Грезы любви

Глава 28

Стегсхед, ноябрь 1760 года

Окутанная вечерним туманом, квадратная каменная башня, возвышавшаяся над развалинами древней крепости, казалась чем-то нереальным. Элисон не отрывала от нее глаз, словно опасалась, что она исчезнет, прежде чем они доберутся до цели. Извивавшаяся по крутому склону дорога немногим отличалась от козьей тропы. Карету так трясло и раскачивало, что Элисон приходилось цепляться за оконную раму, чтобы удержаться на сиденье. Ей следовало настоять на том, чтобы ехать верхом, но она была не слишком умелой наездницей, и Рори отказался даже обсуждать это.

Видимо, их заметили издалека, массивные деревянные двери приветливо распахнулись, когда Рори помог Элисон выбраться из кареты. Не отпуская его руки, словно это могло придать ей силу и уверенность, Элисон подняла взгляд на устремленную ввысь башню, которую ее мать и бабушка считали своим домом. Должно быть, когда-то это было впечатляющее сооружение, но теперь оно производило тягостное впечатление разрушения и заброшенности.

В дверях появилось несколько маленьких фигурок, и Элисон потребовалась секунда-другая, чтобы сообразить, что они кажутся такими крохотными просто по контрасту с исполинскими дверями. Облегченно вздохнув, что ее встречают обыкновенные люди, а не шотландские гномы, Элисон благодарно оперлась на руку Рори, когда он повел ее к их новому дому.

Она слишком устала, чтобы замечать что-либо, кроме лиц, взиравших на нее с самыми разнообразными выражениями: от добродушных улыбок до подозрительных гримас. Ощутив слабость и легкое головокружение, обычно предшествующие видениям, Элисон крепче ухватилась за Рори. Не хватает только, чтобы очередной приступ ясновидения застал ее прямо здесь, перед суеверными людьми, которые видят ее впервые.

Почувствовав, что пальцы Элисон сжали его локоть, Рори бросил обеспокоенный взгляд на ее бледное лицо. Он успел поймать умоляющий взгляд серых глаз, прежде чем они приняли отсутствующее выражение. Только что она была здесь, а секунду спустя ускользнула в неведомый мир.

Подхватив жену на руки, Рори быстро проследовал через огромный портал и оказался в просторном холле, каменные стены которого прикрывали старинные гобелены.

– Где комната хозяйки? Скорее!

Встревоженная седовласая женщина, облаченная в фартук и чепец, поспешила к массивной каменной лестнице, которая вела наверх. Рори зашагал следом, оставив кучера и лакея заниматься лошадьми и багажом.

Миновав лестничный пролет, показавшийся Рори бесконечным, они устремились дальше. Элисон дрожала всем телом, и страх гнал Рори вперед, не позволяя остановиться. К счастью, на следующей лестничной площадке домоправительница свернула в узкий коридор и распахнула одну из дверей на правой стороне.

Видимо, к их приезду слуги сняли обветшавшие занавески и полог кровати, поэтому обшитая деревянными панелями комната казалась пустой и неуютной. В камине горел огонь, но небольшое пламя еще не успело согреть воздух и устранить запах сырости.

Поеживаясь от холода, Рори направился к старинной кровати с высокими деревянными спинками. Постель была застлана свежим бельем и толстыми одеялами. Поблагодарив Господа за его малые милости, Рори опустил Элисон на покрывало и расстегнул ее плащ.

Сознавая, что пожилая женщина наблюдает за каждым его движением, он бросил через плечо:

– Принесите теплой воды и, если найдется, горячий чай или бульон. Миледи неважно себя чувствует, путешествие утомило ее.

Столь простое и внятное объяснение внезапного недомогания молодой хозяйки было встречено с явным облегчением. Домоправительница поспешно вышла, чтобы выполнить его указания, оставив Рори наедине с Элисон, ускользнувшей за незримый барьер.

– Девонька, я не знаю, что с тобой. Помоги мне, милая. Скажи, что делать, – в смятении прошептал он, взяв ее за руки.

Элисон пугала его, когда впадала в такое состояние, заставляя беспомощно ждать, пока она очнется. Рори отчаянно боялся, что она останется в своем неведомом мире и не вернется к нему.

Элисон услышала его мольбу, и ресницы ее дрогнули. Само сознание, что он рядом, давало ей ощущение безопасности, и она крепко сжала его пальцы.

– Со мной все в порядке, – вымолвила она, понимая, что ему необходимо это знать. Она больше не опасалась, что Рори желает ее смерти или исчезновения. В его голосе звучала тревога, а в глазах – когда она наконец взглянула на него – мучительное беспокойство. Пусть сколько угодно притворяется равнодушным, теперь она знает, что он совсем не бессердечный.

– Элис, ты чуть не довела меня до сердечного приступа. Первое, что мы должны сделать, так это найти врача, – заявил Рори, пытаясь скрыть свой страх за деловитым тоном.

– Даже если ты найдешь здесь врача, что маловероятно, он просто скажет: «Она ждет ребенка, парень. Позови меня месяцев через пять или около того».

Рори слабо усмехнулся, оценив искусство, с которым она изобразила местного эскулапа.

– Я столько не протяну, если ты продолжишь в том же духе. Ты хоть представляешь себе, каково это: таскать тебя по лестницам?

Элисон рассмеялась, глядя на его жалобную гримасу, и попыталась сесть, когда в комнату ворвалась хлопотливая домоправительница с подносом в руках, за которой следовала молоденькая девушка с кувшином горячей воды.

Рассказать, что ей снова привиделся снежный буран, только чуть яснее, не оставалось времени. Рори, конечно, скажет, что здесь не бывает таких снегопадов, как в горах на севере, но Элисон знала лучше. Пейзаж, который она видела в своем видении, был всего лишь копией того, что можно было наблюдать за окном прямо сейчас. Только занесенным снегом.

Что ж, если для нее не найдется других дел, можно будет заняться подготовкой к зимним буранам. Бросив взгляд на суетившихся вокруг служанок, она потянула Рори за руку.

– Когда ты ждешь известий от Дугала?

Он поднял бровь, удивленный неожиданным вопросом:

– Я еще не успел связаться с ним. Обычно мы обмениваемся сообщениями через Глазго. А в чем дело?

– Мне нужно кое-что заказать в Лондоне или Эдинбурге – или в любом другом месте, где можно приобрести ткани, ну и все такое. Вполне возможно, что нам постелили единственный комплект белья, который имеется в доме. – Последнюю фразу она произнесла вполголоса, чтобы не задеть чувства слуг, которые, подбросив торф в очаг, терпеливо ожидали дальнейших указаний.

Рори нахмурился.

– Я не могу допустить, чтобы «Морская ведьма» отправилась за приобретением предметов роскоши, Элисон. Ты же видела вчера, как живут здесь люди. Думаю, нам следует изучить обстановку, а затем решить, как лучше распорядиться своими средствами.

Элисон уставилась на него, потрясенная внезапным озарением. Она уже поняла, что Рори не собирался использовать их брак, чтобы прибрать к рукам ее деньги, но, оказывается, он вообще не намерен притрагиваться к ним! Никакого другого объяснения его бережливости просто не может быть. Разозленная его упрямством, когда столько можно сделать с совершенно бесполезными доходами, которые накапливаются в каком-то лондонском банке, Элисон попыталась встать с кровати.

– Никогда в жизни я не видела такого упрямого, тупоголового и невыносимого типа! Не сомневаюсь, что Дугал отнесся бы к моим нуждам с большим пониманием, но в конце концов я могу обратиться к мистеру Фарнли или Дейдре. Я закажу все необходимое через них! Можешь мерзнуть хоть до посинения, если этого требует твоя совесть, но я не позволю, чтобы мои служащие страдали от неоправданных лишений только для того, чтобы потешить твою гордость. Убирайся. Мне нужно переодеться.

Служанки с изумлением наблюдали, как их лэрд поднялся и, холодно кивнув в ответ на вспышку гнева своей хрупкой супруги, вышел из комнаты. Женщины растерянно переглянулись, не зная, то ли им следовать за ним, то ли остаться с хозяйкой. И лишь когда по бледным, словно сделанным из фарфора щекам полились безмолвные слезы, они сообразили, что между молодыми супругами разыгралась нешуточная драма. Что ж, сила на стороне лэрда, а единственное оружие леди – ее красота.

Как это бывает обычно, служанки разделились. Домоправительница поспешила вслед за хозяином, дабы позаботиться о его нуждах, а юная горничная осталась с хозяйкой, чтобы помочь ей раздеться и позаботиться о ее удобствах. В последующие дни все остальные домочадцы разделились по тому же принципу.

Элисон практически не имела опыта ведения хозяйства, особенно такого, как ее вновь обретенный дом. Все слуги были недавно наняты и еще не притерлись друг к другу. После смерти бабушки забота о ее шотландских владениях легла на управляющего и экономку деда Элисон. Назначенный ими смотритель следил за сохранностью стен и крыши старого замка, но его не волновали такие мелочи, как мыши в кладовых, плесень в буфетной и протечки в оконных рамах. В кухне имелся всего лишь один огромный очаг, там готовили пищу с незапамятных времен. Посуда состояла из пестрого набора облупленной керамики и оловянных приборов. Великолепные образчики старинной мебели, приобретенной пару столетий назад, потрескались и покрылись плесенью за долгие годы небрежения. В доме не хватало тюфяков даже для того ограниченного числа слуг, которых Рори решился нанять.

Поскольку до недавних пор в замке проживали только смотритель с женой, то и запасы провизии были рассчитаны на скромные потребности этой пары. Элисон начала с того, что принялась составлять список самых необходимых продуктов, учитывая примитивность оборудования кухни и того расстояния, на которое все это придется доставлять.

Она уже готова была сдаться, подавленная безнадежностью задачи, когда юная горничная, превратившаяся в ее самого преданного союзника, сделала небрежное замечание, которое подхлестнуло ее решимость.

– Моя мама работала у вашего дедушки, когда он был жив. Она говорит, будто тогда это был красивый дом, а не такая развалюха, как сейчас. Хорошо бы эти времена вернулись.

Элисон, сидевшая за кухонным столом, испещренным многочисленными отметинами от ножа, подняла голову от бесконечного списка и посмотрела на темноволосую девчушку, выгребавшую пепел из очага.

– А где теперь твоя мать?

Девочка ссыпала пепел в ведро.

– Позапрошлым летом был недород, вот она и захворала. Ну а когда пришла зима… – Она смиренно пожала плечами. – Теперь, наверное, все пойдет по-другому, раз вы приехали. Ма говорила, будто даже после смерти мужа леди заботилась о том, чтобы здешние жители не голодали. Правда, после мятежа здесь и людей-то почти не осталось.

Вздохнув, Элисон с новой энергией принялась за составление списка. Это из-за ее небрежности владения бабушки пришли в запустение. Новый граф ничего не знал об этой глухомани, обитатели которой всецело зависели от своего землевладельца. Но она-то знала. Бабушка с детства прививала ей чувство долга, однако Элисон только сейчас поняла, что это подразумевает личную ответственность. Нельзя передоверять свои обязанности другим людям. Она совершила ошибку, положившись на смотрителя, и теперь видела, к какой нищете и разрухе это привело.

Учитывая, что многие шотландские землевладельцы были изгнаны из своих поместий, а их земли превратились в источник обогащения английской короны, в здешних краях не осталось никого, кто мог бы лично позаботиться о благосостоянии и образовании своих соплеменников, как это делали лэрды минувших времен. Вечно отсутствующие хозяева были немногим лучше чиновников короля Георга. И те и другие постоянно повышали ренту, чтобы удовлетворить свои непомерные запросы, требовали ее выплаты, не задумываясь о том, чего это стоит арендаторам. А потом еще и жаловались, когда доведенные до отчаяния люди воровали скот, чтобы хоть как-то прокормиться. Неудивительно, что многие из местных жителей не видели для себя иного выхода, кроме эмиграции.

Элисон понимала, что Рори не нуждается в ее наставлениях на эту тему. Он хорошо знал, как обстоят здесь дела, и пропадал целыми днями, а иногда и ночами, составляя собственные списки. Она догадывалась, что его поездки не ограничиваются пределами ее скромных владений, но в этом не было ничего неожиданного. До поместий, некогда принадлежавших его семье, было рукой подать, и Рори не мог держаться в стороне.

Привыкнув еще в Лондоне к его отсутствию, Элисон не особенно беспокоилась, пока не услышала случайную реплику, оброненную кем-то из служанок на лестнице.

– Ни одна добропорядочная девушка не станет там работать, когда лорд Драммонд наезжает в поместье. Просто стыд, что законный лэрд ютится в этой старой развалине, когда в его доме живет чужак.

Элисон замерла и напрягла слух, но голоса затихли, когда, женщины спустились ниже. Рори никогда не упоминал, что его английский кузен находится в своем поместье, и она решила, что он один из тех отсутствующих землевладельцев, которые предпочитают жить в Лондоне, Теперь же угроза Рори в один прекрасный день разобраться с Драммондом приобрела новый смысл. Может, он уже побывал у него и предложил выкупить поместье?

Она хотела задать ему этот вопрос, но, утомленная дневными заботами и новыми потребностями собственного тела, заснула, так и не дождавшись его прихода. Вернувшись поздно вечером домой, Рори не стал беспокоить жену и постелил себе в комнате напротив, а когда она проснулась утром, он уже ушел.

Подобное равнодушие к ее проблемам бесило Элисон, однако никто не догадался бы об этом, глядя на ее безмятежное лицо, когда она советовалась со слугами относительно хозяйственных нужд. Ладно, пусть Рори исправляет окружающий мир. А она займется домом.

Не прошло и недели, как начали прибывать вещи, которые можно было приобрести в ближайшей округе. Элисон с удовлетворением наблюдала, как шкафы и комоды заполняются прекрасными шерстяными одеялами и бельем отличного качества. В пустовавших ранее кладовых и погребах появилось вяленое и копченое мясо, картофель, мешки с овсяной мукой и другие припасы. На будущий год к ним добавятся джемы и компоты, сваренные из фруктов, о которых рассказывала бабушка. Ну а пока это роскошь, которую придется закупить на стороне. Элисон подписала очередной счет за доставленные товары и адресовала его мистеру Фарнли. Пусть он займется им вместе со списками необходимых вещей, которые она отправила раньше.

Судя по объемистым пакетам, поступавшим на имя Рори из Лондона, он все еще вел ее дела, но Элисон была слишком горда, чтобы задавать вопросы. Раз он не желает обсуждать с ней финансовые проблемы, пусть узнает о ее покупках от мистера Фарнли. Она не собирается клянчить у него собственные деньги.

Постепенно Элисон выучила имена слуг и оценила способности каждого. Все они знали ее историю, включая тот факт, что она была незаконнорожденной дочерью английского моряка, но это не мешало им уважать Макгиннесов и относиться с опаской к памяти ее бабушки. Элисон часто ловила на себе подозрительные взгляды, когда молча проходила по комнате, погруженная в свои мысли. Но по мере распространения слухов о ее беременности, бдительность слуг ослабла. На смену настороженности пришли добродушные улыбки, когда Элисон издавала изумленный возглас, сталкиваясь с очередным аспектом своей новой жизни.

Никто, однако, не улыбался в тот вечер, когда дождь превратился в мокрый снег, и Элисон открыла для себя еще одну пугающую сторону здешней жизни. Бушевавшая за окнами метель приводила ее в дрожь, несмотря на то, что плотники смастерили на окна деревянные ставни, а нанятая ею швея сшила и повесила тяжелые занавески. В каждом очаге горел огонь, но даже приветливое пламя не могло прогнать холод из каменных стен и заглушить завывание ветра снаружи. Охваченная беспокойством за Рори, Элисон неприкаянно бродила по комнатам, не в состоянии утешиться теми улучшениями, которые она успела произвести в старом замке.

Шум снаружи был таким сильным, что она не сразу расслышала слабый стук в огромную дубовую дверь. Поскольку замок нависал над скалой, в башне имелся единственный вход. Рори не стал бы стучать в собственные ворота.

Слуги собрались в теплой кухне, оставив Элисон сражаться с массивной дверью. Впрочем, стоило ей приоткрыть небольшую щель, как остальное довершил ветер. Внезапный шквал распахнул тяжелые створки, отбросив Элисон назад и явив ее взору две жалкие фигурки, одна из которых прижимала к груди младенца, завернутого в старую шаль.

Изумленно уставившись на двух оборванных женщин, Элисон поспешно впустила их внутрь и захлопнула дверь. На них не было ни плащей, ни накидок, чтобы защититься от ледяного ветра, только припорошенные снегом, задубевшие от холода пледы, обмотанные вокруг головы и плеч. В тепле снег начал таять, стекая ручейками с их одежды, и Элисон ахнула от ужаса, увидев, что на ногах женщин ничего нет, кроме тряпичных обмоток. Ее взгляд метнулся к лицу старшей женщины, носившему следы усталости и беспросветной жизни.

– Мы слышали, будто Маклейн вернулся, – вымолвила та, едва шевеля посиневшими от холода губами. Она говорила с сильным шотландским акцентом, и Элисон с трудом разбирала ее слова. – Он здесь?

– Должен скоро вернуться. Проходите и обогрейтесь.

Взгляд Элисон то и дело обращался к молодой женщине, прижимавшей к груди младенца. С момента их появления ребенок не шелохнулся и не издал ни звука. Никогда прежде Элисон не приходилось ухаживать за малышами, держать их на руках, и ее руки сами тянулись к крошечному свертку. Лицо молодой матери хранило застывшее выражение, но она двинулась к пылающему камину, повинуясь жесту Элисон.

С их одежды стекала вода, оставляя лужицы на каменном полу. Тряпки, в которые был замотан ребенок, промокли в не меньшей степени, Повинуясь безотчетному порыву, Элисон сняла с плеч шаль и подошла к молодой женщине. Обернув сверток с ребенком теплой шерстью, она забрала его из рук матери так быстро, что та не успела возразить. Глазами, казавшимися огромными на истощенном лице, женщина беспомощно смотрела, как Элисон баюкает ее ребенка.

И только откинув промокшую шерсть, закрывавшую лицо младенца, Элисон осознала ужасную истину. Взглянув через плечо молодой матери, жалобно просившей вернуть ребенка, на старшую женщину, она встретила взгляд, полный неизбывной печали.

– Тише, Мэри. Леди отнесет Джейми в кухню, чтобы он согрелся. Теперь все будет хорошо.

Элисон уловила предостережение, прозвучавшее в тщательно произнесенных словах. Благодарная за любой предлог, который позволил бы ей уйти, она чуть ли не бегом выскочила из комнаты.

Слезы катились по ее щекам, когда она вошла в кухню. Она открыла рот, но не смогла, произнести ни слова. Сидевшие вокруг очага слуги обернулись, вопросительно глядя на свою хозяйку, которая безмолвно стояла перед ними со свертком в руках, завернутым в ее прекрасную шерстяную шаль. Они уже привыкли к ее рассеянным манерам, но ее обычно безмятежное лицо теперь поражало выражением горестной беспомощности. Первой опомнилась домоправительница. Поднявшись на ноги, она окликнула юную горничную, которая прислуживала хозяйке.

– Мэг! Проводи леди Элисон наверх.

Она решительно забрала сверток из рук Элисон. Возглас на гэльском наречии, вырвавшийся у нее в следующее мгновение, заставил остальных слуг вскочить на ноги.

– Он умер, да? – тихо спросила Элисон, вглядываясь в лицо пожилой женщины.

– Увы, милая. В это время года многие младенцы рождаются слишком слабенькими, чтобы выжить. Слава Богу, ваше дитя родится весной, в самую прекрасную пору. Он будет крепким парнишкой, вот увидите. Ни к чему тревожиться понапрасну. Вашему мужу это не понравится.

Мэг попыталась увести Элисон, но пустота, образовавшаяся в ее руках после того, как она неохотно отдала ребенка, не позволяла ей уйти. Не сознавая, что слезы все еще струятся по ее щекам, она молча вышла из кухни и вернулась к ожидавшим ее женщинам, едва ли сознавая, что Мэг последовала за ней.

Когда она вернулась в холл без ребенка, молодая женщина начала жалобно причитать. Не нужно было знать язык, чтобы понять ее слова. Сердце Элисон разрывалось от горя. Подняв голову, она встретила взгляд старшей женщины. Та понимающе кивнула и принялась, утешать молодую мать на непонятном наречии.

Элисон повернулась к Мэг, чтобы распорядиться насчет теплой одежды и одеял, когда входная дверь вдруг распахнулась и в холл, вместе с порывом дождя и ветра, вошел Рори. Захлопнув дверь, он повернулся к женщинам, привлеченный плачем и причитаниями в дальнем углу. При виде сцены, представшей перед его глазами, выражение гнева и усталости на его лице только углубилось.

– Что, к дьяволу, здесь происходит? – рявкнул он, не видя никаких признаков того, что горестные стенания когда-нибудь смолкнут. Сдернув с плеч насквозь промокший плащ, он бросил его на резной стул красного дерева без всякого почтения к его антикварной ценности. Юная горничная тотчас встала перед своей хозяйкой, словно собиралась прикрыть ее своим худеньким телом, что привело Рори в еще большее раздражение, пока он не встретился взглядом с Элисон.

Будучи человеком практичным, он привык действовать, руководствуясь логикой. Эмоции он похоронил вместе с отцом и братом и не имел ни малейшего желания поддаваться им снова. Однако взгляд Элисон, в котором отражалась ее душа, надрывал его сердце. Рори постарался взять себя в руки. Но что прикажете делать, если он женился на женщине, способной общаться исключительно на уровне эмоций? Его отклик должен быть на том же языке.

Нет, он не имеет права обнажать свои чувства, на глазах у посторонних. Отвернувшись, от безмолвной мольбы в глазах Элисон, он резко обратился по-гэльски к двум женщинам у очага.

Догадываясь, что хозяйка дома не понимает их языка, старшая из женщин сочувственно взглянула на Элисон и заговорила на ломаном английском, обращаясь как к Рори, так и к его жене.

– Один из прихвостней Драммонда изнасиловал ее, когда она слишком отяжелела, чтобы работать, они выгнали ее из дома. Я приютила бедняжку, только вот младенчик родился слабенький, и молока у нее нет. А что я могу им дать? Крыша прохудилась, мука заплесневела. Когда мы прослышали, будто лэрд вернулся, я сказала ей: Маклейн поможет, он не забыл Грегора. Вот почему мы здесь.

Последняя фраза была произнесена не без вызова, словно женщина не допускала и мысли, что Грегор забыт, а ее примут за попрошайку. Элисон бросила тревожный взгляд на Рори, молясь, чтобы он знал, о ком идет речь. Но, как выяснилось, она зря волновалась.

– Грегор! Как я мог забыть человека, который впервые вложил мне в руки меч и показал, как пользоваться им? Помнится, у него была дочурка, совсем малышка, когда мы в последний раз виделись. Значит, это и есть Мэри?

Даже если сочувствие не прозвучало в его тоне, оно присутствовало в его словах, и Элисон облегченно вздохнула. Рори все сделает. Если бы она позволила себе задуматься, то поняла бы, что Мэри примерно одного с ней возрастали, распорядись судьба иначе, Рори никогда бы не покинул нагорье и, вполне возможно, женился бы на дочери старого друга. Но Элисон не стала бередить душу бесплодными размышлениями, сосредоточившись на том, что требовало ее участия.

Хотя разговор продолжился без нее, она уже достаточно освоила местный диалект, чтобы понять, что Рори предложил женщинам кров и работу, а теперь ждет ее одобрения. Кивнув, Элисон отправила Мэг, и повернулась к молодой женщине, не перестававшей тихо всхлипывать.

– Думаю, ты хотела бы жить неподалеку от того места, где будет похоронен твой малыш. Можешь остаться здесь, а когда немного окрепнешь, мы решим, чем тебе заняться. Кто-нибудь из вас разбирается в ткачестве?

Столь резкая смена темы удивила Рори, но на лице старшей женщины отразилось облегчение.

– Если у вас есть станок, миледи. Я знаю ремесло, а Мэри очень смышленая и быстро научится.

Элисон кивнула, рассеянно улыбнувшись.

– Хорошо. Здесь нет овец, но скоро они появятся. Слишком накладно платить деньги за вещи, которые мы могли бы производить сами. – С тем же невозмутимым видом она повернулась к горничной, явившейся с охапкой теплых одеял. – Мэг, не могла бы ты найти для Мэри и ее подруги постель и немного овсянки? Они остаются.

Когда вновь прибывших увели, Элисон двинулась следом, но Рори встал у нее на пути, преградив выход из комнаты. Она подняла на него взгляд, в котором не было ни удивления, ни горестного выражения, которое он видел чуть раньше.

– Что это за разговоры о младенце, которого собираются хоронить? – поинтересовался Рори ворчливым тоном, но его руки нежно сжали плечи жены.

– Ребенок Мэри умер. Он сейчас на кухне, там им занимаются.

На ее прелестном лице еще виднелись следы слез, но глаза приняли отсутствующее выражение, за которым она привыкла прятать свои чувства. Смутно Рори понимал, что она защищается и от него тоже. Его внутренности тоскливо сжались.

Ах, он знал, что нужно делать. Нужно обнять Элисон, осушить поцелуями ее слезы и не выпускать ее из объятий до тех пор, пока она не даст выход своей боли и не выплачет подсознательные страхи за собственного ребенка. Но он также знал, что тем самым выпустит на волю свои мучительные потребности, а он утратил на это право, когда оказался неспособен спасти собственную жену.

А раз так, существует лишь один способ защитить Элисон и их будущего ребенка от жестокостей окружающего мира. Печально вздохнув, Рори откинул с ее лица шелковистую прядь.

– Скоро сюда прибудет Дугал на «Морской ведьме». Он может забрать тебя и доставить в Лондон по морю. Там вы с ребенком будете в тепле и безопасности, а в случае необходимости сможете воспользоваться помощью врачей. С нашим ребенком все будет в порядке, милая, вот увидишь.

Элисон слабо улыбнулась, уловив неуверенные нотки в его голосе. Похоже, он понимает ее ничуть не лучше, чем домоправительница.

– Нет, Маклейн, тебе не удастся так легко отделаться от меня. Всю свою жизнь я прожила словно в коконе, защищенная от внешнего мира. Я не жалуюсь, поскольку не знала другой жизни, да и никто не нуждался во мне. Но я не могу больше прятаться от реальности. Неужели ты думаешь, что я буду спокойно смотреть, как люди голодают, а дети умирают, – и ничего не предпринимать? Если ты не намерен воспользоваться моим наследством, чтобы помочь им, это должен сделать кто-то другой. Спокойной ночи, Рори.

Она вышла из комнаты и поднялась по лестнице, чтобы лечь в свою одинокую постель, оставив Рори смотреть ей вслед с мучительной тоской, от которой – он знал – ему никогда не избавиться.

Очаровательное дитя, которое он некогда увез с собой и которому показал мир, превратилось наконец в женщину, но эта женщина больше не нуждается в нем.

Он же остался с тем, с чего начинал: он восхищался прелестным созданием и терзался страхом, что его грешное прикосновение уничтожит его.