Грешница и кающаяся. Часть I

XXXVII. КРИК СУМАСШЕДШЕЙ

В Вильдпарке, в той его части, которая прилегает к дворцу принца Вольдемара, по ночам можно было слышать жалобные стоны, которые доносились откуда-то сверху. Те, кому надо было поздно вечером или рано утром проходить здесь, предпочитали выбирать другую, хотя и более дальнюю дорогу, лишь бы не слышать этих умоляющих и непонятных стонов. Все это давало пищу для суеверий. Вскоре разнеслись самые неправдоподобные слухи, и старые сказания вновь воскресли.

Дворец принца, как нам известно, находился в отгороженной части парка, которая принадлежала ему. Там, где эта часть соединялась с Вильдпарком, имелся глубокий пруд, его черная вода никогда не замерзала. Возле этого пруда, отделенного от дворцового парка решеткой, стояла полуразвалившаяся башня с маленькими решетчатыми окнами. В былые времена садовники складывали здесь свой инвентарь, теперь же ею никто не пользовался. Эта старая, сырая, мрачная башня снова заставила говорить о себе. Существовала легенда о том, что в прошлом столетии тут похоронили заживо юную девушку. Эта легенда и сам вид башни действовали на воображение. Старые люди, слышавшие умоляющие стоны близ пруда, утверждали, что те же крики раздавались по ночам и в годы их молодости. Они считали, что это душа девушки не находит покоя и время от времени обходит пруд и башню, испуская ужасные стоны. Эта девушка была дочерью принца, она была так хороша собой, что отец в диком исступлении надругался над нею.

Недоверчивые люди посмеивались над этими рассказами, но когда, желая убедиться в их нелепости, шли темной ночью к пруду, убеждались в обратном и должны были согласиться, что в природе есть нечто такое, что не укладывается в понимание человека.

Откуда исходили эти умоляющие, жалобные, а порой угрожающие стоны, пока останется для нас тайной.

В ночь после случая в Вильдпарке, когда князь Монте-Веро спас барона Шлеве от ярости толпы, камергер, отправившись вечером вместе с принцем Вольдемаром во дворец, представил королю происшествие в ложном свете, отметив опасное влияние князя Монте-Веро на народ.

Взволнованный этим рассказом, король решил при первом же удобном случае намекнуть князю, что таким свободным умам лучше приводить в исполнение свои планы в девственных лесах Америки, чем в его королевстве. В последнее; время любовь короля к князю все уменьшалась, а партия, враждебная Монте-Веро, обретала все большую силу.

Камергер был доволен результатом своих происков и радовался, что может сообщить аббатисе о скором падении Эбергарда. А пока вместе с принцем Вольдемаром он возвращался к себе во дворец.

Принц в последнее время замкнулся в себе. Шлеве давно уже заметил, что он находится в грустном расположении духа, и считал, что даже догадывается о его причине. Прежние услуги барона не имели теперь успеха. Что-то мучило, тяготило его, и ничто не могло его развлечь.

Леона была последней женщиной, которая своей ловкостью и умением привлекать приковала его к себе на короткое время. После нее Вольдемар не сближался ни с одной женщиной.

Леона поступила в монастырь Гейлигштейн. Самое простое объяснение настроению принца, которое можно было дать, это воспоминание о ней. Леона была убеждена в истинности такого объяснения и желала воспользоваться своим влиянием.

Шлеве же был другого мнения. Во время езды через Вильдпарк принц хранил упорное молчание. Полночь уже миновала, когда экипаж подъезжал ко дворцу, в котором почти все окна были ярко освещены. Вдруг до экипажа донеслись тихие, молящие стоны. Шлеве забеспокоился — он намеренно скрывал их от принца.

— Это что такое? Кажется, зовут на помощь? — спросил принц, бросаясь к окну кареты и прислушиваясь.

— Я ничего не слышал, ваше королевское высочество!

— Как, разве вы не слышите? Боязливый призыв о помощи. Вот он повторяется. Отворите окно!

— Но холодный ночной воздух, принц… Вероятно, что-то происходит в Вильдпарке. Народ любит делать из общественного сада арену для реализации своих диких инстинктов.

— Отворите! — приказал принц твердо.

Барон исполнил желание принца. В этот момент экипаж повернул ко дворцу, и опять раздался жалобный и полный страдания крик.

— А сейчас вы слышите? Я должен знать, что означает этот ужасный призыв!

— Ваше королевское высочество, вам не следует разыскивать его источник! — шепнул Шлеве, помогая принцу выйти из экипажа.

— Это почему? Вы говорите загадками.

— Эти призывы загадочны. Они раздаются время от времени уже несколько лет,— тихо говорил Шлеве.— Они исходят из пруда, что за решеткой.

— Так это что-то вроде привидения? Эге, барон! Вы образованный человек и слушаете такую глупую болтовню.

— Старая башня у пруда…

— По-вашему, ее нужно избегать? Ну, а я считаю своим долгом убедить вас в неосновательности молвы, что там водятся черти! Призывы о помощи, которые слышатся оттуда, имеют, вероятно, естественный источник. Постараемся обнаружить его. Мне это даже приятно, тем более что, вероятно, это стонет какой-нибудь несчастный, который действительно нуждается в помощи.

Шлеве, казалось, потерял от слов Вольдемара присутствие духа. Однако, быстро оправившись, он приподнял голову, и на его лице снова появилась всегдашняя лукавая улыбка.

— Раз ваше королевское высочество желает, я должен исполнить ваш приказ и позову нескольких человек, чтобы они несли факелы.

— Не нужно, барон. Флориан, возьмите лампу кастеляна и проводите нас,— приказал принц одному из лакеев, стоявших у двери.

Посланный явился через несколько минут с огромной лампой в руке.

— Идите вперед к старой башне у пруда, — сказал принц.

Флориан испугался, лампа зашаталась в его дрожавших руках. Никто не бывает так труслив, как прислуга в отдаленных замках.

— Да что же это такое, наконец! Я, кажется, окружен трусливыми зайцами да духовидцами,— воскликнул принц, вырвав с нетерпением лампу из рук лакея.— Идите за нами, я сам посвечу себе.

— Ваше королевское высочество, быть может, вы поручите это мне?

— Нет-нет, барон, в ваших руках свет может превратиться в магическую темноту. Я вас только прошу идти рядом. Башню я осмотрю один, так как не хочу доставлять вам неприятных минут. Вы же в сопровождении Флориана потрудитесь осмотреть пруд и его окрестности. Как, и вы дрожите?

— Я уже успокоился, ваше королевское высочество. Во всяком случае, я не рискну оставить вас одного.

— А ключ у вас?

— Да, он у меня, ваше высочество. Я уже имел намерение в один из вечеров установить, откуда исходят эти крики.

— Это удивительно. Надо торопиться, идемте!

Принц с лампой в руках направился к большим воротам в парк. Шпага его билась о камень при каждом шаге. Камергер следовал сзади, а боязливый Флориан заключал шествие.

Была уже полночь, когда Шлеве отворил ворота, и принц, придерживая шпагу, пошел по снежной дорожке.

Тьма вокруг делала обстановку еще таинственнее. Тишина господствовала среди деревьев, ветви которых еще были покрыты снегом.

Вновь послышался тихий, но очень жалобный и отчаянный крик. Принц невольно содрогнулся.

— Вы говорили, что этот крик слышится довольно давно? — спросил он своего камергера.

— Больше того — давным-давно!

— Почему же мне об этом никогда не сообщали?

— Прежде всего, вас не хотели беспокоить, а потом это отнесли к необъяснимым явлениям.

— Ни у себя во дворце, ни в окрестностях его я никогда не слыхал этих криков. Они должны иметь естественные причины, и я очень рад, что сегодня ночью сброшу с них завесу таинственности.

С лампой в левой руке и шпагой в правой принц торопился к дороге, ведущей к заколдованной башне. Чем дальше они углублялись в лес, тем более мрачным он становился. Дорога сужалась, видно было, что нога человека здесь давно не ступала.

Задевая за ветви кустарника, они приблизились, наконец, к решетке, возле которой в окружении деревьев стояла башня.

Когда они подошли к узким невысоким воротам, принц поставил лампу.на землю, чтобы внимательно оглядеть башню снаружи. Едва он убедился, что с этой стороны башни давно никого не было, как лампа вдруг потухла.

Ветер ли ее задул? А может быть, это сделал камергер, стоявший позади принца? Тогда с какой целью?

Принц топнул от досады ногой и передал лакею ненужную теперь лампу.

— Мы и так пойдем,— сказал он.— Луна достаточно ярко светит. Этот свет потушить будет труднее.

— Если только облако ее не закроет,— заметил Шлеве.

Стоны, которые еще недавно были слышны, теперь смолкли. Не было сомнений, что они исходили именно из башни.

Барон, по-видимому, с усилием открыл заржавевший замок, казалось, уже много лет дверь никто не трогал.

— Все это становится для меня все загадочнее,— сказал принц, видя, что в башню давно никто не проникал. Что вы предполагаете, барон?

— Я могу только повторить, ваше королевское высочество, что для меня это обстоятельство давно необъяснимо.

Принц приказал лакею оставаться внизу у двери и никого не пропускать ни туда, ни сюда. А сам со Шлеве не очень решительно переступил порог.

Из башни повеяло могильным холодом. В маленькой комнате с серыми стенами в беспорядке валялся старый садовый инвентарь, сломанные скамейки и горшки для цветов.

Из комнаты широкая каменная лестница вела в верхнюю часть башни. Она была обледеневшей и блестела в лунном свете.

Принц направился наверх. Шлеве следовал за ним, если бы позволяло освещение, принц мог бы заметить на его лице полную презрения ироническую улыбку.

Принц осмотрелся, потом приблизился к стене и простучал всю ее шпагой. Возле лестницы он остановился. Ему послышался какой-то шум и тихое дыхание.

— Что находится за этой стеной? — спросил отрывисто Вольдемар.

— Там находится пруд, ваше королевское высочество,— ответил Шлеве.

— Странно! Мне послышались какие-то звуки.

— Я первый раз вхожу сюда, ваше высочество!

Принц постучал в каменную стену эфесом шпаги.

— Кто там? Нет ли здесь живой души? — крикнул он.

Ответа не было.

— Существуют обстоятельства, принц, которых не постичь умом! Мы можем только просить милости от Всевышнего и молиться с чистым сердцем,— елейным голосом проговорил Шлеве.

— А больше в башне нет комнат? — спросил принц нетерпеливо.

— Другой лестницы нет, ваше королевское высочество!

— Криков, к несчастью, более не слышно, но нет больше сомнений, что они исходят из какого-то другого места! Нет ли в этой части парка еще какого-нибудь строения, которое никем не посещается?

— Нет, принц!

— Ну что же, мы безуспешно провели наши поиски, пора возвращаться во дворец! — сказал Вольдемар, бросив еще раз взгляд на мрачные стены башни.

— Я очень рад, что ваше королевское высочество убедились в тайне, непонятной нашему разуму! — проговорил Шлеве не без удовольствия.

Принц молчал. С суровым лицом он вышел из башни.

— Слышал ли ты или видел что-нибудь, Флориан? — спросил он.

— Ничего не видел и не слышал, ваше королевское высочество!

Барон запер дверь и пошел следом за принцем, который всю дорогу не проронил ни слова.

Когда они вошли во дворец, принц холодно пожелал своему камергеру спокойной ночи.

К барону подошел лакей, его поверенный.

— Что случилось? — спросил Шлеве, поднимаясь по мраморной лестнице в свои покои. Его старый лакей шел следом, держа в руках горящую лампу.

— Вас ждет благородная аббатиса,— ответил шепотом лакей.

— Аббатиса? В такой час?

— Благочестивая дама пришла во дворец раньше вашего сиятельства, она желает с вами поговорить.

— О, я заставил ждать благочестивую женщину,— заспешил камергер и быстро поднялся на лестницу. Лакей отворил дверь в красиво убранную залу. В кресле у камина, где едва теплились угли, сидела аббатиса Гейлигштейнского монастыря. Откинув капюшон, она читала книгу.

Прежде чем лакей прикрыл дверь, она привстала.

Барон с поклоном приблизился к ней и поднес к губам ее маленькую руку.

— Извините меня, сударыня, я заставил вас ждать.

— Нестрашно, барон. Это время для меня не прошло даром. Я читала превосходную книгу — «Фому Кемпийского», так что время прошло очень быстро.

— Я не заметил вашего экипажа, графиня?

— Я оставила его в отдаленной аллее. Мы можем говорить свободно?

— Да-да, за безопасность я ручаюсь.

— Здесь вблизи очень часто видят Эбергарда фон Монте-Веро. Не напал ли он на след?

Это невозможно, сударыня!

Ваш поверенный мне сказал, что принц обратил внимание на крики сумасшедшей. Не лучше ли перевести девушку в другое место?

— Я бы не стал этого делать, графиня. Легенда затмевает истину. Хотите удостовериться?

Леона взглянула на горящие угли в камине.

— Да, барон! Была бы прелестная сцена, если бы принц Вольдемар нашел эту девушку! Хотя навряд ли он узнал бы предмет своей мимолетной прихоти!

— Не скажите, сударыня. Именно теперь принц может с особым вниманием отнестись к девушке, если я и скажу, что она сумасшедшая. За это дело я отвечу…

Не дослушав, Леона перебила камергера:

— Именно теперь принц может с особым вниманием отнестись к девушке. Что вы имеете в виду, барон?

— Сердце принца — загадка. Он на редкость непостоянен. Похоже, он забыл прекрасную Леону! — Шлеве иронически улыбнулся. Леона хотела осадить зарвавшегося камергера, но, вспомнив, что она нуждается в нем, быстро овладела собой и принудила себя к высокомерной презрительной улыбке.

— Принц на редкость непостоянен,— повторила она.— Тонкое заключение, мой милый! — Она сказала это свысока, давая Шлеве почувствовать, что он лишь орудие ее воли.

— Правда — прежде всего, графиня. Принц стал очень меланхоличен, а знаете ли почему? Не думаю, чтобы вы отгадали.

— Вы возбудили мое любопытство. Откройте мне ваше новейшее наблюдение! — сказала она.

— Принц тоскует по прекрасной Маргарите. Он терзает себя упреками и сегодня любит ее несравненно больше, чем в то время, когда с моей помощью оставил ее ради вас.

— Я принимаю это за шутку, барон! Принц был бы…

— Его королевское высочество принадлежит к тем людям, которые любят и желают именно того, от чего прежде добровольно отрешились. Вы не доверяете моим словам, сударыня?

— Должна признаться — не доверяю!

— Я хотел бы это доказать! Вы желаете видеть девушку? Полагаю, по пути мы сможем подслушать, что думает он сам. Принц имеет обыкновение, прежде чем заснуть, разговаривать с самим собой. Похоже, угрызения совести не дают ему уснуть.

— Это достойно удивления!

Мы пройдем картинной галереей, она примыкает к любимой комнате принца. Вы сами все поймете. Потом через боковые ворота мы выйдем в парк.

— Мне нужно торопиться, завтра я должна быть в столице! — зло проговорила аббатиса. Она не верила Шлеве и была уверена, что мысли принца только о ней и она по-прежнему имеет власть над ним.

Леона запахнула плащ, накинула капюшон на свое разгоревшееся от волнения лицо и в сопровождении барона вышла в коридор.

Люстры и канделябры были потушены. Вокруг царила непроницаемая темнота. Но камергер, хорошо зная дворец, уверенно вел аббатису за руку.

Наконец они достигли покоев принца. Камердинеры разошлись, даже в комнате адъютанта было темно и тихо. В картинной галерее они остановились у одного из полотен. Шлеве сжал руку Леоны. Послышалась тихая речь. Леона узнала голос принца. Нельзя было разобрать каждое слово, но все-таки графиня Понинская могла понять смысл доходящих до нее восклицаний.

— Бедное прекрасное создание,— донеслось до нее.— Ты была забыта и теперь исчезла. Да простит мне Господь Бог мой поступок с тобою! Когда до меня донеслись сегодня ночью эти ужасные крики и эти болезненные стоны, которые я никак не могу себе объяснить, страх обуял меня. Мне представился твой образ. Ты предстала передо мной такой, какой описали тебя служанки на вилле: с распущенными волосами бегущей через поле. Ты одна любила меня, моя Маргарита! У всех остальных был только низкий расчет и притворная любовь. Ты одна, моя бедная, покинутая, любила меня со всей страстью твоей непорочной души.

Леона прислонилась ближе к картине. Шлеве был доволен: теперь она не станет пренебрегать его влиянием.

Леона схватила Шлеве за руку.

— Пойдемте! — почти не сдерживаясь, воскликнула Леона, в которой ревность заглушила все остальные чувства.— Пойдемте, барон, я должна видеть женщину, на которую молился принц.

Это не была ревность неразделенной любви. Нет, это была низкая, дикая ревность женщины, лишившейся орудия исполнения своих черных целей.

Барон увел Леону из картинной галереи. Через маленькие ворота, которыми никто никогда не пользовался, они прошли в парк, но не в ту его часть, где недавно проходил принц, а в более отдаленную.

Ледяной ветер обдавал Леону. Но она ничего не чувствовала. Она вся была поглощена одной мыслью — убедиться собственными глазами, что дочь Эбергарда надежно спрятана навсегда.

Это жалобные стоны Маргариты доносились из старой башни. Это ее крики слышали ночью у пруда. Уже два года жила она там в заточении.

Оставив своего ребенка в воспитательном доме, Маргарита возвратилась в хижину Вальтера. Хижина была пуста. Думая, что Вальтер отлучился и скоро возвратится, она прождала его до вечера, но он не приходил. Вальтеру утром приказали явиться в управление парка, где его обвинили в нерадении к службе и отказали от места лесничего. Поздно вечером молодой рабочий вернулся в хижину, чтобы забрать свое бедное имущество. Он надеялся встретиться там с Маргаритой, но Маргариту уже нельзя было найти. Шлеве насильно посадил ее в экипаж и отвез в парк. С помощью преданных слуг, которым он представил несчастную как сумасшедшую, барон Шлеве заточил ее в старую, всеми покинутую башню.

Никакие просьбы и жалобы не помогали молодой женщине. Никто не обращал внимания на ее призывы. Даже старый слуга, приносивший по вечерам скудную пищу, и тот не отзывался на ее просьбы, считая сумасшедшей. Да и действительно, не была ли Маргарита в таких условиях близка к сумасшествию? Неудивительно, если бы эта несчастная от отчаяния сошла с ума в заточении. Испытания, которым подвергалась Маргарита, превосходили человеческие силы!

Однако войдем в тюрьму и посмотрим, куда злоба и бесчеловечность забросили несчастную женщину.

Барон с аббатисой спешили к башне по скрытой разросшимся кустарником аллее. Пойди принц по более отдаленной дороге, и следы ног на снегу выдали бы жестокую тайну.

Дойдя до башни, Шлеве и Леона направились не в ту дверь, возле которой неожиданно потухла лампа принца, а к решетке, которая образовала узкий проход вдоль стены. По другую ее сторону был пруд. Ветви деревьев скрывали небольшие ворота. У барона был от них ключ, и он без труда открыл замок. Старая крутая лестница вела наверх, откуда снова послышались тихие жалобные стоны.

Шлеве оглянулся, прислушиваясь. Ему показалось, что возле пруда в кустах что-то шевелится, и хотя он был уверен, что в этот час никого не может быть, насторожился.

— Пойдемте скорей, ведь время не ждет! — торопила его аббатиса, и камергер пошел вперед по узеньким ступенькам.

На лестнице было темно, и как бы опасаясь за свою прелестную спутницу, камергер вдруг остановился и схватил ее за руку.

Темнота и уединение возбуждающе действовали на него — этот человек пользовался каждым случаем, чтобы удовлетворить свою жажду наслаждений.

— Не беспокойтесь, я иду за вами! — Леона резко высвободила руку.

Шлеве вошел первый в комнату, слабо освещенную лунным светом, струившимся через решетчатое окно. Посреди комнаты, воздев кверху окоченевшие руки, стояла Маргарита.

Комната, где несчастная находилась уже почти два года, была узкой и небольшой. Она была пуста, только у стены, по другую сторону которой что-то удерживало принца, стояла постель.

Почти два года Маргарита в отчаянии билась о стены этой тюрьмы. Руки ее были изранены. Порой силы покидали ее, и она часами лежала без сознания, но чаще рыдания и стоны исторгала ее измученная душа. Они-то и слышались в лесу.

Но никто не являлся на ее призывы. Ворота открывались только для сурового насупленного человека, который раз в день приносил ей еду.

Долгие часы простаивала она у оконной решетки в надежде увидеть живую душу! Но увы! Казалось, все избегали окрестностей пруда.

Так и на этот раз она стояла у окна, ломая в отчаянии руки, как вдруг заметила под деревьями какую-то тень. Она стала следить за ней и вскоре догадалась, что это человек. Только она решила подать ему знак, надеясь на помощь, как отворились ворота, и она узнала камергера, которого смертельно боялась, и монахиню.

Маргарита отшатнулась от окна, ужас сковал ее.

— Вот посмотрите, благочестивая сестра,— проговорил Шлеве, указывая на несчастную,— на последствия греха! Я вырвал эту несчастную из рук мирских судей и грубых тюремных служителей и дал ей убежище в этой отдаленной башне. Но былая греховная жизнь и упреки совести помрачили ее рассудок.

— Вы сделали все возможное для спасения этой заблудшей. Она здесь ограждена от искушений.

Маргарита действительно смотрела так странно, как будто ничего не понимала. Она откинула дрожащими руками свои длинные распущенные волосы, как бы прислушиваясь к тому, что говорили посетители, а потом вдруг разразилась разрывающим душу смехом, который перешел в отчаянные рыдания.

— Пойдемте,— сказала монахиня,— она погибла. Теперь мы дадим насладиться этим зрелищем князю Монте-Веро,— тихо прибавила она.

— После того, как он сам падет,— добавил Шлеве.

— Да. Он должен увидеть крушение всех своих планов и умереть на их развалинах. В скором времени я доставлю вам документы, очень важные для нас. Собственно, именно из-за них я и пришла к вам.

— Я догадался об этом, сударыня,— Шлеве запер дверь башни.— Я был уверен, что ваше посещение не случайно, и горю нетерпением узнать, что это за документы.

Продолжая разговор, аббатиса и камергер скрылись в темноте аллеи.

В одной из последующих глав мы узнаем содержание этого важного документа.