Грибная пора

КАТЯ

Папа, мама и дедушка взяли Катю на базар.

Базар оказался настоящим чудом. Такого множества людей Катя ещё не видела. За длинными рядами прилавков стояли продавцы. Они продавали мясо, клюкву, грибы, сметану, щавель, веники, топоры. Мимо прилавков шли покупатели, спрашивали цены, пробовали на зуб кедровые орехи и семечки.

У Кати разбегались глаза. Она едва успевала увидеть круглый, как солнце, самовар, а дальше её поджидало другое удивление.

Дяденька в чёрных очках сидел на ящике и продавал большую собаку. Кате очень хотелось узнать, сколько стоит собака и как её зовут, но она вспомнила своё обещание вести себя хорошо и на всякий случай прикусила язык. Мороженого Катя не просила, мама купила его сама. Малиновой газировки мама тоже купила сама. Но когда Катя увидела белое лебединое яйцо, терпению пришёл конец, и она вся задрожала.

— Возьми, моя красавица. Посмотри, какое красивое! — сказал мужчина в соломенной шляпе и протянул Кате яйцо. Она подставила под яйцо обе ладони, поднесла его близко к лицу, зачем-то понюхала и потёрлась о него носом. Яйцо пахло чистотой. Оно было таким большим, гладким и тяжёлым, что расстаться с ним не было никакой возможности.

— Лебединое! — напомнил мужчина.

— Мама, купи! — взмолилась Катя.

— На что оно тебе?

— Возьмите, гражданка. Недорого прошу! — Мужчина говорил эти слова маме, а сам внимательно смотрел на Катю, будто околдовывал её.

— Нет, не нужно нам яйцо, — решительно сказала мама. — Катя, отдай его дяде.

— Не дам! — выдохнула Катя, не выпуская из рук яйцо, которое светилось ровным ясно-белым покоем.

— Ты что же это, антихрист! Ещё гнездо лебединое разорил, а теперь дитя травишь, — осудил продавца дедушка.

— Ей-богу, не зорил, — оправдывался продавец. — Сам вчера за него рубль выложил. Приглянулось тоже, да жена из дому с яйцом погнала. Неси, говорит, куда знаешь… А я свои и прошу, мне больше не надо.

— Мамочка! Дедушка! Папочка! — просила Катя. — Купите мне это яичко! Ничего мне больше не надо!

— Ну ладно! — сердито сказала мама. Она порылась в кошельке и заплатила мужчине рубль.

Всю обратную дорогу девочка гладила яйцо, глядела на него и счастливо улыбалась. Мотоцикл быстро мчался по накатанному просёлку. За рулём сидел папа. Дедушка — сзади, мама в люльке держала на коленях Катю.

Бабушка оставалась дома. Узнав про яйцо, всплеснула руками:

— Это ещё зачем?

— А затем, что Катерину больше на базар не возьмём, — проворчал папа.

Всей семьёй думали, что делать дальше с приобретением. Тут и надумали: бабушка положит его под гусиху, которая парила свои яйца в пе́стере под лавкой.

— Ладно бы, если яйцо не застужено. Тогда хоть не зря рубль заплатили, — сказала бабушка. — А лебедя мы потом на волю отпустим.

Катю уговаривать не пришлось. Ей самой сильно захотелось, чтобы из яйца вышел маленький лебедёнок.

Каждое утро Катя просыпалась с одним вопросом:

— Ещё не выпарился?

За день несколько раз прибегала спросить у бабушки. Вечером, ложась спать, всех предупреждала:

— Если вдруг выпарится, разбудите меня.

Через две недели, рассматривая яйцо на свет, бабушка сказала:

— Кажется, запарено!

— Как это, бабушка, запарено? — спросила Катя.

— А так! В каждом здоровом яйце есть маленький зародышек. Стоит такое яйцо поместить в тепло, зародышек начнёт расти, пока не вырастет в птенца. Потом, когда птенцу станет тесно в яйце, он разломает скорлупу и вылезет на свет.

Однажды утром бабушка разбудила Катю, поцеловала в обе щеки, взяла на руки и поднесла к шестку, где в большом сите попискивало серое существо. Увидав Катю и бабушку, оно поднялось, покачалось на лапках, неуклюже прошлёпало к краю сита, вытянуло шейку и отчаянно запищало.

— Вот он, твой лебедёночек! Первым вышел!

Катя засветилась от счастья:

— Бабушка, а можно мне с ним поиграть?

— Зачем? Он ещё маленький, слабенький… Лебедь — не игрушка, внученька. Он — птица важная. Вырастет большим и белым.

— Как белое яйцо?

— Как снег!

Всё же бабушка дала на минутку подержать лебедёнка в руках, потом снова посадила в сито на тёплый шесток.

Через два дня в этом сите запопискивали одиннадцать маленьких гусят.

Гусиный папа услышал их сквозь стены. Он бегал и кричал во дворе, махал крыльями, залетал на завалинку и пытался заглянуть в окно. Когда гусята обсохли и немного окрепли, бабушка выпустила их к гусихе на пол и впустила в комнату гуся. Увидев выводок, гусь победно закричал: «Га-га!!!»

Затем гусь подбежал к гусихе, стал благодарить её за гусят. Он, раскланиваясь, поднимал голову, дотрагивался клювом до её перьев, непрерывно лопотал на своём языке. Усталая и тоже счастливая, гусиха отвечала ему. Наговорившись с гусихой, гусь осмотрел потомство. На лебедёнке задержал взгляд дольше, посмотрел на него с одного бока, посмотрел с другого, признал за своего, ласково загоготал и стал делать странные вещи. Он подпрыгнул, не сказать чтобы очень ловко, присел, снова подпрыгнул, зашлёпал по полу красными лапами.

Бабушка сидела в углу и держала внучку на коленях.

— Бабушка, это он чего? — прошептала Катя.

— Пляшет.

— Разве гуси пляшут?

— Ещё как!

Гусь действительно плясал. Куда девалась вся его неуклюжесть. Он так пришлёпывал лапами по половицам, так ладно приседал, так высоко и важно вытягивал шею и крылья, так легко поворачивался, что у Кати захватило дыхание.

С этих пор Катя сделалась настоящей гусиной пастушкой. Первый раз проводить гусей на болото помогла бабушка. Катя махала хворостиной и прикрикивала на шипевшего гуся. Катин надзор был просто необходим: гусята и лебедёнок могли свалиться в яму или заблудиться в конопле и крапиве, где их караулили кошки.

Неуклюжие на земле, гусята проявляли прыть и резвость в воде, и Катя переставала за них бояться. Она спокойно ходила по берегу, отыскивала и ела листья щавеля.

Лебедёнок мало чем отличался от гусят. Он был немного крупнее и подвижнее. Всё же, угощая гусят хлебом, Катя ему первому протягивала ладонь с крошками, с ним первым заговаривала о житье-бытье, о здоровье и настроении.

Быстро текли летние дни. Уже поспела земляника, наливался в стручках горох, а мама и дедушка стали привозить с работы душистую лесную клубнику. Бабушка пекла удивительно вкусные пироги.

Росли хлеба и травы. Подрастали и гусята и лебедёнок. Он так махал крыльями, что Катя отходила подальше: вдруг собьёт. Когда он встал на крыло и пролетел немного, Катя кричала ему вдогонку:

— Лети! Лети далеко!

И он летел — день ото дня выше и дальше. Катя пробовала бежать за ним, махать руками и лететь, так же важно, медленно и удивлённо рассматривая землю сверху. Но у неё это никак не получалось. Она бежала за лебедем, подпрыгивала, падала, снова бежала и… возвращалась к стае. За лебедем стали летать и гусята.

Однажды вся стая поднялась в воздух. Катя думала, что гуси полетят привычным путём — с болота на реку. Катя побежала за ними, но гусь-отец поднимался всё выше и выше. Он увлекал за собой остальных. Напрасно Катя ждала стаю на берегу и час, и другой. Домой она пришла в слезах. Бабушка вытерла Катины слёзы и сказала:

— Не плачь, внученька! Это они на овсы полетели. Из года в год так. Как на крыло встанут, так и летят в поля на овсы.

— А они… не насовсем?..

— Пока нет. Но вот когда хлебушко уберут, упадут листья с деревьев, подует северный ветер, полетят птицы в тёплые края — могут и наши гуси за дикими утянуться. Тогда надо ухо держать востро. Молодняку придётся маховые перья подрезать. Без маховых перьев они никуда не улетят.

— А старым?

— Старые куда без своих деток? Покричат, полетают, да всё равно к ним.

Едва успели убрать хлеб — потянул северный ветер.

Как-то бабушка выложила на стол пучок перьев и сказала:

— Вот, внученька, и всё. Отлетали наши гуси-лебеди.

Она пошла полоскать на реке бельё и взяла с собой Катю. Гуси плавали у берега. Они были взволнованы и кричали. Особенно волновался гусь-отец. Он плавал посреди стаи, кричал громче всех и бил по воде крыльями. Вот он взмахнул крыльями, коротко разбежался и взлетел.

«Га-га!» — позвал гусь стаю за собой.

И вся стая тоже замахала крыльями, побежала по воде, но взлетели только гусиха и лебедь.

Гусиха и лебедь подлетели к гусю, и все трое стали кружить над стаей. Как только ни кричал гусь, пытаясь поднять стаю в небо, как только ни вторила ему гусиха — всё было напрасно.

Стая махала подрезанными крыльями, но взлететь не могла.

— Бабушка, ты лебедю забыла перья подрезать, — спохватилась Катя. — Он улетит!

Бабушка перестала полоскать бельё и с улыбкой сказала:

— Пускай летит на здоровье.

Катю поразили бабушкины слова. Девочка поняла, что бабушка отпускает лебедя на волю. Ей стало жалко его, и она расплакалась.

Прошло несколько дней.

Как-то Катя проснулась поздно и увидела на окнах снег. Пришла зима.

Бабушка сидела в ногах у внучки. Она склонила седую голову:

— И долго же ты, Катенька, не просыпалась.

— Это я, бабушка, наверное, так росла, — тихо сказала Катя. — Бабушка, а лебедь улетел?

— Улетел.

— Где он теперь?

— Далеко. Не иначе над океан-морем.

Катя попыталась представить далёкое океан-море. Она увидела тёплые синие волны, корабли на горизонте. А высоко-высоко в небе увидела белого лебедя. Он оглядывал сверху южные острова и народы и трубил:

«Клинк-кланк! Клинк-кланк!»

А Кате чудилось, что это лебедь разговаривает с ней: «Спасибо тебе, девочка Катя! Не скучай! Я обязательно вернусь на родину, когда наступит весна».