Горячее мороженое

Глава шестая У моря

Сийм толком и не заметил, как они добрались до места: только что их окружал всякий хлам, потом мимо мчались автобусы, трамваи, мотоциклы, и вдруг они очутились на безлюдном взморье. За спиной у них росли высокие кудрявые сосны, перед ними катились белогривые волны, шаловливо обгоняли друг друга, плескались, кувыркались.

Дядюшка Крот посмотрел вдаль и торжественно сказал: — Смотрите, это море.

Сийм знал, что это море, он знал даже, что это море близ Железнодорожного шоссе, потому что он как-то побывал здесь с папой. Ему хотелось, чтобы все об этом узнали, и он сказал: — Смотри, Хоботок, это море.

Хоботок посмотрел и спросил:

— Кто это море сделал, твой папа?

Ему не ответили. Тогда Хоботок решил пойти в воду, ему захотелось покувыркаться в волнах. Но Сийм схватил его за плечо, оттащил назад и строго сказал: — Запомни раз и навсегда: дети не смеют купаться в море одни, потому что море глубокое и можно утонуть.

— А если я в море не полезу, тогда ведь не утону, правда? — спросил озадаченный Хоботок.

— Чудак ты, право. Конечно, не утонешь! — сказал Сийм.

Хоботок успокоился. Но вскоре спросил:

— Сийм, у кого я должен спросить разрешение, если мне захочется в воду?

— Разумеется, у меня.

— А ты у меня, да?

Расспросы Хоботка рассмешили Сийма, и он ответил:

— Да, я у тебя.

И они попросили друг у друга разрешения. Сийм сразу позволил Хоботку пойти купаться, а Хоботок довольно долго раздумывал, пока, наконец, сказал: — Ну что ж, ступай. Только, смотри, не заходи глубоко.

Высоко вскидывая коленки, Сийм побежал в море. Вода была теплая и прозрачная. Она обнимала Сийма, покачивала, подбрасывала, догоняла, обволакивала, гладила — и совсем не делала мокрым. Сийм скользил с волны на волну, нырял, перекатывался с бока на бок, рыбкой устремлялся вперед, скользил вверх и вниз, вверх и вниз.

Как чудесно было купаться и как радостно было сознавать, что он вдруг научился так хорошо плавать. То-то папа с мамой обрадуются, когда он расскажет им об этом.

Хоботок плескался и кувыркался, как в ванне.

— Сийм, давай останемся здесь насовсем! — воскликнул он.

Кстати, если ему где-нибудь очень нравилось, он всегда хотел там поселиться насовсем. На этот раз Сийм был согласен с Хоботком, во всяком случае поначалу… Вдруг где-то вблизи закуковала Кукушка.

— Ку-ку! Ку-ку! Сюда! Сюда!

Сийм вылез из воды и как во сне побрел на голос. Сейчас, сейчас он увидит свою Кукушку! До сих пор он только слышал, как она кукует где-то далеко-далеко. Он видел Кукушку на картинке, но то была не его Кукушка, ома не звенела, не звала, то была скупая, немая кукушка. А теперь…

По желтому песку, по сероватой траве Сийм шагал все дальше и дальше. Он не заметил, что дядюшка Крот что-то сказал Хоботку и затем лениво заковылял прочь, не заметил, что Хоботок теребил его, Сийма, за пижаму и что-то бормотал. Он все шагал и шагал дальше.

Вдруг на его пути возник большой пышный куст, а на нем сотни розовых цветов, каждый величиной с ладонь.

Сийм прямо-таки нырнул в куст. Бесчисленные шипы вцепились в его одежду, крепко держали его, тащили назад, царапали лицо и руки. Сийм не обращал на это внимания и продолжал пробиваться вперед. Только закрыл руками лицо, зажмурил глаза и вслепую пробирался сквозь заросли на голос, который звенел совсем рядом.

— Ку-ку, ку-ку! Сюда!

Пядь за пядью Сийм двигался вперед, пока, наконец, заросли не стали редеть и он не почувствовал себя на свободе. Он опустил руки и открыл глаза.

Он оказался на пестревшей цветами полянке, окруженной буйно разросшимся папоротником и ветвистыми деревьями, такими высокими, что вершин их не было видно.

Но как только Сийм открыл глаза, он перестал слышать Кукушку. Там, откуда только что доносился ее голос, он увидел Королеву. На ней была золотая корона и голубая мантия, и она собирала красную спелую землянику в серебряную корзиночку.

Королева стояла спиной к Сийму, но тут же обернулась, взглянула на него сияющими глазами и воскликнула:

Смотрите, смотрите, какого славного мальчика я нашла в лесу!

Сийм не видел к кому обращалась королева, потому что в эту минуту кто-то крепко ухватился за его пижаму. То был Хоботок. Он теребил его и тихо говорил: — Уйдем отсюда, Сийм. Это злая Королева, это она дала Белоснежке отравленное яблоко.

Сийм тихонько ответил:

— Это не злая Королева, это м о я Королева.

— Кто тебе сказал?

Никто Сийму этого не говорил, просто он узнал ее. Так же, как узнал свою маму, когда впервые увидел ее. Никто не говорил ему, смотри, мол, Сийм, это твоя мама. И уж, конечно, мама тоже сразу поняла, что Сийм не кто иной, как ее сын. Само собой разумеющиеся вещи не надо объяснять.

— Я сам знаю, — уверенно ответил Сийм Хоботку.

— Тогда и я знаю, — согласился Хоботок.

Королева не сводила с Сийма глаз. Она приблизилась к нему, протянула руки, в которых держала полную ягод корзиночку, и спросила: — Ты любишь землянику?

— Люблю, — ответил Сийм. — Я все люблю, кроме того, что отравлено. И самой отравы я тоже не ем.

— Что ты делаешь один в лесу?

— Кукушка куковала, и я хотел ее увидеть.

Королева засмеялась и воскликнула:

— Ну нет, этого мальчика я украду!

— Укради!

— А ты не боишься?

— Не боюсь! — ответил Сийм. Он в самом деле не боялся. Хотя, по правде говоря, все-таки боялся, но совсем другого: боялся, что Королева просто шутит, обещает украсть, а сама не украдет.

— Но ты должен знать, что я живу очень далеко! — предупредила Королева. — Мы отправимся на реку Лимпопо.

Услышав название своей родной реки, Хоботок подпрыгнул, как мячик, и воскликнул:

— Лимпопо! Лимпопо!

Сийм тоже готов был запрыгать и завизжать, но сдержался, опасаясь, что радость окажется преждевременной. Многие обещания остаются пустыми обещаниями — в этом он уже успел убедиться на собственном опыте. Чтобы удостовериться, что Королева не шутит, он спросил: — А как мы туда поедем?

— На автомобиле, — ответила Королева.

— А если на пути окажется море?

— На корабле.

— А если лед?

— На буере.

— А если горы?

— На вертолете.

С каждым ответом сомнения Сийма все больше развеивались и под конец совсем развеялись.

— Полетим сразу на вертолете, — нетерпеливо воскликнул он.

— Полетим, — согласилась Королева. Вертолет ждет нас вон за теми высокими деревьями.

Она пошла направо и поманила Сийма за собой.

Сийм сделал несколько шагов, но его остановил донесшийся слева знакомый голос.

Сийм оглянулся. Сложив руки на животе, неподалеку стояла Мышка и укоризненно смотрела на него.

Радость Сийма потускнела, словно затянулась дымкой. Но Хоботок ничуть не смутился. Он был в восторге:

— Мы сейчас улетим на Лимпопо! И я тоже! Лимпопо! И я тоже!

Мышка всплеснула руками и воскликнула:

— Разве вы не собираетесь домой?

— Нет, — решительно ответил Сийм. — Мы в самом деле едем на Лимпопо.

— А что будет с мамой, когда она вернется домой? — заволновалась Мышка.

— Скажи маме… что я улетел на вертолете, — попытался Сийм успокоить Мышку.

— Мама очень расстроится, когда узнает, что ты уехал, — печально сказала Мышка.

У Сийма сжалось сердце, но он пересилил себя и бодро сказал:

— Скажи, чтобы мама не беспокоилась, скажи… что я еще вернусь.

— Когда мама состарится! — сказала Мышка и украдкой смахнула слезу. — Мама будет горько плакать.

Сийм и сам готов был расплакаться, но все-таки сдержал слезы.

— Скажи маме… что я сразу вернусь!

— Это невозможно, — покачала головой Мышка.

Сийм умоляюще взглянул на Королеву, которая внимательно прислушивалась к его разговору с Мышкой. Королева тоже покачала головой и сказала: — Это невозможно. Лимпопо очень далеко. Дальше, чем Черное море.

Хотя Мышка и Королева утверждали одно и то же, Сийм ни за что не хотел с ними согласиться. Ему хотелось доказать, что это они ошибаются, а не он, но мысли путались, он не находил нужных слов. Да и времени уже не было. Мышка и Королева сначала медленно, затем все быстрее и быстрее стали удаляться от Сийма, одна налево, другая направо, причем каждая манила мальчика за собой.

— У берегов Лимпопо на деревьях растет очень крупная земляника, каждая ягода величиной с теннисный мяч, — сказала Королева.

— У мамы сегодня есть время поиграть с тобой и спеть песенку про дядюшку Крота, — сказала Мышка.

— На Лимпопо живут ручные бегемоты. Они мчатся, как моторные лодки, а когда встречаются с кораблями, перепрыгивают через них.

— Скоро придет домой папа. Я открою тебе секрет: он принесет шахматы и будет учить тебя играть.

Королева уже дошла до папоротников. Она нетерпеливо сказала:

— Вертолет сейчас взлетит. Слышишь, мотор уже работает.

Сийм ясно слышал шум мотора.

Мышка умоляюще воскликнула:

— Иди же, Сийм. Слышишь, мама уже отпирает дверь.

Сийм услышал, как в замке поворачивается ключ. Он вертел головой то вправо, то влево. У него было такое чувство, что он вот-вот разорвется пополам.

— Я пойду с вами обеими! — в отчаянии закричал Сийм.

— Это невозможно, — покачала головой Мышка, — нельзя идти одновременно и направо и налево.

— Тебе всегда придется выбирать, каким путем идти, — кивнула Королева.

Сийма охватило слепое упрямство. Он закричал:

— Не хочу выбирать! Все будет возможно, если я поем горячего мороженого!

Королева сочувственно улыбнулась:

— Где ты его возьмешь?

— Только в Роще-Перевертыше красное бывает зеленым, а горячее — холодным, — укоризненно покачала головой Мышка.

И в эту минуту за спиной Сийма раздался победный клич: — Вот оно! Вот оно!

Топча папоротники, на полянку выбежал дядюшка Крот со стаканчиком мороженого в руке.

Окрыленный надеждой, Сийм бросился ему навстречу, протянул руку, схватил стаканчик, поднес ко рту, попробовал. Губы у него задрожали. И он пробормотал, глотая слезы: — Эго не мороженое… это… какое-то пойло!

Королева и Мышка исчезли.

Хоботок тоже попробовал угоститься и похвалил:

— Прекрасное, сладкое мороженое пойло!

Дядюшка Крот сказал упавшим голосом:

— Сийм, нас преследуют неудачи. Именно тогда, когда я с величайшим трудом раздобыл горячее мороженое, — Злой Волк хотел было без очереди зацапать его, — именно тогда вы с Хоботком умудрились исчезнуть. Я подумал, вдруг вы решили поиграть в белок, и облазил все деревья — заметь, в моем возрасте это не так-то легко. Потом обшарил и обследовал все морское дно — а вдруг вы играете в дельфинов — и тем временем… тем временем мороженое, как видно, растаяло. Честное слово, сначала оно было твердое, как льдинка, и до того горячее, что в руках не удержать. Знаешь ли…

— Ничего не хочу знать! — сердито закричал Сийм.

Дядюшка Крот даже вздрогнул и робко спросил:

— Почему же?

— Потому что вся твоя болтовня сплошное вранье!

Дядюшка Крот хотел было возразить, но потом сказал задумчиво:

— Как это ни странно, но я и сам иногда сомневаюсь в своих словах, не во всех, конечно, не во всех. Например, «да», «но», «когда», «тогда», «ли», «тоже» — эти слова, по-моему, всегда правдивы.

— Я не верю ни одному твоему слову.

— Это уж слишком! — сказал дядюшка Крот и грустно опустился на землю. — То, чему не веришь, и в самом деле существует только понарошке…

— Затем же ты мне то и дело врешь?

Дядюшка Крот уселся под цветущий шиповник, предложил Сийму сесть рядом и сказал:

— Дорогой мой, причем тут мое вранье. Вся беда в твоем неверии. Когда ты всему по-настоящему верил, все и было по-настоящему, а теперь — и это самое грустное во всей нашей истории — я тоже существую только понарошке, потому что ты в меня больше не веришь…

— Да, не верю! — сказал Сийм, хотя ему было очень трудно это сказать.

Дядюшка Крот тяжело вздохнул и стал смотреть на цветы, которые, как сигнальные огоньки, посверкивали вокруг. Им было безразлично, что дядюшка Крот существовал теперь только понарошке.

Хоботок тоже ничуть не огорчился. Ему стало просто скучно, и от нечего делать он поинтересовался: — А Мати-Засыпайка бывает взаправду?

— Раньше был, а с тех пор, как лопнул, больше уже не существует, — уныло ответил дядюшка Крот.

— А Дед Мороз?

— Чистейшая выдумка. Он даже и не лопался.

— А папа с мамой?

— Мама — да, по-настоящему… и папа тоже.

— А горячее мороженое?

— В этом я не совсем уверен, — ответил дядюшка Крот и с трудом поднялся.

— Дядюшка Крот, ты уходишь от нас? — встревожился Хоботок.

— Вот именно, — ответил дядюшка Крот. — Только Злой Волк лезет туда, где в него не верят.

Он искоса взглянул на Сийма, надеясь, что тот постарается его удержать. Но этого не случилось, и он сказал притворно бодрым голосом: — К тому же мне надо спешить, у меня столько хлопот, ведь завтра день моего рождения.

Он помахал рукой и пошел прочь.

Сийм словно очнулся и торопливо спросил:

— Дядюшка Крот, а кто еще есть по правде, кроме мамы и папы?

Дядюшка Крот остановился, думая, что ответить.

— Солнце… море… вот этот куст…

Вдруг он оживился, поднял руки над головой, сжал их и помахал на прощание:

— Главное — выше голову, ребята!

И исчез.