Громобой

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ «ТАНЦУЮЩИЙ-НА-КРАЮ»

Профессор Темноты, спустившись на другой корзине, убеждал Прутика остаться.

— Ну куда вы полетите? — говорил он. — Что вы будете делать? А здесь, мой мальчик, тебе уготовано прекрасное и славное будущее, если ты только согласишься его принять.

Но Прутик покачал головой:

— Не могу. Я… я ведь капитан небесных пиратов. Как мой отец и как отец моего отца. Это у меня в крови.

Профессор печально кивнул.

— Но если ты когда-нибудь передумаешь… — произнес он, — мантия Профессора Света только украсила бы плечи такого героя.

Прутик улыбнулся.

— Что ж, — вздохнул Профессор, — я должен был это сказать. Теперь о том, что мы обсуждали у меня в кабинете. — Он сделал шаг назад, чтобы показать два объемистых мешка, которые лежали на земле. — Думаю, что здесь все в полном порядке: конверты, инструкции, кристаллы. Все, как мы договаривались. И я прослежу за тем, чтобы колокол звонил каждый вечер. Это будет славный новый обычай. — Улыбнувшись, он добавил: — В честь твоего возвращения из Сумеречного Леса.

Прутик протянул Профессору руку, и они тепло простились.

Прутик сообразил, что приземлились они совсем рядом с таверной «Дуб-кровосос». Прошло, однако, еще целых два дня, прежде чем он переступил порог заведения Мамаши Твердопух. Именно столько времени ушло на то, чтобы подобрать экипаж.

Утром первого дня он нанес визит Жиропоту. К несчастью для тучного лоснящегося владельца лавки, новая партия живого товара только что прибыла из Дремучих Лесов. Если бы Прутик был один, то Жиропот, возможно, взял бы свои слова назад, но присутствие свирепого плоскоголового и зловещей фигуры в капюшоне окончательно убедили его сдержать данное обещание.

Как когда-то Облачный Волк взял на корабль Моджин, чтобы вернуть ей свободу, так теперь и Прутик покинул лавку с тремя существами, которым было там явно не слишком уютно.

Первым был Шпулер, древесный эльф с огромными постоянно моргающими глазами. Однако, несмотря на весьма хрупкий вид, Шпулер обладал богатым опытом воздухоплавания.

Вторым оказался Гуум, молодой толстолап с еще не зажившими ранами, нанесенными ему острыми зубьями капкана, в который он угодил. Пока Прутик рассматривал его, толстолап нагнулся к мальчику и дотронулся до зуба, висевшего у него на шее.

— Ву? — спросил он.

— Ву-ву, — объяснил Прутик.

— Д-ву-г? — снова спросил толстолап.

Прутик кивнул. Хотя Гууму было немного лет, он уже слышал историю о мальчике из Дремучих Лесов, который однажды излечил толстолапа от зубной боли.

А третий член экипажа… Прутик так и не заметил бы это покрытое чешуей существо с тонким длинным языком рептилии и огромными веерообразными ушами, если бы оно само не заговорило.

— Вы набираете команду, — прошипело оно. — Полагаю, вам пригодился бы тот, кто может слышать мысли. — Существо улыбнулось, закрыв веера своих ушей. — Я — Лесорыб.

Прутик кивнул:

— Добро пожаловать на борт, Лесорыб. — Он протянул существу десять золотых монет.

Теперь их было уже шестеро. Осталось найти еще двоих, и экипаж был бы укомплектован. Но сделать это из-за ушастого Лесорыба оказалось нелегко.

Каждый раз, когда где-нибудь на рынке или в таверне Прутик заводил разговор с подходящим, как ему казалось, кандидатом, Лесорыб вслушивался в самые сокровенные мысли последнего и через некоторое время начинал неодобрительно качать головой. Один слишком труслив, другой беспечно небрежен, третий склонен к предательству.

Только к вечеру второго дня в какой-то убогой пивнушке они случайно наткнулись на еще одного будущего члена экипажа. На первый взгляд коренастый подвыпивший душегубец, сидевший за стойкой и ронявший слезы прямо в кружку лесного эля, показался не самой подходящей кандидатурой. Но Лесорыб был непреклонен:

— Его мысли полны скорби, но у него чистое сердце. Более того, он знаком с воздухоплаванием. Поговорите с ним, капитан.

В ходе последовавшего разговора Прутик узнал, что имя душегубца — Тарп, Тарп Хаммелхэрд, и что он приехал в Нижний Город к своему брату, Тендону, который торговал здесь амулетами. И вот только что, не прошло еще и двух часов, как он узнал, что Тендон мертв: взорвался во время какого-то глупого опыта с грозофраксом, в котором участвовал только потому, что его мучила жажда.

— Как это несправедливо, — рыдал Тарп.

Лесорыб оказался прав — сердце Тарпа Хаммелхэрда было чистым. Немного успокоив его, Прутик предложил душегубцу десять золотых монет и место на борту «Танцующего-на-Краю». Тарп принял предложение.

— Прошу прощения, — раздался резкий голос. — Если я правильно понял, вы набираете экипаж? Если так, то можете больше никого не искать.

Прутик обернулся. Стоявший перед ним был худ, но крепок — с узким острым лицом, большим горбатым носом и маленькими ушами, которые сразу обращали на себя внимание.

— Ваше имя?

— Рован Хит, — ответил человек. — Лучший старшина-рулевой по эту сторону неба.

Прутик оглянулся на Лесорыба, но чешуйчатый шпион только пожал плечами.

— Я точно определяю высоту, помню любые цифры, и у меня нюх на выгодные сделки, — продолжал Хит, и его беспокойные глазки блестели за стеклами стальных очков.

— Я… Мне… Подождите минутку, — ответил Прутик и отвел Лесорыба в сторону. — Ну как? — прошептал он.

— Я не знаю, капитан. Несомненно, что каждое его слово — правда. И все же… я не знаю. В нем есть что-то такое… Что-то затаенное и подавленное. Это что-то может проявиться в любой момент — или же не проявится никогда.

Прутик вздохнул и с раздражением заметил:

— Мы так целую вечность будем искать. А этот Хит вроде бы неплохой парень. — Он посмотрел в окно. — И мы могли бы сразу же отправиться к Мамаше Твердопух. — Прутик вытащил последние десять монет из кошелька и сказал Лесорыбу: — Попробую рискнуть.

Лесорыб кивнул:

— Решаете вы, капитан!

— «Танцующий-на-Краю» готов и ждет тебя в укромном месте, — сказала Мамаша Твердопух. — Но сначала — секрет.

— Ах да, конечно же. Секрет! — объявил Прутик. Мамаша Твердопух придвинулась ближе, когда он вытащил из кармана кристалл грозофракса и положил перед собой на стол. — Будьте любезны, ступку и пестик.

— Но… Как же так? — беспокойно закудахтала Твердопух. — Так ведь все и делают. И… сам знаешь, что затем происходит.

Прутик нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. Мамаша Твердопух отправилась за ступкой и пестиком.

— Благодарю. — Прутик взял пестик. — А теперь смотри. Я кладу кристалл на дно ступки, вот так, подымаю пестик и жду.

У Мамаши Твердопух перья встали дыбом, когда она во все глаза глядела на мальчика, беззвучно шевелившего губами.

— Что ты говоришь? — требовательно спросила она. — Это какое-нибудь заклинание, да?

Высоко над ними раздался торжественный звон колокола на башне Ратуши. Прутик резко опустил пестик в ступку — грозофракс моментально превратился в пыль, шипящую и мерцающую.

— Получилось! Получилось! — зашлась от радости Мамаша Твердопух и с нежностью накрыла Прутика своими огромными крыльями. — Чудесно! Великолепно! Но что это были за слова? Ты обязан мне их сказать!

Прутик рассмеялся.

— Я отсчитывал секунды, — объяснил он. — Секрет заключается в том, что расщепить грозофракс можно только в одно, строго определенное мгновение суток — мгновение абсолютных сумерек, мгновение подлинного сумеречного света. Ни секундой раньше, ни секундой позже.

— Сумерки — это сумерки, как я понимаю, — проворчала Мамаша Твердопух. — И длятся они гораздо дольше, чем одно мгновение.

— Так думаешь ты, и так думал я, — улыбнулся Прутик. — А вот для Профессора Темноты промежуток времени, разделяющий свет от тьмы, столь же очевиден, как… клюв на твоем лице!

Мамаша Твердопух раздраженно закудахтала:

— Ну а мне-то как прикажешь определять этот самый промежуток?

— Каждый вечер точно в этот самый миг Профессор Темноты будет звонить в колокол, — терпеливо разъяснял Прутик. — Тебе всего лишь надо быть готовой к этому.

Глаза птицы сузились.

— Профессор Темноты? — переспросила она с подозрением.

— Это не то, о чем ты думаешь, — поспешил заверить ее Прутик. — Он делает это в честь моего возвращения из Сумеречного Леса. Он…

— Если ты скажешь ему хоть слово, то считай, что наша сделка расторгнута, — отрезала Мамаша Твердопух. Ее глаза сверкнули.

Прутик резко встал из-за стола.

— Подумай лучше о том, как было бы ужасно, если бы однажды звон раздался мгновением раньше или мгновением позже, — холодно произнес он. — Я выполнил свои обязательства, Мамаша Твердопух. Моя команда ждет меня. Я требую мое золото и мой небесный корабль.

Мамаша Твердопух вытащила ключ из кармана передника и бросила его на стол:

— Доки, причал номер три. Золото на борту.

— Ты уверена? — Прутик взял ключ. — Помни про колокол.

Мамаша Твердопух уныло прокудахтала:

— Когда ты туда доберешься, корабль будет тебя ждать.

Экипаж влюбился в корабль с первого взгляда.

— Да он настоящий красавец! — выдохнул Тарп Хаммелхэрд. — Уж вы мне поверьте!

— Бриллиант чистой воды, — пробормотал Хит.

Прутик сиял от гордости, когда смотрел на широкие белые паруса и новый, без единого пятнышка, такелаж. Все вместе они спустили небесный корабль по наклонным сходням из ветхого дока в ночь. Свет полной луны отражался на полировке мачт и корпуса, на серебряных лампах, на отшлифованных инструментах и рукоятках рычагов управления.

— Все на борт! — скомандовал Прутик так, как много раз до этого командовал его отец. — По местам!

Команда бросилась выполнять приказ. Прутик взошел на капитанский мостик, взялся за штурвал и подождал сигнала Каменного Пилота о готовности летучего камня. Сигнал раздался.

— Отдать швартовы! — крикнул Прутик. — Поднять грот! Курс на подъем!

«Танцующий-на-Краю» начал взлетать. Прутик мягко перегруппировал кормовые и носовые противовесы. Нос корабля поднялся, и небесная каравелла легко и стремительно взмыла ввысь.

Прутик засмеялся от радости — корабль летел, как мечта! Не то что «Повелитель Ветров». Он понизил противовесы корпуса по левому борту и поднял еще один парус. А все-таки, подумал он, когда небесный корабль, плавно скользя по воздуху, послушно развернулся налево, ведь если бы не опасное путешествие через Топи и не страшный полет за пределы Края в разваливающемся корыте, он так и не научился бы управлять всеми этими рычагами. Теперь, когда у него был опыт, лететь на «Танцующем-на-Краю» было истинным наслаждением.

Они снизились над «Дубом-кровососом», и Прутик увидел, что Мамаша Твердопух высматривает его с порога таверны.

— Тарп! — позвал Прутик. — Шпулер! Начинайте разгружать мешки!

— Есть, капитан! — отозвались Тарп и Шпулер и, перегнувшись через борт кормовой палубы, начали пригоршнями выкидывать конверты, которые разлетались в разные стороны, кружились и плавно опускались на землю. Небесные пираты наблюдали за тем, как в маслянистом желтом свете фонарей жители Нижнего Города забегали туда-сюда, хватая появившиеся словно ниоткуда загадочные бумажки.

— Прошу прощения, капитан, — обратился Тарп к Прутику, когда они начали делать второй круг над городом. — Но чем, собственно говоря, мы сейчас занимаемся?

Прутик широко улыбнулся, когда таверна «Дуб-кровосос» снова показалась внизу:

— Мы уничтожаем монополию.

— Что, капитан?!

— В каждом конверте — кристалл грозофракса и инструкция по безопасному производству пылефракса. Это единственный способ, который может гарантировать, что доступ к чистой воде будет у каждого.

— Здорово! Вот это по-нашему, капитан! — воскликнул Тарп. — Это мне нравится! Это по справедливости, честно. Мой брат Тендон точно бы это одобрил.

— Чего нельзя сказать о Мамаше Твердопух, — заметил Хит. — Такое впечатление, что ее сейчас разорвет от злости.

Прутик рассмеялся и помахал рукой Мамаше Твердопух в ответ на ее сжатые кулаки.

— Давно пора воздать по заслугам этой курице. Слишком долго она распоряжалась Нижним Городом. — Он оглянулся. — Как там у вас дела с мешками?

— Почти закончили, капитан, — последовал ответ.

Прутик улыбнулся. Он тоже почти закончил. Теперь, когда запасы грозофракса восполнены, производство цепей прекратится, загрязнение остановится и в реке Края снова будет течь чистая вода, пригодная для питья. Порочный круг, из которого, казалось, было не вырваться жителям Санктафракса и Нижнего Города, разорван.

Когда последние конверты выпорхнули из мешков, Прутик повернул штурвал налево. Пора лететь прочь от Санктафракса, прочь от Нижнего Города. Он поднял паруса и опустил кормовые противовесы. Корабль рванулся вперед. Волна восторга охватила Прутика, он закрыл глаза и откинул голову назад, отдаваясь воле поющего и стремительно усиливающегося ветра.

Он выполнил то, что много лет тому назад был призван исполнить его отец, Квинтиниус Верджиникс. Возможно, что именно так все и должно было произойти… Кто знает?..

Что бы там ни было, в поисках грозофракса Прутик преследовал Великую Бурю до самого Сумеречного Леса и в конце концов действительно нашел этот священный грозофракс, хотя и не совсем так, как хотелось бы. Отправившись в путешествие «зайцем», он вернулся капитаном — воином и победителем. Настоящим героем.

Ветер ласкал его лицо и теребил волосы. Разве есть на свете что-либо более потрясающее, чем полет через бескрайние голубые просторы? Широкая улыбка озарила лицо мальчика: нет, ничто не может с этим сравниться. В конце концов, он рожден для этого!

Прутик чувствовал себя самым счастливым человеком, который когда-либо жил на свете.

Внезапно воздух задрожал, наполнился свистящими звуками и хлопаньем крыльев. Раздались тревожные и испуганные крики. Прутик открыл глаза.

— Ты?! — изумленно воскликнул он.

— Ну разумеется я, — отозвалась Птица-Помогарь, усевшись на борт и наклонившись вперед.

— С вами все в порядке, капитан? — раздался голос Тарпа Хаммелхэрда. — Или следует проткнуть стрелой тощую шею этой твари?

Прутик обернулся и увидел, что Тарп держит наготове арбалет.

— Отставить! Не стреляй! — закричал Прутик. Птица-Помогарь огляделась.

— Радушный прием, Прутик, нечего сказать, — фыркнула она. — Хотя, возможно, так и полагается, ибо я принесла плохие вести.

— Вести? Что за вести? — с тяжелым сердцем спросил Прутик.

— Об Облачном Волке, — ответила птица. — Твоему отцу угрожает серьезная опасность.

— Опасность? — с волнением переспросил Прутик.

— Великая Буря так и не выпустила его из своего плена, — объяснила Помогарь. — Когда я в последний раз видела его, корабль уносило все дальше и дальше. Я следовала за ним, пока у меня хватало смелости…

— Куда?

— Далеко отсюда. Чересчур далеко.

Помогарь кивнула:

— Да, за пределы Края, Прутик. Туда, где никто никогда не бывал прежде, далеко-далеко в неизведанные пространства, которых на карте нет.

Прутик неподвижно смотрел вперед, и сердце его бешено колотилось. Отец не здесь, а где-то в мрачной густой пустоте за пределами Края — об этом даже страшно было подумать.

— Я должен попытаться его спасти, — сказал Прутик решительно.

— Это будет опасное путешествие, Прутик… — начала было птица.

— Капитан Прутик, — поправил ее мальчик. — И нет такой опасности, которая заставила бы меня остановиться. «Танцующий-на-Краю» готов. Команда готова. Я готов.

— Тогда мы должны отправиться немедленно, — произнесла Помогарь.

Прутик обомлел.

— Мы? — переспросил он. — Ты намереваешься путешествовать с нами?!

— Ты присутствовал при моем рождении, — напомнила Помогарь. — И я обязана охранять тебя везде. — Она вздохнула. — Иногда мне бы хотелось, чтобы это было не так… Но довольно болтовни. Мы не должны терять ни минуты. Найди трос покрепче. Привяжи один конец к бушприту, а другим обмотай мне грудь. Мы полетим по следу твоего отца через открытое небо. — Она сделала паузу, и голос птицы задрожал. — Это будет означать, что я полечу дальше, чем когда-либо летала прежде, но я приведу тебя к нему. С помощью неба, надеюсь, мы не опоздаем.

— С помощью неба, — тихо повторил Прутик. Затем, без дальнейших слов, он опустил противовесы правого борта и повернул штурвал.

— Я готова! — прокричала Помогарь. Она оттолкнулась от борта и полетела, хлопая своими огромными крыльями. По мере того как натягивалась веревка, Прутик крепче держался за руль. «Танцующий-на-Краю» рванулся вперед.

С летящей впереди птицей небесный корабль все ближе и ближе подлетал к Пределу. Внизу воды реки Края, низвергаясь с обрыва, падали в бесконечное пространство темной пустоты. Дул ветер, вздымались паруса, и «Танцующий-на-Краю» парил над облаками и над Краем, стремительно оставляя его.

— Да благословит нас небо! — прошептал Прутик. — Да благословит нас небо!