Гренада моя

Глава 1 Мечты и планы на будущее

– Алина, клюет! – Возбужденным шепотом произнес Николай.

– Вижу, – спокойно ответила девушка, одетая как мальчик, с картузом на голове, под которым прятала волосы.

При этом взгляд ее был прикован к светящемуся голубовато-зеленому поплавку. Дорогая игрушка, на которую готов потратиться далеко не каждый любитель ночной рыбалки. А тут на поплавках обоих рыбачков такие приспособы.

Впрочем, белая ночь, поэтому несмотря на тень деревьев, прекрасно видно, что Николай одет в простые и изрядно поношенные рубашку и штаны. Подруга его тоже особо не выделяется, будучи обряжена в форменные гимнастерку и брюки учащегося реального училища. Однако заметно, что качество ткани разительно отличается. Причем не в худшую сторону.

Сегодня в училищах может обучаться любой, невзирая на происхождение, положение и благосостояние. Были бы знания, чтобы сдать вступительные экзамены и способности осилить учебную программу. А так, от казны еще и стипендия полагается. Пять рублей. Если не шиковать и проживать в общежитии при училище, на месяц хватит.

Иное дело, что несмотря на смешанный состав учащихся, девочки все же носили форменные платья. А тут, такой пассаж. Но как видно ни Николая, ни Алину данное обстоятельство не смущало.

У кого со способностями похуже могли рассчитывать только на ремесленное училище. Там и обучение три года, и уже со второго курса имелся какой-никакой приработок в мастерских при училищах. Ну и бесплатные обеды, тоже немаловажно. А еще казенная форма, раз в год. Разве только у шинели срок три года. Были ученики, которые лишь за счет этого и держались, потому как дома семеро по лавкам и нужда беспросветная.

Многое изменилось после гражданской войны. Того, что было до революции теперь днем с огнем не сыскать. Государь Алексей Второй, наследовавший своему батюшке, сделал правильные выводы. Да и окружение у него под стать. Адмирал Колчак, вот уже восемнадцать лет бессменный премьер-министр, положил много сил, чтобы добиться обновления России. При этом ему удалось сохранить и империю, и монархию. Правда, теперь император не самодержец, способный решать любой вопрос одним росчерком пера. Но и власти и влияния у него все же предостаточно.

Да. Изменилось многое. И власть обернулась лицом к людям. Раньше правительство фактически не вмешивалось во взаимоотношения между теми же заводчиками-фабрикантами и рабочими. Сегодня существует ряд законодательных актов и самое главное, трудовой кодекс, регламентирующий взаимоотношения между работодателем и его работниками. К примеру, предусмотрен восьмичасовой рабочий день. Шестидневная трудовая неделя. Помимо праздничных дней, у рабочих раз в год появился десятидневный оплачиваемый отпуск.

Помимо пенсий при крупных предприятиях, имевших место еще до переворота, появилась государственная пенсионная программа. Правда, вступление в нее дело сугубо добровольное и подразумевает под собой внесение ежемесячных взносов.

Кстати, пока это дело особой популярностью не пользуется. Хотя рекламных проспектов более чем достаточно. И самый распространенный гласит – «Молодость, это средство, чтобы обеспечить себе старость». Но народ предпочитает по старинке, возлагать надежды на своих чад.

Да. Многое изменилось в лучшую сторону. Правда хватает тех, кто твердит о том, что все плохо. Вспоминает о светлых помыслах свергнувших боровшихся с самодержавием и в результате потерпевших поражение. Заявляет, что мол в других странах хлеб мягче, а сахар слаще.

Вот только ерунда все это. Если ты не чешешь в затылке и не ковыряешься в пятой точке, а работаешь, то и достаток в семье обеспечишь и дети не будут щеголять в заплатанной одежонке. А уж если озаботился важной специальностью, без дураков, на совесть, так чтобы мастером быть, то и вовсе как сыр в масле катаешься. Бездельники же, они при любой власти будут недовольными…

Алина аккуратно подобрала удочку и резко подсекла. Удилище выгнулось дугой, словно на крючок попалась рыбина с добрую щуку…

– Ч-черт! – В сердцах воскликнула она. – Зацеп!

– Тихо ты. Леску порвешь, – предостерег ее Николай.

– Да ладно тебе, – отмахнулась девчушка, потянув из кармана свободных форменных брюк складной нож.

– Э-э, ты чего делаешь!? Сдурела!? – Возмутился Николай, сообразив, что сейчас случится.

– А что делать-то? – Пожала плечами она.

– Как что? Отцеплять. Восемнадцать копеек, чай на дороге не валяются.

– Ну, не такие уж и великие деньги.

– Невеликие, – вновь вскинулся Николай. – Шесть буханок хлеба, на которых целый день семья большая прожить может.

– Ну и что. Все одно в воду не полезу, – упрямо буркнула девушка.

– Не полезет она. Счета ты деньгам не ведаешь, вот что я тебе скажу, Алинка. Все-то тебе легко дается.

– Да что ты знаешь об офицерском жаловании, – возмущенно зашипела девушка. – Мой отец с начала Великой войны на границе. Только два года как перевели в столицу. А до того, и стреляли в него, и резали, и маму мою самураи убили.

– Кхм. Извини. Я не хотел. Не подумав брякнул, – смутившись и покраснев как рак, что было видно даже в сумерках белой ночи, повинился паренек. – Но все одно, так-то разбрасываться деньгами не дело, – все же не отступился он от своего.

Потом вздохнул. Глянул на девчушку, а скорее все же девушку семнадцати лет. Весьма миловидной наружности надо заметить. И чего там, он давно уж ловит себя на том, что порой смотрит на нее по особому. Вот только…

Нет, сословная разница тут ни при чем. Не сказать, что это сегодня совсем не имеет значения. Но маргинальными браками в России давно уже никого не удивить. И уж тем более после прошедшей гражданской войны, когда не то, что мещанки, но и дворянки искали опору и надежное плечо среди простого люда.

И вообще, воззрения людей менялись с небывалой стремительностью. Этому в немалой степени способствовали те же экзальтированные молодые бунтарки, жаждавшие перемен. Подобные особы во времена гражданской войны в Америке даже выходили замуж за беглых чернокожих рабов.

Так вот, Алина порой конечно заставляла его сердце стучать громче, а кровь по жилам бежать быстрее. Но это было вызвано только влечением и ни чем иным. Признаться, стыдился он порой возникавшего в нем желания. Все же они были по настоящему дружны. Вскружить же ему голову она не могла. То ли дело Любка. Подружка по детским играм. Расцвела, налилась соком, обзавелась такими телесами…

Николай вдруг почувствовал, что вильнувшая не туда мысль изрядно его взволновала. Причем, Алина тут была почти ни при чем. Разве только, послужила первопричиной, повернувшей его думы в сторону Любы. У-ух, огонь девка! Только пока на него не особо-то и внимание обращает. Знает себе цену. За абы кого не пойдет. Но и так уж с плеча не рубит. Ждет, что из него получится. Чай не неуч какой, в ремесленном училище учится на механика.

Николай решительно поднялся на ноги и скинул с себя рубаху. Слегка поежился от холода. Оно вроде и середина июня, но во-первых, уж вторая половина ночи, а во-вторых, с реки тянет сыростью. Да еще и ветерок задувает. Удачно. Прохлада и мысли о холодной воде, отвлекли и уняли возбуждение. Не полностью, но все же. Вслед за рубахой полетели ботинки с носками и штаны.

И тут он замер в нерешительности. Вообще-то прохладно. И желания потом сидеть с мокрыми штанами никакого. Плотников повел плечами и решительно рубанул рукой.

– Алина, отвернись, – коротко бросил он девушке.

Та прекрасно поняла ход его мыслей и нарочито отвернулась в противоположную сторону. Он же в свою очередь стянул с себя трусы и полез в воду.

Сильный парень, с ладно скроенной фигурой и даже где-то красавец. Не сказать, что он так-то уж привлекал ее как мужчина. Просто она не первый год смотрела на подростков и уж тем более парней, ни как на партнеров по играм, а проявляя вполне здоровую заинтересованность. Николай конечно ее друг, на помощь которого она всегда могла рассчитывать. Как впрочем и сама была готова прийти ему на выручку. Но…

Алина все же не удержалась и украдкой бросила заинтересованный взгляд на голого друга. Н-да. Она и сама от себя не ожидала, что ее взгляд буквально прикипит к обнаженному крепкому телу и… Николай как раз ухватился за леску и осторожно спускался в воду, отсвечивая белыми, упругими ягодицами. Под ложечкой образовался холодок, тут же устремившийся к животу. Достигнув же низа, растекся теплом, а по телу прокатилась волна истомы. Девушка нервно сглотнула, непроизвольно облизнув пересохшие губы и глубоко вздохнула.

– Алина, ну чего ты замерла, как истукан? – Обернувшись, недовольно бросил Николай, уже погрузившийся в воду почти по грудь

– А? – Вздрогнула от неожиданности она.

– Бэ! Натягивай леску.

– Сам сказал отвернуться, – нашлась она с ответом.

– А теперь говорю натягивай. Вода холоднючая, а она отвернулась тут, – двигаясь по леске, как по нити Ариадны, бормотал здоровяк.

Остановился он только когда вода дошла до шеи. Несколько раз глубоко вдохнул и скрылся из виду. Под водой он пробыл с минуту, никак не меньше. И все это время леска дергалась так, словно на крючке сидела здоровенная рыбина. Наконец натяжение пропало, и Николай появился на поверхности, шумно отфыркиваясь, словно морж в зоопарке.

– Фу-у-ух. Слушай, а вода-то уже и не такая холодная. Может окунешься? Я отвернусь, – предложил он.

– Вылезай давай, пловец. Мы вроде рыбачить пришли.

– Да иду я. Иду, – выбираясь на берег, произнес Николай.

Едва вода опустилась до его живота, как Алина вновь поспешила отвернуться. Хотя признаться ее обуревало желание обозреть друга и спереди. И вновь лицо залила краска смущения. Вот интересно, заметит он это в сумраке или как и подавляющее большинство парней останется слеп. Лучше бы второе. Вот не хотелось ей омрачать их дружбу какими-либо казусами.

Наконец Плотников оделся и зябко передернув плечами, пристроился на прежнем месте. После купания стало куда холодней. Оно и до этого было не особо, а тут…

– Может костер разведем, обогреешься? – Заботливо предложила она.

– Обойдется, – вальяжно отмахнулся парень, не желавший выказывать слабину.

– Коля, я что тебе хотела сказать-то. Уезжаю я завтра. Так что, это была наша последняя рыбалка. Ящичек наш, со всеми снастями, дарю тебе. Там почти полные пузырьки для состава люминофора на поплавки. Смешивай один к одному. Тебе надолго хватит.

– А что так-то?

– Ну а как, Коля? Сам посуди, у тебя через два дня последний выпускной экзамен и ты получаешь на руки аттестат механика третьего класса. Дальше работа. Рыбалка же хорошо как по воскресеньям. Словом, закончилось наше детство.

– Ну, со мной-то понятно. А ты чего засобиралась? В прошлом году до конца лета жила у тетки.

– Так я уж получила в гимназии аттестат и на следующей неделе у меня вступительные экзамены. Так что, нужно возвращаться в Питер. Как видишь, я еще не скоро заработаю свои полкопейки.

– И куда думаешь поступать? – Стушевавшись при упоминании о его бестактности, поинтересовался он.

– В Павловское бронеходное училище.

– Ого! Класс! Мне бы так, – мечтательно протянул парень.

Это да. Кто из мальчишек не мечтает поступить в бронеходное или авиационное училища. Эти военные специальности сейчас у всех на слуху. Ими бредят. О них повествуют в комиксах, получивших массовое распространение в Америке и с удовольствием принятых в России. Про них пишут романы. Они становятся героями на театральных подмостках и в кино.

Правда у Алины была более серьезная побудительная мотивация. Она попросту влюбилась в этих стальных монстров, увидев их однажды в бою. Грохочущее и исторгающее из себя веера трассеров, многоногое чудище появилось из-за склона сопки и сходу пошло в атаку. Она же наблюдала за ним как завороженная. И именно тогда решила для себя, что непременно будет управлять этой махиной.

– Эка, размечтался, – хмыкнула Дробышева, на слова Плотникова.

– Что, рылом не вышел? – Обижено буркнул парень.

– Ты чего, Коля? – В свою очередь обиделась она. – Я хоть раз тебе обиду какую учинила? Зачем ты так-то?

– А ты?

– А что я? Ты нас рядом поставь? Тебя даже в экипаж бронетяга не возьмут. Росточку-то в тебе сколько?

– К-хм. Ты об этом. Прости. Я уж подумал…

– Дурак, потому что, вот и подумал.

– Дурак, – легко согласился парень и озарился улыбкой, – А знаешь, я ведь тоже в Питер подамся. Дядька у меня там. Говорит, что если руки не крюки, то до призыва пристроит в частную механическую мастерскую. Техники нынче разной развелось столько, что хорошие механики нарасхват. Эвон наше училище какое большое, а всех, даже криворуких, растаскивают как горячие пирожки. Я даже сейчас какую-никакую, а копейку домой приношу.

– Угу. Война и блокада многому научили, – кивая в такт своим словам, произнесла девушка.

И это было абсолютной правдой. Зависимость от поставок техники и вооружения из-за границы плачевным образом сказалась на положении русской армии в начале войны. Но к семнадцатому году удалось в достаточной мере наладить производство стрелкового вооружения, артиллерии и боеприпасов. А вот что касается техники, как военной так и гражданской, тут наблюдалась полная зависимость от заграничных поставок. Правительство попыталось изменить ситуацию, были заложены несколько автомобильных и авиационных заводов. Но грянула гражданская война и интервенция, положившие конец этому начинанию

Многие до сих пор обвиняли Колчака и Деникина в том, что они пользовались помощью интервентов. Но нельзя было отрицать и того, что происходило это лишь до момента подавления власти Советов. После этого они единым фронтом выступили против бывших союзников и сумели наладить их домой. Правда, перед этим незваные гости успели всласть пограбить подконтрольные им территории. И уничтожить все то, что не смогли вывезти.

Когда в России наконец настал мир, страна лежала в руинах. Промышленность была разгромлена. Сельское хозяйство, ввиду потери миллионов крестьянских рук, в упадке. Империю охватили голод и эпидемии. Часть территорий оказались безвозвратно утерянными и на них возникли независимые государства. А тут еще и бывшие союзники начали требовать вернуть долги за военные поставки.

В этих условиях правительством был принят курс на индустриализацию страны. Благо к тому моменту в России уже появилась технология Теслы и в отдаленных уголках, в строжайшей секретности, было возведено сразу несколько установок. В тысяча девятьсот двадцатом году, на заседании Лиги наций премьер-министр Колчак объявил о том, что Российская империя является пятой обладательницей мощнейшего оружия всех времен. В подтверждение этого, в назначенный час, установка нанесла удар по одному из атоллов Тихого океана. Данный факт зафиксировали сейсмические станции всего мира.

Подобное уже было в девятьсот восьмом году, в Сибири, на Подкаменной Тунгуске. Поначалу это явление связали с падением метеорита. Но впоследствии стало известно о причастности к данному феномену американца, сербского происхождения, изобретателя и гения Николы Теслы.

Едва получив достоверные сведения, американское правительство всерьез заинтересовалось этим фактом и наложило на изобретение свою руку. Самому Тесле удалось ускользнуть. Причем в прямом смысле этого слова. На него началась настоящая охота.

В ноябре восемнадцатого года США ударили по германскому городу Хемницу. Сила была в четыре раза меньше чем на Подкаменной Тунгуске, а результат… Двести тысяч погибших. И это в то время, когда война немцами уже была практически проиграна. Город не был промышленным центром, а в его предместьях не имелось войск. Иными словами, это была банальная демонстрация силы и новых возможностей. Ну и, если хотите, полевые испытания.

Ужаснувшись случившимся Тесла сделал все для того, чтобы его изобретение, превратившееся в оружие стало гарантом поддержания мира. Поэтому он сделал все для того чтобы как можно больше государств заполучили его технологию. Первыми были французы, потом англичане, далее немцы и последней, уже после подтвержденной гибели гения, технологию получила Россия. Что и продемонстрировала. Впрочем, точно так же поступали и другие страны.

Почему именно эта пятерка? Бытовали предположения, что копий документации было гораздо больше, только не все они дошли до адресатов. В мире до сих пор наблюдалась настоящая истерия по данному вопросу. Буквально все государства били копытом землю, в стремлении заполучить вожделенную дубинку и обезопасить себя.

С другой стороны, Тесла все же добился своего. Пять государств ревниво следили друг за другом, прикладывая немалые усилия, для обнаружения и обезвреживания установок противников. Вовсю шла гонка вооружения. Разжигалось множество локальных конфликтов. Но несмотря на противоречия, в общую свару страны обладательницы дубинки все же не спешили. Как и ревниво следили за тем, чтобы противники не использовали новое оружие.

Для этого пришлось вступить в Лигу наций и Англии с Америкой, которые до того даже не помышляли о своем членстве. Ну и образовать совет безопасности, с постоянными, то есть обладателями дубинок, и временными членами.

Н-да. Вот только для России обладание новым оружием обернулось экономической блокадой. Повсеместно разворачивались антиправительственные выступления. Ширилась подрывная деятельность. Разрывались торговые соглашения. Прекращались поставки как промышленных товаров, так станков и оборудования.

Вернее, бывшие союзники и заглядывавшие им в рот страны были готовы торговать, но только в обмен на зерно. Ни золото, ни серебро их не интересовало. Было очевидно, что это очередная мера по возбуждению в стране волны недовольства. Однако и выхода иного не было. Русские платили. За станки и технологии они отдавали столь необходимое продовольствие. По империи прокатилась волна голода.

Одновременно правительством был взят курс на индустриализацию страны. Заводы и фабрики начали расти как грибы после дождя. Ширилась сеть автомобильных и железных дорог.

Что-то строилось и возраждалось российскими предпринимателями. Но возведение всей тяжелой промышленности легло на плечи казны. Иностранных инвесторов в страну было не зазвать. Те попросту не хотели становиться в пику своим правительствам. Опять же, развалившаяся на части Россия им была куда предпочтительней, чем целостное государство.

Конечно для одновременного возведения столь большого числа предприятий требовались рабочие руки. И Колчак нашел их. Обладая столь грозным оружием как установка Теслы, Россия больше не нуждалась в огромной армии.

Сто тысяч личного состава на флот, четыреста на сухопутные и военно-воздушные силы. По мнению генерального штаба, для поддержания обороноспособности страны этого было вполне достаточно. К тому же сократили срок службы, в сухопутных и пограничных войсках до трех лет, военно-морском флоте до четырех.

Молодые парни, достигшие восемнадцатилетнего возраста, изначально призывались в учебные полки. Там новобранцы в течении года овладевали как военной, так и гражданской специальностями. По окончании же учебного процесса их распределяли по родам войск. Все кто не попадал в строевые части, определялись в строительные, железнодорожные, дорожные, мостостроительные и тому подобные батальоны. Были даже военные сельские хозяйства, которые в частности поднимали неосвоенные целинные земли.

Такой подход позволял решать сразу несколько задач. Безграмотные получали хоть какое-то начальное образование и овладевали различными специальностями. Повышался процент грамотности населения. Причем и в техническом плане. Немалая часть военнослужащих оседала на стройках, пополняя ряды рабочих.

Многие вернувшиеся домой крестьяне теперь знали, что такое трактор, какая от него может быть польза и как с ним обращаться. Кстати, тракторный завод в Царицыне был запущен еще в двадцать втором году. Кроме того, прошедшие службу в военных совхозах еще и обладали первичным образованием в области агрономии.

Но помимо решения вопроса рабочих рук, немаловажным было и то, что государство снимало со своих плеч непосильное бремя содержания большой армии. И в то же время, обеспечивало мобилизационный резерв.

Эти по факту, нестроевые части, были на полном само обеспечении, возмещая казне все затраты на их содержание, от портянок, до постельного белья. И кстати, солдаты возвращались домой не с пустыми карманами. За два года они успевали заработать если не изрядный капитал, то уж и не копейки.

Словом, техники и машин в стране становилось все больше и потребность в квалифицированных рабочих кадрах, а в частности механиках, росла как на дрожжах. И уж тем более, в прошедших не ускоренные армейские курсы, а вдумчивое обучение в специализированных учебных заведениях. А потому, выпускники ремесленных училищ по определению не могли остаться без работы. Мало того, на поступление в них существовал немалый конкурс. И вылететь из ученого заведения никто из учащихся не желал.

– Как призовут будешь проситься в нестроевые? – Поинтересовалась Алина.

– Оно бы и не помешало. Через три года могу вернуться не с пустыми карманами. Жениться, обзавестись своим домом. Но тут ведь как. Нашего ремесленного брата в первую очередь рассматривают для набора строевых частей. Потому как за казенный счет обучаемся, ну и дело свое изучаем не год, да абы как, а три и вдумчиво. Так что, если случится недобор, то определят меня туда, где нужно дырку заткнуть. А оно мне не нужно. Так что, я уж лучше сам выберу, что мне по душе. Да хоть в ту же обслугу бронеходов.

– Ну, тогда мы с тобой еще можем и в армии повстречаться. Я как раз звание получу, а тебе еще год дослуживать нужно будет.

– Ну-ну. Бронеходчица. Ты выучись поначалу. Поговаривают, что из Павловского училища чаще чем из других, пинком под зад выпихивают.

– Николай, следи за своей речью. Как ты говоришь в присутствии девицы, – изобразив чопорность, назидательным тоном потребовала она.

– А чего это девица обрядилась мальчиком? – С простоватой наивностью, в тон ей поинтересовался он.

– Это решительно не имеет никакого значения, – продолжала игру Алина.

– Нет имеет. Коль скоро, обрядилась барышня мальчиком, так надо соответствовать.

И тут же берег огласился смехом. Ломающимся баском парня и чистым, звонким девичьим. И куда только подевалась та легкая хрипотца, отличавшая Алину, каких-то два года назад.

С наступлением утра у каждого из них образовался достойный улов. Алина держала кукан с дюжиной солидных рыбин. У напарника добыча выглядела куда более весомо. Впрочем, он не привередничал и забирал все подряд. В том числе и рыбу от которой отказывалась девушка. Для нее это развлечение. Ну и так, побаловать домашних свежей рыбкой. Семье же Николая на этот улов можно не один день столоваться. Словом, теперь нестыдно и домой показаться. Добытчик!

– Оп-па! Кого я вижу. Колюня, ты опять по нашей улице шляешься.

И не вопрос вовсе. А самая неприкрытая претензия. Колпино небольшой городок. Вот только молодежь, она везде молодежь. Всегда и во все времена она делится по дворам, улицам, районам. И мордобоем никого не удивить. Да и воспринимается все это вполне привычно. Главное, чтобы не озоровали слишком, бились честно, не хватались за железо, ну и окружающих не задевали.

Четверо молодых парней перегородили проезжую часть. Всем лет по семнадцать-восемнадцать. Скорее всего, так же как и Николай, эти учатся в Колпинском ремесленном училище, или при заводе. А иначе отчего им сейчас не подходить к заводской проходной? Хм. Ну может статься, что эти парни уже ступили на кривую дорожку. Все же, учащихся отличает стандартная форма.

Алина мало кого знала в этом городке. И уж тем более из рабочей среды. А потому суть разногласий товарища и этой братии ей была неведома. Вот только, Колю она знала, а этих видела впервые. А потому, чью принять сторону вопрос даже не стоял.

– Что Васька, неймется тебе? В прошлый раз рожу начистил, мало показалось? – С издевкой ответил Николай.

Алина наблюдая за этой перепалкой, вдруг пришла к выводу, что его товарищ готовится к решительной, но заведомо проигрышной сватке. Да еще при этом эдак заводит ее, себе за спину, опустив на дорогу ящик со снастями, удочки и свой улов.

– Че ты сказал? – Подавшись вперед, произнес Васька.

Ух каков. Того и гляди начнет рубаху на груди рвать. А вот дружки его помалкивают, но расходятся в стороны. Грамотно так расходятся. Чтобы и друг-дружке не мешать, и исключить бегство добычи.

– Его отпустите, – кивнув на Алину, решительно произнес Николай. – Он вообще из Питера.

– А нехрен к нам приезжать. Че молчишь, дворянчик? Браты, да он уже обделался, – довольно осклабившись, продолжая накачивать себя злостью и уверенностью, произнес Васька.

Угу. Алина конечно одета в форму реального училища. Да только она лишь на первый взгляд вся одинаковая. Как уже говорилось, отличий хватает, причем разительных. Это и качество ткани, и сам пошив, и то как сидит форма на ее владельце. Вот вроде и не по размеру она девушке, так как позаимствовала у своего кузена, уже давно окончившего учебу. И в то же время, осанка, манера держаться, безошибочно указывают на происхождение и воспитание.

– Да вот, смотрю как ты тут выпендриваешься, – совершенно спокойно ответила Алина, выходя из-за спины Николая.

Конечно есть вариант сбежать. Да только шанс, что все одно нагонят, довольно велик. И в этом случае они с Плотниковым будут каждый сам по себе. Лучше уж вместе. Тем более, что у нее имелся один весомый аргумент. Но для начала она предпочла просто поудобней взять удилище.

Ким многому успел обучить девочку. Жаль садовник не пожелал оставить Владивосток и отправиться с Дробышевыми в столицу. Пусть Корея сейчас и была под протекторатом японцев, старик продолжал поддерживать связь со своей многочисленной родней и оказывать помощь тем, кто изыскивал возможность перебраться в Россию. Но девушка не позабыла его науку. И между прочим продолжает тренироваться.

– Браты, да этож баба, – подал голос один из преградивших дорогу.

– Ба-аба? – Вздернул бровь Василий.

– Барышня, если быть более точной, – спокойно уточнила Алина, послав главарю гопников, обворожительную улыбку.

Признаться, за последние пару лет изменился не только ее голос, но и облик в целом. Конечно красавицей она не стала, но приобрела весьма милое личико, немалая сила и красота которого теперь заключалась в улыбке. Нет, рот ее был все таким же большим и тонкогубым. Однако девушка весьма вдумчиво подошла к своему облику, придав яркости сильным сторонам и оттенив недостатки. Основным же ее оружием стала неотразимая и завораживающая улыбка.

Мама всегда указывала ей на необходимость именно такого подхода. Но юная бунтарка предпочитала делать по своему. И только после гибели Ирины Викторовны, а может и в память о ней, взяла на вооружение ее советы. И преображение получилось поистине разительным.

– Что, белая кость, захотелось настоящего крепкого мужика из низов, – осклабился Василий.

– Осади, – вновь пытаясь завести девушку себе за спину, одернул его Плотников.

– Что, Колюня, особое мясцо, да. Да ты не жадничай. С нее чай не убудет.

– Как бы с тебя не убыло.

Алина и оттолкнула бы в сторону Николая, если бы только могла. Уж больно тот был для нее крупным, сильным и тяжелым. А потому она предпочла просто обойти друга и выйти навстречу приближающемуся Василию. Причем проделала это настолько стремительно и с такой гибкостью, что Николай ничего не успел предпринять.

Мгновение и вот она уже перед наседающим хулиганом. Еще одно и удилище провернулось, выставляя вперед более толстое основание. Одновременно с этим рука метнулась вперед как атакующая кобра. Вот не могла она спустить таких слов. Хоть на куски ее режь.

С глазомером у нее всегда был порядок, как и с координацией движений. А тут еще и систематические тренировки со старым корейцем. Ким всегда говорил ей о том, что для прямого столкновения сил у нее недостаточно. Даже большинство девушек превосходили ее в этом, о мужчинах и говорить нечего. А потому дабы защитить себя, ей нужно знать расположение болевых точек и уметь наносить точные удары. На что собственно и был упор в ее обучении, помимо гибкости, ловкости и выносливости.

– Хкх-х! – Схватившись за горло, захрипел Василий.

Алина нанесла колющий удар основанием удилища точно в межключичную впадину. Каким бы сильным ни был мужчина, но удар в эту точку для него всегда будет болезненным. Не выключит окончательно. Но серьезно отвлечет и даст возможность для бегства или добивания.

Девушка выронила удочку и стремительно приблизившись к противнику, стеганула его пальцами по глазам. При этом вырвав очередной болезненный хрип. Все. Если теперь он и сможет что-то толком рассмотреть, то не раньше чем через минуту. Вон он пятится назад, хрипит и трет кулаками глаза.

В следующее мгновение тот их шпаны, что подходил слева попытался атаковать девушку, но та ловким кувырком ушла от встречи с массивным кулаком. При этом мелькнула мысль о том, что она как порося вываляется в пыли. Но эти мысли никоим образом не отразились на стремительности ее действий.

Кувырок, выход на ноги, резкий оборот. И стремительный шаг в сторону. Иначе она рисковала быть снесенной летящим в ее сторону телом. Это Николай приложился к тому, что пытался ее ударить. И судя по тому, как тот приземлился на обочину дороги, подняв целое облако пыли, на ноги он поднимется не скоро.

Василий все так же разминает горло и трясет головой, пытаясь прийти в себя, а Плотников уже медведем налетел на оставшихся двоих. Алина отчетливо видела как Николай получил удар в лицо. Не иначе как один из молодчиков занимался боксом, ставшим столь популярным в последние годы. Да только этого оказалось недостаточно для того, чтобы остановить рассвирепевшего парня. Взмах. И большой кулак врезавшийся апперкотом в душу боксера, оторвал его от земли. Только подошвы ботинок мелькнули в воздухе. Ох и осатанел Николай!

Оставшийся противник поспешил развернуться и дать деру. Плотников не стал за ним гнаться. Бег явно не его конек. Тем более, что главный раздражитель все еще оставался на месте и постепенно приходил в себя. Парень приблизился к Василию и без затей врезал в ухо. Получив сокрушительны удар, тот изломанной куклой упал в пыль и остался недвижим.

– Коля, ты его часом не убил? – Взволнованно поинтересовалась Алина.

Двое других, пусть и вяло, но шевелились. Получивший в душу, так еще и скрутился в рогалик, дыша со всхлипами и роняя тягучую слюну. А вот Васька…

Девушка стремительно приблизилась к поверженному, нащупала на шее живчик и облегченно вздохнула. Жив. Вот уж чего никак не хотелось, так это чтобы у Николая из-за этого урода случились неприятности.

– Да чего ему станется, – Наблюдая за ее действиями отмахнулся парень.

– А кто его знает. Ты вон какой бугай здоровый. Ладно, пошли отсюда, пока кто-нибудь полицию не вызвал.

– Что это было? – Когда они немного удалились, не удержался от вопроса Николай.

– Ты о чем?

– Ну там.

– А-а. Был у нас один кореец, садовник. Обучил кое-чему. Силы, чтобы выйти против парня у меня нет, вот и приходится крутиться.

– Ну и чего было поперед меня лезть. Сказал же позади будь. А как по другому обернулось бы? Ваську-то я положу, не вопрос. Но он с дружками, и уж тут всяко-разно могло статься.

– Ну, на этот случай у меня вот, что есть, – с этими словами Алина извлекла из кармана «Вальтер». – От мамы остался.

– Ты что, все время с пистолетом ходишь?

– А что тут такого? – Отходя в сторону и пропуская пыхтящий бурым дымом грузовик, поинтересовалась она.

Н-да. Вообще-то пыли было куда больше чем чада. Дорога-то с покрытием и в дождь тут никакой непролазной грязи не будет, только и того, что слякотно. Но вот асфальт на этих окраинных улицах появится еще нескоро. Да что там, им сейчас забраны только две центральных улицы Колпино.

– Да ничего такого. Кроме того, что куда выстрелит оружие в руках женщины, не знает никто, – выдал избитое понятие парень.

– В общем и целом, я с тобой согласна, – отмахиваясь от облака пыли, ответила она. – Апчхи! Ох и напылил. Видишь ли, Коля. Дело в том, что я не расстаюсь с этим пистолетом уже два года. И до того, у меня были сначала малокалиберный карабин, а потом ТОЗ-34, под тэтэшный патрон. Папа на пятнадцатилетие подарил.

– Ты еще скажи, что ты в бою участвовала.

– Нет. В бою не участвовала. Но пользоваться с оружием умею.

Решила не бахвалиться Алина, хотя и имела на то полное право. Впрочем, скромность ее была вовсе не безмерной. Ее взгляд тут же выхватил пустую консервную банку до которой было не меньше сорока шагов.

– Хочешь, я попаду в ту банку?

– Сдурела? Убери пистолет. Не хватало еще, чтобы на стрельбу полицию вызвали. Иди потом доказывай, что не индюк, – всполошился Николай.

– Ну как знаешь, – легонько пожав плечами, согласилась девушка, пряча пистолет.

Они дошли до перекрестка, где обычно прощались. Николай разумеется знал с кем общается и где проживает тетка Алины, у которой она отдыхала летом. Просто они не могли афишировать свою дружбу. И вообще, рыбалка, сблизившая их, не то занятие, которое следовало бы выставлять напоказ благовоспитанной девице. А уж мальчишечье одеяние, так и вовсе считалось моветоном. О длительном нахождении наедине с парнем ниже ее по положению, да еще в ночное время и говорить не приходилось. Словом, все было за то, чтобы возвращаться домой окольными путями, избегая ненужных взглядов.

– Слушай, Алина, а ить получается, что мы с тобой больше не увидимся. Ты поступишь в училище, я в том не сомневаюсь. Но поговаривают, что там в первый год юнкерам продохнуть не дают. А как появится возможность выходить в город, так меня уж призовут. Да и в войсках нам не пересечься. Ить девицы все для лейб-гвардии готовятся, для «Батальона смерти»

– А ты просись в лейб-гвардию.

– Ну-у… Лейб-гвардия, это дело такое… – неопределенно протянул парень.

– Да какое, такое. Наплевать и растереть. Глянь какой ты красавец. Ну прямо-таки образчик, русского солдата. И с мозгами все в порядке. Из разговора с тобой ведь вижу, что механику любишь и в машинах знаешь толк.

– Это-то да. Только батя мой в красной гвардии служил. Амнистировали его и в гражданских правах не ущемили. Опять же помер и оно вроде как сын за отца не ответчик. Да только, лейб-гвардия, она и есть лейб-гвардия. Не возьмут туда с таким хвостом.

Ничего удивительного. Было дело, именно гвардейских полках завелась крамола и солдаты примкнули к восставшим. К тому времени от настоящей гвардии там было только название. Настоящие солдаты тогда либо в сырой земле лежали, либо вшей в окопах кормили.

Алексей Второй сделал из этого урока соответствующие выводы. Ну или Колчак, что более вероятно. Так что в императорские полки отбор был строжайшим. И само их число несколько поуменьшилось. Что в общем-то не удивительно, на фоне общего сокращения армии. Так что, полки пошедшие по пути предательства остались только в истории.

– Все одно, бог даст, свидимся. Разве не слышал, гвардейцы нередко командируются в линейные части. Так что, до свидания, Коля.

– Ну что же, коли так, то до свидания, Алина.

Парень протянул для прощания руку. Новомодный жест. Оно с мужиками и раньше так-то было принято. С девицами как-то не ручкались. Но вот уже лет десять как прекрасная половина человечества борется за равные права с мужчинами. Эмансипация очень даже нашла свое проявление и в России.

И Дробыщева очень даже его практиковала. Но сейчас, глянула на крепкую мозолистую ладонь, с местами въевщимся машинным маслом. Улыбнулась совей обворожительной улыбкой, и встав на цыпочки, едва не продпрыгнув, звонко чмокнула его в щеку.

– До встречи, Коля, – дохнула она ему в наклоненное ухо.

А затем скользнула влево, направившись по пыльному переулку. Николай какое-то время смотрел ей вслед, с идиотской улыбкой растерянно потирая щеку. Потом тряхнул головой и двинулся своей дорогой.

В конце-концов, что их связывало? Поначалу любовь к рыбалке. Потом как-то так случилось, что нашли общий язык и интересы. Правда, как выяснилось, по сути, Николай о ней так ничего и не знал. Взять тот же пистолет. Или то как она действовала там, на дороге. Кончилось их последнее лето детства. И чтобы она там ни говорила, но и дружба по сути тоже осталась в прошлом. Что говорится, разошлись пути дорожки.

Алина дошла до конца переулка и свернула на узкую стежку, ведущую через кусты, вдоль довольно широкого ручья, если не сказать небольшой речушки. Потом перебралась по камням на другой берег, направившись по другой тропе, и вскоре вышла к другому ручью. На этот раз совсем небольшому, можно без труда перешагнуть.

Наконец появился глухой деревянный забор. Алина без тени сомнений подошла к широкой доске и оттолкнув ее от себя, сдвинула в сторону. Юркнула в образовавшийся лаз и вернула доску на место. Затем прошла по саду ухоженных плодовых деревьев, с пока еще не созревшими фруктами.

За садом одноэтажный каменный дом, с резными, белыми оконными рамами. Обойдя его по выложенной камнем дорожке, прошла к широкому парадному крыльцу с открытой верандой. Здесь в погожие дни, любили сиживать тетушка и ее гости. А последним тут всегда рады. Девушка поднялась по ступеням и направилась прямиком на кухню.

– Доброе утро Ирина Капитоновна, – задорно поздоровалась она.

– Доброе, непоседа, – оглянулась на зов дородная и добродушная женщина.

– Принимай улов.

– Эка.

– Было больше, – искренне заверила Алина.

– Ага. Дружку нужнее, – подначила Ирина Капитоновна.

– Так нам же хватит, – простодушно пояснила девушка.

– Хватит конечно. Ладно, давай ее сюда. На обед как раз и сготовлю.

– Тетушка еще не просыпалась?

– Ну раз уж не караулит тебя здесь с хворостиной, красота ты наша, значит не проснулась. Далеко за полночь угомонилась. Все успокоительные капли пила. Нельзя же так-то.

– Ой, Ирина Капитоновна, чай не в первый-то раз.

– Так у нее каждый раз, как первый, – отмахнулась кухарка.

– Ага. Знать, озлилась.

– Еще бы.

– Ну тогда я спать. Глядишь и тетушка к обеду подобреет.

– Иди уж, горе ты наше луковое.

Едва оказавшись в спальне, Алина поспешно сорвала с себя фуражку, выпустив из под нее густую черную шевелюру прямых волос, рассыпавшихся по плечам.

Подмигнув своему отражению в зеркале, Алина сняла ремень, расстегнула просторную гимнастерку, застегнутую до последней пуговки на воротничке стоечке, и сдернула ее через голову. Затем размотала отрез полотна, высвобождая девичью грудь.

– Фу-ух. И как только раньше носили корсеты, – облегченно вздохнув и рассматривая свое отражение в зеркале, произнесла девушка.

Грудь у нее конечно невелика. Но без утяжки все же сложно выдать себя за мальчика. А иного способа для поддержания отношений с Николаем и совместных походов на рыбалку, попросту не существовало. Тетушка конечно предлагала варианты, но не один из них Алину не удовлетворил, ввиду как минимум ограничения личной свободы.

Это началось как-то само собой, в прошлом году. Она уже не первый год приезжала погостить к тетке. Обычно на месяц, бывало и больше. Ехать на меньший срок из самого Владивостока не имело смысла.

Ну и на маменьку такие поездки оказывали весьма благотворное влияние. Житье на заставе не сахар. Конечно супруг предлагал ей остаться в столице. Ну или вот тут, у его старшей сестры. И Анна Олеговна искренне поддерживала брата. Ей живая душа в доме только в радость. Но Ирина Викторовна оставалась непреклонной. Она жена, а не вдова, а потому будет при муже. А там и Владимира Олеговича назначили на должность во Владивостоке.

Два года назад, после гибели мамы, отца перевели в Петроград, в главное управление пограничной стражи. Теперь в гости к тетушке можно было кататься даже на выходные. Что того Колпино. Не успел устроиться в вагоне, как поезд уже домчал тебя до нужной станции. А то и вовсе можно прокатиться на такси. И не так чтобы и особо дорого. Впрочем, уделом девушки была именно железная дорога.

Так вот. Алине нравилось посещать тетушку. Она была на пятнадцать лет старше отца. В прошедшей войне ей довелось потерять мужа и старшего сына, младший умер из-за разразившейся эпидемии тифа. Поэтому к единственной племяннице Анна Олеговна относилась с неподдельной любовью и теплотой. Ну и баловала, эту непоседливую особу, покрывая перед отцом ее проказы. Правда, это вовсе не значит, что сама она при этом отмалчивалась.

В прошлом году Алина вдруг почувствовала несусветную скуку в колпинском светском обществе и ей вздумалось порыбачить. Нет, тогда она еще не думала переодеваться в мальчика. Девица с удочкой на берегу реки не такая уж и невидаль.

В лавке, где закупалась необходимой снастью, она и познакомилась с Николаем. Тот с забавным вожделением рассматривавшим рыболовные снасти. Она заговорила с ним сама. Нашлись множество интересных тем. Дробышева поведала Плотникову о том, какую рыбу ей доводилось ловить на дальневосточных реках. Этим она буквально повергла его в шок и сразу же превратилась в видавшего виды рыбака. Ну, а там ясное дело дошло и до совместного похода на рыбалку, для чего ей пришлось замаскироваться.

Н-да. Но вот теперь пришла пора заканчивать с этим маскарадом. Оно конечно юнкерам положены и выходные и отпуск. А значит и тетушку она навестит еще не раз. А то как же! Тетку Анну, Алина любила всем сердцем. Но с рыбалкой все же придется заканчивать. Если только в истинном обличии, да под присмотром, как оно и полагается для благовоспитанной девицы.

Она сбросила ботинки, брюки, панталоны и устремилась в ванную комнату. Тетушка любила комфорт, и могла себе позволить наличие в доме нескольких санузлов. Холодный душ едва не вырвал из Алины самый банальный девичий визг. Не иначе, Егор забыл затопить водогрейную колонку. Надо будет попенять. Потом. А пока, она стоически выдержала холодное омовение.

Покончив с мытьем и обрядившись в ночную рубашку, девушка с насаждением юркнула под легкое летнее одеяло. Подумаешь, стоят довольно жаркие деньки. Ничего страшного. Она специально выпросила у тетки Анны именно эту комнату. В ее окна солнце заглядывало только после обеда. К тому же, сквозь крону раскидистой груши. А потому будет достаточно прохладно…

Глава 2 Синица в руках.

– Разрешите войти, господин генерал-майор?

– Входите, – не отрывая взора от бумаг, разрешил сидевший за столом начальник Павловского военного училища.

– Господин генерал-майор, юнкер Азаров, разрешите обратиться?

Шатилов поднял взгляд на чудо богатыря вытянувшегося перед ним в струнку, с ладонью вскинутой к обрезу фуражки. А как еще назвать эту косую сажень в плечах, согласно последней медкомиссии, ростом в сто девяносто пять сантиметров. Богатырь и есть. Тем более, что к высокому росту добавлялось и весьма статное тело. Не сухостой какой, а витязь.

Н-да. Только вот именно это-то и представляло собой проблему. Члены экипажа бронеходов не могли быть выше ста семидесяти сантиметров. Это крайний предел. И желательно, чтобы при этом не являли собой эдакие кряжистые пни, а имели довольно щуплое сложение. Ведь мало запихнуть себя в рубку, нужно еще и боевую задачу выполнять, используя всевозможные органы управления. Бронеход представляет собой весьма сложную машину, требующую в прямом смысле этого слова особых талантов.

Оно конечно железо тяжелое, и ворочать его не мед. Но для этого есть команда техников. Недаром же за каждой машиной закрепляется трое механиков. Разумеется война преподносит сюрпризы, и порой самые непредсказуемые. Может случиться и такое, что придется обходиться своими силами. Ну да тут уж делать нечего, жить захочешь, не так раскорячишься.

Шатилов знал лично почти всех своих юнкеров, чем особо гордился. О подающих же большие надежды, ему было известно буквально все. А уж о тех, кто шел на получение диплома с отличием, так и подавно. Как впрочем хорошо знал и доставляющих проблемы. И данный юнкер, несмотря на свои показатели в учебе, имел и свои недостатки. В частности, был падок на женский пол.

Однажды по этой причине едва не разразился скандал. Но удалось все потушить еще в зародыше. Офицер вообще партия завидная, а уж бронеходчик и подавно. Тут и ореол романтики в духе времени, и достойное жалование, в полтора раза выше чем в обычных линейных частях. Ну и сам Азаров красавец, каких поискать.

Не сказать, что отчисление по физическим показателям в бронеходном училище такая уж большая редкость. Мальчишки. Они сильно отстают от девочек, взирающих на сверстников свысока. Но в какой-то момент вдруг неудержимо устремляются вверх.

Еще прошлой весной ничто не предвещало беды. Но к началу лета, молодой человек вдруг начал расти как на дрожжах. По всем правилам его должны были отчислить или перевести, как это случалось с другими. Однако юнкер продолжал обучение, возвышаясь в строю эдакой каланчой. Причем, не только на фоне своего взвода, но и училища в целом. Все полагали, что в отношении Азарова сделали исключение ввиду выдающихся показателей в учебе. Ведь высокопоставленного заступника у него не было. Но…

– Я слушаю вас, господин юнкер, – откинувшись на высокую спинку рабочего кресла, произнес Шатилов.

– Господин генерал-майор, я только что был на комиссии по распределению. Мною получен диплом об окончании училища с отличием. Согласно существующего положения я имею право на выбор места службы по собственному усмотрению.

– А разве комиссия не предоставила вам выбор, Григорий Федорович? – Обращая внимание юнкера на то, что тот для начальника училища ни какой-то безликий юнкер, поинтересовался генерал.

– Так точно. Мне был предоставлен выбор, с предоставлением рекомендаций в соответствующий округ. Но только в техническое обеспечение бронеходов или бронетяжную часть. Я же бронеходчик.

– Понимаю. Ну а как же нам быть с положением о прохождении службы экипажей бронеходов? Как прикажете вас впихивать в боевую рубку? При такой комплекции остаются только бронетяги, да и то, с большими, весьма большими допусками. Конечно возможна еще и служба в артиллерии или пехоте, но признаться, для меня это уже за гранью.

– Но я же сумел закончить обучение. И итоговые практические испытания мною были пройдены лучше всех на курсе, – голос молодого человека дрогнул.

Было заметно, как он борется с твердым комом подкатившим к горлу. Последние слова он выговаривал, нервно дергая верхней губой, а как следствие и щегольскими тонкими усиками.

– Мне это известно. Как известна и разница между учебным вождением машины и ее боевым применением, – генерал был неумолим. – Пусти я вас в боевую рубку и я поставлю под угрозу дорогую боевую машину и выполнение боевой задачи. Не говоря уже о вашей жизни и жизнях тех, кто будет зависеть от ваших действий.

– Господин генерал-майор…

Тяжко смотреть, когда эдакая детина, начинает канючить. Но, время такое. Научно-технический прогресс шагает семимильными шагами, в молодых же сердцах пылает жажда новых свершений и открытий. И бронеходные войска вовсе не были исключением. По сути, сейчас они как тот ребенок, едва сделавший первые шаги и набивающий свои неизменные шишки и ссадины. Но тем не менее, наряду с автомобилями и воздухоплаванием, молодежь буквально бредила шагающими машинами.

Первый бронеход появился всего лишь двадцать один год назад. Это был один из ответов на британские бронетяги, буквально ворвавшиеся на поля сражений Великой войны. И надо заметить, ответ получился достаточно весомым. Он конечно не вытеснил ползающих стальных монстров, но зато очень хорошо их дополнил.

За прошедшие годы бронеходы сильно изменились. Помимо многоногих паукообразных машин, появились двуногие человекообразные. Такая машина изначально была рассчитана на двух человек. Механик водитель, отвечал за ходовую часть. В ведении командира, помимо руководства, было еще и управление вооружением.

Сегодняшний новейший образец, предусматривал наличие лишь одного пилота. Сама машина стала более компактной, легкой и превосходящей бронетяги как по маневренности, так и в скорости. Что наряду с использованием мощного вооружения, делало этот тип бронеходов опасным противником.

– Помолчите минутку, господин юнкер, – оборвал Шатилов Азарова на полуслове. – Учитывая ваши достижения в учебе и упорство, я уже пошел вам навстречу и не собираюсь на этом останавливаться. Небезызвестный вам инструктор, капитан Ухтомский, уже давно просит о переводе в линейную часть. Ваши умения в управлении машиной выше всяческих похвал. И коль скоро дела сложились таким образом, я могу предложить вам должность инструктора в нашем училище. Это единственное, на что вы можете рассчитывать.

Вообще-то именно стараниями Ухтомского, Азаров и не был отчислен, едва его рост перевалил за допустимую отметку. Капитан давно рвался в войска. Здоровое стремление кадрового военного, жаждущего карьерного роста. Далеко не всем хочется быть вечным нянькой у юнкеров. Правда, и далеко не все удостаиваются этой чести. Учить должны настоящие мастера своего дела, и никак иначе.

Для реального роста по службе, необходимо окончить как минимум военную академию, как максимум она должна быть при Генеральном штабе. Поступить же в нее, можно в звании не ниже капитана и прослужив не менее двух лет в войсках. Служба в военном училище в расчет не принималась. Ухтомским же владело вполне здоровое желание карьерного роста.

Но начальник училища буквально вцепился в талантливого офицера. И вот тот, решил провести эдакую рокировку, пообещав Шатилову, что подготовит достойную смену. И ведь не наврал. Вот только Шатилов не хотел привязывать Азарова к училищу насильно. Напротив, тот должен был сознавать, что это его счастливый билет.

А куда деваться бедному генералу? Кто сказал, что пламенные сердца только у юношей? Вон как Ухтомский горит, поди удержи такого. Но ведь училище нуждается в достойных преподавателях. Вот и приходится устраивать всевозможные интриги. Потому как вечно удерживать рвущегося за стены офицера тоже не получится. Не крепостной же он в самом-то деле.

– А как же мой рост? В училище, значит он не помеха? – С подозрением, словно его хотят в чем-то обмануть, поинтересовался молодой человек.

– Знавал я одного однорукого мастера, обучавшего игре на бильярде, молодой человек. Впрочем, решение за вами. Здесь и сейчас. Итак?

– Я согласен, ваше превосходительство, – с заминкой и обреченным вздохом, ответил парень.

– Хорошо. Я проинформирую полковника Палевина. Можете идти.

– Есть!

Рука под козырек. Четкий разворот через левое плечо. Два строевых шага. Дверь. Приемная с адъютантом. Еще три стремительных шага. Снова дверь. Коридор.

– Ну что?!

– Как там?!

– Гришка, не молчи!

– Да говори ты, чертова болячка!

Тут же обступили его товарищи из взвода, заполонившие весь коридор административной части. Без пяти минут подпоручики, гомонили, что твоя ребятня, искренне переживая за своего товарища и лидера.

– Оставляют при училище, на должности инструктора, – без особой радости ответил Григорий.

– Поздравляю.

– Ну слава Богу.

– Да ты что, не рад?

– Да рад я, ребята. Рад, – как-то уж совсем безрадостно ответил парень.

– Вот напрасно ты так, Гриша, – послышался голос князя.

Вообще-то, формально княжича, наследника князя Бабичева. Но юнкера предпочитали не заморачиваться по этому поводу, именуя его титулом который тот еще не получил. С середины прошлого века, тот утратил былую значимость, в связи с раздачей его кавказской аристократии. Элита горцев подчас имела лишь небольшой надел земли и минимум влияния среди соплеменников.

Бабичевы были родом древним и весомым. За последние пару десятков лет позиции сословий утратили былую значимость в империи. Но к нему это ни в коей мере не относилось. И влияния и благосостояния у князя хватало, так что он был достаточно весомой фигурой.

У Азарова с Бабичевым отношения не складывались. И то что первый был представителем служилого, а не родовитого дворянства, не имело абсолютно никакого значения. Причина была в извечном соперничестве юношей. Оно проявлялось во всем. Они даже отбивали друг у друга девиц. Неоднократно сходились на ринге в боксерском поединке. Причем, несмотря на явное физическое превосходство Григория, Алексей ни раз и ни два выходил победителем.

Правда, все же был момент в котором князь ни при каких условиях не мог конкурировать со своим извечным соперником. Будучи на первой стажировке, Азаров оказался участником настоящей боевой операции и на его груди блестел знак участника боевых действий на Хасане. В прошлом году Бабичев сам напросился на стажировку на Дальний восток. Но к его глубокому сожалению ни в одном бою ему принять участие так и не довелось. Хотя столкновения там имели место и сейчас.

Впрочем, между ними не было вражды. Имело место именно что соперничество, вылившееся в появление в их учебном взводе двух неформальных лидеров. Ну и соответственно юнкера разделились на две противоборствующие группировки. Что не мешало им выступать сплоченным коллективом, в случае неприятностей извне.

Вот и сейчас, соперничество соперничеством, но и князь и его окружение стоят в коридоре, пусть и чуть в сторонке. Заметно, что судьба Азарова им не безразлична. Все же обидно, когда после трех лет учебы, тебя вдруг срезают в шаге от вожделенной боевой рубки бронехода. Тем более, если повезет, то он будет именно твоим. Все мечтали получить одноместную машину. Она сложнее в управлении, но в то же время, имеет большие возможности.

Но коль скоро все разрешилось к вящему благополучию и пусть соперник, но все же товарищ по взводу получил-таки доступ к вожделенной машине…

– Ты посмотри на себя, Гриша, – между тем продолжил князь, с явственной подначкой. – Оглобля, да и только. Тебя ведь даже в «паука» не впихнуть. Так что, не вижу причин для недовольства, господин вечный инструктор.

– За языком следи, – угрюмо буркнул Азаров.

– Извини, Гриша, но на ринг я с тобой в этот раз не пойду. Не хочу чтобы мы с тобой в парадном строю сверкали битыми рожами. Никогда не думал, что это скажу, но в этот раз я сдаюсь без боя.

Угу. А отчего бы не признать свое поражение, если всем понятно, этот раунд Азаров не мог выиграть у Бабичева по определению. Никак. Ни при каких обстоятельствах. Даже разбив лицо соперника в хлам, и отправив его в долгий нокаут. Уже завтра, они получат звания подпоручиков. Вот только Алексей получит свою именно машину. Григорий же обречен прозябать вечным инструктором при училишной. Ну или выбрать-таки путь бронетяжника. Но желания забираться в этих неповоротливых монстров, никакого.

Если бы можно было использовать компактные двигатели внутреннего сгорания, то эти машины могли получиться куда меньше и маневренней. Пример тому, французские легкие бронетяги, использовавшиеся в Великую войну. Но сегодня ставку на такие двигатели сделает только полный дурак.

Установки Теслы способны не только передавать огромный поток энергии в любую точку Земли. Помимо этого им подвластно разливать энергетический поток в пространстве на определенной площади. Как результат, во всех электроприборах оказывавшихся под влиянием поля, подскакивало напряжение и они не просто выходили из строя, но загорались и плавились. Банальные батарейки от фонариков взрывались подобно ручным гранатам.

И страны Большой пятерки ничуть не стеснялись использовать это оружие столь подлым образом. Тем более, что определить, кто именно совершил эту диверсию, было попросту невозможно. Чего не сказать об энергетических ударах. Вот их засекать научились. Больно уж серьезным должен был быть выброс.

Как результат использование даже телеграфа, телефона или бытового электрического освещения становилось невыгодным. И даже опасным, из-за высокой вероятности возникновения пожаров. Ну какой смысл доверяться телеграфу, если его могут легко вывести из строя, да еще и с серьезными убытками.

Вот и выходило, что Тесла с одной стороны вроде как дал в руки людей средство против глобальных войн. С другой, затормозил прогресс. На какой срок непонятно, но факт остается фактом. На сегодняшний день электричество использовали только в пяти районах.

Россия, Германия, Англия, Америка и Франция вынуждены были прийти к тайному соглашению, что ни одна из стран не станет препятствовать другой, в зонах производства алюминия. Этот металл попросту нереально получить без электроэнергии. Потребность же в нем была высока. Ну и единственными экспортерами этого сырья так же становились они. В случае атаки на производственный комплекс, атакованная сторона без разбирательств отвечала сразу всем. Благо вычислить установки при подобном использовании попросту невозможно.

Что же до бронетягов, то применение паровых машин с их котлами, запасом воды и топлива делало их громоздкими по определению. Никакие компактные паровики не могли справиться с такой махиной. Чего не сказать о бронеходах, где машина по сути приводила в действие только масляный насос высокого давления, а тот в свою очередь, посредством гидравлических цилиндров конечности.

Глава 3 Завидная партия.

Как и собиралась, Алина проснулась в час дня. И пусть поспать удалось всего-то ничего, чувствовала себя полностью отдохнувшей. Привела себя в порядок и облачившись в приличествующее девушке, простенькое домашнее платье, вышла на открытую веранду.

– Добрый день, тетушка.

Девушка сделала книксен, одарив Анну Олеговну самой безвинной и искренней улыбкой. Той самой, за отработкой которой провела не один час перед зеркалом. И как следствие научилась владеть ею в совершенстве.

– Сама благовоспитанность, – не удержалась от язвинки тетка.

Женщина сидела в тени крытой веранды, в добавок забранной еще и крупной деревянной решеткой, с вьющимся по ней плющом. На вид лет шестьдесят. Крашенные в рыжий цвет волосы скрывали обильную седину. Высокая прическа, продуманный и не столь уж обильный макияж. Словом, выглядит просто замечательно и положа руку на сердце, заставит задержать на себе взгляд мужчин значительно моложе нее. В настоящий момент держится, слегка чопорно. И в этом она была вся.

– И я тебя люблю, тетушка, – продолжая лучиться улыбкой, заверила племянница.

– Алина, это в конце-концов недопустимо. Ты девица из общества и это налагает на тебя определенные обязательства. А потому для тебя непозволительно уподобляться черни.

– Тетушка, если позволишь, то с сословными предрассудками было покончено еще в семнадцатом. Да, они остались, но уже не имеют прежнего значения. Я нисколько сейчас не пытаюсь выставить себя бунтаркой, – поспешила заверить Анну Олеговну, девушка. – Просто напоминаю о том, что наше общество претерпело некоторые изменения.

– На официальном уровне возможно. Но не мне тебе объяснять, что по сути, изменилось не так уж и много. Хорошо. Тебе не нравится такое понятие как свет. А как насчет культурного общества? Или ты готова поставить на одну доску образованного и культурного человека с быдлом и хамом?

– Я этого не говорила. Но Николай не быдло и не хам. Он с отличием заканчивает ремесленное училище и будь у него возможность, непременно сумел бы окончить политехнический институт, получив образование инженера.

– Вечно ты его защищаешь, – буркнула тетка.

– Но ведь он не виноват, в том, что по отношении к выходцам из культурных семей, – она намерено сделала здесь ударение и продолжила, – изначально находится в невыгодных условиях.

– Хорошо. Но ведь остальные.

– С нами больше никого не бывает. Мы рыбачим только вдвоем. Нас видели только со стороны. Но в этом случае они видели только подростка в форме реального училища.

– То есть, то что ты общалась накоротке с выходцами с рабочей окраины будучи в приличном мужском костюме, тебя оправдывает? Так тебя понимать?

– Ну-у, – неопределенно протянула девушка.

– Алина, тебе уже семнадцать и пришла пора подумать о замужестве. Щеголяя же в мальчишеском наряде партию себе не составить. Пойми, детство осталось в прошлом.

– Я это понимаю, тетушка, – пряча улыбку, ответила девушка. – Именно поэтому клятвенно тебя заверяю, с переодеваниями покончено.

– Значит, клятвенно заверяешь, – не без сомнения произнесла женщина.

– Ладно. Даю тебе в том слово.

– Ага, – сразу же удовлетворилась тетушка, прекрасно знавшая характер девушки. – Знаешь, пока ты спала, мне принесли приглашение. Нас ждут к ужину у Астаховых, – резко меняя тему, как ни в чем ни бывало, произнесла Анна Олеговна.

– Тетушка, я ведь уезжаю завтрашним утренним поездом.

– Я это помню, – совершенно спокойно и по обыкновению чопорно, ответила та. – Но не вижу причин для отказа от приглашения. Тем более, что большинство твоего багажа можно будет собрать и загодя.

– Не понимаю, к чему ты тянешь меня в дом к Астаховым. Насколько мне помнится, у Павла Валентиновича два малолетних сына и красавица дочь на выданье. Кажется, Катя.

Насчет неуверенности, вообще-то это была игра. Позабыть красавицу Астахову, Алина была не в состоянии. Хотя бы оттого, что та обладала завидной высокой грудью, что всячески демонстрировала на фоне лишенной подобных прелестей Дробышевой. А еще, не могла простить какой-то выскочке из дальневосточной глуши, которая каким-то образом затесалась в столичное светское общество. И это в то время, как ей, первой красавице города, путь туда, по сути, закрыт. Врата этого вожделенного мира для нее могли открыться только через замужество и никак иначе.

С другой стороны, девице нельзя было отказать в том, что она умела вести тонкую игру и ни разу не преступила некую незримую черту, между легким уколом и оскорблением. Ох как Алине хотелось, чтобы она все же позволила себе лишнее. С каким бы наслаждением она стерла бы с ее лица, это вечное выражение собственного превосходства.

– Не строй из себя дурочку, дорогая, – с доброй улыбкой и назидательно покачивая пальчиком, возразила Анна Олеговна. – Ты же понимаешь, что подобные приемы не обходятся без молодых людей. Ну не на улице же в самом-то деле знакомиться.

– Ах тетушка, я еще так молода, чтобы думать о замужестве, – с наигранной томностью и картинно прикладывая ко лбу развернутую ладонь, произнесла девушка.

– Не верю, сударыня.

– Вот так и знала, что ты припомнишь Станиславского, – с задором и смехом выпалила девушка. Но потом спохватилась. – Все тетушка, все. Я сдаюсь на твою милость.

– Тогда будь любезна, собраться к выходу в семь часов вечера.

– Непременно, – и тут же капризно топнула ножкой, начав канючить, – те-отя-а я е-есть хочу-у.

– Прекрати, паясничать. Ирина, что там с обедом? – Повысив голос, поинтересовалась хозяйка дома.

– Все готово, Анна Олеговна. Прикажете подавать на веранду?

– Да, родная. День просто замечательный. Кстати, Алиночка, на приеме будет Кондратьев Клим Сергеевич.

– С каких это пор, Клим, превратился в Клима Сергеевича, – не удержавшись, хмыкнула она.

– Во-первых, он достойный и воспитанный молодой человек. Во-вторых, дворянин в седьмом поколении. И в-третьих… На днях со мной связалась моя давняя подруга, графиня Аничкова. Она интересовалась на его счет.

– Дай-ка я догадаюсь. Ее роднит та же беда, что и тебя, – совершенно серьезно произнесла девушка.

– Умная девочка. Да. У нас похожие проблемы. Из всех своих дальних родственников она остановила выбор на Климе. Речь не о двухстах пятидесяти тысячах ежегодного дохода, которые я собираюсь оставить тебе. Здесь цифра составляет миллион рублей.

– Действительно завидный жених. Тем более, что едва он окажется в роли наследника, как тут же станет получать от тетушки денежное содержание.

– Весьма солидное денежное содержание, дорогая.

– Тетушка, ты меня продаешь?

– Что? Да как ты посмела так подумать, – возмутилась женщина.

Впрочем, она тут же вынуждена была замолчать, потому как Ирина Капитоновна начала подавать обед. Нет, причина вовсе не в том, что уши кухарки не должны слышать ничего лишнего. Она и ее муж, будучи в доме на все руки от скуки, почитались Анной Олеговной как члены семьи.

Более того, Роговцева дала за их дочерью приличное приданое, устроив достойный брак. Старший сын, получив от хозяйки стартовый капитал, пошел по жизни своим путем. Сегодня он имел в Колпино большой дом, со скобяной лавкой на первом этаже. Средний учился в медицинском институте. Младший в реальном училище на механика. Оба в Петрограде и именно там, куда хотели пойти сами. Ну и супруги были включены в завещание хозяйки.

Просто в этом доме имелось непреложное правило. Когда я ем, я глух и нем. По меньшей мере, до той поры пока не подадут десерт. Потому как это уже и не еда вовсе, а удовольствие. Так-что, пока Ирина Капитоновна не принесла мороженое, в стеклянных вазочках на высокой ножке, все разговоры за столом свелись к отрывистым просьбам, типа – передай пожалуйста соль.

– Алиночка, ты сама являешься завидной невестой, – отправив в рот первую ложку мороженного, продолжила Анна Олеговна. – Но пойми правильно, как говорится, деньги к деньгам. К тому же, мне по настоящему нравится этот мальчик, и ты сможешь о нем позаботиться. Видит бог, он в этом нуждается. Касаемо же тебя, сомнительно, что ты готова связать свою жизнь с кем-то вроде твоего отца. Тебе непременно нужен мужчина, который с удовольствием угнездится под твоим каблучком.

– Тетушка, а ничего, что это я девушка, и это обо мне должно заботиться мужчине.

– Ты оторва, прости Господи, мою душу грешную. Тот кто попробует тебя обидеть, сам трижды пожалеет. Клим же, он как не от мира сего. Витает в облаках, и целиком поглощен своей будущей специальностью.

– Отчего же. Мне доподлинно известно, что он сохнет по Кате Астаховой.

– Помнится, ты с трудом припомнила о ее существовании, – произнеся это с эдаким прищуром, Анна Олеговна отправила в рот очередную ложку с мороженым.

– Ну и что, – пожав плечами, парировала девушка. – Тогда вспомнила с трудом, сейчас просто само прилетело на кончик языка. Не суть важно.

– Действительно не важно. Главное это то, что эта девица обыкновенная акула. И сейчас Клим для нее не представляет никакого интереса. Пока не стало известно о его будущем наследстве и он не начал получать содержание. Ты же, всегда была с ним дружна.

– И что с того? Может мне еще и Николая рассматривать как жениха? А что такого? Будущего наследства нам будет более чем достаточно. Сословная рознь, сегодня не более чем предрассудки. К тому же, я не из княжеского или графского рода. Остается только вывести в люди Николая. А при должной поддержке ему это по плечу.

– Алина, я слышать не желаю о подобном мезальянсе. Даже если это всего лишь шутка, – возмутилась женщина.

– Господи, тетушка, да у меня и в мыслях не было, – весело возразила девушка. – Я просто хотела сказать, что Клим мне просто друг, и ничего более.

– Но ты все же присмотрись к нему, – метнув в племянницу недовольно осуждающий взгляд, попросила она.

– Тетушка, ну вот ей богу, не ко времени все это.

– Что значит не ко времени?

– Кхм. Я хотела сообщить тебе это только завтра. Но-о…

– Говори. Или погоди. Ирина.

– Да, Анна Олеговна, – тут же отозвалась кухарка.

Впрочем, правильнее все же будет сказать прислуга. Кстати, следовало бы уже подумать о помощнице для нее. Тем более, что у хозяйки средств вполне хватает. Впрочем… Скорее всего обоих все устраивало, так что новая прислуга тут появится еще нескоро. Опять же, дочь Ирины Капитоновны появлялась здесь не реже одного раза в месяц и тогда в доме начиналась капитальная уборка, длившаяся весь день.

– Принеси мне пожалуйста, успокоительные капли.

– Уже несу, – бросив на Алину осуждающий взгляд, заверила та.

Девушка же в свою очередь глянула на кухарку так, словно хотела отвергнуть несостоятельные обвинения, напирая на свою невиновность. Ну правда! В чем она-то виновата? В том, что это ее жизнь и ее выбор. Молода и глупа? Вот она и поднаберется жизненного опыта.

Убедить в своем выборе отца было невероятно трудно. Но она все же управилась. Вообще-то, Владимир Олегович, после гибели супруги, во многом потакал дочери. Да и с выбором она определилась еще два года назад. Он не сомневался в том, что тот сделан под влиянием момента гибели матери. Вот только со временем решение это только крепло. Конечно служба в армии сопряжена с риском. Но он вовремя понял, что если встанет непреступной стеной, то потеряет еще и дочь.

– Ну давай. Вываливай на меня свою новость, – опрокинув в себя успокоительное, решительно рубанула тетка Анна.

– Я решила поступать в бронеходное училище. Можешь не обрывать трубы пневмопочты, папенька в курсе моего решения и уже одобрил его.

– Вернее смирился с ним, потому как ты настояла на своем.

– Не важно. Решение принято.

– То есть, ты непременно желаешь оказаться в числе лейб-гвардии потаскух. Так тебя понимать?

– Лейб-гвардии отдельном «Батальоне смерти», тетушка.

– Овеянном славой на полях сражений Великой войны, – продолжила Анна Олеговна, – Вот только, насколько я слышала, прославились они лишь тем, что усилено раздвигали ноги перед солдатами и офицерами. Причем без разбора, – ничуть не смущаясь тем, что разговаривает с невинной девицей, продолжала цедить женщина.

– Я иду служить, тетушка. А все эти разговоры… Хорошего же ты обо мне мнения.

– Я-то как раз хорошего. Но что скажут в свете? Ты понимаешь, что у всех у них испорченная репутация.

– Надеюсь, теперь и ты понимаешь, что я не могу составить партию Климу Сергеевичу, дабы не испачкать его честное имя, – резко бросила обиженная Алина.

Для нее это уже не первый разговор на эту непростую тему. Но куда более болезненный. Отец все же выбирал выражения, боясь ее ранить. К тому же, он кадровый офицер, жена которого, прошла через дальние, глухие заставы. Да и девочку растили не розой в теплице.

Тетушка же… За все время, она ни разу не позволила себе по отношении племянницы ни единого грубого слова. Между ними ни разу не случилось сколь-нибудь серьезной размолвки. И даже ребячество Алины с ее переодеванием, было воспринято Анной Олеговной, как некая блажь. Но сейчас все выглядело совершенно иначе.

– Если ты не отступишься, я лишу тебя наследства и отпишу все обществу вспомоществования сиротам, – холодно, произнесла Роговцева.

– Тетушка, ты действительно полагаешь, что я здесь ради наследства? Ла-адно. В конце-концов, ты можешь думать все что угодно. Вот только я от своего решения не отступлюсь. Можно жить в царских палатах, источая грязь, а можно жить в грязи так, чтобы она к тебе не приставала. Это твои слова тетушка. И я очень хорошо усвоила этот урок, – Алина бросила быстрый взгляд на часы. – Прости, но я не желаю доставлять тебе неудобства своим присутствием. Уеду в Петроград семичасовым поездом.

Девушка решительно поднялась, и направилась в свою комнату. Нет, это была не игра. Она действительно намеревалась выполнить свое решение. Что же до наследства… Положа руку на сердце, она никогда не воспринимала себя наследницей тетушкиных капиталов.

Хотя, откровенно говоря, именно они лежали в основе неприязни со стороны Астаховой, прямо-таки исходящей завистью. Подумаешь, она не имеет никакого отношения роду Дробышевых, или Роговцевых. Это просто несправедливо, когда кто-то другой получает жирный кус, а ты вынужден безучастно наблюдать за происходящим.

Алина пусть и была возбуждена, тем не менее действовала холодно и расчетливо. Не прошло и пяти минут, как первый чемодан был упакован, а на постели оказался второй. Да, ей было обидно, да она переживала ссору с тетушкой, но в то же время, она не видела повода для истерики.

Дверь тихо творилась и в спальню вошла тетя. Окинув племянницу печальным взглядом, она вздохнула и пройдя к постели, как-то уж совсем тяжко опустилась на нее. Перебрала уложенные в чемодан вещи и снова вздохнула.

– Алиночка, прости меня, девочка моя. Репутация, грязь, все это ничто. Я не знаю, что должно приключиться, дабы очернить тебя не то что в моих глазах, но и в глазах света. Просто я боюсь. Девочка моя, форма смотрится красиво и даже эффектно. Но… Антон Павлович, Дима, они ушли на фронт, и не вернулись. Твоя матушка, незабвенная Ириша… На службе государевой гибель не редкость. Ты не представляешь, сколько я натерпелась, пока Андрей вместе с вами служил на Дальнем востоке. С каким страхом я ожидала почту. И как выплакала все глаза, когда узнала о гибели невестки. Возможно ты и возненавидишь меня, но перевод твоего отца в столицу, это в немалой степени мои старания. Нет, Володя достоин занимаемого поста, он превосходный офицер. Но он так и прозябал бы на задворках, если бы не мое вмешательство. И вот когда казалось бы все мои волнения остались позади, ты заявляешь, что хочешь стать офицером.

– Тетушка, это всего лишь служба. Вот и все, – присаживаясь рядом, и обнимая Анну Олеговну за плечи, примирительно произнесла девушка.

Ну вот не могла она по настоящему на нее злиться и все тут. Нет, если бы та продолжила на нее наседать, требовать, грозиться… Но в спальню вошла усталая и испуганная женщина, ищущая в жизни опору, и избравшая на эту роль ее, Алину Дробышеву, родную племянницу и единственного близкого человека, кроме младшего брата.

– Девочка моя, я внуков хочу, а ты… – Вновь в сердцах, вздохнула женщина.

– Я вовсе не вижу себя в роли военного до конца своих дней, – возразила девушка. – Три года в училище, пять в гвардии, а затем увольнение в запас. Даю слово, ровно через девять лет, ты возьмешь на руки моего ребенка. Даже если мне придется выйти замуж за первого встречного, а потом дать ему пинка под зад. А войны… Уверяю тебя, этой напасти больше не случится. Уж Тесла о том позаботился.

– Столь великих мясорубок, хвала Господу, больше не случится. В это я верю. Но Ирише хватило и небольшого конфликта на границе, – вновь напомнила она о гибели матери девушки.

– Тетушка, гвардейские офицеры могут оказаться в горячей точке только по собственному желанию, и никак иначе. Я просто хочу отслужить положенный срок. Вот и все.

– Через девять лет, – с обреченным вздохом, произнесла женщина.

– Брось, тетушка. Что такое девять лет? Да тебе всего-то пятьдесят восемь.

– Алина, мне уже пятьдесят восемь, – явно приходя в себя, назидательно произнесла женщина.

– Ой, только не начинай, – отмахнулась девушка.

– Распаковывай, – указав на закрытый чемодан, потребовала окончательно пришедшая в себя Анна Олеговна.

– К чему?

– Ты все же уезжаешь семичасовым?

– Н-нет. Просто, мы ведь и так думали, упаковать часть вещей. Я уезжаю утренним поездом. Ты помнишь?

– Разумеется я помню. Но я не вижу твоего зеленого платья ни в открытом чемодане, ни в шкафу. Значит оно здесь, – она обличительно указала на закрытый чемодан.

– Тетушка, ну какая разница…

– Ты можешь сделать мне приятное?

– Разумеется, тетушка.

– Тогда надень именно его. Оно очень тебе идет.

– Но оно уже помялось.

– Достань и отдай мне. Я сама его поглажу. Благо пользоваться паровым утюгом еще не разучилась.

– Я могу и сама…

– А вы, сударыня, немедленно отправитесь в парикмахерскую. Алина, это просто возмутительно, во что ты превратила свои руки и волосы, – окончательно пришедшая в себя тетушка, от возмущения даже передернула плечами…

Ровно без четверти семь, девушка была готова и вышла в прихожую. Анна Олеговна даже залюбовалась племянницей. Зеленое струящееся вечернее платье, застегнутое под горло. Оно вроде бы и не оставляло открытых участков тела. Но в то же время явственно подчеркивало стройную фигуру и слегка придавало объем груди. Одного взгляда на девушку было достаточно для того, чтобы воображение начало само дорисовывать все скрытое от взгляда.

Туфли с высоким каблуком, добавили ей порядка десяти сантиметров. Это не просто изменило фигуру. Походка стала совершенно иной, более женственной и, чего греха таить, манящей. Вроде и не красавица, а взгляда не отвести. Тем более, когда она включала свою неотразимую улыбку. Легкая шелковая шаль завершала туалет, внося свою лепту в образ девушки.

– Боже, что за мода. Что за нравы, – вроде и возмущаясь, но вместе с тем, с нескрываемым восхищением произнесла Роговцева.

– Да срамота, – поддержала ее кухарка.

– Но х-хороша.

– Это да. Красота, да и только.

– Вы уж определитесь, срамота это или красота, – не выдержав прыснула Алина.

– Одно другого не исключает, – отмахнулась тетя.

В этот момент в гостиной раздался звонок. Хозяйка дома обернулась к приемному терминалу пневмопочты, словно решая, вынимать из него тубус с посланием, или оставить на потом. Но все же решила, что коль скоро послание доставлено таким образом, то оно заслуживает внимания.

Опять же, зачем-то она вносит ежемесячную абонентскую плату за эту услугу. Оно конечно удобно, не без того. Но и весьма дорого, не отнять. Станция пневмопочты в Колпино все же не столь разветвленная, как в том же Петрограде или Москве. А чем меньше абонентов, тем дороже услуга. Вот только Анна Олеговна не собиралась отказывать себе в благах цивилизации.

– Из Петрограда, – извлекая из терминала прозрачный тубус, констатировала она.

Сняла крышку с резиновым уплотнителем, достала исписанный убористым почерком листок бумаги. Пробежала взглядом по тексту и бросила вороватый взгляд на племянницу.

– Что там, тетушка?

– От Володи. Сообщает, что у тебя в скором времени будет брат или сестрица.

– А ну-ка, – девушка буквально вырвала телеграмму и сама прочитала рубленный текст. – Ну вот, тетушка. Видишь как все складывается.

– Ты это о чем? – Насторожилась женщина.

Вообще-то для нее был не секрет, что Алина не приняла новую супругу отца. Мужчина сорока трех лет отроду, в полном расцвете сил. Полгода назад он женился во второй раз. И дочь отнеслась к этому событию весьма болезненно. Между нею и отцом впервые наметился серьезный разлад.

Но Виктория Игоревна, к своим тридцати годам успела обзавестись немалым жизненным опытом. А потому набравшись терпения постаралась стать девушке подругой и старшей сестрой. Единственное в чем она осталась неприступной, так это в вопросе поступления ее падчерицы в Павловское военное училище. В остальном же, за прошедшие полгода они успели прекрасно поладить.

– Ну как же. Вот родит Вика и у тебя появится наследник или наследница. Ты даже сможешь заманить невестку к себе, благо она в тебе души не чает, и лично воспитать наследника в нужном ключе, – жизнерадостно предположила девушка, пребывая от счастья на седьмом небе.

– Девять лет, – обличительно ткнув в девушку пальцем, твердо произнесла женщина, а потом еще и весомо добавила, – Ты дала слово.

– Конечно тетя, – решив не бередить эту тему, подтвердила Алина.

– И еще.

– Да тетушка.

– То что я тебе говорила начет перевода. Ничего не было. Проболтаешься Володе, обижусь до конца дней. Моих, разумеется.

– Ну что ты, тетушка. Я уже все забыла, – искренне заверила девушка.

У крыльца их уже ожидал легкий экипаж, с мужем Ирины Капитоновны на передке. Едва только они разместились, как мужчина тут же тронулся с места. Указывать ему куда именно следует ехать, никакой необходимости не было. Тот и без того, знал адрес.

– Егор, отвезешь нас, навести пассажирское депо и закажи на завтра к девяти утра лимузин, – распорядилась Анна Олеговна. – Надеюсь ты не против, вместо поезда прокатиться вместе со мной? – Это уже к девушке.

– Нет конечно. Хочешь навестить Вику?

– А ты как думаешь?

– Думаю, что это правильно, – с улыбкой заверила ее девушка. – Тетушка, а отчего ты не приобретешь авто? Всего лишь две тысячи рублей, а сколько удобств. Да прокладка линии пневмопочты обошлась тебе куда дороже, а еще обслуживание и ежемесячный взнос.

– Я сторонница прогресса и с удовольствием пользуюсь его благами. Но автомобиль это все же лишнее.

– Отчего же?

– Приобрету авто, не удержусь и буду чуть не каждый день кататься к вам в Петроград.

– И что в этом плохого? – Удивилась Алина.

– То что, тогда вы ко мне дорогу забудете. А вообще, я могу приобрести авто для тебя, встрепенулась Роговцева.

– И что взамен? – Игриво, поинтересовалась девушка.

– Договоримся, – в тон ей ответила женщина.

– Ну уж нет, тетушка. Купить меня за автомобиль, у тебя не получится. От поступления в училище я не откажусь.

Погрозив ей пальчиком, догадалась Настя. Анна Олеговна только пожала плечами, мол попробовать-то стоило.

До дома Астаховых доехали быстро. Впрочем в Колпино все рядом. Городок-то небольшой. А центр, так и вовсе скученный. Усадьба врача, представляла собой традиционный одноэтажный кирпичный дом, выходящий на улицу множеством окон. Сбоку каменные столбы ворот и калитки, за которыми открывался большой двор. Высокое крыльцо с просторной крытой верандой.

В одном углу расположились попыхивающие табаком мужчины. В противоположном, щебечущие о своем женщины. Всего, порядка полутора десятка человек. Молодежи не видно. Впрочем, ничего удивительного. Они наверняка оккупировали гостиную. Во всяком случае, именно оттуда доносятся звонкие голоса и смех.

– Анна Олеговна, Алина Владимировна, – вышел им навстречу хозяин дома.

Эдакий добродушный дядька, среднего росточка, с обозначившимся брюшком, на котором явственно выделяется цепочка золотых часов. Хороший врач всегда имеет солидные заработки. Об этом же свидетельствует и весьма просторный дом. Лысеющая голова, пенсне на мясистом носу, усы и бородка клинышком, завершали его образ.

– Здравствуйте Павел Валентинович, – чуть не в один голос поздоровались племянница и тетка.

– Алина Владимировна, вы проходите сразу в гостиную. Молодежь обосновалась там. Уговаривают Катеньку что-нибудь сыграть и спеть. Но она пока упрямится, – не без гордости, проинформировал глава семейства.

А что тут скажешь, есть чем гордиться. К примеру, Алина была далеко не лестного мнения относительно своих музыкальных и вокальных данных. Нет, медведь вовсе не отдавил ей ухо и голос у нее был вполне милый. Но, для того чтобы играть и петь на публике, этого было явно мало. У Кати же получалось на диво хорошо. И в подтверждение этого из дома, послышалось пение под аккомпанемент пианино.

Вообще-то, анахронизм. В век промышленной и культурной революции граммофоны и патефоны были куда более актуальны. А уж если речь заходила о домашних приемах, то каждый уважающий себя хозяин должен был иметь виктролу[5]. И кстати, в доме Астаховых, сия механическая музыка наличествовала. Просто ее время еще не пришло.

Ведь что по сути представляют собой эти приемы, как не дружеские посиделки и эдакие ненавязчивые смотрины. Поэтому само собой разумеется, в центре внимания должна была оказаться дочь хозяев. Вот она и блистала. Нормальная в общем-то практика. Девице уже девятнадцать. Еще пара лет и превратится в старую деву. Впрочем, это вряд ли. Если не сможет захомутать какого состоятельного жениха, то кого поскромнее найдет с легкостью. Все же, батюшка у нее и не богач, но с достатком, и приданное за ней даст солидное.

Несмотря на прикованное внимание к поющей Астаховой, появление Алины не прошло незамеченным. Четверо молодых людей, тут же устремили на нее пристальные взгляды, невольно цепляющиеся за стройную фигуру подчеркиваемую превосходным платьем. Три товарки Кати, и она в том числе, с неким налетом раздражения. С одной стороны, сказывается авторитет хозяйки дома. С другой…

Алина явно уступала по красоте присутствующим девушкам. Тем не менее, при виде нее, мужчины не могли остаться равнодушными. И очень хотелось надеяться, что дело тут вовсе не в том, что она является наследницей весьма солидного капитала тетушки. Да что там. Наследство, наследством, но оно явно не имеет никакого отношения к этим плотоядным взглядам.

Хм. А все же хорошо, что тетушка настояла именно на этом платье. Ну о чем еще могла подумать Алина, наблюдая за реакцией аккомпанирующего Астаховой, капитан-лейтенанта императорского флота. Поющая заметив это, даже едва не сбилась. А вот офицер как раз вполне владел своими пальцами, умудрившись не сбиться и отвесить вошедшей легкий поклон.

Следуя правилам приличий Алина тихонько отошла к Климу по обыкновению пристроившемуся в сторонке, и не сводящему взгляда с предмета своего обожания. Пожалуй он был единственным в гостиной, не придавшим особого значения ее появлению. Так. Кивнул в знак приветствия, и вновь устремил взор полный щенячьего восторга на Катю. Признаться, Алину подобное пренебрежение задело. Так нельзя! Они ведь друзья!

– Здравствуй Клим.

– Тихо, Алиночка. Умоляю, тихо.

Угу. Кто бы сомневался, что влюбленный студент буквально ловит каждое слово свой ладушки. Девушка даже едва заметно фыркнула, как рассерженный котенок. Ну нельзя же быть такой тряпкой. Вот интересно, какую каверзу ему сегодня уготовит его избранница? Хм. Или она уже в курсе его перспектив? Если так, то Клима сегодня ожидает незабываемый полет на седьмое небо, от переполняющего его счастья.

Наконец Катя допела романс и гостиная наполнилась аплодисментами.

– Браво.

– Просто замечательно.

– Екатерина Павловна, вы пели просто божественно, – едва не с придыханием произнес Клим, припадая к ее ручке.

При этом, он без тени сомнения оставил Алину, там, где она стояла. Похоже вообще умудрившись позабыть о ее существовании. Ее даже передернуло от источаемой им патоки. Так и подмывало двинуть его между лопаток, дабы пробудить в товарище, мужчину. Хм. А еще лучше, отвесить ему хорошего пин-нка. Да такого, чтобы он растянулся на паркете. Ну право, нельзя же так-то.

– Алина Владимировна, мое почтение, – поздоровался с ней окончивший играть на пианино капитан-лейтенант.

Цену себе он знал. Пусть и молод, но уже успел оставить за спиной кругосветное путешествие. Да еще и получить досрочно очередное звание. Это о чем-то да говорило. В колпинском обществе он оказался ввиду откомандирования на завод, для надзора за исполнением заказа флота.

– Антон Сергеевич, – мило улыбнувшись, но непроизвольно не сводя взгляда с Клима, поздоровалась она.

– Вы сегодня просто обворожительны.

– Да, я знаю, – ввергая в ступор офицера, как-то отстраненно произнесла девушка.

Вот ни капли сомнений, эта профурсетка что-то задумала. А иначе к чему бросать мимолетный и столь лукавый взгляд на своих товарок? Или уже прекрасно знает о наследстве, свалившемся на Кондратьева. А этот остолоп… Этот идиот… Этот телок…

– Клим Сергеевич, не изволите ли попробовать печенье?

Взяв в руки широкую стеклянную вазу, предложила Катя. И дабы подбодрить молодого человека, добавила.

– Я его сама пекла, специально к сегодняшнему вечеру.

– Да, да, конечно, – быстро поправив очки блюдечки, закивал болванчиком студент.

Не сводя телячьего взгляда с девушки, он взял первое попавшееся печенье, и с хрустом откусил. Сделал пару жевательных движений. И замер. Выражение его глаз резко менялось. В них появилось некое осознание происходящего.

– Клим Сергеевич, вам не нравится? Но я так старалась, – проворковала Катя, игриво стрельнув глазками.

– Что вы, Екатерина Павловна, просто превосходно, – заверил ее студент.

Затем отправил в рот остатки печенья и решительно пережевав, проглотил. Даже самому ненаблюдательному было понятно, что дается ему это с трудом. Хозяйка же словно ничего не замечая, вновь протянула ему вазу, с самой обворожительной улыбкой на устах. И парень взял второе печенье. Вот только едва надкусив его, он вдруг вздрогнул всем телом, словно у него случился рвотный позыв.

Да кой черт словно!

– Клим, с тобой все в порядке? – Обеспокоенно поинтересовалась Алина.

Вместо ответа, молодой человек зажал рот рукой, и стремглав выбежал из гостиной по направлению к ванной комнате. Алина уже не в первый раз была в этом доме, а потому вполне ориентировалась. С другой стороны, об ином месте Клим сейчас думать не мог. Ну разве только улица.

– Это же арахисовая паста, – взяв с вазы одно из двойных печений с прослойкой, тут же определила Алина.

– Ну да, – пожав плечами, с самым невинным видом ответила хозяйка дома.

– Но ведь ты же знаешь, что Климу становится плохо даже от малой толики этой пасты, – осуждающе покачав головой, произнесла девушка.

– Ой. Как же я могла об этом позабыть, – даже не стараясь скрывать наигранность, спохватилась Астахова.

– Ох Екатерина Павловна, как жаль, что я не увижу твоего лица, когда ты узнаешь, что именно ты натворила. Господа, сударыни, прошу меня простить.

Обозначив поклон подбородком, девушка направилась в сторону ванной комнаты. Когда она подошла к двери, та отворилась и бледный Клим появился в коридоре.

– Ты как? – Участливо поинтересовалась девушка.

– Благодарю. Я в порядке.

Угу. В порядке. Нет, если бы речь шла только о физиологии, то никаких сомнений, он в порядке. Это не отравление, а только непроизвольная реакция организма. Просто в детстве Клим имел несчастье объесться арахисовой пасты. Вот тогда это было отравление. Сейчас же… Сейчас имел место конфуз, не просто на людях, а на глазах у любимой.

– Пойдем отсюда, – предложила Алина.

Клим непроизвольно посмотрел в сторону гостиной. Было прекрасно видно, что в его душе сейчас происходит борьба. Одна его половина стремилась вернуться к остальным, другая, стыдливо тянула на улицу.

– Клим, это плохая идея, – покачав головой, предвосхитила его намерение Алина.

– Да, пожалуй ты права, – вздохнул парень, и они вместе вышли через другую дверь.

Быстро миновали двор и оказались за воротами. Хозяин дома прекрасно видел, покидающих его дом в столь раннее время. Но признаться не особо расстроился по этому поводу. Что касается Алины, то никакого негатива по ее поводу он не испытывал. Даже наоборот, наследница госпожи Роговцевой по определению не могла быть нежеланной гостьей в этом доме. Но вот как отказать, этому настырному простачку Кондратьеву, он откровенно не знал.

– Знаешь Клим, ты будешь последним идиотом, если решишь, что происшествие с арахисовой пастой было случайностью.

Идя по тротуару рядом с молодым человеком, произнесла Алина.

– Она могла просто забыть.

– Забывают обычно о тех, кто безразличен. Но это не тот случай. Я видела взгляды которыми обменялись эти девицы и поняла, что они приготовили какую-то гадость. Просто не могла представить, какую именно.

– Она не такая, – мотнув головой, убежденно произнес парень.

– Уж поверь, все было именно так.

– Она не могла…

– Она это сделала, дружище, – зябко кутаясь в легкую шаль, возразила девушка. – Прими это, отмахнись и иди дальше. Поверь, эта девица не стоит твоих переживаний.

– Алина, ты несправедлива по отношении к ней.

– Несправедлива? Вот если бы ты вошел в дом и с порога объявил о том, что являешься наследником миллионного состояния, тогда совсем другое дело. Поверь, Катенька встала бы непреодолимой преградой между тобой и тем клятым печеньем. Хоть дерись с ней.

– Наследник? – Резко остановился Клим. – Значит, ты знаешь, – не вопрос, утверждение.

И еще эдак нервно поправил очочки блюдечки, вдавив пальцем в переносицу тонкую дугу оправы. Но что это? Эта мокрица… Этот чертов восторженный щенок, изволит выказывать эдакий намек на презрение.

– Разумеется я знаю, коль скоро графиня Аничкова испрашивала совета у моей тетушки.

– И поэтому Анна Олеговна не предала значения нашему совместному уходу. Изволите охотиться за приданным, сударыня? А потому решили походя очернить Екатерину Павловну.

Хрясь!

С пощечиной как-то не задалось. Вместо хлесткого удара ладошкой, получилось основанием ладони. Впрочем, даже в этом случае, больше чем на затрещину не потянуло. Все же прав был Ким, обучавший ее восточным единоборствам. Ее удел это использование движений противника, точное нанесение ударов в его болевые точки. Но использовать силу против мужчины, ей лучше не пытаться.

И яркое подтверждение сейчас было перед ней. Клим лишь ненамного выше ее, а сейчас благодаря ее каблукам они смотрят глаза в глаза. Сложения худощавого, если не сказать тщедушного. Но тем не менее от полученного удара не упал. Только лихо так мотнул головой, ненадолго потерял ориентацию и едва успел подхватить слетевшие очки.

– Иди к своей красавице. Только не забудь, сразу с порога завить про наследство.

– Алина… – Подслеповато щурясь, и суетливо возвращая очки на место, начал было Клим.

– Да пошел ты. Идиот, – оборвала его девушка.

Резко отвернулась и зашагала в сторону тетушкиного дома. Возвращаться обратно, чтобы воспользоваться услугами Егора, желания не было никакого. Впрочем, того скорее всего сейчас и не было на месте. Он ведь должен был проехать договариваться насчет лимузина. А с другой стороны, тут не так далеко. Ну и успокоится заодно.

Глава 4 Одураченный

Клим смотрел вслед подруге, обуреваемый противоречивыми чувствами. Конечно, они были дружны. Алина и раньше навещала тетушку, а потому общались они с самого детства. Чувств к ней Клим никогда не испытывал. Он был рад каждой их встрече, был готов помочь, отдать последнее, поделиться сокровенным. Но на этом и все.

Ему было известно о ее маскараде и дружбе с парнем из рабочей слободки. В прошлом году Кондратьев сам отдал ей свою старую форму студента реального училища. Он был вынужден думать о том, как снять нагрузку с плеч родителей. Потому и пошел в медицинское училище. Став же фельдшером, мог учиться в университете и одновременно подрабатывать на станции скорой помощи.

Алина знала все о самом Климе. И о его отношении к Астаховой. Мало того, поначалу даже порадовалась за друга. Правда, не скрывала опасений по поводу того, что Екатерина Павловна не видит в нем достойную партию и вряд ли ответит взаимностью. Не без того. Но для чего еще нужны друзья? И вдруг оказывается, что…

Климу не хотелось верить, что единственная девушка, с которой он был столь близок, вдруг превратилась в банальную охотницу за приданым. А главное, непонятно, зачем это ей нужно, она ведь уже является наследницей солидного состояния. Впрочем, недаром ведь говорят – деньги к деньгам.

Пока Дробышева с родителями проживала на окраине империи, довольствовалась малым. Окончательно же перебравшись в столицу и вкусив светской жизни, изменилась. Взять хотя бы ее сегодняшнее одеяние. Клим как-то не привык видеть ее такой обворожительной.

Разумеется, она для него только друг, и все его внимание сосредоточено на предмете любви. Но это вовсе не значит, что он не заметил, какое впечатление она произвела на мужчин. Да останься она на приеме, и никаких сомнений – кавалеры наперебой стали бы за ней ухаживать. Взять хотя бы того же капитан-лейтенанта, устремившегося в атаку.

И все указывает на то, что светские приемы для нее вовсе не в новинку. А значит, он прав. Алина вдруг осознала, что для ведения нового образа жизни одного положения вовсе не достаточно. Солидный капитал выступит в этом деле отличным подспорьем. Оттого ее сегодняшние нападки на Астахову и были столь жесткими. Как же гадко на душе от осознания потери друга. А ведь как все обыграла… В нем даже шевельнулось чувство вины.

– Клим Сергеевич, боже, с вами все в порядке? – едва он вновь ступил во двор, как Катя тут же бросилась ему навстречу.

– Д-да, Екатерина Павловна. Благодарю. Со мной все хорошо, – едва справляясь с охватившим его волнением, ответил Клим предмету своего обожания. – Я прошу прощения за то, что доставил вам неудобства и невольно нанес обиду. Поверьте, у меня и в мыслях не было выказывать хоть толику пренебрежения к творению ваших рук. Это просто физиология…

– Ах бросьте, Клим Сергеевич! Не напоминайте мне об этом клятом печенье. Я так старалась, хотела угодить моему верному рыцарю, сделать ему приятное, выказать особое отношение, а в результате получилось так, что послужила причиной конфуза. Я так виновата перед вами!

– Что вы, Екатерина Павловна, что вы! Вы ни в чем не виноваты. Право, ну отчего вы должны помнить об особенностях моего организма? Это я должен просить у вас прощения, потому как со стороны мое поведение выглядело вызывающим пренебрежением.

– Ах нет, Клим Сергеевич, не стоит брать на себя ответственность за мою вину! Боже, как я могла поступить с вами столь жестоко! Да еще и прилюдно. Мне нет прощения!

– Ну что вы, Екатерина Павловна, вы вовсе ни в чем не виноваты…

Ведя со студентом эту беседу, Катенька буквально повисла на его руке в искреннем раскаянии. При этом он явственно ощущал ее податливую и в то же время упругую грудь, чему не помешали несколько слоев одежды. Да что там, Клим был уверен, что чувствует ее горячее тело. От осознания этого молодого человека охватила эйфория, а средоточием всего мира для него стала находившаяся рядом девушка.

А потому он не заметил выражения полного удовлетворения на лице хозяина дома. Едва узнав новость, тот поспешил выказать дочери свое неудовольствие. Но теперь был совершенно спокоен. Молодой человек щедро излучал прежнее обожание и не пытался скрыть чувства вины перед Катей. Это хорошо. Девочка из него веревки вьет, и значит, все обставит должным образом.

Не заметил Клим и взгляда Анны Олеговны, в котором явственно читалось как сожаление, так и искреннее сочувствие. Он импонировал ей вовсе не одним только своим наследством. Воспитанный, целеустремленный и честный молодой человек. Из него действительно получился бы хороший спутник для ее девочки. Но…

Коль скоро Алина решила податься в бронеходчицы, то об этой партии можно позабыть. Именно поэтому она не стала делать тайну из перемен в судьбе Клима. Правда, теперь не уверена, правильно ли поступила и не оказала ли молодому человеку медвежью услугу.

Не видел Клим и недоуменных взглядов молодых людей. Им было попросту непонятно, что красавица Катенька могла найти в этом недоразумении, лишенном даже намека на мужественность. А вот девицы посматривали с явным ожиданием новой проказы. И даже не подозревали, что попытайся кто уколоть избранника Астаховой, и она бросится на обидчика с яростью тигрицы, защищающей свое потомство.

Ничего этого Клим не видел. Как не осознавал и того, что его ведут вокруг дома. Там раскинулся старый сад. Несколько лавочек пристроилось под раскидистыми яблонями и вишнями. А еще имелась уютная беседка, увитая плющом. Там можно было укрыться от посторонних глаз. Зато каждый, кто решит приблизиться сюда по садовой дорожке, будет замечен загодя.

Коль скоро Катенька решила что-то взять в свои нежные, но цепкие ручки, то уж не отпустит. И не позволит вмешаться какой-либо банальной случайности. Она не просто видела добычу, но уже обладала ею, пусть жертва пока и не осознаёт этого. Хм. В идеале будет просто замечательно, если Клим так и останется в неведении. И уж она-то об этом позаботится.

Глава 5 Подпоручик Азаров

– Господа, я вообще не понимаю, что мы тут обсуждаем. Военная помощь Испании – это поистине катастрофическая ошибка. – Мужчина средних лет, одетый в смокинг, высокомерно ухмыльнулся и пригубил бокал с красным вином.

Двое его собеседников поспешили поддержать данное мнение. Азарову стоило большого труда не вмешаться в разговор незнакомых ему господ. Беседу вели не с ним, и подобная бестактность неприемлема.

Оно бы отойти от барной стойки, чтобы не слышать этих рассуждений. В конце концов, встретиться с Артуром, другом и однокашником, можно и в стороне от группы мужчин, ведущих довольно громкий разговор. Но из упрямства и желания непременно выслушать, до чего еще договорятся эти умники, Григорий остался на месте.

– Отчего же? – возразил мужчине в смокинге его собеседник во фраке.

– Хотите сказать, что не понимаете элементарных вещей? А по мне, так просто лукавите, – покачал головой первый и продолжил: – Даже завуалированная помощь республиканцам усугубит и без того сложное положение России на международной арене. Вы забыли о блокаде империи? Забыли, чем для нас это обернулось? Голод, эпидемии, миллионы жертв…

– Эпидемии и их жертвы – это результат гражданской войны и рухнувшей системы здравоохранения. Конечно, она и без того была не на высоте. Но война расстроила ее окончательно. Касаемо же голода… Вы абсолютно правы. Был и голод, и голодные бунты, и немалые жертвы. Но как результат – поднятие целинных земель и решение вопроса продовольственной безопасности в кратчайшие сроки.

– Хотите очередной блокады? Готовы вновь платить зерном за импорт?

– Боюсь, очередная блокада невыгодна странам Европы, – усмехнулся мужчина во фраке. – Я не являюсь сторонником монархии, но все же хочу быть объективным. За минувшие годы мы не просто серьезно подняли уровень промышленности и сельского хозяйства, но добились стабильного и высокого роста. Это нужно признать, господа. Если Европа со своим заокеанским союзником объявят блокаду сегодня, то она не будет иметь для нас столь серьезных последствий, как это было в двадцатые. Империя ощутит легкое недомогание и не более того. Условие же оплаты зерном ударит в первую очередь по европейцам. Во-первых, оно сильно упало в цене. Во-вторых, при ненадлежащем хранении имеет свойство портиться. Золото все же как-то надежней, – разведя руками, закончил он.

– То есть вмешательство России во внутренние дела Испании вы считаете правомочными?

– Генерал Франко открыто призвал помощь в виде германского и итальянского экспедиционных корпусов. В общей сложности более двухсот тысяч солдат и офицеров с тяжелым вооружением. Итальянский флот осуществляет блокаду испанского побережья. Мы же ограничились военными поставками и отправкой добровольцев. Причем делаем это не тайно, а явно. Поддерживая законное правительство, представленное в Лиге Наций.

– Все же я вас не понимаю, Семен Аркадьевич. Вы вроде никогда не симпатизировали монархии. А тут вдруг такое единение с политикой правительства.

– Просто вместо того, чтобы воспринимать в штыки все начинания императора, я смотрю на вопрос объективно. И в перспективе от союза с Испанией вижу только пользу. Если не прилагать никаких усилий к отстаиванию своих геополитических интересов, то в результате мы окажемся без союзников.

– И кто посмеет всерьез напасть на Россию, которая является одной из пяти обладательниц установок Теслы? Это оружие перевернуло все прежние представления о войнах, положив конец глобальным конфликтам. Несколько десятков мощных силовых выбросов способны попросту расколоть Землю.

– А кто говорит о прямом нападении? Для начала достаточно устроить изоляцию России. А там возбудить внутренние противоречия и разорвать на куски. Как это уже пытались сделать во время интервенции.

– В таком случае император ищет странные способы обзавестись союзниками. Подход к цивилизованным странам с позиции демонстрации силы, как к диким и отсталым народам… Это путь в никуда. Нет. Хуже того! В пропасть. Нам необходимо прислушиваться к европейским державам и налаживать всесторонние взаимоотношения. Даже если при этом придется чем-то поступиться.

– Бросьте, господа, – подал голос третий собеседник. – Не мешайте Алексею Николаевичу совершать ошибки. Куда подевались наши коммунисты, эсеры, анархисты и иже с ними? Немалая их часть находится в Испании. И кстати, на стороне Народного фронта. Так что если государь поможет республиканцам победить, то власть в Испании перейдет в руки противников монархии. В случае такого союза мы получим усиление оппозиции здесь, у нас дома. И, прошу заметить, радикально настроенной оппозиции, а не умеренной… Похоже, здравомыслием император удался в своего покойного родителя.

– Да какой он император! – с нескрываемым сарказмом обронил четвертый из собеседников, так же одетый в смокинг. – Кто в здравом уме поверит в басню о спасении наследника из расстрельного подвала! Раненный мальчик, имея такой недуг, как гемофилия, сумел не истечь кровью, добраться до какой-то знахарки в лесу, которая его выходила. Да потом еще и эта судьбоносная встреча с Колчаком в Омске. Более чем за тысячу верст от Екатеринбурга. Просто вздор какой-то.

Для Азарова это было уже слишком. Прямое оскорбление императорской особы. Да ни один офицер не может остаться в стороне при таких речах. Однако он едва начал оборачиваться, когда послышался строгий голос того самого здравомыслящего Семена Аркадьевича:

– Поосторожнее, Викентий Спиридонович. Сегодня, конечно, не так, как было двадцать лет назад, но все же стоит следить за своими словесами. Одно дело – выказывать недовольство политикой государя и совсем другое – бросать обвинения в самозванстве. Тем более что это всего лишь английская утка.

– Вы так в этом уверены? – прищурился четвертый.

– Более чем, – убежденно произнес мужчина. – Сохранилась огромная масса кинохроники и фотографий, по которым можно без труда опознать внешность его величества. Прибавьте сюда тот факт, что у императора наличествует заболевание гемофилии. Причем Колчак сделал все, чтобы осмотр на тот момент еще наследника провели в том числе и иностранные медики. Да, Алексей Николаевич долгое время служил исключительно знаменем, под которое всех сзывал Александр Васильевич. Но сегодня он – вполне самостоятельная фигура. Хотя и не помышляет отказываться от помощи своего спасителя. И никаких сомнений относительно его личности нет. Мы можем одобрять или не одобрять его действия, но сомневаться в происхождении… – Он многозначительно посмотрел на четвертого собеседника.

Как видно, тот слегка переусердствовал с вином. Но сейчас трезвел с невероятной быстротой. Уже обернувшийся Григорий отчетливо рассмотрел в его взгляде помимо растерянности еще и страх. Понимает, что в своей либеральной вольнице, которую позволяет император, здорово перегнул палку.

– Прошу прощения, господа, – наконец выдавил он из себя. – Я зарвался и неправильно выразился. Я всего лишь хотел обозначить тот момент, что в европейских державах присутствуют сомнения относительно легитимности российского правителя.

– Пускай они эти сомнения оставят при себе, – не выдержав, вмешался Григорий. – Не стоит повторять бред просвещенных европейцев, убежденных в собственной непогрешимости.

– Молодой человек, это частная беседа. – Семен Аркадьевич смерил подпоручика внимательным взглядом.

Было прекрасно видно, что он силится понять, какую линию поведения выбрать. Парень высок и широкоплеч. Даже слишком. Что никак не вяжется с красовавшимися в его петлицах эмблемами бронеходчика. С принятием формы нового образца их ввели для определения рода войск. В глазах – неугасимый блеск уверенности в своей правоте. На груди – знак участника Хасанских боев. Этот так просто не отступится.

– Прошу прощения, господа, но коли так, то и беседовать вам надлежало потише, – ничуть не смутившись, парировал молодой офицер. – Касаемо же прозвучавших тут слов – я не смог бы пройти мимо при всем желании. И я готов отстаивать свое мнение у барьера. Среди вас найдется тот, кто желает убедить меня в обратном и настоять на том, что государь является самозванцем?

Азаров вперил в четверых мужчин пристальный взгляд. Трое поспешили отвести взор. И только Семен Аркадьевич продолжал смотреть прямо. Впрочем, ему-то как раз беспокоиться нечего. Чего не скажешь об остальных.

Указ императора Александра Третьего о дуэлях в одна тысяча девятьсот двадцатом году был серьезно переработан Думой и вылился в Дуэльный кодекс. По его положениям, Григорий вправе вызвать говоруна, позволившего себе лишнее. Как и того, кто посмел бы за него вступиться. Уже имелся рекорд одного вечера – четыре поединка. Так что ничего из ряда вон.

– Никто не собирается на этом настаивать, – твердо произнес Семен Аркадьевич. – И данное заблуждение было развеяно еще до вашего бесцеремонного вмешательства в разговор.

Азаров уставился на говоруна, усомнившегося в легитимности государя. Тот, в свою очередь, не осмелился поднять глаза, тщательно изучая носки туфлей. Отказаться от дуэли сегодня весьма проблематично. Не пожелавший принять вызов может быть попросту избит. И какие бы он ни получил при этом телесные повреждения, к избивающему не примут никаких мер. Разумеется, если вызов был правомочен, а травмы не повлекли смерть.

Словом, этому пустобреху есть чего опасаться. И видит бог, Григорий приложился бы к нему качественно и неоднократно. Но… Государь не поощрял подобное поведение, особенно среди господ офицеров. Что бы там ни говорили в Европе и за океаном, в России всякий мог высказать свое мнение. Разумеется, не преступая определенную грань. Критиковать государя не возбранялось, оскорбление влекло за собой ответственность. Но вот такой расклад, когда излишне разговорчивый предпочитает отречься от своих слов, был наиболее приемлем. Конечно, Азаров не считал это правильным, но все же решил сдержаться.

– Хорошо, господа. Я удовлетворен. Если же кто-то из вас посчитает, что я повел себя недостойно… Подпоручик Азаров, инструктор вождения бронеходов Павловского бронеходного училища к вашим услугам, – отрекомендовался молодой человек.

Говорун так и не поднял взгляда, как видно, опасаясь спровоцировать офицера на более решительные действия. Мало ли, что он тут заявил. А ну как решит передумать? Да, моветон, ведь по всем правилам конфликт уже исчерпан. Но кто ищет, тот всегда найдет. Было бы желание, а изыскать повод для драки – сущая мелочь.

– Григорий, что тут происходит? – донесся сзади голос Реутова.

– Так. Небольшое недоразумение, – бросил через плечо Азаров, все еще ожидая реакции, которой, однако, не последовало. – Ты задержался.

– Извини. Так вышло, – развел руками Артур.

– Пойдем. Мы уже пропустили два танца, – не желая вдаваться в подробности, предложил Азаров.

На бал в доме графа Денисова Григорий пришел по настоянию Реутова. Бог весть, чем тот руководствовался, но пристал как банный лист, всучив ему приглашение.

Отчего бы и нет. Выпуск состоялся три дня назад. Потом был последний бал в собрании Павловского училища. Теплое прощание со стенами, успевшими стать родными. Ну и с сослуживицами из девичьей роты, как между собой юнкера называли подразделение, в которое сведены взводы девушек. Хм… и с одной из них он оказался в гостинице. Незабываемая ночь.

На следующий день дружеская пирушка в «Астории». В этой гостинице еще с шестнадцатого года останавливались практически исключительно офицеры. Тогда она именовалась «Петроградской военной гостиницей». Но со временем все вернулось на круги своя.

Молодые, едва оперившиеся офицеры могли и не воспользоваться привилегией, которую давало новое звание. За право отметить выпускной именно в ресторане «Астории» каждый год разворачивались настоящие баталии, предваряемые нешуточными интригами.

Особенно почетным считалось провести свою первую офицерскую ночь в одном из номеров гостиницы. А уж если в компании с одной из немногочисленных выпускниц родного училища… С некоторых пор это считалось особым шиком. Большего достижения у павловцев попросту не существовало.

Стоит ли говорить, что Азаров и Бабичев устроили настоящее соревнование. Целью их притязаний являлась первая красавица девичьей роты, Анна Данилова. Девушка прекрасно понимала, что является желанным призом, но не собиралась делать из этого трагедию.

Девичья рота отличалась особыми взглядами на вопросы морали. Оттого в обществе этих девиц нередко называли лейб-гвардии потаскухами. За глаза, конечно. Но зачастую небезосновательно. Во-первых, девушки в основе своей являлись пополнением для Отдельного гвардейского батальона смерти. Во-вторых, к взаимоотношениям с мужчинами относились достаточно легко.

Анна и не подумала накручивать себя по поводу объявленной на нее охоты двух лидеров выпускного курса. Разве что все же предпочла сделать свой выбор и утереть нос товаркам. На красавца-богатыря Азарова многие облизывались. Но все те же традиции их подразделения не позволяли близость с юнкерами или офицерами училища. А на выпускном банкете не было юнкеров.

Правда, если бы Григорий не сумел озаботиться номером в «Астории», то неизменно проиграл бы. Анна ведь так же являлась новоявленным подпоручиком. И в этом плане традиции девчат полностью совпадали с мальчишескими.

Завтра вечером у него поезд. Азаров отправляется в родную Тамбовскую губернию. Первый офицерский отпуск он хотел провести в кругу семьи. А там вернется и вступит в должность инструктора. Как он надеялся, ненадолго. Беседа незнакомых господ натолкнула на интересную мысль. Коль скоро ему не светит получить свой бронеход здесь, в России, то есть шанс, что испанцы будут менее разборчивы и привередливы.

Глава 6 Дурная кровь

Алина стояла в сторонке, практически укрывшись за колонной. Вот не хотела она сюда ехать. Совсем не хотела. Пусть Катенька Астахова и завидовала тому, что девушка вхожа в свет и является завсегдатаем балов и приемов, на деле приятного в этом мало. Даже при дефиците особ женского пола она вынуждена большую часть вечера стоять в сторонке. Да, мила и обаятельна. Да, умеет себя подать. Но на фоне других все равно проигрывает.

Вот и выходит, что из развлечений у нее в основном – возможность наблюдать за кружащимися парами и беседа с мачехой. Между ними сложились добрые отношения, не то что в начале. Но ведь и Викторию время от времени приглашали танцевать.

Правда, она все же старается пропускать танцы, чтобы не бросать падчерицу. Поэтому приходится постоянно пить лимонад или есть мороженое. Согласно этикету для отказа кавалеру нужно иметь веское основание. Стакан же с напитком или чашечка с лакомством недвусмысленно указывают на неготовность к танцу.

Папа. Ну, он вечно занят разговорами со всевозможными знакомыми или заводит новые связи. Порой он вырывается из круга собеседников и либо находит дочь взглядом, либо подходит переброситься парой фраз. Но она каждый раз демонстрирует ему бодрость духа и отличное настроение. Расстраивать его не хотелось.

– Сударыни, позвольте засвидетельствовать вам свое почтение.

К ним подошел мужчина во фраке. Слегка за пятьдесят, среднего роста. Пышные усы и нарочитая бодрость, даже игривость, придавали ему схожесть с гусарами. С теми, прежними, прошедшими горнило войн девятнадцатого столетия. Во всяком случае, именно так их себе представляла Алина по множеству прочитанных ею романов.

– Юрий Петрович, рада вас видеть, – встретила его милой улыбкой мачеха.

– Виктория Игоревна.

Мужчина взял ручку женщины своей, затянутой в черную лайковую перчатку, и поднес к губам, чем вызвал ее удивленный взгляд. Потом последовал черед ее падчерицы, и Алина вдруг ощутила какую-то инородность. Это не могла быть рука живого человека. Скорее протез. Но девушка явственно чувствовала, что его пальцы слегка сжимают ее. Причем давление меняется от легкого до вполне ощущаемого. То есть пальцы движутся. А еще – легкий стрекот, едва уловимый на фоне окружающих звуков.

– Но как такое возможно? – вздернула брови Виктория.

– Удивлены?

– Скорее поражена.

– Я сам в шоке, – самодовольно ухмыльнувшись и поправив усы пальцами, именно правой руки, ответил мужчина.

– Алиночка, Юрий Петрович потерял руку выше локтя еще в начале Великой войны, – пояснила Виктория и вновь обернулась к своему знакомому: – И все же? Может, объясните?

– Механическая рука, – со значением произнес Юрий Петрович и пустился в объяснения: – Пару месяцев назад один мой знакомый доктор предложил опробовать новое изобретение. Для этого нужно было позволить провести операцию и кое-что вживить в остатки моих мышц. Я согласился.

– Вот так просто решили рискнуть? – неодобрительно покачала головой Виктория.

– В конце концов, что я терял, кроме бесполезного обрубка? – отмахнулся Юрий Петрович. – А стоимость этой руки такова, что, поверьте, риск того стоил.

– То есть вам как испытателю она досталась бесплатно?

– Именно. Через месяц все зажило, а из-под кожи, пардон, торчало несколько колечек на тросиках из сплава золота и платины. Далее пришел черед самого протеза. Это, я вам скажу, самое настоящее произведение инженерной мысли. Небольшой «стирлинг» особой конструкции приводится в движение теплом тела. Он же питает масляный насос.

– Как на бронеходах, – вставила реплику Алина.

– Совершенно верно, милая моя. Рука надевается на плечо. К кольцам прикрепляются тяги, коим придается натяжение без малейшего зазора. Далее все дело в масляных микроклапанах, работающих посредством тяг, приводимых в движение теми или иными мышцами. Самым трудным было научиться напрягать нужные из них. Однако человек, скажу я вам, такое существо, что приспособится к чему угодно. Ну и конечно же немаловажно желание и воля осуществить задуманное. Ровно месяц ежедневных десятичасовых упорных тренировок, и вуаля. – Юрий Петрович согнул руку в локте, повернул кисть, сжал кулак. Потом осторожно принял из рук Виктории стакан и поставил его на поднос тут же материализовавшегося рядом официанта.

– Будь я проклят, но ее изобретатель, без преувеличения, вернул мне руку! – заявил «гусар».

– И как зовут гения, создавшего это чудо? – поинтересовалась мачеха.

– Инженер Полянский. К сожалению, нам с ним так и не удалось встретиться. Я имел дело только с его помощником. Сам он был в отъезде.

– Просто поразительно! – изумляясь такому достижению человеческой мысли, скорее выдохнула, чем произнесла, Алина. – А какова сила сжатия?

– Руки недругам размозжить не получится, – хмыкнув и по обыкновению поправляя усы, ответил Юрий Петрович. – Слишком слабый привод насоса, а как следствие – и его давление. Силы не хватит, даже чтобы раздавить спелый помидор. Зато достаточно, чтобы держать столовые приборы или обнять даму. Виктория Игоревна, позвольте пригласить вас на танец?

– С удовольствием, – бросив на падчерицу извиняющийся взгляд, ответила она.

Девушка же, в свою очередь, посмотрела на нее одобрительно, мол, так и должно быть. А у нее все в полном порядке. И ведь правда в порядке. Все же этот вечер прошел не зря. Собираясь поступать в бронеходное училище, она не могла не интересоваться механикой. И то, что она одной из первых увидела механическую руку, уже придавало смысл этому вечеру.

– Позвольте пригласить вас на танец?

Алина подняла взгляд на великана, представшего перед ней, и невольно осмотрелась. Обычно до нее доходила очередь лишь в случае, если пригласить больше было некого. Сейчас же у ряда колонн под балконом хватало куда более ярких представительниц слабого пола.

С недавних пор она не привлекала даже охотников за приданным. Новости в свете распространяются быстро. И те, кто преследовал выгоду, прекрасно знали о ее решении поступать в военное училище. Восемь лет долой из жизни. Вот если ее отчислят, тогда можно вновь обратить на нее внимание. Пока же она – отрезанный ломоть. И тут вдруг…

Девушка смерила взглядом красавца с изящными тоненькими усиками. Косая сажень в плечах. Богатырь былинный, минимум на полторы головы выше нее. Алине приходилось отклоняться, чтобы заглянуть ему в глаза.

Молодой офицер. Слишком молодой, пусть и огромный. Наверняка выпускник. Причем Павловского училища. Броненосные войска, конечно, разрастаются и крепнут. Но бронеходчиков готовит только это заведение. Образ этого дюжего молодца у нее никак не ассоциировался с пилотом. Однако эмблемы в виде шагающей боевой машины на петлицах явственно указывали на то, что ошибки тут никакой нет. А еще на груди – знак участника Хасанских боев. У нее такой же. Дома, в шкатулке. Отчего-то мужчинам носить такие регалии не зазорно, а девицам не приличествует.

– Извольте, сударь, – с легким кивком приняла она приглашение.

Одарила офицера своей неотразимой улыбкой, едва не затмив свет электрических ламп. Граф Денисов достаточно обеспечен, чтобы позволить себе собственный генератор и по-настоящему штучные лампочки. Хотя при этом он рисковал потерять не только дорогое оборудование, но и большой дом. А еще подвергал опасности домашних. Как уже говорилось, вся «Большая пятерка» не гнушалась время от времени запускать установки Теслы, заливая энергетическим потоком ту или иную область противной стороны.

Впрочем, с лампочками соседствовали и газовые рожки. А значит, электричество используется только в торжественных случаях. В повседневной жизни граф предпочитает не выделяться из общего ряда и рассеивать мрак более простым и надежным освещением. А неактивному генератору абсолютно все равно, бушуют ли в эфире электромагнитные бури или нет.

– Отчего столь очаровательная особа стоит в сторонке и в полном одиночестве? – спросил Григорий, кружа Алину в танце.

– А должно быть иначе? – вопросом на вопрос ответила она.

При этом ей вновь пришлось задрать голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Впрочем, тот прекрасно отдавал себе в этом отчет, а потому чуть склонился. Иначе ей пришлось бы буквально откинуться назад.

– Вокруг вас должны быть толпы поклонников, – убежденно произнес офицер.

– Но, как видите, кавалеры предпочитают девиц попригожей.

– Идиоты, – хохотнул он. – Не рассмотреть очаровательный цветок со столь обворожительной и лучезарной улыбкой, гибким станом и легкой поступью… Для этого нужно быть слепцом.

– Тогда вы, получается, единственный зрячий.

– И слава богу. Не хотелось бы выдерживать баталию за право находиться рядом с вами. Я, конечно, ни разу не робкого десятка, но, признаться, обладаю весьма мирным и покладистым характером.

– Вы?

– Разумеется. А у вас есть по этому поводу сомнения?

– И как это сообразуется с погонами на ваших плечах и знаком участника Хасанских боев?

– Просто великолепно сообразуется, поверьте мне, сударыня. Для поля брани я достаточно решителен и отважен. Но в мирной жизни становлюсь галантным и покладистым, как милый пони.

– Скорее уж бычок.

– Хм… – Григорий сделал вид, что задумался, а потом вдруг озарился улыбкой. – А знаете, я, пожалуй, с вами соглашусь.

Честно говоря, поддавшись на уговоры Артура, Григорий не сомневался, что вечер удастся. Номер в «Астории» все еще оставался за ним. Ну к чему переезжать в гостиницу подешевле, коль скоро уже завтра он покинет столицу? А так…

Жаль, что Анна уже сделала ему ручкой и пожелала счастливой службы. Выпускной прошел, нежных чувств, и уж тем более обязательств, меж ними не было. А потому о расставании Григорий особо не сожалел.

Опять же, свято место пусто не бывает. Вот сомнительно, что молодой, ладный и статный подпоручик не привлечет внимания ни одной из вдовушек или разведенок. Пускай и замужние… Но нет. В этот огород все же лезть не хотелось. Во всяком случае, пока.

Никаких сомнений, что бал он покинет не один. Однако уверенность в этом пропала, едва он увидел ее. Все такая же щуплая на фоне своих сверстниц. Но сильно похорошевшая с момента их первой и последней мимолетной встречи. Настолько, что пройти мимо попросту не получалось. И Азаров был искренне удивлен, что этот дивный цветок не вызвал интереса ни у одного из молодых людей.

Что же до него… Не смог он забыть того гадкого утенка в изгвазданном брючном костюме, с чумазым личиком, с ангельской и невероятно притягательной улыбкой. Потребовалась какая-то пара-тройка секунд, чтобы образ нескладной девчушки впечатался в его память.

Уже после возвращения в расположение он узнал о том, что девчушка практически в одиночку остановила наступление чуть ли не целой роты японцев. Эта пигалица умудрилась отправить на тот свет офицера, двух сержантов и пятнадцать рядовых. И всего лишь посредством небольшого карабина гражданского образца под пистолетный патрон.

Помимо нагрудного знака участника Хасанских боев, за проявленную доблесть она была награждена солдатским Георгиевским крестом. Ввиду того, что она девица, да еще и несовершеннолетняя, вопрос о ее награждении решал сам государь император. И лично вручил награду в Зимнем дворце.

Ну что тут сказать. Григорий был очарован тем гадким утенком. И едва не превратился в соляной столб, наблюдая маленькую лебедушку. Думал ли он о ней эти два года? Несомненно. И неоднократно. Мог ли пройти мимо, завидев ее на балу? Вот уж ничуть не бывало! Отродясь не робеющий в девичьем обществе, он тут же ринулся в атаку. Правда, помыслы его при этом были более чем чисты.

– Боже, я устала, – раскрывая веер и обмахиваясь после задорного танца, выдохнула Алина.

Она сама не верила тому, о чем говорила. Но это действительно так. Мазурку сменила кадриль, за вальсом следовала полька. И она ни разу не стояла у стены. Ее великан-кавалер и не думал отступаться или уступать место кому-либо другому, ангажируя ее раз за разом. Впрочем, соперников у него и без того не было, хотя он не обращал на это никакого внимания. Девушка же, к своему удивлению, несмотря на хорошую физическую форму, вдруг поняла, что нуждается в передышке.

– Мороженое, лимонад, квас, пунш? – с готовностью предложил Григорий.

– Пунш. Только безалкогольный. Если тут таковой найдется.

– Я сыщу, не извольте сомневаться, – самоуверенно заявил парень и поспешил в барную комнату.

Судя по тому, что он несколько задержался, искомого напитка в готовом виде не оказалось. Да оно и понятно. Детей на балу нет, а чтобы охладиться, есть лимонад, квас или мороженое. Пунш же идет для дам именно как слабоалкогольный напиток. Все же шампанское недурственно кружит голову.

– Прошу прощения за задержку, – протягивая ей большой бокал с желтовато-красным напитком, произнес Азаров.

– Вы меня заинтриговали, Григорий Федорович. Ваша предприимчивость удивляет. Вы не впервые в этом доме?

– Раньше не удостаивался чести быть в числе приглашенных.

– Даже так. Что ж, отдаю вам должное. Хм… И вкусу пунша. Великолепное сочетание.

– Только не просите повторить.

– Только не говорите, что вы его приготовили сами, – в тон ему ответила девушка.

– Пришлось. А так как я не являюсь докой в этом вопросе, то попросту не глядя смешал несколько ингредиентов.

– Должна заметить, господин подпоручик, что импровизации вам удаются великолепно.

– Быть может, выйдем в сад? Признаться, здесь несколько душно.

– Согласна. Вдохнуть свежего воздуха совсем не помешает.

Алина бросила взгляд окрест в поисках отца или мачехи. Владимира Олеговича в пределах видимости не наблюдалось. А вот Виктория нашлась практически сразу. Причем она постоянно держала падчерицу под присмотром. Девушка указала взглядом на дверь, ведущую в сад. Мачеха слегка повела плечами, явно напоминая о соблюдении приличий, и медленно моргнула в знак согласия.

В парке оказалось если не многолюдно, то вполне оживленно. Освещенные электрическими фонарями аллеи, гуляющие по ним пары. Хм. Вообще-то, далеко не только пары, но и небольшие группы мужчин. Оно и понятно, все же в помещении шумно, а укромных уголков на всех не хватает.

В саду оба ориентировались слабо, а потому шли, не особо заботясь о направлении. Разве что, так уж само собой получалось, отдалялись от дома. Правда, это вовсе не значило, что аллеи становились менее обитаемыми. Молодые люди обосновывались в беседках и на лавочках, обрамленных подстриженными кустами.

– А отчего вы пользуетесь китайским веером? – поинтересовался Григорий, просто чтобы поддержать беседу на ничего не значащую тему.

– Причин несколько. В сложенном виде бумажное опахало прячется в костяной короб. Такая компактность подходит моему платью. В раскрытом состоянии не уступит по параметрам большому вееру. И, наконец, он может послужить оружием.

– Оружием?! – не удержался от недоверчивого восклицания Азаров.

– Вы напрасно иронизируете, – с милой улыбкой заметила девушка. – Наш бывший садовник, кореец Ким, многому меня научил. Я слишком слаба физически, а значит, должна бить точно по болевым точкам. Но даже в этом случае мне лучше воспользоваться подручным средством. И веер вполне для этого подходит.

– Позвольте с вами все же не согласиться.

– Ваше право, – пожав плечами, легко уступила Алина. – Григорий Федорович, лучше объясните, как так случилось, что вы оказались бронеходчиком.

– Ну, раньше-то я был вполне подходящего росточка. И только за последний год вымахал как каланча, – с горькой ухмылкой ответил парень.

– Но вас не перевели в другой род войск.

– Оставили при училище. Я окончил его с отличием, а потому удостоили должности инструктора по вождению и боевой подготовке.

– Обидно?

– Обидно, – подтвердил Азаров. – Ну да той обиде быть недолго. Я буду писать прошение о бессрочном отпуске.

– Хотите ехать в Испанию? – догадалась девушка.

Поколение, выросшее после Великой войны и потрясений гражданской, буквально грезило Испанией. Молодежь рвалась в бой с фашизмом. Газеты и пропаганда всячески муссировали эту тему. Кто-то говорил о том, что император совершает ошибку, поддерживая республиканцев, фактически свергших своего короля. Другие, наоборот, поминали Францию, бывшую союзницей России. Третьи утверждали, что Алексей Второй попросту отправляет в горнило плавильного котла горячие головы, где те по большей части благополучно и сгорят. Но для молодежи это все не имело значения. Их сердца пылали чувством справедливости, а бурная энергия требовала выхода.

– Испания – это моя единственная возможность оказаться в кресле пилота бронехода. Эта мысль осенила меня меньше часа назад.

– Мне кажется, что с таким ростом вы в лучшем случае можете рассчитывать на бронетяг.

– Вполне вероятно. Но это все лучше, чем учить военному делу юнкеров, ни разу не вдохнув гарь сражений.

– Хм. Громкие и пафосные слова, – хмыкнув, с грустью произнесла девушка. – Война – это страшно. А передовая – страшно вдвойне.

– Я знаю.

– Я не об участии в бою, будучи прикрытым броней.

– Я знаю, – упрямо гнул свое подпоручик.

– Откуда?

– Я видел вас. Два года назад. При обороне десятой заставы. Знаю, что вы практически в одиночку остановили наступление роты японцев и были награждены Георгиевским крестом.

– Вы меня видели? – искренне удивилась Алина.

О ее награждении в свое время писали газеты. Один репортер долго с ней разговаривал, сочувствовал, задавал вопросы. Выслушивал ответы, в том числе и весьма резкие. А потом написал очерк. Она до сих пор хранит ту газету, хотя ни разу больше не перечитывала ее. Тот газетчик написал настолько четко, выверенно, правдоподобно и эмоционально, что вновь переживать все это у Алины не было никакого желания.

Но Азаров говорит, что видел ее. Она же его не помнит. У нее очень хорошая память. Практически исключительная. Она помнит многое из того, что и запоминать-то не следует. Разве что наутро никак не может вспомнить сны. Знает, что ей что-то снится. Порой вскакивает от кошмаров или просыпается в слезах, а иногда – с легким сердцем. Но что ей снилось, как ни силилась, припомнить не могла.

– Да, видел. Уж простите, но вы тогда предстали в образе эдакой растрепанной и чумазой валькирии.

– Только усохшей, – фыркнула Алина.

– Ну зачем вы так? Вам к лицу ваш облик. Он произвел на меня неизгладимое впечатление. И с той поры вы стали только краше.

– Кхм. Странно, но я вас не помню. А этого не может быть. Если бы я вас встречала, то непременно бы запомнила. Я помню лица всех солдат, даже тех, которых видела лишь убитыми, – смутившись, произнесла она.

– «Сорока»… – начал было Григорий.

– Бортовой номер «двадцать два», – тут же продолжила она.

– Да, – изумленно признал он.

– Правая башня, бывшая с моей стороны. Она еще замешкалась с огнем.

– В ней был я. И да, замешкался, глядя на вас и на то, как ваше лицо озарилось улыбкой.

Алина вновь смутилась, нервным движением заправила за ухо волосы. При ее стрижке каре в этом не было никакой надобности. Но в этот момент в ней говорило кокетство девушки, знавшей, как преподнести свой облик с выгодной стороны. И она-таки своего добилась, приметив краем глаза, как судорожно сглотнул ее спутник.

Остановилась, поозиралась и решительно направилась к обнаружившейся лавочке. При этом всячески старалась не глядеть на парня, явно не зная, куда девать руки и борясь с новыми для нее ощущениями.

– Помню, я завороженно смотрела, как «Сорока» с легкостью преодолела траншеи и погнала японцев, поливая их трассерами пуль, – когда Григорий опустился рядом, продолжила Алина. – Именно в тот момент я и решила, что непременно должна стать бронеходчицей. Я буквально влюбилась в эти машины.

– Хотите поступать в Павловское училище?

– Документы уже подали. Послезавтра мой первый вступительный экзамен.

Едва Григорий услышал это заявление, как у него в голове что-то щелкнуло. Ну или рухнул некий барьер. Опозорить девицу считалось признаком дурного тона. В офицерской среде – так и вовсе делом неприемлемым. Были, конечно, исключения. Но они ведь на то и исключения. Вдовы, разведенные, замужние, в конце концов. Все это да. Но только не девицы.

Причина в том, что до сих пор супружество по уговору – вовсе не такая уж редкость. А потому несчастных в браке как мужчин, так и женщин хватает. Разводы же, хотя и стали куда более простым делом, не приветствуются ни обществом, ни властями. Российская семья должна быть крепкой и являться фундаментом общества.

Алина же собирается стать бронеходчицей. А они в офицерской среде стояли особняком. Помочь девице-юнкеру вступить во взрослую жизнь… Это деяние, которым мог похвастать далеко не любой офицер. Только гвардеец-бронеходчик и никак иначе. Григорию гвардия не светила. Но какое это имеет значение, когда в жилах забурлила кровь. А еще – его извечное чувство соперничества. И все это наложилось на давнее влечение после того памятного боя.

Григорий придвинулся к Алине и, приобняв, легонько притянул к себе. Девушка не оказала сопротивления, как зачарованная глядя ему в глаза. Он же, в свою очередь, уже видел, как везет ее в свой номер в «Астории». О возможных последствиях он даже не думал.

Оказавшись прижатой к могучей груди, девушка буквально утонула в объятиях молодого человека. Она вдруг ощутила себя маленьким и беззащитным котенком, ищущим тепла. Она ни разу еще не целовалась, но голова сама собой запрокинулась, подставляя губы.

Азаров нежно коснулся их своими, слегка пощекотав усиками. По ее телу пробежала волна приятной дрожи, а затем разлилась сладкая истома. Голова пошла кругом, а внизу живота стало тепло и благостно. Память услужливо подбросила образ обнаженного Николая, входящего в воду, его крепко сбитое тело, упругие ягодицы.

Ее пальцы, живя собственной жизнью, сжались на плечах Григория. Не в силах ухватить тренированные мышцы, смяли рукава кителя. И тихий уголок сада наполнился едва различимым сладостным стоном. Всего лишь один поцелуй – и такой умопомрачительный эффект.

Азаров тут же усилил натиск, прижал ее к себе несколько сильнее и куда более жадно и требовательно впился в ее губы. Под напором страсти Алина вдруг задрожала всем телом, окончательно теряя здравый смысл и способность соображать. По телу пробегали волны одна сладостнее другой. Голова наполнилась туманом, из которого категорически не хотелось выныривать. Наоборот, она жаждала в нем раствориться целиком и без остатка.

Девушка понятия не имела, как и в какой момент его рука оказалась под лифом и легла на ее небольшую грудь. Царапая нежную кожу заскорузлыми ладонями, привыкшими ворочать металл, он легонько сжал пальцы. Это заставило ее испытать еще большее возбуждение. Из горла непроизвольно вырвался довольно громкий стон. Но именно это и привело ее в чувство.

– Н-нет, – с трудом выдавила Алина, отстраняясь от Григория.

– Но почему? – жарко выдохнул он ей в самое ухо.

Это вызвало у нее очередную волну, прокатившуюся от головы по спине, сковавшую спазмом живот и достигшую самых пальцев ног.

– Н-нет. Так нельзя. Это неправильно.

– Я тебе неприятен?

– Ну какая девица осмелится сказать, что ей неприятно внимание такого богатыря? – все же окончательно отстранившись и приходя в себя, грустно улыбнулась Алина. – Просто у меня нет желания становиться лейб-гвардии потаскухой. Я наслышана о нравах в Павловском училище. Но ведь и о светском обществе болтают всякое, а меж тем добродетель там – вовсе не нечто из ряда вон.

– Трудно возразить, – прилагая усилия, чтобы унять вскипевшую кровь и вздыбившуюся плоть, вынужден был признать Азаров.

– Тем более вы теперь уже входите в комсостав училища, а значит, даже для самых легковесных юнкеров-девиц являетесь табу.

– Вы хорошо проинформированы о нравах и традициях павловцев.

– Ну должна же я знать, куда иду, – с трудом справляясь со смятением и приводя себя в порядок, ответила девушка.

– Это значит, что я не могу за вами даже ухаживать?

– Вовсе нет. – Алина, печально глядя, провела ладонью по его щеке. А потом закончила: – Если только вы готовы ждать восемь лет. Потому что я намерена окончить обучение и прослужить положенный срок. Извините, Григорий Федорович.

С этими словами она подорвалась с лавочки и быстрым шагом направилась в сторону дома, поспешно заканчивая приводить себя в порядок и радуясь тому, что не измыслила с прической ничего чрезмерного. Иначе ее вот так просто не поправить.

– Господи, Гриша, вот ты где! – устраиваясь рядом с ним у барной стойки, произнес Артур.

– А ты что, успел меня потерять? – пожав плечами, вопросом на вопрос ответил тот. – Я почти все время был на виду. Разве что выходил проветриться.

– Причем не один. И кое-кто это видел.

– Кто?

– Та, ради которой я тебя и привел сюда. Младшая дочь его сиятельства.

– Графская дочь? – вздернул бровь Григорий.

– Она обратила на тебя внимание на выпускном балу. Но ты был так увлечен Анной, что она предпочла дать тебе перебеситься. А потом прожужжала моей Алене все уши, чтобы я непременно привел тебя на бал в их особняке. Вот только не успел я тебя представить, как ты уже пошел в атаку на эту пигалицу.

– Ну что я могу тебе сказать. Предупреждать надо. А вообще, серьезные отношения в мои планы пока не входят.

– С ума сошел? Генерал Денисов служит в генеральном штабе и преподает в академии. Такими связями не разбрасываются.

– Я хочу служить, а не пополнить ряды паркетных шаркунов.

– А есть шанс?

– Есть. И я его использую.

– Ладно. Оно хотя бы стоило того?

– Еще бы, – фыркнул Азаров, пребывая в плену все того же извечного чувства соперничества.

Ну и, пожалуй, примешалась еще и толика обиды. Григорий уже давно привык сам расставаться со своими пассиями. А не получать от ворот поворот.

– Подробности будут? – живо поинтересовался Артур.

– Ну а какие тебе нужны подробности? Она едва не рвалась из платья.

– Но все же только «едва», – поддел его друг.

– Лиха беда начало, – самоуверенно заявил подпоручик.

– Звучит как пустое бахвальство, – послышался звонкий и чистый девичий голосок.

Все же тяжело и горько наблюдать за тем, как рушится образ кумира, пусть он и успел стать таковым не больше часа назад. Азаров был воплощением ее мечты. Красив, статен, к тому же пилот бронехода. И тут такое разочарование!

Алина подошла вплотную к подпоручику, вперив в него гневный взор. Молодой человек хотел подняться со стула, но… Любая другая девушка отвесила бы ему звонкую пощечину. Любая другая – да. Но только не она. Вместо этого Дробышева выбросила руку, которая скользнула к Григорию, словно атакующая кобра.

Мгновение – и изукрашенный костяной корпус веера впился в ямочку в основании шеи. Парень выпучил глаза, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Еще миг – и она хлестнула его пальцами по глазам, высекая искры и слезы. Наиболее эффективный прием в ее ситуации. Жаль, что она в платье. Подъем стопы, пришедшийся ему промеж ног, был бы весьма к месту.

Окинув хрипящего молодого офицера удовлетворенным взглядом, Алина хищно улыбнулась и, изобразив короткий прощальный кивок, отвернулась. Подумать только, она направлялась в барную комнату, чтобы найти Азарова и попробовать еще раз объясниться, опасаясь, что нанесла ему обиду. А он на поверку оказался гнилым фруктом. Мерзость!

Алина плавным движением распахнула веер. Обмахнулась им и направилась в общую залу. Танцевать расхотелось категорически. А столь многообещающий вечер все же закончился разочарованием. Хм. За последние дни мужчины предавали ее уже дважды. Нет, это знак. Нужно поступать в училище, а все эти красавцы и не очень пусть идут сторонкой.

– Браво. Поздравляю, Григорий, тебя уделала какая-то пигалица! – вдруг послышался до боли знакомый голос.

С трудом дыша и вытирая платком слезящиеся глаза, Азаров обернулся к говорившему. Он прекрасно знал, кто перед ним. Но отчетливо рассмотреть князя никак не получалось. Подпоручик видел лишь смутные очертания фигуры в форме. Впрочем, несколько фигур, а потому решительно непонятно, какая из них была Бабичевым.

– Вот никакого желания с тобой бодаться, Алексей. Алина Владимировна проучила меня заслуженно. И даже эту твою насмешку я заслужил сполна. Мне остается только проглотить ее, – хрипло ответил Григорий.

Зрение постепенно возвращалось, и хотя глаза все еще слезились, теперь он все же мог не просто рассмотреть своего извечного соперника, но и различить выражение на его лице. Хм. А ведь там нет злорадства, как и на лицах его двух товарищей. Только задумчивость.

– Звучит убедительно, Гриша. Так что я не стану записывать это себе в актив. – Князь ухмыльнулся и добавил: – У меня сложилось такое впечатление, что этот дикий ангелочек расправился бы не менее стремительно и со мной.

– Это могли бы подтвердить восемнадцать японцев, отправленных на тот свет ее нежной ручкой.

– Так это та самая девочка с десятой заставы? – удивленно вскинул бровь Бабичев.

– Она.

– Хм. Жаль. У меня уже завтра поезд. Хотелось бы познакомиться поближе, но думаю, что сегодня это излишне.

– И не только сегодня. Она поступает в наше училище.

– В таком случае шансов нет у тебя, Гриша. Я же уже не принадлежу к личному составу училища и распределен в гвардию.

Это да. Князь как отличник выбрал для службы лейб-гвардии Волхонский броненосный полк, базировавшийся в одноименном селе в предместьях Петрограда, а потому его офицеры в столице были гостями нередкими. Так что у Алексея есть возможность для более удачной охоты.

Все так. Едва узнав о желании девушки стать бронеходчицей, Бабичев, как и Азаров, сразу приписал ей свойственные девицам-юнкерам вольности. И, признаться, Григория это сильно разозлило. Правда, он все же предпочел сдержаться. Вот не вязался ее образ с повадками девиц-юнкеров, хоть тресни.

– Прошу прощения, господин Полянский?

Сказано это было достаточно громко, а потому присутствующие не могли не обратить внимания на происходящее. Говорил мужчина во фраке, слегка за пятьдесят, среднего роста и крепкого сложения. Его отличали молодцеватый вид и пышные усы, эдакий гусар.

– Да, это я, – растерянно ответил ему незнакомый мужчина.

Лет тридцать, худощавого сложения. Впрочем, скорее жилистого, уж больно сильными выглядели его руки. Григорий сразу распознал человека, которому лично приходится иметь дело с железом. Что говорится, рыбак рыбака видит издалека. Роста среднего, курчавые волосы коротко стрижены. Уж не наличествует ли в его крови африканская примесь? Помнится, однажды такое смешение дало России поистине гениального поэта.

– Сергей Геннадьевич? – продолжал уточнять «гусар».

– Совершенно верно. А в чем, собственно, дело? – дрогнувшим голосом уточнил Полянский.

Руки-то сильные, и сам вроде не рохля. Но явно трусоват. Еще не зная, что происходит, поспешил испугаться. Вон как глазки забегали, Григорий едва сумел сдержаться, чтобы на его лице не появилось презрительное выражение.

– Ганин Юрий Петрович, – представился «гусар» и тут же пустился в объяснения: – Видите ли, милостивый государь. В начале Великой войны я потерял правую руку. В то время я имел неосторожность во всеуслышание заявить, что прилюдно поцелую зад тому, кто сможет мне вернуть мою утрату. К слову, я в это попросту не верил. Но вам удалось совершить невозможное, за что я безмерно благодарен! – Ганин поднял правую руку в черной лайковой перчатке, несколько раз сжал и разжал пальцы.

– Очень рад, что мое изобретение помогло вам вновь обрести руку. Мне остается искренне надеяться, что она не подведет вас, – облегченно произнес инженер, поняв, что его хотят всего лишь поблагодарить.

– Не так быстро, уважаемый. Не так быстро, – покачал головой Ганин.

– Что вы имеете в виду? – вновь насторожился инженер.

– Только то, что я хозяин своему слову. И коль скоро сказал, что поцелую ваш зад при стечении народа, то так оно и будет. Попрошу вас снять брюки.

– Вы с ума сошли?! Я не стану этого делать ни прилюдно, ни приватно.

Инженер попытался пройти мимо, но Ганин перехватил его за плечо и с силой водворил обратно к барной стойке. Двое молодых людей, сопровождавших «гусара», поспешили развернуть и уложить Полянского на стойку. После недолгой борьбы любитель держать свое слово поправил пышные усы, обозрел с гордым видом всех присутствующих и приложился губами к голой ягодице брыкающейся жертвы.

Никаких сомнений, кто-то в издевку решил припомнить Ганину неосторожно оброненную им фразу. Тот же, будучи спесивым и гонористым, пожелал отстоять свою честь. Такие личности ради такого дела не пожалеют никого, будь то родители или их жизнь.

Конечно, оказаться в положении инженера мог любой. Даже на Григория нашлась бы другая сила, способная лишить его возможности сопротивляться оскорблению. Но у него точно достанет сил и мужества, чтобы ответить на подобный выпад. А вот инженер… Красный как рак Полянский попытался сбежать, но вновь был остановлен Ганиным.

– Сударь, я требую удовлетворения, – заступив дорогу, потребовал он.

– Что? – скорее пискнул, чем произнес, пораженный инженер. – Но я… Но вы сами…

– Я прекрасно знаю, что я сам. Но вы посмели сказать, что я сошел с ума. Я считаю подобные высказывания по отношению ко мне оскорбительными.

Григорий даже рот открыл от подобного пассажа. Да это же неприкрытое убийство! Ну или может стать таковым, если «гусар» попадет в цель. А он будет стараться, изо всех сил будет. Плевать на слова о сумасшествии. Он не сможет простить Полянскому вот этого поцелуя. Талантливый инженер должен пасть от руки спесивого ублюдка, и лишь потому, что тот сам когда-то обронил неосторожную фразу. И даже если дуэль окончится ничьей, за ней последует другая, третья, пока один из них не найдет свой конец.

– Сударь, я… – начал было Полянский.

– Извинения не принимаются ни под каким предлогом. Вы нанесли мне смертельное оскорбление. К барьеру, сударь, – оборвал его Ганин.

– Уважаемый, сдается мне, вы замыслили убийство, – неожиданно для самого себя вдруг проговорил Григорий. – Как офицер я не могу пройти мимо подобной неприкрытой наглости.

– С кем имею честь?

– Подпоручик Азаров, инструктор вождения бронеходов Павловского бронеходного училища, к вашим услугам.

– Мы обязательно поговорим с вами, молодой человек. Но только после того, как я закончу с господином Полянским.

– Господин инженер имеет полное право на замену, если таковая найдется. Сергей Геннадьевич?

– Д-да? – растерянно отозвался Полянский.

– Вы не против, если я встану к барьеру, отстаивая вашу честь?

– Н-но-о…

– Ну посудите сами. Мне все одно драться с господином Ганиным. Так что мы всего лишь одним выстрелом убьем двух зайцев…

Глава 7 Дуэль

Григорий открыл глаза, устремив взгляд в высокий белый потолок с лепниной. Рука сама собой нашла походный складной механический будильник и притянула его к глазам. Пять утра. Палец перевел флажок в положение «выкл», после чего часы вернулись на столик. Азаров же с наслаждением потянулся.

Как ни странно, но по возвращении в гостиницу уснул он легко. Ни терзаний, ни тяжких дум. Ничего. Просто донес голову до подушки и провалился в сон. И это при том, что им были вызваны и двое подручных «гусара». А вот нечего потакать капризам разных ублюдков. Если ему так уж хочется, то пусть сам гоняется за задницей инженера и расцеловывает ее.

Взгляд скользнул на столик, где лежали три пары дуэльных пистолетов. Ч-черт. Если бы не солидарность товарищей, от его средств не осталось бы ни копейки. Подумать только, одна пара однозарядных, капсюльных образцов обходится в целых пятьдесят рублей! Да современный ТТ куда дешевле! Хотя надо отдать должное, каждый из этих имел тщательную выделку и изящную насечку, являясь чуть ли не произведением искусства.

Согласно Дуэльному кодексу, пара пистолетов предназначалась только для одной дуэли. Причем не имело значения, из чьего оружия стрелялись соперники. По окончании поединка оба комплекта переходили в разряд сувениров и напоминали своим владельцам о былом. Из них, конечно, можно палить в свое удовольствие, но и только.

Соперники должны стрелять из незнакомого и непристрелянного оружия. Мало того, заряжаемая при этом круглая стальная пуля имела несколько меньший диаметр, чем у ствола. Какие-либо уплотнения запрещены. А как следствие, тяжелый шарик болтался, как нечто в проруби, и о сколь-нибудь удовлетворительной кучности говорить не приходилось.

Любое отклонение от положений кодекса влекло за собой уголовную ответственность. Какими бы благородными ни были устремления секундантов. К примеру, в старину имели место случаи, когда при заряжании пистолетов клали двойной или даже тройной заряд пороха. При выстреле оружие сильно подбрасывало, и получался гарантированный промах. Сегодня за подобное вполне можно угодить в тюрьму.

Григорий поднялся, умылся, побрился. Остался удовлетворен своим внешним видом и начал одеваться. Его секунданты должны прибыть к половине шестого. И времени оставалось не так чтобы много.

Такие поспешные дуэли не приветствовались. Каждый поединок должен подтверждаться дуэльным комитетом. В случае участия в поединке офицера – непременно военным. Но данное положение нередко нарушалось ввиду жажды соперников как можно быстрее вцепиться друг в друга. Потом, разумеется, проходили разбирательства. Но если все условия поединка соблюдены… Словом, с самого подписания указа о дуэлях Александром Третьим, пока еще не было ни одного случая наказания соперников за несоблюдение данного пункта.

Нести сразу три футляра оказалось неудобно. Но Григорий управился. Пусть и вызвал удивление у прислуги. В этот ранний час ему на пути попадались только горничные и портье. Ну а как не удивляться решительно настроенному молодому офицеру с тремя комплектами пистолетов.

Выйдя из парадной, Азаров остановился на ступенях и, пристроив свою ношу на тумбе справа от входа, достал коробку папирос «Ява». Затянулся терпким дымом и с наслаждением выдохнул молочно-белое облако, тут же устремившееся в прохладную высь. Хорошо-о.

Впрочем, благостное настроение тут же испортил проехавший мимо грузовик, из трубы которого валил густой черный дым, а снизу вырывалось облачко отработавшего пара. Обычное дело, автовладелец экономит на качественном угле, покупая самый дешевый. Неудобно, поскольку частенько приходится чистить топку. Но это ведь мелочи.

В Думе рассматривается закон о запрете на использование в городской черте грязного топлива. Сиречь угля. Это сейчас раннее утро, и автомобилей, можно сказать, нет. Еще час, и картина разительно изменится. Улицы наполнятся мчащимися по своим делам грузовыми и легковыми паромобилями, покатят трамваи, весело зачухают мотоциклы.

Сегодня в столице столь интенсивное движение, что механические светофоры, приводимые в действие мини-паровыми машинами, появляются как грибы после дождя. При возрастающем числе транспорта в воздух выбрасывается все больше копоти. В этой связи светлые и уж тем более белые тона одежды вышли из моды. Но, возможно, закон о чистом топливе в городской черте разрешит этот вопрос.

Пока Григорий докуривал папиросу, успел проводить взглядом еще пару чадящих и чухающих, как паровозы, грузовиков. Промчался легковой лакомобиль с шашечками такси. Этот пустил лишь облачко чистого пара, особо заметного в утренней прохладе. А вот дыма Азаров не приметил. Не иначе как работает на том самом чистом топливе.

А вот наконец и лимузин с его секундантами. Этот был выполнен уже по замкнутой схеме, а потому никакого привычного чуханья. Работа машины практически не слышна. Если только при длительном стоянии и горящих горелках появится заунывный свист предохранительного клапана котла. При движении же – один лишь шорох покрышек и стук подвески. Правда, не в этом случае. Лимузин был новеньким «Руссо-балтом». Его продолжали выпускать в Риге.

Прибалтийские республики сегодня обрели независимость. И их правительства склоняются к сотрудничеству с европейскими державами. В частности с Германией. Но это вовсе не повод для разрыва экономических связей.

Промышленность республик сумела выжить только благодаря русским дельцам. И в настоящий момент продолжает развиваться. Пусть и не бурными темпами, но это все же движение вперед. Сельское хозяйство с рыбной отраслью вовсе не в загоне, а постоянно наращивают обороты. Практически вся продукция ориентирована на российский рынок. Как ни изворачиваются националистические правительства, а отринуть Россию у них пока не получается.

– Доброе утро, господа, – поздоровался Азаров, устраиваясь на одном из задних сидений.

– Доброе, – отозвался Артур.

– Как настрой? – полуобернулся сидевший на переднем сиденье Бабичев.

Плевать на личные противоречия. Григорий – его однокашник, с которым они провели в одной казарме три года. И этим все сказано. Оно, конечно, насчет того, чтобы пожертвовать ради него чем-то серьезным, – это вряд ли. Но заступиться словом или, вот, выступить секундантом – дело иное. Пусть и непременно достанется. Потому как при столь поспешном поединке разбирательств не избежать.

– Волнуюсь немного. А так… Я в полном порядке, – пожал плечами Азаров.

– Это радует. Не хотелось бы, чтобы ты посрамил честь училища.

– Не переживай.

– Доброе утро, Григорий Федорович, – поздоровался давешний инженер Полянский и тут же представил своего спутника: – Кондратьев Клим Сергеевич. Медик. Он пока имеет лишь диплом фельдшера, университет закончит только на следующий год. Но уже несколько лет работает на станции скорой помощи и за это время успел получить весьма обширную практику.

– И что, Клим Сергеевич, доводилось оказывать помощь при пулевых ранениях? – пожимая руку худощавого молодого человека, поинтересовался Азаров.

Что ни говори, а подобное тянется к подобному. Сам инженер мужественностью не блещет, и знакомый его из той же когорты. Остается надеяться, что он так же талантлив, как и Полянский. Не то, случись беда, в неумелых руках даже при плевом ранении богу душу отдашь.

– Не переживайте, мне доводилось оказывать помощь как при пулевых, так и при ножевых ранениях. Дважды это случалось на дуэлях, – успокоил его медик.

– Григорий Федорович, все же я вынужден настаивать, чтобы дрался я. В конце концов, это будет правильно.

– Сергей Геннадьевич, я уже высказывался по этому поводу. Если стреляюсь я, то мы убиваем сразу двух зайцев. Если вы – этот ублюдок будет иметь возможность дотянуться до вас.

– То есть вам ничего не угрожает, – с явным сомнением произнес инженер.

– Видите ли, высказывание относительно того, что из дуэльного пистолета можно попасть в голову, стреляя в ногу, и наоборот, – неверно. Разумеется, у него изрядный разброс. Но на тридцати шагах пули укладываются в тридцатисантиметровый круг. Все остальное – это тугой спуск, удар тяжелого курка, трясущиеся руки. Стреляю я хорошо. Рука у меня твердая.

Григорий выставил перед собой правую ладонь с разведенными пальцами. Те и впрямь не тряслись. Если не считать покачивания автомобиля, все еще движущегося по ровной асфальтированной дороге.

– Ну а те двое? – не сдавался инженер, как видно, думавший об этом всю ночь.

– А вот с ними вы опоздали. Я вызвал их первым и не переуступлю вам право, хоть деритесь, – с улыбкой возразил Григорий.

– Это дикость! Ну зачем вы влезли? Я бы попросту отказался драться, и все.

– Нет, не все. Он бы вас избил, переломал все кости и был бы в своем праве. Если бы, конечно, не убил вас. Но и в этом случае понес бы уголовную ответственность за причинение смерти по неосторожности. Причем отделавшись по минимуму. Таковы уж законы.

– Это не законы, а дикость какая-то, – повторил инженер, как заезженная пластинка.

– Во всем и всегда есть смысл. Иногда тайный, иногда явный, но он есть, – не согласился Григорий.

– И в чем смысл здесь?

– Я не император и не премьер-министр, – пожал плечами офицер. – Но, быть может… Вот сами посудите, кто чаще всего дерется на дуэлях? Дворянство, но не простое, а наиболее радикально настроенное, отличающееся чванством, спесью и гонором.

– Хотите сказать, что таким образом его величество желает очистить кровь? А как же тогда Пушкин, Лермонтов? Или их гибель не была утратой для русского общества?

– Поэты они были выдающиеся. Что говорится, соль земли русской. Но как люди… Ладно, не будем о грустном. По моему мнению, раньше императоры запрещали поединки, так как опирались на дворянство и заботились о том, чтобы поддерживать их численность. Сегодня опора идет уже не на сословия. И знаете, я вовсе не исключаю, что и дуэли, и поддержка войны в Испании преследуют цель очистить элиту от дурной крови.

– Себя вы так же причисляете к дурной крови? А меж тем вы будете подвергать свою жизнь опасности.

– Я если и лучше господина Ганина, то ненамного. Хотя бы потому что, в угоду своему тщеславию обидел замечательную девушку.

– Но ведь и получили по заслугам.

– Мало мне. Чертовски мало.

Внимательно вслушивавшийся в разговор Кондратьев понятия не имел, что речь идет об Алине. А даже если бы и знал, то отнесся бы к этому равнодушно. Да, он считал ее другом. Но она предала его, когда вдруг решила поохотиться на приданое и столь низким способом избавиться от соперницы. А потому теперь ни о какой дружбе не могло быть и речи.

– И что же ты будешь с этим делать? – вновь полуобернулся князь. – Станешь вызывать одного подонка за другим, пока кто-нибудь не закатает в тебя стальной шарик?

– Нет. Погибнуть столь бездарно я не готов, – покачал головой Григорий. – Если сегодня повезет, то буду писать рапорт на бессрочный отпуск.

– Испания?

– Да.

– Тебя не отпустят. Даже не надейся. Рапорт о переводе капитана Ухтомского уже удовлетворен. Приказ о твоем назначении подписан.

– Думаешь, Шатилов станет держаться за бретера? – спокойно возразил Азаров.

– Вон ты куда целишь, – хмыкнул князь. – А согласятся ли тебя принять в добровольческом корпусе?

– Даже если откажутся, в интербригаду примут с распростертыми объятиями.

– Война закончится, Гриша. Ты же – поломаешь себе жизнь.

– Войну нужно еще пережить, Леша. А там видно будет. Всегда можно восстановиться. Конечно, не исключен вариант, что это будет не так просто, но по мне, попробовать все же стоит.

– Погодите, так этот тройной вызов… – начал было и осекся инженер.

– Во-первых, они подонки, и тут без вариантов. Во-вторых, да, бретеров в армии не любят. Так что, господин Полянский, я это делаю не столько ради вас, сколько ради самого себя.

– И все же я не знаю, как вас отблагодарить.

– А создайте бронеход под вот таких здоровяков, и я век вам буду благодарен. Вы талантливый инженер, Сергей Геннадьевич, у вас может получиться.

– Я подумаю над этим вопросом

– Подумайте. Обязательно подумайте.

Тем временем автомобиль направлялся к Черной речке. Сегодня это уже практически окраина столицы, но все же у ее истока – незаселенные пустыри. А потому дуэлянты облюбовали для поединков именно это место. Отчего так, никто не знал. Одни поговаривали, что это символично, так сказать, дань памяти дуэли Пушкина, вошедшей в историю. Другие склонялись к тому, что место, с одной стороны, тихое, с другой – недалеко от города и, как следствие, от госпиталей. Впрочем, правы и те и другие.

Ни о каком примирении не могло быть и речи. Тут Азаров и Ганин проявили полное единодушие, пусть и по разным причинам. А потому в дело вступили секунданты. Бросили жребий относительно выбора пистолетов. Стреляться выпало оружием «гусара», как продолжал мысленно его называть Григорий. Впрочем, разницы никакой.

Отмерили расстояние в три десятка шагов. Трава на полянке изрядно вытоптана. И это несмотря на дождливый июнь и бурный рост зелени. Похоже, дуэли имеют куда большее распространение, чем можно себе представить.

И это еще одна гирька на весы, в пользу мнения Азарова. Процесс и впрямь сильно походит саморегулирование и чистку элиты. Вот как хочешь, так и понимай.

Григорию выпало стрелять первым. Он не глядя взял пистолет с оттиском цифры «1» и направился к своему барьеру. Дождался сигнала. После чего вскинул оружие и прицелился в Ганина. Тот вовсе не собирался облегчать задачу противнику, а потому стоял вполоборота, прикрывая грудь стволом. Хм. Стоял прямо, без тени страха во взгляде, не говоря уже об отсутствии дрожи в коленях.

Григорий так же не выказывал волнения. Конечно, не сказать, что его нет вообще. Но он черпал решимость из чувства вины перед Алиной. А в большей мере – все же из желания добиться своей цели. Эта дуэль была всего лишь первым шагом на пути к ней.

Палец нажал на спуск. Курок ударил по капсюлю. Вопреки ожиданиям никакой задержки при выстреле не произошло. Да, древняя конструкция, но все случилось столь же мгновенно, как и при стрельбе унитарными патронами. Разве что отдача куда мягче. Сказывается особенность черного пороха, пользуемого в дуэльных пистолетах.

Ганин рухнул как подкошенный. Вот только что стоял. А вот уже лежит на траве. Причем совершенно недвижимый. Нет даже предсмертных судорог. Впрочем, такое возможно, когда раненый теряет сознание от болевого шока.

Над «гусаром» склонился доктор, приехавший в компании соперников. А затем сокрушенно покачал головой. Наповал. Ну что ж, один-ноль в пользу подпоручика. И лучше бы ему выиграть всухую. А вот отпуск накрылся в любом случае. Не случись жертв, и Азаров мог предстать перед офицерским судом по возвращении от маменьки. Теперь же все куда серьезней. Однако, потеряв голову, о волосах не плачут.