Гражданские войны в Риме. Побежденные

III. Марианцы

После Союзнической войны положение в Риме и Италии изменилось радикально. Хотя, как уже упоминалось, реально все италики стали римскими гражданами только через много десятилетий, в принципе уже сейчас коллектив римских граждан стал столь велик, что старое республиканское государственное устройство, основанное на самоуправлении гражданского коллектива, потеряло жизнеспособность. По существу можно говорить, что эпоха кризиса Римской республики завершилась и началась совершенно новая — эпоха падения Римской республики. В конкретных условиях того времени и того общества наследником республиканского управления государством мог стать только удачливый полководец, и падение республики приняло форму тяжелых гражданских войн, перемежаемых периодами относительного мира. Значительную роль в первых гражданских войнах играли марианцы Цинна и Карбон.

Цинны были ветвью знатного патрицианского рода Корнелиев. Самыми знаменитыми Корнелиями в истории Римской республики были Сципионы и Лентулы. Цинны прославились много позже. Первым консулом из этой семьи был отец марианца, достигший этой должности в 127 г. до н. э., но в этом качестве он ничего примечательного не совершил. О начале карьеры его сына Люция Корнелия Цинны ничего неизвестно. Можно лишь говорить, что в 90 г. до н. э. он был претором, а затем в качестве легата принял участие в Союзнической войне. Он действовал вместе с Квинтом Цецилием Метеллом Пием против племени марсов и в 88 г. до н. э. одержал над ними победу, причем в этой борьбе погиб вождь марсов Помпедий Силон.

Союзническая война, как уже говорилось, внешне закончилась победой Рима, но римляне были вынуждены удовлетворить основное требование италиков — дать им полное римское гражданство. Однако остался нерешенным очень важный вопрос о зачислении новых граждан в старые римские трибы. Дело в том, что римские граждане делились на 35 триб, в соответствии с чем и голосовали в народном собрании. Голосование было двухстепенным: сначала голосовали внутри каждой трибы, а затем каждая триба имела в народном собрании один голос. Римское правительство решило включить новых граждан то ли в 8, то ли в 10 триб, так что в любом случае подавляющее большинство оставалось за старыми гражданами. В противоположность этому популяры, находившиеся в то время в резкой оппозиции правящей группировке, настаивали на равномерном распределении италиков по всем 35 трибам, что давало им большинство в собрании. Они надеялись, что при новом составе народного собрания они смогут быстрее провести в жизнь свои честолюбивые замыслы. К популярам вновь примкнул Марий, об измене которого успели уже забыть и на авторитет, которого популяры явно рассчитывали. Одним из лидеров оптиматов стал Люций Корнелий Сулла, легат Мария, а затем его злейший враг и соперник. Врагом Суллы и видным сторонником Мария был Публий Сульпиций Руф, уже замеченный как прекрасный оратор и бывший в 91 г. до н. э. одним из друзей Друза. Активным участием в Союзнической войне он доказал, что никакого отношения к подстрекательству италиков к отпадению от Рима он не имеет. Род Сульпициев был патрицианским, но Руф перешел в плебс и в 89 г. был избран одним из народных трибунов на 88 г.

В новых условиях Руф выступил как продолжатель дела Друза. Он предложил распределить всех италиков (а также вольноотпущенников) равномерно по всем трибам, вернуть из изгнания всех тех, кто был осужден по закону, принятому после гибели Друза, и установить верхний предел долга, который могли иметь сенаторы, — 2 тысячи денариев, в противном случае они лишались сенаторского звания. Чтобы получить поддержку Мария, Руф предложил передать ему командование в начавшейся войне с Митридатом. Митридат VI, царь Понта, мечтавший о создании мощной державы, охватывавшей все берега Понта Эвксинского (Черного моря), столкнулся с римлянами, которые к тому времени прямо или косвенно установили свое господство в значительной части Малой Азии и в проливах из Черного в Эгейское море. Воспользовавшись Союзнической войной (а на Востоке не делали особых различий между римлянами и италиками и поэтому считали, что римляне передрались друг с другом), Митридат вторгся в римскую провинцию Азию. В Риме не могли предвидеть, что война будет трудной и опасной, зато были уверены, что она принесет огромные выгоды, а полководец, одержавший в ней победу, получит преимущественные шансы в борьбе за личную власть. Одним из консулов 88 г. до н. э. был Сулла, и ему было поручено вести войну с Митридатом. Руф же предложил отнять командование у Суллы и отдать его Марию.

Сенат и оба консула решительно воспротивились предложениям Руфа. Под предлогом религиозных праздников консулы объявили дни неприсутственными, когда нельзя было заниматься никакими делами, в том числе обсуждать, а тем более принимать какие-либо законы. В ответ на это Руф собрал своих сторонников и, вооружив их кинжалами, приказал прийти на форум и в случае необходимости не давать никому пощады, даже консулам. На форуме Руф потребовал отменить состоявшееся объявление о неприсутственных днях, а его сторонники демонстративно обнажили кинжалы. Началась свалка, в которой был убит сын консула Квинта Помпея, а сам Помпей едва успел убежать. Убежал и Сулла, но под давлением толпы был вынужден выйти из дома и отменить прежнее решение. Сразу после этого он покинул Рим и уехал к армии, стоявшей наготове для отправки против Митридата. Он возбудил воинов речами и более всего угрозой, что вместо них на Восток направятся ветераны Мария, которые и получат все выгоды от этой войны. Солдаты возмутились и были готовы идти за Суллой куда угодно. И он повел их на Рим. Впервые в римской истории римская армия шла против своего родного города. Противники Суллы были разбиты. Все законы, принятые по инициативе Руфа, разумеется, отменили. Марий бежал. Руфтоже пытался бежать, но был предан и казнен.

Цинна, по-видимому, находился в армии, когда в Риме происходили эти бурные волнения. Вероятно, это обстоятельство избавило Цинну от участи Мария и его друзей. Цинна к этому времени был уже хорошо известен как популяр и сторонник Мария. Поэтому, когда он выдвинул свою кандидатуру в консулы на следующий год, вокруг него сплотились все, кто был недоволен Суллой и его действиями. Число таких недовольных было значительным в самых разных слоях римского народа, в том числе и среди многих богатых женщин, они-то и финансировали кампанию Цинны.

Чтобы сохранить установленный им порядок и обеспечить тыл во время войны с Митридатом, Сулла стремился провести в консулы своего сторонника Гнея Октавия и племянника (сына сестры) Секста Иония Суфената. Октавий был уже достаточно известным деятелем, консулами были его дед и отец, сам он в свое время с оружием в руках участвовал в борьбе против Сатурнина, а в 90 г. до н. э. был претором и в этом качестве коллегой Цинны. О Ионии же было известно только то, что он племянник Суллы. В результате консулами были избраны Цинна и Октавий. Правда, Сулла взял с них обоих клятву сохранять верность его законам, но, думается, он и сам мало верил в ее действенность.

1 января 87 г. до н. э. Цинна и Октавий вступили в должность, и практически сразу Цинна убедил народного трибуна Марка Вергиния подать жалобу на незаконные действия Суллы. Еще до этого попытка Суллы поставить во главе одной из армий, стоявших в Италии, Квинта Помпея Руфа вместо командовавшего ею Гнея Помпея Страбона закончилась неудачей и убийством Руфа. Все это заставило Суллу поспешить к своему войску и отправиться на театр военных действий в Грецию для войны с армиями Митридата. А как только Сулла покинул Италию, Цинна во всеуслышание заявил, что он не вступал ни в какие переговоры относительно государства и свободы римского народа. Так что ни о какой клятве речи уже не было.

Вскоре после открытого разрыва между консулами Цинна внес предложение о принятии в первую очередь закона о распределении новых граждан, какими стали теперь все италики, по всем трибам. В предыдущем году Руф среди других законов добился и принятия закона о равномерном распределении, но Сулла после захвата Рима его, естественно, отменил. Теперь Цинна снова внес такое же предложение. При этом он не скрывал, что, добившись принятия своего закона, он, опираясь на италиков, проведет еще один: о возвращении изгнанников, в том числе Мария. Ни того, ни другого сенаторы не желали. Их вождем выступил Октавий.

Обстановка в Риме накалялась. В день голосования сторонники Цинны, в том числе новые граждане, явились на форум, вооруженные кинжалами. Их противники сделали то же самое. Октавий остался дома, составляя план дальнейших действий. Обсуждение проходило при невероятном крике и угрозах. Некоторые народные трибуны попытались наложить вето на обсуждение законопроекта, и тогда многие новые граждане, вытащив кинжалы, бросились к трибуне с прямыми угрозами. Предвидя неминуемое поражение, противники Цинны направились в дом Октавия, и тот решил действовать. Он с большой группой своих сторонников вышел на так называемую Священную дорогу, которая вела на форум, и двинулся туда, где бушевали страсти. Традиционное уважение к консулу взяло верх, и толпа расступилась. Сопровождавшие Октавия с кинжалами набросились на своих противников, убивая всех подряд. Те, не ожидая такого поворота, бросились бежать, причем многие из них погибли. Бежал и Цинна. Он попытался призвать к борьбе рабов, обещая им свободу, но те не откликнулись, и тогда консул вовсе покинул Рим и направился в ближайшие города. Этот раунд Цинна проиграл. Но он не отчаивался.

Сенат, полагая, что дело сделано, принял специальное решение, согласно которому Цинна за то, что покинул город в опасном положении, а до этого объявил о предоставлении свободы рабам, лишался всех гражданских прав и соответственно поста консула. На его место сенат (а не народное собрание) поставил жреца Юпитера и бывшего претора Люция Корнелия Мерулу. При этом было извлечено на свет старинное пророчество, истолкованное в том смысле, что в Рим вернется покой, как только Цинна будет из него изгнан. Одновременно был пущен слух, что все действия консула объясняются вульгарным подкупом со стороны италиков, которые якобы дали ему взятку в 300 талантов. Цинна, естественно, не признал этого постановления, и юридической основой для его реакции было то, что это решение было принято только сенатом без всякой консультации с народным собранием, которое и должно решать такие вопросы. С группой своих сторонников он стал объезжать ближайшие города Лация и Кампании, призывая их к борьбе с незаконным, по его мнению, правительством. Постепенно число его сторонников росло, ибо к нему присоединялись, бежав из Рима, все недовольные установившимся там господством оптиматов. Но особенно важно было Цинне приобрести солидную вооруженную силу. Такую силу он нашел в армии, стоявшей в Кампании около города Нолы.

Этой армией командовал Аппий Клавдий Пульхр, по-видимому, в ранге пропретора, ибо два года назад он был претором. Клавдий был сторонником Суллы, но противостоять агитации Цинны не смог. Цинна потребовал допустить его в лагерь как законного консула, и Клавдий не решился ему помешать. Похоже, даже он не считал лишение Цинны поста консула законным. Проведя заранее соответствующую агитацию среди воинов, Цинна затем выступил на войсковом собрании с хорошо продуманной речью. Он заявил, что свою власть он принял от народа, а сенат, не спрашивая народного мнения, его этой власти лишил, что это сенатское решение ясно показало, что отныне народное собрание никакого значения не имеет, что только они, вооруженные граждане, могут обеспечить выполнение народного решения. При этом он сложил перед солдатами все знаки консульского достоинства, как бы вверяя теперь себя воле воинов как части граждан, части римского народа. Опыт Суллы не прошел даром: армия была призвана стать гарантом права и законности. Речь произвела нужный эффект. Солдаты сами снова вручили Цинне все знаки консульства, принесли ему присягу как законному консулу и призвали его вести их на бой ради восстановления его в должности консула и, следовательно, торжества народного суверенитета. Клавдий был фактически отрешен от командования.

Бывшая армия Клавдия стало ядром тех сил, которые собирались вокруг Цинны. К нему стекались также многочисленные отряды италиков, многие из которых, возможно, еще не стали римскими гражданами, ибо в нем видели гарантию своего реального равноправия с собственно римлянами. Цинна снова призвал к оружию рабов, и на этот раз многие из них, в том числе и бежавшие из Рима, откликнулись на его призыв.

Всего у Цинны собралась огромная армия почти в 30 легионов. Даже если далеко не все его воины были опытны в военном деле, сама такая численность составляла для укрепившихся в Риме оптиматов значительную угрозу. Цинна решил объединить в этой борьбе все силы, враждебные сенатскому правительству. Особую надежду он возлагал на Мария. У Мария сил в это время было немного, со своим сыном и несколькими сторонниками он, едва спасшись от убийц, находился в Африке, ожидая поворота событий. Но у него была еще значительная слава, которая могла привлечь к его делу какие-то группы людей. И Цинна вызвал Мария из изгнания. Марий с небольшим отрядом высадился в Этрурии к северу от Рима. И через некоторое время его отряд вырос в двенадцать раз. После чего Марий с севера, а Цинна с юга двинулись на Рим.

Октавий и Мерула начали лихорадочно укреплять город. Собственных сил у них было мало, и они обратились к Гнею Помпею Страбону, чтобы тот привел свою армию им на помощь. Тот до сих пор старался держаться нейтралитета, но Цинна, не надеясь привлечь его на свою сторону, попытался поднять мятеж в его армии; мятеж не удался, и Помпеи решил принять участие в борьбе с Цинной. При этом он преследовал собственные цели, видимо, намереваясь воспользоваться борьбой двух противоположных группировок для захвата власти. Но пока его интересы совпадали с интересами сената, и он повел свои войска под стены Рима для его защиты от Цинны и Мария. Одновременно сенат призвал из Цизальпинской Галлии войска под командованием Публия Сервилия Ватии, яростного врага Мария и Цинны. Цинна разделил свою армию на три части; одну он возглавил сам, двумя другими командовали Квинт Серторий и Гней Папирий Карбон. Чтобы предотвратить подход войск Сервилия к Аримину, пограничному городу с Цизальпинской Галлией, туда была направлена часть марианской армии, которая не только разбила направлявшиеся к Риму войска, но и значительную их часть переманила на сторону Мария и Цинны.

С четырех сторон Цинна и Марий осадили Рим. Правда, попытка захватить город штурмом не удалась. Войска Цинны уже ворвались на холм Яникул, но солдаты Октавия и Помпея сумели их оттуда выбить. Однако почти сразу после этого Помпей Страбон погиб от удара молнии, и его войско, оставшись без командующего, по-видимому, просто разошлось. Марий захватил римский порт Остию, отрезав город от подвоза продовольствия по морю, а осаждавшие с суши войска не допускали никакого продовольствия из Италии. Рим был поставлен под угрозу голода. Квинт Цецилий Метелл, одно время возглавивший оборону Рима, отчаявшись, ушел из города. И сенат был вынужден вступить в переговоры с осаждавшими.

Хотя одну из армий, осаждавших Рим, возглавлял Марий, было ясно, что действительным командующим является Цинна. И посольство было направлено именно к нему. Однако Цинна, не вступая ни в какие переговоры, потребовал от них ответа, кем он является для них — консулом или частным человеком, т. е. фактически потребовал отмены решения о лишении его гражданства и консульства как необходимого предварительного условия ведения переговоров. Сенат и консулы растерялись. Между тем угроза голода становилась все реальнее. Начались массовые перебежки из Рима в лагеря осаждавших. И сенат сдался. Постановление, направленное против Цинны, было отменено. Мерулу лишили консульства, и таковым снова официально стал Цинна. Только после этого тот принял новое посольство. Послы просили только принесения клятвы не производить в городе резни. Цинна отказался поклясться, но пообещал, что никто по его приказу не будет убит. С этим и пришлось согласиться. По требованию Мария народные трибуны официально провели закон об отмене прежнего решения об изгнании его и его сторонников. Цинна и Марий торжественно вступили в Рим.

Их войска вели себя там, как в завоеванном городе. Начались грабежи и убийства. Ни Марий, ни Цинна не только не пытались их остановить, но даже поощряли. В первую очередь жертвами, естественно, стали враги обоих предводителей. Одной из первых жертв пал консул Октавий. Со всеми знаками консульского достоинства он сидел в кресле, спокойно ожидая убийц, и был убит неким Цензорином. Отрубленная голова консула впервые в римской истории была выставлена напоказ. Сторонники Суллы были чуть ли не официально приговорены к смерти, их дома подвергли разрушению, а имущество конфисковали. Сулла был объявлен врагом отечества. Его семья успела бежать, бежали и некоторые другие видные сулланцы, но многие все же погибли в этих жестоких репрессиях. Рабы, по призыву Мария и Цинны, вступившие в их армии, теперь мстили своим господам, безжалостно их убивая. В банду отпетых убийц превратились так называемые бардиэи, личная гвардия Мария — то ли бывшие рабы, то ли испанские наемники. Они чувствовали себя совершенно чужими в Риме, зависели только от Мария и, пользуясь его покровительством, безнаказанно бесчинствовали, не встречая никакого сопротивления. Все законы, проведенные в прошлом году Суллой, были отменены. Мерула, столь неудачно для себя ставший консулом вместо Цинны, был арестован и должен был быть предан суду. Не желая участвовать в комедии, в которую должен был превратиться этот суд, он покончил с собой. Его примеру последовал Квинт Лутаций Катул, один из виднейших лидеров оптиматов, в свое время бывший коллегой Мария по консульству и вместе с ним сражавшийся против германцев. Подобно голове Октавия, головы убитых сенаторов выставлялись на потеху римской толпе.

Трудно сказать, в какой степени Цинна лично был ответствен за этот террор. Существуют сведения, что он даже пытался повлиять на Мария, чтобы тот действовал мягче и не так откровенно утолял свою жажду мести. Но в то же время ясно, что, осуществляя вместе с Марием власть в Риме, а официально даже будучи единственным ее носителем, так как он остался единственным консулом, Цинна в любом случае несет ответственность за все жесткости, совершавшиеся тогда в Риме. Враги Цинны не сомневались, что именно он является главным виновником убийств. Однако если это и так, то он скоро понял, что убийствам надо все же положить конец. Вместе с Серторием они окружили своими отрядами лагерь бардиэев и полностью их уничтожили. Только после этого террор пошел на убыль, хотя и не прекратился окончательно.

Цинна и Марий стали консулами на следующий 86 г. до н. э. Некоторые античные авторы сообщают, что для этого они даже не созывали народное собрание, а просто сами объявили себя занявшими эту должность. Другие писатели древности говорят, что они все же были избраны. Видимо, Цинна все-таки провел какую пародию на собрание, которое и «избрало» новых консулов. Вступив в свое седьмое консульство 1 января 86 г. до н. э., Марий сразу же приказал сбросить со скалы сенатора Секста Лициния. Но жить Марию оставалось недолго. Он умер 13 января того же года, так что Цинна снова остался единственным консулом.

Смерть Мария окончательно положила конец террору. Высшая власть в государстве сосредоточилась в руках Цинны, и он стал заботиться о консолидации общества. Естественно, что прошел закон о равномерном распределении новых граждан по всем трибам. В результате италики превратились в самую надежную опору Цинны. Став полноправными римскими гражданами, они могли поддержать практически все мероприятия консула. И уже поэтому кажется, что Цинне не было необходимости столь вызывающе нарушать закон, не проводя выборов консулов, ибо послушное народное собрание все равно голосовало бы за его кандидатов. И уже через некоторое время после смерти Мария он сделал своим коллегой Люция Валерия Флакка.

Флакк принадлежал к старинному знатному патрицианскому роду Валериев, и Флакки в III–I вв. до н. э. играли первенствующие роли в политической жизни Римской республики. Тот Флакк, который стал консулом вместо Мария, еще в 92 г. до н. э. был претором, а после этого — наместником провинции Азии. Там он стал патроном ряда городов, для празднеств в его честь азиатские города специально собирали деньги, и это, по-видимому, не было только прикрытием вымогательства или лицемерным раболепием провинциалов. Видимо, Флакк все-таки оставил хорошую память о себе в этой провинции. Такие знатные люди, как Валерии Флакки, в основном были оптиматами, но Люций в 87 г. до н. э. выступил на стороне Мария и марианцев. Возможно, предлагая консульство Флакку, Цинна наглядно демонстрировал желание заключить союз с той частью сената, которая не выступала открыто и особенно яростно против него.

Перед правительством Цинны и его сторонников стояли две сложные задачи, без решения которых нельзя было надеяться на сохранение существующего режима. Италия была охвачена жестоким экономическим кризисом — следствием Союзнической войны. Кризис привел к резкому падению стоимости земли и вообще недвижимости, в результате чего резко возросла задолженность широких кругов римского населения. И найти выход из этого положения было первой настоятельной задачей марианцев. Вторая забота — военные успехи Суллы и отсюда необходимость не допустить его победоносного возвращения.

Придя к власти как лидер популяров, Цинна попытался провести мероприятия в пользу поддерживавших его широких масс. Правда, инициативу в этом деле он отдал своему коллеге. Флакк предложил и провел закон, по которому кредиторы за долги, сделанные до 88 г. до н. э., т. е. до начала ожесточенной внутренней борьбы в Риме, были обязаны принимать сестерции по цене денариев, т. е. фактически на три четверти снижались все долги, которые были сделаны до этой даты. Это, конечно, шло на пользу и сенаторам, многие из которых в условиях экономического кризиса тоже оказались в долгах. Но все же преимущественно эта мера шла навстречу желаниям основной массы рядового римского населения. Закон Валерия, как он официально назывался, являлся самым радикальным в римской истории законом, относящимся к облегчению долгового бремени. В Риме едва ли кто-нибудь сомневался, что за спиной Флакка стоит Цинна.

Другая важная экономическая мера была проведена претором Марком Марием Грацидианом. Он был сыном Марка Грацидия и сестры Мария и усыновлен братом Мария Марком. В 87 г. до н. э. Марий Грацидиан был народным трибуном и активно выступал на стороне Цинны, а после бегства Цинны из Рима тоже покинул город и одним из первых к нему присоединился. Затем он активно участвовал в осаде Рима. По-видимому, благодарностью за это и был пост претора, который Марий Грацидиан занимал два года подряд — в 85 и 84 гг. до н. э.

Поскольку кризис привел не только к росту задолженности, но и вообще к расстройству денежного обращения, претор своим эдиктом, который был разработан вместе с народными трибунами, повелел провести проверку всех ходивших денариев и исключить из обращения неполноценные или, может быть, принимать эти неполноценные монеты не по номинальной, а по реальной стоимости. В результате этого эдикта Грацидиан стал одним из самых популярных деятелей Рима, ему даже были поставлены статуи, перед которыми горели светильники и сжигались благовония.

Этот закон и другие меры, проведенные новой властью, обеспечили сохранение в Риме и Италии спокойствия и порядка. Террор прекратился, и жизнь стала более или менее безопасной. Три года Рим не знал ужасов гражданской войны. Хотя многие известные ораторы того времени погибли или бежали, в целом ораторское искусство снова расцвело. Первое место среди ораторов занял Квинт Гортензий Гортал, будущий соперник Цицерона. Гортензий был несомненным оптиматом, и то, что он свободно выступал (правда, не по политическим проблемам на форуме, а лишь в суде), говорит о том, что режим Цинны не был таким уж свирепым господством, каким его изображали противники.

Со всеми внутренними проблемами был связан и вопрос об италиках. Они по закону получили римское гражданство, Цинна провел их равномерное распределение по трибам, но реальное их включение в римский гражданский коллектив было делом очень сложным. Необходимо было такое огромное число людей хотя бы просто внести в гражданские списки. Преторы 89 г. до н. э. Аппций Клавдий Пульхр, Публий Габиний Капитон, Люций Лентул отнеслись к этой обязанности чрезвычайно небрежно, и составленные ими списки оказались очень ненадежными. Поэтому, когда в 86 г. до н. э. цензоры Люций Марций Филипп и Марк Перперна провели ценз, то в списках оказалось всего 463 тысячи граждан. Если учесть, что при цензе, проведенном в 115 г. до н. э., этот список включал несколько более 394 тысяч, то увеличение числа граждан менее чем на 69 тысяч, которое легко объясняется естественным приростом, показывает, что реально гражданами стало очень немного италиков. Но ведь именно на них в значительной степени рассчитывали Цинна и его сторонники. По-видимому, под его воздействием цензоры этого года стали активнее составлять соответствующие списки, включая все большее число италиков в состав римских граждан.

Но надо было решать и вторую задачу. Над Цинной и его сторонниками постоянно висела угроза: армия Суллы. Тот в это время успешно действовал в Греции против армий Митридата. Сулла вытеснил его полководца Архелая из Беотии и осадил Афины. Эти успехи во многом были сведены на нет практическим отсутствием у римлян флота. На море господствовали понтийцы и их союзники. Тогда Сулла отправил своего легата Люция Лициния Лукулла собирать флот. Побывав в Египте и других местах, привлекая к службе союзников, Лукулл выполнил задание, и это изменило положение в Эгейском бассейне. Уже в 86 г. до н. э. римляне взяли штурмом Афины. Афиняне ожесточенно сопротивлялись, но силы были неравны. После падения города все ожидали полного разрушения и порабощения Афин, но Сулла заявил, что он «дарит живых мертвым», т. е. ради славы прошлого щадит Афины. Правда, это не помешало ему основательно разграбить и Афины, и их гавань Пирей. Митридат послал в Грецию новую армию во главе с Таксилом, но в битве около города Херонеи Сулла разгромил и эту армию.

Эти победы Суллы чрезвычайно встревожили марианское правительство. Да и со значительной частью сената отношения у Цинны все же не сложились. Многие знатные римляне бежали к Сулле, и среди них было так много сенаторов, что Сулла смог даже собрать вокруг себя нечто вроде сената. Это был, конечно, не официальный орган, но его существование давало Сулле солидную моральную поддержку. Для марианского правительства было жизненно необходимо не дать одному Сулле победить Митридата и вообще ликвидировать сулланскую опасность, прежде чем она станет совершенно явной. Поэтому Цинна направил Флакка на Восток.

Флакк шел из Италии сухопутным путем. Основным местом его действия стала Северная Греция. Узнав о появлении армии Флакка, Сулла двинулся навстречу ему. Но в это время в тылу Суллы появилась новая понтийская армия во главе с Дорилаем, так что Сулла оказался между молотом и наковальней. В этих условиях он решил все же сначала сразиться с внешним врагом и одержал над ним победу при Орхомене.

85 год до н. э. начался в сложной обстановке. Римляне побеждали, но с Митридатом сражались две соперничающие римские армии, и оба полководца ненавидели друг друга больше, чем общего врага. Пока Сулла действовал в Греции, Флакк воевал в районе Боспора Фракийского (совр. Босфор). В 85 г. до н. э. он перешел Боспор и открыл военные действия в Вифинии в Малой Азии. Однако его победы возбудили зависть его подчиненного — Гая Флавия Фимбрии.

Отец Фимбрии был коллегой Мария по консульству в 104 г. до н. э., а позже участвовал в борьбе против Сатурнина. Сам Гай в 87 г. до н. э. принял активное участие в войне против оптиматов. Он был послан к самнитам с заданием уговорить их помочь марианцам. Фимбрия с успехом выполнил это поручение. Присоединение самнитов к делу Мария и Цинны имело очень большое значение: самниты разгромили часть армии Метелла и этим в значительной степени определили возможность захвата Рима марианцами. В этой войне Фимбрия стал одним из высших офицеров марианской армии. Он принял участие в захвате Рима и проявил себя одним из самых жестоких убийц. Теперь, участвуя в войне против Митридата под командованием Флакка, он считал несправедливым, что он, имевший столько заслуг перед марианским правительством, должен подчиняться человеку, чьи заслуги были, по его мнению, гораздо меньшими. Поэтому вскоре Фимбрия составил заговор против собственного командующего. В результате заговора около города Никомедии в Малой Азии Флакк был убит и Фимбрия встал во главе армии.

Взяв в свои руки командование, Фимбрия стал действовать чрезвычайно энергично. Он разбил армию Митридата, которую возглавлял сын царя, а его советниками были его лучшие полководцы. Армия Фимбрии выбила Митридата почти из всей захваченной им провинции Азии. И Митридат был вынужден пойти на переговоры. Он решил воспользоваться противоречиями в римском лагере и начал переговоры с Суллой. Тому тоже был нужен скорейший мир, чтобы начать войну за отвоевание Италии и Рима. В Дардане в 85 г. до н. э. был заключен мир, и это развязало руки Суллы. И прежде, чем возвращаться в Италию, ему было нужно разделаться с Фимбрией. Со своей победоносной армией Сулла двинулся на север, разбив по пути некоторые фракийские племена. Фимбрия не остался в долгу и тоже пошел навстречу Сулле. Но до сражения дело не дошло. Сулла развернул мощную агитацию и сумел переманить на свою сторону значительную часть фимбриевских солдат. А вскоре после этого сам Фимбрия был убит. Тогда большая часть оставшихся без полководца воинов Фимбрии тоже перешла к Сулле, а некоторые бежали к недавнему врагу Митридату. Зиму 85/84 и часть 84 г. до н. э. Сулла провел в Азии, реорганизуя эту провинцию, наказывая за недавнее присоединение к Митридату, а главное — собирая средства для нового витка гражданских войн.

Пока все это происходило на Балканском полуострове и в Малой Азии, в Риме сохранялось спокойствие. Ведущей фигурой правительства был, кончено, Цинна. После Флакка его коллегой стал Гней Папирий Карбон, с которым он делил консульство и в следующем 84 г. до н. э. Как только весть о решающих победах на Востоке дошла до Рима, Цинна и Карбон поняли, что час новой гражданской войны приближается. Они начали активно к ней готовиться. Производился набор новой армии, готовились припасы, ремонтировались корабли. Особую надежду Цинна и Карбон возлагали на новых граждан. И им удалось в короткий срок создать довольно сильную армию. Сулла, обладавший немалым дипломатическим талантом, предварил свое возвращение в Италию соответствующей подготовкой. Он направил сенату послание с перечислением всех своих подвигов, с жалобой на несправедливые действия марианцев по отношению к нему и с угрозой своего быстрого возвращения и мести врагам; правда, при этом он обещал не трогать невинных и простить всех новых граждан за их поведение во время недавней гражданской войны. Это послание вызвало страх в сенате, который направил специальное посольство к Сулле и запретил Цинне и Карбону набирать армию до получения ответа от Суллы. Инициатором отправки посольства и, по-видимому, запрещения производить набор был Люций Валерий Флакк, двоюродный брат бывшего марианского консула. Можно еще раз отметить, что, видимо, власть Цинны не была столь жесткой, как об этом писали многие античные авторы, воспроизводя мнения его врагов, раз сенат решился не только на своеволие, но даже на повеление консулам. Сенат явно оставался силой, враждебной марианцам.

По плану Цинны, войну надо было начать в Греции, не дав Сулле возможности переправиться в Италию. С этой целью Цинна сосредоточил на восточном побережье Италии значительную армию, чтобы частями переправить ее на противоположный берег Адриатического моря. Обычным портом для таких экспедиций был Брундизий, но Цинна, вероятно, решил, что переправиться оттуда непосредственно в Грецию будет трудно, поскольку Сулла мог ожидать именно такого развития событий, поэтому задумал высадиться на иллирийском побережье и уже оттуда двинуться против Суллы. Портом для переправы была выбрана Анкона. Оттуда весной 84 г. до н. э., как только позволила погода, армия начала переправу. Авангард сумел благополучно высадиться в Либурнии. Но когда в море вышли корабли со вторым отрядом, началась жестокая буря и значительная часть кораблей с солдатами погибла. Лишь немногие спаслись, вернувшись на побережье Италии, и сразу же разбежались по домам. Как только весть об этом событии достигла собравшегося в Анконе войска, солдаты подняли мятеж, заявив, что они не желают участвовать в братоубийственной войне.

Цинна в это время находился в Анконе, руководя переправой. Узнав о мятеже, он созвал солдатскую сходку и стал грозить бунтовщикам различными карами и даже приказал арестовать одного солдата. Это не только не успокоило воинов, но еще больше их распалило. В консула полетели камни. А те, кто находился рядом с ним, вероятно офицеры, закололи Цинну кинжалами. Как и Октавий три года назад, Цинна погиб во время своего консульства. Он не увидел победу Суллы.

Сын Цинны Люций после победы Суллы не был включен в проскрипционный список и сохранил жизнь. Но по инициативе Суллы был принят закон, который запрещал потомкам его осужденных противников занимать какие-либо общественные должности. Цинна, по-видимому, был посмертно осужден, так что его сыну путь политической карьеры был закрыт. Поэтому неудивительно, что молодой Цинна принял участие в антисулланском восстании Лепида в 78–77 гг. до н. э., а затем с остатками армии Лепида перебрался в Испанию к Серторию. После разгрома Сертория он оставался в Испании и вернулся в Рим только после того, как была объявлена амнистия всем участникам серторианского движения. Но закон о запрещении занятия должностей все еще был в силе, так что Цинна младший оставался частным человеком без всяких надежд на карьеру. Только в 49 г. до н. э. Цезарь отменил этот закон, и Цинна смог в 44 г. до н. э. стать претором. После убийства Цезаря он занял ясную антицезарианскую позицию, толпа сочла его участником заговора, и его с трудом спас Лепид.

У Цинны были также две дочери. Одна из них вышла замуж за Гнея Домиция Агенобарба, активного участника войны с Суллой, умершего в 81 г. до н. э. в Африке. Другая стала первой женой юного Цезаря, когда тому было всего 16 лет. Отказ Цезаря развестись с ней по приказу Суллы привел к включению будущего диктатора в проскрипционный список, и только мольбы влиятельных друзей склонили Суллу исключить его из этого списка. Все же Цезарь от греха подальше уехал из Рима, а Корнелия, по-видимому, оставалась там. Позже Цезарь вернулся и соединился с женой. Корнелия родила единственного законного ребенка Цезаря — дочь Юлию. Она умерла в 68 г. до н. э. На ее похоронах Цезарь выступил с надгробной речью, что по отношению к молодым женщинам в Риме было еще не принято, но привело к росту симпатий римлян к Цезарю.

Вернемся к событиям 80-х гг. I в. до н. э. После гибели Цинны, самого энергичного и способного деятеля антисулланской коалиции, единственным консулом остался Гней Папирий Карбон. Он не имел того авторитета, каким обладал Цинна, но все же первенство его в какой-то степени признавалось в той политической группировке, которая в это время правила в Риме и готовилась противостоять Сулле.

Имя Папириев носили как патрицианский, так и плебейский роды. Патриции Папирии играли видную роль на ранних этапах римской истории, но позже они сошли со сцены, а Папирии-плебеи приобретали все большее значение. Карбоны были ветвью плебейского рода Папириев. Первым Папирием Карбоном, занявшим общественную должность, был Гай, который в 168 г. до н. э. стал претором. Его сын, тоже Гай, был знаменитым оратором и другом Тиберия Гракха. Уже после гибели Тиберия он был избран народным трибуном и в качестве такового провел закон о тайном голосовании по законопроектам в народном собрании. Позже, когда неожиданно и при странных обстоятельствах умер Сципион Эмилиан, возник слух, впрочем, никак не доказанный, что в смерти Сципиона каким-то образом замешан Карбон. Карбон был членом аграрной комиссии, созданной для проведения в жизнь реформы Гракхов, претором, а в 120 г. до н. э. консулом. Это было уже после убийства Гая Гракха, когда воцарилась сенаторская реакция и Карбон поспешил изменить своим прежним друзьям и взглядам и перейти на сторону сената. Он даже защищал в суде бывшего консула Люция Опимия, убийцу Гая Гракха. Но это ему не помогло, и для более поздних оптиматов Гай Карбон навсегда остался врагом.

Гней, младший брат Гая, сделал похожую карьеру, но уже в новой обстановке. Поэтому непосредственного участия в политической борьбе он не принимал. В 115 г. до н. э. он был претором, а через год — консулом. Именно в его консульство кимвры вторглись в пределы Римской республики. В качестве консула Карбон двинулся против них и был наголову разбит. Когда в 112 г. до н. э. он стал снова частным человеком, знаменитый оратор Марк Антоний за это поражение привлек его к суду. Карбон предпочел покончить жизнь самоубийством.

Старшим сыном этого неудачливого консула был Гней Папирий Карбон, о котором и пойдет речь. Как и его дядя, он был известным оратором, особенно блиставшим в политических диспутах на народных сходках и собраниях. Высокообразованные знатоки ораторского искусства, такие как Цицерон, его осуждали, но собравшемуся народу речи Карбона нравились. В результате он был избран народным трибуном на 92 г. до н. э. И на этом посту он столкнулся с сенатом. К сожалению, суть этого столкновения неизвестна. По-видимому, он предложил какой-то закон, на который один из его коллег наложил вето, но Карбон его игнорировал и продолжал настаивать на своем предложении, в результате чего возникли беспорядки. При обсуждении этого события в сенате оратор Люций Лициний Красе резко выступил против Карбона, назвав происшедшее мятежом, и его поддержал консул Гай Клавдий Пульхр, по докладу которого было принято специальное решение. В чем суть этого решения, тоже неизвестно. Но в любом случае это событие не отразилось на карьере Карбона. В 89 г. до н. э. он был претором и в качестве такового участвовал в Союзнической войне, успешно воюя против луканов, живших в Южной Италии. Тяжелые поражения луканам нанес легат А. Габиний, но он погиб при осаде лагеря, и ему на смену отправился Карбон. Он нанес окончательное поражение луканам, и это укрепило его авторитет.

И семейные традиции, и собственные политические взгляды привели Карбона в лагерь популяров, и он стал активным деятелем этой «партии». В 88 г. до н. э. он принял деятельное участие в движении Публия Сульпиция Руфа и после поражения оказался среди тех двенадцати лидеров движения, которые были изгнаны из Рима и даже объявлены вне закона. Когда в следующем году Цинна развернул открытую вооруженную борьбу с сенатом, Карбон тотчас примкнул к нему и возглавил один из трех корпусов его армии. При осаде Рима войска Карбона вместе с войсками Цинны стояли у самых стен города. И Карбон среди первых вошел в Рим после его капитуляции. Предварительно закон о его изгнании был отменен.

Хотя в первое время после победы Карбон оставался частным человеком, его влияние было довольно велико. Враждебно относившиеся к нему античные писатели всячески клеймят его как негодяя, безрассудного тирана, низкого человека, но не приводят при этом ни одного факта, подтверждающего обвинения. Создается впечатление, что основанием для них была только принадлежность Карбона к руководящей верхушке антисулланской коалиции. Если Карбон и принимал какое-то участие в марианском терроре после захвата Рима (никаких сведений об этом нет), то личной выгоды от этого он не получил. Он жил в довольно скромном доме, в котором было всего семь рабов, в то время как многих знатных римлян обслуживали сотни рабов. Известно о его покровительстве молодому Помпею, хотя отец Помпея Страбон был явным противником марианцев. Видимо, как и Цинна, он стремился расширить базу движения, одним из несомненных лидеров которого он был. То, что он в 85 г. до н. э. вместе с Цинной стал консулом и это их совместное консульство продолжилось и в следующем году, говорит о принадлежности Карбона к руководству марианцев.

Готовясь к войне с Суллой, консулы разделили между собой районы действий. Карбон отправился на север Италии и в Цизальпинскую Галлию. В дуэте с Цинной Карбон играл подчиненную роль, но после гибели коллеги он остался единственным консулом и сразу же выдвинулся как неоспоримый лидер всей антисулланской коалиции. Недаром иногда гражданскую войну, вспыхнувшую несколько позже, называли Карбоновой. По закону в случае смерти одного консула другой должен был организовать избрание нового на оставшийся срок, но Карбон под любыми предлогами затягивал эти выборы. Сначала Карбон отказался явиться в Рим для организации выборов, и только угроза некоторых народных трибунов отрешить его от должности за такое явное нарушение закона заставила Карбона прибыть в Рим. Но и после этого он находил различные предлоги, чтобы оттянуть созыв народного собрания до тех пор, пока выбирать консула на оставшееся небольшое время не стало бессмысленным. И были организованы выборы консулов на следующий год.

План Карбона радикально отличался от плана Цинны. Он решил не наносить упреждающий удар на Балканском полуострове, а, наоборот, заманив Суллу в Италию, здесь покончить с ним. Он рассчитывал на активную поддержку италиков, которые уже поддержали популяров во время войны с Октавием. Чтобы еще больше связать италиков со своим делом, Карбон провел меры по возможности реального осуществления новыми гражданами их гражданских прав. Видимо, он ускорил процесс регистрации новых граждан и распределения их по трибам. Начиная с 84 г. до н. э. они реально (а не только в теории) получили «право голосования», т. е. возможность избирать на все должности и быть избранными. Но одновременно он стал требовать у италийских общин и тех общин Цизальпинской Галлии, которые имели римское гражданство, заложников. Сенат решительно запретил это делать, но Карбон, по-видимому, пренебрег запретом, как и в прошлом году, когда вместе с Цинной продолжал подготовку к войне, несмотря на такой же сенатский запрет. Иногда он, правда, встречал сопротивление, как это случилось в Плаценции, где против этой практики, ссылаясь на решение сената, решительно выступил один из руководителей города Марк Каструций.

Стремлением объединить всех реальных и потенциальных сторонников было продиктовано и избрание консулов наследующий год. Карбон отказался выставить свою кандидатуру, и консулами были избраны Люций Корнелий Сципион Азиатский и Гай Норбан. Сципион, как и Цинна, принадлежал к патрицианскому знатному роду Корнелиев, но к еще более известной семье Сципионов. Свою карьеру он начал в конце прошлого века как монетарий, т. е.

лицо, контролирующее выпуск монеты, был авгуром, претором, пропретором на Балканском полуострове и в этом качестве участвовал в военных действиях. Будучи столь знатным и известным, он в то же время был врагом Суллы и, таким образом, в определенной степени представлял ту часть римской аристократии, которая была оппозиционна сулланцам и просулланскому большинству сената.

В противоположность Сципиону Норбан был «новым человеком». Он даже был, если так можно выразиться, «новым гражданином». Вероятнее всего, он был первым человеком в своем роде, который получил римское гражданство и, став им и приняв римскую систему имен, произвел свое родовое имя, которое римляне считали главным, от названия родного города Норбы. Это имя было не очень обычным, ибо в отличие от большинства римских родовых имен, которые кончались на — ius, оно кончалось на — anus, как некоторые дополнительные имена. Это не помешало Норбану заниматься активной политической деятельностью. Уже в 103 г. до н. э. он был народным трибуном, т. е. коллегой Сатурнина. Норбан активно поддерживал его. Будучи популяром, Норбан принимал активное участие в суде над бывшим консулом Квинтом Сервилием Цепионом, нобилем и убежденным оптиматом, обвиненным в «нанесении ущерба величию римского народа» за его поражение от кимвров и тевтонов. В 102 г. до н. э. Норбан был квестором и отправился вместе с претором Марком Антонием на войну с пиратами. И после окончания своего служебного года они оба оставались на театре военных действий — один как пропретор, другой как проквестор. Находясь далеко от Рима, Норбан не принял участие в движении Сатурнина в 101–100 гг. до н. э., но своих симпатий к своему бывшему коллеге не скрывал. Это вызывало ненависть к нему победивших оптиматов, и Норбан в 94 г. до н. э. сам был обвинен в «нанесении ущерба величию римского народа». Его блестяще защищал его бывший начальник знаменитый оратор Антоний, и он был оправдан. В 88 г. до н. э. Норбан был претором, но принимал ли он какое-либо участие в волнениях этого года, неизвестно. После этого он в качестве пропретора управлял Сицилией и оставил там очень хорошие воспоминания о своем управлении.

Избрание консулами Сципиона и Норбана символизировало объединение в одном лагере части нобилитета и италиков. Обеспечив, как он полагал, солидный тыл, Карбон стал ждать высадки Суллы. И в 83 г. до н. э. Сулла действительно высадился в Брундизии. Начался новый тур гражданских войн. В начале войны перевес был на стороне противников Суллы. Было уже подготовлено значительное войско, насчитывавшее 100 тысяч воинов, что в два с половиной раза превосходило численность армии Суллы, а позже это войско было еще увеличено. На их стороне было общественное мнение в Риме. Их поддерживало большинство италиков. Казалось, что план Карбона прекрасно сработает. Но он не учитывал закаленности сулланских воинов, их преданности своему командующему, а главное — военных способностей Суллы, так блестяще проявившихся во время войны с Митридатом. Военные же способности Норбана и особенно Сципиона никуда не годились. Уже в первом же сражении Норбан был разбит и отступил в Капую, а Сципиона Сулла просто обманул: он повел с ним переговоры, заключил перемирие, а затем сумел переманить к себе его воинов.

Карбон, узнав о поражениях, поспешил в Рим. Было необходимо принять меры, чтобы в условиях поражений все-таки укрепить свой тыл. Подозрительным оставался сенат. Хотя многие сенаторы, открыто выступавшие против марианцев, к этому времени перебрались к Сулле, особой уверенности в верности оставшихся у Карбона не было, ибо сенат в целом, кроме некоторых его членов, оставался ему оппозиционным. Чтобы запугать оставшихся сенаторов, Карбон провел решение об объявлении всех сенаторов, перебежавших к Сулле, врагами отечества. Историк Аппиан, рассказывающий об этом эпизоде, не уточняет, через какой орган Карбон провел это решение, но, учитывая, что в принципе принятие таких постановлений было прерогативой сената, можно думать, что именно сенат по настоянию Карбона такое решение принял. В таком случае принятием столь сурового решения Карбон связал оставшуюся часть сената с собой. Фактическое исчезновение армии Сципиона показало, что надо принимать и организационные меры. Больше не доверяя своим союзникам из числа сенаторов, Карбон провел на народном собрании выборы консулом следующего года снова себя, а своим коллегой выбрал Гая, сына Мария. Правда, юному Марию было всего 27 лет и до этого он не занимал никакой выборной должности, так что консулом он быть не мог, но Карбон сумел добиться его избрания. Враги Карбона, еще остававшиеся в городе, подняли голову и, воспользовавшись случившимся в эти дни пожаром в храме Юпитера, обвинили Карбона в поджоге. Впрочем, параллельно ходили слухи, что это дело агентов Суллы.

К зиме военные действия прекратились. В целом итог боев этого года был в пользу Суллы. Но Карбон и его сторонники не смирились с этим. Зима в этом году выпала необьжновенно суровая, и это заставило противников остановить активные действия. Карбон и Марий воспользовались возникшим фактическим перемирием, чтобы подготовиться к новой кампании. Произведен был набор новых войск как в самой Италии, так и в Цизальпинской Галлии. Но когда весной 82 г. до н. э. военные действия возобновились, марианцы снова стали терпеть поражения. Театры военных действий были разделены между консулами так, что Карбон вновь, как и во времена Цинны, действовал уже на привычном ему севере. Его легат Гай Каррина был разбит Метеллом. Карбон пришел на помощь и окружил Метелла. Положение последнего было весьма тяжелым, и его разгром мог бы стать поворотным пунктом в войне, но в это время Марий был наголову разгромлен в Лации у города Пренесте, и это сразу же изменило положение. Карбону пришлось снять осаду с армии Метелла и двинуться на юг. Посланный на помощь Метеллу Помпей стал нападать на войска Карбона с тыла. В этих условиях Карбону изменил его квестор Г. Веррес. С огромной суммой денег, которые ему как квестору были доверены для выплаты жалованья воинам и оплаты продовольствия, он перешел на сторону Суллы. Измена лишила Карбона огромных средств, с трудом собранных им, и во многом предопределила дальнейший ход событий.

Армии Карбона и Мария терпели поражение за поражением. Марий, опасаясь возможной измены сенаторов, вообще решил перебить многих из них, что и было сделано по его приказу тогдашним претором Люцием Брутом. Реакция Карбона на это бессмысленное избиение неизвестна. Но среди убитых был его двоюродный брат Гай Папирий Карбон Арвина, так что едва ли он отнесся к этому акту с большим восторгом. Главная ставка Карбона располагалась в городе Аримин на границе Италии и Цизальпинской Галлии. Здесь к нему присоединились войска бывшего консула Норбана. Сюда пришла и часть италиков под командованием Альбинована. Собрав все эти силы, Карбон обрушился на войска Метелла, но потерпел поражение, следствием которого стал переход части италиков на сторону сулланцев. Норбан, совершенно растерявшись, вообще бежал из Италии на Родос, связь с которым у него существовала еще со времени его участия в войне с пиратами в этом районе. Но, увидев, что родосцы не собираются его активно поддерживать, Норбан покончил с собой.

Теперь главной задачей Карбона стало освобождение Мария, осажденного в Пренесте. Однако посланные им легионы под командованием Люция Брута не смогли преодолеть горные проходы, защищаемые сулланцами. Часть войск Карбона потерпела поражение от Метелла, а основная их часть во главе с самим Карбоном была разбита Марком Лицинием Лукуллом. И хотя часть марианцев, особенно италики-самниты, еще продолжали упорно сражаться, Карбон понял, что война в Италии проиграна. Еще раньше из Италии в Испанию направился Серторий. Теперь его примеру решил последовать Карбон. С частью своей армии он переправился в Африку. Оставшаяся в Италии другая часть его армии была разбита Помпеем. Сулла захватил Рим; вскоре после этого пал Пренесте, в котором погиб Марий, а через некоторое время в результате измены был захвачен последний оплот марианцев — Норба, родной город Норбана.

Карбон, находившийся в Африке, стал собирать силы для новой войны с Суллой. В его распоряжении был флот, с помощью которого он переправился на Сицилию, чтобы этот самый близкий к Италии остров сделать базой для возобновления войны. В Африке же был оставлен зять Цинны Гней Домиций Агенобарб. Власть Карбона признала и Сардиния. Сулла, укрепившись в Риме, направил против Карбона армию во главе с Помпеем. Наместник Сицилии Марк Перперна перешел на его сторону. Карбон бежал на остров Коссуру, но Помпей направил туда свой отряд. Полностью лишившийся поддержки, Карбон был схвачен и приведен к Помпею, где претерпел череду унижений и был убит в начале 81 г. до н. э.