Грешить ради Сиенны

Глава 2

Сиенна

— Ты думаешь что я не знаю, о чем ты размышляла, — шипела мама, пока я шла рядом с ней в продуктовый магазин. — То, как ты смотрела на эти презервативы… что, если бы кто-то увидел?

Я вздохнула через нос и постаралась не дать ей понять, что я не слушаю. Это было несложно. За эти годы я научилась хорошо притворяться, что слушаю ее, когда это не так. Это было необходимо, чтобы каждый день жить с ее постоянной критикой.

— Я имею в виду, я просто не понимаю, почему ты все время ставишь меня в неловкое положение. Разве ты не можешь просто быть хорошей девочкой?

Мы шли к кассе, а мама все продолжала и продолжала, и тут я увидела знакомое лицо. Джанет Такер была прихожанкой церкви. Она приходила туда всегда, постоянно сидела на третьей скамье с правой стороны церкви, возле витража, изображающего трех женщин, которые посетили гробницу Иисуса и нашли ее пустой. Мой отец всегда любил указывать на эту витрину на Пасху во время своего драматического рассказа.

Обращаясь к прихожанам, он умел подбирать слова, вкладывая в свой голос нужные эмоции, чтобы вдохновить членов церкви. Дома он мог быть строгим и бескомпромиссным, но я понимала, почему такие люди, как Джанет, так сильно на него равняются.

— Тереза, — позвала Джанет, подходя к нам. Моя мама тут же прекратила свое сердитое бормотание и широко улыбнулась.

— Джанет, как дела? Я слышала, твоему сыну предложили футбольную стипендию?

Она была теплой и милой с Джанет, что просто вонзило нож в мое сердце, ведь несколько секунд назад она ругала меня. Эти две женщины завели разговор о вещах, которые меня совершенно не волновали. Я знала, что мама рассердится, если я посмею отвлечься, поэтому они не оставили мне ничего другого, как попытаться отвлечься. Рядом была полка с журналами, и мой взгляд остановился на ней, пробежавшись по различным обложкам.

Ничто не привлекало моего внимания, пока я не заметила мужчину и женщину на обложке журнала. Мужчина сидел в кресле с высокой спинкой, а женщина устроилась у него на коленях. На ней было короткое черное платье, и одна мужская рука лежала на ее бедре, а другая обнимала ее за шею. Они оба смотрели в камеру, и я была совершенно заворожена выражением их лиц. Мужчина казался возбужденным с оттенком гнева. Взгляд женщины тоже был горячим, но в нем был и страх.

Я не могла объяснить себе, почему вид этого страха заставляет меня сжимать бедра, но это было так. Что-то в сочетании желания и страха казалось возбуждающим. Не то чтобы я совсем ничего не знала о сексе.

Мне было восемнадцать лет, но иногда мне казалось, что в этом плане я сильно отстаю от своих сверстников. Я росла в изоляции, даже не осознавая этого. Только в последние пару лет я поняла, насколько сильно отстаю от своих сверстников в плане знаний о таких вещах, как секс.

В моем классе две девочки были беременны, а я даже ни разу не целовалась с мальчиком.

Казалось, все помешаны на свиданиях, и большинство моих школьных друзей вели активную половую жизнь. Конечно, моя мама об этом не знала. Оба моих родителя считали, что я общаюсь только с теми девушками, которые вписываются в те рамки, которые они считают приемлемыми. Они не понимали, что посещение еженедельной церковной службы вовсе не означает, что Энджи Кармайкл или Сара Фолкнер были такими милыми и невинными девушками, какими их считала моя мама.

Они были моими сексуально активными лучшими подругами. Энджи встречалась со своим парнем уже год, и у них уже были планы жить вместе после окончания школы, даже не выходя замуж. Сара, напротив, любила спать с парнями. Я пыталась отговорить ее от этого, указывая на то, что блуд запрещен в Библии, но она не слушала.

В последнее время я задумалась, действительно ли будет так плохо, если я тоже исследую свою сексуальность. Я знала, что проповедует мой отец, но казалось, что все живут половой жизнью. Неужели все они ошибаются?

И все же я не решалась сделать что-то, что считала неправильным. Я поговорила с Сарой о своих чувствах, и именно она посоветовала мне сначала попробовать доставить удовольствие себе. Это казалось идеальным способом исследовать свои сексуальные желания, не нарушая правил.

Поэтому я уставилась на картинку в журнале, уже зная, что она будет всплывать в моей памяти, когда я буду кататься на подушке. Мне приходилось искать источники возбуждения везде, где только можно, поскольку в моем доме не допускалось ничего эротического ни в каком виде.

Я перестала следить за разговором между мамой и Джанет, поэтому было особенно неприятно, когда мама ущипнула меня за руку так сильно, что остался синяк. Я подпрыгнула, издав писк, когда оглянулась на нее. Джанет отвернулась, чтобы помахать кому-то знакомому, давая маме возможность привлечь мое внимание. По выражению ее глаз я поняла, что она злится.

Отлично. Мне придется выслушать еще одну лекцию.

— Итак, Сиенна, как дела? — спросила Джанет.

Я улыбнулась ей и рассказала о колледжах, в которые подавала документы. Это было то, о чем, как я узнала, хотели услышать друзья моих родителей, когда задавали этот вопрос. О моем многообещающем будущем и прочей ерунде.

Когда разговор был окончен, мы направились к машине. На парковке было много людей, поэтому она подождала, пока мы сядем в машину, и набросилась на меня.

— Я не могу поверить, — огрызнулась она, и на ее лбу выступила вена. — Нагло пялиться в этот журнал на глазах у Джанет. Да что с тобой такое?

— Я просто смотрела на изображения, чтобы скоротать время, — сказала я, ненавидя, как кротко звучит мой голос. Моя мама была единственной, кто мог показать меня с этой стороны.

— Грех загипнотизировал тебя. Тебе лучше надеяться, что никто, кроме меня, этого не заметил. Я имею в виду, что подумают люди?

Это была любимая фраза моей мамы. Она всегда так беспокоилась о том, что думают люди. Я снова попыталась не обращать на нее внимания, глядя в окно, но рука все еще болела в том месте, где она меня ущипнула.

Она оставила эту тему, когда мы вернулись домой, и до конца вечера мы с ней не оставались наедине, так что мне не пришлось больше беспокоиться о ее придирках. Я выбросила из головы весь этот поход в продуктовый магазин до более позднего вечера. Все уже спали, когда я позволила себе снова подумать об обложке журнала.

Вся картинка была соблазнительной, но я не могла не сосредоточиться на мужской руке на шее женщины. Она не была расслаблена, просто поза для камеры. Я видела, как напрягаются мышцы на руке мужчины, как его пальцы сгибаются по бокам шеи.

Лежа на спине, я поднесла руку к горлу и сжала его, вспоминая горячий взгляд того мужчины. Это было так эротично, и я чувствовала обещание в его взгляде. Наслаждение и боль. Он будет доминировать.

От одной мысли об этом у меня между ног стало влажно. Я крепче обхватила себя за шею, а другой рукой полезла в трусики. На прошлой неделе я уже доставляла себе такое удовольствие. Как бы мне ни нравилось кататься на подушке, было что-то более приятное в том, чтобы лежать на спине и держать пальцы на клиторе. Так мне было легче представить себя беспомощной и отданной на милость мужчины.

Это была моя любимая фантазия.

Теперь, когда к этому добавился элемент удушья, по моим венам пробежала электрическая дрожь. Мои пальцы нашли мой клитор, надавливая и потирая чувствительный узелок. Я задыхалась, а рука все крепче сжимала мое горло. Именно так я представляла себе мужчину. Мне нравилась эта мысль — мужчина, нависающий надо мной, требующий, чтобы я молчала, и перекрывающий мне доступ воздуха, если я не подчинюсь.

Пальцы на моем клиторе были так хороши, но мое ядро сжималось от потребности. Мне хотелось, чтобы внутри меня что-то было, поэтому я опустила пальцы ниже и погрузила их в свою киску. Я прикусила губу, пытаясь сделать глубокий вдох, так как горло было сжато.

Удовольствие разлилось от центра по всему телу, и я задрожала.

Два пальца входили и выходили, и я прижала ладонь к своему клитору. Соски стали твердыми, и мне так хотелось, чтобы кто-нибудь был со мной, поглаживал и облизывал их.

Я никогда не испытывала подобного, но это не помешало моему воображению разгуляться. Дрожь пробежала по позвоночнику, и я не смогла сдержать низкий стон, когда кульминация прорвалась через меня, заставив спиной оттолкнуться от кровати, а руку сжать так сильно, что я не могла дышать несколько долгих секунд. Когда я уже не могла больше терпеть, я ослабила хватку, резко вдохнув, и почувствовала головокружение. Все это только усилило блаженство момента, и к тому времени, когда я спустилась с небес, мое сердце колотилось так сильно, что я боялась, как бы оно не выскочило прямо из груди. Я расслабилась, откинувшись на матрас, наполовину надеясь, что моя хватка на шее была достаточно сильной, чтобы оставить синяки.

Я понимала, что это глупая надежда. Моя мать сошла бы с ума, но я не могла отрицать, что от одной мысли об этом у меня затрепетало в животе.

Если бы только родители знали, что я не такая уж и хорошая девочка, в конце концов.