Грегор и проклятие теплокровных

ГЛАВА 19

— Люкса! Что ты делаешь?! — задохнулся Грегор.

— Что ты делаешь, Наземный? Здесь, в джунглях, в обществе крыс? — холодно осведомилась Люкса.

О чем она? И что вообще происходит?

— Крысы нужны нам! — с жаром произнес Грегор. — Как ты не понимаешь!

— Ну уж нет, я понимаю! Я понимаю, что ты сохранил жизнь Мортосу. Понимаю, что ты отдал его под защиту Живоглота. И что еще я должна, по-твоему, понимать? — спросила она.

Вот оно что! Как и почему она оказалась здесь, Грегор не имел ни малейшего понятия. Но зато Люкса очень много знала о том, что происходит в Подземье, она вон и про Мортоса слышала.

— Нерисса говорит, я поступил правильно, — сказал Грегор.

Больше он сказать ничего не мог, песок уже подобрался к подбородку.

— В Подземье чума, ты знаешь об этом? Ты, самоуверенная сопля! Мы ищем противоядие! Давай вытащи нас отсюда! — прорычал Живоглот.

— Чума? — эхом повторила Люкса. Брови ее нахмурились, но она по-прежнему оставалась неподвижной. — Я не слышала ни о какой чуме!

— Серьезно?! Ну, если здесь всех так принимают, я не удивлен, что никто не успел и слова об этом сказать, — заметил Живоглот. — Все Подземье только о том и говорит!

— Юдит! — услышал Грегор голос Хэмнета. — Помоги им!

Хэмнет, добежав до зыбучих песков, резко остановился и пристально смотрел теперь на Люксу. Она обернулась с выражением неподдельного удивления на лице.

И когда они вот так смотрели друг на друга, Грегор, несмотря на свое бедственное положение, вновь поразился их сходству.

— Я не Юдит! — сказала Люкса, неожиданно смутившись.

— Да, конечно, — ответил Хэмнет, хватая и проверяя на прочность лиану с ближайшего дерева. — Моя сестра никогда бы не бездействовала, видя, как погибают те, кто так много для нее сделал.

Грегор успел что есть силы вцепиться в лиану, и Хэмнет рывком выдернул его из зыбучих песков. И вот уже Грегор лежит на траве, весь в песке, жалкий и обескураженный, и смотрит, как спасают остальных.

Хэмнет срубил еще одну лиану, достаточно длинную для того, чтобы Живоглот мог до нее дотянуться, и крыс осторожно выбрался на безопасное место.

Но где же Коготок? От нее на поверхности песка оставались лишь краешек головы да передняя лапа, судорожно дергавшаяся в воздухе. Хэмнет кинул ей лиану, и она ее почуяла, но никак не могла ухватить.

— Коготок! — отчаянно кричал Хэмнет.

— Коготок! — ревел Живоглот. — Хватай лиану!

Ничего не получалось — она шла ко дну. Уже и лапы не было видно, и дергающийся нос скрылся в песке, когда сверху вдруг налетела Найк. Она сунула здоровую лапу в песок и подцепила крысу. Потом начала бешено махать крыльями. Медленно, очень медленно она вытаскивала бедняжку из песка. В конце концов высвободилась ее голова.

— Но я не смогу ее выдернуть! — крикнула Найк. — Нужна помощь!

Хэмнет снова кинул лиану, но Коготок даже не попыталась ее поймать.

— Коготок!

— Да очнись же, Коготок! — рявкнул Живоглот. — Ты должна ухватиться за лиану — и мы вытащим тебя!

Коготок вдруг сказала:

— Нет… отпустите меня… дайте мне умереть!

— Дать тебе умереть? После того как я в поте лица спасал тебя от этих прожорливых растений? Ну уж нет, дорогая, изволь напрячься и делать то, что я велю! — приказал Живоглот.

Но Коготок лишь слабо качнула головой:

— Нет… я не хочу…

Грегор понимал, что с ней происходит. Ей и правда пришлось нелегко: голод, гибель ее малышей, изнурительная экспедиция, гибель Пролазы… И теперь Коготок решила, что с нее достаточно.

— Нет! — воскликнул он. — Не сдавайся! Коготок!

Она не отвечала. Все слова теперь ничего не значили для нее. И все же он знал несколько слов, которые могли все изменить.

— А как же Мушка? И Шурушка? Ты о них подумала?

Глаза Коготок распахнулись, и в них отразилось отчаяние.

— Мои малыши! — простонала она.

— Да, твои детки, твои щенки! Ты нужна им, Коготок! — подхватил Живоглот. — Так что давай-ка собери все силы — и хватайся за лиану!

Коготок высвободила переднюю лапу и ухватилась за лиану. Живоглот и Хэмнет уперлись ногами в берег и с помощью Найк наконец вытащили крысу из песка.

Она лежала рядом с Грегором, шкурка ее была вся покрыта песком.

— Значит, это и есть моя племянница? — сердито спросил Хэмнет Живоглота, поворачиваясь к Люксе.

— Ты же видишь, это она! Она так похожа на твою сестру! — ответил Живоглот.

— Хэмнет! — произнесла Люкса. — Ты Хэмнет? А мы думали, ты умер.

— A мы думали, что ты умерла, Люкса. И конечно, никто не думал, что ты можешь дать погибнуть своим товарищам, — сказал Хэмнет.

— О, могу поклясться, нам сейчас придется поприсутствовать при очередной семейной сцене! — закатил глаза Живоглот. — Впрочем, это может подождать. А сейчас, твое величество, дай нам пройти к воде, быстро! Иначе я разорву тебя на части, тебя и твоих зубастых друзей.

Грегор почувствовал, как его поднимают и куда-то несут.

Гребешок. На ее спине он был один. Через минуту он услышал звуки плещущейся воды и увидел перед собой Живоглота.

— Давай-ка, Воин. Слезай. И не дай себе засохнуть! — сказал крыс.

Грегор сполз с ящера, встал на четвереньки и пополз на чарующий звук. Чистый ручей стекал по камню, образуя небольшое озерцо.

Грегор окунул лицо в воду и широко открытым ртом начал ее глотать, больше, больше, чтобы напитать живительной влагой тело. На секунду поднял голову, сделал вдох — и снова опустил ее в прохладу, в воду… в жизнь…

Когда наконец утолил жажду, он смог осмотреться по сторонам. Все они находились сейчас на большой каменной плите, что тянулась за озером. Люксу и мышей не было видно. Живоглот, Найк, Газард, Гребешок и Темп лежали, припав к воде, как только что Грегор. Хэмнет наполнил водой бурдюк и напоил Босоножку. Вслед за ней попила и Коготок.

Грегор подполз к сестренке.

— Она… в порядке? — спросил он с замиранием сердца.

— С ней все будет хорошо, Грегор, как только она получит достаточно еды и воды, — ответил Хэмнет.

Грегор уткнулся носом в ее плечико. Босоножка открыла глазки и слабо улыбнулась.

— Эй, привет, — прошептал он.

Губки Босоножка раскрылись, чтобы ответить, но звука не получилось.

— Я тоже могу их поить, — сказал Грегор. — Тебе ведь самому следует поскорее утолить жажду.

— Да я уже напился, — отмахнулся Хэмнет. — Пока воду в бурдюк набирал.

Выглядел он неважно, но по сравнению с другими держался молодцом. Грегор, глядя на него, подумал, что это, по-видимому, объясняется долгой жизнью в джунглях.

— Тебе стоит смыть с себя песок, пока он не застыл, Грегор, — напомнил Хэмнет.

— Да, он прав, — отозвался Живоглот. — Эта штука скоро застынет и станет твердой, как цемент.

С этими словами крыс прыгнул в озеро и принялся вертеться, смывая с себя остатки песка и замутив чистую прозрачную воду.

— Те, кто хочет пить, — подходите, я дам воды из бурдюка. Пока не осядет песок, — быстро сказал Хэмнет.

Глядя, как Живоглот плещется в озере, Грегор, пошатываясь, поднялся и тоже шагнул в водоем. Он подумал, что надо бы раздеться, но одежда его была пропитана потом, а сверху присыпана песком, и он засомневался, что сможет ее снять. Поэтому он просто прыгнул в воду.

А-а-а-ах! Это было здорово! Прохладная, ласковая вода буквально вернула его к жизни.

Водоем был довольно глубокий — и он мог плавать. Он ушел с головой под воду и проплыл там, потом вынырнул на поверхность и снова нырнул — и снова плыл — и снова нырял… Через несколько таких погружений большая часть песка с него смылась. Тогда он уселся на берегу и начал стягивать с себя одежду.

Особых усилий стоило стащить сандалии из змеиной кожи: пальцы на ногах распухли и стали каждый размером с грецкий орех, а еще всюду был песок. Ему пришлось сначала сунуть ноги в воду и подержать их там — только тогда он смог отодрать повязку.

Кое-где кожа слезла большими лоскутами. Но там уже виднелась нежная розовая кожица — новая, появившаяся на смену старой.

Грегор подплыл к ручью, что падал отвесно вниз, и прислонился к камню, моясь словно под душем. Так он стоял довольно долго, пока не удостоверился, что ни песчинки не осталось на его измученном теле.

Тогда он собрал одежду и разложил ее на каменном плато, просыхать.

Появилась Люкса, она тащила за хвосты несколько больших рыбин и что-то несла в подоле рубашки. Когда она опустила подол, большая гроздь круглых желтых ягод вывалилась на землю. Она положила рыбу рядом с ягодами и выбрала самую большую рыбину.

— Я зажарю ее для Босоножки — ей нельзя есть сырую, — сказала она как ни в чем не бывало.

Трудно было не накинуться на еду в ожидании, пока Хэмнет разделит ее между всеми.

Грегор оторвал, от грозди четыре желтых ягоды. Он с опаской надкусил кожицу — и нежнейший вкус спелой сливы наполнил рот.

Посадив Босоножку на колени, он попытался сунуть ей сливу. Сначала она казалась безучастной к происходящему, но как только почувствовала во рту вкус фруктового сока — ее лицо просветлело. Она схватила Грегора за руку, выцарапала у него сливу и запихала ее в ротик, чуть не подавившись косточкой.

— Сэ — сива, — сказала она, слизывая с пальчиков сладкий сок. — Исё сива?

И Грегор с удовольствием насыпал ей еще несколько плодов в подставленные ладошки.

Рыба тоже оказалась очень вкусной.

В прошлом походе Грегор испытывал трудности с употреблением в пищу сырой рыбы — на этот раз он накинулся на прохладную плоть не раздумывая. Несколько кусков рыбы Люкса нанизала на свой меч и пожарила над огнем лампадки для Босоножки. Она даже выжала из золотых слив сок и сбрызнула им рыбу, чтобы было вкуснее.

— Попробуешь рыбку, Босоножка? — спросила она, даже не взглянув на Грегора и дуя на поджаренные кусочки.

— Дя-а-а! — закричала малышка и жадно откусила большой кусок. — А где крррыса? — спросила она у Люксы и приложила ручку к носу. — Ой!

— Ты спрашиваешь про Вертихвостку? — спросила Люкса, и Босоножка кивнула.

Грегор вдруг вспомнил, что Люкса и его сестренка в последний раз виделись в Лабиринте. И тогда с ними была Вертихвостка, у которой был поврежден ее необычайно чувствительный нос.

— Не знаю, — отвела глаза Люкса.

— О, моя славная Вертихвостка! — вмешался в беседу Живоглот. — Где вы с ней расстались, ваше величество? Готов поспорить — она лежит мертвая в Лабиринте… Ах, какая жалость! Может, у нее и в самом деле был несносный характер — и потому никто по ней и не скучает… Но нюх! Нюх-то у нее был поистине необыкновенный!

— Я, — сердито сказал Грегор. — Я по ней скучаю.

Ему нравилась Вертихвостка, и для него не имело никакого значения, что она крыса.

— О, я и забыл, что ты стал таким чувствительным! — продолжил Живоглот. — Но ведь для тебя, ваше величество, это всего-навсего еще одна мертвая крыса, не так ли?

Люкса не удостоила его ответом. Она ни на кого не обращала сейчас внимания, кроме Босоножки. Непонятно, с чего она так взъелась на Грегора. Из-за того, что тот не убил Мортоса? Но ведь он сказал ей: Нерисса считает, это было правильно. Из-за того, что Грегор путешествует в обществе крыс? Но ведь беда их всех объединила, перед чумой и смертью они равны, и все они хотят спасти себя и своих близких. А это так понятно!

Или все дело в том, что Хэмнет был с ней резок? Да, видимо, ей это не понравилось. И еще ей, возможно, не понравилось, что нашли ее не потому, что искали, — а в силу случайного стечения обстоятельств. На ее поиски даже не думали снарядить экспедицию. Это и в самом деле обидно! Вот она и рассердилась на всех и вся.

Но где ее летучая мышь, Аврора? Должно быть, погибла. Иначе почему Люкса не прилетела на ней в Регалию, а застряла в этих джунглях?

Грегор начал даже испытывать к Люксе сочувствие, но тут же вспомнил, как она безучастно смотрела, как его затягивает в зыбучие пески.

«Я для нее — пустое место», — с горечью подумал он. В глубине души ему трудно с этим смириться: ведь Люкса спасла ему жизнь. Но что еще важнее — она спасла жизнь Босоножке.

В любом случае Грегор не собирался сейчас вызывать ее на разговор, даже если Люкса только этого и ждала.

Когда Босоножка наконец наелась, Грегор решил искупать ее. Купание в основном заключалось в том, что, взяв ее на руки, он вместе с ней погружался в воду — сестренка была слишком слаба, чтобы плескаться в водичке. Но все же он не сомневался, что купание пойдет ей на пользу. Когда вынес ее из воды, он переодел Босоножку, соорудил ей из одеяла гнездышко, и она тут же провалилась в сон. А он постирал ее одежки, а когда разложил их сохнуть на каменном плато, почувствовал ужасную усталость, вытянулся рядом с Босоножкой — и отбыл в страну Морфея.

Грегор понятия не имел, сколько он спал. Проснулся же он от шума. Живоглот кричал на Коготок. Она так и лежала без движения с того самого момента, как ее вытащили из зыбучего песка. Она не пошевелилась даже тогда, когда ее подтащили к озеру. Хэмнет поил ее водой — но добрая половина воды пролилась напрасно. К еде она не притронулась. И не сделала попытки искупаться, поэтому шерсть ее все еще была в песке. Словно воля к жизни закончилась у нее там, в зыбучих песках, с последней попыткой вырваться оттуда. А теперь отчаяние вновь одолело ее, не оставив места для других чувств.

— Давай же, Коготок, вставай! Ты должна избавиться от этого песка поскорее! — приказал Живоглот.

Она никак не отреагировала. Он попробовал еще и еще раз привлечь ее внимание — но тщетно. Тогда Живоглот зарычал:

— Отлично! Если ты и дальше собираешься здесь валяться, я сам тебя помою! — с этими словами он схватил ее за загривок и швырнул в озеро.

Коготок задергалась, вращая глазами, словно пытаясь понять, где она и что происходит, и попыталась выбраться из озера, но он опрокинул ее обратно.

— Быстро приведи себя в порядок! Расчесывайся! Вода не может добраться до твоей шкуры через этот песчаный панцирь! И ты должна когтями соскрести с себя песок — пока у тебя лапы не окаменели! — орал Живоглот.

Но Коготок осталась безучастной, теперь она просто лежала в воде, уже не делая попыток выбраться на сушу. Живоглот грозил ей всякими карами и даже пообещал откусить ей ее необыкновенный нос, но тут вмешался Грегор.

— Перестань! — сказал он.

— Э-э-э-э… Как ты сказал? Прости, я не расслышал! — удивился Живоглот.

— Перестань! Оставь ее в покое. Ей плохо — ты можешь это понять?

— Вот что я тебе скажу, доблестный воин. Потом, позже, когда мы все будем в безопасности, я постараюсь быть более приятным. Нет, я обещаю быть самым милым на свете! Но сейчас, в этот момент, я не могу позволить себе быть добреньким, — ответил Живоглот. — Она умеет драться, а мы поминутно рискуем попасть в западню здесь, в Виноградниках. Она нужна нам всем! Кто прикроет меня в случае чего? Младенцы? Раненая летучая мышь? Таракан? Пацифист, не желающий и слышать о драке? Или, может, отмороженный яростник, а? От вас нет никакого толка! А Коготок… Она почистит свою шерстку, если я крепко ее хватану. А если не станет — я сам вычищу ее, но не обещаю, что она при этом ничего не почувствует!

И он осклабился, словно собираясь ее укусить. Тогда Грегор сжал в кулаке сливу, которую верный Темп принес для Босоножки, и запулил этой сливой Живоглоту между глаз.

Живоглот смотрел на него, будто не веря, что это произошло на самом деле.

Ему не было больно — Грегор и размахнуться-то не сумел, да и слива была небольшая.

Но Живоглот был поражен — редко кто отваживался дать ему отпор.

— Что это было? — спросил он, моргнув.

— Я сам займусь ее шерстью, — сказал Грегор. — Я сам ее вычешу.

Он достал расческу, что дала ему для Босоножки Далей, и направился к безучастному существу, которое за все это время даже не пошевелилось.

— Ты?! Ты ее вычешешь?! — И Живоглот расхохотался.

— А что? — с вызовом повторил Грегор.

Ему приходилось вычесывать собак, это дело нехитрое.

— Ну, я хочу на это посмотреть! — протянул Живоглот и устроился поудобнее на берегу.

Коготок даже не пошевелилась, когда Грегор вытаскивал ее из озера. Пока она плавала там, в воде, самые большие затвердевшие куски песчаного панциря отвалились, и все же до ее шкурки добраться было нелегко. Грегор не знал, с чего начать. Во-первых, она была гораздо крупнее любой собаки из тех, что он в своей жизни встречал. А во-вторых — она была мокрая.

И все же он не мог отступить. Грегор взял свою рубашку, все еще мокрую, вытер спину крысе, чтобы с нее не текла вода. Потом вооружился расческой и стал осторожно скрести ею мокрую шерстку.

Живоглот был прав. Местами песок все-таки высох и превратился в панцирь, крепко сковавший ее тело. Грегору понадобилось немало времени, пока он привел в порядок участок размером с ладонь.

«Ну и дела! Да на это уйдет целая вечность!» — в отчаянии подумал он.

Но Живоглот не сводил с него глаз — и он продолжил свою работу. Смотрели на них и другие.

Все его спутники уже проснулись и теперь заинтересованно наблюдали, как Грегор расчесывает бурую шкурку. А из зарослей за ним следили блестящие черные глазки-бусинки любопытных мышей. Он не мог ее видеть, но точно знал: Люкса тоже откуда-то из глубины джунглей за ним наблюдает. С издевкой, в этом нет сомнений.

Когда шкурка немного подсохла, дело пошло веселее. Руки болели от напряжения, но пальцам было приятно касаться шелковой шерстки. Кто бы мог подумать, что у крысы она такая мягкая и нежная! Ничего приятнее Грегору трогать не доводилось.

Закончив со спиной, Грегор обошел вокруг и впервые заглянул ей в глаза. Похоже, она была испугана и смущена.

— Теперь я расчешу тебе живот, — сказал Грегор. — Тебе придется лечь на спину.

Словно под гипнозом, Коготок покорно перевернулась, не сводя с него настороженного взгляда. Он даже подумал, что в случае чего она легко откусит ему голову. Но крыса была так слаба — и так печальна, что эта мысль тут же его и покинула.

Все так же глядя на него в упор, Коготок вдруг шепнула:

— Как ты думаешь, они… живы? Мои Мушка и Шурушка…

Точно такой вопрос она совсем недавно задавала Пролазе.

— Думаю, да. Уверен, что да, — ответил Грегор. Он попытался вспомнить, что говорил Пролаза. — У них ведь теперь есть эта желтая пудра. И… там есть кому о них позаботиться.

— Да, есть кому позаботиться, — прошептала Коготок. — О моих крошках.

— А теперь постарайся поспать, — попросил Грегор. — Ладно?

Она несколько секунд смотрела на него, помаргивая, а потом — удивительно! — закрыла глаза и уснула.

Грегор со щемящей тоской вспомнил о маме. Она, вероятно, уже больна. И Говард. Нивива говорила, у летучих мышей инкубационный период дольше, так что Андромеда еще, возможно, в порядке. А Арес?

Надо смотреть правде в глаза — скорее всего его уже нет в живых. Грегор почувствовал острую боль от этой мысли — и поскорее отогнал ее от себя.

Он не имел права думать об этом сейчас. Он молча расчесывал и разглаживал шерстку спящей крысы, пока каждый сантиметр не стал на ощупь мягким и нежным, как бархат.

Да, смешно получается… они с Коготок — будто стороны одной медали. Мать, спасающая своих детей, — и ребенок, спасающий свою мать. И несмотря на все различия, Грегор чувствовал, что между ними с той ночи, когда он невольно подслушал их с Пролазой разговор, установилась особая связь. С той ночи, когда они лежали без сна, вглядываясь в темноту, и думали о тех, кого любили.

Да, Коготок на какой-то момент дала слабину — но ведь она не железная. Ей показалось, что она не в силах вынести то, что ей приходится выносить. Это чувство было знакомо Грегору — именно потому он не позволил Живоглоту быть с ней грубым. Грегор хотел поддержать ее. И объяснить это всем, кто за ними наблюдал.

Но у него не находилось подходящих слов. Вместо слов он взял расческу и расчесал собственные волосы, не ополоснув расческу после крысиной шкурки.

ГЛАВА 20

Еда, вода и здоровый ночной сон произвели чудесные изменения в состоянии Босоножки. Она проснулась с улыбкой и тут же потребовала завтрак.

К этому времени Хэмнет и Живоглот уже вернулись. Они ходили на поиски пищи — принесли много рыбы, золотистых слив и даже грибов.

Хэмнет развел небольшой костер, используя в качестве дров сухие лианы.

— А ты уверен, что стоит разводить огонь? — с тревогой спросил Грегор, обводя взглядом джунгли.

— Не волнуйся, Грегор, в этой части леса растения безвредны, — улыбнулся Хэмнет.

Он пожарил на огне несколько рыбин, предварительно замариновав их в сливовом соке.

Ничего вкуснее в своей жизни Грегор не пробовал.

Все сытно позавтракали. Только Коготок все еще спала как убитая.

— Пускай спит, — сказал Хэмнет. — Поест, когда проснется.

Босоножка просилась плавать, и Грегор отправился с ней к озеру. Он держал ее в воде, пока она бултыхалась и практиковалась в пускании пузырей, наклонив голову в воду. Когда же Босоножка утомилась, она еще раз поела и побежала играть в мячик с Темпом и Газардом.

Хэмнет, воспользовавшись моментом, подозвал Грегора — надо было проверить его раны на ногах.

— Они подживают, но все-таки будь осторожен, главное сейчас — не занести инфекцию, — сказал Хэмнет.

Он снова смазал пальцы Грегора голубой мазью, сменил повязку и помог надеть высохшие сандалии.

Затем подошел к Найк.

— Ну, как твои дела? — спросил он.

— Не так уж плохо, — ответила она, но не смогла удержаться от стона, когда он слегка коснулся ее когтя.

— Найк, — строго произнес Хэмнет, — мы задержимся здесь как минимум еще на день. Прошу тебя, прими обезболивающее. С ним ты сможешь отдохнуть.

На этот раз Найк не возражала. И Грегор подумал, что ей, должно быть, действительно приходится нелегко.

Хэмнет пошарил в аптечке, нахмурился, высыпал содержимое на землю и осмотрел каждую бутылочку и баночку.

— Где же оно? Где лекарство?!

Большой зеленой бутылки в аптечке не оказалось.

— Кто-нибудь брал обезболивающее?

Все молчали. Непохоже, чтобы кто-либо из них взял это лекарство, никому ничего не сказав. Босоножка и Газард были для этого слишком малы, Темп, Найк и Гребешок не смогли бы открыть сумку с аптечкой, а уж тем более — бутылочку с лекарством. Крыса — та вполне могла бы залезть в сумку, но Коготок была все это время в таком состоянии, что ее подозревать было попросту глупо. Живоглот? Но у него ничего не болит, да и вряд ли он заинтересован в чем-то, что может затуманить его разум.

Грегор вдруг заметил, что Хэмнет смотрит на него, и понял, что он — самый вероятный подозреваемый. Он вполне может открыть сумку и бутылку. А боль в ногах вполне могла стать причиной, побудившей его украсть обезболивающее.

— Знаешь, Грегор, если бы ты попросил — я бы всегда дал тебе лекарство, — сказал Хэмнет. — Просто обычно мы оставляем его для совсем нестерпимых болей.

— Я не брал его, Хэмнет, — сказал Грегор, стараясь, чтобы голос не дрожал от обиды. — Можете проверить мои вещи.

Живоглот подскочил к нему.

— Открой рот! — скомандовал он.

И Грегор покорно открыл, не понимая, зачем он это делает. Тот потянул носом, нюхая воздух.

— Он не принимал лекарство, Хэмнет, — сказал Живоглот.

— Прости меня! — Хэмнет выглядел смущенным. — Что ж, выбор у нас небольшой…

Но прежде чем Грегор успел спросить, что Хэмнет имел в виду, Босоножка сильно подкинула мячик, и тот улетел прямо в джунгли.

Газард кинулся было за ним, но Грегор схватил его за плечо:

— Нет, Газард, лучше я его принесу.

Он не хотел, чтобы дети отходили далеко отсюда — даже если растения вокруг действительно безвредны.

ГЛАВА 21

Поначалу они шли по тропинке, такой узенькой, будто ее протоптали маленькие мышиные лапки, бегающие от своих гнезд к водопою и обратно. Но очень скоро и этой тропки видно не стало, все вокруг заполонили лианы, и путники снова продирались сквозь заросли. Идти здесь было труднее, лианы росли тут еще гуще. Временами Грегор даже не видел тех, кто шел впереди, — столь густая здесь была растительность. Поэтому он держался вплотную к Темпу и Босоножке, чтобы быть уверенным, что не потеряет их в этой чащобе.

Для удобства Хэмнет присвоил каждому номер, соответствовавший месту каждого в цепочке, и время от времени устраивал перекличку.

Босоножке это ужасно нравилось, и она всегда с готовностью кричала свое «Девять!». Зато на Темпе перекличка на время замирала. Темп никак не мог запомнить, что он — «номер десять», а также — что десять идет после девяти. Грегор знал, что умение считать не относится к достоинствам тараканов. Они даже простое сложение одолеть не могли. Но Босоножка, которая уже с легкостью считала до двадцати, лишь изредка сбиваясь, не могла не прийти на помощь своему верному другу.

— Темп, скажи «десять»! Скажи «десять», Темп! — кричала она всякий раз, когда он забывал свой номер.

Грегор надеялся, что это не обижает таракана. Во всяком случае, вид у того был скорее смущенный, чем обиженный.

В какой-то момент между перекличками Грегор вдруг увидел перед собой Люксу.

— Как себя чувствует Аврора? — спросил он.

— Лучше, намного лучше, хотя, конечно, какое-то время она еще помучается, — ответила Люкса.

Она подождала, пока он подойдет совсем близко, и шепотом спросила:

— Грегор, этот мальчик — он кто? Тот, что говорит с ящером?

— Его зовут Газард. Это сын Хэмнета. То есть он твой двоюродный брат.

— Как… как это вообще возможно? — недоумевала Люкса. — Ты видел его глаза? Они же зеленые!

— Ну да, его мама — наземная. Хэмнет встретил ее где-то здесь. Но как — не знаю, он никогда об этом не говорит.

— Надо же! Мой двоюродный брат… — произнесла Люкса.

Вид у нее был растерянный. Грегор подумал, что, возможно, больше всего ее смущает то, что кузены слишком часто заставляли ее страдать.

— Мне кажется, он хороший парень. Он будет как Говард или Нерисса, — сказал Грегор.

— Значит, Нерисса теперь королева? — оживилась Люкса.

— Ага. Но ты-то, когда вернешься, займешь свой трон? — спросил Грегор.

— О да! Я ни за что от короны не откажусь. А как правит Нерисса? Наверное, она до смерти испугана…

— Она выглядит так, будто для нее это непосильная ноша. Но она смогла противостоять Живоглоту и всем остальным на встрече в верхах. Ты можешь ею гордиться — она молодец, — сказал Грегор.

— Я всегда гордилась Нериссой, — ответила Люкса. — Те, кто смеется над ней — дураки. Надо относиться с почтением к ее дару.

— Знаешь, ведь только благодаря ей мы с Аресом остались в живых. Она единственная поняла, о чем на самом деле говорится в «Пророчестве Погибели». И почему это правильно и хорошо, что я не убил Мортоса, — произнес Грегор.

Люкса вздохнула:

— Ну тогда расскажи мне, Грегор, почему правильно и хорошо то, что ты не убил Мортоса?

Грегор сделал глубокий вздох и мысленно вернулся к тому сражению в Кружке с морскими змеями, в котором они с Люксой потеряли друг друга. Он рассказал ей, как обнаружил Мортоса в Лабиринте, как не смог поднять руку на детеныша и отвез его к Живоглоту, какую резкую реакцию вызвало это в Регалии и как Нерисса спасла их с Аресом, дав свое толкование пророчества. Он рассказал о возвращении Босоножки и о тех месяцах, что он провел в Нью-Йорке, в ожидании новостей из Подземья. Затем поведал ей все, что знал, о чуме. Здесь самым трудным было назвать имена тех, кто болен, поэтому он поскорее перешел к той части повествования, где говорилось о том, как они отправились на поиски противоядия, встретили Хэмнета и как долго продирались сквозь джунгли, пока наконец не дошли до зыбучих песков.

— Ну а дальше появилась ты, — заключил он. — А теперь твоя очередь. Расскажи, что случилось с тобой и Авророй.

У Люксы история была короче, но не менее драматичная. Во время сражения с морскими змеями они с Авророй подхватили падающую Босоножку и Темпа и скрылись в туннеле. Вскоре волны отрезали им путь к остальным, и они несколько часов плавали в ледяной воде, держась за надувные спасательные жилеты Босоножки и Темпа. Наконец они нашли выход из туннеля и попали в Лабиринт, где встретили Вертихвостку, которая указала им путь к спасению. Но там на них напал целый отряд крыс, не меньше десяти. Люкса велела Темпу бежать с Босоножкой как можно скорее, а сама приняла бой и сдерживала, чтобы дать ему время убежать подальше. Затем и они улетели, следуя указаниям Вертихвостки. У них ушло два дня на то, чтобы выбраться из Лабиринта, они попали в паутину туннелей, которые привели их в джунгли. И Аврора вывихнула здесь крыло в бою с гигантской древесной змеей. Если бы мыши не предоставили им убежище — их бы уже не было в живых.

— У тебя есть какие-нибудь мысли о том, что было дальше с Вертихвосткой? — спросил Грегор.

— Не знаю. Она была так слаба… эта ее рана… Не знаю… — Люкса замолчала на полуслове, но и так было понятно, что она имеет в виду.

Неожиданно заросли перед ними расступились, и они вышли на край изумительно красивой долины. Грегор даже потерял дар речи от восторга.

Долина тоже была покрыта лианами, но здесь они были гораздо тоньше и изящнее и усыпаны чудесными цветами. Легкий сладкий аромат витал в воздухе, который стал гораздо прохладнее и свежее. И бесконечный, не замолкающий ни на секунду гул джунглей остался позади — долина была погружена в абсолютную тишину.

— Перед нами Виноградники, — прошипела Гребешок. — Их еще называют Виноглазниками, — вдруг добавила она.

Грегор подумал, как странно, что все подземные обитатели так боятся этого места. Ведь оно похоже на волшебный сад: такие чудесные цветы и сладкие запахи…

Хотя…

Он вспомнил растение, в котором погиб Пролаза. Возможно, здесь, в джунглях, красота — синоним опасности.

Через долину вела небольшая каменная дорожка. Лианы образовывали над ней высокую арку, словно здесь поработал опытный и искусный садовник.

— Но кто проложил дорожку? — спросил Грегор.

— Виноградники, кто же еще, — буркнул Живоглот. — Чтобы заманивать путников.

Как это?! Виноградники сами проложили дорожку?! Это что же — увеличенная версия растения, которое поглотило Пролазу? Но там было одно растение, а здесь…

Внезапно окружающая красота показалась Грегору зловещей, и ему уже совсем не хотелось приближаться к Виноградникам.

— Смелее, парень! — сказал Живоглот, который, естественно, тут же учуял запах страха, исходивший от Грегора. — Ведь кое-кому удалось выжить и вернуться, чтобы рассказать историю, что записана в книге доктора Нививы. Значит, это возможно. А раз это возможно — значит, мы тоже это сделаем. Хэмнет, как будем действовать?

— Держитесь как можно ближе друг к другу. Идите по двое, а лучше по трое, если это возможно. И ни в коем случае не дотрагивайтесь до растений! И что бы ни происходило — не сходите с тропинки, — произнес Хэмнет.

— Босножка… — Голос Грегора прозвучал слишком неуверенно, он прочистил горло и начал сначала: — Босоножка, ты должна все время идти по дорожке. Как… как… помнишь, Красная Шапочка должна была все время идти по дорожке?

— Из-за вока, да? — Глаза Босоножки загорелись.

— Да, верно. Эти растения — все равно что волк из сказки про Красную Шапочку, поэтому ни в коем случае не сходи с дорожки, ладно?

— Темп, низя сходить с дорррожки! — наставительно объявила Босоножка таракану, а сама тут же протянула ручки к растениям, а потом отдернула их с нарочито испуганным: «Вок!»

Грегору ничего не оставалось, как крепко держать ее за руку.

Гребешок и Хэмнет возглавили процессию, между ними шел Газард. Аврора и Найк, которые все еще лежали на спине у ящера, были очень уязвимы, поэтому справа от них шла Люкса, а слева — Коготок. Дальше следовал Грегор, державший за руку Босоножку, которая сидела на Темпе. И замыкал процессию Живоглот.

Тишина. Какая тишина!

Грегор старательно напрягал слух — после постоянного шума джунглей было непривычно и странно слышать эту тишину. Сейчас он мог различить звуки, которые исходили от его спутников, их шаги, дыхание, вздохи… Вот Найк всхрапнула, вот Гребешок зашипела, когда Живоглот наступил ей на хвост, вот заурчало в желудке у самого Грегора…

Но Виноградники — или Виноглазники? — поглощали эти звуки — и ничего не давали взамен. Совсем ничего. И в этом было что-то зловещее.

Они шли минут пять, когда Грегор вдруг заметил их. Глаза.

Поначалу он решил, что ошибся и это цветы или своеобразные фрукты. Но фрукты не моргают, а цветы не следят за твоими движениями, поворачиваясь за тобой.

Разве у растений бывают глаза?! Как это возможно?!

Грегор не знал. И ему даже не захотелось спрашивать. Он просто крепче сжал свою руку, державшую Босоножку, а другую положил на рукоять меча. И сделал вид, что не видит этих глаз. Да, он их просто не видит.

Вот почему Гребешок сказала «Виноглазники»…

И несмотря на все это, прогулка оказалась довольно приятной. Дорожка была гладкой и прямой, слегка пологой. Идти было легко. И все же Грегора не оставляло чувство, что они организованно спускаются в пасть чудовищного животного. «Оно лишь выжидает удобного момента, чтобы заглотить нас», — подумал он. И так сильно сжал ручку Босоножки, что она запищала.

Наконец они вышли на небольшую полянку, почти круглую по периметру. Здесь дорожка, по которой они продвигались по Виноградникам, разветвлялась: три одинаковые тропинки, расположенные на равном расстоянии друг от друга, расходились дальше лучами. Они были такими ровными, что, казалось, их начертили при помощи линейки. Грегору не приходилось видеть ничего подобного в Подземье. И в Наземье тоже. Конечно, ему попадались прежде дорожки и сады, созданные искусной рукой, но там были растения разных размеров и форм, и выглядело все довольно натурально. А тут…

Виноградники были словно кем-то заботливо возделаны и украшены.

— Почему на нас не нападают? — спросил Грегор, не очень представляя себе, о ком он говорит.

— Возможно, растения здесь не так голодны, как в других местах, — пожал плечами Хэмнет. — Или нашу кровь хотят приберечь для каких-то особенных целей: кормить молодняк или изготовить из нас лекарства.

— Так у этого места… У него есть мозг?! — произнес ошеломленный Грегор.

— Посмотри на дорожку. Ты и правда думаешь, что она могла возникнуть случайно? — влез в разговор Живоглот.

Нет, не могла. Это было очевидно.

Хэмнет поставил светильник в центр круглой полянки, они расселись поближе друг к другу и поели. Потом Хэмнет поднялся.

— Я и Гребешок пойдем на разведку, — сказал он.

— Хорошо. А остальные пока попробуют поспать, — отозвался Живоглот.

— Я пойду с тобой, — заявил Газард, подпрыгивая и цепляясь за руку Хэмнета.

— Здесь ты будешь в большей безопасности, Газард, — возразил его отец. — А Живоглот присмотрит за тобой.

Но Газард ни в какую не хотел отпустить отца. И когда стало ясно, что он ни за что не останется, Хэмнет сдался и взял его собой. Они пошли по дорожке, что вела влево, и скоро исчезли из виду.

— С ними ничего не случится? — спросил Грегор Живоглота.

— За Хэмнета можешь не волноваться, он сумеет себя защитить, — ответил Живоглот. — Шутка ли — он жил в джунглях совсем один целых десять лет. И никто ему не помогал.

— А почему… почему он покинул Регалию, Живоглот? — приглушенно спросила Люкса.

Она редко обращалась к нему напрямую, и Грегор понял, что ответ для нее по-настоящему важен.

— Тебе что, не рассказывали? Твоя мать… Неужели не рассказывала? А Викус? — удивился Живоглот.

— Нет. Генри слышал, что Хэмнет сошел с ума и сбежал. Но всю историю целиком он никогда не знал, — тихо сказала Люкса.

Воцарилась тишина. Слышно было, как Живоглот вздохнул, думая о том, что услышал. Грегор посмотрел на Виноградники и увидел, как неверный свет лампадки отражается в бесчисленных глазах. И эти глаза моргали. Ему захотелось крикнуть, чтобы они немедленно убирались, но это могло напугать Босоножку. Да и, честно говоря, он сомневался, что они сделают так, как он скажет.

— Вообще-то тебе следует знать об этом, — произнес наконец Живоглот. — Думаю, Викус поджидает, пока ты подрастешь. Иначе он непременно бы тебе рассказал. Он просто пытается как можно дольше продлить твое детство.

— Ну так расскажи мне ты! — попросила Люкса. — Мы с Викусом оба будем у тебя в долгу.

— Вы, ваше величество, будете у меня в долгу?! О, ловлю вас на слове — я этим обязательно воспользуюсь! — ухмыльнулся Живоглот. Он сел на задние лапы и уставился на дрожащее пламя лампадки. — С чего же начать?.. Знаешь, прежде всего… прежде всего ты должна понимать, что крысы и люди не всегда так истово ненавидели друг друга. Ну, даже если и ненавидели — то были периоды, когда ненависть шла на спад и почти исчезала, и тогда между нами царили мир и спокойствие. И зависели отношения между крысами и людьми главным образом от того, кто стоял во главе наших народов: мирные периоды случались, когда для правителей крыс и людей главным было сохранение мира. Семьсот лет назад был как раз такой период.

Босоножка залезла к Грегору на колени, обвила свои ручонки вокруг его шеи и склонила головку ему на грудь, широко зевнув. Он обнял ее и прижал к себе.

— В качестве демонстрации добрых намерений люди сделали крысам подарок: они отдали нам место, которое летучие мыши называли садами Гесперид. Если кто не знает, в мифологии наземных греков Геспериды — это нимфы, что живут на краю мира у берегов реки Океан и охраняют золотые яблоки — яблоки вечной молодости. Народ Сандвича основал эти сады, едва спустившись под землю. Это была небольшая долина, которую ежегодно затапливала разливающаяся река. Люди построили там дамбу, чтобы наводнений больше не происходило, и когда земля подсохла — она оказалась на редкость плодородной. Там выросли яблони. По стандартам Наземья они были, конечно, малорослыми, но зато оказались устойчивыми к болезням и могли расти и плодоносить, довольствуясь тем светом, что шел от реки. В дамбе были сделаны воротца-шлюзы, которые могли регулировать подачу воды. Деревья прижились, вскоре начали цвести, и на них появились первые плоды: золотые яблоки.

— Я — яблоко, — мечтательно и сонно пробормотала Босоножка.

— Для крыс это был, конечно, царский подарок. Ведь в отличие от людей мы не умеем возделывать землю. А эти деревья не требовали особого ухода, кроме редкого окучивания, и почти круглый год плодоносили. Когда я был щенком, самым большим удовольствием для меня было отправиться в сад, — продолжал Живоглот. — Поесть там яблок или подремать в пещерках вокруг сада, в которых тоже витал сладкий аромат фруктов.

— Да, — грустно шепнула Коготок. — Все, все любили сад.

— Что-то я ничего не слышала ни о каких садах Гесперид, — с сомнением в голосе заметила Люкса.

— И не могла слышать — иначе им пришлось бы рассказать тебе, почему сбежал твой дядюшка, что я сейчас и делаю, — ответил Живоглот. — Такие благословенные времена благоденствия и мира не длятся вечно, и десять лет назад от них и следа не осталось. Твой отец, ваше величество, королем был жестким, если не сказать — жестоким по отношению к другим жителям Подземья. Ну и король Грызер, что уж говорить, оказался одним из самых кровожадных монстров за всю историю Подземья.

— Это не тот ли самый король Грызер… — начал Грегор.

— Да-да, именно тот самый король Грызер, который свалился в пропасть и там нашел свою смерть во время твоего первого визита, Грегор. Как бы то ни было, люди решили забрать свой подарок-сад обратно. Соловет прислала армию под предводительством Хэмнета, чтобы выгнать из сада крыс. Хэмнет был в то время самым выдающимся, самым лучшим воином среди людей. Все думали, что он унаследует пост главнокомандующего армией после своей матери — ведь он был так на нее похож. А оказалось, что в глубине души он гораздо больше похож на Викуса. И это была его драма.

Грегор почувствовал, как у него неприятно сосет под ложечкой. Он вдруг ощутил горячее желание остановить Живоглота — у него не было уверенности, что он хочет слушать продолжение этой истории.

Но Люкса хотела слушать, она вся напряглась, и глаза ее блестели.

— Под командованием Хэмнета люди и летящие внезапно напали на крыс. Крысы, а большинство из них находились в саду вместе со своими щенками, впали в панику. Но это только сначала — потом они пришли в себя, щенков спрятали в пещерки вокруг сада, а сами вступили в бой. Они сражались так отчаянно и самоотверженно, что перевес был на их стороне. Но у Хэмнета был запасной план, разработанный его матерью. В случае если крысы начнут одерживать верх в сражении, он должен был открыть ворота дамбы, чтобы вода хлынула в сад и затопила его. Тогда крысы оказались бы в воде и люди на летучих мышах получили бы огромное преимущество. — Живоглот помолчал, потом вздохнул: — И Хэмнет открыл шлюзы.

Последовала долгая пауза, и Грегору вдруг вспомнилось, как Хэмнет сказал Викусу: «Я не причиняю боли. Я больше никому не причиняю боли».

Теперь понятно, что он имел в виду.

— Вода была высокая — ведь шлюзы не открывали несколько веков. И когда она хлынула сквозь ворота, напор ее был так силен, что снес дамбу. Уровень воды в долине составил шесть метров. Сотни крыс погибли мгновенно, не миновала печальная участь и многих людей и летящих. Но самый ужас не в этом. Заполнив долину, вода хлынула и в пещерки, где были спрятаны щенки крыс. И все они утонули. Но не сразу. Их писк был слышен на мили вокруг… довольно долго… — закончил Живоглот.

— На мили вокруг, — повторил Грегор тихим эхом. — На мили вокруг.

— А что делал Хэмнет? — спросила Люкса.

— Хэмнет? Он пытался спасти всех, кто попадался ему под руку: людей, летящих, крыс… но он мало что мог сделать. Его летучая мышь утонула, когда две крысы вцепились в нее, пытаясь спастись. Хэмнета подхватил Марет, он спас его от падения в воду — в это море трупов, — сказал Живоглот. — Когда Хэмнета доставили в Регалию, он был не в себе. На протяжении многих дней он никого не узнавал и разговаривал странными отрывистыми фразами. Затем разум к нему вернулся — и он замолчал. А через несколько дней, ночью, он покинул Регалию. Видимо, Нерисса видела его последней, но она и в детстве была… не от мира сего — как и сейчас. Она никогда не говорила об этом — о том, что видела его в ночь бегства. Год спустя его объявили мертвым, а все попытки его найти были прекращены. — Живоглот обвел глазами слушателей. — Это и есть история твоего дяди, Люкса.

— А что случилось с садом? — спросила Аврора.

— Он остался под водой. Золотые яблоки больше не растут в Подземье, — ответил Живоглот. — Так что он никому теперь не принадлежит.

Некоторое время было тихо, лишь потрескивал огонь в лампадке да посапывала Босоножка на груди у Грегора.

Затем с дорожки, уходившей влево, раздался сдавленный голос:

— Рассказываешь страшные истории, Живоглот, как когда-то в школе, да?

Грегор не представлял себе, как давно Хэмнет сидит там на своем ящере, держа на руках спящего сына.

— Ты знаешь мою теорию, Хэмнет. Чем больше страшных историй — тем меньше шансов их повторить, — спокойно ответил Живоглот. — Может, однажды воспоминание о том, что случилось, сослужит службу твоей племяннице.

Люкса и Хэмнет обменялись взглядами.

— Возможно, — согласился Хэмнет. — Ведь так много зависит от рассказчика!

— Ты с удачей или как? — сменил тему Живоглот.

— Думаю, да, — кивнул Хэмнет.

В одной руке он держал пучок растений, вырванных с корнем.

Он разжал ладонь — и все увидели гроздь с листьями в виде звезды.

ГЛАВА 22

— Звездолист! — произнес Живоглот. — Ты нашел его!

— Ты нашел?! — Грегор чуть было не вскочил, забыв, что у него на руках Босоножка. — Ты нашел лекарство?

— Жду твоего заключения, — улыбнулся Хэмнет.

Он устроил Газарда на спине ящера и спустился по его хвосту вниз. Все не сводили с него глаз.

— Что скажешь? Это похоже на картинку в книжке, что ты видел? — спросил Живоглот.

— В точности! — воскликнул Грегор взволнованно.

Они нашли противоядие! Наконец-то, значит, все будет хорошо!

Он оторвал один листочек, растер его в ладонях и потянул носом: легкий, свежий, чистый аромат коснулся его ноздрей.

— М-м-м… пахнет как лимон. Это оно и есть. Оно пахнет так… как будто оно тебя лечит. Где оно растет? Мы можем пойти туда прямо сейчас? А потом вернуться в Регалию, а потом…

— Притормози, Грегор! Все мы горим нетерпением как можно скорее доставить противоядие. Но все должно идти своим чередом. Сейчас нам следует поспать. Гребешок нас постережет. А утром мы начнем собирать звездолист, — сказал Хэмнет.

Грегор лег рядом с Босоножкой. Он очень устал, но волнение не давало ему уснуть. Он все вертел в пальцах листочек звездолиста, мял его, нюхал… В его руке сейчас была жизнь его мамы, Ареса, жизнь всего Подземья. Он снова и снова прижимал к носу пахнущий лимоном листок — и так и заснул, держа его у носа.

Проснулся он от того, что Хэмнет тряс его за плечо. Они позавтракали остатками рыбы и сливами и начали собираться. Но когда выстроились было в привычном порядке, Хэмнет покачал головой:

— Нет, не так. Я вчера сказал вам не все. Не хотел пугать вас раньше времени. Заключительная часть нашего путешествия не так проста. Вернее — очень не проста. И по-настоящему опасна. Поле со звездолистом находится недалеко, но добраться до него сложно. Мы должны идти вместе, группой, и двигаться как можно быстрее.

— Я придумал такое построение, при котором у нас будут наивысшие шансы на выживание, — вмешался Живоглот. — Хэмнет сейчас вам покажет. Делайте в точности то, что он велит.

Впереди Хэмнет поставил ящера, на спине которого по-прежнему находились летучие мыши и Газард. Темпу он велел поместиться между его задними ногами. Сбоку от ящера шел Живоглот, на его спине должны были сидеть Грегор с Босоножкой. Люксе предписывалось ехать верхом на второй крысе с левой стороны от ящера. Пеший Хэмнет завершал процессию.

— Я еще в состоянии идти собственными ногами, — воспротивилась Люкса.

Она явно не хотела садиться верхом на крысу.

— Нет, Люкса, так не пойдет! — возразил Хэмнет. — Поверь мне, ты еще не раз вспомнишь добрым словом умение Коготок быстро бегать.

Люкса с недовольным видом уселась на крысу. Грегор усадил Босоножку ближе к загривку Живоглота, а сам сел чуть позади. Ему пришлось поджать ноги, чтобы они не касались земли.

— Мы поедем на нем? — спросила Босоножка удивленно.

— Это ненадолго, — успокоил ее Грегор. — А потом ты снова сможешь кататься на Темпе.

Босоножка протянула ручку и похлопала Живоглота по макушке.

— Кэ — крыса, — сообщила она.

— Да, — согласился Живоглот ласковым голосом. — А еще «кэ» — кусать. Будь осторожна, иначе крыса откусит тебе пальчик! — И он для наглядности оскалил зубы.

— Ой! — Босоножка быстренько отдернула ручку и спрятала ее за спину, а сама прижалась покрепче к Грегору.

— Это обязательно так делать? — спросил Грегор хмуро.

— Обязательно! Или, может, ты хочешь, чтобы она тут шалила и заигрывала с крысами? Нет, только не сегодня! И только не со мной! — заявил Живоглот.

И он был прав, как всегда. Конечно, Грегор не хотел, чтобы она заигрывала с крысами. Большинство из них разделались бы с ней в ту же минуту. Но вообще-то… люди и крысы учат своих детей бояться и ненавидеть друг друга с рождения… Но возможно, не будь этого, все сложилось бы иначе?

Он чувствовал, что это вопрос, на который не так легко найти правильный ответ. Поэтому просто обнял свою сестренку и ничего не сказал.

Наконец все заняли свои места.

— Мы пройдем вперед — и я дам команду бежать, — сказал Хэмнет. — После этого бегите как можно скорее, пока не очутитесь на поле, поросшем звездолистом. — Он обвел всех взглядом: — Все понятно? Тогда вперед!

Тропинка была более узкой, чем та, что привела их сюда. Но едва они повернули, как Грегор увидел перед собой длинный коридор, настолько прекрасный, что казался нереальным. Заросли были усыпаны маленькими серебристо-белыми цветками, которые мигали, как маленькие лампочки на новогодней гирлянде. А еще слышался тихий звон колокольчиков. Это было похоже на вход в сказочную страну.

А запах… О, эти цветы издавали такой запах, что тело в ответ наполнялось ощущением счастья.

— Бегите! — раздался голос Хэмнета.

Живоглот рванул вперед с такой неожиданной силищей, что Грегор чуть не упал и еле удержал в руках Босоножку — ему пришлось даже схватиться за ухо крыса. Босоножка издала вопль протеста, ведь Грегор слишком сдавил ее, но он ее не отпустил.

О, этот аромат… Ему невозможно сопротивляться.

Грегор чувствовал, как мозг его начинает затуманиваться. И без всякой причины он вдруг начал хихикать.

— Держись, Наземный! — крикнул Живоглот.

Это было самая смешная вещь, которую Грегор когда-либо слышал в своей жизни. И теперь он уже смеялся в голос. Он увидел, как изящные лианы тянутся к нему и обвивают его, и ему так хотелось протянуть руки им навстречу!

Тут Гребешок отвлекла его трубным ревом и помчалась вперед с еще большей скоростью.

Вид огромного ящера, бегущего на таких нелепых здоровенных ногах, заставил Грегора захохотать так, что слезы выступили у него на глазах и полились по щекам и подбородку.

Потом Грегор увидел зеленое поле… Это, должно быть, звездолист… Какое дурацкое название — звездолист! Откуда здесь, где не бывает ни солнца, ни звезд, — какой-то звездолист?! Ведь если нет солнца — то нет и звезд… а если нет звезд, то… черт, запутался… нет! Им надо было назвать его «нечто похожее на звезду, которой здесь никогда не видели».

Грегор буквально ревел от смеха.

Эта мысль была столь ошеломительно смешной, что он не удержался и свалился со спины Живоглота прямо на дорожку.

Эти растения… они такие прекрасные… они оплетают его пальцы и руки… никогда в жизни он не видел ничего чудеснее…

Кто-то схватил его сзади и поволок прочь от замечательных новых друзей, этих серебристо-белых цветочков, которые не хотели отпускать его. Они крепко вцепились в его руки, и их с трудом удалось от него оторвать.

— Пока! — крикнул Грегор, когда его волокли прочь. — Рад был знакомству!

Потом он лежал в прохладном, зеленом, пахнущем лимоном мире, продолжая смеяться своей шутке об этом «нечто, похожем на звезду, которую здесь никогда не видели», — и вдруг понял, что шутка перестала казаться смешной.

Его охватила тревога — и он сел. Все они находились на краю большого прямоугольного поля, заросшего звездолистом. Босоножка лежала неподалеку от Грегора, смеясь над своими большими пальцами. Найк икала, что вызывало у Люксы и Газарда приступы гомерического хохота. Аврора, которая наконец снова могла летать, крутила в воздухе сальто. И все они выглядели одурманенными и опьяненными.

Живоглот и Хэмнет глубоко дышали, пытаясь вдохнуть как можно больше аромата звездолиста, и Грегор последовал их примеру. Голова у него тут же стала проясняться.

— Что это было? — спросил он.

— Эти цветы испускают аромат, который дурманит и заставляет испытывать ощущение безграничного счастья, — ответил Хэмнет. — А потом, видимо, они утаскивают тебя в Виноградники и там лишают памяти.

— Ничего себе! Вы бы хоть предупредили! — произнес Грегор.

— Мы боялись, что ты полезешь с ними в драку, — сказал Хэмнет. — Попытаешься сражаться. Тогда тебе точно пришел бы конец.

— Мы могли бы с ними сразиться, — отреагировала Люкса, но тут Найк еще раз икнула — и Люкса опрокинулась от смеха на землю.

— Вот как?! — Живоглот сделал круглые глаза. — А как насчет того, ваше величество, что нам с Хэмнетом пришлось добрую половину пути волочить вас силком? Эту часть путешествия вы не помните?

Грегор увидел смущенное выражение на лице Люксы и подумал, что, видимо, с ней случилось примерно то же самое, что и с ним.

— На маленьких оно действует очень быстро, — продолжал Хэмнет. — Хорошо, что вчера Газард был с нами. Он начал хихикать и дурачиться почти сразу, как мы вступили в этот коридор, это было для нас предупреждением, чего нам опасаться.

Он обнял Газарда и прижал к себе.

— А теперь мы будем собирать листочки? — спросил Газард нетерпеливо. — Я могу помогать?

— Да, мы будем это делать вместе, — сказал Хэмнет. — Чем скорее мы закончим — тем лучше.

Но прежде чем они приступили к сбору растений, Хэмнет настоял, чтобы они все съели по пригоршне звездолиста.

— Ho зачем? — недоумевал Грегор. — Ни у кого из нас нет чумы!

— Мы не можем исключить заражения, — возразил ему Хэмнет. — Вспомни пророчество.

Вместе должны отыскать тот бесценный дар, что в колыбели покоится и лишь один может от яда очистить кровь и спасти.

Это значит, что чума зародилась где-то здесь, на Виноградниках. А мы все в царапинах и ранах. Твоя нога, Грегор. И эти следы от лиан…

Он перевернул его руку и продемонстрировал крестообразные следы в тех местах, где ее обвивали лианы.

— Чума может витать здесь в воздухе. Она может расти вместе с растениями или дремать в земле, на которой мы стоим. Будь уверен, она найдет способ попасть в твою кровь.

— Босоножка! — позвал Грегор. — Иди-ка сюда, нам нужно кое-что съесть.

Он не раздумывая запихнул целую пригоршню звездолиста в рот и начал жевать. Не так уж плохо, похоже на смесь лимона, зеленого чая и мяты. Босоножка есть листочки решительно отказывалась — она не ела зелень, но Хэмнет придумал игру «кто больше и быстрее съест звездолистиков». Газард и Темп играли вместе с ней и почти всякий раз позволяли ей выиграть, так что вскоре она сжевала и проглотила достаточное количество лечебной травы.

Собирать звездолист было приятно — он легко отрывался от стебелька, к которому крепился. Но никто не подумал заранее о том, во что и как они будут упаковывать собранные листочки, чтобы доставить их домой. В снопы его увязывать не получалось — не позволяла высота стебля, он был всего сантиметров тридцать высотой.

Тогда Грегор вспомнил, что у него есть скотч.

— Вот, я придумал! — воскликнул он.

При помощи скотча они могут упаковать целое поле звездолиста.

— Ты просто молодчина! — похвалил его Хэмнет. — Спасибо!

— Не меня надо благодарить, а Марета, — ляпнул Грегор и сразу прикусил язык.

Теперь, когда ему была известна история сада Гесперид и то, как Марет спас жизнь Хэмнету, он почувствовал неловкость, произнеся это имя.

— Прости, — пробормотал он.

— За что? — удивился Хэмнет. — Марет — один из немногих людей, перед которыми я считаю себя должником.

— Да, — вздохнул Грегор с облегчением. — Он замечательный.

— Ну что ж, — объявил Хэмнет. — Давайте собирать урожай.

Все с энтузиазмом принялись за работу, но вскоре выяснилось, что реальная польза в деле упаковки есть только от людей — у других существ со скотчем возникали проблемы. Да и Босоножка с Газардом были те еще помощники, поэтому их отправили собирать листочки. Газард собирал, а Босоножка напевала на мотив «Алфавитной песенки» полюбившийся ей рефрен из пророчества: «Поворот, и еще, и еще, и опять не туда…» — и весело кружилась, а потом, смеясь, падала в траву. Аврора и Найк, чья дееспособность была все еще ограничена, присматривали за ней. Когда поле наскучило Босоножке и она начала проявлять интерес к зарослям вокруг, Грегор достал из рюкзака и вручил ей мячик, а еще он дал ей зеркальце Нериссы — Босоножка обожала строить себе рожицы.

Грегор работал в паре с Люксой, они отрывали полоски скотча и связывали пучки звездолиста. Хэмнет принимал пучки и складывал их вместе, постепенно у него получилось что-то вроде стога.

Когда он не мог их слышать, Грегор повернулся к Люксе:

— Интересную историю рассказал Живоглот.

— Да, это объясняет то, почему он бежал из Регалии, — кивнула Люкса. — Но это не объясняет, почему он не вернулся, когда его сознание вполне прояснилось.

— Да потому, что он не хотел больше сражаться, Люкса, это же очевидно! — сказал Грегор. — Он больше не мог убивать.

— Никто из нас не получает удовольствия от убийства, — возразила Люкса. — Но мы вынуждены делать это — чтобы выжить.

— Что ты хочешь этим сказать? Что он трус? — нахмурился Грегор.

— Нет, трус не тот, кто боится умереть. Но я думаю, что ему легче было остаться здесь, в джунглях, одному, чем вернуться к своей прежней жизни, — заметила Люкса.

Грегор задумался. Во-первых, меньше всего жизнь в джунглях похожа на праздник. А потом — Хэмнет ведь оставил всех, кого любил. Он не мог знать, что встретит женщину-наземную и у них родится Газард. Он вряд ли вообще рассчитывал, что сможет выжить. Он оставил все — дом, любимых, прежнюю жизнь… и лишь потому, что остро осознал: то, что он делал в Регалии, — неправильно.

— Не знаю, Люкса, — покачал головой Грегор. — Я думаю, это был очень смелый поступок. И я думаю, для него это был в тот момент единственно возможный выбор.

— Я тоже не знаю. — И Люкса наклонила голову, будто бодаясь. — Но смог бы ты, Грегор, оставить вот так свою семью?

— Это нельзя сравнивать! В моей семье даже телесные наказания не применяются! — возразил Грегор. — А твоя семья постоянно воюет.

— Теперь это и твоя война, — ответила Люкса, отгрызая скотч.

Хэмнет закончил складывать готовые пучки и пришел помогать им. Люкса и Хэмнет практически не говорили друг с другом. И это было плохо, считал Грегор, ведь они оба ему нравились, к тому же они были близкими родственниками, и вообще…

Он не знал, как заставить их говорить, но все же предпринял попытку.

— Ну до чего же вы похожи! — воскликнул он. — Даже улыбаетесь одинаково!

Они посмотрели друг на друга почти враждебно, но промолчали.

— Значит, Люкса похожа на свою маму, да? — продолжал Грегор. — Живоглот сказал, она как две капли воды похожа на твою сестру-близнеца.

Это был вопрос, и Хэмнету пришлось ответить.

— Да, просто удивительно, насколько Люкса похожа на Юдит. Даже когда она была совсем ребенком… — И он замолчал.

— Точно, ты же, видимо, знал Люксу маленькой, — обрадовался Грегор.

— Да. И мы были друзьями, Люкса и я. Я даже как-то вывез ее за пределы города. Она летела верхом на своей первой летучей мыши.

— На кристальный пляж, — вдруг тихо произнесла Люкса.

Хэмнет посмотрел на нее с удивлением:

— Ты помнишь?! Тебе же было годика два, не больше!

— Помню, но не все. Я до сих пор храню осколок кристалла. Он голубой, — сказала она.

— И по форме напоминает рыбку, — отозвался Хэмнет. — Я помню. — Вдруг глаза его наполнились слезами. — Знаешь, Люкса, из всего, что я оставил в Регалии, ты была моей самой большой потерей. Ты и твоя мама.

— Ты мог бы прийти и навестить нас. — Голос Люксы прозвучал обиженно и совсем по-детски.

— Нет. Я бы уже не смог уйти. Ты же знаешь, как действует Соловет: она бы вновь заставила меня возглавить армию… — ответил Хэмнет.

— Она не могла бы силой тебя заставить, — возразила Люкса.

— А я уверен, что именно так она бы и поступила, — пробормотал Грегор.

Соловет нашла бы способ заставить своего сына воевать. Чувство вины. Стыд. Долг. Что-нибудь еще.

— Я не мог снова к этому вернуться, — продолжал Хэмнет. — После того как… я до сих пор вижу их во сне… слышу голоса, которые зовут на помощь и умоляют спасти их… И ради чего все это было? Зачем? Кому это пошло на пользу?.. Когда все было кончено, люди и крысы возненавидели друг друга сильнее, чем когда-либо. И Подземье стало еще более опасным местом.

Прежде чем Грегор снова заговорил, прошло немало времени — пауза получилась длинная.

— Но… ведь сейчас ты вступаешь в бой? Я имею в виду — когда тебе или Газарду угрожает опасность. Когда кто-то вас атакует.

— Да, иногда… время от времени… Но только в самом крайнем случае, — ответил Хэмнет. — А вообще искусству выживания я учился у моего ящера. На самом деле есть масса других способов выжить, кроме драки. Нужно только захотеть.

— Других способов? Каких, например? — усомнился Грегор.

— Ну, если Гребешок видит опасность, первое, что она делает, — становится невидимой. Прячется. Мимикрирует.

Грегор вспомнил, как впервые ее увидел. Он ведь даже не заметил бы ее, если бы Гребешок не открыла пасть, глотая мячик Босоножки.

— Ой, точно! Ну а если это не сработает?

— Тогда она старается напугать возможного агрессора. Шипит и распускает гребень, который придает ей угрожающий вид.

— Да, но с Босоножкой этот трюк не сработал, — улыбнулся Грегор.

— Не сработал. Босоножка сама ее напугала. — Хэмнет тоже улыбнулся. — А если бы Босоножка продолжала угрожать, Гребешок начала бы предостерегающе стучать хвостом по земле.

— Ну а если и это не сработает? Если агрессор все-таки нападет?

— Она… убегает. И очень быстро, между прочим. Ноги у нее очень сильные и длинные. Она убегает туда, где растут крепкие лианы, которые способны выдержать ее вес. Лезет наверх и прячется там от врага.

— Но что, если таких лиан поблизости нет, она загнана в угол и противник намерен ее убить? — вмешалась Люкса.

— Вот тогда она дерется. У нее очень крепкие зубы. Не позавидуешь тому, кому доведется от них пострадать. Но это в самом крайнем случае. Она не станет драться, пока есть способ драки избежать — в отличие от жителей Регалии, которые хватаются за оружие по любому поводу, — ответил Хэмнет. — Живя здесь, я узнал много существ, которые предпочитают не сражаться. Но если твое первое побуждение при встрече с ними схватиться за меч — возможно, ты никогда об этом не узнаешь.

Грегор не был уверен, что Хэмнету удалось убедить в своей правоте Люксу, но, кажется, он сумел заставить ее задуматься.

Поле со звездолистом было уже почти что убрано. С каждым пучком, который он закручивал скотчем, Грегор чувствовал, как на сердце у него становится все легче. У них есть противоядие.

Теперь все, что им осталось, — поскорее вернуться в Регалию и дать его больным. Маме станет лучше, и они смогут вернуться домой. И если она все еще планирует отправиться в Виргинию, Грегор будет первым, кто начнет паковать вещи для переезда.

Несколько минут он думал о том, какая жизнь ожидает их на ферме у дяди. Там ведь, кажется, неплохо, хоть это и далеко. А еще там нет других людей на расстоянии многих километров, и других домов, и всяких учреждений. Грегор любил Нью-Йорк. Он понимал, что будет скучать по своим друзьям. Но если переезд в Виргинию гарантировал, что его семье больше не придется жить в страхе, — это был для него весомый аргумент.

Он думал о том, как будет учиться ездить верхом, как вдруг увидел, что Аврора вскинула голову. Почти сразу то же сделала Найк. А Живоглот и Коготок потянули носом воздух. И все они смотрели в дальний конец поля.

— Что? Что там такое? — с тревогой спросил Грегор. Он слишком хорошо знал эти жесты и прекрасно понимал, что они означают: опасность.

Обычно летучие мыши реагировали так на крыс. Но сейчас и крысы насторожились.

— Это какое-то растение? — Грегор невольно вздрогнул, вспомнив серебристые цветочки.

— Нет! — рыкнул Живоглот. — Но как, как они сюда пробрались?

— У них есть свои ходы сюда, полагаю, — ответила Найк.

Она нервно махала крыльями, словно желая успокоиться.

— Да кто?! — вскричал Грегор, хватая в охапку Босоножку. — У кого свои ходы?!

Но прежде чем Найк успела ответить, он увидел красную волну, медленно заливающую поле звездолиста.

Они шли так плотно друг к другу, что выглядели как единое целое, и казалось, это красная кровь разливается перед ними. Грегор направил луч фонарика в сторону волны и убедился, что то была не жидкость. Волна состояла из отдельных живых существ.

Это были муравьи. Сотни красных муравьев вступали на поле звездолиста и шли по нему, уничтожая все на своем пути.

ГЛАВА 23

Живоглот немедленно принял командование на себя.

— Ты! — велел он Авроре. — Бери щенков и лети прочь. Отнеси их к зубастым, а оттуда отправляйтесь в Регалию, если мы не вернемся в течение суток.

Хэмнет помог Газарду и Босоножке взобраться на спину Авроры.

— Ты ведь присмотришь за Босоножкой, пока нас не будет, правда, сынок? — спросил он, обнимая его.

Грегор возразил было:

— Но я не хочу, чтобы Босоножка улетела без меня!

И Люкса тоже была не согласна с таким поворотом событий.

— Мы с Авророй не можем разлучаться! — запротестовала она.

— Твою сестру, Наземный, перемелют в муку эти жвалы, — сообщил Живоглот. — А ты, ваше величество, нужна мне здесь верхом на Найк — ведь твоя летучая мышь еще не в состоянии сражаться.

— Сражаться?! — пробормотал Грегор. — Выходит, муравьи идут сюда сражаться?

— Ну уж, конечно, не на пикник! Они здесь, чтобы уничтожить звездолист — а заодно и всех теплокровных! Так что давай лети! — И Живоглот в нетерпении щелкнул зубами.

Аврора взмыла в воздух.

— Босоножка! Держись крепко! — крикнул Грегор. Он не мог не видеть, какое у сестренки растерянное личико, и сердце его упало. Но Живоглот неожиданно сильно толкнул его.

— Проснись, Воин! Готовь свой меч. Как у тебя со светом?

Грегор взглянул на фонарик, который держал в руке. В бою он может помешать или потеряться. Тогда он вспомнил способ, который использовал еще в свой первый визит в Подземье.

— Люкса, сюда, быстро! — крикнул он.

Вытащив два фонарика, он примотал клейкой лентой один к своему запястью, а второй — к запястью Люксы.

— Образуем пятиугольник! — скомандовал Живоглот. — Я буду его вершиной. Я хочу, чтобы Наземный и Коготок стояли справа. Хэмнет и Гребешок пусть встанут слева. — И Живоглот повернулся к Хэмнету, который стоял, словно замороженный. — Ты ведь будешь драться, не так ли?

— Я… Я…

— Это совсем не то, что было тогда, — сказал Живоглот. — Сейчас ты спасаешь жизнь своего сына… И хочешь не хочешь — тебе придется участвовать в бою!

Хэмнет смотрел на море муравьев, растекшееся по полю. Уже четверть поля была уничтожена, растоптана, изъедена.

— Да, я буду сражаться! — ответил Хэмнет.

Он подбежал к ящеру, быстро открыл висевший у него на шее мешок и достал оттуда меч.

— Драться со жвальными буду я, драться со жвальными буду, — вдруг заговорил Темп.

— Ох, Темп! — спохватился Грегор. — Тебя следовало отправить с Авророй!

Он прекрасно знал, что тараканы не бойцы. Они известны своей способностью убегать и прятаться. Именно благодаря этому они выживают.

— Драться со жвальными буду я, драться со жвальными буду, — настойчиво повторил Темп.

— Хорошо, ползучий, твоя задача в этой битве — охранять стог звездолиста, — сказал Живоглот. — Если кто-нибудь к нему проберется — безжалостно уничтожай.

Темп поспешил к стогу и неподвижно замер возле него.

— Ты будешь прикрывать нас с воздуха, величество, насколько это возможно, — велел Люксе Живоглот.

Люкса поморщилась, но все же направилась к Найк и села ей на спину, обнажив меч.

— Остальные — на позиции!

Живоглот выдвинулся чуть вперед, по направлению к армии муравьев, Хэмнет занял позицию позади Живоглота, рядом с ним встала Гребешок.

— Делай то же, что Хэмнет! — сказала Коготок Грегору, который растерянно озирался по сторонам. — А я встану за тобой.

И Грегор занял ту же позицию, что и Хэмнет, только справа от Живоглота. Коготок встала позади.

— Старайтесь сохранять свои позиции как можно дольше и защищайте стог. Не думайте о себе, не думайте о других — думайте только о противоядии! Помните: им нужен звездолист, за ним они пришли! — напутствовал Живоглот.

Грегор не сводил глаз с муравьев. Каждый из них был метра полтора в длину и примерно полметра в высоту. Кроме размеров, их, казалось, ничто не отличало от обычных земных муравьев: у каждого было шесть ног, два усика и пара чудовищных острых челюстей-жвал, которые открывались и закрывались горизонтально, под корень срезая стебли звездолиста и размалывая его в пыль. Они шли строем, плечо к плечу, как хорошо тренированная армия.

Сотни солдат-муравьев.

— Воин! — заревел Живоглот. — Посмотри на меня!

Грегор с трудом отвел глаза от завораживающего зрелища и повернулся к Живоглоту.

— Если ты и правда яростник — самое время стать им прямо сейчас! Это вопрос жизни и смерти! Жизни и смерти, понимаешь?

Жизни и смерти?! Да, это так.

И не только жизни и смерти тех, кто приготовился сейчас к бою. Это был вопрос жизни и смерти для всех теплокровных, для Коготок и ее детишек, для Говарда и Андромеды, для Ареса, для его мамы.

Муравьи были уже в нескольких шагах от Живоглота, а Грегор вдруг обнаружил, что даже меч из ножен еще не вытащил.

И все же оно началось. Прямо сейчас — Грегор впервые почувствовал это. Легкая дрожь прошла по всему телу, зрение стало меняться — все вокруг стало размытым и исчезло в тумане.

Все, кроме врагов.

— Рубите им ноги, рубите головы, рубите их пополам, делайте что угодно, только чтобы их остановить! — заревел Живоглот.

И с этими словами он кинулся в гущу муравьев.

Грегор потерял ощущение реальности. Он не знал, где находится и что делает, не знал, где его товарищи, он даже толком не понимал, кто он такой. Он не чувствовал ничего — только соленый вкус собственного пота и крови на губах. Его меч сам решал, как и куда двигаться, и рубил ноги, шеи, тонкие муравьиные талии. Но их было так много… так много! Когда один муравей падал, на смену ему приходили все новые и новые. Медленно и неуклонно они заставляли его отступать. И наконец он почувствовал, что упирается спиной в стог звездолиста. Попытался из последних сил сопротивляться, не пустить этих тварей к стогу, но они полезли прямо по нему, опрокинув его на спину.

— Нет! — услышал он собственный крик. — Не-е-е-ет!

Грегор вскочил и бросился в гущу муравьев, рубя налево и направо, пытаясь остановить нашествие.

Но все было бесполезно. Они растерзали стог меньше чем за минуту. И поле тоже опустело.

Вражеская армия уже направилась к джунглям, а Грегор бежал за ними, продолжая рубить налево и направо, будто это могло что-то изменить.

Его схватили чьи-то зубы и, выдернув из кучи муравьев, потащили обратно.

Он сопротивлялся, стараясь освободиться, рвался преследовать врага, но тот, кто держал его, был сильнее.

— Оставь их, Грегор! Пусть идут! Все кончено, мы проиграли, — произнес прямо в ухо Живоглот.

И только тогда Грегор стремительно вернулся в реальность. Он разрыдался от ненависти, от усталости и отчаяния… Поле! Оно было абсолютно пустым. Ошметки изрубленных жвалами листков и стебельков устилали его ровным ковром, и все это было обильно полито чем-то клейким и с отвратительным запахом.

Грегор разжал ладонь и, не отрываясь, смотрел на последнюю пригоршню звездолиста, которая случайно избежала уничтожения.

— Он погиб, — выдавил из себя Грегор. — Звездолиста нет. Лекарства нет. Лекарство погибло.

— Все погибло, — тихо сказал Живоглот. — Теперь все погибло.

Люкса и Найк опустились на землю позади них.

Сквозь слезы, струившиеся по лицу, Грегор видел кровь, которая текла из многочисленных ран на бледных ногах Люксы. Он и сам был весь изранен — жвала муравьев кое-где добрались и до него.

— Если в мире есть хоть какая-то справедливость — джунгли покончат с ними за нас, — произнес Живоглот.

Грегор взглянул туда, где скрылись остатки муравьиной армии. Это было как раз то место, через которое Хэмнет велел им бежать как можно скорее. То место с серебристыми прекрасными цветочками, которые лишают разума и делают всех, кто дышит их запахом, безгранично счастливыми.

Муравьи, должно быть, не знали об этом, и лианы с готовностью набросились на них. Много времени это не заняло — уже через пару минут муравьев, обездвиженных и безвольных, утащили в глубину джунглей, где они и пропали.

И снова воцарилась тишина. Грегор вытер глаза и поднялся на ноги.

Живоглот и Коготок, пошатываясь от усталости, стояли за ним. Люкса все еще сидела на спине Найк.

А Гребешок… Ее красивое сине-зеленое тело вытянулось на земле среди бесконечного множества муравьиных трупов. Кожа ее была вся сплошь покрыта следами от укусов и кое-где прогрызена насквозь, даже ошметки кожи свисали. Грегор с надеждой ждал, не шелохнется ли она, не поднимется ли ее грудь, набирая воздух в легкие… но тщетно: она была неподвижна, словно камень.

Темп страшно суетился неподалеку, на краю поля. И Грегор вдруг с ужасом понял, что Темп носится вокруг лежащего на земле Хэмнета.

— Дядя! — вскрикнула Люкса и бросилась к нему.

Спешить было некуда: подбежав к Хэмнету, они убедились, что шансов у него нет. Из огромной, зиявшей в грудной клетке раны толчками била кровь.

Люкса опустилась на колени и взяла его за руку.

— Юдит… — прохрипел он. — Юдит…

— Да, Юдит. Я здесь, — ответила Люкса.

— Газард… обещай мне… он не станет… никогда не станет… что угодно, только не… только не Воин… — Каждое слово стоило ему огромного труда.

— Обещаю, — сказала Люкса. — Хэмнет! Хэмнет!

Но его фиолетовые глаза были уже пусты.

«Что угодно, только не Воин, — подумал Грегор. — О, как бы я хотел не быть собой!»

Люкса медленно поднялась с колен и закрыла глаза Хэмнету. Потом провела рукой по его лицу, стирая следы крови со щеки.

— У него было по-настоящему храброе и благородное сердце, — произнес Живоглот. Он прижался носом к голове Хэмнета, потом сказал Люксе: — Отрежь прядь. Для его родителей.

Она отрезала прядь волос Хэмнета и заботливо спрятала ее, завернув в платок.

Они сидели возле мертвого Хэмнета на пустом изуродованном поле, залитом кровью и липкой субстанцией, которую выделяли свирепые муравьи.

Звездолист погиб. А вместе с ним погибли все надежды.

ГЛАВА 24

Грегор тупо уставился в землю, ничего не видя перед собой. Но вскоре взгляд его притянуло нечто очень знакомое. То было зеркальце, которое он дал поиграть Босоножке. Грегор поднял зеркальце и медленно вытер о рубашку.

«Ну, по крайней мере Босоножка и Газард не видели боя», — подумал Грегор. Газард не видел гибели своего отца и ящера. А Босоножка не видела, как Грегор крушил муравьев.

— Почему они пришли сюда? — наконец спросил Грегор. — Зачем муравьи хотят уничтожить наше лекарство?!

— Они видят в нас врагов, — ответил Живоглот. — Во всех теплокровных, и в частности в крысах. И то, что люди загнали нас к самым их угодьям, сыграло свою роль.

Грегор смутно припомнил, что уже слышал об этом. Он точно помнил, что от Живоглота. Только вот где и когда? Ну да, за обедом в Регалии, давно, очень давно. Они собирались в поход за Мортосом. Живоглот обвинил Соловет в том, что крысы голодают, и в том, что их оттеснили к землям муравьев.

— У них был отличный план, — сказал Живоглот, — следует это признать. Прийти сюда, уничтожить поле со звездолистом — и проблемы с теплокровными решены раз и навсегда.

— Но как они узнали, где это поле? — спросил Грегор.

— О, для них это совсем не трудно. Все Подземье в курсе, что мы отправились сюда. А им, собственно, и нужно было только это: узнать, куда мы направляемся. И множество насекомых с радостью предоставили бы им эту информацию, правда ведь, Темп?

— Множество, да, — согласился Темп. — Ненавидят здесь, ненавидят теплокровных, ненавидят здесь.

— Почему?! — изумился Грегор.

— У нас самые лучшие земли. Самые плодородные угодья. То, что не принадлежало нам с самого начала, мы забирали себе. Не думаю, что мы были внимательны к нуждам других жителей Подземья, — со вздохом сказала Найк.

— Да, я это заметил, — ответил Грегор. — То есть я имею в виду — я заметил, что вы ни во что не ставите тараканов. Вы и над муравьями смеетесь?

— Нет, муравьи — совсем другое дело. У них отсутствует инстинкт самосохранения. Они все делают ради благополучия муравейников. Если они потеряют тысячу или даже десять тысяч солдат — они не станут с этим считаться, тем более если в итоге уничтожат всех нас, — сказал Живоглот. — И каждый из них безгранично предан своей королеве… Нет, над муравьями мы не смеемся — они опасны. Очень опасны.

Грегор обвел глазами поле, усеянное трупами муравьев.

— И что нам теперь делать? — тихо спросила Найк.

— А что нам остается, кроме как отправляться домой и ждать неминуемой смерти? — ответила Коготок. — Ведь звездолиста больше нет.

— Я не верю, что выхода нет, — произнесла Люкса. — Мы ведь исполнили пророчество. Мы позвали Воина и принцессу. Мы объединились с грызунами в поисках лекарства. Мы все делали, как указано в пророчестве. Тогда почему мы потерпели поражение?!

— Не знаю, — сказала Найк. — Но я не уверена, что мы верно истолковали пророчество. Возможно, мы ошиблись в этом «где и когда».

— Что? — не поняла Коготок.

— «Ты знаешь, что, но не знаешь, где и когда», — процитировала Найк строчку из пророчества.

— О чем ты думаешь, Найк? Что имеешь в виду? — оживилась Люкса.

— А вдруг спасение где-то рядом? Вдруг звездолист растет где-то еще, не только здесь, на Виноградниках? — задумчиво произнесла Найк.

— Вряд ли. Доктор Нивива утверждает, что существует одно-единственное поле. И я полагаю, мы его нашли, — заявил Живоглот. — Если это колыбель — то лекарство должно быть здесь и только здесь.

— Тогда надежды нет! — вновь поникла Люкса.

Последовало долгое молчание. Грегор подумал о белых цветах, о том, как было бы просто — уйти к ним и никогда не возвращаться. Вместо того чтобы вернуться в Регалию и смотреть, как умирает мама. И видеть, как Арес, если он каким-то чудом жив, теряет последнюю надежду, узнав, что Грегор потерпел поражение. Грегор даже не знал, суждено ли им с Босоножкой попасть когда-нибудь домой: а вдруг они тоже заразились? Вдруг того количества листиков звездолиста, которое они съели, недостаточно для выработки иммунитета?

— Не колыбель, вдруг это, не колыбель, — неожиданно сказал Темп.

Все были погружены в свои мысли, и слова Темпа не произвели никакого впечатления. Кажется, никто и не услышал, что сказал таракан.

— Что? — переспросил Грегор, скорее из вежливости, чем из интереса.

— Не колыбель, вдруг это, не колыбель, — повторил Темп.

Грегор не сразу понял, что тот имеет в виду. Но, расставив слова в нужном порядке, наконец сообразил: вдруг это не колыбель…

Вдруг все-таки они не в том месте?..

— Но это как раз колыбель! — запоздало возразила Коготок.

— Ты уверена? — спросил Живоглот. В его глазах вспыхнул огонек надежды. — А кто это сказал? Мы не можем быть уверены, что это та чума, о которой говорится в книге. Возможно, симптомы совпадают, но болезнь на самом деле совсем другая! И если догадка Темпа верна — это кое-что объясняет.

— Что именно? — взволнованно спросила Люкса.

— Это объясняет тот пункт в пророчестве, в котором говорится о непременном участии ползучих. Ведь если говорить откровенно, в противном случае присутствие Темпа совершенно… бессмысленно. Темп, конечно, замечательная нянька, но ни для чего другого он совершенно не годится. Возможно, в этом и заключается твое предназначение, Темп! Твоя минута славы! Возможно, поэтому Сандвич упомянул о тебе в пророчестве, — продолжал Живоглот. — Для того чтобы ты догадался, что Виноградники — не колыбель!

И Живоглот принялся возбужденно носиться взад-вперед, так что остальным только оставалось вертеть головами, чтобы не упускать его из поля зрения.

— Давайте-ка остановимся и посмотрим, что мы имеем… Предположим, Виноградники — не колыбель, а звездолист — не противоядие. Тогда получается, что мы «знаем, что» — чума, но «не знаем, где и когда». Что за «где и когда»? Думайте! Говорите все, что придет в голову! — приказал Живоглот. — Ты знаешь, что — чума, но не знаешь, где и когда…

— Когда она заберет моих щенков! — выпалила Коготок будто против воли.

— Где и когда муравьи должны напасть на нас, — сказала Найк.

— Ты знаешь, что это чума, но не знаешь, где и когда… — повернулся Живоглот к Люксе.

— Где и когда заразился Арес, — тут же подхватила Люкса. — Ну, я имею в виду — мы же не знаем, заразили его клещи или это случилось как-то иначе. И вопрос заключается не только в том, где и когда, но еще и почему — почему Грегор, Аврора и я не заразились?

— Мы с Маретом говорили об этом, — вмешался Грегор. — Особенно непонятно со мной. Я ехал верхом на нем много дней, у меня были открытые раны на руках, а у него текла кровь… И разве я мог не заразиться, если его кровь уже была заражена? А так должно было быть, если он подхватил чуму от клещей.

— Значит, у него ее еще не было! — сказал Живоглот. — Значит, Говард и Андромеда заразились, когда вытаскивали его, больного, из убежища. Итак, где и когда Арес мог подхватить чуму?

— Ну, ответ может быть такой: где угодно! — недовольно буркнула Коготок.

— Нет, не где угодно, — возразила Найк. — А только там, где он бывал.

— Там, где он бывал… И где мог существовать вирус, — задумчиво произнес Живоглот. — Люкса, как ты думаешь, куда он мог податься?

— Мог отправиться искать нас с Авророй, — сказала Люкса. — Мог полететь обратно в Лабиринт. Или сидеть в своем убежище… во владениях летящих… в Регалии.

— Нет, он не появлялся ни в вашем городе, ни в наших землях, — покачала головой Найк. — После суда над ним никто не хотел его видеть.

— Он опасался, что его могут казнить. Он даже в больницу не полетел со своими ранами. Он отправился… он отправился… — Грегор вдруг наткнулся взглядом на лужицу крови. Кровь натекла из раны Хэмнета. Она слегка поблескивала, и в ней как будто можно было разглядеть собственное отражение.

Эта картинка была ему странно знакома.

— Где-то я уже это видел… — протянул он.

И тут — хлоп! Все фрагменты пазла встали на свои места.

— Не может быть… не может этого быть… — выдохнул Грегор.

— Что, Наземный? Что? — заволновался Живоглот.

Лужица крови в кабинете Нививы… блохи, набросившиеся на кровь… пустой контейнер… новый — потому что старый разбился. Не в тот день — раньше. Гораздо раньше. Нивива сказала, он разбился несколько месяцев назад.

Значит, вирус чумы был у нее в кабинете за несколько месяцев до того, как заболел Арес!

— Арес бывал… он летал… из-за ранок от укусов… он летал обрабатывать их… — бормотал Грегор.

— Да. И что дальше? — не понял Живоглот.

— Нивива. У нее уже был вирус чумы, — сказал Грегор.

— Разумеется, он у нее был — она же должна была его исследовать! — тоже не поняла Найк. — Как только началась чума — она начала исследования!

— Нет, не так. Я думаю… — Грегор помолчал, потом продолжил: — Я думаю, он был у нее раньше. До того как началась эпидемия. Она сказала, что контейнер разбился несколько месяцев назад. И Арес, видимо, как раз прилетал к ней. Там-то он и заразился! Вот почему не заразился я! И Люкса! И Аврора!

И сама Нивива… нервная, подпрыгивающая, дерганая Нивива… Она была такой взволнованной не из-за того, что началась эпидемия, а из-за того, что именно из-за нее она началась!

— Чушь! — раздраженно возразила Люкса. — Зачем людям вирус чумы?!

— О, это крайне полезная штука, ваше величество, — повернулся к ней Живоглот. — Сами подумайте: можно истребить всех крыс, вообще всех теплокровных, что мешают и раздражают, и при этом быть совершенно уверенными, что люди в безопасности! Браво! В ваших лабораториях изобрели совершенное оружие!

— Злодей и герой оказались в одном лице…

— И начало дороги находится в самом конце, — взволнованно процитировала Найк. — Это же про доктора Нививу! Она злодей и герой в одном лице!

— Нет, это звучит неубедительно, — качала головой Люкса.

— Вот как? А для меня это звучит очень правдоподобно. Но, думаю, если мы не сможем убедить тебя — мы не сможем убедить в своей правоте и других. Поэтому думай, Грегор, думай! Что еще у тебя есть? — наседал Живоглот.

Что еще? Что-то должно быть. Грегор сжал зеркальце в руке так сильно, что чуть не поранился. Зеркало! Он вспомнил о часах, которые проводил, запершись в ванной, чтобы прочитать пророчество.

— Зеркало! — воскликнул он и продемонстрировал всем зеркальце. — Вы ведь знаете, без зеркальца пророчество не прочесть. Необходимо смотреть в зеркало… А когда смотрите в зеркало, что вы видите? Вы видите… — Он повернул зеркало и обвел им всех присутствующих.

— Себя, видеть себя! — сказал Темп.

— Так это люди! У них все это время был вирус чумы! — догадалась Коготок.

— Нет! — уверенно заявила Люкса. — Нет, даже в самые тяжелые времена мы, люди, не могли создавать и использовать такое. Должно быть другое объяснение. Такое, что все перевернет.

— Повернет… да. «Поворот, и еще, и еще, и опять не туда…» — Глаза Живоглота загорелись. — Вот оно! Неужели вы не видите?! Это похоже на маленький танец Босоножки.

И Живоглот заскакал по полю:

— Мы пришли сюда, в джунгли, в поисках лекарства. Но если повернуться на сто восемьдесят градусов… — Он прыгнул. — Потом еще раз… — И он снова прыгнул. — И еще… Если мы сделаем все так, как написано в пророчестве, ваше величество, мы не будем стоять лицом к джунглям. Мы будем стоять лицом к Регалии.

ГЛАВА 25

— Я не хочу… я не могу в это поверить! — сказала Люкса упрямо.

— Ну, лучше бы это было правдой — это в наших интересах, — заметил Живоглот. — И если Наземный прав и мы найдем лекарство от чумы в лабораториях Регалии, — я хочу, чтобы твоим первым приказом было немедленно отправить его крысам, — жестко сказал он.

— В Регалии нет лекарства! — стояла на своем Люкса.

— А если есть?.. — не отступал Живоглот.

— Если есть… хотя его там нет и не может быть… но если есть — даю слово, крысы получат его в первую очередь.

— Тогда ладно. Летите в Регалию и заканчивайте эту миссию. Мы же с Коготок отправимся домой — нужно объяснить все нашему народу. И я буду ждать от вас вестей, — сказал Живоглот.

Он повернулся к Коготок:

— Думаю, нам стоит идти в ту сторону, откуда наступали муравьи. Там неподалеку должны быть туннели, и эти кошмарные растения вряд ли туда добрались.

Тут он заметил, что никто не двинулся с места.

— Чего же вы ждете? Садитесь на свою летящую — и вперед!

— А как же Хэмнет и Гребешок? — спросил Грегор.

Ему не хотелось оставлять их здесь. Однако похоронить их было невозможно: слой почвы был слишком тонким. Но и забрать с собой они их не могли — Найк бы всех не вытянула.

— Они принадлежат джунглям, Грегор, — ответил Живоглот. — Скоро здесь снова будет расти звездолист. И тогда это место будет не самым худшим, не так ли?

— Да, наверное, — сказал Грегор.

Но в глубине души он не был в этом уверен.

— А теперь — быстро садитесь на свою летучую мышь! — скомандовал Живоглот, подталкивая Грегора к Найк.

Они с Люксой послушались.

— И не забудьте ползучего! — напомнил Живоглот, подсаживая Темпа. — Он у нас герой. Он подарил нам новую надежду!

— Да, именно. И я думаю, он не будет возражать, если ты станешь рассказывать об этом всем и каждому, — сказал Грегор.

Может быть, тогда теплокровные перестанут быть такими снобами по отношению к жукам.

— Если он окажется прав — я не смогу говорить ни о ком другом, в противном случае я буду самым несправедливым занудой во всем Подземье! — пообещал Живоглот. И добавил: — Высокого тебе полета, Грегор!

— Беги как река, Живоглот! — отозвался Грегор.

И Найк взмыла в воздух над лианами и полетела прочь от Виноградников.

Путь к озеру в стране зубастиков, куда Аврора унесла Босоножку и Газарда, оказался на удивление коротким. Как только Найк приземлилась, подбежал Газард:

— А где мой папа? Где Гребешок? Они скоро придут, да?

Люкса с тоской посмотрела на Грегора. А тот подумал, что никто лучше Люксы не понимает, какая беда постигла Газарда и как он себя должен чувствовать отныне.

Люкса спешилась и взяла руку Газарда в свою.

— Они… они не придут, Газард. Не вернутся. У нас была страшная битва там, в Виноградниках… чтобы спасти звездолист. И Хэмнет и Гребешок в этой битве со жвальными… они погибли, Газард. Мне очень жаль…

Газард смотрел на нее во все глаза.

— Нет… они не могли уйти! — сказал он наконец. — Они никогда не оставляли меня одного. Они не могли бросить меня одного!

— Они не хотели. Это я тебе точно говорю, — сказала Люкса. — Просто они не смогли ничего с этим поделать. Иногда происходят вещи, которые от нас не зависят.

— Но папа… — Зеленые глаза Газарда стремительно наполнялись слезами. — Это как тогда… когда мама меня оставила… Она тоже не хотела уходить… Но ей пришлось.

Он отвернулся, потому что слезы ручьем потекли у него по щекам.

Босоножка подошла к Грегору и потянула его за рукав:

— Гррре-го, он плачет.

Она думала, что брат всегда может все исправить. Но он не мог.

Грегор поднял Босоножку на руки и прижал к себе:

— Я знаю.

А что он мог еще сказать?

Люкса опустилась перед Газардом на колени, вытирая ему слезы, гладя его по голове.

— То же самое произошло когда-то с моими родителями. Они оба умерли, — сказала она. — Моя мама и твой отец были братом и сестрой. Ты знал об этом?

Газард покачал головой.

— У меня… у меня нет сестры, — произнес он, глотая слезы.

— И у меня нет брата. Но я вот что подумала, Газард: если ты отправишься вместе со мной в Регалию, у меня будет брат, — сказала Люкса. — Ты согласен? Пойдешь со мной?

— В Регалию? — Газард выглядел совсем маленьким и растерянным. — Но я живу здесь, в джунглях!

— Но теперь некому жить здесь с тобой, Газард. Кто о тебе позаботится?

— Я хочу к папе! — крикнул Газард. Его душили рыдания.

— Я знаю. Знаю. Но папы больше нет! — Люкса обвила руками рыдающего малыша, и он ткнулся лицом в ее плечо. — Газард, милый Газард, скажи, что ты полетишь со мной в Регалию. Пожалуйста! В Регалии на самом деле не так уж плохо.

— Мой дедушка… живет… в Регалии. Он сказал… что я могу прийти туда в любое время, когда… когда захочу…

— Ну конечно! Викус будет счастлив видеть тебя! — подхватила Люкса, поглаживая темные кудряшки. — И все остальные тоже.

— И ты будешь моей сестрой? — спросил Газард. Он взглянул на Грегора, который держал на руках Босоножку.

— Если ты мне позволишь, — ответила Люкса.

— Ладно! — Слезы все еще текли по лицу Газарда неостановимым потоком, но он мужественно вытер нос рукавом. — А можно мне полетать на твоей летучей мыши?

— В любое время, — кивнула Люкса. — Когда мы будем дома — возможно, ты встретишь летучую мышь, которая станет твоей неразлучной тенью. Ты бы хотел?

Газард кивнул.

— Тогда полетели домой, малыш.

Они задержались всего на несколько минут, чтобы попить из озера и промыть раны.

От повязок ничего не осталось — челюсти муравьев превратили их в бесполезные обрывки ткани. Хорошо хоть вонючая слизь, которой муравьи обильно сдобрили поле со звездолистом, была безвредна для теплокровных. Она не жгла кожу, как желтая пудра от блох, и легко смывалась водой. Похоже, только для растений она была смертоносна.

Прибежали мыши, сложили к ногам Люксы много спелых золотистых слив.

Прежде чем мыши ушли, Люкса сказала:

— Спасибо. Я никогда не забуду вашу доброту ко мне и Авроре. Знайте: пока я жива — вы всегда будете иметь в Подземье друга и покровителя.

Она сняла с головы золотой ободок и положила на камень перед мышами.

— Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь — просто пришлите мне с гонцом эту корону, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.

Затем Люкса легонько погладила каждую, и мыши пропищали на скверном человеческом языке прощальное «до свидания».

Обе летучие мыши — и Аврора, и Найк — были не в лучшей форме, но они утверждали, что в состоянии долететь до Регалии. Люкса взяла Газарда на Аврору, а Грегор, Босоножка и Темп вскарабкались на спину Найк.

Грегору не терпелось поскорее вернуться. Неужели там есть — или может быть создано — лекарство от чумы? Мама, Арес, друзья, если они еще живы… каждая минута на счету.

Летучие мыши взяли курс на Регалию.

Грегор вспомнил, как медленно они добирались сюда по земле, и покачал головой. Жаль, нельзя было проделать весь этот путь по воздуху: крысы были, конечно, слишком тяжелыми, не говоря уже о ящере. Но сколько же времени можно было сэкономить! Они могли слетать туда и обратно не меньше десяти раз.

— Слушай, Найк, а что ты делала тут, наверху, пока мы продирались сквозь эти ужасные заросли? — спросил он.

— Я летала кругами, — сказала Найк. — И безостановочно повторяла про себя пророчество.

— Мы его разгадали, как тебе кажется? Мы ведь не ошибаемся в том, что именно люди начали все это?

— Надеюсь, это так. Но знаешь, Грегор, если остальные теплокровные узнают, что чума началась по вине людей, они воспримут это очень болезненно.

— И что тогда?

— Людям, видимо, будет стыдно, они будут стараться загладить вину. Но их враги станут говорить, что это лишь подтверждает то, что и так известно: люди врут и творят все, что им вздумается, ни с кем не считаясь, — сказала Найк. — И самое ужасное, что… на самом деле никто этому не удивится.

Грегор, хоть и не жил в Подземье, остро ощущал свое родство с подземными. Он все еще был очень сердит на них за суд над ним и Аресом. И все-таки он не сомневался, что это недоразумение. Ведь когда Нерисса им все объясняла, они — большинство из них — слушали ее. А вот к крысам отношение у Грегора было другое: их он считал в основном «плохими», видя среди них редкие исключения — того же Живоглота и Вертихвостку. Мысль о том, что люди способны на не менее ужасные поступки, приводила его в ступор. Но и для него она не была неожиданной. Он прекрасно помнил, как Совет не желал делиться с крысами желтой пудрой.

Босоножка и Темп вовсю болтали по-тараканьи. Грегор понимал лишь отдельные слова и только пытался угадать смысл. И уже совсем скоро он обнаружил, что они спускаются. Посветив фонариком вниз, он увидел кучи костей и скелетов, разбросанных вокруг Арки Тантала.

— Мы что, сделаем остановку? — спросил он Найк.

— Не волнуйся — это ненадолго, просто перевести дух. Нам с Авророй необходима передышка, — ответила она.

— О да, разумеется! — спохватился Грегор.

Он всей душой стремился в Регалию, но летучим мышам действительно нужно было передохнуть, тем более что обе были травмированы.

У них не было воды, зато было полно слив. Все семеро сели тесным кружком и поели. Четверо детей, две летучих мыши и таракан. Грегор вдруг подумал, что они представляют собой легкую добычу, и невольно покосился в сторону джунглей.

Люкса была столь погружена в свои мысли, что, кажется, не замечала, что происходит вокруг. Она держала в руке нетронутую сливу и безучастно смотрела на скелет какого-то крупного грызуна.

— Люкса! Ты собираешься это съесть? — позвал ее Грегор.

Она вздрогнула, вернувшись к реальности.

— А что? Угостить тебя?

— Нет, тебе необходимо поесть самой. Мы не должны долго здесь оставаться, — сказал он.

Люкса кивнула и откусила маленький кусочек, но лицо ее выглядело по-прежнему озабоченным.

— Я все думаю о том, что сказал Живоглот. О том, что это оружие. Ты знаешь, он прав, Грегор. Чума в качестве союзника могла бы дать людям тотальный контроль над всеми теплокровными, — произнесла она словно нехотя.

— Так, значит, я прав? И эпидемия началась из лаборатории Нививы? — спросил он.

— Мне все еще трудно поверить… Но это — единственное здравое объяснение происшедшему. И есть только один способ проверить, так ли это.

— Какой? — поинтересовался Грегор.

— Если окажется, что за время нашего отсутствия она нашла лекарство от чумы, — значит, ты прав. Ибо колыбель и противоядие существуют в единственном экземпляре, и никакого другого средства против чумы, кроме звездолиста, по идее быть не должно. И если она создаст лекарство — сомнений не останется, — сказала Люкса мрачно.

Аврора сообщила, что можно лететь, и они снова взмыли вверх.

Найк предложила Грегору поспать. Он лег рядом с Босоножкой, которая тут же задремала, но уснуть не мог.

В тишине и темноте туннеля перед ним снова встала картина боя. Сейчас он помнил о нем куда больше, чем о бое со спрутом, который вообще не отпечатался у него в памяти. На этот раз он отлично помнил специфический звук и блеск меча, когда тот лишал жизни одного муравья за другим. Но кто такие муравьи, если разобраться?

Они не относятся ни к животным, ни к стихийным явлениям. Однако Живоглот говорил о них как о разумных существах, которые способны выработать хитрый план.

Интересно, имена у них есть? И есть ли у них такие понятия, как родители, дети, друзья?

Кого на самом деле он убивал? Грегор никак не мог определить, что чувствует.

С одной стороны — все его мысли были в момент боя о том, что нужно спасти звездолист. Его собственная жизнь была в большой опасности — абсолютно реальной, достаточно вспомнить, что случилось с ящером и Хэмнетом. Хотя там, на поле боя, Грегор не думал о себе и своей жизни. Порой у тебя нет выбора, когда вступаешь в бой. Даже Хэмнет это признавал… И сегодня был один из таких случаев. Грегор делал то, что должен был делать.

Но в то же время…

Когда он вспоминал валявшиеся на поле безжизненные тела муравьев — его охватывал ужас.

А еще — несмотря на яростничество Грегора, он и его товарищи потерпели поражение в бою!

Хэмнет тоже вынужден был сражаться. Грегор знал, что тот делал это через силу, понимая, что выбора у него нет. Если бы у них было время и возможность поговорить обо всем этом — они могли догадаться, как следует толковать пророчество. Тогда не было бы этой бессмысленной бойни. Но когда муравьи появились на поле, думать о чем-то еще было поздно. Мирное решение могло быть найдено, если бы его искали все. Если бы все вместе — люди, крысы, муравьи — решили, что надо все решать миром.

Если Грегор прав и доктор Нивива виновата в том, что происходит, тогда на все это приходится смотреть по-другому. Если звездолист, ради которого они сражались, не является лекарством, этот бой представляется вообще бессмысленным.

Чем больше Грегор думал об этом, тем больше путались его мысли.

Мы были правы, когда сражались.

Мы были не правы, когда сражались.

Сражаться было необходимо.

Сражаться было бессмысленно.

Он не знал, на чем остановиться, и это сводило его с ума. Неудивительно, что Хэмнет сбежал от таких ужасов в джунгли. Но и там этот выбор настиг его.

Через несколько часов мучительных раздумий Грегор увидел впереди мерцающие огни.

Вот она, Регалия!

Перед путниками возникли четверо подземных верхом на летучих мышах и преградили им дорогу. Но тут они увидели Люксу.

— Королева Люкса?! — воскликнул один из гвардейцев. — Это вы! Вы живы!

— Да, Клаудиус, жива, — ответила Люкса. — И я велю немедленно созвать Совет.

— Да, но… — Клаудиус чувствовал себя не в своей тарелке. — Нам предписано отправлять всех прибывающих в город на исследования и анализы. Это необходимые меры безопасности.

— В целях экономии времени мы нарушим эти предписания! — отрезала Люкса. — Поверьте, даже если я несу в себе чуму — это ничто по сравнению с тем, что я должна сообщить.

— Но у нас строжайший приказ… — Бедный гвардеец не знал, как ему быть.

— …который я отменяю! — Люкса была непреклонна. — Очистите дорогу ко дворцу! Это мой приказ, и я несу за него ответственность перед народом Регалии.

Клаудиус с сомнением посмотрел на остальных гвардейцев, но наконец решился.

— Очистить дорогу королеве Люксе! — крикнул он.

И сам полетел с ними, крича каждому, кого встречал по пути:

— Королева! Королева вернулась!

И все подземные тут же уступали им дорогу.

Когда они пролетали над улицами города, Грегор видел, как люди задирали головы, восторженно приветствуя их маленький отряд. Видимо, они узнавали Аврору по прекрасной золотистой шкурке и догадывались, что Люкса летит на ней.

Измученные летучие мыши наконец приземлились в Высоком зале, и две женщины из отряда стражей подбежали к ним на помощь.

— Отправить Аврору и Найк в госпиталь, немедленно! — приказала Люкса. — Совет на месте?

— Да, ваше величество! — ответила одна из женщин. — Только что собрались. — Она вдруг закрыла рот рукой, будто пытаясь скрыть изумление и радость. — О, Люкса! Вы вернулись!

— Я тоже рада тебя видеть, Миранда, — сказала Люкса с полуулыбкой. — Но нам следует поторопиться.

Люкса взяла Газарда за руку и решительно пошла вперед. Грегор подхватил свою спящую сестренку, и они с Темпом поспешили за Люксой в зал заседаний Совета.

Совет уже был на месте, включая Викуса и Соловет. Нерисса председательствовала, сидя за большим каменным столом.

Доктор Нивива как раз что-то говорила, обращаясь к Совету. Перед собой она держала подставку, на которой стояли стеклянные пробирки, наполненные оранжевой жидкостью.

Когда пятеро путешественников вошли, Нивива остановилась на полуслове и как будто задохнулась.

Члены Совета повскакали с мест, начали пробираться к путникам, но Люкса подняла руку и остановила их.

— У меня известие чрезвычайной важности. Сядьте по местам и выслушайте! — велела она.

Смущенные, все вернулись на свои места.

По-прежнему держа Газарда за руку, Люкса подошла и встала прямо напротив доктора Нививы.

— Мы добрались до Виноградников и нашли там поле звездолиста. Правда, поле на наших глазах было уничтожено муравьями. И мы лишились лекарства, — сообщила Люкса. — Что вы об этом скажете, доктор Нивива?

— Это, несомненно, ужасная новость. Но мы здесь работали в лаборатории день и ночь, и нам удалось самим синтезировать лекарство. Пробирки, что стоят передо мной, и есть плод наших усилий, — сообщила доктор Нивива.

Люкса несколько секунд не отрывала взгляд от пробирок, затем тяжело вздохнула и задала новый вопрос:

— И вы уже испытали это средство на больных?

— Испытания в больнице прошли успешно. И у матери Наземного, и у его летучей мыши отмечено значительное улучшение, — ответила Нивива.

Грегор почувствовал, как у него подкосились ноги.

— Ох!

Вздох вырвался у него непроизвольно. Они живы!

Нивива тут же послала ему улыбку:

— Да, мы имеем все основания надеяться, что произойдет полное излечение.

По залу пробежал гул довольных голосов. Итак, средство от чумы найдено. Нивива оказалась героем.

Голос Люксы полоснул воздух, словно ножом:

— Я полагаю, оно несомненно будет эффективным. Остановит чуму.

— Надеюсь, мы оправдаем ваши ожидания, ваше величество, — сказала Нивива, начиная заметно нервничать.

— О, я не сомневаюсь, что вы их оправдаете. Судя по тому, как сами вы прекрасно выглядите, — ответила Люкса. — Ведь если средство вылечило вас — почему бы ему не помочь остальным заболевшим?

Нивива вспыхнула:

— Я не понимаю, о чем вы!

— Понимаете, Нивива. Прекрасно понимаете, — усмехнулась Люкса. — Я имею в виду, что это вы создали чуму теплокровных. В вашей лаборатории. Ваша лаборатория — колыбель. Так что логично, что и средство от этой болезни создано там же. — Отовсюду послышались возгласы возмущения и протеста, но Люкса продолжала: — Доктор Нивива, неужели вы станете отрицать, что Арес заразился в вашей лаборатории, где вы синтезировали вирус чумы?

Лицо Нививы стало смертельно бледным. Кровь отхлынула от него.

— Я… я… я не…

— Отвечайте «да» или «нет»! Он заразился в вашей лаборатории? — настаивала Люкса.

— Это недоразумение, случайность… В этом нет ничьей вины… — бормотала Нивива. — Он был в лаборатории совсем по другой причине…

— И вы заставили всех поверить, что чума началась в Виноградниках, хотя все это время прекрасно знали, что она — дело ваших рук? — уточнила Люкса.

— Я не могла… не могла говорить об этом… Исследования были секретными, — беспомощно лопотала Нивива.

— Итак, в интересах секретности вы позволили чуме распространиться и убивать ни в чем не повинных живых существ? А еще — отправили бессмысленную, обреченную на неудачу экспедицию в самое гибельное место Подземья. Так?

Нивива затравленно озиралась.

— Мне было приказано изучать чуму! Моей задачей было найти антидот, тогда мы могли бы использовать ее как оружие… Я лишь выполняла свой долг! — закричала она.

Большинство членов Совета были шокированы происходящим. Но Грегор заметил, что на некоторых лицах тоже отразился страх.

«Они знают! — догадался Грегор. — Некоторые обо всем знают!»

Викус быстро вскочил из-за стола и кивнул двоим гвардейцам:

— Взять под стражу доктора Нививу! И сообщите членам суда, что им следует незамедлительно провести заседание!

Гвардейцы схватили Нививу под руки. Она не оказала ни малейшего сопротивления.

— Я просто выполняла приказ, — тихо произнесла она, когда ее выводили.

— Немедленно свяжитесь с лабораторией и узнайте, сколько доз антидота у них есть! — скомандовал Викус. — И тут же доставьте в госпиталь.

— Нет! — с каменным лицом возразила Люкса. — Сначала мы должны сделать кое-что еще: мы должны отправить лекарство грызунам. Я дала слово Живоглоту. И я его сдержу.

И никто в зале не осмелился возразить.

ГЛАВА 26

После этого заявления Люксу, казалось, покинули силы.

Она взглянула на Газарда, который так и держал ее за руку.

— Ты, должно быть, голоден?

Малыш кивнул.

— Распорядитесь насчет еды, — сказала она одному из гвардейцев, выходя из зала.

Идти было недалеко. Почти напротив зала находилась небольшая уютная комната с двумя диванчиками. Люкса свернулась калачиком в углу одного из них, усадив Газарда рядом с собой. Головой она оперлась на руку, положенную на подлокотник. Грегор уселся на диване напротив, держа на коленях Босоножку. Темп сел рядом, у их ног.

— Ты была великолепна, Люкса, — сказал Грегор.

Она издала какой-то нечленораздельный звук.

Грегор видел, что она очень расстроена. В дверях показались Викус и Нерисса.

Викус быстро подошел к Люксе и бережно взял в ладони ее лицо.

— Как мы могли это допустить, Викус? Как? Что будет теперь, когда все об этом узнают? И… это же позор, Викус! Как мы сможем это исправить? — сказала она.

— Мы попробуем исправить это вместе, — ответил Викус. — Если на нас нападут — мы сможем противостоять. Но мы попытаемся смягчить гнев соседей, предоставив им помощь. Мы отдадим обратно оккупированные нами земли, обеспечим их едой и медикаментами. Что касается позора… Что ж, это хороший урок, надеюсь, он пойдет нам впрок! — Он приподнял ее подбородок. — Я так счастлив снова видеть тебя, дорогая!

— Ну а ты, — Люкса посмотрела на Нериссу, — как тебе на троне, Нерисса?

— Сама, конечно, догадываешься! — Нерисса издала короткий смешок, сняла с головы маленькую золотую корону и водрузила ее на голову Люксе. — Тебе она идет гораздо больше.

Люкса вздохнула и поправила корону, сдвинув ее назад:

— Кажется, я недавно потеряла корону — видимо, для того, чтобы освободить место для другой. Спасибо, что сохранила ее для меня.

— Это ужасно тяжелая работа, — сказала Нерисса. Она протянула руку и коснулась волос Газарда. — А ты, конечно, Газард.

— Люкса сказала, я могу жить здесь и быть ее братом, — робко ответил Газард.

Он переводил взгляд с одного предмета в комнате на другой, и Грегор вдруг догадался, что он никогда в жизни не бывал в каменном доме.

— Мы рады, что ты с нами! — Викус вопросительно посмотрел на Люксу и тихо спросил: — Хэмнет?..

— Он умер. Он не придет, — сказал Газард. — Да, Люкса?

— Да, он не придет. Но мы будем всегда его помнить.

Викус оглядел Грегора, оценил взглядом его раны, остановился на мече, висевшем на ремне.

— Ну что, Наземный, как твои дела?

— Хорошо, — коротко ответил Грегор. Ему не хотелось говорить сейчас о себе. — Значит, они живы? Им лучше?

Впервые за все время Викус улыбнулся:

— Иди и посмотри сам.

Подали еду. Нерисса осталась с Газардом, Босоножкой и Темпом, а Грегор и Люкса отправились с Викусом в госпиталь.

— Они приняли лекарство Нививы, и им стало лучше. А теперь, когда ты вернулся, выздоровление пойдет быстрее, — сказал Викус, пока они шли по коридору.

Перед тем как свернуть туда, где были палаты со стеклянными стенами, Грегор взял Люксу за руку:

— Послушай… Они выглядят… ужасно. Ты должна быть готова.

— Я видела в жизни много ужасных и отвратительных вещей, — возразила Люкса.

— Не сомневаюсь. Но когда я впервые увидел Ареса в таком состоянии, я… меня стошнило. — Он все-таки признал это. — А твоя тетя сказала, что люди теряют сознание при виде такого зрелища. Потому что… это и правда шок.

На лице Люксы отразилось сомнение:

— Но я все равно должна их увидеть.

— Тогда… обопрись на мою руку и, если тебе станет плохо или ты почувствуешь слабость, просто сожми ее покрепче, — предложил Грегор.

Люкса подумала и кивнула, соглашаясь. Они свернули за угол и тут же оказались перед стеклом палаты Ареса.

Выглядел он и впрямь ужасно. Шерсти на нем совсем не осталось, а все тело покрывали огромные фиолетовые бубоны. Но Грегор радостно улыбнулся — его друг не лежал в кровати, он был на своих ногах!

— Эй, смотри-ка, Арес… — Тут Люкса сжала руку Грегор так сильно, что Грегор был уверен: еще немного, и она сломает ему как минимум три пальца.

Он повернулся к ней и увидел ее бледное, совершенно белое лицо. Хотя не совершенно белое — у него на глазах оно обрело зеленоватый оттенок.

— Он в порядке, Люкса! Он выглядит гораздо лучше, чем когда я улетал.

Она не могла говорить. Просто стояла, вцепившись в его руку, и глаза ее с ужасом смотрели на доходягу, который некогда был и ее другом.

— Правда, Люкса, он выздоравливает, — сказал Викус. — А когда вас увидит — это придаст ему больше сил.

Он побарабанил по стеклу, и Арес повернул голову. Крылья его затрепетали, и он даже сделал несколько шагов навстречу, но вынужден был остановиться, чтобы восстановить дыхание.

— Улыбнись ему, Люкса! — попросил тихонько Грегор, сам старательно следуя своему совету. — Аврора — внизу — здесь! — проговорил он медленно, сильно артикулируя, и ткнул пальцем вниз, в пол, чтобы Арес понял, что Аврора здесь, в больнице.

Арес кивнул, показывая, что понял.

— Что ж, не будем его утомлять, — сказал Викус.

Он помахал Аресу и пошел дальше по коридору.

В следующей палате спали в своих постелях Говард и Андромеда. Оба тоже были в фиолетовых бубонах. Один из бубонов лопнул прямо у них на глазах, и Грегор почувствовал, как пальцы Люксы вновь стиснули его руку.

— Мы чуть не потеряли Говарда накануне того дня, когда доктор Нивива объявила о создании лекарства. Но теперь ему с каждым днем лучше, — сказал Викус. — А сейчас, Грегор, пойдем навестим твою маму. И потом вам с Люксой тоже требуется медицинская помощь.

Мама лежала в постели, но не спала. Она нервно трогала фиолетовый бубон на шее. Увидев Грегора, она замерла. Они молча смотрели друг на друга, словно вокруг больше никого не было. Мама спросила одними губами:

— Босоножка?

Он кивнул и поднес воображаемую ложку ко рту, показывая, что сестренка сейчас кушает.

Мама обессиленно закрыла глаза, и Грегор увидел, как из-под ресниц у нее покатились слезы.

— Она выглядит очень слабой и больной, — сказал он тревожно.

— Так и есть — она больна. Но теперь она идет на поправку, — ответил Викус. — А теперь оба — на осмотр к врачам! Вас тоже не мешает подлечить!

— Сколько их? — спросила Люкса, глядя в глубь коридора.

— Больше ста, — тихо сказал Викус. — Тридцать мы потеряли. На Источнике дела еще хуже — там умерли восемьдесят человек.

Люкса не выпускала руки Грегора до тех пор, пока они не дошли до ванных комнат — где и разошлись в разные стороны.

Напоследок она шепнула:

— Спасибо, Грегор.

Грегор помылся, и многие следы от укусов открылись и начали кровоточить. Хотя, возможно, они и не затягивались — их было слишком много и некоторые довольно глубокие. Он лежал на больничной койке, а вокруг суетилась целая команда докторов. Кроме этих ран, полученных в сражении, у него были следы от лиан на запястьях и изъеденные ядом плотоядного растения ноги. Ему требовалось наложить швы, много швов. Один из врачей дал ему глотнуть светло-зеленой жидкости, и он погрузился в сон.

А когда пришел в себя, обнаружил, что весь забинтован — с головы до ног. Секунд десять он думал, что выглядит, должно быть, как мумия. А потом начал срывать с себя повязки. Но только что он справился с одной, на запястье, как знакомый голос остановил его:

— Нет, Наземец, так у тебя опять раны откроются.

На стуле возле его постели сидел Марет, рядом стояли его костыли.

— Марет! — обрадовался Грегор. — Как поживаешь?

— Не могу пожаловаться. А ты как?

Грегор пожал плечами:

— Как одна большая болячка. Сколько я спал?

— Шестнадцать часов. Они тебя, правда, поднимали, чтобы вкатить тебе лекарство от чумы, но ты даже не проснулся, — ответил Марет.

— Лекарство от чумы? Мне-то оно зачем? — не понял Грегор.

— Каждый должен получить дозу в профилактических целях, — объяснил Марет. — Там, в лаборатории Нививы, нашли тысячи и тысячи доз антидота. Они пылились там, пока больные умирали! — Марет покачал головой, словно не веря.

— Значит, я был прав… насчет разбитого контейнера… — пробормотал Грегор.

— Да. Нивива признала свою вину. Когда Арес был у нее в лаборатории — обрабатывал раны, он случайно толкнул крылом контейнер с блохами. Тот разбился, блохи вырвались на свободу и покусали и Ареса, и саму Нививу. Она объяснила, что ничего не сказала, но собиралась дать ему лекарство на следующий день, когда он прилетит обрабатывать раны. Только Арес не появился. Он отправился на поиски Люксы и Авроры. Так чума проникла на территорию крыс, — сказал Марет.

— Где теперь Нивива? — спросил Грегор.

— Ее казнили. Пока ты спал, собрался суд. Она была признана виновной в государственной измене. Все произошло очень быстро, — ответил Марет.

— То есть она… она умерла?!

Грегор думал, что ее посадят в тюрьму, но убивать…

— Да. Она совершила страшное преступление, — сказал Марет.

— Но Люкса… она присутствовала на суде? — спросил Грегор.

Он знал, что королева может отменить приговор.

— Нет, она тоже спала. Но, думаю, ее не допустили бы до слушания дела. Нивива выполняла приказ — ей было велено создать новый вид оружия: вирус чумы. Она никому не сообщила о заражении Ареса — и это ее и только ее вина. Но… про чуму знали многие. — Марету с трудом удавалось подбирать слова, особенно когда очередь дошла до следующего предложения. — И прежде всего Соловет. А поскольку Соловет — ее ближайшая родня по крови, Люкса не имела права участвовать в заседании суда и вынесении приговора.

— Так это Соловет отдала такой приказ? — ошеломленно спросил Грегор.

— Выяснилось, что она возглавляла тайный комитет, который занимался разработкой новых видов оружия, — кивнул Марет.

Грегор почувствовал слабость и головокружение при мысли о том, что Соловет стояла за всем этим кошмаром. Это было чудовищно.

— Они собираются казнить и Соловет? — спросил он.

— Сомневаюсь. Но и она, и остальные, кто в том замешан, будут арестованы, — ответил Марет.

Грегор замер от еще одной мысли:

— А Викус… он тоже… знал?

— Нет. Он всегда был против подобных вещей…

— Я так и думал, — с облегчением сказал Грегор.

Должно быть, известие о том, что собственная жена оказалась виновницей катастрофы, постигшей теплокровных, подкосило старика.

Пришел врач, осмотрел Грегора и распорядился покормить его. Марет остался и поел вместе с Грегором.

Постный суп и ломоть хлеба показались Грегору такими вкусными! Еда придала ему сил, и он вдруг почувствовал, что не сможет больше лежать в постели.

— А Люкса — она тоже в больнице?

Каково ей было узнать все эти новости о Соловет!

— Ее хотели оставить в больнице, но она настояла на том, чтобы быть с Газардом, — ответил Марет. — Он такой славный!

— Как и его отец, — отозвался Грегор.

Грегор не был особой королевских кровей, и у него не было уверенности, что врачи позволят ему уйти, поэтому он просто выскользнул из больницы, когда никто не видел. И должен был признать, что погорячился. Все тело у него болело и внутри, и снаружи. Но постепенно мышцы снова начали слушаться его, хотя только что зашитым ранам, возможно, это было не на пользу.

Стояла ночь. За Босоножку Грегор был спокоен: Далей о ней позаботится. Он нашел гвардейца-стража и спросил его, где комната Люксы. Гвардеец некоторое время колебался, но все же проводил его в королевские покои.

Как и полагал Грегор, они были богато обставлены и украшены, и их охраняли несколько стражей. О нем доложили, и ему пришлось подождать, но вскоре его пригласили войти.

Люкса встретила его в гостиной с камином, за которой виднелась целая анфилада комнат. Грегор подумал, что одна ее спальня, кажется, больше, чем квартира, в которой проживает вся его семья.

— И это все твое? — не удержался он.

— С тех пор как умерли мои родители — да, — сказала она.

Люкса тоже была в бинтах и повязках, и взгляд ее безучастно скользил по обстановке.

Грегор вдруг понял, как ему хорошо в их маленькой квартирке, где живут все, кого он любит.

— Теперь Газард будет жить со мной! — И ее лицо посветлело.

— Как он?

Она поманила его за собой и провела в соседнюю комнату. Это была спальня, освещенная слабым мерцающим светом. Газард и Босоножка сопели, как два щенка, раскинувшись на огромной кровати.

— Ему трудно. Он никогда не жил так — в закрытом помещении. И Хэмнет… И Гребешок… Их больше нет, а они — весь его мир… — шепотом сказала Люкса.

— Да, понимаю, — ответил Грегор. — Но теперь у него есть ты.

— Знаешь, что он сказал, прежде чем заснуть? «Мой папа убежал отсюда в джунгли. Он убежал, чтобы больше никогда не драться и никого не убивать. Но война догнала его…» — произнесла Люкса.

— Моя бабушка сказала мне то же самое. Что я могу сколько угодно убегать и прятаться, но пророчество все равно меня найдет, — кивнул Грегор.

— Викус говорит, что у каждого своя война, — вздохнула Люкса.

Она взяла что-то со стола и протянула Грегору. Это был кристалл. Бледно-голубой, по форме напоминавший рыбку.

— Это тот самый? С твоего первого полета с Хэмнетом? — спросил Грегор.

— Да. Похоже на рыбку, правда?

Грегор молча кивнул. Слова казались глупыми и ненужными. Да и что тут скажешь?

Они вернулись обратно в гостиную и сели в кресла. Грегор понимал, что его следующий вопрос, возможно, слишком личный, но все же он не мог его не задать:

— А как… Викус? Он в порядке?

— Нет, — ответила Люкса. — Он раздавлен тем, что сделала Соловет. Он организует спасательную миссию, ведет дипломатические переговоры. Крысы, конечно, в ярости. Викус делает все, что возможно, я тоже. А тебе пора возвращаться к своей жизни, Грегор. Тебе пора домой.

— Да. Я думаю, мы отправимся через несколько дней. Ну, как только мама будет чувствовать себя достаточно хорошо, — кивнул Грегор.

— Твоя мама? — В голосе Люксы слышалось удивление. — Но… тогда вам придется ждать много месяцев…

ГЛАВА 27

Он стремительно бежал вниз по лестнице. Грегор слышал, как Люкса зовет его по имени, но не мог остановиться, не мог слушать ее объяснений.

Много месяцев?! Они собираются держать здесь его маму! Нет, этого не будет!

Спустившись, он почувствовал острую боль: видимо, швы разошлись, — но это было сейчас не важно. Он метался по больнице, пока не наткнулся на кого-то, кто, видимо, имел здесь власть. Грегор принялся кричать и требовать объяснений. Закончилось все тем, что доктор распорядился, чтобы Грегора немедленно водворили на место, в его палату. Никто не обращал ни малейшего внимания на его вопросы и крики. Его быстро и умело заново перевязали, содрав повязки, через которые проступила кровь.

— Слушайте, — твердил он, — мои ноги в порядке. Мне нужно с кем-то поговорить! Я должен поговорить о моей маме! Да отпустите же меня!

Вместо ответа его скрутили и влили ему в рот какое-то лекарство. И как он ни сопротивлялся, ему пришлось его проглотить. И чуть ли не в тот же миг на него навалилась дремота.

— Нет… вы не понимаете… нет… — Он уже вяло сопротивлялся, но вокруг все уже поплыло, и Грегор окончательно провалился в темноту.

Когда проснулся, он не сразу вспомнил, что произошло. А вспомнив, подскочил на постели, но чья-то рука тут же легла ему на плечо.

Викус, на лице которого лежала печаль, заставил его откинуться обратно на подушку.

— Ляг, Грегор, иначе им придется тебя обездвижить.

— Это еще зачем? — возмутился Грегор.

— Тебе необходимо лежать, чтобы раны затянулись. Это в твоих же интересах.

— Люкса ведь не лежит! Она наверху, я ее видел, — возразил Грегор.

— Но Люкса и не бегает по дворцу, словно ее укусила бешеная собака. И не дерется. И ее раны не такие глубокие, как у тебя, — сказал Викус. — Прошу тебя, Грегор, все это займет гораздо меньше времени, если ты будешь вести себя правильно.

И Грегор послушался. Может быть, слова Викуса его и не убедили, зато вид его говорил сам за себя.

Выглядел он ужасно. Лицо у него осунулось, под глазами пролегли глубокие черные тени, а сами глаза были налиты кровью.

Грегору не захотелось еще больше его огорчить.

— Но это же моя мама! — сказал он умоляюще. — Люкса говорит, вы собираетесь держать ее здесь несколько месяцев. Но вы не можете…

— Мы обязаны, Грегор. Она слишком слаба, чтобы путешествовать даже на такие короткие расстояния. И потом — кто будет лечить ее там? Ведь это чума, Грегор, чума из Подземья. И если твоя мама не выздоровеет, она может принести ее наверх. Подумай сам, что может произойти, если вирус попадет в Наземье. Ваши доктора понятия не имеют, что это, и лекарства у них нет.

— Но… я думал, ей лучше, — пробормотал Грегор.

— Это действительно так. Но вирус чумы еще гуляет по ее организму, он все еще в ее крови. Она должна выздороветь полностью — и только тогда можно будет отправить ее домой. А ты, Грегор, должен помочь мне успокоить ее. Ты ведь знаешь, как она хочет скорее вернуться, — сказал Викус.

— Но… как же мы без нее? — Грегор почувствовал себя совсем маленьким и беспомощным.

— Вы обязательно получите ее обратно. Только не сейчас, — ответил Викус. — Ты ведь мне поможешь?

Грегор кивнул. Разве у него был выбор? Викус прав: нельзя забрать маму домой. Нельзя так рисковать. Под угрозой окажутся жизни многих людей. И их семьи тоже.

— Спасибо. Ты снял камень с моей души, — произнес Викус.

Но как же он ужасно выглядит!

— Что будет с Соловет? — осторожно спросил Грегор.

— Она под домашним арестом вплоть до приговора суда, — ответил Викус отрешенно. — И как ты понимаешь, ее дела не слишком хороши.

— Зачем она это сделала?

— Вирус чумы дал бы нам главенство над всеми теплокровными Подземья, — сказал Викус, с трудом подбирая слова. — С военной точки зрения это идеальное оружие. Смертельное. Неостановимое для тех, у кого нет противоядия… — Он потер глаза, и Грегор испугался, что он сейчас заплачет, но Викус сдержался. — Мы с ней очень разные…

— О да. Мне всегда было непонятно, как вы могли жить вместе, — не удержался Грегор и тут же пожалел, что сказал бестактность.

Но Викус лишь улыбнулся в ответ:

— Да. Для нас самих это всегда было загадкой.

Следующие два дня Грегор провел в постели. У него было множество посетителей, и все же он был ужасно утомлен своим вынужденным бездельем.

Он все думал о джунглях и о том, что там случилось. Его мысли возвращались и к пророчеству: была одна вещь, которая сильно его смущала.

А потому, когда к нему пришла Нерисса, он решил поговорить с ней об этом.

— Послушай, Нерисса, я никак не могу понять кое-что в «Пророчестве крови», — сказал он. — Зачем мы вообще отправились в экспедицию? Ведь у Нививы было противоядие, и она начала его использовать до нашего возвращения… Зачем пророчество послало нас в поход?

— В пророчестве не говорится, что теплокровных в Подземье уничтожит чума, — ответила Нерисса. — Там сказано другое:

— И… и что? — не понял Грегор.

— Если бы не это путешествие, мы бы никогда не узнали правду о Нививе. Она бы все равно создала противоядие, но как ты думаешь — получили бы его грызуны? — в свою очередь, спросила Нерисса.

— Думаю… нет. Вы ведь и желтую пудру не хотели им давать, — мрачно сказал Грегор.

— Вот именно. Спор о желтой пудре очень показателен. А теперь представь, что крысам стало бы известно, что у людей есть средство от чумы, но они не хотят делиться им с грызунами. Как ты думаешь, что бы случилось дальше?

— Они бы на вас напали. Им ведь нечего было бы терять — в противном случае они просто вымерли бы от чумы, — ответил Грегор.

— И началась бы война. Это ее имел в виду Сандвич, когда говорил, что все теплокровные погибнут, — сказала Нерисса. — Войну удалось предотвратить. Пока.

Чем дольше длилось вынужденное пребывание Грегора в постели, тем большее беспокойство его одолевало. Ему нужно было увидеть маму!

Грегор попросил разрешения навестить ее, и врач сказал, что, пожалуй, он может сходить к ней, только если не будет делать резких движений и если скоро вернется обратно в постель. Грегор обещал.

Мама сидела на кровати, перед ней стоял поднос с едой. Но еда, похоже, совсем ее не интересовала.

Грегор сел на стул рядом с кроватью.

— Привет, мам, — сказал он.

— Привет, малыш, — сказала она хрипло.

Фиолетовый бубон на шее стал меньше, но она все еще была слаба и бледна.

— Как твои дела, сынок?

— О, я в порядке! — бодро отрапортовал Грегор.

He то чтобы это было правдой, но он не хотел ее расстраивать. Он пытался вспомнить какой-нибудь веселый момент из похода по джунглям, но ничего такого не приходило ему в голову.

— Ты видела Босоножку?

— И да, и нет. Я не хочу, чтобы она испугалась, увидев меня в таком виде, поэтому мне принесли и показали ее через стекло, когда она спала, — сказала мама. — А девочка, которая принесла ее… она выглядела такой… холодной.

— Наверное, это была Люкса, — предположил Грегор и неожиданно для себя покраснел.

— Она мне понравилась. Я бы сказала — она точно знает себе цену.

— Я знал, что ты так скажешь, — улыбнулся Грегор.

Он зачерпнул полную ложку бульона и поднес ей ко рту.

— Давай, мам, тебе не станет лучше, если ты будешь только смотреть на еду.

Он покормил ее с ложки, как маленькую. Она послушно поела, потом спросила:

— Они тебе сказали, что мне сейчас нельзя домой?

— Я подумал… может, нам с Босоножкой тоже остаться и побыть здесь, пока ты не поправишься? — с надеждой произнес Грегор.

Ha лицо мамы легла тень.

— О нет, так нельзя! Я хочу, чтобы вы поскорее отсюда убрались. Ты возьмешь сестренку, и вы отправитесь домой немедленно!

Ему пришлось обещать ей, что так и будет, причем повторить это несколько раз, снова и снова. Мама знала, что он однажды уже нарушил обещание: вместо того чтобы вернуться домой, в Нью-Йорк, отправился в опасный поход в джунгли… Теперь никакого противоядия искать не требовалось. И он понимал, что на этот раз должен выполнить обещание.

Через несколько часов они с Босоножкой уже прощались с подземными, собравшимися в Высоком зале. Проводить их пришли Люкса, Газард, Нерисса, Марет и Темп.

Перед этим Грегор вновь обошел всех, кто был в госпитале, и каждому пообещал скорую встречу. Он не обманывал: Викус сказал, что они могут навещать маму, когда захотят.

Несмотря на занятость, Викус выделил им для полета свою летучую мышь, большого серого Еврипида. Он и сам собрался их проводить. Папе было послано извещение, чтобы он встречал детей не в Центральном парке, куда они обычно возвращались, а прямо в прачечной. Снова было много облаков, и Еврипиду почти не приходилось взмахивать крыльями, когда они поднимались вверх-вверх-вверх, в другой мир.

А там уже ждал папа, который втянул наверх сначала Босоножку, а потом и Грегора.

Лиззи тоже была там, ее лицо осунулось и побледнело, но она улыбалась.

— Высокого вам полета! — услышал он голос Викуса, когда Еврипид скрылся в клубах тумана.

— И вам высокого полета, Викус! — крикнул Грегор в ответ.

Босоножка была рада очутиться дома, она сразу побежала доставать своих пластиковых лягушек и с упоением рассказывала сестре о встрече с настоящими лягушками. Пока она прыгала по гостиной, Грегор улучил момент, чтобы поговорить с отцом.

Разговор получился нелегкий: нужно было рассказать о чуме, о джунглях, о битве, о смертях… А квартира без мамы была такой пустой…

Была пятница, около полуночи. Подумать только, они спустились под землю меньше двух недель назад!

Когда папа велел всем идти спать, никто с ним не спорил.

Грегор залез в свою конурку и моментально уснул. Во сне он за кем-то гнался и никак не мог догнать и только утром, когда проснулся, понял, что этим кем-то была мама.

Он еще лежал в постели, когда Лиззи заглянула к нему в комнатку.

— Заходи, Лиз, — улыбнулся он.

Он отогнул одеяло, и она с радостью свернулась калачиком рядом. В руке у нее был конверт, который она протянула Грегору.

— Что это?

Это была самодельная открытка с надписью «С днем рождения, Грегор!», сделанной яркими фломастерами. Его день рождения! А ведь верно, на прошлой неделе у него был день рождения.

Выходит, он встретил свое двенадцатилетие в джунглях.

— Ух ты! Какая классная! Спасибо, Лиззи, — сказал он.

— Папа сказал, мы должны подготовить подарки и вручить их тебе, когда ты вернешься. И пирог испечь, — отозвалась Лиззи. — Но только знаешь что, Грегор. Я все время думаю, что у нас теперь будет с деньгами…

Да, деньги зарабатывала мама, а она была слишком больна даже для того, чтобы просто вернуться домой.

— Папа говорит, он вернется на работу, но у него снова начались эти приступы, и я не уверена, что он сможет.

— Он снова болеет? — нахмурился Грегор.

— Я читала памятку, которую вы привезли вместе с лекарством, — ответила Лиззи. — Там написано, что иногда у больных случаются эти… редицивы… Я посмотрела в словаре — это значит, что болезнь может возвращаться.

Папа выглядел ночью вполне здоровым… Так, значит, после обеда у него снова случаются ужасные приступы лихорадки?!

Грегор почувствовал, как в нем растет тревога, но виду не подал.

— Викус сказал, что распорядится упаковать для нас денег из музея. Их хватит на некоторое время. — Он и сам на это надеялся. — Не переживай, Лиз, все будет хорошо. Сегодня к тому же суббота, помнишь? Мне надо собираться, а то опоздаю к миссис Кормаци.

Эти сорок долларов были им сейчас очень нужны.

— У тебя снова был грипп, — сказала Лиззи.

— Что? — не понял Грегор.

— У тебя снова был грипп. Я это говорила всем, кто о тебе спрашивал. Миссис Кормаци сказала, что ты чемпион по гриппу в этом году. А, да, и еще Ларри и Анджелина принесли тебе домашние задания. — И она указала на стопку книг на подоконнике, вид которых моментально вернул Грегора к реальности.

— Ох, домашние задания за две недели! — простонал он.

— Два дня был снегопад, так что на самом деле всего-то восемь учебных дней, — подбодрила его Лиззи.

— Ладно, это меняет дело, — улыбнулся Грегор и шутливо ткнул ее локтем в бок.

Было так здорово снова слышать, как она смеется!

Холода миновали, и когда он приоткрыл окно, в комнату ворвался свежий, пахнущий весной ветер. Грегор натянул поверх своих перебинтованных ног спортивные штаны и надел рубашку с длинными рукавами. И только надевая носки, сообразил, что у него нет теперь другой обуви, кроме сандалий из змеиной кожи, в которых он вернулся из Регалии. Ботинки его были безнадежно испорчены ядовитым соком плотоядного растения, а последняя пара кроссовок порвалась еще перед Рождеством.

Делать нечего — он надел поверх носков сандалии и постарался спустить штаны как можно ниже, чтобы штанины скрывали его странную обувку.

На цыпочках он пробрался в комнату к бабушке, поцеловал спящую Босоножку и подоткнул одеяло. Вокруг нее были заботливо уложены спать пластиковые лягушки.

«Надо будет избавиться от них как можно скорее», — подумал Грегор.

Папа спал в гостиной на диване. При ярком утреннем свете было заметно, что Лиззи сказала правду. Этот сероватый цвет лица… Эти шарящие что-то руки… Да, папа снова болен.

Ровно в десять Грегор постучал в дверь миссис Кормаци.

Она внимательно оглядела его с ног до головы и объявила, что он похудел и осунулся, а после этого положила ему на тарелку огромную порцию омлета. И прежде чем он приступил к исполнению запланированных на сегодня дел, попросила его пройти в гостиную и присесть. Она собиралась вручить ему подарок.

— Но вы… Вам совсем не обязательно дарить мне подарок, — смущенно сказал он, держа в руках коробку.

— Ну, я подумала, они тебе пригодятся, тем более что я гоняю тебя все время по разным делам, — объяснила она.

Он открыл коробку и увидел пару кроссовок. Не обычных кроссовок, а самых-самых крутых, о каких он и мечтать не смел, потому что знал, что они слишком дорого стоят.

— О-о-о-о… — протянул он ошеломленно. — Это просто фантастика!

— Тогда почему бы тебе их не примерить? Вдруг размер не подойдет? Тогда мы пойдем и обменяем, — предложила миссис Кормаци.

Но Грегор не шелохнулся.

Начать их мерить означало выставить на свет божий свои сандалии, которые он сейчас прятал под журнальным столиком. И перебинтованные ноги. И тогда придется объясняться. Врать. А он не мог больше врать. Мозг его и так буквально кипел от всех этих проблем.

Мама сейчас далеко, на глубине нескольких километров под Нью-Йорком, и у нее чума, а у папы рецидив, и у Лиззи испуганное лицо. И ему, Грегору, нужно что-то со всем этим делать. Вдруг мама слишком задержится там, в Подземье, а папа так плохо себя почувствует, что не сможет вернуться на работу? Кто будет заботиться о бабушке и Босоножке? На что они будут жить?

Кем бы он ни был там, в Подземье — героем, Воином, избранным, — здесь, в реальном мире, он был всего-навсего одиннадцатилетним… нет, уже двенадцатилетним ребенком — растерянным и беспомощным.

— Грегор! — позвала миссис Кормаци. — Ты будешь мерить кроссовки? Но если они тебе не нравятся — просто скажи, мы пойдем и поменяем их на то, что ты выберешь сам.

— Нет, они замечательные! — сказал Грегор. — Просто…

— Так что же случилось, дорогой? — участливо спросила миссис Кормаци.

Ему нужна была помощь. Всей его семье нужна была помощь.

И Грегор не мог и не хотел больше врать.

— Грегор! Ну что же ты молчишь? — Миссис Кормаци села в кресло напротив и посмотрела ему прямо в глаза. — Поговори со мной. У тебя что-то случилось, я же вижу!

Грегор погладил шнурки кроссовок, сделал глубокий вдох — и решился.

— Миссис Кормаци, — сказал он, — миссис Кормаци… вы умеете хранить секреты?..