Грифоны. История леди Ровены

Глава восьмая

Я стояла на самой высокой башне замка, всматриваясь вдаль и… ровным счётом ничего не видя. Ни тонущих в беловатой дымке перед закатом гор, ни золотой, узкой полоски моря.

Все мои мысли были обращены в прошлое, а сердце терзали вопросы, ответы на которые так хотелось найти! Найти, чтобы успокоить, наконец, душу.

— Мама! — разгневанный, звонкий голос Агаты разбил тишину. — Мам, что происходит?

— О чём это ты? — спросила я, грустно усмехнувшись.

— Действительно, о чём это я? — Дочь картинно сложила руки на груди. — С чего начнём? Может быть, с твоего ареста? С Синди? Или…

— Или?

Я посмотрела на Агату, дав понять, что пора попридержать грифонов.

— Что мы делаем в этом замке, — буркнула дочь, делая вид, что сменила гнев на милость.

Я едва сдержала смех. Ей хочется спросить о Барте, но она не решается. Дурочка… Глаза из лазоревых становятся травянисто-зелеными, а улыбка! Спасительница. Как же я раньше не замечала? Хотя нет. Замечала. Замечала, просто… Не позволяла себе подобных мыслей. Не хотелось раскисать. Да и не до того было как-то. Грифоны. Морковка…

Как хорошо, что у меня есть это неугомонное создание!

— Мам…

— Что?

— Синди, — я напряглась — мне бы не хотелось, чтобы девчонки стали врагами. — Она успела забить тревогу и вызвала меня.

— Что?

— Когда она заподозрила, что ее Ша-а-а-рль, — ядовито протянула Агата имя возлюбленного сестры, — похитил тебя, тут же связалась со мной через грифонов. Она умудрилась влюбиться, представляешь? Глупая, наивная дурочка! А он оказался мошенником, которому были нужны деньги семьи.

— Возможно, там все не так… Просто. Арестовывали-то меня из-за того, что считали, что я жульничаю с деньгами, принадлежащими Синди.

— Если бы не ты, у нее не было бы денег вообще, и с которыми можно жульничать в частности. А ты… ты что? Веришь, что у них… любовь?

— Не знаю.

— Мама!

Вздохнула, умолчав о том, что Агату вызвали, чтобы сделать меня более сговорчивой. Только бы Синди не пришло в голову каяться и передавать сестре, что она выгнала меня из поместья. А там, если Спасительница не оставит, постараюсь убедить слуг держать язык за зубами.

Я погладила Агату по голове. Она даже не фыркнула, хотя последнее время в силу подросткового возраста, отбиваться от любых нежностей вошло у неё в привычку. Дочь прижалась ко мне. За те полгода (с самых зимних каникул), что мы не виделись, она меня переросла.

— Кто ты? — тихо спросила она.

— Это… так важно?

— Да.

Глаза смотрели на меня требовательно, даже сердито, и я… сдалась:

— Леди Юга. Единственная дочь лорда, владетеля здешних земель. А ты… Ты его внучка.

— Всегда знала, что с нами что-то не так, — Агата рассмеялась, порыв ветра разметал каштановые волосы.

Я залюбовалась. Девочка моя. Красивая. Свободная. Какое счастье, что вся эта история была в тайне, освободив её от дурных мыслей. У нее, правда, наверняка своих собственных загонов не счесть, но от этого молодую поросль ведь всё одно не уберечь?

Так хочется, чтобы дети были счастливее нас! Где-то свободнее, где-то умнее. И снова мысли о Шарле и Синди. Ни в коем случае нельзя допустить повторения нашей с Робертом судьбы! Но… Как это сделать? Она уже повторяется.

— Смотри, — Агата протянула мне что-то маленькое. На тонкой золотой полоске блеснул зелёный огонёк, и… сердце сжалось.

— Где? Где ты это нашла?

— У западного крыла.

— Там, где кладка с щелью… — кивнула, аккуратно перевернула ладошку Агаты — заколка с изумрудным трилистником скользнула в руку.

— Откуда ты знаешь?

— Это я её спрятала. Перед тем, как отправиться в Академию. Я была… Как ты. Чуть помладше.

— Задери меня боевой грифон самого Ролана…

— Агата!

— Прости. Вырвалось. А зачем ты ее спрятала? Э-э-э… Для кого?

— С замком прощалась.

— Ма-а-ам! Ну, я же не маленькая! Скажи уж как есть.

— Да так и есть. Правда. Знаешь, он… Он очень непростой, этот замок. Отец был сильным магом, и столько всего навертел по защите, что…

— Это чувствуется, — дочь кивнула, сделав знак своему грифону — мол, полетай пока, отдохни.

Я залюбовалась. Точные, отработанные движения. Связь с магическим существом сильная. Потянулась силовыми потоками, проверяя, чувствует ли Агата защитные линии плетений вокруг замка…

Да. Выросла дочка. Видно, что занимается она в Академии с полной самоотдачей. Это хорошо. Но с силой растет и уверенность. Это плохо…

— Как ты её нашла?

— Не знаю… Как-то… Не знаю. Просто спешилась, прошлась. Почему приземлилась у западного крыла, а не здесь, на площадке, даже не спрашивай. В какой-то момент захотелось коснуться стены. Проверить, холодный камень, или солнце нагрело. Хотя, как оно могло его нагреть перед рассветом? Глупо, да?

— Вовсе нет.

— Ну, вот. Коснулась камня и… Она оказалась у меня в руках. Просто… Просто волшебство какое-то!

Я покрутила знакомый трилистник между пальцами. Что-то было не так. В ощущениях. Это было очень давно, но я помню. Опустила глаза, присмотрелась. Что это? Надавила пальцем на лепесток, совсем чуть-чуть — зеленые капельки сложились, открывая…

— Ключ! — сообразила дочь, не отрывая взгляда от своей находки. — Мама, смотри.

Сердце колотилось с такой силой, что страшно стало. Надо успокоиться. Дышать. Воздух на смотровой прохладный, свежий…

Отец. Это он, больше некому. Нашёл мою заколку. Как он это сделал, меня не удивляло совершенно. Изумрудный трилистник — его подарок, а значит, «следилка» на заколке была, отец никому не доверял и все контролировал сам. Если герцог Юга смастерил из моей заколки ключ, значит, этот ключ что-то открывает. Но что?

— Тайник. Где может быть тайник, открывающийся этим ключом? — глаза дочери блестели. Сейчас она была так похожа на Барта… Спасительница, мне ведь еще объясняться с ней.

— Бежим!

— Куда? — проворчала я. — Тебе стены сказали, куда идти?

— Почти, — дочь закатила глаза. — Заколка — твоя? Твоя. Значит, тайник в твоей комнате. Это же очевидно!

— Пойдем, — я рассмеялась, не устояв перед искушением взлохматить волосы взрослого ребенка.

Агата была настолько взбудоражена, что даже не заметила. Стараясь не отставать, я подумала, что есть ещё один человек, на которого дочь до смешного похожа. Как жаль, что ее дед не дожил до этого дня. Сладкая была бы парочка…

Мы спустились на несколько пролетов, крытой галереей перебрались во дворец, что примыкал к одной из стен. Эта часть была построена позже самого замка, в то время, когда уже можно было задуматься не только о безопасности, но и о комфорте.

— Как это? — вдруг обернулась Агата.

— Ты о чём?

— Ну… Жить в таком огромном замке?

— Беззаботно, — я пожала плечами. — До определенной поры. Мы пришли, кстати.

Дверь открылась не сразу. Защитные плетения просыпались медленно, будто с неохотой, но в конце концов сдались, признав хозяйку.

— Странно, — проговорила дочь. — До того, как дверь открылась, я готова была поклясться, что передо мной — просто стена.

— Чары, — кивнула я. — Отец был настоящим мастером.

— Вот это да! — восхитилась дочь.

Мы вошли. Комната разительно отличалась от остального замка — здесь не было пыли. Казалось, все только что вымыли вездесущие служанки, пользуясь тем, что дочь хозяина удрала на прогулку по местным скалам в сопровождении сына конюха. Белье пахло свежими луговыми травами — я с детства не любила лаванду.

Она стояла посреди моего стола. Массивная резная шкатулка для писем.

…

От нетерпения и любопытства у Агаты порозовели уши. Я улыбнулась. То же чувствуешь, когда наблюдаешь за птенцами грифона, пытающимися встать на крыло!

Я шагнула к своему прошлому. А может, нашему с дочерью будущему? Кто знает…

Стараясь унять дрожь, поднесла ключик к искусно сделанному в форме все того же трилистника замочку, но… Ничего не вышло. Руки отталкивало, словно волной — не больно, но настойчиво. Ключ всё время выскальзывал из пальцев, каждый раз подлетая всё ближе и ближе к Агате, как будто…

— Попробуй ты, — я протянула заколку-ключ дочери.

— Мам… Ты уверена?

— Думаю, отец не сильно рассчитывал на то, что я доживу до этого дня. Он слишком хорошо понимал, что значит быть дочерью отступника. Ключ зачарован. Попробуй.

Агата закрыла глаза. Силой потянулась к артефакту — осторожно, при этом не забывая наращивать мощность потока на случай, если придётся ставить щит. В ладоши я не хлопала только чтобы не сбить юной магине концентрацию — она же не грифон, успехам которых можно визжать, не стесняясь, в пять утра за конюшнями. Но если бы не это…

Что ж, браво, Академия магии! Оказывается, учат там вполне прилично.

Едва Агата поднесла ключ к шкатулке, тот выскочил у неё из рук и отправился прямиком к цели. Щёлк — и шкатулка раскрылась.

Писем внутри не оказалось. На тёмно-изумрудном бархате под ворохом аккуратно засушенных дубовых листьев (видимо, для отвода глаз) лежали кристаллы.

Мы с дочерью понимающе переглянулись. В том, что это — магические кристаллы с записанными воспоминаниями сомнений не было никаких. Слёзы потекли сами собой. Агата обняла меня за плечи. Я старалась взять себя в руки, но мысли о том, что лорд Юга сделал это, позаботившись, чтобы до внуков дошла правда, жгли изнутри.

Я сделала глубокий вдох. Хватит ныть. Агата уже протянула руку к самому яркому, лазоревому кристаллу с золотым отливом:

— Ай! — дочь отскочила.

Я взяла её ладонь и развернула к себе — ничего. Ни ожога, ни знака. Значит, кристалл предназначался кому-то другому.

— Лазоревый с золотым… Цвет королевского дома. Может быть, для Альфреда?

— Может быть, — согласилась Агата, и я почувствовала в её голосе нотку разочарования.

Ещё бы. Только что она чувствовала себя избранной, первооткрывательницей семейных тайн, и вдруг такое разочарование. Какая же она у меня… Маленькая. Глупенькая. Взрослая. Сильная… И как мне со всем этим быть?

— Думаю, отец и нам с тобой что-то оставил. Попробуем?

Мы вытянули руки друг к другу — розовый кристалл медленно поплыл в нашу сторону. Я старалась держать поток, но сердце билось как сумасшедшее. Розовый кварц. Мне было десять, когда отец принес серёжки, сделанные на заказ — мои первые драгоценности. Где-то они лежат. В этой комнате. Чего только не заложили лучшие артефакторы южных земель в скромное на вид украшение: и магический накопитель, и лечебную магию, о следилках и сигнале бедствия я уже даже не говорю.

А потом… Потом я выросла. Подарок отца занял своё место в коробке и отправился в сундук — я же теперь взрослая, могу и сама за себя постоять. И потом… У меня появились свои, собственные секреты. Как жаль, что нельзя всё вернуть. Как жаль, что в молодости не видишь самого главного…

Кристалл потеплел, задрожали стены комнаты, меняя реальность.

Тёплый свет камина, мягкий шёпот потрескивающих поленьев. Гостиная. Между двух глубоких кресел отполированный до блеска столик для шахмат — игры, до которой отец был большой охотник. Партия в двух шагах от завершения. Всего несколько фигур, но каких! Весьма… опасная ситуация.

Кто бы ни сделал ход первым, он проиграл.

Я до боли в глазах всматриваюсь в фигурки, они… Живые⁈ Не может быть. Это… запрещённая магия. Чтобы поддерживать «жизнь» подобной диковины нужна невинная жертва. Игроков за высокими спинками не видно — лишь дрожащие тени ползут по развешенным гобеленам.

Тихо. Кажется, что живых в этой комнате нет, но я знаю — это не так.

Это не наш замок. И не столичный особняк. Отец у кого-то в гостях, и этот кто-то мне очень сильно не нравится…

— Перестань сопротивляться, магию не скинуть, — раздается голос, от которого я вздрагиваю.

Герцог Абикорн. Тень у правого кресла заклубилась тьмой.

Фигурка белого короля вздрогнула — ферзь взмахнул руками и схватился за голову.

— Мой старый, единственный друг… Ты сам пришел ко мне. Точнее, ты выполнил приказ короля.

— Жили-были три друга, — ответил неизвестному отец.

От звука родного голоса слезы сами собой покатились из глаз. Никогда раньше он не был таким… Безвольным, словно кукла артефактора. Создавать подобные творения запретили давно — поить оживших кукол необходимо кровью живого, но умирающего существа. Вот почему у меня было такое сильное чувство отвращения от этих «живых шахмат»! Кого держит этот злодей ради подобной забавы? Ответ очевиден, ведь существо должно быть магическим.

— Жили-были три друга, — кивнул собеседник, щёлкнув пальцами — фигурка белого короля, заламывая руки, против воли двинулась вперёд, и, пройдя пару клеток, упала замертво. — Король, что согласно своему высочайшему положению не имеет права на такую роскошь, как доверие к ближнему. Герцог — гений, не чурающийся запретных техник, — из-за спинки кресла были видны лишь руки, которыми маг театрально жестикулировал. — И лорд Юга. Честный, справедливый! Искренне верящий своим верным друзьям — властному королю и герцогу — чёрному магу.

Смех злодея отразился от стен. Мне было жаль дочь, хотелось оградить её от всего этого, но она должна знать правду.

— Вы — мои друзья. Я не желал свары между вами.

— И поэтому пришел? Чтобы сдать королю? Друг…

— Я пришел, потому, что король заподозрил тебя в измене. Пришёл, чтобы доказать обратное. Я знал, что король поверит мне.

— Ты ошибся.

Рука с чёрным перстнем впивается в подлокотник кресла, сжимая его, словно шею врага. Фигура герцога Абикорна склоняется над доской — тень накрывает кресло отца.

— Да. Я ошибся. Ты — заговорщик. И твоя магия оказалась сильнее моей, — отвечает отец.

— Завтра в твой замок прибудет принц, выслушать твой доклад. Выполняя приказ его величества, наследник останется в гостях у лорда Юга… навсегда. В это же самое время, в столице погибнет король. Видишь, как все замечательно складывается? А что для этого надо? Правильно! Не озадачиваться вопросом: имею ли я на это право — первое правило чёрной магии. Сложнее всего было с клятвой верности — не представляешь, сколько сил я потратил, чтобы её скинуть!

— Хочешь сказать, сколько пролил невинной крови? — голос отца был совершенно спокоен.

— И это тоже, — кивает герцог. — Эй, там! Вина мне и моему лучшему другу!

Я стараюсь дышать. Только бы магия не вышла из-под контроля. Спасительница милосердная… Если бы герцога не казнили, я бы посвятила остаток жизни тому, чтобы отомстить. Уничтожить. Запретная магия! Отца околдовали. Агата не плачет. Но она так бледна, что я ловлю на ощупь её ледяную ладошку и сжимаю изо всех сил. Держись, девочка. Запоминай. Это наше с тобой прошлое. Страшное — да. Но мы можем им гордиться.

Слуга входит с подносом. Низко кланяется, ставит рядом в шахматной доской глиняный кувшин. На вид простой, но я знаю, что это — вино с личных виноградников отца. Его невозможно было купить. Отец дарил. Хранил для знаменательных событий.

— Заметь, — продолжает герцог, отпуская слугу и берясь за ручку кувшина. — Я отпустил твою дочь. Выполнил твою просьбу.

— Ты сделал это, потому что я, после того как твой сын посмел ее оскорбить, стал слишком близок к тому, чтобы сбросить подчиняющее заклятие.

В голосе отца гнев, а значит, пусть на одно мгновение, но искра жизни в нём вспыхивает. Я вижу его руку — он берет вино из рук заклятого врага, бывшего друга.

— Хороший год, — оценивающе кивает лорд Юга после первого глотка. — Повод лишь не очень.

— А, по-моему, повод очень даже неплох, — поднимается Герцог.

— Одного не могу понять… Зачем тебе это?

Отец встал следом. Как же он постарел…. На следующий день он ценой собственной жизни скинет подчинение, чтобы дать Альфреду уйти живым из ловушки.

Есть ли на этом кристалле его последняя битва? Зацепки по странной и зловещей запретной магии, которую использовал герцог Абикорн? Возможно. Однажды я найду в себе силы и досмотрю до конца все, что мне оставил отец. Но не сейчас. Время должно утихомирить пылающий яд ненависти, что бурлит, растекаясь по венам.

Как там говорил отец? Было у него два друга — герцог и король? Храни нас спасительница от таких друзей!

Мы возвращаемся. Моя комната. Шкатулка. Новый кристалл взмывает вверх — сухие дубовые листья кружатся вокруг нас с Агатой.

— Папа! Папа, смотри!

Мне лет шесть, мы с отцом выехали в лес. Он — на нашей красавице Вишенке, а я на белом, мохнатом пони. Подарок отца. Отец предложил назвать его Уголёк — шутил, что маскировка никогда не помешает. Уголёк весело трясет челкой, утреннее солнце пробивается сквозь листву. Затейливым узором свет падает на лицо хозяина земель…

Спасибо… Таким я хочу тебя помнить — остальным пусть занимается Барт и служба безопасности королевства.

Теперь я знаю правду. Отец любил меня и не был предателем, а ещё… Ещё он любит Агату.

Спи спокойно, лорд Юга. С этого момента никто и близко не подойдёт к светлой памяти твоего доброго имени. Обещаю…