— Бери управление на себя. — сказал я, едва корабль начал подруливать к стыковочному шлюзу. Орудия врага работали не переставая, но мы сумели укрыться за броней гнева, которая вполне выдерживала попадания снарядов до семидесяти миллиметров. Орудия вражеского крейсера нам удалось вывести из строя, и если бы не появившийся на горизонте авианосец…
— Таран, доложить обстановку. — крикнул я, рывком отправляя себя по хорошо знакомым коридорам. Тут главное не промахнуться. Два поворота направо и вверх, к мостику. Весь путь занял меньше тридцати секунд.
— Капитан на мостике. — сказал Таран, с облегчением сползая с командного кресла. В последний миг он вынул свой резонансный кристалл из управляющей панели, и корабль едва заметно просел. А уже в следующую секунду я занял свое место и вставил напитанный энергией Шах.
Двигатели разом взревели и судно, дернувшись, пошло вверх, а затем стабилизировалось. Даже экраны и второстепенные панели начали светиться ярче. Приток энергии был заметен не только по приборам, но и по щитам, которые отодвинулись от корабля на добрых десяток метров, и замерли, наполняясь вражескими снарядами.
Если бы можно было сравнить корабль с живым существом – он радовался приходу хозяина, словно пес, которого долгое время держали на голодном пайке, и наконец накормили вдоволь. Не сдержавшись, я погладил штурвал, с единственной кнопкой управления орудием главного калибра.
— Мы потеряли два корвета-перехватчика. Один разбился, второй сумел сесть. Черепаха под обстрелом, но каким-то чудом еще держится. — быстро пробежался по ситуации Таран. — На пассивном радаре около тридцати целей.
— Толку прятаться нет, врубай активную антенну. В крайнем случае мы ее отстрелим. — приказал я, прежде чем принимать окончательное решение, надо понимать глобальную обстановку. На секунду радарная сетка притухла, а потом разом стала в четыре раза больше, покрывая расстояние в сотни километров. И результат мне совершенно не понравился.
Перед нами, с севера, из облаков пыльной бури, продолжали выходить большие и малые суда. Кроме вражеского флагмана, авианесущего крейсера, шли порядка десяти отметин определяющихся как тяжелые артиллерийские крейсера. Их скорость была приблизительно одинаковой, а вот более быстроходные фрегаты и корветы уже оторвались от основного флота и приближались к нам.
Будто этого мало, со стороны Ашхабада, зажимая нас в клещи, шло две полновесные ударные эскадры в составе уже знакомых нам крейсеров класса Александр Невский, при поддержке шести фрегатов и двух десятков корветов перехватчиков и штурмовиков. Даже при сопутствующей нам удаче проскользнуть мимо Гнев не мог. Слишком крупная цель.
— Перекличка. Командиры подразделений на связь. — приказал я.
— Вяземские здесь. Черепаха здесь. — через мгновение ответили товарищи, и выругавшись я еще раз взглянул на разворачивающуюся картину боя. Легких решений не будет. Увы, не сегодня.
— Ольга, бери все свои корабли и уходите к Каспию. Это приказ. — сказал я.
— Я… мы вам не подчиняемся, ваше сиятельство. — ответила взбалмошная девчонка. — Род Вяземских никогда от неприятностей не бегал.
— Может потому и вымер почти весь. — послышался на заднем фоне укоризненный возглас ее наставницы.
— Честь и слава! — рявкнула и на меня, и на своего адьютанта-нянечку Ольга и отключилась. Я передал ей на корабль поступившую информацию, но ответа не последовало.
— Петр, бери всех и уходите. В наземном бою у вас преимущество, главное укройтесь до окончания воздушного боя. — проговорил я.
— Это мое детище! И я его никому не позволю разрушить! — влез в разговор Краснов. — Можете уходить, но я Черепаху буду оборонять до конца!
— Позвольте остаться с командой, капитан. — глухо проговорил Жеглов. — Мы вас прикроем с земли, рубка и башни бронированные и под щитами, мы выдержим. Вся энергия с двигателей перенесена на конструкты.
— Не всегда можно отдать приказ, который другие будут выполнять. — заметил Строганов, оставшийся на вторичном радиоканале. — Позже, можешь отдать нас всех под суд, но сейчас бросать людей…
— Твою…— я выдохнул, стараясь сдержаться. — Новый приказ, Вяземская, отходим к черепахе, высота двести. Прикройте группу спасателей. Таран, бери первый штурмовой, Ангелина за пилота. Заберите команды упавших корветов и отведите их к черепахе. Мы встретим неприятеля на передовой.
— Принято! — тут же ответила Ольга, и остатки ее эскадры пошли на снижение, выстраиваясь за нами Х-образным клином. Первый из вражеских фрегатов поддержки был уже совсем рядом, когда я заметил голубую вспышку в песчаной буре, и в тот же миг авианесущий крейсер вспыхнул.
Двумя месяцами ранее, Петроград, Летний дворец.
— …таким образом, более двух третей новых кораблей уже спустя два года окажутся без руководящих офицеров. — закончил доклад граф Юсупов, оставляя на экране последний слайд на котором отображался стремящийся к нулю график.
— Британская корона уже предложила нам продать новые корабли, с орудиями Перун, с возможностью инициации наших одаренных. — заметил князь Куракин. — Но учитывая их условия, это предложение равносильно смерти. Они готовы брать подростков с двенадцати до четырнадцати лет и возвращать после инициации в двадцать лет… тех кто захочет вернуться в Россию.
— А самых сильных и способных будут оставлять себе. — кивнул Юсупов. — Как уже делают с Османами и Персами.
— После потери ее величества… — начал было Куракин, но император поднял на него тяжелый взгляд и князь замолк на полуслове.
— Все свободны. — мрачно сказал Петр, не дожидаясь пока министры окончательно выведут его из себя. Вызванные на доклад князья и министры, поклонившись начали выходить, и через несколько минут император остался в кабинете в гордом одиночестве.
Ситуация ухудшалась с каждым днем, и хотя выходы были, каждый оказывался хуже предыдущего. Ставил Россию в еще большую зависимость от соседей и конкурентов, чем было даже при Екатерине. И ни возрожденный им флот, ни поднявшая наконец голову армия и дворянство не могли исправить ситуацию.
На сколько же было проще, когда он был не императором, а военачальником ведущим за собой верных людей и встречающий врага грудью и конструктами. А сейчас… сколько из них осталось, из верных? Суворовы – верны короне, а не ее носителю. Багратионы – приспособленцы и шпионы, заигрывающиеся так что не видно конца. Даже родня – Долгорукие, и те оставались верны только из страха. А еще Машка…
Бросить все это и вернуться во флот? Да что толку, если страна находится на грани краха. Сколько времени он сможет выиграть? Год-полтора? Может это много для обычного человека, но для империи – меньше мгновения. Но не делать совершенно нечего – тоже не в его власти. Хватит полумер.
Начало июля. Пермь. Линия боевого соприкосновения между войсками его императорского величества и армией Уральской республики.
Простая полковая палатка, стояла по центру голого поля, которое в этом году даже не стали засеивать. Над лесом, с обеих сторон, засело по полторы сотни больших и малых судов, главные силы враждующих сторон. В то время как судьба еще не начавшегося сражения решалась внизу, в крохотном помещении в котором собрался почти весь командный состав.
— Хватит громких слов! — морщась отмахнулся Мирослав. — Даже если мы идем за самозванцем, вы вообще идете за предателем. Президент вашей республики, уже назвал себя царем-регентом, а единственная достойная наследница – находится в коме больше месяца. Вы воюете не на той стороне!
— Мы предпочли бы вообще не воевать. — ответил князь Лугуй, нахмурив седые брови. — Однако мы все приносили присягу. И вы, и я. И пока императрица жива – будем бороться на ее стороне до конца.
— Мы приносили присягу не императору, а родине. — ответил уставший от этого спора Роман. — Вы не хуже нас знаете, через две недели его императорское величество будет здесь лично. И тогда ваше сопротивление окажется бесполезно. Вот только Петр не оставляет пленных, не может.
В палатке надолго нависла давящая тишина. Все знали Петра Николаевича, нынешнего императора всероссийского, как очень жесткого и могучего дарника, способного одним своим присутствием изменить ход любой битвы. Но Роман был прав, способности государя живых почти не оставляли. Не на стороне врага. И тем хуже была ситуация, в которой сражаться приходилось пусть с дальними, но родственниками.
— Если бы императрица очнулась, и сдалась на милость победителя, жертв можно было бы избежать. — проговорил князь Лугуй. — После появления при дворе дочери Петра Николаевича, Марии Морозовой, настроения в уральской столице сильно переменились. Сформировалась устойчивая оппозиция. Но против царя они не пойдут.
— Они, или МЫ? — на всякий случай уточнил Роман.
— Никто не пойдет. — снова нахмурившись проговорил генерал.
— В таком случае, возможно, у нас есть решение этой проблемы. — задумчиво проговорил Мирослав. — Главное успеть до прибытия императора.
Три дня назад. Флагман императора, линкор Петр Великий. Мостик.
— Ваше императорское величество, разрешите доложить. — сказал вытянувшийся по струнке офицер. Петр, контролировавший подачу энергии на системы линкора лишь, кивнул, не отрываясь от дел.
— Радисты перехватили переговоры эскадр Суворова и Ляпинского. Их предположительное местоположение – Ашхабад. — сообщил офицер, и замер, под тяжелым взором императора.
Петр на мгновение задумался. Никто не любит предателей, и при других обстоятельствах брошенный в тюрьму Роман давно заслуживал бы казни. Но ситуация на фронте оказалась… странной. Противник ни разу не оказал сопротивления. Флот бунтовщиков, по умолчанию считавшимся вражеским, вступал в бой только когда его вынуждали, отбивался от перехватчиков и продолжал стягиваться к столице. При этом ни о какой капитуляции речи быть не могло.
В руках мятежников все еще находилось более пятнадцати городов и один мегаполис – Екатеринбург, где на причале стоял линкор близнец, бывший флагман флота Екатерина Великая. А собранного флота хватило бы для обороны на долгие месяцы. Но хуже всего, при начале активного столкновения все грозило рухнуть окончательно.
Больше полутора миллионов жизней, взятых в заложники. Те кто побогаче и менее стеснен в средствах уже сбежали, но по докладам шпионов и разведчиков в городе царила атмосфера мрачной решимости. Даже дети учились использовать орудия ПВО и подносить снаряды. Они были готовы сражаться до последней капли крови.
А готов ли он? Обречь их всех на смерть? В собственной силе Петр не сомневался ни секунды. С ним могли поспорить разве что король Англии да Император Германии. Может еще пара заокеанских «друзей», но никто из них не посмеет самолично напасть на Россию. Так что прямых соперников у него, сейчас, не осталось.
— Идем на юг. — наконец решил император. Если перехватить бывшего адмирала Ляпинского и Мирослава, у него на руках окажется достаточно козырей, чтобы провести агрессивные переговоры. И тогда, возможно, город удастся взять без боя.
Восемь часов назад. Хива.
— Вы поклялись жизнью своего сына, что не уйдете с этой земли, пока не достигните Тунгуской зоны! — брызжа слюной орал «белый человек». — Если вы сейчас отступите – он умрет! Вы не получите более ни одного корабля!
— Так ты разговариваешь с императором? — усмехнулся Зера Якоб Второй, и улыбка его оказалась столь кровожадной и выразительной, что англичанин невольно отшатнулся. Развернувшись, он обнаружил что выход из дворца перекрыли стражи.
— Вы не посмеете… я старший брат в ордене! Если вы меня тронете – вас никто и никогда не станет лечить! — испуганно пролепетал мужчина. — Никог…
— Трагическая случайность. — вздохнул император Эфиопи, глядя на кровавое пятно на полу, оставшееся после так надоевшего всем посла и контролера, присланного после смерти прошлого «белого господина». — Поднимайте флот. Нам больше нечего тут делать… песка хватает и на нашей родине.
Пустыня Кара-Кум. Воздушное пространство Закаспийской губернии.
Авианесущий крейсер, титан, затмевающий своими размерами прочие суда, взорвался, разом просев на сотню метров. Огонь перекинулся с одного из технических отсеков на вторую палубу и стремительно распространялся. А крейсера поддержки ничего не могли с этим сделать, яростно отстреливаясь от преследователей.
Из темной песчаной тучи, соблюдая порядки маневрового боя, выходил суда Русского императорского флота, во главе с флагманом, передовым кораблем и настоящим технологическим чудом – линкором Петр Великий. Чьи щиты мерцали в облаке песка и пыли, видимые даже обычным смертным.
Главное, курсовое орудие Перун, так же прозванное Громовержец, исторгло из себя очередной снаряд, с легкостью пробивший метровую броню авианосца и пробившее почти семисотметровый корабль насквозь. Новые взрывы прошли по палубам, и флагман противника опасно накренился, быстро теряя высоту.
— Это конец. — пробормотал Николай, глядя на все новые и новые суда императорского флота, выныривающие из песчаной пелены.
— Без паники! — рявкнул я, и сам понимая, что с таким противником мы справится тем более не в состоянии. Ни победить, ни убежать. В этот раз крейсера имперского флота шли ровным строем, маневрируя и меняя направление в плоскости, но соблюдая общую дистанцию. Но за ними шли целые эскадры перехватчиков и легких корветов-штурмовиков. И если маршевая скорость крейсеров редко превышала сотню километров в час, то легкие суда легко возьмут нас в клещи.
— По российским судам мы стрелять не станем! — донесся до меня крик Ольги.
— Как будто я этого требую. — поморщился я, понимая всю безвыходность своего положения. — Слушайте мой приказ. Уходим в глухую оборону. Стрелять только по судам черного флота или по тем, кто откроет по нам огонь первым. Николай, открой канал для общего вещания.
— Канал для открытого вещания установлен. — почти сразу отчитался первый пилот. Я взял в руки микрофон, и несколько секунд собирался с мыслями.
— Говорит фрегат Гнев империи, флагман эскадры князей Суворовых и Вяземских. Всем приближающимся судам. Мы, верноподданные государства Российского, принесшие ему и лишь ему присягу верности, требуем соблюдения военно-воздушного устава и всех сопутствующих соглашений. Не нападайте, и мы не станем стрелять первыми. — закончил я, отпустив кнопку на микрофоне.
— Получаю входящий сигнал. Один, два, три сигнала! — не отвлекаясь от приборов крикнул Николай.
— Выводи на боковые экраны. — кивнул я.
— Говорит флагман российского императорского флота, линкор Перт Великий. — на одном из экранов появилось изображение адьютанта в черной с золотом форме, а за ним легко угадывался мостик, по центру которого, словно на троне, восседал сам император. — Немедленно сложите оружие, и мы обещаем, что вас будет ждать справедливый и милосердный суд.
— Для суда, надо в начале его взять. — донеслось со второго экрана. Канал был открытый и присоединиться к нему могли все. — Говорит адмирал объединенной флотилии Уральской республики, князь Ляпинский. Фрегат Гнев империи и весь его экипаж, включая его капитана, княжича Александра Суворова, находится под нашей защитой.
— Подтверждаю. Покуда иное не сказано и не сделано, Суворовы служат в первую очередь в интересах всей Российской империи. — сказал второй присоединившийся, в котором я с облегчением узнал Мирослава. — Кроме того, хочу заметить, что с приходом в азиатский регион флотилии Александра, Закаспийская губерния почти бескровно вернулась в состав империи. О чем у меня есть верительные грамоты. Империя превыше всего!
— Хватит болтовни! — рявкнул император. — Сдавайтесь, и ваши подчиненные получат прощение, а вас, справедливый и скорый суд.
— Боюсь вас прерывать, господа. Но мы еще не закончили. — заметил я, до прибытия эскадры Ляпицого было чуть больше пяти минут. До подхода кораблей императора – десять, а фрегаты черного флота уже приближались.
— Верно. В начале покончить с врагами. — удовлетворенно кивнул Мирослав. — Передать пакет шифрования. Перехватчики, полный вперед! Врубить форсаж.
— Поддерживаю. — кивнул князь Лугуй, и в следующую секунду экраны генералов погасли. Остался адъютант императора, но тут уже я отдал приказ прервать связь, переключившись на шифрованный канал.
— Наша тактика не изменилась, держимся перед Черепахой. — сказал я, меняя конструкты. — Батареи, стрельба только залпами. По моей команде. Бронебойный товсь! Принять целеуказание! Пли!
Щиты на мгновение исчезли, и десятки снарядов, застрявших в конструкте, посыпались вниз стальным градом. А в следующую секунду все орудия окутались дымом и пламенем. Подошедший слишком близко фрегат противника попытался вильнуть, уходя от огня, но его буквально снесло шквалом.
Корветы княжны Вяземской вцепились во второго противника, словно стая волков в разбушевавшегося медведя-шатуна, и вскоре повреждения бежавшего с поля боя судна оказались критическими. Оставляя за собой черный след корабль противника рухнул вниз, закручиваясь в смертельной спирали.
Ожесточенный бой, в котором у нас изначально не было ни единого шанса, превращался в избиение противника. Стоило штурмовым корветам объединенной эскадры достигнуть нашей позиции, как у врагов не осталось и шанса, а прибывшие чуть позже крейсера и тяжелые артиллерийские фрегаты лишь закончили очевидный разгром.
Сотни обугленных остовов кораблей чернели посреди пустыни, а от пожарищ небо заволокло непроглядной тучей, из которой шел дождь из сгоревших хлопьев и пепла. Но ничего еще было не кончено. Друг на против друга замерли две флотилии. Три десятка кораблей объединенного флота Суворовых-Лугуй, с двумя тяжелыми крейсерами и десятком фрегатов, с одной стороны. И армия его императорского величества с другой.
Линкор Петр Великий, навел свое орудие, способное пробить любые щиты и броню, на флагман, крейсер Мирослава Суворова, но так и замер, за секунду до выстрела. А судьба многих тысяч людей решалась в центре, где два практически безоружных шлюпа зависли, соединившись бортами.
— Сдавайтесь. У вас нет ни шанса. — сказал Петр, в чьих силах не сомневался ни один из присутствующих. Пусть у нас не было возможности обсудить произошедшее, но сейчас на платформе стояло два старших князя, государь и я. Понимающий что влезать в этот диалог со стороны силы у меня нет права и возможности.
— Государь, мы служим отечеству и лишь ему. И пусть наши действия могут выглядеть сомнительно с вашей точки зрения, но каждое из них было на благо империи. — держа спину идеально прямой и не опуская взгляда сказал Мирослав.
— А ты, предатель, тоже будешь говорить о том, что выполняешь свой долг? — насмешливо спросил Петр, повернувшись к князю Ляпинскому.
— Я приносил присягу, и исполняю ее до конца. — просто ответил Лугуй. — Решение столичных дворянских собраний и прочей шушеры нас не касаются.
— Вот значит как? Учить меня вздумали, что по чести а что нет? — рявкнул Петр. — Если бы не ваши игры, сколько жизней бы удалось сохранить? Сколько ваших товарищей не сгинули бы напрасно? О этом вы подумали? У империи может быть лишь один государь, иначе она ослабнет и распадется! И расплачиваться за это будете не вы, и даже не я. А ваши внуки и правнуки, которых сделают такими же рабами, как посланных на другой конец света африканцев.
— Государь, мы все понимаем. Но не станешь же ты отнимать у боевых офицеров то, что для них является важнее жизни — их Честь и достоинство. — покачав головой сказал Мирослав. — Вы и без нас, ваше величество, знаете, чем это обернется.
— Я не требую от вас нарушить присягу. — спустя несколько тяжелых секунд молчания сказал император. — Наоборот, я требую ее выполнить. Екатерина – в коме. Ее муж, самозванец, решил отвести войска к столице и взять в заложники больше полутора миллионов человек. Сдавайтесь, и вас ждет справедливый, и милосердный суд. А после, я покончу с восстанием, и страна наконец вздохнет спокойно.
— Царь Гавриил Демидов-Романов не откажется от своего города и от своей короны. — мрачно проговорил князь Ляпинский. — А его люди останутся верны ему до конца. Это будет бойня.
— Значит так тому и быть. Если для того, чтобы спасти страну, нужно сжать ее горло в стальных рукавицах, я сделаю это без всяких угрызений совести. — жестко произнес Петр.
— А что, если есть иное решение? — выступив чуть вперед спросил Мирослав. — Если ваша сестра признает свое поражение и откажется от престола, в пользу иного наследника.
— Ты имеешь ввиду прячущегося за вашими спинами щенка? — усмехнулся Петр, взглянув прямо на меня.
— Этот щенок отбил первую атаку османов на Грузинской границе, пленил персидского принца и предотвратил захват Тифлиса. А после, раскрыв заговор против империи, добился того, что Амин-бей отказался от своих притязаний на престол и передал Закаспийскую губернию обратно в состав Российской империи. — сообщил князь Лугуй. — Его прозвали Искандер-паша, и даже враги произносят его имя с уважением.
— Народный герой, лже-царевич. — скривился Петр. — И что с того? Екатерина в коме, а он не в состоянии управиться и одной эскадрой, о империи и говорить нечего.
— Я не собираюсь претендовать на трон. — сказал я, выступив вперед.
— О, да. Никто не собирается. Пока. В данный момент. Может быть. Но найдутся идиоты, которые попробуют тебя на него возвести. — жестко ответил Петр. — Мои враги, и враги империи. Может даже кто-то из моих верноподданных поверит в эту сказочку и тогда в столице развернется кровавая бойня. А знаешь, что будет дальше? После того как ты займешь мое место? Страна лишится сильнейшего ее защитника, лишится экономики и промышленности, тех остатков что нам удалось собрать и активизировать. А после, в течении нескольких лет, и самой империи не станет. Нет. Я этого не допущу!
— У вас есть дочь. — едва заметно поморщившись сказал я. — Но нет сына.
— О господи. Еще один... — закатив глаза проговорил Петр.
— Они двоюродные, законы империи это позволяют, а девочка, на сколько мне известно, страстно этого желает. — заметил князь Лугуй. — Кроме того, возможно, нам удастся прийти к общему решению. Если ваша сестра очнется.
— Это будет вторым чудом за год. Так часто они не происходят. — покачал головой император.
— Шанс есть. — сказал Мирослав, выйдя вперед и расстегивая китель. — Прости, Александр, но не время хранить такие тайны. Видите этот шрам, ваше величество? Если бы не мой приемный внук, я был бы мертв. Но он поднял меня за полтора месяца, почти полностью исцелив.
— Если ему удастся проникнуть во дворец, и пробудить вашу сестру, то она сможет признать поражение. — кивнул князь Ляпинский. — Сила на вашей стороне, осталось чтобы на ней оказалась и правда.