноградники славятся на всю страну.

Гумбольдт и Элиза решили отведать вина, а Оскар и Шарлотта ограничились соком. Слуга, поклонившись, исчез так же моментально, как и появился.

– Ваш слуга понимает по-немецки? – удивился Оскар.

– Всего несколько слов, – ответил сеньор Альварес. – Со времен экспедиции Александра фон Гумбольдта Перу поддерживает самые дружественные отношения с вашей страной. Владеть немецким в нашем высшем обществе считается хорошим тоном, и слуги волей-неволей кое-что запоминают. Но вы и представить не можете, какой адский труд – выдрессировать этих индейских негодяев и привить им хорошие манеры! Стоит только отвернуться на минуту, и они тут же все забывают! Это похоже на борьбу с ветряными мельницами.

– Сервантес, – пробормотал Оскар.

Сеньор Альварес неподдельно удивился.

– Ты читал «Дон Кихота Ламанчского»?

– Это одна из моих любимых книг, – ответил Оскар, нисколько не покривив душой. Ему нравилась эта история про сумасшедшего идальго, последнего рыцаря, странствовавшего по Испании и готового ринуться навстречу любой опасности, пусть она даже воображаемая.

– Я поражен, сеньор Гумбольдт, начитанностью вашего слуги, – воскликнул губернатор. – Должен признаться, я даже немного завидую вам. Не хотите ли вы его продать?

– О, нет, – рассмеялся ученый. – В его услугах я сам постоянно нуждаюсь.

– Очень, очень жаль.

Снова возник индеец – на сей раз с подносом. Поставив его на стол, он принялся наполнять бокалы, бросая при этом странные взгляды на гостей своего господина. Когда пришел черед бокала Гумбольдта, слуга замешкался и пролил несколько капель густого красного вина, немедленно получив за свою оплошность удар хлыстом.

– Нерасторопный болван! – прорычал сеньор Альварес по-немецки, а затем продолжил, уже на испанском: – Ты не способен даже на такую мелочь, как налить вина гостям! Немедленно прибери на столе и проваливай!

– Слушаюсь.

Снова просвистел хлыст.

– Как я велел тебе называть меня?

– Сеньор.

– Запомни это, и попробуй хотя бы еще раз ошибиться!

– Исполню, сеньор.

Оскар напрягся и так крепко сжал кулаки под столом, что ногти впились в ладони. Он ненавидел, когда сильные издевались над слабыми, тем более, что ему самому не раз довелось испытать это на себе. И хотя Альварес физически наверняка уступал индейцу, он обладал властью и пользовался ею безраздельно.

Внезапно он почувствовал ладонь Гумбольдта на своем плече.

Ученый выразительно взглянул на него, а уже в следующую секунду обернулся к Альваресу.

– Полно вам, господин губернатор, – проговорил он. – В конце концов, ничего страшного не произошло. Он всего лишь отвлекся, разглядывая нас. Ведь не каждый день вашу резиденцию посещают гости из Европы!

Альварес пыхтел и метал громы и молнии. Затем принялся жаловаться:

– Вы просто понятия не имеете, сеньор Гумбольдт, что мне приходится выносить! В нашей стране днем с огнем не найти толковой и честной прислуги. Эти индейцы – у них в крови коварство и измена, буквально ни на кого невозможно положиться, и я… – он неожиданно оборвал фразу.

Индеец поклонился, отступил назад и застыл в ожидании приказаний господина. Был ли он признателен Гумбольдту за то, что он за него вступился? Неизвестно. По его глазам ничего невозможно было прочесть.

Альварес поднял бокал.

– За успех ваших начинаний, сеньор Гумбольдт! – провозгласил он. – Пусть ваше путешествие пройдет под счастливой звездой!

Оскар поднес бокал к губам и сделал вид, что пьет, но не сделал ни глотка. Все, что исходило от этого человека, было ему отвратительно.

После обмена комплиментами и тоста в честь Александра фон Гумбольдта, который дал свое имя холодному морскому течению, омывавшему здешние берега, сеньор Альварес отставил свой бокал и направился к письменному столу.

– А теперь, – начал он, – могу ли я поинтересоваться, что именно привело вас в нашу страну?

«Ага, – ухмыльнулся про себя Оскар, – господин губернатор переходит к делу. Торжественная часть приема окончена».

– Я совершаю путешествие в память о своем отце, – не моргнув глазом, объявил Гумбольдт. – Меня уже много лет не покидает мысль написать о нем книгу. Кроме того, я хотел более глубоко исследовать этот регион континента.

– С тех пор, как ваш отец побывал в Лиме, минуло девяносто лет, – заметил губернатор. – В этот период наши края посещало немало экспедиций, в том числе из Европы. Боюсь, вы не обнаружите здесь ничего нового и примечательного.

Гумбольдт кивнул.

– Вы правы, ваше превосходительство. Но это относится только к побережью Перу. Большая часть андских плоскогорий остается неисследованной. Моя задача заключается в том, чтобы подняться вверх по течению реки Камана до ущелья Колка. По моим сведениям, это самое глубокое ущелье на Земле, и я надеюсь получить там сенсационные данные о геологической истории нашей планеты в третичном периоде.

Губернатор стоял неподвижно, опершись обеими руками о крышку стола и так пристально разглядывая ее, словно это была редкая картина.

– Значит, Колка? – наконец произнес он. – Это дикая местность, полная опасностей. Вы уверены, что готовы подвергнуть ваших дам такому риску?

– Дамы привыкли к опасностям. Они мои постоянные спутницы.

В глазах губернатора вспыхнул недоверчивый огонек. Затем он покачал головой.

– Отсюда до входа в ущелье сто сорок километров. Даже если вы будете делать по тридцать километров в день, почти неделя уйдет на дорогу. Вряд ли я смогу предоставить охрану, которая будет обеспечивать вашу безопасность, на столь продолжительное время.

– В этом нет никакой необходимости, – возразил Гумбольдт. – Все, что нам требуется, – несколько мулов и запас провизии.

– Вы не нуждаетесь в проводнике?

Гумбольдт отрицательно покачал головой.

– Вы отважный человек, сеньор Гумбольдт, – заявил губернатор. – Отважный, но и, прошу прощения, легкомысленный. Что ж, если вы настаиваете на своем решении, я распоряжусь, чтобы все было подготовлено в соответствии с вашими пожеланиями. Когда вы намерены отправиться?

– Завтра ранним утром, с вашего позволения.

– Утром… – Губернатор поманил к себе индейца. – Ты слышал, в чем нуждаются господа?

– Да, сеньор.

– Ступай и приготовь все необходимое. Да пошевеливайся!

Сеньор Альварес помахал пухлой рукой, словно отгоняя назойливую муху. Затем открыл ящик письменного стола и извлек оттуда какие-то бумаги.

– Чтобы никто не чинил вам помех, понадобятся документы, удостоверяющие вашу личность, и пропуск на четверых в район ущелья. Не исключено, что вы столкнетесь с пограничными патрулями, и без соответствующих бумаг у вас возникнут серьезные трудности. За последние годы в тех краях исчезло немало людей. Кроме того, есть подозрение, что племена, обитающие на плоскогорьях, готовят антиправительственные выступления.

Губернатор улыбнулся, сверкнув золотой коронкой во рту.

– Будьте любезны вручить мне ваши паспорта. На их основании я оформлю для вас пропуск и разрешение.

Гумбольдт протянул ему их документы, выданные в Германии, и Альварес принялся собственноручно переносить сведения из них на желтоватые листки гербовой бумаги, затем промокнул еще не просохшие чернила и скрепил все большой гербовой губернаторской печатью. Свернув листки в трубку, он поместил их в цилиндрический кожаный футляр и плотно закрыл его крышкой. После чего немецкие паспорта вернулись к ученому.

– Готово! – произнес губернатор. – Эти бумаги позволят вам беспрепятственно передвигаться в пределах подчиненной мне провинции. Всякий, кто ознакомится с ними, поймет, что вы находитесь под моим персональным покровительством. – Он небрежно бросил кожаный футляр на стол, но прежде чем ученый протянул к нему руку, добавил: – Это обойдется вам в двадцать тысяч песо.

Рука Гумбольдта повисла в воздухе.

– Сколько, вы говорите?

– Двадцать тысяч. По пять за каждого члена вашей экспедиции.

Золотая коронка снова сверкнула.

Гумбольдт заложил обе руки за спину.

– Но у меня нет такой суммы, ваше превосходительство!

Брови губернатора взлетели вверх.

– Я удивлен, сеньор Гумбольдт. Что может значить такая смехотворная сумма по сравнению с тем состоянием, которое оставил вам ваш отец?

– Я имел в виду, что у меня нет при себе таких денег, – возразил ученый. – То, что предназначается на экспедиционные расходы, надежно спрятано в нашем багаже. И нам понадобится некоторое время, для того, чтобы извлечь деньги оттуда. Я доставлю их вам сегодня же вечером.

Альварес расплылся в улыбке.

– Мне очень жаль. Сегодня вечером у меня прием – прибудут важные гости из столицы. Они проведут здесь и весь завтрашний день, и я буду настолько занят, что не смогу уделить вам ни минуты. Жду вас послезавтра, и тогда мы в считанные минуты все уладим. Если же вы, поразмыслив, откажетесь от ваших намерений, я рассчитываю продолжить переговоры о продаже вашего слуги.

При этих словах он метнул быстрый взгляд на Оскара.

– Нет-нет, – энергично проговорил Гумбольдт. – Об этом не может быть и речи, сеньор губернатор.

Альварес пожал плечами и слегка развел руки, как бы подчеркивая этим жестом, что всего лишь исполняет свой долг.

– Вы должны войти в мое положение, сеньор. Управление столь обширной провинцией требует значительных средств. А жалованье служащим мне приходится платить из собственного кармана… – Взяв кожаный футляр со стола, он отправил его в ящик и снова оперся о стол. – Теперь я вынужден попрощаться с вами, как бы ни была мне приятна беседа со столь выдающимся ученым. Дела! Итак, я жду вас послезавтра в первой половине дня. Бумаги будут выданы вам немедленно. Советую вам потратить завтрашний день на знакомство с нашим прекрасным городом.

На этом он снова приложился к рукам дам, тряхнул руку Гумбольдта и фамильярно похлопал по спине Оскара.

– Прощайте, друзья мои. Капак, проводи гостей и не смей нигде задерживаться!

Слуга-индеец покорно кивнул, пропустил гостей вперед и затворил за ними двери кабинета губернатора.

– Только этого нам не хватало! – рассержено говорил ученый, пока они шли к парадному подъезду, где их поджидала коляска. – Гнусный вымогатель! Где я раздобуду такую кучу денег за каких-то два дня? Здесь нет отделений ни одного европейского банка, а вся наша наличность предназначалась для покупки мулов и продовольствия.

Оскар заметил, как Элиза, взяв ученого за руку, шепнула:

– Не стоит отчаиваться! Я уверена – все будет хорошо…

– Ну да, просто великолепно! – не унимался Гумбольдт. – Вот уж на что я не рассчитывал, так на подобный грабеж. Этот Альварес – форменный кровопийца!

Продолжая кипеть гневом, ученый сбежал вниз по ступеням, Оскар уже был готов последовать за ним, как вдруг у самого его уха чей-то голос негромко произнес:

– Сложности con el dinero?

Оскар озадаченно обернулся: позади стоял Капак, слуга губернатора.

– Прошу прощения, – произнес он, – я не понимаю по-испански.

– У вас проблемы с деньгами?

Оскар утвердительно кивнул.

– Похоже на то.

Индеец внимательно посмотрел на него.

– Я могу помочь.

Оскар нахмурился.

– Помочь? С какой это стати?

Индеец не стал пускаться в объяснения. Он указал на солнце и сделал жест, словно укладывается спать.

– Puesta del sol, – произнес он.

– Puestа… что?

– Закат. Когда солнце зайти – ты приходить. Лучше один. Здесь!

Он указал пальцем на ограду сада резиденции. Стена, окружавшая всю территорию, на этом участке выдавалась метров на тридцать вперед. К ней была приставлена лестница, которую, видимо, использовали для работы в саду. Затем Капак дал Оскару понять, что тот должен взобраться по дереву, росшему по ту сторону стены, проползти несколько метров по ее верху, после чего спуститься в сад по лестнице.

Оскар не понимал.

– Зачем это все?

– Мой хозяин делать сегодня вечером… званый ужин. Ты приходить, но очень cuidado…

– Что значит – «cuidado»?

Капак с трудом подбирал слова.

– Осторожно. Везде охрана.

Он обернулся и указал на стену дальнего крыла резиденции, густо оплетенную виноградной лозой. Под ее побегами прятался крохотный полукруглый балкончик.

– Я ждать здесь, – сказал он. – Давать тебе dinero.

– Но почему?

Индеец приложил палец к губам.

– Должен помогать. Иди, твои друзья ждут.

Сбегая по ступеням, Оскар пытался скрыть замешательство, которое наверняка было написано на его лице. Если он правильно понял индейца, тот намерен дать ему денег? Никаких объяснений этому не было. Капак ненавидел своего хозяина, это было очевидно, но причем тут деньги, и откуда они у него? И тем не менее, Оскар готов был рискнуть. Что, собственно, он теряет?

Гумбольдт уже подозвал Вилму, взял ее на руки и готовился усесться в коляску.

– О чем вы беседовали? – поинтересовался он. – Со стороны это выглядело довольно таинственно. Надеюсь, речь шла не о цели нашей поездки?

– Разумеется, нет, – заверил Оскар. – Капак всего лишь пожелал нам удачи и посоветовал быть предельно осторожными.

– Вот, значит, как?

Ученый окинул Оскара ироническим взглядом с ног до головы, но прекратил расспросы.

Едва коляска тронулась, Оскар почувствовал угрызения совести. Не стоило ему обманывать герра Гумбольдта, но уж слишком необычной была ситуация.

16

Солнце едва успело скрыться в океане, а Оскар уже прятался в зарослях неподалеку от ограды резиденции. В небе загорались первые звезды. Из губернаторского дворца доносилась музыка, сливавшаяся со стрекотом сверчков и цикад. Весь первый этаж сверкал огнями. Кроме музыки, до его ушей долетали взрывы смеха и звон посуды. В воздухе витал аппетитный аромат пряных блюд.

О своих намерениях он не обмолвился ни словом. Под предлогом, что ему необходимо как следует выспаться, Оскар покинул друзей, собравшихся в холле гостиницы, незаметно выскользнул на улицу и отправился на противоположный конец города, к холму, на котором возвышался дворец губернатора. Если ему будет сопутствовать удача, он сумеет доказать, что его не зря взяли в экспедицию. Если же нет… Ну, что ж, тогда остается только молиться, чтобы эта вылазка не оказалась самой большой глупостью в его жизни.

Притаившись за кустом, он во все глаза наблюдал за главными воротами. Вот в затемненной сторожке вспыхнула спичка – стражник раскуривает сигару. Похоже, он там неплохо устроился и не проявляет особой бдительности. Отлично!

Оскар выждал, чтобы еще немного стемнело, выбрался из своего укрытия, стремительно пересек открытое место и, оказавшись в тени ограды, бросился бежать на север. Тем временем над горами взошла луна, и ее багровый диск с каждой минутой становился все ярче.

Метров через триста стена поворачивала к северо-востоку. Оскар выглянул из-за угла, убедился, что впереди безлюдно, и понесся дальше. Наконец впереди замаячил темный ствол дерева, росшего метрах в трех от ограды. Должно быть, того самого, о котором говорил Капак.

Не раздумывая, он начал ловко карабкаться по шершавому стволу. Поднявшись метра на четыре, Оскар перебрался на толстый сук, торчавший в сторону стены поместья, и пополз по нему.

Вскоре он уже мог разглядеть, что творится в саду. По дорожке, как бы опоясывающей резиденцию, прогуливался еще один стражник с винтовкой через плечо. Оскар дождался, пока тот скроется за углом, и повис прямо над гребнем стены, обхватив сук обеими руками.

Лестница стояла на прежнем месте – он это ясно видел. Еще секунда – и Оскар разжал руки и спрыгнул на стену. Выждал несколько мгновений, оглядывая окрестности, прополз несколько метров по гребню и спустился по лестнице в сад.

Деревья в парке отбрасывали густые тени, но спешить все равно не следовало. Медленно и очень осторожно, короткими перебежками от куста к кусту и от пальмы к пальме, он пробирался поближе к зданию. Наконец ему удалось обнаружить тот самый балкончик, на котором должен ждать индеец, но как раз в это время на дорожке снова показался охранник.

Оскар нырнул в кусты и затаился. Охранник, насвистывая, прошествовал мимо. Ему было не до того, чтобы разглядывать всякие там кусты – все его внимание было приковано к ярко освещенным окнам дворца, за которыми скользили тени танцующих пар.

Когда он снова скрылся, Оскар, стараясь ступать так, чтобы гравий не хрустнул под ногой, перешел дорожку. Укрывшись в тени виноградной лозы, он поднял голову и тихонько позвал:

– Капак!

На балконе шевельнулась тень. Индеец перегнулся через перила и произнес всего одно слово: «Venir!»

И без перевода было понятно, что оно означает. Оскар ухватился за лозу потолще, уперся ногами в стену и начал подниматься, наделав немало шуму. К счастью, виноградная плеть выдержала его тяжесть, и вскоре он уже смог ухватиться за кованую решетку ограждения балкона. Капак протянул ему руку, помог перебраться через нее, и вскоре Оскар оказался в относительной безопасности.

В этот момент внизу раздался резкий голос:

– Кто там?

Стражник! Он все-таки услышал его возню.

Приложив палец к губам, индеец шагнул к перилам и помахал охраннику:

– Доброй ночи, Мануэль! Что это ты бродишь так поздно?

– Капак?

Стражник выступил из тени на свет, теперь в его голосе звучало облегчение.

– Я уж решил было, что сюда забрались воры!

Затем они перекинулись еще несколькими словами, и стражник удалился. Оскар вздохнул с облегчением.

– Быстрее, – вполголоса произнес индеец, сунув в руку Оскару кошелек, туго набитый монетами. – Eso es todo, это все – тебе.

Оскар раскрыл кошелек, блеснуло серебро.

– И вот это не забудь… – Капак протянул ему кожаный футляр, который Оскар сразу же узнал. Официальные бумаги за подписью губернатора!

У него не было слов. Единственное, что он мог – благодарно и растерянно улыбаться.

– Спасибо, друг, – наконец проговорил он. – Но объясни, зачем ты это делаешь?

– Не сейчас. Это… это большая честь для меня. Когда-нибудь ты все поймешь.

В этих словах крылась какая-то тайна, но, так или иначе, сейчас они были спасены.

– Не знаю, что бы мы делали без тебя… – пробормотал Оскар.

В полутьме сверкнули ослепительно белые зубы индейца. Он произнес:

– Колка – peligrosos viajes… опасное путешествие.

– Ты знаешь это ущелье?

Капак на мгновение заколебался.

– Да. Каньон Колка – проклятое место. Нельзя ходить. Там начинается страна заклинателей дождя.

Оскар настороженно уставился на него.

– Ты слышал о них? – спросил Капак.

Оскар кивнул.

– Слышал. Но по-прежнему могу только догадываться, кто они такие.

Он протянул руку индейцу.

– Мне пора. Иначе кто-нибудь заметит мое отсутствие. Если бы ты знал, как я благодарен тебе за помощь! Я всегда буду помнить об этом.

– Adios, mi amigo! – негромко произнес индеец. – Прощай, друг!

17

Спустя два дня

Губернатор Эрнесто Альварес был вне себя. Исчез не только футляр с документами экспедиции Гумбольдта, но и кошелек с деньгами, полученными ранее в качестве взятки. Сумма не так уж велика, но если слух о происшествии выйдет за пределы резиденции, в городе начнут болтать о том, что обокрасть первое лицо в провинции – легче легкого.

Расхаживая по кабинету, его превосходительство то и дело рассекал воздух хлыстом. Пусть только попадется ему тот, кто хотя бы косвенно причастен к этому делу! Мерзавец будет повешен вниз головой на самой высокой башне дворца…

Колокол в городском соборе пробил одиннадцать, и его тягучий звук достиг вершины холма. Куда, к дьяволу, запропастился этот сумасшедший ученый? Просто наглость – заставлять себя столько ждать!

– Капак!

Индеец с низким поклоном возник в дверях.

– Сеньор?

Альварес нанес короткий жестокий удар хлыстом по лицу индейца. Схватившись за рассеченную щеку, Капак рухнул на пол, корчась от боли.

– Я уверен, тебе известно имя грабителя! Я хочу его услышать!

– Нет, сеньор, нет, я ничего не знаю!

– Может, это твоя работа?

– Нет, клянусь, я не имею к этому отношения!

– Мануэль говорит, что ночью видел тебя на балконе. Что ты там делал?

– Я услышал шум, – с трудом выговорил Капак. – Обезьяны забрались на виноградную лозу. Я прогнал их.

– Я прикажу обыскать твою комнату, лживая тварь. И горе тебе, если там найдется хотя бы малейшее доказательство того, что ты связан с ворами! Умирать тебе придется очень, очень долго.

– Пожалуйста, сеньор…

Альварес задыхался, лицо его налилось темной кровью.

– Кто еще мог проникнуть в мой кабинет?

– Кроме вас, сеньор?

– Разумеется, остолоп.

– Но ведь комнаты во всем доме никогда не запираются, – проговорил индеец. – И на имущество вашей милости никто не решился бы посягнуть!

Альварес нетерпеливо хрюкнул. Это ему и так известно. Большинство помещений в резиденции вообще не имели замков, потому что губернатору не нравилось таскать с собой здоровенную связку ключей. И все вокруг знали, что случится с тем, кто решится даже на мелкое воровство. Рисковать жизнью из-за какой-нибудь безделушки никому не улыбалось. Поэтому губернатор не допускал, что похитителем мог оказаться кто-нибудь из прислуги или работников.

В то же время его мысли снова и снова возвращались к сумасшедшему ученому и его свите. Уже в первые минуты знакомства он усомнился, что перед ним подлинный потомок Александра Гумбольдта. Этот человек был подозрительно молод, чтобы оказаться его сыном. Прикинув, Альварес пришел к выводу, что великому естествоиспытателю должно было быть около семидесяти лет, когда он зачал этого ребенка, а это едва ли возможно. С другой стороны, ему наплевать на степень их родства, лишь бы указанная сумма была своевременно уплачена.

– Убирайся, – велел губернатор индейцу. – Сейчас ты мне не нужен. Но будь рядом на случай, если понадобишься.

– Слушаюсь, сеньор.

Капак, уже пришедший в себя, отвесил глубокий поклон и бесшумно скрылся.

У парадного подъезда послышались удары копыт и хруст гравия, а через открытое окно кабинета донеслось фырканье лошадей. Коляска, посланная за Гумбольдтом, вернулась. Наконец-то! Альварес огладил бороду, взял перо и положил перед собой чистый лист бумаги, делая вид, что занят важными государственными делами.

В дверь постучали.

– Войдите! – отозвался губернатор.

Вместо ученого в кабинет ввалился потный и взмыленный слуга, посланный в гостиницу. Прищелкнув каблуками, он воскликнул:

– Ваше превосходительство!..

– Докладывай, Альфонсо, – перебил Альварес. – Ты привез его?

– К несчастью, нет, ваше превосходительство. Ученый и все сопровождающие его лица покинули город еще вчера утром!

– Как? – Альварес в бешенстве вскочил. – Ты хочешь сказать, что им продали мулов и продовольствие без моего разрешения?

– Никак нет, ваше превосходительство. Они предъявили все необходимые бумаги, в том числе и разрешение на покупку снаряжения. Все документы подписаны лично вами.

– Но это, это же… – от ярости Альварес на некоторое время утратил дар речи. Действия Гумбольдта прямо указывали на его причастность к преступлению.

– Воры! – наконец просипел он. – Хитрые, вероломные воры-гринго! Они, надо полагать, пробрались сюда вечером, во время приема… Ну, нет, это не сойдет им с рук!

Он взмахнул хлыстом и обрушил на полированную поверхность своего стола такой удар, что Альфонсо непроизвольно присел.

– Отправляйся и разберись, как такое могло случиться. Но сначала… – его глаза стали похожи на две узкие щелки, – сначала я хочу заполучить этого Гумбольдта.

– Но, ваше превосходительство…

– Если ты еще раз произнесешь «но», я вобью его обратно в твою поганую глотку! Я хочу, чтобы ты собрал всех свободных мужчин в городе, посадил на коней и доставил ко мне этих гринго вместе с моими деньгами. Ясно тебе? Никто не смеет грабить меня безнаказанно!

– Слушаюсь, ваше превосходительство. Но я вот что хотел сказать… – он запутался, вспомнив, что пользоваться «но» ему запрещено, и в этот момент створка двери кабинета с силой распахнулась, угодив Альфонсо по спине. От удара шляпа слетела с его головы и приземлилась у ног губернатора.

Слуге с трудом удалось устоять на ногах. Тем временем в кабинет стремительно вошли двое – рослый молодой человек в котелке, твидовом костюме и с пухлой папкой под мышкой, а с ним – дама. На даме был длинный красный плащ, алые бриджи для верховой езды и черные лаковые сапоги с серебряными шпорами. Ее волосы переливались всеми оттенками пламени и красного вина, а на спине в перевязи висел необычный меч в черных ножнах.

Это была самая необычная дама, какую только приходилось когда-либо видеть его превосходительству.

На мгновение губернатор опешил, но тотчас взял себя в руки и угрожающе поинтересовался:

– Кто позволил вам врываться сюда без доклада? Вы, собственно, кто такие?

Женщина обернулась, схватила слугу за шиворот и, произнеся на хорошем испанском: «Ты будешь ждать за дверью», энергичным пинком отправила его в коридор.

Затем она захлопнула дверь, а молодой человек снял шляпу и отвесил короткий поклон. Он немного нервничал – казалось, его шокирует экстравагантное поведение спутницы.

– Примите наши извинения за столь неожиданное вторжение, ваше превосходительство! – начал он. – Позвольте мне представиться: меня зовут Макс Пеппер, я сотрудник журнала «Глобал Эксплорер». А это мисс Уолкрис Стоун. Мы только что прибыли из Сан-Франциско. Наш корабль пришвартовался в порту около часа назад, и мы…

– Где он? – отрывисто перебила его женщина. – Где Гумбольдт?

Сеньор Альварес отпрянул назад – эта дама внезапно напомнила ему огромную рыжую кошку, которая в детстве расцарапала ему лицо. Губернатор хотел было что-то произнести, но слова застряли у него в горле, и он сумел лишь хрипло выдавить: «Отбыл!»

Женщина шагнула к нему.

– Что значит «отбыл»? Когда, и, самое главное, – куда?

Альварес попытался успокоиться, хотя его не покидало сильнейшее желание немедленно сбежать и больше никогда не встречаться с этой женщиной. И все же хозяином в резиденции был он. Поэтому он прочистил горло и перешел в наступление.

– Откуда вам известно о сеньоре Гумбольдте?

– Тоже мне, великая тайна природы! Полгорода только и делает, что судачит об этом. Итак, где же он?

Альварес покосился в окно. Во дворе слышались крики: должно быть, Альфонсо собрал охранников, и теперь они направляются сюда.

– Он уехал, как я вам уже сказал, – ответил Альварес, снова напуская на себя важность, приличествующую его сану. Мысль о том, что сейчас сюда подоспеет подкрепление, вернула ему уверенность в себе. – Этот человек ограбил меня и обманным путем присвоил документы, позволяющие ему беспрепятственно перемещаться по всей провинции. И наказание неизбежно настигнет его. Всего несколько минут назад я отдал распоряжение отправить в погоню за ним отряд вооруженных всадников.

– Вам придется отменить это распоряжение, сеньор, – проговорила женщина с улыбкой, от которой по спине у губернатора поползли мурашки. – А Гумбольдтом займусь я.

Она выглянула в окно. Отряд стражи уже приближался ко дворцу.

Альварес ухмыльнулся. Можно быть уверенным, что теперь эта особа уяснила, в каком положении оказалась. Однако дама в красном, несмотря ни на что, сохраняла абсолютное спокойствие.

– Позвольте полюбопытствать, – поинтересовалась она, – какую сумму вы потребовали с сеньора Гумбольдта за оформление документов?

– Двадцать тысяч песо, – ответил губернатор. – Обычный тариф плюс таможенные расходы.

Мисс Стоун расхохоталась.

– Двадцать тысяч? А почему не двадцать миллионов? Гумбольдт был абсолютно прав, если взял документы и убрался отсюда. – В ее зеленых глазах появился опасный блеск. – Что ж, с этим, как будто, все ясно. А сейчас ты, маленькое пузатое пугало, подготовишь эти документы для меня и моего партнера, не получив за это ни единого вшивого песо. И чем быстрее ты это проделаешь, тем благополучнее для тебя закончится наша встреча.

Мгновенным движением выхватив меч из ножен, она приставила сверкающий клинок к жирным складкам на шее сеньора Альвареса.

Внезапно распахнулась дверь, и в кабинет ввалились восемь дюжих стражников в форме национальной гвардии, держа оружие наизготовку.

– Взять их! – заверещал губернатор, бросаясь к письменному столу, чтобы укрыться за ним. – Арестуйте эту банду головорезов, наденьте на них кандалы!

Макс Пеппер едва успел отступить и втиснуться в какую-то нишу, как вокруг него разверзся сущий ад.

Над его головой, жужжа, пролетел сюрикен и глубоко впился в стену. Он слышал, как рассекает воздух аркан Уолкрис, затем кто-то грузно осел на пол. Один из гвардейцев врезался в книжную полку, и она тотчас рухнула. Затрещало сломанное дерево. Тома свода законов республики Перу посыпались на пол, где их принялись топтать стражники. Вокруг слышался лязг сабель, гремели сапоги и доносились выкрики сеньора Альвареса, призывавшего своих людей к действию.

Впрочем, никакого действия они не возымели. Стражники сбились в кучу, мешая друг другу, а между ними, словно в воинственном танце порхала мисс Стоун, и каждое ее движение и каждый удар достигали цели. Она казалась кукловодом, который дергает солдат-марионеток за невидимые нити.

Схватка закончилась так же быстро, как и началась. Еще не успела осесть книжная пыль, а восемь стражников уже лежали на полу. Дама-воительница в алом скрутила их собственными ремнями и пригвоздила к полу с помощью коротких дротиков.

Макс отважился высунуться из ниши, чтобы бросить взгляд на большие напольные часы. Уолкрис потребовалось на все чуть меньше двух минут. Даже для нее время было рекордным.

Правитель провинции, бледный, как снятое молоко, стоял на том же месте, куда ретировался перед началом схватки, прикрываясь корзиной для бумаг.

– Не убивайте меня, сеньорита! – срывающимся голосом взмолился он. – Вы получите все, что хотите…

– Я достаточно ясно сказала, чего хочу, – отрезала женщина, возвращая меч в ножны. – Документы, пару лошадей и продовольствие на две недели. Сию минуту. За лошадей и провиант будет заплачено – мы же не какие-то грабители!

Трясущимися руками сеньор Альварес подписал все бумаги, затем вызвал Капака и приказал ему оседлать пару выносливых коней и навьючить их тюками с провизией. После чего Уолкрис насмешливо проговорила:

– Видите – это же совсем просто и не требует никаких усилий. А поскольку с этим покончено, осталось только одно: я хочу знать, куда именно направился сеньор Гумбольдт!

18

Долина Каманы предстала перед путешественниками во всей своей суровой красоте. Четверо путников на мулах казались муравьями на фоне заоблачных вершин, обступавших их со всех сторон. Повсюду высились утесы самых причудливых форм; казалось, что их разметала рука гиганта, некогда забавлявшегося здесь игрой в кегли. Однако поверхность долины оставалась относительно ровной, и вьючные животные без труда могли передвигаться по ней. Тропа, усыпанная мелким щебнем, петляла среди зарослей кактусов и кустарника.

Когда позади остались последние индейские селения, состоявшие из трех-четырех хижин, зачастую давно заброшенных, а тропа пошла в гору, путешественники наткнулись на пограничный патруль. Однако бумаги, подписанные губернатором провинции, сделали свое дело, и экспедиции было позволено беспрепятственно продолжить путь. Верхняя часть долины, которую они сейчас пересекали, оказалась совершенно безлюдной и пустынной.

Гумбольдт, все время опережавший спутников, был занят исследованием местности. Он беспрестанно вносил записи в дорожный блокнот, собирал образцы растительности для гербария, определял высоту над уровнем моря, влажность воздуха и скорость ветра. Он был настолько погружен в свою работу, что от него невозможно было добиться ни слова.

Сосредоточенность ученого можно было понять, но Оскару чудилось, что Гумбольдт сознательно его избегает. И началось это с того момента, когда ему удалось провернуть невероятную операцию с документами и деньгами губернатора. Разумеется, он догадывался, что ученый не одобрит его своеволие, но в глубине души рассчитывал хотя бы на сдержанную похвалу. Ведь только благодаря этому и могла начаться экспедиция! И разве его взяли на службу не для того, чтобы «обделывать делишки», как выразился сам ученый?

Нет, положительно во всем этом можно запутаться. Он не понимал поведения своего «хозяина» и чем больше ломал голову над ними, тем сильнее подозревал, что ему не говорят всей правды об истинной цели их путешествия. От него что-то утаивают, и это «что-то» – очень, очень важное.

Оскар оглянулся. Оглушительная тишина, царившая в долине, и здешний сухой воздух, бедный кислородом, действовали на него угнетающе. Он постоянно испытывал глухое раздражение, к которому примешивалось ощущение, что за ними все время наблюдают чьи-то чужие глаза. Шарлотта и Элиза ехали метрах в двадцати позади него, и обе, судя по всему, пребывали в превосходном настроении.

Оскар придержал своего мула и подождал, пока женщины поравняются с ним.

– Привет, – улыбнулась ему Элиза. – Не хочешь ли присоединиться к нашей компании?

– С удовольствием, – ответил Оскар. – А то здесь как-то жутковато.

– Почему? – спросила Шарлотта. – Ведь вокруг спокойно. Мы продвигаемся успешно, припасов достаточно, а наши мулы чувствуют себя отлично.

– Все дело в тишине, – попытался объяснить Оскар. – От нее можно просто сойти с ума. В Берлине всегда шумно, повсюду снуют разносчики, горожане и приезжие, толкотня, смех, перебранки. Там ты никогда не чувствуешь себя в одиночестве. Даже ночью город наполнен звуками. А здесь только и слышно, как ветер шуршит песком.

– Ты и здесь не один, – заметила Шарлотта. – А эта тишина мне даже нравится. Когда так тихо, возникает ощущение, что может произойти все, что угодно.

– Все, что угодно… – проворчал Оскар. – В самом деле. А кто-нибудь уже думал о том, как мы будем выбираться отсюда? Едва ли нам удастся сесть на корабль в порту Камане – ведь первые, кого мы там увидим, наверняка будут сеньор Альварес и его головорезы с винтовками наперевес!

– Не стоит об этом беспокоиться, – сказала Элиза. – Я уверена, что существует дорога, ведущая через горы прямо в Лиму. Ты умный парень, Оскар, и я рада, что ты сейчас с нами.

– Ты серьезно?

Она утвердительно кивнула.

– Я только что говорила Шарлотте, что нам надо гордиться тобой. Ты блестяще провел ту ночную операцию.

– Герр Гумбольдт, по-моему, придерживается другого мнения, – возразил Оскар. – С тех пор, как мы покинули Каману, он не сказал мне даже пары слов.

– Ты не прав. Просто он погружен в свои наблюдения и записи. На самом деле он относится к этому так же, как и мы с Шарлоттой.

– Не очень-то верится, – усмехнулся Оскар. – Но вообще-то мне просто повезло. Без Капака ничего бы не вышло. Я бы ни за что не решился сунуться в этот его чертов дворец.

– Надеюсь, сеньор Альварес не пронюхает, какую во всем этом сыграл роль Капак, иначе он сдерет с него шкуру, – заметила Шарлотта.

Некоторое время они ехали молча, погрузившись в собственные мысли. Первым нарушил молчание Оскар.

– Ты не могла бы немного рассказать о себе? – обратился он к Элизе. – Как тебе удалось познакомиться с Гумбольдтом?

– Это было лет семь назад, – охотно ответила Элиза. – Гумбольдт путешествовал по Гаити, моей родине. В то время он был очень увлечен религией вуду и магическими практиками. Ты слышал когда-нибудь о вуду?

– Кажется, герр Гумбольдт что-то такое упоминал.

– Это не только религия, но и искусство колдовства, которое мне довелось впитать буквально с молоком матери, – пояснила Элиза. – Я – так называемая мамбо, то есть жрица вуду и белая колдунья. В отличие от бокоров – черных колдунов – я использую свои способности только для того, чтобы творить благо. Гумбольдт гостил в нашем селении и принял участие в ритуале в честь богини змей Дамбаллы. Во время этой церемонии я впала в транс, и мне было дано узнать собственное будущее. Я увидела, что мой жизненный путь и путь этого белого мужчины на какое-то время сливаются, и поняла, что мне придется покинуть родину. Поэтому и отправилась вместе с ним в Германию.

– Все так просто?

– Да. – Элиза пожала плечами. – Некоторые вещи ты просто знаешь и все. Однажды, когда моя миссия завершится, я снова вернусь к своему народу.

– О какой миссии ты говоришь? – спросила Шарлотта.

Элиза загадочно улыбнулась.

– И я, и ты узнаем об этом только когда все уже будет позади.

Она хотела что-то добавить, но внезапно умолкла и замерла. Глаза Элизы остановились, губы остались полуоткрытыми. Оскар натянул поводья и остановил ее мула. Это выражение лица женщины было ему уже знакомо.

– Господин Гумбольдт! – крикнул он.

Ученый, ехавший в полусотне метров от них, развернул мула и рысью направился к ним.

– Похоже, у Элизы снова видение. И началось оно совсем неожиданно, без всякой причины.

– Так обычно и происходит, – кивнул Гумбольдт.

Спешившись, он взял Элизу за руку.

– Что ты видела? Снова Босуэлл?

Взгляд темнокожей женщины стал печальным.

– Нет, это не он.

– Что тогда?

– Двое всадников. Они нас преследуют.

– Пограничный патруль?

– Что-то совсем другое.

– Друзья или враги?

– Очень сложно сказать. Их лица скрывал мрак. Один из этих всадников – женщина. У нее ржаво-красные волосы, а на плечах – алый плащ.

19

Уолкрис Стоун мчалась, как ведьма на помеле, а ее плащ развевался на ветру, словно пламя лесного пожара. Покинув Каману, она пришпорила лошадь и погнала ее галопом по каменистой дороге, ведущей в предгорья Анд. Бока ее лошади блестели от пота, а морда была покрыта клочьями пены. А Уолкрис продолжала нещадно охаживать бедное животное хлыстом, несмотря на то что неровности дороги не позволяли лошади скакать быстрее.

Максу Пепперу с великим трудом удавалось не отставать от своей воинственной спутницы. Однако и в дальнейшем сохранять такой темп было выше его сил. Вцепившись в повод, он отчаянно пришпорил своего коня, обогнал мисс Стоун и остановился прямо перед ней.

– Погодите! – задыхаясь, выкрикнул он, натягивая поводья. Измученная лошадь замотала головой и поднялась на дыбы. Макс, несмотря на то что был неплохим наездником, едва сумел удержаться в седле.

Дорога здесь была слишком узкой, и Уолкрис волей-неволей пришлось осадить своего серого скакуна, чудом избежав столкновения с лошадью Макса. Понадобилось некоторое время, чтобы успокоить измученных и испуганных животных.

– Вы в своем уме, Пеппер? – свирепо бросила Уолкрис. – Хотите, чтобы мы оба свернули себе шею?

– Именно этот вопрос я и хотел задать вам, – огрызнулся Макс. – Ради чего эта безумная скачка? Что изменится, если мы будем ехать немного медленнее и осторожнее?

– Вы хотели задать вопрос? – глаза женщины угрожающе сузились. – С каких это пор вы здесь задаете вопросы?

– В конце концов, ведь именно мне поручено выполнить задачу, поставленную боссом, – Пеппер с достоинством вскинул голову. – А вас наняли для того, чтобы вы оказывали мне всемерную помощь. Разве мистер Вандербилт не сообщил вам об этом?

– Должно быть, он забыл это сделать, – пренебрежительно усмехнулась Уолкрис. – Меня наняли, чтобы обеспечить успех предприятия, и я это сделаю. Но своими методами.

То, что Макс прочел в ее зеленых глазах, слегка испугало его. Там пылала неприкрытая ненависть, но это чувство не имело отношения к нему. Странно – босс ни словом не обмолвился о том, что мисс Стоун и герр Гумбольдт были знакомы, больше того – каким-то образом связаны.

– Боюсь, вы, Уолкрис, не совсем точно поняли свою задачу, – возразил он. – Перечитайте еще раз договор. До тех пор, пока ситуация не становится угрожающей, вы обязаны следовать моим указаниям. – Он демонстративно огляделся. – А здесь я что-то не вижу никакой опасности. Надеюсь, в дальнейшем вы несколько ограничите свою инициативу.

Мисс Стоун сжала губы.

– Вы, Пеппер, – просто жалкий книжный червь, и то, что вы сейчас говорите – пустопорожняя болтовня. Вы что, в самом деле собираетесь указывать, как мне действовать? Это просто смехотворно!

Подобрав поводья, она объехала Макса и снова двинулась вперед по дороге. Однако Пеппер не сдавался. Развернув коня, он проговорил через плечо:

– Ну что ж, тогда я возвращаюсь. «Утренняя Звезда» простоит в порту до утра, и надеюсь, я еще успею подняться на борт. Через неделю я буду в Сан-Франциско, а вам еще долго придется восстанавливать свою репутацию и доброе имя.

Женщина язвительно рассмеялась, но в ее глазах уже не было прежней стальной твердости. Неужели его слова попали в цель?

– Недурно, Пеппер! – проговорила она. – Оказывается, вы парень не промах. – Она секунду поразмыслила и продолжала: – Ну, что ж, будь по-вашему. И что нам теперь следует предпринять?

– Для начала – взять разумный темп. – Макс ткнул пальцем в дорогу. – Нет ни малейшего смысла загонять лошадей. Если мы потеряем хотя бы одну, все наши усилия пропадут впустую, и нам придется пешком тащиться в город.

– У Гумбольдта и его команды два дня преимущества, – возразила Уолкрис. – Вы хотите, чтобы они увели величайшее открытие прямо у нас из-под носа?

– Разумеется, нет. Но Альварес утверждает, что они едут на мулах, а скорость этих животных существенно ниже. Ущелье Колка находится отсюда в пяти днях пути. Даже обычной рысью мы наверняка догоним их на подступах к этому каньону.

– А затем?

Макс провел ладонью по усам.

– Гумбольдт далеко не глуп. Он дважды подумает, прежде чем ввязаться в войну с нами. Если все пойдет хорошо, мы вполне сможем объединить усилия. Как знать, может, такое мирное сотрудничество окажется полезным.

– Мирное? – мисс Стоун презрительно фыркнула. – Только этого еще не хватало! Но пусть пока будет по-вашему. А если что-то пойдет не так, мы всегда сможем изменить тактику и перейти к плану «Б».

Женщина пришпорила коня и двинулась вперед – на сей раз в гораздо более умеренном темпе.

Макс Пеппер вздохнул. Пока что поле боя осталось за ним. Остается только понять, что собой представляет этот самый план «Б»…

20

Поздним вечером Оскар, Шарлотта, Элиза и Гумбольдт сидели вокруг костра. Долину мало-помалу заполняла густая тьма. На небе, затянутом облаками, не было ни звезд, ни луны. В пустынных окрестностях стоянки экспедиции не было даже деревьев – только колючие мелколистные кустарники, прижимающиеся к земле. Густой туман, сползающий с горных склонов, словно вата, окутывал весь этот унылый ландшафт и поглощал любые звуки.

Наконец последние отблески заката померкли, и единственным источником света осталось пламя костра. Огонь, потрескивая, пожирал сухие кактусовые стебли и хворост, языки пламени то взмывали ввысь, то прижимались к самой земле.

Сидя в своем ящике-клетке, предназначенном для транспортировки, Вилма время от времени издавала недовольные звуки. Вероятно, эта местность казалась ей не слишком живописной и гостеприимной, и Оскар полностью ее в этом поддерживал. Ему тоже не нравилась эта долина.

Ночь дышала пронзительным холодом вечных снегов, и путешественники жались поближе к костру, стараясь получше согреться. У огня царило молчание – каждый был погружен в собственные мысли, вдобавок сказывалась усталость после дневного перехода.

– На ней действительно был алый плащ? – неожиданно проговорил Гумбольдт, чье лицо в отблесках пламени казалось высеченным из камня.

– Не алый, – откликнулась Элиза. – Скорее, цвета красного вина. И точно такого же оттенка были ее волосы.

– Хм, – ученый задумчиво поворошил подернувшиеся пеплом угли.

– Кто они, эти всадники, которых увидела Элиза? – спросил Оскар. – Мне показалось, что вы знаете эту женщину в красном.

– Еще бы! – ответил Гумбольдт. – Если Элиза была точна в описании своего видения, нас ждут серьезные неприятности.

Оскар с сомнением взглянул на ученого.

– Что же такого особенного в этой даме?

Гумбольдт пристально смотрел в жар костра.

– Однажды мне довелось быть свидетелем, как в течение нескольких минут она уложила десятерых вооруженных и хорошо обученных воинов. Эта особа в совершенстве владеет японскими и китайскими боевыми искусствами, имеющими тысячелетнюю традицию.

– Ты, дядя, говоришь об искусстве китайских монахов из монастыря Шаолинь? – удивилась Шарлотта. – Кажется, его называют кунг-фу.

Гумбольдт кивнул.

– Это нечто большее, чем искусство сражаться с оружием и без него. Кунг-фу – особая философия, цель которой – стремление к самосовершенствованию. Она охватывает все стороны жизни, в том числе искусство медитации, врачевание и, конечно, боевое искусство.

Он обвел взглядом всех сидящих у костра и снова уставился в огонь.

– Имя этой дамы – Уолкрис Стоун, она единственная особа женского пола, которой было дозволено войти в монастырь на священной горе Суншань.

– А почему именно для нее было сделано исключение? – полюбопытствовала Шарлотта.

– Слава о ее мастерстве открыла перед ней ворота Шаолиня, – ответил Гумбольдт. – Никто не мог сравниться с ней в быстроте и ловкости, и для мисс Стоун было сделано исключение, но с условием, что она должна принять мужской облик. Ей пришлось обрить голову, выщипать брови и ресницы и облачиться в одеяние буддийского монаха. Учитель предупредил ее: вполне возможно, что она избрала ложный путь, но она не вняла этому предостережению. Несколько лет мисс Стоун провела в монастыре, осваивая медитацию и боевое искусство, а заодно работая вместе с другими монахами до изнеможения. Она глубоко изучила буддийскую медицину и умение погружать свои тело и мозг в состояние полного покоя, овладела пятью видами боя и такими видами оружия, как палка, меч, сюрикены, копье, алебарда, дротики, иглы. Во всех этих областях она достигла высокого совершенства, но, поскольку мисс Стоун была женщиной, ей не было позволено держать экзамен на право называться мастером боевых искусств. Она осталась обычным мона-хом – великим мастером в одеянии ученика. В результате с течением времени ее преклонение перед кунг-фу и учителями Шаолиня переросло в разочарование, а затем в гнев и полное отрицание буддийской доктрины. Когда она покидала монастырь, ее буквально пожирала ненависть к тем, кто приобщил ее к высокому и древнему искусству. Покинув Китай, Уолкрис перебралась в Соединенные Штаты и стала наемным воином и телохранителем, работающим на тех, кто располагает большими средствами. Мне приходилось слышать, что ныне в этом деле она считается лучшей из лучших.

– Откуда ты столько знаешь об этой женщине? – в глазах Элизы светилось острое любопытство.

– Когда-то я провел некоторое время в том же монастыре, – усмехнулся Гумбольдт, потеребив свою косичку. – Я изучал технику ушу. Уолкрис Стоун было девятнадцать лет, когда я туда попал, но к тому времени она находилась там уже более трех лет. Как европеец, я единственный мог понять всю тяжесть ее положения и испытывал к ней глубокое сострадание. Мы испытывали взаимную симпатию, но были обязаны ее тщательно скрывать. Когда я покидал монастырь, она также решила уйти. Мы вышли из ворот Шаолиня в один и тот же день, но двинулись в путь разными дорогами, договорившись о встрече в определенный день и час в некой чайной в городе Шэньяне.

– И что случилось потом? – Оскар буквально пожирал Гумбольдта взглядом.

– Я не смог оказаться там вовремя. Кое-что произошло. В Шэньян я попал лишь спустя несколько недель, и выяснил, что Уолкрис уже покинула Китай. Больше мы с ней никогда не встречались.

Элиза с глубокой серьезностью взглянула на ученого.

– Я видела ее лицо. Оно пылало гневом. Ей известно, что мы здесь, и она сделает все, чтобы нас настичь.

– Но зачем ей нас преследовать? – спросила Шарлотта.

Гумбольдт пожал плечами.

– Я не исключаю, что она находится здесь по той же причине, что и мы. Не забывайте: фотографических пластин было несколько. Были слухи, что Уолкрис работает на Альфонса Т. Вандербилта, газетного магната из Нью-Йорка. Работодателя Гарри Босуэлла зовут точно так же. Поэтому не исключено, что Вандербилт поручил ей разыскать Босуэлла или его следы.

Искоса взглянув на дядю, Шарлотта негромко спросила:

– А может, она стремится отомстить тебе за то, что ты с ней так поступил? Может, она до сих пор убеждена, что ты ее предал?

– Не исключено. Тогда мы действительно в опасности. Уже в те времена в ней чувствовалась одержимость. И монастырь Уолкрис покинула по моему настоянию, иначе бы она там погибла.

– А теперь она гонится за нами, – мрачно проговорил Оскар. – Нет ли способа избежать встречи с этой грозной дамой?

Гумбольдт, немного помолчав, кивнул.

– Мы просто обязаны попробовать. Но вряд ли это окажется легким делом.

– Что, если укрыться в скалах и выждать некоторое время? – предложила Шарлотта.

– Уолкрис даже на голом камне читает следы, как открытую книгу, – усмехнулся Гумбольдт. – Любая сломанная травинка, любой камешек, лежащий не на своем месте, подскажут ей, где нас искать. Поэтому наш единственный шанс – оказаться быстрее нее. Мы должны первыми отыскать тайную тропу, скрытую от людских глаз. Только тогда мы окажемся в безопасности.

Он поднялся, расправляя широкие плечи.

– Советую всем отдохнуть – мы выступаем еще до восхода солнца.

– Не нравится мне это место, – неожиданно проговорил Оскар. – Что-то здесь не так. Вокруг нет ни птиц, ни насекомых, ни грызунов. Просто не по себе становится.

– Вилма тоже ведет себя необычно, – подхватила Шарлотта. – Вместо того чтобы, как обычно, бродить в окрестностях, она и не думает выбираться из своего ящика.

– Может, нам как-то укрепить лагерь? – предложил Оскар. – Нарежем колючих веток кустарника и соорудим что-то вроде оборонительного вала. Я читал, что так иногда поступали индейцы, чтобы защититься от врагов. Если ночью на них нападали, они просто поджигали кустарник, и колючий вал вмиг превращался в огненный.

Гумбольдт рассмеялся.

– Мой мальчик, романы Фенимора Купера здесь ни при чем. Вокруг на много километров нет ни людей, ни крупных хищников. Но чтобы ты чувствовал себя спокойнее, сегодня ночью мы с тобой будем поочередно дежурить – каждому достанутся две смены по два часа. Тебе заступать первым! – Он подмигнул парнишке и растянулся на попоне, укрывшись пестрым пончо. – А теперь – спать. Я устал как собака…

21

В начале третьего Оскар услышал странный звук – словно кто-то осторожно работал напильником по дереву. Этот глухой, временами взвизгивающий скрип сначала доносился издали, но постепенно начал приближаться. Вилма, до сих пор спокойно дремавшая на коленях у Оскара, подняла голову, повела клювом в сторону, откуда доносился шум, и издала вопросительное «э-эк?»

Он продолжал вслушиваться. Звуки исходили из разных мест – они словно кружили вокруг лагеря экспедиции, перемещались влево, вправо, а затем снова возвращались на прежнее место.

– Даю голову на отсечение, – пробормотал Оскар, – какая-то тварь следит за нами и подбирается все ближе… Ну что ж, я даже рад, потому что от этой глухой тишины можно просто рехнуться!

Собственный голос придал ему уверенности, а звуки в темноте внезапно утихли, словно неведомое существо затаилось.

Оскар выхватил из догорающего костра головню и поднял ее повыше. Порыв ветра раздул пламя, и он сделал шаг, другой, а затем осторожно обогнул палатку.

Прыгающий свет импровизированного факела выхватывал из мрака колючие заросли, причудливые тени змеились среди камней. Сердце Оскара колотилось так, что его удары громом отдавались в ушах. Огромное усилие потребовалось, чтобы приблизиться к кустам.

Что могло служить источником этих звуков? Он никогда не слышал ничего подобного. И не удивительно – он вырос в Берлине, и откуда ему было знать, какие звуки южноамериканской ночи таят в себе угрозу, а какие – нет. Может, это всего лишь какой-нибудь безобидный грызун, занятый своими ночными делами? Однако инстинкт подсказывал ему, что все обстоит намного серьезнее.

Сделав еще несколько шагов, подросток остановился. Здесь поверхность почвы была покрыта довольно толстым слоем пыли, и на ней явственно виднелись какие-то следы.

Оскар присел, чтобы рассмотреть их поближе. Следы были размером с ладонь взрослого мужчины и группировались необычным образом: две параллельные строчки когтистых двенадцатипалых отпечатков, а между ними непрерывная полоса, словно здесь протащили увесистое бревно или другой тяжелый предмет.

На что это похоже? Либо два довольно сильных, но не очень больших животных тащили здесь под покровом ночи свою добычу, либо это было крупное животное, передвигавшееся на широко расставленных лапах, волоча между ними собственное брюхо или хвост.

Он еще размышлял, стоит ли будить Гумбольдта, когда в нос ему ударил необычный запах: смрад прелого чеснока.

Краем глаза он заметил, как встрепенулась Вилма. Киви подпрыгнула на месте, испуганно пискнула и со всех ног устремилась в темноту. Оскар мгновенно выпрямился и поднял повыше догорающий факел, и вдруг ему почудилось, что в гуще темных зарослей мерцают багровые огни.

Ноги мгновенно стали ватными, и остатки мужества куда-то испарились. Однако он справился с собой и не поддался панике. Медленно и осторожно Оскар двинулся к этим огням, но уже через несколько шагов понял, что это никакие не огни, а целые созвездия чьих-то глаз, мерцающих отраженным светом его факела.

С отчаянным воплем он отпрянул назад, выронив головню, которая тут же погасла. Тьма обступила его со всех сторон. Оскар развернулся и опрометью бросился к лагерю, крича на ходу:

– Вставайте! Скорее! Нас атакуют!..

Уже в следующее мгновение Гумбольдт отбросил полог палатки и выбрался наружу, сжимая в руках взведенный арбалет.

– Что случилось, Оскар?

– Там… в кустах! Глаза…

Раздался звучный щелчок – ученый снял оружие с предохранителя. Однако по сравнению с тем, что померещилось подростку во мраке зарослей, арбалет, казавшийся в лаборатории мощным и смертоносным, выглядел бесполезной игрушкой.

Гумбольдт не успел поднять его, как раздался легкий жужжащий звук. Что-то просвистело совсем рядом и, чмокнув, вонзилось в кожу седла, лежавшего рядом с палаткой. Теперь проснулись и женщины.

– Что происходит? – взволнованно спросила Шарлотта, выглядывая из палатки, но времени на ответ у Оскара не осталось: снова раздалось знакомое жужжание, и еще один метательный снаряд рассек воздух в полуметре от лица Гумбольдта.

Похоже, что стрелок, кем бы он ни был, не отличался особой меткостью.

Но это уже не имело значения, потому что в следующее мгновение в круг, освещенный огнем костра, издавая пронзительный свист, вползло существо из тех, какие являются только в самых чудовищных снах.

Шарлотта вскрикнула, а Элиза испустила сдавленный стон.

Это, несомненно, было насекомое. Но насекомое, какого наверняка никто никогда не видел. Оно достигало двух метров в длину, а его продолговатое тело было полупрозрачным, и Оскар мог разглядеть внутренние органы – сердце, легкие, кишечник и прочее. Шесть длинных ног сочленялись шиповатыми суставами, а завершались они острыми и крючковатыми подобиями пальцев. При движении существо издавало тот самый скрежещущий звук, который привлек внимание подростка.

Но хуже всего выглядела голова: созвездия бесчисленных фасетчатых глаз словно нависали над пастью, из которой торчали острые, как ножи, трехгранные зубы. Спинной щиток был покрыт целым лесом беспрестанно шевелящихся колючек – именно эти хитиновые стрелы неслись в их сторону из темноты перед появлением жуткой твари. Челюсти насекомого окружали бесчисленные шипы и усики, которые энергично подергивались и извивались, словно чуя добычу.

Ужас парализовал Оскара и лишил его способности рассуждать и действовать.

– Вниз! – взревел Гумбольдт. – Всем лечь и не двигаться. Прижмитесь к земле как можно крепче!

Он нажал спуск, и тяжелая арбалетная стрела-болт, ударившись о хитиновый панцирь твари, срикошетировала и с визгом унеслась в темноту. Барабан арбалета со щелчком провернулся, и новая стрела мгновенно оказалась в стволе.

Гумбольдт готовился к следующему выстрелу, но насекомое было уже совсем рядом. Однако он, вместо того, чтобы отступить, ринулся вперед, а оказавшись чуть ли не у передних лап чудовища, резко пригнулся – в тот же миг жуткая бестия извергла целый фонтан колючек, которые только чудом не задели ученого.

Чудовище поднялось на задние конечности, чтобы схватить Гумбольдта, но новая стрела угодила точно в незащищенную часть его полупрозрачного брюха. С леденящим душу свистом и шипением насекомое отпрянуло, но вновь бросилось вперед, и его передние лапы всеми когтями вцепились в руки ученого, вырывая из них арбалет.

Гумбольдт оказался практически обезоруженным, а зубастая пасть уже нависала прямо над ним.

Оскар на мгновение прикрыл глаза, – и тотчас раздался звук разбиваемого стекла, ввысь взметнулся целый сноп искр. Пламя охватило левый бок насекомого. Пронзительно визжа и свистя, оно отпрянуло от Гумбольдта. Подросток с изумлением увидел, что Шарлотта удерживает чудовище на расстоянии, отгоняя его с помощью пылающей сухой ветки, а Элиза забрасывает его какими-то пузырьками из своей походной аптечки, которые, разбиваясь, вспыхивают ослепительным пламенем. Еще мгновение – и существо-призрак оказалось полностью охваченным пламенем. Издавая скрежет и вопли, оно покатилось по земле, а затем затихло. Вокруг распространился невыносимый смрад, и Оскару пришлось закрыть лицо и нос рукавом.

Спустя несколько минут четверо искателей приключений стояли над останками монстра, с отвращением разглядывая обугленные хитиновые пластины.

– Скажите, дядя, ради всего святого, что это такое? – наконец проговорила Шарлотта, прижимая к носу платок, пропитанный пахучей настойкой из запасов Элизы.

– Выглядит как представитель отряда привиденьевых, которых иначе называют палочниками, – удивленно покачивая головой, ответил Гумбольдт. – Большинство из них обитают на острове Новая Гвинея. Однако я не только не слышал, но даже представить не мог, что эти существа могут достигать таких размеров!

– Какие же они обычно? – спросил Оскар, который терпеть не мог даже тараканов и мокриц, с которыми ему приходилось сталкиваться в трущобах Берлина.

– От двадцати до тридцати сантиметров. Но этот местный вид… – ученый растерянно почесал затылок под косичкой. – Это нечто! Мне срочно требуется хотя бы один коготь этого существа для моей коллекции. Нет, вы только взгляните на эти конечности! Они словно специально созданы для того, чтобы насекомое могло беспрепятственно взбираться по самым отвесным скалам!

Гумбольдт обошел вокруг трупа чудовища, наклонился и с хрустом отломил одну из его лап. При этом Оскару стало так худо, что его едва не вырвало.

– Может быть, нам посчастливится изловить живьем хотя бы один экземпляр, – проговорил ученый, пряча свою добычу в свою сумку. – Вот была бы сенсация! Любой энтомолог за один только этот образец отдал бы все свое состояние и бессмертную душу впридачу!

– Ты считаешь, что здесь есть еще такие существа? – спросила Шарлотта, бледнея.

– Ну это же само собой разумеется! – Гумбольдт был в своей стихии, и то, что всего несколько минут назад он был на волосок от гибели, его совершенно не занимало. – Где одно, там и другие… Возвращайтесь-ка лучше в палатку, а я проведу остаток ночи здесь. Послежу за окрестностями и попытаюсь понять, нельзя ли сохранить еще хоть что-нибудь от этого великолепного животного. Какая жалость, что от него осталось совсем немного! Неужели вам непременно требовалось сжечь его целиком?

– Между прочим, мы спасли тебе жизнь, – заметила Элиза, тряхнув головой. – Я говорю это на тот случай, если ты сам ничего не заметил.

Однако Гумбольдт уже не слышал ее. Он кружил вокруг трупа андского «привиденьевого» с блокнотом в руке, набрасывая в смутном свете костра эскизы общего облика насекомого.

– Ну что ж, попробуем все-таки немного поспать, – вздохнула Элиза. – Даже если Карл прозевает еще какого-нибудь монстра, можно положиться на Вилму. Уж она-то обязательно предупредит нас о приближении посторонних. Верно, малышка?

Ответом на эти слова послужило довольное похрюкивание киви.

22

Спустя три дня

К пятому дню с момента начала экспедиции окрестные вершины поднимались уже на четыре тысячи метров и более.

Голые пики угрожающе вздымались в небо, над головами путников кружили грифы. Дорога превратилась в настолько узкую тропу, что по ней мог передвигаться только один мул. Окруженная густыми зарослями, тропа извивалась между скалами, все круче забираясь вверх.

Еще на рассвете экспедиция начала отдаляться от русла реки Камана и около девяти часов утра вступила в ущелье Колка, тянущееся между двумя горными грядами на десятки километров. Стены ущелья были так высоки, а само оно настолько узким, что временами не было видно неба. Перестук копыт мулов и звуки шагов подхватывало эхо, многократно отражая и искажая звуки до неузнаваемости.

С каждым поворотом маршрута ландшафт менялся. На тропе начали попадаться гигантские каменные глыбы, сильно затруднявшие продвижение вперед. Скрюченные деревца, росшие из расщелин скал, порой образовывали настоящие туннели, в которые почти не проникал свет. Воздух был прохладным и напитанным влагой.

Оскар почувствовал, что начинает мерзнуть. Сказывалось огромное физическое напряжение последних дней. Мышцы, скованные усталостью, мучительно ныли, сил хватало только на то, чтобы держаться в седле. Вдобавок, все время не хватало воздуха. Чем выше они поднимались, тем меньше кислорода в нем содержалось, а это могло привести к возникновению горной болезни, хорошо известной всем альпинистам.

Но Гумбольдт был неумолим: он сократил время на ночевки до минимума и, стремясь избежать встречи с Уолкрис Стоун, упорно вел свою маленькую экспедицию вперед. «Живее, пошевеливайтесь! – то и дело слышалось оттуда, где ехал ученый. – Не отставать! Оскар, что ты плетешься, как сонная муха?»

– Сущая пытка! – пробормотал Оскар, обводя своего мула по краю обрыва вокруг громадного валуна, преграждавшего тропу. Животное упрямилось и через каждые сто метров останавливалось и тянулось к чахлой траве. От необходимости постоянно тащить мула за поводья немели руки, а ноги гудели от напряжения. Неужели Гумбольдт не чувствует усталости? И сколько еще может продолжаться этот бесконечный переход?

Он спросил об этом Шарлотту, и девушка ответила:

– До тех пор, пока мы не наткнемся на ту самую тайную тропу.

Шарлотта чувствовала себя такой же измученной, как и Оскар, но держалась молодцом. Это было удивительно – ведь если его, воришку-карманника, что называется, «кормили ноги», девушка ни в чем ему не уступала, хотя в швейцарском пансионе ей вряд ли приходилось прыгать через заборы и удирать от преследователей по крышам. В ущелье она сменила легкую одежду на грубую шерстяную куртку, холщовые штаны и кожаные ботинки с рубчатыми подошвами, которые не скользили на мокрых камнях. И как же она сейчас отличалась от той Шарлотты, которую он впервые увидел в Берлине! Честно говоря, такой она нравилась ему гораздо больше.

– Не думаю, что та дама все еще продолжает гнаться за нами, – проговорил он. – Да и откуда ей знать, что мы свернули именно в это ущелье? Опасения твоего дяди кажутся мне малость преувеличенными.

– Не берусь судить, – пожала плечами Шарлотта. – Насколько я его знаю, он никогда не впадает в панику. Значит, все очень серьезно. Таким, как в последние три дня, я его еще не видела. Он все время взбирается на скалы и валуны и всматривается в тропу позади нас. По-видимому, Уолкрис Стоун гораздо опаснее, чем мы с тобой предполагаем.

Оскар хмыкнул:

– Меня больше беспокоит это чудовищное насекомое. Откуда оно явилось? Где живет? И самый главный вопрос: сколько их тут? Ведь если б я уснул в ту ночь, все мы были бы давным-давно мертвы. А в зарослях вдоль стен ущелья они могут прятаться повсюду, и заметить их можно только тогда, когда столкнешься с ними чуть ли не нос к носу. Не хотел бы я угодить на зуб такой твари!

– Невероятно интересный вид, а, возможно, и совершенно новый род насекомых, – отозвалась Шарлотта. – Он нигде не описан, и мы оказались первыми, кто его открыл. Поэтому имеем полное право дать ему научное название. Например, «диаферодес Оскари». Как тебе это нравится?

Она засмеялась.

– Премного благодарен! – Оскар опасливо огляделся: заросли здесь подступали почти вплотную к тропе. – Я, пожалуй, откажусь от такой чести.

– В твоих жилах ни капли крови настоящего исследователя! Будь ты потомком настоящего Гумбольдта, для тебя не было бы большей радости, чем увидеть свое имя увековеченным на страницах какой-нибудь энциклопедии.

– Что толку в открытии, о котором даже некому рассказать? Что касается меня, то я предпочитаю просто остаться в живых. Теперь вся надежда на Вилму, – Оскар проследил взглядом за киви, беспечно шнырявшей в кустарнике в стороне от тропы. – Вот кто непременно предупредит нас, если эта гнусная тварь устроит на нас засаду!

Около десяти утра путники остановились на первый привал. На земле были расстелены войлочные попоны, и Эльза в считанные минуты подала простой завтрак.

Оскар с беспокойством заметил, что припасов в чересседельных мешках становится все меньше, а пополнить их неоткуда. В ущелье не было ни намека на человеческое жилье, а в зарослях не попадались ни плоды, ни съедобные клубни. Зато воды было более чем достаточно. Единственное растение выглядело съедобным – крупные пестрые бобы в длинных стручках, но проверить на себе их свойства ни у кого не возникло особого желания.

– Сколько можно карабкаться вверх и вверх? – ворчал Оскар, пытаясь откромсать ножом кусок зачерствевшего, как камень, хлеба.

– Ровно столько, сколько понадобится, чтобы обнаружить Небесную тропу, – сердито обронил Гумбольдт. – Или у тебя уже пропало желание путешествовать?

– Нет, но дело в том…

Ученый, не слушая его, прихватил ломоть хлеба и кусок овечьего сыра и направился на ближайшую возвышенность. Там он уселся и стал всматриваться в оставшуюся позади теснину ущелья. Вилма тотчас последовала за хозяином.

– Не обращай внимания, – шепнула Элиза. – С тех пор, как выяснилось, что по пятам за нами следует Уолкрис Стоун, Карл Фридрих сам не свой. В действительности он очень скрытный и сдержанный, к тому же совершенно не умеет говорить о своих чувствах.

– А какой мужчина умеет об этом говорить? – засмеялась Шарлотта, бросив на Оскара такой взгляд, от которого он страшно смутился и порезал ножом палец. Ранка оказалась неглубокой, но обильно кровоточила.

– Чертовщина! – пробормотал Оскар, пытаясь остановить кровь.

– Постой, я сейчас помогу тебе.

Шарлотта достала платок, обернула им рану и затянула узлом.

– Вот и готово, – сказала она. – У тебя настоящий талант навлекать на себя неприятности. Дай-ка сюда нож, я справлюсь сама.

Отняв у него черствую буханку, она принялась ловко нарезать ее толстыми ломтями. И вдруг спросила:

– У тебя есть любимая книга?

– Любимая книга? – смутился Оскар. Здесь, в ущелье, среди скал и кустарников, такой вопрос звучал по меньшей мере странно. – Н-не знаю.

– Ну, должна же быть у человека хоть какая-то любимая книга? Я думаю, тебе должен нравиться «Оливер Твист». В этом романе главный герой – мальчишка, выросший в приюте.

– Да, Диккенс, в общем, неплохой писатель, – проговорил Оскар, все еще продолжая удивляться. Оказывается, Шарлотта читала не только сухие тома с заумными названиями. – Но мне больше по душе приключенческие романы. Ты слышала когда-нибудь о Генри Райдере Хаггарде?

Шарлотта отрицательно покачала головой.

– Это английский писатель, чье детство прошло в Южной Америке. Его роман «Копи царя Соломона» невероятно увлекательный. Обязательно дам тебе почитать, когда снова окажемся дома.

– Не откажусь. А сейчас взгляни, что я прихватила с собой. – Открыв седельную сумку, Шарлотта вынула из нее потрепанный томик, на переплете которого золотыми буквами было оттиснуто название «Карл Бедекер. Южная Америка».

Оскар взглянул на книгу с сомнением:

– Ну и что? Обычный путеводитель.

– Путеводитель? – укоризненно воскликнула девушка. – Ничего лучшего об этом континенте я не встречала. Прочитай-ка двенадцатую главу, в которой идет речь об империи инков, могучей цивилизации, существовавшей в этих краях несколько столетий назад!

Оскар без особого воодушевления взял книгу, полистал и разочарованно заметил:

– Какая-то чепуха. Здесь нет даже толковых картинок!

– Нет, – продолжала настаивать Шарлотта, – прошу тебя, открой страницу двести двенадцатую. Там говорится о конкистадорах Франсиско Писарро и падении инкской державы…

Оскар вздохнул. Хорошо, если в этом «бедекере» не просто перечисляются сухие факты. Гораздо больше его интересовали описания кровавых сражений и погони за сокровищами.

Он уже собрался взяться за чтение, когда его взгляд упал на Элизу, которая за все это время не произнесла ни слова.

– Элиза! – окликнул он.

Ответа не последовало.

Темнокожая женщина сидела на камне чуть поодаль, крепко зажмурившись и сжимая в руке какой-то предмет, отливающий металлическим блеском.

Оскар присмотрелся: в руке у Элизы была фотографическая пластина!

23

Гарри Босуэлл беспокойно метался во сне.

Только что ему снился дом – его собственный небольшой коттедж с крохотным садиком в Нью-Джерси. Симпатичная соседка весело помахала ему рукой из-за ограды. Внезапно краски поблекли, контуры расплылись, и перед ним предстала совершенно иная картина.

Он снова находился в ущелье Колка, в самом начале своего пути – еще до того, как ему удалось наткнуться на Небесную тропу. Местность вокруг выглядела, как развороченное кладбище, а расколотые каменные глыбы гигантской осыпи походили на могильные плиты.

Этот пейзаж вселял безотчетный ужас. Еще совсем недавно он пробирался через густой горный лес, но внезапно всякая растительность исчезла. Перед ним расстилалась абсолютно голая горная котловина. И едва он собрался пройти немного вперед, чтобы разведать дорогу, как позади раздалось жалобное ржание, в котором слышалась мука.

Его мул!

Обычно мул, навьюченный припасами и фотографическим оборудованием, плелся за Босуэллом, иногда отставая, если ему попадался пятачок почвы, покрытый травой. Но сейчас, судя по ржанию, случилось что-то серьезное. Возможно, животное ранено или вывихнуло сустав.

Вопли мула не утихали, и когда Гарри наконец его отыскал, подтвердились его худшие опасения. Животное оступилось, а его задняя нога угодила в расщелину скалы. Морда мула была покрыта пеной, обезумевшие глаза вращались, словно он умолял хозяина не бросать его в беде.

– Вот так дела! – воскликнул Босуэлл. – Что это ты тут затеял, парень? Ну-ну, не паникуй, наберись терпения, сейчас я тебя вытащу.

Это, однако, оказалось не так просто, как на первый взгляд. Нога мула прочно засела в расщелине до самого бедра, а ее насмерть перепуганный владелец так паниковал, что фотографу то и дело приходилось уворачиваться от беспорядочных ударов передних копыт. Лишь с третьей попытки ему удалось освободить животное из каменной ловушки. Обследовав копыто и лодыжку мула, Гарри обнаружил несколько внушительных ссадин, но все кости оказались в целости.

Измученный, взмокший, он опустился на землю, вынул из седельной сумки флягу и сделал глоток. Он уже завинчивал крышку фляги, когда в его поле зрения оказался камень, торчавший рядом с расселиной. На нем были нацарапаны странные знаки.

Да знаки ли это? Он поднялся, сделал несколько шагов к камню и принялся очищать его от пятен лишайника и пыли. Теперь окончательно стало ясно, что перед ним – не случайные царапины, возникшие при очередном камнепаде.

Гарри вынул записную книжку и начал срисовывать символ за символом. А когда закончил, что-то глубоко внутри подсказало ему, что он стоит на пороге открытия.

Какого? Пока он не знал. Но символы на камне уже начинали говорить.

Босуэлл достаточно долго прожил в Перу, чтобы изучить кечуа – язык, которым владели почти все перуанские индейцы. Это было своего рода «межплеменное» средство общения. Но кечуа был разговорным языком, письменности на нем не существовало, если не считать письмом кипу – особую форму сохранения важных сведений с помощью комбинаций узелков и петель на нитях, свисающих со специально для этого предназначенного ожерелья.

Символы, которые он срисовал в свой блокнот, как две капли воды походили на кипу, только высеченные на камне. Гарри не был специалистом по узелковому письму, но и он сумел понять, что речь здесь идет о тропе, ведущей в небеса.

В этом что-то было. Небеса небесами, но, может быть, знаки указывают путь к никому не известной крепости инков, укрытой в здешних горах? С другой стороны, он был готов отправиться куда угодно, лишь бы поскорее убраться из этой мертвой долины.

Он снова присмотрелся: знаки образовывали некую систему, некоторые из них указывали на ориентиры – скалы определенной формы, и определяли последовательность, в которой надлежало передвигаться от ориентира к ориентиру.

Памятуя о несчастном случае с мулом, он с величайшей осторожностью двинулся в направлении, которое указывал первый символ. Шаг за шагом, в глубокой сосредоточенности, чтобы не совершить малейшей оплошности.

Так прошел час, и тропа, и заполненная обломками котловина остались далеко позади. Теперь он поднимался по пологому склону горы – навстречу неведомому…

Гарри Босуэлл открыл глаза. Его дыхание было прерывистым, сердце билось вдвое чаще обычного, кожу покрывал липкий пот. Под собой он чувствовал твердые доски спального настила, тьма вверху скрывала потолок его темницы. При этом он чувствовал себя так, будто кто-то чужой побывал у него в голове и рылся в его самых сокровенных мыслях…

…Темнокожая женщина очнулась, словно вынырнув на поверхность из глубокого омута.

И первое, что она увидела, были лица Оскара и Шарлотты. Парнишка прикладывал платок, смоченный ледяной водой к ее лбу, а девушка держала ее за руку в своих и бережно поглаживала.

– Вход… – обессиленно прошептала Элиза. – Теперь я знаю, где находится вход.

– О чем ты говоришь, Элиза? – с удивлением уставился на нее Оскар.

Женщина произнесла, слегка задыхаясь: «Босуэлл жив. Он…» – однако закончить фразу ей не удалось: ее прервал резкий крик Гумбольдта.

Все лица одновременно повернулись к возвышенности, которую ученый выбрал в качестве наблюдательного пункта. Карл Фридрих Гумбольдт, во весь рост возвышавшийся на плоской вершине, махал рукой, одновременно крича:

– Они уже рядом!.. Скорее! Собирайте имущество, мы должны немедленно убраться отсюда!..

24

Уолкрис Стоун никак не могла справиться с волнением.

Приставив мощный бинокль к глазам, она смотрела на восток. Это он, Карл Фридрих! Его рослую, все еще крепкую фигуру и необычной формы нос невозможно с кем-либо спутать. Не так уж он изменился за минувшие годы. Разве что волосы поредели, на висках появилась седина, но это только придает ему импозантности.

Чем он занят? В руках у него такой же бинокль, его объективы в упор нацелены туда, где находится она, и, несомненно, он узнает ее. Не так уж это трудно – несмотря на то, что прошло целых двадцать лет, она в отличной форме.

Что она прочтет в его глазах, когда он опустит бинокль? Страх, сознание вины или, может быть, радость?

Казалось, прошла вечность, прежде чем он оторвал бинокль от глаз, и она смогла взглянуть на его лицо – сухое, твердое, словно высеченное из гранита. Резкие складки вокруг рта и глаза, в которых светится непреклонная воля. Ни улыбки, ни приветствия. Нет, этот человек не станет просить у нее прощения. Даже если знает, что совершил ошибку. Должно быть, он даже не догадывается, сколько горя он причинил ей тогда, в Китае!

Гумбольдт медленно отвернулся, взмахнул рукой, что-то крикнул и начал торопливо спускаться со своей наблюдательной площадки.

Уолкрис почувствовала, как в груди у нее закипает гнев.

Хорошо, пусть. Скоро мы покончим с его высокомерием и гордыней. Она намерена одолеть его, и не где-нибудь, а на его собственной территории. Ничто не может уязвить ученого больнее, чем интеллектуальный проигрыш сопернику в науке. Именно это она и сделает: уведет великое открытие прямо у него из-под носа. И ему придется отступить с пустыми руками – неудачником, над которым станут потешаться коллеги.

Она сунула бинокль в седельную сумку, развернула коня и поскакала к Пепперу.

Этот трусливый тип поджидал ее внизу, не выпуская из рук винтовки. С той минуты, как они обнаружили следы ночевки Гумбольдта и его людей, а рядом останки чудовищной твари, он цеплялся за нее, как утопающий за соломинку и все время дрожал от страха. Не говоря о том, что теперь ему повсюду чудились монстры, он не мог заставить себя проехать на коне по крутому склону и вообще стал для нее обузой. Без Пеппера она уже давным-давно настигла бы Гумбольдта.

– Пошевеливайтесь, Пеппер. Гумбольдт в двух милях впереди нас. Я его видела. Если мы поторопимся, то еще до наступления ночи догоним их.

– Подождите, подождите! – Редактор вскочил в седло. – Он вас видел?

– Думаю, что да.

– Тогда мы ни в коем случае не должны действовать необдуманно. Вместе с Гумбольдтом их четверо. Скажите, Уолкрис, чего вы добиваетесь? Хотите настичь их и вступить в открытую схватку?

– Это произойдет в любом случае. Мы не сможем обогнать их незамеченными, тем более в ущелье, где двум мулам толком не разъехаться!

– Право, не знаю… – Пеппер нерешительно взглянул на нее. – Все это кажется мне слишком рискованным. Если верить слухам, Гумбольдт не из тех, кто позволяет обойти себя на прямой. Все они вооружены. А если завяжется бой?

Уолкрис небрежно похлопала по сумке, в которой лежало ее оружие.

– На этот счет не беспокойтесь. Он не решится, хотя бы потому, что хорошо знает меня. У него просто нет никаких шансов.

– Все это очень, очень сложно…

– Пеппер, вы фантастический трус. Из-за вас мы погубим все на свете. Если мы рассчитываем добиться успеха, нам так или иначе придется вступать в противоборство с Гумбольдтом и его людьми. Итак, решайте!

Она чувствовала, что начинает терять контроль над собой.

– У вас всегда на уме одни крайности, Уолкрис, – уныло завел Пеппер. – Черное – белое, добро – зло. А не попробовать ли вам научиться находить некую середину? Куда разумнее было бы объединить наши усилия, заключив союз с Гумбольдтом и его людьми. В любом случае шансы на успех только возрастут, разве нет?

– Никаких компромиссов с Гумбольдтом быть не может, – свирепо прошипела Уолкрис. – Ему нельзя доверять. Я знаю его и сужу по собственному горькому опыту!

– Ну да, конечно. Вы рассказывали. Но сколько лет прошло с тех пор? Пятнадцать? Двадцать? За такое время любой человек может измениться.

– Он не из тех, кто меняется.

– Откуда вам знать?

– Знаю, и баста!

– И тем не менее, мы будем придерживаться прежней тактики. – Пеппер слегка повысил голос. – Пока что я руковожу этой экспедицией и принимаю решения. Мы будем вести себя совершенно пассивно, не предпринимая никаких демонстративных шагов. Гумбольдту известно, что мы его преследуем. Если он останется на месте и дождется нас – хорошо. Если попытается скрыться – мы последуем за ним до тех пор, пока он не убедится в том, что ему не остается ничего другого, как объединиться с нами. Я достаточно ясно выражаюсь?

Он испытующе взглянул на женщину.

Уолкрис прикусила губу. Сейчас она проклинала себя за то, что проболталась о своем знакомстве с Гумбольдом и их отношениях.

Но сейчас поздно сожалеть об этом. Приходится признать, что ей не удалось переубедить Пеппера. Что ж, она достаточно долго позволяла ему помыкать собой, а теперь этому приходит конец. Пора брать ситуацию в свои руки.

– Вы босс, – с видимой неохотой произнесла она. – Будь по-вашему, хотя я действовала бы совершенно иначе… Ох, дьявол!.. – Ее правая ступня внезапно выскользнула из стремени. – Кажется, пряжка не в порядке… Поезжайте пока вперед, а я мигом вас догоню.

Уолкрис спешилась и начала возиться со стременем.

Макс кивнул не спеша поехал вверх по тропе. Она подождала, пока редактор скроется за ближайшими деревьями, и в считанные секунды затянула стремя.

Все это позволило Уолкрис хотя бы на короткое время остаться наедине с собой и внутренне собраться. Гумбольдт видел ее, а этого человека нельзя недооценивать. Из всех мужчин, которых ей доводилось встречать, только он казался этой женщине равным ей. Уже в монастыре его мастерство воина производило сильное впечатление, и следовало исходить из того, что за прошедшие годы он его не только не утратил, но и усовершенствовал.

Поразмыслив, она остановилась на комбинации из сюрикенов, дротиков и лассо. Плюс кольт сорок четвертого калибра. Вообще-то, к огнестрельному оружию Уолкрис относилась пренебрежительно, но тут случай особый, и без него не обойтись. Прикрепив снаряжение к седлу так, чтобы в любой момент можно было им воспользоваться, она прикрыла свой арсенал лассо, легко взмыла в седло и галопом понеслась вслед за Пеппером.

Нагнав редактора, женщина первым делом взялась за лассо. Пара свистящих оборотов в воздухе над головой, точный бросок – и петля намертво захлестнулась вокруг корпуса Макса. За этим последовал короткий рывок.

Издав крик удивления, Пеппер вылетел из седла, а его винтовка с лязгом покатилась по камням. Уолкрис спрыгнула на землю и несколькими точными движениями связала своего «босса».

– Небольшие изменения в штатном расписании, – проговорила она в ответ на его ошарашенный взгляд. – Я не могу допустить, чтобы вы и в дальнейшем нас задерживали. Вандербилт нанял меня не для того, чтобы я сидела сложа руки. С этой минуты операцией руковожу я, а следовательно, действую так, как сочту необходимым.

Без малейшего усилия Уолкрис взвалила тело своего спутника поперек седла, прикрутила его лассо и заткнула рот несчастного редактора кляпом, позаботившись лишь о том, чтобы он не сполз на землю и не выплюнул кляп в самый неподходящий момент. И как Макс ни извивался, пытаясь освободиться, толку от этого не было никакого.

Напоследок Уолкрис подобрала с земли его винтовку и приторочила ее к седлу своего коня со словами: «Вам, Пеппер, она больше не понадобится!»

После этого она вскочила в седло, поймала поводья коня Макса, и пустила обеих лошадей вскачь.

25

– Мы должны немедленно покинуть это место. У вас все готово? Бустрее, быстрее же, друзья!

Гумбольдт лихорадочно рассовывал по сумкам и тюкам все, что попадалось под руку. Фотографическую пластину он запихнул во внутренний карман своего походного сюртука, а затем со щелчком распахнул свой саквояж с оружием. Перед Оскаром предстал целый арсенал орудий убийства. Вынув свой испытанный многозарядный арбалет, ученый проверил наличие стрел в барабане автоматического заряжания.

– Что ты там увидел? – В голосе Шарлотты слышался неприкрытый испуг.

– Это Уолкрис, – ответил Гумбольдт. – Она меньше чем в двух милях отсюда и тоже заметила нас. Ей известно, что здесь, в этом ущелье, мы как мыши в мышеловке. Бежать нам некуда, остается одно – защищаться…

– Элиза знает, где начинается тайная тропа, – выпалил Оскар. – У нее только что снова было видение!

Рука Гумбольдта застыла в воздухе.

– Ты серьезно?

– Это где-то совсем рядом.

– Где именно?

– Я узнаю, как только мы окажемся поблизости, – проговорила Элиза. – Я вступила в контакт с Босуэллом и поняла, в чем тут дело.

Гумбольдт какое-то время колебался, принимая решение, затем коротко бросил:

– Хорошо. По крайней мере, стоит попробовать. Вперед!

Элиза скакала во главе кавалькады – только она могла распознать скрытые знаки, по которым можно обнаружить вход на тропу. Шарлотта и Оскар следовали за ней, а Гумбольдт прикрывал спутников сзади.

Дорога по-прежнему шла вверх, а местность вокруг становилась все более дикой и непроходимой. Собственно, и дорогой это уже нельзя было назвать. Повсюду громоздились трещиноватые глыбы горной породы, которые приходилось объезжать, чтобы мулы не поранились.

Они не проехали и километра, как путь им преградила громадная скала – словно добрая половина соседней горы рухнула прямо в ущелье. Приблизившись, беглецы обнаружили у подножия скалы узкую расщелину, из которой вытекала быстрая Колка. Слева от потока виднелось некое подобие карниза, и всем пришлось спешиться, чтобы провести мулов через опасный участок.

Расщелина оказалась глубокой пещерой. Здесь стоял сильный шум – воды реки с грохотом тащили в русле множество мелких камней. Со сводов свисали космы влаголюбивого мха, а воздух был насыщен мельчайшими каплями воды, от которых карниз, по которому двигались путники, становился невероятно скользким.

К счастью через полсотни метров показался выход. Расщелина осталась позади, и перед ними открылась широкая котловина около полукилометра в диаметре. Река пересекала ее посередине, а все остальное пространство было покрыто нагромождениями каменных глыб всех размеров. Удивительно, но многие из них имели правильную форму и казались созданными рукой человека.

Все четверо уселись в седла и продолжали путь, но как только они оказались в центре котловины, Элиза остановила мула и вскинула руку.

– Здесь, – сказала она. – Это место я видела в мыслях Босуэлла.

– Значит, отсюда начинается тропа, ведущая к верхнему краю ущелья? – с сомнением спросил Гумбольдт, оглядывая окрестности.

Со всех сторон котловина была окружена отвесными скалами, вздымавшимися в заоблачную высь. Нигде поблизости не было видно ни уступов, ни ступеней, ни вырубленных в камне желобов. Ничего такого, что могло бы помочь подъему. А карабкаться по вертикальным стенам было равносильно самоубийству.

– Сюда, – проговорила Элиза, указывая налево. – Идите за мной!

Она спешилась, сошла с тропы и торопливо зашагала между каменными нагромождениями. Вскоре Элиза скрылась из виду, и всем остальным ничего не оставалось, как последовать за ней.

Пройдя с полсотни метров, путники остановились перед узкой расщелиной, у края которой возвышался валун, испещренный странными значками.

– Узнаете? – взволнованно воскликнула Шарлота. – Это же те самые знаки, которые Босуэлл начертил на обратной стороне фотопластины. Здесь есть символы, связанные со словами «тропа» и «дождь» на языке кечуа. Значит, Небесная тропа должна начинаться где-то здесь.

– Да, но где именно? – Гумбольдт задумчиво осмотрелся. – Я не вижу здесь ничего похожего.

Элиза приложила ладонь ко лбу и погрузилась в себя. Прошло некоторое время, и она разочарованно покачала головой.

– Я, конечно, виновата, – с горечью проговорила она. – Но образы сменялись слишком быстро, и я не все сумела запомнить в точности. Босуэлл двигался, ориентируясь по камням определенной формы, причем важен был порядок, в котором он шел от ориентира к ориентиру. Но каким именно был этот порядок, я не знаю.

– Может, нам удастся это выяснить с помощью других знаков? – сказала Шарлотта. – Смотрите, на этих камнях тоже есть надписи. И здесь, и вот еще…

– По-моему, – заметил Оскар, – тут на каждом булыжнике полно всякой писанины. Как, ради всего святого, мы найдем правильный путь?

– Попробуй вспомнить, – обратился ученый к Элизе, – в каком направлении продвигался Босуэлл?

– Не могу, – ответила женщина. – Для этого мне нужно снова спросить пластину, но на это у нас просто нет времени.

Гумбольдт нахмурился, лицо его стало еще более жестким.

– Попробуем рассуждать логически, – вмешалась Шарлотта. – Существует путь, который можно найти по неким ориентирам. Босуэллу это удалось. Может быть, нам поможет вот что: существует только один камень, на который нанесено множество знаков. Зато на других их всего один или несколько. Здесь, например, – она указала на крохотный рисунок у самого основания одного из валунов, – символ, означающий «три». Причем используется такой знак не для счета, а только для измерения длины.

– Три… – буркнул Гумбольдт. – Это может быть все, что угодно: три шага, три локтя, три метра, три мили. А время, между тем, уходит. Все это просто бессмысленно…

Он снял арбалет с плеча и еще раз осмотрел оружие.

– Я думаю, пора готовиться к бою. Будет лучше, если вы все укроетесь где-нибудь подальше отсюда. Я возьму на прицел выход из пещеры – лучшего места, чтобы встретить противника, не найти. А ты, Элиза, вместе с Шарлоттой и Оскаром отправляйтесь к тем валунам, что справа от нас. Скалы вас защитят. И не мешкайте – счет идет на минуты!

Оскар, который до сих пор безучастно стоял поодаль, приблизился к камню и провел кончиком пальца по высеченным знакам, повторяя их очертания. Его всегда привлекали загадки, а здесь перед ним оказалась такая, с какой никто никогда еще не сталкивался. Внезапно у него возникла смутная мысль. А что, если эти знаки не так сложны, как кажутся? Может быть, разгадка находится на самом виду?

Он прошел около пяти метров от камня с множественными знаками, остановился и спросил у Шарлотты:

– Ты не знаешь, что означают две прямые линии с тремя узелками посередине?

Девушка на секунду задумалась, затем ответила:

– Шар. Или просто – круглый.

Круглый? Оскар осмотрелся. Чуть подальше располагалась глыба с явно округлой верхушкой, напоминающей лысину. Он подошел к ней вплотную и принялся изучать. Под ногами у него вертелась Вилма, вопросительно попискивая.

Округлый камень был заметно меньше всех прочих, и ему быстро удалось отыскать на нем знак, хоть тот и располагался у самой земли. Оскар присел, внимательно рассмотрел его и крикнул:

– Две линии, одна короткая, другая длинная. На обеих по пять узелков в верхней части.

Шарлотта подбежала к нему.

– Скажи, что ты придумал? – спросила она. – У тебя есть какая-то идея?

– Еще не знаю. Всего лишь предположение. Быстрее говори, что это значит?

Шарлотта уставилась на рисунок.

– Точно не могу сказать. Отдаленно похоже на символ ножа, но я не уверена.

– Нож, – пробормотал Оскар, лихорадочно озираясь, – нож…

– Или меч. Возможно, также клинок.

– А может это обозначать острие?

– Наверно. А что ты имеешь в виду?

– Иди за мной, – проговорил он и бросился направо – туда, где рядом с вертикально взмывающей скалой возвышался заостренный камень высотой в несколько метров, похожий на обелиск или остро отточенный карандаш.

Отыскать следующий знак оказалось труднее. Он находился на задней стороне обелиска под слоем мха. Оскар вытащил свой старый перочинный ножик и начал осторожно срезать зеленый покров.

– Ну-ка, что тут у нас?

Шарлотта наклонилась к нему, и улыбка осветила ее лицо.

– Это совсем просто, – воскликнула она. – Вода!

Внезапно рядом с ними возникли Элиза и Гумбольдт. Ученый явно нервничал.

– Чем вы тут занимаетесь, друзья мои? – взволнованно проговорил он. – Я же приказал вам отправляться с Элизой в укрытие!

– Тс-с-с! – Оскар приложил палец к губам. – Слышите?

Шарлотта прислушалась и кивнула.

– Вода, – сказала она. – Все верно!

26

Оскар пробежал с полсотни метров вдоль подножия отвесной скалы и остановился. Плеск воды раздавался совсем рядом, и вскоре он обнаружил маленький ручеек, вытекающий, как казалось на первый взгляд, прямо из трещины в камне. Но, подойдя ближе, он увидел, что ручей не вытекает из скалы, а течет, огибая ее. Огромную каменную глыбу под углом примерно в 45 градусов рассекала широкая трещина, при этом вся ее нижняя часть была смещена примерно на метр вперед. В этой выступающей части виднелось полутораметровое углубление, своего рода желоб, ведущий вверх, в дне которого были вырублены ступени… Ступени!

Оскар затаил дыхание. Справа от желоба тянулся каменный барьер, который можно было использовать в качестве поручней. И ручеек, на который Оскар наткнулся у подножья, бойко сбегал по этим ступеням откуда-то сверху – оттуда, куда вела эта высеченная неведомо кем и неведомо когда лестница. На высоте около двадцати метров желоб круто поворачивал и исчезал за выступом скалы, словно приглашая взглянуть – что там, за поворотом.

Как они раньше не заметили эту каменную лестницу?

Он сделал несколько шагов в сторону – и желоб вместе со ступенями исчез. Вернулся – он снова был тут. При малейшем изменении угла зрения картина так менялась, что скала казалась сплошным монолитом, отвесной и неприступной твердыней. Потрясающая иллюзия!

Он набрал побольше воздуха и закричал: «Она здесь! Идите сюда! Я нашел Небесную тропу!»

В эту минуту он позабыл обо всем – наконец-то ему удалось совершить что-то необыкновенное. Однако пока члены маленькой экспедиции, собравшиеся у скалы, нахваливали смекалку Оскара и любовались ступенями, высеченными в твердом базальте, их внимание привлек необычный шум. Он исходил из отверстия расщелины, через которое они проникли в котловину, и, подхваченный эхо, далеко разносился среди нагромождений скал. Не узнать его было невозможно – это был стук подков!

– Они уже рядом! – воскликнул Гумбольдт. – Скорее к мулам! Хватайте мешки с провиантом, сумки – все, что сможете унести в руках, и мигом возвращайтесь к Небесной тропе!

– Что ты задумал? – озадаченно спросила Элиза. – Ты хочешь бросить мулов?

– Возможно, нам все-таки удастся обмануть преследователей… – ответил ученый уже на бегу. – И как бы там ни было, тропа все равно не предназначена для движения с вьючными животными.

Буквально в считанные мгновения самый необходимый груз был распределен между спутниками. Каждый взял ровно столько, сколько мог унести, и понадобилось еще несколько минут, чтобы вернуться к подножию скалы, у которой начиналась Небесная тропа. Гумбольдт, взваливший на себя все оружие и большую часть научных инструментов, напоследок огрел каждого из мулов плетью, и животные, не привыкшие к такому обращению, с испуганным ржанием поскакали вглубь котловины, где катила свои воды река.

Добравшись до начала тайной тропы, все четверо поспешно поднялись вверх по ступеням на пару десятков метров – до того места, где желоб, в котором пряталась тропа, поворачивал. Укрывшись за выступом скалы, они затаились и стали прислушиваться.

Отдаленный стук копыт, который до сих пор звучал над котловиной вполне отчетливо, внезапно умолк.

В ущелье повисла напряженная тишина.

Уолкрис Стоун остановила коня, спешилась и вынула из кобуры кольт.

Впереди тропа ныряла в расщелину скалы, перегородившей в этом месте ущелье. Река проложила себе путь сквозь основание скального массива, и, судя по всему, тем же путем предстояло воспользоваться и ей.

Лучшего места для засады не найти; поэтому сейчас требуется предельная осторожность и собранность. На месте Гумбольдта она бы встретила преследователей именно здесь. Наверняка сейчас он лежит за камнями по ту сторону расщелины, поджидая, пока она окажется у выхода из нее. Однако этого удовольствия она ему не доставит.

Привязав обоих коней к сухому дереву, Уолкрис начала карабкаться вверх по скале. Позади нее Макс внезапно завозился на спине коня, издавая сдавленные звуки. Она остановилась, бросила на него быстрый взгляд и продолжила подъем. О Пеппере можно не беспокоиться – он упакован надежно, как подарок к Рождеству.

Взбираясь по каменистой осыпи, она размышляла о том, как он себя поведет, если его освободить, – а сделать это рано или поздно придется. Смирится со своим положением или снова начнет протестовать? По крайней мере, этот вопрос останется открытым до тех пор, пока она не покончит с Гумбольдтом.

Добравшись до относительно плоской вершины скалы, Уолкрис распласталась на камнях и, с кольтом наизготовку, поползла вперед и вскоре достигла места, откуда открывался отличный вид на котловину, расположенную по ту сторону.

Это была странная, совершенно безжизненная местность. Из скудной почвы, кое-где поросшей высохшими злаками, в огромном количестве торчали скальные обломки всевозможных форм и размеров, словно расколотые надгробные плиты. Посреди котловины извивалась Колка, образующая здесь ряд небольших порогов. Однако никаких следов Гумбольдта и его свиты не было видно.

Она замерла и несколько минут пристально наблюдала за котловиной, пытаясь обнаружить хоть какое-нибудь движение. Тщетно – даже мулов не было видно. Но при этом она могла бы поклясться, что еще совсем недавно сквозь шум реки слышала звонкий цокот их копыт и испуганное ржание.

Ясно только одно – в непосредственной близости к выходу из расщелины, через которую ей предстояло пробраться, засады нет. Выждав еще немного, Уолкрис стремительно соскользнула по склону, отвязала лошадей и повела их к проходу в скале. В двух шагах от нее пенилась и бурлила река. Последние метры она преодолела с крайней осторожностью – на ее месте так поступил бы любой профессионал.

У выхода из расщелины она остановилась. Осмотрелась, вскинула револьвер, взвела курок и повела стволом из стороны в сторону. Затем грянул выстрел, который эхо превратило в адский грохот.

Уолкрис выстрелила еще раз, затем еще, и принялась ждать, пока утихнут раскаты эхо.

Ничего. Никаких признаков противника.

Уолкрис присела, всматриваясь в следы в пыли. Вот они – отпечатки копыт мулов!

Пружинистым прыжком она снова взлетела в седло. Какая жалость! Она так надеялась, что Гумбольдт все-таки вступит с ней в открытую схватку. Тот, каким он был прежде, поступил бы именно так. Но, похоже, она его переоценила.

Пришпорив коня, Уолкрис начала спускаться в котловину.

27

Выстрелы давно отгремели, но Оскар только сейчас отважился выглянуть из укрытия. Сердце бешено колотилось. Затаив дыхание, он осторожно выдвинулся из-за выступа и окинул взглядом котловину. По тропе, которая привела их сюда, ехала женщина на сером в яблоках коне. Ее огненно-красный плащ и такие же яркие длинные волосы развевались на ходу. На женщине были бриджи для верховой езды и сверкающие черные кожаные сапоги с серебряными шпорами. В набедренной кобуре виднелась рукоять никелированного револьвера. На спине в перевязи висел меч в ножнах.

За женщиной следовал верхом мужчина. Хотя сказать «верхом» было бы сильным преувеличением. Он был переброшен лицом вниз через седло и крепко связан, словно баран, которого везут на убой. Женщина то и дело обшаривала глазами долину, и от ее взгляда ничего не укрывалось. Наконец она повернула голову, и взгляд ее устремился чуть ли не прямо на Оскара.

Он почувствовал, как чья-то рука схватила его за шиворот и рванула назад.

– Немедленно в укрытие!

Гумбольдт выглядел крайне взволнованным. Шарлотта держала Вилму на руках, зажимая ей рукой клюв. Чуть погодя, ученый снова выглянул. Внимательно осмотрев в бинокль котловину, он вполголоса произнес:

– Кажется, повезло. Она не заметила нас, а следы мулов сбили ее с толку!

Оскар снова высунулся из-за выступа. Странная кавалькада находилась уже у дальнего края котловины. Когда лошади и всадники окончательно скрылись за скалами, Гумбольдт проговорил:

– Сработало! Теперь другой дороги у нас нет – только вверх.

– А как же с мулами? – спросила Шарлотта.

– Уолкрис обнаружит их очень скоро. И если поймет, в чем дело, то сразу вернется. До этого времени нам нужно убраться отсюда, и как можно дальше. Итак, вперед и вверх!

Оскар сунул Вилму в свой рюкзак – так, что из него выглядывали только голова киви и длинный клюв. Птица вертела головой, а ее живые глаза, полные любопытства, обследовали окрестности.

– А если она наткнется на тайную тропу?

Гумбольдт промолчал. Вопрос не требовал ответа, потому что ответ был заключен в нем самом…

Уолкрис натянула поводья. Ее конь тряхнул гривой и остановился.

Женщина спешилась и неторопливо направилась туда, где паслись мулы. Животные собрались вместе на краю котловины, в двух шагах от маленькой рощицы, и пощипывали жесткую траву.

Обнажив меч, Уолкрис остановилась и самым внимательным образом осмотрела местность. Она выглядела совершенно неподходящей для засады, но обстоятельства вынуждали женщину соблюдать все меры предосторожности.

Приблизившись вплотную к животным, она похлопала одно из мулов по крутому боку.

– Спокойно, спокойно! – негромко проговорила она. – Куда же запропастились ваши хозяева, а? Неужели вы тут совсем одни, и никто за вами не следит?

На звук ее слов мулы с любопытством приподняли головы. Она поднесла руку к ноздрям одного из них, и тот не выказал ни малейшего волнения. Верный знак, что рядом нет засады. В противном случае мулы бы инстинктивно прижимали уши.

Обследовав рощицу, Уолкрис вернула меч в ножны. Гумбольдт исчез, словно растворился в воздухе. Проклятье! Каким-то образом ему удалось обвести ее вокруг пальца.

Пытаясь понять, что произошло, она принялась обыскивать чересседельные сумки. Там в большом количестве обнаружилась одежда, к седлам были приторочены палатки и циновки для сна, но не нашлось ни крошки съестного. Также отсутствовали приборы Гумбольдта и его оружие. Кроме того, обнаружились несколько крючьев, которыми пользуются при подъеме на скалы, две керосиновые лампы и моток прочной веревки. Складывалось впечатление, что Гумбольдт и его спутники в спешке собрали самое необходимое, отпустили мулов, а сами где-то укрылись.

Вопрос лишь в том, где именно.

На земле остались отпечатки подков, но человеческих следов среди них не было. Ни единого.

Выругавшись сквозь зубы, она принялась за дело. В считанные минуты связала мулов между собой и прикрепила поводья первого из них к луке седла лошади Пеппера. Пока она этим занималась, редактор метал на нее свирепые взгляды и, немного поразмыслив, Уолкрис решила вынуть кляп у него изо рта.

Глотнув воздуха, Макс взревел:

– Вы хитрая, коварная тварь, которая…

– Это была всего лишь проба, – невозмутимо проговорила женщина. – Если вы будете вопить и осложнять мне жизнь, я верну кляп на место.

Пеппер умолк, задохнувшись от ярости.

Подхватив поводья, Уолкрис повела караван из двух лошадей и четверки мулов обратно в котловину. Через каждые несколько шагов она останавливалась, чтобы повнимательнее изучить следы. Достигнув центральной части котловины, она снова остановилась – но эта остановка была куда более продолжительной.

Здесь появились следы обуви – несколько больших и несколько заметно меньшего размера. Между ними попадались отпечатки-крестики, похожие на птичьи.

Женщина закусила губу. Почему она раньше их не заметила? Какое упущение!

– Здесь они спешились, причем очень спешили, – произнесла она вслух. – Но куда мог направиться Гумбольдт? Ведь не испарились же они, в самом деле?

В котловине стояла глубокая тишина. Можно было даже расслышать, как высоко вверху, на краю ущелья, гудит ветер. Она еще раз внимательно обследовала окрестности и, наконец, проговорила:

– Не будем терять времени. Попробуем положиться только на собственное умение читать следы.

В этом искусстве с ней могли бы потягаться не многие.

Иронически помахав Пепперу, Уолкрис двинулась по спирали вокруг того места, где впервые обнаружила следы обуви, постепенно расширяя круги и захватывая все больший участок местности. Под ногами был сплошной камень, на котором не остается следов. И лишь оказавшись на довольно значительном расстоянии от лошадей, она обнаружила среди щебня небольшое белесое пятнышко, поблескивавшее влагой.

Опустившись на колени, она потрогала пятнышко кончиком пальца, а затем понюхала его.

– Птичий помет, – сказала она себе. – И совсем свежий!

Уолкрис подняла голову: прямо перед ней находился валун, на шершавом боку которого выделялись странные темные пятна. Она перебежала к нему – и тотчас убедилась, что совсем недавно здесь с помощью чего-то острого с поверхности камня содрали мох. На расчищенных участках проступали какие-то значки, которые можно было принять за случайные царапины, но внутренний голос подсказывал ей, что здесь что-то не так.

Она присмотрелась: определенно, это были письмена.

Уолкрис торопливо осмотрела глыбы, расположенные по соседству, и уже не удивилась, обнаружив на них подобные символы. Странное место!

Сухие космы травы возле глыбы, на которой знаков оказалось больше всего, были заметно примяты. Она представила, как Гумбольдт и его спутники столпились вокруг находки. Что бы ни означали письмена на других камнях, этот представлял для них особый интерес.

Приняв решение, она направилась туда, где оставила лошадей, и первым делом спустила Макса с седла на землю и освободила его от пут.

– Теперь, Пеппер, – сказала она, – пришло время отрабатывать то, что вам платит Вандербилт.

Макс лежал неподвижно, с ненавистью глядя на женщину. Наконец он произнес:

– Не дождетесь! С меня достаточно. Вы, низкая и лживая особа, которую…

Щелчок взведенного курка заставил его умолкнуть.

– Вы уверены, Пеппер, что хотите закончить ваше высказывание? – поинтересовалась Уолкрис.

Макс смерил ее взглядом и опустил голову.

– Так-то лучше.

– Что вам, собственно, от меня нужно? – спросил он, массируя затекшие запястья и щиколотки и постанывая от боли.

– Вы, насколько мне известно, знакомы с языками андских индейцев и древней символикой. Если поможете мне справиться с одной задачкой, получите второй шанс.

– А если нет?

Вместо ответа она просто повела в сторону стволом кольта.

Выбора не было.

– Можно мне хотя бы глоток воды? – сдаваясь, проговорил редактор.

Уолкрис бросила ему бурдюк с водой.

Он пил с жадностью, захлебываясь и проливая живительную влагу себе на грудь, а когда утолил жажду, вернул бурдюк женщине и поинтересовался:

– Итак, чего же вы от меня хотите?

28

Тропа и в самом деле устремлялась прямо в небо.

Четверо путников шаг за шагом поднимались по стертым ступеням и выщербленным плитам все выше и выше. Вверху, над их головами тропа терялась в тумане. Кое-где она была засыпана обломками – следами давних камнепадов; здесь приходилось двигаться с величайшей осторожностью, камни «дышали» под ногами, и любое неосторожное движение могло обернуться падением вниз.

Еще большего труда требовало преодоление участков, успевших зарасти низкорослым, но невероятно колючим кустарником, ветви которого невозможно было отодрать от брюк и сапог.

Кое-где из расщелин торчали узловатые корневища, за которые можно было ухватиться, да и каменный выступ, все время тянувшийся по правую руку, тоже приходился весьма кстати. К счастью, поверхность скалы под ногами была шероховатой, с массой неровностей, благодаря чему подошвы не слишком скользили.

Хоть в этом им повезло, потому что оступиться здесь означало только одно – верную смерть.

Через несколько сотен шагов тропа свернула прочь от котловины, которая теперь виднелась далеко внизу, увела путников в тесное ущелье, склоны которого были покрыты цветущими кактусами, странными растениями с крупными цветами и плодами размером с теннисный мяч. Кое-где попадались деревья с узловатыми стволами, с которых свисали седые бороды лишайников.

Они продолжали подъем еще в течение получаса, и лишь после этого решились сделать небольшой привал. Напряжение дало себя знать – Гумбольдт и его спутники задыхались, их лица блестели от пота, а руки и ноги были изодраны колючками. Тяжело дыша, они повалились на небольшую скальную площадку, и ученый пустил по кругу свою флягу.

– Ну что, Шарлотта, – немного придя в себя, спросил Гумбольдт, – ты еще не жалеешь, что связалась со своим дядюшкой?

Девушка с трудом улыбнулась.

– Ни за что на свете я бы не отказалась от такого путешествия. Ни в одной школе я бы не узнала столько, сколько за эти дни!

– Вопрос лишь в том, сумеешь ли ты довезти эти знания обратно домой, – съязвил Оскар.

– Трусишка, – насмешливо отозвалась Шарлотта.

– Но, между прочим, он прав, – поддержал подростка Гумбольдт. – Нужна величайшая осторожность. И не забывайте о судьбе Босуэлла – ведь он в плену. Надо думать, жители плоскогорья не очень-то расположены пускать в свои края чужаков.

Шарлотта нахмурилась.

– И что, по-твоему, мы должны делать, чтобы нас не постигла такая же участь?

– Попробуем вступить в переговоры, – ответил ученый. – За двадцать лет контактов с иными культурами я приобрел в этом некоторый опыт. Возможно, нам удастся убедить их, что наши намерения бескорыстны. Подарки тоже порой играют важную роль. Немного сахара, мешочек какао и даже какие-нибудь пестрые бусы порой творят чудеса. – Он ободряюще улыбнулся племяннице. – Но для начала неплохо бы отыскать тех, с кем можно вступить в переговоры, а попутно следует молиться, чтобы наши преследователи не нашли вход на Небесную тропу. Я уверен, что Уолкрис просто так не откажется от своих намерений…

Он наклонился, чтобы разделаться с плетью какого-то невероятно цепкого растения, обвившегося вокруг голенища его сапога, но колючки слишком глубоко проникли в пропыленную кожу. После нескольких безуспешных попыток, Гумбольдт обратился к Оскару:

– Кажется, я видел у тебя перочинный ножик. Не одолжишь ли его на минуту?

– Конечно, – подросток сунул руку в карман брюк, но ничего там не обнаружил. В других карманах тоже было пусто.

– Черт, – огорченно произнес Оскар. – Похоже, я где-то его потерял!..

Удача!

Уолкрис Стоун наклонилась и быстрым движением подняла с земли небольшой предмет – перочинный нож, старенький, основательно послуживший на своем веку, но вполне еще пригодный. Она открыла его и провела большим пальцем по лезвию.

– Идите скорее сюда, – крикнула она Пепперу, который с брезгливой миной обследовал почву в десяти метрах от нее. – Я кое-что нашла.

Приблизившись, Макс мрачно уставился на нее. Женщина одарила его скупой улыбкой.

– Не смотрите на меня так, мистер Пеппер. И не стоит все принимать так близко к сердцу. На вашем месте я бы только радовалась, получив дополнительный шанс. Как по-вашему, что может означать вот этот символ на камне?

Макс задумался.

– Волна… – буркнул он. – Или глагол «течь». В любом случае это как-то связано с водной стихией.

– Интересно!

– На каждом камне в этой проклятой котловине всевозможные письмена и символы. Что тут интересного?

Она вынула перочинный нож и показала своему спутнику:

– Вот это!

Она выпрямилась и вдруг начала прислушиваться.

– Кажется, вы здесь только что говорили о воде?

Пеппер кивнул.

Уолкрис глубоко вдохнула, и в этом вздохе слышалось явственное облегчение.

– Ну что ж, пошли, поглядим, откуда здесь взялся этот звук.

Не прошло и двух минут, как они обнаружили источник. Словно из ниоткуда возник желоб-расселина, а в нем – ступени, вырубленные в скале. Стертые за много столетий, они уносились ввысь и исчезали в облаках. А на самой нижней площадке было полным-полно совершенно свежих следов.

– Вот ты куда ускользнул, приятель, – пробормотала она. – И, должно быть, до сих пор думаешь, что оставил меня в дураках.

Уолкрис фыркнула, как рассерженная кошка, и обернулась к своему спутнику.

– Возвращаемся к лошадям! Возьмем с собой ровно столько, чтобы можно было двигаться пешком без помех, остальное бросим здесь.

– Вы все еще намерены гоняться за Гумбольдтом по этим кошмарным обрывам?

– Разумеется. Вы что, полагаете, что я намерена сидеть в этой дыре сложа руки, в то время как он будет беспрепятственно разгуливать по плоскогорьям?

– А что будет с лошадьми?

– Не ваша забота. Просто отпустим их на волю. Котловина закрыта со всех сторон, и деваться им некуда. Воды и травы, чтобы не околеть с голоду, им хватит. В отличие от нас – нам-то придется тащить провиант на себе.

Она со щелчком закрыла лезвие перочинного ножа. Даже этот безобидный инструмент выглядел в руках Уолкрис оружием.

– Берите ваш рюкзак, Пеппер, – и вперед. Дорога каждая минута.

29

Видимость упала до нуля. Ледяной туман оседал мельчайшими каплями на коже, одежде, обуви, постепенно пропитывая их сыростью.

Шарлотта подняла воротник куртки. Она продвигалась медленно, глядя прямо себе под ноги, так как могла видеть лишь крохотный участок пути. Каменные ступени давным-давно исчезли, сменившись узкой тропкой, постепенно поворачивавшей на запад. Вилма выбралась из рюкзака Оскара и теперь шныряла в окрестных зарослях, то появляясь, то снова исчезая в чаще.

По обе стороны тропы здесь росли незнакомые раскидистые деревья, сплошь покрытые лишайниками. Их узловатые скрюченные ветви тянулись к путникам, словно лапы горных троллей. И хотя идти по тропике было гораздо легче, чем по лестнице, где не было двух одинаковых по высоте ступеней, Шарлотта чувствовала, что ее силы находятся на последнем пределе. Ноги казались чужими и невероятно тяжелыми, каждый шаг давался с огромным трудом.

Хуже всего было то, что они по-прежнему продвигались в сплошном слое облачности, а следующий привал – только после того, как они выберутся из облаков. Так постановил Гумбольдт, и, зная своего дядюшку, она могла быть уверена, что он скорее взвалит ее на плечо и понесет сам, чем изменит свое решение. И причиной всех этих мучений была Уолкрис Стоун.

Шарлотта не раз принималась гадать, что могло произойти между этими двумя. Оставить друга или подругу в беде – это совершенно не похоже на ее дядюшку. Наоборот: он скорее пожертвует собой, чем подвергнет опасности тех, кто с ним связан. Почему же он решил расстаться с Уолкрис без всяких объяснений? Что могло послужить причиной?

Погруженная в свои мысли, она заметила эти две огромные фигуры, тенями проступившие сквозь сырую мглу, только тогда, когда до них оставалось десятка два метров. Шарлотта резко остановилась, словно наткнувшись на препятствие.

– Дядя! – негромко окликнула она.

– Я вижу, – не оборачиваясь, чтобы не потерять опасность из виду, шепотом отозвался Гумбольдт.

В тумане абсолютно неподвижно высились два неведомых существа гигантского роста в боевом облачении.

– Не двигайтесь! – бросил ученый своим спутникам, начиная медленно и осторожно приближаться к исполинам.

Шарлотту охватил ужас. Рогатые четырехметровые фигуры, сжимающие в руках копья толщиной со среднее бревно, по-прежнему не шевелились, но в них чувствовалась такая мощь, что, казалось, им хватит одного движения, чтобы раздавить Гумбольдта. А он уже стоял прямо перед ними.

Какое-то время ученый всматривался в великанов, затем обернулся и взмахнул рукой.

– Идите сюда, – крикнул он. – Никакой опасности нет!

Шарлотта обменялась взглядами с Оскаром и Элизой, собралась с духом и сделала первый неуверенный шаг. И чем ближе она подходила к загадочным существам, тем яснее становилось, что перед ними – не что иное, как могучие тотемные изваяния, чье единственное назначение – вселять ужас в чужаков.

Глаза изваяний, устремленные вдаль, были изготовлены из отшлифованной бирюзы. Тела состояли из стволов сухих деревьев, сучьев и тростника, искусно задрапированных шкурами животных. Длинноносые лица, вырезанные в камне, чем-то напоминали невиданных птиц.

– У меня нет сомнений, – произнес Гумбольдт, жестом прочерчивая невидимую линию поперек тропы. – Здесь – граница. Мы вступаем во владения заклинателей дождя. Думаю, у нас еще есть возможность повернуть обратно. Возможно, последняя. Кто-нибудь хочет остаться?

Ответа не последовало.

В то же мгновение заросли вокруг тропы зашевелились, и весь окрестный лес пришел в движение. Шарлотта услышала взволнованное попискивание Вилмы, которое резко прервалось, и внезапно увидела их.

Призрачные существа ростом с восьмилетнего ребенка, но с широкими плечами и непомерно крупными головами стремительно возникали из тумана со всех сторон. Их становилось все больше. Что это – ей чудится, или на головах у них и в самом деле рога, а лица так же похожи на птичьи, как и лица изваяний-стражников?

Не в силах больше сдерживаться, Шарлотта закричала…

Уолкрис Стоун остановилась, напряженно вслушиваясь.

– Вы слышали это, Пеппер?

Макс утвердительно кивнул.

– Звучало так, будто кого-то до смерти напугали.

– И очень близко, – сказала женщина. – Чертовски близко. Шире шаг – сейчас мы их настигнем!

Гибким движением она извлекла меч из ножен. Это был японский дайто – лучшее холодное оружие в мире. Закаленный и отточенный клинок издал почти хрустальный звон – казалось, при первом же столкновении с другим оружием он разлетится вдребезги. Но это было далеко не так – прочность этой стали не знала себе равных.

При такой видимости невозможно полагаться на огнестрельное оружие, и револьвер здесь почти бесполезен. Зато меч не подведет в любых условиях.

Размашисто шагая, Уолкрис едва не летела вверх по тропе. Пеппер с трудом поспевал за ней, все больше отставая, пока туман окончательно не поглотил его фигуру. Но женщину это не встревожило – в предстоящей битве редактор только путался бы у нее под ногами.

Оказавшись на лесистой вершине горы, она остановилась как вкопанная. Два чудовищных существа преградили ей дорогу. Исполинского роста, широкоплечие и могучие, они выглядели несокрушимыми и совершенно спокойными.

Уолкрис колебалась всего мгновение. Выхватив один из сюрикенов из наплечной кобуры, она неуловимым движением метнула его во врагов. Раздалось жужжание, за ним последовал приглушенный удар. Звук был пустым, словно оружие вонзилось во что-то неживое, а чудища не отступили ни на шаг.

Тогда, обхватив рукоять меча обеими руками, она приняла боевую стойку и двинулась навстречу великанам. Ей хватило двух-трех шагов, чтобы понять, что перед ней – муляж, предназначенный для устрашения незваных гостей.

Приблизившись вплотную, она выдернула сюрикен, глубоко вонзившийся в изъеденную влагой и насекомыми древесину. Почва вокруг была покрыта множеством следов, а в одном месте виднелись темные пятна. Она наклонилась и пропустила влажный песок между пальцами, на которых остались следы крови.

Поодаль в траве обнаружилось нечто, показавшееся ей смутно знакомым. Трость, длиной около метра из эбенового дерева, увенчанная золотой рукоятью в виде львиной головы. Она потянула за нее – и на свет появилась скрытая в трости тонкая и острая, как бритва, рапира.

Теперь сомнений не оставалось: перед нею трость Гумбольдта, изготовленная много лет назад берлинским оружейником по специальному заказу. Она была его постоянной спутницей уже во времена его обучения в монастыре, и ученый ни за что не расстался бы с ней по доброй воле.

Характер следов также не оставлял сомнений – Гумбольдта и его людей застали врасплох и захватили в плен. Уолкрис явилась слишком поздно. Снова она опоздала!

Наконец-то подоспел запыхавшийся Пеппер. Он тяжело дышал, по его лицу струился пот.

– Слава богу, – прохрипел он, едва переводя дыхание. – Что это за дьявольское место? Что за истуканы? – Только теперь он заметил тотемные изваяния и с ужасом уставился на них. – Куда девался Гумбольдт?

Женщина не удостоила его ответом – она не собиралась терять времени на объяснения. Погоня еще не завершена.

Однако спустя полчаса она была вынуждена остановиться и признать, что проигрывает состязание. Гумбольдта и тех, кто, по всей видимости, его захватил, им уже не догнать.

Пеппер выглядел так, словно вот-вот умрет от изнурения. Рухнув на траву, он жадно припал к фляге, но не успел сделать и нескольких глотков, как Уолкрис отняла у него флягу.

– Немедленно прекратите! – потребовала она. – Мы должны экономить воду. Кто знает, есть ли здесь, наверху, источники, пригодные для питья!

– Может быть, вы и правы… – все еще тяжело дыша, проговорил редактор. – Но скажите мне, Уолкрис, что, собственно, вы намерены предпринять, когда настигнете Гумбольдта? Ведь не собираетесь же вы его убить?

– Я не варвар, – сухо ответила женщина. – Разумеется, об убийстве не может быть и речи. Я всего лишь хочу убедить этого человека, что ему совершенно бессмысленно продолжать экспедицию. Тем более что без оружия и запаса продовольствия это вдвойне сложно.

– Значит, вы хотите лишить его всего этого? То есть ограбить?

– Называйте это как угодно, – усмехнулась Уолкрис. – Я предпочитаю другой термин: «необходимые меры». Мы уже вплотную приблизились к открытию, и не в моих правилах делиться славой с неким Карлом Фридрихом фон Гумбольдтом, самозванцем и сомнительным ученым!

Сделав короткий глоток, она завинтила флягу и отправила ее в свой рюкзак.

– Не могу понять единственного: каким образом им удается передвигаться так стремительно. По моим расчетам, мы давно должны были нагнать Гумбольдта или тех, кто его захватил. Просто какая-то загадка!

Некоторое время Уолкрис вглядывалась в туман, словно пыталась пронзить его взглядом, а затем перевела глаза на Пеппера. Иначе как жалким состояние редактора вряд ли можно было назвать.

– У меня есть предложение, – наконец проговорила она. – Мы будем продолжать погоню еще в течение получаса. И если ничего не выйдет, начнем искать место для стоянки. Сегодня мы все равно больше ничего не сумеем предпринять. Сейчас четыре, скоро начнет смеркаться, и нам нужно устроиться на ночлег.

– Принимается, – сказал редактор, заставляя себя подняться. – Сцапаем их всех – и дело с концом!

Женщина улыбнулась. Хоть Пеппер и был слабаком, но в чувстве юмора ему не откажешь. Черта характера, которая никогда не оказывается лишней. Кроме того, он был вовсе не глуп. Знание индейской культуры и языка могло принести им немалую пользу. Кто знает, что ждет их впереди?

– Неплохо сказано! Вперед!..

Но получаса не понадобилось, чтобы все завершилось самым неожиданным образом. Тропа оборвалась, и под их ногами разверзлась чудовищная пропасть, затянутая пеленой облаков.

Стоя на ее краю, ни Уолкрис, ни Макс не могли оценить, насколько она широка и глубока. У края мощного выступа скалы, на котором они оказались, возвышались две каменные несущие опоры, к которым крепились сплетенные из растительных волокон тросы подвесного моста, от одного вида которого у Пеппера похолодело в груди. Мост тянулся прямо через пропасть, а его противоположный конец прятался в тумане.

Куда он ведет, и что может их ждать на другом краю пропасти?

Уолкрис присела и приложила ладонь к деревянному настилу моста.

– Они прошли здесь совсем недавно, – произнесла она. – Мост еще покачивается.

– Что теперь делать? – спросил Макс. – Последуем за ними?

– Нет. – Она снова склонила голову, прислушиваясь. – Слышите: шум и как бы приглушенные голоса? Это на той стороне.

– Гумбольдт?

Уолкрис покачала головой.

– Вряд ли. Скорее, индейцы. Часовые, охраняющие мост.

– И что же теперь делать?

Женщина продолжала напряженно вслушиваться в звуки, доносящиеся из тумана.

Внезапно послышались торопливые шаги. Они приближались, и мост снова начал раскачиваться. Уолкрис стремительно огляделась: совсем рядом с мостом едва заметная тропка вилась вдоль края пропасти, постепенно уходя вниз.

– Быстрее, – сказала она. – Надо немедленно убираться отсюда.

30

Оскар открыл глаза.

Тьма!

Где он? Что с ними случилось?

Он приподнял голову и попробовал сориентироваться.

Но почему он ничего не видит? Он что, ослеп? Как будто, нет, – просто его лицо закрыто плотной тканью. Кажется, ему накинули на голову мешок…

Он попытался избавиться от мешка, но ничего не вышло. Руки и ноги что-то удерживало. Солнечные лучи едва проникали через ткань, воздух внутри мешка был затхлым, дышалось с трудом. Он чувствовал, как теплый ветер обдувает его тело, но никак не мог определить его положение в пространстве. Соленые струйки пота стекали по его лицу.

Медленно, как струится песок в песочных часах, возвращалась память. На них напали… Началась схватка… Он получил удар по голове, а потом… пустота.

Он попытался заговорить, позвать на помощь, но чьи-то руки мгновенно засунули ему в рот кляп. Плечевые и коленные суставы были все время напряжены, он чувствовал, как покачивается из стороны в сторону, словно маятник.

Внезапно Оскар догадался, что с ним происходит: он висел лицом вверх на длинной жерди, словно убитая охотниками косуля, и его несли, причем довольно быстро.

Где все остальные? Их тоже захватили в плен?

Он попытался пошевелить руками, но грубые веревки из растительных волокон болезненно впились в запястья. Кончики пальцев онемели, он их давно уже не чувствовал.

Звуки, долетавшие до его ушей, были незнакомыми и сбивали с толку. Он слышал шаги босых ног, шлепающих по пружинящим доскам. Поскрипывал шест, натягивались и ослабевали веревки, а его похитители двигались неровным шагом, словно все время перебегали по каким-то настилам или балкам. Он даже представил себе город, состоящий лишь из подвесных мостов и лестниц – и тут же в памяти всплыла фотографическая пластина Босуэлла и запечатленные на ней головокружительные пропасти и отвесные скалы.

Похитители большую часть пути молчали, лишь изредка роняя два-три слова. Их голоса звучали странно: словно порывы ветра, шевелящие сухой бурьян. Ничего знакомого, но звучание их речи напомнило ему, как Шарлотта произносила слова на кечуа, языке империи инков.

Среди прочих звуков был один вовсе необъяснимый: он отдаленно напоминал хлопанье крыльев птицы, однако, судя по силе этого звука, птица должна была быть каких-то невероятных размеров. Затем в вышине что-то прожужжало, и вскоре жужжание растворилось и затихло где-то высоко вверху. Оскара обдал плотный поток воздуха, словно над ним проплыл воздушный корабль.

Оскар помнил о летательных аппаратах на фотопластине, обо всех этих бесчисленных крыльях, штурвалах и раздутых ветром парусах в вышине. Неужели все это существует на самом деле, и Небесная тропа привела их в город за облаками?

По мере того, как длился их путь, звуковой фон менялся. Приятное жужжание наполнило воздух, напомнив о пчелином улье. Поначалу оно было едва слышимым, но постепенно начало нарастать, и вдруг Оскар понял, что это голоса, множество разных голосов: высоких и низких, глухих и звонких, сильных и послабее. От ударов металла о металл вздрагивала почва, воздух наполнял приглушенный гул каких-то мощных машин.

Затем в нос ему ударил запах горящего дерева, пряностей, трав, жареного на углях мяса. Жужжание голосов становилось все громче. И хотя подросток ничего не видел вокруг, он легко представил, как жители заоблачного города толпятся вокруг, глазея на пленника, как они расступаются, пропуская носильщиков и образуя проход перед ними. До его ушей доносилось сдержанное бормотание, а иногда даже мелодичный смех. Он почти понимал, о чем говорят эти люди. Наверняка, о странных пришельцах, о том, чего ради они явились сюда, и как осмелились вторгнуться в их владения.

Внезапно голоса начали нарастать, стали заметно громче, в них послышалась злоба, и так продолжалось до тех пор, пока один из тех, кто сопровождал носильщиков, не подал короткую команду, после чего все стихло.

Были ли эти существа на самом деле людьми? Фигуры, возникшие перед ними в тумане на вершине, выглядели необычно – низкорослые, похожие на детей, силой они вполне могли сравниться со взрослым человеком. Разумеется, не с Гумбольдтом, – тот был на редкость крепок и мог оказать самое жесткое сопротивление. Однако, скорее всего, до настоящей схватки дело тогда так и не дошло. Только глупец стал бы ввязываться в кровопролитную битву в самом начале знакомства с неведомым народом. Ведь их цель – изучить его, а не покорить, и для этого есть только один путь – завоевать доверие. По крайней мере, так утверждал Гумбольдт.

Тем временем гул голосов постепенно затих, исчезли звуки работы мастерских. Должно быть, центр города остался позади, а значит, сам город был не так уж велик. Судить трудно, тем более, что Оскар во время движения «вслепую» совершенно утратил ощущение времени. Единственное, чего он сейчас хотел, – чтобы мучения поскорее закончились, и он смог бы наконец хоть немного поспать. Слишком многое случилось в последнее время, а многодневный переход в горах, полный трудностей, отнял у него последние силы.

Словно услышав его мысли, носильщики остановились.

Оскар почувствовал, что его освобождают от пут, затем кто-то подхватил его на руки. Со скрипом открылась невидимая дверь, его подтащили к ней и толкнули вперед. Споткнувшись, он плюхнулся ничком на пружинистый пол. Дверь захлопнулась, снаружи загремел засов…

Первым делом Оскар попытался избавиться от мешка на голове. Он ослабил завязки на затылке, после чего стащил с себя мешок и отшвырнул подальше. Прохладный воздух охладил разгоряченное лицо, но самое главное – теперь он мог свободно дышать и видеть окружающий мир.

Он находился в шарообразном помещении диаметром около трех метров. Стены его были сплетены из упругих стеблей какого-то растения, каркасом служили более толстые жерди, изогнутые дугой, и в целом все выглядело так, как если бы он оказался внутри гигантской тыквы. Пол, слегка вогнутый, был изготовлен из того же материала. Никаких окон – только запертая дверь, через которую его втолкнули сюда, и небольшая дыра в полу, которой, очевидно, пользовались в качестве отхожего места. Сколоченная из тонких дощечек узкая кушетка, покрытая грубошерстной тканью, завершала скудную обстановку. В углу в полутьме виднелись глиняный кувшин с водой и тарелка с лепешками.

Наконец-то он сможет хоть немного поесть!

Как изголодавшееся животное Оскар накинулся на черствые лепешки, запивая их водой, и в два счета прикончил все до единой. Никогда раньше ему не приходилось пробовать ничего вкуснее.

Затем он дополз до кушетки, натянул на себя покрывало и со вздохом закрыл глаза.

Спустя минуту он уже спал глубоким сном.

31

На рассвете следующего дня Макс Пеппер проснулся от того, что у него затекла шея. Ночью было невыносимо холодно, а каменистая почва не способствовала хорошему сну. У него трещала голова, ему пришлось спать без подушки. Он тосковал по своей кровати, своему дому, своему саду, по жене и дочери. Иначе говоря – по всему, что не было связано с этой поездкой.

– Мисс Стоун! – окликнул он.

Ответа не последовало.

– Уолкрис!

Он приподнялся и обнаружил, что ее одеяло скомкано и отброшено в сторону, а одежда и обувь женщины исчезли. Следовательно, она отправилась на разведку.

Макс тяжело вздохнул. Что за неукротимый характер! Рано или поздно она, конечно, вернется. Но лучше бы это произошло побыстрее.

Он поднялся, достал из рюкзака краюху хлеба, отрезал ломоть ветчины, отвинтил крышку фляги с водой и принялся завтракать.

Как он мог согласиться отправиться сюда? Никакие деньги на свете не вернут ему силы и здоровье, потраченные в этом походе. И можно быть уверенным, что Вандербилт окажется, по своему обыкновению, не слишком щедр. Хотя об этом рано рассуждать – для начала надо все-таки вернуться домой, а когда это произойдет, одному богу известно.

Покончив с завтраком, он прислонился к скале и принялся массировать шею. Мышцы затылка совершенно одеревенели, и каждое движение причиняло острую боль. Опустив голову, он перешел к легким круговым движениям у основания черепа, и тут взгляд его упал на противоположную сторону ущелья.

Туман с наступлением утра рассеялся, горный массив, находившийся позади Макса, отбрасывал длинную тень на скалы по ту сторону пропасти. И то, что он там увидел, заставило редактора забыть о болях в затылке, о тоске по родине и стремительно вскочить на ноги.

Перед его взором открылась волшебная панорама города в облаках. Настолько удивительного и прекрасного, словно он сошел со страниц «Тысячи и одной ночи». Мягкий утренний свет скользил по зданиям, куполам и башенкам, окрашивая их в цвета розовых лепестков, озарял площади, мосты и храмы, висящие в воздухе улицы и платформы. Бело-розовые плоскости стен чередовались с голубоватыми тенями, создавая настоящую феерию цветов. На миг блеснули золоченые кровли и шпили, – и вот уже снова все затянуто пеленой облаков.

Макс дышал, словно после забега на длинную дистанцию. Он в самом деле видел все это, или у него начались галлюцинации? Существует этот город на самом деле или ему было дано краем глаза заглянуть в рай?

Он мучительно вглядывался в белесые клубы испарений, но видение не возвращалось.

Спустя несколько минут послышался шорох в кустарнике. Ветви раздвинулись, и из зарослей появилась Уолкрис.

– Доброе утро, – проговорил Макс. – Как вам спалось?

– Я отлучилась, чтобы понаблюдать за мостом.

– И каков результат?

– Преодолеть его практически невозможно. Четверо или пятеро стражников, возможно, и больше. В любом случае их достаточно, чтобы создать серьезные затруднения.

– Ну, пятеро для вас, мисс Стоун, – сущая чепуха. С вашей квалификацией…

– Бросьте ваши шуточки, Пеппер. Тут необходимо действовать очень аккуратно. Если хотя бы одному из них удастся ускользнуть, на подмогу мигом явится целая орава. Наше преимущество заключается только во внезапности.

– Разве нам так уж необходимо перебираться на ту сторону? – спросил он. – Наблюдать за происходящим мы можем и отсюда. Только что облака разошлись и открылся город на той стороне. Это поистине поразительное зрелище!..

– Мне нужен Гумбольдт – в плену он или на свободе! – отрезала Уолкрис таким тоном, что стало окончательно ясно – всякие дискуссии по этому поводу закончены.

Присев рядом, она отломила кусок хлеба и принялась неторопливо жевать. У Макса хватило ума не продолжать спор – он все еще хорошо помнил, как его спутница умеет обращаться с лассо.

– Мне очень жаль, – внезапно произнесла она, словно их мысли текли параллельно. – Я имею в виду то, что произошло между нами в долине. Но я не могла рисковать и позволить Гумбольдту ускользнуть. Я вела себя… не вполне честно.

– Не вполне честно… – ухмыльнулся Макс. – Вы обошлись со мной как с военнопленным. И поездку поперек седла я забуду еще не скоро. Я уж было решил, что пришел мой последний час.

– Я и не жду, что вы поймете причину, по которой я так поступила. Я женщина, вынужденная отстаивать свое место в мире, которым правят мужчины. И мне не раз приходилось противостоять тяжелым ударам судьбы. Но на каждый я находила свой ответ. Так и с Гумбольдтом. Когда-то он пренебрег мною, но на этот раз ему волей-неволей придется уделить мне внимание.

После довольно продолжительного молчания Макс неожиданно предложил:

– У нас с собой парочка приличных биноклей. Самое разумное в нашем положении – залечь в укрытии неподалеку и внимательно понаблюдать за мостом в течение дня. Так сказать, собрать информацию. Это наверняка лучше, чем с разбегу совать голову в пасть льву.

Но Уолкрис была непоколебима. Расправляясь с хлебом и ветчиной, она коротко и непреклонно проговорила:

– Гумбольдт на той стороне, следовательно, и мы отправимся туда. Возможно, мост нам не одолеть, но существует еще один путь, по которому можно пробраться в город.

– Откуда вам это известно?

– А вы не задавались вопросом, каким образом Гарри Босуэллу удалось туда проникнуть?

Макс с удивлением уставился на женщину.

– Я знаю, как он это сделал. В двухстах метрах отсюда я кое-что обнаружила, и, боюсь, вам это не слишком понравится. Собирайте рюкзак и следуйте за мной.

Спустя четверть часа оба стояли неподалеку от края обрыва, и Пеппер с изумлением взирал на странные вещи, спрятанные в кустарнике: три деревянные раздвижные ножки с винтами для фиксации и с резиновыми наконечниками в нижней части.

Редактор только развел руками от изумления – перед ним был разобранный на части штатив от фотоаппарата, который мог принадлежать только Гарри Босуэллу!

Он наклонился вперед и увидел, что рядом со штативом покоится и сам фотоаппарат. Деревянный корпус был в приличном состоянии, за исключением нескольких царапин и пятен, объектив также не пострадал. Судя по тому, как лежали все предметы, Босуэлл прятал их в спешке, вероятно, спасаясь бегством. Штатив вместе с фотоаппаратом весили около десяти килограммов, и тащить их на себе по крутым склонам было просто невозможно.

Затем Макс осмотрел почву вблизи зарослей. Здесь нашлись угли от костра, который также поспешно погасили, разбросав жар во все стороны ногами, несколько клочков бумаги, остатки обгоревшей газеты и пустая консервная банка из-под свинины с бобами американского производства.

Сомнений не оставалось – фотограф побывал здесь. Но когда? И что заставило его бросить дорогую фотокамеру и поспешно покинуть стоянку? Однако в любом случае, в Нью-Йорк они вернутся не с пустыми руками…

– Где вы застряли? – донесся до него требовательный окрик уже из-за выступа скалы. Уолкрис уже успела исчезнуть из поля зрения Пеппера и торопила его.

– А как же камера? – крикнул он вслед ей. – Не бросать же ее здесь!

– Позже, – прозвучал короткий ответ. – Сейчас есть вещи поважнее.

– Но я думал, что камера Босуэлла…

– Немедленно оставьте эту идиотскую камеру в покое и следуйте за мной!

«Эта чертова баба, – мелькнуло в голове у Макса, – сведет-таки меня в могилу». Она все время держит его в невероятном напряжении и вынуждает ввязываться в авантюры, на которые сам он ни за что не решился бы. Во всяком случае (и эта мысль почему-то показалась Пепперу утешительной) – он мало-помалу начинает привыкать к такой жизни. Больше того – она даже доставляет ему удовольствие.

Уолкрис ждала его за поворотом тропки стоя на краю уступа, который так круто обрывался вниз, что невольно возникало впечатление, будто именно здесь находится конец света. Тропка делала плавный поворот, а дальше начинала круто спускаться вдоль стены скал.

Макс медленно приблизился к краю обрыва и заглянул вниз. Бог ты мой, что за бездна! От одного взгляда в пропасть в животе образовалась холодная пустота, колени ослабели. Нижнюю и верхнюю часть невообразимой скальной стены скрывали облака, и на миг ему почудилось, что выступ, на котором они оба стояли, вот-вот отколется от горного массива и рухнет в долину. О том, что такое вполне возможно, свидетельствовали громадные глыбы горной породы, которые он видел у подножия этого склона. Слева от него начинался каменный карниз шириной не более полуметра – он-то и служил продолжением тропинки, по которой они оба сюда спустились.

Макс набрал побольше воздуха, чтобы его бешено колотящееся сердце немного успокоилось. Никогда прежде ему не доводилось бывать в таких местах, хотя он исписал сотни страниц описаниями захватывающих дух ландшафтов – от Гранд-Каньона до заповедных Скалистых гор. Но панорама, сейчас открывавшаяся перед ним, далеко превосходила все эти чудеса природы.

– Конечная остановка, – вполголоса пробормотал он. – Придется возвращаться…

– Ошибаетесь, любезный мистер Пеппер, – резко возразила Уолкрис, и в ее глазах вспыхнули опасные огоньки. – Неужели вы готовы сдаться? Теперь, когда начинается самое интересное?

Редактор взглянул на карниз, затем опасливо покосился на пропасть. Желудок стиснула ледяная рука.

– Но ведь вы же это не всерьез, мисс Стоун?

– Я разве похожа на любительницу пошутить?

Макс сглотнул и подумал: «Плохо дело. А ведь мне только-только начали нравиться приключения!»

32

Ранним утром Оскара бесцеремонно разбудили. В полутьме своей тюрьмы он различил пять или шесть фигур, столпившихся вокруг. Сильные руки схватили подростка, подняли с топчана, натянули ему на голову мешок и связали запястья.

– Отпустите меня, я же ничего вам не сделал!.. – завопил он, пытаясь вырваться.

Бесполезно – его снова схватили и вытащили наружу из плетеной каморки. Затем повалили на землю, связали дополнительными ремнями руки и ноги и снова подвесили к шесту. И вот он опять болтается, как дохлый кролик.

Но что это? Справа и слева слышатся знакомые голоса: это его друзья!

– Шарлотта! Элиза! Герр Гумбольдт! Вы здесь? – закричал Оскар.

– Эге-гей! Я здесь!.. – донесся ответ, сопровождаемый стонами и бранью. – Черт побери, разве так обращаются с гостями? Ведь мы пришли к вам с миром!

У Оскара немного отлегло от сердца. По крайней мере, теперь он не один.

Раздался резкий гортанный выкрик, и вся процессия пришла в движение. Их вновь поспешно несли через весь город, но на этот раз дорога оказалась короче. Не прошло и пяти минут, как носильщики остановились.

Вокруг зашептались голоса, донесся скрип дверных петель, и Оскар со смутной тревогой понял, что их внесли в помещение. В воздухе запахло дымом горящих ароматических смол. Запах был настолько густым, что подросток закашлялся, и только спустя некоторое время его легкие немного привыкли к удушливой атмосфере. Их опустили на землю, освободили руки и ноги и ослабили петли мешков на головах. Затем шаги удалились.

Оскар выждал минуту-другую, а затем сбросил с головы мешок и огляделся.

– Мы одни, – прошептал он, обращаясь к друзьям. – Можно снять мешки!

Он помог им освободиться от «головных уборов». На лбу Гумбольдта красовалась внушительная шишка, полученная им в стычке, но женщины оказались целы и невредимы. Однако все их имущество пропало – осталась только та одежда, что была на них. Вилмы также не было, и оставалось надеяться, что их маленькая подружка уцелела и бродит где-нибудь в окрестных горах.

Зал, в котором они находились, казался огромным. Свет факелов отбрасывал на стены причудливые тени. Через отверстия в крыше в помещение проникали столбы солнечных лучей, в них синими прядями клубился дым курильниц. Высоту куполообразного свода, опиравшегося на множество резных колонн, определить было невозможно. Пол состоял из сложного переплетения стеблей бамбука, окрашенных в различные цвета, его покрывали пестрые ковры, сотканные из шерсти ламы или альпаки.

В центре зала находилось внушительное возвышение в виде ступенчатой пирамиды. На ее вершине располагались два небольших, но очень древнего вида обелиска, покрытых вязью таинственных символов. Между ними стоял огромный резной трон, на котором – тут у Оскара перехватило дух – виднелась чья-то фигура.

Это был человек-птица, невероятно похожий на охранные изваяния на границе владений заклинателей дождя, но значительно меньшего роста! Над крючковатым носом-клювом светились два холодных желтых глаза. Существо наклонилось вперед, опираясь на великолепный, украшенный золотом и драгоценными камнями посох. Справа от него стояла небольшая клетка, которая показалась Оскару знакомой. Оттуда неожиданно донесся негромкий писк.

– Смотрите, – прошептал он, указывая на клетку, – там Вилма!

– Тише, – таким же шепотом отозвался Гумбольдт. – Сейчас не время беспокоиться о Вилме!

Ученый вскинул руки в приветственном жесте и сделал шаг к трону. В ту же секунду помещение, казавшееся безлюдным, наполнилось движением. Из потайных ниш и затемненных углов возникли фигуры стражников. Их копья и алебарды, оказываясь в солнечных лучах, угрюмо сверкали. Послышался звук натягиваемых тетив мощных луков.

Сердечная улыбка застыла на лице Гумбольдта.

– Хорошо, хорошо, уговорили, – пробормотал он, отступая назад. – Но попытаться все-таки стоило…

«Вот оно, – язвительно подумал Оскар, – многолетняя практика по установлению контактов с незнакомыми племенами в действии. Что же теперь будет?» – спросил он себя.

Человек-птица поднялся и, в свою очередь, широко распростер руки.

– Синчик мунаскайкуна! Вамра ньист’акуналлай! – произнес он.

Его звучный голос отразился от стен и заполнил весь зал. Позади пленников послышался шепот, и стражники отступили в тень. Жрец-птица опустил руки и двинулся вперед. Длинный шлейф из перьев тянулся позади него, когда он спускался вниз по ступеням возвышения.

Только сейчас Оскар понял, до чего изощренно устроено освещение в этом помещении. Отверстия в своде располагались так, что жрец все время находился «под прицелом» солнечных лучей. От этого возникало впечатление, что его фигура мерцает и как бы растворяется в потоках света. В то же время все остальное пространство зала утопало во мраке. Всякий, кто впервые попал сюда, неизбежно должен был увидеть в существе, восседающем на троне, посланца небес, ангела или нечто в том же роде. Благодаря такому освещению жрец казался намного выше ростом, чем на самом деле. И только когда он оказался в нескольких шагах от них, Оскар убедился, что человек-птица едва достает макушкой до его подбородка.

Жрец произносил каждое слово нараспев, словно читал псалом.

Распевая и сотрясая воздух заклинаниями, он начал обходить вокруг тесной группки пленников, но, оказавшись позади Шарлотты, внезапно остановился. Из-под плотного одеяния, сшитого из перьев, показались две смуглые сморщенные руки. Они потянулись к волосам девушки и принялись расправлять их, укладывая в какое-то подобие веера. Шишковатые пальцы нежно поглаживали волосы, отливавшие в свете факелов чистым золотом.

– Имарайку кунан тута, – шептал жрец. – Муспайнийпи янанхани лаки футиллататакми…

Шарлотта стояла совершенно неподвижно. Но при последних словах жреца девушка едва заметно повернула голову и произнесла:

– Мисквинийпири рикуни.

Человек-птица издал отрывистый гортанный крик. Быстрыми шагами он обошел вокруг пленников, по-прежнему не сводя глаз с Шарлотты. Когда он остановился перед ней, его клюв почти коснулся лица девушки.

– Инти, майллик Тайтанчикта?

Девушка кивнула:

– Йана к’ушиньинпи пакаската.

Жрец отпрянул. Последние слова Шарлотты возымели поразительное действие. Сначала он застыл, словно соляной столп, а затем упал перед ней на колени.

33

Первый шаг – всегда самый трудный.

Этой жизненной мудростью отец напутствовал семилетнего Макса Пеппера, впервые отправляя его в школу. Бог весть, почему он вспомнил об этом именно сейчас.

Макс с огромным усилием поднял ногу и поставил ее на узкий карниз. При этом пригоршня щебня и пыли посыпалась вниз. Он проследил взглядом за полетом камешков, пока они не исчезли в тумане пропасти, и его замутило.

– А теперь просто сделайте это, – услышал он позади себя Уолкрис. – У нас не так много времени. И чем дольше мы проторчим здесь, тем выше вероятность, что нас обнаружат. Соберитесь с духом и вперед!

Словно для того, чтобы подкрепить свои слова действием, мисс Стоун слегка потянула конец веревки, которая, словно пуповина, соединяла ее и редактора.

– Не торопите меня, – огрызнулся Макс. – Для начала мне необходимо немного привыкнуть к высоте. В конце концов, не каждый день сотрудникам «Глобал Эксплорер» приходится карабкаться по скалам на высоте трех километров!

– Не стоит смотреть вниз. Лучше повнимательнее смотрите себе под ноги, – прозвучало сзади. – Этого будет вполне достаточно. Ну же, вперед!

Макс собрался с духом и сосредоточился на каменном карнизе. На вид он был довольно надежным, если не считать нескольких трещин, через которые легко можно было просто переступить. Гранит – прочная порода и выдерживает значительный вес. Полуметровой ширины уступа вполне достаточно, чтобы сохранять равновесие.

В детстве он с легкостью балансировал на бревне, чему помогало развитое чувство равновесия. Препятствия, перед которыми его друзья пасовали, казались ему чепуховыми. Правда, тогда до земли было совсем близко, хотя в воображении они с приятелями преодолевали головокружительные пропасти и бурные водопады. Тот, кто срывался, считался погибшим и выбывал из игры.

Макс вздохнул. Кто бы мог подумать, что эта детская забава однажды обернется для него реальностью.

Вдобавок ко всем прочим несчастьям, поднялся ветер. Он раздувал его куртку, бросал пыль в глаза, ерошил волосы. Ни о чем не думать, убеждал себя Макс, сосредоточиться на участке карниза в двух метрах впереди – и все. Это единственное, что в данную минуту должно тебя занимать. Первый шаг, как известно, самый…

Эту фразу он беспрестанно повторял в уме, а сам, прижавшись спиной к каменной стене и цепляясь за малейшие выступы, медленно продвигался по узкому выступу. Примерно так, боком, движутся по песку после отлива крабы. Главным недостатком такого способа была необходимость все время смотреть влево. От этого затекала шея и ломило между лопатками. В конце концов он оглянулся и с удивлением обнаружил, что преодолел уже больше пятидесяти метров.

– У вас отлично получается, – подбодрила его Уолкрис, которая легко шла по карнизу в двух шагах позади. – Видите вон тот кустик? Это наша цель.

В это мгновение высоко вверху раздался пронзительный крик.

Подобного звука Максу никогда не доводилось слышать. Высокий, пронзительный, полный сатанинской злобы. От него буквально волосы вставали дыбом.

Крик прозвучал еще дважды, и его отголоски канули в пропасть. Казалось, даже ветер затаил дыхание. Макс обвел взглядом окрестности.

– Господи, что это было? – с ужасом спросил он.

– Кто угодно, только не человек, – ответила Уолкрис. – Животное, но такое, о котором я понятия не имею. А я многое повидала, поверьте на слово.

– Мне почудилось, что эта тварь недовольна нашим вторжением на ее территорию.

– Боюсь, все обстоит как раз наоборот. – Уолкрис продолжала следить за стеной обрыва над их головами. – Если я не заблуждаюсь, мы с вами сейчас занимаем первую строчку в ее сегодняшнем меню.

Очень медленно, чтобы не потерять равновесие, женщина вытащила из набедренной кобуры кольт.

– Вперед, – скомандовала она. – Давайте-ка живо убираться отсюда.

Макс тем временем пытался справиться с паникой. Только не потерять концентрацию, уговаривал он себя. Один неверный шаг, одно необдуманное движение – и долгий полет вниз. Кошмарное положение. Бездонная пропасть внизу и неизвестный враг вверху – хуже не придумаешь.

Но когда скрежещущий визг раздался уже ближе в сопровождении другого, скрипучего и ритмично повторяющегося звука, ему пришлось изменить свое мнение.

Тяжелый запах ударил в ноздри Макса. Или это обман чувств, или здесь действительно пахнет чесноком? Кажется, ему уже приходилось слышать этот запах, когда он наклонился над останками громадного мертвого насекомого на покинутой стоянке экспедиции Гумбольдта…

Макс Пеппер снова обернулся к спутнице – и его глаза расширились от ужаса. В лучах восходящего солнца сзади к ним приближалось чудовищное шестиногое существо…

…Человек-птица медленно поднялся с колен и выпрямился. Он снова раскинул руки и опустил голову, словно в глубокой задумчивости.

– Что ты ему сказала? – одними губами шепнул Оскар.

– Сама точно не знаю, – ответила Шарлотта. – Он начал цитировать одну очень древнюю поэму. Сильвия Амарон пересказывала мне всю эту историю еще в интернате. Честно говоря, я поняла только наполовину. Речь в ней идет о борьбе сил солнца и ветра. О солнечной королеве, которая скитается по морям, постепенно растрачивая свои жизненные силы. И только по последним двум строкам я поняла, откуда этот текст, и подумала, что, возможно, не случится ничего плохого, если я тоже прочту строчку-другую.

Она смущенно улыбнулась, словно извиняясь.

– Похоже, ты попала в десятку, – ухмыльнулся Оскар.

– Поживем – увидим, – ответила Шарлотта.

Жрец развязал тесемки на подбородке и снял свою маску. Под ней обнаружилось лицо очень пожилого и умудренного жизнью человека с курносым, слегка приплюснутым носом и живыми темно-карими глазами. Широкий рот с тонкими губами сложился в легкую улыбку. Это лицо являло собой полную противоположность внушающей ужас маске.

– Инти к’анчай, – произнес жрец, указывая на волосы девушки. – Инти к’анчай…

Гумбольдт недоуменно взглянул на Шарлотту.

– Что это значит?

– Я думаю, он имеет в виду цвет моих волос, – пояснила она. – Эти слова можно перевести как «солнечный свет».

– Ты уверена?

– Далеко не на все сто, – Шарлотта заколебалась. – Со мной вечно так. Когда мне приходится изучать какой-то язык, я запоминаю совсем не то, что требуют мои учителя.

– Во всяком случае, начало многообещающее, – ученый решительно выпятил подбородок. – Но мы обязаны добиться большего. Сейчас самое время использовать лингафон. Скажи-ка, племянница, а твоих языковых дарований хватит на то, чтобы попросить вернуть нам наши сумки и рюкзаки?

– Я попробую, но обещать ничего не стану.

– Что вы собираетесь предпринять? – спросил Оскар.

Гумбольдт подмигнул подростку и вполголоса произнес:

– По-моему, сейчас самое время немного поколдовать!

34

Балансируя на карнизе, Макс Пеппер хрипло выкрикнул:

– Осторожно, сзади!

Огромное насекомое с немыслимым проворством приближалось прямо к Уолкрис. Его конечности производили скребущий звук. Оно находилось уже так близко, что Макс мог видеть чудовищный оскал, узловатые суставы, и многочисленные когти, намертво впивавшиеся в неровности гранита. Из пасти чудовища доносилось шипение, от него исходила волна запаха – смесь протухшего чеснока и розового масла, настолько плотная, что дышать стало нечем.

На долю секунды Максу почудилось, что он вот-вот потеряет сознание, но страшным усилием ему удалось взять себя в руки.

Существо выглядело в точности так, как и то, которое прикончили Гумбольдт и его спутники в долине. Разница заключалась лишь в том, что этот экземпляр был гораздо крупнее. Его конечности имели бледно-желтый оттенок, а головогрудь и панцирь покрывали темно-коричневые полосы. Полупрозрачный мешок брюха выставлял на обозрение внутренние органы твари.

Но отвратительней всего была голова. Множество темно-синих, с перламутровым отливом глаз располагались прямо над пастью, окаймленной множеством осязательных усиков и сяжек. Две мощные хватательных конечности-клешни и лес острых игл в верхней части головогруди довершали образ воплощенного кошмара.

Уолкрис отреагировала моментально. Левой рукой она подтянула к себе веревку, соединявшую ее с Максом, и отрывисто приказала:

– Остегните карабин от пояса, Пеппер! – Макс повиновался. – А теперь – вперед. И поторопитесь, но будьте осмотрительны – впереди могут скрываться другие подобные твари!

Она уже держала насекомое на мушке.

Ни на секунду не забывая о бездне под ногами, плотно прижимаясь спиной к сырой гранитной стене, Макс начал насколько мог быстро продвигаться вдоль карниза. По крайней мере, путь перед ним оставался свободным и никаких признаков сородичей чудовища не наблюдалось.

Тем временем расстояние между ужасной тварью и Уолкрис сократилось до двадцати метров. Тут уж не промахнешься. Она нажала спусковой крючок, кольт громыхнул, но пуля срикошетила о толстый хитиновый панцирь и с жужжанием унеслась в туман.

Уолкрис выругалась и выстрелила дважды подряд, целясь в область шеи и брюха животного. Результат был тем же. Раздраженная тварь отозвалась пронзительным свистом и выгнула спину.

– Невероятно! – донеслось до Макса. – Эта сволочь бронирована не хуже орудийной башни какого-нибудь линкора! Вот почему я терпеть не могу огнестрельное оружие…

Женщина одним движением вернула револьвер в кобуру и выхватила меч. Между тем иглы и шипы на спине чудовища угрожающе приподнялись.

– Спускайтесь ниже и постарайтесь найти укрытие! – крикнула Уолкрис.

Раздался глухой хлопок – словно лопнул надутый бумажный пакет. Одна из игл отделилась от панциря чудовища и понеслась к женщине. Макс втянул голову в плечи.

Молниеносным движением клинка Уолкрис на лету рассекла иглу пополам. Одна из ее частей, похожая на обломок китайской палочки для еды, приземлилась у ног Макса. Из ее кончика вытекала желтоватая прозрачная жидкость.

Он вздрогнул от отвращения и продолжил спуск. Уолкрис следовала за ним, не опуская своего дайто, и походила на танцовщицу на канате, исполняющую головоломный трюк. Ее взгляд фиксировал каждое движение насекомого. Если оно намеревалось атаковать сверху, клинок взлетал вверх, если оно немного отступало, женщина застывала, выжидая.

Тварь явно не ожидала встретить столь упорного сопротивления и выглядела раздраженной. Она выпустила еще два-три залпа игл, но всякий раз невероятная скорость реакции Уолкрис спасала ее и Макса от ядовитых уколов.

Убедившись в бесплодности своих усилий, существо впало в бешенство. Его движения стали более энергичными, но утратили целенаправленность. Наконец ему удалось приблизиться почти вплотную к Уолкрис, но та сделала стремительный выпад и одним ударом меча отсекла одну из ног насекомого выше второго сустава. Визжа от боли, тварь отползла на несколько метров, чтобы в следующую секунду с удвоенной яростью ринуться в атаку.

– Вы уберетесь, наконец, отсюда? – бросила женщина через плечо своему спутнику. Пот ручьями стекал по ее вискам. – Спрячьтесь где-нибудь, вы мне мешаете. Сейчас здесь будет вдвое жарче!

– Что вы намерены предпринять?

Ответа не последовало, потому что Уолкрис пришлось отражать атаку насекомого. Слепо ринувшись вперед, оно впилось одной из своих хватательных конечностей в ее голень; Макс успел заметить, как острые, словно бритва, хитиновые захваты, похожие на кривые ножницы, вспороли кожу брюк и вонзились в ногу Уолкрис. Хлынула кровь.

Несмотря на рану, рыжеволосая воительница не отступила ни на шаг. Она словно ожидала, что тварь будет действовать именно так, и теперь, оказавшись над ней, получила преимущество. Из приспособления, скрытого в рукаве ее куртки, со свистом вылетел трехметровый стальной тросик, утяжеленный на концах металлическими шариками, и мгновенно опутал передние ноги гигантского насекомого.

Теперь в распоряжении твари оставалось всего три лапы. Движения ее стали прерывистыми и неровными. Камни и щебень срывались с карниза, удерживаться на котором насекомому становилось все труднее.

Осознав свою ошибку, чудовище отпрянуло. Ковыляя и шипя, оно откатилось на несколько метров и, оказавшись за пределами досягаемости смертоносного меча, застыло, словно обдумывая новую стратегию, с помощью которой можно было бы окончательно разделаться с опасной противницей.

Уолкрис использовала эту короткую передышку, чтобы связать на свободном конце веревки, закрепленной на ее поясе, скользящую петлю. Затем она накинула ее на гранитный выступ и затянула.

– Что вы делаете? – крикнул Макс. – Это же безумие! Вы лишаете себя возможности бежать. До конца карниза каких-то полсотни метров. Идите сюда, и мы оба спасемся!

Однако мисс Стоун даже не удостоила его взглядом – она ждала новой атаки чудовища. И долго ждать ей не пришлось. С холодным бешенством в многочисленных глазах и широко распахнутой зубастой пастью животное вновь двинулось в ее сторону. Теперь оно не охотилось, не добывало пропитание – его единственной целью было увидеть противника мертвым.

Пятнадцать метров… десять… пять. Уолкрис подпустила монстра на расстояние вытянутой руки, оттолкнулась от скалы и бросилась прямо в головокружительную бездну.

Макс застыл, парализованный ужасом. Его спутница выбрала верную гибель. Но в ту же секунду веревка, искусно разложенная петлями на карнизе, натянулась, захлестывая уцелевшие конечности насекомого, и потащила его за собой. Трех лап не хватило, чтобы удержать равновесие, – и Макс услышал пронзительный визг, а затем чудовище сорвалось с каменной бровки и кануло в ущелье.

Его когти просвистели в нескольких сантиметрах от лица Уолкрис, висевшей под карнизом, не причинив ей вреда. Женщина проследила взглядом, как туша насекомого, извиваясь, стремительно уменьшается в размерах и, наконец, исчезает в клубящемся тумане внизу.

Макс пришел в себя на удивление быстро. Не обращая ни на что внимания, он бросился к выступу, за который была закреплена веревка и начал тянуть ее изо всех сил. Не останавливаясь, сантиметр за сантиметром. В конце концов Уолкрис смогла ухватиться за край карниза, подтянулась и перевалилась на него. Она все еще тяжело дышала, наполовину оглушенная ударом о скалу после прыжка, но первыми ее словами было:

– Вы видели, Пеппер? Я все-таки одолела его!..

– Вы сделали это! – восторженно воскликнул Макс, отдуваясь. – И как сделали! Такой невероятной битвы я в жизни не видел.

На губах Уолкрис промелькнула улыбка.

– Оказывается, ваша жизнь не так уж богата впечатлениями!

– Возможно, – ответил он. – Но мне хватает. Давайте выбираться отсюда. Не знаю, как чувствуете себя вы, но лично я сыт по горло этой проклятой скалой!

35

Лингафон выглядел как небольшой серый ящичек. На его передней панели располагалось множество рычажков и кнопок, а также зеленоватая стеклянная полусфера, которую Гумбольдт окрестил «магическим глазом». То и дело зажигались и подмигивали маленькие лампочки, раздавалось мерное гудение. Под круглым углублением в центре «магического глаза» виднелась надпись: «Громкоговоритель».

Жрец и его приближенные обступили путешественников, пристально следя за каждым движением Гумбольдта, настраивавшего прибор.

– Сейчас будет интереснее, – проговорил ученый.

Он приоткрыл щиток на боковой поверхности лингафона и извлек оттуда два тонких шланга с прозрачными утолщениями на концах.

– Это что такое? – спросил Оскар.

– Тише, тише! – зашипел на него Гумбольдт. – С этой минуты – ни слова больше, иначе языковой накопитель испортится.

Он щелкнул тумблером на правой стороне панели. Раздался пронзительный свист. Индейцы испуганно отпрянули, однако Гумбольдт знаками дал им понять, что все в порядке. Затем он таким же способом подозвал жреца и предложил ему надеть на шею кожаный ремень, на котором был закреплен прибор.

Поначалу жрец повел себя недоверчиво, но в конце концов набрался духу, снял накидку из пышных перьев и надел вместо нее лингафон. Теперь прибор висел у него на груди, а углубление «магического глаза» располагалось примерно на уровне его губ.

Стража и приближенные не сводили глаз со множества перемигивающихся огоньков на панели прибора. Один из них хотел было коснуться одной из кнопок, но Гумбольд торопливыми жестами и суровым взглядом дал понять, что этого ни в коем случае нельзя делать. Затем он взял оба шланга и вставил их концы в ушные раковины жреца. Бедняге было очень не по себе, но он мужественно перенес все эти таинственные манипуляции.

– Готово, – вполголоса произнес Гумбольдт. – А теперь, Шарлотта, пора прочитать приветственную речь, которую я тебе вручил.

Девушка кивнула, вытащила листок с рукописными строчками и поднесла его поближе к свету. Ясно и отчетливо выговаривая каждое слово, она начала читать:

– Римайкуллайки…

– Римайкуллайки? – Жрец удивленно заморгал.

– Имайналлан кашанки… – продолжала Шарлотта.

– Аллилланми! Куантри? – Теперь жрец выглядел окончательно сбитым с толку.

Оскар тоже ничего не понимал в происходящем. В то время, когда старик говорил, Гумбольдт беспрестанно крутил какие-то верньеры на панели прибора. «Магический глаз» таинственно светился в полумраке.

– Дальше, – прошептал Гумбольдт. – Дальше, Шарлотта, ты все делаешь великолепно.

– Иман сутъйики?

– Юпан-н сутъйи, – ответил жрец. Однако Оскару почудилось, что сквозь его слова как бы пробивается другой голос – механический, но вполне понятный.

– …ня зовут Юпан, – донеслось из громкоговорителя.

– Продолжай, девочка, – потребовал Гумбольдт, – как я и надеялся, прибор работает!

– Шарлотта-н сутъйи, – произнесла девушка, указывая на себя, и внезапно перешла на немецкий, поочередно указывая на своих спутников: – Это мой дядя Карл Фридрих фон Гумбольдт, знаменитый ученый. Это Элиза Молина и Оскар Вегенер, мои друзья. Мы все бесконечно рады знакомству с вами…

Внезапно жрец все понял. Его глаза вспыхнули от радости.

– Анчатан кусикуни риксиспайки! – поспешно произнес он, и тут же голос из громкоговорителя перевел: «Сочту за счастье быть знакомым с вами».

– Работает, черт побери, работает! Продолжай беседовать с ним, Шарлотта.

Все присутствовавшие в зале туземцы следили за странным ритуалом, затаив дыхание. И в самом деле – все происходящее должно было казаться им колдовством. И Оскар отлично их понимал – ему самому с трудом верилось, что такое устройство может существовать.

Жрец, поглядывая на светящийся ящичек, отвечал на все вопросы, которые ему задавала Шарлотта. И чем дольше продолжалась их беседа, тем его речь становилась все отчетливее и связнее. «Я знаю – вы прибыли из далекой страны… страны за морями, – неслось из громкоговорителя. – Приветствую вас на нашей земле!»

– Уму непостижимо! – вырвалось у Оскара. – Что за удивительная машинка! Она умеет переводить только с кечуа или с других языков тоже?

– По идее – с любого языка, на котором говорят жители Земли, – ответил Гумбольдт, вытирая платком увлажнившийся лоб. – Главная трудность заключается в настройке. Чтобы прибор сносно заработал, перед ним приходится некоторое время говорить на том языке, с которого нужно переводить.

Оскар ухмыльнулся.

– Отличная штука. И никакой зубрежки, никакого заучивания тысяч незнакомых слов! Просто настраиваешь лингафон – и можешь запросто общаться с кем угодно – хоть с зулусом, хоть с тунгусом.

– Никакой лингафон не заменит приличного образования, – возразил Гумбольдт. – Но нам он, безусловно, принесет пользу. И не только нам, но и любой экспедиции. Однако с одним условием: если мне удастся вылечить его от детских болезней.

– Детских болезней?

– Ну, во-первых, он плохо воспринимает различные диалекты одного и того же языка, а во-вторых его сбивают с толку ругательства и жаргонные словечки. А в-третьих, он пока еще потребляет слишком много энергии. – Ученый указал на маленькие аккумуляторные батареи, которые торчали в кармашке его сумки, как патроны в патронташе. – Их, разумеется, можно заряжать снова и снова, но для этого нужен источник электричества. Без него мой аппарат мертв. Остается надеяться, что этот народ знаком с электричеством, в противном случае с взаимопониманием между нами очень скоро будет покончено.

Тонкости Оскара сейчас не интересовали. Перед ним внезапно открылась поразительная финансовая перспектива, которую сулил лингафон для человека предприимчивого. Если наладить его производство, он мог бы в одну ночь превратить изобретателя в мультимиллионера. Одна только продажа лицензий в другие страны сулила неслыханные прибыли. Интересно, задумывался ли об этом герр Гумбольдт?

Судя по всему – нет. А сейчас ученый, бормоча под нос ругательства, снова манипулировал кнопками и верньерами, настраивая свое детище. Прошло немало времени, прежде чем он, наконец, остался доволен работой прибора.

– Работает, – проговорил Гумбольдт. – А теперь продолжим нашу беседу.

Он слегка поклонился жрецу и принялся медленно, тщательно подбирая слова, рассказывать о цели их экспедиции, о старинных рукописях, в которых упоминались «заклинатели дождя», о находке фотографической пластины, о плавании через океан и трудностях с губернатором прибрежной провинции. Закончив, он, без всякой иронии, еще раз выразил благодарность за теплый прием и возможность вести беседу со столь значительным духовным лицом.

«Ох, уж эта мне политика!» – насмешливо подумал Оскар, вспомнив о том, как еще совсем недавно болтался под шестом с мешком на голове.

Теперь пришел черед жреца.

– Вы сказали: «заклинатели дождя»? – В глазах старика читалось неподдельное удивление. – Что это за народ?

– Этим именем называет вас древняя легенда племен с побережья, – ответил Гумбольдт. – Извините, если в нем есть что-то обидное для вашего народа.

– Обидное? Нет… – Маленький жрец задумчиво улыбнулся. – Чужаку и в самом деле может показаться, что мы умеем вызывать дождь… Хотя заклинания тут ни при чем. Это очень просто, и когда придет время, я все вам объясню.

Оскар с восхищением продолжал вслушиваться в слова, доносящиеся из лингафона. Да, они звучали механически, и ударения не всегда стояли на местах, но понять их не составляло ни малейшего труда. Иногда казалось, что прибор не может подобрать точное слово, и тогда огоньки на передней панели начинали беспорядочно мигать. Но в остальное время он работал безупречно.

– Я уже говорил, – продолжал жрец, – что мое имя – Юпан, я принадлежу к народу ханак пача, что на вашем языке означает «люди верхнего мира». Но главное в другом. Ваше прибытие сюда было предсказано много-много лет назад – вот почему я считаю высокой честью первым приветствовать вас в своем храме.

– Предсказано? – Гумбольдт собрал лоб в складки. – Что вы имеете в виду?

– Давнее пророчество, – ответил жрец. – Оно заставило несколько поколений наших предков ломать головы над этой загадкой. В нем с поразительной точностью описано ваше прибытие… – Заметив недоумевающие взгляды гостей, он спохватился: – Я не хотел бы сейчас обременять вас столь серьезными и сложными вещами. Поэтому прошу принять мои извинения за несколько грубое обхождение со стороны нашей… пограничной стражи. Эти люди не были осведомлены о том, кто вы и каковы ваши намерения. Но как только мне стало известно, что четверо пленников, среди которых две женщины и двое мужчин, находятся в заключении, я немедленно приказал вернуть вам свободу, предварительно доставив вас сюда… Мы, ханак пача, с давних времен живем очень замкнуто. Рубежи наших владений незримы, но они существуют, и никто не вправе переступить их без нашей воли. Вы первые чужеземцы, оказавшиеся в городе за последние сто лет. Если, конечно, не считать мужчины, который упорствовал в намерении нарушить наши законы и был пойман в сети. В то время он находился между жизнью и смертью, так как в его крови кипел яд.

– Босуэлл! – воскликнула Элиза. – Я думаю, именно о нем говорит жрец.

– Вы знаете этого человека? – по неизвестной причине лицо Юпана просветлело.

– Ну конечно же! – горячо подтвердила женщина. – Наяву я никогда с ним не встречалась, но он присутствовал в моих видениях.

– Тогда все сходится, – кивнул Юпан. – Он – Око. Его зов долетел до вас.

Оскар прищурился. Око? Что это значит? Во всяком случае, звучит очень таинственно. У него на языке уже вертелся вопрос, но он не решился вмешаться в разговор.

– Вы правы, – подтвердил Гумбольдт. – Это Гарри Босуэлл указал нам путь. Надеюсь, с ним все в порядке?

– Как же иначе? – Юпан привычным жестом воздел руки, словно намереваясь вознести молитву. – Он с честью выдержал ритуал, предшествующий вашему прибытию, и с тех пор остается нашим… э-э… гостем. Если вам угодно, я прикажу его привести.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – с поклоном проговорил Гумбольдт.

Жрец дважды хлопнул в ладоши. Возникший из мрака слуга выслушал распоряжения своего господина и удалился.

– Спросите про Вилму, – шепнул Оскар ученому, но Юпан каким-то образом тоже понял смысл вопроса.

– Эта маленькая птица? Она удивительно напоминает нанду, которые живут на равнине к востоку от наших гор. Но среди них нет таких, как она…

Он поднялся к клетке, стоявшей на возвышении у трона, и распахнул дверцу. Оттуда сначала показался клюв, потом вынырнула небольшая длинноклювая головка. Глаза-бусинки недоверчиво изучали обстановку – и тут Вилма заметила тех, кого считала своей семьей. Пулей вылетев из клетки, она бросилась к ним и принялась приветственно приседать и кланяться, а затем подставила Оскару спину, чтобы тот ее погладил.

Жрец с любопытством наблюдал за этой сценой.

– Это особая честь, – заслужить доверие птицы, – наконец произнес он. – Для нас эти существа священны, независимо от того, парят ли в небесах или разгуливают по земле. Присматривайте за ней как следует, и она принесет вам счастье.

В этот момент в дальнем конце зала отворилась дверь. В помещение вошли два воина, между которыми шел рослый мужчина. Волосы его отросли и свисали космами до плеч, в бороде блестела седина, а лицо было усталым и безразличным. Одет он был в потертую вельветовую куртку, синие брюки из грубой хлопковой ткани и стоптанные тяжелые ботинки. Как только он заметил в полумраке лица четверых европейцев, его глаза расширились от изумления.

Жрец-птица подал незаметный знак, и воины тотчас освободили мужчину от тонких цепей, сковывавших его руки и ноги. Затем ему позволили приблизиться.

– Ты – Гарри Босуэлл! – низкий голос Гумбольдта прокатился эхом под сводами храма.

Мужчина бросил мрачный взгляд на стражу, шагнул вперед и поднял голову.

– Я вас знаю? – спросил он.

Гумбольдт добродушно усмехнулся.

– Посмотри на меня получше, Гарри. Времени, действительно, прошло немало. Девять лет назад в Катманду. Помнишь ту экспедицию?

Босуэлл провел ладонью по лицу, припоминая. Его губы зашевелились, и вдруг словно ток пронизал все его тело.

– Гумбольдт! – вскричал он. – Что ты здесь делаешь? Как вы все сюда попали? Я не понимаю…

Гумбольдт шагнул к Босуэллу и опустил обе руки на плечи мужчины. Затем он извлек из внутреннего кармана фотографическую пластину. Ее поверхность заблестела в свете факелов, как чистое золото.

– Мы здесь для того, чтобы забрать тебя, Гарри. Ты свободен!

Фотограф медленно протянул руку, взял из рук ученого пластину и повернул под нужным углом к свету. Пальцы его дрогнули. А когда он снова повернулся к ним, Оскар заметил, что на глазах его стоят слезы.

36

Понадобилось немало времени, чтобы поведать узнику об их путешествии, полном приключений, толчком к которому послужила отснятая Босуэллом, а затем утерянная им пластина.

Фотограф с изумлением услышал о сверхъестественных способностях Элизы, благодаря которым был обнаружен вход на Небесную тропу, а также хохотал до упаду, узнав о том, как им удалось обвести вокруг пальца алчного сеньора Альвареса. У Босуэлла с этим чиновником были свои счеты – его превосходительство ограбил фотографа тем же манером.

Гумбольдт уже готовился поведать Гарри о схватке с исполинским насекомым, когда в храме послышались взволнованные голоса. Множество воинов принялись открывать громадные, окованные медью створки парадного входа в храм. Затем к ним приблизился жрец-птица, поклонился и произнес несколько слов. «Нам пора, – донеслось из лингафона, – все жители города собрались, чтобы приветствовать вас. Не желаете ли последовать за мной?»

– Не желаем ли мы? – едва не подпрыгнул Гумбольдт. – Еще как желаем! Ни за что на свете я не соглашусь пропустить такое зрелище. Идемте же, друзья мои! Для рассказов у нас еще найдется время.

Парадные врата храма пришли в движение. Понадобилось не меньше трех воинов на каждую створку, чтобы справиться с такой тяжестью. Наконец врата отворились, и дневной свет ворвался в зал и озарил лица путешественников.

Гумбольдт бросил взгляд на своих спутников.

Элиза, верная помощница, сопровождавшая его повсюду. Шарлотта, в чьих жилах течет такая же склонная к авантюрам кровь, как и в его собственных. Оскар, парнишка, который очень похож на него самого в ранней юности, хотя и не подозревает об этом. Только благодаря их поддержке и мужеству экспедиция достигла цели. И если всего несколько минут назад Гумбольдт добродушно подсмеивался над слезами Босуэлла, сейчас его переполняли самые глубокие чувства.

Жрец-птица Юпан выступил вперед, величественно раскинул руки и провозгласил:

– Желанные гости, добро пожаловать в Кси’Мал!

Гумбольдт ободряюще кивнул друзьям и последовал за жрецом туда, откуда уже доносился слитный гул голосов.

Перед его взором открылась просторная площадь, до отказа заполненная людьми. Тысячи глаз были устремлены на него, на старых и молодых лицах запечатлелись мудрость и красота высокоразвитой древней цивилизации. Большинство из тех, кто собрался на площади, украсили свои лица праздничной раскраской, а их одежда была традиционной для индейцев Южной Америки. Просторные одеяния из льна и хлопка, искусно сотканные и расшитые. На головах многих горожан красовались птичьи перья, а у некоторых были прикреплены к лопаткам целые крылья. Несомненно, образ птицы был центральным символом этой неведомой культуры, что совсем не удивительно для народа, построившего свой город, подобно гнезду кондора, на неприступной скале.

Гумбольдт скользил взглядом по толпе. Должно быть, весть о чужеземцах распространилась со скоростью степного пожара, и на площадь продолжали прибывать женщины, мужчины, дети и подростки, пышно разодетая знать и ремесленники, крестьяне, батраки, воины… Необозримое скопление людей, рост которых едва превышал рост двенадцатилетнего мальчишки!

С появлением жреца, толпа расступилась, образовав проход. Ученый наконец-то смог взглянуть на панораму, открывавшуюся со ступеней храма, и у него захватило дух. Теперь он окончательно убедился, насколько удачным было название «Город в облаках».

Над площадью словно парили десятки платформ, покоящихся на мощных опорах, встроенных в отвесную стену ущелья. Бесчисленные распорки, деревянные фермы и толстые тросы из растительных волокон надежно удерживали эти конструкции от падения в пропасть. Храм находился как бы в центре сложнейшей паутины зданий, площадей, храмов и садов, соединенных между собой сложной системой воздушных путей сообщения. Здесь были узкие висячие тропки, ведущие через расщелины, широкие великолепные улицы-мосты, лестницы и пандусы. Между ними сверкали золотом купола и шпили башенок, напоминающих очертаниями кегли, голубели крытые изразцовой черепицей скаты крыш.

Прямо в скальном массиве были высечены несколько ступенчатых пирамид, не уступающих совершенством формы Пирамиде Солнца близ Мехико или Пирамиде Кетцалькоатля в окрестностях Чолулы. Величественные ступени уходили высоко вверх, завершаясь площадками, на которых располагались алтари.

В равнинной части высокогорное плато было разбито на террасы. Здесь, в условиях относительно высокой температуры, этот народ выращивал рис, маниок, сахарный тростник и даже кофе. Между плантациями рядами тянулись посадки бананов, апельсиновых и лимонных деревьев. Все это великолепие обеспечивала влагой сложная оросительная система.

Но всего восхитительнее были летательные аппараты. Дюжины больших и малых воздушных кораблей заполнили небо. Ни один не походил на другой. Были тут суда, формой напоминавшие семена одуванчика, похожие на стрекоз, бабочек и птиц, шары с пузатыми кабинами, летающие сигары с винтами в хвостовой части. Но большинство этих конструкций не с чем было даже сравнить – они представляли собой свободный полет человеческой фантазии.

Ничего прекраснее Карлу Фридриху фон Гумбольдту не доводилось видеть ни в одном из его несчетных путешествий. «Кси’Мал, – беззвучно прошептал он. – Затерянный город инков. Так я и знал!..»

Он шагнул к краю площадки, опоясывавшей храм. Отсюда открывался еще более фантастический вид. Казалось, стоит раскинуть руки – и воспаришь над синеющей бездной и горами.

– Вы знали об этом?

Голос Оскара донесся до ученого словно издалека.

– Что ты сказал, мой юный друг?

– Вы сказали, что знали об этом. Что вы имели в виду?

Глаза подростка сияли, волосы были взлохмачены.

– Я вспомнил историю этой страны, – сказал Гумбольдт. – После завоевания империи инков в 1533 году испанскими конкистадорами, предводителем которых был Франсиско Писарро, маленькая группа воинов укрылась в горной крепости Вилькабамба, чтобы продолжить борьбу против завоевателей. Прошло почти тридцать лет, прежде чем испанцам удалось захватить крепость. Но к этому времени большинство инков уже покинули ее. Среди тех, кто спасся из крепости были инкские вельможи, астрологи, математики, жрецы – словом, элита империи. Лишь правитель страны – гордый Тупак Амару, и несколько его соратников остались, но вскоре были убиты.

– А остальные?

– Их следы затерялись. Некоторые исследователи считают, что они перебрались на восток и возвели новый город, названный ими Пайтити. Другие полагают, что инки направились в Колумбию и основали там страну, известную в испанских источниках как Эльдорадо.

– А вы как считаете, герр Гумбольдт?

Ученый глубоко вдохнул.

– Я придерживался того мнения, что инки направились на запад, к таинственной столице, о которой нет документальных свидетельств, кроме легенд. По моим вычислениям, она должна была располагаться где-то в районе ущелья Колка. И когда я увидел снимок, сделанный Гарри, я понял, что он отыскал-таки этот город!

Босуэлл был явно польщен словами Гумбольдта.

– Открытие, за которое мне едва не пришлось заплатить жизнью, – усмехнулся фотограф. – На противоположной стороне ущелья есть одно укромное местечко, с которого я сделал свои снимки. Надеюсь, моя старая камера все еще покоится где-то там…

Гумбольдт удивленно поднял брови.

– Но что же все-таки с тобой произошло?

– Я и сам до сих пор точно не знаю, – ответил Босуэлл, пожимая плечами. – Меня заметил один из их патрульных кораблей – вероятно, внимание тех, кто находился на борту, привлек солнечный блик на линзе объектива. Во всяком случае, мне пришлось срочно спрятать фотоаппарат и испариться оттуда. Я действовал быстро, и мне поначалу действительно удалось ускользнуть от погони. Но когда я двинулся в обратный путь, меня выследили и схватили. Больше ничего не помню – какой-то провал в памяти. Очнулся я уже в одной из этих плетеных лачуг над пропастью, где и провел все последние недели.

– С вами скверно обращались? – спросил Оскар.

– И да, и нет, – ответил Босуэлл. – Мне не причиняли вреда, не были со мной слишком жестоки. Но когда я однажды решился на побег, из этого ничего не вышло.

– Мы знаем об этом, – заметил Гумбольдт.

– Каким же это образом?

Ученый указал на Элизу.

Внезапно лицо Босуэлла просветлело.

– Так это она! О, теперь я понимаю… Значит, вы, сударыня, – медиум, верно?

– Я – мамбо, а не медиум. – Элиза усмехнулась.

– Гаитянская колдунья?

Босуэлл выглядел озадаченным и удивленным.

– Вам известны наши обычаи?

– Еще бы, – сказал фотограф. – В одной из экспедиций мне довелось побывать на Гаити, чтобы получить документальные свидетельства о практикующих там колдунах-бокорах. Должен признаться, что был весьма рад унести оттуда ноги подобру-поздорову.

– Охотно верю. Бокоры – худшие из черных колдунов. Их магия направлена на приобретение власти над жертвами. Мы, мамбо, по сравнению с ними, совершенно безобидны. Однако и мы умеем проникать в сны других людей.

– Я это почувствовал, – мигом откликнулся Босуэлл. – В последнее время меня преследовало ощущение, что кто-то прогуливается у меня в голове и ворошит мои мысли. Интересное переживание, хотя далеко не всегда приятное.

– Мне очень жаль, – сказала Элиза, – но иначе мы не могли поступить. Мы слишком спешили. Вы должны меня простить.

Босуэлл отмахнулся.

– Чепуха. Не корите себя – ведь благодаря вам я теперь на свободе. – Он бросил на Элизу многозначительный взгляд, который заставил ее покраснеть. – Но, несмотря на это, больше всего мне недостает моей знаменитой кожаной сумки с фотопринадлежностями. Должно быть, она попала в руки заклинателей дождя.

– Ошибаешься, Гарри, – возразил Гумбольдт. – Она угодила в реку Колка, а оттуда течение вынесло ее в Каману. Там ее и выудил рыбак-индеец. За этим последовала целая цепочка невообразимых случайностей, в результате которых одна из отснятых тобою пластин оказалась у меня.

– Редкая удача, а может, и сама судьба, – негромко проговорил Босуэлл. – Честно говоря, я совсем уже потерял надежду. Мне казалось, что я больше никогда не увижу неба над головой.

Он перегнулся через парапет, наслаждаясь ветром, трепавшим его волосы и раздувавшим куртку.

– А что случилось с вами на обратном пути? – спросил Оскар. – На вас кто-то напал?

– Думаю, это был уку пача. В окрестностях города они живут повсюду, используя в качестве пристанищ расселины и пещеры. Адские существа, сущий бич для местных жителей. Чаще всего они появляются под покровом ночи. Я их видел и прежде, и даже сидя в темнице пережил ночное нападение такой мерзкой твари. Бр-р-р, жутко вспоминать!..

– Как они выглядят, эти существа? – спросил Гумбольдт.

– Они огромные, метров двух с половиной в длину, иногда даже больше. Окрашены так, что если смотреть сверху, их не отличишь от камней и песка. Зубы, как у тигровой акулы, а когти, как у муравьеда, только их гораздо больше. Обширное брюхо и длинные суставчатые конечности. Спинной панцирь утыкан ядовитыми стрелами-колючками, которые животное пускает в ход при каждом удобном случае.

Гумбольдт быстро взглянул на своих спутников – все они хорошо знали, о ком идет речь, но не успел произнести ни слова.

Порыв ветра принес с противоположной стороны ущелья раскатистый звук выстрела. За ним последовали еще два. Звук многократно отразился от утесов, но несмотря на это можно было приблизительно определить направление, откуда он исходил.

Стреляли примерно там, где Гарри Босуэлл сделал свои первые снимки.

37

Схватка с чудовищем не прошла бесследно. В верхней части голени Уолкрис тянулась глубокая кровоточащая рана, которую следовало немедленно обработать и перевязать. При ударе о скалу она, судя по всему, вывихнула плечо, и теперь всякое резкое движение причиняло женщине острую боль.

Максу оставалось только надеяться, что оба этих повреждения не так серьезны, как кажутся, потому что без Уолкрис ему не прожить и двух дней среди этой враждебной природы.

Лишь одно обстоятельство можно было бы назвать положительным: с тех пор, как он вытащил свою спутницу из пропасти, она стала относиться к нему намного дружелюбнее. Нет, это не было дружеской сердечностью, но, по крайней мере, она прекратила помыкать им.

– Может быть, я могу хоть чем-нибудь помочь? – спросил он, глядя, как тяжело дается ей каждый шаг. – Я мог бы нести ваш рюкзак и сумку.

Она обернулась, коротко взглянула на него своими смарагдовыми глазами и утвердительно кивнула. Однако не удержалась, чтобы не съязвить:

– Вы превращаетесь в настоящего кавалера, Пеппер.

Сбросив рюкзак с плеча, здоровой рукой она перебросила его Максу.

– Это должно было прийти вам в голову еще в Сан-Франциско, – парировал он. – Когда я в одиночку против шестерых кинулся спасать вашу персону.

Едва заметная улыбка появилась на ее лице.

– Но ведь вы тогда еще ничего обо мне не знали, – заметила она.

– Тем более, – ухмыльнулся Макс.

В этот момент с противоположной стороны ущелья раздался тревожный звук сигнального рожка. Он становился все громче, а эхо подхватывало и умножало эти гнусавые рулады.

Макс вскинул бинокль и направил его в ту сторону, откуда доносился сигнал, а спустя несколько секунд воскликнул:

– Они приближаются!

Собственно, бинокль был уже ни к чему – сквозь дымку редкой облачности отчетливо виднелись разноцветные паруса двух воздушных судов, мчавшихся с большой скоростью.

– Там услышали выстрелы. Что будем делать?

– Прятаться, – ответила Уолкрис, – что нам еще остается? Вниз и в заросли. Быстрее!

Укрытие нашлось под кроной приземистой, но густой акации, перед которой находился голый скальный выступ. Отсюда можно было, оставаясь незамеченными, наблюдать за маневрами воздушных судов.

Первым делом они направились туда, где Уолкрис сражалась с исполинским насекомым. Затем отдалились от скальной стены метров на двести, после чего одно судно направилось на восток, а второе устремилась прямо туда, где скрывались беглецы.

По мере того, как этот невероятный летательный аппарат приближался к ним, Макс смог разглядеть, что он представлял собой нечто вроде легкой яхты с изящными обводами корпуса и далеко выступающими с бортов балансирами, на которых были укреплены полупрозрачные лопасти горизонтальных рулей. Позади паруса виднелась сложная система тросиков и растяжек, внутри которой располагался сигарообразный баллон. Вероятно, в нем-то и находился неведомый газ, создававший подъемную силу. В хвостовой части судна располагалась пара воздушных винтов, приводивших его в движение.

– Взгляните – на борту всего один человек! – прошептала Уолкрис. – Должно быть, наблюдатель. Но судно выглядит достаточно вместительным и мощным, чтобы принять на борт гораздо более многочисленный экипаж.

Макс вытаращил глаза.

– Вы с ума сошли! Что вы задумали?

– У нас просто нет выбора, – проговорила женщина. – Я не знаю, сколько смогу продержаться с этой раной. Рано или поздно начнется воспаление. Мы понятия не имеем, куда ведет эта дорога, кроме того, нам необходимы вода и еда. На этой штуковине мы вполне могли бы слетать в долину и пополнить свои запасы. Хотя бы из того, что осталось в чересседельных сумках мулов Гумбольдта и наших коней.

– Как вы рассчитываете захватить судно?

– Нам нужно заманить его сюда. Попробуем привлечь внимание пилота. Покажитесь на открытом месте на короткое время и тут же бегите прочь, как бы в панике. Причалить к скале он сможет только здесь, иначе ему до вас не добраться. Как только он ступит на землю и последует за вами, я займусь им сама.

Тем временем воздухоплаватель уменьшил скорость своего летательного аппарата – словно интуиция подсказывала ему, что беглецы прячутся именно здесь. Теперь его корабль медленно двигался вдоль края утеса. Сквозь ветви акации Макс увидел пилота. Черные как смоль волосы, остро очерченный нос и широкий рот с плоскими сухими губами. Индеец, хотя его одеяние не похоже на обычный индейский наряд.

– Сейчас, – проговорила Уолкрис, указывая налево. – Бегите вдоль опушки зарослей и постарайтесь наделать побольше шума. Но не особенно рискуйте.

Макс подтянул лямки рюкзаков, вскочил и бросился прочь.

Уолкрис напоследок проверила, на месте ли привычное оружие, и стала следить за кораблем. Слева доносился такой шум, словно через заросли ломилось стадо буйволов. Пеппер отлично справлялся со своей задачей.

Пилот заметил его сразу же и моментально среагировал. Прибавив ходу, он сбросил высоту, и теперь корпус его судна плыл в нескольких метрах от края скального выступа. Очевидно, он рассчитывал отрезать беглецу путь к отступлению.

Именно на это и рассчитывала Уолкрис.

Едва воздушный корабль скрылся за деревьями, она выскочила из своего укрытия и помчалась следом. Нога сразу же отозвалась такой болью, что из глаз женщины брызнули слезы. Рана горела огнем, и ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Очевидно, когти проклятого чудовища также были ядовитыми. Однако ногой она займется позже. Главное сейчас – во что бы то ни стало завладеть кораблем.

Только благодаря многолетней тренировке ей удалось овладеть собой, справиться с болью и бесшумно, как тень, последовать за воздушным судном. Пилот уже приблизился к скале настолько, что расстояние между кораблем и утесом составляло около двух метров, а сам он был поглощен наблюдением за беглецом в кустарнике. В свободной руке он держал небольшой лук, на тетиве которого уже лежала стрела с пестрым оперением. Не оставалось сомнений, что он вот-вот воспользуется своим оружием.

Уолкрис взглянула на кормовую часть воздушного корабля, прикидывая, есть ли там выступы, за которые можно зацепиться в прыжке, а следующим взглядом отметила, что Пеппер приближается к участку плоской вершины скалы, на которой нет никакой растительности. Если она попытается предупредить его об опасности, то выдаст себя. Остается надеяться, что Макс сам догадается о грозящей ему опасности и свернет в сторону.

Вот оно: с правого борта, в полутора метрах от жужжащего воздушного винта, свисает солидной толщины узловатая веревка – очевидно, причальный конец. Сейчас Уолкрис находится в «мертвой зоне», пилот не может видеть ее, но для того, чтобы ухватиться за веревку, необходимо совершить прыжок длиной около трех метров. В обычных условиях – сущая чепуха, но если пилот хоть немного изменит курс, за этим последует долгий полет в бездну.

Дистанция до борта корабля сократилась до десяти метров.

Краем глаза она заметила, что Пеппер уже почти добрался до плеши на макушке утеса.

Шесть метров…

Не снижая темпа и даже не оглядываясь, Макс выскочил на открытое пространство.

Четыре метра…

Несмотря на мерный гул воздушного винта, Уолкрис расслышала скрип натягиваемого лука.

Два метра…

Женщина присела, ловко увернулась от широкой лопасти горизонтального руля, собрала последние силы и оттолкнулась.

Она успела ощутить дыхание бездны и на мгновение усомниться в том, верно ли оценила расстояние, когда пальцы коснулись веревки, а колени намертво стиснули ее. От веса Уолкрис корабль накренился, и в то же мгновение она услышала, как прозвенела тетива…

Раздался короткий свист, и что-то вонзилось в каменистую почву в полуметре от ноги Макса. Он остановился как вкопанный. Чуть правее его ботинка торчала стрела с ярким оперением, ее древко еще слегка подрагивало.

Пеппер оглянулся: воздушный корабль находился на расстоянии каких-то пятидесяти метров от него. Он подобрался почти бесшумно, и лицо пилота, стоявшего в носовой части, можно было видеть совершенно отчетливо. В руке индеец сжимал лук, но как будто не собирался повторять выстрел. Вместо этого он заглядывал через борт, словно что-то обронил на землю и не может отыскать.

Спутницы Макса нигде не было видно. Оставалось надеяться, что с ней не случилось ничего плохого.

Внезапно воздушное судно вздрогнуло, словно от удара. Пилот покачнулся, шаря вокруг себя в поисках опоры, но устоял на ногах. В ту же секунду в кормовой части корабля, словно язык пламени, мелькнул алый плащ.

Уолкрис! Эта фурия, которой все нипочем, уже была на палубе.

Корабль бешено раскачивался и рыскал из стороны в сторону, а тем временем противники сошлись врукопашную. Макс схватился за бинокль, но не смог ничего разобрать. Ветер, между тем, нес лишенное управления воздушное судно к середине пропасти. Оно становилось все меньше и меньше, пока не превратилось в точку, а затем внезапно развернулось и начало приближаться.

Макс прикинул, стоит ли поискать укрытие получше, чем голая вершина, однако все-таки решил остаться на месте. Шансов все равно нет – корабль движется намного быстрее, чем он.

Наконец судно приблизилось и повисло в десяти метрах над его головой. Сверху упала веревочная лестница, а над поручнями появилась знакомая шевелюра цвета красного дерева.

– Забирайтесь сюда, да поживее! – скомандовала Уолкрис. – Нам надо успеть уйти отсюда, пока не вернулся второй корабль.

Макс словно белка взлетел наверх. И первое, что ему бросилось в глаза на борту воздушного судна, – фигура пилота, надежно прикрученного веревками к причальному устройству. Глаза воздухоплавателя горели ненавистью, но кляп во рту мешал ему выразить свои чувства в полной мере.

Уолкрис выглядела бледной и предельно утомленной. Едва Макс ступил на корабль, как она, увидев его, тяжело опустилась на палубу и прислонилась к поручням.

– Хорошие новости, Пеппер, – проговорила женщина, – у нас есть еда. Трюм полон всякой всячины. Провизии должно хватить на несколько дней.

Макс пропустил эти слова мимо ушей, так как не сводил глаз с капель крови, размеренно падавших на светлые доски палубы. Во время рискованной операции по захвату корабля рана Уолкрис открылась и снова обильно кровоточила.

– Мне очень жаль, – неохотно проговорила она, – но я вынуждена просить вас помочь мне обработать рану. Приходилось когда-нибудь этим заниматься?

– Нет, – произнес Макс, опуская оба рюкзака на палубу.

– Квалификация здесь не имеет особого значения, – усмехнулась Уолкрис, извлекая из своего рюкзака сверток в непромокаемом чехле. Расстегнув застежку, она развернула его. При виде хирургических ножей, пинцетов, игл, тампонов и марлевых салфеток Максу сразу стало не по себе.

– Я сама сделаю все, что требуется, – успокоила его женщина. – Вы будете только ассистировать.

– А что будет с этим парнем? – Макс кивнул на индейца.

Уолкрис задумалась.

– Самое разумное, – сказала она, – спуститься ниже облаков. Тогда сверху нас невозможно будет заметить, а заодно мы сможем пополнить запас воды. При первой же возможности мы его высадим. Думаю, ему понадобится несколько дней, чтобы добраться до своих и рассказать о том, что с ним произошло.

– При условии, что он сумеет найти дорогу назад.

– Как раз в этом я не сомневаюсь. Ну что, Пеппер, вы готовы?

– Если вы, мисс Стоун, готовы, то и я готов.

На ее лице появилась бледная тень улыбки.

– Оставьте в покое эту «мисс». Можете называть меня просто Уол.

38

Оскару пришлось ненадолго остановиться, чтобы перевести дух.

Верховный жрец Юпан уже добрался до последних ступеней лестницы – последней из бесконечной череды оставшихся позади, и махал им оттуда рукой. Еще несколько метров – и вершина. Да, уж если твой дом расположен в вертикальной плоскости, изволь поддерживать хорошую физическую форму.

Солнце всходило, но на скале, открывшейся перед ними, все еще лежали синие тени.

На верхней площадке лестницы в гранитной стене чернел проем. По обе стороны от него располагались массивные пилоны, и в таком обрамлении проем походил на чей-то рот, застывший в беззвучном крике.

– Что это за место? – спросил Оскар, пытаясь восстановить дыхание. Его никогда не привлекали всякие там пещеры и гроты.

– Это Пещера знаний, – ответил жрец. – Место, где мы храним историю нашего народа. Ничего не опасайтесь – просто следуйте за мной.

Слегка склонив голову, Юпан вошел первым. Перья его головного убора почти касались потолка, и путешественникам тоже приходилось втягивать головы в плечи, чтобы не набить шишек о каменный свод.

Но через несколько десятков шагов потолок туннеля поднялся выше, а гнетущее чувство, что огромная масса горы давит прямо на макушку, отступило. Проход в толще скал был освещен масляными лампами в нишах, и когда они проходили мимо, пламя светильников начинало колебаться, а тени на стенах причудливо плясать.

– Ты не слыхала, что это были за выстрелы? – шепотом спросил Оскар у Шарлотты. – Может быть, Юпан упоминал об этом?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Я думаю, были отправлены несколько кораблей на разведку. Но они пока еще не вернулись. Поэтому я знаю ровно столько, сколько и ты.

– У меня странное чувство, – сказал Оскар. – Мне кажется, что эта Уолкрис Стоун еще продолжает нас преследовать.

– И мне, – прошептала Шарлотта. – Дядя, похоже, не преувеличивал, когда говорил о железном упорстве этой женщины. По крайней мере, здесь мы в безопасности… Смотри-ка, там, впереди, какая-то дверь!

Жрец, шествовавший впереди, остановился, а затем потянул какой-то рычаг, выступавший из стены. Массивная дверь со скрежетом распахнулась, подняв целое облако сухой пыли. Оскар едва удержался, чтобы не чихнуть. Затем все гуськом потянулись в помещение, располагавшееся за дверью.

Это оказалась круглая пещера с куполообразным потолком. Так же, как и туннель, ее освещали масляные лампы, но, несмотря на это, Оскару понадобилось некоторое время, чтобы разглядеть, что каждый квадратный сантиметр стен помещения покрыт рисунками и рельефами. Сложные изображения располагались в несколько рядов, переплетаясь и кое-где сливаясь между собой.

– Добро пожаловать в Пещеру знаний, – с важностью проговорил Юпан, пользуясь лингафоном. – Для нашего народа это одно из самых священных мест. Лишь немногие посвященные могут получить сюда доступ.

– Но ведь мы не прошли никакого посвящения! – удивился Гумбольдт. Стекла его очков блеснули, отразив пламя светильников.

– Оно вам и не требуется, – ответил Юпан, словно речь шла о вещах само собой разумеющихся. – Ведь вы – избранные, и весь этот подземный зал возведен в вашу честь.

Оскар не слишком хорошо понял, о чем толкует жрец, однако отчетливо почувствовал, что почести, которыми их здесь окружили, связаны с какими-то вполне определенными обязательствами. Рано или поздно им придется сыграть какую-то роль, о которой они сейчас даже не подозревают.

Повествование об истории своего народа Юпан начал с седой и темной старины и довел его до сегодняшнего дня. Рассказ был долгим, а лингафон то и дело затруднялся с точным переводом множества понятий. Но того, что Оскар услышал, было достаточно, чтобы заставить его проникнуться глубоким почтением.

Кси’мал, по словам жреца, был последним оплотом исчезнувшей цивилизации, которая возникла одновременно с Древним Египтом, а, возможно, и раньше. И тому, что хотя бы ее небольшая частица уцелела до наших дней, она была обязана исключительному умению этого народа хранить тайны и скрываться от глаз чужаков.

– Смотрите, – воскликнула Шарлотта, проходя вдоль стены, – какое любопытное изображение! Господин Юпан, вы не могли бы объяснить, что оно означает?

– Здесь изображено то, из-за чего люди из долин прозвали нас «заклинателями дождя», – пояснил верховный жрец. – На рисунке – наши воздухоплаватели, занятые ловлей облаков, то есть, водяного пара. Для нас он является своего рода источником жизни. С его помощью мы научились подниматься в воздух и парить на больших высотах.

На лице Оскара появилось недоуменное выражение.

– Облака и пар как источник жизни?

– Вы, очевидно, таким способом добываете какой-то газ? – высказал догадку Гумбольт.

– Вы совершенно правы. – Глаза жреца оживленно блеснули. – Мы называем его «дыхание ветра».

– Великолепно! – восхитился Гумбольдт. – Как я сразу не сообразил? Действительно гениально!

– Что же тут гениального? – спросил Оскар, чувствуя себя полным невеждой.

– Водород, – проговорил Гумбольдт. – Они научились получать водород. Вот зачем им понадобились солнечные коллекторы, резервуары для хранения газов под давлением, все эти шланги и редукторы. Самый легкий из газов, обладающий наивысшей подъемной силой!

– Водород? – в голосе Шарлотты прозвучало сомнение. – Я, конечно, не специалист, но на уроках химии нам говорили, что это сложный и трудоемкий процесс.

– Сложный и, к тому же, опасный, – Гумбольдт кивнул. – И несмотря ни на что, им это удалось. Смотрите сюда. – Он указал на следующее изображение. – Водород легче воздуха. Он обеспечивает их суда необходимой подъемной силой, а с помощью специальных топливных элементов химическая энергия газа превращается в электрическую энергию, которая приводит в движения двигатели воздушных судов. В Европе этот принцип был разработан еще в 1838 году немецким химиком Кристианом Шенбейном, но на самом деле он был открыт гораздо раньше – и мы это видим своими глазами. Все успехи «заклинателей дождя» основаны на использовании водорода и кислорода – двух элементов, из которых состоит самая обыкновенная вода.

– Их корабли регулярно извлекают водяной пар из облаков, чтобы получать из него топливо, – предположила Шарлотта, – возможно, этим и объясняются постоянные засухи, от которых страдают западные склоны Анд. Просто в облаках остается недостаточно влаги, чтобы пошел настоящий дождь!

– Возможно, весьма возможно… – Гумбольдт был в своей стихии. – Но здесь все – моторы, насосы оросительных систем, двигатели кораблей – приводится в движение при помощи водорода. Он бесцветен, не имеет запаха и не ядовит, а в качестве продукта сгорания после него остается только то, что необходимо для жизни: вода и только вода. На этом круг замыкается. Но у меня остался еще один неразрешенный вопрос…

– Какой именно? – Жрец вопросительно склонил голову к плечу, вновь сделавшись похожим на птицу.

– Как родилась эта идея? Что подтолкнуло ваш народ к мысли взяться за строительство летательных аппаратов? Ведь все эти технологии не могли возникнуть моментально, для этого нужны были целые десятилетия, если не столетия. Я смотрю на эти изображения и вижу, что ханак пача на протяжении веков не имели никакого представления о полетах. И вдруг – словно произошло какое-то озарение – вам известен не только принцип, но все, что необходимо для строительства летающих судов.

При этих словах ученый указал на таинственный разрыв между древними и более свежими изображениями на камне.

Юпан широко улыбнулся.

– Вам, господин Гумбольдт, не откажешь в наблюдательности, – проговорил он. – В самом деле, знания о том, как подняться в воздух, мы и в самом деле получили от чужеземца. Это сучилось тогда же, когда империя инков пала под ударами конкистадоров Писарро. В свите завоевателя был подобный вам достойный и ученый муж, который не смог смириться с жестокостью испанцев и бесцельными убийствами. Он полюбил индейскую девушку и последовал за уцелевшими инками сначала в крепость Вилькабамба, а затем сюда, в Кси’мал. Его поклажа состояла из множества странных чертежей и рукописей. Там были проекты механизмов, идея которых принадлежала родичу этого достойного мужа, и под его руководством они были перенесены на эти стены. Вот они, взгляните!

Приблизившись, путешественники попытались разобрать крошечные буквы, похожие на латинские, нацарапанные на стене рядом с детальным чертежом одного из механизмов. Гумбольдту пришлось вынуть лупу, но, едва взглянув в нее, он отшатнулся и чуть слышно проговорил:

– Бог ты мой! Это просто невероятно!

– Что там написано? – полюбопытствовал Оскар, заглядывая через плечо ученого.

– «Эти чертежи принадлежат Франческо да Винчи».

– Кто этот человек? – спросила Шарлотта. – Я знаю Леонардо да Винчи, живописца, но о Франческо да Винчи никогда не слышала.

– Это дальний родственник великого Леонардо, – пояснил Гумбольдт. – Он родился на полвека позже, но застал последние годы гениального живописца и ученого и успел побывать у него в учениках. Существуют исторические свидетельства о том, что да Винчи-младший отправился в страну инков с экспедицией Писарро, и с тех пор он считался пропавшим без вести. Теперь мы знаем, что с ним случилось на самом деле. Смотрите – его подпись выцарапана наоборот – «зеркальным письмом». Именно так подписывался и его прославленный предок.

– Не желаете ли ознакомиться с пророчеством, которое имеет прямое отношение к вам? Судно «Хуракан» готово к полету и быстро доставит нас к месту назначения.

Гумбольдт недоуменно вскинул брови.

– К месту назначения? Что вы имеете в виду?

Юпан, казалось, немного удивлен.

– Но разве вы не хотите узнать, почему я оказываю вам, чужеземцам, такое доверие? Будьте же готовы сделать шаг навстречу своей судьбе!

«Ну, вот, – подумал Оскар. – Именно это я и предчувствовал…»

– И где же находится это место? – спросил Гумбольдт.

– Это достаточно далеко отсюда, в пустыне, – ответил жрец. – Примерно полдня пути. Там некогда спустились на землю боги, и с тех пор эта местность стала для нас священной. Мы называем ее Наска…

39

Солнце уже стояло в зените, когда заработали моторы «Хуракана». Медленно, словно нехотя, начали вращаться воздушные винты. Послышался звук открываемых и закрываемых кранов, поскрипывание валов, скрежет шестерен. Баллон аэростата над их головами начал раздуваться, наполняясь газом. Стропы и прочий такелаж натянулись, корпус корабля ожил, словно древнее чудище пробудилось от долгого сна. Легкая вибрация пробежала от носа до кормы. С каждой секундой все острее чувствовалось, как деревянный корпус с носом, увенчанным фигурой бога ветров, давшего имя могучему кораблю, буквально рвется ввысь.

«Хуракан» был великолепным судном, самым большим из тех, которые доводилось видеть Оскару. От форштевня до кормы в нем было более двадцати метров. Моторы, приводившие его в движение, были укреплены на вынесенных за пределы корпуса балках, к ним по тонким шлангам подавались водород и кислород, где оба газа каким-то образом превращались в электрическую энергию. Но одно дело слушать пояснения Гумбольдта, и совсем другое – видеть все это в действии.

Больше всего Оскара интересовала система управления кораблем. Команда «Хуракана» состояла из восьми человек. Капитан располагался на слегка приподнятой корме, что позволяло ему иметь хороший обзор. Вверху парил гигантский баллон с газом в форме сигары, изготовленной из плотной ткани из растительных волокон. Вся его внешняя оболочка была расписана различными знаками, среди которых выделялось изображение синего кита.

Оскар и Шарлотта стояли на полубаке, наблюдая, как экипаж сматывает швартовочный конец, готовясь к полету. Легкий деревянный трап, все еще связывавший их с землей, был убран, и те, кто пришли проводить их в путь, отступили на безопасное расстояние.

Наконец двигатели, свободно закрепленные на консолях, повернулись вверх, вентили подачи топлива были полностью открыты, и воздушные винты, до сих пор лениво вращавшиеся, превратились в сплошные сверкающие диски. Плотный поток воздуха ударил в лицо. А затем «Хуракан» медленно и величественно оторвался от земли и поднялся в воздух. Его тень, словно грозовая туча, упала на лежащий внизу город.

Как только была набрана необходимая высота, моторы вернулись в прежнюю позицию, и судно устремилось вперед. Оскар видел, как площадка, с которой они стартовали, становится все меньше, а люди словно съеживаются, превращаясь в каких-то муравьев. Теперь он мог одним взглядом охватить весь город – храмы, мосты, подвесные платформы площадей, сады и поля, а заодно и великолепный водопад, в пене которого стояла яркая радуга.

Шарлотта, глубоко взволнованная, попыталась взять его за руку, но он перехватил ее ладошку, крепко сжал и не выпустил даже тогда, когда Кси’мал давным-давно скрылся за горизонтом…

Был ранний вечер, когда «Хуракан» начал плавно снижаться. Пробив слой облаков, он вынырнул из них над просторной пустынной равниной.

С этой минуты любой наблюдатель на поверхности земли мог их заметить, но, судя по характеру местности, этого опасаться не следовало: никаких признаков поселений внизу не было и в помине. От горизонта до горизонта расстилалась бесконечная красновато-желтая пустыня, которую кое-где пересекали извилистые русла давным-давно высохших рек и речушек.

Головной убор верховного жреца трепетал на ветру, когда он приближался к борту, чтобы взглянуть на древнюю пустыню. На руках Юпан держал Вилму, которой пришлось по душе смотреть на мир с высоты.

Оскар взглянул на обоих – старого жреца и киви – и задумчиво улыбнулся. Как знать, может, в голове бескрылой птицы сейчас шевелятся смутные воспоминания о тех временах, когда ее предки умели летать?

По крайней мере, Вилма не испытывала страха высоты, а с Юпаном с некоторых пор ее связывала тесная дружба. Казалось, птица чувствует глубокую любовь жреца ко всем существам, имеющим клюв и крылья, пусть даже они не такие уж большие и летать – не в их обычае.

Тем временем Гумбольдт и Шарлотта были поглощены важным делом: они заряжали батареи лингафона. Вскоре после старта ученый нашел способ подключиться к электрическим цепям «Хуракана», и теперь оставалось только проверить, насколько хорошо идет зарядка.

Наконец, Гумбольдт выпрямился, кивнул племяннице и проговорил:

– Думаю, можно отключать и эту, и все остальные. Они заряжены под завязку.

– Отлично, – откликнулась Шарлотта. – А то в последние несколько часов твой прибор начал заикаться и гнусавить!

– Ничего не поделаешь, – заметил ученый. – Со временем придется кое-что изменить в системе энергопитания. Не стоит надеяться, что в наши дни все отдаленные племена такие технически подкованные, как «заклинатели дождя».

– А может быть вам стоит пойти по тому же пути, что и ханак пача?

– Что ты имеешь в виду?

– Я говорю об их солнечных коллекторах. Почему бы не получать энергию прямо из солнечного света, без всей этой возни с водородом и кислородом?

– Забавная мысль, – с улыбкой пробормотал ученый. – Я вижу, Оскар, в тебе начитает просыпаться настоящий исследователь. Не откажешься ли после нашего возвращения домой стать моим ассистентом в осуществлении этого проекта?

Оскар не успел спрятать довольную ухмылку, как раздался крик впередсмотрящего. Жрец перекинулся парой слов с индейцем, сидевшим на наблюдательном посту, и направился к путешественникам, жестами предлагая им перейти к левому борту.

Солнце так слепило, что пришлось приложить ладонь козырьком ко лбу, чтобы хоть что-нибудь рассмотреть. Поначалу внизу ничего не было видно, кроме трех небольших летательных аппаратов, стремительно мчавшихся на малой высоте над пустыней. Каждым управлял всего один человек.

– Кто это? – спросил Оскар. – Они нас сопровождают?

Жрец отрицательно покачал головой, после чего повесил на шею лингафон.

– Это те, кто прошел инициацию.

– Ини… как вы сказали?

– У нашего народа есть обычай: каждый молодой мужчина должен пройти определенные испытания, прежде чем его признают взрослым, – пояснил Юпан. – Разве у вас иначе?

– Не в такой строгой форме, – ответил вместо Оскара Гумбольдт. – У нас каждый доказывает свою мужскую состоятельность на свой манер.

– А в чем, собственно, заключается ваш ритуал? – Оскар с содроганием припомнил рисунки, которые ему довелось видеть в одном из томов в библиотеке Гумбольдта. На них молодым африканским мужчинам протыкали деревянными колышками складки кожи на животе и наносили насечки на груди с помощью кривых ножей. – Надеюсь, он не слишком кровопролитный?

– На этот счет можешь не беспокоиться. – Юпан улыбнулся. – Мужчины нашего народа в первую очередь должны научиться скользить на крыльях ветра. А для этого требуется построить собственное судно и проделать путь до центральных областей пустыни Наска. Там их души воссоединяются с богами. После этого они могут вернуться к своему народу и стать полноправными членами общины.

Воссоединяются с богами? Что бы это значило?

Оскар не успел выяснить подробности, когда на палубе внезапно раздался крик:

– Боже правый, вы только взгляните! – перегнувшись через поручни, Гарри Босуэлл указывал куда-то вниз.

Что там увидел фотограф?

Оскар прищурился: поверхность пустыни выглядела как корка засохшего хлеба – белесая, грубая, растрескавшаяся. Вдали возвышались голые холмы, на выветренные склоны которых с незапамятных времен не упало ни капли дождя. Трудно представить более безотрадную местность. И все же там находилось нечто такое, что совершенно не соответствовало окружающему пейзажу. Настолько инородное, что легче было поверить, что находишься не на Земле, а на далекой чужой планете.

Разве Юпан не упомянул богов?

Только сейчас, глядя с высоты, Оскар начинал понимать, о чем говорил старый жрец.

40

Изображения, проступавшие сквозь поверхность пустыни, были невообразимой величины. Их истинные размеры можно было оценить, взглянув на воздушные суда, пролетавшие над ними, – те казались просто мелкими насекомыми.

То, что увидела Шарлотта, заставило ее задохнуться от изумления. Внизу распростерлось множество изображений. Люди, обезьяны, киты, растения и птицы – множество птиц. Среди них были колибри, попугаи, туканы, кондоры, и каждый экземпляр имел размах крыльев в несколько сотен метров. В изображения живых существ вплетались геометрические мотивы – спирали, треугольники и безупречно прямые линии, тянувшиеся на километры вдаль. Весь этот сухой, как древний прах, ландшафт был усеян таинственными рисунками и выглядел (эта мысль сверкнула в уме девушки, как молния) почти так же, как рисунки на стенах Пещеры знаний. С единственным отличием – фигуры в пустыне были тысячекратно больше.

– Добро пожаловать в Наска – край, хранящий заветы наших предков!

В голосе Юпана звучала глубокая почтительность.

Три малых воздушных корабля тем временем приземлились, а их пилоты высадились на землю.

– Что они собираются там делать? – заинтересовалась Шарлотта.

– Молодые люди позаботятся о том, чтобы рисунки, сделанные богами, сохранились для потомков. Им предстоит устранить повреждения, причиненные ветрами, восстановить контуры и наполнить символы новой энергией. Церемония длится пять дней, после чего они могут вернуться домой и создать собственную семью.

– Пять дней в раскаленной пустыне? Без воды? – Она с трудом могла поверить в это.

Юпан кивнул.

– Да, это нелегкое испытание. Случается, что молодые люди даже гибнут во время ритуала. Но те, что возвращаются, обретают особый опыт и глубокое понимание мира.

– А как эти изображения появились? – спросила Шарлотта, прижимая к глазам бинокль своего дяди. – Ведь не всегда же они тут были, правда?

– Это могут быть геоглифы, – ответил Гумбольдт. – Неглубокие канавки, проложенные людьми по контуру изображения в почве и заполненные материалом другого цвета. Их можно нанести с помощью плуга или даже мотыги. Но глядя на эти исполинские картины, трудно представить, какая адская работа потребовалась для их создания.

– Людьми? – Юпан неподдельно изумился. – Этого просто не может быть. Видите вон ту гору на севере? Все остальные холмы в пустыне имеют закругленные вершины. Эта же совершенно другая. Ее вершина плоская, как стол, на ней находятся изображения, которым свыше двух тысяч лет, как считают наши ученые. Но то, что гора имеет такую форму, не связано с природными явлениями. Ее вершину просто снесли, и произошло это так давно, что трудно представить.

– Снесли? – усмехнулся Гумбольдт. – Но это же абсолютно невозможно! По самым грубым подсчетам, для этого потребовалось бы переместить больше миллиарда кубических метров горной породы…

– И, тем не менее, это правда, – возразил Юпан, – и сейчас вы сами в этом убедитесь.

«Хуракан» изменил курс и направился к видневшемуся в отдалении плато. По мере приближения к нему, оно казалось все более странным. Вершина внушительной горы выглядела так, словно кто-то срезал горячим ножом верхушку бруска сливочного масла, в результате чего образовалась идеально гладкая и плоская поверхность.

– Черт бы меня побрал, – пробормотал Гумбольдт. – Я начинаю понимать, о чем вы толкуете, Юпан. Даже если бы это сделала целая армия землекопов, вся масса убранной горной породы должна была бы находиться поблизости. А ее и следа нет!

Наконец корабль приблизился к горе начал подниматься параллельно ее склону. Но лишь когда он повис над плато, пятеро искателей приключений смогли взглянуть на то, что там находилось.

Клонящееся к закату солнце освещало равнину так, что каждая деталь изображений выступала особенно рельефно. Они казались живыми, и в какое-то мгновение Шарлотте почудилось, что гигантские существа внизу по-настоящему движутся.

Она увидела гигантских насекомых – уже знакомых ей безобразных исчадий ада, но у этих каждая конечность была размером с портовый кран. Их были десятки, но одно казалось просто грандиозным – исполином среди исполинов. Утроба этого гиганта была так раздута, что, казалось, вот-вот лопнет.

– Это королева «подземных», – проговорил жрец с почтением, смешанным с брезгливостью. – Она обитает в самых глубоких недрах земли и производит на свет одно поколение чудовищ за другим. Больше сотни наших людей каждый год становятся жертвами «подземных». Они словно чума, и пока существует хотя бы одна из этих тварей, в нашем краю не будет ни мира, ни покоя.

Шарлотта хотела отвести взгляд от чудовища, но любопытство пересилило. То, что она увидела в следующее мгновение, заставило ее вскрикнуть.

– Скорее, посмотрите туда! – Она указала на группу человеческих фигур невдалеке от скопления гигантских тварей. – Это просто какой-то сон. Вы ведь тоже их видите?

Едва взглянув, пятеро путешественников буквально оцепенели в недоумении.

Жрец-птица удовлетворенно закивал.

– Вот это и есть то, ради чего я привез вас сюда. Мы называем эти фигуры Хранитель, Вор, Ведьма и Королева. Видите солнечные лучи, которыми окружено чело Королевы? – Он ласково улыбнулся девушке. – Они в точности такие, как ваши волосы.

Шарлотта в растерянности намотала на палец упавшую на лоб прядь.

– Но какое… какое отношение это изображение может иметь ко мне? Я ничего не понимаю…

Глаза Юпана вспыхнули.

– Разве это не очевидно? Ведь вы – Королева.

– Я? – Шарлотта залилась румянцем. – Но это же…

– Вы прибыли из-за моря, чтобы освободить нас от власти «подземных». Вы и ваши спутники. Вы оказались здесь только потому, что это было предсказано за много столетий до вашего рождения…

Шарлотта искоса взглянула на поверхность пустыни. Еще один рисунок! Он изображал битву тех же четверых персонажей с хищными насекомыми. Это была жуткая сцена, от которой кровь стыла в жилах.

– А как же я? – голос Гарри Босуэлла прозвучал разочарованно. – Разве пророчество меня не упоминает?

– Ничего подобного! – ответил Юпан. Взяв фотографа за руку, он заставил его подойти к противоположному борту и указал вниз. – Видите на склоне Око? Это вы – тот, кто указал путь Королеве.

Шарлотта приподнялась на цыпочки, чтобы рассмотреть изображение: два века – нижнее и верхнее, между ними радужка с широко распахнутым зрачком, и все это заключено в прямоугольник.

– Ну и дела! – пробормотал Босуэлл. – При минимальном воображении этот символ вполне можно истолковать как обозначение фотоаппарата. Причем фотоаппарата двухтысячелетней давности…

Он встряхнул головой, словно отгоняя наваждение.

– Вы все вместе и каждый из вас по отдельности – часть древней легенды, – пояснил Юпан. – Поэма… Вы помните поэму, сложенную нашим народом? – Он стремительно обернулся к Шарлотте. – Вы единственная, кто знал наш язык и священную поэму!

– Да, но это лишь потому, что я случайно заучила несколько строчек, услышав их от школьной подруги, уроженки Перу…

– Поверьте мне, – перебил жрец. – В этом не было ничего случайного. Все давным-давно предопределено и предсказано.

Повисла гнетущая тишина. Шарлотта слышала, как ветер посвистывает в снастях «Хуракана». Она не знала, что ответить жрецу, не знала, нужно ли вообще что-либо говорить.

Первым нарушил тишину Гумбольдт.

– По пути сюда нам повстречался индеец по имени Капак, – сказал он. – Он бескорыстно помог нам, когда мы столкнулись с большими трудностями. Но мы до сих пор не знаем, почему он так поступил.

Юпан серьезно взглянул на ученого.

– Возможно, он принадлежал к нашему народу. Многие из нас живут в мире долин, но и на чужбине не забывают преданий своего народа. Возможно, увидев вас, этот человек сразу же понял, что вы именно те, о ком сказано в пророчестве. Вам требуются другие доказательства?

Гумбольдт пожал плечами.

Юпан хлопнул в ладоши. Один из его слуг удалился и вскоре вернулся с рюкзаком Гумбольдта. Жрец открыл его и извлек оттуда коготь, который ученый отрезал у мертвого насекомого. Подняв этот трофей вверх, чтобы его могли видеть все на палубе, он торжественно провозгласил:

– Все совпало! Вы прибыли из-за моря, чтобы поддержать мой народ в борьбе против «подземных». Солнечная Королева выступит против Королевы подземного мира и одолеет ее в поединке. Так записано и так должно произойти!

Шарлотта взглянула на дядю, словно умоляя о помощи. Однако вместо обычной железной решимости на лице Гумбольдта сейчас читалась глубокая растерянность. Должно быть, в эту минуту он размышлял о том же, что и она. Как выпутаться из этой передряги и убедить жреца в том, что это всего лишь древняя сказка? Конечно, совпадения были разительными, но при этом оставались всего лишь совпадениями. Какой будет реакция Юпана, если они объявят, что в их намерения не входят боевые действия против огромных и безмерно опасных насекомых?

– Какая же задача стоит сейчас передо мной? – осторожно спросила она.

Жрец таинственно улыбнулся и затем склонился в поклоне.

– Ваше величество, – проговорил он. – Вы должны подчиниться своей судьбе и готовиться к последнему бою.

41

Прошло восемь часов с той минуты, когда «Хуракан» повис над плоской вершиной горы в пустыне Наска. Воздушный корабль находился на обратном пути в город за облаками. Ночь близилась к рассвету, небо было чистым, серп луны заливал палубу серебристым светом. Воздух был теплым и сухим, с кормы доносился монотонный шум винтов.

Пятеро путешественников собрались на носу корабля, чтобы посовещаться. Юпан находился в своей каюте, и они могли обсудить положение, не опасаясь чужих ушей. Лететь до Кси’мала оставалось около часа.

– Ситуацию, в которой мы оказались, благоприятной не назовешь, – сдержанно произнес Гумбольдт в полной тишине. Он оперся руками о поручни, обозревая панораму гор в лунном свете. – Это пророчество поставило нас в крайне затруднительное положение.

– Кто знает, что могло бы случиться, если б пророчества не было вовсе, – заметил Босуэлл. – Не исключено, что все мы были бы давно мертвы.

– И то верно, – пробормотал ученый, поворачиваясь к друзьям. – Я все время задаюсь вопросом: как поведет себя Юпан, узнав, что мы не станем бороться с проклятыми тварями?

Оскар, до крайности возбужденный событиями этого дня, и не помышлял о сне. Он сидел на палубе с Вилмой на руках, время от времени поглаживая птицу и не упуская возможности вставить свое слово.

– Если нам удастся убедить жреца, что мы вовсе не те, за кого он нас принимает, то он просто прикажет сбросить нас в ущелье. Или сразу же скормит нас этим… «подземным».

Гумбольдт потер подбородок.

– Юпан ни за что не сделает этого, – вмешалась Элиза. – Это добрый, неглупый и отзывчивый человек. Он отпустит нас, я в этом совершенно уверена.

– Твои бы речи да богу в уши! – насмешливо возразил ученый. – Переубедить его будет не так-то легко. Видели вы, как он воодушевился, глядя на Шарлотту? Юпаном движет вера в то, во что верили многие поколения его предков. И в этом заключается главная проблема. Какие аргументы мы можем привести, чтобы опровергнуть предсказание?

Шарлотта, все еще пребывавшая в задумчивости после посещения плоскогорья Наска, негромко проговорила:

– Может, стоит просто спокойно побеседовать с ним? Юпан умен, и я думаю, мы сумеем объяснить ему, что прибыли сюда с одной-единственной целью – выяснить, что случилось с Гарри. Мы поклянемся хранить тайну его народа, и он нас наверняка отпустит.

– Сомневаюсь, – сказал Гумбольдт. – Одна из главных истин, которую я усвоил во время своих экспедиций: любые факты бессильны против религиозных убеждений. Этому пророчеству больше тысячи лет, и вот приходим мы и заявляем: парни, нам, конечно, очень жаль, но десять веков подряд вы верили в какую-то чепуху. Ничего не выйдет. Никто даже не усомнится.

– А если попытаться бежать? – предложил Босуэлл.

– Как? – ученый скептически уставился на него. – Не пройдет и десяти минут, как нас снова поймают. Тягаться с их патрульными кораблями совершенно бессмысленно.

Оскар почесал в затылке.

– А если мы захватим судно?

Гумбольдт кивнул.

– Я уже думал об этом. Однако оно должно быть достаточно быстроходным и способным поднять нас всех.

– А кто будет им управлять? – вопросительно подняла брови Элиза. – Кто-нибудь из вас имеет представление о том, как такой аппарат приводится в движение?

– Мы можем захватить судно вместе с капитаном и вынудить его доставить нас в такое место, где мы будем просто недосягаемы.

– Почему бы не «Хуракан»? – негромко спросил Босуэлл. – Мы в воздухе. У нас есть реальная возможность заставить их изменить курс.

– Ради всего святого, тише! – шикнула на него Элиза и кивнула на кормовую надстройку, где нес ночную вахту капитан судна. – Нас могут услышать.

Гумбольдт бросил быстрый взгляд в сторону кормы.

– Но ведь он не понимает ни слова из того, что мы говорим.

– Ты в этом уверен?

Силуэт капитана, стоящего за штурвалом, оставался неподвижным, как темное изваяние. Казалось, он полностью сосредоточен на управлении кораблем. Но Оскар, еще днем наблюдая за экипажем «Хуракана», убедился, что ни капитан, ни его вымуштрованная команда ни на миг не упускают из виду чужеземцев. Их пристальные и недоверчивые взгляды он чувствовал всей кожей.

– Ты права, – кивнул Гумбольдт, кивая головой. – Нам следует вести себя осторожнее. К тому же, все они неплохо вооружены.

– А что, если мы и в самом деле возьмемся за выполнение этой задачи? – неожиданно раздался голос Шарлотты.

Все с удивлением обернулись к девушке.

– Что, если в этом есть какой-то смысл? Вдруг мы действительно те самые избранные? Вам это не приходило в голову?

– Тебе понравилась роль королевы? – мрачно осведомился Гумбольдт. – Ты участвовала в схватке с одним-единственным насекомым, к тому же далеко не самым крупным. Помнишь, чего стоила нам победа? А ведь, по словам Юпана, в тех местах, где гнездятся эти твари, их целые стаи! И я уже не говорю об их королеве-матке. Нет, это, конечно же совершенно исключено. И прошу тебя, не забывай, что мы имеем дело всего лишь с легендой!

– Во многих легендах есть зерно истины, – возразила Шарлотта.

– А если бы у меня были крылья, я летал бы не хуже «Хуракана», – Гумбольдт пренебрежительно взмахнул рукой. – А теперь давай серьезно поговорим о наших делах.

Шарлотта прикусила губу. Ее лицо в свете луны показалось Оскару призрачно бледным. Поднявшись со своего места, она сделала несколько шагов и уселась на бухту каната поодаль от остальных.

– Это никуда не годится! – накинулась Элиза на ученого. – Не стоило ради красного словца обижать девочку, Карл! И не забывай – согласно пророчеству, именно ей придется принять на себя всю тяжесть схватки с чудовищами!..

Гумбольдт пренебрежительно выпятил губу, но промолчал.

Оскар поднялся и подошел к девушке. Шарлотта сидела, обхватив ладонями колени и слегка раскачиваясь. Он уселся рядом и уставился в ночь.

– Мне очень жаль, что так вышло, – наконец проговорил Оскар.

– Ты тут ни при чем, – сердито проговорила Шарлотта, но в голосе ее звучали слезы. – Мой дядя… При всех своих достоинствах он иногда бывает полным ослом.

– Не огорчайся, – Оскар коснулся плеча девушки. – Он просто растерян и нервничает из-за того, что не может взять ситуацию под контроль.

– Я не понимаю его, – торопливо проговорила Шарлотта. – Иногда он сама любезность и дружелюбие, а иногда – просто какой-то айсберг. Сам черт не разберет, что у него на уме…

– Со мной то же самое. – Оскар натянуто усмехнулся. – Я, к примеру, по сей день не понимаю, зачем он вообще взял меня с собой в экспедицию. Ты сама разве веришь в эту байку, что ему будто бы нужен слуга?

Шарлотта на секунду задумалась, затем отрицательно покачала головой.

– Не очень.

– Вот видишь! То же самое и здесь. Я уверен, что это пророчество просто разрывает его пополам. Одна часть готова поверить, но боится, другая отчаянно противится. То, что не укладывается в рамки его мировоззрения, сразу отметается. Этого нет, потому что с точки зрения науки оно не существует.

Шарлотта покосилась на него.

– Для человека, не получившего образования, ты чересчур умный. Тебе это известно?

– Причем тут образование? Обычный здравый смысл. – Он запнулся и продолжал: – Я только одного не понимаю. Почему ты принимаешь это пророчество так близко к сердцу? Какая-то старая история…

– Старая, но с плохим концом.

– Что ты имеешь в виду?

– Я говорю о поэме на языке кечуа.

– О чем там речь?

Шарлотта подняла голову. В ее глазах блестели слезы.

– В последней строфе Солнечная Королева погибнет…

42

Через час из тумана вынырнули башни и мосты Кси’мала. «Хуракан» описал широкую дугу, плавно снизился и опустился на деревянную посадочную платформу.

За хребтами Анд всходило солнце, окрашивая небо и облака в розовые тона, но долина еще была погружена в глубокую тень. Тут и там над домами и хижинами поднимались дымки, в воздухе пахло свежеиспеченным хлебом.

Утомленный, с тысячами мыслей, роящихся в голове, Оскар покинул корабль последним. Волоча ноги, он спускался по трапу позади всех, а внизу на платформе их уже поджидал Юпан, окруженный многочисленной свитой.

Оскар был подавлен не только тем, что услышал от Шарлотты. Несмотря на долгое ночное обсуждение, путешественники так и не пришли к единому мнению, а плана действий не было и в помине. Ясно было только одно – у этой проблемы нет простого решения, и одному богу известно, как выбраться целыми и невредимыми из истории с пророчеством.

Кроме того, было бы совсем неплохо поспать по-человечески, пусть даже и на ложе из травы и тростника. Все тело требовало отдыха и покоя, и ему то и дело приходилось сдерживать зевоту.

Позади внезапно раздался звук сигнального рожка. Ему откликнулся второй – на этот раз с другой стороны, потом еще один – уже издалека. Наконец загнусавил четвертый – где-то ниже по склону ущелья. Теперь сигналы доносились отовсюду, и город зашевелился, словно растревоженный муравейник.

Повсюду хлопали окна и двери, гремели засовы, доносились возгласы удивления и ужаса. Оскар слышал плач детей и крики испуганных матерей. Мосты и площади вмиг заполнились людьми – растерянно озирающимися, мечущимися в тревоге.

Оскар не понимал, что могло вызвать такое смятение. Поначалу он решил, что это как-то связано с их прибытием, но вскоре понял, что причина в ином. На платформе, где стоял «Хуракан», также началась суматоха. Экипаж поспешно заменял опустевшие резервуары со сжатым газом полными, на борту устанавливали какие-то боевые механизмы, одновременно напоминавшие и пушки, и катапульты. На других платформах, где стояли воздушные суда, также шла лихорадочная работа.

– Что происходит? – Гумбольдту едва удалось проложить дорогу в толпе и добраться до жреца. Оскар следовал за ним.

– Уку пача – «подземные»! – ответил тот. – На этот раз они, похоже, наступают одновременно со всех сторон. Боюсь, нам придется отступить под защиту храма.

Позади раздался низкий гул – «Хуракан» стремительно взмыл ввысь.

– Скорее! – крикнул Юпан. – Нельзя терять ни минуты!

Отдав несколько распоряжений слугам, он заспешил к длинному мосту, ведущему к храму.

Оскар старался держаться вместе со всеми и не отставать, но то и дело оборачивался, чтобы взглянуть, как огромный воздушный корабль маневрирует над городом, разворачивается и, наконец, берет курс на юго-восток. Вслед за флагманом поднялись в небо и другие летательные аппараты, воздух наполнился слитным жужжанием винтов.

Внезапно до его ушей донесся издали еще один звук – словно кто-то с силой провел ногтем по грифельной доске. Он отразился от стен ущелья и канул в облачную глубину, но ошибиться было нельзя – Оскар точно знал, кому принадлежит этот отвратительный визг.

Он принялся обшаривать взглядом окрестные скалы, и внезапно замер.

Справа, примерно в километре от моста, к которому они сейчас направлялись, на склоне, под которым виднелось целое скопление тростниковых построек-ульев, возникло какое-то смутное шевеление. Казалось, движется сам склон.

Оскар напряг зрение и, потрясенный, прошептал: «Бог ты мой!»

Десятки чудищ, окрашенных в цвета камня и песка, выползали из расщелины в скале и устремлялись к городу.

– Оскар! – возглас Шарлотты вывел его из оцепенения. – Где ты застрял? Нужно спешить!

– Погоди, – произнес он. – Ты видишь?

Шарлотта отмахнулась:

– Некогда. Все уже возле храма.

– Только минуту!

Зрелище было просто гипнотическое. Оно так завораживало, что невозможно было отвести взгляд.

Шарлотта обернулась – и, застыв от ужаса, закрыла лицо ладонями.

– Их там сотни! – с трудом проговорила она. – И какие громадные!

– Похоже на вторжение, – пробормотал Оскар. – И они невероятно быстро приближаются.

Воздушные суда уже приближались к отверстию в скале, из которого потоком валили все новые «подземные». В чудовищ полетели снаряды и зажигательные бомбы – град огненных шаров, причинявший врагам серьезный урон. Было видно, как тут и там дымящиеся и корчащиеся тела кровожадных тварей срываются с обрыва в пропасть, другие, пылая, словно факелы, неистово метались, раня и калеча сородичей.

В борьбу вступило уже большинство воздушных судов, но были и такие, которые не принимали участия в схватке. Они направились к окраинам и начали планомерно поджигать легкие тростниковые постройки, создавая своего рода огненное кольцо вокруг центральной части города. Дым застлал небо, пламя взметалось на огромную высоту.

Скоро стало ясно, что такие действия – не жест отчаяния, а заранее разработанный план, призванный, пусть и дорогой ценой, остановить атаку насекомых. Вскоре целые районы города были охвачены пожарами. Оставалось надеяться, что их жители вовремя сумели укрыться в безопасных местах.

Оскар в каком-то оцепенении следил за тем, как разворачивается битва на отвесной скале, а тем временем платформа под его ногами содрогнулась. Ему пришлось сделать усилие, чтобы сохранить равновесие, а Шарлотта не удержалась на ногах. Отовсюду послышались испуганные крики, началась паника. Перепуганные и растерянные люди засуетились в поисках укрытия, но повторный толчок едва не разрушил надежную деревянную конструкцию.

Оскар поспешно протянул руку Шарлотте, помогая подняться на ноги.

– Что это было? – воскликнула она. – Где Гумбольдт?

– Понятия не имею. Из-за этой паники ничего не разобрать.

Подступы к мосту были запружены толпой, устремившейся к храму.

– Идем же! – он потянул девушку за собой. – Надо во что бы то ни стало выбраться отсюда.

Внезапно оба ощутили движение под платформой. Там неторопливо ползло что-то настолько огромное, что балки и доски настила вели себя, как живые. Нестерпимый смрад гнилого чеснока и розового масла ударил Оскару в нос. В щель между брусьями просунулось тонкое, телесного цвета, щупальце и зашарило вокруг, обследуя территорию. За этим последовали треск и грохот – исполинский коготь принялся пробивать настил, расчищая дорогу исчадию подземелий. Брусья и балки трещали, как сухие щепки.

Оскару удалось вытолкнуть Шарлотту из опасной зоны, но сам он при этом оступился и шлепнулся ничком. В этот момент часть настила лопнула, словно под ней произошел взрыв, и в отверстии показались передние конечности невиданно огромного монстра, со свистом рассекавшие воздух. Чудовище уперлось шипастыми лапами в остатки настила и принялось протискивать свое тело сквозь образовавшееся в нем отверстие.

Однако это удалось ему не вполне – мешали рваные края отверстия и недостаток опоры. Над настилом показалась только гигантская головогрудь. Визжа и шипя, монстр принялся извиваться и дергаться во все стороны.

Оскар был буквально парализован. По сравнению с экземпляром, с которым они столкнулись в долине, это насекомое было чуть ли не вчетверо больше и вело себя гораздо агрессивнее. Пасть его была так велика, что, казалось, чудовище может одним движением челюстей перекусить человека. Десятки глаз бешено сверкали, и все они были устремлены на подростка. Одна из конечностей уже подбиралась к нему.

Собравшись с силами, Оскар рывком откатился в сторону – и вовремя: настил в том месте, где он только что лежал, затрещал и рухнул. Однако адская бестия уже готовилась к следующей атаке.

«Беги! – молнией пронеслось у него в голове. – Спасайся!»

Но ничего не вышло. Тело не слушалось, голова гудела, а сердце было готово вот-вот разорваться от страха.

Но в тот момент, когда клешневидные передние конечности чудовища уже тянулись к нему, вернулся Юпан с целой толпой стражников, вооруженных копьями и топорами. Окружив насекомое, они принялись наносить ему удар за ударом в незащищенную панцирем область между головогрудью и туловищем. Тварь, брызгая слюной и ядом, вопила, пытаясь убраться под настил, но в результате только окончательно застряла в дыре.

Воины столпились, каждый норовил нанести ненавистному врагу последний удар, когда над их головами прогремел властный голос Карла Фридриха фон Гумбольдта:

– Остановитесь!

Воины отступили, в недоумении оглядываясь.

– Что вы намерены предпринять? – Юпан, тяжело дыша, оперся на свой посох. – Этот обитатель нижнего мира не заслуживает ничего, кроме смерти!

Гумбольдт покачал головой.

– Прошу вас – сохраните ему жизнь. Пусть принесут прочные веревки и свяжут насекомому конечности. – Он протянул руку, помогая Оскару подняться. – У меня есть совсем неплохая идея.

43

Над ущельем повисла густая пелена дыма. Воздух был пропитан смрадом обугленных тел «подземных».

Битва завершилась.

Враги были отброшены на всех направлениях. Одно за другим возвращались воздушные суда. И хотя город местами серьезно пострадал от пожаров, в ходе сражения погибли всего несколько человек. Ни один из кораблей не получил повреждений.

И пока верховный жрец выслушивал доклады командиров судов, его свита окружила пленное чудовище. Пятеро путешественников, включая и Вилму, которая испуганно притихла на руках у Оскара, наблюдали за монстром. Его конечности были связаны, а голова с помощью тонких лассо оттянута назад. Глаза чудовища, пылающие злобой, были устремлены на людей, оно беспрестанно шипело.

– Что же теперь? – повернулся Оскар к Гумбольдту. – Не могут же воины вечно его стеречь!

Ученый подозвал к себе Элизу и что-то шепнул ей на ухо. Та развязала один из своих кожаных мешочков и извлекла оттуда щепотку белого порошка.

– Больше, – потребовал он. – Этого вряд ли хватит.

Женщина высыпала все содержимое мешочка на ладонь, и Гумбольдт удовлетворенно кивнул.

– Дай мне половину! – Он дождался, пока Элиза разделит порошок, а затем прибавил: – А теперь иди за мной.

Оскар напряженно следил за их действиями. К тому же порошок показался ему знакомым.

Гумбольдт подвел Элизу к передней части головогруди чудовища и указал на ряд расположенных по бокам щелей, которые открывались и закрывались при каждом вздохе.

– Трахеи расположены здесь, – сказал он. – Оставайся на месте, а я зайду с противоположной стороны.

Бестия, словно догадавшись, что ей предстоит, внезапно рванулась и вскинулась на дыбы. Лассо натянулись так, что, казалось, вот-вот лопнут, и воинам пришлось приложить немалые усилия, чтобы усмирить чудовище.

Гумбольдт кивнул Элизе, и они одновременно сдули с ладоней облачка порошка прямо в широко открытые дыхательные пути насекомого. Оно вновь заметалось, задыхаясь и хрипя, но с каждой секундой его движения становились все более вялыми и медлительными. Вскоре существо окончательно затихло.

Гумбольдт знаком велел стражникам отпустить лассо. Те поначалу отказались, но когда он приблизился вплотную к распахнутой пасти чудовища и принялся обследовать ее, ослабили путы. Верховный жрец, следивший за всем происходящим, с омерзением пнул мощный хитиновый щиток, прикрывавший безобразную голову монстра.

– Теперь он мертв? – спросил Юпан.

Гумбольдт взглянул с удивлением.

– Мертв? Нет. Он всего лишь глубоко спит. Очнется и снова придет в себя приблизительно через час. После чего довольно долго будет испытывать адскую головную боль.

– Тогда я не понимаю…

– Я все объясню, но позже. Сейчас у нас слишком мало времени – действовать приходится быстро. Мне нужно просторное помещение, из которого животное не могло бы вырваться в случае неудачи. Какой-нибудь павильон или зал с прочной дверью, запираемой снаружи. И желательно неподалеку, потому что нам придется переместить его туда.

Коротко обдумав сказанное, жрец проговорил:

– Самое надежное сооружение в городе – Каменная крепость. В ней имеется просторная пещера, вырубленная прямо в скале. Вход в нее преграждают железные ворота, и еще одни ворота, более прочные, ведут в саму крепость. Даже уку пача не сумеет ни войти, ни выйти.

– Великолепно, – восхитился Гумбольдт. – Далеко ли она отсюда?

– Четыреста тупу.

– Значит, около километра, – мгновенно пересчитал ученый. – Но как же нам доставить туда животное?

– По воздуху. Я прикажу капитану «Хуракана» немедленно направиться сюда. Грузоподъемности корабля хватит, чтобы перенести по воздуху целый дом.

– Отличная идея. Тогда нам остается одно: освободить насекомое из дыры в платформе. Неплохо бы привлечь к этому несколько умелых плотников, чтобы они обрубили и подпилили торчащие обломки балок и брусьев. Но уку пача ни в коем случае не должен пострадать.

Жрец хлопнул в ладоши, и слуги тут же бросились исполнять поручение.

Спустя несколько минут появились ремесленники с плотницкими инструментами и тут же принялись за освобождение чудовищного тела из ловушки.

Через четверть часа, когда неподвижная туша насекомого была почти вызволена, прибыл «Хуракан» и повис над головами собравшихся на искореженной платформе людей. С борта судна спустили несколько тросов, обвили им громадное тело и закрепили надежными узлами.

– А теперь – поторопитесь! – сказал Гумбольдт. – Неизвестно, сколько продлится действие наркотического средства, так как его никогда не испытывали на насекомых. В любом случае, этот обитатель подземного мира должен оказаться в крепости, более того, в пещере и под надежным замком, еще до пробуждения.

Юпан кивнул и обратился к капитану судна. Воздух тотчас наполнился гулом, похожим на жужжание потревоженного гнезда шершней. На платформу обрушился ветер от винтов, сметая на своем пути все мелкие предметы. Оскару и его друзьям пришлось крепко ухватиться за ограждение платформы. Веревки заскрипели, принимая вес чудовища – и только в воздухе стало видно, каким огромным и могучим оно было на самом деле.

«Хуракан» поднялся на высоту в полсотни метров и направился к Каменной крепости.

Гумбольдт, пристально следя за ходом полета, произнес:

– Надеюсь, они успеют добраться туда, прежде чем насекомое проснется. В противном случае их ждут серьезные неприятности.

– Положимся на волю богов, – пробормотал жрец и, возвысив голос, спросил: – Ну, а теперь вы, надеюсь, объясните мне, что у вас на уме?

– Мне нужно посовещаться с химиком, – сосредоточенно произнес Гумбольдт, пропустив вопрос Юпана мимо ушей.

– С химиком? – удивился жрец.

– С человеком, который руководит теми, кто занят добычей «дыхания ветра».

– Этим ведает наш главный алхимик.

– Могу я с ним побеседовать?

– Прошу вас следовать за мной!..

Подъемник оказался самым большим сооружением, которое Оскар когда-либо видел. Огромная конструкция из деревянных ферм высотой в несколько сотен метров, соединяла между собой все уступы, на которых располагался город. В «колыбели», сплетенной из толстых тросов, располагалась гондола, в которую легко могли усесться двадцать человек. Для того чтобы гондола двигалась без особых усилий, на противоположном конце троса располагался противовес, уравновешивавший всю конструкцию.

Юпан пригласил путешественников в гондолу, затем что-то сказал машинисту – упитанному, полному достоинства индейцу, и механизм со скрипом пришел в движение. Гондола, поначалу двигавшаяся неспешно, быстро набрала головокружительную скорость. Мимо проносились скалистые уступы, а люди и строения внизу становились все меньше.

С высоты было хорошо видно, какие жестокие потери понес город в недавней битве. Некоторые кварталы были полностью разрушены, над ними стелился едкий дым и торчали остовы зданий, похожие на обугленные скелеты. Пройдут месяцы, а может, и годы, пока прежнее великолепие будет восстановлено.

– Какая удача, что огонь удалось остановить! – заметил Оскар. – Только подумать – тогда и подъемник был бы уничтожен, а нам пришлось бы проделать весь этот путь пешком и потратить на это целый день!

– Если бы пожар добрался сюда, никого из нас не было бы сейчас в живых, – сухо заметил Юпан, указывая туда, где на отвесной скале виднелась группа изящных построек, издали напоминающих ласточкины гнезда. В вышине виднелись обширные поверхности, покрытые голубоватым стеклом; десятки трубопроводов и небольших серебристых резервуаров придавали этим сооружениям вид современного промышленного предприятия.

– Здесь мы добываем «дыхание ветра», – пояснил жрец, – и достаточно искры, чтобы весь город взлетел на воздух, как огненный шар.

Оскар во все глаза смотрел на здания, пытаясь представить грандиозную силу, способную стереть с лица земли целый город. До сих пор он был уверен, что водород – всего лишь бесцветный газ, который можно поджечь, и он мгновенно сгорит с негромким хлопком. Ничего особенного, и беспокоиться не о чем. Но вот Гумбольдт, к его удивлению, выглядел встревоженным.

– Это все равно, что разводить костер на пороховой бочке, – бормотал под нос ученый. – Нет, так продолжаться не может. Мы немедленно должны найти какое-нибудь решение…

– Я до сих не понимаю, зачем понадобилось сжигать целые городские районы, – сказал Оскар. – Разве не существует какого-нибудь другого способа остановить уку пача?

Жрец отрицательно покачал головой.

– Нет. В особенности тогда, когда они появляются в таком количестве. Десяток или даже сотня строений – не такая уж большая плата за то, чтобы продолжалось существование нашего народа. Так повелось с очень давних времен. Беда в другом – в наши дни численность «подземных» стремительно растет, а промежутки между их нашествиями становятся все более короткими. Сегодняшний бой оказался удачным, потому что было сухо. А когда льет дождь и пламя с трудом находит себе поживу, нам приходится туго. Воинам приходится отбиваться от чудищ только мечами и копьями. Вы сразились с одним из них, и знаете, с какой яростью и упорством они нападают на людей. Год назад уку пача обрушились на нас в сезон дождей. В тот день каждый третий из наших лучших воинов отправился к Виракоче – создателю всего и повелителю смерти. Погребальные костры горели три дня подряд…

Юпан с горечью умолк.

– Давайте дождемся результатов моих исследований, – произнес Гумбольдт. – Возможно, существует средство, которое поможет вам избавиться от «подземных» раз и навсегда.

44

Гондола остановилась. Машинист открыл дверцы и позволил им выйти.

Перед путешественниками простиралась галерея, ведущая к зданиям, имеющим форму продолговатых цилиндров, поставленных на торец. Оскар, по обыкновению, плелся в хвосте, время от времени бросая взгляды через гранитный парапет.

Открывавшаяся перед ним панорама ущелья захватывала дух. Оказывается, они добрались до самой высокой точки города. Сады, поля и плантации выглядели отсюда крохотными клетками на шахматной доске, а мосты, площади и храмы казались детскими игрушками. Вокруг не было ни души – должно быть, здесь находилась запретная для горожан зона, куда имели доступ лишь немногие.

– Что это за пластины? – спросила Шарлотта, запрокидывая голову. Прямо над их головами тянулся каменный козырек, представлявший собой естественную защиту от камнепадов и одновременно служащий опорой для прозрачных голубоватых поверхностей.

– Солнечные коллекторы, – ответил Гумбольдт. – Пластины, изготовленные, скорее всего, из чистого кремния, при помощи которых можно превращать солнечный свет в электричество. Точно такие же, как на «Хуракане», только в тысячу раз больше.

Приблизившись к первому зданию, Юпан потянул за шнур, свисавший рядом со входом. Раздался мелодичный звон колокольчика. Оскар прислушался. К двери приближались быстрые шаги – и вот она отворилась.

В проеме возник невысокий мужчина в странном головном уборе, замшевом жилете и таких же туфлях и смерил чужаков, прибывших вместе с верховным жрецом, недоверчивым взглядом. Из глубины здания тянуло какими-то реактивами, слышались шипение и клокотание, словно там работала мощная паровая машина, выбивались клубы бурого дыма.

Впрочем, тому, кто им отпер, это, как казалось, совершенно не мешало – он не обращал внимания на такие мелочи. При виде жреца он сдержанно поклонился и сложил руки в приветственном жесте. Затем оба обменялись несколькими словами, и Юпан повернулся к гостям:

– Перед вами Хуаскар, наш главный алхимик, человек ученый и почтенный. Я спросил его, будет ли вам позволено войти в его лабораторию, но он согласен впустить туда только одного из вас. И то лишь при условии, что тот будет во всем следовать его указаниям.

– Только одного? – с сожалением спросил Оскар. – Но почему?

– Из соображений безопасности. Любая неосторожность в этом здании может обернуться непоправимыми бедами для всего Кси’мала.

– Я готов. – Гумбольдт отвесил поклон алхимику. – Скажите ему, что он может полностью положиться на меня.

Юпан перевел.

Человек в странном головном уборе кивнул и торопливо произнес:

– Алличу ама питайчу!

– Что он сказал? – спросила Элиза.

– Он говорит, что здесь категорически запрещено пользоваться огнем. Кроме того, необходимо надеть специальную одежду. Тут повсюду опасные вещества. Вам придется переодеться.

– Не возражаю, – откликнулся Гумбольдт. – Но надо поторопиться – мы не должны терять ни минуты!

С этими словами он, опередив жреца и алхимика, переступил порог и исчез в недрах лаборатории.

– А что же нам теперь делать? – спросил Оскар.

– Остается только ждать, – ответила Шарлотта. – По другую сторону этого здания я видела каменные ступени, там можно присесть. Небольшая передышка нам совсем не помешает.

– Не самое лучшее время для солнечных ванн, – проворчал Оскар. – Я жутко голоден. Со вчерашнего вечера у меня во рту не было ни крошки. Неплохо бы где-нибудь раздобыть перекусить.

– Отличная идея, – поддержал его Босуэлл. – Да только как нам объясниться с индейцами?

– Я попробую, – сказала Шарлотта, бросив взгляд на сопровождавших их стражников. – Я, конечно, не лингафон, но чтобы попросить поесть, моих знаний кечуа вполне хватит.

– Раз уж ты берешься за это, – сказала Элиза, – попроси заодно чего-нибудь попить. Я просто умираю от жажды.

Шарлотта тотчас направилась к одному из воинов – крепкому молодому индейцу со смуглым лицом, черной, как смоль, косой и живыми глазами. С трудом подыскивая слова, девушка спросила:

– Канчу ималлапас микчунапак?

Лицо воина, поначалу недоверчивое, просветлело.

– Ари, – ответил он.

Шарлотта проговорила с улыбкой:

– Алличу к’уньи унута мунани.

– Ари, ари! – воин коротко поклонился и помчался обратно к подъемнику.

– Кажется, у тебя получилось, – заметил Оскар.

– Без всяких «кажется». Так и есть.

– Удивительно, – сказал Босуэлл. – Когда ты успела освоить их язык?

– Одна школьная подруга научила меня. Это было в Швейцарии.

– У тебя настоящий талант к языкам. Такой человек мог бы пригодиться мне в одной из следующих экспедиций. – Он шутливо подмигнул девушке. – Что ты у них попросила?

Шарлотта пожала плечами.

– Понятия не имею. Просто чего-нибудь поесть. Может, то, что они принесут, окажется несъедобным, а может, наоборот. Что-то вроде сюрприза.

Минут через десять появился слуга с деревянным коромыслом на плечах. К коромыслу были подвешены вместительные емкости, закрытые тканью. Расстелив на широких ступенях ткань, он начал вынимать из емкостей глиняные судки и сосуды и расставлять их на низких деревянных скамеечках, которые принес следом один из воинов.

Когда путешественники одну за другой приподняли крышки судков, оттуда повалил ароматный пар. В одном оказались тонкие кукурузные лепешки, в другом – густой мясной соус с морковью и перцем чили. Были там также жареные сладкие перцы и андский картофель.

– Выглядит симпатично! – Оскар мигом начерпал густого супа в плошку. – Как это называется?

– Имаюкми чайи микчуна? – спросила Шарлотта у слуги.

– Хака часки, – отвечал тот. – Сумак микчуна.

– Он говорит, что это их традиционная еда. Она не слишком острая, так что можно есть без опаски.

Оскар огляделся в поисках ложки или вилки, а не обнаружив, решил не усложнять себе жизнь и попросту обмакнул лепешку в соус. Слуга одобрительно улыбнулся ему, и Оскар решил, что все делает правильно.

– M-м, вкусно! – промычал он с набитым ртом. – Напоминает кролика.

– Это куви, морская свинка, – перевела Шарлотта.

– Вот уж не думал, что их едят, – заметил Оскар, отправляя за щеку следующий кусок лепешки с соусом. – И вовсе не похоже на свинину – просто тает во рту!

Они уже собирались приняться за добавку, как вдруг распахнулись двери лаборатории. В проеме возникла рослая фигура, с головы до ног укутанная в коричневый кожаный балахон, в котором оставалась только узкая прорезь для глаз. На поверхности кожи виднелись желтые пятна – вероятно, следы едких реактивов.

Человек в балахоне сделал несколько нетвердых шагов и остановился. Только тогда Оскар узнал в нем Гумбольдта. Он хотел было броситься на помощь, но ученый предупреждающе вскинул руку.

– Не приближайтесь ко мне, – глухо проговорил он. – Оставайтесь на месте.

В руке у Гумбольдта находился небольшой стеклянный сосуд, из-под пробки которого просачивался зеленоватый дым, а вокруг постепенно распространялся отвратительный запах.

У Оскара защипало в носу, а о том, чтобы продолжить трапезу, не могло быть и речи. Даже воины, в чьем бесстрашии он убедился своими глазами, отпрянули.

Следом за ученым из лаборатории появились Юпан и Хуаскар. На их облачении виднелись такие же желтые пятна, а лица казались испуганными и одновременно торжествующими.

– Теперь, – пророкотал Гумбольдт, – как можно быстрее доставьте меня в крепость, где находится пойманный уку пача!

45

Каменная крепость располагалась на выступе скалы в стороне от центра города.

С точки зрения европейца, это сооружение не было крепостью в полном смысле слова. Название относилось к скале, в которой инки еще в Средние века вырубили пещеру и превратили ее в неприступную цитадель. На полпути к вершине находился обнесенный оборонительной стеной с бойницами выступ, за которым виднелись массивные железные ворота, покрытые ржавчиной. Они-то и вели в искусственную пещеру.

Судя по всему, ханак пача давным-давно не пользовались этим укреплением. Мост, поднимавшийся вдоль рассеченной трещинами отвесной стены наверх, обветшал, и в таком же состоянии была платформа для причаливания воздушных судов наверху. «Хуракан» неподвижно парил над выступом в ожидании дальнейших приказаний.

Гумбольдт, уже переодевшийся в обычную одежду, шел впереди с сосудом, распространявшим зловоние, – результатом своего эксперимента. За ним следовали верховный жрец и алхимик. Наверху их поджидали несколько воинов – храмовая стража. Впервые Оскар увидел эту «гвардию» вблизи. Все их доспехи были изготовлены из хитиновых пластин. Нагрудники, шлемы, поножи, щиты представляли собой обработанные и раскрашенные части панцирей убитых насекомых, а сами воины, украшенные пышными султанами из птичьих перьев, выглядели устрашающе.

Навстречу Юпану вышел их начальник и коротко доложил обстановку. Затем жрец обернулся к путешественникам.

– Командир стражи говорит, что «подземный» очнулся несколько минут назад, – перевел он. – Животное выглядит очень агрессивным, и нам не советуют входить в крепость.

– Но без этого невозможно обойтись, – возразил Гумбольдт. – Мне требуется подтверждение моей теории, иначе все наши усилия не имеют смысла. Скажите начальнику стражи, что мне не нужна помощь. Я отправлюсь туда сам.

– Нет! – быстро вмешался Оскар. – Вас буду сопровождать я.

Гумбольдт удивленно уставился на подростка.

– Послушай, но эта прогулка может оказаться смертельно опасной!

– Разве вы наняли меня не в качестве слуги и ассистента? К тому же, я думаю, лишняя пара рук и глаз окажется там не лишней.

По лицу Гумбольдта скользнула едва приметная улыбка.

– Ну что ж – значит, мы отправимся вдвоем…

Юпан подал знак. Командир стражи достал ключ и жестом указал чужеземцам: следуйте за мной.

– Только будьте осторожны, прошу вас! – Шарлотта казалась озабоченной и встревоженной. – И не забывайте, что вы оба нужны вашей королеве.

– Мы будем смотреть в оба, – сказал Оскар, стараясь принять самый бесшабашный вид, хотя на самом деле его сердце начинало колотиться от одной мысли о том, что ждет их в пещере.

Капитан вставил ключ в замок маленькой дверцы, находившейся в одной из ржавых створок ворот, и повернул его. Затем толкнул дверцу от себя и шагнул в сторону. Внутри царила непроглядная тьма.

Гумбольдт заколебался на мгновение, однако в следующую секунду переступил порог. Оскар, собрав все свое мужество, последовал за ним. Шаг за шагом они прокладывали дорогу сквозь сумрак.

В рукотворной пещере пахло затхлостью и плесенью. Через бойницы, расположенные высоко вверху, внутрь проникал дневной свет. Его было ровно столько, чтобы приблизительно оценить размеры пещеры, но совершенно недостаточно, чтобы видеть детали.

Дверца позади гулко захлопнулась, и эхо подхватило этот звук, словно отрезавший обоих от мира. Судя по его раскатам, помещение было колоссальным, как… «Как гигантская могила», – промелькнуло в голове у Оскара. Где-то здесь таилось чудовище, которое, в отличие от них, видело в темноте не хуже, чем днем. И этим своим преимуществом оно не преминет воспользоваться.

Теперь вокруг стояла напряженная тишина, которую нарушили только осторожные звуки их шагов, да негромкое бульканье жидкости в сосуде, который нес Гумбольдт. Оскар то и дело озирался по сторонам, по спине у него маршировали целые колонны ледяных мурашек. Больше всего на свете ему сейчас хотелось повернуться и кинуться обратно ко входу в пещеру. Однако сильнее, чем страх, было нежелание показаться трусом в глазах ученого.

Постепенно глаза начали привыкать к темноте, а вскоре Оскар различил хорошо знакомый скрежещущий звук. В других обстоятельствах он решил бы, что где-то возится крыса, но только не сейчас.

– Остановитесь! – прошептал он, дернув Гумбольдта за рукав куртки, и напряженно уставился в сумрак. В самом темном месте пещеры, куда не достигал даже рассеянный свет из бойниц, мерцали несколько крошечных точек. Эти точки образовывали что-то похожее на созвездие, очертания которого Оскар запомнил навсегда, так как впервые столкнулся с «подземным» глубокой ночью на лагерной стоянке в ущелье.

Глаза уку пача!

– Там, – шепнул он. – Вы видите?

– Вижу, – глухо проговорил Гумбольдт. – И, думаю, оно нас тоже видит. Осторожно! Держись позади меня. Я не уверен, смогу ли сделать достаточно дальний бросок.

– Позвольте мне, – прошептал Оскар. – Мне всегда говорили, что в метании камней я номер первый.

Гумбольдт на секунду задумался. Затем снял перчатку с правой руки и протянул Оскару.

– Надень. И не вздумай прикасаться к этой штуке голыми руками. Заодно и нос держи от нее подальше.

– Порядок! – Оскар натянул перчатку, взял пузырек и прикинул его вес. Толстая кожаная перчатка немного мешала.

– Поторопись! – прошептал Гумбольдт. – Кажется, тварь начинает шевелиться.

– Куда целиться?

– Лучше всего прямо в пасть. А потом – сразу к выходу!

Оскар сделал круговое движение рукой, отвел локоть подальше и что было силы метнул сосуд в ту сторону, где мерцали глаза «подземного».

Послышался легкий звон разбитого стекла, за ним последовало шипение. Из всех сил напрягая зрение, Оскар едва сумел различить зеленоватое облачко паров, которое образовалось примерно там, где находилась его цель…

Секундой позже Шарлотта услышала вопль. Это был адский звук, вселяющий в душу леденящий ужас. Ничего подобного ей не доводилось слышать ни разу в жизни. Он длился и длился, и, казалось, это кричит сама скала.

Вслед за воплем из недр рукотворной пещеры донесся тяжкий грохот, словно гигантская глыба металась внутри, раз за разом врезаясь в каменные стены. Земля еще несколько раз содрогнулась под ногами девушки, и вдруг все стихло. Зеленоватый дымок показался из одной бойницы, едкий смрад начал расползаться по окрестностям.

– Боже мой! – закричала Шарлотта. – Элиза, сделай хоть что-нибудь! Ты можешь установить контакт с Гумбольдтом?

Темнокожая колдунья прикрыла глаза и сосредоточилась, но через несколько секунд отрицательно покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Не выходит. Вокруг слишком много других людей.

– Тогда мы сами должны войти и взглянуть. Юпан, прикажите отпереть дверь!

Жрец кивнул и подал сигнал начальнику воинов. Его подчиненные выстроились напротив ворот с копьями наперевес, и дверь отворилась. Воины во главе с начальником устремились внутрь, за ними по пятам следовали Элиза, Шарлотта и Гарри Босуэлл.

Первым делом пришлось прикрыть рты и носы платками. Смрад стоял стеной, и хоть большая часть газа уже улетучилась, в воздухе осталось какое-то вещество, сильно раздражавшее дыхательные пути.

Воины зажгли несколько факелов, и тени, словно привидения, заплясали на стенах. Шарлотта прижимала к груди Вилму. Вокруг было тихо, как в склепе, и надежда на то, что Оскар и ее дядя сумели уцелеть, то вспыхивала в ее душе, то угасала.

Они прошли уже около пятидесяти метров, когда Шарлотта приглушенно вскрикнула:

– Там, там, у стены! Вы видите?..

В сумраке справа от них громоздилась бесформенная темная масса. Пламя факелов, отражаясь от ее поверхности, давало блики, и хотя начальник воинов попытался преградить ей путь, девушка направилась прямо туда. Она обязана была знать, что случилось с обоими мужчинами.

Подойдя ближе, она убедилась, что перед ней – чудовищное насекомое. Оно было мертво. Под хитиновой оболочкой не оставалось никаких следов жизни. Эта тварь никогда больше не причинит никому вреда.

Внезапно из дальней части пещеры послышались нетвердые шаги. Шарлотта стремительно обернулась: это были те, кого она уже считала погибшими: Карл Фридрих фон Гумбольдт и Оскар Вегенер. Ее сердце подпрыгнуло и забилось в бешеном темпе. Кашляя, прихрамывая и задыхаясь, оба шли прямо к ней.

Воины бросились к ним, пытаясь поддержать.

– Все не так уж плохо, – наконец прохрипел Гумбольдт. – Только очень хочется пить. Лично я просто умираю от жажды…

По знаку Юпана один из воинов моментально бросился прочь из пещеры и вскоре вернулся с глиняным сосудом.

Когда оба напились и слегка отдышались, Шарлотта, непроизвольно коснувшись крохотного золотого крестика, который постоянно носила на шее, спросила:

– С вами все в порядке? Все обошлось?

– Более-менее, – ответил Оскар, прочищая горло. – Но ни за что на свете я бы не стал еще раз дышать этой гадостью. Горло просто огнем горит…

– Ничего удивительного, – заметил ученый, делая еще глоток воды.

– Что же это за вещество, дядя? – спросила Шарлотта, морща нос.

– Газообразный хлор, – ответил Гумбольдт. – Мы с Хуаскаром получили его из пиролюзита с использованием соляной кислоты и постоянного тока. Право, я и не надеялся обнаружить тут такую прекрасно оборудованную лабораторию. Этому алхимику цены нет, я бы охотно увез такого специалиста с собой в Берлин…

Прервав себя на полуслове, он направился к скрюченному телу насекомого и принялся его внимательно осматривать, бормоча себе под нос: «Неплохо, очень неплохо!».

Наконец ученый выпрямился и заявил:

– Похоже, мы своего добились. Видите судорожно расширенные трахеи? Хлор для этих существ – почти мгновенная смерть. А если использовать его в тесном замкнутом пространстве, например, в штольне или подземной галерее, действие его многократно усилится. Я полагаю, что теперь нам удастся раз и навсегда покончить с этими тварями – правда, при условии, что к завтрашнему утру у нас в распоряжении будет достаточный запас хлора.

– К завтрашнему утру? – Шарлотта внезапно ощутила, как смутное предчувствие ледяной рукой сжимает ее сердце. – Зачем такая спешка? Разве нельзя сделать это немного позже?

Гумбольдт покачал головой.

– Медлить нельзя. Сегодняшняя атака «подземных» показала, насколько опасны и непредсказуемы эти существа. А в городе полно емкостей с водородом, и достаточно искры, чтобы он целиком провалился в преисподнюю. Мы должны нанести упреждающий удар, не дав им собраться с силами! – На лице ученого отразилась суровая решимость. – Я немедленно отправляюсь в лабораторию, чтобы заняться делом…

– А мы? – спросил Оскар. – Что нам делать все это время?

– Вы все устали. И лучшее, что вы сегодня можете сделать, – набраться сил и отоспаться. Завтра нас ждет нелегкий день… Идемте, Юпан, – обратился он к жрецу. – Пусть «Хуракан» снова доставит нас в лабораторию Хуаскара, где мы займемся подготовкой подобающего приема для Королевы Нижнего мира.

46

На огромной высоте над городом, словно кондор, высматривающий добычу, парило одно-единственное воздушное судно – легкий сторожевой корабль.

Уолкрис Стоун стояла на мостике у поручней, озабоченно вглядываясь в горизонт. Из-за гор выползали мрачные тучи, на фоне которых время от времени вспыхивали зарницы. Грозовой фронт приближался стремительно, захватывая все небо.

Ночь предстоит неуютная, это абсолютно ясно. Им с Максом надо срочно найти какое-нибудь укромное место, где можно было бы пришвартовать корабль и переждать грозу. Наилучшим выходом было бы спуститься вниз, в долину. Главный удар непогоды придется на верхнюю и среднюю часть ущелья.

– Как ваша нога, Уол?

Подбородок и щеки некогда лощеного сотрудника «Глобал Эксплорер» покрывала колючая трехдневная щетина. Его рубашка и брюки были в грязи, а ботинки ободраны и покрыты царапинами. Несмотря на это, выглядел он вполне довольным жизнью. Никакого сравнения с тем Максом Пеппером, которого она впервые увидела в Сан-Франциско! Можно только вообразить, что сказала бы его супруга, увидев своего благоверного в эту минуту!..

– Нога? – откликнулась Уолкрис. – Не стоит даже вспоминать об этой царапине. Думаю, яд этой твари помешал развиться серьезному воспалению. Было чертовски больно, но лучше так, чем повторно вскрывать и чистить рану.

Макс прикусил губу.

– Не переживайте, Пеппер, – женщина коротко взглянула на него. – Вы прекрасно справились. Еще пару месяцев такой жизни, и из вас вышел бы отличный напарник.

– Как вы полагаете, долго нам еще здесь болтаться? – спросил он. – Нас могут заметить другие корабли. Это всего лишь вопрос времени.

– В городе не до нас, – возразила Уолкрис. – Большинство воздушных судов заняты на восстановлении разрушенных построек. Вторжение тварей не прошло для туземцев даром, и еще долго дел у них будет невпроворот.

– Порой у меня возникает сомнение – а живы ли вообще Гумбольдт и его спутники, – заметил редактор. – В противном случае мы бы их давным-давно обнаружили. Город не так уж велик.

– Вы отчасти правы, – согласилась Уолкрис. – Шансы обнаружить их тают с каждым днем. – Она откинула назад свои великолепные рыжие волосы и закрутила их узлом на затылке. – Даже я начинаю сомневаться. Единственный шанс – что их держат в заточении. Но выяснить, так ли это, и где находится темница, очень сложно.

– И что же дальше? Проникнуть в город – слишком уж рискованно…

Прихватив бинокль, Уолкрис встала рядом с Максом.

– Пока продолжим вахту, описывая круги вокруг города. Если в течение ближайших дней ничего не обнаружим, подумаем, как быть дальше. Согласны?

– Согласен, – ответил Пеппер с широкой улыбкой.

Уолкрис заметила особый блеск в его глазах. Это ей было хорошо знакомо. Подобный блеск появлялся в глазах многих мужчин, с которыми ей приходилось иметь дело, и она отлично знала, что он означает…

Через полчаса упали первые капли ливня. С севера отчетливо доносились глухие раскаты грома. Пора было спускаться вглубь долины, чтобы там в безопасности переждать непогоду.

Макс начал снижение по широкой дуге, тем временем Уолкрис, сидя на палубе, приводила в порядок свое оружие, надежно служившее ей уже довольно давно.

Ожидание всегда было для нее самым тяжелым испытанием. Несмотря на то что она была опытным профессионалом, Уолкрис терпеть не могла, когда ей поручали следить за кем-либо. Многочасовая неподвижность и бездействие выводили ее из себя.

Она уже начала заворачивать в промасленную ткань дротики и сюрикены, когда позади раздался голос Макса:

– Идите сюда, Уол, вы должны на это взглянуть!

Она обернулась: редактор, стоя у штурвала, следил в бинокль за склоном ущелья.

– Что там такое?

– Идите же скорее! Мне кажется, я кое-что обнаружил.

Голос его звенел, и она почувствовала, что это действительно важно. В считанные секунды ее снаряжение было упаковано, и женщина вскочила на ноги.

– Смотрите: там, внизу, на небольшой посадочной платформе. Рядом со зданием с золотым куполом. Видите?

Она взяла бинокль, осмотрела причальную зону и наконец нашла место, о котором говорил Макс. Из-за дождя видимость была неважной. На платформе стояло грузовое судно средней величины с волнообразным рисунком на наружной обшивке. Таких здесь попадалось немало. Носильщики торопливо таскали на борт солидных размеров ящики.

– Правее здания, – подсказал Макс.

В поле зрения бинокля оказался дощатый навес, под которым несколько человек прятались от дождя. Рослая широкоплечая фигура одного из них, скрытая плащом-накидкой из черной кожи, была ей хорошо знакома.

– У вас рысьи глаза, – похвалила она Макса. – Это Гумбольдт, он жив и здоров. Но, подождите, а это еще кто? – Она поправила резкость. – Девочка-блондинка и мальчишка. Оба не старше пятнадцати-шестнадцати лет… Подумать только – он таскает за собой целый детский сад!.. А еще темнокожая женщина и мужчина-европеец…

– Мужчина? Дайте-ка взглянуть. – Макс припал к биноклю, а спустя минуту восторженно вскричал: – Черт бы меня побрал, да ведь это же Гарри Босуэлл собственной персоной!

– Выходит, мы нашли нашего парня?

Макс рассмеялся.

– Живуч, как сорная трава. Ай да Гарри!

– Они ведут себя совсем не так, как подобает пленным, – заметила Уолкрис. – Видимо, мы ошиблись. Посмотрите-ка на невысокого индейца рядом с Гумбольдтом. Как вы полагаете, какое положение он занимает?

Макс снова приник к окулярам.

– Судя по украшениям и величественному внешнему виду, это птица высокого полета. Вождь или жрец, или что-то в таком же роде. Вокруг много стражников и слуг.

– И при этом Гумбольдт ведет себя с ним, как с закадычным другом… Ничего не понимаю. У вас есть предположения относительно того, чем они все там заняты?

– Похоже, готовятся к полету, – сказал Макс. – Причем, судя по погоде, вряд ли им удастся отчалить сегодня.

Уолкрис быстро взглянула на небо. Гроза была уже совсем рядом. Дождь с каждой минутой становился все сильнее, превращаясь в ливень. Молнии то и дело полосовали небосклон во всех направлениях.

– Вы правы, – женщина смахнула дождевые капли с лица. – Надо полагать, старт планируется на завтрашнее утро. Давайте-ка убираться отсюда – через полчаса тут будет сущий ад. Переждем грозу и сразу же вернемся. Теперь, когда мы знаем, где они, мы их больше не упустим…

На мгновение лицо Уолкрис приняло холодное и презрительное выражение, и она добавила вполголоса:

– Слышишь, Карл Фридрих? Теперь тебе от меня не уйти.