Горошина для принцессы

Глава первая

…Светло-серые густые лохмотья облаков раскинулись над Ленинградом и тихо, почти незаметно, плыли по небу. Июньское полуденное солнце, то выскальзывало, то снова пряталось в тучи. И каждый раз, вырываясь на свободу, горячие солнечные лучи словно вспыхивали, отражаясь в червонном золоте волос невысокой, стройной девушки. Но она этого не замечала. Ее глубокие льдисто-серые глаза застыли от невообразимого, невозможного холода…

Снежана Добрич стояла на Аничкином мосту, вглядываясь в свинцово-серые речные волны.

Идти Снежане было некуда…

Нева текла и текла прямо у нее под ногами, она завораживала ее и манила…

А, может, перелезть через перила и дело с концом?! Может быть, это будет наилучшим решением всех проблем?

Ей было очень плохо!

И никого не было рядом, кто помог бы ей пережить эту беду…

Сегодня Снежану исключили из комсомола и отчислили из института…

И никто! Никто не заступился за нее! Даже Маринка, ее бывшая лучшая подружка… Подружка до первого дождя…

Снежана стояла посредине кабинета секретаря факультетского комитета комсомола, а члены бюро глумились над ней, задавая вопросы о связях с врагами народа.

Она молчала. Впрочем, ее ответы никому и не были нужны…

Разбирательство было недолгим. Потому что вопрос был совершенно ясен…

- Кто за исключение комсомолки Добрич из членов Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи? - спросил Илья Шавкин, секретарь комитета.

Снежана посмотрела на него в упор, и он отвел глаза.

Когда-то, в прошлой жизни, когда она была еще дочкой героя Гражданской войны, Шавкин даже пытался за ней ухаживать… Безуспешно, естественно… Потому что она ничьи ухаживания никогда не принимала всерьез. Потому что для нее всегда существовал только один человек.

Бюро единогласно проголосовало «За!». Даже Маринка… Снежана положила комсомольский билет на стол и, так ничего им не сказав, молча вышла.

А потом ее вызвали в ректорат и дали расписаться на приказе об исключении из института. Она сдала студенческий и зачетку, также молча, как и комсомольский билет. Из документов, которые были у нее на руках, остался только паспорт.

Это было ужасно. В одно мгновение ее практически вычеркнули из жизни и растерли в пыль…

И никто не мог ей помочь!.. Нет! Никто не хотел ей помочь!.. Или боялся?

А, вот, папа ей обязательно помог бы!

Потому что никогда никого не боялся! Он не стал бы ничего спрашивать, а просто обнял бы, потрепал за челку и поцеловал в щеку… Он защитил бы ее! Он показал бы им всем!.. Он… Он…

И тут слезы, наконец-то, покатились по ее щекам…

Папа!..

А, ведь, еще вчера все было так хорошо…

Засидевшись в институтской библиотеке, она прибежала домой поздно вечером, голодная как волк, и заскочила на кухню, что бы что-нибудь перехватить. Большой и вкусный кусок копченой колбасы, уложенный на толстый ломоть свежего хлеба, как всегда ей здорово помог. Жуя на ходу, она заглянула в большую комнату.

Из-под двери отцовского кабинета пробивалась полоска света…

Снежана давно уже привыкла, что он допоздна работает и, ступая на цыпочках, чтобы его не побеспокоить, тихонько прокралась в свою комнату.

Ее кровать громко скрипнула, когда она со вздохом облегчения упала на нее. Раздеваться было лень. Она вытянула ноги и заложила руки за голову.

Послезавтра - последний экзамен. А после этого - целое лето свободы! Папа обещал достать путевку и отправить ее в Грузию, в горы… А, может быть, ему дадут отпуск и они поедут вместе?.. Как это было бы здорово!

Она размечталась…

А, может, и Володьке Иволгину тоже дадут отпуск, и он поедет в Грузию с ними?..

Нет, сказала себе Снежана. Пусть Володьке дадут отпуск, пусть он запросится вместе с ними! А она скажет папе, что бы он ему не разрешил! Потому что в последнее время Володька, весь такой занятой, целый майор, командир авиабригады и Герой Советского Союза, слишком редко стал у них бывать!

А, может, у него кто-то появился?

Похолодев от этой ужасной мысли, Снежана резко села на кровати.

Этого не может быть! Потому что не может быть никогда!.. Пусть только посмеет!.. Пусть только они посмеют!.. Тогда она его!.. Тогда она их!.. Тогда она!..

Но как?! Как он может?! Как он может с ней так?!.. У нее на глазах выступили слезы. Снежана уткнулась в подушку и немножко поплакала.

Так, самую чуточку!

Но слезы быстро высохли, потому что долго плакать она не умела.

Пускай делает все, что хочет! Пусть гуляет, с кем хочет! Ей абсолютно все равно! Потому что она его вовсе даже не любит!

Снежана прикусила нижнюю губу… Как же! Не любишь! Себе самой-то хотя бы не ври!.. Это он тебя не любит совсем! Он!.. А ты!.. Слезы тут льешь, дура!..

Внезапно Снежана очень разозлилась! Дура! Дура набитая! Неужели непонятно, что не нужна ты ему вовсе! Не нужна!..

Она опять заплакала. Плакала, плакала, и незаметно уснула…

Комдив тихо вошел в комнату дочери, подошел к кровати и вздохнул. Сорванец… Опять уснула одетой… Набегалась за день, и уснула в одежде, как в далеком детстве.

Волосы комдива давно посеребрила седина, но он все еще был очень крепким мужчиной. Высоким и широкоплечим. Холодный стальной взгляд его светло-серых глаз выдерживал не каждый. Горбинка на носу и резкие складки возле рта только подчеркивали силу и несгибаемость характера…

Комдиву было сорок восемь лет. Почти двадцать из них он прослужил в Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Его призвали осенью восемнадцатого. Когда разрозненные мятежи, не без помощи Антанты, переросли в полноценную Гражданскую войну.

Честно говоря, снова браться за оружие Георгий не собирался, так как к этому времени уже навоевался досыта. Тем более, что, судя по всему, стрелять предстояло не в немцев и прочих турок, а в своих же соотечественников.

Однако, деваться было некуда… Опять же паек…

На призывной комиссии Георгий невзначай упомянул о своем знакомстве с авиационными моторами и был незамедлительно направлен для прохождения службы в Красный Воздушный Флот. С легкой руки неведомого канцеляриста он попал в Первый советский дивизион истребителей. Сначала был механиком, а потом стал пилотом… Сражался с Колчаком и Юденичем, Врангелем и Пилсудским… Труса Георгий не праздновал, летал смело, и был награжден двумя орденами Красного Знамени. За беззаветную преданность делу революции и отчаянную храбрость…

А пока он воевал, любимая терпеливо ждала его и баюкала маленькую Снежку. Она родила ее суровой зимой девятнадцатого года… Холодной и многоснежной… И, наверное, поэтому назвала Снежаной…

Георгий и Наталия обвенчались за два года до Германской. Их любовь была взаимна и до скандальности романтична. Влюбившись с первого взгляда, они не могли прожить друг без друга и одного дня! И лишь война сумела их разлучить…

Но, к счастью, не навеки! Судьба хранила их, а они хранили свою любовь! И встретились снова, несмотря ни на что!.. Спустя три года…

Как им хотелось никогда уже больше не расставаться! Но, видимо, не все устали от войны! И вскоре те, кто никогда не сидел в окопах, раздули ее по новой. И опять стали погибать люди. На фронте - от пуль, штыков и сабель, а в тылу - от голода. Впрочем, во время гражданской междоусобицы фронт от тыла отличить не легко…

Георгий вовремя увез беременную жену из Петрограда в деревню, к родственникам своего боевого товарища. Лишь благодаря этому Наталии и малышке удалось выжить.

Они виделись очень редко. И все же Георгию иногда удавалось ненадолго вырваться в Петроград. Он приезжал к жене и дочке и проводил краткие мгновения в светлом раю нежной и верной любви…

Когда окончилась эта бесконечная братоубийственная война, он подумал, что, наконец-то, они заживут счастливо. Все вместе…

Увы, тяготы и бедствия военного времени подкосили и без того хрупкое здоровье его Наталии. Она долго болела и ушла, тихо и печально, оставив его в безутешной тоске, с семилетней Снежкой на руках.

А жизнь продолжалась… В двадцать седьмом его назначили командиром бригады. Через год вручили третий орден, к которому он был представлен еще в Гражданскую. Многие красавицы вздыхали по нему тайком. Но Георгий никогда больше не посмотрел ни на одну женщину, хотя был молод и знаменит…

Шли годы… А он по-прежнему все свободное время посвящал любимой дочери, которая становилась все более и более похожей на свою мать…

Комдив стиснул зубы.

Наталию он уберечь не смог. А теперь и Снежка оказалась в опасности… Из-за него… На что он надеялся?! Ведь, все было ясно с самого начала!

Когда был раскрыт военно-фашистский заговор маршала Тухачевского и после краткого и невразумительного процесса все фигуранты этого дела были немедленно расстреляны, у него в душе зашевелилось недоброе предчувствие. Которое, как обычно, не обмануло… Как ни разу до этого не обманывало в бою.

Добрич никогда не был особенно близок ни к Уборевичу, ни к Тухачевскому, хотя не один год прослужил под их командованием.

Георгий слишком хорошо знал и того, и другого. И не питал никаких иллюзий насчет военного «дарования» обоих! Впрочем, поручик Тухачевский, наверное, мог бы стать неплохим командиром роты. Если бы подольше ей покомандовал, а не просидел всю войну в плену!.. И подпоручик Убаревич-Губаревич роту, вероятно, потянул бы…

Однако, на волне революционного энтузиазма и по причине катастрофической нехватки военных кадров оба в одночасье вышли в командармы. И наломали немало дров, пока усваивали азы стратегического искусства. Залив рабоче-крестьянской красной кровью и Великия, и Малыя, и Белыя. А потом еще и Польское царство, и Кавказ, и Среднюю Азию в придачу…

Впрочем, судили Тухачевского и иже с ним не за печально знаменитый марш-бросок на Варшаву с открытыми флангами и не за перегибы при подавлении народных волнений, Тамбовского восстания и Кронштадтского мятежа. Их судили за измену Родине, шпионаж, вредительство, диверсии и террор!

По поводу барских замашек «красного Бонапарта» Георгий был наслышан. Но в то, что тот являлся немецким шпионом, не верил. Бонапартизм и интриганство - это одно, а шпионаж - совсем другое! Вполне возможно, и Тухачевский, и Уборевич, и Якир с Гамарником, действительно считали Ворошилова дураком и неучем и подсиживали, как могли. Это, само собой, было достаточной причиной для снятия виновных с должностей, понижения их в звании и даже увольнения в отставку…

Но не для судебной расправы, шельмования и расстрела!

Сразу после казни участников заговора начались повальные аресты командного состава и в армии, и во флоте. За год бесследно исчезли многие сослуживцы Георгия. Его боевые товарищи. Его бывшие начальники и подчиненные…

Как и его предшественник в нынешней должности комдив Лопатин.

Добрич понимал, что своей очереди ему тоже долго ждать не придется. Однако время шло, а его не трогали. В феврале за успехи в боевой, политической и технической подготовке он был даже награжден орденом Ленина.

Но уже в конце весны почувствовал, как над ним стали сгущаться тучи. А в последние дни это ощущение стало почти нестерпимым.

И он понял, что вот-вот за ним придут…

Скорее всего, ему предъявят стандартное, высосанное из пальца, обвинение в шпионаже в пользу какой-нибудь европейской державы. Или нескольких держав одновременно.

А вдруг его обвинят в том, что до революции он был…

Комдив нахмурился. Неужели, все-таки, дознались?!.. Нет! Вряд ли… Тогда все было бы иначе. И совершенно безнадежно.

Господи, как же уберечь от всего этого дочь?!..

Надо было бы уже давно отослать ее куда-нибудь… А куда? И как он объяснил бы ей необходимость бросить учебу и срочно уехать неизвестно куда, неизвестно зачем?

Комдив тихонько потрогал ее за плечо:

- Снежка…

- Володя… - нежно прошептала она сквозь сон. И проснулась…

В комнате было темно…

- Снежка, нам надо поговорить, - наклонился к ней отец.

- Да, папа, - заморгала она спросонья глазами.

- Снежка, я хочу, чтобы ты знала… Что бы обо мне ни говорили, это все неправда!

- О чем ты, папа? - она ничего не понимала.

- Обещай мне! Что бы обо мне ни говорили, этому не верить! Обещаешь?..

- Да, конечно! Но почему?.. Что случилось, папа? - Снежана села на кровати, поджав под себя ноги.

Он присел рядом с ней и обнял за плечи. Она посмотрела на него и вдруг заметила, как он сдал за последние дни… Похудел, под глазами мешки…

- Что случилось?

- Сейчас я не могу ничего тебе объяснить. Придет время и ты сама все поймешь… Помнишь наше место?.. В Петергофе?.. В парке?..

- У старого дуба?

- Да! Молодчина!.. Там, в дупле, я оставил кое-что для тебя… Только не ходи туда сразу. Потом, через какое-то время… Хорошо?

- Хорошо… Но скажи, все-таки, что случилось? - она всерьез разволновалась.

- Ничего пока не случилось… - он поцеловал ее в лоб и прошептал. - Милая моя девочка… - и погладил ее по голове. - Но скоро может случиться… - он вздохнул. - Ты у меня самая сильная в мире! Ты справишься!

- Папа! - Снежана по-настоящему испугалась. - Почему ты так со мной разговариваешь?

- Ты его любишь? - вдруг спросил он.

- Кого? - потупилась Снежана.

- Владимира… Ответь мне, для меня это важно.

- Да… - прошептала Снежана, и вдруг всхлипнула. - А он!.. А он!..

Отец погладил ее по голове и сказал:

- Владимир - хороший парень! Если ты выбрала его, то я одобряю твой выбор. Он любит тебя и никогда не покинет в беде… Я в нем уверен…

С какой надеждой Снежана посмотрела на отца!

- Владимир никому не позволит тебя обидеть! - повторил он.

И в этот момент в дверь позвонили…

- Помни! Что бы обо мне ни говорили, не верь! - отец крепко-крепко обнял ее и снова поцеловал в лоб. А потом встал и пошел открывать.

Сердце Снежаны болезненно сжалось…

- Комдив Добрич? - услышала она незнакомый холодный голос в коридоре.

- Да! - твердо ответил ее отец.

- Вы арестованы! Сдайте оружие!

Сразу же после этих слов по квартире загрохотали чужие шаги, а в большой комнате включился свет…

- Предъявите ордер на арест, - спокойным голосом сказал отец.

И добавил, после некоторой паузы:

- Мой пистолет в верхнем ящике письменного стола, в кабинете.

Все остальное было непрерывным кошмаром.

Отца вскоре увели. А в квартире вовсю хозяйничали крепкие молодые люди в синих фуражках с малиновыми околышами…

Снежана стояла у стены в большой комнате, а они рылись в шкафах, перелистывая каждую книгу, встряхивая каждую тряпку, швыряя все просмотренное на пол и топча это сапогами. И, похоже, это доставляло им удовольствие.

Иногда они прохаживались по ней плотоядным взглядом, но тронуть не решались. За связь с дочерью врага народа можно было и самому угодить под раздачу…

А, ну ее! На их век и обычных комсомолочек хватит!

Обыск окончился лишь под утро. Снежане разрешили взять только ее документы. А потом в присутствии понятых, дворника дяди Васи и его жены, опечатали квартиру.

И ей пришлось уйти…

Она дождалась открытия институтской библиотеки и взяла с полки недочитанный учебник. Буквы расплывались у нее перед глазами. Она сидела, глядя на одну и ту же страницу, пока за ней не пришли и не пригласили на заседание комитета ВЛКСМ факультета… И исключили из комсомола.

Наверное, кому-то это было очень нужно, потому что не прошло и пол суток с момента ареста ее отца, а в институт уже сообщили.

Не дожидаясь поступления официального уведомления из НКВД, ректорат Ленинградского медицинского института немедленно принял решительные меры по очищению рядов своих студентов.

И вот теперь дочь разоблаченного врага народа Снежана Добрич стояла на Аничкином мосту… Одна… Без копейки денег… Без маломальского пристанища…

Ей было так плохо!

И никого не было рядом, кто помог бы ей пережить эту беду…

Нева текла и текла прямо у нее под ногами, она завораживала ее и манила.

А, может, перелезть через перила и дело с концом? Может быть, это будет наилучшим решением всех проблем?

- Снежка… Вот, ты где… - вдруг услышала она за своей спиной.

Она обернулась и увидела Владимира. Он подошел к ней и обнял… И тогда, слезы, до сих пор лишь тихо катившиеся по ее щекам, хлынули огромными градинами… И она затряслась от рыданий, уткнувшись в его плечо.

А Владимир обнимал ее и гладил по голове… Беда. Это действительно беда. Ну, что же… Пусть выплачется.

В то, что ее отец, его боевой командир, герой Гражданской войны, был врагом народа, он не верил и не поверит никогда! Но сделать ничего не мог.

Что же это за время такое!

Владимир скрипнул зубами. Помочь комдиву он ничем уже не мог. Но ее… Ее он может и должен защитить!

О том, что Георгий Александрович арестован, ему сообщили рано утром. У него были друзья в штабе округа. Свои, проверенные в боях, ребята. Зная о дружеских отношениях Владимира с комдивом, они предупредили его… На всякий случай…

Он никогда не забудет этого! А, впрочем, в бою иначе не бывает! Спина к спине! Чужих - бьем! Своих не сдаем!.. Иначе всем каюк…

Когда он узнал о происшедшем, то сразу подумал о Снежане. Что с ней? Где она?..

Он бросил все и помчался в Ленинград…

Квартира Добрича на проспекте 25-го Октября была опечатана. Перепуганный дворник мычал что-то невразумительное. Владимир махнул на него рукой и кинулся в институт. Но и там ее не застал. Разве что узнал о решении ректората и комитета комсомола.

Как-то все слишком быстро провернулось, подумал он! Это было очень странно… И, как подсказывала интуиция, очень, очень опасно…

Где же ты, любимая?..

Владимир метался на машине по городу, обыскивая все места, где хоть раз бывал вместе со Снежкой или знал, что она там любила бывать, одна или с отцом…

И, наконец, нашел ее.

У Владимира защемило сердце, когда он увидел одинокую девичью фигурку посреди моста… Она стояла, опустив голову… Такая беззащитная…

Нет! Он никому не даст ее в обиду!

- Снежка, - шептал он, обнимая ее и гладя по голове. - Снежана… Милая…

Что же делать?..

Легко сказать - никому не дам в обиду! А как это сделать? Как?!..

А может?..

У Владимира даже сердце зашлось от этой смелой мысли…

Но, Боже мой… Разве он может ей это предложить?! А вдруг она согласится только потому, что просто оказалась в этой ужасной, в этой безвыходной ситуации?

Снежана была так холодна с ним все последнее время… Ему даже показалось, что она его избегает…

И Владимир подумал, что она влюбилась в кого-то, и он стал нежеланным гостем! Ведь он старше ее на целых семь лет! Может быть, она влюбилась в кого-нибудь более подходящего ей по возрасту?.. В какого-нибудь однокурсника…

Владимир переживал молча… Ему было очень больно, но он сумел взять себя в руки и незаметно стал все реже и реже бывать в гостях у комдива.

Чтобы не стоять у Снежки на пути. Потому что знал, как к нему относится ее отец, и понимал, что Снежане будет очень трудно пойти против его воли. Но он не имел права использовать свои отношения с Георгием Александровичем для того, чтобы заполучить его дочь! Это было бы подлостью! Это было бы предательством по отношению к ней!

Владимир знал себя очень хорошо. Он иногда даже сам себя боялся! Потому что знал, что порвал бы любого, кто посмел бы встать между ними!.. Но если это был ее собственный выбор?.. Взяла и влюбилась. В другого… Вот с этим он уже ничего не мог поделать. И должен был уйти.

Но только не сейчас! Потому что сейчас он должен ее защитить!

Выплакавшись в объятиях любимого, Снежана успокоилась…

- Ведь, это все неправда!.. - прошептала она.

- Неправда! - твердо сказал Владимир.

- Володя, ведь, ты не оставишь меня одну? - подняла она на него свои заплаканные глаза и опухшие, искусанные губы.

Владимир стиснул зубы, но все-таки удержался, чтобы не исцеловать ее всю, с ног до головы, прямо здесь, на мосту, посреди Невы…

- Никогда! - сказал он. - Не переживай! Скоро все выяснится! Скоро разберутся, что это ошибка!

Владимир говорил, но сам не верил своим словам…

Не потому, что думал, что его командир - враг народа… Нет! Просто он знал, что практически никто не возвращается оттуда, куда увозят ночью на черном вороне…

А еще он знал, что было что-то совсем неправильное во всем происходящем… Он чувствовал какую-то злую волю во всем этом… Но разве мог он ей об этом сказать?!

- Снежана, - сказал он. - Все так сложно…

Она взглянула в его теплые карие глаза своими ясными льдисто-серыми глазами.

- Ты должна меня понять, - он опустил взгляд.

Боже, как трудно сказать об этом!

- Я хочу тебе помочь…

Снежана улыбнулась и доверчиво склонила голову ему на плечо… От запаха ее золотистых волос Владимира просто повело…

Что же делать?!.. Боже мой!.. Как же сказать-то ей об этом?!..

- Будет лучше, если ты выйдешь за меня замуж… - наконец, выдохнул он.

Наверное, это было не самое удачное признание в любви…

Она отшатнулась от него.

Владимир вдруг испугался, что она неправильно его поняла, и заговорил быстро и сбивчиво:

- Снежана, выходи за меня! Ты возьмешь мою фамилию. Пока! Это ненадолго, поверь! Когда все выяснится, мы сразу разведемся. Правда! Это просто фиктивный брак! Поверь! Я не прикоснусь к тебе никогда!!..

И она поверила…

Снежана смотрела на него своими огромными, бескрайними глазами, и Владимир вдруг с ужасом понял, что она его просто ненавидит!

Боже мой!.. А, ведь, он только хотел ее защитить! Он никогда не посмел бы сделать ей предложение, зная, что она влюблена в другого! Но не мог же он бросить ее сейчас одну, на произвол судьбы!

- Ты!.. - она отвесила ему звонкую пощечину и горько-горько заплакала.

Владимир ощутил себя последней сволочью. Он не имел права предлагать ей это!

Но он должен был это сделать! Потому что знал, что другого выхода нет… И в этот миг дал себе слово. Если она согласится выйти за него замуж, никогда ее не трогать!

Она плакала, а он по-прежнему держал ее в объятиях. Но, уже не прижимал к себе, а лишь едва касался руками ее тела…

Господи!.. Снежане хотелось закричать, хотелось избить его до полусмерти! Но она не могла… Он же не виноват, что полюбил другую…

Ее всю сотрясало от рыданий. Если б она могла, то завыла бы во весь голос…

Господи! Она оказалась права! Он ее не любит! Он не любит ее совсем!.. Она была готова не раздумывая пойти за ним хоть на край света… А он!.. Фиктивный брак! Ненадолго! Как все выяснится, сразу разведемся!..

Она плакала над своей несчастной судьбой, над своей разбитой вдребезги жизнью, над своей поруганной, убитой любовью…

Господи! Да, за что же ей все это?!..

Внезапно она перестала плакать, оттолкнула этого, уже чужого теперь человека в чине майора, и отвернулась, вытирая глаза тыльной стороной ладоней. На сегодня слез достаточно! Она выйдет за него замуж, раз он так хочет… Но никогда не позволит себе к нему прикоснуться!.. А как все выяснится, они сразу разведутся!..

- Снежана… - тихо сказал Владимир.

- Снежана Георгиевна… - холодно поправила его она.

- Как?.. - прошептал ошеломленно Владимир. - Снежана Георгиевна?.. Ты что, Снежка?!..

- Обращайтесь ко мне на вы, товарищ майор… - пронзительным ледяным взглядом посмотрела она на него в упор.

Владимир закрыл глаза и помотал головой, отгоняя наваждение… Но когда открыл их, все было по-прежнему.

Рядом с ним стояла совершенно чужая стройная золотоловолосая девушка с гордо поднятым подбородком. Прекрасная и холодная, как снежная королева.

Но ведь, он только хотел ее защитить!

Владимир отступил от Снежаны на шаг и схватился за голову. Неужели он потерял ее?!.. Боже мой!.. Он ее потерял…

Убежать! Нет! Прыгнуть с моста! Нет! Броситься под трамвай! Нет!..

Застрелиться.

Владимир застонал… Нет… И этого он пока не может сделать. Потому что нужно спасти, нужно защитить эту, пускай и ставшую внезапно такой чужой девушку, от беды… А он сердцем чувствовал, что над ней нависла какая-то ужасная, черная тень…

Владимир взял себя в руки…

Ну, что же… Он оказался прав. Она его не любит. И никогда не любила… Это была всего лишь детская привязанность, которая осталась в прошлом… Просто осталась в детстве… Но это ничего не меняет!

- Вы, выйдите за меня замуж, Снежана Георгиевна? - спросил он ровным голосом.

- А если я скажу «нет»? - холодно прищурилась Снежана.

- Тогда я снова спрошу вас. И буду спрашивать до тех пор, пока вы не скажете «да», - сказал он. - Вам необходимо срочно поменять фамилию. Поверьте, так надо! Это не моя прихоть!

- Да, уж верю, - усмехнулась Снежана.

- Я только хочу помочь.

- Какое благородство! - едко сказала она.

- Вы, выйдите за меня замуж, Снежана Георгиевна? - спросил он ровным голосом.

- Да! - крикнула она, и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Господи, вдруг ужаснулась Снежана!.. Что это? Что же это она делает?!.. Ведь, жениться на дочери врага народа, означает погубить навсегда карьеру! А, может, и жизнь… За что она ему мстит так жестоко?! Ведь, он не виноват, что полюбил другую женщину! Она должна была ему отказать!..

Но, он не примет отказа. Он такой упрямый… Такой хороший…

Зачем, ну зачем она ему нужна?.. Господи, он на самом деле хочет ей помочь! А она!.. Нет, она не может его ненавидеть… Потому что любит и будет любить его всю жизнь, до самой смерти! И, никогда! Никогда ему об этом не скажет!

- Пойдемте в машину, Снежана Георгиевна, - тихо сказал Владимир и предложил ей руку.

Которую она не приняла.

Владимир зажмурился. Его сердце рвалось на части от безнадежности и тоски. Он помотал головой… Хватит!.. Надо просто это пережить! И все! А потом, когда все кончится и они разведутся, у него всегда найдется для себя патрон…

Владимир решительно взял ее под руку и повел к своей «эмке».

Чем скорее они уедут из Ленинграда, тем лучше. Здесь регистрироваться нельзя. Если они распишутся в каком-нибудь из Ленинградских ЗАГСов отыскать ее будет проще простого. Нет, они зарегистрируются в какой-нибудь деревеньке по пути к военному городку, в котором дислоцировался штаб его бригады.

Они заехали в фотоателье, и Снежана сфотографировалась на новый паспорт.

- Давайте перекусим где-нибудь, пока сделают ваше фото, - предложил Владимир.

- Не хочу, - резко сказала Снежана, хотя со вчерашнего дня у нее во рту и маковой росинки не было.

Сказала и тут же пожалела. Но вместо того, чтобы признаться в этом, только еще выше вздернула свой подбородок.

Владимир сжал губы так, что они превратились в тонкую линию. Но сдержался.

- Как хотите, Снежана Георгиевна, а я чего-нибудь перекушу. С утра, знаете ли, в бегах. Кишка кишке протокол пишет!

Вот так брякнул! На счет протокола. Лучше уж промолчал бы!.. Владимир помотал головой. Ну, что он за дурак такой!.. А потом разозлился… На себя… На нее… На весь белый свет!

- Так! - сказал он. - Вот шашлычная! Я возьму две порции. Если хотите, можете, свою выбросить…

Она не стала выбрасывать.

Снежана приняла тарелку из его рук с легким недовольством, как и положено королеве, сморщив свой курносый носик. Но съела с аппетитом.

Впрочем, «спасибо» от нее Владимир так и не дождался.

Ну, и не надо! Он забрал в ателье фотографии, сунул ее паспорт в карман и на полной скорости погнал машину на юг, прочь из Ленинграда…

Не доезжая Пулково, Владимир свернул в сторону. Изрядно попылив по проселочным дорогам, они выскочили к какой-то деревеньке.

Здесь, вдруг решил он!

Владимир притормозил на околице, вылез из «эмки» и снял френч. Чтобы не сверкать на всю деревню своими орденами.

Вывернув френч подкладкой наружу, он кинул его на заднее сиденье вместе с портупеей и фуражкой, а ТТ и документы переложил в бриджи.

А потом заехал в сельпо и запасся сорокоградусной валютой.

- Подождите меня немного. Я быстро, - сказал он своей спутнице и отправился в сельсовет.

Председатель сельсовета, маленький серенький мужичок с хитрецой в глазах, оказался понятливым и к выпивке относился очень даже положительно. Поэтому вопрос был решен решительно и оперативно. Ящик водки и никаких бюрократических проволочек!

- Иволгина Снежана Георгиевна, - высунув от усердия язык, вписал председатель имя молодой в свидетельство о браке.

Затем достал из сейфа чистый бланк паспорта. Заполнив его, он покосился на ящик с бутылками, уже перекочевавший к нему под стол, и подмигнул Владимиру:

- Э-эх! Были когда-то и мы рысаками!.. Поди, умыкнул девку-то? А, паря?.. Чо, папаша с мамашей возражали?

Владимир кивнул.

- Ничо, ничо, теперя никуда не денутся! - председатель дыхнул на печать и от души саданул ей по новенькому паспорту, а затем протянул его Владимиру. - Была девка, стала баба… На!.. Владей!..

Старый паспорт Снежаны Владимир забрал назад.

Председатель почесал в затылке, прищурился, а потом выразительно посмотрел на водочное горлышко, торчащее из кармана необъятных бриджей Владимира.

Намек был ясен. Владимир достал и поставил на стол еще один, припасенный им как раз для этой цели, пузырь, и председатель залихватски махнул рукой. Забирай, дескать, и эту книжицу! А, ну их к лешему бумажки эти! Возись с ними потом! А так - окрутили девку, и концы в воду!

Они ехали молча до самого Пушкина…

Когда Владимир отдал Снежане новый паспорт, она, не глядя, положила его в сумочку и снова отвернулась…

Все было не так. Она мечтала совсем о другом… Мечтала о прозрачной фате, о пышном белом платье, мечтала о море цветов и свадебном марше. Мечтала о том, как в их первую брачную ночь ее суженый будет с ней нежен и страстен. Мечтала уснуть в его объятиях и поутру проснуться рядом с ним…

Она искоса взглянула на мужа. Владимир сосредоточенно смотрел прямо перед собой. Снежана закусила нижнюю губу… Нет! Все не так!.. Она вышла за него замуж, она теперь его жена, а он сидит как сыч, и даже словечка не вымолвит!

И тут она осознала, наконец, происшедшее. Господи! Теперь она его жена! Что же она наделала!..

Глава вторая

…Командир пятьдесят девятой истребительной авиабригады Ленинградского военного округа Герой Советского Союза майор Иволгин сидел в своем кабинете, ничего не видя и не слыша…

За распахнутыми окнами горел закат. Покачивая высокими кронами, шелестели тополя. Рассыпая звонкие трели, свистели птицы…

Сегодня у него был очень нелегкий день… Самый нелегкий день в его жизни…

Который еще не окончился. Потому что пришла пора возвращаться домой.

Пора идти домой.

А он не может! Потому что дома его ждет Снежка…

Нет!!!

Потому что дома его не ждет, дома его не хочет видеть Снежана Георгиевна!

Почему же все так неудачно вышло? Ведь он хотел как лучше. А теперь она его ненавидит. Владимир сложил руки на столе и уронил на них свою глупую голову… Если бы он мог, то завыл бы как собака над могилой. Над могилой не сбывшейся любви…

Тому, кто полюбит снежную королеву, суждено замерзнуть до смерти.

Иволгина Снежана Георгиевна. Его законная жена. Его любимая…

Которая его не любит!

Потому что любит другого…

Как ему хотелось, чтобы все было не так!

Он воспользовался ситуацией и принудил несчастную девушку выйти за него замуж. А потом купил печать в паспорте за ящик водки у деревенского пропивохи.

Боже мой!..

Как ему хотелось бы при всех поклясться ей в вечной любви… И в радости, и в печали… Как ему хотелось бы, чтобы при всех, при свидетелях, при родных, при друзьях и знакомых, она сказала ему «Да»! Чтобы все это услышали… Как ему хотелось поднять ее на руки! При всех! И чтобы она обхватила его шею руками и приникла своими губами к его губам… При всех!.. Чтобы все знали, что отныне и навеки их никому и никогда не разлучить!

Владимир поднял голову и прижал ладони к лицу, уперевшись локтями в стол. Пытаясь сдержать стон. Или рыдание…

Он привез ее в свою квартиру, но взять на руки и перенести через порог не решился.

Фиктивный брак…

Что же он наделал?!..

Они ехали по пыльной проселочной дороге… Зарегистрированные… Муж и жена…

Отныне настолько далекие друг от друга, как только могут быть далеки две разные Вселенные. Не звезды, не галактики, а Вселенные…

Снежка, не поворачивая головы, незаметно, посмотрела на Владимира.

Он хмуро глядел прямо перед собой, на дорогу. Его мужественный профиль четко вырисовывался на фоне нескошенных хлебов за окошком. Темно-синий френч плотно облегал мощные плечи и выпуклую грудь. Почему-то раньше она не замечала, что он так атлетически сложен. Какая у него крепкая шея и широкие плечи! Летная форма очень шла ему. Отложной воротник с голубыми петлицами, рубиновыми шпалами и золотистыми эмблемами ВВС, белоснежная рубашка и черный галстук лишь подчеркивали его неброскую мужскую красоту. А над левым карманом, словно подтверждая его мужественность, светились алой эмалью и золотом боевые ордена.

Правая рука Владимира лежала на рукоятке коробки передач.

Снежка вдруг представила, как эта большая, крепкая ладонь ложится ей на колено, скользит выше… И еще выше… И… Сладкая истома горячей волной прокатилась по ее телу… Она мотнула головой, отгоняя страстное видение…

Краем глаза Владимир увидел, как вспыхнуло, колыхнувшись в солнечных лучах, золотистое облако Снежкиных волос, когда она резко отвернулась и уставилась в свое окошко.

Наверное, она проклинает его… А, может быть, проклинает себя… Наверное, ей очень и очень плохо.

Что же он наделал?!..

Она отвернулась, и Владимир не мог видеть ее прекрасных льдисто-серых глаз, лакомых розовых губ и слегка вздернутого носа. Не мог видеть ее нежных бархатных щек. Но он их помнил… Потому что никогда их ему не забыть.

Он не видел ее лица. Зато видел грациозный изгиб шеи и покатые плечи. Его взгляд опустился ниже. Тонкий ситец белого платья лишь подчеркивал восхитительные округлые формы высокой девичьей груди. Ее твердые соски дерзко оттопыривали ткань перед собой.

Владимир стиснул зубы и еще крепче сжал рукоятку переключения скоростей. Так, что побелели костяшки пальцев. Иначе его ладонь просто накинулась бы на эту прекрасную грудь. Без спросу… Сама…

Он опустил глаза. А лучше бы этого не делал…

Потому что ее стройные бедра, прикрытые лишь легким белым ситцем, были слегка раздвинуты.

Владимира обдало таким жаром, что он застонал!

Слава Богу, что под колесо попалась рытвина! Машину тряхнуло, и он прикусил язык, которым в этот момент облизывал внезапно пересохшие губы…

Увы, но ему нужно смотреть на дорогу. А ему хотелось смотреть только на нее!

А, может, плюнуть на все, остановить машину, схватить любимую на руки и унести в рощу, которая так вовремя показалась посреди поля?! Унести ее под свежесть высоких берез, положить на зеленую траву и целовать, целовать до умопомрачения?!

Владимир помотал головой, отгоняя страстное видение…

Она тебя не любит, сказал он себе, она любит другого, и ты никогда к ней не прикоснешься! Понял?!.. Никогда! Никогда!! Никогда!!!

Слава Богу, что у него двухкомнатная квартира…

Это значит, что она сможет от него запереться!

Нет! Это значит, что это он сможет запереться! От нее!.. Потому что… Иначе…

Квартира Владимира располагалась в высоком трехэтажном доме в центре Пушкина. Принадлежавший до революции какому-то фабриканту многокомнатный бельэтаж после победы трудового народа был превращен в коммунальную квартиру. Пару лет назад предисполкома, подыскивая жилплощадь для командира Пулковской авиабригады, приказал заложить один из дверных проемов, отделить и отремонтировать несколько комнат со стороны парадного входа. В результате получились роскошные апартаменты с ванной, туалетом и большой кухней.

Владимир остановился у подъезда и заглушил мотор.

- Приехали…

Снежка сама распахнула дверцу со своей стороны и вышла. И потянулась, разминая затекшие от долгой дороги мышцы. А потом взглянула на него.

Владимир отвернулся, пойманный с поличным. Потому что откровенно пялился на жену, наслаждаясь ее кошачьей грацией…

Они поднялись на третий этаж. Владимир повозился с ключом и открыл двери. И нерешительно посмотрел на Снежку…

А надо было не смотреть, а хватать на руки и заносить, запоздало подумал он! Потому что не дожидаясь приглашения, Снежка сама перешагнула через порог…

И быстро огляделась. Удобства были направо. С них осмотр и начнем, решила она!.. Приведя себя в порядок, Снежка прошла на кухню.

Владимир ждал ее, стоя у окна и задумчиво глядя во двор.

Кухня была просторная и видимо из-за этого выглядела пустой. Обеденный стол и пара табуреток. Широкий кухонный стол-тумба. На стене - шкафчик. Украшенная изразцами печь. Примус. Раковина, полная грязной посуды… Снежка усмехнулась. Обычное дело! Женщины моют посуду после еды, а мужчины - перед едой.

- Я сейчас вас оставлю на некоторое время, Снежана Георгиевна, - сказал поворачиваясь Владимир. - Мне нужно в штаб. А вы тут похозяйничайте пока… Если захотите чего-нибудь перекусить, вот хлеб, вот консервы. Есть еще колбаса, - он достал из кухонного стола все перечисленное. - Не обессудьте, чем богаты, как говорится. А вечером я загляну в продмаг, куплю чего-нибудь.

- Не беспокойтесь, товарищ майор, не маленькая, не пропаду, - холодно ответила Снежка.

- Да, - сказал Владимир тихо. - Не сомневаюсь…

Когда дверь за ним закрылась, и щелкнул ключ в замке, Снежка тяжело вздохнула, села на табурет и сложила руки на коленях.

Ну, почему он такой!.. Ярость, охватившая ее тогда на Аничкином мосту, уже улетучилась… Но боль потери не проходила. И никогда уже не пройдет… Сердце щемило. Ей хотелось плакать, но она взяла себя в руки. На сегодня слез достаточно!

Снежка решительно встала и пошла в ванную комнату. Она повернула кран, и с удовлетворением обнаружила, что горячая вода имеется. Она выкрутила оба крана до конца и вода с шумом и брызгами ринулась в ванну.

Пока она наполнялась, Снежка решила пройтись по его квартире. По нашей квартире, поправила себя она! И прижала ладошку ко рту. Она сказала «нашей»! Она уже считала его квартиру их квартирой!

Снежка покачала головой. Не слишком ли быстро? А, впрочем, ерунда! Это еще ничего не означает!

Квартира была большой, но неуютной, с проходными комнатами.

Осматривать особо было нечего. На окнах - занавески на проволочке, как в вагоне. Обстановка - абсолютно холостяцкая.

В большой комнате стояла тахта, пара стульев и двухтумбовый, крытый зеленым сукном, письменный стол с настольной лампой, городским и полевым телефонами. Под ногами валялся какой-то вытертый серо-буро-малиновый половик. На стенке - полка с книгами, черная тарелка репродуктора и, как и положено, портреты Ильича, товарища Сталина и товарища Ворошилова…

В дальней комнате стояла пружинная кровать, застеленная тонким армейским одеялом и явно отбитая по краю табуреткой, стоящей тут же в ногах. В голове - прикроватная тумбочка.

Снежка усмехнулась! Как в казарме! Ох, уж мне эти красные командиры!..

Она прищурилась, а потом прикрыла дверь и примерила, входит ли ножка от табуретки в дверную ручку… Отлично входит!.. Ну, что ж, товарищ майор, в эту дверь вам отныне вход заказан! Она вынула и поставила табурет на место.

Кроме кровати, табуретки и тумбочки, в комнате стоял небольшой стол и трехдверный платяной шкаф с большим зеркалом - единственная гражданская вещь, потому что стол, как наметанным глазом определила Снежка, раньше, скорее всего, обитал в столовой летного состава.

Она распахнула дверки шкафа и обследовала его содержимое.

Сначала Снежка испытала некоторую неловкость, заглянув внутрь и увидев вещи Владимира, но потом сказала себе строго - я имею право, я его жена! И стала решительно перебирать плечики.

Та-а-ак… Посмотрим, что тут у нас…

Ничего особенного.

На полках - несколько смен постельного белья, носки, трусы и майки, кальсоны и нательные рубахи. На перекладине - пяток белых рубашек под френч, суконные и шерстяные гимнастерки, белый летний китель и брюки на выпуск, темно-синие френчи и бриджи. Внизу в углу - пара белых текстильных туфель.

Парадно-выходная, повседневная и полевая форма одежды комначсостава ВВС.

Рубашки были хэбэ. Все кроме одной. Снежка провела рукой по тонкому и прохладному шелку, вынула плечики из шкафа и прикинула рубашку к себе. То, что надо! Полы опускались до середины бедра. А рукава можно и подвернуть, подумала она. Все-таки лучше, чем ничего! Из дома ей пришлось уйти в чем была, поэтому никакой другой одежды, кроме той, что на ней, у нее не было.

Она бросила рубашку на кровать, сняла гольфы, стянула платье и осталась в одних трусиках. А потом махнула рукой, и разделась догола. Сейчас она ополоснется, а потом затеет стирку. Постирает и свое, и его. Наверняка, у бывшего холостяка найдется куча нестиранного белья.

Снежка подошла к зеркалу и повертелась, рассматривая себя. И, как обычно, осталась недовольной…

Ноги длинные. Но можно бы и подлиннее. Талия узкая, но хотелось бы поуже. А бедра пошире. Грудь высокая, но, к сожалению, не такая уж и большая.

Снежка приблизила к зеркалу лицо… Губы у нее были розовые, но какие-то уж слишком пухлые. Она поджала их, пожевала, а потом показала себе язык. Язык тоже был розовый, но к нему у нее претензий не было… Щеки. Снежка покрутила головой. Тоже пухлые. Хотя, впрочем, ничего… Она помахала ресницами. Достаточно густые и черные, были бы еще попушистее чуть-чуть!.. Глаза. Глаза у нее были мамины, серые и глубокие, с темным ободком и маленькими ледяными искорками по всей радужке.

Насчет глаз сомнений не было. Глаза у нее были красивые… Снежка вздохнула. Единственное, что ей в себе хоть немножко нравилось… Нет, еще волосы! Она сдула с высокого лба золотистую челку и поморщилась. Волосы были растрепанные и грязные… Но это дело поправимое, сейчас отмоем и причешем!

Снежка подбежала к кровати и накинула на себя отложенную рубашку, застегнулась и быстро закатала рукава. А потом повернулась к зеркалу.

И ахнула!

Полупрозрачный шелк практически ничего не скрывал!.. Какая жалость! Ей так понравилась эта ласкающая тело, нежная гладкая ткань!.. Увы… Такое при нем носить никак нельзя, подумала она!

А, впрочем… Она приподняла свою широкую каштановую бровь. Ну и что, что все видно! Очень даже кстати!

В ее голове зародился план жестокой мести майору Иволгину. Снежка усмехнулась и расстегнула по пуговице сверху и снизу… Значит, фиктивный брак?! Значит, не прикоснешься никогда?! Ну-ну! Тогда и мучься, раз дурак такой!.. Снежка покрутилась перед зеркалом, сделав несколько оборотов. Полы рубахи приподнялись, раздуваясь воланом, и приоткрыли ее бедра почти докуда надо. Отлично!

Она сбросила рубашку и побежала в ванную комнату.

Ванна уже почти набралась. Снежка закрыла кран и с наслаждением опустилась в горячую воду…

Владимир, уходя, закрыл за собой дверь на ключ и уехал в штаб… Но усидеть в кабинете, за широким, заваленным бумагами и картами столом не мог. Какое-то время он просто мотался из угла в угол, как пойманный зверь по ненавистной клетке… Ему хотелось выть и биться головой об стену, но на шум могли прибежать штабные… В конце концов, он выскочил из штаба, сел в машину и умчался на самолетные стоянки.

Такого пилотажа здесь еще не видели!

Посмотреть на происходящее в небе сбежалась вся авиабаза! Все, кто работал в ангарах и капонирах, все, кто сидел в каптерках, дежурках и курилках! Сбежались все!

Потому что на это действительно стоило посмотреть!

Летал комбриг! Герой Советского Союза!..

Как он летал!!!

Самолет метался по небу, совершая немыслимые пируэты! Фигуры высшего пилотажа, выполненные не просто четко и классически, а по-настоящему искусно, сменялись совершенно невозможными эволюциями. Истребитель преследовал и уничтожал противника!.. Противника-невидимку… Невидимого никому, кроме него.

С крыльев И-15 длинными хлопьями слетала изморозь инверсионных следов. Самолет, то падал почти до земли, выравниваясь в нескольких метрах над летным полем, то взмывал в небо. А потом опять падал с приглушенным, почти заглохшим мотором, снова взревывая у самой травы. Переворачиваясь и сминая воздух. Словно летчик задался целью разломать свои крылья на мелкие кусочки…

А, может, ему просто жизнь надоела?

Владимир гонял свой «чато» по небу с неистовой яростью, словно стараясь зайти самому себе в хвост и сбить, сжечь самого себя к чертовой матери! Мотор ревел, и земля приближалась с огромной скоростью, а он срывал поток и взмывал обратно к сияющему солнцу!.. И снова падал вниз…

Господи, что же ему теперь делать?!

Владимир рычал и творил с машиной что-то невообразимое! От перегрузок у него темнело в глазах… Как он хотел, чтобы в глазах у него потемнело навсегда!

Потому что она его не любит… Потому что она его ненавидит…

Но его опытные, умелые руки сами выводили машину из штопора и пике… Господи, как ему хотелось бы погибнуть тогда, в том самом бою, за который он получил грамоту Героя! Как ему хотелось бы никогда не узнать, никогда не увидеть этой жгучей ненависти в любимых глазах!

Но сделанного не воротишь…

Он сам, собственными руками, погубил, разрушил, уничтожил все! Он сам загробил свою жизнь…

Владимир скрипнул зубами. Нет! Он не может сейчас оставить ее одну! Он не может покинуть ее сейчас!.. Пускай она его ненавидит… Он выдержит! Он выдержит ее ненависть ради нее! И никому не позволит причинить ей зло!..

Твердой рукой Владимир направил истребитель на посадку. И плавно притер самолет на три точки у самого «Т»… Собственно, как и положено асу. Лучшему пилотажнику бригады. И ее командиру…

Солнце еще не село за горизонт. Но уже собиралось…

Владимир вздохнул и потер ладонями лицо.

Пора идти домой.

Он встал и решительно вышел из кабинета…

Нестиранное белье, как она и предполагала, валялось грудой в углу возле ванны, рядом со стиральной доской. Снежка вымылась, а затем перестирала все, что нашла. Она сняла с кровати старое постельное и застелила свежее. А потом, усмехнувшись, бросила пару простыней из шкафа на тахту в его комнате… Так-то милый!..

Снежка постирала снятое постельное, прополоскала все отстиранное в холодной воде, отжала и развесила в коридоре.

Свое платье она повесила рядом с его рубахами и нижним бельем. А трусики разместила так, чтобы они сразу бросились в глаза, как только он откроет двери. И рассмеялась, довольная!.. Я тебе покажу, фиктивный брак! Ты у меня еще получишь «не прикоснусь к тебе никогда»!..

Ее новая рубашка лежала, приготовленная для мгновенного одевания, как только в замочной скважине заскребется ключ.

Снежка налила воды в таз и перемыла полы. Как она и ожидала, во всех углах, под шкафом, под тахтой, под кроватью, валялась сбившаяся в комки пыль… Ничего! С пылью управляться она умела преотлично!

Управившись с полами, она взялась за кухню. Тихонько напевая, она помыла и расставила посуду. А потом осмотрела съестные припасы.

Хлеб, тушенка и твердая, как камень, сырокопченая колбаса… Не густо… Впрочем, он, наверняка, питается в летной столовой. А это так - перекусить, если что… Или закусить, подумала она, повертев в руках бутылку водки. И поставила ее назад… Так, а это что? Снежка вытащила на свет большой газетный кулёк… Макароны! Ура!

Она раскочегарила примус и поставила на огонь кастрюльку. На свадебный ужин у них будут макароны с тушенкой!

Пока закипала вода, Снежка нарезала колбасы, тут же набив мозоль на указательном пальце абсолютно тупым ножиком. Она открыла консервную банку и принюхалась. Ничего, есть можно! Снежка поставила ее рядом с примусом и порезала свежие огурцы, каким-то чудом оказавшиеся в этой забытой Богом и людьми холостяцкой кухне.

С другой стороны, заброшенность Володькиного жилища весьма ее порадовала. И пролила целительный бальзам на исстрадавшееся сердце… Ножи не точены, белье не стирано, посуда не мыта. Пыль и запустение… Одним словом, никаких следов женского присутствия! Даже кратковременного!.. И это вселяло надежду…

Когда макароны сварились, она расставила тарелки и гордо оглядела стол.

Царский пир!

Снежка надела свою, то есть бывшую его, а теперь уже ставшую ее, шелковую рубашку. И стала ждать…

Владимир заехал в продмаг и набрал разных продуктов. Все, что под руку подвернулось. Даже бутылку крепленого красного вина прихватил.

А вдруг пригодится?! Ужин-то свадебный как-никак!

Надежда умирает последней…

Снежка стояла у окна и ждала его почти до заката. А потом ушла в свою комнату.

Ничего, ничего! Ты у меня еще получишь, думала она, кусая подушку от обиды! Все равно придешь домой ночевать, как миленький, вот тогда и посмотрим, кто кого!

Когда Снежка услышала шум двигателя подъезжавшей машины, то сразу поняла, что это он! Она опрометью бросилась на кухню и встала у окна.

Владимир открыл дверь и привычным жестом, пошарив по стене, включил свет.

В коридоре сушилось постиранное белье, а прямо перед его глазами висели девичьи трусики. На несколько долгих секунд он потерял дар речи, застыв в дверях…

Это был первый удар.

Снежка затаила дыхание… План ее мести начал претворяться в жизнь!

Когда Владимир прошел на кухню, он получил второй удар, не менее зубодробительной силы!

В легком полусумраке. У окна. На фоне желто-алого заката. Спиной к нему стояла Снежана. На ней была только его рубаха, спускающаяся до середины бедер. Яркие лучи заходящего солнца пронизывали тонкий шелк, туманным розовым облаком окутывая стройную девичью фигуру…

Он успел в самый последний момент, подумала Снежка. Потому что алый круг неумолимо опускаясь за дома, сначала превратился в полукруг, затем от него остался только маленький краешек, который подмигнул ей на прощание и погас…

Владимир перевел дух, поставил сетку на пол и включил свет.

И получил третий удар. Самый жестокий.

Снежка повернулась к нему и у Владимира разом ослабели колени…

Он медленно опустился на табурет. Так удачно оказавшийся совсем близко. Иначе он сел бы на пол.

- Дела задержали, товарищ майор? - саркастически улыбнулась Снежка, выдержав паузу, необходимую для того, чтобы он увидел все, что она хотела ему показать. - Ну-ну, - Снежка проплыла мимо него, высоко вздернув подбородок, и бросила, даже не обернувшись. - Ужин на столе…

Она заскочила в свою комнату, заперлась, сунув табурет в дверную ручку, и прислонилась к стене. Сердце билось, так, словно хотело пробить грудную клетку… Снежка улыбалась, вспоминая его округлившиеся глаза, его открытый рот, и то, как он рухнул на табуретку, увидев ее… Увидев ее всю… Как сладка была ее месть!

Владимир опустил глаза и посмотрел на стол. Перед ним стояли две пустых тарелки с вилкой, ножом и ложкой возле каждой, и два стакана. Посредине, на подставке - сковорода с макаронами и тушенкой, а рядом - порезанные и красиво разложенные на тарелках хлеб, колбаса и свежие огурцы.

Четвертый удар.

Он застонал бы, если бы мог. Но только хватал ртом воздух, как рыба об лед… А сердце грохотало в груди, как колокола громкого боя… Неужели она его ждала?!

Она его ждала.

Владимир кинулся за Снежкой в дальнюю комнату и дернул ручку. Дверь не поддалась, он дернул снова, ничего не понимая. Ведь, эта комната не запиралась!

Он постучал.

Тишина…

Он постучал снова:

- Снежана, открой!.. Я все тебе объясню!..

- Мне не нужны ваши объяснения, товарищ майор, - услышал он из-за двери холодный Снежкин голос.

- Снежана!..

- Не Снежана, а Снежана Георгиевна!

Делать было нечего. Владимир повернулся, чтобы уйти, и вдруг увидел две небрежно брошенные на тахту простыни.

Еще один удар. Который по счету? А, впрочем, уже не важно…

Владимир сидел на кухне. К еде он даже не притронулся. Ему хотелось напиться, а еще лучше застрелиться на хрен…

Но он не имел права ни на то, ни на другое.

Ему нельзя теперь даже напиться! Не выдержав, он может вынести эту несчастную дверь в ее комнату и возьмет девушку силой… И тогда точно придется стреляться, потому что этого он не переживет…

Снежка тихонько вышла и прокралась на кухню, чтобы насладиться видом поверженного врага.

И вдруг ей стало его жалко. Владимир сидел опустив руки с таким несчастным видом, что Снежке вдруг стало стыдно за свою непомерную жестокость! Ну, зачем, я с ним так, подумала Снежка!.. Неужели она на самом деле такая конченая стерва?!..

Тихо скрипнули половицы.

Он поднял голову.

- Почему вы не спите, Снежана Георгиевна? - спросил Владимир и отвернулся, чтобы не сойти с ума от ее наряда.

Внезапно в его голосе Снежке почудился такой ледяной холод, что от ее минутного раскаяния не осталось и следа.

- А вам-то, что? - снова закусила она удила.

- Снежана Георгиевна, - старательно не смотрел на нее Владимир. - Нам надо поговорить…

- Я слушаю вас очень внимательно!

- Я думаю… - Владимир помялся, подбирая подходящие слова. - Что на людях нам лучше обращаться друг к другу не по имени-отчеству, а только по имени.

- А меня мало интересует, что вы думаете, товарищ майор! - огрызнулась Снежка.

- Это в ваших же интересах, Снежана Георгиевна, - терпеливо сказал Владимир.

- Я сама могу побеспокоиться о своих интересах! - прищурилась она.

- И все-таки, - не глядя на нее, сказал Владимир ровным голосом. - На людях нам лучше обращаться друг к другу на «ты», а не на «вы». Как это обычно делают все мужья и жены. А молодожены в особенности.

- Мы - не молодожены! - отрезала Снежка.

- И тем не менее, чтобы не привлекать излишнего внимания и не вызывать подозрений, я предлагаю снова перейти на «ты», как бы это ни было вам неприятно, Снежана Георгиевна.

Он просто бесил ее своим упрямством!.. И терпением.

Внезапно ей снова стало стыдно. А, может, это она сама - упрямая, глупая, озлобленная на весь мир девчонка! Снежка прикусила нижнюю губу… Ну, зачем я с ним спорю?.. Ведь он прав!

- Хорошо я согласна…

- И еще… У тебя такое редкое имя, - попытался закрепить свой успех Владимир.

- Не такое уж и редкое! - фыркнула Снежка.

Какая же ты у меня поперечливая, вздохнул Владимир… Самая несносная, самая невыносимая, самая любимая на свете!.. Самая желанная…

Как же мне тебя вернуть?!..

- Редкое, Снежана, редкое, - сказал он.

- И что с того? - полыхнули ледяным пламенем ее глаза.

- А то, что, если в лицо тебя здесь, скорее всего, никто и не знает, то имя может быть знакомо, - пожал плечами Владимир. - Моему заму, например, или начальнику особого отдела. А хуже всего то, что оно неминуемо вызовет жгучее любопытство у местных кумушек, жен командного состава, то есть.

- Что же и имя поменять?.. Развестись и снова замуж выйти?.. - невинно заморгала она ресницами. - А за кого теперь?..

Ага! Подействовало!.. Снежка была довольна - стрела попала в цель! Он, наконец, посмотрел прямо на нее! Потемневшими от гнева глазами… Так-то лучше!.. А то весь спокойный такой! Аж, противно!..

Что?! Разводиться и снова замуж?!.. Владимир разозлился не на шутку!.. За кого теперь?!.. В нем закипела бешеная ярость! Я тебе дам замуж!.. Да, я тебе!..

Вдруг он заметил, что Снежана смотрит на него широко распахнутыми от страха глазами. Ее грудь высоко вздымалась под полупрозрачной, ничего не скрывающей шелковой тканью… Он опустил глаза.

А лучше бы этого не делал!..

Потому что там, внизу, притягивая его взгляд словно магнитом, между девичьих ног темнел прекрасный треугольник.

Владимир опомнился и отвернулся. Он несколько раз глубоко вдохнул и взял себя в руки… Бедная девочка… Он не имеет права так пугать ее!

Потому что ее от него защитить некому…

Господи! А кто защитит его от нее?!

- Нет, снова замуж не надо, - сказал он почти спокойно. - Можно поступить проще. Я мог бы на людях обращаться к тебе не полным именем Снежана, а сокращенно - Жанна или Анна, как тебе будет угодно.

- А как тебе будет угодно? - прикинулась паинькой Снежка.

- Меня бы устроило Анна, то есть Аня, - ровным голосом сказал Владимир.

- Ну, и, пожалуйста! - вдруг сверкнула она своими бездонно-серыми глазищами. - Это все?

- Да, Аня…

Ее дверь хлопнула так, что с потолка посыпалась известка.

Он знал, что ему будет с ней нелегко.

Но что это будет настолько нелегко, Владимир даже не предполагал! Однако, делать было нечего…

Он сидел и смотрел на разделяющую их стену. Если бы между ними стояла только она, Владимир разнес бы ее уже по кирпичику. Но, эта межкомнатная перегородка была лишь символом, обрушившегося на него несчастья…

А, может, через какое-то время она все-таки смягчится? Он тяжело вздохнул… Надежды на это, судя по всему, было очень мало… И все же надежда еще оставалась, потому что она, как известно, умирает последней.

Владимир завел будильник и завалился спать от огорчения. Денек выдался нелегкий, и он мгновенно провалился в тяжелый сон без сновидений.

Хлопнув дверью изо всех сил, Снежка воткнула в дверную ручку табуретку и упала на кровать лицом в подушку… Нет, плакать она не собиралась! А вовсе даже наоборот!.. Снежка вскочила, одним быстрым движением стащила через голову рубашку и юркнула под одеяло, натянув его до подбородка. А затем уставилась в белеющий в темноте потолок. По ее лицу гуляла довольная улыбка…

Что же ее так обрадовало? Что?.. Снежка прокручивала в голове свой разговор с Владимиром… Да, она его здорово разозлила! Это стало бы ясно даже слепо-глухо-немому. Ее чуть не захлестнуло волной его ярости, когда она сказала…

Что же она такого сказала?.. Сначала она сказала: «Что, разводиться и снова замуж выйти?»… А потом сказала: «А за кого теперь?»… И тут он взбесился!

Снежка зажмурилась. Так, так, так! Что-то тут не так!.. Ну, во-первых, разводиться он, по-видимому, пока не хочет. А во-вторых, он не хочет… У нее сладко защемило в груди… Он не хочет, чтобы она вышла за другого!

А это значит…

А это значит, что не все еще потеряно! Если бы он так сильно любил ту, другую, то не цеплялся бы так за нее, Снежку!..

А, может, он не так уж сильно ее и любит, ту, другую?

И, вообще, он - ее муж! Пускай и фиктивный! Снежка прищурилась. Нет, не такая уж она и дурочка! Муж, значит, муж! Раньше надо было гулять! Больше никаких подружек! Как он сказал? На людях нам лучше обращаться друг к другу на «ты», как все мужья и жены! Вот, пусть и остережется встречаться с той, другой! И со службы идет домой, как все мужья! К жене!.. Чтобы люди ни о чем не догадались! Раз так печется о приличиях!..

Нет, она сумеет позаботиться, чтобы той, другой, его досталось как можно меньше! Чтобы, вообще, ничего не досталось! Она сумеет позаботиться, чтобы ее муж возвращался со службы прямо домой! И вовремя! Никуда не заворачивая!.. Или она его!.. Или она ему!.. Или она ей!.. Или…

Снежка ворочалась с боку на бок на смятой простыне. Сбросила одеяло. Снова укрылась. Потом села, обхватив руками колени. Снова легла.

Она вся пылала… Ее обуревали непонятные, странные чувства…

Снежка ворочалась до тех пор, пока, окончательно вымотавшись, не окунулась в тревожное забытье.

Увы, увлекшись выяснением отношений, ни Владимир, ни Снежана, так и не вспомнили, что это была их первая брачная ночь…

И, ладно! И, слава Богу! Иначе, ни ему, ни ей, даже разделенным стенкой, в эту ночь уснуть бы не удалось…

Глава третья

…Когда Снежка проснулась, солнце стояло уже довольно высоко. Нахальный солнечный лучик проскочил над задернутой занавеской и прошелся по ее губам.

Она открыла глаза и потянулась…

Эх, размечталась Снежка, вот если бы это был Володя, если бы это он разбудил ее нежным поцелуем!.. Эх, вот если бы это он…

Снежка села на кровати и вдруг увидела табуретку, заткнутую ей вчера в дверь, чтобы Владимир не смог к ней войти в комнату…

Как же он разбудил бы тебя поцелуем, разозлилась на себя Снежка, если ты, дура такая, сама запираешься от него на ночь?!.. Но, ведь он же не хочет ко мне прикасаться, стала она сама перед собой оправдываться!.. Да, ладно тебе! Ты же видела, как он на тебя смотрел, там, на кухне, когда ты стояла перед ним голая в этой прозрачной рубашке! А как он потом старательно отводил взгляд, помнишь?.. Но, ведь, он сам сказал, что не прикоснется ко мне никогда!.. Тем более, не зачем запираться, подумала Снежка! Ты просто капризничаешь, как маленькая, и треплешь ему нервы!

Снежана помотала головой и отогнала ненужные мысли…

Он любит другую женщину, сказала она себе, а на нее просто отреагировал, как любой обычный мужчина отреагировал бы на любую обычную женщину! И нечего тут фантазировать!

Она встала и увидела себя в зеркале.

Вся комната была пронизана солнечным светом, который позолотил ее стройную обнаженную фигурку и превратил растрепанную прическу в волшебную корону сказочной принцессы.

Да, прозвучал у нее внутри тихий шепот, ты - не обычная женщина, ты - самая настоящая принцесса!..

Снежка привстала на цыпочки, приподняла над собой чуть согнутые руки, поджала ногу и сделала фуэте…

А что? Она задрала подбородок. Может, и принцесса!.. И прыснула от смеха… Ага! Нашлась мне тоже тут, принцесса сказочная!

А тихий шепот все повторял и повторял, растворяясь где-то в глубине… Ты - не сказочная, ты - настоящая…

Снежана выкинула эти глупости из головы, вытащила табуретку из дверной ручки и выглянула за дверь.

В квартире было тихо. Похоже, Владимир уже давным-давно ушел на службу.

Ну, вот, проспала до обеда, подумала Снежка.

Она уже без опаски вышла из комнаты и проверила входную дверь. Само собой, заперто… Снежка почему-то даже не удивилась…

А вдруг она, действительно принцесса, а он - разбойник с большой дороги, который похитил ее и спрятал в своем укромном логове, и закрыл на сто железных замков, подумала Снежка, накидывая на себя его шелковую рубашку!..

А воображение услужливо рисовало уже перед ее мысленным взором одну волшебную картину за другой…

Вот, она едет в золотой карете на свой первый бал, вся такая, в пышном платье и диадеме, как у Одетты из Лебединого озера… Вот, ужасный, но почему-то очень красивый и благородный, чем-то неуловимо похожий на Владимира, разбойник пленяет ее, поднимает на руки и уносит в глухой, темный лес… А ей почему-то не страшно. И совсем даже не жалко, что она пропустит такой роскошный бал… Вот, он запирает ее в огромной, мрачной башне, чтобы она не досталась никому, кроме него… А ей почему-то тоже не хочется доставаться никому другому… И башня уже не кажется такой мрачной. А комната, в которой она ждет своего разбойника, вообще вся пропитана солнцем…

Господи, и чего только не придет от скуки в голову, подумала Снежана! Надо чем-то заняться!.. Переглажу-ка я постиранное белье, решила она.

Утюг нашелся еще вчера. Как ему и положено, стоял на шкафу… А где же ему еще и быть-то, усмехнулась Снежана! В холостяцком-то логове… А что, очень даже удобно! И стол свободен, если что, и утюг стоит недалеко, протянул руку и все! Она снова прыснула от смеха!

Отчего это у тебя такое хорошее настроение, вдруг спросила она себя? Не оттого ли, что понавыдумывала себе вчера, что кое-кто с тобой разводиться не собирается, фыркнула Снежана. И вдруг застыла на месте…

Господи, она же совсем забыла! Она, ведь, со вчерашнего дня уже замужем!

Снежка кинулась к своей сумочке, достала паспорт и лихорадочно его открыла…

Точно! Иволгина Снежана Георгиевна!..

Она прижала паспорт к груди, и закружилась по комнате, что-то напевая от радости!.. И вдруг остановилась…

Ну, чему ты радуешься дура?! Ведь, ты же знаешь, что этот брак - фиктивный! Он, ведь, сам это сказал! И еще сказал, что разведется сразу же, как все выяснится! Ты же знаешь, что он любит другую, сказала себе Снежка!..

Ну и пусть!

Снежка гордо выпрямилась и пошла снимать высохшее за ночь белье…

С первого же взгляда она поняла, что ее одежды на веревках нет. Все Володькино висит, а ее платье и трусики исчезли!.. Снежку вдруг охватила бешеная ярость! Она швырнула снятое белье на пол и стала его топтать, пинать, расшвыривать!..

- Ах ты, мерзавец!.. Ах ты, негодяй!.. Ах ты, предатель!.. - кричала она.

Внезапно, она села со всего маху на разбросанные тряпки и разревелась. Ну, почему он с ней так!.. Она для него - все! Она даже замуж за него пошла. А он!.. Не любит ее… Аней обзывается!.. Запирает!.. Одежду спрятал!..

А потом успокоилась, и вытерла нос, все еще всхлипывая потихоньку. И ее заплаканные серые глаза засияли. Словно солнце выглянуло из-за туч после грозы.

Неужели!… Неужели, он хочет, чтобы она все время ходила перед ним в этой рубашке! У Снежки замерло сердце! Она сложила ладошки перед собой и зажмурилась. Неужели она ему нравится?.. Неужели…

Нет, сказала она себе, он просто спрятал ее одежду, чтобы она не убежала! Вот, почему!.. А как же замок, спросила она сама себя?.. А что замок?! Его и расковырять можно проволочкой, а, вот, без одежды никуда не убежишь!

До чего же она стала слезливая, подумала Снежка. Со всеми этими бедами. И вдруг вспомнила об аресте отца.

Как он там!.. Может, уже выяснилось, что это ошибка?.. Может, его уже освободили!..

Папа! Ты так нужен мне! Все так запуталось! Мне одной не разобраться!

И вдруг она вспомнила отцовские слова, сказанные перед самым арестом: «Владимир - хороший парень! Если ты выбрала его, то я одобряю твой выбор… Он любит тебя и никогда не покинет в беде».

Я-то выбрала, пожаловалась Снежка, глотая слезы, а он, оказывается, нет… Да, он не покинул меня, и мы поженились… Но сразу же разведемся, как только все выяснится… А еще он сказал, что никогда, никогда, никогда ко мне не прикоснется! Потому что у нас - фиктивный брак…

Владимир Снежкину одежду не прятал, а просто забрал с собой. Но вовсе не для того, чтобы заставить ее шлындать по квартире голышом. Он себе еще не враг! Один вечер он сумел продержаться, а, вот, сумеет ли продержаться второй, и сам не знает.

Он забрал с собой ее туфли, платье и трусики не потому, что боялся, что она вдруг возьмет и убежит. А потому, что понимал, что девчонка из-за всех этих передряг осталась совсем без одежды! Что надо срочно купить ей новую, а размеров-то он и не знает! Вот и пришлось потихоньку снять ее бельишко с веревки и унести, завернув в газетку.

Прямо, как мелкий воришка, чужое белье с чердака утянул, усмехнулся Владимир!

Он решил сегодня съездить и купить Снежке что-нибудь приличное. И она порадуется, и ему дышать легче станет. А то после вчерашнего у него до сих пор в ушах звенит и во рту сохнет, хотя и не пил спиртного ни капли!

Денег у Владимира к этому времени накопилось более чем достаточно. Зарплата, дай Бог каждому, плюс доплаты за ордена и звание Героя, а тратиться совершенно не на что… На полном обеспечении, ведь…

Теперь есть на что, сказал себе Владимир, выгребая денежные пачки из сейфа.

Разобравшись накоротке с делами в штабе, он набил деньгами свою командирскую сумку, и махнул в Ленинград, в самый большой магазин женской одежды.

- Здравствуйте, - сказал Владимир, подходя к прилавку.

- Здравствуйте, - приветливо ответила рыженькая симпатичная продавщица, окидывая взглядом его крепкую фигуру.

- Я хотел бы купить несколько платьев, юбок, блузок и кофточек, - сказал Владимир. - Э-э-э…

- Меня зовут Татьяна, - поправила волосы продавщица, улыбаясь красавцу-летчику. - Можно просто Таня.

- Да… Таня… Так, вот, - помялся Владимир. - Я хочу сделать сюрприз девушке… Размеров я не знаю, но принес с собой ее платье, - сказал он, протягивая Татьяне пакет.

- Вы его прямо с нее сняли? - лукаво поинтересовалась Таня, разворачивая бумагу.

- А?.. Что?.. Нет, конечно! - смутился Владимир. - Я… - он увидел веселые искорки в глазах продавщицы и улыбнулся. - Вы шутите!

- Вовсе нет! С чего вы взяли? - засмеялась Татьяна и, встряхнув, расправила белое ситцевое платьице. - Так… - протянула она задумчиво. - Сорок шестой размер… Рост… Сто пятьдесят шесть - сто пятьдесят восемь… Как и у меня.

Она приложила Снежкино платье к себе, и Владимир убедился, что она совершенно права. Размеры у них были практически одинаковые.

Татьяна бросила платье на прилавок.

- Теперь, объемы, - она посмотрела на Владимира. - Я полагаю, что и объем груди у вашей девушки тоже, как и у меня. Второй номер.

Он скосил глаза ей на грудь, и Татьяна с готовностью повернулась боком, давая ему возможность, как следует, себя рассмотреть.

- Да, скорее всего, - слегка смутился Владимир.

- Талия? - спросила Татьяна, наслаждаясь его замешательством.

Владимир опустил глаза пониже. И кивнул.

- Обхват бедер? - она погладила себя по бедрам, повернулась к Владимиру спиной и слегка обтянула свои ягодицы юбкой, оглядываясь на него через плечо. - Ну, как?..

- Да, примерно так, - заморгал он.

- Та-а-ак… - удовлетворенно протянула она и потеребила указательным пальчиком нижнюю губу. - С размерами разобрались. Осталось определиться с цветом и фасоном.

- Фасон обычный, - сказал Владимир и отвел глаза от ее рта.

- А цвет? - наклонив голову, посмотрела на него Татьяна.

Владимир пожал плечами.

Ох, уж мне эти мужчины, вздохнула Таня и спросила:

- Какого цвета у нее глаза?

- Льдисто-серые… Цвета ненастного зимнего неба… - сказал он, глядя куда-то вдаль.

Татьяна даже моргнула от неожиданности. Такого ей ни разу еще не доводилось слышать, хотя у нее у самой были серые глаза.

- А волосы?

- Волосы… - мечтательно протянул Владимир. - Поутру - цвета белого золота, а вечерами - червонного…

Ах!.. У Татьяны даже сердце зашлось от таких сравнений. Ясное дело, что блондинка! Но, чтобы так описать цвет волос!.. Везет же некоторым, подумала она с завистью… Летчик! Трижды орденоносец! И, по всему видно, влюблен без памяти.

- А вы, часом, не поэт, товарищ майор?.. - спросила она. - Наверное, стихи пишите?

- Что? - очнулся от своих грез Владимир. - Стихи?.. Нет, - смутился он. - Не пишу.

- А жаль, - покачала Татьяна головой. - У вас очень хорошо получилось бы… Ну, ладно. Если быть точным, то ваша девушка - блондинка с серыми глазами. Так?

- Да, - вынужден был с ней согласиться Владимир.

- Ага… А кожа? Кожа у нее смуглая или светлая? - спросила Татьяна.

Вопрос, само собой, был излишним. Раз блондинка, значит, кожа белая. Но ей хотелось услышать, как этот летчик, который не поэт, ее опишет.

- Кожа?.. - переспросил Владимир и снова уплыл в какую-то даль. - Белоснежная… Как у Снегурочки…

М-да-а!.. Таня прикусила губу… Ее сжигала непонятно откуда взявшаяся ревность. Так тебе и надо, дура, сказала она себе, зачем спрашивала-то!.. Не знаешь сама, что ли, какого цвета кожа у блондинок?!

- Очень хорошо, - взяла себя в руки Татьяна, подошла к вешалке и стала перебирать платья, висевшие на плечиках. - Это… Вот это… Это… Ну, и, вот, это, наверное… - она сняла их, принесла и разложила на прилавке.

- Как вам белое? - посмотрела она на Владимира.

Владимир кивнул… Она расправляла перед ним платья, одно за другим, и он кивал, потому что они нравились ему все… Белоснежное, белое в крупный черный горошек, темно-синее в мелкий белый горошек, нежно-розовое, ярко-алое…

- Какое? - спросила Татьяна.

- Все, - сказал Владимир и посмотрел на вешалку. - А еще есть что-нибудь?

Татьяна посмотрела на него долгим взглядом.

- Вы не беспокойтесь, Таня, - улыбнулся Владимир. - Весь ваш магазин мне, конечно, не скупить, но кое-что приобрести я смогу.

Она только покачала головой и возмущенно сверкнула глазами:

- Я же не об этом!..

Владимир вопросительно поднял брови.

- Да, где вам понять! - махнула она в сердцах рукой и вернулась к вешалке.

Господи, какие же они глупые, эти мужчины, думала она, перебирая плечики… И закусила губу с тоской… Эх, и везет же некоторым!

Выбрав самые лучшие платья она отнесла их, добавив к уже отобранным.

У Владимира разгорелись глаза. Татьяна прикладывала платья к себе, а он только успевал согласно кивать головой. Потому что платья были одно лучше другого…

Особенно ему понравилось белое в широкую темно-синюю полоску с короткими рукавами, отложным воротником и широким, от талии и почти до груди, поясом того же цвета. Сверху полоски шли вертикально, а по широкому подолу сходились от пояса вниз стрелой. Когда Таня приложила его к себе, он просто ахнул…

- Хотите, я его для вас примерю? - спросила она, увидев, как расширились от восхищения глаза Владимира.

Он кивнул, не в силах отказаться…

- Пройдемте, - поманила его Татьяна к примерочной.

Она зашла внутрь, а Владимир топтался снаружи, слыша, как шелестит ткань за шторкой и замирая в предвкушении чуда… И оно случилось.

Несколько мгновений спустя Таня вышла из примерочной и замерла перед ним. Это было действительно великолепное платье! Татьяна крутанулась вокруг себя. Разлетелись каштановые волосы, взметнулся, расправляясь, подол, и у Владимира захватило дух.

- Ну, как?.. - кокетливо улыбнулась ему Татьяна. - Берете?..

Это был абсолютно риторический вопрос!

Она переоделась в своё, и они вернулись к прилавку.

- Девушка, можно вас спросить? - подошла к ним какая-то женщина.

- Вы же видите, я занята! - прищурившись, резко отбрила ее Таня и повернулась к Владимиру, улыбчивая, как весеннее утро. - Я думаю, нужна еще пара вечерних платьев. А вдруг вам захочется сходить в ресторан?..

- Точно! - закивал головой Владимир. - Спасибо, Танечка! Я сам не догадался бы!

Танечка?.. Она посмотрела ему прямо в глаза. Они были карие…

Тепло, внезапно возникшее у нее в груди, разлилось по телу жаркой волной… Она едва справилась с сердцебиением и поторопилась отойти к вешалке. И перебирала плечики, пока не унялась дрожь в руках и не окрепли колени…

- Вот, - сказала она, вернувшись и приподняв перед ним два роскошных платья.

Шелковое, золотистое, приталенное, с низким вырезом на груди, без пояса и рукавов… И бархатное, темно-синее, почти черное, с открытой до пояса спиной, расшитое серебряной нитью…

- Вам завернуть? - спросила Таня.

- Да… Конечно… Это что-то! - не отыскав других слов, сказал Владимир.

- Нравится? - наклонила голову Таня.

- Очень! - кивнул Владимир. - Но… Мне еще нужны юбки и блузки…

- Я помню, - сказала Таня.

Она отошла и через несколько минут вернулась с ворохом одежды. Здесь были юбки всех расцветок…

Они вместе выбрали несколько белых и несколько более практичных, потемнее. Затем Таня подобрала к ним с десяток блузок и кофточек, с таким расчетом, чтобы одну и ту же блузку или кофточку можно было носить с разными юбками. Она выписала чек. Надо отметить весьма и весьма приличный. Но Владимир даже не удосужился взглянуть на сумму, и, совершенно счастливый, пошел в кассу.

Таня вздохнула… Эх, и везет же… Некоторым… Ей хотелось забиться в какой-нибудь темный уголок и выплакаться всласть…

Но плакать было некогда, надо было еще упаковать всю эту груду тряпок. Которые были куплены красавцем-майором не для нее, а для другой девушки. Потому что он любит ту, другую, а не ее, Таню…

А, ведь, всего-то разницы, она - рыжая, а та, другая, - блондинка! Все остальное одинаковое, вплоть до цвета глаз!.. А, вот, поди ж ты. Кому-то все, а кому-то - ничего… Ну, почему такая несправедливость?!

Между прочим, она, ведь, даже не крашеная! Она от природы такая рыжая! От отца с матерью!.. А, может, обесцветиться? И стать, как все, блондинкой?

А толку-то?! Все равно, этот летчик никогда ее уже не полюбит… Потому что уже любит ту, другую… За километр видно!

Таня вздохнула. Ничего, ночью у нее будет достаточно времени, чтобы вдоволь наплакаться в своей одинокой комнатке в коммуналке на Лиговке, под завсегдашний шум и гам пьяных соседских разборок…

Когда Владимир, отстояв небольшую очередь, вернулся с оплаченным чеком, она уже заканчивала упаковывать его покупки. Он отдал чек, улыбнулся на прощание, взял все свои пакеты в охапку и понес в машину.

Татьяна проводила его печальным взглядом…

Уложив все купленное на заднее сиденье, Владимир вернулся в магазин. По сравнению с той задачей, которую ему предстояло решить сейчас, покупка платьев и юбок с блузками, была пустяком. Сейчас ему предстояла покупка трусиков и лифчиков!

Если бы у него была хоть одна знакомая женщина, которой он мог бы поручить эту задачу, он без колебаний попросил бы ее о помощи! Но тех женщин, кого Владимир знал когда-то как мужчина, он никогда не стал бы просить помочь выбрать белье для Снежки. А женщины - друга у него никогда не было… Кроме Снежки, само собой! Которая теперь считает его своим врагом… Так что и говорить тут больше не о чем!

Вперед и с песней!

Когда он подошел к отделу нижнего женского белья и остановился у прилавка, продавщица подняла на него скучающий взгляд и отвернулась. Еще один пришел попялиться на женские панталоны… Боже, как они уже утомили!

- Извините, можно вас на минуточку? - послышалось за ее спиной.

- Да? - повернулась она и обворожительно улыбнулась, отметив про себя мужественный вид и героическую профессию стоящего перед ней мужчины с тремя орденами и медалью на широкой груди. - Я вас слушаю, товарищ летчик!..

- Понимаете, какое дело… - замялся он. - Мне раньше никогда не приходилось выполнять такой боевой задачи…

- Какой? - жеманно поинтересовалась продавщица.

- Мне необходимо приобрести несколько предметов женского туалета, - выдавил, наконец, из себя Владимир. - Я хочу сделать сюрприз. Но не знаю размеров… Зато у меня есть вот что… - он огляделся по сторонам и протянул ей женские трусики.

- Да, да, я вас понимаю, - кивнула продавщица. - Давайте их сюда… Так, так… Ничего страшного, товарищ летчик! Я вам помогу!.. Сколько вам нужно, - усмехнулась она краешком рта, с удовольствием наблюдая, как смущается этот суровый на вид мужчина, и тщательно подбирая слова, чтобы его не спугнуть. - Вот этих… Их, то есть.

- Я не знаю, - промямлил он. - А как часто… Это… Ну… - он не знал куда девать глаза, а продавщица, участливо улыбаясь, дожидалась, когда же он все-таки свяжет слова в предложение. - Когда нужно… - Владимир задрал глаза в потолок, словно там ища подсказки. - Каков расход в месяц? - подобрал, наконец, он нужную формулировку.

- Возьмите десять штук, - сжалилась над ним продавщица. - Этого должно хватить на некоторое время.

- Выписывайте! - Владимир вздохнул с облегчением, а потом забрал у нее Снежкины трусики и запихал в карман.

Продавщица выписала чек и подала ему.

- Но, это еще не все, - Владимир достал платок, снял фуражку, вытер вспотевший лоб и снова ее надел. - Мне нужны еще эти, - он провел у себя рукой на уровне груди. - Лифчики.

- Какой размер у вашей дамы? - поинтересовалась продавщица.

- Второй, - не задумываясь, сказал Владимир. Именно, этот номер ему назвала Татьяна. А у нее грудь была такая же, как у Снежки.

- А объем?

- Нужно еще какой-то объем? - удивился Владимир.

- Да… Малый, средний, или большой?.. И еще, вам с косточками или без?

Владимир растерялся…

То, что бывает виноград с косточками или без, он знал. А, вот, то, что этот интимный предмет женского туалета, тоже бывает с косточками, он слышал впервые…

Он снова снял фуражку и вытер пот…

- Так, - сказал он, соображая, как поступить. - Давайте, я пока оплачу эти… Предметы… А на счет косточек мы сейчас уточним.

Он взял чек и пошел в кассу, оплатил его и заодно отдышался… Да, брат, это тебе не «Юнкерса» завалить, подумал он, это покруче будет!

Татьяна грустно смотрела в никуда, задумавшись о чем-то своем… Вдруг она услышала легкое покашливание и очнулась от невеселых мыслей. И увидела Его!

И покраснела до корней волос…

- Извините, Таня, если я вас напугал… - виновато сказал Владимир.

- Н-н-нет, - сказала она. - Н-ничего…

- Выручайте, Танечка, - улыбнулся Владимир. - Подскажите мне одну вещь…

- Какую? - наконец, справилась с внезапно нахлынувшими эмоциями Татьяна.

- Дело в том, что вы сказали, что у вас такие же размеры, как у моей девушки.

- Да, - кивнула она. - Видимо, мы с ней в чем-то похожи…

Владимир посмотрел на нее очень пристально, и она опять покраснела.

- Мне нужно купить лифчик, - сказал он. - А оказывается, это целая наука, как его выбрать. Нужно знать не только номер. А еще малый он, средний или большой… И на счет косточек тоже… А я ничего в этом не смыслю, - Владимир потер свой большой лоб, сдвинув фуражку на затылок.

Татьяна мягко улыбнулась, видя его в таком волнении… Это было очень странно, но почему-то ей показалось, что они успели с ним подружиться за то время, пока подбирали гардероб для его девушки… Так или иначе, но они уже не были чужими друг другу. И ее сердце таяло от этого ощущения…

- Так, - сказала она. - Ничего тут сложного нет. Косточки вставляются в низ чашечек для того, чтобы поддерживать грудь. Обычно это необходимо для женщин, которые уже имеют детей. Молоденькие девушки вполне могут обойтись и без косточек… Теперь, о размере. Я полагаю, что вы, конечно, помните свои ощущения, когда… м-м-м… обнимали вашу девушку?

- Ну… Да… В общем… - Владимир пожал плечами.

Потому что, на самом деле, он обнимал Снежку едва ли пару раз.

- Давайте, сделаем так, - сказала Таня. - Сейчас вы меня обнимите и скажете, больше или меньше ее объем по сравнению с моим.

Таня сама не понимала, как она осмелилась предложить ему такое… Впрочем, судя по всему, это был ее единственный шанс! Другого случая побывать в его объятиях, скорее всего, ей уже не представится никогда.

- Давайте, пройдем в примерочную, и вы посмотрите, - сказала она, и, не дожидаясь его согласия, пошла вперед.

И это сработало! Он пошел за ней! Таня ликовала, но ничем не показывала этого. Она могла и так сказать ему, какой нужен объем, малый или большой! По платью! Навскидку! Но упускать свой шанс не собиралась!

Ничего не подозревая, Владимир зашел вместе с Таней в примерочную и она задернула шторку, незаметно бросив быстрый взгляд по сторонам.

А потом подняла руки и сказала:

- Обнимите меня.

И Владимир обнял… Ее огромные серые глаза взглянули на него в упор… Он почувствовал нежный аромат ее чистых волос и легкое свежее дыхание.

- Ну, как, - прошептала Таня.

- Почти, - прошептал Владимир.

- Крепче, - шепнула она чуть слышно и опустила руки ему на плечи.

Владимир прижал Татьяну к себе, обхватывая ее тело кольцом крепких рук, и у Тани закружилась голова.

- Еще, - попросила она, едва стоя на ногах.

Он стиснул ее в объятиях, чувствуя, как в его грудь вдавливаются ее упругие груди… Ее губы почти касались его рта.

Она была так похожа на Снежку! Владимир закрыл глаза… И поцеловал ее… Она ответила. Их губы слились, сминая друг друга… И время вдруг остановилось…

- Татья-на! - послышался голос снаружи. - Ты где?

И лишь тогда им удалось оторваться друг от друга.

- Простите! - сказал Владимир, опомнившись.

- Нет, это вы простите меня, - опустила глаза Татьяна. - Я не должна была… - в ее больших серых глазах стояли слезы. Она одернула кофточку и вышла…

Владимир сел на стул и потер ладонями лицо.

Да… Вот и уточнил размеры бюста!..

Танина грудь была такой же по размеру, как у Снежки. И, вообще, у нее все было, как у Снежки!.. Впрочем, теперь о Тане он знал даже больше, чем о собственной жене… Например, то, каковы на вкус ее губы и каковы на ощупь ягодицы…

Когда он вышел из примерочной, Татьяна виновато посмотрела на него из-за прилавка. И он не мог не подойти.

- У вас действительно одинаковые размеры груди, - сказал Владимир, глядя на нее.

- Вам нужно взять второй номер со средним объемом, - тихо сказала она. - И возьмите хотя бы один бюстгальтер без бретелек, для вечернего платья, - Таня подняла на него свои мокрые глаза и попросила. - Скажите мне на прощание, пожалуйста… Как вас зовут?

- Майор Иволгин… - ответил он. - Владимир Иванович…

- Герой Советского Союза… - ахнула Татьяна, широко раскрыв глаза. - Это вы?

- В общем и целом… - пожал он плечами.

- Я не знала, - просто сказала она.

- И слава Богу… А как ваша фамилия? - спросил он.

- У меня очень простая фамилия, - улыбнулась Таня сквозь слезы. - Иванова…

- Спасибо вам, Танечка! За все… И не судите меня строго… Вы такая красивая!.. Поверьте, ни один мужчина на моем месте не устоял бы… - сказал он. И ушел…

А она смотрела Владимиру вслед и в ее душе тонкими колокольчиками, вновь и вновь, звенели его слова: «Вы такая красивая!»…

- Ну, что, посоветовались, товарищ летчик? - улыбнулась продавщица из секции нижнего женского белья.

- Так точно! - бодро ответил Владимир. - Второй номер, средний объем, без косточек, пять обычных, один - без бретелек!

- У вас, наверное, хороший советчик по этим вопросам, - ухмыльнулась продавщица, выписывая чек.

Владимир поправил фуражку и ничего не ответил…

В принципе, все поставленные задачи он выполнил. Осталось только зайти в обувной отдел… И еще кое в какой…

Снежка за один день научилась определять приезд Владимира по звуку мотора его машины… А, может, по усиливающемуся сердцебиению, едко спросила она сама себя. Боишься ты его, что ли, разбойника своего? Или влюблена?..

- Или! - съязвила сама себе Снежка.

А потом залезла под одеяло и укрылась с головой. Она будет сидеть под одеялом до тех пор, пока этот негодяй не вернет ей подло украденную им одежду! И будет так сидеть хоть до самого Нового Года!.. И не вылезет, пока он не вернет ее платье и трусики!

Когда Владимир зашел в квартиру, его встретила глухая, гнетущая тишина… Сначала он ничего не понял, а потом ужасное предчувствие охватило его душу! Швырнув многочисленные пакеты и коробки на пол, он кинулся в Снежкину комнату.

Она лежала, накрывшись одеялом, и не шевелилась.

Владимир упал на колени перед ее кроватью, обнял и почувствовал, что она дышит… Господи!.. Его сердце билось у самого горла, так и норовя выскочить наружу…

- Снежка!.. Не пугай меня так больше никогда… - прошептал он, уткнувшись лицом ей в спину.

- Ты! - гневно крикнула она, сбросила одеяло и оттолкнула его. - Негодяй! Зачем ты украл мою одежду?!

Владимир сидел на полу и смотрел на нее, ничего не понимая…

Снежана привстала на коленях на кровати. Ее золотые волосы были растрепаны. Глаза полыхали бешеным ледяным огнем. Белая шелковая рубашка, расстегнулась на несколько пуговиц…

- Снежка, - сказал Владимир. - Я хотел купить тебе новое платье, но не знал твоих размеров… Вот и пришлось взять старое… Не ругайся… Иди лучше посмотри, что я тебе привез…

- Ты!.. Преда… - она вдруг осеклась на полуслове. - Что?.. Что ты сказал?.. Ты что-то мне привез?..

- А ты иди и посмотри… - сказал Владимир. - Там, в коридоре…

Снежана мгновенно спрыгнула с постели и пулей выскочила из комнаты, шлепая по полу босыми пятками. И через секунду тишину разорвал ее восторженный визг.

Ради одного этого стоило весь день проторчать в очередях, подумал Владимир!

А потом началось феерическое представление…

Снежкина комната превратилась в раздевалку. Она посадила Владимира на тахту в большой комнате, а сама меняла наряды один за другим и вертелась перед ним, смеясь и радуясь обновкам, как ребенок… Совершенно счастливая.

Все эти платья, юбки, блузки и кофточки, так безжизненно лежавшие на прилавке в магазине, оказавшись на ней, вдруг оживали, наполняясь энергией стройного девичьего тела. А Снежка, то кружилась перед ним в одном платье, то скользила, вальсируя, в другом, то выступала, как настоящая пава в третьем…

Платьев было много, а счастья в милых льдисто-серых глазах еще больше…

Внезапно она подскочила к нему, запрыгнув на тахту с ногами, обняла и поцеловала в щеку… А потом заливисто засмеялась и убежала переодеваться дальше.

Владимир ошалел от ее поцелуя… Но ему удалось-таки придти в себя за те несколько минут, которые понадобились Снежке, чтобы скинуть предыдущее платье, надеть следующее и переобуться.

На этот раз она вышла и предстала перед ним, расправив подол, в том самом белом платье в синюю полоску с короткими рукавами, отложным воротником и широким поясом, которое надевала продавщица в магазине…

У них действительно были одинаковые фигуры… Но теперь, когда Владимир увидел это платье на любимой, он вдруг осознал огромную разницу…

Она улыбалась Владимиру и, поворачиваясь чуть-чуть из стороны в сторону, не сводила с него сияющего взгляда. Ее золотистая челка упала на лицо, и она периодически сдувала ее, чтобы она не мешалась…

Вместе с платьем Снежка интуитивно надела белые лакированные туфельки, которые он ей купил специально для этого наряда. Они настолько гармонировали с ним, как будто шли в комплекте.

Владимир встал и подошел к ней. Она смотрела прямо ему в глаза. И столько любви прочитал он вдруг в ее взгляде, что просто остолбенел… Но быстро опомнился… Ведь это было невозможно! Он, ведь, совершенно точно знал, что она любит другого!

Снежана что-то заметила в его глазах. Какую-то мимолетную грусть… О чем он подумал?.. Или о ком?.. Ей стало вдруг холодно.

Но в этот момент Владимир достал из кармана маленькую коробочку и открыл ее. И Снежка завизжала и запрыгала, хлопая в ладоши и позабыв обо всем на свете!

На черном бархате внутри коробочки сверкали и искрились тысячами огней бриллиантовые серьги…

Снежка тут же продела их в свои маленькие ушки, схватила Владимира и потащила к зеркалу, чтобы посмотреться.

И притихла от восхищения…

В зеркале, перед ней, замерла юная стройная девушка в чудесном бело-синем платье с бриллиантовыми сережками в ушах, а рядом стоял крепкий молодой мужчина в бриджах и темно-синем френче с орденами на груди…

Владимир снова полез в карман, и Снежка зажмурилась, не зная чего еще ожидать. Только сердце отчаянно стучало у нее в груди… Он взял ее за руку и она затаила дыхание… И не дышала, пока он не надел ей на палец кольцо.

Она распахнула глаза и подняла руку, чтобы посмотреть. На безымянном пальце правой руки сверкало золотое обручальное кольцо…

Это был последний удар!

Снежка повернулась к Владимиру. В ее глазах стояли слезы. Она ткнулась ему в плечо и разревелась.

Владимир ожидал какой угодно реакции, когда надевал колечко на ее тоненький пальчик. Но только не этой… Он думал, что Снежка швырнет его ему в лицо. Или отвергнет с холодным презрением. А, может, обрадуется и повиснет на шее… А она разревелась.

Он гладил ее по спине, а она всхлипывала, потихоньку успокаиваясь в его крепких объятиях… Как их ей не доставало, оказывается!

- Слушай, Снежка! Совсем забыл! - вдруг вспомнил Владимир. - Я, ведь, еще кое-что купил. В машине осталось. Сейчас принесу…

Владимир посадил ее на, заваленную тряпками кровать и вышел.

К тому времени, когда он вернулся, Снежка уже нарядилась в новое платье.

Вечернее, из темно-синего, почти черного, бархата, расшитое серебряной нитью, с огромным вырезом на спине… К этому платью Владимир купил для нее черные лакированные лодочки на высоком каблуке. Снежка подобрала сзади волосы, зачесала их на одну сторону и закрепила шпильками.

Увидев Владимира, она прошлась перед ним, высоко подняв голову, повернулась к нему спиной и посмотрела через плечо… И он застыл, раскрыв рот…

Кто же эта пленительная красавица?!

Владимир выронил пакеты из рук. И, наклонившись, стал поднимать, не отрывая глаз от нее. А она, довольная произведенным эффектом, засмеялась звонким Снежкиным смехом… И только тогда он поверил, что это она и есть.

- Что это у тебя? - спросила она.

- Так, всякие мелочи, - смутился Владимир. - Сама посмотри…

Снежка развернула один, увидела, что в нем, и побледнела. Развернула второй и побледнела еще сильнее…

У Владимира появилось нехорошее предчувствие. Кажется, опять он сделал что-то не так… А, ведь, хотел как лучше… Господи, когда же он поумнеет!

- Как ты посмел? - сказала Снежана ледяным голосом.

- Снежка…

- Мерзавец, - тихо сказала она. - Значит, ты за этим украл мои трусы. Чтобы показывать их посторонним людям, - она сняла с пальца обручальное кольцо, вытянула руку и уронила его на пол.

Оно зазвенело, ударившись, подпрыгнуло и укатилось куда-то…

Господи, уж лучше бы она кричала на него, била, царапала его, только бы не этот спокойный, бездушный тон, подумал Владимир.

- Эти люди помогли тебе и лифчики для меня выбрать? - спросила Снежана ровным голосом. - Что ты им обо мне сказал?.. А может, опытным путем подобрал, на ощупь?

- Я… - начал было оправдываться Владимир, и смутился…

- Так я и думала. Предатель… - сказала Снежана. - Верни мои трусы…

Он достал ее трусики из кармана и протянул. Она взяла их, а затем вынула из ушей сережки, положила на стол и ушла в свою комнату.

Владимир стоял, как оплеванный.

В мозгу у него бродила по кругу только одна мысль - если ты собираешься стреляться, то лучше случая уже не найти…

Несколько минут спустя Снежана вышла из своей комнаты, уже переодетая в свое старое ситцевое платье. В несколько приемов она перенесла все купленные Владимиром вещи и аккуратно положила их на тахту.

Владимир прошел в ее комнату, достал из шкафа гимнастерку, переоделся и переложил документы… Она, стоя у дверей, молча ждала, когда он выйдет.

- Прости… Я не мерзавец. Я - полный идиот… Я не думал, что… - сказал Владимир.

Она ничего не ответила, а просто тихо притворила за ним дверь.

Владимир достал из кобуры и запер в верхнем ящике стола свой ТТ… От греха… Потом зашел на кухню, оставил на столе ключи от квартиры, сунул в карманы бриджей две бутылки водки и ушел в ночь… Куда глаза глядят…

И в их доме, где еще недавно было так весело и хорошо, стало тихо, как в склепе.

Потому что Снежка рыдала совершенно беззвучно…

Глава четвертая

…Она стояла у широко распахнутого окна и молча смотрела в окрашенное утренней зарей небо. Легкий ветерок играл ее золотистыми локонами… И птицы свиристели на все лады, подпевая шелесту берез и тополей.

Эта бесконечная, бессонная ночь, наконец, миновала…

Снежка горько плакала до тех пор, пока не кончились слезы.

Но и после этого ее плечи еще долго сотрясались от рыданий, хотя слез в зареванных глазах уже давно не осталось…

Он так оскорбил ее!

Когда он привез ей столько новых красивых платьев и блузок, подарил ей эти чудесные сережки, она так обрадовалась, она подумала, что, может быть, он все-таки ее немножко любит. Он так смотрел на нее, когда она меняла эти замечательные наряды один за другим, что все таяло у нее внутри… А когда он надел ей на палец обручальное колечко, рухнули, наконец, все ледяные айсберги, которые сковали холодом ее душу… И она отдала ему свое сердце… И ей показалось, что она счастлива.

Увы, ей это только показалось…

Потому что он предал ее!

Снежане хотелось уйти из этой квартиры, куда глаза глядят… Но идти ей было некуда… И не к кому…

На всем белом свете у нее не было ни одной родной души.

Кроме ее отца.

Но он был арестован несколько дней назад, как враг народа… Она очень надеялась, что вскоре все выяснится. Потому что это ошибка. И его обязательно освободят!

У нее была подруга, но она, не раздумывая, проголосовала за исключение Снежаны из комсомола, когда стало известно об аресте ее отца. И это было предательством. Это было подло…

Она полюбила одного человека, но он так и не сумел об этом догадаться. И полюбил другую женщину. Это не было предательством. Но это было очень больно…

Она все-таки вышла за него замуж, хотя он безжалостно предупредил ее, что их брак будет считаться фиктивным и он никогда, никогда, никогда к ней не прикоснется. Это не было предательством. Но это было очень больно…

Она надеялась, что он однажды все-таки полюбит ее, что их брак однажды все-таки станет настоящим…

Но он подло предал ее!

Он… Он… Нет, она не могла об этом думать!.. Он показывал другой женщине ее трусики! Он обнимался с ней!.. Он сам сознался!.. И, конечно же, он с ней целовался! Он даже, наверное…

И это было предательством!

А, может, вдруг подумала Снежка, она сама виновата?.. Сама же повесила свои трусики у него на виду! Причем, специально! Повесила так, чтобы он не мог их не заметить!.. Но, не для того же, сказала она себе, чтобы он их таскал и показывал своим любовницам! Совсем для другого! Она вовсе не этого хотела!.. А он, все равно, подлый предатель! Он предал ее!.. И оставил одну… И ушел к той, другой…

Снежане было очень плохо!

И никого не было рядом, кто помог бы ей пережить эту беду.

Потому что тот единственный, кто мог бы это сделать, сам оказался предателем…

А, может, перелезть через подоконник и дело с концом? Может быть, это будет наилучшим решением всех проблем?..

Сначала Владимир хотел уйти, куда глаза глядят. А потом передумал. Потому что, именно здесь, в этом доме находилась та, единственная, за которой он мог и хотел бы пойти без оглядки куда угодно, хоть на край света…

Он поступил, как идиот!

Он очень, очень, очень обидел ее и оскорбил!

И поэтому не мог оставаться с ней под одной крышей, чтобы ей не было еще больнее от его присутствия… Но оставить ее одну, без защиты, Владимир все равно не мог. Он должен был за ней присмотреть! В конце концов, хотя бы за тем, чтобы она сама не убежала, куда глаза глядят…

Потому что она была очень независимой и гордой девушкой. Только еще очень молодой… И не знала по молодости лет, что мир вокруг очень жесток и не делает никому скидок, и никому никогда не дает второго шанса… Или почти никогда.

Поэтому он всю ночь просидел возле дома в машине, беседуя сначала с одной бутылкой, а потом, когда тема иссякла, с другой. Когда и эта тема подошла к концу, он подумал, что не дурно бы смотаться за водкой, но так и не нашел ключи зажигания, махнул рукой и задремал, уткнувшись лицом в рулевую колонку.

Вдруг что-то словно толкнуло его в бок! Вставай и иди!.. Домой!.. И он встал, захлопнул за собой дверку своей «эмки» и пошел.

Это было не так-то просто. Потому что лестница была очень крутая и до невозможности длинная… Но он был настырным парнем и все-таки сумел ее одолеть.

Перед тем, как войти, он попытался протрезветь хоть немного, но не очень в этом преуспел. А, впрочем, отнестись к нему хуже она все равно уже не сможет. Потому что хуже, чем она к нему относится, к нему относиться уже невозможно!

Снежка слышала, как хлопнула дверца его машины. Но она не слышала, как он подъехал. А, может, он просидел здесь, под окном, в машине, всю ночь?

Странно, но от этой мысли ей стало немного легче. Значит, он не был этой ночью с другой женщиной! А, впрочем, это не важно. Он сам вчера признался, что обнимался с ней. И еще он показывал ей Снежкины трусики! И, конечно же, целовался!

Предатель!

Снежка напряженно вслушивалась в каждый шорох… А, может, он идет домой? Но почему так долго? Наконец, она не выдержала, подбежала к двери и открыла ее.

В тот самый момент, когда Владимир собрался-таки с силами, чтобы постучать.

Он забыл, что, уходя, оставил входную дверь открытой. А, может, уже не считал себя вправе переступить этот порог без согласия живущей здесь девушки. Его любимой. Его единственной. Той, которая его не любит. Той, которую он обидел. Той, которая его ненавидит… Потому что она - его жена…

Он поднял голову и мутным взором оглядел ее стройную фигурку.

- Прости меня, - сказал он. - Я - свинья! И нет мне прощения…

Его качнуло. Снежка смотрела на него с ужасом и почему-то с жалостью.

- Если ты меня не простишь, - покачиваясь, пробормотал он. - Мне незачем жить… - он махнул рукой и попытался повернуться, чтобы уйти. - Нет мне прощения!..

Снежка смотрела на него и качала головой. Таким она не видела его никогда в жизни!.. Нет, она, конечно, видела пьяных мужчин. Но, чтобы до такой степени!..

Владимир был совершенно пьян. И его нельзя было никуда отпускать в таком виде! Она подскочила к нему и подхватила под плечо. Он посмотрел на нее, прищурившись и помотал головой.

- Снежка, любимая, - пробормотал он и оперся на нее.

Какой же он тяжелый, оказывается! Слава Богу, идти было недалеко… Интересно, что это он сейчас брякнул? Или ей послышалось?.. Она усадила Владимира на тахту, отодвинула тряпье и присела рядом.

- Что же это ты творишь, товарищ майор Герой Советского Союза? - с укоризной спросила она. - Зачем ты так напился?

- Я?.. Напился?.. Да… Я напился… Потому что никакой я не герой… Я - свинья! - ударил он себя в грудь кулаком. - Я обидел тебя… Но, ведь, я хотел, как лучше. Поверь! - взмолился он, прижимая кулак к груди. - Я просто - идиот, - он махнул рукой и опустил голову на грудь. - Нет мне прощения…

- Ну, и зачем же ты это делал? - спросила она.

- Что я делал? - удивился он.

- Показывал мои трусики посторонним…

- Я никому их не показывал! - замотал он головой, не в силах ее поднять. - Только один ма-а-аленький разочек… Продавщице… На одну минутку. И все!.. Потому что я не знаю, какие у тебя размеры… - он уперся локтями в колени и уронил голову в ладони. - Это ужас какой-то! Я не знаю размеры моей любимой жены! - он схватился за волосы и застонал. - Нет мне прощения!

- Ну, что ты болтаешь? - как с маленьким ребенком разговаривала с ним Снежка. - Ну, какая еще любимая жена?

- У меня только одна любимая жена! - Владимир попытался поднять голову и уронил обратно. - Моя Снежка!

- Я, что ли? - засмеялась она.

- Ты - Снежка?.. - удивился он, не отрывая лица от ладоней.

- А кто же еще?

- Значит, ты и есть моя любимая жена! - стукнул он кулаком по колену. Его голова качнулась, не удержавшись на одной руке, и он снова подпер ее обеими.

- Я - просто твоя жена, а вовсе не любимая… - грустно сказала Снежка.

- Не ври! Врать старшим не хорошо! - погрозил он ей пальцем, не поднимая головы. - Я сказал - любимая, значит - любимая!

- Господи, ну что же ты так напился-то! Тебе же на службу уже скоро…

- Перебьются! Не маленькие! - отмахнулся Владимир. - От меня жена ушла… Любимая… Не до них сейчас!

- Что ты несешь… Никуда я от тебя не ушла…- вздохнула Снежка.

Ну, как, скажите, на такого дурака сердиться!

- Вот! А раз, не ушла, - снова стукнул он кулаком по колену. - Значит, ты - моя жена! А раз жена, значит - любимая!

- Железная логика! - похвалила его Снежка.

- То-то! А ты говорила, что не любимая! Я же говорил - любимая! - бормотал он, не отрывая лица от ладоней. - А ты не верила. Видишь теперь, что я говорю правду! Я всегда говорю правду! Веришь теперь?

Вдруг его локти соскользнули с колен. Он попытался снова их там утвердить, но у него ничего не вышло. Владимир уронил руки на колени, и его склоненная голова уперлась в грудь…

И как еще разговаривать-то умудряется, подумала Снежка.

- Верю, верю! - сказала она. - Сам-то хоть будешь помнить, что сейчас несешь?

- А что я несу?

- Ну, вот, уже и не помнишь…

- Нет, ты скажи! - настаивал Владимир. - Что я несу?

- Ты сказал, что любишь другую женщину, - вздохнула Снежка.

- Я так сказал? - удивился он, не поднимая головы и не открывая глаз.

- Да, и еще ты сказал, что вчера с ней был! - гнула свое Снежка.

- Это неправда! Нет у меня никакой другой женщины! И ни с кем я вчера не был! Это все вранье! Не верь ему! - бормотал Владимир.

- Кому ему? - спросила Снежка.

- Тому, кто тебе все это наврал!!

- Господи, какой же ты смешной! - вздохнула она.

- Я не смешной! - обиделся Владимир.

- Смешной!

- Нет!

- Ну, ладно, - согласилась Снежка. - Не смешной, не смешной. Ответь только, почему же это ты Снежку-то свою не любишь совсем?

- Это он тебе тоже наврал! - сказал Владимир.

- Кто? - не поняла она.

- Тот, кто тебе все время врет! А ты его слушаешь. Я Снежку очень люблю! - он снова попытался поднять голову и открыть глаза, и снова у него ничего не вышло.

- Да-да-да! Так я тебе и поверила! У тебя же есть другая женщина! - задирала его Снежка.

- О-о-о! - застонал Владимир, мотая головой. - Да, как же тебе объяснить-то, пехоте! Нет у меня никакой другой женщины!

- А с кем же это ты целовался вчера! - подначила его она.

- Да ни с кем я не целовался!.. Нет… Вру… Поцеловался один разочек… Всего один небольшой разочек… Она такая несчастная была, одинокая… Мне ее так жалко стало…

У Снежки сразу все внутри похолодело.

- Та-а-ак! - протянула она, наливаясь ледяной яростью. - Значит, сначала ты ей трусики мои показал, а потом лизаться стал!

- Да, нет, - отмахнулся Владимир. - Та совсем другая продавщица была… А эта так на Снежку похожа! Так похожа!.. И фигура, и глаза, и грудь… Вылитая Снежка! Только рыжая… - Владимир вздохнул и пробормотал. - Я ей понравился… А Снежка меня не любит совсем.

Сначала она хотела врезать ему, что есть силы, по его предательской физиономии, и еще, и еще!

Но потом подумала, а вдруг это он ее, Снежку, хотел поцеловать, а не ту, другую! Ведь, он сказал, что эта женщина была очень на нее, Снежку, похожа… А эта змеюка рыжая воспользовалась тем, что мужчина один, без присмотра! А он и попался, как дурак!.. Несчастная она, видите ли! Одинокая!.. И этот, тоже хорош, разозлилась Снежка! Пожалел ее, говорит!.. Да, я тебя!

- Все равно меня Снежка не любит, - Владимир уткнулся лицом в ладони, явно разговаривая сам с собой. - Она другого любит.

- Чего? - еще не остыв, рявкнула на него Снежка. - Ты чего это выдумываешь тут?

- Я, - покачал указательным пальцем Владимир. - Не выдумываю! Я - знаю!

- И откуда же это, ты знаешь, интересно!

- А-а! Испугалась? То-то же! - снова покачал пальцем он. - Я все-е знаю!..

- Ну-ка, ну-ка! Поделись! - не отставала Снежка.

- А чего тут делиться?.. Меня она видеть не хотела? Не хотела. Это раз. Я ее старше? Старше. Это два… Вот она и влюбилась в однокурсника! Это три! Я потому и перестал к ним ходить, что бы на пути у нее не стоять. Это четыре… И вообще она меня ненавидит, за то, что я ее заставил за меня замуж выйти! Это пять!.. Э-эх, ты, пехота, - махнул он рукой и как-то умудрился снова подпереть ей голову.

- Железная логика, - пробормотала Снежка.

- А то, - согласился Владимир, не поднимая головы. - Я же говорю… Я все знаю!

- Ладно, всезнайка, давай-ка ты лучше спи, - сказала она. - А я с тобой завтра поговорю!

- Не надо со мной завтра! - взмолился Владимир. - Я больше не буду! Не надо завтра со мной говорить!

Снежка только вздохнула. Господи, неужели все мужчины до старости, как дети? Она на него уже не злилась. А этой стерве, если попадется, она ее рыжие космы еще повыдергает, чтобы не лезла к чужим мужьям!

Снежка встала. Владимир словно того и ждал. Его качнуло, он упал на бок и забылся… А она еще долго стояла и смотрела на него…

Он все время твердил, что любит ее, Снежку. Неужели, не врет?.. Она закрыла лицо ладошками. Господи, хоть бы это было правдой!..

А, может, это просто пьяный лепет и бред?

Нет! Только не это!.. Ей теперь уже не перенести такого разочарования! Теперь, когда она наслушалась от него столько признаний в любви!.. Пускай и спьяну!.. Ничего, она обязательно дождется, когда он все это повторит ей совершенно трезвый!

Вдруг Снежка увидела, как в углу что-то блеснуло. Она подошла поближе. Да, это лежало ее колечко. Она подняла его и зажала в своем крепком кулачке.

Пока она это кольцо одевать не собирается, но, может быть, потом, чуть позже?..

Все может быть, вздохнула Снежка.

Потому что она любит Владимира, и будет любить всегда…

Из небытия его вырвал назойливый звон полевого телефона, к которому вскоре присоединилось противное дребезжание городского… А, может, позвонят и перестанут, мелькнула у Владимира несбыточная надежда.

Он поднял чугунную голову и посмотрел на оба аппарата одновременно. На полевой - левым глазом, а на городской - правым. Если бы его взгляд обладал испепеляющей силой, они оба уже превратились бы в угольки.

Владимир поднес руку к лицу и попытался рассмотреть циферблат своих командирских часов… И ему это почти удалось.

Около восьми… Или девяти…

Чего им надо?! Сегодня же выходной!.. И, вообще, ему не до них!

А, собственно, почему это не до них?..

Владимир поморщился и попытался вспомнить вчерашний вечер. И застонал от дикой головной боли… Ни хрена он не помнит. А, впрочем… Что-то такое было…

Точно! Он сел так резко, что комната заходила ходуном у него перед глазами. Снежка!.. Он нечаянно обидел Снежку, и она от него ушла!

Владимир вскочил и, не обращая внимания на трезвон, кинулся в ее комнату.

И застыл, умиротворенный…

Отбросив одеяло, она, одетая, крепко спала на своей кровати, свернувшись калачиком и поджав под себя ноги.

Владимир укрыл ее, притворил дверь и бросился к телефонам. И поднял обе трубки сразу. Обеими руками. Только бы они ее не разбудили! Он лично, собственной рукой удавит этих несчастных абонентов, если они разбудят его любимую, которая, оказывается пока еще никуда от него не ушла. И, может быть, ему еще удастся вымолить у нее прощение! Потом… Днем… Когда она выспится.

И будет гораздо добрее чем, если проснется от этого трезвона прямо сейчас!

- У аппарата, - прохрипел он в обе трубки разом, поднеся одну к левому уху, а другую к правому.

- Владимир Иванович, - Владимир скривился…

По городскому телефону звонил его заместитель.

- Товарищ комбриг, - Владимир поморщился…

По полевому звонил дежурный по штабу.

- Что случилось? - спросил он дежурного.

- Все в порядке, товарищ комбриг, но…

- Отставить! - приказал ему Владимир и положил трубку.

- Слушаю, - отозвался он в городской.

- Владимир Иванович, в девять открытие бригадной спартакиады…

Владимир мысленно выругался… О спартакиаде он совсем забыл…

- Николай Петрович! - сказал он. - Мне что-то нездоровится. Начинайте без меня. Во сколько награждение победителей?

- В два. А что случилось? Может, врача прислать?

- Нет, врача не надо. Пришли за мной машину в час. Добро?

- Слушаюсь!

- Конец связи, - сказал Владимир, положил трубку и сел за стол, уперев голову в ладони. Давно он так не нажирался!

Владимир попытался восстановить в памяти события вчерашнего дня.

Его жизнь в последнее время стала такой насыщенной, что в двадцать четыре совершенно объективных часа, успевало вместиться гораздо больше субъективных. Может, даже в два раза… Хотя что-то подсказывало Владимиру, что не в два, а в гораздо больше…

Он привез Снежке кучу новых платьев. Она радовалась и наряжалась… А потом… А потом она рассердилась… Потому что развернула пакеты и увидела нижнее белье, которое он ей купил… И это оскорбило ее до глубины души!

Господи, ну почему он такой идиот! Ему даже не пришло в голову, что Снежку так глубоко заденет то, что он показал ее трусики продавщице, чтобы купить ей смену белья. Он даже предположить не мог, что она так болезненно это воспримет!.. А должен был бы! Если бы не был таким толстокожим самовлюбленным дураком!.. Он, видите ли, сюрприз хотел преподнести!.. При-дурок!.. И вместо этого обидел свою единственную, свою любимую…

Боже! Его несчастная голова не просто разламывалась, она уже растрескалась и начала распадаться на части.

Владимир встал и, пошатываясь и шаря руками по стене, побрел на кухню.

Где-то в тумбе лежала фляга… Его эНЗэ… Если он ее не найдет, врач ему уже не понадобится… Владимир опустился на пол перед тумбой и открыл дверки.

Вот она! Он достал стеклянную фляжку, скрутил ей голову и плеснул чуть-чуть в граненый стакан… Теперь налить в другой стакан воды. Чтобы запить… Потому что в этой фляжке он держал девяностоградусный медицинский спирт…

Владимир посмотрел на стаканы, и его передернуло. Это всего лишь горькое лекарство, сказал он себе. Всего лишь лекарство… Он выдохнул, выпил его залпом и опрокинул в горло стакан воды. И замер, не дыша…

Головная боль чуть-чуть отошла. Сдала свои позиции и с барабанным боем отступила… Надолго ли?.. А, впрочем, хоть насколько, лишь бы сейчас полегчало!

Владимир кое-как добрался до тахты, упал и снова отключился.

Снежка сидела у распахнутого окна и смотрела на улицу, поставив локти на подоконник и подперев ладонями голову…

В час за Владимиром пришла машина. Он второпях побрился, надел френч с орденами и ушел, так и не подняв на Снежку своих виноватых глаз и не сказав ей ни слова. Хотя она достаточно красноречиво стояла на пороге…

День понемногу близился к вечеру. Яркий солнечный диск повис почти над самой крышей дома напротив. На небе не было ни облачка, только где-то очень-очень высоко, на голубом фоне тонким, прозрачным пологом развернулись белесые перья. Слегка покачивая зелеными ветвями, шелестели стройные тополя. По улице ездили машины, шли люди. Шла какая-то жизнь… А она просто сидела и смотрела…

Столько событий, хором навалившись на нее за эти несколько дней, полностью ее вымотали. Арест отца, исключение из института и комсомола, фиктивный брак, ссора с любимым… И слезы, слезы, слезы… Похоже, она выплакалась на целую жизнь вперед. Все нормы перевыполнила… Стахановка…

Слава Богу, хоть смеяться и радоваться еще не разучилась!

Однако правильно говорят, не смейся слишком много - долго плакать будешь…

Ей так хорошо, так радостно было наряжаться и крутиться, и прохаживаться в новых платьях перед восхищенным Владимиром, что она не могла удержаться и смеялась, абсолютно счастливая… А потом проревела всю ночь, несчастная, оскорбленная и униженная… И этот шок от вида пьяного Володьки, раздавленного, растерзанного ею же самóй!.. Они так измучили друг друга за эти дни…

И, вот, теперь она сидит у окна, совершенно опустошенная…

Снежка вздохнула. Пьяный вдребезги Владимир столько наговорил ей слов любви, что она до сих пор еще не пришла в себя.

Он не мог врать… Он был слишком пьян…

Оказывается, он ее любит. Если бы у нее еще оставались хоть какие-то силы, она кружилась бы по комнате и пела… Но она была так измучена, что даже обрадоваться толком не могла.

А, может, он все врал?

Нет… Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Почему же он решил, что она его не любит? Глупый! Какой же он все-таки глупый! Выдумал себе какую-то ерунду… Только слепо-глухо-немой не догадался бы, что она влюблена в него без памяти… Похоже, он сам этот слепо-глухо-немой и есть!

И нет у него никакой другой женщины! Нет, и не было… Снежка тихо улыбнулась… Она сама, как дура, понавыдумывала себе что попало.

Но, ведь, он целовался с этой рыжей продавщицей!

Ну, и ладно, сказала себе Снежка. Подумаешь, разочек поцеловался! Вот, она возьмет и сама его поцелует! И посмотрим тогда, захочет ли он еще с кем-то после этого целоваться!

Снежка зажмурилась. Она его обязательно поцелует… Сама…

Теплая волна прокатилась по ее телу от груди до самых пяток… Она - его жена… Его любимая жена, сказал он и твердил это без перерыва, пока не уснул!

Неужели, это правда?

Владимир вернулся домой на закате. Похоже, это становится традицией, подумала Снежка.

- Снежана, - сказал он, заглядывая в ее комнату, но, не решаясь войти.

По его озабоченному виду Снежка сразу поняла, что что-то случилось.

- Да, - ответила она.

- Я зашел попросить прощения и попрощаться, - виновато смотрел он на нее.

- Попрощаться?.. Ты уезжаешь? - спросила Снежка безразличным тоном, хотя от его слов все сжалось у нее внутри. - Когда? - она едва нашла в себе силы, чтобы не показать виду, насколько расстроена.

- Я должен ехать. Сейчас… Это приказ… В Киев. Командно-штабная игра, разбор полетов, а потом совещание командного и начальствующего состава…

У Снежки немного отлегло от сердца, и она отпустила спинку кровати, за которую инстинктивно ухватилась, чтобы не пошатнуться, когда он сообщил ей о своем отъезде. Ухватилась так, что побелели пальцы!

- Когда ты вернешься?

- Через полторы недели. Вот, деньги, - Владимир положил на табурет несколько денежных пачек. - Этого должно хватить, если что… Я привез паек. Но, может, ты захочешь чего-нибудь купить… Только я очень тебя прошу, не ходи никуда. Вообще, не выходи из дома. Пожалуйста… - почти взмолился он. - Будет лучше, если ты запрешься и не будешь никому открывать. Даже к дверям не подходи! И на телефонные звонки не отвечай! - он заторопился и зачастил, увидев, как сверкнули ее глаза. - Это необходимо для твоей безопасности! И только на время моего отсутствия! Я вернусь и все устроится, все будет хорошо, мы обо всем поговорим, и все наладится!

Снежка опустила глаза… Он так беспокоится о ней, потому что любит ее, подумала она! И на сердце у нее потеплело… Он так неуверенно просит ее… И не настаивает на своем. Потому что не собирается держать ее взаперти насильно.

- Хорошо, - сказала она.

- И еще… - он посмотрел ей прямо в глаза. - Ради Бога, ни за что не езди в Ленинград! Я вернусь и сам, через своих ребят, аккуратно выясню все, что только будет возможно о твоем отце. Ему будет в тысячу раз легче, если ты будешь в безопасности! Если ты будешь недосягаема! Поверь, Снежана! - Владимир крутил и мял в руках свою фуражку, почти выворачивая ее на изнанку. - Будет лучше, если никто не будет знать, где ты сейчас!

- Хорошо, - повторила Снежка. И подумала, что разбойник-то ее, оказывается, сам боится, что ее у него украдут!.. Это ничего! Пусть боится!.. Но мучить его сейчас Снежке не хотелось. Пускай сначала вернется, а то еще наделает каких-нибудь глупостей. А когда вернется, она с ним, наконец, поговорит всерьез!.. Почему он так за нее боится? Неужели так сильно любит?!

- Снежана… - Владимир замялся, и у нее вдруг мелькнула надежда, что вот сейчас он, наконец, скажет ей трезвый то, о чем твердил пьяный этим, уже теперь таким далеким, утром. Что она его любимая жена. Что он ее очень-очень любит…

- Ты меня прости за вчерашнее, - сказал он. - За это… За то, что… Я - просто идиот… Я не подумал… Я не хотел…

- До свиданья, - сказала Снежка и вздохнула. Потому что ждала совсем других слов. - Не будем об этом сейчас… Приезжай скорее. Я буду тебя ждать…

Его глаза так вспыхнули после ее слов, что она едва удержалась, чтобы не отпрыгнуть от него! Или, наоборот, кинуться к нему!

Она будет ждать его! Владимиру вдруг безумно захотелось схватить ее, стиснуть в объятиях и поцеловать!.. Но он заметил, как Снежка вздрогнула, когда его мотнуло к ней. И сдержался… Она испугалась! Она его боится… Потому что…

Владимир стиснул зубы, яростно нахлобучил на голову фуражку и повернулся, чтобы уйти.

- А вещи? - воскликнула Снежана неожиданно для самой себя. - Ты едешь совсем без вещей?

- Тревожный чемодан в машине, - хмуро сказал Владимир, не решаясь поднять на нее глаза.

И только в дверях обернулся.

Снежка стояла на пороге своей комнаты. Вечернее солнце превратило ее волосы в облако червонного золота. В серых глазах сверкали ослепительно яркие льдинки. Нежные губы были чуть-чуть приоткрыты. Она сложила ладошки у груди…

На ней было ее старенькое ситцевое платье.

Владимир закрыл глаза и застонал от боли, внезапно пронзившей его сердце. Она так и не захотела принять его подарки… И он ушел…

Снежка подбежала к окну, и дождалась, когда Владимир выйдет из подъезда.

И долго-долго смотрела вслед машине, увезшей ее любимого… Надолго-надолго… На целую вечность…

Она за эти дни так привыкла, что он все время рядом, за стенкой, только руку протяни. Она так привыкла к его слегка хрипловатому голосу, так привыкла к его темным карим глазам, то восхищенным, то печальным…

Ей вдруг стало безумно одиноко в этой гулкой и пустой квартире. Настолько одиноко, что она еле-еле удержалась, чтобы не кинуться вслед за исчезающей вдали машиной…

Снежка долго еще смотрела на опустевшую улицу. И хотя по ней по-прежнему ездили автомобили и ходили люди, она ничего и никого не видела…

Владимир уехал… И эта улица опустела… И этот город… И эта Вселенная…

Снежка подошла и закрыла входную дверь на замок. А потом отключила телефоны у него на столе… Это было нетрудно. Просто вынуть в одном проводок из зажима, а другой выдернуть из розетки.

Она никуда не будет выходить. Она сядет у окна и будет ждать Владимира… Своего любимого, который обязательно к ней вернется… Надо только немного подождать…

А впредь она никуда и никогда его одного уже не отпустит! Она заставит его брать ее с собой повсюду, куда бы его ни послали! Хоть на Юг, хоть на Север! Хоть в Киев, хоть в Тмутаракань!.. Она его заставит!.. Она ему покажет!.. Она его… Любит…

Снежка выбежала в большую комнату и схватила его гимнастерку, висевшую на стуле. И прижала к лицу. Она пахла Владимиром… Снежка вернулась к себе, упала на кровать. И долго так лежала, пока не заснула, наконец. В обнимку с его гимнастеркой…

Владимир смотрел в окошко и с тоской наблюдал, как мимо один за другим проносятся верстовые столбы, километр за километром отдаляя его от Снежки. Петро, его штатный водитель, без умолку болтал о чем-то, но Владимир ничего не слышал…

Он оставил Снежку одну, без присмотра… И без защиты…

Послушается ли она, усидит ли дома?.. Она такая поперечливая… Владимир скрипнул зубами и помотал головой. Лишь бы только не поехала в Ленинград узнавать о судьбе отца! Этого он боялся больше всего!.. Ему она помочь все равно ничем не сможет. Но, если сама объявится в Управлении НКВД, те, кто сообщил в мединститут об аресте комдива Добрича, смогут добраться и до его дочери!.. Владимир чувствовал, что и арест комдива, и исключение Снежки из института - это звенья одной цепи.

Черная тьма грозовым облаком клубилась над ее золотоволосой головой…

Она стояла такая красивая в лучах заходящего солнца, когда он обернулся, чтобы посмотреть на нее и полюбоваться еще хотя бы мгновение! Владимир зажмурился и неожиданной ясностью снова увидел ее, нежную и сероокую… Так трогательно и беззащитно прижавшую свои маленькие ладошки к груди…

Он должен ее защитить! Он должен что-то придумать!

А может, написать рапорт о переводе на Дальний Восток, в ОКДВА?.. Пока еще не поздно и никто не знает, что Снежана Добрич стала Анной Иволгиной…

На самом деле, имя Аня ему вовсе не нравилось, но Снежана - такое редкое имя!.. Наверное, самое редкое в мире! А девушка, которая его носит, вообще, единственная такая на целом свете!..

Решено! Он напишет рапорт, и они уедут! Он готов перевестись даже с понижением! Хоть комполка, хоть комэска! Лишь бы увезти Снежку, как можно дальше от этой страшной ползучей тьмы, что распростерлась над ней!

Он вернется всего через полторы недели, повторял про себя Владимир снова и снова! Всего через полторы недели! Она будет сидеть дома и никуда не выйдет, и никому не откроет, и не ответит ни на один звонок, повторял он, как молитву!

В бригаде знают о его командировке, и звонить не будут, и сам он, само собой, звонить домой не станет! Значит, позвонить может только Снежкин враг!

Ну, почему он не объяснил ей ничего, почему не рассказал о своих подозрениях?!

Чтобы ее не тревожить, сказал себе Владимир! Она и так пережила столько бед за эти дни! Внезапный арест отца… Холодное и жестокое исключение из комсомола и института… Этот скоропалительный, несчастный брак… И его собственная, непроходимая тупость! Он унизил и оскорбил ее, а потом не придумал ничего лучше, как напиться в стельку!.. Он должен был ее любить, беречь и защищать! А он…

Он вернется из командировки и все исправит!.. И тогда она поверит ему! Может быть, и не полюбит уже никогда, но хотя бы перестанет ненавидеть!..

Глава пятая

…Вообще-то так не бывает…

Владимир вернулся в свое купе и увидел незнакомую красивую женщину. Лет тридцати с небольшим на вид. Она сидела, нога на ногу, на правом сиденье, положив руки на столик. Ее роскошные рыжие волосы рассыпались по плечам и тянулись к тяжелой груди… Ничем не стесненной… Шелковая голубая блузка со спущенными рукавами открывала нескромному взгляду белоснежные плечи и глубокую ложбинку между грудями. А, впрочем, эта блузка вообще мало что скрывала. Как и тесная черная юбка, обтягивающая ее стройные ноги…

Владимир судорожно сглотнул. Пока он ходил на вокзал, чтобы позвонить в штаб бригады от военного коменданта, ему подсадили такую очаровательную соседку!

Но, ведь, так нельзя!

Нет, может быть, и существуют какие-то инструкции на тот счет, чтобы в мягком вагоне не селить в одно купе незнакомых мужчину и женщину. Но он никогда об этом не задумывался. Потому что никогда еще не оказывался в таком соседстве! А, может, это неписанные инструкции? И поэтому не все проводники их знают?.. Так или иначе, но до сих пор, Владимиру ездить наедине с прекрасными незнакомками еще не доводилось. Впрочем, учинять скандал по этому поводу он не собирался. Потому что незнакомка действительно была хороша. И, похоже, была хорошо об этом осведомлена.

Она махнула густыми длинными ресницами и слегка наклонила голову. Рыжие локоны, тихо соскользнув с обнаженного плеча, обласкали ее грудь. Прозрачные синие глаза всмотрелись во Владимира.

Именно, то, что ей и нужно! Среднего роста, но очень крепкий. Грудь как у атлета, ноги как у борца. Темно-синий френч сшит по заказу, иначе не смог бы вместить эти бицепсы и трицепсы. Его ладони могли бы накрыть ее грудь всю… Целиком… Она даже зажмурилась от удовольствия. Еще не испытанного, но неминуемого… Нет!.. Не зря она заплатила проводнику за то, чтобы он переселил ее в купе к этому мужчине! С холодным карим взглядом, двумя рубиновыми шпалами на синих петлицах, тремя орденами и медалью на широкой груди. Когда она увидела его на перроне, то поняла, что должна ему принадлежать. Вся! И сегодня же!.. Ее путешествие, начавшееся так скучно, обещало превратиться в настоящую сказку!

Владимир закрыл дверь, лязгнув ей, наверное, немного сильнее, чем надо бы.

- Меня зовут Тина, - сказала женщина низким, завораживающим голосом. - А вас?

- К-как… - хриплым голосом спросил Владимир. - Как вы здесь оказались?

- Так вышло, - сказала она, удовлетворенно отметив, как он осип, увидев ее. - Я еду в Киев. У меня есть билет… И, все-таки. Может быть, вы представитесь?

- Майор Иволгин, - Владимир помотал головой. - Владимир.

- Владимир… - упоительным шепотом проворковала Тина, пробуя на вкус его имя.

Он овладеет ей сегодня же, решила она. Она сделает для этого всё возможное… И невозможное…

Владимир сел посередине своего сиденья. Сесть напротив Тины он не решился. Чтобы не задеть ненароком ее колени под столиком.

- Я тоже еду в Киев, - сказал он.

- Очень рада, - мурлыкнула Тина.

Тина уже просто изнывала от желания! Как тогда, на перроне, когда он скользнул по ней взглядом и отвернулся, не заметив в толпе.

- На эти двое суток здесь теперь наш дом, - сказала она и опустила ресницы.

Тина пошевелилась, и ее груди колыхнулись. Его взгляд тут же прилип к ним. Она улыбнулась… Сегодня же! Сегодня же ты будешь мой!

- Стоянка уже закончилась? - невинно спросила она и села прямо напротив него.

- Н-нет… - пробормотал Владимир, силой заставляя себя оторвать глаза от ее груди, и посмотрел в окно. - То есть, да… - сказал он, кое-как справившись с собой. - Сейчас мы поедем.

- Мы… - прошептала Тина и облизала розовые губки своим остреньким язычком.

В этот момент, паровоз свистнул и резко дернул состав. Ее качнуло. Она не удержалась на своем сиденье и упала прямо на Владимира. Он обхватил ее руками, не давая соскользнуть на пол, и чуть не задохнулся, окунувшись в рыжее лавандовое облако. Ее слегка приоткрытые губы оказались так близко, а темно-синие глаза так пристально смотрели сквозь полуопущенные ресницы, что Владимиру стоило большого труда удержаться от поцелуя.

Поезд покатился, набирая ход и лениво постукивая колесами на рельсовых стыках… Наконец, Владимиру удалось отодвинуть ее от себя…

Тина наградила его жгучим взглядом, и у него пробежали мурашки по телу. Она встала и подошла к дверному зеркалу, повернувшись к Владимиру спиной.

Ее фигура была великолепна!

Тина подняла руки к затылку и стала заплетать волосы в косу. Эта поза - стройная женщина с поднятыми к голове обнаженными руками и шпильками в губах - обычно действует на мужчин безотказно…

Поезд уже довольно сильно разогнался, и ее слегка пошатывало. Она посмотрела на Владимира из-под руки и увидела его глаза… Никуда ты от меня не денешься, подумала она, и улыбнулась.

Закончив заплетать косу, она подняла ее к затылку и закрепила шпильками, чтобы открыть его взорам свою шею. Потом покрутила головой перед зеркалом, оглядывая, все ли в порядке, и села назад, на свое место.

Владимир перевел дыхание.

А как же Снежка, вдруг полыхнуло у него в голове льдисто-снежным пламенем! Господи, что он делает?! Ведь, дома его ждет Снежка!

Нет, сказал он себе, грустно усмехнувшись, дома его ждет Снежана Георгиевна. Которая любит не его.

А кого?.. Впервые за все это время у него в голове отчетливо прозвучал этот вопрос. А, действительно, кого это она любит? И любит ли?.. А он, тот, о ком речь, любит ли ее? Или уже отступился?.. А, может, она уже поняла, что лишь его, Владимира, защита спасет ее от неминучей беды?

Увы, может, она уже и не любит того, другого. Но, это еще не значит, что она полюбит его. А он никогда к ней не прикоснется, пока она его не полюбит.

- Алё-о… - Тина помахала своей тонкой длинной ладонью у Владимира перед глазами. - Влади-мир?.. Где вы?..

- Что? - спросил он, очнувшись от своих невеселых мыслей.

- Я спросила, не хотите ли вы поужинать. Мы могли бы сходить в вагон-ресторан…

- Мы? Нет!.. То есть да, конечно… Да, - кивнул Владимир. - Давайте лучше сходим в вагон-ресторан!

- Лучше, чем что? - взмахнула ресницами Тина.

- Э-э-э…

А что он мог еще ответить?.. Действительно лучше в вагон-ресторан! Туда, где много людей! Туда, где будет легче удержать себя в руках!..

Потому что эта женщина очень опасна!

- Отвернитесь, пожалуйста, - сказала Тина. - Я переодену блузку.

- Я выйду, - попытался встать Владимир.

- О, нет, это не обязательно, - улыбнулась Тина, положив руку ему на плечо. - Будет достаточно, если вы просто отвернетесь.

И Владимир отвернулся.

Одним движением она сняла блузку через голову и сверкнула роскошной грудью. Грациозный изгиб ее шеи и обнаженной спины могли свести с ума любого, кому посчастливилось бы их увидеть!

Владимир подсматривать не собирался. Но его взгляд нечаянно уперся в зеркало. И он увидел всё… И отвернулся… И опять наткнулся глазами на зеркало, которых в этом купе не было, разве что, на потолке!.. Поэтому он увидел всё и со всех ракурсов!..

Оставалось только зажмуриться! Но это было как-то не серьезно. Поэтому он сидел и смотрел. Пока не столкнулся с ее синим взглядом… И смущенно опустил глаза.

Тина довольно ухмыльнулась. Он еще не всё увидел! Что же произойдет, когда он увидит всё?! Как бы ей хотелось поскорее его узнать!.. Но она не торопилась. Она выпьет этого мужчину по капле! Он не сдавался, и это возбуждало Тину еще сильнее! Она была женщиной… Великолепной женщиной… И знала это. И знала, что сегодня отдастся ему вся… Потому что этот мужчина ее просто опьянял! Если бы он схватил ее прямо сейчас и полюбил, она сошла бы с ума! Но он почему-то медлил…

Владимир вдруг вспомнил о том, как Снежка стояла в его шелковой полупрозрачной рубашке на фоне алого заката в тот первый вечер в его квартире. А потом повернулась к нему, и он увидел почти все!.. А потом она ушла, вздохнул он, и заперлась в своей комнате… Потому что ненавидит его…

Тина разочарованно натянула блузку. Какую-то из общего перечня. А, впрочем, с тем же успехом могла натянуть любую другую. Потому что он опять куда-то уплыл… Господи, как с ним, все-таки, трудно! А, может, он задумался не о своей предыдущей женщине, а о предыдущей войне? Наверняка, о войне. Мужчины такие предсказуемые!

- Влади-мир… - пропела Тина, наклоняясь к его уху.

Он очнулся от грустных мыслей о Снежке и помотал головой.

- Владимир! Мы же хотели пойти в ресторан!.. Или…

- Да! - вскочил он. - В ресторан!

Тина отвернулась и скрипнула зубами. И, слава Богу, что он этого не заметил… Делать нечего… В вагон-ресторан, значит, в вагон-ресторан.

Это была самая роскошная пара в летящем сквозь вечер отдельно взятом вагоне-ресторане. Молодой красавец летчик-майор и зрелая женщина-красавица.

Тина была очень хороша в ярко-синей блузке, внятно обрисовывающей ее грудь, и черной, не менее внятно обрисовывающей бедра, юбке. Она смотрела на него голодными глазами, а он этого не замечал. Или делал вид, что не замечает…

Они сели напротив друг друга. Хотя Тина, конечно, предпочла бы усесться рядышком, чтобы можно было ненароком прижаться к нему плечом или коленкой, или, если повезёт, грудью.

- Шампанского, - сказал Владимир, когда к ним подошла симпатичная молоденькая официантка с небрежно выбившимися из-под заколки белокурыми волосами и серыми глазами… Чем-то похожая на Снежку… Которую лучше позабыть!

- Еще что-нибудь? - улыбнулась она Владимиру и окинула ненавидящим взглядом его спутницу.

- Тина? - спросил он.

- Принесите нам графинчик водки и мясное ассорти, милочка, - мягким, протяжным голосом сказала Тина, отложив меню. - Или вы можете что-то еще?

- Только то, что указано в меню, - поняла девушка ее прозрачный намек.

- Тогда всё, - ответила Тина. - Хотя, - остановила она уже уходящую официантку. - Принесите что-нибудь на десерт… Шоколад… Или мороженое… Нам все равно.

Официантка кивнула, прикусив губу, и ушла. Тина проводила официантку снисходительной улыбкой… Незримая дуэль окончилась…

- Скажите, - спросил Владимир. - Тина - это сокращенно от Валентины?

- Нет, - она слегка смутилась. - Просто, Тина…

- Странное имя, - сказал Владимир.

- Ничего, я привыкла, - улыбнулась она. - И вы привыкнете!

К ним снова подошла официантка, поставила на столик бутылку шампанского и графин водки, а затем ловко раскупорила вино и разлила его по бокалам.

Тина полностью проигнорировала ее появление. Девушка покосилась на нее, сверкнув своими серыми глазами, и молча удалилась…

Владимир налил себе водки и вдруг снова вспомнил о Снежке. Такой непокорной. Такой непонятной… Или непонятой?.. Милая!.. Что ты сейчас делаешь? О ком сейчас думаешь?.. А, может, вспоминаешь о своем нелюбимом муже, тупоголовом и неказистом майоре?

- Влади-мир, - прорвался в его мысли голос Тины. - Алё-о… Опять вы где-то летаете? Скажите, а за что у вас ордена? Вы воевали?

- Что? - спросил он, опрокинул рюмку в рот и налил по новой.

- Да, нет… Это я так, просто, - Тина посмотрела на него и пригубила шампанского.

- Да, - сказал Владимир. - В Испании.

- Значит, вы тот самый Иволгин?

- А? - Владимир снова выпил и налил себе опять.

- Вы и есть Герой Советского Союза Иволгин?

- И что? - пожал он плечами.

- Да, нет, ничего, - сказала она, припушив черными ресницами свои синючие глаза. - Я уже и сама догадалась.

- Да, ну? - удивился Владимир.

- Давайте, лучше выпьем за вас, - Тина повела своими красивыми черными бровями и одним долгим глотком опустошила бокал до донышка. - Но пасаран!

- Ваше ассорти, - незаметно подкравшись, поставила перед ними блюдо официантка. И улыбнулась, обращаясь только к Владимиру. - Вам десерт сразу принести?

Хороша, подумал он, окидывая ее взглядом. Очень даже ничего, если не сказать большего! И на Снежку чем-то похожа.

- Нет, девушка! - резко сказала Тина, заметив, как он на нее посмотрел. - Потом!

Махнув Владимиру своими безнадежно черными ресницами, официантка исчезла. Прикусив губу. Эта рыжая вцепилась в своего спутника всеми когтями! Чтоб ей!..

Владимир поднял рюмку, посмотрел ее на свет и вдруг подумал, а что если он пошлет всё на хрен? Возьмет и пошлет на хрен свою спутницу! Которая так откровенно к нему липнет. А потом, возьмет и пошлет туда же Снежану Георгиевну!.. Раз она любит другого!.. Вот, пусть к нему и идет!

Нет!! Никогда!!! Только не это…

Владимир скрипнул зубами и опрокинул рюмку в рот. И налил снова. Завтра он еще будет ехать… Ехать до следующего утра… Поэтому сегодня напьется!

- Вы женаты, Владимир? - вдруг спросила Тина.

- Да, - хмуро ответил он. - А вы замужем?

- Увы, - вздохнула она.

- А почему так печально? - поинтересовался Владимир.

- Слишком большая разница в возрасте, - снова вздохнула Тина. - Я была совсем девчонка… А он, весь такой орденоносец, начдив, герой Гражданской…

- Начдив? - Владимир выпил свое шампанское и налил еще. А потом долил вина в ее пригубленный бокал.

- Тогда был начдив. А теперь - комкор, - Тина отвернулась и посмотрела в окно на проносящиеся мимо них поля и перелески.

- Вы едете к нему? - спросил Владимир, немного помолчав.

Она была замужем. И, слава Богу!

- Нет, уезжаю… - ответила Тина.

- Почему? - приподнял бровь Владимир.

И ей это понравилось. Она, похоже, сумела все-таки его чуть-чуть заинтриговать. Это было так многообещающе!..

- Вы не подумайте! - засмеялась она низким грудным смехом и окатила его своим бездонно-синим взглядом. От которого у Владимира опять побежали мурашки по телу. - Я не беглянка! Просто решила навестить родителей…

- А почему одна, без сопровождения? - прищурился слегка захмелевший Владимир. - Ваш муж не боится, что вас у него украдут?

Тина снова засмеялась. Он начал говорить ей комплименты! Кажется, у них потихоньку налаживается!.. Это было так романтично!..

- Мы с ним давно уже просто друзья! У него так много дел, что на меня времени совсем не остается, - она притворно вздохнула. - Он уходит на службу, я еще сплю. А приходит, я уже сплю. Впрочем, и в выходные от него никакого толку, - она грустно улыбнулась, опустив лукавые глаза. - Выдумывает всякие отговорки. Возраст, наверное…

Так-так, подумал он, все опаснее и опаснее! И поднял бокал с шампанским. Но выпить не успел.

- Владимир, - пьяненько хохотнула Тина. - А почему мы с вами до сих пор на вы? Может, надо выпить на брудершафт?

- А что, это идея! - брякнул он, не подумав.

Ура, подумала Тина, попался! И тут же вместе со своим бокалом пересела на его сторону. И прижалась к нему бедром… И плечом… И грудью… Незаметно для него.

Они переплели свои руки, и выпили до дна… А потом взяли и поцеловались!

А что? Всё по правилам!.. Брудершафт, он и есть брудершафт, подумал Владимир, сминая ее рот губами…

Наконец-то, подумала Тина, впиваясь в его рот…

- Я не компрометирую вас? - спросил Владимир, оторвавшись, наконец, от ее губ.

- Подумаешь! - пожила голову ему на плечо Тина.

Это было очень опасно!

- Нет! - отодвинулся он.

Она заглянула ему в глаза. Неужели до сих пор еще не влюбился?! Этого не может быть!.. А, впрочем, не беда! У них еще целая ночь впереди!..

Они просидели в ресторане до закрытия и выпили еще две бутылки шампанского и графинчик водки. А потом, держась за руки и пошатываясь в раскачивающихся на быстром ходу вагонных коридорах, вернулись в купе…

Владимир быстро разделся и улегся, укрывшись простыней, а Тина все еще стояла перед зеркалом.

Она заперлась на задвижку и подняла защелку в верхнем углу двери, закрывая купе. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь смог оторвать от нее Владимира. Потом она сняла блузку и повесила ее на плечики. Она знала, что он смотрит на нее, но не была уверена, что в темноте он увидит всё, что нужно.

А, впрочем, разглядит, если захочет!

Поезд летел, стуча колесами, и Тина летела вслед за ним… Она скосила взгляд на Владимира. Он лежал, укрытый простыней, и не шевелился…

В купе было темно из-за опущенной шторы, но у него было хорошо развито ночное зрение. Благодаря которому он даже как-то сбил трехмоторного в ночном небе над Барселоной.

А сейчас он видел не язычки пламени на выхлопных трубках двигателей вражеского самолета, сейчас он видел две жемчужно-белых женских груди. Которые слегка покачивались и периодически вспыхивали во мраке в отблесках проезжаемых фонарей. И ослепляли.

У него перехватило дыхание.

Между тем, она расстегнула и уронила на пол юбку. И тут Владимир вообще перестал дышать. Потому что она сняла трусики и легла на свою постель совсем голая! И не стала укрываться!

И тогда Владимир начал считать про себя…

И раз, и два, и три, и четыре, и пять…

Поезд безбожно болтало и встряхивало, но Владимира трясло не поэтому! Рядом с ним, всего в полуметре от него, лежала абсолютно голая женщина. Которая хотела его! Именно, сейчас!

И двадцать один, и двадцать два, и двадцать три…

Тина заложила руки за голову, а потом подняла и согнула в колене свою стройную ногу, прислонив ее к стенке купе…

И тридцать один, и тридцать два, и тридцать три…

Интересно, а что сейчас делает Снежка, вдруг подумал Владимир.

Спит уже, наверное. Лежит себе под одеялом. И вдруг с поразительной четкостью он увидел Снежку, лежащую под одеялом совсем без ничего…

Он никогда еще не видел ее без ничего! Нет, конечно, он видел ее в купальнике на пляже. Но это было совсем не то! Даже, когда она мокрая выскакивала из воды. А сейчас он вдруг увидел ее полностью обнаженную… Всю целиком!.. Упругие груди, тонкую талию, золотистый треугольник между округлых девичьих бедер…

Владимира окатило жаркой волной желания.

И тут, вдруг, он увидел ее глаза. Серые, огромные и бездонные, словно омут… Он увидел ее нежные губы, которые потянулись к нему, приоткрывшись… И прикоснулись к его губам… Нежно-нежно…

Боже мой!

Владимир вдруг ужаснулся. Господи, а, ведь, он до сих пор еще ни разу ее не поцеловал! Какой же он дурак!!!

Тина повернулась на своей постели и легла на бок. Повернулась так, что если бы он захотел посмотреть, то увидел бы все, что захотел.

Она громко вздохнула… Достаточно громко, чтобы ее услышали!

Но он ее не услышал…

Вагонные колеса настойчиво отстукивали свой ритм. Но она вздохнула достаточно громко, чтобы этот вздох мог быть услышан даже сквозь стук колес!

Тина приподнялась на локте и посмотрела на Владимира. Спит он, что ли?

Какая же она дура! Ну, зачем она заказывала эту водку в ресторане?! Вот, он и напился! И дрыхнет теперь! Вместо того чтобы ласкать ее! Роскошную и совершенно голую женщину! Тина со стоном откинулась на подушку! Ей хотелось кого-нибудь убить!.. Может быть, его! А, может быть, себя… Дуру…

Ладно, подумала она, до Киева еще ехать и ехать! Завтра наверстаем… Тина вздохнула, поворочалась немного и уснула.

Владимир неслышно перевел дыхание.

После того, как он повидал Снежку, ему уже не требовалось считать до ста, чтобы удержаться и не прыгнуть на эту, лежащую совсем рядом, обнаженную красавицу. Так откровенно зовущую к себе. Он закрыл глаза, отвернулся к стенке и вскоре тоже заснул.

Снежка лежала на своей кровати в тихом сумраке пустой квартиры, смотрела в белый потолок и думала о Владимире…

Как остро ощущала она теперь его отсутствие!..

Да, он не сидел дома. Он каждое утро уходил на службу. Но она точно знала, что он недалеко. Что вечером он вернется и войдет в ее двери. Что вечером она, наконец, снова увидит эти карие, эти любимые, эти такие чужие глаза… А она все время грубила ему! Она язвила и к месту, и не к месту! Она постоянно мучила его!.. А он терпел…

А, может, он, действительно любит ее? А, может, он…

Снежка вздохнула и закрыла глаза. И вдруг с поразительной четкостью увидела его. И покраснела… Потому что на нем совсем не было одежды…

Она никогда не видела его без одежды. Нет, конечно, на пляже он ходил в спортивных трусах. И она иногда исподтишка любовалась его широкой, заросшей рыжим волосом грудью. Любовалась его атлетическими плечами…

Она не раз примечала Владимира на спортплощадке, легко подбрасывающего двухпудовые гири под залихватские свистки и поощряющие выкрики товарищей. Однажды, когда никто не видел, она даже попыталась поднять одну из них. Но у нее ничего не получилось. Эта гиря словно приросла к земле! И как ему удавалось так легко подкидывать, ловить и жонглировать такой тяжестью!

Снежка еще никогда не видела обнаженного мужчину. Если не считать мраморных статуй в музее, конечно. Или картинок в учебнике по анатомии человека.

Но это было совсем не то! Сейчас перед ней во всем своем великолепии предстал ее любимый, ее единственный! Самый родной!

Снежка потянулась к Владимиру губами и вдруг с ужасом поняла, что никогда до этого… Что ни разу в жизни!.. Что она до сих пор еще ни разу с ним не целовалась!

Вообще-то говоря, она ни с кем еще ни разу в жизни не целовалась! Но это ее нисколько не оправдывало! И совершенно не утешало…

Снежка положила руки себе на грудь и представила, что это он касается ее. И так сладко ей стало, что она вздохнула со всхлипом и две крохотных слезинки выскользнули из уголков ее крепко сомкнутых глаз.

И тогда Снежка уткнулась лицом в подушку и закричала во весь голос!

»Я люблю тебя!»

Владимир открыл глаза. В купе было темно. Поезд стоял. За окном по громкой связи перекликались голоса дежурной по станции и машиниста маневрового паровоза. Прошел осмотрщик, постукивая своим молотком по вагонным буксам. На перроне о чем-то бубнили проводники.

Какой чудесный сон ему сейчас приснился!.. Снежка! Любимая!.. Она его поцеловала и сказала, что любит!.. Господи! Может быть, однажды этот сон сбудется?!

Нет… Вряд ли… Он даже и мечтать об этом не мог…

Владимир повернул голову. Тина спала, чуть слышно похрапывая, откинув простыню и разметавшись по постели. Ее полные груди тихо приподымались при каждом вдохе.

Он закрыл глаза и снова начал считать.

И раз, и два, и три, и четыре, и пять…

Станция давно уже осталась позади. Вагон поскрипывал, мотаясь из стороны в сторону. Колеса бились и звенели на стыках.

И триста тридцать два, и триста тридцать три…

Владимир вдруг вспомнил Исабель. Она его любила… Но он не смог ее защитить. И она погибла…

Он сделает все возможное и невозможное, но сумеет защитить Снежку!

Хотя она его и не любит…

- Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть… - стучали колеса.

- Влади-мир… - услышал он вдруг мелодичный голос. - Про-сы-пайся…

Тяжелая волна лавандовых волос упала на его лицо. Ее губы были так близко. Но к сожалению, он не мог до них дотянуться. Или к счастью.

Потому что это была не Снежка.

- Владимир, ты будешь вставать или как? - спросила Тина.

- Или как, - пробормотал он.

Она выпрямилась и посмотрелась в зеркало. А потом подняла руки и поправила волосы на затылке. На ней был темно-синий шелковый халат, ниспадающий до самого пола. С разрезами вдоль бедер. Почти от самой талии…

Только халат. И больше ничего! Потому что Тина хотела отомстить Владимиру за эту бестолковую одинокую ночь… И она отомстит!

- Я сейчас, - сказал Владимир, смущенно натягивая бриджи, взял зубную щетку, полотенце и пошел в туалет.

К его возвращению она подготовилась как надо!

Когда Владимир вернулся в купе, ее губки были уже подкрашены ярко-алым, глазки подведены темно-синим, шея, плечи и грудь опрысканы сладким цветочным запахом.

- Может, в картишки перекинемся? - спросила Тина, небрежно тасуя колоду.

- Почему нет? - сказал Владимир. У него было отличное настроение. Потому что до сих пор перед глазами стоял Снежкин образ. Какой она ему сегодня приснилась.

- Але-о…

- Да, - сказал Владимир, очнувшись от грёз.

Тина перебросила ногу на ногу. Ее, расшитый драконами, китайский халат соскользнул, обнажая прекрасные бедра.

- Сыграем? - спросила она.

- А то, - сказал он.

- На раздевание? - невинно поинтересовалась Тина.

Он моргнул, слегка опешив, но быстро нашелся:

- А смысл?

- Ну, не знаю… - протянула Тина и посмотрела ему прямо в глаза.

- Тогда на интерес, - сказал Владимир.

Господи, подумала Тина! Как с ним, все-таки, трудно!

Владимиру жестоко не везло в игре. Он так и не выиграл ни одной партии.

- Значит, повезет в любви! - довольно засмеялась Тина после его очередного проигрыша. - Тасуй, давай!..

Владимир взял карты и начал их перемешивать.

Тина закинула руки за голову, поправляя волосы, и ее халат распахнулся…

Владимир, опустил глаза, с трудом оторвав их от ее обнажившейся груди. И как-то сразу осел на своем сиденье. Вагон слегка покачивало на ходу и ее ноги были немного раздвинуты. Так, что бы он мог увидеть все…

- Да… - приподняла брови Тина.

- Н-н-нет, н-ничего, - сказал он.

Господи, подумала она! Самой на него накинуться, что ли?

- Нет, - повторил Владимир.

Это безнадежно, подумала Тина. Она вздохнула, сдвинула колени и, как бы вдруг заметив некоторый беспорядок в своем одеянии, запахнула халат.

Господи! Вот так поездочка на совещание, подумал Владимир! А, ведь, им предстояла еще одна ночь наедине! Сможет ли он удержаться от Тины на безопасной дистанции? А сможет ли на безопасной дистанции от него удержаться Тина?!..

Вечером они опять ходили в вагон-ресторан. И, хотя, на этот раз обошлось без брудершафта, окружающие видели в них мужа и жену. Точнее, молодоженов, потому что женщина слишком откровенно поедала своего спутника глазами. Жены, прожившие в браке несколько лет, так смотреть на супруга уже не способны.

Когда они вернулись в купе, и Владимир опустил штору, все было почти так же, как и предыдущей ночью. Почти, да не совсем…

На этот раз Тина включила ночник.

Она стояла перед зеркалом, и расчесывала свои густые волосы. Расческа мерно скользила вдоль темно-каштановой волны, подсвеченной тусклым электрическим светом.

Владимир лежал на своей постели, зажмурившись. Он смотрел на Тину сквозь прищуренные ресницы, и сердце его колотилось все сильнее.

На этот раз Тина не стала заказывать в ресторане водку. И шампанского они выпили всего одну бутылку на двоих. Нет, сегодня ему не отвертеться, подумала она!

Тина положила на столик расческу, повернулась к Владимиру и, не выключая ночника, сняла блузку. Затем сбросила юбку. И прочее. Подняла руки и стала поправлять волосы…

Снежка, мысленно звал любимую Владимир!.. Снежка, беззвучно шептал он!.. Снежка!..

Ну, что же ты, смотрела Тина на лежащего перед ней мужчину! Ведь, ты же чувствуешь, как я тебя хочу! Ну! Иди ко мне, мысленно звала она! Но он не слышал…

- Влади-мир… - тихонько пропела она. - Але-о… Ты опять спишь?..

Он не шевелился. Тина чертыхнулась про себя, выключила ночник и легла.

Разогнавшийся поезд безбожно шатало из стороны в сторону…

Тысяча шестьсот одиннадцать, считал про себя Владимир, тысяча шестьсот двенадцать… И, наконец, задремал.

Среди ночи его разбудил женский крик. Он подскочил на своей постели.

- Сволочь!.. Сволочь!.. - кричала во сне Тина. - Сволочь!..

Владимир протянул руку и стал гладить ее по обнаженному плечу:

- Тс-с-с… Тише… Все хорошо… Успокойся, Тина… Успокойся…

Она жалобно всхлипнула во сне. Владимир убрал руку и вздохнул. Кошмарный сон приснился, наверное. Он лег, прислушиваясь к ее тяжелому дыханию, и незаметно заснул…

А когда проснулся, Тина сидела на своей заправленной постели, уже одетая и причесанная.

- Вставай, - сказала она. - Подъезжаем уже.

За окнами мелькали Киевские пригороды.

Владимир посмотрел на Тину, но спрашивать о том, что ей снилось, не стал. Догадаться было не трудно. Наверное, пожилой противный муж… Ха-ха.

Поезд плавно подъехал к вокзалу, дернулся и остановился.

- Ты не поможешь мне? - спросила Тина.

- Конечно, - сказал Владимир.

У него из вещей был только небольшой тревожный чемоданчик. Он сунул его под мышку, подхватил ее чемоданы, и пошел на выход.

Владимира должны были встретить. Он сразу увидел младшего командира с синими петлицами, и помахал ему рукой.

А, вот, ее не встречал никто. Родители были уже совсем старенькие, а муж, замотавшись, никого из знакомых в штабе Киевского округа о приезде жены не предупредил. Как обычно. Она вздохнула… Ей стало грустно… Почти до слез…

- Тина, давай я тебя подвезу, - сказал Владимир, протягивая ей руку, чтобы помочь спуститься на перрон.

- Мерси, - лучезарно улыбнулась она и пожала его ладонь.

Владимир отвез ее до дома и отнес вещи до самых дверей.

- До свидания, Тина, - тихо сказал он.

- До встречи, - игриво промурлыкала она, и окинула нежным взглядом из-под густых полуопущенных ресниц…

Глава шестая

…Только человек может ощутить течение времени…

Цветы, собаки и кошки не знают, что это такое. Им повезло…

Камни, будь они живые, наверное, многое могли бы поведать о том, что видели, пока превращались в песок под ласками дождей и ветров. Камни - само олицетворение времени. Но им тоже не дано его ощутить…

Как странно, думала Снежка, сидя у окна очередным одиноким утром… Иногда время несется вскачь, и секунды обгоняют друг друга, пихаясь и подталкивая в спину. Дни и ночи пролетают незаметно, как вдох и выдох, и мгновенно слипаются в недели и месяцы… А иногда они тянутся бесконечно, и от заката до заката проходят целые годы…

Особенно, если сидишь дома, в четырех стенах, не смея высунуть нос на улицу! Как в детстве, когда папа, наказывая за очередную шалость, не пускал ее гулять!

Первые дни, после того, как Владимир уехал, Снежка обманывала время, занимаясь домашними делами. Но в городской квартире, даже холостяцкой, не так уж и много дел, чтобы заполнить ими бесконечность. И даже если растягивать удовольствие и делать все, не торопясь, рано или поздно все белье будет перестирано и переглажено, посуда перемыта и вычищена, а от пыли по углам и под мебелью не останется даже воспоминания.

Отгладив и развесив Володькино белье, рубашки, бриджи и гимнастерки, Снежка занялась собственными обновками. Она перемерила по новой все платья, юбки, блузки, кофточки и туфельки, которые ей подарил Владимир, прикидывая, когда, что и с чем можно надеть. И осталась довольна его вкусом. Она даже не знала, что он так тонко чувствует гармонию!..

Наверное, она много чего о нем не знает, подумала Снежка. И вздохнула. Вот, уж чего она точно не знает, так это, как он целуется! Она прикусила нижнюю губу. Это надо срочно исправить! И она обязательно это исправит! Как только он вернется из командировки!

Возню с тряпками удалось растянуть почти на два дня. А потом опять пришлось ломать голову, чем заняться…

От скуки Снежка перемыла окна. Потом, наткнувшись в кладовке на ведро с известкой и кисть, она три дня развлекалась побелкой. И уже подумывала о том, что неплохо бы покрасить полы.

Но за половой краской надо было идти в хозяйственный магазин… Пришлось наступить на горло песне. Потому что нарушить данное Владимиру обещание не выходить из дому эти полторы недели, Снежка не могла. Как говорит папа в таких случаях, дал слово - держись. К этому он приучил ее с малолетства. Снежка считала эту привычку не самой худшей, и менять не собиралась.

Иногда ее подмывало подключить телефон, позвонить Маринке и похвастаться, что она вышла замуж. И не за какого-нибудь пятикурсника или, ах, целого аспиранта, а за самого настоящего Героя Советского Союза! И пусть поскрипит зубами! И сдохнет от зависти! Но, во-первых, этой предательнице Снежка никогда больше и руки не подаст, а во-вторых, звонить опять же нельзя, потому что она обещала Володьке не подходить к телефону.

Никаких разумных объяснений таким предосторожностям она найти не могла. Ну и что, что ее отец был арестован как враг народа! Снежка была совершенно уверена, что он ни в чем не виноват и скоро те, кому положено, во всем разберутся и его отпустят. И никак не могла взять в толк, почему должна сидеть тише воды, ниже травы.

Ничего-ничего, подумала она, вот приедешь обратно, все расскажешь, как миленький! Свои специфические женские возможности Снежка знала преотлично! И с мужчинами управляться умела! Даром что ли выросла на аэродроме! Крутить-вертеть пилотами и штурманами, техниками и мотористами давно уже было для нее самым, что ни на есть, обыденным занятием!

Вот бы сейчас на аэродром, вздохнула Снежка!.. Подставить лицо солнечному ветру, запрокинуть голову в небо и смотреть, как там, в прозрачной синеве, кувыркаются маленькие самолетики, рычат авиационные двигатели и распускаются белые купола парашютов… Когда Володька вернется, она поставит вопрос ребром! И заставит взять ее с собой на полеты!

И, вообще, почему бы ей не завербоваться в армию вольнонаемной? Например, медсестрой в санчасть у него в бригаде? У нее все-таки два курса мединститута! Или в штаб, машинисткой? Она, ведь, не плохо печатает! Между прочим, не одним пальцем, как папа, а всеми десятью! И даже, не глядя на клавиатуру!

В папином кабинете, поблескивая вороненым железом, стоял самый настоящий «Ундервуд», и Снежка, развлекаясь, извела на нем немало бумаги. К тому времени, когда ей это наскучило, она уже весьма сносно выучилась стучать по клавишам.

Нет, подумала Снежка, Володька не разрешит! Он украл ее, как разбойник с большой дороги, спрятал в своем логове, и теперь, ясное дело, этакую драгоценную добычу из рук не выпустит, как и положено разбойнику!

Снежка опять вздохнула. Прошло уже десять дней с момента его отъезда, и она ужасно по нему соскучилась! По его терпкому, мужскому запаху. По его низкому, чуть-чуть хрипловатому, голосу. По его взглядам…

И, правда, он так странно смотрит на нее иногда! Как будто видит впервые. И что-то такое светится у него в глазах, непонятное и волнующее… Снежка представила, что, вот сейчас, он стоит рядом и смотрит на нее именно так… И даже ахнула от того, как сладко вдруг защемило у нее у груди!

Когда же ты ко мне вернешься, разбойник мой любимый?!..

Снежка встала и подошла к полке с книгами. Может, почитать что-нибудь?

Увы, выбор был невелик. На полке стояло от силы десятка два книжек.

Вот, у них дома, на проспекте 25-го Октября… Ну, словом, когда они еще жили с папой на проспекте 25-го Октября… У них в зале стояло несколько книжных шкафов, доверху забитых книгами. Чего там только не было! Роскошные, тисненые золотом дореволюционные издания с чудесными картинками, укрытыми папиросной бумагой! Подшивки журналов «Нева» и «Домострой»… И, конечно же, новые журналы и все-все, что вышло в Госиздате и Детгизе за последние годы!..

Снежка иной раз целый час стояла и гладила корешки ладонью, не зная, что выбрать почитать. Обычно дело заканчивалось тем, что она вытаскивала свою любимую, зачитанную до дыр, книжку про капитана Блада и, забравшись с ногами в папино кресло, погружалась в грезы о пиратах, приключениях и романтической любви.

Ну, и что мы тут имеем? Она прошлась взглядом по полке.

Перво-наперво, само собой, уставы!.. Строевой. Дисциплинарный. Внутренней и гарнизонной службы… А как же без них! Обычная история! Через день - на ремень!.. Наставление по стрелковому делу. Оч-чень увлекательно!.. Та-а-ак! Что тут у нас еще? Русско-испанский словарь, справочник по высшей математике, учебник по метеорологии для ВУЗов, школьный учебник по астрономии… Алгебра… Тригонометрия… Бр-р-р! Даже вспоминать не хочется!.. Смотрим дальше… Устав ВКП(б). Понятно. Сборник трудов В.И. Ленина. Избранные речи товарища Сталина. Ворошилов… Ага! Она потянула одну из книжек. «Господство в воздухе» Джулио Дуэ. У папы тоже такая была. Сначала Снежка думала, что это фантастический роман наподобие Уэлссовской «Войны в воздухе», но быстро разобралась… Она сунула Дуэ назад. Та-ак… Опять скучные академические рассуждения про войну… «Техника и тактика воздушного флота», «Воздушные силы в бою и операции», «Воздушный бой», «Войсковая авиация»… Уф-ф-ф…

Взрослые мужчины любят играть в войну как дети!.. Только маленькие мальчики возятся в песочнице, а большие дяди превращают в поле сражения целые страны и континенты! И стреляют друг в друга уже не из рогаток, а из самых настоящих пушек и пулеметов!

А это что? Люба Бéрлин. «Записки парашютистки». Интересно… Снежка прекрасно помнила эту малюсенькую-премалюсенькую темноглазую евреечку с пухленькими губками. Она не раз видела ее на авиационных праздниках в Тушино, во время которых Люба выполняла показательные прыжки с парашютом. Снежка перелистала книжку и поставила на место. Ну, и ничего особенного! Подумаешь! Если бы она захотела, то тоже стала бы парашютисткой!..

А потом Снежке вдруг стало стыдно за то, что она приревновала Володьку к Любе. Она ведь прекрасно знала, что Люба была замужем. И то, что в прошлом году она погибла, выполняя затяжной прыжок, Снежка тоже знала. И помотала головой. Она, что, ко всем на свете его теперь ревновать будет?.. Этак и свихнуться недолго!

А вот и художественная литература… Горький… Серафимович… Фурманов… Алексей Толстой… И все.

А когда ему было книжки-то собирать, вдруг обидевшись за Владимира сама на себя, сама на себя рассердилась Снежка! Сутками на службе, то война, то маневры!

Ага! Наконец-то! В самом конце книжной полки притулилось несколько поэтических сборников.

Снежка слишком хорошо знала Владимира, что бы сомневаться, что найдется почитать что-нибудь из стихов! Он, само собой, скрывал, что не равнодушен к поэзии, но она догадывалась. Слишком уж хорошо он в ней разбирался, а кое-что иногда даже читал на память… Если удавалось его раскрутить, конечно… И, кстати, неплохо читал!

Та-а-ак!.. Пушкин… Лермонтов… Блок… Ага, вот! Есенин!

Снежка вытащила томик Есенина и, запрыгнув с ним на тахту, открыла посередине. Внезапно ей на колени из книги выпал листок.

Снежка удивленно взяла его и прочла:

»Грустно-светлых северных мелодий

Ветер насвистел седому Григу.

Пели волны, обнимали берег.

Белокрылые метались чайки…

У скалы покинутого фьорда

Льдисто-серые глаза полны печали,

Золотом волос играет ветер,

Руки милые когда-то их ласкали…

Ну, а там, в дали студёно-синей,

Черный драккар мчится за удачей,

Безнадежно в небо смотрит викинг,

Шепчет имя белокурой Сольвейг…»

Что это, подумала Снежка? В смысле, понятно, что это стихи! Но чьи они?.. Снежка таких еще не читала, хотя увлекалась поэзией, а некоторые стихотворения даже переписывала в отдельную тетрадку.

Стихи неизвестного автора ей очень понравились. Хотя и были не рифмованными, а белыми. Впрочем, из-за отсутствия рифмы они звучали еще романтичней!

А вдруг их сочинил Володька, подумала Снежка?.. А что? С него станется! Он все может! И на гитаре умеет играть, и поет неплохо! И, вообще, он у нее не такой как все! Наверное, он и стихи умеет сочинять!.. Она размечталась… А что, если он это стихотворение сочинил про нее?.. Снежка вскочила и подбежала к зеркалу в своей комнате. Она, конечно, не Сольвейг. Но природная блондинка, между прочим! И глаза у нее - серые!.. Жаль, что она не знает, какой у Володьки почерк, и ни одного его письма у нее нету, как на грех! А то сравнила бы и не мучилась от неизвестности!

С другой стороны, почерк был явно мужской. А кто еще, скажите, оставит свои стихи в Володькиной книжке, кроме него самого?! Никаких сомнений, это писал он! Вот, только сам ли он сочинил эти чудесные стихи? Или переписал откуда-нибудь?

Это был вопрос наипервейшей важности!

Потому что, если это были его стихи, то Володька, однозначно, написал их в ее честь!.. Снежка повертелась перед зеркалом… А что? Очень даже симпатичная девушка! И почему это в ее честь нельзя сложить стихов, скажите на милость?!

Ну и что, что стихи про Сольвейг! Это просто поэтический образ! А на самом деле, это стихи про нее!

Снежка снова перечитала волшебные строчки, прижала листок к груди и закружилась по комнате. Он это написал про нее, про нее! Иного и быть не могло!

- Льдисто-серые глаза полны печали… - продекламировала она вслух.

И вдруг замерла. У этой наглой продавщицы, которая липла к Володьке, тоже были серые глаза. А что если это стихи о ней?!

Нет, сказала себе Снежка! Какая же ты дура, ведь, он же сказал, что она рыжая, а тут черным по белому написано - золотом волос! Нет, это про блондинку! А значит про нее, про Снежку!.. Ах!.. Она зажмурилась и снова закружилась по комнате.

Позабытый томик Есенина валялся на тахте…

Полевая командно-штабная игра, в которой принимали участие командиры частей и соединений Киевского военного округа, а также начальники и оперативные работники штабов, завершилась успешно. Красные, как и ожидалось, в ходе ожесточенного приграничного сражения остановили рвущегося вглубь страны агрессора, а затем, перейдя в решительное наступление, наголову разгромили синих на их же территории. После совещания командного и начальствующего состава участники командно-штабной игры разъехались по своим частям…

Владимир участия в игре не принимал. Он прибыл в Киев в качестве наблюдателя. И был этому искренне рад! Одно дело вести в бой звено, отряд или эскадрилью, а совсем другое руководить боевыми действиями целой авиабригады! Здесь нужна не личная смелость, а стратегическое мышление, оперативно-тактическая подготовка, навыки планирования и обеспечения боевой работы соединения!

А откуда им взяться, с горечью думал Владимир, видя, как решительно и умело распоряжаются своими силами его более опытные коллеги! Окажись он сейчас на их месте, Бог ведает, каких дров наломал бы! Потому что самому сбивать врага - это одно, а посылать подчиненных в бой - совсем другое!

Чуть более полугода назад он был простым командиром отряда и носил три кубаря в петлицах! А теперь под началом у Владимира была целая авиабригада!

С хозяйственными делами, руководством полетами и повседневной жизнью, он еще как-то управлялся. А вот штабная работа была для него, как темный лес! Ему бы в академию, ему бы поучиться!

У Владимира был опытный зам и крепкий начштаба. Но комбриг обязан сам, не хуже своих помощников, ориентироваться во всех премудростях управления боевыми действиями вверенного ему соединения! И он дал себе слово, расшибиться в лепешку, но добиться зачисления в Военную Воздушную академию этой же осенью!

На обратном пути Владимир вышел в Москве, чтобы зайти в Управление ВВС РККА и решить вопрос о переводе на Дальний Восток… Он должен был поскорее увезти Снежку, как можно дальше от угрожающей ей опасности! Это была самая важная задача в настоящий момент! И ничего другого ему сейчас и в голову не шло!

А что касается академии, то до осени еще далеко! Если удастся поступить, то, само собой, сначала Владимир поедет в Москву один! Оботрется, разведает обстановку, и только потом вызовет жену. Может быть, к тому времени что-то прояснится и в судьбе ее отца, хотя больших надежд на это он не питал. Одним словом, будем решать проблемы по мере возникновения, решил Владимир…

Однако с ходу попасть к заместителю Начальника ВВС, курирующему кадровые вопросы, он не сумел. Его помощник, моложавый майор, был вежлив, но непреклонен. Товарища комдива нет, будет через несколько дней, запишитесь на прием, товарищ Герой Советского Союза… А может, его и правда не было…

Записываться на прием Владимир не стал. Это означало просидеть в Москве еще почти неделю! Но от намерения перевестись он не отказался. Не получилось в лоб, обойдем сбоку! Он в любом случае собирался навестить своего бывшего комэска, а теперь появилась роскошная возможность попросить боевого друга о помощи!

Потому что Толя Серов после Испании стал оч-чень большим начальником!

Владимира отправили домой в конце сентября, как только он чуть-чуть оклемался после тарана и вышел из госпиталя. А Толян вернулся в Союз лишь в январе. И в одночасье стал почти легендой! Ему вручили три ордена и грамоту Героя! Из старших лейтенантов он шагнул сразу в полковники! В мае был назначен начальником Главной летной инспекции Красной Армии, а совсем недавно стал членом Совета авиации при Совнаркоме.

После крепких объятий и богатырских хлопков по спине и по плечам, посыпались обычные расспросы… Какими судьбами? Кем, да где, да как дела? Кого видал, да что о ком слыхал? А здесь зачем?

- Толя, помоги попасть на прием к Никитину! Хочу перевестись в ОКДВА! А помощник говорит, что его нет, - сказал Владимир.

Анатолий поднял трубку внутреннего телефона и несколько раз крутнул диск:

- Серов… Алексея Васильевича!.. Так. А когда будет?.. Понял! Спасибо, - он посмотрел на Владимира. - В командировке. Но завтра уже будет на месте. Сам на прием пробьешься или проводить?.. Помощничек у него прямо цербер! Мне б такого! - ухмыльнулся он.

- Или проводить, - сказал Владимир. - Времени в обрез! Я тут мотаюсь по совещаниям уже почти две недели, а бригада без командира! Сам понимаешь!

- Слушай, Владимир, а почему Дальний Восток?.. - вдруг спросил Анатолий. - Давай лучше ко мне в инспекцию! Дел невпроворот, а людей не хватает!

- Ты же меня знаешь, Толян!.. - Владимир развел руками. - Какой из меня столоначальник! Мне, ведь, в кабинете и полдня не высидеть! Я же без неба не могу!

- Обижаете, товарищ майор! - покачал головой Анатолий. - С чего ты взял, что мы тут штаны просиживаем! Все мои инспектора без роздыху мотаются с проверками по частям! С утра до вечера из самолетов не вылазят!.. И, вообще, у меня тут грандиозная мысль родилась недавно! - у него загорелись глаза. - Пилотажная пятерка из боевых летчиков! Не просто групповой и одиночный пилотаж на грани возможного, а реальный воздушный бой! Стреляем холостыми, само собой! Но все остальное, как в жизни! До Дня Воздушного Флота осталось всего ничего! Мы уже и тренировки начали!.. Мы - это я, Мишка Якушин, Борька Смирнов и Женька Антонов!.. Пятого пока нет… Кандидатуры имеются, конечно. Но мне нужен свой, проверенный! А ты, как раз, такой и есть! Давай к нам пятым!

Владимир почесал в затылке.

А, ведь, как заманчиво! Как заманчиво-то, а!.. Вместе, как в былые времена, полетать, пострелять! Опять же, зная Анатолия, Владимир был совершенно уверен, что пилотаж действительно будет на грани!.. Э-эх, если бы не Снежка!.. В Москве Герой Советского Союза Иволгин неминуемо окажется на виду. И его жена, само собой, тоже! И неудобных вопросов им не избежать…

Анатолий заметил его колебания. Но давить не стал… Ничего, еще не вечер! Сам дозреет!.. И ребята помогут!

- Так, - сказал он. - Ты подумай! Само собой, с кондачка такие дела не решаются! - Анатолий прищурился. - А пока вы будете думать, товарищ майор, я, как старший по званию, вас к себе прикомандировываю! - сказал он официально и вдруг широко улыбнулся. - Тебе все равно сидеть в гостинице еще как минимум сутки! Ты где остановился? В «Москве» или ЦДКА?

- В «Москве», - сказал Владимир.

- Отлично! Мы с Валей тоже там обосновались, пока квартиру ждем! Значит так!.. - он посмотрел на часы. - Сейчас мы с тобой завалимся куда-нибудь перекусить, а потом махнем в ТРАМ-тарарам, то бишь, в Театр рабочей молодежи! Сегодня там ставят «Бедность - не порок» Островского. Между прочим, моя Валя - в главной роли! - гордо сказал Анатолий. - А после спектакля подхватываем Валентину и сразу ко мне! - он положил руку на телефон. - Ребятам я сейчас команду дам, чтобы к столу чего-нибудь сообразили! Посидим, потолкуем, а потом танцы устроим!.. Борька и Мишка придут с женами, а для тебя и Женьки Валя кого-нибудь с собой притащит!.. Для компании!.. А может, еще кто-нибудь потом подтянется на огонек! Я в Доме писателей с такими хорошими ребятами познакомился! - Анатолий поднял трубку и набрал номер. - Борис!.. Я в театр! А ты хватай Мишку и Женьку, и дуйте в магазин!.. Да! Сегодня у меня!.. Кстати! Будет сюрприз!.. Э, нет, так не пойдет!.. Если я скажу, тогда сюрприза не получится!.. Ничего-ничего, помучаетесь маленько!.. Ну, все! До вечера!..

Владимир подождал прямо в кабинете, пока Анатолий закончит самые неотложные дела. После чего, усевшись в «королеву», роскошный Серовский лимузин - подарок испанских товарищей, они поехали в ресторан, поужинали, как следует, а затем махнули в театр.

Спектакль произвел на обоих огромное впечатление.

Хотя Анатолий смотрел эту постановку уже несколько раз, он снова был до глубины души взволнован развертывающейся драмой. Так, словно все это происходило не с Любовью Гордеевной, а с самой Валентиной!

Владимир видел пьесу впервые, и, не скрывая эмоций, вовсю переживал за главную героиню, сразу же влюбившись в этот цельный и сильный характер.

Как гордо ответила она разбитной, веселой вдове в первом действии: «Девушка девушке рознь!»… Как сверкнули ее глаза!.. У Владимира даже что-то к горлу подступило! Ведь, точно также могла бы сказать и обязательно сказала бы Снежка!

А сцена объяснения в любви! Как искренне и просто Любовь Гордеевна призналась в своих чувствах!.. Она сказала Мите, который прочел ей свое стихотворение: «Я тебе сама напишу… Только стихами я не умею». А потом написала на листке «И я тебя люблю!» и отдала ему…

У Владимира так гулко стучало сердце, что он невольно огляделся, не заметил ли кто!.. Куда там! Все взгляды были устремлены на сцену… Анатолий стиснул кулаки так, что побелели пальцы, и практически не дышал, не отрывая глаз от жены.

Э-эх, вздохнул Владимир, вот если бы Снежка написала ему такое!..

А как проникновенно, глядя в зал, прямо на сидящего в первом ряду Анатолия, Валя, то есть Любовь Гордеевна, сказала, обнимая подругу в одной из сцен:

- Ах, Аннушка, как я его люблю-то, кабы ты знала!..

Когда спектакль окончился Владимир вышел из театра и закурил, стоя на крыльце. Написанная еще в прошлом веке пьеса задела его за живое. Прекрасную молодую девушку против ее воли хотели отдать замуж за мерзко хихикающего старого паука только потому, что он был очень богат!.. А ее любимый был беден…

Это ужасно, подумал Владимир, когда юные девушки так беззащитны!.. И чертыхнулся! А сам-то, что сотворил?! Взял и принудил несчастную Снежку выйти за себя! Конечно, он не какой-нибудь, падкий на молоденьких, слюнявый старикан! Но все равно!.. Нельзя же без любви, насильно, отдавать беззащитных девушек замуж!..

В конце второго действия он уже еле сдерживался! Ему жутко хотелось вылезти на сцену и вмешаться! И прекратить этот кошмар! Потому что папаша главной героини, тиран-самодур, пообещал отдать ее этому старику и уперся на своем, как баран!..

И она тоже хороша! Нет бы, за счастье свое побороться! Что же сдалась-то так быстро! «Твоя воля, батюшка!» - передразнил Владимир покорную дочку Любовь Гордеевну… Просто зла на них не хватает! На девушек этих, беззащитных!.. Ведь, понимает же, что не видать ей счастья со старым да нелюбимым, а туда же, под венец! А потом что? Ублажать в постели противного дряхлого старикашку, слезы лить и чахнуть?! Ах, я другому отдана и буду век ему верна?!

Владимир в сердцах раздавил каблуком окурок! Спасибо автору, отвел беду от глупой, послушной барышни! Спас! Вот только в жизни так не бывает!.. Никто не спасет! Надо самому за свое счастье сражаться!..

Он вздохнул. Все вы правильно излагаете, Владимир свет-Иванович! Надо за счастье сражаться! Но сказать-то легко… А если она не любит, что делать? С ней самой, что ли сражаться?!

А может, и с ней, пришла вдруг в голову шальная мысль!.. Ну и что, что не любит! А может, это она просто в чувствах своих еще не разобралась по молодости лет?

Интересно-интересно, подумал Владимир, оживляясь! А может надо просто быть понастойчивей, да потерпеливей? А может, надо что-нибудь придумать эдакое, поромантичней, и вскружить девчонке голову? А может…

Та-а-ак, решил Владимир, в этом что-то есть! И надо это как следует обдумать!

Анатолий долго ходил по опустевшему вестибюлю, поджидая Валентину. Наконец, она вышла. На ней был голубенький костюмчик, который нравился ему больше всех остальных ее нарядов. Потому что именно в нем она была, когда они познакомились… Два месяца назад… С тех пор он не расставался с ней ни на один день! И каждый из них длился целую вечность! Но пролетал как мгновение…

- Познакомься, Валя, это мой боевой друг Владимир Иволгин! Герой Советского Союза! - сказал Анатолий, глядя на жену влюбленными глазами.

- Валя Серова, - протянула она руку.

- Володя, - аккуратно пожал ее тонкую ладонь Владимир.

На сцене Валентина выглядела значительно взрослее. А вблизи оказалась совсем еще юной девушкой.

Они с Анатолием очень хорошо смотрелись рядом! Они были словно созданы друг для друга! Плотный и коренастый, русоволосый молодой полковник в темно-синем френче, весь в орденах, и крепкая, с прекрасной фигурой и пышной грудью, белокурая красавица в голубом костюме…

Анатолий с такой любовью смотрел на нее, а она на него, что у Владимира перехватило горло от тоски! Ну, почему у него-то все так неудачно в жизни сложилось! Он отвернулся, чтобы не выдать своих чувств…

Впрочем, не стоило особо беспокоиться. Потому что, находясь рядом, эти двое видели только друг друга, отрываясь лишь иногда, и лишь на миг. Когда назойливым окружающим все-таки удавалось привлечь к себе их внимание…

Вечеринка у Серовых удалась на все сто!

Сначала были только свои. Смирновы, Якушины, Женька Антонов, Владимир и две Валиных подружки, Женя и Маша… Молоденькие и очень симпатичные девушки…

Дамы хлопотали вокруг стола, а старые боевые друзья окунулись в расспросы и воспоминания… И в гостиничном номере словно повеяло порохом и зноем бездонно-голубого испанского неба. И пахнуло ароматом апельсиновых рощ с рыжих, выжженных беспощадным солнцем, склонов Сьерра-Гвадаррамы.

Наконец, все сели за стол.

- Выпьем, ребятушки, за наших испанских товарищей, - сказал Анатолий, встав с бокалом в руке. - Они бьются за будущее всех народов. Выпьем за них, за их доблесть, мужество, за нашу вечную дружбу с ними!

- За Долорес!

- За Барселону!

- Она еще не сдается!

- И не сдастся!..

Владимир выпил и налил себе еще. А потом поухаживал за своей соседкой слева, замечательной девушкой по имени Маша, невысокой стройной шатенкой с улыбчивыми зелеными глазами. За Женей Давыдовой, сидевшей справа от Владимира, присматривал Женька Антонов. Он как-то сразу и безоговорочно взял над ней шефство, и все вокруг только ухмылялись, глядя на внезапно обозначившуюся парочку.

Да, за этим столом собрались настоящие боевые друзья, вдруг подумал Владимир и улыбнулся. Давно ему уже не было так хорошо! Звенели бокалы и столовые приборы. Отовсюду раздавался смех и громкий разговор. Валя поставила пластинку на патефон и полились веселые и легкие мелодии…

- Летчики-инспекторы должны не просто проверять летную и боевую подготовку строевых пилотов, они должны их переучивать и толкать вперед! Эту задачу поставил перед нами товарищ Сталин! - хлопнул ладонью по столу Анатолий. - Конечно, есть летчики, которые лучше нас летают, - сказал он. - Прекрасных пилотажников достаточно! И среди испытателей, и в строевых частях! Но у нас преимущество, - Анатолий покосился на тарелку и подцепил вилкой пельмень, свое любимое лакомство. - Опыт непосредственного столкновения с противником! Технику пилотирования мы проверили огнем! Теперь надо разобраться не только в практике, но и в теории этого дела. По-новому решать вопросы организации полетов!

- Минхерц, - перебил его Михаил. - Ты только посмотри, какие красавицы у нас здесь томятся!.. А кавалеры им про организацию полетов и боевую подготовку толкуют! Может, лучше потанцуем!

- Не мешай, Мишка, - отмахнулся от него Борис. - Толя дело говорит!

- Ну, вы как хотите, а я пошел танцевать, - Михаил подмигнул жене. - Милая, ты не возражаешь, если я приглашу на танец хозяйку дома?

- Ой, да, пожалуйста, - усмехнулась та, отлично разгадав маленькую хитрость своего благоверного.

Потому что не успел он еще подойти к Вале и открыть рот, как Анатолий сорвался с места, да так резво, что чуть-чуть не опрокинул стул! Зато подбежал к ней первым! Свидетели этой забавной интермедии так и покатились со смеху!..

Звучала Рио-Рита. Владимир вопросительно посмотрел на Машу. Она улыбнулась и кивнула. Они встали и пошли танцевать вслед за остальными…

- Вы здесь проездом, Владимир? - слегка прижимаясь к нему, спросила Маша. Она прекрасно танцевала, и он почти не ощущал ее тела.

- Да, я служу под Ленинградом, - ответил он.

- И часто бываете в Москве?

- Да не то чтобы, - сказал Владимир. - Мог бы и почаще, конечно!

И прикусил язык, наткнувшись на пристальный Машин взгляд. Потому что его бесхитростный ответ на этот простой, заданный скорее из вежливости, чем из любопытства вопрос, прозвучал как-то по-особенному.

Надо быть поаккуратней со словами, подумал он.

Улучив момент между танцами, Владимир вышел на балкон. Он хотел закурить и вдруг застыл зачарованно, с папиросой в руках…

Ночь была великолепна!

Струясь огнями ярко освещенных улиц и площадей, над Москвой поднималось золотистое марево. Оно погасило и Млечный путь, и все созвездия. И только круглый белый фонарь Луны, да рубиновые кремлевские звезды светились в черном небе совсем рядом. По Манежной площади, шелестя шинами по мокрому после короткого вечернего дождя асфальту, изредка проносились автомобили…

А где-то там далеко-далеко, в своей кровати спит Снежка. Что ей снится?..

- Вот вы где, Володя, - тихо сказала Маша, встала рядом и внимательно посмотрела на него. - А я вас потеряла…

- Как красиво… - задумчиво сказал он.

- Да, очень, - Маша повернулась к нему и откинулась, опираясь спиной на перила.

- В этой суете, - медленно сказал Владимир. - Мы так редко смотрим по сторонам… Всё куда-то торопимся, куда-то опаздываем… И, все равно, никогда и никуда не успеваем… - он вздохнул. - И, что печальнее всего, не успеваем увидеть эту красоту, потому что вспоминаем о ней только тогда, когда настает время уходить…

- Наверное, вам очень грустно сейчас, Володя, - вздохнула Маша. - Только вы не переживайте, все будет хорошо!.. И она обязательно ответит на ваши чувства…

Он посмотрел на нее удивленно. В огромных Машиных глазах затаились слезы.

Она печально улыбнулась. А потом взяла его за руку и с наигранной бодростью сказала:

- Пойдемте, лучше танцевать!

Владимир кивнул, немного озадаченный ее словами, и, увлекаемый Машей, вернулся в шум и гам дружеского веселья.

- Володька, иди сюда! - помахал ему рукой Анатолий. - Ну, как, не надумал еще в нашу компанию? - спросил он, наливая Владимиру шампанского в один из пустых бокалов.

- Очень хотел бы, Толя! - ответил тот. - Но, поверь, не могу пока. Может, позднее.

- Ну, что ж, дело хозяйское, - вздохнул Анатолий. - Придется взять пятым Витьку Рахова. Он, правда, не воевал еще, но я его отлично знаю как испытателя.

Вечеринка затянулась далеко заполночь. Периодически подтягивались новые люди. В знакомых у Серова действительно ходило пол Москвы. Официант из ресторана на первом этаже гостиницы едва успевал таскать закуску, красное вино и шампанское.

Маша не отходила от Владимира. Она оказалась очень занятной собеседницей, и он от души смеялся над ее меткими замечаниями и едкими характеристиками присутствующих. Музыка играла, не переставая, и они много танцевали. И постепенно его грусть развеялась. И ее тоже…

Стояла глубокая ночь, когда Владимир собрался уходить, уговорившись встретиться с Анатолием поутру, чтобы вместе ехать в Управление ВВС. Он попрощался с радушными хозяевами и пожал руку Маше, вышедшей его проводить вместе с Серовыми…

Она смотрела на него с нескрываемой грустью… А потом вдруг порывисто обняла, поцеловала в щеку и убежала в номер.

Валя улыбнулась, Анатолий сделал большие глаза. Но оба промолчали…

На следующий день, с легкой Толиной руки, Владимир попал к комдиву Никитину на прием. Если бы не Анатолий, пришлось бы ему сидеть в Москве значительно дольше! И тогда он точно сошел бы с ума от беспокойства за Снежку!

Владимир обещал ей вернуться через полторы недели, а сам опаздывает уже на трое суток! По приезде он, конечно, все ей объяснит, но сейчас она, наверно, очень волнуется! Только бы не натворила каких-нибудь глупостей!..

- А почему, именно, в ОКДВА, майор? - спросил Никитин.

- Чтобы бить врагов, их надо знать, товарищ комдив! Немцев и итальянцев я знаю по Испании, с белополяками познакомился, когда служил в Белорусском округе, с белофиннами - сейчас, в Ленинградском. А вот с самурайскими повадками пока не знаком. Ребята, кто в Китае повоевал, рассказывали, что драться самураи умеют. Вот и хочется поближе посмотреть на этих «королей неба».

- Ну, так и писал бы рапорт с просьбой направить в Китай! Причем здесь Отдельная Краснознаменная армия? - спросил Никитин.

- Я готов поехать в Китай немедленно, товарищ комдив! - вытянулся, руки по швам Владимир. - Но просил бы направить меня туда немного позднее… А пока в ОКДВА.

- А в чем дело? - посмотрел на него озадаченно Никитин.

- Да, ничего такого, товарищ комдив. - Владимир замялся. - Женился я только что! Две недели всего, как расписались! Надо бы хоть чуть-чуть с молодой женой пожить. Чтобы попривыкла маленько. А то уеду воевать женатый, а вернусь опять холостой.

- Резонно, - усмехнулся комдив. - А на счет женитьбы одобряю. Дело хорошее! Война, как говорится, войной, а жизнь - своим чередом! Ладно, - он махнул рукой. - Пиши рапорт! В штабе округа можешь сослаться на меня…

- Слушаюсь! Спасибо товарищ комдив! - с чувством сказал Владимир.

Стояло теплое июньское утро. В безоблачном голубом небе, не успев еще высоко подняться над крышами, ослепительно сияло солнце. От чисто вымытого асфальта московских улиц веяло свежестью и прохладой…

Владимир вышел из подъезда Управления и остановился, соображая, как лучше поступить… Ехать в Ленинград поездом, значило, потерять еще целые сутки! Этого Владимир себе позволить никак не мог! Сердце совсем уже изнылось от тоски! Как там Снежка? Все ли в порядке?.. Даже один час задержки повергал его в отчаяние!..

Как странно! Еще месяц тому назад, он мог обходиться без нее довольно долго, а сейчас не может и дня!

Значит так! На «Стрелу» он всегда успеет! А пока надо бы смотаться на Центральный аэродром, авось подвернется оказия до какой-нибудь площадки под Ленинградом! А перед вылетом он вызовет туда из бригады связной У-2, и, глядишь, к вечеру уже будет дома! И обнимет, наконец, свою ненаглядную!

Владимир забежал в гостиницу за вещами, взял такси и помчался на аэродром…

Глава седьмая

…Если бы Владимир вернулся через полторы недели, как и обещал, вполне возможно этого ничего не случилось бы…

Вообще говоря, семидневка пополам нацело не делится. Сначала Снежка прибавила к неделе короткую половинку - три дня. Но Владимир не появился… Тогда она прибавила длинную - четыре. Но его по-прежнему не было… Прошел двенадцатый день с тех пор, как он уехал… И двенадцатая ночь… Пришло и ушло тринадцатое утро, а затем четырнадцатое.

Снежка стояла перед его столом и боролась с искушением подключить полевой телефон. Чтобы позвонить дежурному по штабу бригады и узнать, куда, в конце концов, подевался их комбриг, который должен был уже давным-давно приехать!..

Но она понимала, что это не папина бригада, где все ее знали и охотно ответили бы на любые вопросы…

Что же случилось? Почему он задерживается?

Ужасные мысли роились в ее золотоволосой голове. А вдруг он уже давно вернулся!.. Но вернулся не к ней!

Снежка, до сих пор абсолютно уверенная в том, что никого у Владимира нет и не было, вдруг начала в этом сомневаться. А, может, он ее просто-напросто бросил? За то, что она плохо себя вела, огрызалась и грубила!

А что если у него все-таки кто-то есть?

Снежка раньше никогда не имела дурной привычки рыться в чужих вещах. Но Владимир, ведь, ей вовсе не чужой! Она стояла перед его столом, а руки сами тянулись выдвинуть верхний ящик. И посмотреть… Что там…

Но ей было страшно. А вдруг она там найдет подтверждение его неверности?!

Нет, наверное, все-таки лучше ничего не знать! И вроде бы все у них хорошо… И вроде бы все, как у людей… А с другой стороны, у нее уже больше нет сил! Снежка вздохнула. Пусть лучше горькая правда, чем эта мучительная неизвестность! И она решительно выдвинула этот самый ящик.

А лучше бы этого не делала…

В ящике было полно всякого хлама… Пара толстых тетрадей. Какие-то деловые бумаги. Чернильница-непроливайка, двухцветные и химические карандаши, ручки, перья и промокашки. Готовальня, складная металлическая линейка, треугольник, транспортир.

И алая ленточка…

Снежка долго смотрела на нее, не решаясь взять в руки. А потом ухватила за кончик и подняла, брезгливо сморщившись, словно это была не ленточка, а сброшенная ядовитой змеей износившаяся кожа. Ничего особенного, обыкновенная шелковая ленточка. У нее самой были такие же. Когда-то в прошлой жизни. И ничего это еще не значит!

Снежка поднесла ленточку к лицу и принюхалась. Она ощутимо пахла жасмином.

Женский запах, подумала Снежка. Само собой, горько усмехнулась она, не Владимир же ей волосы подвязывал! Снежка на секунду представила его с ленточкой вокруг стриженой под полубокс головы. Нет, эта ленточка явно принадлежала женщине… А может, она случайно оказалась в его столе?

Ну, что ты сама себя обманываешь, сказала себе Снежка! Дура! Неужели не понятно, что Владимир хранит этот «сувенир», потому что он принадлежал когда-то его женщине! Хранит как память о ней! Достает его, смотрит и вспоминает, как они… Как она… Как он с ней…

Нет, беззвучно закричало ее сердце!!!

Да, сказала она ему спокойно и безучастно. Ленточка выскользнула из ее рук и неслышно упала на пол…

В ее несчастной голове ворочалась одна единственная мысль. Все ясно-понятно…

Позабыв про выдвинутый ящик и двигаясь словно сомнамбула, Снежка ушла к себе, легла на кровать и уставилась в стену пустым взглядом.

А шелковая алая ленточка осталась лежать на полу посреди комнаты…

Владимиру повезло. Когда он приехал на Центральный аэродром, оказалось, что через час в Левашово идет военно-транспортный «Дуглас». Он без проблем договорился с командиром экипажа, чтобы его взяли на борт, а потом позвонил в бригаду и вызвал связной самолет к месту посадки.

Пока «Дуглас», ревя двигателями и перемалывая пропеллерами воздух, нес его к Снежке, Владимир обдумывал, что сделать в первую очередь, и, как, вообще, организовать их предстоящий переезд на Дальний Восток.

Сдать-принять бригаду - не проблема! Со сборами никаких сложностей он тоже не ожидал. Неподъемного барахла у них со Снежкой пока еще не накопилось. Не командармы, чай, усмехнулся Владимир! Ни книг, ни ковров, ни мебели. Одно тряпье! Поэтому крытый вагон заказывать не надо. Обойдутся одними чемоданами…

А коли так, то в Москву лучше ехать на его машине прямо из Пушкина! Семьсот километров - не так уж и много! Если выехать пораньше, то к ночи доберутся… Петру, его водителю, само собой, потом придется прокатиться до Москвы поездом, чтобы отогнать машину назад, но это ничего… Свой автомобиль в Москве им очень пригодится! На такси не наездишься, а у товарищей одалживаться не хочется! Потому что не хочется никому представлять молодую жену!

Владимир хотел увезти Снежку тихо. Без пыли и шума. Без банкетов и фанфар.

Поэтому и решил добираться до Москвы своим ходом. Чтобы лишний раз не светиться в Ленинграде на вокзале. Вполне может быть, что Снежку уже разыскивают!

Поэтому воинское требование у себя в бригаде и жэдэ билеты в Москве он оформит на имя Иволгиных Владимира Ивановича и Светланы Григорьевны! А если при посадке возникнут вопросы, скажет проводнику, что это кассир ошибся с инициалами жены. Имя редкое, не мудрено и ошибиться! А будет надо, сходит и начальнику поезда! Впрочем, ерунда! Куда они денутся! Он ведь не просто так, погулять вышел, а целый Герой Советского Союза и депутат Верховного Совета!

Так и сделаем, подумал Владимир, потирая руки! Не видать вам Снежки, как своих ушей, дорогие товарищи, чекисты-особисты! Потому что все ее следы он заметет надежно! И надолго!..

Дорога домой всегда дольше, чем от дома, но, слава Богу, однажды всё кончается! Через несколько томительно долгих часов Владимир оказался, наконец, у родного порога…

Он постучал. И замер в ожидании легкой поступи любимой за дверями.

Тишина…

Владимир хотел постучать снова. Но вдруг вспомнил, что строго-настрого запретил Снежке открывать дверь кому бы то ни было, и достал свои ключи…

Она услышала звук подъехавшей машины и сразу поняла, что это приехал он. Участившееся сердцебиение неопровержимо свидетельствовало об этом. А потом, пройдя прямо сквозь толстые кирпичные стены, ее настигла неслышная вибрация его шагов… По лестнице шел Владимир… Снежка знала это совершенно точно, потому что никогда не перепутала бы его шаги ни с чьими другими.

Ей стало невыносимо больно. Она зажмурилась, из последних сил сдерживая слезы, и уткнулась в подушку, накрывшись с головой одеялом…

Владимир открыл дверь и вошел. Сердце колотилось у него в груди, как сумасшедшее. Он поставил на пол тревожный чемоданчик и прислушался. В квартире висела оглушающая тишина.

Он окликнул негромко:

- Снежка?.. Ты где?..

И не услышал в ответ ни звука.

Неужели ее нет дома? Неужели она его не послушалась и все-таки куда-то ушла? А вдруг ее забрали эти? У которых холодная голова и чистые руки…

Владимир прошел в большую комнату. И сразу заметил выдвинутый верхний ящик своего стола… Та-а-ак, подумал он! Роемся в чужих вещах?

Стоп! Снежка - его жена! И в этой квартире чужих вещей для нее нет по определению, напомнил себе Владимир!..

Но это было уже не важно. Потому что на полу посреди комнаты он увидел алую ленточку Исабель…

И всё вдруг сжалось у него внутри.

Когда он вошел в ее комнату, Снежка даже не пошевелилась. Он присел на краешек кровати и тихо спросил:

- Ну, что опять случилось… Что я опять натворил?

Она не ответила.

- Снежка, - сказал он. - Мне пришлось задержаться в Москве по служебным делам. Так вышло. Я не знал заранее. Не сердись. Служба есть служба…

Она откинула одеяло, села и спросила, глядя прямо ему в глаза:

- Это тоже служба?

- Что? - Владимир сделал вид, что не понял.

- Ты знаешь что, - отвернулась Снежка.

- Ах, ленточка! - наконец, догадался он.

Снежка молчала.

- Ты, что ли ревнуешь? - приподнял бровь Владимир, все еще надеясь шуткой отвести беду.

Она повернула голову, медленно оглядела его с головы до ног и ничего не ответила. Как неуютно стало ему от этого взгляда!

- А, собственно, в чем дело-то?.. Подумаешь, какая-то ленточка? - вдруг захорохорился он. - Что тут такого-то?

- Ты ее любил? - вдруг спросила Снежка.

- Я, - внезапно перехватило у него горло. - Нет!.. Да… - выдавил, наконец, из себя Владимир.

Он не мог ей врать! Но лучше бы соврал!

- Да… - тихо повторила за ним Снежка, словно эхо. - Ты ее любил… - она легла и снова накрылась одеялом с головой.

И тогда он взорвался!

- Да, я любил ее! - вскочил Владимир. - И что?.. Что еще ты хочешь от меня услышать?! - закричал он. - Ты, вообще, слышишь и видишь только то, что хочешь! И больше ничего не хочешь знать! Потому что ты!.. Ты!.. Ты! - Владимир схватился руками за голову. - Господи! Как я уже устал от всего этого!

Снежка не шевелилась. Он застонал и выбежал из ее комнаты. Секунду спустя хлопнула входная дверь, и вскоре его шаги затихли где-то вдали…

Она не плакала. Она вцепилась зубами в подушку и застыла…

Сколько она так пролежала, Снежка и сама не смогла бы сказать. Наконец, она встала и пошла на кухню. Достала из тумбы бутылку крепленого красного вина, которую Владимир принес к свадебному ужину еще тогда… В тот, самый первый день их совместной жизни… Нашла штопор. Со скрипом ввинтила его в пробку, поднатужилась и с легким хлопком раскупорила бутылку.

Снежка никогда в жизни еще не пробовала крепленого вина, но чувствовала, что пришло время. Она налила полную кружку. И выпила, не отрываясь.

Ну, что же. Лучше сделать это сейчас, сразу… И больше не мучить ни его, ни себя.

Снежка вернулась в большую комнату и подошла к столу Владимира. Вырвала из какой-то тетрадки чистый листок. Вставила в ручку новое перо, макнула его в чернила, а потом написала: «В народный суд г. Пушкин от Иволгиной С.Г. Заявление. Разведите меня, пожалуйста, с моим мужем».

Владимир шел по улице, яростно размахивая руками. Он так торопился к ней! Он так мечтал ее увидеть! Ему никто, кроме нее не был нужен! И не будет нужен никогда!

Владимир вдруг остановился, и замер на полном ходу…

Никто и никогда?.. Тогда зачем?! Зачем он это всё ей наговорил?!

Почему он не рассказал ей про Исабель?! Почему не сказал, что эта ленточка, всего лишь горькая и последняя память о прекрасной девушке, которая погибла под фашистскими бомбами в Барселоне еще год назад?! Почему не сказал ей, что всегда, всю жизнь, с тех пор, как увидел ее, любит только одну ее, Снежку?! Почему?!..

Вместо того, чтобы обнять и успокоить бедную девушку, он наговорил ей непонятно чего! И нагрубил! Господи! Что он опять наделал!.. Владимир застонал и обвел взглядом улицу…

И вдруг увидел прямо перед собой целую клумбу огромных белых чайных роз. И это было именно то, что нужно! Не раздумывая ни мгновения, он подошел к клумбе и стал срывать их одну за другой, не замечая ни шипов, ни удивленных взглядов редких прохожих…

Нарвав полную охапку цветов, Владимир кинулся домой.

Когда он подошел к своему подъезду, солнце уже закатилось. В вечернем небе догорал великолепный желто-розовый закат. А в вышине поблескивала первая звезда.

Недвижно застыли тополя. Не было ни ветерка. И птицы примолкли.

Дверь в его квартиру была чуть-чуть приоткрыта и тихо скрипела, покачиваясь на сквозняке. Снежки нигде не было. Ни в ее комнате, ни в ванной, ни на кухне…

На кухонном столе лежал тетрадный листок в клеточку, исписанный неровным почерком. Владимир положил цветы, скользнул по нему взглядом и замер, ошеломленный.

В правом верхнем углу было написано: «В народный суд г. Пушкин от Иволгиной С.Г.» Он весь похолодел, а глаза уже сами мчались по листку, читая и ужасаясь: «Заявление. Разведите меня, пожалуйста, с моим мужем Иволгиным В.И., потому что он все врал, что меня любит, а на самом деле совсем не любит! Он сказал, что наш брак - фиктивный, и, что он никогда ко мне не прикоснется! А еще он сказал, что у него есть другая женщина и он любит ее! И сознался, что целовался с ней вместо меня! Но мне все равно! И не нужны мне его подарки, платья и сережки! Пусть он их забирает и дарит, кому захочет, и целуется с ней, сколько хочет! И колечко свое пусть тоже забирает. Мне все равно! Потому что я его больше не люблю! Пожалуйста, разведите меня с ним поскорее, потому что я больше уже не могу так жить! Я умру! Я лучше выпрыгну из окошка! Потому что я его не люблю! Иволгина С.Г.»

Если бы он мог хоть что-то соображать, то, может быть, заметил бы, что в последних словах частица «не» была явно вставлена потом. Потому что сначала была пропущена. Но он был слишком ошеломлен, чтобы это заметить…

Владимир сидел, тупо глядя на Снежкино заявление о разводе. В голове звенело, не умолкая. Он перечитывал его раз за разом, но никак не мог вникнуть. Строчки то расплывались перед его глазами, то собирались в кучу…

Она хочет с ним развестись… Она его больше не любит…

Владимир смахнул букет со стола, и розы рассыпались по полу. Он скомкал листок с заявлением в руке, а потом схватил бутылку вина, недопитую Снежкой, опрокинул ее в рот и выпил до дна, прямо из горлышка. Как воду. И даже не почувствовал вкуса…

Она хочет с ним развестись… Она его больше не любит…

И вдруг в черной мгле, навалившейся на него, мелькнул просвет. Больше не любит? То есть… Это значит… Она его любила?! Это открытие потрясло Владимира не меньше, чем само заявление!

Она любила его… Она его любила… Господи! А он!.. Боже мой!.. Какой же он был дурак!.. Дурак стоеросовый!

Но, мелькнув на мгновение, спасительный просвет исчез, погрузив Владимира еще в более страшный мрак. Она его больше не любит, потому что разлюбила!

Он схватился руками за голову и застонал. Им надо развестись! Снежка права! Разве можно жить с таким тупоголовым идиотом! Что он ей наговорил! Господи, что он ей наговорил! И опять ее обидел! Он сам разрушил все своими собственными руками!.. И теперь навсегда!

Владимир расправил скомканное заявление. И посмотрел на него отчаявшимся взглядом. Он не будет возражать. Он даст ей развод. Он…

Внезапно его глаза, скользнув по последним строчкам, зацепились за какую-то несуразность. Что-то было не так. Он перечитал эти строчки снова. Потом еще раз.

»Я лучше выпрыгну из окошка! Потому что я его не люблю!»

Да! Точно! Частица «не» еле влезла в промежуток между последними словами! А это значит… А это значит, что сначала Снежка написала: «Потому что я его люблю!»

И только потом исправила!

Господи! В его умирающей душе вспыхнула сумасшедшая надежда! А, может быть, она еще не разлюбила его насовсем?! Может быть, ему еще удастся…

Где-то за окном, внизу, вдруг раздался звонкий Снежкин смех. Владимир вскочил. И медленно опустился назад. Потому что услышал мужской голос…

Его обдало ледяным холодом. Снежка? С другим мужчиной?! Вместе?!!

Владимир вскочил. Жуткая, дикая, звериная ревность пронзила его всего насквозь! Затмевая все вокруг, тугой волной накатила бешеная ярость! Он зарычал и бросился к дверям…

В одно мгновение Владимир слетел вниз по ступеням и остановился у распахнутых дверей подъезда, прислушиваясь. Что там происходит?!..

Вино ударило Снежке в голову. Танцплощадка плыла и качалась… Она вообще до этого никогда еще не пила крепленого вина. А тут выпила сразу целую кружку! Впрочем, ей было легко и весело! Впервые за последние две недели…

Музыканты заиграли Рио-Риту, ее любимый фокстрот, и Снежка стала чуть-чуть пританцовывать, покачивая головой.

Этот мужчина подошел к ней и, не спрашивая согласия, решительно взял за руку, прижал к себе и повел в танце по площадке. Она даже не успела ничего сообразить. Но не стала противиться. В конце концов, она пришла танцевать! И, вообще, она уже почти разведена! И может делать все, что захочет!..

Он прижал ее к себе очень близко. Так, что она почувствовала все его тело. Его ноги в ритме фокстрота терлись у нее между бедер, а что-то твердое уперлось в живот.

Снежка запаниковала и попыталась вырваться. Но он оказался сильнее и притиснул ее к себе еще крепче. Она хотела позвать на помощь и оглянулась. Все вокруг танцевали в облипку. И она смирилась с его объятиями…

Когда кончился этот танец, он схватил ее за руку и удержал рядом. Она хотела отнять руку, но опять заиграла музыка, и он снова повел ее в танце.

Снежка больше не сопротивлялась. Ну и пусть ее обнимает этот мужчина, раз она Владимиру не нужна! Раз у него есть другая женщина! Раз он такой! Ну, и пусть! Тогда она тоже найдет себе другого!.. Может, даже и этого, она посмотрела на своего кавалера… Мужчине было лет тридцать. Не красавец, но и не урод. А, впрочем, какая разница! Не этого, так другого! Ей теперь уже все равно! Она оглянулась по сторонам, вон их тут сколько!..

Они танцевали еще несколько раз. Хмель начал потихоньку выветриваться, и Снежке стало как-то не по себе. Что-то во всем этом было неправильно! Ведь, на самом деле она еще не совсем разведена. Вот, разведется до конца, может, тогда…

В какой-то момент между танцами ей все-таки удалось отнять руку у своего ухажера, и она сказала:

- Мне пора домой!

- Я тебя провожу, цыпа, - сказал он, снова хватая ее за руку. - Тут у нас одной гулять не стоит! Особенно, такой сладенькой, как ты!

Вырываться было как-то неудобно, и Снежка согласилась:

- Хорошо, вы можете меня проводить, но недолго.

- Это мы потом поглядим, цыпа, - хохотнул он. - Когда дойдем!

Они вышли в парк, и он попытался ее обнять. Но здесь чужих глаз было гораздо меньше, и она его оттолкнула. Тогда он взял ее под руку, прижал к себе ее локоть, и так и вел до дома. Не то, чтобы Снежке это было совсем неприятно. Ей это было как-то все равно. Но так или иначе, они под ручку дошли до самого подъезда.

По дороге они познакомились. Ее непрошенного провожатого звали Федя. Он работал помощником механика в гараже местного потребсоюза. Будучи в подпитии Федя вовсю травил анекдоты. И приличные и не очень. И Снежка смеялась над некоторыми из них. А кое от каких краснела.

Когда они подошли к ее подъезду, хмель окончательно выветрился у Снежки из головы. Она поняла, что дело зашло слишком далеко! Она вовсе не этого хотела, когда убежала из дома, куда глаза глядят! А потом случайно забрела на танцплощадку!

Снежка попыталась освободить свою руку, чтобы уйти. Но у Феди в ее отношении, похоже, имелись какие-то другие планы. И он попытался ее удержать.

- Так, - сказала Снежка. - Кажется, вы чего-то не поняли!

- Ты чо ломаешься, цыпа?

- Я же вам сказала - не долго!

- Ничего не знаю…- сказал он, а потом грубо схватил ее за плечи и попытался поцеловать, дохнув перегаром прямо в лицо.

Снежка вывернулась и со всего маху влепила ему затрещину. Рука у нее была маленькая, но тяжелая. Увы, она оказалась недостаточно тяжела, чтобы поставить назойливого ухажера на место.

- Ах, ты, сучонка! - прошипел он и стал на нее надвигаться. - Сейчас ты мне за это ответишь!

Снежка отступала от него шаг за шагом, и за спиной у нее уже разверзся черный зев темного, пустого подъезда. Она хотела позвать кого-нибудь на помощь, но у нее перехватило горло…

- Не хочешь в постельке, так я тебя сейчас прямо на лестнице загну! - сказал Федя и замахнулся.

И Снежка вся сжалась, ожидая удара…

Внезапно из подъезда мимо нее метнулась тень, и крепкий кулак врезался в скулу мерзавца! Он отлетел на несколько метров и упал, приложившись головой об мостовую.

Владимир подошел к бездыханному телу, и его рука заскребла по кобуре, пытаясь достать верный ТТ. Но что-то помешало ему это сделать. Он повернул голову и увидел, что у него на руке повисла Снежка.

- Нет! - крикнула она, когда увидела, что Владимир подошел к упавшему и попытался вынуть пистолет. Но он ее не слышал.

И тогда она кинулась к нему и повисла на руке всем телом. Он повернулся и поднял руку вместе с ней, словно она весила не больше, чем котенок. Его бешеные глаза смотрели на нее, не узнавая.

- Нет! - шептала Снежка, намертво вцепившись в его руку. - Володя, милый! Не убивай его! Он того не стоит! Не надо! Нет!

Владимир, наконец, узнал ее. Это была Снежка. Она вцепилась в его руку, не давая ему застрелить эту падаль! Она защищает эту падаль?!

На самом деле, Снежка испугалась не за своего навязчивого провожатого. Она испугалась, что Владимир его сейчас убьет, и его за это заберут в милицию, а потом за убийство этого мелкого подонка посадят в тюрьму. Она испугалась за своего любимого. Но разве можно было хоть что-то ему сейчас объяснить!

- И-ди до-мой, - процедил сквозь зубы по слогам Владимир. Его мутило от ярости!

- Милый, не надо! Пойдем! Оставь его! - продолжала висеть у него на руке Снежка.

Владимиру хотелось стряхнуть ее с руки и застрелить! Нет!!! Ему хотелось достать ТТ и застрелиться самому! Он зажмурился…

- Володя… - шептала Снежка. - Милый… Не надо… Пойдем…

И любимый голос понемногу стал приводить его в чувство. Он набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул и тихо повторил.

- И-ди до-мой.

- Хорошо, - послушно согласилась Снежка, видя, что он успокаивается, и отпустила его руку. - А ты?

- И-ди.

- Хорошо. Но ты приходи скорей, ладно?

Владимир не ответил. Снежка пошла к подъезду, но перед тем, как зайти, обернулась.

Он стоял и смотрел ей вслед. Она зашла внутрь и замерла, вслушиваясь…

Когда она скрылась в подъезде, он повернулся к этому подонку, который уже очнулся и мотал головой, пытаясь встать на четвереньки. Владимир размахнулся и изо всех сил врезал своим кованым сапогом ему по ребрам…

От страшного удара тот отлетел еще на несколько метров и больше встать уже не пытался. Скрючившись, он спрятал лицо в коленях и, прикрыв руками голову, покорно ждал новых пинков.

Владимиру очень хотелось, как надо, отпинать мерзавца, посмевшего приставать к его Снежке! Но он понимал, что после этого, в лучшем случае, тот проваляется здесь до утра без сознания, а в худшем, просто сдохнет. Нет, Снежка права, он того не стоит!

Владимир взял его за грудки и поднял.

- Сейчас ты уйдешь и позабудешь сюда дорогу, понял?! - ледяным голосом, в котором явственно слышалась смертельная угроза, сказал он. - Если я тебя еще раз здесь увижу, я тебя пристрелю, падаль, ты понял?! - Владимир тряхнул его так, что у того клацнули зубы.

- А-а-а, - проблеял тот и обмочился.

Владимир поставил его на землю. Оказывается, все это время он держал этого подонка на весу.

- Пшёл, прочь, - Владимир сплюнул под ноги. - Падаль вонючая.

Снежка, на всякий случай тихонько подсматривавшая из-за дверей подъезда за происходящим, увидела, как ее случайный провожатый, хватаясь за ребра и шатаясь, побрел по тротуару. Неожиданно Владимир топнул ногой, и бедолага, спотыкаясь, заковылял так быстро, как только мог…

Убедившись, что с Владимиром все в порядке, и он не наделает никаких глупостей, Снежка стрелой взлетела вверх по лестнице и заскочила в квартиру.

Зайдя на кухню, она увидела, что по всему полу рассыпаны белые чайные розы…

Он принес ей цветы!.. Никто и никогда еще не дарил ей цветов! Кроме папы… Но это, конечно, было совсем не то… Собрав все до одной розы, Снежка прижала букет к груди и погрузилась в его благоухание…

Когда Владимир вошел, она стояла с закрытыми глазами, опьяненная цветочным ароматом. А потом распахнула свои огромные льдисто-серые глаза, улыбнулась и посмотрела на него прямо сквозь огромные белоснежные бутоны.

Это чудесное зрелище пронзило его израненное сердце невыносимой болью!

На ней было белое платье в крупный черный горошек. Одно из тех, которые он подарил ей… Она была прекрасна!..

Но нарядилась так не для него, Владимира, а для другого мужчины…

Снежка, Снежка… Что же ты наделала…

Владимир закрыл глаза и заскрипел зубами. Кипящая волна жестокой ревности затопила его душу! Она встречалась с другим мужчиной! Он провожал ее! Обнимал! Владимир глухо застонал…

Снежка подошла к раковине и, наполнив водой двухлитровую банку, поставила туда розы. Расправила букет так, чтобы было красиво, и посмотрела сияющими глазами на Владимира. Она хотела поблагодарить его за цветы, за то, что он ее спас, за то, что он есть, за то что…

А он сидел и смотрел на нее, прищурившись, холодный, словно глыба тысячелетнего арктического льда. И все слова застыли у нее на губах. И взгляд потух. Его потушила черная волна ревности, хлеставшая из глаз Владимира.

Разговор у них не получился. Слишком много боли они причинили друг другу.

- Ты! - кричала она ему.

А он молчал…

- Предатель! - кричала она.

А он молчал…

- Я ненавижу тебя! - кричала она.

А он молчал…

- Убирайся к своим бабам! - кричала она.

Владимир молча встал и вышел из кухни.

И тогда Снежка, рухнув, уселась на пол прямо там, где стояла, и заплакала…

Все, чего она хотела, это только, чтобы он был все время с ней. А он ушел… Она плакала все сильнее и сильнее… Где он был, когда она танцевала с кем попало? Где он был?.. Она уже рыдала… Почему он не пришел и не забрал ее себе? Почему ее обнимал другой?.. Снежка прижала ладошки к лицу, ее плечи ходили ходуном… Он не любит ее! Он не любит ее совсем!.. Она уже просто захлебывалась от рыданий…

Владимир прибежал на кухню, упал перед ней на колени, обнял и прижал к себе:

- Ну, что ты… Что ты… Успокойся…

- Ты-ы-ы… - рыдала Снежка. - Меня-а-а совсе-е-ем не лю-у-бишь…

- Что ты… - шептал он, прижимая к себе. - Что ты, глупая…

- Ты-ы-ы-ы… - рыдала Снежка все горше.

- Что ты…. Что ты… Ну, успокойся… - гладил ее по голове Владимир.

- Меня-а-а-а… - рыдала Снежка все горше и горше. - Не-е-е…

- Милая… - шептал Владимир. - Что ты говоришь… Да, я жить без тебя не могу… Я даже дышать без тебя не могу…

- А-а-а-а… - голосила Снежка и мотала головой.

Он обнял и прижал ее к себе изо всех сил и стал целовать ее соленые щеки и зареванные глаза…

Владимир шептал ей ласковые слова, целовал и гладил. Он целовал ее гладкий лоб и шелковистые брови, он целовал укрытые мокрыми ресницами глаза, целовал ее нос и щеки. Он гладил ее спутанные волосы, ее спину и трясущиеся плечи…

И Снежка потихоньку стала успокаиваться. Она всегда успокаивалась, ощутив его крепкие объятия, единственные в мире объятия, которые ей на самом деле были нужны…

Когда Владимир осушил все ее слезы, Снежка вытянула губки, сложив их бантиком, и подставила для поцелуя. И Владимир вдруг с пронзительной ясностью осознал, что она совсем не умеет целоваться. Господи, да она, наверное, вообще никогда в жизни ни с кем еще не целовалась по-настоящему! У него защемило в груди от бесконечной нежности… Бедная малышка!.. Ну, почему?! Ну, почему он был с ней так жесток?!

Он взял Снежкины губы в рот и согрел их.

И она притихла, и вздохнула, полностью удовлетворенная. Наконец-то, он поцеловал ее в губы… Любимый… Она нежно улыбнулась Владимиру, не открывая глаз. И в его израненной душе посветлело. Будто солнышко вышло из-за черной грозовой тучи, рассеивая мрак и холод, даря свет и тепло…

Владимир приподнял Снежку с пола, посадив ее как в кресло к себе на левую ногу и прислонив к правой, и подложил руку ей под голову. Он поправил ее волосы, погладил по щеке, а потом опять стал целовать…

Сначала он очень нежно коснулся губами ее нижней губки. А затем верхней. Пошевелил кончиком языка в уголках ее рта и провел им по линии ее губ… Снежка тихонько застонала от удовольствия и приоткрыла их… Он поиграл с ними языком. И только ахнул, когда она стала проделывать тоже самое с его губами…

Когда она наигралась, Владимир легонько потыкался языком в ее зубки, и она послушно открыла рот. Его язык прошелся по ее язычку. И понемногу расшевелил на ответные ласки. А пока их языки сражались внутри, их губы слиплись и воевали друг с другом снаружи.

Она словно опьянела от его поцелуя. Это было так вкусно! Так сладко!

Ее запрокинутая голова лежала у него на руке. Владимир целовал Снежку и, сам того не замечая, другой рукой гладил ее грудь…

А Снежка, чистая душа, решила, что именно так, и целуются по-взрослому! Чтобы и губы, и языки, и руки. И она залезла ладонью ему под френч и тоже стала гладить. И каждый раз, когда ее пальцы задевали его сосок, Владимира пронизывала острая волна желания…

Они целовались целую вечность. И только лучи утреннего солнца сумели отвлечь их от этого занятия. Лишь тогда Владимир оторвался, наконец, от Снежкиных губ и всмотрелся в любимое лицо. Золотистые волосы спутались, заплаканные глаза припухли. Опухли и ее розовые губки, зацелованные им до неприличия…

Она сладко потянулась и зевнула. Владимир не удержался и поймал этот милый зевочек губами.

Глаза у Снежки уже вовсе не открывались. Кто-то ей под ресницы песку насыпал, так вдруг спать захотелось. Она поерзала, устраиваясь поудобнее, обняла Владимира и прижалась щекой к его груди. Ей хотелось спать, а это была лучшая в мире подушка.

Он смотрел на засыпающую в его объятиях девушку, и странное тепло наполняло его душу. Он укрыл ее своими руками словно одеялом и стал потихоньку укачивать.

Снежка улыбнулась и нежно прошептала сквозь дрему:

- Володя, любимый…

И вдруг тишина зазвенела у него в ушах… Вдруг небеса свалились ему на плечи… И обрушились и солнце, и луна, и звезды… Весь Млечный путь…

Она любит его!..

Владимир запрокинул голову и зажмурился так сильно, что из глаз у него покатились слезы.

Когда Снежка крепко уснула, он поднялся с ней на руках, чтобы уложить ее на постель. Сначала он хотел унести ее в дальнюю комнату и положить на кровать. Но не смог справиться с искушением, уложил ее на свою тахту и лег рядом. Снежка почмокала губами во сне, прижалась к нему и опять примостила голову на его груди.

У Владимира и так все кружилось перед глазами. А она, вдобавок ко всему, обняла его за талию и забросила ногу, устроив свою коленку у него на бедре.

Владимир перевел дух, а потом махнул простыней, накрывая ее, закрыл глаза и попытался уснуть. И, как ни странно, ему это сразу удалось.

Может быть потому, что это была его любимая, а не какая-нибудь посторонняя красотка, которая просто будоражит кровь, а на самом деле ни уму, ни сердцу…

Он очень сильно хотел Снежку, но еще сильнее ее любил! Тепло и нежность, которые переполняли его сердце, были в тысячу раз сильнее желания, когда шли с ним вразрез. И, в то же время, именно это тепло и нежность в тысячу раз усиливали желание, когда с ним совпадали.

Снежка сладко посапывала у Владимира на груди, и ей снились счастливые сны про любовь. Те же самые, что и ему. Потому что они не могли оторваться друг от друга даже во сне. Не могли и не хотели…

Глава восьмая

…Он парил над бескрайним изумрудно-синим морем…

И это было прекрасно! Но как-то странно, как-то необычно…

Владимир огляделся и вдруг понял, в чем дело. Он плыл в высоком небе сам по себе!.. Не на истребителе, не на планере, не под куполом парашюта… Не ревел мотор, не гудели расчалки крыльев. Лишь светлый ветер шелестел у него в ушах…

Они были вдвоем. Небо и он…

Владимир соскользнул в пике, прижав свои руки-крылья к телу, а потом раскинул их и взмыл свечой навстречу звездам. Поднявшись, он закружил в вираже, и вдруг увидел в сизой дымке на горизонте высокие ажурные башни и фантастические дворцы белоснежного города. И понял, что ему обязательно нужно туда попасть! Потому что там его уже заждались…

Владимир наклонился и, быстро набирая скорость на снижении, стрелой понесся к чудесному городу. Он подлетел к самой высокой башне, затормозил, раскрыв объятия, и плавно опустился на парапет рядом с той, которая его ждала…

Он опустился рядом со Снежкой. Прекрасной принцессой снежного королевства. Она обвила его шею руками и поцеловала… Нежно-нежно…

И тут он проснулся.

Но не стал об этом жалеть.

Потому что явь была прекрасней самого волшебного сна!

Потому что из-под черных ресниц на него смотрели бездонные серые очи…

- Снежка, любимая, - прошептал Владимир, обнимая и прижимая ее к себе. И сомкнул веки, напрашиваясь на поцелуй. И был им награжден.

Когда она оторвалась от его губ, Владимир открыл глаза.

Судя по солнечным зайчикам на противоположной стене, было уже далеко заполдень. Всю ночь напролет они целовались. А потом, как упали, не раздеваясь, на его тахту, так и спали до обеда…

Рядышком… В обнимку… Как молодожены…

- Ты, правда-правда, меня любишь? - спросила чуть слышно Снежка.

- Правда-правда, - улыбнулся Владимир.

Она зажмурилась. А потом распахнула свои необъятные льдисто-серые глазищи во всю ширь и потребовала:

- Нет, ты сам скажи!

- Я люблю тебя… - прошептал он, утопая в ее глазах.

- Еще… - шепнула она, прижавшись своей прохладной бархатистой щекой к его небритой, колючей щеке. - Хочу еще…

- Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я люблю тебя… - шептал Владимир, притрагиваясь губами к ее маленькому ушку. - Я люблю тебя, Снежка! Я люблю тебя уже целую жизнь! Люблю с самого первого мгновения, как увидел!..

- Почему же ты молчал? Почему не сказал мне об этом? - спросила она, приподнимаясь и удивленно хлопая ресницами.

- Сначала я и сам не понимал, - вздохнул Владимир. - А ты была еще совсем маленькая!

- Неправда ваша! - возразила Снежка. - Мне уже тринадцать с половиной было тогда!

- Да-да-да! - улыбнулся он. - Совсем взрослая!

- Совсем! - запальчиво сказала Снежка.

- Детям до шестнадцати! - шутливо потеребил указательным пальцем кончик Снежкиного носа Владимир.

Она рассердилась и попыталась вырваться из его рук, но не сумела.

- Отпусти сейчас же! - стукнула его кулачком по груди Снежка.

- Ага! Сейчас!.. Догоняй тебя потом! - ухмыльнулся Владимир.

Она не выдержала и рассмеялась, а потом сложила руки домиком и устроила на них подбородок.

- А когда ты это понял? - спросила Снежка. - Когда ты понял, что любишь меня?

- Не знаю… - задумчиво сказал Владимир. - Наверное, когда уезжал на курсы в Липецк. И вдруг подумал, что больше никогда тебя не увижу…

- Мне тоже было очень грустно, - сказала Снежка и положила голову ему на грудь.

Владимир вздохнул.

- А ты даже не написал мне ни разу! Ни одной строчечки!.. Уехал и пропал на целых полтора года! - вдруг снова рассердилась Снежка и села, разорвав кольцо его объятий. - Уехал и как в воду канул! Что я должна была думать?

- Прости меня, Снежка! - стал оправдываться Владимир. - Сначала я считал, что уехал ненадолго, что скоро свидимся… А потом меня направили в Испанию. Ну, я и подумал… Может, оно и к лучшему, что я не стал тебе писать… А вдруг убьют. Война, ведь… Вот, и хорошо, что ты ничего не узнаешь. В смысле, что меня убили… Исчез и все! Позлишься маленько, да и позабудешь, как звали…

- Ты! - только и нашлась, что сказать Снежка. - Как ты можешь так говорить!.. - задрожали ее губы. - Да, я сама сейчас тебя убью!.. - ее прекрасные глаза наполнились слезами. - Если ты еще хоть раз!.. - она сжала свои маленькие кулачки. - Если ты!.. Еще хоть раз!.. Так скажешь!.. Я тебя!.. Я!.. Я…

Владимир приподнялся, сел и обнял ее, крепко прижав к себе.

- Ну, что ты… Что ты… - шептал он, целуя ее волосы и гладя вздрагивающие плечи. - Я не буду… Я не буду больше так говорить…

Снежка повсхлипывала чуть-чуть и успокоилась, согревшись в его объятиях. Владимир, не выпуская ее из рук, медленно опустился назад, на подушку.

- Я должен рассказать тебе про Исабель, - вдруг сказал он.

- Про кого? - подняла голову она.

- Эта ленточка… - начал Владимир и почувствовал, как сразу напряглась Снежка, и увидел, как потемнели ее глаза, предвещая грозу, ураган, бурю.

Он очень рисковал.

Но иначе поступить не мог. Потому что, живя во лжи, никогда не построить счастья!

- Мы познакомились прошлым летом в маленьком кафе на окраине Барселоны, - глухо сказал он. - В тот день из боя не вернулся мой друг… Я никому ничего не сказал и уехал в город на какой-то попутке. Потому что хотел напиться… И это мне почти удалось… - он помолчал, собираясь с мыслями. - Неожиданно за мой столик подсела девушка. Ее звали Исабель… Мы пили красное вино и разговаривали. Потом я проводил ее до дома, и мы договорились снова встретиться на следующий день, - Владимир вздохнул. - Но так и не встретились… Потому что на следующий день она погибла во время бомбежки… Я нашел ее ленточку на развалинах… И с тех пор храню… Чтобы однажды посчитаться с теми, кто это сделал!

- Она была красивая? - тихо спросила Снежка.

- Красивая, - тихо ответил он.

- И ты в нее влюбился… - прошептала она

- Не успел… - прошептал Владимир. - Ты, прости меня, Снежка…

- За что? - спросила она.

- За всё… - сказал он.

- А ты меня прощаешь? - виновато посмотрела она на него.

- Тебя-то за что? - вздохнул Владимир.

- За то, что я такая, - вздохнула Снежка. - Сама не знаю, что вдруг на меня находит! Но иногда от ревности готова просто загрызть, растерзать, разорвать тебя на мелкие кусочки! А потом сама себя ругаю за это… Вот такая я… Нехорошая…

- Ты самая хорошая, самая лучшая на всём белом свете!.. - воскликнул Владимир.

А потом перевернул Снежку на спину и страстно поцеловал. Так, что у нее закружилась голова… И она поплыла… Неизвестно куда…

Его губы мяли ее рот. Опьяняя и сводя с ума. Его ладони катились по ее телу. Обжигая, волнуя, приводя в трепет…

А комната все быстрее и быстрее вращалась вокруг них, унося старенькую тахту, на которой они лежали, куда-то в бесконечность, как лодку без руля и весел в туманную океанскую даль…

Владимир опомнился первым. И оторвал от нее свои руки. И оторвал от нее свои губы. И откинулся, тяжело дыша, на подушку.

Не сейчас… Чуть позже… Не так… Всё будет в тысячу раз романтичней!.. Их первая ночь должна стать совершенно незабываемой!..

Снежка совсем обессилела от его жарких ласк. И тихо лежала рядом с ним. Вся измятая его жадными руками. И улыбалась.

Он любит ее… Он и правда любит ее…

Однако она еще не выяснила до конца все, что хотела.

- Володя, - Снежка легла на бок, повернувшись к нему, и подперла голову рукой. - А почему ты сказал тогда, на мосту, что наш брак будет фиктивным, и, что ты никогда-никогда ко мне не прикоснешься?

- Потому что думал, что ты любишь другого, - вздохнул Владимир. - Поэтому ни за что не посмел бы сделать тебе предложение… Но когда, все это случилось с твоим отцом, и ты осталась совсем одна, я просто растерялся… Я не знал, что делать… Я так хотел тебя защитить… И не придумал ничего лучше… - он посмотрел ей прямо в глаза. - Но я не мог и не хотел тебя ни к чему принуждать! Рядом со мной ты была бы в полной безопасности! В том числе и от меня! Раз полюбила другого…

- Глупый! Какой же ты глупый! - вздохнула Снежка и погладила его по стриженой голове. - Понавыдумывал себе всякой ерунды! Ну, какого другого я еще могла полюбить! Неужели ты не видел, что мне никто кроме тебя не нужен?!

- Ты так холодна была со мной все последнее время. Я думал, что ты влюбилась в кого-то. А меня терпишь только из вежливости. По старой памяти… - пробормотал Владимир.

- Господи! Да, я просто злилась на тебя за то, что ты совсем не обращал на меня внимания! - сказала Снежка. - Вот и всё!

- А я думал… - начал, было, Владимир, но не договорил, потому что Снежка закрыла ему рот поцелуем.

- Глупый… - прошептала она спустя долгое-долгое мгновение. - Какой ты у меня все-таки глупый…

А потом села и сверкнула своими белоснежными коленками, расправляя подол платья. Владимир отвел глаза и посмотрел на часы. Было уже полвторого.

- Слушай, Снежка! - вдруг сказал он. - У меня есть предложение…

- Да? - навострила она свои ушки.

- Давай, я сейчас смотаюсь на службу, посмотрю что и как… А потом… - он умолк.

- Да-а-а… - поощряюще протянула Снежка.

- Может, сходим в ресторан? - немного неуверенно закончил Владимир. - Устроим себе романтический ужин?..

- В ресторан! - ахнула она. - Романтический ужин!..

Как это чудесно, подумала Снежка!

Нет, она, конечно, бывала в ресторане. И не раз. С папой… По выходным они часто обедали в «Астории» или в «Неве»… Но никогда! Никто еще ни разу не приглашал ее в ресторан на романтический ужин!

Ой! А что же ей надеть? Обычное платье, само собой, не пойдет… Только вечернее… Но какое? Золотистое или темно-синее?.. Золотистое шелковое с декольте ей очень идёт. Но бархатное темно-синее с открытой спиной так понравилось Володе! Он даже рот открыл и все пакеты разронял, когда ее в нем увидел, улыбнулась Снежка!.. Да, темно-синее! И черные туфельки на высоком каблуке. И сережки… И еще она обязательно наденет…

- Тут недалеко есть неплохой ресторан, - вернул ее к реальности голос Владимира. - «Искра» называется… Ну, как? Сходим?

- Ну, я не знаю… - посмотрела в потолок Снежка. И засмеялась, заметив, как он скис. И кинулась его целовать.

- Да!.. Конечно!.. Еще бы!.. - приговаривала она после каждого поцелуя.

Ресторан «Искра» занимал первый этаж одноименной гостиницы совсем недалеко от их дома. Владимир обедал там иногда.

Перед тем как уехать в штаб, он позвонил администратору и заказал к девятнадцати часам столик на двоих. А еще, пока Снежка возилась на кухне с примусом и не слышала, попросил поставить на столик большой букет белых роз. Очень большой букет.

Потом Владимир позвонил дежурному и приказал подготовить к вылету его самолет. И, не заезжая в штаб, сразу направился в ангар.

Вот уже две недели он не поднимался в небо! Вчерашний полет на У-2 был не в счет! Владимир взял управление и сам вел машину, но полет по маршруту на тихоходном связнике, да еще с пассажиром, его нисколько не удовлетворил! Ему хотелось раскрутить планету вокруг своего «чато» по-настоящему!

От души налетавшись, Владимир засел в кабинете и вплотную занялся ворохом бумаг, накопившимся за время его отсутствия.

И едва не позабыл о ресторане!

Ох, и досталось бы ему от Снежки на орехи, если бы он случайно не посмотрел на часы! Было уже пол седьмого! И времени, чтобы доехать до дома, оставалось в обрез! Владимир бросил все, прыгнул в машину и на полной скорости помчался домой.

Слава Богу, успел, подумал он, припарковавшись у своего подъезда и посмотрев на часы. В запасе оставалась еще почти минута! Бегом взлетев на третий этаж, Владимир перевел дух и постучал в дверь.

И просто ошалел, когда она распахнулась…

Потому что перед ним стояла высокая стройная девушка совершенно неземной красоты!

Вечернее платье из темно-синего, почти черного, бархата, расшитое серебряной нитью, плотно облегая фигуру, эффектно подчеркивало ее идеальные формы. Золотистые волосы были тщательно уложены, открывая шею и маленькие ушки, украшенные бриллиантовыми сережками. Огромные льдисто-серые глаза были чуть-чуть подведены, став от этого еще глубже и выразительнее. Слегка припухшие розовые губки были чуточку подкрашены. И так аппетитно приоткрыты!

- Ты зайдешь? - улыбаясь, спросила Снежка.

- Д-да, конечно, - пролепетал Владимир.

- Я приготовила для тебя белый китель и брюки, - сказала она. - Ну, заходи же! Да, что с тобой такое? - притворно удивилась она и засмеялась, довольная его ошарашенным видом.

Пока Владимир перевинчивал ордена и перекладывал документы, Снежка ходила по комнате туда-сюда, якобы что-то прибирая. А сама краем глаза с удовлетворением наблюдала, как его голова поворачивается вслед за ней словно флюгер, в точности повторяя траекторию ее передвижений.

Вполне насладившись этой процедурой, Снежка встала перед зеркалом и повертелась, подняв руки и как бы поправляя прическу. Это зрелище настолько захватило Владимира, что несчастный китель был позабыт напрочь!

Этак они и в ресторан могут опоздать, спохватилась вдруг Снежка! И решила на некоторое время отложить восхитительную экзекуцию.

Администратор, пожилой импозантный мужчина, встретил их у входа, и как самых почетных гостей усадил за лучший столик. На котором стоял огромный и очень красивый букет чайных роз. Снежка ахнула и, не удержавшись от соблазна, окунула в них лицо. Тем временем, появившийся неизвестно откуда официант уже открыл бутылку, разлил шампанское по бокалам и также незаметно испарился…

Они сели друг напротив друга и подняли бокалы.

И тут он, наконец, увидел! Что у нее на безымянном пальце… То самое колечко, которое он ей когда-то подарил… Которое она выбросила во время их глупой ссоры…

Снежка заметила, как он смотрит на ее руку, и поднесла бокал к губам. Владимир поднял глаза, и ее нежный взгляд сказал ему все…

- Похоже, я задолжал тебе свадебный ужин, - пробормотал он виновато.

- И поэтому, - нарочито сурово сказала Снежка. - Сегодня ты будешь выполнять все мои желания! - она грозно нахмурилась. - Любые!

- Согласен, - вздохнул Владимир.

- Та-а-ак, - оживилась она и торжественно объявила. - Первое желание! - и сделала вид, что задумалась. - Что бы придумать такого поневозможнее? Ага! Придумала! А достань-ка ты мне луну с неба!

Владимир ужаснулся. Но делать было нечего. Он взял фуражку и уже собрался встать, чтобы отправиться на великий подвиг во славу прекрасной дамы. Но прекрасная дама вовремя схватила его за руку и никуда не пустила.

- Да пошутила я, пошутила, - рассмеялась Снежка, а потом попросила. - Лучше прочитай что-нибудь! Мне так нравится, когда ты читаешь стихи…

- А что тебе прочесть? - улыбнулся он, не подозревая никакого подвоха.

- Что-нибудь свое… - сказала она, лукаво прищурившись.

- А-а-а… Э-э-э… - от неожиданности открыл рот Владимир. - Но, почему?.. С чего ты взяла? Что у меня есть что-то свое?

- Но, ведь есть же, Володя! Ведь, есть! - не отставала Снежка. - Я же знаю…

- Но, откуда? - удивленно спросил он. - Откуда ты можешь это знать?

- Ура! - захлопала в ладоши Снежка. - Я знала, я знала!.. Я даже нисколечко не сомневалась, что ты пишешь стихи!

- Но, Снежка! Скажи, почему ты решила, что я… - начал снова Владимир.

- Нет, сначала почитай что-нибудь! - перебила его она. - А потом я скажу!..

- Но, Снежка, - все еще пытался вывернуться он. - Я не знаю…

- Ну, Володечка! Ну, пожалуйста! - почувствовав брешь в его обороне, удвоила усилия Снежка. - Ну, хочешь я тебя прямо сейчас, прямо здесь, прямо при всех поцелую! Крепко-крепко!

- Но, Снежка, - уже почти сдался Владимир. - Ведь, неудобно…

- Я твоя жена! - сказала она, как отрезала. - И могу целовать тебя, когда захочу, где захочу и сколько захочу! И никто мне не указ!

- Да, я не об этом, - вздохнул он. - Я про стихи…

- Ура! - обрадовалась Снежка, поняв, что победила. - Я так хочу послушать твои стихи! Так хочу! Так хочу!.. Ты просто не представляешь!

- Про любовь? - улыбаясь, спросил Владимир.

- Да! Да! Да! - изнемогая от нетерпения, простонала она.

Снежке действительно очень нравилось, как он читает. Никакой позы! Никакой декламации! Никакого носоглоточного завывания!.. Собственно, Владимир даже не читал, а как бы рассказывал стихи… Просто и душевно… Без апломба и амбиций…

- В моей любви бывают времена,

Я то шатаюсь безнадежно пьяный,

А то сижу безмолвно у окна

И плачу о единственно желанной…

…В её глазах то холод, то огонь,

А я то верю, то уже не верю…

Моя любовь, ты - мой чудесный сон,

Моя находка и моя потеря…

…Всё дело в том, что я тебя люблю,

Всё дело в том, что счастлив я, к несчастью…

Я словно песню о тебе пою,

О солнце посреди моих ненастий…

- Господи!.. Как красиво! - прошептала Снежка. - Ну, почему ты никогда не читал мне этих стихов!..

- Потому что написал их совсем недавно, - сказал Владимир.

- Про меня? - распахнула глаза Снежка.

- А как ты думаешь? - ответил он вопросом на вопрос.

- Нет, ты скажи! Скажи! - настаивала она.

- Про тебя, про кого же еще, - улыбнулся Владимир. - Или не похоже получилось?

- Нет! - замотала она головой. - Очень похоже! Очень!

- Хочешь еще? - спросил он.

- Да! Да! Да! - умоляюще сложила ладошки Снежка. - Очень хочу!

- Мой чудесный сон -

Осень у окон…

…Милые глаза,

Словно небеса…

…Золото волос,

Как листва берез…

…Обнимаю стан

И качаюсь, пьян…

…Вкус вишневых губ

На рассвете люб…

…Осень у окон,

Я в тебя влюблен…

Владимир замолчал и загляделся на Снежку. Ее глаза сияли неизъяснимым светом. Заслушавшись, она позабыла обо всем на свете. Ее щеки порозовели, губы приоткрылись, а грудь высоко вздымалась при каждом вдохе…

- Еще… - прошептала она. - Еще…

- Ветви клонит ветер

И в окно стучится.

Месяц светлой тенью

В тучах серебрится…

…Звон струны печальной

Душу растревожил,

В тишине хрустальной

Снова песню слóжу…

…Этой ночью стылой

Сердцу одиноко,

Я спою о милой

И такой далёкой…

…Я спою о милой…

- Я люблю тебя, - вдруг прошептала Снежка…

Сколько раз она кричала эти слова, уткнувшись лицом в мокрую от слез подушку!.. Сколько раз она писала их на заиндевевшем окне, на прибрежном песке, на искристом холодном снегу… И, вот, наконец, сказала их тому, единственному, для кого они были предназначены…

Владимир даже представить себе не мог, насколько будет ошеломлен ее признанием!.. Никто и никогда еще не говорил ему этих слов…

Он и понятия не имел, какая сила в них сокрыта! И вот, сейчас ему их сказала та единственная, ради которой он был готов на все…

В этот момент, разложив, наконец, свои ноты на пюпитрах, заиграли музыканты… Начали духовые и струнные, а потом вступил аккордеон. И нежная мелодия танго полилась в зал, наполняя душу минором…

Владимир встал и протянул Снежке руку, приглашая ее на танец… Она махнула пушистыми ресницами, грациозно вложила свою ладошку в его ладонь и поднялась…

Проигрыш окончился, и на сцену перед оркестром вышел певец, полноватый мужчина лет сорока. Он сделал грустное лицо, сложил перед собой руки и запел…

»Студенточка, вечерняя заря,

Под липою мою одну жду тебя.

Счастливы будем мы, задыхаясь в поцелуях.

И вдыхаю аромат твой,

И упиваюсь я мечтой…»

Они так подходили друг другу! Крепкий молодой мужчина и стройная юная девушка… Он в белой летней форме, она в темно-синем вечернем платье… У него на груди сверкали ордена, у нее в ушах - бриллиантовые серьги…

Владимир и Снежка с самого начала привлекли внимание окружающих, слишком уж счастливыми они выглядели. Он не мог отвести от нее глаз, а она, вообще, не видела никого, кроме него. Однако вскоре прочие посетители ресторана увлеклись болтовней, едой и выпивкой и перестали, наконец, сверлить их взглядами, предоставив самим себе…

»Иль помнишь ты, но помню я,

С тревогою я ожидал тебя.

На берегу пруда твои очи целовал я.

И пленился я навек тобой

Под серебристою луной…»

Снежка замечательно танцевала. Она чувствовала каждое движение Владимира и плыла рядом с ним, невесомая, словно облако в небесах. На высоких каблуках она была лишь немного ниже его, и он мог дышать тонким ароматом ее волос, даже не наклоняя головы…

Когда музыка окончилась, Владимир подвел Снежку к стулу и вдруг поцеловал ей руку. И смутился своего порыва… Но когда посмотрел на нее, увидел столько нежности в любимых глазах, что земля покачнулась у него под ногами…

Это был самый чудесный вечер в ее жизни!

Они танцевали и пили шампанское. Пока им не принесли горячее. Снежка целых две недели сидела на колбасе, картошке и макаронах, а в «Искре» была неплохая кухня, и она с огромным удовольствием отвела, наконец, душу. Плюнув на приличия, Снежка наелась до отвала. Впрочем, это было даже к лучшему, потому что вначале, на пустой желудок, шампанское довольно сильно ударило ей в голову. Зато теперь она чувствовала лишь легкое опьянение и приятную расслабленность…

Потом они опять танцевали…

Почему танго всегда такое печальное, думала Снежка? Ей было настолько хорошо сейчас, что в ее золотоволосой головке просто не укладывалась мысль о том, что кому-то может быть плохо. Но певец по-прежнему грустил…

»Голубые глаза, вы пленили меня,

Средь ночной тишины ярким блеском маня…

Голубые глаза, столько страсти и огня!

Вы влечете к себе, голубые глаза, страсть и нежность тая…»

Прекрасная мелодия проникала в душу. Владимир вел ее, обнимая своими крепкими руками. И Снежка прижималась к нему все сильнее и сильнее…

»Голубые глаза, в вас горит бирюза,

И ваш сон голубой, словно небо весной…

Голубые глаза, столько страсти и огня

В этих чудных глазах! Голубые глаза покорили меня…»

Это было последнее танго. Музыканты спрятали инструменты в футляры и покинули сцену так же незаметно, как и появились на ней в начале вечера.

Владимир позвал официанта и попросил счет.

Почему все хорошее всегда кончается, подумала Снежка. Впрочем, у нее еще целая ночь впереди!.. Она-то уж точно спать сегодня не собирается! И Владимиру не даст! Еще чего! Не каждый же день у них свадьба!.. А, может, вообще, в первый и последний раз!

Оставив щедрые чаевые, они покинули «Искру», прихватив пару бутылок шампанского и конфеты. И цветы, само собой!

Когда они, наконец, оказались дома, Снежка тут же шмыгнула в ванную…

Пока она плескалась, Владимир в темпе, по-военному, застелил тахту, быстро и безжалостно растеребил букет и осыпал простыню лепестками роз.

В качестве столика отлично подойдет табурет из Снежкиной комнаты, подумал он. За неимением салфетки его можно накрыть обычной наволочкой. Владимир сбегал на кухню за тарелкой и стаканами… И свечой…

Поставив на табурет шампанское, и высыпав конфеты на тарелку, он зажег свечку, капнул ей в один из стаканов и утвердил в нем. А потом выключил свет.

То, что надо!.. Хотя…

Владимир метнулся в кухню и за мгновение до того, как в ванной затих шум текущей воды, успел перенести и поставить на письменный стол банку с букетом, который вчера нарвал для Снежки прямо с клумбы…

Он перевел дух и прислонился к стене в ожидании.

Снежка вышла из ванной в своей любимой, когда-то бывшей его, шелковой рубашке и щелкнула выключателем, потушив за собой свет. И подивилась воцарившейся тишине. Вся квартира была погружена в таинственный полумрак… Вся, кроме большой комнаты… Она вошла и замерла в восхищении.

Тахта была застелена белоснежной простыней и вся осыпана благоухающими лепестками. У изголовья на маленьком столике горела свеча. И стояло шампанское. Тонкие золотистые блики играли на темно-зеленом бутылочном стекле и гранях стаканов. Наполняя всю комнату чудесным ароматом на письменном столе светился огромный букет белоснежных роз…

Владимир не шевелился, боясь спугнуть волшебное видение. Мерцающее пламя свечи окутало стройную девичью фигуру прозрачным золотым ореолом.

Снежка медленно повернулась к нему, подняла руки и расстегнула верхнюю пуговку своей рубашки. Потом следующую… И следующую…

У Владимира все пересохло во рту.

Когда пуговки закончились, Снежка повела плечами и тонкий шелк с легким шелестом соскользнул к ее ногам… Он смотрел на нее, а комната плыла, и стены медленно кружились вокруг самой милой, самой сероокой, самой золотоволосой…

Она была прекрасна! И он застыл, околдованный ее красотой, чистотой и свежестью. И даже не дышал по-видимому. Потому что, когда она подошла к нему и поцеловала, воздух внезапно ворвавшись в легкие, едва не разорвал его грудь…

Снежка прижалась к нему всем телом и поцеловала еще раз. Еще нежнее. Хотя нежнее, наверное, было уже невозможно.

А потом чуть-чуть отстранилась и всмотрелась прямо в глаза. Ее руки, действуя совершенно независимо от сознания, принялись расстегивать его китель… Расстегнули ремень… Стянули с него майку…

Внезапно она отступила и, не отрывая от него своего гипнотического взгляда, легла на тахту. И подгребла к себе лепестки.

Все было как во сне. Давнем и совершенно несбыточном…

Владимир сбросил остатки одежды и лег рядом со Снежкой. Голова у него не просто кружилась. Он падал в пропасть. Бездонную…

Почувствовав жар его тела, Снежка затаила дыхание и закрыла глаза. Владимир обнял ее за талию, чуть-чуть подтягивая к себе, и прикоснулся губами к щеке. Но поцеловал совсем легонько, словно солнечный зайчик поутру. А потом отодвинулся, любуясь нежным овалом лица и золотистыми локонами, рассыпавшимися по подушке. Зацепил полную горсть лепестков и осыпал ими ее грудь…

Снежка облизнула жаждущие поцелуев губы и вздохнула. Он поймал этот вздох своим ртом и выпил, словно легкое розовое вино.

Между тем ладонь Владимира переместилась с ее талии на бедро. Прошлась вдоль него несколько раз и примостилась между стройных девичьих ног.

Снежка до сих пор еще немножко стеснялась. Она положила свою ладошку поверх его руки и мягко передвинула ее повыше, на живот. Но Владимир не прислушался к этой немой просьбе и вернул ладонь обратно. Снежка вздохнула и покорилась… Хотя, на самом деле, ей очень нравились его ласки… И уже хотелось большего…

Отпустив на время Снежкины губки, Владимир стал целовать ее шею и потихоньку добрался до упругой груди. Она откинула голову и сладко застонала…

А он сел на кровати. И, мягко преодолев легкое сопротивление, развел ее колени в стороны…

Он имеет право это делать, сказала себе Снежка!

И подчинилась.

Он имеет право делать с ней все, что захочет! Она тихо охнула, почувствовав, как его руки легли ей на грудь. Сладкий озноб пробежал по ее трепещущему телу. Он имеет право, и он должен делать с ней это! Потому что он ее муж, потому что она любит его! Потому что она очень хочет, чтобы он с ней это делал!

Оторвав голову от подушки, Снежка посмотрела на него туманным взором и, смежив веки, со стоном откинулась назад. Необыкновенное, томительное ощущение переполняло ее!

И тогда Владимир склонился к шелковистому треугольнику и поцеловал его…

Она замерла… Что он делает?!.. Разве это можно?!.. Ведь, это нельзя!

Но, ведь, она хочет именно этого, неожиданно поняла Снежка, очень-очень хочет!

Господи, что же это?! Нет!.. О, Господи!.. Снежка ошеломленно прислушивалась к себе… Волны невообразимого наслаждения прокатывались по ее телу… Его губы… Его язык… О, Боже!.. Она мотала головой из стороны в сторону, стонала и шептала его имя… Это было какое-то безумие! Она никогда в жизни ничего такого не испытывала, и даже не предполагала, что способна испытывать такие невыразимые ощущения!

У Владимира кружилась голова от ее трепета, ее горячечного шепота и стонов.

Внезапно Снежка словно взорвалась изнутри! И улетела куда-то… Куда-то непостижимо далеко… На какой-то момент ей отказали все чувства… Она перестала и слышать, и видеть. И закричала, и выгнулась вся… А потом ослабла и рухнула на простыню.

И тогда Владимир приподнялся и лег на Снежку. Ее густые черные ресницы вздрогнули и удивленно распахнулись. Она смотрела на него в упор расширившимися глазами, а он медленно проникал в нее все глубже… А потом наклонился к ее маленькому ушку, куснул его и резко толкнулся вперед. Снежка вскрикнула, и Владимир замер…

Как больно он ее укусил!.. Но, зачем он это сделал, подумала она? А потом прислушалась к своему телу. Болела не только мочка уха… Впрочем… Боль уже ушла.

Владимир вздохнул и подался назад. Но Снежка недовольно заворчав, обхватила его руками и удержала в себе. Он не должен уходить из нее! Он наполнил ее собой, и она не желала с ним расставаться!.. Владимир вернулся, и Снежка тут же успокоилась.

Он накатывался на нее словно волна на берег… Они совершенно слились и стали единым целым!.. Это было упоительно…

Вдруг Снежка задрожала всем телом. И задышала, застонала, закричала… Ее коготки безжалостно впились в спину Владимира. Но он даже не заметил. Потому что в этот миг, запрокинув голову, сам закричал от бесконечного счастья. И оглох, и ослеп на долгое мгновение…

Снежка очнулась первая и стала гладить его, целуя и нежно шепча на ухо:

- Ну, что ты?.. Милый… Что ты?..

- Я люблю тебя, - прошептал Владимир, медленно приходя в себя.

Он лежал рядом со Снежкой, обнимая ее за плечи, и напряжение этих прекрасных мгновений постепенно отпускало его… Наконец-то, подумал он… Теперь она по-настоящему его жена. Отныне и навеки! И он никому и никогда ее не отдаст!

Снежка прижалась к нему и притихла, слушая биение его сердца… Наконец-то, подумала она… Он стал ее мужем. По правде. И теперь у них самый настоящий брак. А никакой не фиктивный! И никому и никогда их не разлучить! Потому что она никому и никогда его не отдаст!

- Хочешь шампанского? - вдруг спросил Владимир.

- Хочу, - сказала она.

Он сел, снял проволочную закрутку и, прижав пробку большим пальцем, шутливо направил бутылку на нее. Снежка взвизгнула и юркнула ему за спину, не преминув, как бы случайно, прижаться обнаженной грудью. Владимир зажмурился… А она, ощутив, как мгновенно он отозвался на ее ласку, наклонила его голову к себе и принялась целовать.

Хитрая девчонка отпустила Владимира, только когда услышала хлопок открытой им бутылки. Он наполнил стаканы шипящим вином и подал ей один из них.

- За нас, - сказала она.

- Хочу, чтоб ты всегда была со мной, - сказал Владимир. - Круглый год, круглые сутки, каждую секунду…

- Я люблю тебя… - прошептала Снежка.

Они выпили, поставили опустевшие стаканы и, не сговариваясь, потянулись к друг другу. За сладкой закуской нежных поцелуев.

Самая волшебная и незабываемая ночь в их жизни еще только начиналась…

Глава девятая

…Он ждал приказа о переводе со дня на день…

Но прошло уже почти две недели, а его все еще не было…

Заместитель Владимира, майор Черевиченко, узнав о скором отъезде командира, вздохнул, но ничего не сказал. Последнее время люди менялись на должностях с калейдоскопической быстротой. Не успеешь сработаться, глядь, а он или на повышение, или… С концами… Или сначала на повышение, а потом… С концами…

Такая, вот, беда.

Владимир через знакомых несколько раз пытался осторожно выяснить хоть что-нибудь о судьбе Снежкиного отца. Но так и не смог ничего толком разузнать. Только то, что следствие еще продолжается. И, стало быть, его еще не расстреляли. За неимением лучшего, это были не такие уж и плохие новости.

С тех пор, как существует армия, жизнью военного человека распоряжается командование. В самом прямом смысле этого слова. И послать его на смерть имеет полное право, а в некоторых случаях даже обязано это сделать.

Впрочем, в военное время человек быстро свыкается с угрозой гибели. Когда вокруг постоянно убивают, волей-неволей становишься философом и приходишь к мысли, что смерть является неотъемлемой и абсолютно неизбежной составляющей бытия. И идешь под пули, когда прикажут. Даже, если приказ кажется совершенно идиотским, а смерть - бессмысленной.

Но это в военное время! А сейчас оно было, как бы, мирное…

Почему же незримая коса безжалостно выкашивала ряды красных командиров и комиссаров, прореживая их круче, чем любая, самая кровавая междоусобица? Ведь, столько лет уже прошло с тех пор, как окончилась Гражданская война!

Или она все еще продолжалась?

Впрочем, в условиях постоянного давления и угрозы со стороны мирового империализма о спокойной жизни можно было только мечтать…

И своевременно проводить регламентные работы на бронепоезде. Который стоит на запасном пути. Под парами. Как ему и положено. На всякий случай.

А пока суд да дело, страна ударными темпами строила светлое будущее, и рекорды били не только стахановцы в синих фуражках с малиновыми околышами…

Шахтеры выдавали тонны угля на гора. Доярки и пастухи, раз за разом, увеличивали надои и привесы. Рабочие выкатывали из цехов трактор за трактором, самолет за самолетом.

А сталинские соколы продолжали штурмовать небо…

В самом конце июня Владимир Коккинаки и Александр Бряндинский совершили беспосадочный перелет по маршруту Москва - Хабаровск - Спасск-Дальний, за сутки одолев на самолете ЦКБ-30 «Москва», модифицированном дальнем бомбардировщике ДБ-3, более семи с половиной тысяч километров.

От Байкала до Хабаровска они летели в непосредственной близости от границы, на которой как обычно было неспокойно. Самураи вовсю бряцали оружием. И этот, казалось бы, вполне мирный перелет, преследовал совершенно определенные цели.

Серийный ДБ-З нес до тонны бомб на внутренней подвеске. И не мешало напомнить кое-кому о том, что рекордные перелеты советских летчиков могли иметь и имели сугубо практическое значение…

Не отставали от мужчин и женщины.

Буквально через несколько дней после перелета Коккинаки и Бряндинского женский экипаж в составе Полины Осипенко, Веры Ломако и Марины Расковой установил сразу три мировых авиационных рекорда, совершив на модифицированном морском ближнем разведчике МП-1бис беспосадочный перелет по маршруту Севастополь - Киев - Новгород - Архангельск. Десять с половиной часов отважные девушки шли над сушей на летающей лодке…

Страна дышала полной грудью, а Владимир жил в каком-то ином измерении.

Он читал газеты. Он, как и все вокруг, радовался успехам социалистического строительства, новым рекордам и достижениям. Он подписывал бумаги, отдавал приказы и руководил полетами. И сам много летал, оттачивая свой, и без того филигранный, пилотаж…

Но вся эта жизнь казалась ему какой-то ненастоящей.

Она была, как декорация… Пейзаж нарисован на заднике сцены, фасад сделан из холста и фанеры, рассветы и закаты льются из-под цветной заслонки прожектора… А люди - всего лишь персонажи. И произносят слова, придуманные за них известным драматургом.

Он выходил из дому и окунался в эту жизнь. Чувствуя себя, как зритель, внезапно очутившийся на сцене прямо посреди спектакля. Шекспировские страсти ошеломляли, но где-то в глубине души сидела непонятная уверенность, что все это просто пьеса. Что вечером, переодевшись и смыв грим, герой со злодеем раскупорят бутылочку красного винца и разопьют ее прямо в гримуборной, выбросив из головы заученные фразы.

Лишь рядом со Снежкой Владимир ощущал жизнь во всей полноте. Только ее глаза, только ее губы, только ее руки наполняли этот мир смыслом…

К этому времени у них уже выработался свой особый язык отношений. И он без всяких слов и пояснений точно знал, в каком настроении любимая…

Если на ней было ее старенькое ситцевое платьице, это означало, что она или недовольна поведением Владимира, или просто чем-то расстроена, и надо быть очень осторожным, чтобы не навлечь на себя грозу, сверкающие молнии льдисто-серых глаз, неожиданные упреки, а иногда и поток, совершенно необъяснимых с точки зрения мужской логики, слез…

Если Снежка была довольна жизнью, то одевала одно из платьев, которые он ей подарил. Она порхала по квартире, напевая что-нибудь веселое, и освещала ее своей улыбкой. А Владимир просто сидел и смотрел на нее, и его душа наполнялась нежностью и теплом…

Если она надевала его любимое бело-синее платье в полоску с широким поясом, это означало, что Владимиру удалось ей чем-то угодить, хотя он часто и сам не знал, чем именно. Тем не менее, пользуясь выпавшей удачей, он мог добиться от нее всего, чего бы ему ни захотелось. Непокорная и поперечливая Снежка, словно по волшебству превращалась в образцово-показательную и послушную командирскую жену. Такое случалось не часто, и Владимир высоко ценил эти мгновения…

Если же в коридоре его встречала прекрасная нимфа, на которой была лишь полупрозрачная шелковая рубашка (наиболее употребительная фраза их необычного языка), он без предисловий подхватывал ее на руки и уносил в дальнюю комнату.

Если у него хватало терпения, конечно…

Если его не хватало, то он успевал добежать только до тахты. Ясное дело, на то, чтобы снять одежду времени уже не оставалось совсем, и они яростно любили друг друга в том, в чем были…

Но, если Владимир все-таки находил в себе силы донести ее до кровати, то все было иначе…

Им нравилось ласкаться на этой старой армейской койке. Которая так звонко подпевала им, поскрипывая своими пружинами во время их нежных любовных игр!

Владимир приносил Снежку в комнату и укладывал на кровать. Она сквозь густые длинные ресницы наблюдала, как он неторопливо снимает с форму и нижнее белье. А он любовался ее красотой, лаская взглядом чудесные изгибы и округлости ее тела, прикрытые нежным белым шелком. А потом опускался перед ней на колени, и начиналось священнодействие.

Верхнюю пуговку Снежка никогда не застегивала, поэтому сначала он расстегивал нижнюю. И распахивал полы ее рубашки. И Снежка, замирая от сладкого томительного ожидания, закрывала глаза… А его ладони, медленно скользя по гладкой ткани, двигались вверх и расстегивали, наконец, вторую пуговку.

После такого трудового подвига, им, конечно, требовался отдых. И они находили успокоение, лаская еще укрытые прохладным шелком груди…

Немного отдохнув и собравшись с мужеством, его руки расстегивали следующую пуговку и распахивали отвороты рубашки.

А мужество требовалось немалое! Потому что перед его глазами появлялось ослепительно прекрасное зрелище… Удержаться от того, чтобы поцеловать это сокровище, было совершенно невозможно!

Снежка трепетала от острых и сладких ощущений. Ее руки недвижно лежали вдоль тела, хотя она едва справлялась с желанием схватить и прижать его голову к своей груди…

После того, как была расстегнута последняя пуговка, Владимир, уже совершенно изнемогая, ложился рядом…

Они наслаждались близостью то медленно, то страстно… Он, то безжалостно мял губами ее рот, то покрывал нежными поцелуями лоб и щеки, брови и глаза…

Снежка сладко стонала, отзываясь на каждое его движение. А он из последних сил сдерживался в ожидании прекрасного мгновения, когда она взлетит до самого неба и закричит, содрогаясь и теряя сознание. И только тогда позволял себе взорваться и, уткнувшись лицом в подушку, накричаться досыта…

И ничто не могло омрачить их счастья!

Точнее, почти ничто…

Владимир не сразу решился сказать Снежке о предстоящем переезде. А вдруг она воспротивится? И не захочет уезжать так далеко от отца, надеясь, что его вот-вот освободят. Владимир не мог, не имел права лишать ее этой призрачной надежды!

С другой стороны, когда придет приказ, так или иначе придется ей все рассказать!

Но должна же она его понять, в конце концов! Ведь, оставаться здесь слишком опасно! И не только для нее! Теперь это опасно и для него тоже!..

Нет, он не жалел о том, что женился! И боялся не за себя! Но, может быть, именно, этот аргумент перевесит в ее глазах все остальные?

- Скоро нам придется отсюда уехать, - сказал Владимир.

- Почему? - удивилась она.

- Вот-вот поступит приказ о моем новом назначении…

- Откуда ты знаешь?

- Я подал рапорт о переводе на Дальний Восток. В Отдельную Краснознаменную Дальневосточную армию. Из-за этого мне и пришлось задержаться в Москве… - Владимир повернулся к Снежке и, обняв, подтянул к себе. - Мы сядем в поезд, запремся в купе, и будем ехать долго-долго… Целых две недели!

- Ты подал рапорт? Но, почему? - недоуменно приподняла она шелковистые брови.

- Что-то очень неправильное было во всей этой истории с арестом твоего отца! - тихо сказал он. - Что-то нехорошее…

- Конечно, неправильное! Конечно, нехорошее! - горячо согласилась Снежка.

- Нет, ты меня не поняла! - Владимир погладил ее по щеке и тихонько поцеловал. - Само собой, в аресте ничего хорошего быть не может! Но я чувствую, что за этим кроется что-то еще!.. Почему об этом так быстро сообщили в твой институт? Обычно проходит какое-то время, прежде чем… Ну, в общем, если членов семьи арестованного не забрали одновременно с ним, обычно проходит сколько-то времени, пока о происшедшем становится известно посторонним. А тут, кто-то едва утра дождался!.. Неспроста все это!.. И я не смогу чувствовать себя спокойно, зная, что кто-то спит и видит, как бы до тебя добраться!

Снежка нахмурилась, и маленькая морщинка пересекла ее лоб. Владимир тут же разгладил ее губами.

- Не беспокойся! Никто тебя здесь не отыщет! Никто даже и представить себе не сможет, что ты вышла замуж и сменила фамилию! - шепнул он ей на ухо.

- Да, уж! - тихо сказала Снежка с неподдельной горечью. - Это точно никому не придет в голову… Что кто-то осмелится взять меня в жены после всего, что случилось!

Владимир принялся целовать ее в шею, чтобы отвлечь от невеселых мыслей. А потом стал водить губами по линии скулы, играя с ней языком.

- Володя, перестань! Щекотно же! - засмеялась Снежка.

Она попыталась прижать щеку к плечу, но Владимир не отставал. Тогда она обхватила его голову руками, притянула к себе и припала к губам.

- Ты поэтому держишь меня взаперти и никому не показываешь? - поинтересовалась она, насытившись поцелуем. - Чтобы меня у тебя не отняли?..

- А как ты догадалась? - заглянул ей в глаза Владимир. - Ведь, я так тщательно это скрывал!.. Что сойду без тебя с ума!.. Если тебя у меня отнимут!

- Ты и, вправду, без меня сойдешь с ума?.. - тихо спросила Снежка.

Но так и не дождалась ответа. Потому что Владимир был слишком занят, осыпая нежными поцелуями ее грудь. Она смежила веки и растаяла, погружаясь в негу…

И время остановилось. Исчезли запахи и звуки. И стрелки на часах замерли.

Чтобы скакнуть потом сразу через несколько делений…

- Так, значит, надо собираться? - спросила Снежка, когда немного пришла в себя, вся измятая, исцелованная, изласканная…

- Надо, - сказал Владимир.

- А у нас даже нет чемоданов, - пробормотала она и зевнула.

- Завтра куплю… Спи, моя хорошая, - погладил он ее золотистые локоны.

И она уснула. Утомленная ласками, успокоенная и счастливая…

Было далеко заполночь. Прохладный воздух, вливаясь в комнату сквозь распахнутое настежь окно, приятно холодил кожу…

Настоящая командирская жена, думал Владимир, глядя на тихо посапывающую в его объятиях Снежку. Он ей говорит - собирайся, все бросаем-уезжаем! А она беспокоится только о том, что нет чемоданов!.. И всё!.. Ни упреков, ни слез, ни сожалений!

Снежка спала, привычно закинув коленку ему на бедро. Матово-белая кожа ее обнаженного, прекрасного тела ослепляла. Золотые волосы рассыпались, а одна прядка промокла от пота и прилипла ко лбу… Он тихонько поправил ее, стараясь не разбудить любимую. Снежка почувствовала его прикосновение, и почмокала губами во сне. Владимир протянул руку и накрыл ее поясницу краешком откинутой простыни…

И вздохнул. Ну, почему, когда человек счастлив, стихи не пишутся?.. Ему так хотелось бы рассказать ей о том, какое это счастье - любить ее и быть ее любимым…

Но в голову лезла одна чепуха. Или поэты от счастья глупеют? И им приходится изъясняться прозой, как обычным людям?

А может, все-таки попробовать?.. Может, получится!..

Владимир знал, что Снежке нравятся его стихи. Она так искренне восхищалась его жалкими попытками выразить невыразимое, что ему было даже неловко. Сам-то он отлично понимал, насколько его корявые вирши слабы по сравнению с настоящими стихами…

И вместе с тем, они были ему очень дороги. Эти наивные строчки… Потому что это были кусочки его души. Маленькие кусочки огромной мозаики, которая называется Любовь… Мозаики, которую он будет складывать всю жизнь…

Его губы беззвучно шевелились. А в голове одна за другой возникали из небытия безыскусные строки. Словно кто-то зачитывал их издали, откуда-то сверху. А он снова и снова повторял услышанное, чтобы не забыть поутру…

И сам не заметил, как уснул.

Их разбудил веселый солнечный зайчик…

Снежка взмахнула ресницами, и солнце заискрилось в бесконечной льдисто-серой глубине ее глаз. Она зевнула и потянулась всем телом… А потом отбросила простыню и, не раздумывая ни секунды, принялась целовать и гладить Владимира. Ее шаловливые ладошки прошлись по нему, ничего не пропустив. И он тут же вспыхнул, как спичка… А мгновение спустя Снежка уже стонала, накрытая волной его горячего тела…

Когда они оторвались друг от друга и отдышались, Владимир неожиданно спросил:

- А хочешь, я тебе новые стихи прочитаю?

- Да! Да! Да! - обрадовалась она, поднялась и села рядом, поджав под себя ноги. - А когда ты их сочинил?

- Ночью, пока ты спала, - улыбнулся он, откровенно любуясь ею.

Снежка сидела перед ним нагая и прекрасная… Как древнегреческая богиня…

Она заметила его взгляд и немедленно подняла руки к затылку, якобы для того, чтобы поправить волосы… Владимир протянул ладонь, и она наполнилась упругой прохладой девичьей груди… Он гладил ее, а Снежка неотрывно смотрела ему в глаза…

- Ты будешь читать или… - она плотоядно облизнулась. - Мне тебя съесть?

- Съесть! - сказал Владимир.

- Ишь, ты, какой хитренький выискался! А кто мне тогда будет стихи читать?! - прищурилась Снежка.

- Ну, Снежка!.. Ну, Снежечка… - стал умолять он. - Съешь меня, пожалуйста!

- Нет! Сначала стихи! - потребовала она и переложила его ладонь на свое округлое, гладкое бедро.

Владимир покорно вздохнул, закрыл глаза и стал читать, тихо и раздумчиво:

- В распахнутые окна ветер шепчет

Берёзовые, белые стихи…

Я обниму любимую покрепче

И мне простятся все мои грехи…

…Ещё чуть-чуть и засверкают звёзды,

И из-за крыши выскользнет луна…

У милых губ дурманный запах розы

И терпкий вкус прохладного вина…

…Ещё чуть-чуть… Любимая простишь ли,

Что я тяну наш вечер как вино?..

Так перед бурей тянется затишье…

Взорвётся бурей нежности оно!..

- И ты это сочинил сегодня ночью?.. - ахнула Снежка, прижав ладошку к губам. - Пока я спала?..

Владимир кивнул.

- У милых губ дурманный запах розы… - мечтательно повторила она. - И откуда у тебя слова такие берутся?..

Он пожал плечами:

- От тебя…

Снежка даже зажмурилась от счастья!

Господи, неужели человеку может быть так хорошо! Ведь, так не бывает!..

Внезапно ей стало страшно… А вдруг всё это только сон?! Который возьмет и закончится!

Она прильнула к Владимиру. Обхватила его руками и прижалась. Нет! Этого не может быть! Они всегда будут вместе! Везде и повсюду!

И тут Снежка вспомнила о предстоящем отъезде. Владимир сказал, что приказ о назначении придет со дня на день. И они сразу же уедут… Но…

- Володя, - посмотрела она на него. - Мы уезжаем… А как же папа?

- Мы, так и так, ничем не сможем ему помочь, - тихо сказал Владимир. - Поверь, твоему отцу будет в тысячу раз легче, если ты будешь в безопасности! Как можно дальше отсюда! Ведь, ты - его единственное слабое место!.. И только из-за тебя он может сдаться и согласиться на сотрудничество со следствием… Иначе говоря, признать предъявленные обвинения… А это - высшая мера!

- Что же делать?.. - прошептала Снежка.

- Твой отец - очень сильный человек! И он обязательно выстоит! - твердо сказал Владимир. - Если только ты не предоставишь следователям решающий козырь! В своем лице… Это - раз…

- Что значит - раз? - глухо спросила Снежка, подавленная его словами.

- Если тебя задержат, - опустил глаза Владимир. - Мне не миновать ареста… И трибунала…

- Нет! - воскликнула она. - Никогда!

- Конечно, нет, - обнял ее Владимир. - Мы скоро уедем, и никто ничего не узнает!

- Да! Мы уедем! И как можно скорее! - Снежка вывернулась из его рук и спрыгнула с тахты. - Надо собираться!

- Постой, - улыбнулся Владимир, ловя ее за талию. - Ведь, приказа еще нет!

- А вдруг он сегодня уже придет! - сказала она, пытаясь вырваться. - А мы еще не собранные! У нас даже чемоданов нет!

- Я сегодня же накуплю тебе столько чемоданов, сколько ты скажешь! - сказал Владимир, не выпуская ее из объятий. - Только успокойся!

- Ага! Его будут арестовывать, а я - успокойся! - возмутилась донельзя рассерженная Снежка.

Владимир наклонился к ней чтобы поцеловать, но она отвернулась, и вместо губ ему досталось ее маленькое ушко. Что, впрочем, его вполне устроило. Снежка тут же поняла, чем это ей грозит, и попробовала исправить свою оплошность, но было уже поздно. Она чуть-чуть потрепыхалась и смирилась… И замерла, млея от поцелуев…

- Ты идешь в ванную? - спросил Владимир немного погодя.

- Да, - кивнула она, когда пришла в себя.

И убежала умываться.

А Владимир убрал постель в шкаф и отправился на кухню, чтобы поставить чайник. Но не дошел… Потому что Снежка второпях забыла запереться в ванной. И он застыл у приоткрытой двери, не в силах оторвать глаз от фантастического зрелища…

Снежка стояла под душем, закрыв глаза и подставив лицо его прозрачным струям. И ловила их губами, подняв руки и перебирая тонкими пальчиками свои потемневшие от воды волосы. А она стекала по ее спине и груди, по ее животу и длинным, стройным ногам.

Владимир сам не понял, как оказался в ванной рядом с ней…

Снежка ощутила его близость, но ничуть не удивилась. Только слегка подвинулась, чтобы и ему досталось немного ласки этих горячих струй. Он прижал ее к себе, и время вновь остановилось для обоих…

Хорошо, что Владимир не успел поставить чайник! Не то он выкипел бы начисто…

Когда он оторвался от ее губ, Снежка закрыла воду и стала сушить волосы полотенцем. А потом тряхнула головой и посмотрела на него.

Пристально и призывно…

И тут же воскликнула, заметив, как быстро стал разгораться Владимир:

- Нет! Нет! Я просто пошутила!

Она вылезла из ванны, смеясь и отбиваясь от его прилипчивых рук. Он попытался ее удержать, но Снежка уже выскочила за дверь, оставив у него в руках лишь влажное полотенце…

Владимир вздохнул, повернул кран холодной воды и, стиснув зубы, встал под обжигающий ледяной поток. Придя в себя, он растерся докрасна полотенцем и стал чистить зубы. А когда вышел из ванной, по квартире уже вовсю разносился запах свежесваренного кофе…

Набросив на плечи свою любимую шелковую рубашку, Снежка сноровисто готовила завтрак. Пока он ополаскивался, она успела поджарить яичницу. Нарезав хлеб и колбасу, Снежка разложила их на тарелке и повернулась к Владимиру, который тихонько сидел на табуретке, любуясь ее грациозными движениями…

- Давай, устроим себе маленький праздник! - сказала она, подходя к нему и обнимая за шею. - Между прочим, ты забыл, а ведь уже ровно месяц, как мы поженились!

- И ничего я не забыл, - сказал Владимир, прижимая ее к себе. - Это просто ты всегда поперед батьки отрапортовать успеваешь!

- Ну, хорошо, хорошо, - потрепала его за чуб Снежка. - И что ты предлагаешь? Какие у нас планы?.. А, может, в виде исключения, возьмешь выходной?

- Ну, я не знаю… - почесал в затылке Владимир. - Сегодня же понедельник…

- Никаких не знаю! - отрезала Снежка, отодвигаясь. - Подумаешь, понедельник!.. Ты и так целыми неделями в бригаде пропадаешь! С утра до ночи! И в будни, и по выходным!.. А у тебя молодая жена, между прочим! И ей нужно внимание!..

- Ну, Снежка! - стал гладить ее по спине Владимир. - Не сердись!.. Я сейчас позвоню дежурному и скажу, что сегодня меня не будет до вечера!

- Не до вечера, а до утра! - разошлась она не на шутку, раздосадовано отталкивая его руки. - И заму своему позвони! Они что, даже дня без тебя обойтись не могут? Хорошо устроились, однако!.. Я бы на твоем месте…

- А ты не хочешь немного проветриться? - перебил ее Владимир. - Мне как раз в штаб округа надо…

Снежка осеклась на полуслове и посмотрела на него широко распахнутыми глазами:

- А ты не шутишь? Ты правда-правда хочешь взять меня с собой в Ленинград?

Он неопределенно пожал плечами. Дескать, а почему бы и нет?.. Что тут такого?

- Ой, как я хочу погулять по набережной, побродить по Летнему саду… - мечтательно закатила она глаза.

- Ты не так меня поняла, Снежка, - сразу дал обратный ход Владимир. - Я имел в виду просто покататься…

- Ах, просто покататься? - она прищурилась. - Подожди, подожди, попробую сама догадаться!.. Мы прокатимся до Ленинграда, а пока ты будешь болтаться по штабу, я должна сидеть в машине?!..

Владимир промычал в ответ что-то неопределенное. И кто его за язык тянул?!.. Он обругал себя последними словами за дурость и приготовился к буре, громам и молниям…

- Ладно! - неожиданно смирилась Снежка. - Посижу немного…

Слава Богу, обошлось! Владимир вздохнул с облегчением…

- Но с одним с условием! - с вызовом посмотрела она на него. - Что после этого мы поедем в Петергоф посмотреть на фонтаны! И погулять в парке!

- Конечно, конечно, - тут же согласился Владимир. - Отличная идея!

Он ожидал гораздо худшего развития событий. В Петергоф, так в Петергоф! Это еще не так страшно!.. Главное, не придется гулять со Снежкой по Ленинграду, рискуя наткнуться на кого-нибудь из ее знакомых!

- Фонтаны - это замечательно! - прихлебывая кофе, вслух рассуждал Владимир. - Тем более, что я до сих пор еще ни разу не был в Петергофе! Какая ты молодчина! Как здорово ты это придумала!..

- И чемоданы купим заодно… - заключила Снежка, окончательно успокоившись.

До Петергофа они добрались лишь к обеду…

На заднем сиденье, поблескивая металлическими уголками, петлями и замками, громоздились четыре новеньких чемодана. Два больших и два поменьше… Довольная Снежка всю дорогу то и дело посматривала на них через плечо. Она успела уже прикинуть что в какой из них уложит, и, если бы могла, тут же взялась бы за дело.

Но они ехали в Петергоф… И не только за тем, чтобы полюбоваться на царские дворцы и фонтаны. До отъезда на Дальний Восток она обязательно должна была заглянуть в дупло старого дуба, которое ей показал когда-то папа. И узнать, что он ей там оставил…

Они припарковались возле Ольгина пруда, у собора святых апостолов Петра и Павла, и направились прямо к Большому дворцу по центральной аллее Верхнего сада.

Снежка много раз бывала с отцом в Петергофе, все здесь знала и с удовольствием изображала экскурсовода:

- Посмотрите направо, - дурачась, картинно повела она рукой. - За деревьями и кустами видны Кавалерские дома. В них жили кавалеры… Немного дальше находятся Фрейлинские дома. В них жили фрейлины… Это очень грустная и романтическая история. Кавалеры, молодые и симпатичные, все как один были влюблены в молоденьких и очень хорошеньких фрейлин. А старый и вредный гофмаршал не разрешал им с ними видеться… Правда, кавалерам иногда удавалось потихоньку от злобного старикашки назначить своим возлюбленным свидание. У фонтана… Когда коварный гофмаршал узнал об этом, то приказал устроить повсюду как можно больше фонтанов… И их построили целых полторы сотни!.. Бедненькие фрейлины совсем запутались и никак не могли найти своих кавалеров! И очень страдали от неразделенной любви! - Снежка не выдержала и прыснула от смеха.

Примерно в таком же духе она комментировала и все остальные местные достопримечательности…

- Прямо перед вами фонтан «Дубовый»… Он так называется, потому что раньше посредине бассейна стоял дуб… - рассказывала Снежка. - Его спилили после того, как на нем повесился противный гофмаршал! - мрачно закончила она.

- Вот те на! - удивился Владимир. - А чего это он повесился?

- А того, что самая красивая фрейлина императорского двора, в которую он был тайно и безнадежно влюблен, встречалась у этого фонтана с одним гусарским поручиком. Встречалась, встречалась, а потом взяла и убежала с ним за границу! Вот гофмаршал от злости и повесился!.. И после этого, что бы больше никто у царя под окнами не вешался, дуб, раз, и спилили!

Владимир недоверчиво посмотрел на нее:

- Что, правда, что ли, повесился?

- Честное пионерское! - побожилась Снежка.

В ее льдисто-серых глазах, серебрились веселые искорки…

- Или ты меня морочишь? - прищурился Владимир.

Снежка крепилась, сколько могла, под его пристальным взглядом, но не удержалась и рассмеялась заливисто:

- Ха-ха-ха!.. А ты и поверил!..

- И вовсе нет! - попытался схватить ее он.

- Поверил, поверил, поверил! - пятясь и уворачиваясь от его рук, дразнилась Снежка.

- Фантазерка… - проворчал, улыбаясь, Владимир.

- Обратите внимание, - снова вернулась она к роли экскурсовода. - Перед вами Большой Петергофский дворец. Это композиционный центр дворцово-паркового ансамбля… Его строительство было начато еще при жизни Петра Первого, а закончено лишь в середине прошлого века… Дворец состоит из трехэтажной центральной части, Гербового и Церковного корпусов. Его северный фасад имеет длину триста метров и обращен к Финскому заливу. - Снежка вдруг перестала придуриваться, схватила Владимира за руку и потащила за собой вокруг здания. - Скорее, скорее! Сейчас ты такое увидишь!.. Такое!..

И он действительно был потрясен!..

С мраморной террасы, раскинувшейся перед дворцом, открывалась совершенно захватывающая картина!..

Аллеи и гроты, фонтаны и водопады… Зелень деревьев, сотни пенных искрящихся струй, сотни золотых и бронзовых статуй… Бюсты и гермы, барельефы и маскароны, вазы и чаши… И фонтаны, фонтаны, фонтаны…

Самый грандиозный каскад фонтанов в мире, струясь и сверкая брызгами на солнце, гигантскими ступенями спускался вниз… Туда, где посредине огромного полукруглого бассейна, упираясь могучими ногами в скалу, золотой гигант разрывал пасть льву. Из которой к небу поднимался двадцатиметровый водяной столб!

Где-то вдали, в просвете широкой аллеи, по всей длине обрамленной круглыми гранитными чашами с высокими струями фонтанов, серебристая лента Морского канала упиралась в море… А вправо и влево от нее, расходясь лучами от балюстрады дворца, тянулись еще два спаренных зеленых коридора с фонтанами в центре…

Снежка притихла и замерла, прижавшись к Владимиру, не в силах отвести взгляд от ошеломительной перспективы…

Он посмотрел на нее украдкой и в который уже раз поразился, какая она красивая… Свежий ветер играл ее золотистыми волосами, в бескрайних глазах светилось небо, нежные розовые губы манили с необыкновенной силой…

Она почувствовала его взгляд и повернулась к нему… Владимира тут же качнуло к ней, но он сумел справиться с собой и удержался от страстного поцелуя…

Никто не должен знать, как он ее любит!..

Только так можно уберечь свое счастье от вмешательства окружающих!.. От человеческой зависти, и черной, и белой… Одинаково опасной, что та, что другая… От скрытого недоброжелательства… И открытого… От мести, за то, что у них есть то, чего нет и никогда не будет у многих других… А, может, вообще, больше ни у кого…

- Хочешь посмотреть, как жили царь с царицей? - спросила вдруг Снежка.

- А нас пустят? - вопросительно поднял брови Владимир.

- Пусть только попробуют не пустить! - грозно сказала Снежка. - Мы им, тогда, как покажем твое удостоверение! Сразу все станут как шелковые!..

И они пошли искать кого-нибудь из местных…

Сторож, маленький седенький старичок в пенсне, сначала только замахал руками. По понедельникам музей закрыт! Но депутатский значок Владимира, его ордена и майорские шпалы, как и предполагала Снежка, оказались решающим аргументом.

- Ну, хорошо, хорошо, товарищ депутат майор Герой Советского Союза!.. - бормотал сторож. - Только, ради Христа, директору ничего не говорите, что я вас пустил! А то меня уволят!.. Или чего похуже… Пожалейте уж старика!

- Мы никому ничего не скажем, дедушка! - успокоила его Снежка. - Мы только посмотрим на царские палаты и все! А то нам уезжать скоро уже!.. На Дальний Восток!.. Когда еще удастся здесь побывать!

- Ну, ладно, ладно! Раз, на Дальний Восток! - покачал головой старичок. - Вы походите, посмотрите, а я тут, у входа, посижу… Не заблудитесь одни-то? Тут и знающему человеку заблудиться пара пустяков!.. Мне бы, наверное, лучше вас проводить, товарищ депутат майор Герой Советского Союза!.. Я бы все вам и рассказал, и показал!..

- Не надо, дедушка! - торопливо сказала Снежка. - Отдыхайте! Мы уж сами как-нибудь!

- Ну, как хотите, - сторож открыл двери и впустил их во дворец.

Они бродили по залам, держась за руки, и восхищались их убранством. Врываясь внутрь сквозь высокие окна, яркое июльское солнце пронизывало все вокруг своими лучами, отражаясь в огромных зеркалах, хрустальных люстрах и золотых канделябрах. Снежка болтала без умолку, а Владимир смотрел на нее, слушал и улыбался…

- Это Чесменский зал морской славы… Все картины, на которых нарисованы сражения русского флота с турками, выполнены на основе рассказов очевидцев, - Снежка повернулась к нему. - Между прочим, для того чтобы художник мог верно изобразить пожары и взрывы на кораблях, по приказу графа Орлова начинили порохом и взорвали настоящий фрегат…

- И откуда ты все знаешь? - спросил Владимир, привлекая ее к себе.

- Папа рассказывал, - сказала Снежка, нетерпеливо высвобождаясь из его объятий. - Идем скорее! Это еще не всё!

О том, что следующий зал - Тронный, он и без Снежки догадался. Потому что у восточной стены огромного помещения под живописным панно, изображающим какой-то парад, на возвышении стоял самый настоящий трон. На который, пока Владимир озирался по сторонам, не долго думая, уселась Снежка…

- Что ты! - ахнул Владимир. - Нельзя же!

- Да ничего ему не сделается! - засмеялась она и повернула руки ладошками вверх, словно держала скипетр и державу. - Ну, как?.. Подходит мне это кресло?..

Она вздернула подбородок и кинула на него такой ясновельможный величественный взгляд, что пораженный Владимир не удержался и преклонил перед ней колено:

- Да, ваше высочество…

- Ну, какое еще высочество!.. - смутилась Снежка, спрыгнула с трона и опустилась рядом с ним. - Я же не принцесса!..

- Самая настоящая принцесса… - прошептал Владимир, поднимаясь и протягивая ей руку, и она робко улыбнулась в ответ…

И они двинулись дальше по бесконечной анфиладе залов…

В одном стоял гигантский стол, покрытый белой скатертью и сервированный роскошным фаянсовым сервизом на несколько десятков персон…

В другом все стены были увешаны портретами прекрасных молодых девушек в национальных костюмах, наверное тех самых влюбленных фрейлин…

В третьем, со стенами, обитыми алым шелком, под темно-красным бархатным балдахином с золотыми кистями стояла большая-пребольшая кровать…

Царская опочивальня…

- Сне-жка! - предупреждающе сказал Владимир, заметив, как сладко она потянулась, увидев кровать, укрытую атласным золотистым покрывалом. Словно специально откинутым в ожидании влюбленной пары. - Не-льзя!..

Ага! Так она его и послушалась!

Подкравшись к замершему в нерешительности Владимиру, Снежка нежно обвила его шею руками и мягко потянула на себя, увлекая к этой необъятной кровати…

- Снежка… - шептал он, не в силах сопротивляться. - Что ты делаешь…

А она молча смотрела ему в глаза, шаг за шагом отступая к балдахину, пока не уперлась в край кровати… И тогда ее колени, неожиданно ослабев, вдруг подогнулись…

Будь, что будет, только и успел подумать Владимир, падая вместе с ней на белоснежную простыню! И утонул в урагане страсти…

Когда он успел ее раздеть и раздеться сам, Снежка не помнила. Она лежала, обнаженная и умиротворенная, нежась на пышной пуховой перине, и ни о чем не думала. Просто смотрела на облака за окном и слушала тишину…

Наверное, поэтому первой услышала далекие шаркающие шаги и покашливание сторожа. Старичок совсем извелся от беспокойства и, решив, что товарищ депутат с супругой заблудились, отправился на их поиски…

Быстро одеваться и заправлять постель Владимир научился еще в военной школе. Поэтому, когда сторож заглянул в спальню, кровать была в полном порядке, Снежка стояла у окна, а Владимир сидел рядом с ней на стуле.

- Что, притомились немного, товарищ депутат майор Герой Советского Союза? - участливо спросил старичок.

- Есть такое дело! - кивнул Владимир абсолютно искренне.

Он посмотрел на Снежку и улыбнулся, заметив, как на ее щеках после этих слов расцвел румянец.

- Ну, как? - поинтересовался у нее сторож. - Всё успели?

- Да, пожалуй, - сказала Снежка, пряча свои хитрющие глаза от старика. - А теперь пойдем, погуляем в парке… На фонтаны посмотрим…

Владимир поднялся.

- Спасибо вам, дедушка, - сказала Снежка, подхватила Владимира под руку и повела к выходу…

Глава десятая

…Регулярные «французские» парки восемнадцатого века, к которым относятся и Верхний сад, и Нижний парк Петергофского дворца, характеризуются строгой геометрической планировкой и симметричным расположением всех элементов. Аллеи в таких парках обычно расходятся веером из нескольких точек. При этом центральные в обязательном порядке пересекаются под прямым углом, деревья и кустарники аккуратно подстрижены, а на перекрестках, в зависимости финансовых возможностей устроителя, разбиваются или огромные клумбы, или бассейны с фонтанами…

Снежка привела Владимира в самый центр Нижнего парка. Туда, где Аллея фонтанов, ведущая от дворца к морю, рассекается Марлинской аллеей, протянувшейся с запада на восток более чем на два километра.

Они стояли на перекинутом через Морской канал ажурном мосту, откуда открывался замечательный вид на все стороны света…

На юге, на холме, величественно возвышался Большой дворец, и сверкал гигантский хрустальный столб «Самсона», как, по словам Снежки, назывался главный фонтан Петергофа…

На севере, в туманной дали Финского залива, виднелись бастионы Кронштадта…

А на западе и на востоке серебрились струи «Адама» и «Евы», двух больших фонтанов, устроенных там, где Марлинская аллея пересекала лучи двойных аллей, расходящихся направо и налево от дворца …

Эти, построенные по одному и тому же проекту, фонтаны отличались друг от друга лишь центральными статуями, установленными в окружении шестнадцати веерообразно вырывающихся из груды туфа струй. В западном, посредине восьмигранного гранитного бассейна стояла мраморная Ева, а в восточном - Адам…

Любуясь красотами Петергофа, Снежка, как истинная дочь праматери нашей, не забывала и об истинной цели предпринятого путешествия - поисках таинственного клада. Странной посылки, оставленной папой для нее в самом глухом углу запущенного и дикого, в отличие от остальных тутошних насаждений, Александрийского парка…

Поэтому, когда Владимир насмотрелся с моста на все четыре стороны, она увлекла, а, точнее, уволокла его, именно, на восток.

Не задерживаясь возле «Адама», Снежка вывела Владимира к дворцу «Монплезир» и, только оказавшись на Морской террасе, притормозила и позволила ему, наконец, перевести дух, постоять и осмотреться…

Невысокая каменная балюстрада ограждала террасу и весь Монплезирский мыс.

- Стоя на этом месте, Петр Первый наблюдал, как его фрегаты под грохот орудийного салюта входят в Кронштадтскую гавань, - сказала Снежка. - А вон та статуя, - она кивнула влево, туда, где у самого берега виднелась позеленевшая от времени фигура владыки морей Нептуна. - Была отлита из меди по рисунку самого Петра! Как символ того, что Россия сумела победить всех своих врагов и пробиться к морю!..

Снежка стояла, вся подавшись вперед, словно птица, готовая взметнуться в небо. Гордая осанка, высоко поднятый подбородок, устремленный в даль взгляд… Она повернулась к Владимиру, взяла его за руки и посмотрела прямо в глаза…

И мир вокруг исчез, внезапно растворившись в необыкновенной тишине. Стих шепот листьев, смолкли птицы и кузнечики, и даже волны сохраняли молчание, беззвучно накатываясь на берег…

Сколько они так простояли, глядя друг другу в глаза и держась за руки, ни Владимир, ни Снежка, не помнили… А когда очнулись, медленно двинулись вдоль берега по извилистой Приморской аллее…

Да так и шли до самой Александрии.

- Володя, - виновато подняла на него свои прекрасные глаза Снежка, - Прости, что я не сказала тебе сразу… - она взмахнула густыми черными ресницами и вздохнула. - Мы сюда не просто так приехали… Не только на фонтаны поглядеть…

- Та-а-ак… - не особенно удивился Владимир. - Рассказывай…

- Понимаешь, Володя, - опустила взгляд Снежка. - Перед тем, как за папой пришли, он успел сказать, что оставил здесь для меня что-то… В дупле одного старого-престарого дуба… Которое показывал мне когда-то очень давно…

- Ну, и… - наклонил голову Владимир.

- Мы почти пришли уже… - тихо сказала Снежка.

- Та-а-ак… - сдвинув пилотку на затылок, потер он лоб.

Что же теперь делать? Пойти и посмотреть, что спрятал комдив в своем тайнике? Или уйти и навсегда позабыть об этом?..

Снежка молча ждала его решения. Конечно, ей очень хотелось узнать, что там лежит, в дупле… Но, если Владимир скажет, что делать этого не стоит, она подчинится.

Он огляделся. Вокруг не было ни души…

А, может, рискнуть?

Владимир посмотрел на Снежку. Она стояла, опустив глаза, и теребила поясок своего платья. Если они сейчас уйдут, так и не узнав, что оставил ей отец, девчонка потом попросту изведется от любопытства, подумал он!.. Но с другой стороны… Меньше знаешь, крепче спишь! Вдруг там лежит что-то опасное? Не зря же комдив это что-то так надежно спрятал!..

А, впрочем, семь бед - один ответ!

- Была, не была! - махнул он рукой. - Бог не выдаст, свинья не съест!

- Ура! - захлопала в ладоши Снежка, а потом кинулась на шею Владимиру. - Я знала, я знала, - повторяла она, целуя его. - Я знала, что ты разрешишь!

Вот так женщины и вьют из мужчин веревки, вздохнул он. Своими нежными пальчиками. При поддержке тяжелой осадной артиллерии серых глаз и алых губ. И прочего арсенала… Это только считается, что мужчины изобрели тактику и стратегию! На самом деле они научились этому искусству у женщин!.. И наступлению, и обороне, и правильной осаде, и решительному штурму, и засадам, и обходным маневрам! И искусству дипломатии они тоже у женщин выучились! И актерскому мастерству!.. Да, что там говорить! Всему на свете, и хорошему, и плохому, мужчин научили женщины!

- Ну, что же, - сказал Владимир. - Показывай что ли… Где этот твой старый-престарый дуб.

- Тут, - Снежка схватила его за руку и потащила в чащу. - Совсем близко!

И действительно, вскоре они вышли на небольшую поляну, на краю которой стоял огромный раскидистый дуб. Лет трехсот от роду на неискушенный взгляд.

- Вот он, - почему-то перешла на шепот Снежка. - Дупло должно быть с другой стороны… Только ты сам посмотри, что там! Ладно?.. Я все равно не достану…

Владимир неторопливо обошел вокруг дерева… Все правильно… Искомое дупло было на месте. Причем, весьма солидное… И, в самом деле, немного высоковато. С земли не заглянешь… Авось, комдив капканов не наставил на родную дочку, подумал он. Поплевал на ладони, уцепился за край и, подтянувшись, сунул руку внутрь…

Снежка следила за ним, затаив дыхание…

Нащупав на дне какой-то предмет, Владимир дернул его наружу и спрыгнул вниз.

В руках у него был небольшой коричневый саквояж из толстой свиной кожи. Он поставил его на торчащий неподалеку широкий черный пень и отошел.

- Володя, ты куда? - спросила Снежка. - Мы же хотели поглядеть, что тут лежит…

- Потом погляжу, - сказал Владимир, доставая из бриджей коробку «Герцеговины Флор» и спички. - Ты давай пока сама… А я подымлю маленько…

Пускай сначала сама посмотрит, что там такое, подумал он. Мало ли что ей отец оставил!.. А вдруг это что-то очень личное?.. Пускай посмотрит и сама решит, что ему стоит видеть, а что нет. Он отвернулся и закурил…

А Снежка устроилась на пне и с трепетом раскрыла саквояж.

Первое, что она заметила, это знакомая с детских лет желтая деревянная кобура отцовского наградного маузера и коробка патронов к нему.

Она расстегнула кобуру и вынула пистолет.

К вороненой стали магазина были прикреплены две серебряные пластинки. Одна побольше, другая поменьше. Надпись на большой гласила: «За беспощадную борьбу с контрреволюцией от РВС». На маленькой было выгравировано: «Добричу Георгию Александровичу 1921»..

Знакомая тяжесть приятно оттягивала руку.

Маузер был смазан, но не заряжен. Она поднесла его к лицу и с наслаждением вдохнула знакомый запах металла, пороха и оружейного масла.

И словно перенеслась на мгновение далеко в прошлое…

Когда-то Снежка немало времени провела с отцом на стрельбище, пока научилась стрелять, как следует. Она даже сдала норматив на «Ворошиловского стрелка» и с гордостью таскала значок, пока он не задевался куда-то…

Снежка сунула маузер обратно в кобуру и положила рядом.

Кроме маузера в саквояже лежали несколько толстых денежных пачек, резная шкатулка из красного дерева, какое-то удостоверение в синей обложке, стопка писем, перевязанная выцветшей голубой ленточкой и картонный конверт с фотографиями и документами…

А еще - сложенный вчетверо листок.

Снежка развернула его, но не смогла ничего разобрать…

Потому что строчки тут же расплылись у нее перед глазами от слез…

Это было папино письмо…

Наконец, ей удалось взять себя в руки, и она стала читать: «Здравствуй, дочка! Раз ты читаешь это письмо, значит, меня уже арестовали».

Снежка всхлипнула… Он знал! Он всё знал!.. И ждал ареста!.. Вот, почему он так с ней тогда разговаривал!

»Держись! И не верь ничему, что обо мне будут говорить! Никакой я не враг народа, не троцкист и не шпион! Все это неправда!

Возникает закономерный вопрос, почему же меня арестовали? Во-первых, полагаю, что следователи могли добиться показаний от некоторых моих сослуживцев, которые уже арестованы. Есть такие методы воздействия, которым невозможно противостоять. Не говоря уже о том, что люди - существа слабые, и ради спасения собственной жизни способны совершить даже подлость. Во-вторых, меня могли оболгать люди, недовольные моей требовательностью в служебных делах.

Так или иначе, обвинения, которые, скорее всего, будут мне предъявлены, не имеют ничего общего с реальностью! Помни это!

Теперь о том, что лежит в саквояже. Я сохранил эти документы, письма и фотографии лишь для того, чтобы однажды ты узнала, кем были твои отец и мать на самом деле, и кто, на самом деле, ты сама.

Только не пугайся и держи в тайне все, что сейчас узнаешь!

Вступая в Красную Армию, я скрыл свое происхождение и княжеский титул».

Вот это да!..

Снежка уронила руки на колени.

Сказать, что она была ошарашена, недостаточно. Нет!! Она была совершенно ошеломлена! Но, в то же время, не очень удивилась, потому что подсознательно ожидала чего-то, именно, такого… Ужасного… И непоправимо фатального…

Вот и дождалась.

Ее отец, красный командир, герой Гражданской войны и член ВКП(б), оказывается, на самом деле был князем.

Господи, что еще она узнает из этого письма, подумала Снежка?! И принялась читать дальше…

»Твоя мама, в девичестве княжна Лобанова, принадлежала к старинному дворянскому роду. Ее предки верой и правдой служили России со времен Ивана Грозного. Били татар и поляков, шведов и турок, французов и англичан.

Мой отец и твой дедушка Александр Георгиевич принял Российское подданство в середине восьмидесятых годов прошлого века. Вместе с ним переехала из Черногории в Россию и твоя бабушка Ольга Даниловна, в девичестве княжна Гнедич.

В девятьсот седьмом я окончил Пажеский корпус по первому разряду и был зачислен корнетом в лейб-гвардии Кирасирский Его Величества полк».

Вот так!.. Пажеский корпус!.. Лейб-гвардия!.. Не больше и не меньше!

Вот, оказывается, откуда эта образованность и культура, так выделявшие отца на фоне безграмотности и грубости прочего комсостава! Вот, откуда эта внутренняя сила, уверенность в себе и чувство собственного достоинства! Вот, откуда эта ирония и сарказм, с которыми он относился ко всему, что творилось вокруг…

»Вскоре в России началось бурное развитие авиационного спорта. Я поступил частную летную школу «Гамаюн» в Гатчине, выучился летать и получил пилотское удостоверение «Brevet de Pilote Aviateur».

Ты можешь даже подержать его в руках. Я сохранил его на память».

Снежка отложила письмо и вынула из саквояжа небольшую книжечку с золотыми тиснеными буквами «И. В. А. К.» на синей сафьяновой обложке…

С фотографии на нее смотрел удивительно похожий на отца, симпатичный молодой мужчина с залихватски закрученными усами.

Рядом с фото, слева по-русски, а справа по-французски, было написано: «Международная Воздухоплавательная Федерацiя. Императорский Всероссiйскiй Аэро Клубъ - предъставiтель М. В. Ф. для Россiи сiмъ удостоверяетъ, что князь Добрич Георгий Александрович, родившийся в городъ Санктпетербургъ, сербъ, получил званiе пилота-авиатора. ? 189 от 20 мая 1913 года».

Снежка тяжело вздохнула…

До сих пор в ее душе еще теплилась призрачная надежда, что папа все это придумал с какой-то непонятной ей целью. Теперь эта надежда растаяла как дым.

Она положила удостоверение в саквояж, взяла пакет и стала перебирать фотографии…

Некоторые она видела раньше.

Вот папина, совсем недавняя, когда его наградили орденом Ленина…

Это она сама. Сразу после окончания школы. Вся такая взрослая, прическа из парикмахерской, платье из ателье!..

Это они вместе с папой. Он сидит на стуле, а она стоит рядом. С косичками и белыми бантами… Тридцать второй год…

Это они все втроем. Когда мама еще была жива… Папа стоит сзади, а она сидит у мамы на коленях… Снежка перевернула фотографию и грустно улыбнулась, увидев выведенные нетвердой детской рукой большие буквы: «Папа, мамочка и я 1925»…

А вот это фото она еще не видела ни разу! Папа, в странной высокой фуражке с тремя полосками по верхнему краю и множеством крестов на кителе, рядом с каким-то незнакомым молодым человеком. А на обороте надпись: «Capitan prince d»Obrich et suos-lieutenant Guynemer L»octobre 1916»…

Снежка поджала губы.

Вот так! И не иначе… Принц д»Обри… Это надо же! А она, стало быть, натуральная принцесса! Только этого ей и не хватало для полного и окончательного счастья!..

Еще одна папина фотография, где он в той же форме, только один. Стоит на фоне биплана с пулеметом на верхнем крыле и аистом, нарисованным на фюзеляже.

Снова папа. В нормальной фуражке, с золотыми погонами и витыми аксельбантами. С крестами, и на груди, и на шее. А внизу, в виньетке, цифра «1917»…

Снежка помотала головой.

Попробуй, докажи кому-нибудь, что это не белогвардейская форма, а еще дореволюционная! И слушать никто не будет! Тут же арестуют!..

Уже арестовали, поморщилась она!..

А если бы увидели эту фотографию, то уже расстреляли бы!

Снежка спрятала фото в пакет, достала следующее и ахнула. Это была мама… Улыбающаяся и необыкновенно красивая! В роскошном белом платье до пола и шляпке с огромными полями и страусиными перьями… Не мудрено, что папа в нее влюбился!

На другой фотографии мама была уже вместе с ним. Оба молодые и счастливые… Наверное, сразу из-под венца…

А это, судя по всему, бабушка с дедушкой, подумала Снежка. Потому что мужчина с длинными бакенбардами в богато расшитом золотом мундире со звездами и лентами через плечо, был очень похож на папу.

Она не ошиблась. Украшенная завитушками надпись гласила: «Генерал-адъютантъ при особе Его Величества князь Добрич с супругой».

Снежка спрятала фотографии в пакет и стала читать дальше…

»Когда началась Германская война, я находился в Париже по служебной надобности. Мне удалось добиться разрешения и поступить на французскую службу. Сначала я служил в кавалерии, а потом окончил школу высшего пилотажа, воздушного боя и стрельбы в По. Меня зачислили в одну из истребительных эскадрилий, в составе которой под Верденом я сбил двадцать германских самолетов.

Все ордена, которые ты найдешь в саквояже, честно заслужены мной в боях».

Снежка открыла шкатулку и перед ней засверкали эмалью и золотом кресты, подвешенные на разноцветных муаровых лентах. Те самые, что она видела на фотографиях… Только гораздо красивее…

Особенно ей понравился небольшой крестик из белой эмали на колодке с полосатой оранжево-черной ленточкой. Посередине креста в алом кружке с золотой каемкой был изображен маленький всадник с копьем.

И еще один, тоже очень красивый, рубиновый, с золотыми мечами, прицепленный к колодке с большим бантом из красно-черной ленты.

И еще бронзовый, тоже с мечами, на зеленой ленте с тоненькими красными полосками, к которой были приколоты четыре серебряные пальмовые веточки.

Кроме перечисленных, в шкатулке находилось еще несколько золотых крестов разного размера, с колодками и без, и, подвешенная на зеленом веночке к алой ленте с булавкой, не то звезда, не то пятиконечный крест, из белой эмали с надписью «REPUBLIQUE FRANCAISE» и женским профилем в кружке…

Вместе с царскими наградами в шкатулке хранились и советские - три ордена боевого Красного Знамени, два серебряных, немного потертых, и один золотой, поновее, с циферкой «три» внизу, орден Ленина и юбилейная медаль «ХХ лет РККА».

Под ними, на самом дне, лежало несколько документов. Снежка достала и развернула один из них.

На пожелтевшем листе бумаги каллиграфическим почерком было выведено:

»Божiею милостiю Мы, Николай Вторый, Императоръ и Самодержецъ Всероссiйскiй, Царь Польскiй, Великiй Князь Финляндскiй, и прочая, и прочая, и прочая

Нашему ротмистру лейб-гвардии Кирасiрскаго Его Величества полка князю Георгию Добричу

В воздаянiе отъличiй, оказанныхъ вами в делахъ с германъцами на Западном фронте въ составъ Escadrille «Les Сicognes» Armee de 1»Air союзной Намъ Французской армии Всемилостивъйше пожаловали Мы васъ Указомъ въ 18 день Августа 1916 года Капитулу даннымъ Кавалеромъ Императорскаго и Царского Ордена Нашего Святаго Велiкомученнiка и Победоносца Георгия четвертой степени

Грамоту сiю во свидътельство подписать Орденскою печатью укръпить и знаки Орденскiе препроводить къ вамъ Повелъли Мы Капитулу Россiскихъ Императорскихъ и Царскихъ Орденовъ

Дана въ Петроградъ въ 20 день Сентября 1916 года»

Кроме этой грамоты, имелись такие же к орденам Владимира, Анны и Станислава разных степеней. Более чем достаточно для высшей меры социальной защиты, подумала Снежка… Она закрыла шкатулку и поставила ее рядом с маузером.

»Пока я воевал, твоя мама ждала меня в Петрограде. В декабре семнадцатого я испросил отпуск и приехал за ней, чтобы увезти с собой во Францию.

Чего я до сих пор не могу себе простить, так это легкомыслия, с которым мы оттягивали отъезд, до тех пор, пока он стал невозможен! Мы были молоды, безумно счастливы, встретившись после долгой разлуки, и словно дети верили в безоблачное завтра! Я надеялся, что, навоевавшись по горло, Россия не скоро вновь возьмется за оружие. А Наталия не хотела ехать, понимая, что во Франции меня снова ждет фронт.

Когда началась Гражданская война, наши иллюзии исчезли, но было уже поздно.

Твоя мама была самой прекрасной женщиной на свете! И я никогда не прощу себе, что не смог ее сберечь!

Несмотря на все переезды и передряги, мне удалось сохранить несколько писем».

Снежка взяла в руки перевязанную голубой ленточкой пачку, а потом положила назад. Нет, сначала она дочитает это… А уж потом… Если еще будет способна…

»Когда все посмотришь, положи саквояж обратно. Или перепрячь понадежнее. Надеюсь, тебе не надо объяснять, почему его нельзя хранить дома».

Да, уж! Этого объяснять, действительно, было не нужно! Она еще не сошла с ума, чтобы держать в доме пороховую бочку с зажженным фитилем!

»Если станет совсем тяжко, обратись к Владимиру. Он никогда не бросит тебя в беде. Я в этом совершенно уверен! Владимир - смелый и надежный парень! А самое главное, он тебя любит!»

Боже мой, а, ведь, она о нем совсем забыла!.. Как же ей теперь быть-то?! Разве может она обо всем этом рассказать Володе?!

А разве может не рассказать?!

Господи, что же ей теперь делать?! А вдруг он отвернется от нее?! А вдруг он станет ее презирать за то, что она из княжеского рода, за то, что она аристократка старорежимная?!.. И уйдет…

Нет!! Этого не может быть!

А если все-таки уйдет?! Если бросит ее такую?! Принцессу несчастную…

Папа, за что?! За что, ты меня так?!.. Снежка застонала и в отчаянии закрыла лицо руками…

Услышав этот горестный стон, стоявший до сих пор поодаль Владимир отбросил папиросу и кинулся к ней:

- Что с тобой? Что случилось?..

- Ничего! - вскрикнула она в испуге. - Все хорошо! Ты, подожди, Володя! Я сейчас! - бормотала она, не понимая, что говорит. - Еще чуть-чуть… Подожди, пожалуйста…

Владимир хмуро покосился на кобуру, на шкатулку, на письмо. Но больше ни о чем не стал спрашивать… Дома разберемся, решил он…

Ему с самого начала не понравилась вся эта история со спрятанной в дупле посылкой. Всем своим существом он чувствовал опасность, исходящую от оставленного Снежкиным отцом саквояжа. И, судя по всему, интуиция его не подвела…

Господи! Ну, зачем я его открыла, думала Снежка! Ведь, все было так хорошо!..

Нет, сказала она себе, все было очень и очень плохо!.. А теперь стало просто ужасно!.. И совершенно безнадежно…

»За меня не беспокойся! Если, не дай Бог, мне сейчас не удастся отстоять свое честное имя, не печалься! Время все расставит по местам! Впрочем, сдаваться я не собираюсь! И ты тоже не вешай носа! Я уверен, что все будет хорошо!

Целую, папа».

Все будет хорошо… Кого ты обманываешь, папа?! Меня или себя?!

Боже мой! Что же теперь делать?..

Снежка посмотрела на Владимира и внезапно решилась. Будь, что будет, но она обязана всё ему рассказать! Он всё поймет! Если любит ее… А если не любит, она просто уйдет из его жизни… И из своей…

- Володя, - негромко позвала она.

- Да? - подошел он.

- Нам надо поговорить, - сказала Снежка.

- Что ты нашла в саквояже? - спросил он, усаживаясь рядом.

- Вот, - протянула ему пистолет она, а потом взяла в руки шкатулку. - И вот…

- Хорошая машинка! - Владимир достал маузер из кобуры и взвесил на ладони, оттянул затвор, вынул и вставил назад обойму. - Пистолет-карабин, Ка девяносто шесть, модель двенадцатого года, десять патронов, калибр семь шестьдесят три, - он вытянул руку, прицеливаясь. - Дальность стрельбы с прикладом до тысячи метров… Всю жизнь о таком мечтал!.. - с завистью сказал Владимир и прочитал надпись на табличке. - Добричу Георгию Александровичу. За беспощадную борьбу с контрреволюцией от РВС!.. Ух, ты!..

Он вложил маузер обратно в кобуру. Снежка подала ему шкатулку и отвернулась, закусив нижнюю губу.

- Что это? - увидев царские кресты, пораженно спросил Владимир. - Откуда?

- А ты прочти… - не поворачиваясь, отдала ему отцовское письмо Снежка.

Ну, вот и все, подумала она, уставившись в никуда. Птица счастья, обогрев и растравив ей душу несбыточной мечтой, встрепенулась и взмахнула крыльями.

Улетит? Или останется?.. А, может, вцепиться в нее когтями?!

Нет! Пусть все идет, как идет! Снежка гордо вздернула подбородок, из последних сил сдерживая слезы…

Владимир читал молча. И с каждой прочитанной строчкой хмурился все сильнее. А, когда дочитал до конца, молча поднялся и достал папиросу. И даже не посмотрел в Снежкину сторону…

Как пусто, холодно и одиноко вдруг сразу стало вокруг!

Она опустила голову. И слезы покатились по ее щекам…

Владимир был в шоке. Обрывки мыслей кружились в голове, неотвратимо складываясь в строки обвинительного заключения… Вот тебе и орденоносец, вот тебе и герой Гражданской войны!

Князь!.. Ротмистр лейб-гвардии!.. Капитан французской армии!..

Если до этого, арестованный комдив был в его глазах всего лишь оклеветанной и невинной жертвой, то теперь состав преступления имелся налицо! Скрыть от партии свое происхождение! Да, за одно это уже полагалась расстрельная статья!

Зачем? Ну, зачем он это сделал?!

А что ему еще оставалось, затянулся сизым дымом Владимир, не самому же к стенке становиться?!.. С князьями тогда не церемонились!.. Впрочем, как и сейчас…

Новая Россия отреклась не только от своего прошлого, но и от всех, кто его олицетворял. Поэтому советская власть ликвидировала не только царские ордена, титулы и звания, но и всех, кто их носил…

Диктатура пролетариата - это не просто словосочетание, это жестокая и кровавая реальность! Абсолютно необходимая и обусловленная самим ходом классовой борьбы… Обострившейся в последнее время до невозможности!.. И, если партия без колебаний и по малейшему подозрению выкорчевывает из своих рядов собственных членов, то что говорить о представителях враждебного класса, аристократах и золотопогонниках!

А Снежка-то здесь причем?!

Ну, ладно, подумал Владимир, прикуривая новую папиросу от окурка, ну, совершил ты преступление перед партией и народом, скрыл свое прошлое, но зачем вешать все это на девчонку?! Зачем ей-то об этом рассказывать?! Она, ведь, вообще, ни в чем не виновата! Родилась уже при советской власти, и ведать ни о чем таком не ведала, и знать ничего не знала, что ее отец - затаившийся враг!

Стоп! А разве он враг?

Владимир вспомнил мужественное лицо комдива, его открытый и честный взгляд. И не смог представить своего командира, исподтишка подсыпающим песок в цилиндры авиамотора или мышьяк в красноармейскую кашу…

Нет! Снежкин отец быть врагом не мог! И никогда им не был!

Князь Добрич во Франции сражался за Россию! В кустах не отсиживался! Бил немцев! Поэтому и вся грудь в крестах!

А красвоенлет Добрич, не жалея жизни, честно дрался за рабочее дело! Три ордена Красного Знамени и наградной маузер за беспощадную борьбу с контрреволюцией - лучшее тому доказательство!

Что же касается титулов, золотых погон и прочих аксельбантов, так это было еще при царе Горохе! И к делу не относится!

Хотя, с другой стороны, очень даже интересно получается!..

Выходит, взяв Снежку в жены, он женился на настоящей княжне! Простой паренек с рабочей окраины, без роду, без племени, взял, да и женился на самой, что ни на есть взаправдашней принцессе! Владимир невольно улыбнулся, вспомнив, как совсем недавно в шутку назвал ее высочеством… Вот и накаркал!

Поаккуратнее надо бы со словами, товарищ майор, подумал он, бросил папиросу и раздавил ее каблуком. А затем повернулся к Снежке и только теперь заметил, что она сидит, повесив голову, и тихонько плачет. И даже слез не вытирает…

- Ну, что же ты у меня ревёшь-то все время, а? - присел рядом с ней Владимир.

А потом достал из кармана носовой платок и принялся промакивать заплаканные Снежкины глаза.

- А ты меня не бросишь? - прошептала она чуть слышно. - Такую… Принцессу…

- О чем ты говоришь… - прошептал он с укором. - Я жить без тебя не могу!

- Прости меня, - со всхлипом уткнулась ему в плечо Снежка.

- За что, моя хорошая? - обняв, стал гладить ее по голове Владимир.

- За все… - вздохнула она, понемногу отогреваясь в его объятиях.

И вдруг услышала, как шелестят кроны деревьев и щебечут птицы, как стучит по гулкому стволу дятел. Где-то в отдалении закуковала кукушка, и Снежка, подняв голову, принялась считать, сколько им с Володей вместе жить… Солнечный луч скользнул сквозь ветви старого дуба, пробежался по ее лицу и засветился в глубоких серых глазах… Она досчитала до ста и засмеялась от радости.

Владимир поцеловал ее смеющиеся губы, и у него привычно закружилась голова…

- А что делать с этим? - спросила Снежка, когда, нацеловавшись, опустила взгляд и увидела злополучный саквояж в траве у своих ног.

- Твой отец прав! Дома это хранить нельзя! - сказал Владимир. - Но и здесь оставлять тоже опасно! А вдруг какой-нибудь любопытный пацан залезет в дупло и найдет!.. А в саквояже маузер с патронами!.. И кресты, и фотографии, и письма! - он покачал головой. - Нет, лучше перепрятать! Закопать где-нибудь в неприметном месте.

Так они и сделали.

На обратном пути Владимир съехал на обочину напротив маленькой березовой рощицы, зеленеющей посреди пшеничного поля метрах в ста от дороги, сунул саквояж в один из чемоданов и, прихватив саперную лопатку из багажника, направился туда вместе со Снежкой. Пока она караулила, окидывая зорким взглядом бескрайние поля, Владимир, аккуратно разрезав, приподнял и отложил в сторону дерн, а потом выкопал глубокую узкую яму, ссыпая вынутую землю на газету, предусмотрительно расстеленную рядом. Уложив в яму чемодан с саквояжем внутри, он засыпал его землей, накрыл дерном и щедро полил водой из фляжки. Оставшуюся землю, завернутую в газетные листы, он прихватил с собой и разбросал в канаве у обочины.

Теперь все было шито-крыто.

Снежка ничего не взяла из саквояжа. Ни писем, ни фотографий. Однажды она, возможно, вернется за ними. Но это будет очень и очень не скоро…

Пока Владимир прикидывал, где остановиться, чтобы закопать опасную посылку, Снежка успела прочесть родительские письма…

Некоторые из них были написаны по-французски. И, судя по датам, еще до революции… Снежка, учившая этот язык и в школе, и в институте, тем не менее, так им и не овладела… Но все-таки сумела понять, что аккуратные, явно выведенные женской рукой, строчки повествовали о любви и ожидании, о печали, разлуке и одиночестве… L»amour et l»attente, la tristesse, la separation et la solitude…

Несколько писем было написано твердым мужским почерком, в котором она без труда узнала отцовскую руку. Эти письма, тоже наполненные любовью и ожиданием, были пропитаны порохом и войной. А такие слова, как la bombe и la canonnade, la guerre, le militaire и la cavalerie, l»avion, le battalion и la fortification, и, конечно, la mort, можно было понять и без словаря…

На русском языке было всего три письма. И все три от папы. Коротенькие, написанные карандашом на кусках оберточной бумаги… Люблю-целую, жив-здоров, а как у вас дела… А что он мог еще написать, зная, что эти письма по долгу службы и, само собой, из любопытства, обязательно прочтет какой-нибудь тщедушный чернявый комиссар в пенсне, бородка клинышком?

Снежка грустно улыбнулась, представив, как папа, сидя под крылом «Ньюпора» торопливо писал эти письма, подсунув под листок кобуру своего маузера…

Мама, наверное, тоже ему писала. Но ее письма в пекле гражданской войны, передислокаций, отступлений и наступлений, конечно же, не сохранились…

Урча мотором и подпрыгивая на рытвинах, «эмка» все дальше уносила Владимира и Снежку от маленькой березовой рощи, в которой они схоронили прошлое Снежкиного отца, а она все оглядывалась назад, впечатывая ее в память. Чтобы вернуться однажды, когда наступят лучшие времена…

Владимир отвез ее домой, а сам отправился в штаб. И, надо сказать, появился там очень вовремя! Потому что дежурный уже оборвал телефон, разыскивая командира.

Снежка оказалась права, когда сказала, что приказ о переводе может придти прямо сегодня. Сразу после обеда позвонили из штаба округа и передали срочную телефонограмму.

Майору Иволгину предписывалось сдать бригаду заместителю и немедленно убыть во Владивосток к новому месту службы. Он был назначен командиром шестьдесят девятой истребительной авиационной бригады Краснознаменного Дальневосточного Краснознаменного фронта…

Владимир достал из сейфа заготовленный загодя приемо-сдаточный акт, поставил подпись и дату, и передал Черевиченко.

Тот, не глядя, подмахнул его и протянул руку:

- Ну, что ж, бывай Владимир Иванович!

- Бывай, Николай Петрович! - крепко пожал ее Владимир.

Он снялся с партийного учета, забежал в строевую часть за проездными документами и аттестатом, а потом к финансисту - за деньгами. Разделавшись со всеми формальностями и тепло попрощавшись с работниками штаба, которых собрал в актовом зале комиссар, Владимир заехал на склад ГСМ. Залив полный бак, он сунул еще пару двадцатилитровых канистр с бензином в багажник. До Москвы должно было хватить. А, если что, имелись и талоны…

Ну, вот и все, подумал Владимир, выехав за КПП.

Он гнал машину по шоссе и во все горло распевал «Авиамарш»:

- Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор!..

Завтра утром он, наконец, увезет Снежку отсюда! За девять с лишним тысяч верст! И понадобятся оч-чень длинные руки, чтобы дотянуться до нее на другом конце Союза!

Владимир даже представить себе не мог тогда, насколько он ошибается…