Гражданские войны в Риме. Побежденные

VIII. Антоний и Клеопатра

Имя Антониев не раз встречается на страницах римской истории. Хотя род Антониев был плебейским, это не мешало возводить его к сыну Геркулеса Антону. Дед будущего триумвира был одним из самых знаменитых ораторов Рима. Одновременно он делал политическую карьеру, был первым представителем семьи, который добился консульства, и активно участвовал в политической борьбе, выступая на стороне оптиматов. Поэтому, когда в 87 г. до н. э. Рим захватили марианцы и многие их противники были убиты, эта участь постигла и оратора Марка Антония. Рассказывают, что Антоний своей речью так увлек солдат, явившихся его убить, что те чуть было не отказались это сделать, и только вмешательство их командира привело к убийству оратора. Его сын, тоже Марк, был в 74 г. до н. э. претором, а затем направлен в проконсульском ранге на борьбу с пиратами. В сферу его власти и действия входило не только море, но и побережье, а его базой был остров Крит. Однако даже на этом острове Антоний справиться с пиратами не смог. За его усилия римляне все же дали ему почетное (впрочем, может быть, скорее ироничное) прозвище Критский, которое к потомкам не перешло. На Крите он и умер, оставив сравнительно молодую вдову Юлию, которой было не больше 25 или 26 лет, и трех сыновей — Марка, Гая и Люция. Старшему Марку было в это время 10 или 11 лет. Несмотря на то что Антоний Критский принадлежал к самым верхам римского общества, особо богатым он не был, что не мешало его щедрости (по возможности) и великодушию. И, может быть, если бы не бдительное око его жены, он вовсе разорился бы сам и разорил свою семью. После смерти он мало что оставил своим детям.

Юлия, мать будущего триумвира, принадлежала к старинному патрицианскому роду и была дальней родственницей (троюродной племянницей) будущего знаменитого диктатора. Она недолго оставалась вдовой и очень скоро вышла замуж за Публия Корнелия Лентула Суру. Ее новый муж тоже был очень знатен и делал блестящую карьеру, добравшись в 71 г. до н. э. до консульства. Но жизнь он вел довольно распутную, за что уже в следующем году был цензорами изгнан из сената. В 63 г. до н. э. он, однако, снова был претором. Это возвращение в общественную жизнь не помешало Суре примкнуть к заговору Каталины и стать его активным участником. Сам он был уверен, что судьба предназначает ему стать верховным правителем Римской республики. Позже он говорил, будто было предсказано, что три Корнелия будут править Римом; двое уже были (Цинна и Сулла), и теперь пришла очередь третьего — его, Лентула Суры. Но предсказание не сбылось. Когда Катилина под натиском яростных речей Цицерона уехал из Рима, во главе заговорщиков, оставшихся в городе, встал Лентул Сура. Именно ему пришла в голову мысль привлечь к заговору послов галльского племени аллоброгов, которым он и дал соответствующие письма к их вождям в Галлию, ставшие документальной уликой против заговорщиков. Лентул был арестован и вместе с другими заговорщиками казнен.

Подростком Марк провел жизнь в доме отчима. Трудно сказать, какое влияние оказал тот на молодого человека, но его казнь, несомненно, произвела на Антония сильное впечатление. Он стал ярым врагом Цицерона. Позже он утверждал, что тот не хотел даже выдать семье тело казненного для подобающего погребения, пока Юлия не умолила супругу Цицерона. Это утверждение не соответствует истине, но оно хорошо передает всю глубину ненависти Антония к Цицерону. Юлия обладала достаточно сильным характером, и ее влияние на детей было довольно значительным. Ни Марк, ни его братья никогда не забывали свою мать и всегда относились к ней с величайшим почтением и уважением. Впрочем, это не помешало юному Антонию броситься в вихрь городских удовольствий. Его близким другом становится Гай Скрибоний Курион, сын видного политического деятеля того времени, бывший приблизительно на два года старше Антония. Курион был известен в Риме своими попойками, мотовством и распутством. И Антоний тоже вошел в этот круг, проводя время в самых низменных удовольствиях. Его постоянной подругой была вольноотпущенница Фадия, которая родила ему двоих детей. Что с ними потом стало, неизвестно. Также неизвестно точно, была ли связь с Фадией легализована. Ни отец, ни отчим большого состояния ему не оставили, так что он скоро оказался опутан долгами на чудовищную сумму в 250 талантов. Если бы был нужен живой символ разврата и мотовства римского нобилитета, то Антоний вполне подходил бы на эту роль. Курион младший по дружбе поручился за Антония, но это вызвало гнев его отца, отказавшего Антонию от дома. В это время на политическом небосклоне Рима взошла звезда Публия Клодия Пульхра, умного, циничного, коварного и жестокого красавца, вскоре ставшего главой популяров и любимцем римской толпы. Он даже стал народным трибуном, а затем организовал вооруженную шайку, наводившую ужас на город и его окрестности, тем более что многие были уверены, что за спиной Клодия стоит находившийся в то время в Галлии Цезарь. Клодий, как и Антоний, был непримиримым врагом Цицерона, и возможно, именно это обстоятельство и сблизило их.

Однако довольно скоро Антоний понял, что общение с Клодием грозит ему всяческими бедами. Стремясь избавиться и от назойливых кредиторов, и от надоевшего и ставшего опасным друга, Антоний решил покинуть Рим. В это время молодые римские аристократы для пополнения своего образования уезжали в Грецию, особенно часто в Афины. И их примеру последовал под тем же предлогом Антоний. В Афинах он изучал ораторское искусство, примкнув к азианистскому направлению, отличавшемуся напыщенностью и пафосом. Но пробыл он в Афинах недолго. По закону Клодия, который в то время был народным трибуном, соратник Помпея Авл Габиний был назначен наместником Сирии, и в 57 г. до н. э. направлялся в свою провинцию. Остановившись в Афинах, Габиний предложил Антонию, может быть, видя в нем друга Клодия, поехать вместе с ним. Но Антоний потребовал себе официальной должности, и после некоторого размышления Габиний согласился, назначив Антония командиром конницы. В этом качестве Антоний и прибыл в Сирию. И в том же году ему пришлось ввязаться в военные действия.

В это время вспыхнули волнения в Иудее. В свое время Помпей, подчинив Иудею, увел в плен иудейского царя Аристобула со всей его семьей, а трон передал его брату и сопернику Гиркану, при котором огромную роль играл его ближайший советник Антипатр. Но сыну Аристобула Александру удалось бежать, и он возглавил восстание против Гиркана и стоявших за его спиной римлян. Габиний немедленно отреагировал на это, направив в Иудею войска. Движение Александра было подавлено, но Габиний с целью быстрейшего урегулирования ситуации и не без желания вбить клин в иудейское общество предоставил Александру часть страны в управление. Но уже скоро в Иудее оказался и сам Аристобул, тоже сумевший бежать. Его движение оказалось более серьезным и потребовало от Габиния больших усилий. И в том и в другом походе Антоний как командир конницы принимал активное участие и проявил несомненную храбрость. Так, во время штурма одной из иудейских крепостей он первым взобрался на ее стены, что весьма ценилось римлянами, и, по-видимому, получил в награду так называемый «стенной венок» (corona muralis), какой получали все воины, совершившие такой подвиг. После этого он со своим конным отрядом напал на превосходящие силы противника и одержал победу.

После урегулирования положения в Иудее и Сирии Габиний двинулся в поход на Египет с целью восстановления патроне Птолемея XII. И в этом походе Антоний снова отличился. Ему даже приписывали совет совершить эту экспедицию, хотя это, наверное, и преувеличение. Но несомненно, что он со своей конницей захватил узкие проходы между морем и заболоченными озерами и этим открыл путь основной римской армии. Затем конница Антония обрушилась на египетскую крепость Пелусий, закрывавшую путь в долину Нила. Противник явно не ожидал такой быстроты действий Антония и не смог оказать ему серьезного сопротивления. Путь в Египет был открыт, и Габиний достиг цели своего похода. Птолемей был восстановлен на престоле, и Антоний сыграл в этом очень большую роль. Более того, он не позволил победившему царю развернуть жестокие репрессии против александрийцев, которые сравнительно недавно изгнали его, и этим заслужил добрую славу среди жителей города, что ему позже в значительной степени помогло.

Когда Антоний вместе с Габинием вернулся в Рим, за ним уже укрепилась слава не мота и гуляки, а храброго солдата и искусного командира. Поэтому неудивительно, что Цезарь, воевавший в то время в Галлии, пригласил его к себе в качестве легата. Антоний согласился и отправился в Галлию. Там он принимал активное участие в военных действиях. Так, во время осады Алесии Антоний и другой легат Гай Требоний умело организовали защиту тех позиций, на которые обрушились главные силы галлов во главе с их вождем Верцингеториксом. Легаты сумели справиться с этим натиском и обеспечили победу войск Цезаря. Способности Антония и его преданность Цезарю не остались незамеченными. При поддержке Цезаря Антоний начал свою политическую карьеру, будучи избранным квестором. Но и заняв эту должность, он оставался при Цезаре в Галлии, командуя легионом. Вопреки обычаю Цезарь избрал Антония своим квестором без всякого жребия. Ему явно был нужен не любой квестор, а именно Антоний. После поражения большого галльского восстания, возглавляемого Верцингеториксом, большая часть страны была подчинена, но Цезарь, боясь повторения подобного восстания, распределил свои войска по разным областям и племенам Галлии. Легион, которым командовал Антоний, он оставил при себе, рассматривая его как свой резерв на случай непредвиденных обстоятельств. Но позже он послал Антония уже во главе отдельного отряда из 15 когорт в Бельгику на северо-востоке Галлии, чтобы удержать племя белловаков от восстания.

Антоний с успехом выполнил это поручение. Уходя в конце 51 г. до н. э. с основной частью армии на зимние квартиры, Цезарь все же оставил в Бельгике четыре легиона, общее командование над которыми он поручил Антонию, Требонию и Публию Ватинию. Антоний со своими силами расположился на территории племени атребатов, которое в целом подчинилось римской власти, но один из атребатских вождей Коммий, в свое время бежавший к германцам, теперь организовал конный отряд и совершал рейды против римлян, захватывая провиант, перерезая пути сообщения, грабя тех, кто признавал римскую власть. Антонию пришлось принять действенные меры, направив против отряда Коммия свою конницу под командованием Гая Волусена Квадрата. В ожесточенном бою Волусен был ранен, но римляне одержали победу, и Коммий был вынужден сдаться Антонию и признать власть Рима. На этом галльская кампания практически закончилась, так что роль Антония на ее заключительном этапе оказалась довольно велика.

Цезарь продолжал покровительствовать Антонию. По его инициативе Антоний в 50 г. до н. э. был избран членом коллегии жрецов-авгуров. В предыдущем году Антоний уже пытался стать членом этой коллегии, но неудачно: его соперником был Цицерон, который и был избран, что, естественно, не прибавило у Антония любви к этом оратору. Теперь же в значительной степени в результате прямого вмешательства Цезаря выборы завершились удачно. Более того, неудачливым соперником Антония был Люций Домиций Агенобарб, один из лидеров республиканцев, тесно связанный с Катоном. И это ясно говорило об изменении политических настроений в римском обществе. После этого избрания Цезарь лично объезжал различные общины римских граждан, расположенные в его провинциях, благодаря их за избрание Антония, чем еще больше подчеркивал свою непосредственную заинтересованность в этом акте. Жрецы в Риме не были отдельной кастой, и члены различных жреческих коллегий занимались не только религиозными делами, но могли исполнять одновременно и различные гражданские либо военные должности. И роль авгуров была не очень велика, хотя их гадания и могли повлиять на исход того или иного мероприятия. Но главное было в другом: Цезарь убедился, что его влияние в Италии все еще велико, а для Антония это могло бы стать хорошей стартовой площадкой для дальнейшего продвижения. И Цезарь помог ему. В том же году он отпустил Антония в Рим, чтобы тот выдвинул свою кандидатуру в народные трибуны на 49 г. до н. э. И Антоний был избран. Сам Антоний довольно серьезно отнесся к своему жреческому сану. Уже много позже, чеканя свои монеты, он не забывал упомянуть на них свое жречество.

Избрание Антония трибуном было для Цезаря чрезвычайно важным. Это сразу же почувствовали и его противники. Накануне вступления новых трибунов в должность, когда они еще ничего не сделали, Цицерон уже со страхом пишет об их влиянии на городскую чернь и должников всякого рода, которые объединились вокруг избранных трибунов. Большинство сената было против Цезаря, а избранные на этот год консулы Гай Клавдий Марцелл и Люций Корнелий Лентул Крус откровенно враждебны. И их открыто поддерживал всем своим авторитетом Помпей. В этих условиях найти хоть какой-то противовес в лице народных трибунов было просто необходимо. Кроме Антония сторонником Цезаря был и его коллега Квинт Кассий Лонгин, а скрытым цезарианцем был трибун 50 г. до н. э. и бывший друг юности Антония Курион. Курион, как и его отец, был сначала ярым врагом Цезаря, но Цезарь откупил его долги и Курион превратился в его сторонника. С помощью и Куриона, и новых трибунов Цезарь, с одной стороны, развернул мощную пропагандистскую кампанию, а с другой — пытался парализовать враждебные действия сената и консулов. Еще в конце 50 г. он через Куриона направил в сенат письмо, в котором соглашался распустить все свои войска, если так же поступит Помпей, а в противном случае угрожал войной. Курион передал письмо избранным наследующий год консулам, но те отказались огласить его в сенате. Поэтому в январе 49 г. до н. э. первым делом Антония и Кассия стало заставить консулов это письмо прочитать. Бурное обсуждение письма закончилось, однако, не в пользу Цезаря; было даже принято постановление, чтобы Цезарь под угрозой обвинения его в государственном перевороте к марту этого года распустил свою армию. Антоний и Кассий тотчас заявили протест на это решение. В ответ многие сенаторы выступили с оскорблениями трибунов. Обстановка резко накалилась. Антоний и его коллега все решительнее выступали против консулов и сенатского большинства, а их противники даже угрожали им, несмотря на старинное правило неприкосновенности личности трибуна.

9 января было принято решение о фактическом объявлении чрезвычайного положения. Вслед за этим власти принимают ряд мер по организации отпора возможному выступлению Цезаря. Антоний пытался наложить вето на решения сената, но в условиях чрезвычайного положения это право народного трибуна не действовало. Пронесся слух, что Помпей со своими воинами уже окружает сенат, чтобы физически устранить неуступчивых трибунов. И тогда ночью, переодевшись рабами, Антоний, Кассий и Курион бежали из Рима к Цезарю, который был уже наготове. Вполне возможно, что Цезарь заранее запланировал подобный исход и яростные выступления Антония и Кассия, и их бегство вместе с Курионом в совершенно неподобающем виде были лишь частями заранее составленного сценария. Во всяком случае, бегство трибунов и их прибытие в лагерь Цезаря стали для последнего великолепным предлогом перейти Рубикон и начать новую гражданскую войну.

Антоний принял в этой войне самое активное участие. После бурных политических схваток он снова оказался в своей привычной роли — военного командира. Первым городом, захваченным Цезарем, был Аримин, расположенный близ Рубикона. Там Цезарь на некоторое время остановился, чтобы организовать набор войск, а Антония с пятью когортами послал в город Арреций, откуда шла прямая дорога на Рим, но на Рим он не пошел, ожидая приказа командующего. И такой приказ скоро поступил: Антоний должен был отправиться со своими когортами в город Сульмон, где находился помпеянский гарнизон численностью в семь когорт. Но жители города сами открыли ворота воинам Антония, командовавшие местным гарнизоном помпеянские командиры сдались, а их когорты перешли на сторону Цезаря. И уже с отрядом из двенадцати когорт Антоний вернулся в лагерь Цезаря. Взятие Сульмона имело большое значение, ибо оно обеспечивало и захват близлежащего Корфиния, единственного города, оказавшего войскам Цезаря серьезное сопротивление. Вскоре после этого войска Помпея были полностью вытеснены из Италии, и Цезарь победителем вошел в Рим. Среди тех, кто его сопровождал, был и Антоний.

Уладив наскоро дела в Риме, Цезарь направился в Испанию против стоявших там значительных сил Помпея. Правителем Италии, кроме самого Рима, где власть осуществлял Лепид, и командиром оставленных там своих войск он назначил Антония, которому предоставил ранг пропретора (вдобавок к должности народного трибуна), хотя Антоний не занимал даже должности эдила и высшей его должностью был пост квестора, самый низкий в римской должностной иерархии. В задачу Антония входили наведение порядка в Италии, защита ее от возможного вторжения противника, а также недопущение отъезда различных влиятельных лиц. По этому поводу долгую переписку с ним имел Цицерон, который хотел покинуть Италию, чтобы не принимать участия в гражданской войне. И Антонию пришлось писать ему письмо с выражением самых дружеских чувств, лишь бы отговорить его от отъезда. Это письмо, разумеется, не означало изменения отношения Антония к знаменитому оратору, но он был вынужден по прямому приказу Цезаря переломить себя. Однако его дипломатия так и не имела успеха, ибо Цицерон все равно уехал, презрев прямое запрещение Цезаря и уговоры Антония, но не на остров Мелиту, как он заявлял, а на Балканский полуостров в лагерь Помпея.

Уже в это время проявилась одна важная черта характера Антония. Он мог в высшей степени собираться с силами для какого-либо важного дела, но затем полностью расслабляться, забросив повседневные дела. Так произошло и во время его управления Италией в 49 г. до н. э. Проявив в начале года бешеную энергию, что стало чуть ли не официальным поводом к началу гражданской войны, он затем почти перестал заниматься текущими и не очень интересными делами, полностью предавшись удовольствиям. Он мог вызвать к себе представителей городских властей тех общин, урегулирование положения в которых от него требовал Цезарь, но решению дел предпочесть утренний сон. Он был невнимателен к просителям не потому, что хотел их обидеть или выказать свое негативное отношение, а по небрежности и легкомыслию. Антоний был женат на своей двоюродной сестре Антонии, дочери Гая Антония, консула 63 г. до н. э., в свое время связанного с Каталиной, но принужденного отправиться на подавление восстания Каталины; правда, под предлогом болезни от устранился от непосредственного командования в сражении со своим бывшим другом. Все же Антоний был осужден за участие в заговоре и был отправлен в изгнание, но позже был помилован уже Цезарем. Женитьба, однако, не стала препятствием для продолжения достаточно легкомысленной жизни Антония. Знатные римляне передвигались по улицам в так называемых лектиках, т. е. особых переносных ложах, носимых рабами; лектики были снабжены пологами, так что можно было там спрятаться, но можно было и, открыв полог, позволить толпе себя лицезреть. И Антоний с удовольствием появлялся в открытой лектике вместе с актрисой Киферидой и в сопровождении еще нескольких лектик с юношами, которых молва считала его любовниками. За Антонием закрепилось прозвище «Киферидский» (видимо, по аналогии с прозвищем отца «Критский»).

Когда Цезарь вернулся из Испании в Рим, ему поступило огромное количество жалоб на Антония. Но Цезарь тогда нуждался в Антонии и поэтому никакого внимания на эти жалобы не обратил. Он готовился к войне на Балканском полуострове. Несмотря на зимнее время и на господство на Адриатическом море помпеянского флота, Цезарь, стремясь как можно быстрее перенести войну на Балканы и не допустить высадки противника в Италии, переправился со своим авангардом в район Диррахия. Антонию же и другому своему легату Квинту Фуфию Калену (тоже обладавшему пропреторским рангом) он поручил собрать в Брундизии подкрепления и затем следовать за ним на балканский театр военных действий. Поскольку все балканское побережье напротив Брундизия было занято войсками Помпея, Калену выполнить поручение Цезаря не удалось. Тогда главная тяжесть переправы легла на плечи Антония. Помпеянская эскадра во главе с тестем Помпея Люцием Скрибонием Либоном захватала остров, лежащий у выхода из гавани Брундизия, и этим фактически гавань блокировала. Такой успех Либона грозил полностью отрезать армию Цезаря от его италийского тыла и в значительной степени обрекал Цезаря на поражение. Антонию надо было во что бы то ни стало деблокировать Брундизий и прийти на помощь Цезарю. Антоний предпринял совершенно неожиданный маневр. Он вооружил и укрепил свои легкие корабли, на которые посадил воинов, а две триремы сумели заманить боевые корабли Либона непосредственно в гавань Брундизия. И когда эти корабли оказались в гавани, на них со всех сторон налетели легкие суда Антония. Один корабль Либона был захвачен, остальные бежали. Антоний заблаговременно расставил по берегу своих всадников, которые не давали морякам Либона высадиться для пополнения запасов пресной воды. В результате Либон был вынужден отступить и освободить путь из Брундизия на восток.

Эта неудача Либона не смутила помпеянских флотоводцев, и те еще более внимательно стали следить за войсками Антония и Калена, чтобы не допустить их переправы. И все же к концу зимы Антоний вышел из Брундизия. Он рассчитывал на особо благоприятный юго-западный ветер, но все время дул южный. Однако Антоний все-таки снялся с якоря. Ветер переменился именно на юго-западный, которого Антоний так долго и напрасно ждал, но за это время флот Антония миновал лагерь Цезаря и пристал к берегу много севернее, да притом еще и понес по пути некоторые потери. Но все же главное было достигнуто: армия Антония, состоявшая из трех легионов ветеранов, одного легиона новобранцев и 800 всадников, оказалась на балканском берегу Адриатического моря и двинулась на соединение с войском Цезаря. Помпей попытался помешать их соединению, но неудачно. Армии соединились, и это изменило соотношение сил. И хотя перевес все еще был на стороне Помпея (особенно на море), он уже не был столь внушительным. Антоний принимал активное участие и в боях, продолжавшихся в районе Диррахия, и в походе в глубь материка, который Цезарь предпринял, чтобы не дать Помпею эффективно использовать свой флот.

В решающем сражении при Фарсале 9 августа 48 г. до н. э. Антоний командовал левым крылом армии Цезаря. Битва закончилась полной победой Цезаря и бегством Помпея. Отправляясь преследовать бегущего Помпея, Цезарь послал Антония в Рим. После битвы при Фарсале Цезарь снова стал диктатором, и по его приказу консул этого года Публий Сервилии Ватия Исаврик назначил начальником конницы при Цезаре Антония. Некоторые коллеги Антония по авгурату пытались этому воспрепятствовать, ссылаясь на старинное установление, по которому начальник конницы назначался только на шесть месяцев, но консул сумел сломить это сопротивление, ссылаясь на то, что если диктатор назначен на более длительный срок, то и его начальник конницы тоже должен исполнять свои обязанности столько же времени. Таким образом, Антоний стал вторым человеком в государстве, а во время отсутствия Цезаря фактически первым. А Цезарь действительно завяз в восточных делах и долго не мог вернуться в Рим.

Став фактическим наместником Цезаря в Риме и Италии, Антоний был вынужден вплотную заняться некоторыми весьма сложными делами. Цезарь начал свою политическую карьеру как популяр и скоро стал неоспоримым лидером этой «партии». Как говорилось выше, популяры стремились достичь своих целей, опираясь на народные массы и в значительной степени противопоставляя себя сенату, а поэтому проводили или стремились провести те или иные мероприятия в пользу как крестьянства, так и, пожалуй, даже в большей степени, городского плебса. Для широких слоев рядового римского населения победа Цезаря означала появление надежды на удовлетворение своих заветных стремлений. А самым серьезным был в это время долговой вопрос. В 48 г. до н. э. претор Марк Целий Руф выступил с предложением отмены долговых процентов, а затем, встретив сопротивление консула Сервилия Ватин и других властей, взял его обратно, но зато предложил вообще отменить все долговые обязательства и на год отложить квартирную плату. В ответ сенат, по докладу консула, снял Целия с должности и даже вывел из своего состава, а второй претор Гай Требоний с оружием в руках прогнал его с судейского места. Целий направился в Южную Италию, куда на помощь себе призвал Тита Анния Милона, в свое время приговоренного за убийство Клодия к изгнанию, и они оба возглавили народные волнения, причем Милон действовал от имени Помпея. Видимо, население Италии в это время было настроено в большой степени процезаревски и поэтому особенно активной поддержки повстанцам не оказало. Милон и Целий были убиты, и спокойствие в Италии было восстановлено. Все эти дела закончились, по-видимому, еще до возвращения Антония в Рим. Но в следующем году начались новые волнения, с которыми уже пришлось иметь дело Антонию.

В 47 г. до н. э. с программой отмены долгов выступил народный трибун Публий Корнелий Долабелла. Он был еще довольно молодым, но чрезвычайно честолюбивым человеком. Приблизительно три года назад он женился на дочери Цицерона и был тогда противником Цезаря, но, подобно Куриону, из-за нужды в деньгах стал цезарианцем. Он был на 13 лет моложе Антония, но входил в число его друзей. Пользуясь этой дружбой, Долабелла пытался провести свое предложение с помощью всемогущего начальника конницы. Против Долабеллы решительно выступили другой трибун Люций Требеллий, а также близкий друг Цезаря Гай Азиний Поллион. И Антоний встал на их сторону. На это его толкнули и соображения личного порядка. Антоний заподозрил свою жену в измене именно в Долабеллой и с позором выгнал ее из дома. Теперь уже не только о дружбе между Антонием и Долабеллой не могло быть и речи, но и о простом нейтралитете. Антоний решительно выступил против предложения трибуна. В ответ Долабелла со своими сторонниками занял форум. Сенат официально поручил Антонию и восьми народным трибунам, т. е. всем, кроме Долабеллы и ради видимости объективности Требеллия, навести в городе порядок. Антоний только этого и ждал. Опираясь и на свои полномочия, и на постановление сената, он ввел на форум войска и силой подавил движение. Правда, волнения в городе еще продолжались, но до открытого сражения противостояние уже не доходило. Другим делом, с которым пришлось столкнуться Антонию, были волнения среди цезаревских ветеранов в Кампании. Антоний был вынужден сам отправиться в Кампанию и успокоить ветеранов.

В то же время, как и два года назад, Антоний перемежал занятия государственными делами кутежами и любовными приключениями. Выгнав из дома свою жену Антонию, он женился на Фульвии, происходившей из довольно известного плебейского рода, хотя отец ее ничем особенным не был известен. Главное было в другом. Первым мужем Фульвии был тот Публий Клодий Пульхр, который в свое время был неистовым трибуном, вожаком вооруженной банды, красноречивым оратором и ярым врагом Катона и Цицерона. После гибели Клодия Фульвия, уже имевшая двух детей, стала женой Куриона. Но в 49 г. до н. э. Курион, возглавивший войска Цезаря, направленные сначала на Сицилию, а затем в Африку, погиб на африканской земле, и Фульвия снова осталась вдовой. И Клодий, и Курион были друзьями юности Антония, и тот теперь взял дважды овдовевшую Фульвию в жены. Но это не мешало Антонию бесконечно пировать, снова сблизиться не только с Киферидой, но и с другими артистами, которые в римском общественном мнении стояли довольно низко, окружить себя безмерной роскошью и даже разъезжать на колеснице, запряженной львами. Он купил на аукционе значительную часть конфискованного имущества Помпея, включая его дом, но отказался платить всю требуемую сумму и даже возмутился, когда ее от него потребовали. Все это вызвало недовольство в Риме. Низы были недовольны подавлением движения Долабеллы, а верхи возмущены поведением цезаревского наместника, который так демонстративно рвал со старинными традициями и принятыми этическими нормами.

Когда осенью 47 г. до н. э. Цезарь наконец вернулся в Рим, он резко осудил действия и поведение Антония. Если два года назад он, нуждаясь в Антонии, не обратил никакого внимания на жалобы, то теперь положение изменилось. Хотя в Африке еще собирались силы помпеянцев и республиканцев, а в Дальней Испании происходили волнения, решающие победы были уже одержаны, и Цезарь мог позволить себе пренебречь помощью таких военных командиров, как Антоний. К тому же Антоний, по-видимому, слишком уж выделялся своими военными успехами, а этого диктаторы не любят. Стремясь консолидировать свою власть, Цезарь проводил ясно выраженную политику «милосердия», направленную на преодоление раскола в римской политической элите и приобретение себе в ней солидной поддержки. А недовольство элиты поведением Антония в какой-то степени ставило под угрозу такую консолидацию. Наконец, Цезарь еще не считал себя в силе резко рвать со своей прежней «демократической» опорой, а решительные действия Антония вели к этому. Поэтому Цезарь демонстративно простил Долабеллу, а затем и провел ряд законов, частично повторивших предложения Долабеллы. Все эти обстоятельства и привели к охлаждению между Цезарем и Антонием. Выражением этого охлаждения стало то, что провозглашенный в третий раз диктатором Цезарь на этот раз своим начальником конницы назначил не Антония, а Лепида.

Антоний стал частным человеком и очень обиделся на Цезаря, считая себя несправедливо обойденным. Когда в конце того же года Цезарь отправился в поход в Африку, Антоний отказался последовать за ним. «Опала» Антония продолжалась почти два года. И время вынужденного бездействия не прошло для него даром. Не имея власти, он уже не мог столь активно проявлять широту своей натуры. Но еще важнее было то, что его хорошо прибрала к рукам Фульвия. Она была женщиной волевой и довольно честолюбивой, а опыт предыдущих браков научил ее справляться с мужчинами типа Антония. К тому же она искренне любила своего нового мужа и сделала все, чтобы крепко привязать его к себе. И Антоний, еще недавно славившийся своими попойками, достаточно наглыми выходками и любовными приключениями, превратился в скромного семьянина, послушного воле жены. Естественно, что только такое положение его все же не устраивало, да и для Фульвии быть просто примерной женой частного человека было мало. И в 45 г. до н. э. Антоний предпринял шаги по примирению с Цезарем.

В это время Цезарь, одержавший в Испании свою последнюю победу над помпеянцами, с торжеством возвращался в Италию. Многие знатные римляне поспешили ему навстречу. Среди них был и Антоний. Но неожиданно пронесся слух, что в действительности Цезарь разбит и на Италию идут войска его врагов. Антоний испугался и, как четыре года назад, переоделся в раба и в таком виде вернулся домой, еще раз убедившись в любви Фульвии, которая, не узнав мужа, сразу с тревогой спросила о нем. Слух оказался ложным, и Антоний вновь отправился на встречу в Цезарем. На этот раз он даже сумел опередить многих других, и недалеко от галльского города Нарбона встретился с победоносным полководцем. Там у них состоялся какой-то разговор, содержание которого неизвестно, но известен его результат: между Цезарем и Антонием были улажены все недоразумения, и когда Цезарь с торжеством проезжал по Италии, в его колеснице рядом с ним находился Антоний, а позади еще два человека, с которыми Антонию скоро придется иметь дело, хотя пока он этого, естественно, не знал: старый соратник Цезаря Децим Брут и внучатый племянник Цезаря Гай Октавий. Это было почестью и совершенно ясным знаком примирения. А далее Цезарь сделал еще один знак новой близости между ними. Став снова консулом в 44 г. до н. э., своим коллегой он сделал Антония.

Будучи консулом, Антоний продолжал всячески подчеркивать свою приверженность к Цезарю. Особенно ярко это проявилось во время праздника Луперкалий 15 февраля 44 г. до н. э. Будучи не только консулом, но и авгуром, Антоний в этот день участвовал в священном беге луперков по улицам города; внезапно подбежав к Цезарю, он увенчал его царской диадемой. Разумеется, особой неожиданностью это не было; возможно, что и сам Цезарь был в курсе подготовки этого события и хотел проверить отношение римлян к подобному акту. Отношение оказалось явно негативным, и даже некоторые верные сторонники Цезаря, как, например, Лепид, этот акт не одобрили. Так что Цезарь в конце концов решительно отказался от диадемы, но Антоний свою задачу выполнил и утвердился в качестве ближайшего сподвижника Цезаря. Это даже дало ему силу возражать против попытки Цезаря назначить консулом Долабеллу, с которым еще недавно так жестоко столкнулся Антоний. Собираясь в поход против Парфии, Цезарь хотел оставить вместо себя на оставшуюся часть года консулом именно Долабеллу, то ли потому, что был уверен в его преданности, то ли потому, что, зная о весьма непростых отношениях между ним и Антонием, хотел на всякий случай обезопасить себя от чрезмерного честолюбия своего старого соратника. И официальное назначение Долабеллы так и не состоялось, хотя тот уже стал носить консульскую одежду. Резко ссориться с Антонием Цезарь не захотел.

Попытка Антония увенчать Цезаря диадемой послужила последним толчком к оформлению заговора, направленного на убийство диктатора. К заговору примкнули и многие цезарианцы, недовольные монархическими замашками Цезаря. Один из них, Гай Требоний, хорошо зная о недавних трениях между Антонием и Цезарем, еще раньше попытался было привлечь и того к заговору. Антоний решительно пресек подобный разговор, но ничего о нем Цезарю не сообщил. Характер Антония был таков, что при покушении на Цезаря он мог и растеряться, и решительно броситься ему на помощь. Поэтому одной из главных задач заговорщики сочли необходимость нейтрализации Антония. В решающий день 15 марта 44 г. до н. э. то ли Децим Брут, то ли Требоний (разные источники называют разные имена) при входе в здание, где заседал сенат, увлек Антония разговором и помешал ему войти в здание. Во время этой беседы и произошло убийство Цезаря.

Услышав об убийстве и увидев израненный труп своего вождя, друга и коллеги, Антоний испугался. Не зная планов заговорщиков, он решил, что они хотят уничтожить не только Цезаря, но и всех его наиболее активных сторонников. Он снова переоделся в платье раба и бежал. Пробравшись затем в свой дом, Антоний там забаррикадировался и стал ждать последующих событий. Но, к его удивлению, заговорщики ограничились только убийством Цезаря и не предприняли никаких активных действий по реальному захвату власти. И это вернуло ему прежнюю энергию. К тому же он узнал, что начальник конницы Лепид бежал к войскам, стоявшим на острове на Тибре, и, возглавив их, готов к действию. Возникла опасность потери Антонием своего положения даже в среде самих цезарианцев. И он решил действовать.

Уже в тот же день 17 марта Антоний направил своих посланцев к цезаревским ветеранам, значительная масса которых в это время собралась в Кампании в ожидании получения обещанных им земель. Узнав о гибели Цезаря, они не только возмутились убийством своего бывшего и любимого полководца, но и опасались за возможность получить землю. Поэтому ветераны охотно откликнулись на призыв Антония и уже к утру 16 марта появились в Риме их первые группы, а постепенно по Аппиевой дороге с юга все больше ветеранов стекалось в город. Рано утром 16 марта в доме Антония собрались все видные цезарианцы, чтобы выработать план своих дальнейших действий. Споры продолжались довольно долго, но в конце концов Антоний решил взять все дело в свои руки. После смерти Цезаря он остался единственным консулом. Был, правда, Лепид, который в качестве начальника конницы и теперь юридически исполнял обязанности диктатора. Но Антоний решительно его оттеснил. В то время как Лепид настойчиво выдвигал лозунг мести за Цезаря, Антоний пытался навести мосты с заговорщиками и их сторонниками и избежать открытых столкновений. Такая тактика оказалась в эти дни единственно верной.

В качестве консула Антоний уже ночью разослал сенаторам приказ на следующий день собраться на заседание. Это заседание на всякий случай Антоний собирал в храме Теллус (богини земли), расположенном около его дома, чтобы при возникновении опасности можно было легко скрыться. Но заседание прошло на редкость удачно для Антония. Еще до заседания Антоний явился в дом Цезаря и убедил его вдову Кальпурнию передать ему и казну, и все бумаги Цезаря, включая проекты различных распоряжений и законов. Теперь на самом заседании он уже мог говорить не только от своего имени, но и от имени убитого Цезаря. Так, он согласился с назначением на оставшуюся часть года вторым консулом Долабеллы, как этого и хотел Цезарь и против чего он сам еще так недавно упорно возражал. Этим он демонстрировал свое подчинение решениям покойного диктатора независимо от своего личного к ним отношения. А когда сенатор Тиберий Клавдий Нерон предложил объявить Цезаря тираном, Антоний заметил, что в таком случае все распоряжения Цезаря надо признать незаконными, в том числе и те, которые он делал в пользу тех или иных сенаторов, как, например, распределение должностей и провинций. Это, разумеется, совершенно не устраивало большинство собравшихся. Тогда Цицерон предложил компромисс: предать все случившееся забвению, объявить амнистию убийцам, но Цезаря тираном не объявлять. На следующий день заседание было продолжено, и на нем было принято окончательное решение в духе цицероновского компромисса. Было произведено и распределение провинций. Антонию и Долабелле как действующим консулам никаких провинций не досталось, но в то время Антонию было не до этого. В целом решение сената его полностью удовлетворило. Идя в значительной степени навстречу республиканцам, Антоний даже провел закон о полном уничтожении диктатуры. Впрочем, это ему в тот момент было самому очень выгодно: выбивалась легальная почва из-под ног Лепида, его соперника в лагере цезарианцев, и он, являясь консулом, становился единственным бесспорным главой республики, ибо Долабелла по своим личным качествам и довольно молодому возрасту реальным соперником быть не мог.

Однако уже 19 марта Антоний получил первый серьезный удар. Было вскрыто завещание Цезаря, и оно оказалось совсем не таким, на какое надеялся Антоний. Своим главным наследником Цезарь объявлял своего внучатого племянника Гая Октавия, которому оставлял три четверти своего имущества, а самое главное — посмертно его усыновлял. Остальную четверть покойный оставлял двум другим внучатым племянникам — Люцию Пинарию Скарпу и Квинту Педию, хотя их и не усыновлял. Лишь наследниками второго ряда, т. е. теми, кто ими станет, если кто-либо из первых откажется от наследства, назывались Децим Брут и Марк Антоний. Антоний был шокирован. Он не мог себе представить, что невзрачный юнец, который меньше года назад сидел за его спиной в колеснице Цезаря и который сейчас находился в Аполлонии на Балканском полуострове, участвуя в подготовке парфянского похода, станет наследником не только имущества, но и имени Цезаря. Антоний прекрасно понял опасность, которая может исходить из такого положения. Необходимо было ее парализовать. И он решил всем показать, что он является наследником если не имени Цезаря, то, несомненно, его дела. И лучшим способом это сделать были похороны Цезаря.

20 марта состоялись торжественные похороны убитого. Предварительно было публично зачитано его завещание. Когда римляне узнали, что среди наследников, хотя и второго ряда, назван Децим Брут, они пришли в ярость. Но особенно их возбудило желание Цезаря оставить каждому бедняку по 300 сестерциев, а всему народу — свои роскошные сады за Тибром. Антоний тотчас всем этим воспользовался. На форум, где собралась огромная толпа, тесть Цезаря Люций Кальпурний Пизон принес тело убитого, которое было выставлено на всеобщее обозрение. Но т. к. его все же было плохо видно, была представлена восковая статуя Цезаря с тщательным изображением всех ран, нанесенных ему подлыми убийцами. А когда это зрелище достаточно подогрело настроение собравшихся, Антоний выступил с надгробной речью. Он восхвалял Цезаря, напоминал о всех почестях, которые ему присудило благодарное отечество, говорил о его милосердии и безопасности всех, кто к нему приходил, в то время как сам Цезарь, являясь личностью священной и неприкосновенной, тем не менее убит. Затем Антоний дал торжественную клятву охранять тело Цезаря, а в конце поднял на кончике копья окровавленную и изодранную мечами одежду Цезаря и, как будто забыв о недавно дарованной амнистии, назвал убийц душегубами и подлецами.

Возбужденная всем этим хорошо поставленным спектаклем толпа разгромила находящуюся неподалеку сенатскую курию, и из обломков скамей и столов сложила огромный костер, на котором и было сожжено тело Цезаря. А затем та же толпа бросилась громить дома заговорщиков. Появился некий Амаций, который объявил себя внуком Мария и на этом основании родственником Цезаря (родная тетя Цезаря была женой Мария), и он даже воздвиг алтарь на месте сожжения тела своего якобы родственника. Размах беспорядков и выдвижение самодеятельного вождя, чье появление не было никак предусмотрено, испугали самого Антония. И он принял решительные меры для восстановления порядка. Амаций был арестован и убит, а собравшиеся на форуме его сторонники разогнаны солдатами. Сенат, увидевший в Антонии своего единственного защитника, разрешил ему иметь личную охрану из числа цезаревских ветеранов. Антоний, воспользовавшись этим разрешением, скоро набрал огромный отряд из 6 тысяч человек, причем только из центурионов, имевших большой опыт и знакомых ему лично. Сенату, обеспокоенному такой силой, собравшейся у консула, он пообещал уменьшить ее, когда все успокоится, но, разумеется, и не подумал выполнить свое обещание. Таким образом, в результате всех этих событий положение Антония значительно укрепилось.

Утвердив себя в качестве бесспорного лидера цезарианской «партии», а с другой стороны, подавив народные волнения и этим сникав благосклонность сената, Антоний приступил к проведению ряда мероприятий, которые должны были усилить положение и его самого, и его сторонников. При этом он постоянно ссылался на распоряжения, найденные им в бумагах Цезаря. Разбирать их ему помогал бывший личный секретарь Цезаря Фаберий. И поскольку никто, кроме самого Антония и Фаберия, этих бумаг не видел, было совершенно неясно, что в действительности является исполнением воли диктатора, а что — произволом консула. Цицерон с раздражением писал, что после смерти Цезаря они вынуждены подчиняться его бумагам. Проведя специальный закон о подтверждения актов Цезаря, Антоний получил полную юридическую возможность провозглашать сразу в виде законов те проекты, которые Цезарь планировал или которые ему Антоний приписывал. Этими актами Антоний стремился привлечь к себе самые разные слои и более или менее влиятельные силы римского общества. Уничтожением диктатуры он сделал шаг навстречу сенату (хотя, как уже говорилось, и не без пользы для себя лично). Теперь Антоний публикует закон, разрешающий обвиняемому в случае привлечения к суду по обвинению в насилии или в оскорблении величия римского народа обратиться непосредственно к народу (раньше такое право имели только приговоренные к смертной казни); так как такие обвинения в основном касались наместников провинций и командующих войсками, происходивших обычно из числа сенаторов, то этот закон был сенатом принят. Меньше им, конечно, должен был понравиться другой закон, касающийся судов. В первое консульство Помпея и Красса был проведен закон, по которому судебные комиссии состояли из равного количества сенаторов, всадников и эрарных трибунов. Цезарь вывел последних из этих комиссий, а Антоний восстанавливал тройной состав судов, но их третьим элементом стали не эрарные трибуны, а центурионы или даже (если верить Цицерону) рядовые солдаты, что резко увеличивало роль военного элемента в чисто гражданских делах.

Навстречу пожеланиям армии и ее ветеранов шли и другие мероприятия Антония. Был принят закон о выведении колоний в Южную Италию, а колонистами были преимущественно ветераны. Уже от своего имени и имени своего коллеги Долабеллы Антоний провел аграрный закон, согласно которому все «общественное поле», какое еще оставалось в Италии, распределялось на участки среди ветеранов и бедных граждан. Реального значения этот закон не имел, так как неразделенной земли в Италии почти не оставалось, да и позже он был вообще отменен, но его пропагандистское значение было огромно, ибо и ветераны, и низшие слои гражданского населения увидели именно в Антонии своего защитника. Важно было и то, что для реализации этого закона была создана специальная комиссия из семи человек, в которую включили обоих консулов и брата Антония Люция, который был в этом году народным трибуном. Чтобы привлечь италийские муниципии, Антоний провел в жизнь закон, который Цезарь несомненно планировал, но, по-видимому, не успел провести: он расширял самоуправление муниципиев. Также от имени Цезаря был проведен закон о предоставлении гражданства провинции Сицилии. Стремясь подтвердить свою репутацию верного цезарианца, Антоний провел закон, переименовавший месяц квинтилий, в котором родился Юлий Цезарь, в июль, и уже в том же 44 г. до н. э. этот месяц именовался по-новому, что вызвало скорбь и Цицерона, и других противников Цезаря. Не менее важным для Антония было обеспечить себе и своим сторонникам управление важнейшими провинциями. Как говорилось выше, при распределении провинций сразу после убийства Цезаря консулы были обойдены и Антонию пришлось с этим согласиться. Но уже в апреле он поставил вопрос о получении и ими соответствующих провинций. Он сумел добиться назначения наместником Сирии Долабеллы, а себе потребовал Македонию. Концентрируясь на Востоке, он тем самым подтверждал желание Цезаря начать войну с парфянами ради мести за поражение Красса. Сенат пошел ему навстречу, хотя позже приказал сирийским войскам повиноваться только Кассию, которому раньше поручили управление этой провинцией. Несколько позже под предлогом угрозы Македонии со стороны пограничных «варваров» Антоний потребовал послать туда войска, которые он поставил под командование своего брата Гая, бывшего в этом году одним из преторов. Наличие такой армии в непосредственной близости от Италии резко усиливало позиции Антония.

Положение Антония казалось совершенно прочным. После отъезда Долабеллы на Восток он остался единственным консулом. Претором, который после того, как Брут уехал из Рима, фактически стал городским, был его брат Гай, который затем возглавил армию в Македонии. Другой брат Антония, Люций, являлся одним из народных трибунов, что могло позволить консулу парализовать принятие любого направленного против него решения. Антоний все решительнее утверждал себя как единственного наследника Цезаря. Он выпускал монеты с портретом убитого диктатора, настаивая уже не столько на его властных функциях, поскольку диктатура была официально отменена 10 апреля этого года, сколько на его военных успехах, прославивших Рим, и морально-религиозных аспектах его личности как понтифика и «отца отечества». На некоторых монетах наряду с изображением Цезаря появляется потрет самого Антония. Связь между злодейски умерщвленным «отцом отечества» и консулом, являющимся естественным и единственным продолжателем его дела, должна была быть ясна всем.

Практически самовластное правление Антония стало вызывать недовольство сенатских кругов. Выражая в значительной степени их мнение, Цицерон говорил, что 15 марта был уничтожен тиран, но осталась тирания. Пока в Италии оставались Брут и Кассий, Антоний не мог быть спокоен. Он все же сумел заставить их в конце концов покинуть Апеннинский полуостров. Но опасность пришла к нему, с другой стороны. Антоний ее предвидел, но не рассчитал ее масштабов. Этой опасностью был юный Гай Октавий.

После некоторых колебаний, вызванных неясностью слухов о событиях в Риме, Октавий в мае прибыл в Рим и, несмотря на возражения матери и отчима, боявшихся за его дальнейшую судьбу, заявил, что примет завещанное ему Цезарем. В присутствии претора Гая Антония он, как это было положено по закону, был зарегистрирован в качестве сына Цезаря и получил новое имя — Гай Юлий Цезарь Октавиан. К неудовольствию Антония его все чаще стали называть молодым Цезарем. После этого Октавиан явился к Антонию, но тот довольно долго продержал его у входа, желая показать, что ровней себе он новоявленного Цезаря никак не считает. Но если он думал, что таким холодным приемом заставит Октавиана смириться с второстепенным положением, то ошибался, и эта ошибка очень повредила ему в будущем. Добившись все же приема у консула, Октавиан сразу же стал его упрекать в амнистии и даже потворстве убийцам Цезаря и потребовал значительную сумму денег из завещанных ему приемным отцом. Антоний был не на шутку разгневан этой речью и ответил, что он сделал все для прославления Цезаря, а что касается денег, то государственная казна пуста, а личных денег Цезаря не так уж много и выдать их он никак не может. Поняв, что ничего добиться у Антония он не сможет, Октавиан пошел на сближение с сенатом и Цицероном, который в это время стал наиболее авторитетным его членом. Одновременно он всячески подчеркивал, что он — сын Цезаря. Вскоре после приезда в Рим Октавиан устроил торжественные игры в честь побед Цезаря. Во время этих игр появилась комета, и сразу же распространилась молва, что это душа убитого диктатора летит на небо. Антоний понял, что совершил промах, и решил пойти на примирение с Октавианом. Они встретились на Капитолии и на виду у всех присутствующих помирились. Но ненадолго. Оба они претендовали на бесспорное лидерство в цезарианской «партии», так что было достаточно малейшего повода, чтобы вражда разгорелась вновь. Инициативу проявил Антоний. Он собрал своих телохранителей и заявил о подготовке Октавианом покушения на его жизнь. Предпринял Антоний и другие меры для нейтрализации Октавиана. Так, выступая в сенате, он доказывал, что сын египетской царицы Клеопатры Цезарион действительно сын Цезаря. Это утверждение если и не ставило под вопрос законность наследования Октавианом имущества и имени, то, во всяком случае, делало возможным при определенном повороте дел противопоставить усыновленному Октавиану подлинного сына покойного и все еще популярного диктатора. Разумеется, это еще более ухудшило отношения между двумя деятелями. Разрыв между ними стал полным.

Этот разрыв привел к расколу среди цезарианцев. Многие видные соратники Цезаря признали своим вождем не Антония, а Октавиана. Среди них были консулы следующего года Авл Гирций и Гай Вибий Панса. На сторону Октавиана стали переходить и многие цезаревские ветераны. Число сторонников Антония уменьшалось. Стремясь еще более его изолировать, Октавиан и поддерживавшая его часть цезарианцев заключили союз с сенатским большинством, которым фактически руководил Цицерон. В этих условиях Антонию пришлось изменить свои прежние планы. Он решил вместо Македонии получить Цизальпинскую Галлию. Это была самая близкая к Италии провинция, которая к тому же не была отделена от нее никакими естественными преградами и, как показал опыт Цезаря, могла быть прекрасным плацдармом для завоевания Италии и Рима. Но еще по решению Цезаря, подтвержденному сенатом в марте, этой провинцией управлял Децим Брут. И тогда Антоний провел через народное собрание закон об обмене провинциями. Согласно этому закону, наместником Цизальпинской Галлии становился именно он, Антоний. Вообще-то решение вопросов о провинциях и управлении ими было прерогативой сената. Но еще в 59 г. до н. э. через собрание был проведен закон о новых провинциях для Цезаря, а через четыре года опять же через закон, принятый на собрании, получили свои провинции Помпей и Красе. Так что прецеденты были, и Антоний ими воспользовался. Децим Брут отказывался уступить Антонию свою провинцию, и, чтобы ее завоевать, Антоний приказал своему брату Гаю, уже находившемуся в Македонии, часть войска прислать в Италию.

Между тем в какой-то степени противоестественный антиантониевский фронт начал действовать. Сторонникам Октавиана удалось сорвать выборы народного трибуна, которого должны были избрать вместо умершего Фламиния, а сам Октавиан стал рассылать своих посланцев по колониям, где жили цезаревские ветераны, для привлечения их на свою сторону. Агенты Октавиана действовали и среди солдат, которые уже начали прибывать к Антонию из Македонии. Вокруг Октавиана собралась определенная вооруженная сила. Своим вооруженным отрядом он окружил храм Диоскуров, у стен которого его сторонник народный трибун Тиберий Кануций собрал народную сходку, и оба они — Кануций и Октавиан — резко выступили против Антония. 1 августа в сенате старый заслуженный сенатор Люций Кальпурний Пизон неожиданно тоже открыто выступил против Антония. Но сенаторы все еще боялись Антония, и его никто не поддержал. Однако уже через месяц положение изменилось. Союз с Октавианом и стоявшими за его спиной силами придал смелости врагам Антония. Стремясь расправиться с оппозицией, пока она еще не приобрела значительного влияния, Антоний 1 сентября созвал заседание сената, присутствия на котором он потребовал от Цицерона. Поводом к заседанию было предложение Антония прибавить к дням молебствий день в честь Цезаря, которого таким образом полностью приравнивали к богам. Цицерон, боясь за свою жизнь, на заседание не явился. Предложение Антония было принято, и он был уверен, что оппозиция бессильна и что сенат снова в его полной власти. Но на следующий день, когда он в сенат не пришел, там выступил Цицерон. Его речь была открытой атакой на Антония. Это была первая из серии более десятка так называемых филиппик — речей, направленных против Антония, которые становились все яростнее и жестче.

19 сентября на новом заседании сената Антоний обрушился на Цицерона. Он ему припомнил все. И первым обвинением было то заседание сената двадцать лет назад, когда по настоянию Цицерона арестованные участники заговора Каталины были приговорены к смертной казни. Антоний явно не забыл судьбу своего отчима, казненного по этому решению. Затем он много говорил о прошлых нападках Цицерона на него, обвинял его в том, что он являлся истинным виновником убийства Клодия и идейным вдохновителем убийства Цезаря. Последнее обвинение, кончено же, должно было разорвать создавшуюся коалицию. Но оно не принесло Антонию успеха. Коалиция ведь была не идейной, а чисто конъюнктурной, так что ничего разрушить речь Антония не могла. А Цицерон еще яростнее обрушился на Антония.

Антоний понял, что реальная власть все более ускользает из его рук, что встает вопрос не только о господстве в Риме, но, может быть, о его жизни и смерти и что решаться этот вопрос будет не речами в сенате или на форуме, а силой оружия. И он направился в Брундизий, куда уже прибыли четыре легиона из Македонии. Там он неожиданно столкнулся с недовольством солдат, которые не желали возобновления гражданской войны и, кроме того, были основательно подогреты октавиановской пропагандой. Антоний попытался применить старинную меру восстановления дисциплины казнью десятой части войска, но это вызвало такой гнев солдат, что он не решился на ее полное применение. Тогда он обещал каждому воину по 400 сестерциев, ноте нашли эту сумму смехотворно малой, и Антонию пришлось назвать эти деньги лишь подарком ради первой встречи, а в дальнейшем пообещать намного больше. Только таким образом он смог восстановить порядок в войсках. Сменив командование, Антоний сразу же направил войска по побережью Адриатического моря в Аримин, находившийся на границе с Цизальпинской Галлией. Но по пути два лучших легиона перешли на сторону Октавиана, и несколько позже Антонию пришлось провести новый набор среди ветеранов, находившихся в Риме.

Создав из лучших и более преданных воинов свою личную гвардию, Антоний вернулся в Рим. Большую часть своей гвардии он оставил перед городом, а остальным поручил охранять себя и свой дом, после чего созвал сенат. Антоний понимал, что в создавшейся обстановке его враги, которых становилось все больше, смогут поставить под вопрос принятый собранием закон о передаче ему Цизальпинской Галлии, и поэтому на заседании 28 ноября потребовал, чтобы и сенат принял такое же постановление. Когда в городе находилась вооруженная стража Антония, а силы Октавиана были еще вне Рима, сенат, естественно, принял требуемое постановление. И на следующий день Антоний выступил в поход на север.

В декабре армия Антония уже вторглась в Цизальпинскую Галлию. На основании закона и сенатского постановления Антоний потребовал от Брута немедленной передачи ему всей власти в провинции вместе со стоявшими там войсками. Но тот решительно отказался и стал готовиться к войне. В отсутствие Антония и сенат изменил свое решение. 20 декабря он отменил свое постановление от 28 ноября и потребовал от Антония немедленного возвращения. А когда 1 января 43 г. до н. э. новые консулы вступили в должность, сенаторы и вовсе осмелели. Поскольку Антоний не подчинился сенатскому приказу вернуться в Рим, они объявили его врагом отечества и поручили Бруту и консулам доставить его силой. Народный трибун Сальвий, сторонник Антония, пытался этому помешать, но добился только отсрочки принятия решения. Брут занял город Мутину, куда подошел и Антоний со своими войсками. Взять город он не смог и начал его осаду. Новая война получила название Мутинской.

Сенат поручил консулам освободить Брута от осады и наказать Антония. Главнокомандующим сенатскими силами был назначен Гирций, а Пансе было поручено произвести новый набор и с этой новой армией двинуться на соединение с Гирцием. Вместе с Гирцием со своей армией отправился и Октавиан. Некоторое время, фактически полностью распоряжаясь своими солдатами, он официально оставался частным человеком, так что юридически мог рассматриваться как мятежник. Чтобы выйти из такого щекотливого положения, сенат дал ему ранг пропретора и военную власть. Это было не очень-то законно, но кто теперь следил за законами! Во всяком случае, командование Октавиана было как-то легализовано.

Армия Гирция и Октавиана была более сильной и состояла во многом из ветеранов. Панса же набрал новую армию. Обе армии двигались разными путями, и Панса опаздывал. Этим решил воспользоваться Антоний. Узнав от конной разведки путь Пансы, он устроил ему засаду. Гирций, предвидя подобный маневр, послал часть своего войска во главе с Карсулеем навстречу Пансе. В состав этой части входил и испытанный в многочисленных войнах Цезаря Марсов легион, который недавно перешел от Антония к Октавиану. Оба войска соединились, и 15 апреля около городка Галльский Форум произошло ожесточенное сражение. Обе армии понесли тяжелые потери, и войско Пансы было отброшено в лагерь. Положение спас Марсов легион, и взять лагерь воины Антония не смогли. Но сам Панса в этом бою был смертельно ранен. Антоний мог рассматривать общие итоги этого сражения как весьма успешные. Гирций со своей армией напал на солдат Антония, с победой возвращавшихся из-под Галльского Форума, и разбил их. Но осада Мутины продолжалась. Гирций, сплавляя соль и скот по течению протекавшей через город реки, сумел несколько облегчить положение осажденных. Однако это не решало дело, и требовался решительный шаг. Тогда 21 апреля Гирций развернул новое сражение. Его войска одержали победу, и сам консул ворвался в лагерь Антония, но тут, у самой палатки Антония, был убит. И все же его армия одержала полную победу. Антоний был наголову разгромлен. Кроме солдат, он потерял и много оружия, так что части оставшихся воинов он был вынужден дать луб вместо щитов. Уже не думая об осаде Мутины, он с остатками своего войска быстрым маршем направился к Альпам, чтобы, перейдя через них, уйти в Трансальпийскую Галлию и соединиться со стоявшим там Лепидом. Прибыв на место, Антоний, чтобы доказать свое доверие к Лепиду, вопреки обыкновению не стал сооружать укрепленный лагерь. Лепид после некоторых колебаний присоединился к Антонию, но тому пришлось признать его командующим объединенной армии. Правда, военный авторитет Антония все же столь превосходил Лепида, что реальное командование все больше переходило к нему. С армией Антония соединились и войска его сторонника Публия Вентидия Басса. Все это создало уже значительную силу, с которой можно было начинать новую кампанию. Несколько позже к объединенным армиям Антония и Лепида присоединились легионы Люция Мунация Планка, управлявшего большей частью Галлии, и наместника Дальней Испании Гая Азиния Поллиона, признавших командование Лепида и Антония.

Во время гражданских войн положение порой меняется очень быстро. Быстро изменилось и положение в Цизальпинской Галлии и Италии. После гибели обоих консулов Октавиан остался самым главным в победоносной армии, и он потребовал себе консульства. Но сенат, гордый одержанной победой над, казалось бы, непобедимым Антонием и не очень сознавая реальное положение дел, не только отказал ему, но и приказал передать армию Дециму Бруту. Октавиан, естественно, отказался. Он сумел так настроить солдат, что те сами потребовали от него вести их на Рим. К нему стали переходить и воины Брута. В конце концов, потеряв своих солдат, Брут решил покинуть многострадальную Мутину и отправиться в Македонию, где Марк Брут разбил и убил Гая Антония и где стали сосредоточиваться республиканцы. Но на пути Децим Брут был захвачен кельтом Камиллом, который по наущению Антония его убил.

Что касается Октавиана, то он пополнил свою армию теми воинами Антония, которые перешли на его сторону, и двинулся на Рим. Сенат пробовал было сопротивляться, но находившиеся в городе три легиона поддержали Октавиана. Римская армия снова захватила Рим. Вскоре по требованию Октавиана было созвано народное собрание для выборов новых консулов вместо убитых. Сам Октавиан в день собрания уехал из Рима, чтобы, как он заявлял, не оказывать на граждан никакого давления. Но римляне прекрасно понимали, чем может обернуться для них неизбрание «молодого Цезаря». Разумеется, Октавиан был избран, а его коллегой стал его дядя Квинт Педий. Вскоре после достижения консульства Октавиан отправился на войну с Антонием и Лепидом. Оставшийся в Риме Педий провел закон о наказании убийц Цезаря. Реальных последствий этот закон не имел, так как убийцы находились вне досягаемости, но новые консулы снова выдвинули лозунг мести за Цезаря, что имело большое пропагандистское значение.

Отправляясь на войну против Антония и Лепида, Октавиан в действительности совершенно не собирался воевать с ними. Его флирт с сенатом закончился, а закон Педия означал полный разрыв с республиканцами. Теперь всем цезарианцам надо было объединиться. Огромную роль в этом сыграло и настроение солдат, которые не хотели воевать друг с другом. И Октавиан стал делать многозначительные жесты, направленные на примирение с Антонием и Лепидом. Он отпустил к Антонию взятых в плен его солдат, которые не желали перейти в октавиановский лагерь. В Италии оставался со своими тремя легионами поддерживавший Антония Публий Вентидий Басс, который не успел подойти к Мутине и теперь выжидал исхода событий. Октавиан разбил свой лагерь около его лагеря, но не только не вступил с ним в бой, а, наоборот, завязал с ним переговоры. На вопрос Басса, как он собирается поступить с Антонием, Октавиан ответил, что он ясно показал свои намерения, а для тех, кто не понимает намеки, и большего числа недостаточно. Затем он направил специальное послание Лепиду и Азинию Поллиону, предлагая им связаться с ним, прекрасно понимая, что это станет известно и Антонию.

Видя такой поворот дел, Антоний и Лепид со своими войсками снова перешли Альпы. Октавиан двинулся навстречу им. На небольшом островке на речке Лавинии недалеко от города Бононии Антоний и Октавиан снова встретились. Они не доверяли друг другу, и Лепид играл роль посредника. Сил для установления единоличной власти ни у кого из троих в то время не было, и они пошли на компромисс. Было решено, что Октавиан откажется от с таким трудом добытого консульства, которое перейдет к Бассу. Все согласились, что в соответствии с законом Антония впредь не будет диктатуры. Но зато было решено создать комиссию из них троих для наведения порядка в государстве, причем их власть будет равна консульской, что даст возможность и заниматься администрацией, и командовать войсками; были распределены на пять лет вперед и другие должности, включая консульство. Было решено также разделить управление провинциями. Антоний должен был управлять той частью Галлии, которую завоевал Цезарь. На виду у воинов три полководца обменялись рукопожатиями. Солдаты одобрили заключенное соглашение.

После этого армии Антония, Лепида и Октавиана двинулись на Рим и в течение трех дней одна за другой вступали в город. Затем по закону Тиция был официально создан триумвират, первым делом которого стало составление проскрипционных списков. Триумвиры, таким образом, использовали опыт Суллы, но действовали с еще большим размахом и более жестоко. Собственно, первый список, пока еще небольшой, включавший лишь 17 имен, был составлен сразу же после заключения трехстороннего соглашения еще до того, как триумвират был официально узаконен. Антоний первым внес в список своего дядю Люция, который недавно высказался за объявление своего племянника врагом отечества. По настоянию Антония в список был включен и Цицерон, хладнокровно выданный ему Октавианом. Оратор был убит, а его голова принесена Антонию. Рассказывают, что Фульвия поставила мертвую голову на стол перед собой и колола иголками язык, который еще совсем недавно произносил яростные речи против ее мужа. В проскрипционный список был внесен и бывший народный трибун Кануций, который год назад активно помогал Октавиану бороться с Антонием. Всего было уничтожено 300 сенаторов и около 2 тысяч всадников. После этого все мужчины, как граждане, так и неграждане, обладавшие имуществом более 100 тысяч сестерциев, а также 400 наиболее богатых женщин должны были отдать на военные нужды 1/50 своего состояния. Это позволило триумвирам подготовиться к решающей схватке с республиканцами.

Консулами 42 г. до н. э. стали Лепид и активный сторонник Антония Люций Мунаций Планк. Оставив в Риме консулов, Антоний и Октавиан переправились со своими армиями на Балканский полуостров, где и разыгралась последняя кампания против республиканцев. В этой кампании Антоний, несомненно, играл главную роль. В первом сражении у Филипп армия Антония наголову разгромила войско Кассия, в то время как Брут одержал победу над Октавианом. Кассий, не зная о победе Брута, покончил с собой. В последней битве Антоний, возможно, даже осуществлял общее командование. Цезарианы одержали решительную победу, и Брут, следуя примеру Кассия, тоже добровольно ушел из жизни. Победа цезарианцев была полной.

Битва при Филиппах имела огромное значение. Судьба республики, по крайней мере в том виде, в каком она до сих пор существовала, была решена окончательно. Многие исследователи считают именно 42 г. до н. э. фактическим окончанием истории Римской республики и началом истории Римской империи. Но оставался еще нерешенным важный вопрос: кто станет во главе государства? Этот последний вопрос решался в борьбе между Октавианом и Антонием, хотя пока они действовали совместно в рамках триумвирата.

После битвы при Филиппах Октавиан вернулся в Италию, а Антоний с армией, состоявшей из шести легионов (приблизительно 35–36 тысяч пехотинцев) и 10 тысяч всадников, сначала двинулся в Грецию, а затем далее на восток, чтобы набрать новые средства, ибо война с республиканцами окончательно истощила финансы триумвиров, а они обещали воинам большие суммы денег, невыплата которых грозила солдатским бунтом. И в Элладе, и в азиатских провинциях он вел себя как самовластный монарх, награждая своих сторонников и карая тех, кого считал врагами или по крайней мере недостаточно ревностными сторонниками. Положение на Востоке было сложным. Местные царьки использовали ситуацию гражданских войн, чтобы фактически стать самостоятельными. Надо было привести их к покорности, наказать тех, кто поддерживал, добровольно или нет, республиканцев, и под любыми предлогами набрать как можно больше денег. И Антоний ревностно стал выполнять эту задачу. Он обложил провинции и города тяжелейшими налогами, тяжесть которых еще увеличивалась жадностью и коррумпированностью его приближенных, присваивавших значительные суммы собранных денег. Во многих городах Антоний фактически произвел передел имуществ, причем главный удар был нанесен представителям местной городской знати. В какой-то степени он создавал в азиатских городах новый правящий слой, материально зависимый от триумвиров. Раболепные льстецы называли его новым Дионисом, как это было в Эфесе, и он с удовольствием принимал поклонение. Летом 41 г. до н. э. он прибыл в город Таре в Киликии. И там встретил египетскую царицу Клеопатру.

Клеопатра была дочерью царя Птолемея XII, которого официально именовали Богом, Отцелюбцем, Новым Дионисом, но непочтительно прозванного своими подданными Авлетом, т. е. Флейтистом. При нем еще больше возросло влияние Рима, который признал египетского царя союзником и другом римского народа. В конце 59 г. до н. э. римляне решили аннексировать Кипр, которым правил брат Птолемея, тоже Птолемей. И в следующем году эта аннексия была осуществлена. Египетский царь полностью признал свершившееся событие, что вызвало огромное недовольство александрийцев. В египетской столице вспыхнуло восстание, заставившее Птолемея бежать. Царской властью была облечена дочь Птолемея Береника. А бежавший царь направился в римские владения. На Родосе он встретился с Катоном, который предложил ему вернуть трон силой римского оружия, но Птолемей не решился. Он направился дальше в Рим, где стал просить помощи у сената. Узнав об этом, свое посольство в Рим направили александрийцы с обвинениями против царя. По пути часть послов была убита, и некоторые увидели в этом руку Птолемея. Атмосфера 58–57 гг. до н. э. в Риме была очень тяжелая, и Птолемей не решился там оставаться. Он удалился в город Эфес на западном берегу Малой Азии и укрылся там в храме Артемиды. За Птолемея вступился Помпей. В 55 г. до н. э. его ставленник наместник Сирии Авл Габиний, который к тому же получил от Птолемея финансовое поощрение — огромную сумму в 10 тысяч талантов, вторгся в Египет и восстановил на троне Птолемея XII. В армии Габиния служил и Антоний, командуя в ней конниками, и, как говорили позже, уже тогда, будучи юношей, увлекся красивой девочкой Клеопатрой.

Вернувшись в Александрию, Птолемей казнил собственную дочь Беренику за то, что она посмела взять власть после его бегства. Но еще важнее для него было удовлетворить своих римских покровителей. Необходимость выплатить огромные суммы, например, Габинию, привели к резкому увеличению налогового бремени на египетское население и к всеобщему расстройству финансов. Чтобы выйти из этого положения, Птолемей назначил на какое-то время диойкетом, т. е. высшим чиновником, распоряжавшимся финансами, римлянина Гая Рабирия Постума, друга Габиния. Рабирий недолго управлял египетскими финансами, ибо вскоре царь бросил его в тюрьму. Рабирий сумел бежать в Рим, где был обвинен в финансовых злоупотреблениях, но был оправдан благодаря красноречию Цицерона.

Птолемей XII умер в марте 51 г. до н. э., оставив завещание, по которому царская власть передавалась его сыну, десятилетнему Птолемею XIII, и дочери, семнадцатилетней Клеопатре, а Рим он просил гарантировать выполнение этого завещания. Поскольку оба новых правителя были весьма молоды, было ясно, что реальная власть окажется в руках той или иной придворной клики. Естественно, что эти клики группировались вокруг или брата, или сестры. Правда, сначала Птолемей и Клеопатра (точнее, их сторонники) правили совместно. Но положение в Египте ухудшалось. Жестокая засуха опустошила египетские поля. Сторонники Птолемея, особенно евнух Потин, занявший пост диойкета, занимавшегося всеми хозяйственными проблемами, и стратег Ахилл, настраивали александрийцев против Клеопатры, обвиняя ее в тяжелом положении страны. И Клеопатра не выдержала. Она бежала из Александрии. Вся власть в стране фактически оказалась в руках Потина и Ахилла.

В этой обстановке к берегам Египта прибыл Помпей после поражения у Фарсала. Он, как говорилось выше, рассчитывал, что сын Птолемея Авлета, обязанного ему возвращением на трон, не только даст приют, но и поможет ему собрать новые силы для продолжения борьбы с Цезарем. Но египетские правители прекрасно понимали, что вслед за Помпеем в Александрию прибудет Цезарь, который сможет воспользоваться помощью Помпею как предлогом для вмешательства в египетские дела. А этого они совершенно не желали. Поэтому, как уже рассказывалось в биографии Помпея, отказав ему в высадке на берег со всеми сопровождающими, включая его семью, они заманили его одного в лодку. А на пути Помпей был коварно убит ударом кинжала в спину. Корабль, на котором Помпей прибыл в Египет, тотчас вышел из александрийской гавани и направился в Африку, где собирались сторонники погибшего полководца.

Предвидение не обмануло правителей Египта. Вскоре вслед за Помпеем в Александрию прибыл и Цезарь. И ему была преподнесена голова убитого Помпея. Цезарь оплакал своего бывшего друга и родственника, и нынешнего врага, а сам, вопреки ожиданиям Потина и его правительства, остался в Александрии. Более того, он даже потребовал вернуть часть того огромного долга, который еще Птолемей XII был должен Риму. Потин попытался всяческими способами выжить Цезаря из Александрии, что, разумеется, не улучшило его отношения с римским полководцем. И Цезарь решил вмешаться в междоусобную борьбу в Египте. Было ясно, что тот, на чью сторону встанет Цезарь, будет иметь больше шансов на победу, в результате которой Рим станет окончательно полновластным хозяином в стране. С этой точки зрения Цезарю было абсолютно безразлично, на чью сторону встать. Но дело решил чисто субъективный фактор. Во дворец, в котором жил Цезарь, тайком проникла Клеопатра. Цезарь был очарован ею и влюбился в юную царицу. И эта любовь, и недоброжелательная позиция Потина заставили Цезаря сделать свой выбор. Он выступил на стороне Клеопатры. Потин призвал себе на помощь Ахилла, стоявшего с войсками на египетской границе, а также александрийцев, не любивших Клеопатру. В городе начались уличные бои, которые после прибытия к Цезарю подкреплений закончились в 47 г. до н. э. победой Цезаря и Клеопатры. В ходе этой войны погибли и Потин, и Ахилл, и Птолемей XIII, а младшая сестра Клеопатры Арсиноя, участвовавшая в войне на стороне противников Цезаря, была уведена в плен в Рим и позже проведена в триумфальном шествии Цезаря. Поскольку официально одна женщина править в Египте не может, престол был передан не только Клеопатре, но и ее еще более младшему брату Птолемею XIV. Реально власть в Египте перешла к одной Клеопатре, которая через несколько недель после отъезда Цезаря родила ему сына, названного Птолемеем Цезарем, или Цезарионом. Ее власть поддерживали четыре римских легиона, оставленных в Египте и фактически оккупировавших страну.

Клеопатра надеялась, что связь с Цезарем не только утвердит ее на александрийском троне, но и сделает соправительницей всего римского мира. Особые надежды она возлагала на Цезариона, рассчитывая, что уж своего сына Цезарь не забудет, а за его спиной (она ведь была много моложе Цезаря) властвовать будет именно она. Чтобы обновить прежние чувства, она весной 44 г. до н. э. вместе с сыном прибыла в Рим. Ее встретили там торжественно, но своих целей она не добилась. 15 марта 44 г. до н. э. Цезарь был убит, а вскоре было обнародовано его завещание. И в нем не нашлось ни одного слова о Цезарионе. Клеопатра поняла, что все ее надежды и расчеты рухнули. В сложной политической обстановке, сложившейся в Риме после убийства Цезаря, она поспешила покинуть городи вернуться в Александрию.

Чтобы укрепить там свою власть, Клеопатра устранила своего брата и провозгласила царем Цезариона под именем Птолемея XV. Новому Птолемею было всего три года, так что с этой стороны ее власти ничто не угрожало. Серьезнее была угроза со стороны римлян. В начавшейся снова гражданской войне Клеопатра решительно выступила на стороне цезарианцев. Дело было не только в памяти о покойном любовнике и благодетеле, но и в трезвом расчете: она понимала, что враги Цезаря не оставят ее в покое и в ее интересах помочь их разгрому. Поэтому она восстановила египетский военный флот и отослала его к Долабелле, который в то время сражался с республиканцем Кассием в Сирии. Туда же она приказала направиться и тем римским легионам, которые стояли в Египте. Однако, к досаде царицы, ее флот потерпел кораблекрушение, а легионы, состоявшие из остатков уцелевших солдат Красса, помпеянцев и тех, кого оставил в Египте Цезарь, их командующий Авл Аллиен передал под командование Кассия. Положение складывалось весьма неблагоприятное. К тому же, видя общую нестабильность в восточной части Римской республики и опасаясь парфянского влияния в этой части мира, Клеопатра завела какие-то интриги с парфянами. Тем временем цезарианцы разгромили республиканцев при Филиппах, и Антоний двинулся в свой восточный поход.

И Клеопатра решила использовать то же оружие, какое обеспечило ей победу пять лет назад.

Среди более или менее зависимых от римлян восточных государств Египет был самым крупным и самым богатым. Его отпадение могло нарушить весь баланс сил, сложившийся к этому времени на Востоке. И Антоний это прекрасно понимал. Он направил в Александрию некоего Квинта Деллия, довольно любопытную личность. Ничем особенным не примечательный, Деллий, тем не менее, сумел не только выжить в обстановке гражданских войн, но постоянно оказываться в выигрыше, вовремя переходя на сторону победителя; недаром позже его называли профессиональным предателем и «вольтижером гражданских войн», ибо он, как цирковой наездник, умело перескакивал на ходу с одного коня на другого. Находясь в свое время в армии цезарианца Долабеллы, он перешел к Кассию, а от него к Антонию. Позже Деллий написал историю парфянских походов Антония, а предвидя его поражение, перешел на сторону Октавиана. А между этими двумя предательствами охотно выполнял различные дипломатические поручения Антония. И вот по приказу Антония Деллий прибыл в Александрию и потребовал от царицы отчет в ее действиях. Увидев Клеопатру и хорошо зная своего нового хозяина, Деллий сразу понял, что устоять перед ее чарами Антоний не сможет. Да и сама Клеопатра была в этом уверена.

Судя по сохранившимся статуям и монетам, Клеопатра не была выдающейся красавицей, но она обладала необыкновенным обаянием и той не выразимой словами, но остро чувствуемой женственностью, которая так притягивала к ней мужчин. И она сама явно сознавала эту свою женскую силу и довольно расчетливо ею пользовалась. Одновременно ей были присущи несомненный мужской ум и твердый характер. Она была прекрасно образована, кроме родного греческого знала еще ряд языков, имела несомненный ораторский дар, разбиралась в философских проблемах. Не пользуясь особой популярностью в Александрии, где, по-видимому, не могли забыть ее роли в событиях 48–47 гг. до н. э., Клеопатра, во многом изменяя обычной эллинистической практике, пыталась опереться на местное население и египетское жречество. Себя она отождествляла с такими древними египетскими богинями, как Хатхор и Исида. Позже, когда Клеопатра стала главной союзницей Антония, октавиановская пропаганда именно ее избрала своей главной мишенью, изображая египетскую царицу как демоническую женщину, завлекшую в свои сети и погубившую благородного, но чрезмерно увлекающегося римского полководца. По-видимому, отзвуком этой пропаганды является странное сообщение автора сочинения «О знаменитых мужах», которое приписывается писателю IV в. Аврелию Виктору. Этот автор утверждает, что Клеопатра продавала свои ночи в обмен на смерть своих кратковременных любовников. Этот сюжет через много веков был использован А. С. Пушкиным в «Египетских ночах», чье стихотворное продолжение составил другой русский поэт — В. Я. Брюсов. И вот Клеопатра и Деллий разработали искусный план обольщения Антония.

На своей роскошной галере с позолоченной кормой Клеопатра являлась миру земным воплощением Афродиты, в то время как ее рабыни были одеты на манер харит и нереид. Еще раньше, чем Антоний увидел это необыкновенное зрелище, до него уже дошли слухи о прибытии чуть ли не самой богини любви и красоты, медленное плавание которой сопровождали толпы изумленных зрителей по обоим берегам реки Кидн, на которой расположен Таре. И Антоний, человек чрезвычайно увлекающийся, сразу же попался в сети очаровательной и коварной египетской царицы. Клеопатра была не первой восточной царицей, которой увлекся Антоний. В Каппадокии его увлекла красота Глафиры, и он решил спор за каппадокийский трон в пользу ее сына Сисинны. Но двадцативосьмилетняя Клеопатра заставила его забыть всех остальных.

Влюбившись до безумия в Клеопатру и официально женившись на ней (несмотря на то, что в Риме оставалась его жена Фульвия), Антоний тотчас вместе с ней направился в Александрию и провел там всю зиму 41–40 гг. до н. э., совершенно забросив все дела и предаваясь только забавам, удовольствиям и любовным утехам. И Клеопатра постоянно была рядом с ним. Дело доходило до того, что они оба, переодевшись, бродили по ночам по улицам города, нарываясь иногда даже на драки с горожанами, которые не всегда кончались для Антония благополучно. Многим александрийцам такое поведение римского полководца и своей царицы даже нравилось. А Клеопатра видела во всем этом еще одну гарантию своей власти.

Тем временем политическая ситуация становилась все тревожнее. Октавиан, возвратившийся в Италию летом 41 г. до н. э., в соответствии с ранее достигнутыми договоренностями начал распределять земли среди ветеранов, что вызвало возмущение многих жителей страны. Этим воспользовался некий Маний, который обвинил Октавиана в том, что тот желает всю страну разделить между своими ветеранами, что он раздает своим ветеранам деньги даже из храмовых сумм, что он пользуется неограниченной властью в ущерб Антонию, и противопоставлял последнего приемному сыну Цезаря, говоря, что тот-то собирает деньги не среди италиков, а среди чужеземцев. Это, конечно, не было спонтанным выступлением, оно было явно подготовлено если не самим Антонием, то его братом Люцием, который был чрезвычайно недоволен действиями Октавиана и представлял себя сторонником восстановления прежних свобод. Жена Антония Фульвия тоже примкнула к недовольным, то ли действительно полагая, что Октавиан ведет курс на лишение власти ее мужа, то ли надеясь возбуждением недовольства вернуть в Италию слишком уж задержавшегося на Востоке Антония. Личные стремления Люция Антония и Фульвии совпали с растущим недовольством италийского населения. К этому прибавилась угроза голода в связи с господством на море и ближайших островах Секста Помпея и еще действующего республиканского флота. Вся Италия была наполнена бродячими разбойничьими отрядами, состоявшими в значительной степени из тех, кто был лишен триумвирами земли, из какого-то числа проскрибированных, из бежавших рабов. Антоний был далеко, Лепид оттеснен на второй план, и объектом недовольства стал Октавиан, а символом надежды Люций Антоний, брат Марка.

Марк Антоний пользовался значительным авторитетом в Италии, особенно среди ветеранов Цезаря, а в Галлии стояли его лучшие войска. Выступая против Октавиана, брат и жена Антония упрекали того в действиях, направленных на нанесение ущерба триумвиру, находившемуся на Востоке. Одновременно Люций, являвшийся консулом 41 г. до н. э., развернул республиканскую пропаганду, привлекая к себе всех еще остававшихся сторонников республики. И в конце концов он в союзе со своей невесткой открыто начал войну с Октавианом. Но их надежды не оправдались. Сначала они сумели одержать несколько побед, но затем были вынуждены отступить в город Перузию. Полководцы Антония, стоявшие со своими войсками в Галлии, были готовы прийти на помощь его брату и жене, но сам Антоний держался полного нейтралитета, и те, не получая от своего главнокомандующего никакого приказа, остались пассивными. Запертые в Перузии Люций и Фульвия в 40 г. до н. э. потерпели полное поражение, а Антоний в течение всей этой несколько неожиданной войны даже и не пытался вмешаться в события. Оба инициатора войны вскоре умерли, что развязало руки и Антонию, и Октавиану, и они решили встретиться и решить назревшие вопросы. К этому их решительно подталкивали собственные солдаты, не желавшие вступать в новую братоубийственную войну, которая чуть было не вспыхнула, когда Брундизий запер ворота перед Антонием и тот начал осаду этого города. Результатом стала встреча обоих триумвиров в Брундизии осенью 40 г. до н. э. и заключение нового договора.

По условиям этого договора Октавиан и Антоний делили управление республикой между собой. Антоний получал под свою власть все провинции восточнее иллирийского города Скодра, т. е. практически весь римский Восток, включая клиентские государства этого региона, в том числе Египет. Договор был скреплен официальным браком овдовевшего Антония с сестрой Октавиана Октавией, хотя женой Антония продолжала быть Клеопатра. Октавия тоже незадолго до этого овдовела: умер ее муж Гай Клавдий Марцелл, от которого она уже имела нескольких детей, в том числе сына Марка, который позже станет играть определенную роль в политической жизни Рима под покровительством и властью своего дяди. Смерть Марцелла произошла сравнительно недавно, и по закону вдова не могла вновь выйти замуж до истечения девятимесячного срока, но сенат, разумеется не без воздействия Октавиана и Антония, принял специальное решение, позволяющее Октавии сочетаться новым браком. Получив это разрешение, Антоний и Октавиан в сопровождении своих сторонников направились в Рим, где и была сыграна блестящая свадьба. Казалось, Антонию удалось восстановить свое положение в центре власти, которое было значительно поколеблено и его долгим отсутствием, и шокирующими слухами о связях с египтянкой, и разгромом его сторонников во время Перузинской войны. Еще ранее одним из консулов 40 г. был избран его сторонник Гай Азиний Поллион, но реально он вступить в должность смог только теперь, ибо из-за событий в Италии он предпочитал находиться в Александрии вместе с Антонием. Однако реальность была совсем другой.

Октавиан тем легче согласился предоставить Антонию верховную власть на Востоке, что сложившееся там положение было очень тяжелым и требовало немедленной и весьма обширной военной акции, ни участвовать в которой, ни тем более проводить которую своими силами Октавиан в то время не желал. Дело было в мощном парфянском вторжении в восточные провинции Римской республики. До разгрома Красса в 53 г. до н. э. парфяне, насколько можно судить по их действиям, не предпринимали никаких попыток расширить свои владения к западу от Евфрата. Оглушительная победа при Каррах уничтожила их страх перед силой Рима и позволила претендовать на западную часть бывшей державы Ахеменидов, т. е. на римские владения в Азии, и даже на Египет. Они пытались использовать для этого обстановку почти беспрерывной гражданской войны. Сначала парфяне действовали дипломатическими средствами, предлагая свою помощь то Помпею, то республиканцам, выбирая тех, кто в этот момент находился в затруднительном положении, противопоставлял себя правителю Рима и, как им казалось, был готов за такую помощь весьма основательно их отблагодарить. Кассий во время своего пребывания в Сирии направил к парфянскому царю Ороду II Квинта Аттия Лабиена, сына того Лабиена, который когда-то был одним из лучших командиров Цезаря во время Галльской войны, а во время гражданской перешел на сторону Помпея и в 45 г. до н. э. погиб после разгрома помпеянцев под Мундой. Лабиен вел переговоры с парфянским царем (кстати, это был тот же царь, кто правил парфянами во время трагического похода Красса) о помощи республиканцам. Но пока шли переговоры республиканцы были разгромлены у Филипп, и Лабиен остался при парфянском дворе в Ктесифоне. Теперь он стал подстрекать Орода непосредственно выступить против римлян. Как когда-то фимбрианцы, служившие Митридату, так теперь Лабиен рассматривал свое участие в войне против Рима не как измену родине, а как использование чужих сил для свержения ненавистного и, по его мнению, узурпаторского режима, утвердившегося в Риме. Лабиен убеждал царя в необходимости использовать подходящий момент, ибо Октавиан завяз в западных делах, а Антоний весь опутан любовными сетями Клеопатры и не будет ни во что вмешиваться, что их легионы после жестокой войны ослаблены, а провинции, города и вассальные царьки, отягощенные поборами триумвиров, только и ждут освободителей. Агитация Лабиена дала свои плоды. Царь поставил его во главе довольно значительных сил, которые перешли Евфрат и вторглись в Сирию в конце 41 или в начале 40 г. до н. э. Официально главнокомандующим парфянской армией был царевич Пакор, но его ближайшим советником стал Лабиен, который фактически и возглавил эту армию на первом этапе войны. Римских сил в Сирии было мало, и парфянская армия Лабиена действовала весьма успешно. Наместник Сирии Люций Децидий Сакса, старый соратник Цезаря и Антония, попытался сопротивляться, но был разбит около города Апамеи и бежал в сирийскую столицу Антиохию, но и там он удержаться не смог и бежал дальше в Киликию, где вскоре и погиб. Сирия была практически оккупирована парфянами. После этого парфянская армия разделилась. Одна ее часть уже непосредственно под командованием Лабиена вторглась в Киликию, а парфянские всадники разоряли всю южную часть Малой Азии вплоть до Карии, расположенной в юго-западной части полуострова. Наместник провинции Азии Люций Мунаций Планк бежал, и только некоторые города, такие как Стратоникея, которая позже за это получила определенные привилегии, сопротивлялись парфянам.

Другая парфянская армия во главе с царевичем Пакором двинулась на юг Сирии и в Палестину. Местные царьки, еще недавно раболепно выражавшие свою покорность Риму, поспешили примкнуть к победителям. Правитель Итуреи (на юге Сирии) Лисаний объявил о своем союзе с парфянами. Он поддержал претендента на иудейский трон Антигона. Сторонники Антигона открыли ему ворота Иерусалима. Правивший Иудеей сторонник Антония Ирод бежал из страны. Пакор и Лисаний посадили на иудейский трон Антигона. Передняя Азия и значительная часть Малой Азии фактически были для Рима потеряны.

Антоний направил против парфян своего ближайшего соратника Публия Вентидия Басса, а сам с молодой женой направился в Афины, где с удовольствием проводил время, наслаждаясь почестями, играми и пирами. При живой и даже находившейся вместе с ним в Афинах жене афиняне объявили Антония мужем богини Афины. Возможно, что и Октавия была каким-то образом связана с богиней. Не растерявшийся Антоний тотчас потребовал в качестве приданого миллион драхм. А пока он упивался удовольствиями, его полководцы одерживали победы. Люций Марций Цензорин и Гай Азиний Поллион разбили ряд иллирийских племен, угрожавших Македонии. Басс же в это время успешно сражался с парфянами и армией Лабиена, вытесняя их из Малой Азии.

Вентидий Басс был типичным представителем «новых людей», которые поднялись наверх в эпоху гражданских войн благодаря своему положению в победившей «партии». Сам он был италиком и происходил из пиценского города Аскула. Его отец принадлежал к местной знати и принял активное участие в Союзнической войне как один из руководителей италийского войска. Он сражался с Помпеем Страбоном и во время боя погиб, а будущий полководец Антония, которому тогда еще не было и 10 лет, был захвачен в плен и вместе с другими пленными италиками проведен в триумфальном шествии Страбона. Став римским гражданином, Вентидий провел довольно трудную юность, но проявил при этом определенные способности. В частности, он занимался поставкой в армию мулов и повозок. Его заметил Цезарь, и Басс с удовольствием примкнул к нему. Цезарь выступал в то время как вождь популяров, а италики традиционно поддерживали именно эту «партию». Когда Цезарь в 58 г. до н. э. направился в Галлию, Басс последовал за ним и, по-видимому, занимал должность начальника ремесленников (praefectus fabrum), т. е. был одним из руководителей интендантской части цезаревской армии. Он активно поддержал Цезаря и во время гражданской войны. И Цезарь по достоинству оценил способности и заслуги Басса. В 47 г. до н. э. он ввел его в сенат, а в 46 или 45 г. заставил «избрать» народным трибуном. Уже после смерти Цезаря, но явно в соответствии с его более ранними распоряжениями Басс стал претором 43 г. до н. э. Когда в этом году развернулась открытая война между Антонием и коалицией части цезарианцев и остатков помпеянцев и республиканцев, Басс открыто выступил на стороне Антония и активно участвовал в военных действиях. Как и Антоний, он был объявлен «врагом отечества» и вместе с ним отступил в Галлию, где выступил одним из инициаторов заключения союза с Лепидом. А когда был создан второй триумвират, Басс не только был реабилитирован в Риме, но и достиг новых высот. На два последних месяца 43 г. до н. э. он вместе с другим цезарианцем Гаем Карриной стал, не теряя ранга претора, консулом-суффектом, а затем направился вновь в Галлию уже в качестве легата Антония. Во время Перузинской войны Басс вместе с другими антонианскими полководцами двинулся в Италию на помощь Люцию Антонию и Фульвии, но был остановлен полководцами Октавиана Марком Випсанием Агриппой и Квинтом Сальвидиеном Руфом. Не решаясь вступить в бой без приказа самого Антония, его полководцы, в том числе Басс, стояли в нерешительности, пока Октавиан не одержал полную победу. И теперь Басс был направлен в Малую Азию для войны с парфянами и Лабиеном. Его ближайшим помощником был Квинт Поппедий Силон, потомок (может быть, внук) того Поппедия Силона, который в свое время был другом Друза, а затем одним из самых видных полководцев италиков.

В Азии Басс действовал весьма решительно. Он высадился там весной 39 г. до н. э. и сразу же развернул активные военные действия. Лабиен даже еще не получил никакого известия о высадке Басса, а тот уже обрушился на него. Басс выбил парфян из западной части южного побережья полуострова и заставил их отступить в Киликию, а затем начал вытеснять их и оттуда. У Киликийских Ворот произошло жестокое сражение, в котором парфяне были разбиты. После этого они отказались поддерживать Лабиена и ушли из Сирии, и Лабиен был вынужден бежать. Он пытался скрыться, переодевшись, но был схвачен и казнен. После этого произошла новая битва уже на севере Сирии, и снова римляне одержали победу, причем в этом бою погиб парфянский полководец Фарнастан. Парфяне были выбиты из римских владений. Но на следующий год их армия во главе с Пакором снова вторглась в Сирию. Поскольку силы Басса были разделены и часть их находилась еще в Киликии, он не сумел воспрепятствовать переходу парфян через Евфрат. Но вскоре Басс сумел объединить всю свою армию и встретить парфян. В ожесточенном сражении у Гиндара армия Басса, получившего к этому времени подкрепления, одержала полную победу, большая часть парфянской армии была уничтожена, причем в сражении погиб сам Пакор, и остатки некогда мощной и грозной армии парфянского царя ушли за Евфрат. Битва при Гиндаре стала реваншем римлян за катастрофу у Карр. Голову, погибшего Пакора отрубили, повторив то, что 15 лет назад парфяне сделали с трупом Красса. После этого поражения парфяне двести лет не пытались вторгнуться в римские владения. Басс, хорошо зная нрав своего покровителя, не решился на плечах поверженного противника вторгнуться в Месопотамию, отдавая славу полного разгрома парфян Антонию. Поэтому он предпочел обратиться против царька сравнительно небольшого государства Коммагены Антиоха и осадил его столицу Самосату. Но и этого успеха Антоний не захотел доверить Бассу.

Узнав о победах Басса и боясь, как бы вся слава победителя на Востоке не досталась тому, Антоний покинул Афины и со своей армией направился к Самосате. Антиох еще до этого пытался договориться с Бассом, предлагая подчиниться Антонию и уплатить контрибуцию в 1000 талантов. Но Басс, узнав о приближении армии Антония, не решился сам заключить договор с мятежным царьком и потребовал от него направить послов непосредственно к Антонию. Да и Антоний, услышав о ведущихся переговорах, официально запретил своему легату заключить договор. После этого он прибыл под стены Самосаты и принял командование всеми стоявшими там войсками. Но на этот раз его командование оказалось неудачным. Самосата упорно сопротивлялась, и Антонию пришлось заключить с Антиохом мир, добившись от того уплаты только 300 талантов. Еще находясь в Риме, он встретил бежавшего туда Ирода. На этот раз Антоний действовал вместе с Октавианом. Они оба обласкали бежавшего правителя Иудеи и привели его в сенат, который официально признал Ирода царем Иудеи. Опираясь на римскую помощь, Ирод в 37 г. до н. э. взял Иерусалим, свергнув парфянского ставленника Антигона, который был публично казнен. Власть Рима в восточной части его владений была полностью восстановлена.

В Сирии Антоний занялся устройством местных дел. И одним из первых таких дел было отстранение Басса от реального управления этими землями. Басс был направлен в Рим, где сенат постановил дать ему триумф. В ноябре 38 г. до н. э. Рим увидел пышное триумфальное шествие Публия Вентидия Басса, который пятьдесят один год назад сам в качестве пленника шел в триумфе Помпея Страбона. Трудно себе представить более зримый знак коренных изменений, произошедших в римской элите за эти полвека! Басс стал первым и более чем на столетие последним римлянином, отпраздновавшим триумф за победы на парфянами. Но вскоре после этого он перестал играть активную роль. Видимо, Антоний слишком позавидовал успешному полководцу. Но Басс, вероятно, все-таки остался сторонником Антония. Он умер, не увидев его окончательного поражения, а после смерти был удостоен государственных похорон.

Несмотря на поражение парфян, положение на Востоке оставалось очень сложным. Парфянская угроза окончательно ликвидирована не была. Попытка Антония захватить Пальмиру не удалась. С другой стороны, недавние успехи в войне с парфянами казались Антонию достаточной основой для дальнейшего похода. Антоний не мог не понимать, что общественное мнение справедливо приписывало победы Бассу, а не ему лично, и он жаждал доказать, что и он сам, а не только его легат, может одерживать блестящие победы. Перед умственным взором честолюбивых римских полководцев постоянно стоял пример похода Александра Македонского, и Антоний не был исключением. Все римляне жаждали отомстить парфянам за поражение Красса и мечтали о возвращении знамен и пленников. Стать исполнителем этих желаний и мечтаний означало бы приобрести сильнейшую поддержку римского общественного мнения в борьбе за единоличную власть. Парфянский поход планировал совершить Цезарь, и только его убийство остановило активную подготовку этого похода, который он должен был начать через несколько дней. Таким образом, война с Парфией стала бы исполнением воли Цезаря, и его реальным наследником выступил бы не его приемный сын, а Антоний. И он стал активно готовиться к большому восточному походу. Для начала он направил своего легата Публия Канидия Красса в Армению для обеспечения своего левого фланга. Зимой 37/36 гг. до н. э. Канидий двинулся в Армению, где армянский царь Артавазд, вновь вступивший в союз с Римом, предоставил ему базу для дальнейшего похода. Перезимовав, по-видимому, в армянской столице Арташате, Канидий весной следующего года выступил в поход против иберов, живших к северу от Армении (современных грузин). Иберский царь Фарнабаз попытался сопротивляться, но был разбит. Из Иберии Канидий двинулся на восток и, разбив албанского царя Зобера, достиг Каспийского моря. Таким образом, Канидий повторил кавказский поход Помпея. И Фарнабаз, и Зобер заключили союз с Римом. В это же время новый наместник Сирии Гай Сосий, «новый человек», как и Басс, помог Ироду восстановить свою власть в Иудее, укрепив правый фланг будущего похода. Итак, и тыл, и фланги будущей грандиозной военной операции были обеспечены.

Урегулировав свои дела в Италии и получив от Октавиана, которому выгодно было, чтобы Антоний как можно глубже увяз в восточных делах, обещание военной помощи, Антоний вернулся на Восток. Сначала его вновь сопровождала жена, но на острове Киркире они расстались, и дальше Антоний путешествовал уже один. Перезимовать Антоний предпочел в Афинах, проводя время в пирах и гимнастических играх. В Греции Антоний объявил себя новым Дионисом, и греки радостно согласились с этим. Чем больше он приближался к Востоку, тем сильнее разгоралась старая любовь к Клеопатре. Прибыв в Антиохию, Антоний направил своего друга Гая Фонтея Капитона в Александрию с поручением привезти в Антиохию Клеопатру. Клеопатра с восторгом отправилась с Капитоном, и осенью 37 г. до н. э. любовники встретились вновь. Впрочем, здесь надо сделать весьма существенную оговорку. Что Антоний был безумно влюблен в царицу, нет никакого сомнения. Была ли также страстно влюблена в него Клеопатра, сказать трудно, хотя несомненно, что определенные чувства к триумвиру она, конечно, питала. И все же любовь не мешала обоим преследовать и свои политические интересы. Едва ли Антоний сомневался, что рано или поздно ему придется снова столкнуться с Октавианом, но пока важнее всего для него был парфянский поход. А для него, как и для будущей борьбы за единоличную власть, нужны были огромные средства, которые опустошенные гражданскими войнами и парфянским вторжением восточные провинции дать не могли. Такие средства мог предоставить Антонию только Египет. Клеопатра же, утвердившись у власти с помощью Цезаря, а затем Антония, теперь стремилась с помощью последнего расширить свои владения, восстановив, насколько это было возможно, старую державу Птолемеев.

И уже в Антиохии началась искусная дипломатическая игра, в которой политические расчеты и любовная страсть смешивались в единое нерасторжимое целое. И Клеопатра, пожалуй, переиграла Антония. Он официально признал своими детьми двойняшек, рожденных Клеопатрой, и дал им имена Александра Гелиоса (Солнца) и Клеопатры Селены (Луны). Возможно, что, давая такие прозвища своим детям, Антоний бросал вызов парфянскому царю, который официально именовался «сыном Солнца и Луны». Конечно, называя своего сына Александром, Антоний в первую очередь думал об Александре Македонском. Но надо сказать, что и в истории Египта тоже были Александры. Это было второе имя Птолемея X и его сына Птолемея XI. Значительную роль в политической жизни Восточного Средиземноморья в начале I в. до н. э. играла Клеопатра Селена. Но все трое не очень-то прославились своими победами, так что едва ли Антоний и Клеопатра думали о них, называя своих детей.

Для царицы все же важнее было присоединение к ее владениям большей части Финикии, Келесирии, Кипра и значительной части Киликии. В ее пользу Антоний отрезал приморскую часть Набатеи (полузависимого арабского царства к югу и востоку от Иудеи), а также часть Иудеи. Большая часть Иудеи осталась под властью Ирода, которого спасло его раболепие и покровительство Антония. Так что Клеопатра почти восстановила державу своих предков. Это вызвало возмущение в Риме, еще более подогреваемое октавиановской пропагандой. Но Антония это не остановило. Одновременно он реорганизовывал политическую структуру Малой Азии, усиливая там систему клиентских государств. Он произвольно менял их границы и сажал на троны своих ставленников. Царем Понта, чья территория была несколько увеличена по сравнению с той, которая осталась после побед Помпея и Цезаря, он сделал Полемона, сына ритора Зенона, который не имел никакого отношения в прежней династии, но зато доказал свою верность Риму, активно сражаясь с парфянами. На трон Галатии Антоний посадил секретаря бывшего царя Аминту. Династические изменения были произведены и в Каппадокии. Все это укрепляло малоазийский тыл Антония и его фланги в случае войны не только с Парфией, но и с Октавианом.

Внутренние события в Парфии послужили Атонию поводом к началу военных действий и, казалось, обещали быстрый успех его предприятию. В 37 г. до н. э. царевич Фраат, ставший наследником парфянского трона после гибели своего брата Пакора, сверг и убил своего отца Орода, впавшего в депрессию после смерти Пакора, и вступил на престол. Это вызвало недовольство ряда парфянских аристократов, и один из них, некий Монес, бежал в Сирию. Антоний радушно встретил его и отдал ему во владение три сирийских города. Это, естественно, встревожило Фраата, который понимал истинную причину великодушия Антония. И он, как и Клеопатра, оказался более искусным дипломатом. Парфянский царь сделал все, чтобы примириться с Монесом и убедить его вернуться в Парфию. И, как ни странно, Антоний помог ему в этом. Надеясь приобрести в глазах римского общественного мнения прежний авторитет, чрезвычайно подорванный его любовью и уступками, он сам отправил Монеса к парфянскому царю, предложив тому заключить мир, если последний вернет римские знамена, попавшие к парфянам после разгрома Красса. Возвращение знамен и пленников стало бы триумфом Антония. Но положительного ответа Фраата он так и не дождался.

Еще не собрав полностью свои силы, Антоний раньше, чем это было принято, выступил в поход против парфян. Клеопатра вернулась из Сирии в Египет, а Антоний с войсками двинулся через населенные арабами внутренние районы Сирии к Армении. По-видимому, он хорошо запомнил урок Красса, который вторгся непосредственно из Сирии в Месопотамию и был полностью разгромлен. Поэтому он решил идти другим путем: через Армению в Мидию, а уже оттуда, с востока, нанести удар по Месопотамии и расположенной там парфянской столице Ктесифону. Кроме того, уже на первом этапе войны можно было захватить Экбатаны, древнейшую столицу Мидии, окруженную ореолом старины в глазах народов Востока, что, конечно, создавало бы определенный моральный перевес для Антония. Почва для такого похода была уже подготовлена Канидием. Армянский царь Артавазд II во время похода Красса перешел на сторону парфян, но теперь его надо было заставить снова встать на римскую сторону. Видимо, эту задачу и выполнял Канидий. Видя изменение соотношения сил, Артавазд еще до похода Канидия действительно вновь стал римским союзником. Так был создан хороший плацдарм для Антония, который им и воспользовался. В Армении к нему присоединились отряды зависимых восточных царьков, в том числе царя Понта Полемона. Под знаменами Антония собралась стотысячная армия, в которой только самих римских пехотинцев было 60 тысяч. Это была самая большая римская армия, какую видел Восток; она в два раза превосходила армию Красса и в три раза — армии Лукулла и Помпея. Особенно важным было большое количество конницы, что должно было предотвратить окружение римской армии парфянской кавалерией, как это было во время похода Красса.

С этой огромной армией Антоний в том же 36 г. до н. э., выполняя свой план, начал поход. Его армия подошла к Зегме, где обычно войска переправлялись через Евфрат, но Антоний не стал форсировать реку, а двинулся вдоль нее на север и, пройдя через ряд вассальных государств, вошел в пределы Армении, а оттуда уже вторгся в Атропатену. Позже его упрекали, что он не стал зимовать в Армении, что могло бы дать отдых изнуренным дальним походом воинам, что из любви к Клеопатре он поторопился с походом, чтобы успеть до зимы вернуться в Александрию. Но дело было не в этом. Антоний действительно торопился, стремясь нанести решающий удар, прежде чем парфянский царь сможет собрать все свои силы. Он помнил, чем кончилась нерешительность Красса, который, одержав первые победы, ушел зимовать в Сирию. И он решил не медлить. Однако Антоний все же не рассчитал свои силы. Римские воины были действительно измучены переходом из Сирии в Армению, особенно учитывая трудные природные условия Армении. Большой обоз с осадными орудиями оказался скорее помехой, чем подмогой, для похода, задерживая стремительное движение римских войск. А Антоний понимал, что именно быстрота действий даст ему дополнительный шанс на успех. Поэтому он вскоре оставил обоз под защитой двух легионов римских воинов и какого-то количества союзников под командованием Оппия Статиана, а сам двинулся дальше и вскоре осадил столицу Мидии Атропатены Фрааспу. Но вопреки его ожиданиям осада затянулась, и это дало парфянам необходимое время для сбора войск. Первый удар они нанесли по обозу, окружив его и полностью уничтожив. При этом погибло или попало в плен до 10 тысяч римских воинов. Эта неудача заставила некоторых римских союзников, в том числе Артавазда, задуматься, и армянский царь вскоре снова порвал с римлянами и со своими частями покинул армию Антония.

Вслед за этим начались сражения между главными силами Антония и парфянского царя. В первом сражении римляне одержали победу, но потери врага были столь малы, что эта победа грозила стать «пирровой». В следующей битве победили парфяне, которым активную помощь оказали войска их вассала царя Мидии Атропатены, на территории которого и шли военные действия. Это поражение в военном отношении было довольно незначительным, но оно нанесло тяжелый удар боевому духу воинов. Тогда Антоний прибег к старинной мере восстановления дисциплины и морали воинов — децимации, казнив каждого десятого и резко сократив рацион остальных. Дисциплина была восстановлена, но положение римской армии ухудшалось. Осада Фрааспы затягивалась, она продолжалась уже два месяца, и не было никакого признака скорой победы, страна, где шли бои, была враждебна и неизвестна, и армии грозил голод в случае дальнейшего затягивания боевых действий. Планируя свой поход, Антоний полагался прежде всего на его быстроту, но добиться этой быстроты он не сумел. Однако и парфянскому царю затягивание военных действий не шло на пользу, так как парфяне никогда не воевали зимой, а она приближалась, и он вполне мог опасаться самороспуска своей армии. Так что обе стороны были заинтересованы в прекращении кампании. Инициативу взял на себя Фраат IV, который предложил заключить перемирие. Антоний попытался выговорить прежние условия мира: возвращение знамен и пленных, но парфянский царь отказался даже это обсуждать это. Перемирие было заключено на условиях свободного возвращения армии Антония. Так и не добившись никаких успехов, Антоний начал отступление.

Отступление стало делом еще более трудным, чем наступление. Парфяне нарушили договоренность и неоднократно нападали на отступающую римскую армию, которую к тому же терзали голод и особенно жажда. Римляне отбивались от парфянских атак, а один раз им даже пришлось построить «черепаху»: особый военный строй, когда армия или воинская часть окружает и покрывает сверху себя щитами, двигаясь наподобие современного танка. Такой строй пробить врагам чрезвычайно трудно, но и римским воинам двигаться в нем тоже весьма непросто, так что прибегали к этому средству римляне относительно редко. С большим трудом, отбивая постоянные парфянские атаки, ни одна из которых не достигла цели, сражаясь не только с врагами, но и с природой, армия Антония добралась до Армении, потеряв четверть римских воинов, треть союзных и весь обоз. О новом походе нельзя было и думать. И Антоний вернулся в Сирию, потеряв в условиях наступившей зимы по пути еще значительную часть своих воинов. Некоторые древние авторы говорят, что назад Антоний привел лишь треть, а то и четверть, той армии, с которой он выступил в парфянский поход.

Своей резиденцией Антоний избрал небольшое селение на финикийском побережье, где дал отдых и себе, и своим воинам. Как это не раз бывало, Антоний после огромного напряжения всех физических и духовных сил дал себе «расслабиться», предаваясь бесконечным пирам и нетерпеливо ожидая прибытия Клеопатры. Он ждал не только любимую женщину, но египетскую царицу, которая поможет ему восстановить его армию. И он не обманулся в своих расчетах. Клеопатра привезла с собой необходимые Антонию деньги и даже одежду для солдат. С помощью Клеопатры Антоний начала восстанавливать свои силы, готовясь к новому походу.

Восстановление Антонием его сил едва ли очень понравилось его коллеге, родственнику и сопернику Октавиану. Умный, расчетливый, великолепный дипломат, Октавиан задумал хитрый план. Еще во время свидания в Таренте он обещал направить на помощь Антонию для его парфянского похода, который официально рассматривался, по-видимому, как общеримское предприятие, 20 тысяч воинов, но вовремя обещание, разумеется, не выполнил. И вот теперь он послал Антонию 2 тысячи солдат, и привести их к мужу должна была Октавия. План был безупречным. Если египетская царица могла помогать римскому полководцу, почему этого не может сделать законная римская супруга по поручению своего брата? Две тысячи воинов дело не решали и не очень-то ослабляли Октавиана, но Антоний стоял перед дилеммой: если он примет эту сравнительно небольшую помощь, которую доставит ему жена, то должен распроститься с Клеопатрой и тем самым лишить себя гораздо более важной поддержки, да и любимой женщины тоже; если не примет, то любому римлянину станет ясно, что чужестранка для него важнее римлянки, а это даст прекрасный повод для антиантониевской пропаганды в самом Риме. Октавиан практически ничем не рисковал, а выгоды могли быть большими. Расчет оказался совершенно верным. Антоний отказался принять присланную из Рима помощь, а самой Октавии приказал не приезжать к нему, а ждать его в Афинах, где та в то время находилась. Это фактически было приказом о разводе. После этого Антоний уехал с Клеопатрой в Александрию, где и стал готовиться к новой кампании.

Внутренние события в Парфии снова дали Антонию надежду на успех. Большую роль в поражении в 36 г. до н. э. сыграла позиция царя Мидии Атропатены Артавазда (тезки армянского царя), который остался верен своему суверену царю Парфии Фраату, и чья конница активно участвовала в боях с римлянами, а население заняло по отношению к воинам Антония решительно враждебную позицию. Но вскоре после победы над Антонием между парфянским сувереном и его мидийским вассалом начались трения, и последний серьезно опасался, что его лишат трона. Насколько серьезны были эти опасения, сказать трудно; возможно, в предвидении новой войны с римлянами Фраат действительно пытался укрепить свое государство и взять Мидию Атропатену под свой непосредственный контроль. Как бы то ни было, Артавазд обратился за помощью к Антонию, обещая в случае нового похода последнего соединить свои силы с его, дав римской армии столь недостающую ей конницу. Антоний с радостью принял это предложение. Новый союз был скреплен браком дочери Артавазда с сыном Антония и Клеопатры Александром Гелиосом. Но для его осуществления было необходимо снова укрепиться в Армении. А поведение армянского царя в 36 г. до н. э. показывало, что надеяться на крепость армянского тыла было невозможно. И Антоний в 34 г. до н. э. вторично направился в Армению. Теперь он официально обвинил ее царя Артавазда в предательстве, возложив на него всю вину за свою неудачу в парфянском походе. С Арменией ему было расправиться легче, чем с Парфией, к тому же он сумел заманить Артавазда к себе и затем захватил его. Еще раньше он пытался пригласить

Артавазда в Александрию, чтобы там с ним покончить, но армянский царь, почувствовав ловушку, отказался. Тогда в следующем году Антоний предложил Артавазду выдать его дочь за своего сына Александра Гелиоса и с этой целью послал в Армению своего верного и коварного агента Деллия, который когда-то убедил прибыть к нему Клеопатру. Одновременно он с армией снова двинулся в Армению. Толи угроза завоевания, то ли искусная дипломатия Деллия, но Артавазд с большей частью своей семьи оказался в руках Антония. Сын Артавазда Артаксес бежал к парфянам. Антоний объявил Армению римской провинцией. На страну была наложена большая контрибуция.

В это время напряжение в отношениях с Октавианом возрастало, и было ясно, что решающая схватка между ними не за горами. В таких условиях ввязываться в новый большой поход против Парфии Антоний не решился и ограничился посылкой царю Мидии Атропатены части своих солдат. Однако надежда Антония добиться своих целей в этой части мира с помощью Артавазда оказалась тщетной. Парфяне разбили войска мидийского царя, перебив при этом всех римлян, которые находились в его войске.

Между тем Антоний представил свой поход в Армению, пленение (не без коварства) ее царя и превращение страны в провинцию как огромный успех. Были выпущены специальные монеты с портретами Антония на лицевой стороне и Клеопатры на оборотной и надписью: «Побежденная Армения». Антоний вернулся в Александрию и справил там великолепный триумф, в своих основных чертах повторяющий римское триумфальное шествие, только роль римского храма Юпитера Капитолийского играло александрийское святилище Сераписа. Но были в этом триумфе и восточно-эллинистические черты. Триумфальное шествие было по-восточному пышным, а сам Антоний появился в облике Диониса. Вместе с Антонием торжествовала победу Клеопатра, которая в виде египетской богини Исиды встречала победителя в храме Сераписа. Когда известие об этом триумфе достигло Рима, там не было предела возмущению: римский полководец празднует свою победу не в Риме, а в Александрии, и это возмущение все более подогревалось пропагандой Октавиана. Она представляла Антония в глазах римлян предателем и пленником египетской царицы, готовым на все ради удовлетворения своих и ее прихотей. А сам Антоний, казалось, делал все, чтобы подтвердить эти обвинения. Себя он вел скорее, как восточноэллинистический монарх, чем как римский полководец, что подтверждал и его внешний вид: пурпурный наряд, золотой скипетр, короткий меч на боку. И выпускаемые им монеты подчеркивали монархические замашки Антония.

Вернувшись из похода в Армению, Антоний осенью принял важные политические решения. В предвидении неизбежной войны с Октавианом он стремился укрепить свой восточный тыл, а единственным средством такого укрепления он считал создание сети государств, управляемых его египетской женой, с которой он официально вступил в брак, и их детьми, тем более что из-за малолетства детей фактическое управление должно было находиться в его руках (или, скорее, Клеопатры). Он торжественно провозгласил Клеопатру «царицей царей», а ее официального соправителя и сына от Цезаря Птолемея Цезариона «царем царей». Этим устанавливалось их верховенство над всеми клиентскими государями Востока, в том числе и собственными детьми. Александр Гелиос был объявлен правителем Армении, Мидии и Парфии, которые еще надо было завоевать, так что речь шла лишь о демонстрации воинственных намерений Антония. Второй сын Антония от Клеопатры Птолемей Филадельф был провозглашен правителем Финикии, Сирии и Киликии, т. е. земель к западу от Евфрата. Наконец, Клеопатре Селене достались Ливия и Киренаика, расположенные к западу от Египта. Все это создавало совершенно новую политическую структуру; в Восточном Средиземноморье формировалось новое объединение государств с центром в Александрии, которое совершенно явно становилось мощным соперником Римской республики. И Рим стерпеть этого не мог.

Октавиановская пропаганда немедленно объявила акты Антония расхищением имущества римского народа. Именно за присвоение владений римского народа Клеопатре (а не Антонию) в 32 г. до н. э. была объявлена война. Войне предшествовали долгие дипломатические маневры и интенсивная пропагандистская кампания. В частности, Антоний, надеясь склонить на свою сторону сенат и римское общественное мнение, направил в сенат специальное послание, объясняющее и оправдывающее его действия на Востоке, и особенно дары Клеопатре и ее детям. Октавиан и Антоний обвиняли друг друга и при этом активно готовились к открытой войне. Официально разорвав брак с Октавией, Антоний приказал ей покинуть его римский дом и этим ясно показал, что ни к какому примирению с Октавианом не стремится. Одновременно он с большим войском в сопровождении Клеопатры двинулся на западный берег Малой Азии поближе к Италии и возможному театру будущих военных действий. Туда пришли и другие войска Антония, и в Эфесе он устроил грандиозный военный смотр. Там же он со своими военачальниками обсуждал план дальнейших действий на случай войны. Некоторые из ближайших соратников Антония настоятельно советовали ему отослать Клеопатру в Александрию, считая ее присутствие оскорблением для римских воинов, но та сумела убедить Антония этого не делать. Вместе с ней Антоний переправился на остров Самос, но там вместо подготовки к войне был весь поглощен многодневными роскошными праздниками, которые продолжались затем и в Афинах.

А политическая обстановка накалялась. Консулами 32 г. до н. э. стали сторонники Антония Гней Домиций Агенобарб и Гай Сосий. Вначале консулы пытались найти какое-то примирение. По настоянию Агенобарба в сенате было прочтено оправдательное послание Антония, но большого впечатления оно не произвело. Уже в феврале Сосий обрушился с обвинениями на Октавиана. В частности, он упрекал его, что тот не согласился с Антонием сложить одновременно обязанности триумвиров. Дело в том, что триумвират был установлен на пять лет, а затем полномочия триумвиров были продлены еще на столько же, и было непонятно, истекли ли они вообще или еще нет. Чтобы решить этот вопрос, Антоний и предложил Октавиану одновременно сложить с себя полномочия, тем более что третий член триумвирата — Лепид — уже давно был их лишен, что, кстати, Антоний ставил в вину Октавиану. Антоний явно рассчитывал, что почти неисчерпаемые ресурсы Египта дадут ему в таком случае явный перевес над его соперником. Но и Октавиан опасался именно этого и предложение Антония решительно отверг. Теперь Сосий открыто обвинял его в этом. Октавиан не стал отвечать на обвинения консула, но в скором времени явился в сенат в сопровождении своих сторонников, вооруженных кинжалами, и произнес длинную речь с обвинениями Сосия и самого Антония. Окруженные вооруженными противниками, консулы не осмелились ничего ответить, а когда Октавиан заявил, что созовет специальное заседание сената, на котором представит соответствующие документы, они решили бежать из Рима к Антонию в Грецию. Вскоре за ними последовали и многие сенаторы.

Но и в лагере Антония нашлись недовольные. Многие его сторонники ненавидели Клеопатру и полагали, что связь с ней оскорбляет римского полководца, а египетская царица платила им тем же. И снова, даже с еще большей силой, стал вопрос о пребывании Клеопатры в ставке Антония. Антоний оказался между двух огней. Если он уступит своим римским соратникам, то может лишиться не только любви Клеопатры, но и египетских ресурсов. Если же он решительно встанет на сторону Клеопатры, то от него могут отвернуться его проверенные сторонники из числа римских командиров. После некоторых колебаний Антоний все же высказался в пользу Клеопатры. И тогда многие из тех, кто вступил в конфликте Клеопатрой, покинули лагерь Антония и перебрались в Рим. Среди них были Люций Мунаций Планк, бывший консул 42 г. до н. э., и его племянник Марк Тиций.

Планк был самым активным участником всех событий 40-30-х гг. I в. до н. э. До этого он был одним из легатов Цезаря во время войны в Галлии, позже активно участвовал в гражданской войне на стороне Цезаря. Отправляясь в 46 г. до н. э. в Испанию, Цезарь включил Планка в число восьми городских префектов, которые должны были вместе с Лепидом управлять Римом. После убийства Цезаря Планк стал наместником той части Галлии, которая была Цезарем завоевана, и отказался выступить против Антония. В это время он, выполняя принятое ранее решение Цезаря, основал вместе с Лепидом колонию Лугдун. Несколько позже Планк присоединился к Лепиду и Антонию перед их совместным походом из Трансальпийской Галлии в Цизальпинскую и выступал за союз с Октавианом, способствуя тем самым созданию второго триумвирата. Потом он активно участвовал в последней войне с республиканцами, а затем командовал войсками Антония в Галлии. Во время Перузинской войны Планк пытался прийти на помощь Фульвии, а после поражения вместе с ней бежал к Антонию. Позже Антоний назначил Планка наместником Сирии. Тиций тоже был среди ближайших соратников Антония. Именно ему Антоний поручил устранение и убийство Секста Помпея, что тот и исполнил.

Планк и Тиций были ближайшими доверенными лицами Антония и свидетелями при составлении его завещания. Прибыв в Рим, они открыли Октавиану секрет этого завещания. Октавиан тотчас же понял, какую огромную пропагандистскую выгоду это ему даст. Он вопреки закону и обычаю добился от весталок, жриц богини Весты, которые хранили такие документы, выдачи ему завещания Антония, и оно было публично прочитано. В нем Антоний, в частности, просил утвердить все его распоряжения и похоронить в Александрии рядом с Клеопатрой. Завещание произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Большего оскорбления представить себе римляне не могли. В такой обстановке почти всеобщей антиегипетской экзальтации и была объявлена война Клеопатре. Антония как ее союзника лишили всех полномочий, в том числе и будущего консульства. Вся Италия, а затем и западные провинции были приведены к присяге Октавиану. Узнав об этом, Антоний привел к присяге себе не только солдат, но и всю восточную часть государства. Война стала фактом.

Каждая из сторон стремилась не допустить высадки противника на своей территории и, наоборот, связать его на собственной земле. Антоний, намереваясь переправиться в Италию, сосредоточил основную часть своего флота при выходе из Коринфского залива. Выход из этого залива закрывал мыс Акций, к востоку от которого в сушу вдавался Амбракийский залив, являвшийся ответвлением Коринфского. Там Антоний и сосредоточил основную часть своего флота, расположив рядом сухопутную армию под командованием Публия Канидия Красса, одного из немногих оставшихся в его распоряжении видных римских командиров. Греция за все это время была весьма основательно разорена, так что базами сообщения огромного войска Антония были Сирия и особенно Египет, связь с которыми осуществлялась в основном по морю. Поэтому Антонию было чрезвычайно важно сохранить контроль над морскими коммуникациями. Для обеспечения этого контроля он расположил эскадру у крайнего юго-запада Пелопоннеса, поручив командование ею мавританскому царю Богуду. Богуд был лишен царства своим соперником Бокхом, сторонником Октавиана, и бежал к Антонию. Другая эскадра и гарнизон заняли Киркиру, чтобы не допустить переправы армии Октавиана. Свою главную ставку Антоний расположил в городе Патры на южном побережье Коринфского залива.

Гарантировав, как ему казалось, себя от высадки войск Октавиана, Антоний сам стал готовиться к дальнейшим действиям. Но его опередил полководец и флотоводец Октавиана Агриппа, которые в свое время одержал решающую победу над флотом Секста Помпея. Выйдя в море в марте 31 г. до н. э., он первый удар нанес по эскадре Богуда и одержал полную победу, причем сам Богуд был убит. Эта неудача привела к потере Антонием контроля над морскими коммуникациями с Востоком. Но Агриппа этим не ограничился. Он вытеснил и морские, и сухопутные силы Антония с Коркиры, и с этого времени господство в Адриатическом море полностью перешло к Октавиану. Используя сложившуюся ситуацию, Октавиан с армией высадился на Балканском полуострове и двинулся к югу, к мысу Акций. Агриппа же разбил эскадру Квинта Насилия, защищавшую вход в Коринфский залив, и прорвался в него, захватив Патры, где еще недавно располагался сам Антоний. В это же время на суше произошло несколько стычек, которые ничего не решали, но неудачи в которых производили на солдат Антония удручающее впечатление.

Положение становилось критическим. Антоний созвал военный совет для обсуждения дальнейших действий. Канидий предложил вообще покинуть побережье и отступить к Дунаю, где, по его словам, царь гетов Диком обещал помощь. Клеопатра же, наоборот, настаивала на том, чтобы разместить в наиболее важных стратегических пунктах свои гарнизоны, а с основными силами армии и флота уйти в Египет, где можно организовать хорошую оборону. В конце концов Антоний склонился к мнению Клеопатры. Вскоре после этого совета один из его участников Квинт Деллий, который когда-то вместе с Клеопатрой составил искусный план обольщения Антония, перебежал к Октавиану и сообщил ему о намерениях Антония. Октавиан и Агриппа прекрасно понимали всю возможную опасность такого плана и решили уничтожить флот Антония и Клеопатры, не выпуская его из Коринфского залива.

Решив прорываться с флотом в Египет и тем самым фактически бросая на произвол судьбы большую часть своей сухопутной армии, Антоний, разумеется, самим солдатам об этом ничего не сказал. Напротив, он, как это было принято в то время в римской армии, обратился к ним с горячей речью.

Он убеждал воинов в превосходстве своей армии и в тяжелом положении войск противника, восхвалял себя как опытного полководца в противоположность Октавиану, не одержавшему лично ни одной победы и даже под Филиппами обязанному общей победой ему, Антонию. Антоний утверждал, что он находится в самом расцвете сил и ему не свойственно ни безрассудство юности, ни бессилие старости, в то время как его противник — неопытный юнец. В то же время Антоний признавал, что на суше силы Октавиана слишком значительны и поэтому необходимо перенести войну на море, где более мощные и сильные его корабли превосходят флот Октавиана; а в случае победы на море, в каковой он, разумеется, не сомневается, войну вообще можно будет решить без нового сражения, ибо после захвата господства на море враг будет сломлен голодом. Обращаясь к своим союзникам, Антоний напоминал, что война объявлена не ему, а именно им, а обращаясь к римлянам, утверждал, что он борется за свободу против единовластия. Но при этом нельзя, говорил полководец, делать каких-либо различий между воинами, ибо в случае разделения они обречены на поражение, а при единении несомненно одержат победу. А чтобы его воины держались до последнего, Антоний напомнил о судьбе сторонников Секста Помпея и Лепида и уверил, что в случае поражения или тем более капитуляции их всех ждет в лучшем случае рабство.

Планируя предстоящее сражение, Антоний рассчитывал заманить флот Октавиана в сравнительно узкий Амбракийский пролив, где его более мощные корабли имели бы преимущество. Агриппа же, фактически командовавший октавиановским флотом, наоборот, хотел выманить корабли противника на оперативный простор Коринфского залива и там их уничтожить, но не дать из этого залива вырваться. 2 сентября 31 г. до н. э., когда утих дувший четыре дня неблагоприятный ветер, переходящий в бурю, развернулась морская битва. Бой долгое время проходил с переменным успехом. Корабли шли на таран друг друга, временами бои напоминали сухопутные. В разгар сражения Клеопатра, увидев подходящую брешь в строе вражеских судов, подала египетским кораблям сигнал к прорыву и уходу из залива, и сама бросилась в эту брешь. Клеопатра явно выполняла план, принятый на недавнем военном совете, но при этом совершенно не подумала об остальных судах, сражавшихся с октавиановским флотом. А Антоний, увидев этот маневр царицы, понял, что, лишившись сильной египетской эскадры, он обречен на поражение, и на своем корабле бросился вслед за Клеопатрой[6]. Попутный северный ветер дал им возможность уйти от преследования противника. Несмотря на фактическое бегство своего командующего, моряки и находившиеся на кораблях солдаты продолжали упорно сражаться, но лишенный общего руководства флот потерпел в конце концов полное поражение.

Добравшись до мыса Тенар на самом юге Греции, Антоний узнал о гибели своего флота. Туда же собрались уцелевшие соратники Антония. Впав в очередной раз в меланхолию, Антоний раздал свои сокровища друзьям и посоветовал им самим спасаться и не разделять с ним его судьбу. Но в то же время он еще надеялся на сухопутную армию и приказал Канидию отступить через Македонию в Азию. Но в армии уже вовсю действовали агенты Октавиана. Целую неделю армия дожидалась своего главнокомандующего, но, убедившись, что никаких надежд на прибытие Антония нет, сдалась на приемлемых условиях. Канидий, еще до капитуляции покинув армию, направился в Александрию, где и сообщил Антонию об исчезновении его сухопутного войска. Тем временем победитель начал по своему усмотрению решать восточные дела. Вассальные царьки, еще недавно раболепствовавшие перед Антонием, как можно быстрее переходили на сторону Октавиана. И вскоре в распоряжении Антония и Клеопатры остался только Египет.

Антоний и Клеопатра предприняли лихорадочные меры для защиты Египта. Высадившись после бегства из Греции в Перитонии на западной границе страны, он отправил Клеопатру в Александрию, а сам решил направиться в Киренаику, где стояли четыре легиона под командованием Люция Пинария Скарпа. Их направил туда Антоний еще в самом начале войны с целью защиты Египта от возможного нападения октавиановских войск с запада из провинции Африки. Пинарий был внуком старшей сестры Цезаря Юлии, и тот включил его в свое завещание, оставив, правда, ему много меньше, чем будущему Октавиану, и в отличие от Октавиана не усыновляя. Под командованием Антония Пинарий сражался с республиканцами при Филиппах, а затем принял участие в Перузинской войне на стороне Люция Антония, после чего бежал к Марку Антонию. Антоний явно рассчитывал, что такая биография делает Пинария несомненным врагом Октавиана и, следовательно, он может на него полностью полагаться. Но Пинарий оценил изменение обстановки и не стал связывать свою судьбу с побежденным. Он казнил посланцев Антония, а позже, когда к Киренаике подошла часть армии Октавиана под командованием Гая Корнелия Галла, он со своими легионами перешел на его сторону.

Со своей стороны, Клеопатра позаботилась об укреплении своего положения в самом Египте. Чтобы обеспечить продолжение династии и одновременно подчеркнуть ее прочность, она провозгласила царями и, следовательно, своими соправителями кроме своего сына от Цезаря Цезариона также старшего сына Антония (от Фульвии) Антила. Ложно объявив о якобы одержанной победе, она под шумок казнила своих потенциально опасных противников из числа александрийской знати, а заодно и находившегося там в плену армянского царя Артавазда, а его голову отослала его тезке и яростному врагу мидийскому царю, надеясь этой ценой купить его поддержку. Но тот отказался вмешиваться в дела, которые его непосредственно не касались. Не порывая с Антонием, Клеопатра в то же время начала вести переговоры с Октавианом, готовая на всевозможные уступки для сохранения своей власти. Одновременно, справедливо не доверяя Октавиану, она стала готовиться к возможному бегству. Предварительно Клеопатра отправила Цезариона со значительными сокровищами в далекую Индию, но его воспитатель, желая выслужиться перед Октавианом, убедил юношу вернуться в Египет. Царица намеревалась волоком перетащить корабли через сравнительно узкий перешеек из Средиземного моря в Красное, чтобы в случае неудачи отправиться на таинственный остров Исиды, расположенный где-то на берегу Индийского океана. Но октавиановский наместник Сирии Квинт Дидий уговорил набатеев сжечь подготовленные для этого корабли.

Все это время Клеопатра не переставала вести тайные переговоры с Октавианом. Она даже отправила к нему знаки царской власти, давая понять, что готова вновь принять царское достоинство из его рук. Ни о каком сохранении земель, которые Антоний даровал ей и ее детям, теперь, конечно, не могло быть и речи. А Антоний снова впал в прострацию, удалился на остров Фарос в александрийской гавани и проводил там время в полном одиночестве. Однако через некоторое время он снова бросился в водоворот удовольствий, устраивая бесконечные празднества по самым различным поводам. Вместе с группой ближайших друзей, или, вернее, собутыльников, Антоний составил «союз желающих умереть вместе», члены которого решили умереть вместе с Антонием, но пока все они предавались роскошным пирам. Клеопатра, не прерывая переговоры с Октавианом, всячески подчеркивала свою любовь к Антонию и в честь его дня рождения устроила необыкновенно пышный праздник. Но вскоре события заставили Антония и Клеопатру заняться делами обороны.

Задержанный волнениями в Италии Октавиан весной 30 г. до н. э. возобновил свое наступление, двигаясь со своей основной армией через Малую Азию и Сирию. Одновременно Галл, к которому присоединились и легиона Пинария, начал наступление на Египет с запада. Антоний и Клеопатра попытались было вести мирные переговоры. Антоний был готов отказаться от дальнейшей борьбы, если ему разрешат жить частным человеком в Александрии или в Афинах, а Клеопатра предложила отказаться от трона, если он будет передан ее детям. Но просьбу Антония Октавиан, естественно, отверг, ибо ему было совершенно ясно, что долго частным человеком тот жить не сможет, а Клеопатре условием полного снисхождения поставил убийство или по крайней мере изгнание Антония. Но открыто согласиться на это Клеопатра не могла. А Антоний, видя полную невозможность спасения, стряхнул с себя оцепенение и начал активно готовиться к защите Египта.

Антоний бросился к Перитонию, пытаясь защитить подход к Египту с этой стороны. Он надеялся на свой авторитету бывших солдат Пинария и полагал, что сумеет переманить их на свою сторону. Но Галл сумел помешать ему войти в контакт с воинами, а затем уничтожить прибывший вместе с Антонием флот и захватить сам Перитоний. Путь на Александрию с запада был открыт. Одновременно главные силы Октавиана подошли к Пелусию, защищавшему Египет с востока. Клеопатра, желая выслужиться перед несомненным победителем, по-видимому, приказала командиру пелусийского гарнизона Селевку после видимости штурма немедленно сдаться. Конечно, возможно, что это была и личная инициатива командира. Но Антоний, к этому времени вернувшийся из-под Перитония, воспринял сдачу крепости именно как предательство своей возлюбленной. Чтобы отвести от себя эти подозрения, Клеопатра выдала Антонию на расправу семью Селевка. Но если сдача Пелусия и была изменой самой Клеопатры, воспользоваться ею она не могла. В распоряжении Антония еще имелись определенные вооруженные силы, так что открыто перейти на сторону Октавиана царица была не в состоянии.

Антоний колебался между отчаянием и надеждой. Одно время он задумал даже бежать в Испанию, надеясь, может быть, оттуда начать отвоевание Рима, как надеялись в свое время Серторий или Секст Помпей. Но в отличие от них Антоний никогда сам в этой стране не был и никакой опоры в ее населении не имел, так что сам замысел выглядел как чистое и ни на чем не основанное прожектерство. Тем не менее Клеопатра испугалась. Она прекрасно понимала, что бегство Антония будет поставлено в вину ей и в таком случае ни о каком успешном исходе ее переговоров с Октавианом не могло бы идти речи. Поэтому она задумала передать свой флот Октавиану, а без кораблей Антоний, разумеется, никуда бежать не мог. Но Антоний и сам скоро понял бессмысленность этого замысла. Он решил встретить Октавиана под стенами Александрии и дать ему последний бой, хотя и понимал, что шансов на победу у него практически нет. Однако первая кавалерийская стычка оказалась для него успешной. Конница Октавиана была разбита, и Антоний преследовал ее до самого лагеря. Вдохновленный этой удачей, он стал готовиться к новому сражению, которое решил вести одновременно и на суше, и на море. Незадолго до этого сражения Антоний направил Октавиану вызов наличный поединок. Что это было? Бравада в расчете на отрицательный ответ? Или он действительно хотел избежать напрасных жертв и решить дело непосредственно боем двух претендентов на власть? В характере Антония действительно было нечто рыцарское, так что исключить вторую возможность нельзя. Но произошло первое: Октавиан, абсолютно уверенный в своей победе, конечно же, холодно отверг предложение, заявив, что Антонию открыто много путей к смерти. И Антоний решился на сражение.

Рано утром 1 августа 30 г. до н. э. Антоний расположил в боевом строю свое войско, а египетский флот должен был выйти из александрийской гавани и ударить по кораблям Октавиана. Но совершенно неожиданно Антоний увидел, что корабли перешли на сторону врага. А вслед за этим то же самое сделала и его конница. Антоний бросил в бой пехоту, но та, не имея никакой поддержки, потерпела поражение. Антоний понял, что Клеопатра его предала. Сама же царица, боясь и Антония, и Октавиана, вместе со своими сокровищами заперлась в еще недостроенном собственном мавзолее, превращенном в крепость. Оттуда она послала Антонию ложное известие о своей смерти. Это известие повергло Антония в шок. Он сразу же забыл собственные слова о ее измене. Потеряв и армию, и любимую женщину, он решил, что ему больше незачем жить, и приказал своему рабу Эроту убить его. Тот, любя своего господина, предпочел заколоть себя. Тогда Антоний собственными руками вонзил себе меч в живот. Он не умер тотчас же, но рана все-таки была смертельной. В этот момент Антоний узнал, что сообщение о смерти Клеопатры ложно и что она заперлась в собственной гробнице, и попросил отнести себя к ней. Умирая, он все еще думал о своей последней возлюбленной. Клеопатре ничего не оставалось, как поднять умирающего Антония к себе, и там он умер в ее объятиях.

Узнав о смерти Антония, Октавиан понял, что им одержана окончательная победа и теперь нужно ею хорошенько воспользоваться. Сначала он сделал хорошую мину, доказывая своим соратникам, что не он развязал войну, а затем приказал сделать все возможное, чтобы захватить Клеопатру живой, а вместе с ней и ее сокровища, которые так были нужны ему в первую очередь для расплаты с собственной армией. Поэтому он отправил в город своих приближенных для переговоров с царицей, а сам тем временем вступил в Александрию. В гимнасии он заявил, что прощает город. А с Клеопатрой начались долгие переговоры. Октавиан всеми силами старался уговорить Клеопатру не уходить из жизни. Но ей была нужна не просто жизнь, а жизнь царицы. Ради этого она была готова пожертвовать и сокровищами, которые она по описи передала победителю. Октавиан лично посетил Клеопатру, всячески ее уговаривая, но в то же время решительно опровергая ее оправдания, когда она, пытаясь снять с себя вину за войну, ссылалась на страх перед Антонием и его принуждение. Фактически предав его в последнем сражении и только недавно торжественно похоронив, она теперь предавала его уже мертвого. Вступая в переговоры с Октавианом, в том числе и личные, Клеопатра надеялась добиться от него достижения своих целей, как сумела это сделать с Цезарем и Антонием. Но Октавиан был совершен, но другим человеком. По своим качествам он был, пожалуй, подобен египетской царице, так что эти два одноименных полюса решительно отталкивались друг от друга. И все же царица сумела в последний раз переиграть своего партнера. Узнав о бесповоротном намерении победителя не только лишить ее и ее детей трона, но и провести ее в своем триумфальном шествии, она усыпила бдительность своих стражей и 12 августа 30 г. до н. э. покончила с собой. Как это точно произошло, не знает никто, но самая распространенная легенда гласит, что она дала себя укусить ядовитой змее.

Октавиан ликвидировал Египетское царство Птолемеев и присоединил Египет к Риму. Цезарион и Антил, недавно провозглашенные соправителями Клеопатры, были убиты по приказу победителя. Остальных детей Антония (как от Фульвии, так и от Клеопатры) взяла на воспитание Октавия, брошенная римская жена Антония. Повзрослев, они вошли в состав римской знати.

Борьба между Антонием и Октавианом стала последним актом великой трагедии гибели Римской республики. И закончился этот акт гибелью Антония. Антоний и Октавиан были очень разными людьми. Антоний был неплохим полководцем и достаточно умелым политиком, но его политика была ближнего прицела. Он был очень хорош в тактике (как это проявилось после убийства Цезаря), но не в стратегии. Кроме того, он был очень импульсивным человеком и, на какое-то время проявив бешеную энергию, мог затем впасть в полное ничегонеделание. Он легко переходил от бурной радости к полному отчаянию. Страстно влюбленный в Клеопатру, Антоний порой подчинял этой любви даже политику и свои честолюбивые расчеты.

Совершенно иным человеком был Октавиан. Холодный, расчетливый, лицемерный — открытый и милостивый, когда это требовалось, и скрытный, и жестокий, когда так было нужно, — он продумывал все свои слова и поступки на много ходов вперед. Даже со своей страстно любимой женой он порой разговаривал по заранее написанному конспекту, чтобы не сказать чего-либо лишнего. Не всегда хороший тактик, Октавиан был великолепным стратегом. Иногда он терпел неудачи (например, не сумел перехитрить Клеопатру), но в целом его стратегия принесла ему полный успех. Очень важно то, что он обладал способностью, присущей очень немногим людям, — он умел трезво оценивать и не переоценивать себя. Поэтому Октавиан окружал себя людьми, которые своими достоинствами компенсировали его недостатки: так, поняв, что он неважный полководец, он приблизил к себе Агриппу, который и принес ему большинство его побед, в том числе над Секстом Помпеем и Марком Антонием. И, что, может быть, еще важнее: Октавиан превосходно оценивал окружающую обстановку, принимал решения соответственно ей, мог вовремя остановиться, и все это позволило ему в конце концов стать безусловным победителем и создать тот государственный строй, который почти на два века пережил его самого.