Горячие сердца

Глава восьмая

Было уже четверть одиннадцатого, когда в ресторане появился Билл Джонсон и, с застенчивым видом подсев к стойке, заказал молочный коктейль. С шоколадом, ванилью и крошеным печеньем. Ему не пришлось даже объяснять, с чем приготовить коктейль. Мими и так знала. Ей были известны вкусы всех постоянных посетителей.

— Ты выглядишь как-то иначе, — заметил Билл.

— Ладно, Билл. Ты — мой друг. Можешь говорить все как есть на самом деле. Я ведь выгляжу ужасно.

— Дело не в этом. Просто непривычно видеть тебя с такой прической. Обычно волосы у тебя… — И он поднял руки вверх, изображая пышный начес. — А теперь ногти у тебя короче и не накрашены. Да и на лице совсем нет косметики. Кроме этих румян.

— Я обгорела на солнце.

— Извини. Но мне нравится. Как-то необычно.

Он покраснел больше, чем сама Мими. Мальчишки очень стесняются, когда делают комплименты, и Билл был таким же.

— А почему ты здесь так поздно? — переменила тему девушка.

Билл помрачнел и, неловким движением откинув темные пряди со лба, неохотно пробурчал:

— Повздорил со своим стариком.

— А из-за чего?

— Он говорит, что я не должен встречаться с Соней.

— Но почему? Такая замечательная девушка!

— Считает, что она меня недостойна.

— Что значит — недостойна?

— Ее родители русские иммигранты. Они не очень хорошо говорят по-английски, хотя Соня в школе быстро научилась, — рассказывал Билл. — Ее мать работает горничной, а отец — ночной сторож в детском саду. Для моего отца это значит, что они ни на что не годятся, хотя в России они были профессорами и преподавали литературу в университете.

— Знаешь, Билл, твой отец тоже ведь начинал практически с нуля, — заметила Мими. — Бабушка рассказывала, что ему приходилось каждый день работать на фабрике, и он был тогда еще моложе, чем ты сейчас. А по вечерам он ходил заниматься к моей бабушке. Бен был так счастлив, когда ему удалось наскрести денег и построить свой магазин. С тех пор он делает все, чтобы никто не вспоминал, кем он был раньше.

— Тогда он должен гордиться собой, — проговорил Билл, — а мне позволить хотя бы иногда решать что-то самому.

— Сказать легче, чем сделать.

Нетрудно было догадаться, что воспоминания о нелегком детстве, о бедности зародили в душе Бена твердую решимость сделать все, чтобы его сын не скатился вниз по социальной лестнице. Даже заставить его порвать с девушкой, если ее родители не отвечают представлениям Бена о «добропорядочной семье».

— И что вы с Соней будете делать? — Мими постаралась, чтобы ее вопрос прозвучал беспристрастно.

— Ты же знаешь, мне всего восемнадцать, — грустно покачал головой Билл. — И несмотря на все разногласия, я люблю папу. Я нигде еще не работал, кроме как у него в магазине, и ничего толком не умею. У меня нет ни способностей, ни денег, ни желания поступать в колледж. Но если я останусь с ним, придется подчиняться ему во всем.

— А что думает Соня?

— Я не решаюсь пока рассказать ей, — он отхлебнул из своего стакана. — Ей будет очень больно. Как и мне сейчас.

Мими посочувствовала юноше, следя, однако, чтобы каким-нибудь неосторожным замечанием не подорвать авторитет Джонсона-старшего.

Появился владелец ресторана — полный мужчина средних лет, уверявший, будто он является потомком царского рода, что благодаря его акценту звучало вполне убедительно. Вынырнув из-за гриля, Борис посетовал на то, что Мими не помогает убирать тарелки.

— Даже не знаю, справлюсь ли я, — ответила девушка, потирая ноющую спину. — Сегодня я не в состоянии что-либо поднимать.

— Ты есть нездорова? — спросил Борис.

— Да нет, просто у меня была тренировка.

— Спорт? Это очень вредно. — Он погрозил Мими пальцем. — Водка. Водка — полезно для здоровья. Есть водка — нет проблем. Билл, ты быть слишком молодой для этого.

— Давай я уберу посуду, Борис, — предложил Билл, стыдливо склонив голову. — Мне все равно нечем заняться.

— Да, мне нужен официантка. Хороший официантка. Мими уходит от меня. Так что, если тебя есть знакомая, хочет работать, скажи Борису.

— Можешь на меня рассчитывать, Борис.

— Слушай, Билл, а что, если тебе попробовать стать пожарным? — предложила Мими. — У меня скоро экзамен. Может, там найдется место и для тебя?

— Мне — пожарным? — поперхнулся Билл. — Да ты что! Я вырос в магазине отца. Уже в четыре года я мог обслуживать покупателей. Но в тушении пожаров я ничего не смыслю. Да это ведь и опасное дело. А мне всегда недоставало храбрости.

Мими хотела было возразить, но, устало опустившись на табурет, поняла, что сегодня ей вряд ли хватит сил на то, чтобы решать проблемы других людей.

— Я думал, вы сегодня больше не придете, — такими словами встретил ее Гибсон.

— А вы, похоже, соскучились без меня?

— Не стоит тешить себя надеждой. Просто я рассчитывал перед сном перекусить. Пирог миссис Макгилликьюди я съел около восьми.

— Гибсон, простите, что так вышло с обедом.

— За меня не беспокойтесь. Еда была превосходная. Если кто и в проигрыше, так это вы: путь в обход трудностей — отнюдь не кратчайший.

— Я уже валилась с ног. Это был предел.

— Возможно. Но достичь предела — еще не самое плохое. Гораздо хуже, когда вы обманываете себя, утверждая, что для вас нет ничего невозможного.

— А какова граница ваших возможностей?

— Разве вы не знаете? У меня ее нет.

Глаза Гибсона искрились озорством, однако от девушки не укрылось и другое. Интонация его голоса оказалась красноречивее слов: он скучал по ней. Эти восемь часов без нее оказались для него пределом возможного.

Мими с трудом сдержала улыбку.

— Что вы мне принесли? — спросил Гибсон.

— Вам следует быть повежливее, если хотите получить еду.

— Хорошо. Скажите, пожалуйста, что вы принесли.

Она вынула бумажный пакет.

— Это гордость Бориса — печенье с карамелью и шоколадом.

— Божественно.

— Именно, — подтвердила она, направляясь на кухню.

— Но почему вы так задержались?

— Ревнуете?

— Вот еще.

— Вы такой смешной, когда пытаетесь скрыть свои чувства. — Мими появилась с двумя стаканами молока и горкой печенья на подносе. Она наклонилась, чтобы поставить все это на стол, и поясницу пронзила острая боль.

— Устали? Выдался нелегкий день? — он поднял брови.

— Да. Тяжелый день и тяжелая ночь, — призналась она, откинувшись на спинку дивана. Как только ей удалось уютно устроиться на диване и ее ноющее тело слегка расслабилось, девушка поняла, что теперь вряд ли ей удастся подняться. И уж тем более сесть за руль. — У меня восьмичасовой рабочий день. Но сегодня было не так много работы, правда, пришлось принять заказ с молочной фермы. А потом я поехала к бабушке и накормила всех ее котов. У меня была бессонница, вот я и решила…

— Скучали по мне?

— Не говорите глупости.

Он лениво улыбнулся.

— Нет, серьезно, я ни капельки не скучала, — запротестовала Мими. — Просто… Просто не могла уснуть, и все.

Он протянул ей одну из склянок с лекарством.

— Не хотите?

— Только этого не хватало! К ним так быстро привыкаешь.

— Значит, вы меня понимаете.

Она закрыла глаза.

— Однако я бы не отказалась чего-нибудь выпить. Может быть, пива? Хотя вообще-то я его не люблю. Борис говорит, водка хорошо помогает, но это уж точно не для меня.

— К тому же поздновато уже пить спиртное, — заметил Гибсон. — Может, сделать массаж?

Она испепелила его взглядом.

— Я же просто предложил. Кроме того, у меня только одна здоровая рука, так что хороший массаж вряд ли получится.

— Я не просила вас…

— И уж, конечно, в моем теперешнем состоянии мне никак не удастся воспользоваться ситуацией, хотя раньше я бы именно так и поступил.

— Вам вовсе незачем рассказывать о своих победах, — резко оборвала она.

— Я не собирался вдаваться в подробности. Но, даже окажись вы со мной в постели, на тех чистых простынках, которые вы вчера постелили, я бы к вам не притронулся. Просто не смог бы. Да и вы, похоже, вряд ли сумеете воспользоваться этим.

Мими резко поднялась.

— Лучше мне уйти. Не по душе мне этот разговор.

— Почему? Думаете, я пытаюсь вас соблазнить? Было бы совсем не плохо.

— Я считаю, что, пока люди не решили соединить свои жизни, они не должны заниматься любовью.

— Вы меня удивляете.

— А что здесь такого? Если женщина следит за своей внешностью и стремится быть привлекательной, это еще не означает, что она готова прыгнуть в постель к первому встречному!

— Ничего подобного. Я вовсе не прошу вас прыгать. Сомневаюсь, что кто-то из нас сейчас на это способен. Но я наверняка не первый, кто предлагает вам такое.

В ответ она промолчала.

— Простите, если делаю это неловко, но я предлагаю вам переночевать сегодня у меня.

— У нас будут неприятности, — она покачала головой.

— У меня только одна здоровая рука, да и та левая. Я не могу ходить, а вы уже еле двигаетесь. Не представляю, какие еще могут быть неприятности. Мими, я беспомощнее младенца. И мне… мне одиноко.

Слова повисли в воздухе.

— Я еще ни разу никому такого не говорил, — удивленно, словно оправдываясь, добавил он.

— Вы не похожи на человека, который будет так откровенен с малознакомой девушкой.

— Но, Мими, я подумал, что и вам тоже немного одиноко.

— У меня слишком много дел, чтобы задумываться об этом, — строго сказала она. — Я работаю, забочусь о своей бабушке, а теперь вот и о вас.

— Да, вы занятой человек, — согласился он. — Но неужели вам никогда не бывает хоть немного одиноко?

Он понял, что задел ее за живое.

— Ну, разве что иногда, — уступила Мими. — Совсем чуть-чуть.

— Тогда давайте хотя бы сегодня побудем вместе, как два одиноких человека. Если бы нам нужна была только постель, незачем было бы плестись в спальню.

Она погрозила ему пальцем.

— Даже не пытайтесь поцеловать меня.

— Я целую женщин, только когда они сами этого хотят.

— И не смейте… вы понимаете, что я имею в виду.

— По-вашему, я в состоянии это сделать? Хватит одной пощечины, чтобы справиться со мной.

— Так и быть. Согласна, но лишь потому, что просто не в состоянии сесть за руль.

— Знаете, это удивительно, как у вас получается сделать так, что человек сразу чувствует себя лучше.

— Я стараюсь, — произнесла она в ответ.

— Считаю до трех и встаем?

— Давайте.

— Раз, два, три.

Оба не двинулись с места.

— Без помощи мне не обойтись, — заявила Мими.

— Мне тоже, — он протянул ей левую руку. — Мы просто поможем друг другу подняться. Ваша невинность не пострадает.

Он крепко сжал ее руку в своей. Даже сейчас, в таком беспомощном состоянии, в нем чувствовался мужчина, на которого может положиться женщина.

— У нас, пожарных, есть присказка.

— Какая?

— Раз, два, три — взяли!

Он рывком заставил ее подняться с мягких пуховых подушек.

Мими едва не очутилась у него на коленях, но успела отступить. Обменявшись взглядами, оба посмотрели на свои соединенные руки.

— Не надейтесь, что любое прикосновение — путь к греху, — заметил Гибсон.

— Ну, ладно, — проговорила Мими. — Теперь бы нам добраться до спальни.

Они медленно двинулись вперед, опираясь друг на друга.

Мими быстро скинула обувь, передник и неуверенно оглядела платье.

— Даю слово скаута — я абсолютно безобиден.

Произнеся благодарную молитву святому — покровителю официанток за то, что униформа застегивается на молнию вместо ненавистных пуговиц, девушка разделась, оставшись в трикотажных шортах и белой футболке поверх бюстгальтера. Гибсону удалось наконец стянуть с себя рубашку, и он собрался расстегнуть джинсы.

— Даже не думайте, — предупредила Мими, заметив это.

— Вы шутите? Я обычно не сплю в…

— Но вы обычно не спите со мной. Или оставайтесь в джинсах, или я ухожу. Неважно, что я валюсь от усталости.

— Хорошо, будь по-вашему.

Стараясь не замечать боли, пронзившей позвоночник, Мими скользнула под одеяло.

— Господи, я словно в раю, — пробормотала она, опуская голову на подушку.

Гибсон примостился рядом, честно стараясь соблюдать дистанцию.

— Да, рай, это точно.

— Только вот вряд ли я теперь усну.

— Это еще почему?

— Я… ужасно признаваться в этом, но мне двадцать пять, а я еще никогда не спала с мужчиной. Даже как-то не по себе.

— Не могу похвастаться тем же, но и для меня это довольно непривычно, — ответил Гибсон. — Не припомню, чтобы мне пришлось провести ночь в постели с женщиной и не…

Он так и не закончил фразу, взглянув на Мими. Ее лицо, еще недавно такое напряженное, теперь стало безмятежным и спокойным, как у ребенка.

— Доброй ночи, Мими, — прошептал он. Зная, что боль не покинет его всю ночь, Гибсон все же попытался расслабиться и принять более или менее удобное положение. Теперь это был почти рай.