Гремлин. Принуждение к Игре.

Глава 14

Пока Августино вчитывался в свои сообщения и растекался в блаженной улыбке, я посмотрел в окно. Мда, последствия миниторнадо были на лицо, а ведь кому-то выпишут за все это счет.

— Антон, Антон! — затормошил я застывшего в блаженстве колобка.

— Да? — глаза сыщика сфокусировались.

— По нашей договоренности это была операция вашего клана. И мое участие в ней не афишируется. Так?

— Ну да.

— Отлично, значит и все претензии тоже к вам?

— Какие претензии?

— Ну, пока за маньяком по улице гнался, пару цветочных горшков разбил. Бочку опрокинул, и вроде где-то вывеску сорвали.

— Да непарся! Официально заявляю, клан «Колобки» берет на себя все расходы по возмещению ущерба в ходе проведения этой операции.

— Вот и ладненько, — заворачиваю Грету в простыню, надо срочно ей новую повязку сделать, — тогда я пошел. Удачи.

— И тебе.

— До связи. Кстати там внизу кучка жалобщиков. Неписи, думаю, чуть позже подтянутся. Пока, — и захлопываю за собой дверь, не дожидаясь реакции.

Вниз на улицу нельзя — разорвут. Будем уходить через крышу. На крыше пусто, это хорошо. Теперь «Двери Сумрака», на третьем уровне я могу прятаться в тени уже целую минуту, и резиновые ноги. Круть! Я человек-паук! Я ужас, летящий на крыльях ночи! Я… Гребаная черепица! Ух, чуть не свалился. Вторыми руками, призванными на автомате, едва успел схватиться за водосток. Надо посидеть отдышаться, а то этот адреналиновый всплеск до добра не доведет. Хорошо тут, небо над головой, первые звезды появляются, так и не скажешь, что находишься в виртуальном мире и смотришь на виртуальное небо. Сейчас бы еще сигаретку. Но чего нет, того нет.

Табак в игре есть, но стоит он… раз в десять дороже, чем в реале. И это притом, что стоимость пачки сигарет перевалила за пятьсот рублей. Вот такая борьба за здоровье нации. Отец не курит, я балуюсь, мне пачки на полтора месяца хватает. А вот дед мается. Он, конечно, не бедствует, как-никак совладелец таксомоторной фирмы. Но все равно считает жлобством, такие бабки за курево отдавать. Перешел на трубку, даже самосад на даче пытается выращивать. Он и живет на даче. Как бабушки не стало, сидит там невылазно. Соседи такие же пенсионеры, летом ко многим внуков привозят, а зимой они сами по себе. В складчину себе клуб построили.

Наверное, самое сложное место работы, для официантов. Посудите сами — каждый посетитель, это совладелец. А с другой стороны, строили для себя, и не за ради прибыли. Буйных нет, привычки каждого известны, за полночь редко кто засиживается. И то если матч какой-то или партия в преферанс затянется. Так и отпустить могут, сами хозяева и закроют. Да и охрана к тому же.

Помимо пятерых крепких мужиков, бывших военных, чуть ли не в каждом доме собаки есть. Только у моего деда три нюфа живут. Сейчас они уже старенькие, а вот лет пятнадцать назад я их в санки запрягал, тогда еще пятеро нюфок было. И давай по поселку рассекать. Днем сестру катал, а вечером соседскую девчонку. Помню, как-то перевернулись мы с ней, прямо в сугроб…

Что-то меня опять не туда понесло. Надо куда-то уже с этой крыши валить. Так, судя по карте до моей каморки в пансионате «Три звезды» два километра по прямой. Но мне туда пока не надо. Есть срочное дело, а именно повязка для Греты. С утра к Октаму, не могу же я Греточку, да маленькая, да, до обеда замотанной в простыню таскать. Наверное, и у Ментиша и у Йогиля найдется что-то подходящее. До Ментиша ближе, но пойдем к мастеру. Может он мне еще на один возникший вопрос ответит.

— Кто там ломится, на ночь глядя?!

— Это я, ваш скромный ученик, мастер Йогиль!

— Скромные утром под дверью стоят, а не ночью в дом ломятся! Заходи, с чем пожаловал?

— Да вот, — начал я переступая порог, — видите какая оказия приключилась. Греточка моя повязку потеряла, а без повязки совсем труба. Ни из дому выйти, ни по улице пройти.

— А от меня что надо?

— Может у вас найдется повязка для окаянной кувалды?

— Деда! Кто там пришел? — со второго этажа спускалась Ирнель, младшая внучка мастера.

— Да вот внучка, мой нескромный ученик пожаловал.

— Ой! Какая прелесть! — для того чтобы назвать Грету прелестью надо иметь специфическое чувство вкуса. На внучку упала картина, — еще и вредничает!

— Да, Ирнель, — улыбаюсь потирающей голову гремлинше, — она не только вредничает, если ее лиловый глаз не прикрыть — беды не оберешься, за тем и пожаловал.

— Ой! Бедненькая, а у меня, кажется, есть кое-что подходящее. Не уходи, я быстро.

— Да куда уж я уйду.

— Вот и славно, вы пока с дедушкой чай попейте, а я быстро, кое-что поправлю и принесу, думаю ей понравиться. — Ирнель зарделась и убежала наверх, оставив меня в недоумении.

— Что встал как конь ретивый? Пошли чаем попотчую, заодно и расскажешь, в какую переделку угодил.

— Да с чего вы взяли, мастер?

— С чего? Да с того что у твоей кувалды бедовость повысилась. А это так просто не происходит. Для этого многим насолить нужно.

— Вот как-то так, еще и печать эта, — я распахнул рубаху, чтобы продемонстрировать печать Тьмы на своей груди, — и что с ней делать ума не приложу.

— А зачем что-то делать?

— В смысле?

— Ну, если хочется поманьячить, так она тебе только поможет, правда отмываться, потом устанешь. Но повеселиться успеешь.

— И вы так спокойно об этом говорите? — реакция Йогиля была для меня полной неожиданностью.

— А что тут такого? да на мне этих меток, — мастер распахнул рубаху — на его груди не было свободного места от всевозможных значков, — на спине и то их шесть! Ты же гремлин! Тебе все эти метки и печати до одного места. Плюнуть и забыть. Бонусы давать могут, а наказание — извини, подвинься. Мы Гремлины! Мы не признаем богов, боги для нас только союзники или враги, но не повелители.

— А это что за метка? — я ткнул в странный значок на плече мастера.

— А это не метка, — Йогиль улыбнулся, — это меня жена укусила.

Дверь открылась и на кухню вошла Ирнель, увидев нас голыми по пояс, она опять зарделась.

— Вот, это для твоей Греты, — не смотря на меня внучка мастера протянула мне кусок материи, и не дожидаясь ответа вышла. Мое «спасибо» разбилось о дверной косяк.

Новая повязка была из черного шелка с металлическими нитями внутри. С внешней стороны на ней были вышиты цветочки, а с внутренней был маленький гремлин с молотом в руках. И когда успела? Или это у нее какая-то заготовка была. Стоп, гремлин с молотом, это что же? Ирнель меня вышивала? А зачем? И куда, позвольте спросить, помещают маленьких гремлинов на черном шелке?

— Дайка глянуть, — Йогиль протянул руку к повязке.

— Повязка, как повязка, с цветочками, — почему-то показывать внутреннюю сторону мастеру не хотелось.

— Понятно, — протянул старый гремлин, — ты кстати мое поручение выполнять собираешься? — очень к месту спросил, тут мне только что чуть ли не в любви признались, а он со своим меркантильным интересом, — уговор был на всех трех, или ты думаешь одной Игнессой отделаться?

— Мастер! Да когда! То одно, то другое! То танцы, то маньяки! Времени совсем нет!

— Кого?

— Времени!

— Кого?

— Времени, говорю нет!

— Кого?

— Что кого?

— Волнуют кого? Учти я не боги, так обижусь, что живого места не останется.

— Мастер все понял, на вашем дне рождения займусь Йоннелой, — за дверью что-то упало, бли-и-ин.

— Иди уже, — мастер заулыбался, ах ты старая вредина. Знал же старый, что Ирнель подслушивает, — тебе утром на службу. И постарайся прийти на отборы танцоров, должно быть весело. Мы с Ирнель там будем, а остальные не знаю, — ну старый… старый…. гремлин, одним словом. А еще учитель называется.

Шестой сигнал будильника смог таки поднять меня с постели. Утренний моцион, надо бы в парикмахерскую сходить, закончился завтраком за монитором. Поиск подтвердил слова Йогиля. Не признание гремлинами богов было как слово волка — захотел дал, захотел взял. В том смысле, что гремлины могли служить на взаимовыгодной основе любому божеству получая от них сильно урезанный бонус, но так же легко могли отвернуться, и перейти под крыло к другому, в отличии от представителей других рас. Штрафа за смену покровителя или за невыполнения требований печати — перехода ее в состояние метки, на гремлинов не накладывалось. Вот такая анархическая раса. Кстати, пресловутая Матушка Тьма относится одновременно к пантеону хауса и тьмы, странно вроде хаос через «о» пишется или тут что-то другое имеется в виду.

На форуме какого-то клана нашлась достаточно большая таблица по божественным взаимоотношениям на вчерашний полдень. У эльфов был свой пантеон, которому они могли поклоняться оптом. Гномы выбирали себе одного покровителя-гнома и могли без штрафов служить кому-то еще, например Аресу. Марсис и Торвард конфликтовали, их печати взаимоуничтожались. Почему-то Гермион не переносил Велкаса. А Сварт был дружен с Аполарсисом, их печати усиливали друг друга. Ургукатель был в соре с Урватетелем и при этом оба дружили с Двуликим Янусом. Откуда-то в небесные чертоги пролезли Черноокая Гайза и Луноликая Зуйнаб, причем одна покровительствовала магам воды, а другая магам дождя. Троллям советовали выбирать Ыыргуха, а оркам Ыыргыха, в чем между ними разница я не совсем понял. И при всем этом разнообразии гремлинам никого не советовали. Толи действительно так сильно резался бонус, толи никто из игроков-гремлинов информацию не раскрывал.

Плохо, что нет хорошего покровителя, хорошо, что на всех могу плевать. Осталось подождать четыре дня и про печать тьмы можно забыть. Метки для гремлина не более царапины, чего не скажешь о других расах.

Очередной перезвон будильника — пора в капсулу, меня ждут учебники анатомии. Если так и дальше пойдет смогу бездомным кошкам аборты делать.

Первый делом, по загрузке игры, меня настигло письмо от главы Колобков. Этот Полосатый Слон, в миру АнклПронин, подтверждал обещание Августино покрыть все расходы, причиненные в ходе операции по отлову маньяка, но впредь все переговоры с моей персоной будет вести лично он. Дабы некоторые не сознательные личности не пользовались незрелостью его молодых, пусть и перспективных, соклановцев. Так же подтверждалось обещание по прокачке, но только после личной встречи.

И чем он недоволен? Я же специально проверил: Колобки занимают первую строчку в рейтинге среди кланов-сыскарей. А ведь еще вчера были только пятыми, это сколько же им репутации отсыпалось, сколько висяков закрыли, и все благодаря одному бедному мне. А еще возмущается, да меня на руках носить должны! Ладно, будет и на моей улице праздник.

А вот и моя улица, вот и мой дом, вот казематы, в которых влюблен.

— Доброе утро, Октам!

Реакция палача была неожиданностью. Вместо приветствия, он схватил меня за горло, и бросил в пыточное кресло, в реале по ошибке называемое зубоврачебным. И не успел я опомниться, как мои конечности стянули ремни, жестко приковав к креслу.

— Так значит ты маньяк!

— нет!

— А это что? — рубашка на груди разлетелась на лоскуты под лапами орка.

— Печать Тьмы, но это не то, что ты подумал!

— Да? Мне вчера твой наставник письмо прислал! Хорошо его колобки вечером оприходовали! Жаль тебя упустили! Но ничего, я это поправлю. Сейчас ты вкусишь своих же даров!

— Эй! Что там у вас?! — раздалось из-за двери.

— Не мешай! — Октам рванул к открывающейся двери, и заблокировал ее, — идет зачет!

— Ну, вы потише, там. Не одни работаете.

Орк запер дверь и вернулся ко мне с щипцами в руках: «Приступим?». Хлопок сложенными лодочкой вторыми руками по ушам отправляет орка в нокаут. Вроде чан у него крепкий, помереть не должен. Быстро отстегиваюсь и сажаю на свое место палача, пока он в отрубе, вешаю на дверь табличку «ТИХО! Идет Зачет!» — хорошая идея к орку в голову пришла, и дверь на ключ. Теперь можно и поговорить.

— Гремлины! — прокряхтел Октам отплевываясь. Ведро воды привело его в чувство, — так мало с вами работал, что забыл, про чертовы вторые руки.

— Они не чертовы, они золотые. Ты мне, кстати, рубашку должен.

— И что? За рубашку печень вырежешь? Учти, сюда зайти могут. Чай в подвале участка находимся.

— Не зайдут. Ты же сам сказал — идет зачет, а я еще и табличку повесил.

— Хитрый гаденыш.

— Хитрый, — не люблю спорить с очевидными вещами, — но речь не обо мне. Поговорим?

— Не о чем нам с тобой разговаривать, — орк попытался вырваться, но ремни держали крепко, — пытай уже! Научил на свою голову.

— Ты еще скажи: стреляйте в грудь коммуниста!

— Кто такие коммунисты?

— Не важно, да и не буду я тебя пытать. Больно надо. Поговорить хочу.

— И связал ради разговора?

— А как еще с невменяемыми разговаривать? Только связав.

— И о чем ты хочешь поговорить, маньяк!

— Маньяк? А ну ка, — посетившею меня догадку, надо бы срочно проверить. Под рубахой у орка, ни меток, ни печатей не обнаружилось. Только татуировка: сердечко с крылышками и именем Арфания.

— Кто такая Фаня?

— Да пошел ты, — Октам попытался плюнуть мне в лицо.

— Октам, будешь выпендриваться, назначу сантехником Потаповым, или тебе больше нравится Синицын?

— А это кто? Твои жертвы из ГУКОМа?

— Дурак. Среди ГУКОМовцев жертв не было, — а вот и ножницы, мало ли что на груди пусто. У Йогиля на спине метки есть, может и у орка так.

— Ты что творишь?

— Око за око, рубашку за рубашку, — ошметки рубахи орка, упали рядом с моими. На спине тоже пусто. Но осмотреть нужно везде.

— Э-е-ей! Берг! Оставь штаны!

— Не ори, идет зачет! — ноги чистые, в плане отметок, а вот мыться орку надо почаще. Осталось последнее место. Но для этого надо его на дыбу подвесить.

— Ну ты, извращенец! Я же тебя из-под земли достану! — ноги орка стянули кандалы с двухпудовой гирей.

— Не мельтеши! — трусы у палача неожиданно оказались расписаны голубями вперемешку с черепами, странный фасон для стрингов, — и кто тут у нас извращенец? Тебе такое белье работать не мешает? — ага, вот и пожарный щит, оформленный по всем правилам: топор, багор, ведро и песок, вот багор мне и нужен. Нравится мне это или нет, но осмотр нужно провести в полном объеме, — не дергайся! А то поцарапаю твой филей, — крюком аккуратно поддеваю резинку.

— Берг! Ты же поговорить хотел, жаровню-то, зачем раздуваешь?

— Так ведь с ней разговор веселей пойдет! — раздуваю угли и ставлю на них кофейник, — ну-с, уважаемый Октам. Могу вас обрадовать ни меток, ни печатей на вас не обнаружено.

— Мог бы и так спросить! — нет, пить кофе, сидя в стоматологическом кресле неприятно. Все бы ничего, но вот чресла орка, болтающиеся перед глазами, портят весь кайф от свежесваренного кофе.

— Вы меня тоже много о чем могли бы просто спросить, так нет. Не дергайся, сейчас я тебя малость прикрою, и продолжим разговор, — вот так лучше, покрывала с набора инструментов как раз хватит на набедренную повязку. — И не смотрите вы так на свои любимые игрушки. Может быть, обойдемся и без них.

— Надеюсь.

— А уж как я надеюсь! И так, с чего вы решили, что после смерти вашего бывшего ученика я встану на его путь?

— На тебе Печать Тьмы! Это подтверждает, что ты встал на темную дорожку, и получил его наследие!

— И откуда такая уверенность что я и дальше пойду по ней?

— Может тьма и забудет про тебя, но ее слуги нет. Они будут презирать тебя, а принести в жертву презренного для них высшее удовольствие.

— И с какого перепоя они должны презирать меня? — а ничего так кофе получился, новый рецепт: «кофе по-палачески». Заваривается на углях, пепел и жженое железо добавлять по вкусу, — может, вы вспомните что-то еще, про гремлинов, помимо вторых рук?

— Не лучшая поза для вспоминания, — орк потряс цепями.

— А по моемому, наоборот. Очень даже стимулирует мозговую деятельность, — хороший кофе. «Лучший кофе в каземате, пьешь, покуда не на плахе», — вам, как мастеру заплечных дел, это должно быть известно лучше прочих.

— Ладно слушай. Гремлины. Сильны в астрале, слабы в прочих магиях. Расовые особенности: прыгучи, могут призывать дубль-руки, имеют особенное строение внутренних органов. Аналогичные встречаются: печень и почки у гоблинов, пищеварительный тракт у троллей, — а вот это новость. Это что же, я могу пить чистый спирт и закусывать камнями? — желудочный сок в меньшей степени агрессивен, по сравнению с троллями, — обидно, значит, только глиной, — К тому же имеют иммунитет к гипнозу, и пониженный болевой порог. Болевой порог определяется индивидуально, но в среднем выше, чем у многих других рас, — значит тогда в парке не только мой порог играл роль, но еще и расовый бонус, — хотя гномы и дварфы имеют, аналогичные показатели. — во шпарит, как на экзамене. Хотя у нас зачет, — Гремлины весьма малочисленная раса, расселены в основном в болотистых предгорьях на юго-западе континента, но отдельные особи, а также семьи, могут встретиться в любой точке обитаемого мира. Исключение: территории эльфов, из-за близкого родства гремлинов с гоблинами.

Весьма любознательные, порой до потери самосохранения. Всем гремлинам свойствен легкий налет безумства, для каждой особи степень индивидуальна, у самок проявляется в меньшей степени. Все представители расы отличаются вредным характером, причем, чем лучше гремлин к вам относится, тем больше мелких пакостей он будет вам делать, — это значит Йогиль во мне души не чает? Так перед внучкой подставить, — несмотря на это, за своих стоят горой. Вплоть до самопожертвования. Не мелочны, но и не транжиры, обожают юмор, особенно черный.

— Мастер, я поражен. Шпарите как по писаному. Это из какой книги такие познания?

— А вот на полке: «Гоблины, тролли и иже с ними», — да действительно есть такая. А ведь я все это читал при выборе расы, но почему-то мне тогда показалось что это всего лишь набор букв, дабы чем-то страничку на сайте занять. А ведь действительно очень похоже на Йогиля, особенно про налет безумства. Хоть я не такой.

— Продолжайте. Я вас внимательно, — усаживаюсь на пыточное кресло, с чашкой и книгой, как у камина. В роли камина — жаровня, — тем более теперь есть, почему вас проверять.

— Кендеры и гномы гремлинами воспринимаются как враги, хотя истории известны случаи дружбы между представителями этих рас. Помимо изначальной вредности по отношению к живым разумным, гремлины отличаются наплевательским отношением к духовным и астральным сущностям. Проще говоря, гремлины плевать хотели на богов, так же как боги на гремлинов.

— Это еще вопрос, кому плевать дальше. Но вот с этого места поподробнее.

— Астральная природа гремлинов такова, что на них не действуют никакие проклятия. А благословления только божественные и то в треть силы.

— И что, студент Октам, из этого следует в вопросе об этом, — указываю на свою печать.

— Что ты получаешь от нее незначительное усиление, хотя тут еще вопрос, смотря, с чем сравнивать. А во-вторых, что в случае отказа презрение тебе не грозит.

— Бинго! Так какого лешего ты решил, что я буду исполнять требования этой печати?

— Но зачем-то ты ее получал! Значит тебе нужно покровительство Тьмы.

— Ну-у, получил я ее случайно. И то, в рамках операции по обезвреживанию твоего бывшего ученика.

— Правда?

— Правда. И в подтверждение моих слов, я тебя сейчас сниму. Только с условием на меня не кидаться, — пока снятый Октам освобождал свои ноги, я достал Грету и положил ее рядом с собой, мало ли что, — садись кофейку попьем.

— А ничего кофе у тебя получился, — оценил орк, усаживаясь напротив меня, — с горчинкой.

— Для вас старался.

— Значит, ты участвовал в охоте на этого предателя?

— Не участвовал. А играл главную роль в пьесе «Охота на живца». Исполнял главную роль живца.

— А как же печать?

— Да все просто. Он же на меня не как на жертву вышел, а стал переманивать на темную сторону. Пришлось изображать ученика маньяка. А в итоге лавры другим, а мне печать. Слышали уже, как наш общий знакомый Августино поднялся?

— Да его с утра начальник чуть ли не на руках носит.

— Все лавры колобкам. А мне печать и, как оказалось, неприятный разговор с вами.

В дверь постучали: «Эй! Долго вы там еще? Помощь в допросе нужна!»

— У нас зачет! — заорал во всю глотку палач, и поворачиваясь ко мне добавил, — плохо.

— В смысле? На допрос в покрывале идти плохо?

— Да нет. У меня тут сменная одежка припасена. Да и тебе кое-что найду. Другое плохо. Тебя учить не смогу.

— Это как?

— А вот так. По не писаному кодексу, ни один палач не может быть посвящен тьме. Иначе он очень быстро из профессионала становиться убийцей, были случаи. Тогда на него вся гильдия охоту начинает, — а вот это новость, про существование гильдии палачей я не знал, — и тебе путь в гильдию заказан. Только если метку снять сможешь, тогда и продолжим твое обучение.

— И как эти метки снимать?

— Как обычно, службой противоположной силе. Только тут загвоздка есть.

— Какая?

— А сам не догадываешься? Ты же гремлин. Чтобы кто-нибудь из светлых с тебя эту пакость смыл, я даже не представляю, что ты должен для него сделать. Так что увольняешься ты.

— Э-э, Октам. Ты же мою ситуацию знаешь. Если я уволюсь, мне одна дорога — обратно в ГУКОМ. А там есть один гном, который будет ну очень рад получить меня в подчинение.

— Ничем помочь не могу. Пока на тебе печать или метка, палачом тебе не быть. А если я буду тебя держать в учениках, с такой отметиной, то и меня из гильдии выгнать могут. Хотя могу подписать, как говорят в канцелярии, три дня за свой счет. Может, сможешь за это время поднять репутацию перед ратушей до дружелюбия, тогда и в ГУКОМ возвращаться не надо. Будешь вольным охотником свой долг отрабатывать.

— Три дня? Три дня это хорошо. Да и способ вроде есть. Спасибо и на этом.

— Подожди. За то, что покарал отступника, и частично обелил мое имя, пусть об этом грехе никто и не знал, и за то, что не дал сотворить глупость — подвергнуть пыткам невиновного, научу тебя кое-чему.