Граф Суворов, том 3

Глава 14

Первые полдня я просто наслаждался отдыхом. Отоспался за горячую ночку и не самое спокойное утро. К обеду организм восстановил свои силы и потребовал еды. Говорят, что больной человек есть не хочет. Силы все уходят на выздоровление и даже на переваривание пищи их не остается. Может и так, но многократно разогнанный метаболизм требовал ресурсов для строения и восстановления тела.

И когда обед все-таки принесли, я очень обрадовался. В первые несколько секунд.

— Хм, прошу прощения. — проговорил я, глядя на жидкую кашицу и стакан бульона. — Могу я попросить чего-то более существенного?

— Молодой человек, с вашим диагнозом есть вообще не рекомендуется. У вас же переломы, массовые ушибы, ого даже внутреннее кровотечение… ужас! Нет вам категорически нельзя… — забеспокоившись проговорила медсестра, собираясь забрать МОЮ кашу. Перехватив тарелку, я в три глотка, не используя ложку, проглотил содержимое, и тут же схватил стакан с бульоном.

— Спасибо, было очень вкусно… хоть и мало. — сказал я, глядя на недовольно подбоченившуюся медсестру

— Я немедля вынуждена буду обо всем рассказать заведующему. — фыркнула женщина в белом халате и шапочке, удаляясь с подносом в руках.

Сколько я не надеялся, но добавки мне так и не принесли. Зато ближе к вечеру пришел сам врач с плановым осмотром, и попросив ассистента остаться снаружи закрыл дверь в палату.

— Жалобы есть? — не слишком радушно спросил доктор, снимая повязку у меня со лба. — Персонал вот на вас уже донес. Если так будет продолжаться и дальше — ваше пребывание здесь окажется не только краткосрочным, но и совершенно бесполезным. Только койку зря занимаете.

— Я уже привык потреблять около пяти тысяч калорий в день. — честно ответил я. — У вас же на обед не было и одной. Так скоро организм сам себя пожирать начнет.

— Пять тысяч? При подобном строении тела — очень странно. — нахмурился доктор. — У вас стандартная программа тренировок?

— Нет, усиленная. Максимально. — улыбнулся я, когда врач потер пальцем коросту на разбитой брови. Затем подцепил ногтем и резко дернул. От неожиданности я чуть не вскрикнул, ибо вместе с коростой он похоже треть волос из брови выдрал.

— Прошу прощения, должен был проверить. — нахмурившись проговорил доктор. Достав небольшой фонарик из кармана, он чуть не в глаз мне им тыкнул, так что пришлось зажмуриться. — Странно, мне казалось… вам же порвали бровь сегодня утром?

— А еще сломали нос, хоть я его уже сам вправил до нашей встречи. — подтвердил я, после чего доктор, совершенно не стесняясь начал просвечивать переносицу, засунув лампочку мне в ноздрю.

— Потрясающе. Первый раз с таким сталкиваюсь лично. Все же моя практика хоть и обширна, но при этом достаточно специфична. — бормотал врач, ощупывая, давя, сгибая и постукивая меня в разных местах. — Что же… я совершенным образом в восхищении. Не думал, что мне так повезет.

— Вы меня пугаете доктор. — пробормотал я, приподнимаясь на локтях.

— Да, и почему же? — удивленно взглянул на меня врач.

— Ну, скажем так я немного слышал о медицинском юморе и подобном везении. Даже анекдот такой есть. — проговорил я, садясь на кровати. — «Что ж, пациент, нам с вами очень повезло! Если я вас вылечу, этот метод лечения назовут моим именем. Ну а если не вылечу болезнь назовут вашим».

— Ха-ха, да и в самом деле. — вежливо посмеявшись улыбнулся доктор. — Даже ситуация в чем-то схожа. Вы же понимаете, что такое норма?

— Базовое, среднестатистическое состояние или проявление принятое стандартным для большой группы. — почти не задумываясь ответил я.

— Абсолютно верно, приятно общаться с умным человеком. — улыбнулся врач. — Так вот, ваше состояние совершенно ненормально. Вы уникум, хоть и не единственный, мне доводилось читать о подобных случаях, крайне редких, но при этом удивительных. Быстрая клеточная регенерация в обмен на чудовищный метаболизм.

— Да, я о чем-то подобном думал. У меня вообще синяки за день два проходили и раньше. — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Очень интересный случай. Очень. Но боюсь для вас это не в плюс. Организм с ускоренным метаболизмом и клеточным делением он ведь не только требует пищи, он еще и неконтролируемо создает новые ткани. А чем выше скорость создания тканей — тем выше риск их бесконтрольной мутации. — погрустнев проговорил врач. — К сожалению все случаи подобной регенерации заканчивались одинаково — раком.

— Звучит не очень вдохновляюще. — заметил я.

— Совершенно верно. Иначе бы такие случаи были чудесным спасением, а медицина, изучив их, могла бы полностью отказаться от лекарств. — разведя руками проговорил доктор. — Но, к вашему счастью, еще есть время. Нужно снижать метаболизм и регенерацию тканей. У вас уже практически идеальное тело, больше его развивать смысла нет, даже поддерживать на текущем уровне не стоит.

— Вы предлагаете мне сознательно отказаться от способности заживлять раны, гематомы и царапины? — решил уточнить я.

— Это небольшая плата за долгую и спокойную жизнь. — грустно улыбнувшись проговорил врач. — Раньше я позволял вам остаться в палате — сейчас я буду на этом настаивать. Никакой еды, только вода и внутривенное питание с капельницы. Думаю, за неделю или две мы приведем вас в норму.

— Я подумаю на эту тему. У меня турнир впереди, а вот после него — можно и подумать над таким кардинальным решением. — ответил я, не собираясь спорить с доктором на его территории. А то он и выгнать может, а мне еще минимум несколько дней нужно провести в лазарете.

— Рак — это очень серьезно. — покачал головой врач, заматывая обратно бинты на моей голове. — Я обязательно сообщу все вашему приемному дяде, а сейчас — лежите и отдыхайте. Всего доброго, хорошего настроения вам.

— Спасибо, вам так же. — кивнул я, и дождавшись пока доктор выйдет, нашел глазами камеру и поднес пальцы к уху изображая трубку. Кристалл был со мной, а вот принести средство связи мне не догадались, а может просто посчитали что это не нужно. В любом случае пока я вынужден был оставаться в лечебнице, а значит использовать это время надо с пользой. Как? Медитацией естественно!

Кабинет главврача Суворовского училища.

— Приветствую вас, братья и сестры. Орден Асклепия окажет помощь всем нуждающимся. — раздалось в трубке, когда заведующий отделением учебной медицины дозвонился на горячую линию. — Чем мы можем вам помочь?

— Яд — лекарство. — проговорил доктор, нервно щелкая ручкой. Голос на том конце мгновенно изменился, из доброжелательно милого став холодным.

— Код? — спросила оператор.

— Два двенадцать сто двадцать два. — незамедлительно продиктовал выученный еще в студенческую пору свой номер врач.

— Ожидайте… — все так же безэмоционально ответила оператор, и в трубке раздалась тихая мелодия, которая в другой ситуации могла бы восприниматься как успокаивающая, но сейчас лишь действовала на нервы.

— Слушаю тебя, брат прозектор. — раздался в трубке спустя несколько минут сухой, каркающий голос, так же знакомый врачу уже много лет.

— Брат очиститель. — проговорил доктор, непроизвольно поклонившись и только потом сообразив, что его не видно. — Мое уважение старшему.

— Говори скорее, брат, в чем дело… — устало проговорил «очиститель», глава ордена Асклепия во всей столице.

— Боюсь у меня не радостные новости, старший. У меня брахман, на четвертой, может даже пятой стадии. — быстро сообщил важное врач. — Но самое отвратительное — он совершенно здоров и ему всего пятнадцать. Если он продолжит развиваться…

— Успокойся, брат. Я тебя услышал. Не предпринимай никаких действий пока совет не примет решение. — проворчал каркающий голос. — Мы должны знать что-то еще?

— Да, старший. Это приемыш графов Суворовых. — дополнил врач, после чего голос на той стороне затих на минуту.

— Это усложняет дело. Пока идет борьба с «детьми» у нас связаны руки. Наблюдай, записывай, если сможешь — ослабь. Убивать нельзя. Пока нельзя. — недовольно проговорил брат «очиститель». — Сделай так чтобы его способности не вскрылись. Если дети узнают о брахмане в теле ребенка — их ничто не остановит. Орден превыше всего.

— Орден превыше всего. — привычно ответил доктор, выключая телефон. Пусть он и приносил клятву Гиппократа, придется от нее отойти. Ведь благополучие одного не может быть важнее здоровья общества.

Если эта «зараза» станет распространяться по Петрограду, или не дай боги по Импреии, остановить ее будет очень сложно. И тогда дарники могут задуматься об отказе от услуг ордена. Они потеряют финансы и рычаги давления на власть, не смогут лечить обездоленных и убогих. Нет, ради того, чтобы исцелять тысячи, пожертвовать одним «ребенком» незазорно.

Трубку мне так и не принесли, зато заговорил наушник-невидимка, о котором я совершенно забыл, столь незаметен и привычен он оказался. Правда разговаривать долго самому с собой мне не дали, а вся речь свелась к предаче инструкций — лежи, не выделяйся, жди официального выздоровления.

Выяснилось, что большая часть княжичей, с которыми меня ненадолго свела судьба, уже отправились по домам. Кто-то, как Влас — сразу, в спящем виде, с сопровождающим. Кто-то, как Яков — под стражей. Из тех, с кем я был в камере заговорили все трое, на кого я и рассчитывал. Отдельно — княжич Пелымский, но, как и чем на него давили я даже не в курсе.

С родственников, вернувших своих чад, взяли клятвы о том, что эта история не всплывет в течении года, в противном случае будут обнародованы их показания. Так что в ближайшее время о ней никто не вспомнит. Проблема же заключалась в том, что, к удивлению моих кураторов, княжна Ляпинская решила продолжить образование в Суворовском училище, чем напрочь ломало все наши планы.

Инга оказалась не только здравомыслящей, честной и самоотверженной, но и совершенно безбашенной. Иначе объяснить ее действия после того, как она дала показания на несколько членов своего рода, было просто нельзя. К слову, ничего критичного она не выдала, но при этом и сказать, что не пошла на сотрудничество тоже оказалось нельзя. Девушка умудрилась соблюсти баланс.

Так что я прикован к кровати минимум на неделю, или до того момента пока она меня не посетит. Пока есть шанс, пусть и мизерный, что она решит меня проведать и раскроет больше карт — нужно ждать. К такому неутешительному выводу пришли как аналитики, так и я сам. А ведь на сколько было бы проще если бы она уехала…

— Сашенька… ка же так? — со слезами на глазах проговорила Ангелина, когда ее пустили ко мне на свидание в следующий день. Девушка пыталась броситься ко мне, обнять и пожалеть, но строгая медсестра бдела.

— Можете подержать его за руку. — затормозив Ангелину сказала женщина. — Никаких объятий, у пациента повреждены внутренние органы. Операция прошла успешно, но он все еще очень слаб.

— Все совсем не так плохо, как говорят. — криво улыбнувшись сказал я, приободрив девушку. — Но в ближайшие несколько дней мне придется пролежать здесь.

— Дней? — удивленно посмотрела на меня Ангелина. — Если у тебя такие серьезные повреждения… это же месяцы.

— Ты же меня знаешь, я особенный, на мне все заживает быстрее чем на собаке. — сказал я. — Так что не переживай скоро все будет как раньше, только лучше.

— Все, помиловались и хватит! — строго проговорила медсестра, чуть ли не силком вытаскивая девушку из палаты. — Завтра еще зайдешь, малая.

— Обязательно зайду! — пообещала Ангелина, послав мне воздушный поцелуй.

Чувствовал я себя двояко. С одной стороны — ни словом не соврал, с другой — смотреть на расстроенную Ангелину было очень стыдно. Обманывать девушку ни с того ни с сего… не хотелось. Но приходилось соблюдать конспирацию даже с теми, кому я доверял полностью. Ну или почти полностью.

Ночью, когда последняя смена отправилась спать, через окно в палату пробрались мои подопечные. Шебутнов, Таран и боящийся поднять голову Краснов.

— Сюда подошли. — строго сказал я, когда они затормозили у открытого окна. Парни сразу поняли, что пахнет керосином и вытолкали вперед Макса.

— Прости, старшой. Моя вина, мой косяк. Остальные не при чем. — опустив голову сказал инженер-подрывник. — Я отработаю. Не знаю еще как — но обязательно, поверь! Костыли механизированные… коляску.

— То, что косяк за тобой — даже не обсуждается. — кивнул я. — Таран, вместе с этим гавриком прочеши всех наших на предмет пропаганды бомбистов. На первый раз — предупреждение, на второй — всё звено вылетает из роты. Ясно? Нам этого дерьма не надо, а если вам захочется обсудить плюсы и минусы Марксистской теории — милости прошу, на философский диспут. Говорить — можно. Думать — нужно. Вопросы?

— Сделаем. — кивнул Таран, серьезно. — Как ты вообще?

— К турниру буду как новенький. — отмахнулся я. — Это было очень поучительно, но постарайтесь чтобы мне больше не пришлось на такое идти ради вас. В бою — пожалуйста, но не за косяки на гражданке.

— Я у тебя в долгу, старшой. — снова склонился Макс. — Отработаю…

— Верю. — кивнул я, обдумывая что я еще могу сделать находясь здесь. — Принесите мне учебники, полный комплект, тетради, шоколад и сушеное мясо. Леха, оплатишь из общей казны, я потом возмещу.

— Не надо возмещать, то, что Красный попался — мы тоже недосмотрели. — проговорил Таран. — Тем более там большая часть денег — твои.

— Верно, и мое дело как их тратить и вкладывать. Сегодня мы не бедствуем, и завтра не должны. — ответил я. — А если что, вдруг они понадобятся на срочное дело? Так что нет. Меня не будет около недели, если узнаю, что за это время кто-то подумает расслабиться и перестанет тянуть общую лямку…

— Таких идиотов среди наших нет. — ухмыляясь возразил Таран. — Мы не ты, конечно, но Жеглов сегодня гонял младших, я старших. Всех в тонусе держим, не переживай. И неделю, и месяц, если понадобится, можешь отдыхать.

— Нет. Неделя край. — проговорил я, задумавшись. — Спасибо что навестили. Можете идти. Леха — по делам обсудим после возвращения.

— Понял… выздоравливай. Все будет. — кивнул Шебутнов. Непроизвольно покосившись в сторону камеры. Надо будет провести обучение, иначе постоянно палиться будут. А жизнь у нас получается опасная и кто его знает, чем придется заниматься в ближайшее время. Ну кроме как учиться.

Это дело я люблю основательно. Новые знания и просто огромная, невообразимая прорва времени, которая у меня внезапно освободилась. Как-то вдруг выяснилось что я занимался физическими тренировками по восемь-двенадцать часов в день, в зависимости от погоды и расписания. А еще стрельбы. И теперь все это освободившееся время было только моим. Ну и учебников, конечно.

Физика, математика, химия, баллистика — все это не слишком сильно отличалось от нашего мира, хотя школьную программу не то, что я, даже обычный взрослый через пару лет после института не вспомнит. Так что приходилось изучать заново, а местами учить, вызубривая формулы и стараясь применять их в уме.

Куда веселее оказалось с историей и правом. Все же коммунизм, что бы не пытались про него плохое говорить, подарил моему прошлому миру такие вещи как нормированный труд, рабочую неделю, всеобщее образование и полное, настоящее равноправие. В этом же мире коммунизм в России не победил.

Да, крепостное право отменили. Да, всеобщее образование позже на двадцать лет, но ввели. Промышленная революция и необходимость в огромном количестве рабочих рук вынудили. И все равно, расслоение общества, буржуазная аристократия и как следствие несколько различных «каст» давали о себе знать.

Надо ли говорить, что в истории государства российского выделяли в основном не деятелей а правителей? И конечно особое внимание уделяли сильным, не говоря о том, как угнетали народы. Например, читая про Петра Великого я ни где не нашел упоминания, что он сгнобил ради строительства Петрограда сотни тысяч крестьян и рабочих. О гонениях на церковь — тоже ни слова. Тишь да гладь, да божья благодать.

И царь Николай, в обоих мирах не слишком умный правитель, проходился вскользь, а отличие от его сыновей, взявших на вооружение резонанс и погасивших народное возмущение. Что-то мне подсказывало что захлебнулось восстание меньшевиков и революция пятого года в реках крови, но здесь именно взбунтовавшиеся показывались как убийцы, кровавые террористы и негодяи.

Победители пишут историю. Ведь добро всегда побеждает, а потому кто победил — тот и добро.

Но особое отношение у меня сложилось с учебниками по резонансным конструктам. Я их просто возненавидел, хотя зачитывался так что с трудом оторвался, когда в палату вошел очередной посетитель. Еще бы, ведь то что описывалось в истории Резонанса, иначе как магией было не назвать…

— О, а наш граф оказывается не только бунтовщик и задира, но еще и прилежный ученик. — послышался мелодичный голос, вырывая меня из обдумывания очередного описания применения резонанса в ближневосточном конфликте. Опустив книгу, я постарался изобразить удивление, хотя сделать это, учитывая, как долго я ждал эту встречу и что только ради нее торчал в палате — оказалось сложно.

— Приветствую, княжна. — улыбнувшись проговорил я, откладывая учебник. — Удивлен вас тут увидеть. Чем обязан?

— О, я просто пришла проведать незадачливого кавалера, который умирал на моих руках. — улыбнулась девушка, садясь на стул рядом с кроватью. — А еще поинтересоваться, вдруг у нас с вами найдутся общие знакомые.