Грамота

Глава двенадцатая ПОДВИГИ РАТНЫЕ, МЕЧИ БУЛАТНЫЕ (Продолжение)

Была темная ночь. Кикиморы Хрюкина и Кнопкина сидели над златом и не столько чахли, сколько мокли. Потому что накрапывал мелкий дождь.

Им было очень страшно. Им казалось, что все памятники с Кощейковского кладбища придут к ним и будут их пугать.

— И зачем мы здесь остались с этим дурацким золотом? — спрашивала Кнопкина. — Протокол уже подписан. Мы бы уже могли спокойно ехать в автобусе в Москву на совещание к товарищу Коридорову.

— Но товарищ Коридоров не погладит нас по головке, если узнает, что мы целый сундук с золотом бросили в беде.

— Почему в беде?

— Потому, — объяснила тов. Хрюкина. — Если золото не служит государству и народному образованию, оно находится в беде.

— А может, мы заберем с собой сколько можем в карманах, а остальное спрячем? А потом товарищ Коридоров приедет на своей черной «Волге» и все заберет.

Они стали руками зачерпывать золотые монеты и сыпать их в карманы шаровар.

— У меня уже пять горстей, — говорила тов. Хрюкина.

— И у меня пять, — говорила тов. Кнопкина.

— Ой, уже можно идти, — сказала тов. Хрюкина.

— Ой, уже нельзя, — сказала тов. Кнопкина.

— Это почему?

— У меня шаровары упали.

— И у меня упали, — подтвердила Хрюкина. — Золото очень тяжелое.

И тут послышались твердые шаги по песку.

— Караул! — закричали кикиморы. Они стали подтягивать шаровары. — Стой! Кто идет?

— Это я, — отозвался Кощейчик. — Я пришел вам помочь.

— Ой, ой, помогите! — закричали кикиморы. — Народное образование вас не забудет.

Кощейчик взвалил себе на плечи тяжелый сундук и, по колено увязая в песке, пошел к выходу из замка. За ним, держа шаровары обеими руками, шли две кикиморы.

Так они шли, освещаемые луной, мимо страшного кладбища, мимо темной деревни, через лес по вьющейся дороге. И рядом с Кощейчиком им совсем не было страшно.

Над ними в небесах горели небывало яркие звезды, каждая размером с кулак. Луна напоминала тонну желтого сыра, висящего в прозрачных облаках.

Как ни странно, шли они совсем недолго. Может быть, час, может быть, два, может быть, полчаса.

Наконец перед ними возникла широкая асфальтовая полоса. Кощейчик сбросил сундук на землю перед полосой и сказал:

— Все. Эта дорога на Москву. Мне дальше нельзя. До свиданья.

Он протянул руку товарищам Хрюкиной и Кнопкиной.

— До свиданья, — сказали товарищи Хрюкина и Кнопкина и тоже протянули руки. И сразу раздалось: «Звяк», «Бряк»! Это звякнули и брякнули их шаровары о дорогу.

— Ой!! — завизжали руководящие товарищи кикиморы и побежали прятаться в кусты.

Кощейчик тоже засмущался и солдатским шагом побежал в другую сторону.

— Послушай, — сказала кикимора Кнопкина, — давай дадим ему в награду немного золота.

— Нельзя, — сказала кикимора Хрюкина. — Он же не работает в народном образовании.

— Ну и что? Зато он нам помог.

— Все равно нельзя.

— Почему?

— Потому что он их на что-нибудь потратит. Купит себе камзол или жеребенка. А деньги должны приносить пользу не кому-нибудь, а государству.

Обе кикиморы вылезли из кустов, поддерживая руками штаны. И тут их осветили фары какой-то очень мощной машины. Нет, это была не «Тойота-Мерседес» в печном варианте. Это была черная «Волга» товарища Коридорова с шофером Володей за рулем. Володя притормозил.

— Ура! — закричали Кнопкина и Хрюкина. — Товарищ Коридоров за нами машину прислал.

— Да ничего подобного, — сказал водитель Володя. — Он за вами машину не присылал. Это он меня послал собаку с будкой на место отвезти. Эта собака половину шоферов у нас в гараже перекусала и половину семьи товарища Коридорова.

— Так чего же это он вас на ночь глядя послал? — удивилась товарищ Кнопкина.

— Нет, он меня еще днем послал. Только в этих Брянских лесах черт ногу сломит. Я чуть с дороги свернул грибы пособирать и вот уже второй день выбраться не могу. Какую-то тетку лихую одноглазую подвез, так у меня все четыре колеса лопнули. В какое-то озеро уперся, за весь день объехать не мог. Вот тебе раз, не озеро, а море целое.

— Мы знаем это море, — сказала товарищ Хрюкина. — Это Синее море. Оно неправильное. Мы с ним будем разбираться.

— А собака-то где? — спросила тов. Кнопкина.

— Собака сбежала давно. Только я к ее деревне подъехал, багажник открыл, она как прыг из машины и сбежала вместе с будкой. А вы-то как?

— Мы нормально, — ответили педагогини, поддерживая руками штаны. — Мы протокол подписали. И фольклора собрали ругательного — на две бригады грузчиков хватит.

— А это что? — спросил Володя про сундук. — Эта будка без собаки?

— Это народное творчество, — ответила тов. Хрюкина. — Вышивки, рисунки, полотенца всякие.

— Ладно, поехали, — сказал Володя и легко забросил сундук с золотом в багажник.

Уставшие педагоги сели в машину на заднее сиденье. Они еще не сели, а уже спали… и машина полетела.

— Смотри, — сказала в полусне товарищ Кнопкина товарищу Хрюкиной, — а Володя наш тоже богатырь — Иван Рулевой Колонки сын. Такой сундучище тяжелый поднял одной рукой. Молодец.

— И мы тоже молодцы, — ответила в полусне товарищ Хрюкина, — отобрали у них наше золото. Теперь 25 процентов нам положены.

И открывалась навстречу ночная дорога и открывалась, и ехала машина и ехала. И спали тихонько товарищи Кнопкина и Хрюкина. И товарищ Хрюкина во сне слегка похрю… похрапывала.

Утром веселый и бодрый академик товарищ Коридоров собрал всех сотрудников в розовом зале и торжественно сказал:

— Сегодня я поздравляю наш коллектив и двух наших ведущих сотрудников товарищей Кнопкину и Хрюкину с победой. То, что они совершили, называется подвиг ратный. И их имя булатным мечом будет вписано в историю советской педагогики.

— Что, что они совершили? — спрашивали другие педагогические сотрудники, собранные в розовом зале.

— А вот что, — объяснил тов. Коридоров. — Они поехали в погоню за нашими сбежавшими учениками и учительницей и в тяжелой борьбе сумели подписать протокол. И еще они привезли целый клад золотых монет, который самостоятельно откопали в развалинах старого замка. Попрошу внести золото и протокол.

Секретарь товарища Коридорова товарищ Лестницева торжественно внесла протокол, а богатырь-шофер Володя внес сундук с золотыми монетами.

Товарищ Коридоров поднял крышку сундука и жутко поразился:

— Разве это монеты?

В сундуке большой грудой лежала рыбья чешуя. Каждая чешуйка была размером с пятак.

— Разве это золото? — еще более поразительным голосом вскричал товарищ Коридоров.

Ответом ему было молчание и общая пораженность.

— Может быть, где-то это и золото, — сказал товарищ Коридоров, — но у нас в Москве это называется рыбные отходы. Сдайте это на клеевую фабрику. Из этой чешуи отличный канцелярский клей получится.

А в стороне, совсем в углу, сидела на табуреточке опальная педагогиня Ирина Вениаминовна. У нее уже не было длинной косы и кокошника, и была она уже не Василиса Премудрая, а просто уставшая молодая учительница. Еще бы — полночи на мотоцикле!

Она сразу поняла, что на границе сказочного царства золотые монеты превратились в чешую большой сказочной рыбы.

— А теперь рассмотрим протокол, — продолжал товарищ Коридоров. — Я вижу подпись товарища Мотоцикловой. Это хорошо. А это что?

— Это подписи учеников, — затараторили педагоги Кнопкина и Хрюкина.

— Каких учеников?! — поразился товарищ Коридоров.

— Ну этих… волшебных, сказочных.

— А разве они научились писать?

— Ну да.

— А сколько дней у нас с ними велась работа? — Голос у него постепенно наливался грозностью.

— Одну неделю… или две недели… с половиной.

— И они уже научились писать такие сложные слова?

Товарищ Коридоров тяжелой воспитательно-педагогической поступью прошелся по розовому залу. Розовые занавески на окнах испуганно заколыхались, и от них пошли испуганные розовые блики.

— И после этого вы говорите мне, что методы работы товарища Мотоцикловой неверные? И это при таких результатах? Да за это не наказывать надо, а медаль давать из рыбьей чешуи… то есть из чистого золота…

Он долго и любовно рассматривал слова «КА†ЕЙ», «ИМЕЛЯ» и «ЯГЕЖКА». А потом произнес:

— Ну вот что, товарищ Кнопкина, подготовьте приказ…

— О закрытии школы?

— Об открытии академии.

— Какой? Для кого? — вмешалась тов. Хрюкина.

— Для вас. Для всех отсталых педагогов.

— Мы будем там преподавать?

— Вы будете там учиться. А преподавать будет товарищ Мотоциклова Ирина Вениаминовна. И пока вы все не научитесь ее передовым методам, к детским садам не подходите на пушечный выстрел.

Общее поражение было ответом его словам.

Было долгое, долгое молчание в розовом зале. Вот какое долгое: …………………………………………………………………… …………………………………………………………………… …………………………………………………………………… ……………………………………………………………………

— А пушечный выстрел — это сколько метров? — тихо спросила под конец тов. Кнопкина Ирину Вениаминовну.