Пожалуй, я утратил бдительность, но тем не менее выходка его была столь неожиданной, что полностью застала меня врасплох. Гибкие жилистые пальцы впились мне в шею, причём с такой силой, что я мигом смекнул — шутки в сторону. Я ухватил его за запястья, но тщетно — Филип впился в меня как пиявка. Я резко пригнулся, дёрнулся и вырвался из захвата, однако не ожидавший такой прыти противник больно оцарапал мне щёку. Мне не по душе колотить таких слабаков, которые плохо представляют, как пускать в ход кулаки, но и я не люблю, когда меня царапают. Словом, я оттолкнул его левой рукой, а для пущей убедительности залепил увесистую оплеуху правой. Незадачливый кузен Эми пошатнулся, но, натолкнувшись на стену, устоял на ногах.

— Прекрати! — приказал я. — Я не хочу…

Он козлом скакнул вперёд и лягнул меня! Мало того, что мне было больно говорить — балбес сдавил моё горло, как клещами, — но горела ссадина на щеке, а теперь ещё и это! Словом, я ударил его ещё разок, сильнее, чем намеревался. Бедняга сложился пополам, словно подрубленный. Потом упал. И больше не шевелился.

Я склонился над останками, убедился, что Филип не притворяется, и решил пока осмотреть квартиру. Единственная причина столь нелюбезного приёма заключалась, по моему мнению, в том, что в квартире находился кто-то, кому быть здесь не следовало. Однако оказалось, что я ошибся. Ни в спальне, ни в кухне, ни в ванной не было ни души. Я заглянул под кровать, обследовал стенной шкаф и вернулся ещё раз взглянуть на негостеприимного хозяина. Он по-прежнему был в отключке.

Учитывая его столь явное нежелание даже выслушать меня, я не надеялся, что мне удастся убедить его сопровождать меня к Вулфу, поэтому решил доставить его силой. Поскольку рост Филипа не позволял мне соорудить из него свёрток в тесной, как спичечный коробок, прихожей, я отволок его в кухню. Стянул руки и ноги бельевой верёвкой, обнаруженной в кухонном ящике, заклеил пасть пластырем из аптечки в ванной и с удовлетворением убедился, что, придя в себя, жертва сможет меня слушать, не будучи в состоянии ни укусить, ни лягнуть, ни поцарапать. Я накладывал третью полоску пластыря на его рот, когда раздался звонок.

Я так и подскочил. Звонок прозвучал снова.

Вот, значит, где собака зарыта. Филип ждал гостей. Я отыскал на стене кнопку, открывавшую дверь в подъезд, несколько раз нажал на неё, ещё раз критически оглядел свою работу, закрыл кухонную дверь, вышел в прихожую и открыл входную дверь.

По лестнице слышались звуки неуверенно приближающихся шагов. Ещё прежде, чем увидел в проёме голову, я решил, что это женщина, и не ошибся. Выйдя на лестничную клетку, она нерешительно оглянулась и лишь потом заметила меня. Этого экземпляра в моей коллекции ещё не было. Лет пятьдесят или больше, стройная, холёная, на плечах норковое манто.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался я.

Она спросила немного испуганно:

— Вы… Вы Филип Тингли?

Я кивнул:

— Не узнаёте?

Похоже, я попал пальцем в небо.

— А как я могла вас узнать? — резко спросила она.

— Не знаю, — ухмыльнулся я. — Может, по моей статуе в Центральном парке. — Я попятился, пропуская её. — Входите.

Чуть помявшись, незнакомка повела плечами, словно готовясь дать мне отпор, если понадобится, и вошла. Я кивком указал ей на спальню-гостиную и запер дверь. Я, конечно, не имел ни малейшего понятия, в чём дело, но отважился на выстрел в темноте.

— Позвольте вашу шубку, — вежливо предложил я. — Это, разумеется, не такое кресло, к каким вы привыкли, но других у меня нет.

Женщина брезгливо отшатнулась от меня и нервно обвела глазами комнату. Уселась она на самый краешек, потом устремила взор на меня. Я никогда не считал себя красавцем — моё главное обаяние заключается, скорее, в духовной сфере, — но, с другой стороны, я отнюдь не жаба, поэтому её выражение лица меня оскорбило.

— Похоже, — рискнул я, — что-то в моей наружности вам не по вкусу.

Она презрительно фыркнула:

— Я же сказала вам по телефону — я никогда не была сентиментальна.

— Я тоже, — кивнул я.

— Ещё бы. — Доносись её голос с крыши, он висел бы в виде сосульки. — С вашей-то наследственностью. Ни ваш отец, ни я сентиментальностью не страдали. Кстати, по словам моего брата, вы отъявленный мерзавец. Он также уверяет, что вы трус и обманщик, но в это, учитывая ваше происхождение, я не верю. Сказать по чести, я уверена, что брат ошибается. — Она говорила отрывисто, словно выплёвывая слова. — Вот почему я пришла. Он думает, что вы согласитесь на его предложение, а я так не считаю. Я бы не согласилась, а в ваших жилах — наполовину моя кровь.

Загрузка...