Грегор и подземный лабиринт

ГЛАВА 19

— Ты не сможешь, Наземный. Ты не сможешь это сделать в одиночку, — возразил Говард, качая головой.

— О нет, я смогу, — ответил Грегор. — Вертихвостка, скажи им.

Вертихвостка испытующе глянула на Грегора, желая убедиться, что он уверен в том, о чем просит. Он кивнул.

— Ладно… — Она сделала паузу, потом сказала: — У него есть неплохие шансы. Он яростник.

Эти слова произвели необычайный эффект. Арес и Андромеда синхронно взмахнули крыльями, а Говард в изумлении открыл рот.

— Яростник?! — переспросил он. — А откуда ты знаешь?

— Яростники издают специфический запах, когда сражаются, — ответила Вертихвостка. — Еле уловимый, даже для меня, но все же я могу его различить. Я почувствовала его сразу, как увидела Наземного, но поначалу перепутала его с запахом Живоглота — он ведь тоже был там и сражался.

— Это было в тот день, когда я отбил все шарики, — вмешался Грегор. — Я тогда в первый раз сам что-то понял про себя.

— Вот, а потом был этот спрут, или как так его. И тогда я уже окончательно убедилась, — продолжала Вертихвостка. — Несколько дней спустя я ему сказала, что он яростник, но он это отрицал.

Последовала долгая пауза, во время которой Грегор ощущал на себе взгляды остальных.

— Да, потому что я не хотел, чтобы это было правдой. Но никакого значения не имеет, чего я сейчас хочу или не хочу. Со мной что-то происходит, когда я вступаю в бой — я не знаю, как это называется. Что-то необычное, странное. И если Вертихвостка говорит, что я яростник, — значит, вероятнее всего, так оно и есть.

— Ладно, Грегор, предположим, это все так и ты действительно яростник. Но это не делает тебя бессмертным! Это не означает, что ты можешь один прогуляться в полном крыс Лабиринте, — сказал Говард.

— Не один, — проронил Арес. — С ним буду я.

— А я могу проводить его — в меру моих возможностей, — сказала Вертихвостка. — Пока я нюх не потеряла, я чувствовала, где прячется белая крыса. И даже если я не смогу привести его прямо к Мортосу — я по крайней мере доведу его на максимально близкое расстояние.

— Тогда и мы с Андромедой тебя не оставим, — упрямо заявил Говард.

— Вас никто не приглашает остаться, — жестко возразил Грегор.

— Что? Как ты сказал? — растерялся Говард.

— Я не хочу, чтобы вы шли в Лабиринт, Говард. Я хочу, чтобы вы доставили Марета домой и рассказали людям, что произошло. Кто-то должен это сделать. И если я не вернусь, нужно, чтобы кто-то все объяснил моей семье, — ответил Грегор.

— Ты воин, Грегор, — произнес Говард. — Но это не ты возглавляешь миссию. У меня есть приказ.

— Понятно. Но если ты попытаешься следовать за мной — я буду с тобой драться, — предупредил Грегор.

— И у тебя не будет ни единого шанса в драке против яростника и его летящего, — сказал Арес.

— Особенно если на его стороне будет крыса, — добавила Вертихвостка.

Говард растерялся.

— Ну, может, я все же смогу устоять! Может, мы с Андромедой с этим справимся!

— Пожалуйста, не надо, Говард. Прошу тебя — возвращайся домой. Я не хочу, чтобы мои мама и папа напрасно ждали, когда мы с Босоножкой войдем в дверь нашего дома, поскольку этого уже не случится. А если мы не явимся, наши родители непременно спустятся под землю, чтобы нас найти, — сказал Грегор. — И я не хочу, чтобы им пришлось это делать. И потом, люди в Регалии тоже должны все узнать. Про Люксу. Ведь теперь им придется определиться с тем, кто у них будет править, так ведь? Ведь что бы ни говорила Люкса — Нерисса вряд ли на это способна. Значит, это будет Викус, потом твоя мама, а потом ты. Но если ты погибнешь, трон перейдет к…

— Стелловет! Ох, об этом я не подумал, — сник Говард.

— Ведь ты не хотел бы, чтобы власть в Регалии перешла в ее руки? — спросил Грегор.

— Нет, конечно, нет. Я… — Говард обхватил руками голову.

Во время путешествия он потерял Пандору, а теперь и Люксу, которую, по сути, только обрел — как друга и сестру. И эта неразбериха с троном в Регалии… Он был совершенно сбит с толку и растерян.

— Я не знаю, что делать. Андромеда, ты что скажешь?

— Я не буду драться с Наземным и подвергать его жизнь опасности. Я доставлю Марета домой, — сказала Андромеда. — И тебе лучше отправиться со мной.

— Ох… — Решение давалось Говарду нелегко. — Я тоже не могу с тобой драться, — признался он.

Говард посидел несколько минут, склонив голову к земле. Затем вскочил и предпринял еще одну попытку:

— Так, ладно, на счету каждая секунда, если мы хотим, чтобы Марет остался в живых. Но ведь Андромеда не может лететь на такое расстояние без остановки — а по пути нет суши, где она сможет отдохнуть.

Это было правдой.

Некоторое время все молчали, затем заговорил Арес:

— В Кружке на поверхности воды плавают обломки нашей лодки. Они не так велики, но все еще на плаву.

— Возможно, вам удастся сделать из них нечто вроде спасательного плотика, — подхватил Грегор.

— А что это такое — плотик? — спросил Говард.

— У нас в Наземье большие суда, лайнеры и вроде того, всегда имеют на палубе спасательные лодки, — объяснил Грегор. — Это такие маленькие плотики, которые можно использовать, если вдруг корабль потерпит крушение или случится что-то непредвиденное.

— Если этот плотик будет не слишком тяжелый, я смогу нести его в когтях и время от времени отдыхать на нем, когда потребуется. И тогда я долечу, — произнесла Андромеда.

Арес вызвался поискать подходящие обломки.

— Я с тобой, — сказал Грегор. Ему нужно было остаться с летучей мышью наедине.

До Кружки они летели молча, потом Грегор заговорил:

— Ты не обязан, Арес. Идти со мной к Мортосу. Я пойду один.

— Нет. Мы пойдем вместе, — возразил Арес. — Крысы уничтожили все, ради чего я мог бы желать возвращения в Регалию. Если даже мы чудом останемся в живых и вернемся — меня в Регалии никто не ждет.

И это было правдой. Люкса и Аврора погибли, и теперь Арес остался в полном одиночестве. Он, наверно, обречен отныне сидеть в своем убежище годами, потому что никто не захочет с ним общаться. Грегор отправится со своим остывшим сердцем домой — а Арес останется и превратится в изгнанника.

— Ладно, — сказал Грегор. — Мы пойдем вместе.

Он понимал, что они больше никогда не будут говорит об этом: идти ли одному за другим в случае опасности. Он и не подумал поблагодарить Ареса — это было все равно что благодарить самого себя. Грегор понял, что этот поход — со всеми его спрутами, клещами и водоворотами, змеями, но, главное, с невозвратными потерями — изменил их обоих. Теперь они действительно породнились, теперь, а не тогда, когда произнесли свою клятву перед толпой народа.

Он вспомнил, как держал коготь Ареса в своей руке, вспомнил слова клятвы, которые подсказывала ему Люкса:

Тогда это были только слова. Теперь Арес по-настоящему стал его летучей мышью, а он, Грегор, стал человеком Ареса. Они породнились навсегда.

Улов получился неплохой: Арес достал из воды три обломка, и Говард сумел соорудить из них нечто вроде лодки для рафтинга, используя оставшийся скотч. Конечно, пересечь на этом жалком суденышке Водный путь было бы невозможно, но, опробовав его, они выяснили, что оно выдерживает вес Ареса, Грегора и Говарда, вместе взятых.

— Он продержится на воде несколько часов, — сказал Говард. — И этого вполне достаточно для того, чтобы Андромеда могла выспаться и лететь дальше.

Не менее важной находкой была сумка с провизией, которую они обнаружили в одном из туннелей, — ее забросило туда во время прилива.

Говард поменял Марету и Вертихвостке повязки, предварительно обработав раны специальными мазями, перевязал руку Грегору, что было, прямо скажем, совсем не лишним, и обработал ранки, оставшиеся на спине и хвосте Ареса.

Говард настоял на том, чтобы Грегор забрал себе оставшиеся продукты, поскольку Марету было совсем не до еды, а им с Андромедой вполне хватил сырой рыбы, которую они сами и поймают.

— Кто знает, сколько времени вы пробудете в Лабиринте! — сказал Говард.

Грегор также взял меч Марета, оставив Говарду его собственный меч.

У них было два работающих фонарика: Говард потерял свой во время атаки змей, а еще два фонарика канули в небытие вместе с Люксой и Босоножкой. Оставалось по одному фонарику на каждого, и Говард отказался брать у Грегора запасные батарейки.

— Даже если мы останемся без света — Андромеда сможет найти путь домой. А тебя ожидает много трудностей, и свет тебе не помешает, — решил он.

Грегор с ним согласился. Он положил шоколадки, еду и батарейки в одну из сумок, а меч Марета сунул между лямками. Фонарик так и оставался примотанным к его здоровой руке.

Андромеда подставила спину, и они бережно уложили на нее Марета. Говард осторожно укрыл Марета непромокаемым одеялом, подоткнув его со всех сторон. Потом взобрался на Андромеду и дрогнувшим голосом произнес:

— Высокого тебе полета, Грегор Наземный.

— Высокого тебе полета, Говард, — ответил Грегор.

Оба в тот миг подумали, что, скорее всего, никогда уже больше не увидятся, но вслух об этом говорить не стали.

Андромеда взлетела, держа в когтях импровизированную лодку, и направилась в туннель. Почти в ту же секунду они исчезли из виду.

Грегор, Арес и Вертихвостка развернулись и, не говоря ни слова, двинулись в глубь туннеля.

ГЛАВА 20

Ориентируясь по тому, что помнила из своих ощущений с того времени, когда нос ее был в порядке, Вертихвостка вела Ареса и Грегора вперед.

Почти сразу туннель начал разветвляться, в некоторых местах таких ответвлений вправо и влево было по четыре или даже по пять. Некоторые словно существовали для того, чтобы сбить с пути: они словно закручивались по спирали, — и по такому туннелю можно было плутать, положим, минут десять, а пройти ровно столько, сколько за минуту в обычном прямом туннеле, а то и вернуться к месту, откуда ушел. По мере продвижения в глубь Лабиринта туннели становились все более непредсказуемыми и запутанными. Случалось так, что они еле протискивались в узкую щель, сомневаясь, что за ней вообще что-то есть, — а оказывались в огромной пещере, которая, в свою очередь, вела к полосе препятствий с завалом из камней.

Сложнее всего было Аресу — ему приходилось большую часть пути идти пешком. Он семенил довольно неловко, маленькими шажками, и при первой же возможности старался расправить крылья и взлететь — но такая возможность выдавалась не часто.

Крыс не было.

— Они, вероятно, видели, как погибла твоя сестра, — сказала Вертихвостка. — И потому полагают, что ты обезврежен и Мортосу теперь ничто не грозит. Но если хотя бы одна из крыс учует твой запах — они будут сражаться не на жизнь, а на смерть.

Они шли так вперед довольно долго, а потом остановились перевести дух.

— Ты действительно помнишь все это? Ну, то есть свои ощущения, которые у тебя были? Как ты находишь дорогу — по памяти? — спросил Грегор у Вертихвостки.

— Да, я помню. Но есть еще кое-что: на самом деле я, пожалуй, знакома с Лабиринтом немного лучше, чем большинство крыс. Я жила здесь около года — когда меня изгнали, — сказала Вертихвостка.

Вид у нее был не очень: повязки на носу и хвосте набухли от крови, а глаза горели лихорадочным огнем и выглядели совсем больными.

— Но я думал, ты жила в Мертвых землях, — удивился Грегор.

— Да, но не сразу. Поначалу я пряталась в пещере возле Кружки. Крысы туда не ходят — из-за змей. Нельзя сказать, что это было идеальное убежище — но все же это лучше, чем Мертвые земли. Однажды я собирала грибы и задремала — и меня увидел патруль. Тогда мне пришлось бежать, и единственным местом, где я могла отныне скрываться, стали Мертвые земли, — сказала Вертихвостка. — За несколько лет я не видела там ни одной живой души. А потом обнаружила, что там есть и другая крыса.

— Живоглот, — кивнул Грегор.

— Он позволял мне иногда оставаться в его гнезде — когда сам уходил. Ты бывал там, недалеко от его гнезда, во время вашего первого разговора, — продолжала Вертихвостка. — Теперь у него набралась целая стая крыс. Но я смогу остаться с ними только в том случае, если помогу тебе справиться с Мортосом, — а если нет, я снова останусь в одиночестве. — Грегору показалось, что, говоря это, Вертихвостка поежилась. — Нам нужно идти дальше.

По пути Грегор поймал себя на том, что думает о Живоглоте.

Тот позволял Вертихвостке оставаться в своем гнезде, позволял быть рядом в Мертвых землях… он отправил ее в это путешествие, чтобы она смогла вступить в его стаю, — все это как будто свидетельствовало о том, что он добр… Но так ли это на самом деле?

Ведь все это Живоглот делал с условием, что получит что-то взамен. Он знал, что сможет использовать потрясающий дар Вертихвостки в своих интересах. А Вертихвостка отчаянно нуждалась в том, чтобы хоть к кому-то прибиться и не оставаться больше в одиночестве. Они были, по выражению Живоглота, «взаимовыгодны» друг другу. Как когда-то Живоглот и Грегор. И оставался открытым вопрос: что ждет Вертихвостку в случае, если она перестанет быть нужной Живоглоту? Тот же вопрос, что задавал себе Грегор, когда размышлял об отношении к нему Живоглота.

А может, Грегор к нему несправедлив? Их дружба с Викусом и Соловет казалась искренней. И бывали моменты, когда Грегор чувствовал, что Живоглот относится к нему с истинной симпатией, а в его сарказме и ворчбе ему слышалось сопереживание. Может, у яростников все еще сложнее и запутаннее, чем у остальных? По крайней мере у него, Грегора, это именно так.

Вертихвостка начала отставать, и Грегор видел, что она бредет из последних сил. Крыса еле волочила лапы, а потом и вовсе упала навзничь и не могла подняться. Дыхание ее стало частым и поверхностным.

— Я больше не могу, — проговорила она, задыхаясь. — Но это уже не важно — все равно моя внутренняя карта заканчивается где-то здесь, дальше я пути не знаю. Впереди три дороги — и ты сам выберешь, по какой идти. И у тебя получится не хуже, чем у меня.

— Ты думаешь, мы вот так оставим тебя здесь?! — возмутился Грегор.

— Мне нужна небольшая передышка. Если крысы не найдут меня раньше, я слегка отдохну и, возможно, доползу до своего прежнего убежища, в пещере. А ты… тебе нужно идти дальше. Ты уже близко — Мортос совсем рядом, я чую. А крысы скоро учуют тебя. Поэтому иди, Грегор, иди! — выдохнула она.

Грегор положил перед ней остатки мяса и черствого хлеба. Что сказать на прощание? Что положено в таких случаях говорить?

— Высокого тебе полета, Вертихвостка, — промолвил он.

Она засмеялась, и кровь струйкой потекла у нее из-под повязки на носу.

— Так не говорят крысам, Грегор.

— А что в таких ситуациях им говорят? — спросил Грегор.

— Вот в таких? Мы говорим: беги как река, — сказала Вертихвостка.

— Тогда — беги как река, Вертихвостка, — произнес Грегор.

— И ты тоже, — отозвалась она.

И Грегор с Аресом пошли дальше, оставив ее одну на холодных камнях.

Дойдя до того места, где туннель разветвлялся на три части, они остановились.

Грегор все не мог отделаться от мысли о Вертихвостке, лежащей сейчас в темноте и одиночестве и истекающей кровью.

Арес словно прочел его мысли.

— Она сильная. Сильная и сообразительная — ей удалось выжить в Мертвых землях в одиночку. И здесь много мест, где можно спрятаться.

— Я знаю, — ответил Грегор.

— Она устала жить одна. Ее единственная надежда — на то, что ты убьешь Мортоса. И если бы я был Вертихвосткой, я бы не хотел, чтобы ты вернулся за мной, Грегор, — сказал Арес убежденно.

Грегор кивнул. Он оставил мысль о Вертихвостке и смотрел теперь на три туннеля.

— Ну, какой из них тебе больше нравится? — спросил он.

— Тот, что слева, — ответил Арес.

Они отправились по левому туннелю и прошли совсем немного, как вдруг обнаружили, что оказались там же, откуда начали путь.

— Чтобы не повторяться, на этот раз я бы выбрал правый, — сказал Арес.

Но Грегор на мгновение замер, а потом качнул головой.

— Знаешь, я думаю, теперь моя очередь! — вздохнул он. — Пойдем-ка мы прямо.

Они направились в средний туннель и минут через двадцать оказались в большой круглой пещере. Она представляла собой почти правильный конус — стены ее были скошены и сходились вверху в одной точке. А у основания конуса было не меньше десятка туннелей, расположенных по кругу поэтому пещера чем-то напоминала велосипедное колесо.

— Чудесно! — вздохнул Грегор. — И куда дальше?

Арес тоже был растерян.

— Слушай, Наземный, мы не ели уже, должно быть, много часов. Если хотим идти дальше, нам необходимо поесть.

В самом деле — когда они ели в последний раз?

Грегор попытался мысленно вернуться назад: вот они прощаются с Вертихвосткой, а до этого идут с ней по туннелям, а еще до этого — бой со змеями, а еще раньше — они плывут по Кружке, а до этого его будит голос Темпа… Грегор вернулся назад, в то время когда они все еще были вместе. Он ел тогда сырую рыбу — потому что отдал свою порцию мяса и хлеба Босоножке.

«Спи, моя ядось, усни…» — услышал он ее нежный, чистый голосок — и горячая волна боли заставила его задохнуться. Он попытался вдохнуть поглубже, стараясь на время избавиться от мыслей о Босоножке и сосредоточиться на мысли о празднующих победу крысах. Холод вновь сковал его грудь.

— Ты прав. Нам нужно поесть, — сказал Грегор и открыл сумку.

Они сидели на камнях, жуя сухое печенье и запивая его водой из кожаного мешка, похожего на бурдюк для вина.

— Что-то неправильное есть в том, что я еще жив, — задумчиво произнес Арес.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Грегор.

— Я жив — а Генри, и Люкса, и Аврора… их больше нет. Сколько времени прошло с тех пор, как ты упал сюда в первый раз?

— Примерно полгода, — сказал Грегор.

— Был матч. Мы с Генри набрали семь очков. А на вечер планировался праздник в честь дня рождения Нериссы. И крысы, казалось, были так далеко. А потом на стадионе со своей сестрой и с тараканами появился ты — и все стало совсем другим. Что случилось, Грегор? Почему мир изменился так сильно — и так быстро? — спросил Арес.

Грегор понимал, что тот имеет в виду. Его мир тоже неузнаваемо изменился и стал совсем другим в ночь, когда исчез папа. И жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.

— Не знаю, Арес. Не знаю. Но могу сказать одно: тот мир — он уже никогда не вернется.

— Я позволил Генри умереть. И стал изгнанником. Люкса и Аврора погибли. С моей стороны остаться в живых — преступление, — сказал Арес.

— Но это не твоя вина, Арес. Не твоя! — возразил Грегор. — Викус мне как-то сказал: мы все заложники пророчеств Сандвича.

Это не слишком утешило Ареса. Он еще немного помолчал, потом поднял свои черные глаза и посмотрел на Грегора:

— Как ты думаешь… если ты убьешь Мортоса, нам станет легче?

— Не знаю, — ответил Грегор. — Но очень надеюсь, что хотя бы хуже нам не станет.

Арес вдруг вскинул голову уже знакомым Грегору жестом.

— Крысы? — коротко спросил Грегор.

— Да. Их двое. И они бегут сюда.

В ту же секунду Грегор уже сидел на спине Ареса. Тот взлетел и начал кружить в воздухе, когда вбежали крысы. Их было двое, как и говорил Арес, обе грязно-серые, и они зловеще скрежетали зубами.

— Он здесь! Вот он! — крикнула одна из крыс.

— Было глупо рассчитывать на Золотце, — ответила другая.

— Но мы исправим эту ошибку, когда они умрут! — проревела первая.

Хотя Грегор был сейчас вне досягаемости, они начали подпрыгивать, пытаясь его до стать. Дотянуться до него они не могли, но мешали Аресу снизиться и лишали его возможности влететь в один из туннелей.

Выход был лишь один — сражаться, и лучше было сделать это сейчас, пока Арес не устал или пока к крысам не подошла подмога.

Едва в руках у него оказался меч, Грегор почувствовал, как возвращается состояние ярости, которое он так хорошо запомнил. И на этот раз Грегор не стал ему сопротивляться. Крысы словно разбились на маленькие осколки — как отражения в разбитом зеркале, однако зрение выхватывало лишь отдельные их части. Он натыкался взглядом то на глаз, то на переднюю лапу, то на загривок… и краем сознания отмечал, что это и есть его цели.

— Давай! — сказал он тихо.

И Арес начал снижаться.

ГЛАВА 21

Грегор уже готовился нанести удар, как что-то заставило Ареса резко набрать высоту. Еще одна, третья крыса, в необычной, отливающей золотом шкуре, выскочила из туннеля прямо под ними.

«Прекрасно, теперь придется драться сразу с тремя», — обреченно подумал Грегор, но, посмотрев вниз, неожиданно для себя увидел, что «золотая» крыса вцепилась в глотку одной из атаковавших его крыс. Через мгновение «золотая» крыса резко обернулась и, обдав вторую крысу фонтаном кровавых брызг, оказалась с ней морда к морде.

Грегор с трудом справился с желанием протереть глаза, не понимая, что происходит.

— Не сходи с ума, Золотце! Он пришел убить Мортоса! — заревела вторая крыса.

— Я скорее позволю ему убить Мортоса, чем доверю его вам, — прошипела «золотая» крыса.

Голос у нее был чуть выше обычного, такой же, как у Вертихвостки, и Грегор решил, что она, несомненно, относится к женскому полу.

— Но ведь ты обрекаешь себя на верную смерть! — Серая крыса пригнулась, готовясь к атаке.

— Да, кто-то из нас должен умереть, Капкан, вопрос только в том — кто? — ответила Золотце.

И когда Капкан прыгнул, она тоже бросилась на него.

Грегору никогда не приходилось видеть крысиный бой. Живоглот однажды убил двух крыс в туннеле, когда они шли вызволять отца Грегора, но это произошло молниеносно, и у крыс даже не было времени среагировать. А когда случилось большое побоище с солдатами короля Грызера, Грегору не удалось на это посмотреть, ведь он как раз бежал к пропасти, чтобы прыгнуть, как он тогда думал, навстречу собственной смерти.

Теперь же он мог наблюдать за боем с высоты птичьего полета.

Первую крысу Золотце убила легко — поскольку это произошло неожиданно. Но второй ее противник не собирался уступать, больше того — он напал первым. При этом Капкан явно был самцом и значительно превосходил Золотце в размерах.

Бой был жестоким. Крысы без всякой жалости бросались друг на друга, кружили, выбирая подходящий момент для атаки, а потом одна из них подпрыгивала и обрушивалась на противника, не жалея зубов и когтей. И каждый раз, когда они отскакивали друг от друга, чтобы совершить новый круг, на их шкурках зияли все новые раны. Капкан лишился глаза — ухо Золотца болталось на честном слове, и из него хлестала кровь. Из плеча Капкана торчала кость — передняя правая лапа Золотца была перекушена и беспомощно болталась.

Наконец «золотая» крыса совершила отчаянный прыжок и вцепилась зубами в глотку серой. Уже издыхая, в агонии, Капкан извернулся и вспорол своими задними лапами живот Золотца. Та ослабила хватку, завалилась на бок и задергалась. Внутренности ее вывалились на камни.

Крысы лежали друг против друга, тела их были неподвижны и беспомощны, но глаза все еще горели взаимной ненавистью и злобой. Наконец с отвратительным булькающим звуком Капкан захлебнулся собственной кровью.

Золотце с трудом обратила свой взгляд к Грегору.

Ее глаза смотрели… с мольбой?! И он был уверен, она хотела что-то сказать ему.

— Не делай… — прошептала она.

Но не смогла закончить — глаза ее закатились, и она перестала дышать.

— Что это было?! — пробормотал растерянный Грегор.

— Не понимаю, — ответил Арес.

— Они мертвы?

— Определенно мертвы. Все трое.

Арес осторожно приземлился, стараясь не вляпаться в лужи крысиной крови. — Ты знаешь, кто это? — спросил Грегор. — Ты когда-нибудь раньше слышал эти имена? Золотце… Капкан…

— О ней я ничего не слышал, — сказал Арес. — А вот про Капкана — да. Это один из генералов Грызера. Когда Грызер пал, ему пришлось прекратить боевые действия. Значит, он ушел сюда, к Мортосу. В этом есть определенный смысл. Совсем неплохо быть приближенным будущего короля — можно рассчитывать на то, что тебе перепадет от него потом немало милостей.

Грегору не хотелось тратить время и силы на обдумывание крысиных интриг, но то, что сейчас произошло, его очень занимало.

— Почему же они до сих пор не признали Мортоса своим королем? Ведь если эта крыса действительно столь огромна и сильна — что мешает им объявить его королем прямо сейчас? — озадаченно спросил он. — Чего они ждут?

— Лаже Мортосу нужны союзники, нужна армия, — сказал Арес. — И у него хватает врагов и среди крыс. Живоглот, например. Он ведь никогда не признает Мортоса королем.

Да, это было правдой. Частью плана прихода к власти Живоглота было убийство Мортоса. Капкан — тот жаждал, чтобы Мортос остался жив. А Золотце почему-то готова была позволить Грегору убить Мортоса.

Было еще кое-что странное в этой крысе: взгляд, которым она смотрела на Грегора перед смертью. Она ведь просила его о чем-то, даже не просила — умоляла.

Что хотела сказать «золотая» крыса? «Не делай…» Не делать что?

Арес снова резко вздернул голову и повернул ее в сторону входа в один из туннелей.

— Сколько? — спросил Грегор.

— Одна. Всего одна, — ответил Арес. — Трудно сказать. Туннель очень извилист.

Он слегка дернул челюстью — на этот раз Грегор даже услышал щелчок. Никакого ответа — звук не вернулся из туннеля. И Грегор вдруг понял почему.

— Это Мортос, — прошептал он Аресу, и тот кивнул, соглашаясь.

Другие крысы могли бы просто броситься в атаку. Но не Мортос. Мортос знал, что на него идет охота. Что на него охотится человек. Наземный. Воин.

В памяти Грегора всплыли слова пророчества:

Да, Воину это по плечу. И он это сделает.

В туннеле раздался шорох. Итак, он там. В нескольких метрах от них. Ждет.

Вход в туннель был невелик, метра полтора в высоту и метр в ширину. О том, чтобы лететь туда на Аресе, не могло быть и речи. Значит, Грегору придется идти одному. Ну что ж. Они будут сражаться один на один. Это по-честному.

Грегор скинул с плеча сумку и положил на камни — он не хотел, чтобы что-то стесняло его движения. Проверил, работает ли фонарик — его луч был еще довольно сильным. Сжимая меч, он подошел к входу в туннель.

— Ты не сможешь там драться с ним, Наземный, — крылом остановил его Арес.

— Ну, ты же видишь — он не собирается оттуда выходить! — ответил Грегор.

— Так подожди!

— Чего ждать? Чтобы набежала еще куча крыс? — возразил Грегор.

Арес опустил крыло.

— Послушай, я чувствую, что должен идти. Один, — сказал Грегор. — Но ты будь готов, потому что как только я убью эту тварь, мы улетим отсюда как можно скорее. Ладно?

— Я буду готов, — ответил Арес.

Он протянул свой коготь, и Грегор крепко сжал его. А потом вошел в туннель.

Всего десять шагов — и он уже чувствовал, что погружается с головой в то состояние ярости, в котором у него обострялись все чувства, адреналин переполнял кровь, а зрение становилось избирательным. Каждая молекула его тела была готова убивать.

Почти сразу же он обнаружил, что Арес прав, — туннель был очень извилист. Один резкий поворот, за ним другой… он держался рукой за стену, другой крепко вцепился в меч… еще поворот, и еще, и еще…

И вот наконец он очутился в странной пещере квадратной формы.

Он пытался спрятаться от Грегора, этот Мортос.

Грегор лишь краем глаза увидел, как мелькнула в одном из углов белая шерсть и розовый хвост, когда эта гадина убегала в потайную пещеру.

Грегор вспомнил о Люксе, которой никогда не стать королевой… о Вертихвостке, истекавшей кровью на каменном полу… о славной, милой, доверчивой Босоножке…

С бешено колотящимся сердцем, ничего перед собой не видя, кроме этой покрытой белой шерстью плоти, Грегор ринулся к пещере.

Он уже поднял руку с мечом, перехватывая рукоять так, чтобы удар был наиболее сокрушительным, он уже придерживал больную руку здоровой, чтобы ни в коем случае не дрогнул меч, наносящий смертельный удар, он уже готов был одним эти ударом отплатить Мортосу за все, что произошло с ним и с его миром…

Но прежде чем его карающий меч обрушился на врага, существо, которое он собирался убить, вдруг издало звук, отбросивший Грегора назад, словно в него попало пушечное ядро:

— Ма-ма-а-а-а-а-а!

ГЛАВА 22

В последнюю секунду Грегор успел отвести руку, и меч ударился о каменную стену с такой чудовищной силой, что обломки камня дождем посыпались на пол. Зубы Грегора лязгнули от этого удара.

Он отступил назад.

— Босоножка?.. — проговорил он хрипло.

Он понимал, что это не может быть голос Босоножки.

Там, в пещере, было нечто, и оно издавало тот же звук, который издавала Босоножка, когда была напугана, или расстроена, или падала и ударялась. И оно, это нечто, точно так же как Босоножка, протяжно тянуло два слога: «Ма-ма-а-а-а!»

Голова у Грегора закружилась.

Но где же Мортос? И что это за комок белой пушистой шерсти там, в нескольких шагах от Грегора?

Уж конечно, он не может быть той гигантской крысой, что держит в страхе все Подземье! Грегор заставил себя двинуться вперед и посветить фонариком.

Вжавшись в угол, дрожала от страха маленькая белая крыса.

Внезапно Грегору все стало ясно. Он понял, почему никто ничего точно не знал о Мортосе, почему его до сих пор не провозгласили крысиным королем, почему он не атаковал Грегора.

Да потому что он был… ребенком!

Итак, это и был Мортос.

И это его свет должен был забрать Грегор.

Вот этим оружием, которое держал в руке, — мечом, у которого теперь был сломан кончик лезвия и появились зазубрины от удара по камню.

Убить создание, что находилось перед ним, было просто. Но… но…

— Ма-ма-а-а-а!

Оно так же звало маму, как его маленькая сестренка.

— Ну и дела. Ну и дела, — проговорил Грегор, отбросив в сторону меч.

Он опустился на колени и протянул руку, чтобы погладить крысеныша.

— Все хорошо. Все хорошо, малыш.

Крысеныш от ужаса затрясся еще сильнее, вжавшись в стену и продолжая кричать:

— Ма-ма-а-а-а-а!

— Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Все хорошо. Я не причиню тебе вреда, — произнес Грегор как можно мягче и позвал: — Арес!

Ему не следовало говорить так громко — он напугал это существо еще сильнее, и крысеныш принялся плакать. Арес появился почти мгновенно и, семеня, подбежал к Грегору:

— Что? Что тут? Где… где Мортос?

— Он здесь, — ответил Грегор, показывая в угол, туда, где сидел крысеныш. — И у нас проблема.

— Что? — Арес, который готов был биться на смерть, совершенно растерялся. — Какая проблема?

— Вот наша проблема, — сказал Грегор.

Он нагнулся и осторожно взял крысеныша на руки. Малыш весил примерно столько же, сколько четырехмесячный щенок кокер-спаниеля. Когда-нибудь он, возможно, достигнет трех метров в высоту. Но сейчас он был так мал, что его без труда можно было взять на руки и хорошенько рассмотреть.

Грегор повернулся к Аресу.

— Что это? Что это такое? Это… разве это Мортос?! — воскликнул Арес.

— Мне кажется, это он и есть. Ну, или по крайней мере детеныш Мортоса.

— Не могу поверить! Нет, это бессмыслица! Это какая-то хитрость — крысы заманили нас обманом, заманили, чтобы уничтожить!

— Не думаю… Арес, взгляни на его шерстку. Как много крыс с белой шерсткой тебе доводилось встречать? — спросил Грегор.

— Ни одной. Ну, кроме этой, — ответил Арес. — Но может, это не крыса? Может, это мышь, которую они поймали и теперь пытаются нас одурачить! Белых мышей я видел на своем веку предостаточно!

Грегор осмотрел детеныша внимательно — но он не был специалистом по крысам. Поэтому протянул малыша Аресу:

— Вот, смотри. Разве это мышь?

— Нет, — сказал Арес после небольшой паузы. — Это крыса. Сомнений быть не может.

— То есть ты думаешь, что здесь сейчас скрываются две белые крысы? — уточнил Грегор.

— Да. Нет. Не знаю! Конечно, две белые крысы — это слишком. Значит, это Мортос. Ох, Наземный… И что ты собираешься с ним делать? — спросил в полной растерянности Арес.

— Ну, убить его я точно не могу, понимаешь? Ведь это ребенок, всего-навсего ребенок, — ответил Грегор.

— Ну да, но я сомневаюсь, что этот аргумент вызовет бурю восторга в Регалии! — возразил Арес ядовито.

Грегор еще никогда не видел его таким нервным. Арес метался по пещере в таком волнении, что даже пару раз натыкался на стены.

— Эй, ты там во что-то врезался! — заметил Грегор.

Летучие мыши вообще-то никогда ни во что не врезаются.

— И меня можно понять! Я… мы… а может, есть какое-то другое объяснение? Может, это у тебя сейчас в руках нечто иное? — произнес Арес.

— Это Мортос, я уверен, — стоял на своем Грегор.

— Да! Да! Мортос! Страшная угроза Подземью! Существо, которое несет гибель летящим, людям и всем остальным! Ты понимаешь, что сейчас держишь в своих руках судьбу каждого, кто называет Подземье своим домом?! — с отчаянием прокричал Арес.

— И что я должен сделать? Отрубить ему голову? Да ты посмотри на него!

В этот момент Мортос вывернулся из рук Грегора и рванулся к туннелю.

— Эй! Постой! Подожди минутку! Лови его!

Грегор помчался за крысенышем. Когда же он нагнал малыша, его взору предстала душераздирающая картина: маленький белый крысеныш пытался свернуться калачиком возле мертвой «золотой» крысы.

— Ма-ма-а-а-а! — хныкал он. — Ма-ма-а-а-а!

И, не слыша ответа, с отчаянным плачем ткнулся в ее мертвую морду.

Сзади раздался шум крыльев Ареса.

— Вот оно что!.. Она была его мамой. И когда она сказала «Не делай…» — Грегор остановился на секунду, потом продолжил: — Она хотела сказать: «Не делай этого». Не убивай моего ребенка.

— Она пыталась защитить своего ребенка от Капкана. Он, видимо, намеревался забрать его и использовать в своих целях, — произнес Арес негромко.

Белая шерстка малыша перепачкалась в крови. Плач его бередил душу. И словно всего этого было мало, голова Ареса дернулась до боли знакомым образом.

— Сколько на этот раз? — спросил Грегор.

— Как минимум дюжина, — ответил Арес. — Ты должен как можно скорее решить, что делать.

Грегор закусил губу. Он не мог решить! Все происходило слишком быстро, а ему нужно было время, чтобы все обдумать.

— Ладно-ладно, — сказал он, потом нагнулся и подхватил малыша. — Мы забираем его с собой.

— Забираем с собой?! — переспросил Арес, словно полагал, что ослышался.

— Да, убить я его не могу, но и оставлять его крысам нельзя, — объяснил Грегор.

Арес покачал головой, всем своим видом выражая несогласие и даже злость, но все же подставил спину.

Грегор одной рукой подхватил свою сумку, которую принес Арес, вскочил на его спину и посадил Мортоса перед собой.

— Ладно, — сказал он. — Давай, беги быстро, как река.

Как только Арес взмыл в воздух, в пещеру ворвались крысы — дюжина, как и говорил Арес. Они окинули взглядом трупы на полу, летучую мышь, малыша на руках у Грегора…

— Наземный похитил Мортоса! — крикнула одна из крыс, и, вызверившись, они начали подпрыгивать в воздух, реветь, махать когтистыми лапами, пытаясь остановить Ареса.

— Держись! — скомандовал он.

Из десяти туннелей, расположенных по диаметру пещеры, по меньшей мере четыре подходили для того, чтобы Арес мог там пролететь. В один из них он и нырнул, и они понеслись вперед с бешеной скоростью.

Это было похоже на самые кошмарные американские горки в парке аттракционов, на которых когда-либо приходилось кататься Грегору. Да нет, ни один аттракцион в мире не мог бы сравниться с этим полетом: закладывали крутые виражи, переворачивались вверх ногами — и все это в темноте, которую прорезал одинокий луч фонарика, а внизу, под ними, бесновались разъяренные крысы, пытаясь их достать.

Грегор крепко держался за Ареса ногами и рукой, второй рукой обнимая крысеныша. Когда они в очередной раз чудом увернулись от щелкающих крысиных челюстей, Арес закричал:

— Где твой меч?! Защищайся!

— У меня его нет! Он сломался, и я бросил его в пещере! — ответил Грегор. Его уже порядком подташнивало от всех этих воздушных трюков, но выхода не было — приходилось терпеть.

Арес чуть ли не боком проскользнул в очередной туннель, крысы уже висели у него на хвосте.

Крысеныш, который до этого непрерывно плакал и звал маму, теперь вдруг начал издавать какие-то громкие звуки, похожие на икоту: «Ик! Ик! Ик!»

— Заткни его, Наземный! Заставь замолчать! Его голос слишком хорошо и отчетливо слышен — каждая крыса в Лабиринте в курсе, где мы находимся благодаря этим воплям! — прокричал Арес.

Грегор вспомнил, как обычно ревела Босоножка. Ее рев было слышно на лестничной площадке, его можно было слышать даже в лифте, поднимаясь на свой этаж. Наверное, так задумано природой — чтобы мать услышала плач своего ребенка. С крысиными детенышами, видимо, все обстоит точно так же.

Сначала он попытался успокоить Мортоса с помощью голоса. Это могло бы сработать в спокойной обстановке на земле — но не сейчас, посреди этого бесконечного ночного кошмара.

Тогда Грегор начал гладить спинку и голову малыша — но и это не принесло желаемого эффекта: Грегор был человеком, его голос, запах и прикосновения — все это было незнакомо крысенышу и только пугало его еще сильнее;

В конце концов Грегор, отчаявшись, сунул руку в сумку и достал оттуда шоколадный батончик. Развернув, отломил кусочек и запихал его прямо в рот крысенка.

Раздалось удивленное «Ик!», потом — чмокающие звуки. Так состоялась первая в жизни Мортоса встреча с шоколадом.

— Исё!

Все-таки дико было слышать, что крысеныш разговаривает.

— Исё! — произнес малыш снова — точно как Босоножка, когда она чего-то хотела.

Грегор отломил еще кусочек шоколада и сунул его в маленький ротик, который с жадностью начал причмокивать.

Кажется, Мортос стал думать о Грегоре намного лучше после того, как получил шоколад. Он слегка расслабился и даже прижался к Грегору, и теперь держать его стало проще.

— Как ты думаешь, далеко еще? — спросил мальчик, когда они вылетели из туннеля.

— Сам посмотри, — буркнул Арес.

Грегор осветил фонариком помещение, в котором они оказались. Он увидел лежавшие на полу тела Золотца, Капкана и третьей крысы, имени которой не знал.

О нет!

— Но как мы очутились снова здесь?! — воскликнул он.

— Возможно, ты бы сориентировался лучше, чем я, — отозвался Арес.

Он явно был очень зол: из-за того, что они взяли с собой Мортоса, из-за того, что Грегор потерял меч, вообще из-за всего.

— Ну ладно-ладно, прости, — примирительно пробормотал Грегор.

— Проблема в том, что мы пахнем, Наземный, — сказал Арес. — Они с легкостью вычисляют нас по запаху. И я не могу от них оторваться. А в таких условиях не могу и определить, куда лететь дальше.

— Стой! Я придумал! — воскликнул Грегор. — Давай-ка попробуем их перехитрить!

Он вспомнил один фильм, в котором парню удалось убежать от вампиров, идущих на запах крови.

— Мы должны их запутать.

Но как это сделать? Грегор решительно сорвал повязку с раненой руки — она была насквозь пропитана кровью и гноем.

— Ну-ка, Арес, лети по кругу! Мне нужно дотронуться до входа в каждый туннель!

Арес незамедлительно выполнил его приказ, хоть и не понимал, в чем состоит план Грегора.

— Зачем мы это делаем?!

Грегор держал повязку и прикладывал ее к камням у входа в каждый туннель, мимо которого они пролетали.

— Я хочу, чтобы наш запах был повсюду. Хочу сбить их с толку.

Они совершили полный круг, пометив каждый вход. Затем Грегор бросил повязку в последний туннель — как можно дальше.

— Крысы! — крикнул Арес.

— Все, улетаем! — скомандовал Грегор.

Арес нырнул в туннель, в котором они еще не были. Они успели услышать, как крысы ворвались в пещеру.

И да, крысы были сбиты с толку.

Они спорили между собой, в какой туннель бежать, и каждая крыса настаивала на своем варианте. Потом в ход пошли аргументы посерьезнее — послышались звуки драки. По мере того как путешественники летели все дальше, звуки становились все тише, а потом стали вовсе не слышны.

Арес зигзагом спустился ниже, и они вылетели к прекрасному, довольно большому источнику.

— Нужно ненадолго остановиться… Мне бы попить…

Арес припал к источнику, сунув голову под струю, он весь дрожал и с жадностью пил воду большими глотками.

Грегор тоже подошел к источнику и набрал воды в ладони — для себя и для Мортоса.

Источник не был глубок, но камни вокруг оказались мокрыми и скользкими, а спуск к нему довольно крутым, и Грегору не хотелось, чтобы малыш упал в воду.

Арес поднял мокрое лицо.

— Кажется, я кое-что понял, — сказал Арес. — Этот источник… Куда он ведет?

— Ну, трудно сказать. Он довольно большой. Может, тут где-то рядом река или… — Грегор наконец понял, куда клонит Арес.

В свою первую ночь в Регалии, когда решил бежать, он следовал за водой, что текла под дворцом. Она должна была привести его к реке, а река — к Водному пути.

— Нужно посмотреть.

Грегор снова влез на спину Ареса, держа в руках Мортоса, и они взмыли вверх.

Полет был довольно продолжительный. Источник оказался длинным и извилистым, со множеством поворотов и излучин — такой же, как все туннели в Лабиринте. Грегор чувствовал, как наливаются тяжестью крылья Ареса — ему и в самом деле необходима была передышка, причем настоящая, не пятиминутная. Но оставаться в Лабиринте нельзя — это равносильно самоубийству, крысы рано или поздно возьмут их след, а у Грегора нет меча, да и крысеныш в любой момент может снова заголосить, и тогда…

— Река! — выдохнул Арес. — Река близко.

В следующую минуту они вылетели из туннеля и оказались в огромной пещере. Река перерезала ее пополам.

Неужели они выбрались из Лабиринта?!

Арес набрал высоту — по берегам реки высились скалы.

— Ты чувствуешь крыс? — спросил Грегор.

— Только одну — у себя на спине, — ответил Арес.

— Хочешь, спустимся — и ты отдохнешь? — Грегор и правда считал, что Аресу нужно передохнуть.

— Чуть позже. Я хочу увеличить расстояние между нами и крысами. Они все равно будут преследовать нас, Наземный. Ведь Мортос у нас, — ответил Арес.

— О да. Думаю, они в бешенстве, — произнес Грегор и погладил крысеныша по голове.

Мортос уже привык к нему и, похоже, ему доверял. Он свернулся калачиком рядом с Грегором и широко зевнул.

— У тебя был длинный день, малыш, да? Очень длинный…

Мортос почти мгновенно уснул. Они летели некоторое время молча. Потом Арес заговорил — голос его звучал необычно и взволнованно:

— Наземный, мне кажется, я знаю это место. Больше того — мне кажется, мы оба его знаем!

— Неужели? — Грегор не на шутку удивился: откуда ему-то знать?

— А ты посвети вниз, — посоветовал Арес.

Грегор послушно направил луч фонарика вниз. Они летели сейчас над рекой, очень широкой и очень бурной. Берега у нее были почти отвесные. И на одном из берегов болтались останки сломанного моста.

— О! — только и смог выговорить Грегор.

Перед его глазами встал тот день — словно это было вчера. Он бежал по мосту, пытаясь вернуться за Босоножкой. Живоглот схватил его сзади и не пускал, а потом отбросил своим чудовищным хвостом на берег… Люкса, Генри и Гокс рубили канаты, на которых держался мост… а крысы следовали по пятам за тараканами и его маленькой сестрой и уже почти настигли их…

Да. Это было то место, где погибла Тик.

— Ты прав, — ответил он негромко. — Но как мы здесь оказались?

— Кружка, Лабиринт и этот мост — точнее, то, что от него осталось, конечно, — во владениях крыс. Но теперь по крайней мере мы имеем представление о том, где находимся.

Арес плавно снизился и приземлился на том берегу, где не оставалось и следа от моста.

— Здесь безопаснее. Крысы ведь неплохо плавают — они даже умеют нырять, когда ловят рыбу.

Грегор сполз со спины Ареса и, стараясь не разбудить мирно спящего Мортоса, взял малыша на руки. Они были у самого входа в туннель.

Он осветил фонариком скалы вокруг, вспоминая, как в прошлый раз там было полно крыс, которые сидели в полной тишине, поджидая путешественников. Сейчас скалы были пусты.

— В туннеле кто-нибудь есть? — спросил он Ареса.

Тот покачал головой:

— По крайней мере в радиусе, на котором я что-то могу учуять, — никого. Я думаю, Наземный, сейчас мы в безопасности. И мне действительно нужно отдохнуть.

Грегор видел, что Арес едва держится на ногах, глаза его слипались.

— Давай-ка ложись и спи. А я подежурю, — сказал Грегор. — И знаешь что, Арес? Ведь это просто чудо, что мы снова оказались именно тут. Ты молодец.

— Да, я не ударил в грязь лицом, — пробормотал Арес.

Через секунду он спал, привалившись всем телом к стене.

Грегор направил свет фонарика в глубину туннеля. Если кто-нибудь появится, он сразу увидит и успеет подготовиться.

Он сидел, скрестив ноги, на земле, а Мортос тихо спал у него на коленях. Маленькое тельце крысеныша подергивалось во сне — должно быть, малыш заново переживал страшные события последних нескольких часов своей короткой жизни.

Грегор погладил Мортоса по спинке, чтобы успокоить. Белая шерстка была в пятнах запекшейся крови — крови его матери, «золотой» крысы.

Во сне детеныш прижался к Грегору посильнее.

Это было так похоже на то, как он держал на коленях Босоножку!

Почему он не плачет о ней? Он плакал о таракане — там, в пещере у реки. А о своей маленькой сестренке он не проронил ни единой слезинки.

Он вспомнил, как Люкса говорила ему в той же самой пещере, что не может плакать с тех пор, как погибли ее родители. Теперь он ее понимал. Должно быть, она испытывала то же самое, что сейчас Грегор.

Пальцы его теребили мягкое ушко крысеныша. Итак, пророчество Сандвича опять оказалось верным. Крысы убили Босоножку, а он не смог убить Мортоса.

Впрочем, Грегор понимал, что вряд ли смог бы убить Мортоса и в том случае, если бы с Босоножкой ничего плохого не случилось. Или смог бы?

Если бы он думал, что только один из них двоих может остаться в живых? Вопрос оставался без ответа. Но это и не имело теперь никакого значения.

«И что теперь? — спрашивал он себя. — Что теперь?»

Ему нужно все обдумать. Он должен четко представлять себе, как поступить с Мортосом. Его ни в коем случае нельзя оставлять в крысиных владениях.

Золотце жизни не пожалела ради того, чтобы защитить малыша от ужасных крыс.

Но если он привезет его в Регалию, очень велик риск, что люди примут решение убить его. А если даже решат оставить его в живых — что само по себе маловероятно, — тогда крысы непременно нападут на город, чтобы отбить Мортоса.

В какой-то момент Грегор даже подумал, чтобы взять его наверх, домой, но потом сообразил, что мама вряд ли придет в восторг от появления в квартире будущей гигантской крысы, тем более если Босоножка…

Так, ладно. Что тогда остается?

А… ничего.

Он смотрел на воду. Какое все-таки печальное место! Не только из-за Тик.

Но и потому, что, когда он был здесь в прошлый раз, их было десятеро. И сколько же из этих десятерых остались в живых? Он попытался посчитать: трое. Всего трое. Тик погибла здесь, на мосту. Генри и Гокс — позже. Люкса, Аврора, Темп и… да, и Босоножка — утонули в Кружке. Получалось, что из всей компании в живых остались лишь Грегор, Арес и Живоглот.

Живоглот. Он наверняка с ума сойдет от злости, когда узнает, что Грегор не смог убить Мортоса. Он так хотел, чтобы Мортос умер! Именно ради этого он привел к ним Вертихвостку и учил Грегора эхолокации.

Хотя Живоглот ведь не знал, что Мортос — всего-навсего беспомощный ребенок. Или для крыс это не имеет значения?

Нет, все-таки имеет. Наверно. Может быть.

Грегор почувствовал, что у него в голове начал вырисовываться некий план.

Арес проснулся часа через три, полный сил. Он нырнул в реку и вернулся с большой рыбиной — одной из тех, что сырыми людям есть не рекомендуется.

Мортос тоже проснулся и с большим аппетитом набросился на пойманную Аресом рыбу, разделив ее с летучей мышью. А Грегор догрыз оставшийся кусочек сыра и еле-еле смог одолеть совсем черствый, самый последний кусок хлеба.

Пока они ели, Грегор решил изложить свой план Аресу.

— Знаешь, у меня возникла идея относительно того, что делать с Мортосом, — сказал он.

— Слушаю тебя, — отозвался Арес.

— Этот туннель… он ведет прямо к гнезду Живоглота, — осторожно начал Грегор.

— Да?

— Ты что, не помнишь? Вертихвостка говорила, что его гнездо рядом с тем местом, где мы впервые встретились. А мы впервые встретились с ним как раз в конце этого туннеля, — продолжал Грегор.

— А, точно, после сражения с пауками, — вспомнил Арес.

— Правильно. Вот я и говорю: мы найдем Живоглота, отдадим ему Мортоса — и пусть он о нем заботится, — произнес Грегор.

Арес открыл было рот для протеста, но Грегор поднял руку, призывая его молчать:

— Подожди! Подумай сначала. А потом скажи, почему мы не должны так поступать, и предложи план получше.

Последовала долгая, очень долгая пауза.

— У меня нет плана получше, — сказал наконец Арес. — Но все это добром не кончится.

— Возможно, — согласился Грегор. — Но ведь попытаться хотя бы стоит?

ГЛАВА 23

Арес заставил Грегора тоже немного поспать. А когда Грегор проснулся, они начали свой путь по туннелю. Поначалу туннель был очень узкий, но потом в нем стало достаточно места для того, чтобы Арес мог лететь. И это было большим облегчением для всех, потому что руки Грегора уже отваливались от тяжеленького Мортоса.

Они сделали остановку у небольшого источника в одной из пещер.

— Ты помнишь это место? — спросил Арес.

— Нет, — ответил Грегор. — Хотя… подожди-ка…

Да, они делали здесь привал, когда Живоглот был их проводником.

— Это ведь здесь Генри пытался убить Живоглота, пока тот спал?

— Да. И ты встал между ними, — сказал Арес.

— И я еще не мог понять, знал ли ты о намерениях Генри, — произнес Грегор.

— Это был один из тех вопросов, которые Генри не считал нужным со мной обсуждать, — помрачнел Арес, и Грегор понял, что тот не хочет продолжать разговор.

Когда они взлетели, бедный Мортос снова начал плакать и звать маму. Каким же пугающим все это должно было казаться малышу-крысенку: сидеть на спине летучей мыши, в руках человека, зная, что что-то очень плохое случилось с его мамой…

Грегор попытался утешить его, скормив ему остатки шоколадного батончика.

У него оставался еще один, но он решил сохранить его на случай опасности.

Запах тухлых яиц начал заполнять туннель, и Грегор понял, что они приближаются к месту, где в прошлый раз появились пауки, Трефлекс и Гокс. Арес снизился, и они влетели в пещеру, где им пришлось спешиться. Зловонная жидкость все так же текла по стенам пещеры, а на полу еще лежали частицы панциря Трефлекса — все, что оставила голодная Гокс, когда высасывала из него внутренности.

— Хочешь передохнуть? — спросил Грегор.

— Только не здесь, — ответил Арес.

— Хорошо, — согласился Грегор, хотя прекрасно помнил, что впереди ничуть не лучше.

Туннель был полузатоплен отвратительной вонючей жидкостью. Живоглот вел их тогда сквозь него с той целью, чтобы они как следует пропитались запахом, чтобы отбить их натуральный запах и обмануть крыс.

В этот раз идти было еще менее приятно — если такое, конечно, возможно.

Тогда у Грегора была на голове каска, и это давало хоть какую-то защиту. И потом — тогда он был в предвкушении того, что вот-вот найдет папу, и мысли о предстоящей встрече отвлекали его от происходившего вокруг. А еще — у него за спиной сидела Босоножка. Сейчас он нес на руках не сестренку, а крысиного детеныша.

Бедный Арес в прошлый раз путешествовал на спине Темпа, потому что туннель был слишком узким и низким для него. А сейчас он семенил, царапая крылья о каменные выступы стен и пытаясь хоть как-то защитить глаза от брызг ядовито-вонючей жидкости.

Уже через несколько минут они были мокрыми насквозь.

Крысеныш жалобно мякал. Грегор шел вперед, механически переставляя ноги. Они с Аресом не разговаривали с того момента, как вошли в туннель, — а с тех пор прошло уже много времени.

Когда они наконец добрались до выхода, колени Грегора подогнулись и он рухнул на землю.

Он думал, что крысеныш, который вырывался из его рук на протяжении почти всего пути, попытается убежать. Но тот, наоборот, забрался к нему под рубашку и покрепче прижался к его груди.

Арес тяжело опустился на камень напротив.

— Крысы поблизости есть? — устало спросил Грегор.

— Порядка десяти. Направляются к нам, — ответил Арес. — Но мы ведь этого и хотели, не так ли?

— Мы этого и хотели, — эхом отозвался Грегор.

Ни один из них даже не пошевелился, когда крысы их окружили.

И тут Грегор увидел широкий шрам, проходивший через всю морду Живоглота.

— Если бы я знал, что вы придете, я устроил бы торжественную встречу, — приветствовал их Живоглот.

— Не беспокойся. Мы ненадолго. Я просто принес тебе подарок, — устало проговорил Грегор.

— Мне? Подарок? О, тебе не стоило трудиться! — произнес Живоглот.

— Ты же привел мне Вертихвостку, — возразил Грегор.

— Ну, это не потому, что я ждал от тебя ответного подарка. Я бескорыстен!

Нос Живоглота тревожно дергался, а глаза не отрывались от бугорка под рубашкой Грегора.

— И все же ты получишь кое-что, — сообщил Грегор и задрал рубашку.

Мортос сполз с его колен на землю. Все крысы, кроме Живоглота, ахнули.

Увидев их, малыш-крысенок побежал было к Живоглоту, но тут же в страхе отскочил, ибо тот грозно зашипел, и спрятался за Ареса.

— А, вспомнил, ты не любишь маленьких детей! — сказал Грегор.

Живоглот и на Босоножку ведь тоже зашипел.

— Да. А этот мне особенно не нравится! — гнусаво заявил Живоглот. — Что он здесь делает?

— Я не знал, куда его девать, — сказал Грегор.

— Вообще-то предполагалось, что ты его убьешь! — воскликнул Живоглот.

— Но я этого не сделал. Я принес его тебе, — ответил Грегор.

— А что заставляет тебя думать, что я оставлю его в живых? — спросил крыс.

— Я не думаю, что ты можешь убить щенка, — с уверенностью произнес Грегор.

— Ха! — сказал Живоглот сердито и принялся ходить по кругу.

Грегор не мог определить, означало ли это согласие или отрицание.

— Знаешь, почему я думаю, что ты не станешь убивать Мортоса? Потому что, если ты это сделаешь, крысы никогда за тобой не пойдут, — добавил он.

Было большой удачей, что он сидел. Потому что Грегор полетел вниз с такой скоростью, что, если бы стоял, точно размозжил бы себе голову. А так он отделался лишь чувствительным ушибом. Живоглот повалил его на землю и прижимал одной лапой, а второй держал за горло.

— А ты не думал, умник, что в таком случае я вполне могу убить тебя?!

Грегор сглотнул. У него был ответ на этот вопрос. И ответ был утвердительный. Но вместо того чтобы испугаться, он посмотрел Живоглоту прямо в глаза, в которых читалась смерть, и сказал:

— Ну что ж. Думаю, я должен тебя предупредить: в случае драки у нас с тобой примерно равные шансы — пятьдесят на пятьдесят.

— Вот как? — Слова Грегора на несколько мгновений озадачили его. — И почему же?

— Потому что я тоже яростник, — ответил Грегор.

Живоглот принялся хохотать. Он так смеялся, что даже упал на спину. И другие крысы тоже начали смеяться.

У Грегора не было сил даже подняться и сесть. Он сказал, глядя в потолок:

— Это правда. Вертихвостка знает, что говорит. Спросите Ареса.

Никто не стал спрашивать Ареса — они ревели от хохота. Вот чего у крыс не отнять: у них просто невероятное чувство юмора.

Наконец Живоглот успокоился и махнул хвостом по кругу, давая остальным крысам знак отойти.

— Уходите! — сказал он. — Оставьте их мне.

— Ну что же, яростник, — обратился он к Грегору, когда остальные крысы ушли. — Расскажи, что произошло, и не упускай ни одной, даже самой маленькой детали. Я оставил тебя после твоего сокрушительного провала с эхолокацией и…

— И потом я столкнулся с Нериссой, — начал Грегор.

Он рассказал Живоглоту все: о светляках и щупальцах морского чудища, о спасении Вертихвостки из водоворота, о том, как погибла Пандора на острове клещей, о змеях в Кружке и о том, как им удалось спрятаться в пещере.

А потом понял, что не может продолжать.

— Итак, вы шестеро оказались в пещере — а что случилось с остальными? — спросил Живоглот.

— Они… они пропали. Мы потеряли их, — ответил Арес, заметив, что Грегор отвечать не собирается.

И Арес закончил рассказ, описав дальнейшие события. Как Вертихвостка вела их, пока не упала без сил. Как Золотце и Капкан сражались друг с другом. И как Грегор нашел Мортоса.

— И вот мы здесь.

Живоглот в задумчивости смотрел на них.

— И вот вы здесь. То, что от вас осталось, — сказал он. — Мне жаль. Я сочувствую вашим потерям.

Это было очень по-живоглотски: еще минуту назад он готов был тебя убить, а в следующий момент он выглядит самым понимающим и близким существом на свете…

— Просто из любопытства, Грегор, — а что я, по-твоему, должен был бы сделать с этим щенком, если не убить? — спросил Живоглот.

— Я думал, ты мог бы его вырастить. Ведь все боятся не его настоящего, а того, во что он превратится, когда станет взрослым. И если бы он попал в лапы Капкана, из него, несомненно, вырастили бы монстра. Но может, если ты возьмешься воспитывать и учить его, из него получится что-то совсем другое, — сказал Грегор.

— То есть ты думал, что я стану его… папочкой? — спросил Живоглот, притворяясь, будто плохо расслышал.

— Ну, по крайней мере учителем. А какие-то из твоих крыс могли бы стать ему родителями, — ответил мальчик. — Ну, до тех пор пока ему не исполнится восемнадцать или сколько там положено по вашим законам.

— О, дело в том, что есть одна вещь, которую ты точно не знаешь о крысах, — возразил Живоглот. — Этот комок шерсти превратится во взрослую особь уже к следующей зиме.

— Но… он ведь еще ребенок, — опешил Грегор.

— Только люди взрослеют так долго, — объяснил Арес. — И это одна из ваших самых больших слабостей. Большинство из тех, кто живет в Подземье, взрослеет так же быстро, как крысы. А некоторые даже быстрее.

— Но как вы успеваете научить детей тому, что они должны знать? — поразился Грегор.

— Крысы учатся быстрее, чем люди. Да и потом — чему особо учиться? Есть, драться, находить пару и ненавидеть любого, кто не крыса. Не так уж много времени нужно, чтобы этому научиться, — мрачно заметил Живоглот.

— Ты знаешь много, — возразил Грегор. — Например, о том, что происходит наверху, в Наземье.

— Ну, я проводил немало времени в ваших библиотеках по ночам, — сказал Живоглот.

— Ты поднимался и читал книги? — спросил Грегор.

— Читал и ел, в зависимости от настроения. — Живоглот сменил тему. — Ладно, Наземный, можешь оставить щенка со мной. Я не буду убивать его, но не могу обещать, что смогу многому его научить. И ты должен понимать, что в Регалии тебя за это по головке не погладят.

— Меня это не волнует, — ответил Грегор. — Если они думают, что я способен делать такую грязную работу, им следует подумать еще и еще.

— Вот это правильно, парень. Ты же яростник. Не позволяй им помыкать тобой, — произнес Живоглот.

— Да, я яростник. — Грегор сказал это неуверенно, словно пробуя слово на вкус.

— Я знаю. Просто есть яростники новенькие, только-только осознавшие свое предназначение, и есть яростники ветераны, те, кто принимал участие во множестве драк. Стало быть, ты…

— Да, я новенький. И у меня даже нет меча, — пробормотал Грегор. — Опять нет меча.

— А как у тебя с эхолокацией? — неожиданно спросил Живоглот.

— Никак, — признался Грегор. — Ничего не получается.

— Но тебе следует практиковаться — и ты непременно убедишься в моей правоте, — сказал Живоглот.

— Ладно, Живоглот! — Грегор слишком устал, чтобы спорить об эхолокации.

Он поднялся.

— Так ты о нем позаботишься? Я имею в виду Мортоса.

— Если ты имеешь в виду заменить ему мать — то это вряд ли, — сказал Живоглот. — Но я сделаю все, что смогу.

Грегор подошел и погладил малыша по голове.

— О тебе позаботятся, ты слышал?

Мортос лизнул его руку.

— Дай ему вот это, когда мы уйдем. — Грегор протянул Живоглоту оставшийся шоколадный батончик. — Да, и еще. Что касается Вертихвостки… Позволь ей остаться с вами, если она вернется, хорошо?

— О нет! Что я слышу! Уж не привязался ли ты к Вертихвостке, а?! — усмехнулся Живоглот.

— Если говорить о крысах — то она, несомненно, среди наших фаворитов, — ответил Арес.

Живоглот неожиданно широко улыбнулся:

— Она может остаться — если, конечно, доберется сюда. Чудом. Высокого вам полета, обоим!

— Беги как река, Живоглот, — пожелал ему Грегор.

Когда они уже летели вперед, Грегор оглянулся через плечо.

Мортос сидел подле Живоглота и ел шоколадку — прямо вместе с оберткой.

Возможно, в конце концов это сработает.

ГЛАВА 24

Только пролетев некоторое расстояние, Грегор вдруг сообразил, что Арес не успел отдохнуть после тяжкого путешествия по туннелю.

— Не хочешь поискать местечко для отдыха? — спросил он. — Я бы мог подежурить.

Но, произнося это, он сам широко зевнул.

— Я неплохо выспался, — ответил Арес. — А вот почему бы тебе не поспать у меня на спине, пока мы летим? Я разбужу тебя, когда мне потребуется отдых.

— Ладно, спасибо.

И Грегор вытянулся у него на спине.

Шкура летучей мыши была влажной и пахла тухлыми яйцами, но одежда Грегора была не в лучшем состоянии. Зато от Ареса исходило приятное успокаивающее тепло. Грегор закрыл глаза и позволил сну вступить в свои права.

Спустя какое-то время Арес его разбудил. Они расположились на вершине скалы, и Арес тут же наловил свежей рыбы.

Грегор взял одну из рыбин, оторвал зубами порядочный кусок кожи с чешуей и выплюнул, затем откусил. Говард сначала чистил рыбу ножом и вынимал наиболее крупные кости. Но у Грегора сейчас не было ни ножа, ни даже меча. Да и какая, в сущности, разница? Все равно сейчас, в этом каменном мешке, вгрызаясь в сырую рыбину, Грегор чувствовал себя так, будто превратился в неандертальца. Тяжелая, похоже, была жизнь у неандертальцев. Хотя и его собственная не сахар.

Он подумал о вкусной, жирной пище — и рот наполнился слюной. Лазанья миссис Кормаци, в которой так много сыра и соуса… шоколадный пирог с тоненьким слоем сахарной пудры сверху… Картофельная запеканка с подливкой…

И снова впился зубами в рыбину. Не много же времени понадобилось, подумал он, чтобы цивилизованному человеку превратиться в неандертальца. Для этого процесса не понадобятся сотни тысяч лет, если ты по-настоящему голоден.

Грегор вытер руки о штаны и сел, опираясь спиной о каменную скалу. Он смотрел на луч своего фонарика, единственный источник света в этом мрачном, темном месте. Последние батарейки были на исходе. Когда совсем сядут, Грегор окажется в полной зависимости от Ареса. Впрочем, кого он обманывает?! Он и сейчас зависит от Ареса.

По сути, они уже недалеко от цели, и Арес сумеет доставить их на место живыми. Но Грегор не был уверен, что хочет поскорее вернуться в Регалию.

«Так, хватит пялиться на фонарик и жалеть себя!» — скомандовал он мысленно.

Чувствуя отвращение к себе, обвел фонариком скалы вокруг. Ничего подозрительного. Но он должен отстоять свою вахту.

Говард говорил, существуют специальные средства, чтобы держать разум в боевой готовности. Грегор некоторое время повторял в уме таблицу умножения — пусть ненадолго, но это помогло.

Потом стал вспоминать названия всех пятидесяти штатов США и их столицы, но это у него получилось значительно хуже.

Потом он попытался заставить себя сосчитать то, что принципиально считать не хотел: количество дней, проведенных в Подземье.

Это было не так уж сложно: он пробыл в Регалии как минимум два дня, прежде чем отправиться в поход по Водному пути, — это он знал точно. Путь до Лабиринта занял, по его подсчетам, около пяти дней. Потом еще день или два они провели в самом Лабиринте. Потом отправились к Живоглоту. Итак, сколько получается? Девять дней? Или десять?

Его семья никогда уже не будет такой, как прежде. Он вернется домой к Рождеству. Без Босоножки. Навсегда — без Босоножки. И Грегор поспешил вернуться к таблице умножения.

Когда проснулся Арес, они еще поели рыбы и снова двинулись в путь. Так они летели день или два: Грегор спал на спине Ареса, Арес спал, пока Грегор караулил его сон, потом снова Грегор спал на спине Ареса…

И так до тех пор, пока Арес не разбудил Грегора словами:

— Мы вернулись, Наземный…

Они больше не летели — вообще не двигались. Грегор сел и протер глаза.

Свет был очень яркий — непривычно яркий, они успели отвыкнуть от такого яркого света за эти дни. Грегор сполз со спины Ареса на гладкий каменный пол и осмотрелся: они были в Высоком зале.

Зал был абсолютно пуст, но где-то недалеко играла музыка.

— А где все? — недоуменно спросил Грегор.

— Не знаю. Судя по тому, что играет музыка, должно быть, на каком-то празднике, — ответил Арес. — Скорее всего в Тронном зале.

Они прошли несколько коридоров и оказались у дверей огромного помещения, которое Грегор никогда прежде не видел. Пол в нем плавно уходил вниз, как в кинотеатре, и везде стояли ряды каменных скамей. Зал был битком набит летучими мышами и людьми, одетыми гораздо более нарядно, чем обычно. Многие держали в руках свертки и коробочки, упакованные в красивые обертки и перевязанные бантиками. Подарки, что ли? Внимание всех было приковано к большому каменному трону в конце зала.

На троне сидела Нерисса.

Вообще-то им следовало ее помыть при случае. Волосы, свободно падающие на плечи, были нечесаны и торчали во все стороны. Расшитая золотыми нитями и драгоценными камнями мантия на костлявых плечах смотрелась нелепо.

Позади стоял Викус. Он произносил речь, держа над ее головой большую золотую корону.

Трудно определить, чье лицо в этот момент было печальнее, — лицо Нериссы или лицо Викуса.

— Что тут происходит?! — прошептал Грегор.

— Ты же видишь, коронация. Нерисса теперь будет королевой, — тихо ответил Арес.

Люкса была права: после ее гибели на трон взойдет Нерисса, а не Викус и не члены его семьи. По крайней мере — пока.

— Значит, Говард и остальные вернулись, — сказал Грегор.

Иначе как они могли узнать?..

— Похоже на то, — согласился Арес.

Если Марет выжил, он, вероятно, сейчас в больнице. Но Говард и Андромеда — они должны быть здесь!

Грегор обвел глазами зал, но не нашел их. Викус закончил речь, опустил корону на голову Нериссы и поправил ее.

Тонкая шея девушки как будто прогнулась под тяжестью короны, и Грегор подумал, как невыносимо трудно будет ей царствовать в этом ужасном, полном опасностей и войн мире. Она настолько ранима и психологически неустойчива, что даже дар предвидения вряд ли ей поможет. Эта девушка была слишком слабой, корона была ей не по силам.

Перед глазами Грегора встала Люкса, поправляющая золотую ленту на голове.

Хотела она быть королевой или нет — несомненно одно: она, как никто другой, подходила для такой работы. Но ее больше не было.

Говард прав: им следовало сделать королем Викуса. Викус мог стать отличным правителем: он был умен и хорошо разбирался в дипломатии. И он не выглядел бы так, будто готов упасть в обморок от свалившейся на него власти.

Нерисса оперлась руками на подлокотники трона и попыталась поднять голову. И в этот момент увидела Грегора.

Лицо ее исказилось ужасом, и она повалилась на пол, потеряв сознание. Корона со стуком упала с ее головы и покатилась по полу. Поднялась страшная суматоха.

Немедленно появились носилки, и Нериссу унесли. Те из подземных, кто был против коронования, обменивались многозначительными кивками и что-то бормотали друг другу, остальные просто бурно обсуждали происшествие.

Но наконец кто-то заметил Грегора и Ареса.

До этого они так и стояли в дверях, и никто не обращал на них внимания — все были заняты происходящим. Теперь же сотни лиц повернулись к ним, отовсюду слышались вопросы, возгласы, восклицания.

Грегор увидел, как Викус машет им снизу, призывая спуститься.

Совсем не таким Грегор представлял свое возвращение: он не хотел рассказывать перед этой толпой про Мортоса… Он намеревался тихонько переговорить с Викусом и отправиться домой. Но вышло иначе.

Пока Грегор и Арес спускались к Викусу, толпа расступалась перед ними. В зале воцарилась тишина. К тому моменту когда они подошли к трону, тишина была такая, что можно было слышать, как муха пролетит.

— Приветствую вас, Грегор Наземный, Арес. Мы счастливы видеть вас живыми. Какие вести вы принесли? — спросил Викус. — Вы нашли Мортоса?

— Да, — ответил Грегор. — Мы его нашли.

По толпе пробежал шум. Викус поднял руку, призывая к тишине.

— И ты… забрал его свет? — спросил он Грегора.

— Нет. Я отдал его Живоглоту, — ответил Грегор.

Сначала по толпе пронесся вздох недоверия, затем началось истинное сумасшествие. Грегор видел вокруг себя сотни перекошенных от ярости лиц. Что-то стукнуло его по затылку, он дотронулся до ушибленного места и увидел на руке кровь. К ногам его упал, неприятно вибрируя, кристалл необыкновенной красоты, весь в узорах. Видимо, один из подарков, приготовленных для новой королевы. Рядом падали все новые предметы: чернильница, медальон, кубок… Единственное, что объединяло их, — они все были из камня. И Грегор вдруг осознал, что никакого значения не имело, насколько эти предметы прекрасны. Да, их можно было назвать произведениями искусства — но это не меняло того факта, что его и Ареса хотели до смерти забить камнями.

Арес попытался защитить Грегора своим телом, но это не помогло. Атака все усиливалась, камней становилось все больше, Арес и Грегор вынуждены были отступить и прижаться к стене. Голоса все громче и настойчивее требовали их смерти.

Грегор вспомнил слова Живоглота: «В Регалии тебя за это по головке не погладят». Вообще-то крыс мог высказаться и точнее!

В этом хаосе послышался звук рога, и толпа слегка расступилась. Отряд гвардейцев полукругом встал вокруг пленников, и их вывели из зала.

— Следуйте за мной, — велела женщина, возглавлявшая отряд, и Грегор с удовольствием последовал за ней, счастливый тем, что им удалось вырваться из рук разъяренной толпы.

Кажется, она что-то говорила, но Грегор ее не слушал. Они спускались ступенька за ступенькой и наконец оказались в самом низу — в подвале дворца.

Женщина открыла перед ними каменную дверь, и Грегор почувствовал, что происходит что-то из ряда вон. Они с Аресом вошли в комнату без факелов, и дверь за ними с неприятным звуком захлопнулась.

— Где это мы? — спросил Грегор. — Это специальная комната, чтобы защитить нас от толпы?

— Скорее чтобы защитить от нас, Наземный, — горько сказал Арес. — Это тюрьма. Мы находимся под арестом за государственную измену.

— Что такое?! — спросил пораженный его словами Грегор. — За какую еще измену?

— За тяжелейшее преступление против государства Регалия, — произнес Арес. — Ты что, не слышал обвинения?

Грегор не слышал ничего — толпа ревела слишком громко.

— Ну уж нет! — Он принялся барабанить по двери кулаками. — Выпустите меня отсюда! Я должен поговорить с Викусом!

Ответа не последовало. Он понял, что может барабанить сколько угодно, хоть в кровь разбить руки о каменную дверь, — все равно никто не услышит и не откликнется.

Грегор повернулся к Аресу.

— Значит, измена, да? Замечательно! И что будет, если нас признают виновными? Нас изгонят или что еще?

— Нет, Наземный. — Арес говорил тихо, но твердо. — За измену полагается лишь одно наказание: смертная казнь.

ГЛАВА 25

— Смертная казнь? — Грегору понадобилось некоторое время, чтобы осознать услышанное. — То есть ты хочешь сказать… Они собираются убить нас за то, что мы не убили Мортоса?

— Если они решат, что это был акт государственной измены — то да, — ответил Арес.

— И кто будет решать? — У Грегора теплилась надежда, что решать будет Викус.

— Высокий трибунал. А последнее слово принадлежит королеве.

— Ну, тогда все в порядке, Люкса ни за что не позволит… — начал было Грегор, но тут же споткнулся на полуслове.

Он вспомнил, что королевой стала Нерисса. И никто не может предсказать, каким будет ее решение.

— А Нерисса… Как ты думаешь — она позволит им казнить нас?

— Я не знаю. Я не видел ее с тех пор, как унес ее брата навстречу его гибели, — проговорил Арес. — Я просто не мог смотреть ей в глаза.

Грегор сполз по стене на пол, совершенно потерянный. Он рисковал жизнью, он так много потерял ради этих людей — и теперь они собираются его убить?!

— Прости меня, Наземный. Мне не следовало приносить тебя обратно в Регалию. Я должен был предвидеть, что все будет именно так, — с горечью сказал Арес.

— Здесь нет твоей вины, — возразил Грегор.

— Я думал, что они просто изгонят нас обоих, и тогда я отнес бы тебя домой. Я и так живу практически в изгнании, поэтому для меня не было бы никакой разницы. Но измена… Я и представить себе не мог, что реакция будет такой яростной. У нас никогда еще не обвиняли в измене Наземного… — Арес принялся раскачиваться взад и вперед. Казалось, он разговаривает скорее с самим собой, а не с Грегором. — Как я мог это допустить?! Я уже потерял одного друга-брата — каким бы негодяем он ни был, это не меняет того факта, что я дал ему умереть. Я не могу потерять Наземного, я не могу позволить им… Стоп! У меня есть план!

Арес повернулся к Грегору, глаза его горели лихорадочным огнем.

— Я скажу им, что это была моя идея! Что это я не дал тебе убить Мортоса… я… я… я сломал твой меч и… да! Это должно сработать — ты ведь вернулся домой без меча! А потом я заставил тебя передать Мортоса Живоглоту, потому что я… я вступил в заговор с крысами! Они в это поверят, непременно — меня многие здесь ненавидят и считают способным на что угодно, вплоть до предательства!

Грегор уставился на Ареса с недоверием. Он что, действительно думает, что Грегор на это согласится?!

— Даже не думай! Я тебе не позволю так поступить! Наоборот, это я, я один решил не убивать Мортоса, и только я принял решение передать его Живоглоту. Если кто-то из нас двоих невиновен и кого-то следует освободить — так это ты, Арес.

— Мне это не поможет, Наземный. Я все равно должен умереть, виноват я или нет — они слишком этого хотят. Нам надо попытаться спасти хотя бы тебя. Подумай о своей семье, — взмолился Арес.

Грегор подумал. И это было ужасно. Сначала Босоножка, теперь он. Но он не мог, не мог бросить Ареса, предать его, обречь на погибель. Да и его семья никогда не одобрила бы такого поступка — солгать и позволить Аресу умереть за то, чего он не совершал.

— Нет, — твердо сказал Грегор. — Даже ради моей семьи я никогда не смогу так поступить, Арес.

— Но… — начал Арес.

— Нет.

— Но тогда мы умрем оба! — отчаянно воскликнул Арес.

— Значит, так тому и быть.

Они сидели друг против друга, пытаясь успокоиться.

Потом Грегор спросил:

— А… как они это сделают?

— Тебе не понравится мой ответ, — буркнул Арес.

— Скорее всего. Но я хотел бы знать.

— Они свяжут мои крылья и твои руки и сбросят нас с очень большой высоты на камни, — сказал Арес.

Это был самый страшный и самый частый кошмар Грегора. Сколько он себя помнил — ему порой снились такие сны, в которых он падал вниз… летел беспомощно с огромной высоты… и вот-вот должен был разбиться о землю…

Как Генри. И король Грызер. Он слышал их жуткие предсмертные крики, когда они падали, видел их распластанные тела внизу, на камнях…

На секунду его охватила паника, сердце бешено билось в груди, в ушах звенело. Но даже теперь, зная, что его ожидает, принять предложение Ареса он не мог.

Маленькое окошечко внизу двери внезапно со скрипом распахнулось, и появились две миски с едой. Окошечко захлопнулось снова.

Было странно и невозможно даже думать о еде в такой момент, но неожиданно для себя Грегор понял, что страшно голоден — от запаха еды под ложечкой засосало.

— Не хочешь перекусить? — спросил он Ареса.

— Я думаю, нам это не помешает, надо поддерживать силы, — ответил тот. — Всегда может подвернуться возможность бежать.

В мисках были какая-то каша типа овсянки и ломоть хлеба.

Это была не самая изысканная еда на свете, но после множества дней строгой диеты на сырой рыбе она показалась просто восхитительной. Грегор набросился на еду и проглотил все в мгновение ока. И ему стало немного легче.

Ведь то, что их в чем-то обвиняют, не означает, что их непременно признают виновными. Возможно, когда Трибунал выслушает их объяснения и версию того, что произошло, их оправдают и поймут. И потом Нерисса… остается еще Нерисса!

— Так, значит, что бы ни решил Трибунал, если Нерисса захочет, она может оставить нас в живых? — спросил он у Ареса.

— Да, она может избавить нас от казни. Но, Наземный… ведь я позволил ее брату умереть, — напомнил Арес.

— Да. Но знаешь, что она мне сказала? Что это справедливо. Потому что если бы Генри не умер — умерли бы все остальные, — постарался утешить его Грегор.

— Да? Она так сказала? — удивился Арес. — Представляю, сколько долгих ночей она провела без сна, прежде чем пришла к такому заключению.

— А она правда что-то такое видит? Ну, я имею в виду — будущее?

— Да, правда. Я был свидетелем. Но она еще слишком юная, и этот дар для нее скорее мучение. Она видит много такого, что не может объяснить, и много такого, что ее пугает. И временами ей кажется, что она сходит с ума, — сказал Арес с сочувствием.

Грегор промолчал — он сам не был уверен в том, что она не помешанная.

Дверь открылась, и в помещение вошли гвардейцы.

— Настало время слушаний по вашему делу, — сказал один из них.

Надежды на то, что удастся сбежать, сразу улетучились — руки Грегора завели назад и связали, а крылья Ареса примотали веревками к телу. Вообще все выглядело так, будто их готовят к скорой казни.

Гвардейцы взвалили обездвиженного Ареса на плечи и довольно бодро понесли вверх по ступенькам — Грегор едва за ними поспевал.

Так они оказались в другой части дворца и вошли в зал заседаний. Здесь Грегору еще бывать не приходилось. Когда судили Ареса, намереваясь приговорить его к изгнанию, суд проходил в каком-то другом зале, обстановка в котором была не такой официозной.

Здесь же стоял большой каменный стол, возле него три кресла.

«Это для судей», — понял Грегор.

Прямо за центральным креслом возвышалась платформа, на ней — трон.

Справа, если стоять лицом к столу, была трибуна для свидетелей: большой каменный куб, к которому вели три ступеньки. Он был установлен таким образом, что не только судьи, но и все, кто присутствовал в зале и сидел на скамьях, идущих от пола до самого потолка, могли видеть того, кто стоял за ней.

Свободных мест не было — все скамьи были заняты людьми и летучими мышами. И хотя все смотрели на Грегора и Ареса с нескрываемой злобой, в зале царила удивительная тишина. Грегор подумал, что ему было бы легче, если бы они кричали.

Грегора повели на площадку перед судейским столом. Ареса опустили на пол прямо за ним. Услышав шаги за спиной, Грегор повернулся и увидел Говарда и Андромеду. Они тоже были связаны и выглядели подавленными.

— А вы-то что здесь делаете? — воскликнул Грегор.

— Мы тоже обвиняемся в измене, — с горечью сказал Говард.

— Но как же так?! — Грегор ничего не понимал. — Вы ведь Мортоса и в глаза не видели!

— В том-то и дело, — ответил Говард.

Грегор догадался, что тот имеет в виду. Говард и Андромеда обвинялись в измене потому, что не выполнили до конца свою миссию, а вернулись в Регалию с раненым Маретом.

— Но ведь это я заставил тебя вернуться! — возразил Грегор.

— Никто не может заставить меня что-либо сделать, — спокойно произнес Говард. — Я вернулся потому, что это было и мое решение.

— Ну, ты же понимаешь, я говорю о другом, — сказал Грегор.

Он был потрясен тем, как принятые им решения исковеркали жизни тех, кто сражался на его стороне. Разве мог он подумать, что такое случится?

Входная дверь распахнулась — и в зал вошли старик и очень дряхлая, совершенно седая летучая мышь. А минутой позже появилась пожилая дама с несколькими свитками в руках. Все трое заняли места за столом. Дама, видимо, верховный судья, села в центре. Она искоса глянула на пустой трон и обратилась к страже:

— Почтит ли нас своим присутствием королева Нерисса?

— Сейчас как раз пошли проверить, пришла ли она в сознание, — почтительно ответил один из гвардейцев.

Дама кивнула, а Грегор услышал, как все вокруг зашушукались, должно быть, обсуждая новую королеву.

Один взгляд исподлобья верховного судьи — и шушуканье мгновенно стихло, в зале воцарилась абсолютная тишина. И Грегор осознал, что, кем бы ни была эта дама, его жизнь находится сейчас именно в ее руках.

В течение нескольких минут ничего не происходило. Судьи, казалось, были с головой погружены в изучение свитков.

Грегор переступал с ноги на ногу. Веревка довольно сильно впивалась ему в руки, причиняя ощутимую боль, и он думал, уместно ли просить развязать их или хотя бы ослабить веревку — или это будет расценено как наглость и неуважение к суду.

Что ж, попытаться стоило.

— Простите меня, ваша честь, — обратился он к судьям, которые воззрились на него с удивлением.

— Да, Наземный, — ответила дама.

— Вы не могли бы велеть развязать нас? У меня уже пальцы ничего не чувствуют, — сказал Грегор. — Тем более что веревка впивается прямо в рану, что осталась у меня от щупалец спрута. А еще — вы не можете это видеть — вся спина Ареса в ранах от плотоядных клещей, что убили Пандору. Да и Говарду с Андромедой порядком досталось.

Даже если они сейчас откажут в его просьбе, Грегор все равно был доволен, что заговорил и что голос его прозвучал спокойно и уверенно.

Он хотел, чтобы они знали: все эти люди и мыши, рассевшиеся на скамьях и в нетерпении ожидавшие смертного приговора — они с Аресом, а также Говард и Андромеда, — рисковали своими жизнями ради них.

— Развяжите обвиняемых! — велела верховный судья и снова уткнулась в свитки.

Никто в толпе не осмелился возражать. Стражи развязали пленников.

Грегор потряс затекшими кистями рук и краем глаза заметил, что Говард делает то же самое.

— Как Марет? Он выжил? — спросил Грегор.

На лице Говарда появилась слабая улыбка:

— Да, он поправится.

— Не могу поверить, что вам удалось спасти его после той жуткой атаки змей!

На словах «атака змей» Грегор максимально повысил голос, чтобы быть уверенным, что все в зале его слышат.

В зал заседаний быстрым шагом вошел гвардеец и что-то прошептал на ухо верховному судье.

— Очень хорошо, — сказала та. — Начнем.

После чего она прочистила горло и зачитала обвинение. Обвинение было написано очень путано и многословно, но смысл его сводился к тому, что Грегор не убил Мортоса. И никто не убил.

Судья закончила чтение документа и обвела глазами зал:

— Итак, перед нами дело о государственной измене.

— Можно, я скажу несколько слов? — Грегор выпалил это неожиданно для себя. Но тут же понял, что обязан был это сделать.

Он чувствовал, что Говард, Арес и даже Андромеда — все они начинают верить в свою виновность. А ведь считая себя преступниками, они не смогут защищаться! Он же был совершенно уверен в бессмысленности и абсурдности происходящего.

— Наземный, — в голосе судьи слышались нотки гнева, — у нас не принято кричать во время чтения обвинения, тем более когда речь идет о таком серьезном преступлении, как государственная измена.

— О, простите, — сказал Грегор, но не опустил виновато голову, а продолжил: — Что мне нужно сделать, чтобы задать вопрос, — поднять руку? Ну, то есть — у меня же нет адвоката, верно?

— Поднять руку будет достаточно, — сказала судья, игнорируя слова об адвокате.

Он как раз собрался поднять руку и спросить, можно ли ему начать. Но подумал, что вновь вызовет раздражение у судей.

Однако — по той ли причине, что он вызвался быть первым, или так было задумано с самого начала — его вызвали к трибуне для дачи показаний.

Он поднялся на ступени каменного куба. Отсюда сотни глаз смогут видеть каждое его движение, малейшее колебание, дрожь или сомнение.

Грегор чувствовал себя так, словно стоял голым перед всей этой толпой.

Он ожидал, что его забросают вопросами — как он видел в специальных телепередачах. Но судьи продолжали молча смотреть на него. И в зале по-прежнему стояла тишина.

— Итак… — наконец сказала судья. — Расскажи нам о вашем путешествии, Наземный.

Он вдруг растерялся.

— С чего… С какого момента мне начать? — спросил он.

— Начни с того дня, как вы покинули Регалию.

И он рассказал. Он рассказал им все, от начала до конца. Он постарался сделать упор на храбрости и самоотверженности каждого из обвиняемых. Когда дошел до той части рассказа, где говорилось о Кружке, он произнес:

— Я заставил Говарда вернуться. У него не было выбора. Я собирался драться с ним, если он захочет оспорить мое решение. И с Андромедой я собирался драться — и она это знала. Вот почему они отправились домой. Они не могли сражаться со мной и подвергать меня риску — ведь я должен был убить Мортоса…

— А почему, собственно, ты не захотел, чтобы они тебя сопровождали? — спросила дряхлая летучая мышь.

Грегор на минуту смешался.

— Потому что… потому что надо было доставить Марета домой… Иначе он мог погибнуть. Это во-первых. И я не хотел тащить с собой всех, всю толпу, в Лабиринт. Я хотел, чтобы моя семья узнала, что случилось с моей сестрой… и со мной, если я не вернусь. И еще потому что… потому что…

Он мысленно вернулся назад, в пещеру, к тому льду, который сковал его с ног до головы.

— Потому что Мортос был мой.

По толпе пробежал вздох удивления.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что Мортос был твой? — спросила летучая мышь.

— Это просто: согласно пророчеству, именно я должен был его убить. В конце концов, это был мой долг перед всеми вами, — ответил Грегор. — И я имел право выбрать, кого хочу взять с собой в Лабиринт, а кого — нет. Это был мой выбор. — Он помолчал. — Короче, если вы казните Говарда и Андромеду за то, что они вернулись, вы все окажетесь обыкновенными убийцами. Никто другой не мог сделать больше, чем сделали они.

Он посмотрел в ту сторону, где стояли обвиняемые. По Андромеде трудно было судить, как она восприняла его речь, но Грегору показалось, что ее крылья слегка дрожат. Губы Говарда беззвучно произнесли какое-то слово, и Грегор был почти уверен, что это было «спасибо».

Грегору очень хотелось верить, что ему удалось привести достаточно убедительные аргументы для того, чтобы сохранить им жизнь.

— Продолжай рассказ, Наземный. Что случилось потом, когда ваши пути разделились? — спросила судья.

Грегор глубоко вздохнул. Эта часть истории была самой трудной. Он рассказал, как они вошли в Лабиринт, как оставили Вертихвостку, как наткнулись на конусообразную пещеру и стали свидетелями кровавого боя между Золотцем и Капканом.

По толпе снова пробежал гул — и Грегор решил, что они довольны тем, что Капкан мертв.

Внезапно гул затих, и все повернули головы: в дверях появилась Нерисса, которую поддерживал под руку Викус. Королевская мантия нелепо смотрелась на ее костлявых плечах. На голове не было ни короны, ни тиары, ни даже золотого ободка — никакого символа королевской власти. Нерисса щурилась, будто свет был слишком ярок для ее глаз.

Викус и двое гвардейцев помогли ей занять место на троне. Она села на самый краешек, и видно было, что сидеть ей на нем неудобно, совсем неудобно.

— Королева Нерисса, хорошо ли вы себя чувствуете, чтобы принимать участие в судебном заседании? — спросила дама-судья нейтральным тоном.

— О да, — ответила Нерисса. — Я уже бывала здесь раньше, хотя и не помню когда.

Вот из-за таких высказываний многие и считают ее чокнутой, подумал Грегор.

— А о чем идет речь? О государственной измене? — с сомнением произнесла Нерисса.

И Грегор понял, что она понятия не имеет о том, что происходит. Женщина-судья сказала очень медленно, стараясь, чтобы ее слова звучали отчетливо:

— Да, им всем предъявлено обвинение в государственной измене.

Нерисса некоторое время смотрела куда-то на стену, потом покачала головой:

— Забудьте обо мне, не обращайте на меня внимания. Я только что проснулась.

— Вы хотите, чтобы мы начали с самого начала? — спросила судья.

— Нет-нет, продолжайте! — торопливо произнесла Нерисса.

Растрепанные волосы закрывали теперь половину лица, а все ее тело сотрясалось от дрожи.

Судья глянула на Викуса, но тот отвел глаза и принялся разглаживать складки на рукаве Нериссы.

Королева ему улыбнулась:

— Я бы съела немного супу.

«Ужас какой!» — подумал Грегор. Ждать от нее помощи было глупо.

Судья повернулась к Грегору:

— Итак, мы остановились на драке между крысами, Золотцем и Капканом. Что было дальше?

Грегор попытался сосредоточиться.

— Ну, мы услышали шорох в одном из туннелей и поняли, что там Мортос. Но туннель был слишком узкий, Арес бы не смог там передвигаться, поэтому я велел ему оставаться в пещере. А сам пошел в туннель. Я был готов убить Мортоса… А потом нашел его, он плакал и звал маму… он так жалобно кричал… Да поймите, вы говорили, что это будет страшная трехметровая крыса! Конечно, никто не мог этого знать наверняка… Но я никак не ожидал, что Мортос — это ребенок.

Нерисса вскочила на ноги:

— Ребенок!

— Да, это был крысиный детеныш, — сказал Грегор, удивленный тем, что она реагирует на его слова.

Она, спотыкаясь, спустилась по ступенькам трона и, шатаясь, пошла вокруг стола, комкая юбку одной рукой, а другой размахивая в воздухе:

— О, Воин! О, Воин! — кричала она отчаянно.

Когда она шатнулась в его сторону, он не знал, что делать: то ли поддержать ее, то ли бежать от нее прочь. Но в конце концов спустился с трибуны и подхватил ее. Ледяные пальцы вцепились в воротничок его рубашки.

— Ты ведь не убил его, не убил? — бормотала она.

— Нет, Нерисса, я его не убил, — сказал Грегор, совершенно сбитый с толку. — Я не смог!

Она издала громкий вопль — и тут же засмеялась.

— Не может быть… Не может быть… — приговаривала она, все еще смеясь. А потом глубоко вздохнула и изрекла. — Значит, мы спасены!

ГЛАВА 26

В этот момент она точно была похожа на умалишенную.

«Неужели никто ей не поможет?!» — с ужасом подумал Грегор.

Словно услышав его мысли, подошел Викус:

— Нерисса, дорогая, возможно, тебе нужно было подольше отдохнуть. Ты плохо себя чувствуешь?

— О нет, я в полном порядке! Мы все теперь в полном порядке! — снова засмеялась Нерисса. — Ведь Воин исполнил пророчество!

— Нет, Нерисса, нет. Он не смог убить Мортоса, — мягко возразил Викус.

— Викус, — сказала Нерисса, — ребенок жив. Значит, живо сердце Воина. И крысы не получили ключ к власти!

Викус выглядел так, будто до него только сейчас начало доходить нечто важное. Сначала вид у него был растерянный, потом он пробормотал:

— Так вот о чем говорится в пророчестве Сандвича! Такой вариант мы никогда не обсуждали…

— Какой? — спросил Грегор, который отказывался что-либо понимать.

— Ребенок. Ребенок из пророчества — это не твоя сестра, Грегор! Это Мортос! — сказал Викус.

— Мортос? Но почему часть моего сердца должна была умереть вместе с Мортосом? — недоумевал Грегор.

— Почему ты не забрал его свет? — вопросом на вопрос ответил Викус.

— Потому что он ребенок. И это неправильно, — промолвил Грегор. — Да это… это самое ужасное, что только может быть… то есть… я имею в виду… Если человек может убить ребенка — разве есть тогда на свете какое-то зло, на которое он окажется не способен?

— Это говорит твое сердце, самая чувствительная его часть, — сказала Нерисса.

Грегор сделал несколько шагов и присел на ступени каменного куба.

До него стало доходить, что имеет в виду Нерисса.

Значит, часть его сердца… самая чувствительная часть его сердца — та, в которой живет жалость и сострадание. Если бы убил Мортоса, он бы навсегда изменился. Потерял бы самого себя.

— Знаешь, — Викус обращался к одной Нериссе, будто они были в комнате одни, — я постоянно поражаюсь, насколько неверно мы толкуем пророчества Сандвича. А потом наступает момент прозрения…

— И все становится прозрачным, как вода, — согласилась Нерисса.

Викус процитировал следующую строфу пророчества:

— Крысы уже знали, что Мортос родился, — сказал он задумчиво.

— Но он был едва научившимся говорить щенком. Сандвич не случайно использовал это слово — «щенок». Ведь так называют детей крысы, — подхватила Нерисса.

— И именно Мортос мог спасти от гибели Подземье, — кивнул Викус.

— Потому что если бы Грегор убил его… — продолжила Нерисса, а Викус закончил:

— …последовала бы тотальная война. Смерть Мортоса стала бы катализатором. Поэтому мысль о том, чтобы отдать Мортоса Живоглоту, просто гениальная. О, трудно представить себе, какие могут быть последствия у этого события!

— Королева Нерисса, мы можем продолжить слушание дела? — раздался голос судьи.

Нерисса огляделась, словно удивляясь тому, где находится.

— Слушание дела? Процесс? Суд? Над Воином?! Да нет, конечно, ни о каком суде и речи быть не может! Он спас Подземье!

Она подняла голову и стояла, поддерживаемая Викусом, глядя на остальных обвиняемых. Улыбнувшись им, она обратилась к Аресу:

— И те, кто ему помогал, тоже достойны самой высокой награды!

Арес слегка склонил голову. Возможно, это был поклон. А может, он по-прежнему не мог смотреть ей в глаза.

— Вы окажете мне честь со мной отобедать? Вы все, четверо? Вы выглядите так, будто умираете с голоду, — произнесла Нерисса совсем просто, не по-королевски.

Они, конечно, приняли приглашение. Ошеломленные неожиданным поворотом событий, Грегор, Арес, Говард и Андромеда вышли из зала суда следом за Нериссой. Она привела их в небольшой уютный зал — за столом здесь могли уместиться максимум восемь человек. В углу журчал фонтан, на стенах висели старинные гобелены — Грегор решил, что они изготовлены руками наземных, потому что на них были изображены сцены из жизни там, наверху, а не в этом темном мире.

В зале было очень тихо и спокойно.

— Как здесь красиво! — заметил Грегор.

— Да, — ответила Нерисса, — я очень люблю этот зал и предпочитаю его всем остальным.

Они заняли места за столом.

Слуги принесли тарелки с изысканной едой: крупная рыба, фаршированная овощами, мини-овощи, уложенные в геометрически правильные фигуры, теплый хлеб в виде косички с кусочками фруктов, тонкие, как папиросная бумага, куски жареного мяса и любимое блюдо Живоглота — креветки в сливочном соусе.

— Не думайте, что я всегда так шикую, — улыбнулась Нерисса. — Это все приготовлено в честь коронации. Прошу вас, угощайтесь.

Грегор тут же взял ломоть хлеба, окунул его в сливочный соус и откусил изрядный кусок.

Некоторое время все сосредоточенно ели. Кроме Нериссы, которая, похоже, опять где-то витала.

— Боюсь, я не очень-то хороший собеседник, — сказала она. — Даже в лучшие дни. А сейчас я так подавлена тем, что случилось с кузиной, что вообще не испытываю потребности говорить.

— То же самое можно сказать про всех нас, — печально отозвался Грегор.

Воспоминание о Босоножке сразу лишило его аппетита.

— Да, горе не пощадило никого из присутствующих, — задумчиво произнесла Нерисса.

Это была чистая правда. Путешествие к Лабиринту каждому дало повод для слез и отчаяния. Грегор был рад, что Нерисса почувствовала это, а потому дальше обед продолжался в молчании.

После обеда Нерисса отправила их в больницу. Андромеда и Говард по возвращении не получили медицинской помощи — им даже помыться не позволили.

— Когда же вы вернулись? — спросил их Грегор.

— Часов за двенадцать до тебя. Андромеда выбилась из сил — она ведь почти не отдыхала по дороге. Когда мы приземлились, Марета тут же отправили в больницу, а нас посадили в тюрьму… Но знаю кое-кого из стражей, через них-то я получил информацию о том, что Марет пришел в себя, — ответил Говард.

В больнице всем прежде всего предложили вымыться и переодеться.

Грегор наконец сообразил, что отпугивает людей исходящим от него ужасным запахом. Сам он уже принюхался и совершенно его не замечал.

Он скользнул в горячую воду бассейна — и вдруг почувствовал боль чуть ли не во всем теле: в раненой руке, в ушибленных ребрах, даже в затылке, которым он ударился, когда на него набросился Живоглот. Болели ушибы от ударов камнями и запястья — от связывавшей их веревки… Морщась, он тер себя мочалкой.

Какая удача, что вода в ванной была проточной — иначе после него она стала бы грязно-серого цвета.

Врач обработал раны. Грегор сдержанно отвечал на его расспросы.

Когда врач закончил, оказалось, что остальные его уже ждут.

— Думаю, мы все заслужили отдых, — сказал Говард.

— Разве мы можем себе это позволить? — спросил Грегор.

Никто ему не ответил. Их положение в Регалии оставалось весьма шатким.

Нерисса освободила их, но Грегор почти не сомневался, что остальные считают их виновными. Вот только в чем?..

— У меня здесь есть зал, в котором мы можем разместиться, — сказал Говард. — Он зарезервирован за моей семьей на все времена. В любом случае вместе мы будем чувствовать себя увереннее.

И все отправились вслед за Говардом.

Грегор очень обрадовался его предложению. Ему совсем не хотелось сейчас возвращаться в комнату, которую он совсем недавно делил с Босоножкой.

— А кстати — где твоя семья? — спросил он Говарда.

— Они вернулись на Источник за несколько дней до нашего возвращения. Думаю, что они бы тут же примчались, если бы… если бы меня приговорили к казни, — ответил Говард.

Оказалось, что за семьей Говарда закреплен не один зал, а целые покои — несколько комнат, соединенных между собой.

Но они решили лечь в одной комнате — той, что принадлежала детям.

Говард и Грегор — на соседних кроватях, а Арес и Андромеда расположились между ними.

Летучие мыши заснули почти мгновенно. Говард долго ворочался, но наконец и его дыхание стало ровным и глубоким. А Грегор лежал в постели и мечтал о том, чтобы сон наконец пришел к нему. Но сон не шел. Что теперь будет?

Он полагал, что может отправиться домой. Возможно, довольно скоро. Ему придется встретиться с семьей. И жить без Босоножки. Это было невозможно представить.

Как это — он придет в квартиру, увидит ее постельку, игрушки, ее книжки с картинками…

Грегор вспомнил об одежде Босоножки, которая хранилась в музее. Ему не хотелось оставлять ее здесь — людям, которые чуть его не убили. Он вскочил, взял со стены факел и вышел из комнаты.

Несколько стражей видели, как он шел по коридорам, но никто даже не пытался его остановить. И никто не сказал ему ни слова. У Грегора сложилось ощущение, что они просто пока не знают, как к нему относиться.

Он сам сумел найти музей.

Прямо у дверей лежала стопка вещичек Босоножки. Он взял в руки ее платьице и поднес его к лицу, вдыхая сладкую смесь шампуня, орехового масла и чего-то невообразимо родного и теплого — запах его маленькой сестренки. И тут впервые за все это время на его глаза навернулись слезы.

— Грегор! — окликнул его знакомый голос.

Он сунул платьице в сумку, что взял с собой, и поспешно вытер глаза. Перед ним стоял Викус.

— Привет, Викус, — сказал он. — Что новенького?

— Только что проходило заседание Совета — первое из предстоящих нам многочисленных заседаний, посвященных «Пророчеству Погибели». Я пытался доказать им, что интерпретация пророчества Нериссой — единственно верная, но воспринимались мои слова очень трудно. Это слишком новая мысль — а все новое дается с трудом. Пока в Совете думают и решают, слово Нериссы — закон. Но если они придут к другому выводу — твое пребывание здесь станет смертельно опасным, а потому, думаю, для тебя будет лучше как можно скорее отправиться домой.

— Для меня — да, — ответил Грегор. — Но что будет с остальными?

— Уверен, для Говарда и Андромеды никакой опасности не существует — твои доказательства их невиновности были весьма убедительными, — улыбнулся Викус.

— А Арес? — спросил Грегор.

Викус вздохнул.

— Да, вот с ним все непросто. Большой риск. Но если вдруг его признают виновным — обещаю, я устрою ему побег. Тогда он по крайней мере избежит казни.

Грегор кивнул. Это было больше того, на что он смел надеяться.

— Это все, что ты хотел бы взять с собой? — спросил Викус и обвел рукой полки музея. — Можешь захватить все, что захочешь.

— Мне ничего не нужно — только наши вещи, — ответил Грегор.

— Ну, может, не для тебя, для родителей, — настаивал Викус. — Кстати, как твой отец? Он снова начал преподавать?

— Нет. Он очень болен, — сказал Грегор.

— Чем? — нахмурился Викус.

Грегор с трудом заставил себя рассказать о симптомах болезни отца — это была тема, которую он не любил обсуждать. Викус пытался уточнить кое-какие детали, но безуспешно.

— Знаете, я, пожалуй, возьму эти часы, — сказал Грегор, показывая на часы с кукушкой, которые приметил, когда искал запасные батарейки.

Он сказал это просто для того, чтобы сменить тему, и в то же время он знал кое-кого наверху, кому часы придутся по вкусу.

— Я могу упаковать их для тебя, — произнес Викус.

— Здорово. Значит, тогда я сейчас отправлюсь к Аресу и попрошу унести меня отсюда, — сказал Грегор.

Он сгреб в кучу свою и Босоножкину одежду и вышел из музея.

Викусу следовало бы кое-чему поучиться у Нериссы. Иногда люди просто не хотят разговаривать.

Грегор шел по извилистым коридорам обратно к покоям Говарда. Путь был ему плохо знаком, к тому же по его щекам не останавливаясь струились слезы — с того самого момента, как он вышел из музея. Пожалуй, в каком-то смысле ему было бы легче, если бы его казнили. Легче, чем смотреть в глаза родителям.

Он повернул направо, потом налево — и встал как вкопанный.

Где он? И где его сестра? Она должна быть здесь! Вот и ее одежда. Ему показалось, что он почувствовал тепло ее ручки в своей руке…

Босоножка! Он бросился вперед и уткнулся лицом в каменную стену, содрогаясь в рыданиях. В голове проносились картинки: вот Босоножка на горке… вот она показывает ему, как умеет прыгать на одной ножке… хитрые глазки, которые искоса смотрят на него… а вот они бодаются лбами…

Он как будто слышал ее звонкий голосок — как она напевает смешную песенку, которой научил ее Говард, когда пытался отвлечь и развлечь.

Она путала слова — они были слишком сложными для нее. И когда путалась, она начинала хихикать. Вот как сейчас.

Грегор оглянулся. Нет, этого не может быть.

Но ему вновь послышалось хихиканье! И на этот раз оно было не воображаемым — Грегор отчетливо слышал смех Босоножки и ее голосок.

И тогда он побежал. Он летел по коридорам, спотыкаясь, врезаясь в стены. Он снес по пути парочку стражей, тщетно пытавшихся его остановить.

Он не мог остановиться!

Наконец Грегор ворвался в комнату почти в самом дальнем углу дворца.

Она сидела на полу в окружении шести больших тараканов.

Грегор кинулся к ней через комнату, схватил в охапку и прижал к себе как можно крепче, а радостный голосок прочирикал ему прямо в ухо:

— Ге-го! Пивет!

ГЛАВА 27

— Привет, Босоножка, — произнес Грегор то, что уже не надеялся когда-либо произнести. — Привет, сестренка! Где же ты была? Где?

— Я пьявая. И катаясь. И исё летала на бабоське, — ответила Босоножка.

— Ладно-ладно, — засмеялся Грегор, — все это здорово звучит! Просто классно!

Он решил, что потом спросит у других, что произошло на самом деле.

— Привет, Темп! — обернулся он к тараканам.

И вдруг понял, что что-то не так: среди них все были с целыми усиками, и у каждого было по шесть ног. Видимо, он наконец научился различать тараканов между собой, потому что в эту минуту он точно знал, что среди тараканов не было Темпа.

— А где Темп? — спросил он, и шесть пар усиков печально опустились.

— Мы не знать, не знать мы, — ответил один из тараканов. — Я быть Пенд, я быть.

Грегор на всякий случай еще раз огляделся по сторонам, чтобы убедиться: эта комната расположена рядом с платформой, на которой люди спускались вниз, на землю. И Темпа здесь не было. Люксы с Авророй — тоже.

Грегор еще крепче прижал к себе Босоножку.

Тут в комнату ворвался Викус в сопровождении нескольких стражей. Лицо его сияло.

— Они вернулись! Вернулись! — закричал он Грегору.

— Только Босоножка, Викус. Прости, — сказал Грегор, глядя, как кровь отливает от лица старика.

Викус повернулся к тараканам.

— Добро пожаловать, Пенд. Огромное спасибо за то, что вы спасли принцессу. Расскажите нам о судьбе остальных, расскажите нам.

Пенд попытался выполнить его просьбу, но оказалось, что тараканы ничего не знали. Только то, что Босоножка прилетела в их земли на мотыльке. Судя по всему, мотылек обнаружил их в Мертвых землях, где они с Темпом прятались в скалах, и Темп попросил мотылька отнести малышку к его собратьям. И хотя тараканы с мотыльками не очень дружили, этот мотылек согласился. Тараканы отправили экспедицию за Темпом, но не смогли его найти.

— А что-нибудь известно о моей внучке, королеве Люксе? — дрогнувшим голосом спросил Викус.

— Бежать, сказала королева Люкса, бежать, — произнес Пенд. — Много крыс, они вокруг. Это все.

Викус протянул руку и погладил Босоножку по голове.

— Темп пать, — сказала малышка. — Пать. А я летая на бабоське. — Потом оглянулась и спросила: — А де Темп?

— Он все еще спит, Босоножка, — произнес Грегор.

Да. Спит. Вечным сном, так же как и Тик, наверно.

— Ш-ш-ш, — поднесла пальчик к губам Босоножка.

В комнате появилась Далей. Когда она попыталась взять Босоножку из рук Грегора, он не захотел разжимать объятий.

— Все нормально, Грегор. Я только помою ее и сразу принесу обратно, — сказала девушка мягко.

Не сразу, но он наконец позволил ей унести сестру.

Грегор вслед за Викусом пошел в столовую, где когда-то они обедали с Живоглотом, и они оба сели за стол.

Грегор все пытался уместить происшедшее в голове.

— Похоже… — сказал Викус после долгого молчания, — они не погибли там, в Кружке.

— Да, возможно, — согласился Грегор. — Но Вертихвостка говорила, что между ними была вода… много воды… И они не откликнулись, когда там кружил, ища их, Арес.

Тут вошла Далей с чистой и веселой Босоножкой на руках.

Викус велел накрыть на стол. Грегор держал сестренку на коленях, и она ела за десятерых.

— Босоножка, — начал Грегор. — Помнишь, мы видели больших…

Ему не хотелось произносить слово «змеи» — ему не хотелось ее снова пугать.

— Больших динозавров…

— Не нлавяца, — насупилась Босоножка. — Мне не нлавяца динозавлы.

— Мне тоже, — согласился Грегор. — Но вспомни, вот мы их увидели, помнишь, да? Потом они смахнули нас с Ареса. А Люкса поймала тебя и Темпа. Куда вы полетели?

— Ой, я пьявая! Хоёдно. И я — бах! — сказала Босоножка, ощупывая затылок.

Грегор разгреб ее кудряшки и увидел небольшую ранку, уже затянувшуюся корочкой, на ее нежной коже.

Где же она была? Точно не в Кружке…

— Это был большой бассейн, Босоножка?

— Маленький. И я — бах! — ответила малышка.

Грегор вспомнил туннель, в который их вела Вертихвостка. Он был наполовину под водой. Если Люкса нырнула туда, в отверстие туннеля могла хлынуть вода, когда поднялась волна от ударов змеиных хвостов.

Может, это та вода, о которой говорила Вертихвостка?

С другой стороны — все они могли выплыть, все, кроме Босоножки, которая не умеет плавать. Но на ней же был спасательный жилет!

Он вспомнил: он сам надел его на нее, когда они оказались в Кружке!

Грегор изложил свою теорию Викусу.

— Да, что-то вроде этого вполне могло произойти. Но тогда велика вероятность, что на них напали в Лабиринте, — сказал Викус. — Босоножка, ты видела крыс?

Босоножка подергала носиком.

— Бо-бо, — сказала она.

Сначала Грегор решил, что она ушибла нос, но она вдруг добавила:

— Повяска. Не тогать. Я не тогая. Бо-бо.

И он понял.

— Вертихвостка их нашла! Или они нашли ее! — воскликнул он. — Это ведь была Вертихвостка, да, Босоножка? С повязкой на носу?

— Не тогать. Я не тогая. Бо-бо, — снова сказал Босоножка, морща носик.

— А потом — что случилось потом, Босоножка? — спросил Грегор. — Куда подевалась Вертихвостка? И вы видели других крыс?

— Темп повез Босоножка катаца. Быста-быста! — сообщила Босоножка.

Похоже было, что больше им от нее ничего не удастся добиться.

— Видимо, их атаковали крысы. И Люкса приказала Темпу бежать вместе с Босоножкой, а сама вместе с Авророй и, возможно, Вертихвосткой осталась сражаться с грызунами, — сказал Викус. — Думаю, шансов у них было не много.

Грегор подумал, что шансов у них не было совсем. Но он старался верить в лучшее.

— Ну, у них ведь была Вертихвостка, она могла вывести их из Лабиринта, Викус. Или, возможно, крысы оставили их в живых и держат в плену. Как моего отца. Ну, то есть — Люкса ведь королева, она может им пригодиться…

Наверно, этого не стоило говорить, потому что мысль о том, что Люкса оказалась в плену у крыс, была еще невыносимее, чем мысль о ее гибели.

Грегор вспомнил об отце, все еще вскрикивающем во сне…

Викус кивнул, но глаза его были полны слез.

— Короче… короче… мы не знаем, — сказал Грегор. — Столько всего случилось… И вы помните подарок, который хотели мне когда-то сделать… в прошлый раз?

— Надежда, — прошептал Викус.

— Ага. Не теряйте ее, ладно? — попросил Грегор.

— Я всё, — заявила Босоножка, смахивая тарелку со стола и с удовольствием наблюдая за тем, как та падает. — Я всё.

— Это неправильно, девочка, — мягко сказал Викус. — Тарелка тут ни при чем. Ну, а если ты наелась, Босоножка, как ты смотришь на то, чтобы отправиться домой?

— Мама! — завопила Босоножка. — Котю к мами!

— Я могу остаться, Викус. Или отвезти Босоножку и вернуться, чтобы помочь вам искать Люксу… — начал было Грегор, но Викус его остановил.

— Нет, Грегор. Если они погибли, ты ничего не сможешь для них сделать. А если они в плену, пройдут, вероятно, месяцы, прежде чем мы найдем их. А тем временем — кто знает, как все обернется? Совет может отменить вердикт Нериссы и приговорить тебя к казни. — Викус помолчал, потом продолжил: — Если ты мне понадобишься, я найду способ дать тебе знать, уж поверь. А сейчас — сейчас тебе пора домой. Не забывай, что у тебя самого здесь могут возникнуть большие проблемы.

Ну конечно. У Грегора здесь всегда были большие проблемы.

Примерно через полчаса они стояли на пристани, одетые в свою обычную одежду. Арес подставил спину, и Грегор привычно забрался на него, держа в руках Босоножку.

Проводить их пришли только Викус, Андромеда, Говард и Нерисса.

— Передай от меня огромный привет Марету, — попросил Грегор Андромеду.

— Хорошо, Наземный, обязательно передам. Он тоже просил передать тебе привет, — сказала летучая мышь.

Грегор повернулся к Говарду.

— Если станет что-либо известно о Люксе и остальных — пожалуйста, дай мне знать. Один из порталов расположен прямо в моей прачечной. Арес знает, где он. Пришли мне записку или еще что-нибудь, ладно?

— Я пришлю тебе весточку, — пообещал Говард.

А Нерисса, к удивлению Грегора, сунула ему в карман куртки свиток.

— Это пророчество. Может, почитаешь на досуге.

Грегор покачал головой:

— Не думаю, что смогу когда-нибудь забыть его, Нерисса. Но спасибо.

Что она себе вообразила — что он принесет его домой и повесит в рамочке на стену?!

Викус подал ему фонарик, большой пакет, в котором лежали часы с кукушкой, и шелковую сумку с какой-то бутылочкой.

— Это лекарство, — сказал он. — Для твоего отца. Инструкция в сумке.

— О, вот это здорово! — обрадовался Грегор.

Может, здесь, внизу, лучше знают, как бороться с этой проклятой лихорадкой?

Он обнял Викуса:

— Держитесь тут, хорошо, Викус?

— Хорошо. Высокого тебе полета, Грегор Наземный, — сказал Викус.

— Высокого полета вам всем, — отозвался Грегор.

— До сколой стлечи! — крикнула Босоножка, когда они взлетели и понеслись прочь от пристани, но ответа не последовало.

В прошлый раз, улетая, Грегор был уверен, что никогда уже сюда не вернется, и радовался этому. А сейчас Люкса и остальные никак не выходили у него из головы. И ему было грустно.

— Дайте мне знать! — снова крикнул он.

Но если даже кто и ответил, он не услышал.

Арес нес их вдоль реки, потом над Водным путем, потом через туннели, и наконец они оказались у ступенек уже знакомой лестницы, ведущей в Центральный парк.

Грегор слез со спины Ареса и снял Босоножку.

— С тобой все будет в порядке? — спросил он.

— Так же, как и с тобой, — ответил тот. — Высокого тебе полета, Грегор Наземный.

Грегор взялся рукой за коготь Ареса:

— Высокого тебе полета, Арес Летящий.

Арес скрылся в темноте туннеля, а Грегор и Босоножка полезли вверх по ступенькам. Подниматься было трудно, будто они взбирались на крутую скалу. Но все же настал момент, когда Грегор наконец вылез наружу.

Была ночь. Парк опустел. Фонари освещали пушистые сугробы, сплошь покрывшие землю. Это было очень красиво.

— Катаца? Мы пойдем катаца? — спросила Босоножка.

— Не сейчас, Босоножка, — ответил Грегор. — Может, в другой раз.

Если, конечно, они найдут подходящее место. Сюда он ее больше никогда не поведет. Грегор поймал такси.

Нью-Йорк искрился и сверкал новогодними украшениями и лампочками.

— Вы не знаете, какое сегодня число? — спросил Грегор водителя, который молча ткнул пальцем в календарь на приборной панели.

Двадцать третье декабря. Они его не пропустили. Они будут дома на Рождество. Все вместе. И эта мысль, абсолютно невозможная еще несколько часов назад, сделала Грегора самым счастливым человеком на свете.

Босоножка свернулась калачиком у него на коленях и широко зевнула.

Босоножка… Мортос…

Сейчас он даже не мог себе представить — как можно было так ошибаться в трактовке пророчества, ведь все в нем предельно ясно. Но что произойдет через год или около того, когда Мортос вырастет и станет взрослой крысой? Превратится ли он в монстра, о котором говорится в пророчестве, или останется таким же смирным и добродушным? Грегор очень надеялся, что Живоглот этим займется. Но даже если Живоглот все сделает правильно — ведь есть вещи, которые ему не подвластны.

Родители Грегора очень хорошие люди — а вот он, как выяснилось, яростник. И ему надо быть очень, очень осторожным и ни в коем случае не вступать ни в какие драки здесь, дома. Хотелось бы ему как следует обсудить с Живоглотом это их «яростничество». «В следующий раз…» — подумал Грегор. И вздрогнул.

Потому что вдруг понял, что следующий раз обязательно случится.

Сейчас он слишком устал от Подземья, но очень много там осталось такого, о чем он обязан позаботиться: поиски Люксы, Авроры, Темпа и Вертихвостки — если они, конечно, живы… — защита Ареса… Он должен помочь друзьям, которые помогали ему.

Грегор отдал водителю остатки денег миссис Кормаци.

Лифт, конечно, не работал, и он потащил Босоножку на руках по лестнице.

Войдя в дверь, они не сделали и трех шагов, как оказались в папиных объятиях.

Через минуту поднялась страшная суматоха: мама без конца целовала их, Лиззи повисла на руке Грегора, бабушка что-то кричала из своей комнаты. Посыпались вопросы — миллион вопросов, но он, должно быть, выглядел не лучшим образом, потому что мама взяла его лицо в ладони и произнесла, вглядываясь ему в глаза:

— Грегор, мальчик мой, тебе нужно как следует отдохнуть.

И это действительно было ему необходимо.

Наутро он рассказал им все. Ну, не совсем все. Они выглядели такими испуганными… и он смягчал наиболее страшные моменты.

— Но теперь-то все в порядке. Босоножка оказалась не тем ребенком. Ребенок из пророчества — Мортос. А значит, никаких причин у крыс охотиться за Босоножкой нет, — сказал он.

— Я не лебенок. Я басая, — сказала Босоножка, сидящая на папиных коленях и сующая ему в руки своих игрушечных зверушек. — Я катаясь на мишке. Я пьявая. И я летая.

— А как насчет тебя, Грегор? — спросила мама.

— Ну, у меня был шанс убить Мортоса — но я этого не сделал, поэтому, надеюсь, крысы оставят меня в покое, — легкомысленно сказал Грегор.

Он не стал рассказывать им о том, как его встретили в Регалии.

— О, кстати, смотрите, что я принес в подарок миссис Кормаци. Она была так добра ко мне и вообще… вы же знаете, как она любит старые часы…

Грегор раскрыл сумку, и из нее вылетела огромная куча денег.

Смущенный, он вытряхнул содержимое на диван. Да, вот и часы. Но Викус упаковал их в… деньги. Кошельки и бумажники в подземном музее явно стали гораздо легче — потому что на диване перед ними сейчас лежало не меньше тысячи долларов.

— Что же это такое? — пробормотала вернувшаяся из своих воспоминаний бабушка. — Что нам со всем этим делать?!

— Мы сможем оплатить счета, — мрачно произнесла мама. А потом лицо ее просветлело. — И еще можем весело отпраздновать Рождество!

И они отпраздновали. Конечно, пришлось как следует потрудиться, потому что времени оставалось совсем немного. Грегор и Лиззи с мамой отправились за покупками. Бабушка с Босоножкой смотрели по телевизору рождественские передачи, а папа чистил и чинил для миссис Кормаци часы с кукушкой.

После оплаты всех счетов у них осталось достаточно денег, чтобы хорошенько подготовиться к празднику. Но прежде всего они доверху загрузили тележку в супермаркете продуктами — их должно было хватить на несколько недель.

Затем парень, что продавал елки, сделал им скидку в пятьдесят процентов, потому что уже сворачивал торговлю.

Лиззи осталась дома наряжать елку, а Грегор с мамой отправился покупать подарки. Он хотел купить маме что-нибудь незаметно, чтобы она не узнала, но мама ни на шаг не отпускала его от себя.

— Мам, — сказал он наконец. — Ни одна даже самая гигантская крыса не полезет ко мне здесь, ведь вокруг полно народу.

— И все-таки стой так, чтобы я могла тебя видеть, — настаивала мама.

И все же он исхитрился купить ей пару сережек, пока она покупала всем новые носки.

Вечером, когда в дверь постучала миссис Кормаци, державшая в руках гору подарков, ей открыл Грегор.

— А, да вы, мистер Нет, наконец оправились после гриппа! — приветливо сказала она.

Сначала он не понял, о чем речь, потом вспомнил, что так ей объяснили, почему они с Босоножкой так долго не появляются.

— Да уж, и я страшно рад, что снова на ногах, — ответил он.

— Ты худой как палка, — сказа миссис Кормаци и сунула ему тарелку с рождественским печеньем.

Грегору не терпелось поскорее увидеть выражение ее лица, когда она откроет его подарок. Он был уверен, что подарок ей понравится. И не ошибся.

— Какая прелесть! — воскликнула миссис Кормаци. — Где же вы их достали?

После долгой паузы Лиззи произнесла:

— В одном месте, где много старинных вещиц.

— В антикварном магазине? — уточнила миссис Кормаци.

— О нет, в секонд-хенде, — вмешался отец.

В каком-то смысле это было правдой. Когда она уходила, Грегор вызвался помочь ей отнести часы домой. Миссис Кормаци рассказывала о своих детях, которые должны были приехать к ней на следующий день, и о билетах на бродвейский мюзикл, которые она купила.

А потом она вдруг резко остановилась и уставилась на ноги Грегора.

Грегор тоже опустил взгляд. Его ботинки были, конечно, в плачевном состоянии. Он не успел их хотя бы хорошенечко помыть и почистить.

Грегор замер, соображая, что бы сказать, но миссис Кормаци его опередила:

— О, да они выглядят так, словно побывали не в одной переделке!

Грегор не ответил. Он не мог снова врать ей — ведь она была к нему так добра.

— Знаешь, однажды ты все-таки поймешь, что мне можно доверять, Грегор, — негромко произнесла миссис Кормаци.

— Я и так доверяю вам, миссис Кормаци, — пробормотал он.

— Да? Ну разумеется. Грипп, ага, — сказала она. — Увидимся в следующую субботу. — С этими словами она покачала головой и закрыла за собой дверь.

Елка была украшена, холодильник забит под завязку. Все уже легли, кроме мамы и Грегора.

Они упаковывали в его комнате подарки, чтобы положить их под елку.

Когда оставалась последняя коробка, Грегор попросил маму закончить, а сам на цыпочках прокрался в гостиную.

Отец мирно сопел на раскладном диване — возможно, это уже подействовало лекарство.

Грегор на цыпочках прошел в прихожую и добрался до своей куртки. Ему вдруг пришло в голову проверить, на месте ли мобильный телефон. Он все опасался, что тот может выпасть у него из кармана.

И когда он шарил в карманах куртки, рука его вдруг наткнулась на свиток, что дала Нерисса. Он был там весь этот длинный день — но Грегор о нем забыл.

Что она сказала? Почитать на досуге? Грегор не знал, что Нерисса имела в виду. Он развернул свиток и подошел ближе к елке, которая горела разноцветными огнями.

Что-то с пророчеством было не так. И Грегор даже не сразу понял, что именно.

Он несколько раз перечел название и даже потрогал его, словно кончики пальцев должны были помочь ему расшифровать слова.

Это было другое пророчество! Услышав за спиной шаги, он быстро свернул свиток и спрятал его за спину, потому что в комнату вошла мама с ворохом подарков в руках.

— Ты готов? — с улыбкой спросила она.

Грегор поспешно сунул свиток в карман и улыбнулся в ответ:

— Ну конечно! Как никогда.