Греческая революция и 300 спартанцев

Глава 2. «Русско-османская война 1787-1791 и действий Кацониса»

Через пять лет после подписания договор дополнился Айналы-Кавакской конвенцией 1779 года, в котором, воспользовавшись ситуацией, Российская империя подняла вопрос о статусе Молдавского княжества, которое еще сыграет свою ключевую роль, и в марте 1779 года была принятаконвенция, объявленная частью Кючук-Кайнарджийского договора. В которой подтверждалась юридическая сила уступок со стороны Османской империи, и перечислялись её обязательства перед Молдавией. В частности, княжеству были возвращены 15 сёл, присоединённых к турецким райям. Молдавские представители в Константинополе получили дипломатическую неприкосновенность. Порта обещала не покушаться на свободу христианского вероисповедания. Условия договора не могли быть отменены султаном или его преемниками.

28 декабря 1783 года было подписано ещё одно соглашение между Россией и Портой, согласно которому последняя сторона снова обязалась в точности выполнять положения Кючук-Кайнарджийского мирного договора, а также Айналы-Кавакской конвенции. Позднее был уточнён порядок назначения и смещения господарей Молдавского княжества, размер и порядок взимания дани и т. п.

Подписание Кючук-Кайнарджийского договора и последующих соглашений ослабило влияние Османской империи на Балканах и послужило расширению русско-молдавских политических связей, вылившееся в то, что в 1790 годах Григорий Потемкин54 являлся фактическим главой Молдавского княжества. В Яссах он создал двор, представлявший собой подобие императорского двора в Петербурге, так как привык к той обстановке. Потемкин привлекал местную знать, был особенно ласков к молдавским боярам, которые открыто, призывали его взять судьбу княжества в свои руки. В письмах они благодарили его за освобождение от «тирании турок», так как их там уже фактически не и умоляли не терять из вида интересы своей страны, которая всегда «будет чтить его как освободителя».

Много молдаван служило при главном штабе и в действующей армии. Около десяти тысяч молдавских волонтеров были переведены на положение казаков и подчинены непосредственно Потемкину. Данную информацию я привожу с той целью, чтобы продемонстрировать с какой вольностью русское командование брало под свою опеку подданных любых государств, лишь бы они были ему полезны, с легкостью факира превращая молдаван в казаков, а греков в русских офицеров.

Вместо собиравшихся в пользу султана налогов, в Молдавии были введены подати натуральными продуктами, для обеспечения русских войск припасами и гужевым транспортом, так как местному населению банально было проще данный налог платить. Русская администрация, а значит, провинция была фактически оккупирована и числилась в Османской империи лишь номинально, требовала от местных властей строгого соблюдения раскладки повинностей в соответствии с доходами жителей, что в то время тоже было в новинку. Так как в предыдущие годы у одного могли изъять половину собственности, а у лица приближенного к управляющему провинцией – ничего.

В феврале 1790 года, по распоряжению Потемкина, вышла в свет первая газета в истории Молдовы, что примечательно на французском языке, впрочем, в Петербурге тоже предпочитали читать по-французски. Газета называлась «Courier de Moldavia», а на титульной странице красовался герб Молдавского княжества – голова тура с короной.

Потемкин как мог, покровительствовал местным деятелям культуры и искусства. Именно Григорий Александрович сумел разглядеть талант художника в молодом человеке – Евстафии Алтини55, ставшим выдающимся иконописцем и портретистом. При поддержке князя крестьянский самородок был направлен на учебу в Венскую академию художеств, одну из знаменитых на тот момент времени. Молдавские искусствоведы указывают на то, что художественные впечатления жителей княжества от влияния музыкально-театральных начинаний князя были столь велики, что позволяют говорить об «эпохе Потемкина» в Молдавии.

Но, вернемся к многострадальным грекам. Печальный результат «национальной перипетии» 1770 года и её трагические результаты потрясли души греков, поколебали их ориентацию на Россию и разочаровали многих. Одним из них был Косма Этолийский56, который стал ориентировать греческую нацию на новые идеалы, сделав предпосылкой для освобождения поднятие морального и духовного уровня греческого народа.

Результатом восстания 1770 года, стал и исход греческого населения, в основном из полуострова Пелопоннес и островов Архипелага, и создание греческих общин на новых территориях юга Российской и в Австро-Венгерской империи, входивших обе на тот момент в Римскую империю германской нации. Греческий историк Дмитрий Фотиадис57 пишет: «было бы неправильным считать, что в результате этого восстания, Греция расплатилась кровью, ничего не выиграв». Фотиадис также в своих работах упоминает Кючук-Кайнарджийский мирный договор, полученное Россией право вмешиваться в защиту православного населения и подчёркивает, что право полученное кораблями греческих судовладельцев нести российский флаг, стало одним из основных факторов становления греческого флота, сыгравшего важную роль в греческой войне за независимость 1821—1829 годов. Именно он разглядел суть приобретения, не территорий, не денег, не право носить оружие, а именно право носить флаг!

В последующей австро-русско-турецкой войне, когда стали воевать дети тех, кто сражался в войне 1770-1774 годов.

На начало 1787 год в Очакове, как главной базе османского флота на северном берегу Чёрного моря, стояла эскадра из трёх кораблей и одного фрегата, а также полтора десятка галер и нескольких мелких судов под командованием капудан-паши Эски-Гасана. У адмирала уже имелся боевой опыт, который он получил в Чесменском сражении, затем основал в Стамбуле военно-морскую академию, чтобы подготовить будущих адмиралов более основательно, подавил восстание в Акре, в 1786 году подавил восстание мамлюкских эмиров в Египте, превратил его в османскую провинцию и был губернатором. По-видимому, данные силы считались достаточными для сдерживания агрессивных устремлений соседей, под командованием опытного адмирала. Да и сама граница между двумя государствами была совершенно другой конфигурации.

Эдисан. Русско-османская война (1787-1791). Освобождение Приднестровья.

Граница проходила по Южному Бугу с Российской империей, затем по Днестру с Речью Посполитой и Римской империей германской нации, на территории современной Румынии. Причем Молдавия, где и командовал Потемкин, расположена между Речью Посполитой и владениями Габсбургов, и к этим двум странам она культурно и экономически расположена ближе. В частности, лес для днепровской военной флотилии капитан 2-ранга Johann Reinhold von der Osten-Sacken; 1755 – 20 мая 1788, прославивший себя взрывом своей дубель-шлюпки58 в схватке с четырьмя османскими галерами, заготавливал в Польше.

Я не сторонник таинственных заговоров, и идей раздвоения личностей великих людей на разные страны при освещении их действий в различных источниках, но если бы польского короля Понятовского звали бы в Российской империи Потемкиным, то согласитесь, все выглядело бы вполне логично. Во-первых,раз ему надоела шляхта и магнаты, то он мог основать свое собственное княжество в Молдавии. Во-вторых, он был бы обвенчан с Екатериной II не морганатическим браком с конца 1774 года, или начала 1775 года, а вполне равным, что дает нам взглянуть на раздел его государства с другой стороны, а именно, как раздел имущества умершего супруга, со стороны Екатерины II. Смерть Потемкина 5 октября 1791 года, подозрительно случилась лишь за три месяца до Ясского мирного договора 29 декабря 1791 года, так как он был категорически против заключения данного соглашения. Договор фактически за счет возвращения под власть султана Молдавии и Валахии присоединял к Российской империи территории северного Причерноморья, так как они находились ближе к Тавриде, и их можно было, как легче защитить, так и экономически освоить. Но вернемся к событиям четырехлетней давности и роли греков в данной войне.

13 июля Екатерина II писала Потемкину из Царского Села, а значит, считала его себе равным: «Император приехал в Вену. Фландрия и Брабантия бунтовать не перестают. Он туда наряжает 30 000 войска. Голландцы двое суток держали Принцессу Оранскую, сестру Короля Прусского, под арестом. Посмотрим, как братец сие примет. Людвиг XIV за сие заставил бы их кричать курицею. Англичане наряжают 12 кораблей и уже фракции Оранской помогают деньгами. Вот вести, каковы есть в здешнем месте». Через две недели последовало другое письмо: «Дела в Европе позапутываются. Цесарь посылает войски в Нидерландию. Король Прусский противу голландцев вооружается. Франция, не имев денег, делает лагери. Англия высылает флот и дает Принцу Оранскому денег. Прочие державы бдят, а я гуляю по саду, который весьма разросся и прекрасен». Данные два письма как никто лучше характеризуют сложившуюся ситуацию к августу 1787 года. Причем к войне султана склонили не русские силы, а английский посол Энсли и прусский посланник Диц. Через верховного визиря Юсуф-пашу они склоняли престарелого султана Абдул-Хамида59 ужесточить требования к России, до невозможности на них пойти.Рейс-эфенди вызывает Булгакова и в ультимативной форме требует выдать бежавшего в Россию молдавского господаря Маврокордато60, османы опять требуют только своё, признать Ираклия II турецким подданным, отозвать русских консулов из Ясс, Бухареста и Александрии, а турецких консулов допустить во все российские гавани и торговые города в Причерноморье. Россия должна согласиться на досмотр всех своих судов, проходящих проливы. Очевидно, по данным требованиям, что Порта ищет повода для войны. Булгаков решительно отвергает ультиматум. 5 августа его арестовывают и препровождают в Семибашенный замок. «Сколь ни скоро меня схватили, – доносил Булгаков, – успел я скрыть наиважнейшие бумаги, цифры, архиву моего времени, дорогие вещи и прочее. Казна также в целости, хотя и невелика».

Уже 13 августа Османская империя официально объявляет войну России, требуя возвращения Крыма, который был «аннексирован» из короны султана четыре года тому назад, и все это время империя горько страдала от такой потери. Еще до полученияизвестия о начале войны Потемкин, главный идеолог присоединения Крыма, путем принятия отречения марионеточного правителя – Гирея, принимает меры предосторожности. 18 августа следует ордер61 Потемкина к Суворову, когда тот находился в Херсоне: «усилить бдительность и наблюдать все движения турок в Очакове и на Буге».

Через два дня, а именно 20 августа османские суда внезапно напали на стоявшие неподалеку от Очакова фрегат «Скорый», капитан Обольянинов62, вооруженный всего лишь12-фунтовыми и дюжиной 6-фн орудий, а также бот «Битюг», которые дожидались недавно спущенных и еще не вооруженных корабля «Владимир» 66-орудий, которым командовал Панагиотти Алексиано, и фрегата «Александр» для провода их в Севастополь. Несмотря на большое превосходство сил противника, русские суда после 6-тичасового боя смогли под залпами орудий очаковской крепости прорваться в Лиман и уйти к Глубокой пристани – форпосту Херсона. Корабль и два фрегата были спасены, а последующие высадки османских войск наткнулись на сталь штыков солдат под предводительством Александра Васильевича Суворова, на этом, компания 1787 года, и завершилась.

Причем 13 сентября новейший линейный корабль «Мария Магдалина», под командованием англичанина Томаса Тизделя, попав предварительно в жестокий пятидневный шторм, был захвачен османами, что укрепило их веру в свои силы.

Но одним из греков, который активно действовал осенью 1787 года, стал капитан греческого батальона – Кацонис. Он вместе с отрядом солдат откомандирован в Херсон для доукомплектования абордажных партий строящихся там кораблей. Однако грек был темпераментным человеком и честолюбивым офицером, прозябание в прифронтовом городе претило его воинственному духу. Капитан обращается с письменной просьбой к князю Григорию Александровичу Потемкину перевести его на Лиманскую флотилию контр-адмирала Николая Семеновича Мордвинова63, которая защищала Кинбурнскую косу и подступы к Херсону.

«Турецкие пленные преклоняются перед Кацонисом». Картина неизвестного художника. Национальный исторический музей, Афины

Несмотря на самовольное перебазирование Кацониса и его людей, предприимчивость греков была поддержана на самом верху русского руководства. В ордере, подписанном князем Потемкиным-Таврическим, контр-адмиралу Мордвинову предлагалось выдать греку небольшой корабль, и направить его искренний воинственный энтузиазм на уничтожение врагов. Повеление светлейшего, разумеется, было выполнено, и вскоре в составе Лиманской флотилии появился небольшой парусный корабль под колоритнымназванием «Князь Потемкин-Таврический», на котором греки приняли самое активное участие в обширном комплексе набеговых, разведывательных и диверсионных операций, предпринятых русскими легкими силами в районе Очакова и Кинбурна. Одним из самых первых успешно осуществленных делстал захват и уничтожение Кацонисом османского торгового судна, беспечно стоящего под прикрытием береговых орудий, в начале октября 1787 года. Кацонис со своей греческой командой, совместно со Спиро Рицардопуло, командиром корабля «Пчела», действовали на острие противоборства с противником. Они захватывали пленных, для уточнения разведывательной информации, осуществляли высадки на берег для диверсий и разведки. И все это происходило, на фоне постоянных стычек с вражескими кораблями у входа в Днепровский лиман.

Боевая деятельность Кацониса была отмечена самим Потемкиным. Светлейший не смог отказать себе в удовольствии, присвоить в конце года отважному греку, очередное звание майора. Григорий Александрович решил, что потенциал Кацониса как моряка и командира может быть употреблен и в более обширной акватории, чем Днепровский лиман.

Были планы у руководства империи по отправке в Средиземное море и эскадры Грейга в 15 вымпелов, но тут враждебно повела себя Швеция, и данное мероприятие оказалось невыполнимым. Зато в Средиземное море направился сухопутным путем генерал-поручик Иван Александрович Заборовский. Ему и сопровождавшим его лицам, снабженным значительными суммами денег, предписывалось прибыть на будущий театр военных действий через Италию. Одной из задач миссии было, кроме всего прочего, привлечение на русскую службу офицеров иностранного происхождения. Так, в 1789 году некий французский лейтенант Наполеоне Буонапартеобратился к генерал-поручику с просьбой принять его на русскую службу в чине майора. Тот, ссылаясь на правила вступления на ранг ниже, честолюбивому корсиканцу отказал.

Зато на Азовском море до двух десятков кораблей с греческими экипажами были приняты на русскую службу, обеспечены кораблями, орудиями, припасами и денежным довольствием. Им было официально разрешено заняться корсарством.

Не ограничиваясь бассейном Черного моря, фантазия у военных работала во все времена, командование планировало также организовать флотилию корсарских кораблей и на Средиземном море. До прибытия эскадры Грейга, она должна была доставлять османам всевозможные неприятности, а после действовать совместно с кораблями балтийского флота, осуществляя разведку и нарушая вражеские коммуникации, захватывать призы.

В декабре 1787 года, капитан Кацонис был направлен в Триест с деньгами на снаряжение трех кораблей, причем он посетил Екатеринослав, и встретился с Потемкиным, а затем в Вене с самим Иосифом II – императором Священной Римской империи германской нации! Что говорит о самой высокой надежде, возложенной на корсаров. Причем уже после, во время снаряжения Кацонисом фрегата, ранее плававшего под флагом Северо-Американских соединённых штатов, император священной Римской империи самолично приезжал с инспекцией, и 26-пушечный фрегат произвел на него самое благоприятное впечатление.

В море корсар вышел уже в следующем 1788 году. У берегов Кефалонии64 Кацонису удалось захватить пару османских судов, на одном из них было шесть пушек, на другом всего два, вероятно небольшого калибра. Найдя призы в исправном состоянии, и удовлетворенно оценив их мореходные качества на море, инициативный грек оснащает свои трофеи дополнительной артиллерией и доводит количество орудий до 22 и 16 на каждом соответственно и теперь под его командованием целая флотилия, а значит он фактически контр-адмирал. Новоявленные корабли корсарского флота получают значимые имена: «Великий Князь Константин» и «Великий Князь Александр» в честь внуков «Минервы Северной».

Недостающее вооружение и дополнительные экипажи были найдены на острове Кефалонии, входившей в состав Ионических островов, находящихся под властью Венецианской республики, и радушно встретивших три корабля корсаров, под русским флагом. До столицы было далеко, а местное греческое население вместе с властями охотно сопереживало предприятию Кацониса, и совсем не на словах, многие потеряли родственников, от османских башибузуков. Так, например, команды еще двух греческих негоциантских судов, повстречавшихся по пути, выразили желание присоединиться к Кацонису. Вскором времени его флотилия пополнилась еще двумя новичками. Бывшие «купцы» были переименованы в «Князя Потемкина» и «Графа Александра Безбородко».

30 апреля 1788 г., уже у берегов Мореи, греки заметили идущий к острову Занте крупный османский корабль, который при виде явно не дружелюбного вида флотилии из четырех вымпелов, стал отчаянно удирать в сторону ближайшего порта. Кроме своего флагмана – «Минервы Северной», под рукой у Кацониса было еще три корабля, захваченных в вышеописанных событиях. Погоня за османом была долгой и упорной. Догнать противника удалось лишь на следующий день. Как позже выяснилось, на османском корабле, оказалось более 170 турок и берберийцев65. После отчаянного и кровавого абордажа, для обеих сторон, их количество сократилось до 80. Кацонис приказал казнить всех пленных. Свое решение в оправдательном письме Потемкину он оправдывает жестокостью, с которой сами османы относились к грекам. Корсары, оценив мощное вооружение приза в два десятка среднекалиберных пушек и толстые борта, решили приобщить приз к делу, однако у захваченного судна оказалась уже значительная течь в трюме. Кацонису пришлось сжечь свою, так трудно добытую добычу.

Перейдём вновь на Черноморский театр военных действий, здесь весной 1788 года на юге были образованы две армии. Главная, или Екатеринославская насчитывала 80000 человек, и находилась под командованием самого Потёмкина, и должна была овладеть Очаковом – крупнейшим как портом, так и крепостью.Вторая армия называлась – Украинская армия Румянцева, насчитывала до 37000 человек, и должна была находиться между Днестром и Бугом, угрожать Бендерам, так как взять такую крупную крепость не представлялось возможным и поддерживать связь с австрийцами войсками. А отряд генерала Текели, численностью 18000 бойцов стоял на Кубани и служилзащитой русских пределов со стороны Кубани, которая еще совсем недавно была вотчиной Ногайской орды.

Зимой в главной судостроительной базе Российской империи на юге – Херсоне, под наблюдением лично Потемкина, спешно достраивались новые корабли создающейся Днепровской флотилии, а в бухте Ахтиар66, которая уже четвертый год носила название – Севастополь, исправлялись суда эскадры,которой руководил в данный момент граф Марк Иванович Войнович. К весне 1788 года действовавшая в подчинении у Суворова, а значит и армии, Днепровская гребная флотилия была доведена до семидесяти судов. Ей оказывали помощь суда черноморских казаков, под начальством приглашённого Потемкиным из Франции легендарного принца Нассау-Зигена, который к этому времени уже успел повоевать в Семилетней войне, застрелить ягуара, совершить кругосветное путешествие и поучаствовать в захвате Гибралтара. Не подчинённым Суворову парусным отрядом, состоявшим из пяти линейных кораблей, обладавшими от 60 до 80 пушек каждый и восьми фрегатов, а также до двадцати мелких судов казённых и каперов, в основном с греческими экипажами, командовал также приглашенный из Франции американский легендарный приватир Джон Пол Джонс, учувствовавший в гражданской войне Североамериканских соединенных штатов, ставший знаменитым масоном в ложе «Семь сестер» и пройдя множество морских схваток с самым сильным флотом на то время – английским. Оба приглашённых иностранца были произведены императрицей Екатериной сразу в контр-адмиралы, в знак признания их заслуг. Хозяйственно-организационной частью всего Черноморского флота продолжал ведать Мордвинов, как не решительный адмирал, a во главе Севастопольской эскадры стоял граф Марк Иванович Войнович.

Ранней весной турецкий флот под командованием Эски-Гасана, снова появился в Очакове в значительно усиленном составе.

Но 20 мая 1788 года капитан 2-го ранга Христиан фон-дер-Остен-Сакен на личном примере, показал, каким надо быть храбрым и не бояться численного превосходства противника, как своим ровесникам, так и нам своим далеким потомкам. В Днепро-Бугском лимане, пожертвовав жизнью, взорвав дубель-шлюпку в абордажном бою с четырьмя османскими галерами. Подвиг его, как и прошлогодние дела француза Ломбарда, уничтожившего брандером67османский корабль, способствовали подъёму духа на Черноморском флоте и в Днепровской гребной флотилии, настроенных и без того весьма решительно. Флоту была поставлена задача ослабить морские ресурсы Очакова и отвлечь внимание оборонявшихся от подготовки к осаде.

Османский флот Эски-Гасана проявлял инициативу, 7 июня, когда русские морские силы ещё не были сосредоточены перед Очаковом, гребная эскадра совершила нападение на российскую Днепровскую флотилию, стоявшую на якорях поперёк пролива, к востоку от Очакова и Кинбурна.

Атака османских гребных судов была поддержана огнём четырех линейных кораблей и шести фрегатов. Однако, несмотря на фактор неожиданности, атака не только отражена, но и закончилась полной неудачей для нападавших, потерявших две канонерские лодки и шебеку.

Успех сражения должен быть приписан смелой контратаке отряда гребной флотилии под руководством Нассау-Зигена. Легендарный командующий просто не умел иначе и линейного корабля "Святой Владимир" под командованием бригадира Алексиано Панагиотти, который, приказал обойти линию стоявших кораблей Джон Пол Джонса, и ударил в правый фланг наступавшейармады османских галер и вызвал между ними панику. Замешательством сейчас же воспользовалась гребная флотилия Нассау-Зигена. Османы принялись беспорядочно отступать, преследуемые Днепровской флотилией, османынашли спасение под батареями Очакова. Бой длился до полуночи. Наши потери составили всего четыре убитых и тринадцать раненых. Два турецких судна были взорваны, одно загорелось, и ещё восемнадцать получили повреждения. Несмотря на заслуги грека – Алексиано в этом бою, его бригада была передана под командование Пола Джонса, так было удобнее управлять парусным флотом. Потёмкину пришлось приложить все усилия, чтобы удержать вспыльчивого Алексиано под началом Пола Джонса. Здесь видна черта, проявляющаяся в последующих действиях – конфликтность и не желание идти на какой-либо компромисс. Конфликт с Панагиотти Алексиано описан в журнале Джона Пола Джонса «Очерки Лиманской кампании» (Narrative of the Campaign of the Liman), опубликованном в Нью-Йорке в 1830 году.

Антон Бальцер. Сражение в Очаковском лимане 17-18 июня 1788 года

Через десять дней, 17 июня морской бой под Очаковом вновь состоялся, на этот раз ночью, обе стороны решили атаковать друг друга. Во встречном бою приняли непосредственное участие и парусные корабли, лишенные маневра в узком проливе. Османские силы, вышедшие из Очакова, насчитывалидесять кораблей, шесть фрегатов и сорок четыре гребных судна, вновь были разбиты и в беспорядке отступили, потеряв целых два корабля! На этот раз успех боя должен быть приписан отличной согласованности действий моряков Российской империи, под руководством командиров Джонса и Суворова, стремительности общей атаки и боевому соревнованию адмиралов Нассау-Зигена и Джон Пол Джонса, не желавших уступить друг другу в смелости и храбрости нападения, граничащей с безрассудством.

Османы были настолько подавлены двукратной неудачей, что в ту же ночь на 18 июня решили оставить такую крупную и ценную базу флота, как Очаков. Выйдя с наступлением темноты из крепости, они пытались проскочить мимо Кинбурна, но были замечены дежурными с возведенных на мысу батарей, которые открыли по ним сильный огонь. Придя в полное замешательство, османские суда, на которых парусами управляли тоже греки, сбились в кучу и стали садиться на мели, тянущиеся вдоль косы. Подоспевшая к этому времени гребная флотилия Нассау-Зигена довершила разгром османского флота, потерявшего целых пять кораблей, два фрегата, две шебеки, бомбардирский корабль игалеру. Один корабльс 50 пушками был захвачен. Османы потеряли убитыми и ранеными около шести тысяч человек, пленными1800 человек. Потери русских были незначительны, и составили всего 67 человек убитыми и 18 ранеными. Большая часть турецкого парусного флота ушла к мысу Фидониси. Гребные суда, османов отрезанные y укреплений Кинбурнский косы, вернулись обратно в Очаков. Попытка Эски-Гасана выручить их, сделанная 22 июня, не удалось, османскому флоту пришлось отступить перед огнем Кинбурнских батарей.

Отлично проявили себя и подчинённые Нассау-Зигену казацкие «чайки», под командованием атамана Головатого68, при сражении в лимане. После сражения отряд казацких лодок был преобразован в Черноморскую казацкую флотилию, чем современные украинцы очень гордятся, командование соединением было поручено Головатому.

Парусные корабли османской империи делились на четыре класса:

– Трехпалубные – огромные корабля, предназначенные для адмиралов, настоящие плавучие города с экипажем до одной тысячи человек, имеющие вооружение от 98 до 108 пушек. Размещение и состав артиллерии соответствует таковому у всех боевых кораблей того времени, на нижней батарейной палубе находились самые большие орудия, в данном случае от четырех до восьми пушек, стреляющих 112-фунтовыми69 мраморными ядрами имевшими исключительно большой калибр, и не имеющий аналогов в европейских флотах. Остальные орудия, стрелявшие чугунными ядрами, состояли из 48-фунтовых и 36-фунтовых пушек. На средней батарейной палубе размещались менее мощные, но зато гораздо более скорострельные и практичные 18 и 12-фунтовые пушки, на верхнем деке, только 12-фунтовые орудия. Наконец на открытом воздухе, собственно, на мостике, находились 8-фунтовые орудия и в носовой части две дальнобойные кулеврины 18 или 24-фунтовые, стреляющие прямо по курсу корабля.

– Двухпалубные корабли османов, которые составляют «костяк» флота делятся на четыре группы в зависимости от состава их артиллерии:

1) кораблей с наиболее мощным вооружением: от четырех до восьми 112-фунтовых, от 20 до 24 пушек калибром 48 или 36 фунтов на нижней батарейной палубе, в то время как на верхней палубе обычно размещаются 12-фунтовые орудия. Всего у них имеется от 66 до 72 пушек. Это вооружение ставит их в один ряд с кораблями третьего ранга, но громадные орудия нижней батареи делают их похожими на трехпалубные корабли, у которых удалена верхняя батарейная палуба. Такая конструкция делает эти корабли, построенные по специфическому османскому проекту, не имеющими аналогов во флотах европейских стран, мощными на бумаге, но обладающими медленно стреляющей артиллерией, и пока перезаряжаются орудия нижнего дека, этот крупный галеон мог отвечать лишь 12-фунтовыми орудиями.

2) корабли с 66 пушками, из которых 24 или 27-фунтовые находились на нижней палубе и 12-фунтовые на верхней.

3) корабли с 62 пушками, из которых 18-фунтовые на нижней палубе и 8-фунтовыми на верхней, фактически средние галеоны.

4) корабли с числом орудий от 50 до 58, из которых 12-фунтовые размещались на нижней палубе и 8-фунтовые на верхней, фактически легкие галеоны.

Каравеллы османов, которые можно сравнить с европейскими фрегатами, в количествевооружались орудиями числом от 36 до 46 в основном 12-фунтовыми на батарейной палубе и 8-фунтовыми на верхней палубе.

Таким образом при Очакове 17-18 июня, хоть русским и противостояли десять кораблей османов, но трехпалубными из них были лишь флагманские корабли, возможно присутствовала парас орудиями 27-футов, остальные пять были не сильнее русских фрегатов с 12-фунтовыми пушками. Здесь кроется и корень русских побед. Отсутствие у османов на корабляхбатарей современных 24-фунтовых пушек, которые в состоянии пробить борт вражеского корабля, и в тоже время достаточно скорострельные для череды залпов, а не одного, как правило, первого не особо точного, ставило их корабли в затруднительное положение. Второй дек вел огонь из орудий 18 и 12-фунтов, уже уступавшим русским кораблям по всем параметрам. Шесть же османских фрегатов, были всего на всего каравеллами с орудиями установленными группами, то здесь, то там, и не о каком сосредоточенном огне с их стороны речи быть не могло. Таким образом, комментарием к сражению у Очакова можно назвать бой пяти османских кораблей, пяти галеонов и шести каравелл поддержанные сорока четырьмя гребными судами, с Днепровской военной флотилией и береговыми батареями, при весьма специфических обстоятельствах (близость берега, узкость маневрирования, постоянные атаки неприятеля днем и ночью).

Затем произошли следующие события:

1 июля командующий Днепровская флотилия (контр-адмирал Нассау-Зиген) уничтожила остатки османского гребного флота под самыми стенами Очакова,а после дневного боя и две каравеллы, четыре галеры и три мелких судна были сожжены и четыре судна взяты в качестве призов.

3 июля состоялось морское сражение у острова Фидониси (у современного острова Змеиный). В сражении слабому русскому флоту, состоявшему всего из двух однотипных, захваченной 66-пушечной «Марии Магдалине», кораблей «Святой Павел» и «Преображение Господне», а также двух мощных 50-пушечных фрегатов, которые тоже можно отнести к кораблям, так как на нижнем деке установлены 24-фунтовые орудия, «Апостол Андрей» и «Александр Невский», а также 44-пушечные фрегаты, построенные на Гнилотонской верфи70, противостояли пять османских кораблей, десять галеонов средних и малых и восемь каравелл, уже несколько раз битого Гази Хасана Паши. Так что по числу кораблей основных классов 12 против 15 у сторон намечался практически паритет. Дополнительно под флагом османов были три бомбардирских корабля и 21 вспомогательное судно, но их пока рассматривать не будем, хотя отметим, что у русской эскадре помогали двадцать вспомогательных судов, в основном с греческими экипажами, многие из которых доживут до революции 1821 года, и станут настоящими «морскими волками». Но, по теме книги зададимся вопросом, – «каким образом могли небольшие каперские корабли помочь эскадре?» Очевидно, что греческие каперы на русской службе были способны: нарушать вражеское судоходство, досматривать многочисленные бухточки, вести разведку, а при абордаже, возможно, усиливать русских моряков своими экипажами, отличавшихся большим искусством в этом деле, путем швартовки с не стреляющего борта и участия в общем деле.

Возникает большой вопрос о личности адмирала Федора Федоровича Ушакова. То, что нам известно из энциклопедий и жизнеописаний советских источников попало туда уже после 1917 года. Героям революции было выгодно иметь царских генералов и адмиралов выходцев из народа, которых можно было прославить и тем самым обеспечить связку поколений и восстановить «боевые традиции», на которых воспитать новых бойцов. Но на годовщине смерти адмирала в 2017 году, в деревне Хопылево, Рыбинского района, Ярославской области, докладчик произнес фразу, о том, что даже в царской России личность адмирала была забыта и не известна. Даже сам морской министр Григорович71 не знал такого адмирала! И лишь только обращение к нему некой Апполинарией Федоровной Ушаковой в 1913 году, проживающей в Петербурге на Васильевском острове по 23-й улице, в доме № 18 побудило в обществе интерес к личности Федора Федоровича. Отправительницей его оказалась внучатая племянница забытого адмирала, и она писала: «Вынужденная крайне тяжелыми материальными обстоятельствами,я намерена в ближайшее время подать прошение о даровании мне пенсии… Приближающийся 100-летний юбилей со дня смерти деда вряд ли застанет меня в живых. Я обращаюсь к Вам с горячей просьбой, поддержите мое всеподданнейшее прошение и дайте мне, единственной из оставшихся в живых внучке адмирала, дожить свои дни безбедно, достойно памяти деда». Так вот в чем дело! Даме нужна была пенсия, а стране после Цусимы, нужны были герои, так как везде в Европе прославлялся адмирал Нельсон, а об Ушакове и знать не знали. И сколько таких прошений в год подавалось на имя морского министра от всех внучек адмиралов Екатерининской эпохи, Николаевской, а даме назначили пенсию в 500 рублей в год.

Но «Ушаковская внучка» вызвала интерес не только у министра, но и у высших офицеров морского генерального штаба. В своем прошении к Николаю II они считали желательным найти и восстановить могилу Ушакова, издать полную биографию и краткое жизнеописание, а значит, ничего этого не было! Кроме того, испрашивалось высочайшее повеление «на сооружение в 1917 году памятника, приняв должные меры к ассигнованию необходимого кредита и объявив добровольную подписку по флоту, а также устроив всероссийскую подписку на памятник, давая тем самым обществу возможность почтить подвиги великого русского флотоводца, вот и экономическая составляющая данного мероприятия.

Получив согласие самого Николая II, морской министр добился утверждения особого комитета по увековечиванию памяти Ушакова в составе великого князя Кирилла Владимировича, вице-адмирала Сорновского, контр-адмирала Гейдена, генерал-майоров Кладо и Степанова, о чем сообщалось в приказе по флоту и Морскому ведомству № 65 от 10 февраля 1914 года. Вскоре были изданы циркуляр о порядке сбора денег по подписным листам и обращение комитета «ко всем, кому дорога слава и величие отечества» с просьбой внести лепту в благое дело. «Кронштадтский вестник», «Словянин», «Русский инвалид», «Северная пчела», «Русское судоходство» и другие газеты и журналы опубликовали это обращение, перечни библиографических материалов о жизнедеятельности Ушакова, воспоминания о нем ветеранов флота. 6 марта 1914 году на заседании самого Совета министров Российской империи слушалась записка морского министра И. К. Григоровича об увековечивании памяти адмирала. Присутствующий император Николай II дал своё согласие на проведение «по всей империи подписки». Сбор добровольных пожертвований по всей России начался, и колесо закрутилось.

В июне 1915 года в Тамбовскую губернию для поиска могилы Ушакова направляется группа особого комитета. Её председатель – действительный статский советник, делопроизводитель Главморхозуправления В. П. Ильинский вскоре представил Григоровичу фотоснимки и описание могилы адмирала. «Посвящает сей малый знак своей благодарности племянник, капитан-лейтенант Федор Иванович Ушаков. Наверху урна из черного мрамора; на ней хорошо позолоченные шар и крест…» Могилу идентифицировали по одному погону с орлами, правдоподобный портрет можно привести вот такой, с острова Корфу. Так, что все, что мы про него знаем и описываем по большей части сочинено сто десять лет назад, романовскими историками, для создания как очередной финансовой подписки на нужды флота – МММ, так и для показа, что не все и не всегда у нас на флоте было плохо, а только десять лет назад, но все исправлено, не сомневайтесь.

Портрет работы неизвестного художника, ноябрь 1798 – март 1799 годов, остров Корфу

Очередной всплеск к личности Федора Федоровича возник в годы Второй Мировой войны, когда черноморский флот отступил из Одессы, затем Севастополя, причем вывезя все 12-дюймовые снаряды, без которых знаменитые 35-я и 30-е батареи Севастополя оказались бесполезными, а на Кавказе где снаряды складированы открытым способом, они оказались бесполезны. Тогда тоже потребовался «герой», выпущен орден, снят фильм.

Но пора двинуться дальше, на основании той информации, которая имеется в распоряжении, просто критически ее оценивая.

8 июля от простуды скончался герой обеих русско-турецких войн, бригадир Алексиано Панагиотти, грек по национальности, который в сражениях 17–18 июня, как считали некоторые, «не будучи командиром, всем командовал». О всех своих чинах, званиях и наградах присвоенной императрицей он узнал только за день до смерти.

Екатерина II 28 июля восторженно писала Потемкину: «Действие флота Севастопольского меня много обрадовало: почти невероятно, с какою малою силою Бог помогает бить сильные Турецкие вооружения! Скажи, чем мне обрадовать Войновича? Кресты третьего класса к тебе уже посланы, не уделишь ли ему один, либо шпагу?» Так что героем за победу при Фидонисибыл все-таки Марко Войнович, хоть он и не поладил с Потемкиным, за свои крейсерские операции 1789 года, так как видимо, видел и состояние вновь построенных кораблей, и то, что офицеров для них пришлось собирать по одному, со всех береговых должностей флота.

Но в 1788 году, еще грек Кацонис героически себя проявил, на морях Средиземном и Эгейском. Решив обзавестись собственной базой, где можно складировать добычу и отдохнуть от набегов, греческий корсар остановил свой выбор на острове Кастелоризо72. Находившаяся там небольшая османская крепость Кастель-Россо не выдержала осады еще в войну 1768–1774 годов. Кастель-Россо была старой крепостью, построенной еще в XIV веке госпитальерами73.Остров Кастелоризо был очень удобно расположен, и позволял держать под ударом корсаров, целую связку коммуникаций противника.

24 июня 1788 года флотилия Кацониса, в которой к тому времени было уже десять кораблей, подошла к крепости, но османский гарнизон успел приготовиться к обороне. Однако вид целой эскадры у себя под стенами поколебал их решимость стойко сражаться и вызвал у коменданта сомнения, так как он знал, что никого не пощадят. Функции посредника на переговорах о сдаче крепости взял на себя греческий митрополит. Итогом переговоров устраивающие обе стороны, стала почетная капитуляция. Гарнизон из 250 солдат и офицеров вместе с пятьюстами гражданскими, которым тоже сохранили жизни и носимое имущество, беспрепятственно эвакуировался в Малую Азию. Над Кастель-Россо был поднят Андреевский флаг, а значит, это была хоть и маленькая, но база русского флота! В крепости, кроме пригодившихся двух десятков орудий, остались еще и большие запасы провианта и пороха. Обретя базу для своих операций, Кацонис начал активную ловлю трофеев. Он нарушил неприятельское судоходство не только в Эгейском море, но и в прилегающих к нему водных районах.

В начале августа 1788 года, его флагманскому кораблю пришлось выдержатьсерьезный бой с противником. У острова Скарпанто74 «Минерве Северной» пришлось отбиваться сразу от пятиосманских кораблей, которые настигли пирата, но успешно продержавшись до темноты, ей удалось улизнуть.

31 августа, согласно донесению Кацониса, который отчитывался за свои действия, его кораблям вновь пришлось сойтись в сражении уже с восьмью османскими судами, из которых один, по словам майора, относился к рангу линейных кораблей, но вышли и здесь они без потерь. К этому времениинцидент с торговцем из Дубровницкой республики75 забылся. На повестку дня встало объявление Швецией в лице Густава III войны союзу Российской империи и Австрийской, и приготовленная для отправки на Средиземное море эскадра Самуила Карловича Грейга осталась на Балтике, чем очень выручила империю. Просматривается договоренность о совместном выступлении против могучего противника двух таких разных правителей: Густава III – приверженца просвещённого абсолютизмаи либерала султана Селима III – пытавшегося всячески ограничить корпус янычар.

Густав в 1772 году и Султан Селим III во время аудиенции (кисти Константина Капидагли)

Причем и на Швецию Екатерина смогла найти управу, как в лице Дании, объявившей ей войну. Воевать на два фронта все знают затея плохая, так и создания в самой Швеции пятой колонны в виде Аньяльскогополитического союза76группы офицеровармии, выступившей в 1788 году против абсолютизма короля Густава III и его привлечению к себе молодых фаворитов! Про которых министр юстиции Энгестрём негодовал:«что своим примером король распространил в странегрех мужеложства, который до сей поры был почти неизвестен в этих краях». Екатерина II, узнав, что кузену во время очередного спиритического сеанса привиделся Иисус Христос, писала барону Гримму: «Если бы я могла познакомиться с этим жидом – так как, конечно, роль Христа, играл жид – я бы обогатила его, но с условием, чтоб он при втором свидании отколотил его палкой от моего имени». Так что личностью Густов III был самой противоречивый, хотя и не лишен достоинств и в любом случае грозным противником. Таким образом, Петербург мог рассчитывать на Средиземноморском театре военных действий, только на своих корсаров, самой значительной фигурой среди которых, безусловно, являлся майор Ламброс Кацонис. Распоряжение из Петербурга на лишение каперского патента было отменено. Более того, действия корсарской флотилии на коммуникациях вызвали столь широкий отголосок в Европе, что Екатерина II высочайше повелела «привлечь сию флотилию в собственное свое служение… платить все издержки и содержание оной».

Уже в октябре 1788 года корабли Кацониса общим количеством девять единиц с личным составом численностью более пятисот человек, прибыла в Триест на ремонт и отдых, где союзными русским австрийскими властями была немедленно поставлена в карантин. Находившийся в море адмирал Кацонис не знал, что более безопасно и без бюрократических проволочек можно было базироваться на Мальте, в гавани Ла-Валлетты. Представлявший там русские интересы бригадир и тоже грек Антон Псаро служил на совесть. К тому же Мальтийский орден был финансово обязан Екатерине II. Между орденом и польскими магнатами в это время шелспор из-за так называемого Острожского наследства – обширных земельных имений, на которые претендовали мальтийцы. Генерал Заборовский, оставшись из-за войны со Швецией «генералом без армии», тем не менее, продолжал выполнять свою функцию командно-координационного органа на Средиземном море, правда, только надо корсарами Кацониса. По его приказу в Триест был направлен бригадир князь Василий Никитич Мещерский (1754-1800) с целью влияния на австрийские власти в вопросе сокращения сроков карантина для корсаров. Мещерский везсолидную сумму для финансирования ремонта корсарских кораблей и закупки провианта для нужд флотилии. Князь Мещерский оказался столь исполнительным, что по прибытии в Триест арестовал Кацониса под предлогом «возмутительного» отношения того к подчиненным! Австрийские власти посадили корсара в замок. В операциях греческих корсаров под Андреевским флагом, на некоторое время, возникла некоторая пауза.

Но приведу пример хаоса, господствовавшего в те времена в австрийской армии, да и многих других, что ярко выражено в сражении при Карансебеше состоявшимся 17 сентября 1788 года. Армия Римской империи германской нации насчитывала до ста тысяч человек разных национальностей: германцев, сербов, хорватов, венгров, румын и итальянцев из Ломбардии.

Авангард австрийской армии, в составе всего лишьэскадрона гусар, вечером перешёл реку Тимиш в поисках османских войск. Присутствия врага замечено не было, но вместо них гусары наткнулись на группу цыган, которые предложили солдатам приобрести у них вино. Военным два раза повторять не пришлось, и заумеренную сумму денег гусары выкупили несколько бочек шнапса, что говорит о развитости товарно-денежных отношений, и стали восславлять Бахуса77. В это время, по прихоти судьбы, через реку переправилась австрийская пехотная рота, представители которой тоже потребовали налить всем солдатамхотя бы по кружке шнапса. Гусары отказались делиться, на законных основаниях, и стали сооружать баррикаду из бочек, на случай непредвиденных обстоятельств, видно народ был опытный и не питающий иллюзий от своих сограждан. Затеялась перебранка, в ходе которой один из кавалеристов и произвел первый выстрел.

Австрийские гусары и пехотинцы сражались ночью, в процессе перестрелки многие бойцы были убиты или ранены. Ни пьяные гусары, ни изнывавшие от жажды пехотинцы, не хотели уступать друг другу. В итоге, часть пехотинцев и гусар, сбежала на свой берег, преследуемая своими противниками. Но, на подходе к переправе, их завидели еще войска, и бегущие солдаты были лучшей демонстрацией чего-то страшного. Кто-то из пехотинцев, пытаясь то ли отвлечь внимание, то ли не умно пошутить, громко закричал: «Турки! Турки!» (Turci! Turci!). Гусары, протрезвев,решили, что приближается османская армия, и ринулись прочь с поля боя, вместе с пехотой. С одной стороны, было совершенно не понятно, кто прокричал о приближении османов, с другой стороны, никто не подозревал на том берегу, что бегущие к ним солдаты просто не поделили запасы крепких алкогольных напитков. Всюду в рядах австрийской армии произошла паника, а она в рядах многонациональных сил, не понимающих друг друга, вредна вдвойне.

В самый ответственный момент офицеры закричали на немецком: «Стой! Стой!» (Halt! Halt!) Однако солдаты, плохо знавшие немецкий, решили, что это были крики на турецком языке – «Аллах! Аллах!» (Allah! Allah!), данный возглас являлся боевым кличем некоторых османских частей. Паника охватила всё войско, а поскольку дело происходило ночью, все решили, что османские войска ворвались в лагерь. Из-за изгороди вырвались на свободу в чистое поле, сотни кавалерийских лошадей. Командир одного из корпусов в спешке приказал артиллеристам открыть огонь, и снаряды стали рваться в гуще своих же солдат. Весь лагерь вступил в бой друг с другом, будучи уверенным, что воюет против сипахов, ворвавшихся на позиции австрийской армии. Ситуация усугубилась тем, что во время панического отступления, мост через реку Тимиш рухнул. Часть солдат утонула в реке, а часть чуть жива, выбралась на сушу.

Разбуженныйиз-за начавшихся боевых действий император Иосиф II, также решил, что бой ведётся против османов, и попытался наладить управление, но бегущая в панике толпа солдат сбросила императора с коня. Его адъютант и вовсе погиб под копытами лошадей и ногами солдат, а император только чудом спасся, при этом упав в реку. К утру, большая часть, солдат армии разбежалась от страха и охватившей их паники.

Согласно одному из отчётов датируемых 1788 годом, общее число потерь армии Римской империи германской нации составило порядка всего 150 человек тылового обеспечения. По другому источнику, потери убитыми, дезертировавшими и пропавшими без вести, составили уже больше, а именно 538 пехотинцев, 24 егеря и еще один офицер, но часть из них впоследствии обнаружены живыми. Недосчитались и трехорудий, а они были весьма дороги. Третий источник сообщает уже о 1200 раненых в результате инцидента, которые были размещены в крепости Арад.

В более поздней литературе, восходящей к книге Пола Бернарда «Иосиф II» (1968 года), из-за некритичного подхода к источникам масштабы события были вообще необоснованно очень раздуты. По данным исследователя середины XX века, на поле странного сражения остались лежать убитыми и ранеными до десяти тысяч солдат, что говорит о бурной фантазии автора и не представлении масштабов ведущихся баталий той поры, в то время как остальные разбежались по городам и деревням. Османские войска во главе с визирем Коджой78 Юсуф-пашой прибыли спустя два дня на место побоища, обнаружив огромное количество брошенных австрийцами припасов и вещей. На поле оставались ещё живые солдаты, но они стонали в бреду, без пищи и воды. Османы так и не поняли, что именно произошло с частями противника, но после обнаружения позиций австрийцев быстро добрались до Карансебеша и легко взяли его. Всех пленных визирь велел обезглавить, обещая платить по 10 дукатов по 3,42 грамма золота в каждой монете, за каждого казнённого, или по 170000 рублей, на современные деньги РФ. Многие позднейшие исследователи (Mayer, 1997; Szabo, Franz A., 2015; Gramm, 2008) опровергли данные Бернарда, высказанные им в 1968 году.

Стоит отметить, что за время правления султана Абдул-Хамида I данный инцидент был самой крупной победойосманских войск. Но большая часть римской армии во главе с графом Кински79, несмотря на случившееся, продолжили войну.

Если обратиться к вопросу датировок, то одним из наиболее ранних крупных источников, упоминавших это событие, стала книга «Geschichte Josephs des Zweiten» (История Иосифа II) А. Й. Гросс-Хоффингера80, написанная примерно спустя 59 лет, далеко не очевидцем событий. Раньше неё на четыре года, была издана «История XVIII века и XIX века до падения Французской империи с частичными отсылками к умственному развитию и прогрессу», опубликованная в 1843 году. В свою очередь, обе этих книгиотсылают читателей к «Австрийскому военному журналу 1831 года», что дальше события на 43 года, и возникает вопрос, не байка ли вообще все это? Можем ли мы сейчас восстановить ход событий лишь по рассказам очевидцев события 1979 года, касаемые какого-либо военного конфликта? Мне кажется, лишь в общих чертах, а так, сколько людей, столько и мнений. Так что большие проблемы с датировкой событий наблюдаются и здесь.

Вернемся к Кацонису и событиям 1789 года. Корсарская флотилия вернулось в Триест, но в середине апреля, решив все проблемы с карантином и пополнением запасов, снова вышла в море.

Возле города Диррахион (Дуррес) его смогли подкараулить османские суда, но Кацонис немедленно атакует, топит, сжигает, а несколько судов даже захватывает. После чего, его флотилия направилась к острову Закинф, а затем, войдя в Архипелаг и пройдя у острова, Икария встала под носом у морских ворот Османской империи – Дарданеллы, через которые шло снабжение продовольствием столицы.

В начале 1789 года Кацонис перехватывает османские суда у входа в Дарданеллы. Сама императрица Екатерина II, указом от 24 июля 1789 года, произвела его в подполковники «за целый ряд оказанных подвигов» в награждение его, от усердных услуг в Архипелаге и другие воинские доблести.

После крейсерства у Дарданелл, когда все транспорты боялись выйти в море, флотилия Кацониса, буксируя ещё семь захваченных кораблей, направилась к острову Кея, который Кацонис сделал новой базой своего флота.

Здесь, на Кее, Кацонис получил через переводчика оттоманского флота, грека Маврогениса, письмо от турецкого султана. Видимо Кацонис плохо знал османский81 язык? Султан Абдул Гамид I пытался подкупить его, предлагая Кацонису, кроме всего прочего, правление любым островом Архипелага, на его усмотрение. Кацонис не удосужился ответить султану, что может позволить себе лишь свободный человек, как внешне, так и внутренне.

Но удача82 дама изменчивая, и в начале 1790 года османы были вынуждены держать в Греческом Архипелаге,до двух десятков только кораблей способных сражаться в линии, тем самым ослабляя свой флот, который противостоял российскому флоту Федора Федоровича Ушакова, назначенным на Чёрном море командующим флотом. Действия Кацониса одновременно нарушали снабжение Константинополя продовольствием и оттягивали на себя много сил, позволяя совершать дерзкие корсарские набеги на коммуникации и порты османов на Черном море.

Новый султан османской империи – Селим III, пришедший к власти в результате наследования власти у дяди, дал приказ своим адмиралам скоординировать действия с алжирским пиратом Саидом Али83, прибывшим для усиления флота султана. Алжирская эскадра в составе дюжины кораблей, с общим вооружением в 300 пушек, или примерно по 25 на каждом, вошла в Эгейское море. Уже 6 мая возле острова Андрос, подполковник русской службы Кацонис атаковал османскую эскадру Мустафы-паши,84 насчитывающую 19 судов. На следующий день, подошли и подключились к бою и дюжина алжирских кораблей Саида Али. Видя, что ситуация отвратная, Кацонис выбросил за борт свой длинный пиратский нож со словами: «Мы теперь пропали. Ты мой меч лежи на дне, как обручальное кольцо будущего освобождения Родины» И через три десятка лет, участник этого сражения, в будущем командующий флотом острова Псара, Апостолис85 «поднял» это «кольцо» и использовал, как свой символ.

Алжирский флагман и другие подчинённые ему корабли атаковали «Минерву Северную», которая продержалась до ночи. Ночью к «Минерве» подошли гребные суда, предположительно типа кирланги́ч, ласточка по-османски, экипаж был эвакуирован, а флагман эскадры сожжен. Подполковник Кацонис был побеждён, но сумел с оставшимися четырьмя судами уйти к острову Китира.

Чертёж кирлангича из фондов РГАВМФ

После боя османы, по своему обыкновению, устроили расправу над жителями островов Кея и Андрос. Потемкин писал Екатерине II: «в самой неудаче высказывает он неустрашимую смелость. Он потерпел в этом сражении с турками, но сам почти со всеми спасся и, оправясь, пойдет опять. Он один только дерется». 29 июля Кацонис за заслуги и личную храбрость был произведен уже в полковники и награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.

Но перед этим, 8 июля мощный османский флот, избавившись от противника на море Средиземном перешел в Черное. Здесь его повстречала эскадра Федора Федоровича Ушакова, о личностиадмирала я высказал свои предположения выше. Русская эскадра предотвратила высадку десанта в Тавриде. Ход Керченского сражения достаточно освящен в соответствующей литературе, я хочу лишь заметить, что греки были капитанами кораблей: линейного корабля «Иоанн Богослов» (46 пушек), капитан 1-го ранга Н. П. Кумани, фрегата «Святой Иероним» (40 пушек), капитан 2-го ранга А. П. Алексиано, фрегата «Кирилл Белозерский» (40 пушек), капитан 2-го ранга Е. П. Сарандинаки. А флотилия корсарских кораблей, как могла, помогала эскадре и состояла из: «Принцесса Елена» (16 пушек), «Панагия Апотоменгане» (16 пушек), «Абельташ» (14 пушек), «Феникс» (12 пушек, Г. Н. Бенардаки), «Святой Климент папа Римский» (10 пушек), «Панагия ди Дусено» (10 пушек), «Святой Николай», «Панагия Попанди», «Панагия Турляни», «Карло-Константин», «Святой Александр», «Слава Святого Георгия», «Красноселье», а также брандеры «№ 1» и «№ 3»

Ход Керченского сражения. Картина конца 18-го века

Сражение продолжалось около пяти часов. Многие османские линейные корабли получили повреждения ипонесли серьёзные потери в личном составе от огня русского флота. Потери на российских кораблях составили, по рапорту Ушакова, 29 человек убитыми, включая двух офицеров и 68 человек, в том числе четверых офицеров, ранеными.

Контр-адмирал Ушаков писал о победе: «Я сам удивляюсь проворству и храбрости моих людей. Они стреляли в неприятельский корабль не часто и с такою сноровкою, что, казалось, каждый учится стрелять по цели, снаравливаясь, чтобы не потерять свой выстрел!»

Победа русского флота в Керченском сражении, полностью сорвала планы османов по возвращению Крыма. Более того, поражение османского флота привело к снижению уверенности руководства в безопасности своей столицы.Что заставило Блистательную Порту: «взять осторожности для столицы, дабы в случае со стороны российской на оную покушения, защитить бы можно было», а значит, война вошла уже в каждый османский дом. При этом, задача – захват Крыма, силами, как армии, так и флота, не отменялась, и для её решения османские корабли сосредоточился в районе Варны, получая еженедельно подкрепления. За эту победу контр-адмирал Ушаков был награждён орденом Святого Владимира II степени.

Екатерина II писала князю Г. А. Потемкину: «Победу Черноморского флота над турецким мы праздновали вчера молебствием у Казанской, и я была так весела как давно не помню. Контр-адмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным».

Но как известно, недорубленный лес вырастает вновь, так и с флотом геополитического противника произошло тоже самое. Османы 28 августа 1790 года решили повторить свой поход пятидесятидневной давности. На этот раз флоты сошлись у мыса Тендра. Описывать ход боя также дело не благодарное, отмечу лишь, что капитаны и вспомогательные суда с греческими экипажами использовались те же самые, а единственный захваченный османский корабль «Мелеки-Бахри» (Царь морей) и переименованный в «Иоанна Предтечу» был поручен под командование тоже грека – М. И. Чефалиано (1792—1798 годы), как знающего и опытного капитана. Странно, что перевооруженный корабль участвовал лишь в одном сражении у мыса Калиакрии86, а затем стоял девять лет в Ахтиарской бухте. Мне думается, что неугомонный грек выходил в море, для каких-либо операций, не терпящих разглашения.

Сражение при Тендре, ход боя на картине конца 18 века.

Одной из причин поражения османов стала ставка в новых сражениях на алжирских пиратов Саида Али, которые не проявили достаточной стойкости в боях, и плохо управлялись, не проявляя необходимой решительности против грозного и отважного противника. Сражаться против русского флота, это не торговцев захватывать. Но на шебеках87 против кораблей и фрегатов выстоять проблематично. Так что османов ждал закономерный результат.

Тем временем, пока Ушаков громит османские корабли, галеоны, каравеллы и галеры, греческий герой Кацонис в конце 1790 года Кацонис приходил в себя от разгрома, но затем передав командованием остатками флотилии Николаосу Касимису.

В начале 1791 года Кацонис встречается в Вене с генерал-майоромВышинским, Лозовским идипломатом Василием СтепановичемТамарой88. Получив, не без труда, деньги на новую флотилию, подобную предыдущей, полковник Кацонис принимается за её формирование, со свойственной ему энергией и желанием отомстить за убитых османами товарищей, и уже к августу 1791 года флотилия насчитывала двадцать одно судно.

Но год назад, пользуясь отсутствием на Средиземном море флота корсаров, с конца апреля 1790 года османский флот был серьезно увеличен и уже всего через год, насчитывал 19 линейных кораблей, 17 фрегатов и 43 мелких судна. В 1791 году на Черном море появились поднаторевшие в морских разбоях моряки из Северной Африки. У русских историков в трудах проскакивает информация, что прибыли целые эскадры кораблей из Алжира, Туниса, Марокко, однако данное утверждение не соответствует действительности. Самый большой на тот момент североафриканский флот принадлежал подданным алжирского дея89, и в 1787–1790 годах имел до девяти шебек и целых два гребных галиота.

Шебека XVIII век

При этом в 1790 году вооружены было лишь четыре небольших судна, которых вооружили 36 орудиями, а значит 9-ю на корабль. Один фрегат строился, а ещё два обещал султан из Стамбула. Флоты остальных деев Северной Африки были меньше алжирского. Лишь в 1792 году эскадра алжирских судов отправилась защищать столицу Османской империи. Но в составе флота и в 1791 году упоминаются две алжирские и одна тунисская шебека.

Обратиться за помощью к североафриканским подданнымСелима III вынудили большие потери и дезертирство в экипажах османских кораблей в боях против Войновича и Ушакова. Османы пошли на подобный шаг только из-за острой нужды в матросах. Африканские корсары не признавали никакой дисциплины, действовали весьма самовольно, часто бунтовали и убивали своих офицеров. Призвать их было, словно разбойника поставить под ружье, нести караульную службу.

В начале мая 1791 года османский флот, состоящий из 20 кораблей и галеонов, 25 каравелл выполняющих обязанностей фрегатов, шесть шебеквыполняющие обязанности корветов, пять бомбардирских судов, десять кирлангичей и 15 транспортов, вышел в море. В задачи флота входила доставка подкрепления к обложенной русскими войсками Анапе и не позволить заблокировать эту крепость со стороны моря. В июне русский Черноморский флот получил от осаждавшего Анапу90 генерала Ивана Васильевича Гудовича (1741-1820) сообщение о том, что у Днестровского лимана появился большой османский флот.

10 июня контр-адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков вывел всю свою эскадру в море, преподать противнику новый урок. Эскадра состояла из 16 кораблей, двух фрегатов, трех бомбардирских кораблей, девяти крейсерских судов с греческими экипажами, 13 бригантин и трех брандеров на всякий случай.

Так как классическая история морского боя при Калиакрии, я уверен, читателям хорошо знакома, то приведу информацию от турецких авторов-историков: Тунджа Зорлу, Али Ризы Исипека, и Идриса Бостана, рассказывавшего про морских разбойников султана: «Эти морские гази регулярно подносили падишаху принадлежащую „главе государства“ пятую часть добытого в доказательство того, что их набеги соответствуют законам шариата». В то же время, русские данные базируются на документах из МИРФ (Материалов для истории русского флота в 17 томах), книгах Владимира Овчинникова, Роджера Чарльза Андерсона и статьях из «Морского Атласа».

Согласно отечественной версии, 11 июня 1791 года дозорные греческие суда входящие в русскую эскадру доложили Ушакову, что заметили неприятельский флот у мыса Айя91. Османская эскадра сражения не приняла и взяла курс на юг. Русский флот гнался за ними четыре дня, но так и не настиг, видимо все днища кораблей противника были покрыты медными листами. По данным турецкого историка Исипека, обе стороны начали готовиться к бою, однако им помешал полный штиль, длившийся опять четыре дня. Затем ветер задул как надо, со стороны русских кораблей. Федор Федорович Ушаков оценил силы противника в восемнадцать кораблей, десять каравелл и семь лёгких шебек, а также двадцать два мелких судна, а всего 57 единиц.

Контр-адмирал Ушаков имел возможность сблизиться с османами, но не рискнул, так как после четырёхдневной погони имел всего десять линкоров из шестнадцати. Османы считают, что флот русских оказался разбросан, тогда как османский держался компактно, что говорит о лучшей его сплаванности, и только это обстоятельство и заставило Ушакова отступить.16 июня корабли под андреевским флагом вернулись в Севастополь. Ушаков доложил Потёмкину в оправдательном тоне о походе, сообщив, что через пять–семь дней он исправит повреждения и снова выйдет на поиски противника. Ремонт меж тем затянулся на месяц. 23 июля граф Войнович, главнокомандующий Черноморским флотом и портом Севастополь, был отправлен в отставку. Ушаков стал полновластным руководителем не только эскадры, но и всего флота. 29 июля он рапортовал Потёмкину, что ремонт кораблей завершён, и он готов выйти в море. Утром 16 линейных кораблей, два бомбардирских судна, два фрегата, один брандер, одно репетичное судно92 и 17 крейсерских судов греческими экипажамипокинули порт и направились на поиски османского флота, так как в предыдущем выходе сделать с ним что-либо не смогли. Похоже, было на то, как волк на охоте схватил слишком крупную добычу, и был вынужден ее отпустить.

Османский флот, после манёвров в июне отошел к мысу Калиакрия на современном болгарском побережье Чёрного моря, где корабли встали на якоря. В полдень 31 июля Федор Федорович Ушаков обнаружил флот неприятеля. Флотом султана командовал капудан-паша Гиритли Хуссейн93, а его помощником, главным «патрона», был назначен алжирский адмирал Саид-Али.

Ход сражения на картине конца 18 века

Первое, что бросается в составе османского флота, слишком большое собрание судов разного ранга и разной боевой ценности, будто бы собрали, что было, сдобренное к тому же большим количеством пиратских экипажей, которые конфликтовали с настоящими моряками и дело касалось даже веры.Берберийские пираты были шиитами, тогда как основное население Османской империи, из которого комплектовался флот, придерживалось религиозного течения – суннизм. Современные турецкие источники оценивают свою эскадру в 20 кораблей, 25 фрегатов, шесть шебек, пять бомбардирских судов, десять кирлангичей и 15 транспортов, в то время как Ушаков сообщал о 18 кораблях, 17 фрегатах и множестве мелких судов. Мелкая неточность могла возникнуть из-за того, что корабли «Келем-Бахри» и «Тунус Ибрагим-капудан» турки относят к линкорам, а это были зафрахтованные большие турецкие частные корабли. Самыми сильными в турецкой эскадре были 74-пушечный «Муккаддиме-и Нусрет», построенный французскими кораблестроителями по французским же чертежам, был спущен на воду в Стамбуле в 1787 году, и 72-пушечный «Бахр-и Зафер», был совершенно новым кораблём, спущенным на воду в 1789 году. Из фрегатов, сильно смахивающих на каравеллы, только первые шесть несли штатное вооружение, остальные же имели от двух до трех десятков пушек. Несмотря на большое количество кораблей и орудий, реальная сила эскадры Хуссейна и Сейди-Али была похожа на силу русской эскадры при Цусиме.

Описывать само сражение дело не благодарное, внятных источников нет, одни переводы, да пересказы. Деструктивную ноту в хорошо сплаванную османское маневрирование внес Саид Али, который хотел атаковать авангард, а попал под залпы мощных орудий, русских линейных кораблей. Сам пиратский адмирал был ранен, а его капитан самовольно взял курс на Стамбул. За флагом Саида последовали восемь его кораблей. Попытки Хуссейна сигналами остановить беглецов и вернуть в бой просто игнорировались. Тем не менее, зять султана планировал 1 августа с оставшимися кораблями атаковать корабли Ушакова, резонно считая, что они также сильно повреждены после боя, а может, кто-то из них и отправился на дно морское. Но начавшийся шторм помешалпланам. Османская эскадра взяла курс на Стамбул.

Султан Селим III, узнав результаты сражения, пришёл в ярость, хотя ничего катастрофичного не произошло, так как у османов корабли были просто избиты и ни один не утонул. В ответ на просьбу Хуссейна ещё раз вывести корабли в море он ответил: «Мой командующий флотом и капитаны моих кораблей просто оскорбили меня. Я не ожидал от них такого поведения. Горе моему уважению, которое я к ним питал!» Видимо он просто устал уже воевать и мысленно был готов подписать мирный договор?

Но и русских кораблей были большие проблемы. Хоть корабли и несли все возможные паруса, но на рассвете, 1 августа корабли противника были видны только с салингов94, а значит за ними сохранялось превосходство в скорости, так важное в морском бою. В данной погоне отразились все недостатки постройки судов Черноморского флота, чья древесина шла на строительство сырой, от которых османы, даже сильно избитые, всё же уходили без труда, так как их корабли строили французские корабельные инженеры. Не имея возможности догнать неприятеля, Ушаков приказал эскадре подойти к берегу и приступить к исправлению повреждений. Через двое суток, когда османские корабли втянулись в Золотой рог, он уже доносил Потемкину: «разбитые реи, стеньги, салинги заменены новыми, пробоины заделаны, и флот опять состоит в хорошем состоянии».

Но 8 августа, подойдя к Варне, Ушаков получил уведомление о заключении перемирия и 12 августа вернулся на Севастопольский рейд. Григорий Александрович Потёмкин, получив известие об этой победе, порвал уже подписанный договор и продиктовал османам новый, более выгодный для России.

После сражения у Калиакрии султан и его окружение поняли, что война проиграна. К османским представителям на мирных переговорах в Яссах срочно отправились курьеры с наказом подписывать с Россией перемирие на любых условиях, так как империя, по мнению Селима III вести войну больше не в состоянии. Османские и французские инженеры, опасаясь русских десантов на свою территорию, где их могли поддержать армяне и греки, судорожно начали укреплять подходы к Босфору и крепостям защищавших проливы. Османское морское могущество на Черном море было окончательно сломлено, но стал поддерживаться паритет сил, хотя шансы у османского флота, стоит признать, были.

Переговоры о мире велись вполне успешно, и ярый противник договора Григорий Александрович Потемкин, преставился незадолго до его подписания 16 октября 1791 года, так как будь он жив договор в том виде, что он был подписан незадолго, до Нового года 29 декабря, так как видимо всем хотелось домой, подписан бы вероятно не был.

Смерть Г. А. Потемкина; Россия, 1793 г. Гравёр: Скородумов Гавриил Иванович; автор рисунка: Иванов Михаил Матвеевич

Но совершенно другого мнения о данном мирном договоре был герой Средиземноморья Ламброс Кацонис, у которого в январе 1792 года было под управлением находилось до двух десятков корсарских кораблей, да еще ему и помогали клефты, которыми командовал Андреас Андруцос95. Возмущённый тем, что в очередной раз, решив свои задачи, Российская империя бросила греческий народ, многие сыны которого, не щадя живота служили императрице, Кацонис решил продолжить войну сам. Таким образом Пелопоннесское восстание 1770 года и военные действия греков в Архипелаге 1789—1793 годов, лишили всех греков иллюзий, что кто-то им поможет выйти из-под власти султана,и предопределили их ориентацию на свои силы.

Клефт Андреас Андруцос, такой же уроженец средней Греции, как и Кацонис – румелиот, примкнул к нему с 800 бойцами еще в 1790 году. Вместе они организуют базу в бухте Порто Кайо пиратского полуострова Мани. Полуавтономная провинция Мани была свободна от османов и Кацонис с Андруцосомрешили вновь поднять восстание на всем Пелопоннесе и распространить его на север, в другие области Румелии. Андруцос попросил Кацониса стать крестным его сына Одиссея96, впоследствии самого яркого и трагичного деятеля греческой войны за освобождение.

В мае 1792 года Кацонис издал манифест, выражающий возмущение греков Ясским мирным договором, не учитывающего интересы греческого народа, и объявляет войну за свободу и независимость Греции, а также объявляет о своём намерении не складывать оружие до достижения цели!Полковник Кацонис, более не русский полковник, а немного ни мало – «король Спарты». Бухта Порто Кайо укрепляется пятью береговыми батареями, и опираясь на нее корсары держат под контролем судоходство в Восточном Средиземноморье. Кроме османских судов Кацонис сжигает возле города Нафплион два французских торговых судна, что было более чем возмутительно для мировой общественности, хотя в 1792 году, были и другие потрясения. Разразилась как франко-прусская, так и польско-русские войны, в Австро-Венгрии новый император, а во Франции впервые применена гильотина, и это лишь немногие события.

Наверняка Екатерина IIбыла разъярена таким поступком Кацониса, но ей ничего не оставалось делать, тем более что поднять восстание на Пелопоннесе, восставшим не удавалась. Пелопоннес всего лишь два десятка лет тому назад был потоплен в крови, и молодым парням было мало лет, отсутствовало необходимое вооружение и опыт. В целом полуостров не был готов к новому кровопролитию. Даже гордые маниоты были осторожны в своей помощи по отношению к Кацонису. Правитель региона Мани Григоракис97, хоть и не выполнял указы султана, но и Кацонису не оказывал открытой помощи, за которую его могли казнить.

5 июня 1792 года, двадцатьосманских судов и французский фрегат «Modeste», который уже в следующем году будет захвачен революционно настроенными французами, а затем англичанами атаковали Порто Кайо. Но в это время он лишь выполнял волю короля и защищал Средиземноморские воды от пиратов, как рассуждал его капитан и экипаж, стреляя в скалистые укрепления из 12-фунтовых орудий 600-тонного фрегата. Маниоты своей упорной обороной позволили Кацонису уйти из бухты, взорвав батареи орудий пиратской крепости. Кацонис на малом судне добрался до острова Китира98 а затем до острова Итака99. Клефт Андреас Андруцос, с батальоном своих земляков-соратников, прошёл с боями через весь полуостров Пелопоннес и добрался до родных гор в Средней Греции. Его жизнь сложилась трагически.Пытаясь в дальнейшем добраться до далекой России и, встретится с Кацонисом, он был арестован венецианцами в городе Спалато, провинция Далмация и передан османам. После четырехлетних пыток в Константинопольском «Баньо» он был утоплен в Босфоре в 1797 году. Большое количество маниотов эмигрировало на остров Корсика, откуда родом Наполеон Бонапарт, и там нашли свою новую родину, увезя туда пиратский дух и свои вольности.

После поражения у Ионических островов Кацонис два года скитался по Европе, и нигде его не принимали. Временное забвение со стороны России было расплатой за отказ разоружить флот, за непризнание мира и свою независимую политику. После прошений на имя императрицы в 1794 году Кацонис приезжает в Херсон. В 1795 году, по указу Екатерины II, которая умела не только наказывать, но и миловать, был создан Одесский греческий дивизион в 350 человек, из них 300 моряков служили до того во флотилии Кацониса и удалось их таким образом пристроить.

Уже 20 сентября 1795 года Кацонис был представлен императрице Екатерина II. В 1796 году Кацонис на светских приёмах многократно приглашался к столу Екатерины II, факт уникальный, учитывая то, что у Кацониса не было адмиральского звания. Кацонис даже присутствовал при смерти императрицы и воспринял её смерть как большую личную трагедию.

В марте 1797 году в знак уважения заслуг Кацониса и царской благосклонности, новый император Павел I дарит ему перстень с запиской: «Господину Ламбросу Кацонису. Мы признаем выказаное вами рвение на службе государству. В знак нашего уважения и благосклонности мы посылаем вам этот царский перстень. Прибываю вам доброжелательным. Павел 27 марта 1797 года».

Усопшая императрица Екатерина II подарила Кацонису в захолустном Крыму поместья. Кацонис прейдя к мирному труду, начинает строить красивую усадьбу в местечке Панас-чаир, что в переводе с татарского языка означает «священный луг». Это место по названию удивительно совпадает с именем родного города Кацониса – Ливадии (слово ливади по-гречески означает – луг). Кацонис назвал свою усадьбу Ливадия, а отсюда пошла Ливадия Таврическая. В Тавриде имевший торговую жилку Кацонис стал крупным и успешным промышленником. И даже 1799 году Кацонис строит завод по производству виноградной водки, которую у него все охотно покупали. Смерть настигла его в 1805 году, при невыясненных обстоятельствах, фигурировали даже версии, что он был отравлен подосланным османским шпионом.

Такая колоритная фигура как Кацонис не могла не привлечь внимание литераторов. Предположительно Кацонис с его бурной жизнью, послужил прототипом при создании бароном Байроном100 образов корсаров. Можно назвать поэму «Корсар», где Кацонис был прототипом главного героя, корсара Конрада, а прототипом турка Сеида-паши был противник Кацониса алжирец Сеит-али – одну из созданных в 1813 – 1816 годах романтических «восточных поэм», и еще «Дон-Жуана» – роман в стихах, написанный в 1818—1824 годах.

В поэме «Абидосская невеста», написанной Байроном в 1813 году, есть такие строки: «…в чаянии свобод здесь Ламбро гордые сыны с друзьями чертят гимн войны. Сев у костра, летят мечтою снять с райев гнев их роковой». В примечании к этой поэме Байрон дал такую справку: «Ламбро Канцони, грек, знаменитый своей борьбой в 1789—1790 годах за независимость своей родины. Покинутый русскими, он сделался пиратом. Он и Рига – два самых великих греческих революционера». Так имя грека-корсара на русской службе Ламброса Кацониса осталосьв произведениях английского поэта, получив всемирнуюизвестность.

Борьба Кацониса и Андруцоса после Ясского мира, между империями – проявление созревшей решительности греков, как уже народа, не ждать более своего освобождения от европейских монархий, которые решали свои проблемы. Именно решительность начавшаяся закрепляться в обществе, в последующие десятилетия привела к созданию ряда тайных революционных обществ, так как явное сопротивление было бы немедленно подавлено. Одному из этих обществ – Филики Этерия101, удалось подготовить Греческую Революцию 1821 года, послужившей началом кровавой Освободительной войны 1821—1829 годов, а по-другому настоящая свобода и не достается. В результате долгого сопротивления греки воссоздали своё родное, настоящее государство, вопреки воле «Священного союза102» христианских монархов.