Грозы медового месяца

Марат

Он давно уже понял, что недооценил эту женщину. «Мачеха» — плохое слово. Злое. Пока был маленьким, ни о какой мачехе и речи не шло, а он долго оставался маленьким. Маленького роста, худой, подвижный, никак не мог набрать вес и догнать своих ровесников. Драться не умел, зато зубами вцеплялся намертво. С ним предпочитали не связываться: маленький, но злой. «На нервной почве, — в один голос твердили врачи, на которых отец не жалел денег. — Мальчик пережил сильный стресс». И, чувствуя себя виноватым, отец так и не женился во второй раз. Вплоть до совершеннолетия сына женщины в дом не приводил.

Это случилось уже после того, как Марат закончил школу. В армию не взяли все по той же причине: маленький вес, гораздо ниже нормы. Дистрофия. Не годен к строевой.

И вдруг он начал стремительно тянуться вверх. И набирать килограммы. Видимо, нервный стресс, так надолго замедливший процесс роста, отпустил, разжал наконец свои когти. Одноклассники, вернувшиеся из армии, его не узнали.

А он, почувствовав вкус к жизни, теперь стремился взять у нее все. Сто восемьдесят два — хороший рост. Отличный! За каких-нибудь два года вырос на двадцать два сантиметра! Фантастика! Одиннадцать в год! И примерно столько же килограммов прибавил! И пятидесяти не было, а теперь почти семьдесят!

Он все еще оставался поджарым, нервным, гибким и таким же злым. Спортом теперь занимался с увлечением, причем предпочитал экстремальные виды. Все, где был риск.

Сначала встал на горные лыжи, месяц провел в Швейцарии, другой — на Кавказе, благо отец все еще считал его маленьким и денег на поправку здоровья не жалел. Потом увлекся подводным плаванием, прыгал со скал, рискуя сломать себе шею, катался на доске по бурным волнам.

А в его медицинской карте, лежащей в военкомате, по-прежнему стоял диагноз: дистрофия. Средств на это отец также не жалел. У того и раньше денежки водились, а теперь и вовсе недостатка в них не было: на паях с друзьями предприимчивый папа основал компанию по производству бытовой химии. Сначала где-то в провинции пыхтел один-единственный маленький заводик, а через восемь лет за спиной у Константина Ивановича Дурнева и К° коптили небо несколько крупнейших в стране предприятий, акции которых скупили компаньоны.

Марат справедливо полагал, что все достанется только ему. Единственный сын К. И. Дурнева, хотя и не Дурнев. Выходя замуж, мать категорически отказалась взять неблагозвучную фамилию, осталась Лебедевой и сына записала так же. Она была женщиной весьма странной: красивая, элегантная, умная и хорошо образованная, но страдающая депрессивным психозом, припадки которого становились для семьи настоящей трагедией. В такие моменты мать изматывала всех. Работала она театральным критиком, и в ней самой было слишком уж много театральности.

Его назвали Маратом с подачи матери, как потом выяснилось, в честь героя и вдохновителя Французской буржуазной революции, заколотого в ванне Шарлоттой Корде. Прочитав впоследствии книгу об этом человеке и увидев снимок бюста героя, он невольно содрогнулся. Уродливый злой карлик! Не потому ли и он, Марат Лебедев, так Долго не мог стать нормальным человеком?

Мать, которую он любил безумно, имела на него слишком уж сильное влияние. Отчасти потому, что рано ее потерял, продолжал вспоминать о ней с любовью и после смерти. Вполне возможно, что если бы в один из припадков мать не покончила с собой, прожила бы еще лет десять, он бы ее возненавидел.

Самоубийство госпожи Лебедевой было таким же театральным, как и почти вся ее жизнь. Она сделала прическу, полный макияж, надела лучшее свое платье и, расположившись на диване в эффектной позе, выпила целый пузырек сильнодействующего снотворного, запив его шампанским. А в предсмертной записке во всем обвинила мужа. В агонии же корчилась так, что прическа сбилась, макияж размазался, и после смерти эта очень красивая женщина выглядела отвратительно.

Но он запомнил ее такой: красивой, нарядно одетой, произносящей монологи из известнейших пьес, ибо, прежде чем стать театральным критиком, она попробовала себя на сцене. Однако карьера актрисы у госпожи Лебедевой не задалась, и пришлось ей всю жизнь ругать режиссеров, которые не понимают драматургов, и актеров, которые не понимают режиссеров.

Марат решил сделать ей приятное, поскольку верил, что призрак матери где-то бродит, неприкаянный, поблизости. Он поступил во ВГИК, на режиссерский факультет, ибо мамины связи и папины деньги это позволяли. В память о матери и в благодарность за папину щедрость приемная комиссия была к нему более чем снисходительна. Он же принял такую благосклонность за чистую монету. То есть вообразил, что у него — большие творческие способности.

И сейчас, уже закончив ВГИК, Марат не сомневался в собственном таланте и очень хотел снять полнометражный фильм. Но на беду отец заявил, что на эту дурь денег у него нет. Дурь! Ведь о снятой Маратом короткометражке тут же заговорили! «Молодой, подающий надежды режиссер, представитель нового поколения…» Но молодому дарованию позарез нужны деньги. И не только на собственный фильм. На рекламу, прессу…

— Лучше бы ты делом занялся, — поморщился отец, когда услышал очередную просьбу сына о спонсорской помощи.

— А я чем занимаюсь?

— Это все блажь. Я даже знаю, откуда. Тебя воспитывала мать, пока я в поте лица зарабатывал деньги.

— А она? Разве она не работала?

Отец коротко хохотнул. Заработки покойной жены были нерегулярными, от случая к случаю, и всерьез к ним Константин Иванович никогда не относился. О жизни же с Антониной вспоминал, как о кошмаре, потому что в отличие от сына больше помнил не красоту покойницы, не ее утонченный вкус и образованность, а ужасные припадки. Могла бы до свадьбы и предупредить, что страдает психическим заболеванием. Но ведь поначалу все было нормально! Это ее сцена довела. Нет, для женщины самое главное — душевное и физическое здоровье. Жену прозевал, но с сыном такого не случится.

Дурнев не хотел плодить эту гниль. Критиков, режиссеров. Бездельников, одним словом. Да и все они — психи, извращенцы. Константина Ивановича тошнило при мысли о театре, спасибо Антонине! Сколько раз, заламывая руки, она падала на диван, стеная: «Бездарности, кругом одни бездарности! Если б я только могла!»

И Дурнев заранее знал, что это начало нового приступа. Того самого, когда дом погружался во мрак: горы немытой посуды, грязный пол, в ванне замочено белье, которое постепенно начинает киснуть и через два дня становится склизким. Такой запах, что в ванную комнату не зайти! Все это отец напоминал Марату не раз, пытаясь развеять нимб вокруг образа его матери.

Впрочем, сложности в отношениях с папочкой у него начались еще до окончания ВГИКа. В день, когда Марату исполнился двадцать один год, Константин Иванович посмотрел на сына как бы с удивлением:

— Э-э! Как ты вытянулся! А я тебя все маленьким считаю. Пора, братец, тебе взрослеть, да и мне перестать водить тебя на помочах, как младенца.

Позже выяснилось, что это было началом конца. Отец, пятидесятишестилетний богатый мужчина отменного здоровья, решил, что пора устраивать личную жизнь. Долг перед сыном выполнен, в его возрасте К. И. Дурнев уже самостоятельно зарабатывал на хлеб насущный.

Правда, Марат сначала не почувствовал опасности. В доме появилась женщина, но вскоре исчезла. Появилась другая, но опять-таки надолго не задержалась. Так прошел год.

Рыжеволосую Ангелину он тоже поначалу не воспринял всерьез. Ее голос был сладким, как патока, а копна волос походила на стог соломы. Глаза чуть раскосые, темные. Отличная фигура, хотя и суховата, на его собственный взгляд. Узнав, что Ангелина работает в ночном клубе танцовщицей, расхохотался:

— Ну, этого, папа, я от тебя никак не ожидал!

— Что такое? — нахмурился отец.

— Она же просто шлюха!

И первый раз в жизни папа отвесил сыну полновесную пощечину. Если б Марат тогда оценил Ангелину, или Гелю, как она себя представляла, по достоинству! Можно было бы избежать того, что случилось. А случилось неожиданное: отец женился. Да-да! Он женился на этой рыжей стерве! На хитрой лисе с такой же острой мордочкой и плутовскими глазами. Та залезла в курятник и теперь облизывалась тайком, осторожно осматриваясь.

«Мачеха», — думал он с ненавистью. И больше всего на свете хотел, чтобы она умерла. Рыжая стерва!

Но Геля была хитра. Первым делом она попыталась наладить отношения с пасынком. Сделала вид, что разделяет его интересы.

— Ах, Маратик, как же я обожаю театр и кино! Ведь я сама — человек искусства!

И он растаял. Подумал, глупец, что в доме появился союзник. Теперь отец раскошелится, подкинет деньжонок на осуществление его, Марата, творческих планов.

Но для начала Константин Иванович раскошелился на туалеты для молодой жены. Геля щеголяла в норковой шубке и бриллиантах, разумеется, не работала, все свободное время проводила у косметолога и массажистки. Вечерами вела светскую жизнь, вместе с мужем ходила в дорогие рестораны, в казино, избегая, впрочем, театров и кинопремьер. Подпевала супругу сладко, просто из кожи вон лезла. Умный человек, каковым Дурнев и являлся, сразу бы насторожился и задумался: что на уме у рыжеволосой сирены? Но Константин Иванович был слеп.

Однако слеп оказался и он, Марат. Ведь в первый год супружества Гели и отца мачеха ему нравилась!

Константин Иванович же просто захлебывался в восторженных похвалах:

— Геля — просто чудо! Красива, умна. Всегда может поддержать разговор, мои друзья от нее в восторге. И Серега, и Илья. Держится со всеми ровно. Ни разу не сорвалась на крик, ни одной истерики. Я ни разу не видел, чтобы она хмурилась! Все время улыбается!

— А почему бы ей ни улыбаться? — отреагировал как-то Марат на очередной отцовский панегирик Геле. — У нее же все есть. Если бы мама была жива…

— Замолчи! — закричал вдруг отец. — Не хочу об этом слышать! Одиннадцать лет моей жизни псу под хвост! Если б я сразу встретил Гелю!

— Ну, во-первых, когда вы с мамой познакомились, Геля еще не родилась, а во-вторых, ты, тогдашний, был бы ей неинтересен. Кем ты работал? Вспомни! Снабженцем. Зарплата — сто пятьдесят рэ. Подворовывал потихоньку, не без того, но при советской власти тебе было не развернуться. Вспомни, как однажды попал. Чуть в тюрьму не сел.

— Как ты разговариваешь с отцом?! — выпучил глаза Дурнев.

— Уж, конечно, не так, как Геля. А ты не думаешь, что она просто водит тебя за нос?

— Щенок! Свою бабу сначала заведи, прежде чем мне указывать! Похоже, Гелька права: внуков мне так и не дождаться!

Так вот что нашептывала мачеха на ухо отцу! А ведь в самую точку угодила, стерва! Как рыжая пронюхала, что у него проблемы с женщинами, понять не мог. Разве что у шлюхи богатый опыт по этой части. Вспомнил, как прижималась к нему во время танца, как игриво чесала за ухом, словно кота. Проверяла, значит.

Проблемы у него начались давно. Еще в школе, когда, низкорослый и дистрофичный, он не пользовался популярностью у девочек. Те вообще внимания на него не обращали. Или смотрели так, будто перед ними было отвратительное насекомое, только что не визжали, когда насекомое это вдруг касалось их своими мохнатыми лапками.

Теперь с ростом и весом все у него стало в порядке. Мышцы подкачал, высок, строен. Не красавец, лицом пошел в отца, но и не урод. В чем проблема, понять не мог. Почему женщины по-прежнему им не интересуются? Возможно, все дело в том, что в душе он до сих пор оставался хилым карликом, которому любая женщина в праве отказать. Это было у него во взгляде: сознание собственное неполноценности. Это было в его движениях, в выражении лица. Он боялся женщин. И Геля это почувствовала.

Однажды между ними случилась очередная перепалка.

— Шлюха, — с ненавистью сказал он, на что рыжая спокойно ответила:

— Импотент. — И тут же: — Я могу тебе помочь. Горько усмехнулся:

— Интересно, как?

— Найду женщину, которая тебя вылечит.

— Ничего не выйдет.

— Милый, ты даже не знаешь, на что способна настоящая женщина, — промурлыкала она.

И купила его со всеми потрохами. Ибо слово свое сдержала.

…Это чудо природы звали Элеонорой. Совершенно потеряв от нее голову, Марат даже не обратил особого внимания, что она — родная сестра стервозной мачехи. А сестры были очень похожи. У Гели волосы рыжие, у Эли — темные, но с рыжеватым оттенком. У обеих — раскосые глаза, высокие скулы, аккуратные прямые носы. Обе -сухощавые, тонкокостные, почти безгрудые. Разве что Геля выше Эли почти на голову. И схожи их вкрадчивые манеры, неизменные улыбки на лице.

Ей не надо было ничего рассказывать: сестрица просветила. Эля знала его лучше, чем сам Марат. В двадцать четыре года он лишился девственности — с чужой женой, как потом узнал, и почувствовал в себе огромные перемены. После того, как вырос и выправил фигуру, набрался наконец у женщины той самой опытности, которая оставляет в душе неизгладимый след.

И, когда вступил в связь с Элеонорой, начал понимать отца. Если сестры похожи и в делах любовных, то неудивительно, что отец без ума от своей супруги.

Вместе с тем обе женщины были ленивы, не умели вести домашнее хозяйство и не любили стоять у плиты. Именно поэтому они искали себе таких мужей, которые имели бы не только крупные деньги, но и смогли бы оценить по достоинству иные качества сестер: красоту, хороший вкус, приятные манеры и опытность в делах постельных. И одна из них уже достигла своей цели.

Элеонора повела себя так загадочно, что Марат заподозрил: у нее полным-полно поклонников. Только когда у женщины есть выбор, она позволяет себе капризничать. Не поторопиться — уведут. И, очертя голову, он предложил ей законный брак.

— Я замужем, — потупив взор, сказала женщина.

— И кто он, твой муж?

— Не имеет значения.

— То есть ты готова развестись?

— У нас нет детей, — вроде как нехотя ответила Элеонора, — поэтому проблем с разводом не будет. Если, конечно, я не стану предъявлять мужу имущественных претензий. Ты возьмешь меня без денег, в чем есть?

— Деньги — это не проблема, — заверил он. Теперь, с подачи Гели, папа, одно время даже отказывавший ему в карманных деньгах, снова стал щедр. Сведя его со своей сестрой, рыжая успокоилась: денежки из семьи не уйдут. Геля хотела заполучить все имущество Константина Ивановича Дурнева.

Марат же целый год провел, словно в тумане, опьяненный. О! Эля умела опьянять и умела водить за нос! Ушла от мужа и поселилась в квартире, которую купил для них отец, но, как узнал потом, на развод подала только через полгода.

Чем-то его первая женщина напоминала Марату мать. Хотя и не являлась истеричкой, но также обожала театральные позы и из любой мелочи способна была сделать трагедию. На людях все время улыбалась, наедине же с ним, немного освоившись, начала устраивать сцены.

— Ты меня любишь? — спрашивала томно.

— Да, конечно.

— А как ты меня любишь?

— Сильно.

— Сильно — это не ответ. Ты должен любить меня страстно.

— Ты для меня все, — заверял он.

— Это потому, что я — твоя первая женщина! — со слезами в голосе говорила она. — Пройдет какое-то время, и у тебя появится другая! Я это знаю!

— Тебя никто не заменит.

— Правда? — шептала Элеонора, и ее темные раскосые глаза загорались каким-то мрачным пламенем.

Он уже знал, что означают эти огненные отблески. В такие минуты в ней просыпалась сокрытая до поры до времени темная страсть, слепая чувственность. Эля обожала заниматься сексом и делала это с большой выдумкой. В конце концов она добилась того же от Марата, после чего сама и стала упрекать его в разврате.

Он действительно почувствовал в себе странные наклонности, а также то, что далеко не каждая женщина способна его желания удовлетворить. Только зависящая от него целиком и полностью и принадлежащая ему безраздельно. И готов был за это платить. А со свадьбой он все тянул. Куда торопиться?

Только через год знакомства с ней Марат забеспокоился: Эля не предохраняется, но и не беременеет. Отец, между тем, вновь заговорил о внуках.

— Ты здорова? — в лоб спросил любовницу Марат.

— Абсолютно, — заверила та.

— А почему у нас нет детей?

— Потому Что я за тобой еще не замужем, -промурлыкала Эля. — И потом: куда спешить?

Тут он вспомнил еще об одном обстоятельстве: ей двадцать восемь лет! Поспешить-то как раз стоит! Ее слова об абсолютном здоровье внешне ничем не подкреплялись. Таким субтильным женщинам трудно вынашивать детей и трудно рожать. Тем более после тридцати. Отцу же он на очередной вопрос о внуках ответил так:

— Я хочу иметь ребенка только в законном браке. Не раньше.

— Я — тоже, — вдруг усмехнулся отец.

Марата прошиб холодный пот. Хрипло спросил:

— Что это значит?

— Я еще не стар, а Геля и вовсе молодая женщина. И не забывай: в отличие от твоей матери она взяла мою фамилию. Наследника хочу. Константина Константиновича Дурнева. Вот так.

— Геля что, беременна? — спросил Марат с ужасом.

— Пока еще нет. Но я стараюсь. А ты сынок, как вижу, не очень. Что ж, кто-то должен позаботиться о продолжении рода Дурневых. Старый конь борозды не портит, не так ли?

И, довольный собой, Константин Иванович гулко захохотал. Отец действительно заматерел и, словно мореный дуб, перестал поддаваться влиянию времени. И вдруг подумалось, что папаша вполне может прожить еще лет двадцать-тридцать! Но через тридцать лет ему, Марату, будет за пятьдесят! В полсотни лет начинать карьеру кинорежиссера? Когда другие уже обросли, званиями и регалиями?

Его дела шли плохо. Дипломную работу, ту самую короткометражку, сделал год назад, с тех самых пор пусто. Ноль. В отечественном кинематографе застой, денег нет. Многочисленные сериалы снимаются на деньги спонсоров, а спонсоры делают ставку на громкие имена. Да и приелись уже народу сериалы. На этом поприще славы не сыскать. Надо снять картину. Полнометражную, с привлечением известных актеров. А те запрашивают такие деньги за участие в съемках, что о-го-го! Нет, без денег Дурнева никак нельзя. Попробовал было достать финансы на кинокартину на стороне, но получил от ворот поворот. Доверить ему съемки никто не решался. Молод еще, неопытен. Вот пусть его папа сначала рискнет своими денежками, подтолкнет сына, а там видно будет.

Что же делать? Как залезть в казавшийся бездонным папин карман? Так, как в него залезла эта рыжая! И тут еще разговоры о ребенке!

Он давно уже понял: Геля — хитрая, умная и беспринципная — способна на все. Подложила к нему в постель родную сестру и улыбается:

— Маратик, мы с тобой уже дважды породнились!

Вдруг в конце марта услышал в вечерних «Новостях»:

— …У дверей своей квартиры убит генеральный директор «СИлКоБытХима» Илья Михеев. Убийство, судя по всему, заказное…

О делах отец с ним говорил редко. В основном о том, что хватит дурака валять, надо вникать в суть семейного бизнеса. Если хочешь денег на свои прихоти — заработай. Но Марат прекрасно понимал, что стоит увязнуть в семейном бизнесе, о карьере кинорежиссера придется забыть. Это две вещи несовместные. Глядя на отца, он понял: компании придется отдать всего себя. Большие деньги надо отрабатывать, выкладываясь полностью. Эх, эти бы деньги на службу искусству!

Поехал к отцу, думая, что тот переживает, и удивился, застав его довольным и веселым. А точнее, навеселе. Константин Иванович пил водку, а жене все подливал и подливал искрящегося шампанского. Геля не пьянела, но охотно подыгрывала мужу, становясь все более раскованной и вальяжной. Смерть Михеева отца не угнетала, напротив.

Марат понял, что компаньоны сговорились против генерального. Им давно уже было тесно втроем, словно паукам в банке. И вот двое сговорились и накинулись на третьего. И сожрали его. Теперь возникнет пауза, пока они приглядываются друг к другу.

Арестованный по подозрению в убийстве парень умер в тюремной камере. Ясненько: концы в воду. Так нынче делаются великие дела. В голове тут же закрутилось: все можно обставить, как заказное убийство.

Смущало его только одно. У фирмы «СИлКоБытХим» есть собственная служба безопасности. Там работают профессионалы, а возглавляет ее бывший сотрудник ФСБ. Если Дурнева убьют, оставшийся в живых компаньон, зная, что это не его рук дело, начнет расследование. Сидоренко так поступит хотя бы ради того, чтобы обезопасить себя. Значит, с одной стороны, милиция будет висеть на хвосте, с другой — служба безопасности «СИлКоБытХима». Которая тесно контактирует с так называемой «крышей». То есть третья сила также будет землю рыть.

Если нанять убийцу, на него рано или поздно выйдут. Не милиция, так служба безопасности. Или бандиты, которые знают своих героев в лицо. Найдут. Киллер выведет на него, Марата. Тогда конец. Нет, все надо делать самому. Обойтись без посредников. Но как?

Пистолет, правда, имелся. Приобрел еще год назад. Оружие нигде не числилось, было списано под тот обоз с боеприпасами, что подорвался на мине в горячей точке, и потому обошлось дорого. Но заплатил, сколько просили, поскольку страстно мечтал убить мачеху, это ему порой даже снилось.

А спал он беспокойно. Самое страшное, что каждую ночь видел сны. Причем сны кошмарные. Так, его запихивали в крохотную каморку, оставляя узкий проход в виде трубы, и он всю ночь лез в нее, лез. Вплоть до своего пробуждения, ибо труба была бесконечной. И просыпался в холодном поту. В отчаянии, что никогда не выберется.

Между тем идея ликвидации отца становилась навязчивой. С маниакальной страстью продумывал подробности убийства. Почти каждый вечер доставал предсмертную записку матери и накручивал себя. Ее убил отец. Толстокожий неандерталец не смог понять артистическую натуру, каковой была мать. Смерть ему! Смерть!

Он мечтал, что перед тем, как убьет отца, обязательно ему скажет:

— Ну что, не ожидал?

Пусть толстокожий неандерталец удивится. Отец должен узнать перед смертью две вещи: кто и за что. Только так. Эта идея тоже была навязчивой. Не деньги, но месть. Деньги, конечно, тоже, но это — вторичное.

А отношения с Элей развивались своим чередом. Решив окончательно, что женится, пришел с этой новостью к отцу и услышал:

— Очень хорошо. Кстати, я, сынок, хочу составить новое завещание.

— А разве имелось старое?

— Первое завещание было составлено, когда тебе исполнилось восемнадцать. Все доставалось тебе. А теперь я хочу позаботиться о Геле. Ты же — мужчина самостоятельный, — произнес отец с легкой усмешкой, — своим умом проживешь. А что профессию такую выбрал — сам виноват.

То есть ты хочешь все завещать ей?

— По закону ты имеешь право ровно на половину. Поэтому часть своего имущества я еще при жизни хочу переписать на жену. Чтобы никакого дележа между вами не было.

— Так… Отдать все какой-то шлюхе. Очень хорошо… — Показалось, что отец снова хочет ударить. Но на этот раз не пройдет. Не с мальчиком уже дело имеет. И не удержался, показал зубы: -Я тебе мать так и не простил. Запомни. И, похоже, что и ты мне — тоже.

— Что-о?! Щенок!

— Я тебе не щенок, — сказал зло. — Я уже вырос. И зубы у меня выросли. Я тебя просто порву. Ты понял?

И Константин Иванович Дурнев невольно отшатнулся. Потом прошептал:

— Да ты псих… Вот оно что! Вот она где, Антонина! Точно: псих.

Марат только рассмеялся. А потом судьба подарила шанс. И началась эта история, последствий которой он даже не мог тогда предугадать…

Шанс выглядел настолько невзрачно, что Марат невольно поморщился: ну как может работать в загсе такая образина? Счастливые люди приходят сюда, окрыленные, ибо хотят вступить в законный брак, а на пороге слышат нечто скрипучее и малограмотное:

— Мне тут не топчите. Мыть вас никого нет, а я уборщицу в отпуск отпустила.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — усмехнулся он.

— Не женитесь, — кисло сказала особа, пол которой с трудом поддавался определению. — У меня и так кажную весну перебор. Вы когда желаете вступить в законный брак?

— Как можно быстрее!

— Придется обождать. Хотя в мае желающих мало. Вишь ли, маяться они не хотят. Ну что, на май записать?

— И мне не хотелось бы маяться. Лучше бы на начало июня.

— Ну вот! Все вы такие! А мне что делать?

— Взятки брать! — весело сказал он и полез в карман за деньгами.

Особа немного оттаяла. Заявление приняла, записав на начало июня. И, только пролистав свой календарь, вдруг всполошилась:

— Ой! У меня ж на этот день еще один Лебедев записан! Точно! И тоже: высокий, симпатичный брюнет. Вчера приходил. Как бы мне вас не перепутать. И бумаги. А то выдам тебе свидетельство на имя Алексея Иваныча, и жену твою будут звать Еленой. Так в паспорте и тисну.

Что ж, такие ошибки имели место быть. Он сообразил мгновенно. Итак, в ту же субботу женится еще один Лебедев. Правдами и неправдами, а также с помощью дополнительной купюры он вытащил из сотрудницы загса все подробности. Они оказались впечатляющими. Кроме одинаковой фамилии и внешнего сходства с Алексеем, его невеста, Елена, была почти ровесницей Элеоноры и тоже старше своего жениха. И Марат решил нанести однофамильцу визит.

Прежде чем переступить через порог, пригляделся к Алексею. Да, что-то есть. Они похожи. А начав разговор, понял: парень недалекий, обвести однофамильца вокруг пальца будет легко. Да, собственно, ничего плохого он молодой паре и не желает. Ну, прокатятся на юг, отдохнут недельку у синего моря, да еще и денег получат.

План его был прост: Алексей Лебедев с супругой повезут на юг его алиби. Поженившись, они с Элей отправляются на глазах у всех в свадебное путешествие. На юг. Садятся в новенькие белые «Жигули» и отъезжают. Отец как-то обещал в качестве свадебного подарка «Мерседес»: мол, если в семье двое, то нужно две машины, но, похоже, о своем обещании забыл. Что, впрочем, выглядит вполне естественно после того жесткого разговора, где речь шла, в частности, о новом завещании. И не стоит больше злить папу, надо показать, что его сын смирился и довольствуется малым, а после возвращения с юга возьмется за ум.

Итак, он отъезжает в свадебное путешествие, за городом вылезает из машины, туда садятся Алексей с Еленой и едут дальше. Чем меньше они знают, тем лучше.

Он так увлекся, что стал вычерчивать схему на бумаге. С маниакальной точностью и маниакальными же подробностями. Он писал сценарий путешествия точно так, как писал бы сценарий своего первого полнометражного фильма. Поставив флажки в тех местах, где молодые должны были остановиться, решил, что предварительно проедется по трассе и все оплатит. Многочисленные свидетели назовут и номер машины, и супружескую пару опишут. Она называла его Лео, он ее Лялькой. Чудесно! Замечательно! Он — симпатичный брюнет, она — хрупкая блондинка. Элька отрастила волосы, теперь их покрасит.

Если покажут свидетелям его фотографию, те моментально опознают парня. Как Лебедева Марата Константиновича. Просто кивнут головой: да, он. Он все заказал, он оплатил, он же ехал в путешествие с молодой женой.

Марат торжествовал. Его алиби поедет на юг. И милиция, и бандиты, и служба безопасности услышат одно и то же, и он будет вне подозрений. Хлопот много? Но зато какие деньги на кону! Миллионы долларов, ведь состояние отца огромно! Да, придется вложить в дело тысяч десять. Но получить в тысячу, в несколько тысяч раз больше!

Доверенность на машину он оформит на Алексея в один миг и даст тому свой паспорт. Супруги заселятся в пансионат, в номер для новобрачных, паспорт администраторша получит его, Марата. Сунет документ в стол, не открывая, и не будет в упор рассматривать молодую пару, чтобы не смущать клиентов. Потом администраторша сменится, супруги Лебедевы отправятся в «Южную ночь», дешевый пансионат, расположенный в двадцати минутах ходьбы, а из номера для новобрачных выйдут утром сияющие Марат и Элеонора. Все, подмена завершена.

Вскоре молодые получат убийственную телеграмму о смерти К.И. Дурнева и в спешке покинут пансионат. Заглянувшая в паспорт администраторша удостоверится, что перед ней Марат Константинович Лебедев. Ни у кого не возникнет никаких сомнений. Дурнева убили в тот момент, когда они с Элей были почти за тысячу километров от Москвы, заночевав в кемпинге.

Продумав все и получив согласие Алексея Лебедева, он приступил к осуществлению своего потрясающего плана. Даже вдохновение почувствовал. Он словно продолжал готовиться к съемкам своего первого полнометражного фильма, уже написав сценарий и найдя актеров на главные роли, и теперь так же тщательно подбирал декорации.

Проехав по тем местам, где должны остановиться молодые, запомнил все в мельчайших подробностях, чтобы не ошибиться в своих показаниях. Кафе, кемпинг, еще одно кафе. Договорился с хозяевами заведений. Те поняли без лишних слов: деньги не пахнут. Он все запомнил, и его тоже запомнили. Элеонору, скорее всего, к следователю не вызовут вообще. А если вдруг до такого дойдет, то с его слов она все точно сможет описать, женщина неглупая. Нет, это блестящая идея, с алиби! Не было его в Москве, и все тут.

Потом он достал фальшивые паспорта для себя и для Эли. Они полетят разными рейсами. После того как в машину сядут Алексей с Еленой, Эля поедет на дачу, где соберет вещи, и будет ждать до вечера. Потом лесной тропинкой выйдет на шоссе, проголосует и отправится в аэропорт. Вылетит ночью, по приезде заселится в «Южную ночь» и вновь будет ждать. А следующей ночью она перейдет в «Большую Медведицу», и у них начнется настоящий медовый месяц. Ибо к тому времени все уже будет кончено. Они станут свободными и богатыми.

Марату не понравилось только, как невеста отнеслась к его плану. Без особого восторга. А ведь план-то был идеален! Но Элька вдруг испугалась:

— Если узнают, что это ты убил, что со мной будет?

— Ничего не будет, — заверил он.

— Это ты так говоришь! Ты не знаешь Гелю!

— Знаю очень хорошо, — усмехнулся он.

— Нет, не знаешь. Она догадается.

— Каким образом? Веди себя естественно, радуйся предстоящей свадьбе и говори с ней только о покупках. О том, какую сделать прическу к свадьбе, что надеть. Все твои мысли заняты этим. Поняла?

Эля кивнула.

Он теперь не знал только одного: как убьет отца. Застрелит и представит все, как заказное убийство, это понятно. Так же, как Михеева: у дверей собственной квартиры. Или у дома. Чтобы сразу стало понятно: одних рук дело. Надо крутиться рядом, спрашивать о работе, о планах. Авось, что-нибудь выгорит. Главное, на юг поедет алиби. До свадьбы время еще есть, ко дню бракосочетания о планах отца на воскресенье он будет знать все. Наверняка день этот супруги проведут вне дома. Если вернутся вместе, очень хорошо. Застрелит и рыжую, как свидетеля. О, с каким наслаждением он это сделает!

Узнав от него дату бракосочетания, отец сказал:

— Очень хорошо, что в субботу. А то на воскресенье у нас с Серегой запланирована деловая встреча.

— Деловая встреча? В воскресенье? — Марат удивленно поднял брови. Уж не завел ли отец любовницу на стороне, юную длинноногую пташку?

— Точно: деловая. Надо кое-что обговорить. Ждем гостей. Боюсь, до вечера засидимся. Баб не будет, разговор серьезный.

— Какие-нибудь проблемы?

— Я ж тебе сказал: ждем гостей. Есть такое понятие в бизнесе: слияние капитала. Впрочем, тебе это не интересно. Но за твое здоровье и за молодую жену выпьем, не переживай. И за наследника.

— За наследника? — насторожился он.

— Гелька вроде как беременна. Но у врача еще не была, скоро пойдет. Когда все выяснится, такой банкет закачу! А уж когда родит…

«Тогда мне конец», — подумал он. И тут же: «Ничего не будет. Никакого ребенка». Теперь его план был продуман до конца, все встало на свои места. О том, что Гели в тот вечер с отцом не будет, пожалел, конечно, но подумал и решил, что расстраиваться не стоит. Рыжую оставит на закуску. Она тоже должна узнать перед смертью, кто и за что.

Собственную свадьбу отпраздновал скромно. Ужин в ресторане оплатил, разумеется, папа. Он же дал денег на первое время. Пока молодая семья не встанет на ноги. Деньги ему были кстати: надо отдать долг. Десять тысяч долларов, потраченные на предприятие, с неба не свалились. А отцу сказал, что хочет сделать приятное будущей жене: одеть-обуть ее, купить дорогие украшения, обставить уютное гнездышко.

Обручальное кольцо Элеоноре подарила сестра. Его собственное было скромным. Надевая же на тонкий пальчик невесты то, что достала из коробочки свидетельница, ослепительная Геля, хмыкнул от удивления: платина, бриллианты! Искусная работа! С чего вдруг такая щедрость? Нежная сестринская любовь? Но он давно уже понял, что сестры не живут душа в душу. Всю жизнь Эля и Геля конкурировали друг с другом и были не только близкими родственницами — главным образом, соперницами, и если старшая устроила младшей выгодный брак, то не из любви к ней, а в собственных интересах. И дорогой подарок — не случайность. Что может за ним стоять?

Ох, как ему хотелось оставить рыжую ни с чем! Наверно, думает, что очень хитра и умна, да на всякий ум найдется другой ум. Новое завещание еще не составлено, это он знает точно, и имущество на Гелю не переписано. Отец здоров, полон сил, торопить его рыжая не решается. Правильно: как бы не спугнуть. Она — опытная охотница. Которая не ломится по кустам, а терпеливо высиживает добычу. Только сообщив радостную новость, например о собственной беременности, она лукаво напомнит:

— Теперь это нужно не мне, дорогой, а нашему ребенку.

На его свадьбе Геля блистала. Она была заметно выше сестры, а потому смотрелась эффектнее. И наряд выбрала яркий, не постеснялась затмить невесту. Заметил: Элька кусает губы. У нее была привычка постоянно облизывать их, а теперь вот кусает. Понятно: старшей достался большой куш. А на что будет жить она, Эля, с новым мужем, ей пока все-таки неясно. Не слишком-то, видно, верит в его план. Может, больше рассчитывает на Гелины подачки.

Поймал Элькин злой взгляд и впервые подумал: а любит ли она его? Геля как-то обмолвилась, что младшая сестра долго была влюблена в собственного мужа. Обмолвилась со смехом, мол, простой работяга и внешне не бог весть что. К тому же любить мужа? Фи! Как это неинтересно! Как это неромантично! Но с трудом, мол, удалось оттащить сестрицу от супруга, сердцу не прикажешь. Как будто у Эльки есть сердце…

Он уже тогда до смерти захотел взглянуть на того парня. Чем взял? Но пересилил себя. Ведь может не удержаться, приревновать и записать бывшего Элькиного мужа во врага номер один. Но убийство из ревности ничего не даст, кроме морального удовлетворения. А как же деньги? Нет, надо придерживаться плана.

Как и большинство людей с ненормальной психикой, он был чрезвычайно изобретателен и упорен в достижении цели.

Когда после криков «горько! горько!» Марат нагнулся, чтобы поцеловать молодую жену, увидел отчаяние в ее глазах. И чуть не вскричал: «Она меня не любит! Она! Меня! Не любит!»

И потому еще больше захотелось стать ее собственником. Просто-таки огромное удовлетворение получил оттого, что заключил законный брак с женщиной, которая его не любит. Он хотел только ее, и никого больше. А вид мучений близкого человека в последнее время доставлял ему несказанную радость. Возможно, это психологически было как-то связано с тем, что он уже настроился на убийство отца и мачехи. Сначала отца.

Тот на свадьбе пил мало, так же, как и единственный теперь компаньон Сергей Яковлевич Сидоренко. Оба помнили о предстоящей завтра важной встрече. Марату подумалось вдруг: а сработается ли он с Сергеем Яковлевичем после смерти отца? Вряд ли. Надо будет получить свою долю и уйти со сцены. Сидоренко будет только рад, а ему, Марату, нужны деньги, и ничего больше. Мелькнула запоздалая мысль: а ведь можно было договориться.

Но, с другой стороны, кто знает, что в душе у старого друга отца? Они вместе уже не один десяток лет. Вдруг, да и шепнет на ушко Константину Ивановичу: «Сынок-то у тебя того. Убить хочет родного-то отца». Чужая душа — потемки. Нет, рисковать не стоит, он все сделал правильно.

— Марат, а ты почему не пьешь? — лукаво спросила Геля.

Он практически не употреблял спиртного. Малые дозы приводили его в угнетенное состояние, и в такие моменты Марат понимал, что чувствовала мать, когда начинался припадок. Смутную тревогу и странную, сосущую под ложечкой тоску. Хотелось что-нибудь с собой сделать. Большие же дозы организм тут же отторгал, то есть начиналась безудержная рвота. Потому не пил совсем, но Геле сказал по-другому:

— Берегу себя для первой брачной ночи.

Та рассмеялась лукаво, со значением, но в этом смешке он почувствовал злорадство. Геля что-то знает, какую-то тайну. Неужели беременна? Но отец об этом ничего не говорил, а похвастался бы обязательно. Выходит, врач не подтвердил.

С трудом досидел до конца банкета. Поскольку главные гости, то есть оба компаньона, много не пили и все было чинно и пристойно, разошлись быстро. Еще до того, как часы пробили полночь.

А вот молодая жена выпила достаточно. В отличие от него, Эля любила приложиться к рюмочке. Предпочитала красное полусладкое вино. Она вообще очень любила сладкое, но тем не менее не полнела.

Брачная ночь доставила ему несказанное удовольствие потому, что ей — несказанные мучения. Эля кусала губы точно так же, как на свадьбе. Если после всего случившегося она возненавидит мужа — это будет здорово! Ненависть порождает страх. А он хотел, чтобы его боялись. Потому что никуда Эля не денется, зная, что за человек ее муж. Смерти боятся все, а на убийство из ревности он способен. Кто бы сомневался?

— Ты — чудовище! — сказала под конец жена.

— Лучшего комплимента ты мне сделать не могла, — улыбнулся счастливо.

Да, он чувствовал себя счастливым. Начинается съемка его замечательного кинофильма под названием «Исполнение желаний».

Денек выдался, как по заказу. Их медовый месяц начался холодным, почти осенним дождем. Он просто обожал дождь. Обожал слякоть и хмурые лица прохожих. Разноцветные зонты бросали на них тень, отчего люди выглядели бледными и утомленными, словно после бессонной ночи. Упоительное зрелище! Гигантский город вампиров, недовольных тем, что наступило утро! Поистине, нет ничего приятнее испорченного настроения всех людей, тебя окружающих. Такая глобальная задача по силу только дождю.

Было раннее утро, сегодня им предстояло много дел. Эля, которая умела держать себя в руках, улыбалась как ни в чем не бывало. Поцеловав ее нежно, пошел на кухню, варить кофе.

Потом принес в спальню поднос с едой, сказал с улыбкой:

— Кофе в постель.

Она получила все, что хотела. Он будет любить ее вечно. Пока не разлучит смерть. Любовь чудовища сильнее любви героя. Герой занят больше собой и своими подвигами, внимание чудовища сконцентрировано на своей жертве. Она для него — все. Герой смотрит в зеркало, чтобы полюбоваться собой, а чудовище смотрит в лицо жертвы, чтобы видеть свое могущество. О жертве следует заботиться, чтобы не сбежала и не умерла раньше времени. Эле надо хорошо питаться.

Намазал бутерброд черной икрой, сам положил в чашечку с кофе три ложки сахарного песка. Как же — Эля любит сладкое! Улыбаясь, смотрел, как она ест. Потом словно туча набежала, спросил подозрительно:

— Кому ты звонила вчера из ресторана?

— Тете, — спокойно ответила она.

— Из ресторана? Тете? — Жена почему-то не воспользовалась мобильником, вышла в холл и звонила со стоящего на стойке бармена аппарата. Странно.

— Она мне как мать. Родители умерли, погибли в автокатастрофе, и единственные наши с Гелей родственники теперь — тетя и ее семья. Я должна была сказать тете, что вышла замуж во второй раз.

Не сомневался, что жена врет. Родственные чувства были ей несвойственны, даже с родной сестрой Эля не могла найти общий язык. И вдруг какая-то тетя!

— Где живет твоя тетя? — спросил подозрительно.

— О! Она живет в маленьком городке, название которого тебе ничего не скажет. Мы с Гелей родились поблизости, в десяти километрах от райцентра. Постой… Ты что, пойдешь проверять, куда я звонила? Позвонишь на телефонную станцию? Пойдешь к владельцу ресторана?

Вообще-то он бы так и сделал, будь у него побольше времени. Но сегодня его ждут великие дела. И все же: жена звонила не с мобильника -очень подозрительно. Поэтому сказал упрямо:

— Я хотел бы знать побольше о твоей тете.

Эля молча улыбалась.

«Нет никакой тети», — подумал с ненавистью. Но кому же она все-таки звонила? И заявил со злорадством:

— Если это был междугородний звонок, его включат в счет. На оплату свадебного банкета. Я обращусь к отцу и просмотрю этот счет. Я обязательно выясню, куда ты звонила.

Эля побледнела, а потом вдруг расслабилась:

— Как же ты к нему обратишься, если собираешься сегодня отца убить?

Ее железная логика умиляла его. Как приятно иметь жену с мозгами! В конце концов, если в ее жизни есть другой мужчина — это будет хорошее развлечение. Выслеживать его, потом придумывать план мести. О! Его жена — просто сокровище! С ней и ее мужчинами никогда не соскучишься! Но пока сделал вид, что поверил байке о любимой тете.

Все также нежно улыбаясь, принял из ее рук поднос, понес на кухню. Но, когда услышал звонок мобильного телефона, кинулся обратно в спальню и выхватил аппарат из рук жены. Крикнул в трубку:

— Да! Говорите!

— Мне бы Элю, — несколько растерянно отозвался юный женский голос. Незнакомый.

— Минутку.

Протянул телефон жене. С минуту послушал, но не уловил в разговоре ничего подозрительного. Какая-то знакомая умоляет о встрече, а Эля отнекивается. Мол, уезжает в свадебное путешествие. Когда вернулся, жена, задумавшись, держала в руке мобильный телефон и смотрела в окно.

— Кто это был?

— Тетина дочь.

— Я тебя убью! — сказал с бешенством. — Ну, сколько можно врать?!

— Хорошо, хорошо! — испугалась она. — Это была знакомая, которой я обещала денег. Она сейчас в затруднительном положении.

— Мы — тоже, — отрезал он. — Тем более что нам пора ехать.

— Я так и сказала, — покорно ответила Элеонора.

Узнав, на всякий случай, у жены имя ее знакомой, распорядился:

— Вставай и собирайся. У нас не так уж много времени.

Из отъезда на юг, в свадебное путешествие, он сделал пару хороших сцен для своего кинофильма.

Во-первых, зашел к соседке, дал ключ и попросил поливать цветы. Был уверен, что старая сплетница тут же кинется к окну и проследит за тем, как они с женой садятся в машину. Потом придет к нему и обшарит квартиру. Ведь ей до смерти интересно, как живут дети новых русских. В ящики, конечно, не полезет и замки ломать не станет, но осмотрит все, чтобы потом всласть посплетничать на лавочке с другими жильцами.

Ее показания будут первыми: уехали, с вещами, на белых «Жигулях». Потом пожилой владелец чау-чау, прогуливающийся во дворе. Еще парочка знакомых. Внушительно. Так выстраивается домик алиби. На прочном кирпичном фундаменте.

Отец и Геля жили неподалеку. У них было два загородных дома и шикарная квартира в центре. Поскольку отец на сегодня запланировал деловую встречу, а на улице было пасмурно и сыро, ночевать на дачу (если этот дворец можно назвать дачей!) он не поехал. Второй загородный дом, где обычно отдыхали Марат с Элей, был гораздо скромнее, и Константин Иванович его не жаловал. Именно там Эля спрячется до вечера, до того момента, когда надо будет ехать в аэропорт.

Проезжая мимо отцовских окон, он задержался. Окна на втором этаже, в спальне, были задернуты шторами. Набрал номер домашнего телефона отца. Когда услышал голос Гели, сказал:

— Мы под вашими окнами. Уезжаем в свадебное путешествие.

Занавеска отъехала в сторону, и Геля выплыла на лоджию, помахала им рукой. Они с женой вышли из машины, Эля улыбалась, стараясь казаться счастливой, он — тоже. Поскольку зрение у него было отличное, отчетливо видел лицо мачехи. Припухшие раскосые глаза, и без того узкие, а теперь и вовсе превратившиеся в щелочки, спутанные рыжие волосы, маленький злой рот. Сейчас, при свете дня, после солидной дозы спиртного, принятой на свадьбе, и ночных бдений, она вовсе не казалась красавицей. Было видно, что ей за тридцать, кожа лица уже не так свежа, передние зубы вставные, шея жилистая, тощая, а волосы Геля подкрашивает. Возможно, чтобы не бросалась в глаза ранняя седина.

Потом там, на лоджии, появился отец. Выглядел утомленным, рукой, приветствуя новобрачных, помахал вяло. Стоящая у подъезда симпатичная девушка на сцену прощания посмотрела с любопытством. Он был уверен: запомнили. Итак, все по плану.

Накрапывал дождь, и прощание вышло коротким. Они с женой сели в машину и, как все теперь были уверены, отправились на юг, в свадебное путешествие, в пансионат «Большая Медведица».

С Лебедевыми встретились в укромном месте. Съехали на стоянку, куда молодожены добрались на рейсовом автобусе. Передавая Алексею свой паспорт и доверенность, сказал:

— Ну, ни пуха ни пера!

Свидетелей подмены не было. Белые «Жигули» уехали, они с Элей остались одни.

— Пойдем, — сказал он и первым направился в сторону автобусной остановки. Поймал частника для жены, посадил ее в машину и, поцеловав нежно, сказал: — До встречи, любимая. До послезавтра. — И с силой сжал пальцы на ее хрупком плече.

— До послезавтра, — выдавила Эля, которая едва удержалась, чтобы не вскрикнуть от боли. И поспешно полезла в салон.

Машина уехала, он остался один. Как только отправил Элю, мысленно включил хронометраж. Все, время пошло. Кинолента с записью убийства запущена. Пистолет уже находился при нем, теперь до вечера надо затеряться в Москве. И паспорт у него имелся, фальшивка, конечно, но сделана на совесть, денег было много, а в кармане лежал авиабилет. Самолет завтра утром. Несколько часов придется провести в аэропорту, но это его не пугает. Пока милиция и служба безопасности очухаются, оценят ситуацию, поймут, что никто из конкурентов Дурнева не убивал, пока разработают план перехвата, пока начнут приводить этот план в исполнение, он уже будет далеко. Итак, до вечера.

Внешность у него была европейская, и голубоглазым брюнетом, который без вещей, лишь с барсеткой в руках, праздно шатался по улицам Москвы, милиция не интересовалась.

Однажды все же проверили паспорт. Но с регистрацией все в порядке, на террориста не похож, ведет себя спокойно, не нервничает. Пистолет лежал во внутреннем кармане черной кожаной куртки свободного покроя, и, думая об этом, он счастливо улыбался. Риск опьяняет крепче, чем вино. И сейчас он находился в легкой эйфории от мысли, что в кармане оружие, а проверявший документы милиционер мог его в принципе задержать и подвергнуть обыску.

Но молодой сержант возвратил паспорт, вежливо козырнул и тут же заинтересовался смуглым мужчиной средних лет, со спортивной сумкой через плечо: «Ваши документы».

Потом пообедал в дорогом кафе, выкурил сигарету, побродил в парке, разглядывая фонтаны. Когда еще придется полюбоваться на причудливо переплетающиеся в воздухе струи воды? Красиво!

Эле он из предосторожности решил не звонить. Мобильный же телефон, по которому должен был держать связь с Алексеем, зарегистрировал на Елену Лебедеву. Молодожены то и дело звонят друг другу, что тут странного? Это на случай, если дело дойдет до проверки. Но — не дойдет.

Первый звонок сделал, когда по его расчетам, Лебедевы должны были подъехать к первой закусочной и остановиться. Трубку взял Алексей, сказал, что все в порядке.

— Вы где? — спросил настойчиво.

— Точно по графику, сто пятьдесят километров от Кольцевой уже отмахали.

Сверился с часами: да, все по графику. Умница! Велел им ехать медленно, вот они и не гонят. Сказал:

— Скоро будет кафе. Через пятьдесят километров. Называется «Зеленый бор». Там ваша первая остановка. Желаю приятно провести время!

— Спасибо, нам и так хорошо.

В том, что им было хорошо, нисколько не сомневался. Это была та самая любовь, которую он лично не понимал. Тупая, коровья. Они собирались мирно пастись на сочном зеленом лугу, давать молоко и рожать телят, которых оставят в живых только затем, чтобы потом, когда родители состарятся, те, в свою очередь, тоже плодились и давали молоко. Пока не наступит время идти на бойню. Ибо у всякого стада есть пастух, а у всякого пастуха хозяин, который платит. И все через пастуха, загоняющего животных на бойню, решает хозяин.

Черт возьми, но им было хорошо! Они не задумывались о смысле жизни, не стремились ее преобразовать. Просто ели и пили, занимались любовью, давали молоко и спокойно ехали сейчас туда, куда он их послал. Ну что с этим поделаешь?

Второй раз он позвонил через несколько часов, сразу после того, как выпил чашку кофе в кондитерской. Слишком часто выходить на связь не стоило, но приближалось время второй остановки. Кафе «Ивушка». Надо назвать место.

Неожиданно трубку взяла женщина. Естественно, он подумал, что это Лялька. Когда сажал молодых в «Жигули», та не проронила ни слова. Молча кивнула: «Привет». И полезла в машину. Теперь она взяла телефон.

Удивился, но ничего не сказал. Алексей ведет машину, дорога скользкая. Не хочет отвлекаться.

— Где вы? — задал свой обычный вопрос.

— На стоянке, в двухстах пятидесяти километрах от Москвы, — несколько, как ему показалось, растерянно ответила женщина.

— Где?! Вы соображаете, сколько сейчас времени! Вы уже должны к кафе подъезжать!

— Что? — удивленно спросила женщина.

Тупая корова!

— Спроси у своего мужа, он в курсе. Любовью, что ли, решили заняться, терпения нет? Ну, так вот, слушай. Километрах в ста пятидесяти — ста шестидесяти будет указатель: «Брехово». Это деревня такая. Запомни: Брехово. Трудно перепутать. Дальше начнутся кафе. «Березонька», «Три медведя». Ваше — «Ивушка». Там вас ждут. Вы должны были просидеть в кафе около часа, но, поскольку сильно отклоняетесь от графика, возьмите только пакет с едой и езжайте дальше. В машине поедите, раз столько времени потеряли. И больше чтоб никаких сюрпризов. Я позвоню в десять часов. Все.

Он дал отбой и тут только почувствовал самую настоящую злость. Невтерпеж им! Подумать только! Съехали на стоянку и давай заниматься коровьей любовью! Жвачные животные! А он тут нервничает. В десять часов самый важный звонок — контрольный. У кого-то — контрольный выстрел, а у него — контрольный звонок. Традиционного выстрела в голову не будет. Он владеет оружием хорошо и в себе уверен. Один выстрел — и прямо в сердце. Прощай, папа, мама ждет тебя на небесах.

Но как же они его подвели! Лео и Лялька! Отклонение от графика в несколько часов! Ну, ничего. К полуночи они все равно доберутся до кемпинга. Если Дурнев будет убит около одиннадцати часов вечера, а его сын после полуночи приедет в кемпинг в восьмистах километрах от столицы, то алиби состоится. Крыльев у него нет. И реактивные самолеты туда не летают. Короче, арифметика простая. Надо только сделать контрольный десятичасовой звонок и убедиться, что они едут. Если никто не ответит, убийство отменяется. Рисковать нельзя. Он должен совершенно точно знать, что эту ночь Лебедев Марат Константинович и его жена Элеонора проведут в кемпинге «Алан», в номере для новобрачных.

Побродил по городу еще немного. Бобина крутилась, фильм про заказное убийство шел к развязке. Между тем время подошло к контрольной отметке: девять часов. Он поехал к дому отца» пришел в тихий дворик, который уже не раз обходил, выбирая наиболее выгодную позицию для выстрела. На детской площадке стоял резной теремок. Терем-теремок, кто в домике живет? А живет в нем злой серый волк, у которого страшные белые зубы. Он же сказал папе, что порвет его. Не надо тому было упрямиться.

А погодка выдалась как по заказу! Обычно в этом дворике было полно народу, гуляли мамы с колясками, на лавках сплетничали старушки, и надеяться приходилось только на то, что отец вернется за полночь, когда все уже разойдутся. Но дождь, любимый дождь помог. В столице было так пасмурно, холодно и дождливо, что прогуливаться в такой вечер во дворе дома мог разве что сумасшедший. Плюс пять градусов, и это в начале июня! Он даже подумал, что кожаные перчатки сегодня кстати. Не только для пользы дела, но и для тепла. Перчатки были очень тонкие, дорогие и удобные. Словно вторая кожа. Машинально сжал и разжал правую руку, проверяя ее работоспособность. Рука не дрожала, нет. Риск опьянял, но не настолько, чтобы тело перестало слушаться вовсе.

В десять часов, уже из теремка, сделал третий звонок. Контрольный.

— Да? — раздался в трубке все тот же женский голос.

— Все по плану? Километров сто вы проехали?

— Да.

— Значит, после полуночи доберетесь до кемпинга, — с уверенностью сказал он. — Кемпинг «Алан», там вас уже ждут. Проедете деревню Привалово, потом будет указатель со стрелочкой. Надпись: «Через два километра кемпинг». Поняла?

— Да.

— Умница. Я позвоню утром, в шесть часов. До связи.

— Да, — сказала женщина, и он услышал в трубке гудки.

Потом, оценивая ситуацию, понял, что именно с этого момента с ним начало происходить что-то странное. Потому что голос женщины показался знакомым. Где-то его уже слышал. У него была отвратительная память на лица, но зато отменная — на голоса. Черт бы побрал эту проклятую память! Показалось, что женщина изменила голос. Изменила, чтобы он не заподозрил… Не заподозрил — чего?

Так началось у него нечто вроде медленного сумасшествия.

Спустя минут десять над городом разразилась самая настоящая гроза. Он подумал, что в таких погодных условиях все меняется. Ему ни за что не попасть в цель!

Но талант заклинателя дождя и тут не подвел. Прошло примерно полчаса, и тот послушался. Когда из-за угла дома выехала машина папаши, ливень моментально утих. За рулем был смазливый парень, личный отцовский шофер. Если бы тот вылез из машины и решил проводить хозяина, пришлось бы убить обоих. Был к этому готов, к смазливому красавцу отнесся, как к досадной помехе.

Поднял голову: в двух окнах отцовской квартиры горел свет. Кухня и спальня. Рыжая ждет хозяина, не ложится. Шторы в спальне раздвинуты, большое окно на застекленной лоджии распахнуто, причем обе его половинки. И это в такую-то погоду?

Дождь, впрочем, теперь едва накрапывал, невидимые нити, которые сшивали тучи, чуть-чуть разошлись, и на небе образовался просвет с рваными краями. В начале одиннадцатого было еще не темно, и он, со своим идеальным зрением, видел все отчетливо. В подъехавшей машине на заднем сиденье, справа, привалился к окну отец. Кажется, подремывал.

Ренат остановил машину не как обычно, у самого подъезда, а метра за три. И это в дождь? Странно, однако. Но, возможно, заметив, что дождь почти затих, папа, перед тем как войти в дом, решил глотнуть свежего воздуха.

Отец вылез из машины, и по тому, как вел себя, стало понятно: господин предприниматель сильно навеселе. Не пьян в стельку, этого Константин Иванович Дурнев себе никогда не позволял, но сделку, без сомнения, обмыли. Значит, состоялась.

— Поезжай, Ренат, — сказал Константин Иванович, и машина тут же отъехала.

Вот тут он вышел из теремка и, нащупав пистолет, в несколько длинных прыжков пересек газон, асфальтовую дорожку и оказался лицом к лицу с отцом, который от неожиданности замедлил шаги. Узнав же его, остановился и пробормотал удивленно:

— Марат? А разве ты не…

Достав из-за пазухи пистолет, Марат неожиданно разнервничался. Вот наконец и настал тот момент, которого так страстно желал и к которому так тщательно готовился. Но в душе было пусто. Оказалось, что жить ожиданием гораздо интереснее.

Отец с огромным удивлением посмотрел на пистолет в его руках. Потом покачал головой:

— Марат. Напрасно ты…

— Это тебе за мать, — взяв себя в руки, жестко сказал он и выстрелил.

Отец охнул, взялся рукой за грудь и стал осе^ дать на землю.

Звук выстрела показался Марату слишком громким. И он даже не понял, отчего рука дрогнула. Зато понял, что с первого выстрела, как хотелось, отца не убил. А между тем машина отъехала недалеко. Ожидал, что раздастся визг тормозов, потом шофер выскочит из машины, начнет кричать, звать на помощь, но возникла неожиданная пауза. Оглянулся: «Мерседес» вовсе не пятился назад. Шофер словно чего-то ждал.

Тогда он выстрелил во второй раз, уже в лежащего на земле человека. Хладнокровно, расчетливо, как в мишень. И, хотя отец уже после первого выстрела был вроде бы без сознания, несколько раз отчетливо повторил:

— За мать, за мать, за мать…

Потом нагнулся, чтобы убедиться: мертв. Странно, но он никуда не торопился. И теперь наконец успокоился. Когда поднял голову, показалось, что на лоджии кто-то стоит. Геля? А что у нее в руках?

Но тут «Мерседес» дал наконец задний ход, и он понял, что надо уходить. Дело сделано. Положив пистолет рядом с убитым, все также не спеша, направился к подворотне.

Привыкшие ко всяким катаклизмам москвичи не особенно торопились узнать, в чем, собственно, дело, откуда выстрелы? К тому же в последнее время мальчишки очень часто баловались с петардами. А звуки выстрелов так похожи на разрывы этих безобидных снарядов…

Вышедший из машины шофер молча смотрел ему в спину. В подворотне Марат обернулся: Ренат Гусев наконец-то достал из кармана куртки мобильный телефон…

И вот тут, словно вновь послушавшись своего заклинателя, разразился ливень. Пару раз сверкнуло, громыхнуло, и потоки воды принялись смывать с асфальта кровь и следы того, кто только что совершил продуманное, хладнокровное убийство…

Утро встретил в аэропорту, ожидая, когда объявят посадку на самолет. Вчера вечером, после того как совершил убийство, почти до самого закрытия метро ездил по кольцу. Сидел в вагоне, привалившись к спинке и делая вид, что спит.

Он чувствовал, как подрагивают икры ног, и теперь понимал, что все прошедшие сутки находился в невероятном нервном и физическом напряжении. Но вот мышцы расслабились наконец, и он почувствовал: отпустило.

В целом вышло неплохо. Сделал, что хотел, сказал, что хотел. Получилось, правда, не очень выразительно, с Гелей надо будет по-другому. Как там в сериалах? Держать ее под дулом пистолета минут десять — пятнадцать и говорить, говорить, говорить… Чтоб дошло. На первый взгляд — полный бред, а если разобраться, то выходит, что так и надо. Сделал в памяти зарубку. Ведь когда-то придется снимать и настоящее кино.

В половине первого покинул метро и, поймав частника, отправился в аэропорт. Там ему удалось поспать. Когда объявили начало регистрации, подождал немного, потом огляделся. Нет, ничего подозрительного. Половина шестого утра.

На юг летели многие, и к окошку выстроилась очередь. Стоял терпеливо, то и дело посматривая на часы. Хронометраж будет не нужен, когда завтра утром из номера для новобрачных выйдут Марат и Элеонора Лебедевы. А пока надо быть в графике.

Ровно в шесть, отойдя в сторонку, набрал номер.

Вновь ответила женщина. Говорила она приглушенно, словно бы прикрывала чем-то рот. Носовым платком? Рукой?

— В чем дело? — нетерпеливо спросил он. — Где твой муж?

— Спит, — коротко ответила женщина. И торопливо добавила: — Устал очень.

— Как у вас дела?

— Все в порядке.

— Теперь можете не торопиться. Пусть он выспится, потом километров пятьсот проедете без остановки. Когда повернете на Краснодар, вам встретится указатель. На нем будет написано, что до города осталось около пятидесяти километров. Буквально через полкилометра увидите кафе «Мечта» — в группе кирпичных строений под зелеными крышами. Там вас ждут. Остановитесь. Не торопясь, покушаете. Заправитесь. Потом езжайте без остановки. До самой «Большой Медведицы». Это название пансионата, в котором забронирован номер для новобрачных на супругов Лебедевых. Администраторша в курсе. Ехать будете медленно, вам надо заселиться с наступлением сумерек. До темноты из номера никуда не выходите, обслуживающему персоналу на глаза старайтесь не попадаться. Сидите, ждите моего звонка. Я позвоню часов в одиннадцать, в начале двенадцатого. Потом вы перейдете в пансионат «Южная ночь», там вас уже ждут. Все. Поняла меня?

— Да, — пискнула женщина, и он дал отбой.

Довольно усмехнулся: все идет по плану. Сунул мобильник в карман и направился на посадку, которую уже объявили. Погода и тут не подвела: вылет не откладывался. Вскоре он уже был в самолете. Холодная, дождливая Москва осталась позади. Из предосторожности летел сейчас в Сочи, откуда до местечка, где находился пансионат «Большая Медведица», добираться было порядком, причем на перекладных. Но. это его устраивало. Так больше шансов запутать следы. У него будет достаточно времени, чтобы к полуночи попасть в «Большую Медведицу» и там встретиться с Элеонорой.

Подумал вдруг, что уже успел соскучиться. Ничего, пройдет каких-нибудь полгода, и они смогут отправиться в настоящее свадебное путешествие. Он получит кучу денег, станет богатым человеком. Потом станет знаменитым. Снимет фильм. К примеру, триллер про то, что случилось вчера и как это все готовилось. А что? Должно быть, неплохо! Совсем неплохо! Сценарий уже есть, да еще какой захватывающий.

Он задремал, убаюканный сладкими мечтами о славе. Соседка слева была занята своим ребенком и внимания на него не обращала.

Сойдя же с самолета в городе Сочи, первым делом снял куртку. Жарко. Хотя и здесь, на юге, небо затянуто тучами.

Зашел в кафе, позавтракал. Потом, не торопясь, прогулялся. Заглянул в дорогой магазин, купил себе плавки, шорты, пару футболок, удобную обувь. Приобрел спортивную сумку и, переодевшись в примерочной кабинке, засунул туда свои старые вещи — тяжелые ботинки и кожаную куртку.

Молоденькая продавщица понимающе улыбнулась. Человек приехал отдыхать, у него при себе есть деньги. Много денег. Поистине, быть богатым человеком — это призвание. Не каждому дано. Если чувствуешь себя на миллион долларов, считай, что этот миллион уже лежит у тебя в кармане.

Потом он купил солнцезащитные очки причудливой формы. Понравились, и не смог пройти мимо. К тому же они хороши уже тем, что изменяют внешность, особенно такие вычурные, как эти.

Теперь он был похож на всех прочих отдыхающих, праздно шатающихся по городу-курорту в поисках развлечений. Только объемная спортивная сумка не вписывалась в облик: настоящие курортники ходили по городу без вещей. В этот день он почувствовал себя наконец на удивление счастливым. Словно с плеч свалился тяжелый груз. Шел на автовокзал в приподнятом настроении. Никто им не интересовался, никто не обращал на него внимания.

Купил билет и около часа сидел в зале ожида^-ния. Зал был современный, комфортабельный, пассажиры могли развлечься, посетив видеосалон или попросту глазея в телевизор. Экран висел высоко, так, чтобы всем пассажирам было видно. В полдень по первому каналу начался выпуск «Новостей».

— …Сегодня ночью у подъезда собственного дома был убит исполняющий обязанности генерального директора компании «СИлКоБытХим», крупный предприниматель Константин Иванович Дурнев…

Он, естественно, впился глазами в экран. Разумеется, это стало сенсацией прошедшего дня!

— …Следствие разрабатывает несколько версий, в том числе на бытовой почве… — Тут внутри него что-то екнуло. В самую точку! На бытовой почве! Но симпатичная дикторша продолжила: — Но наиболее вероятно, что убийство связано с предпринимательской деятельностью Дурнева. Это уже не первый случай, когда…

Кажется, пронесло. Они будут разрабатывать версию о мести конкурентов. Самую перспективную, как полагают.

— …Подбежавший шофер увидел только спину высокого мужчины, одетого в черную куртку и джинсы, и кинулся к лежащему на земле хозяину.

Как же! Кинулся! Вспомнив вчерашнюю сцену, задумался: а почему Гусев так себя вел? Что он, Марат, вообще знает об этом парне? И словно в ответ на его мысли на экране появился Ренат Гусев, собственной персоной. Корреспондентка, посланная на место происшествия, брала интервью у главного свидетеля. Мелькнула строчка внизу экрана: «Ренат Гусев, шофер».

Гусев появился у отца год назад с хорошей рекомендацией от хорошего знакомого. Лично ему этот парень никогда не нравился. Слишком красив. Причем красота его очень уж заманчива для женщин. Взгляд обволакивающий, томный, губы пухлые, отличная фигура и вообще чересчур много мужской привлекательности. А как смотрят на Гусева обе сестры! Отец, конечно, не мог этого не заметить. Почему же господин Дурнев помалкивал? Видимо, ничего подозрительного не углядел. И действительно, обе сестрички достаточно умны — не станут губить свою жизнь из-за какого-то шофера. И Геля, и Эля слишком любят деньги. Посматривать на Гусева посматривали, но держались на расстоянии. Он, Марат, сам в этом убедился, поскольку проявлял повышенную бдительность в данном направлении и не гнушался прямой слежки. Правда, пас в основном свою ненаглядную Элеонору.

Теперь от показаний Рената Гусева зависит очень многое. Узнал его шофер или не узнал? Было сумрачно, но все-таки не настолько темно, чтобы Гусев не мог разглядеть убийцу.

Невольно напрягся, слушая шофера. Тот говорил медленно, взвешивая каждое слово:

— …Он выпил, это я понял сразу.

— То есть был пьян? — уточнила корреспондентка.

— Я сказал: выпил…

А парень-то с характером! Вполне возможно, что действиями Гусева сразу после убийства господина Дурнева руководила и сейчас руководит личная месть. Чем-то насолил хозяин шоферу, не иначе.

— Я высадил его у подъезда, он сказал: «Поезжай, Ренат…» Он пошел к подъезду, я поехал…

— Убийцу можете описать?

Вот он, момент истины! Что-то сейчас скажет загадочный Ренат!

— Видел только со спины. Высокий. В черной куртке. Бежал быстро. Скрылся в подворотне…

Потом представитель правоохранительных органов скучным голосом, не торопясь, начал перечислять мероприятия по поимке убийцы. «Тщательная проверка документов на трассах по всем направлениям… Проверки на вокзалах, в аэропортах… Повсюду разосланы приметы преступника…» Приметы? Высокий мужчина в черной кожаной куртке. А под курткой, на футболке, у него так и написано: «Преступник. Убил предпринимателя Дурнева». Идиоты!

Объявили посадку на автобус, а он все не мог двинуться с места. Значит, Гусев его не узнал. Или узнал? Но молчит. Надо было убить шофера. Сбил с толку их как бы молчаливый сговор. Гусев словно подталкивал: «Стреляй еще, чтоб уж наверняка. Стреляй!» А потом: «Убегай, я со звонком спешить не буду. Убегай!»

Что за этим последует? Шантаж? Надо было все-таки пристрелить шофера…

В автобусе думал о том, что даже в идеальном плане обнаруживаются недостатки, когда начинаешь приводить его в исполнение. Но ничего. Если у него будет железное алиби, никакой Гусев ничего не сможет доказать. А если попытается, то можно навести справки и выяснить, за что шофер так ненавидел своего хозяина. И потом все списать на личную месть. Мол, оговорил, пытаясь, извести весь род Дурневых под корень.

Приняв решение, успокоился. В автобусе было душно, но за истекшие сутки он уже привык ко всякого рода неудобствам. Когда находишься на тропе войны, не время думать о горячей ванне и мягком диване. Дело еще не сделано, надо занять место супругов Лебедевых. Он думал о жене и надеялся, что с ней все в порядке. Эля не рисковала ничем. Все, что ей надо было сделать, -сесть в самолет и, добравшись до места, заселиться в «Южную ночь». Нет никаких сомнений: она так и поступила.

Часам к трем добрался до маленького курортного городка, где должен был пересесть на другой автобус. Купил билет и, сделав подсчеты, выяснил, что прибудет на место к девяти часам вечера. Рановато. В девять еще светло. Но ничего. Время можно провести на пляже. Море же рядом! Вот оно, за окном. И хотя на улице пасмурно, но не холодно. По сравнению с Москвой так самая настоящая жара.

Он прибыл на место на пятнадцать минут раньше. Не в девять, а без пятнадцати. Прошел мимо «Южной ночи», внимательно глядя на окна, но зайти не решился. По паспорту, который у нее на руках, Эля ему не жена. А он ей не муж. Чужие люди, которым незачем друг с другом встречаться. Не рискнул и позвонить жене. Надо подождать еще немного. Каких-нибудь два часа — и все будет в порядке.

Пошел на пляж. Народу у моря было много, но никто не купался. Он разделся и подошел к воде. Но, попробовав ее ногой, невольно вздрогнул: ледяная! Купаться в такой воде может только сумасшедший! И решил в море не лезть. Не стоит привлекать к себе внимание. Оделся, на этот раз не в шорты, а в старые джинсы, натянул теплый свитер, уселся на песок, у самой воды, и стал ждать.

Вскоре какая-то сумасшедшая девица полезла в воду. За ее смелой попыткой следил весь пляж. Он тоже с ленивой усмешкой наблюдал, как девица окунулась, потом поплыла. Пьяная, должно быть. Издалека видел только ее стройную, но крепко сбитую фигурку. Не в его вкусе. Но кому-то и такие нравятся.

Когда девица вылезла из воды, мужик, который был с ней, обтер ее полотенцем и кинулся к ближайшему кафе. Должно быть, за чем-нибудь согревающим. Мудро.

Глянул на часы: пора. Надо оценить обстановку, посмотреть, есть ли у здания черный ход, и вообще размять кости. Сидеть у воды на влажном песке довольно-таки прохладно и неуютно.

Проходя мимо купальщицы, задержался, глянул с интересом. Сидит, зубами стучит. Мордашка симпатичная, но не более. Юное бестолковое создание.

— Может, сигаретку? — спросил с усмешкой.

— Н-н-н… — покачала головой она. Мокрые концы волос нелепо мотнулись в стороны.

— Ну, как знаешь. Вон бежит твой мужик, сейчас тебя согреет.

И шагнул в темноту. Пошел, не оглядываясь. Еще приревнует хахаль этой девчонки, не дай бог. Сцены ему сейчас не нужны. Пока он — не он. То есть пока не стал Лебедевым Маратом Константиновичем. Он сейчас — невидимка. Человек, которого никто не должен запомнить.

Наконец-то добрался до «Большой Медведицы»! Вот она, конечная точка маршрута!

Номер для новобрачных был на втором этаже. Увидев, что окна в нем не светятся, нахмурился. Что за черт? Где они шатаются? Сказал же: не покидать номер! Неужели терпения нет? А может, выключили свет и занимаются любовью? Тупая коровья любовь на зеленом лугу широкой двуспальной кровати. И он должен дожидаться, когда это закончится! Темнело на юге быстро. Он уже заметил во дворе белую «девятку», номер же, частично заляпанный грязью, различал с трудом. Поморщился, подумав, что машину можно было бы его однофамильцу и помыть. Но первые две, незамазанные, цифры номера не оставляли сомнений в том, что это его «Жигули». Все идет по плану. Там, в багажнике, его вещи. Те самые, что захватил из дома. И кое-какие вещи Эли. Завтра утром, получив телеграмму, они с женой на этой машине вернутся домой.

Подождал, пока окончательно стемнеет. Прогуливался вокруг пансионата, слушая смех, доносящийся с открытой веранды ближайшего ресторана. Захотелось пойти туда, сесть за столик, заказать пива и предаться бездумному веселью. Пива он мог себе позволить, с бутылки ничего не будет. А Эле взять бутылку ее любимого красного вина — «Алазанской долины». Везде, где останавливался Алексей Лебедев с женой, им, по сценарию, должны были подносить это самое вино. Чтобы потом на вопрос дознавателя, свидетели в один голос отвечали:

— Эта женщина пила только «Алазанскую долину»! О! Она обожает красное полусладкое вино!

Еще один маленький штришок к портрету новобрачных. Но из таких вот мелочей и складывается картина. Одна мелочь, другая, и уже ни у кого не остается никаких сомнений.

Наконец он решил: пора! Уже достаточно темно, администраторша сменилась, ушла домой. Можно меняться местами с Лебедевыми. Эле позвонит из номера и скажет то же самое: пора! И она придет, ляжет в его постель. Там, в номере, на столе, фрукты и ее любимое вино. И они отпразднуют победу, а потом пойдут в кафе. И еще раз отпразднуют.

Посмотрел наверх, на окна второго этажа. Теперь в номере горел свет. Наконец-то! Они там!

Достал телефон и нажал на кнопку. Вызов. Идет соединение. Гудки.

— Я слушаю, — раздался в трубке мужской голос.

Слава небесам! Выспался! Но что это с голосом у Алексея Лебедева? Сказал раздраженно:

— Наконец-то! Почему мне все время отвечает твоя баба? Вы заселились?

— Да.

Уточнив еще кое-что, он выдал залпом последнюю инструкцию, закончив ее словами:

— Машину я забираю.

Собеседник очень удивился и отказался отдавать «девятку».

Однофамилец-то, похоже, большой шутник.

— Это моя машина. Ты что забыл, Леша?

— Это моя машина, — услышал он повторно. И после парочки весьма странных фраз последовало и вовсе удивительное: — И я не Леша.

То есть как? Не Леша? А кто? Он почувствовал смутную тревогу, потом растерянно спросил:

— А кто ты?

— Вадим, — спокойно ответил мужчина.

Вадим?! Какой еще Вадим?!

Он был растерян и ошеломлен. А после того как этот неизвестно откуда взявшийся Вадим сообщил номер стоящих во дворе белых «Жигулей» девятой модели, запутался в возникшей ситуации окончательно. Что, черт возьми, происходит? А где же тогда его машина?

Пока он понял только одно: супруги Лебедевы загадочным образом испарились, вместо них так же непостижимо появились Вадим со своей девицей, которые, собственно, и заночевали в кемпинге, и ели в кафе у оплаченных им свидетелей. Но это уже полное свинство!

— А что случилось с… — спросил было и спохватился. А вот об этом не надо. Инстинкт подсказывал: упоминать о чете Лебедевых не стоит. Раз их здесь нет, значит, случилось что-то чрезвычайное, что он и предположить себе не мог. Оставалось выяснить одно. Спросил хрипло:

— Какой паспорт ты оставил у администратора?

— Как это какой? — откровенно удивился Вадим. — Свой!

Вот это сюрприз так сюрприз! Его блестящее алиби рассыпалось, как карточный домик! Думал, он из кирпича, а оказалось, что бумажный! В ответ на его ругань мужик заговорил о какой-то компенсации, о том, что готов выплатить деньги. Деньги? При чем здесь какие-то деньги?

— Убирайся вон! Из моего номера!

— Пожалуйста. В «Южную ночь» можно?

Что?! Ну и хам! В совершенной растерянности он сказал только:

— Я с тобой потом разберусь, — и дал отбой.

То, что произошло, надо было осмыслить. Но логическому объяснению случившееся не поддавалось. Факт остается фактом: супруги Лебедевы загадочным образом испарились. Вместо них ехали эти двое, которые никоим образом не могут быть его алиби. Паспорт на имя Лебедева Марата Константиновича тоже исчез.

Ему вдруг пришло в голову, что сейчас он находится в одном из своих кошмарных снов. Это сон, не иначе. Ибо в реальности такого случиться не может. Ему все это приснилось: разговор с Алексеем Лебедевым, сценарий алиби, убийство отца. Вот уже месяц он пребывает вне реальности, в одном из своих кошмаров, где возможны подобные метаморфозы.

Все-таки он кинулся к белой «девятке» и, достав из сумки одну из купленных сегодня футболок, стал лихорадочно протирать номер. Черт возьми! Это и в самом деле не его машина!

— Эй, — вышел из будки охранник. — Ты чего там? А? А ну-ка…

Он отступил в тень. Отошел прочь от чужой машины. Чужой! Шок был настолько сильным, что он потерял ориентацию во времени и пространстве. И вновь дошло: идеальный план рассыпался. Рассыпался до основания. Пришлось покинуть территорию пансионата.

Очутившись под высоким деревом с пыльной листвой, обессиленно опустился на землю и чуть не расплакался. Карлик, оказывается, по-прежнему сидел у него внутри и теперь заскребся, запищал, как мышь.

Что же делать? Если план провалился, то Эле сюда нельзя! Сообразив это, достал мобильный телефон. Набрал ее номер.

— Абонент временно недоступен или находится в зоне…

Что?! Что такое?! Он набирал номер еще раз и еще. Результат тот же. Мобильный телефон жены не отвечал. Отключила из предусмотрительности? Спокойно, спокойно. Не надо так волноваться. Эля — умная женщина. Она придет в номер для новобрачных, как договаривались. Он сообразил, что в любом случае должен заселиться в этот номер. Не надо паниковать, надо обдумать, как все исправить.

Взял себя в руки и решительно зашагал к шлагбауму. Нырнув под него, сказал вышедшему из будки охраннику:

— Я хочу снять номер.

— Э-э-э… У нас тут дорого. — Охранник оглядел приезжего с ног до головы.

— Ничего. У меня есть деньги.

Когда проходил мимо белой «девятки», сидевшая на переднем сиденье женщина вдруг нагнулась. Отметил тот факт, что она отчего-то не захотела показаться ему на глаза, но не задержался, прошел мимо.

В холле, у стойки администратора, стоял плотный широкоплечий мужчина среднего роста, с темным ежиком волос на голове. На нем были джинсы и свободная толстовка.

— …Богатырев Вадим Александрович, — услышал он обрывок фразы и невольно вздрогнул. Вадим! Значит, эта парочка съезжает!

Вот тут он вышел на сцену. Стараясь сдержать волнение, сказал:

— Одну минуту.

Мужчина вздрогнул и обернулся. Они впервые оказались лицом к лицу. В холле было слабое освещение, а солнцезащитные очки причудливой формы он так и не снял. Поэтому лицо Вадима плавало в густых сумерках, но отметил, что оно широкое, довольно-таки симпатичное, хотя и простоватое. А глаза у него… добрые! Да, добрые! И вообще этот Вадим — мужик к себе располагающий, такие нравятся женщинам. Может быть, даже больше, чем бесспорные красавцы. Почувствовал невольно раздражение, хотя так и не понял, отчего оно. Не от зависти. Чему тут завидовать? Мужик звезд с неба не хватает, сразу понятно. Он, Марат, не хотел бы стать таким, но все же…

«Никогда его раньше не видел», — отметил про себя. И сказал дежурной:

— Я хотел бы получить ключ от этого номера. За ту цену, которую вы мне назовете.

— Я спрошу у хозяина, — тут же засуетилась сотрудница пансионата. В отличие от охранника у нее было чутье на богатых людей. Сразу сообразила: у приезжего есть деньги.

Пока он переговаривался с дежурной, мужчина в толстовке и джинсах заметно побледнел и направился к выходу. А вдруг этот Вадим — совсем другой Вадим? Надо бы проверить. Окликнул:

— Это твоя машина стоит во дворе? Белая «девятка» с московскими номерами?

Ответ не оставил никаких сомнений — перед ним именно тот Вадим.

Вообще мужик заметно нервничал. Явно чувствовал себя не в своей тарелке. Совесть, что ли, замучила? Потому что прокатился на юг за чужой счет, или есть другая причина? Такое ощущение, что этот Вадим хочет поскорее убежать. Отпустить? Придется. Он был не в том состоянии, чтобы сводить счеты с халявщиком. Сейчас его гораздо больше занимала Элеонора. Почему же не отвечает ее телефон?…

Минут через десять он без проблем получил ключ от номера и поднялся на второй этаж. Это был настоящий номер для новобрачных, со всеми пошлейшими атрибутами простого коровьего счастья. Жвачного счастья. Брезгливо посмотрел на аккуратно заправленную двуспальную кровать. Вот здесь они и лежали. В центре покрывала красовалось треснувшее багровое сердце. Высыпавшие из огромного лопнувшего плода алые сердечки, словно арбузные семечки, рассыпались повсюду. Такие же липкие, все в отвратительном сладком соке.

На столе лежал мобильный телефон. Взяв его, машинально надавил на кнопку. Высветился его собственный номер. Да, последним звонившим был он. Вытащил из кармана свой аппарат, положил рядом. Надо бы зарядить оба. Подошел к окну, отодвинул занавеску. Белых «Жигулей» во дворе уже не было.

В дверь постучали. Вошла дежурная со стопкой чистого постельного белья в руках и парой полотенец. Арбузные семечки алых сердечек посеялись и тут. Поистине, треснувший арбуз был бездонным.

— Я сейчас перестелю кровать, — улыбнулась дежурная. Дежурной улыбкой, предназначенной для богатых постояльцев. — Может, прибраться?

— Завтра, — буркнул он.

Женщина сняла покрывало и занялась постельным бельем.

— Послушайте, — спохватился он. — Поблизости есть пансионат «Южная ночь». Можно как-нибудь туда позвонить?

— Конечно! Внизу, на стойке, телефон, рядом справочник. Раздел «Гостиницы, пансионаты». Найдете «Южную ночь», и…

— Я понял, — нетерпеливо сказал он и кинулся вон из номера. Женщина удивленно посмотрела вслед.

Схватив справочник со стойки, лихорадочно начал его листать. И, уже набрав номер, задумался: а как спросить про жену? Паспорт у нее на другое имя, да и вряд ли сотрудники пансионата помнят фамилии всех своих отдыхающих -те ведь так часто меняются!

— Алло, — раздался в трубке сонный женский голос. — Пансионат «Южная ночь». — И, поскольку он молчал, дежурная нетерпеливо добавила: -Говорите.

— Здравствуйте, я ищу женщину.

— Да? — хмыкнула собеседница с откровенной иронией.

Стараясь не обращать на это внимания, сказал:

— Она должна была приехать к вам прошлой ночью. Невысокого роста, блондинка, очень худенькая, симпатичная, волосы до плеч. Глаза… У нее необыкновенные глаза! Темные, раскосые. Да, она еще может быть в дорогих солнцезащитных очках. Весьма приметных. Оправа вишневого цвета, а на дужках — стразы.

— Она приехала одна? — с интересом спросила женщина.

— Да.

— Нет, не было такой.

— Вы уверены?

— Ну, конечно!

— А может, прошлой ночью дежурил кто-то другой, и…

— Но сегодня-то я должна была ее увидеть! А я не видела.

— Возможно, она не выходила из номера?

— Что, жена сбежала? — сочувственно спросила дежурная из «Южной ночи». — Ну, хотите, я посмотрю документы? Она ведь должна была оставить паспорт.

— Да, пожалуйста. Если вам не трудно, — жалобно сказал он. Тихая паника.

Назвал фамилию, на которую был теперь паспорт Элеоноры. После продолжительной паузы дежурная сказала:

— Нет, такая у нас не проживает.

— А Лебедева Элеонора? — Настоящий паспорт тоже остался у Эли на руках. Но, конечно, он уже хватался за соломинку.

— У нее что, два имени?

— Понимаете ли…

— Понимаю, — со вздохом ответила дежурная, и вновь возникла пауза. Долгая пауза. И наконец: — Лебедева Элеонора к нам также не приезжала.

— Спасибо, — упавшим голосом сказал он и положил трубку.

Потом поднялся наверх. Вновь почувствовал все то же: как медленно сходит с ума. Исчезли супруги Лебедевы, появились Вадим со своей девицей, и теперь исчезла Элеонора. Это могло случиться только в страшном сне, никак не наяву.

Дежурная уже застелила кровать, повесила в ванной комнате чистые полотенца и теперь ждала. Дал ей денег, сказав при этом: «Спасибо, больше ничего не нужно. Вы можете идти». И она исчезла.

Лег на кровать, не разбирая, поверх покрывала. И, машинально взглянув на часы, отметил, что уже почти полночь. Полночь. Также машинально потянулся к пульту, включил телевизор. По одному из каналов начался последний, ночной выпуск «Новостей». Естественно, тележурналисты все еще были заняты громким заказным убийством. Смаковали подробности. Спокойно прослушал, как рассказывали о компании «СИлКоБытХим». Оказывается, отец был за слияние капитала, а Сидоренко, напротив, возражал. Поэтому Сергей Яковлевич теперь под подозрением. Следствие уверено, что убийства обоих компаньонов — звенья одной цепи. Итак, правоохранительные органы идут по ложному следу. Как и ожидалось. А вот что думает служба безопасности, которая знает на сто процентов, что Дурнева никто не заказывал?

Он был занят этой мыслью, когда услышал:

— …случилась трагедия. Единственный сын Дурнева погиб вчера в результате несчастного случая…

Что-о-о?!! Что такое?! Даже ушам своим не поверил! Что она сказала, эта девица с крашеными волосами?! Корреспондентка меж тем продолжала:

— …Всего за несколько часов до того, как двумя выстрелами в упор был убит отец. Константин Дурнев так и не узнал о смерти единственного сына. Жена Дурнева находится в шоке, нашему корреспонденту так и не удалось с ней побеседовать…

На экране уже вовсю разворачивался следующий сюжет, а он все еще никак не мог прийти в себя. Сумасшествие продолжалось. По телевизору только что объявили, что он умер. Причем за несколько часов до того, как был убит отец! Элеонора исчезла, а он мертв. Пора наконец проснуться.

Первым его желанием было опровергнуть ложную информацию. Он жив. Надо всем об этом сказать. Срочно вернуться в Москву и продемонстрировать самого себя живым и здоровым. Но на дворе полночь. У него нет машины, нет обратного билета. Правда, деньги есть, те самые пять тысяч долларов, что приготовил для Алексея Лебедева. Так, что делать?

Хотя бы дождаться утра. Недаром говорят, что утро вечера мудренее. А он устал, очень устал. Дремал вчера в метро, потом в аэропорту, немного поспал в самолете. Но нормального, полноценного сна за истекшие сутки не было. А разве мертвые спят? Неужели же он действительно умер?

Пошел в ванную, разделся, внимательно осмотрел себя в зеркало. Нет, никаких признаков разложения. Ни трупных пятен, ни ран на теле. А отчего, интересно, он умер? «Погиб в результате несчастного случая», — сказала корреспондентка. Гм-м… Интересно, что это был за случай? Наверняка завтра передадут подробности. Итак, утром он узнает, что это был за несчастный случай, трагически его убивший.

А пока залез в ванную, открыл кран, из которого полилась теплая вода. Покойники — люди чистоплотные. Но завтра утром пора оживать. Первое, что он сделает — это вернется в Москву. Предъявит свою личность родственникам и знакомым. В частности, безутешной вдове. Если Эли и там нет, объявит жену в розыск.

Но тогда придется рассказать правду. А правда состоит в том, что отца убил он. Нет, так не пойдет. Он запутался окончательно. Наконец пришло в голову единственное разумное решение — поспать.

Откинул покрывало и брезгливо растянулся на алых сердечках. Одному здесь было неуютно. В номере для новобрачных. Перевернувшись пару раз с боку на бок, он провалился наконец в глубокий сон, и приснившийся кошмар был теперь куда приятнее, чем то, что случилось в реальности.

…Проснулся он от громкого стука в дверь. Глянул на часы: два ночи. Всего-то два часа удалось поспать! Разозлился на стоящего за дверью, кто бы он ни был, и тут же решил: не открою. Ни за что не открою. Очень хочется спать.

В дверь снова постучали. И еще. Тот, кто стоял за дверью, уходить не собирался. Вскочил с постели, донельзя разозленный. Кинулся к двери и распахнул ее рывком:

— Какого черта…

На пороге стояла девушка. Юное бестолковое создание. Светлые волосы рассыпаны по плечам, губы чрезмерно накрашены. Понятно, что за пошиба девица. Увидев, что он жутко раздражен, та слегка попятилась.

— Чего тебе? — спросил с откровенной неприязнью.

— Я хочу с вами поговорить. Можно войти?

— Поговорить? Это теперь так называется?

— Что называется? — зарумянилась девица.

Гляди-ка! Шлюхи теперь научились краснеть! А точнее, они научились разыгрывать из себя невинность. Он терпеть не мог шлюх.

— Девочка, я в твоих услугах не нуждаюсь. Убирайся.

И он уже собрался захлопнуть дверь перед ее носом.

— К-каких услугах? — Она вдруг стала заикаться. — Я просто хотела…

И тут он ее узнал. Когда та начала заикаться. Это девица с пляжа, которая, надравшись, полезла в ледяную воду. Усмехнулся криво:

— Значит, твой кавалер испарился, и ты решила попытать счастья в моем номере? Ничего не выйдет. Я устал. И я не снимаю шлюх. У меня молодая красивая жена, которую я люблю и с которой единственной могу лечь в постель. Ты думала, что так не бывает? Что одной твоей смазливой мордашки достаточно, чтобы вытянуть из меня деньги? Так вот: ты абсолютно не в моем вкусе.

И, поскольку она так и не собиралась уходить, решительно взял девицу за Плечи, развернул спиной к себе и довольно-таки сильно толкнул. Она тут же очутилась в коридоре. После этого он захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Надо будет завтра сказать администраторше, чтобы избавила его от подобных ночных посещений. Завтра? Завтра он уже будет ехать к Москве. А, скорее всего, лететь.

В дверь робко поскреблись. И он разозлился всерьез. Нет, ну какая же дрянь, а? И, стукнув кулаком в дверь изо всей силы, так и крикнул:

— Какая же ты дрянь! Шлюха! Я спать хочу, понимаешь?! Спать!!

Похоже, она его действительно поняла, потому что больше не беспокоила. Дойдя до разобранной кровати, упал на нее, обессиленный. К трупам набиваются в любовницы. Занятно…

Засыпая, подумал вдруг: «Это не моя игра, а кого-то другого, покруче…»

Его снова разбудил громкий стук. Видимо, тому, кто стоял за дверью на этот раз, стучать пришлось долго. Потеряв терпение, этот человек теперь принялся барабанить изо всех сил.

— Открой, Марат! — услышал он женский голос и резко сел на кровати.

Марат? Значит, эта женщина в курсе, что он не труп? И этот голос…

Кинулся к двери и повернул ключ в замке. На пороге стояла Геля. Выглядела мачеха не лучшим образом и гораздо старше своих тридцати трех лет. Лицо помятое, под глазами круги, волосы растрепаны, губная помада размазалась. Такое ощущение, что она не спала целые сутки и буквально валится с ног от усталости.

Как она здесь очутилась? Как узнала, где он? Кошмар продолжался. Он по-прежнему медленно сходил с ума.

— Проходи, — сказал хрипло.

Она вошла, потом повернула ключ в замке, то есть вновь заперла дверь.

Посмотрел удивленно: вот как? Что все это значит?

— Нам надо поговорить, — сказала мачеха.

— Звучит, как начало сериала, — криво усмехнулся он. Видеть ее всегда было неприятно. Потом поморщился: — Погоди, я приведу себя в порядок. Может, позвонить, заказать кофе в номер? Сколько сейчас вре…

— Нет, — довольно-таки испуганно сказала Геля.

Он понял: случилось что-то чрезвычайное. Ах, да! Отец убит! А он, Марат Лебедев, трагически погиб в результате несчастного случая не далее как позавчера.

— Хорошо. Но умыться мне хотя бы можно?

Геля молча кивнула.

Прошел в ванную комнату, долго плескал себе в лицо холодной водой. Вот сейчас все наконец выяснится! Он так и знал: утро вечера мудренее. Когда вышел из ванной, первым делом взглянул на циферблат. Шесть часов утра. А за окном темно. Почему? Вскоре сообразил, что идет дождь. Какой там дождь! Самый настоящий ливень! Потоки обезумевшей воды! И волосы у мачехи мокрые.

— На чем ты приехала? — спросил, присаживаясь на кровать.

— На машине, — несколько рассеянно ответила Геля.

Она сидела в мягком кресле и осматривала номер для новобрачных. Даже потрогала пальцем одно из сердечек, словно хотела убедиться: настоящее ли? Потом потерла его, будто пыталась прогнать наваждение.

— Ну? — сказал нетерпеливо, словно подталкивая ее.

— Разговор будет неприятным для нас обоих, -вздохнула Геля.

— Надо думать, — усмехнулся он. Не с пальмовой ветвью приехала сюда мачеха. Не с миром, а с войной.

— Во-первых, я знаю, что вчера вечером ты убил отца, — довольно-таки спокойно заявила Геля.

— Докажи.

И тут произошло неожиданное. Она достала из сумочки конверт, такой, какой выдают обычно в киоске, где проявляют фотопленку. И при этом произнесла:

— Разумеется, негативы находятся в надежном месте.

Он неторопливо вынул из конверта несколько фотографий. Снимки довольно расплывчатые, но тем не менее можно определить, что на них он, Марат Лебедев, с пистолетом в руках. И возле тела отца.

— Подделка, — сказал презрительно, бросив фотографии на стол.

— Подлинник, — покачала она головой. — Кроме того, у меня есть свидетель. Шофер. Он тебя узнал.

— Вот как?

— Марат, не упрямься: ты убил отца. Но я не собираюсь тебя сдавать. И не милиции, как ты сам понимаешь. Сидоренко рвет и мечет, служба безопасности «СИлКоБытХима» землю роет. Я, напротив, хочу тебе помочь.

— Слабо верится, — иронично поднял брови. Потом спохватился: — Откуда у тебя эти снимки?

— Ты умный. Догадайся.

— Женщина на лоджии. В руках у нее было… В руках у нее… Был фотоаппарат! — сообразил он наконец. И тут же: — Но откуда ты узнала? Откуда?

— Эля тебя предала, — меланхолично произнесла мачеха. — Можно я закурю?

Как будто этот номер принадлежал ему! Как будто ему теперь вообще хоть что-нибудь принадлежало! Включая даже собственное тело! Ведь оно было мертвым!

— Где она? — спросил хрипло. И, поскольку Геля молчала, с нажимом повторил: — Где моя жена?!

— Она… — Показалось, что по лицу мачехи пробежала какая-то тень. Прикурив, Геля взяла себя в руки, затянулась сигаретой и сказала: -Лучше обо всем по порядку.

— Хорошо. Давай по порядку. Итак?

— Она тебя обманула: Эля не могла иметь детей.

— Так. И что?

— И она тебя не любила. То есть она тебя не любит.

— И что? — тупо повторил он.

— Велась игра. Она должна была отвлечь твое внимание, чтобы… — Геля запнулась. Потом продолжила вроде бы откровенно: — Чтобы все деньги достались мне. Я обещала с ней поделиться. Словом, Марат, она решила тебя оставить.

— Продолжай.

— Когда вы расстались на стоянке и ты посадил мою сестру в такси, первое, что сделала Эля, — позвонила мне. Костя… Твой отец уехал на встречу с Сидоренко, ты знаешь. А я поехала на дачу. Там была моя сестра. Она рассказала мне все. Понимаешь, Марат? Рассказала о твоих планах. Об алиби, которое едет на юг. Признаюсь, я была в восхищении. Я тебя недооценила. Считала…

— Оставь, — поморщился он. — Дальше.

— Я долго думала: что делать? Поверь, мое нынешнее положение досталось мне нелегко. В то же время, скажу честно, я не любила твоего отца.

— Не секрет.

— Так вот, я решила: пусть все будет так, как ты хочешь. Но…

— Но?

— Подумай сам: разве я могла остаться ни с чем? Моя беременность не подтвердилась. Оказалось: элементарная задержка.

— Может быть, ты тоже не можешь иметь детей? — усмехнулся он. — Может быть, это у вас наследственное?

— Эля болела. И она… Она делала аборты. От своего мужа. Он ничего не знал.

— А ты?

— Я могу иметь детей! — упрямо сказала Геля. -И я пошла бы на этот риск! В конце концов, есть много способов… Впрочем, это к делу не относится. И так даже лучше, что Костя умер. Но старое завещание остается в силе. По нему все, что имел Костя, получаешь ты. А как же я? Ведь я прожила с ним три года! Три года! И не скажу, что мне было очень легко.

— И этими фотографиями ты хочешь меня шантажировать, чтобы получить свои деньги, понял он.

— Не совсем так. Я хочу немножко больше. Ты слышал последние выпуски «Новостей»?

— Я в курсе, что Марата Лебедева объявили мертвым. Как тебе это удалось?

— Несчастный случай. Сначала убили Костю, я, естественно, проплакала всю ночь…

— Естественно, — ухмыльнулся он.

— Мне позвонили рано утром. Сказали, что на стоянке в двухстах пятидесяти километрах от Москвы обнаружили белые «Жигули», «девятку» с московскими номерами. В ней два трупа: мужчины и женщины. Уснули с включенной печкой и задохнулись угарным газом. Машина зарегистрирована на имя Лебедева Марата Константиновича. У мужчины при себе был паспорт, но почему-то не оказалось прав. У женщины тоже был паспорт на имя… Лебедевой Элеоноры Вла…

— Что?! Это же полный бред!

— Марат…

— Паспорт Эли остался при ней!

— И у женщины на пальце было обручальное кольцо. Я бы узнала его из тысячи, потому что сама его ей подарила.

Медленное сошествие с ума продолжалось.

— Не верю. Ни одному твоему слову не верю.

— Ну, хорошо. Это я надела ей на палец обручальное кольцо. Эля вернула его мне, сказала, что видеть тебя больше не хочет и вспоминать о том кошмаре…

— Замолчи! Ты это все подстроила! И ты говоришь чушь! — взвился он. — Когда и где ты могла надеть ей на палец кольцо? В морге, что ли? Но был ведь протокол с места происшествия! Была опись личных вещей покойной! Откуда у нее кольцо? Или ты опознала какое-нибудь другое? Сказала, что оно — то самое?

— Марат, двух таких колец на свете быть не могло, его делали по индивидуальному заказу. Вообще в этой истории много загадочного. Лицо женщины было разбито. Якобы, впав в беспамятство, она упала лицом на бардачок и разбила себе нос. Отсюда кровь.

— Так что же произошло на самом деле?

— Откуда мне знать? Но главное здесь — итог: я опознала тех двоих как свою сестру Элеонору и своего пасынка Марата. Ты умер, Марат. У меня есть справка о смерти. Твоей и Элеоноры. Причем ее такой вариант устраивает.

— Когда это было?

— Я же сказала: вчера утром. Я позвонила знакомой журналистке и сообщила о вашей смерти. Сказала, что не в состоянии сейчас общаться с прессой. Что подробности — потом. Но о твоей гибели уже объявлено публично.

— Вот почему по телевизору не сообщили подробности, — задумчиво сказал он. — Как погиб, отчего погиб…

— Прямо из морга я поехала по южной трассе. Эля назвала пансионат, где вы должны были поменяться местами с другими Лебедевыми. Ехала весь день и всю ночь. Я чувствую себя такой разбитой!

— Оставим все это. Меня сейчас интересует только одно: где Эля?

— Я не знаю.

— Врешь!

— Марат, честное слово, — жалко улыбнулась Геля. — Он исчезла. С поддельным паспортом. Я дала ей денег.

— Но где-то она сейчас есть! Черт возьми!

— Возможно… Ты только не кричи. Она любила бывшего мужа.

— Адрес! — прорычал он.

— Марат…

— Я сказал: адрес!

— Хорошо. Я дам тебе адрес. Только успокойся.

— Где бы она ни была, я ее найду!

— А как же мы с тобой? Как мы поступим?

— К черту!

— Марат. Нам надо решить этот вопрос, — настойчиво сказала Геля. — Насчет денег.

Сейчас его мысли были заняты только сбежавшей женой. Эля, Эля, Эля… Когда найдет беглую супругу, он ей покажет! Он найдет и этого бывшего мужа! И порвет его на части! Он вернет свою жену! Как она могла так поступить? Но Геля. Она смотрит так, словно чего-то ждет. Ах, да. Им надо решить вопрос с наследством.

— Твои предложения? — спросил хмуро.

— Поступим по-честному. Все пополам. Твой план с алиби, конечно, был хорош, но все же не идеален. Вмешалась судьба, и можно сказать, что нам повезло. Тебе лучше быть мертвым для всех, так надежнее. Тогда тебя точно не заподозрят в убийстве отца. Мои условия таковы, — довольно жестко сказала Геля. — Ты остаешься мертвым. Я получаю наследство, потом даю тебе некую сумму.

— Какую?

— Ну, допустим, миллион. Миллион долларов.

— Мало, — так же жестко сказал он.

— Марат, это же миллион долларов!

— Я знаю, что состояние отца огромно.

— Гораздо меньше, чем ты думаешь. После его смерти кресло генерального займет Сидоренко, и он потребует уступить ему контрольный пакет акций. Я — всего лишь слабая женщина.

— Ну, так продай, — пожал он плечами. Ему акции компании были не нужны. Только деньги. -Контрольный пакет акций «СИлКоБытХима» стоит гораздо больше, чем миллион долларов. Не такой уж я идиот.

— Но я не смогу отдать тебе сразу половину всех денег! Как ты не понимаешь!

— Будешь отдавать частями. Мои условия таковы: половину всего. Только на таком условии я согласен не воскресать из мертвых.

— Да, но ты должен уехать за границу, — облизнула губы рыжая. Совсем как ее сестра. -Сделаешь пластическую операцию…

— Чтобы уж точно не смог доказать, что я — сын покойного Дурнева. Ловко! — И повторил: — Ловко!

— Но ты сможешь начать новую жизнь. С такими деньгами! Ведь ты все это затеял из-за денег. Правда?

— Ты так думаешь? Впрочем, да. Я хочу стать знаменитым. Хочу снимать фильмы. И мне нужны деньги, много денег. Гораздо больше, чем миллион долларов.

— Марат!

— В общем, так: я согласен изменить внешность только после того, как получу все. Свою долю. И еще одно условие.

— Какое?

— Ты мне скажешь, где она.

— Я не знаю.

— Врешь, — спокойно сказал он. — Она тебе звонила. Причем недавно.

— Марат, я знаю только, что у нее есть любовник.

— Предположительно, это — бывший муж? Тот самый, по которому она сходила с ума? Адрес!

— Хорошо.

Геля еще раз облизнула губы, достала из сумочки блокнот и написала адрес и телефон. Он тут же схватил со стола мобильник.

— Марат, не стоит этого делать, — попросила рыжая.

— Замолчи. — Он набрал московский номер, но j телефон не отвечал. Набрал еще раз и еще. Долгие гудки. Сказал с сожалением: — Не берут трубку. Или их нет дома.

— Но когда-нибудь они вернутся, — пожала плечами Геля.

— Значит, мы должны сейчас ехать в Москву? — уточнил он, положив мобильный телефон на место. Он готов был броситься на поиски Эли немедленно.

— Да. Нам надо вернуться. Ты пока спрячешься на даче. Ох, лучше бы тебе сразу изменить внешность! Если хочешь, я найду хорошего пластического хирурга.

— Нет, — жестко сказал он. Потом поднялся со словами: — Ну, что? Пошли?

— Мне надо поспать хотя бы пару часов, -жалко улыбнулась Геля. — Я очень устала.

— Хорошо, — кивнул он и посмотрел на часы. — Сейчас половина седьмого. В половине одиннадцатого я тебя разбужу.

Геля кивнула. Потом без лишних слов стянула с себя толстый теплый свитер. Посмотрела на него и взялась за низ трикотажной майки.

Он брезгливо отвернулся к окну. Смотреть на нижнее белье мачехи не хотелось. Возможно, кто-то считал ее красивой женщиной. Но он никогда не воспринимал ее именно как женщину. Только как врага номер два. Врагом номер один до недавних пор считал отца. И вдруг подумал: Геля-то теперь — следующая в списке! Но как поступить, если его собственное будущее теперь зависит от этой женщины?

Вышел на балкон, достал сигареты. Там, в комнате, теперешний враг номер один укладывался спать. Сейчас он ненавидел ее еще больше, чем когда бы то ни было. Ловко мачеха обвела его вокруг пальца! Ловко! Но, если бы не предательство Эли, она бы осталась в неведении и уж, конечно, не очутилась бы в ночь убийства на лоджии с фотоаппаратом в руках.

Он вновь подумал о жене. У нее есть деньги, есть поддельный паспорт на другую фамилию, и она сбежала. Еще когда садилась в машину, которую он поймал, знала, что не поедет в аэропорт. Теперь это ясно. У жены было в тот момент странное выражение лица. Будто она его перехитрила. В чем? Тогда он не догадался, а сейчас посмотрел на все другими глазами. Эля и не собиралась ехать в аэропорт!

Когда вернулся в комнату, мачеха крепко спала. Он же долго стоял у кровати и боролся с собой. Боролся с мучительным желанием положить ей на лицо подушку и надавить руками изо всей силы, так, чтобы из алых сердечек брызнул сок. Давить и давить, пока не прекратятся ее конвульсии. Давить и…

Все-таки он с собой справился. Ведь Геля права: лучшее алиби — это быть мертвым. Если он умер еще за несколько часов до убийства отца, значит, никак не мог совершить это преступление. Ни у милиции, ни у службы безопасности, ни у «крыши» и мысли не возникнет, что сын Дурнева причастен к убийству. Как ему самому такая простая мысль не пришла в голову! Умереть. Но как в таком случае получить наследство? Только через Гелю.

В том, что мачеха его долю отдаст, он не сомневался. В конце концов это будет по-честному: все поделить пополам. Он имеет право на половину наследства как сын, она — потому что прожила с отцом три года и теперь, как ни крути, вдова. Вдов надо жалеть, со вдовами надо делиться.

Геля спала, а он все сидел в кресле и думал. Пытался найти какой-то иной выход из создавшейся ситуации и не находил. Выходит, придется играть по правилам, предложенным мачехой. Но это-то и раздражало больше всего! Геля навязала ему свою волю!

Вдруг обратил внимание на конверт с фотографиями, лежащий на столе. Схватил и стал доставать снимки по одному и разрывать их на куски. Легче не стало, ведь есть негативы, но все равно рвал. Потом сложил обрывки в пепельницу, щелкнул зажигалкой. Вновь задумался.

В том, чтобы считаться мертвым, есть свои преимущества. Кто не мечтал начать жизнь сначала, с чистого листа? И вот такая возможность представилась. Нет, рыжая права: воскрешать ему просто нет смысла. Негативы в надежном месте — это значит, что у нее есть сообщник. Ренат Гусев! Вот оно что! Шофер его узнал, но не сказал об этом. Негативы плюс свидетель. Нет, лучше уж оставаться мертвым. Интересно, Геля заплатила шоферу или тут пересеклись их личные интересы? В любом случае, эти двое договорились.

Теперь насчет кольца и паспорта. Тут мачеха отчего-то темнит. Однако он прекрасно помнит: когда супруги Лебедевы сели в машину, у Елены, конечно, было на пальце обручальное кольцо, но простенькое, тонкое, без всяких изысков. Самое обычное обручальное кольцо. И собственный паспорт оставался у Эли в сумочке.

Стоп-стоп-стоп. Надо вспомнить все, как следует. Могла ли Эля тайком, за его спиной, передать Елене Лебедевой эти вещи? Оставались ли они наедине? Нет, не оставались. Нет, не могла. Ответ однозначный. Эти две женщины видели друг друга впервые в жизни. И он вспомнил еще кое-что: когда Эля садилась в машину частника, у нее на пальце было обручальное кольцо. Оно там было, черт возьми! Жена махнула ему рукой, причем левой, и бриллианты на обручальном кольце прощально сверкнули. А второго такого кольца быть не может.

Нет, женщина в белой «девятке» могла быть только Еленой Лебедевой, но никак не Элеонорой. Но паспорт?

Он никак не мог понять, в чем тут суть. Впрочем, после того как вместо супругов Лебедевых по разработанному для этих новобрачных маршруту проехали Вадим со своей девицей, удивляться уже не стоило ничему. В кошмаре, куда он попал, может случиться все. Ощущение, что это какой-то бредовый сон, его не покидало. В конце концов, после тяжких раздумий, он решил, что следует обязательно взглянуть на тело погибшей женщины.

…В половине одиннадцатого, как и обещал, разбудил мачеху. Та встала, умылась и без лишних слов собралась в дорогу.

— Как себя чувствуешь? — попытался он быть вежливым.

— Лучше.

— Ну, пошли.

Женщина, которая дежурила ночью, уже сменилась, и теперь он увидел администраторшу. Подошел к стойке, сказал:

— Мы из номера для новобрачных. К сожалению, обстоятельства сложились так, что нам с… супругой, — это слово он выдавил с огромным трудом, — надо срочно уехать. Деньги можете не возвращать.

— Понимаю, — кивнула женщина, с которой однажды он уже виделся. — Ваш паспорт на имя…

Вот тут Марат пожалел, что отдал паспорт однофамильцу. Когда назвал имя и фамилию, администраторша посмотрела на него с откровенным удивлением. Еще бы! Инструкции, которые она получила, касались совсем другого лица.

— Да. Вы не ослышались. Пожалуйста, я хочу получить документ.

Женщина как будто что-то прикинула в уме и без лишних слов полезла в ящик стола. Вышел из пансионата вслед за Гелей. Та не удержалась:

— С супругой, значит? Ах, Маратик, ты мне льстишь! Ведь я старше тебя почти на десять лет!

— А что я должен был сказать? — огрызнулся он. — Что провел ночь в номере для новобрачных со своей мачехой? Очень остроумно!

Геля подошла к серому глазастому «Мерседесу», последнему щедрому подарку отца, пискнула сигнализация.

— Кто поведет? — спросил Марат.

— Сначала я, потом поменяемся.

— Как угодно, — и он полез на место пассажира.

Так и не понял, почему вдруг потянуло в «Южную ночь». Может быть, потому, что не поверил Геле? Жена просто задержалась в пути, но не сбежала, не бросила его. Настойчиво попросил заехать.

— Ее там нет, и не надейся, — пожала плечами Геля.

— Тебе что, трудно?

— Теряем время.

— А мне теперь некуда спешить. Разве ты забыла, что я покойник? И вообще: что ж ты так нервничаешь, если Эли там нет?

Она разозлилась, но сдержалась. Свернула к пансионату «Южная ночь» и притормозила у ворот.

— Жди меня за углом, — велел он, вылезая из «Мерседеса». — Не светись.

— Сколько ждать?

— Сколько нужно.

Побежал к пансионату, ежась под дождем, и тут заметил во дворе знакомую белую «девятку». Номер которой отличался от номера его собственной машины на букву и две цифры. Вот, значит, как! Халявщик, оказывается, не успокоился! Следовало еще вчера набить ему морду! Ну, ничего! Сейчас он с этим типом разберется! Надо было на ком-то сорвать свою злость, дать себе разрядку, и этот Вадим подвернулся весьма кстати.

Но первым делом справился у бухгалтерши о жене. То есть сначала назвал данные из фальшивого паспорта, потом спросил, не останавливалась ли в пансионате Лебедева Элеонора. Потом подробно описал жену. Нет, нет и нет.

Значит, в этом Геля не обманула. Ее сестры здесь нет.

Достав из кармана еще одну купюру, поинтересовался:

— А супруги Лебедевы в каком номере остановились?

— Лебедевы? Кажется, на их имя был забронирован номер…

— Седьмой, — подсказал он.

— Да. Номер семь. Ключа от номера нет, а…

— Спасибо, я понял. Это мой приятель. С женой, — лучезарно улыбнулся он. В моменты наивысшей злости очарование из него так и лучилось.

И побежал к седьмому номеру, собираясь расправиться с халявщиком и вышвырнуть того вон. Толкнул дверь и, убедившись, что она заперта, забарабанил кулаком, потом ударил ногой. Стучал в дверь, пока та не открылась.

Мужик с добрыми глазами встал на пороге стеной, явно не собираясь пускать его в номер. Лицо у Вадима было заспанное, но ничуть не смущенное. Показалось даже, что счастливое.

Вроде бы и без того злость кипела в нем -дальше некуда. Но, увидев, что этот халявщик вовсю наслаждается жизнью за его, Марата, счет, он испытал настоящий приступ бешенства. В словесной форме предъявлял свои претензии недолго и быстро занес руку для удара.

Но этот Вадим оказался довольно-таки крепким мужиком. На удар среагировал, отклонился, и кулак Марата только чиркнул по плечу халявщика… Рука тут же заныла, но это только придало ему силы. Он всегда именно так реагировал на боль: хотел в ответ еще большей боли. И теперь без лишних слов кинулся в драку. Но противник сделал единственно возможное: вошел в ближний бой и первым делом зажал его руки.

Попытался вырваться, но тут очки Марата зацепились за дверной косяк и упали на пол. И случилось неожиданное. Увидев его без солнцезащитных очков, мужик уставился на Марата с огромным удивлением, и тут же лицо халявщика просветлело, словно бы тот вспомнил что-то очень важное. То, что давно пытался вспомнить, но не мог.

— Ты-ы… Лебедев Марат Константинович! -Мужик явно был потрясен. — Ты ж вчера умер! Точно! Твой труп был в машине, на стоянке. Постой… Так это был не ты!

От неожиданности Марат отступил. Захотелось убежать, и следующая фраза, которую сказал мужик, не запомнилась. Понял одно: перед ним человек, который знает, что Марат Лебедев на самом деле жив. А это опасно.

— Откуда ты знаешь? О трупах? — спросил, пытаясь оправиться от шока.

— Так я же их нашел!

Вот оно что! Вадим нашел мертвых супругов Лебедевых, а машину, на которой тот ехал со своей девушкой, все эти люди из кафе и кемпинга спутали с другими белыми «Жигулями». Что-то начало проясняться.

В этот момент мужик оглянулся, посмотрел в комнату. Подумал: вот хороший момент! Ударить слишком много знающего халявщика по голове изо всех сил! А потом — ногой. И бить, пока дух не испустит.

Стоп-стоп-стоп. Дышать ровно, злостью не захлебываться. Сначала надо бы кое-что выяснить.

Вадим же вздохнул, потер ушибленное плечо и предложил выйти из номера и поговорить по душам.

Что ж, в конце концов ничего страшного не случилось. Этот человек нашел на Стоянке трупы супругов Лебедевых. Очень будет кстати узнать подробности. И проверить Гелю. Насчет кольца тоже.

Они вышли из здания и очутились под навесом. Сбоку, по шпалерам, вились какие-то мерзкие растения, которые ко всему прочему отвратительно пахли. Серого «Мерседеса» он не видел, но знал, что Геля где-то рядом. Никуда мачеха без него не денется. По-прежнему лил дождь, и он почувствовал себя в родной стихии. Заклинателем дождя.

История, рассказанная Вадимом, выглядела правдоподобной. Похоже, что вмешался Его Величество Случай. Но разве может быть столько совпадений? Подозрительно. Как выяснилось, единственное, чего хотел Вадим, — это остаться в стороне. И согласен был забыть все, если Марат, в свою очередь, забудет о деньгах. То есть о том, что Вадим ему должен за оплаченное путешествие на юг и номер. Это Марата устраивало. И тогда он задал свой главный вопрос: было ли на пальце мертвой блондинки из белых «Жигулей» обручальное кольцо?

Ведь трупы первыми нашли Вадим с девчонкой. Геля же еще ничего не знала. И, если обручальное кольцо Эли в тот момент уже оказалось у покойницы, мачеха никак не могла надеть его на палец погибшей женщине.

Вадим, не задумываясь, ответил утвердительно. Кольцо примечательное, сразу бросилось в глаза: белое золото, платина и бриллианты.

Ему стало совсем не по себе. Итак, мачеха все-таки врет. Но зачем?

Перед тем как расстаться с Вадимом, решил его как следует напугать. Чтобы память отшибло. И пусть позаботится о том, чтобы и девица помалкивала.

По лицу мужика понял: дошло. Тот еще пытался что-то говорить, но Марат, не дослушав, отбросил окурок и шагнул в дождь.

Тут же подъехал «Мерседес», Геля предусмотрительно открыла дверцу. С чего вдруг такая забота?

Когда сел в машину, мачеха, стараясь казаться равнодушной, поинтересовалась:

— Ну, как?

— Ее здесь нет, — коротко ответил он.

Рыжая удовлетворенно кивнула: мол, я же тебе говорила! И надавила на газ. Вскоре пансионат «Южная ночь» остался позади.

«Знает или не знает?» — гадал он. Знает она, где Эля, или нет? А о том, кто нашел трупы? О кольце с бриллиантами, которое уже было на пальце мертвой женщины? Геля сосредоточенно вела машину, отметил только, что слишком уж быстро. Куда она так спешит?

По-прежнему шел дождь. Казалось, тучи словно приклеились к их машине и тянулись следом, как стая глупых овец за пастухом, играющим на рожке. И были щедры на скопившиеся в длинной шерсти осадки.

Поскольку Геля молчала, он начал говорить первое, что пришло в голову:

— Ты бы не гнала так. На дороге лужи, а это опасно. Есть такой эффект: аквапланирование.

— Как-как? — рассеянно переспросила мачеха.

— Аквапланирование. Если на высокой скорости машина залетает в лужу, между дном и шинами образуется прослойка. Такое ощущение, что очутился на льду. Машина тут же теряет управление, поскольку между колесами и асфальтом отсутствует сцепление. Ее начинает вращать, и…

— Какая чушь! — фыркнула Геля, которая далека была от мира техники. И продолжала гнать.

«Дура», — мысленно выругался он. И подумал, что надо бы самому сесть за руль. Умирать по-настоящему не хотелось. Только не сейчас, когда впереди замаячило огромное наследство.

Через каких-нибудь три часа они очутились у кафе «Мечта». Вспомнил о рассыпавшемся домике карточного алиби и предложил:

— Давай заедем.

— Зачем?

— Разве ты не хочешь пообедать?

— Вообще-то… Да, — кивнула она, прикинув что-то в уме.

«Мерседес» съехал с трассы. Мачеха остановила машину и сказала:

— Зонт на заднем сиденье. Будь так добр…

Он с усмешкой взял зонт и, выйдя первым, подержал его над Гелей, когда та выбиралась из машины.

— А у тебя хорошие манеры, Маратик, — промурлыкала мачеха.

— Зато у тебя отвратительные.

Его раздражало в этой особе еще и то, что в свое время она работала танцовщицей в кабаке и, скорее всего, демонстрировала там стриптиз. И что бы Геля теперь ни делала, какие бы побрякушки на себя ни нацепляла, в какие бы дорогие меха ни наряжалась, она все равно останется вульгарной уличной девкой. Это выжжено на ее рыжем лице, как клеймо.

— За что ты меня так ненавидишь? — прищурилась мачеха. Ее и без того узкие глаза превратились в щелочки.

Его замутило. Стерва!

— По-твоему, я должен тебя любить?

— Я — все-таки женщина… — томно протянула она.

— Женщина? Я этого не замечал.

Перехватил ее злой взгляд и понял: никакого мира между ними быть не может. Только война!

Мачеха молча пошла в кафе, села за столик. Он уселся напротив, взял меню. И тут заметил ту самую симпатичную девушку, управляющую, которой делал заказ для супругов Лебедевых. Алиби рассыпалось, как карточный домик, но его валеты и дамы никуда не делись, и жизнь уже раскладывала с ними другой пасьянс.

— Одну минутку, — сказал он Геле и поднялся. Подошел к управляющей, тихо спросил: — Вы меня помните?

Та обернулась, посмотрела, нет ли кого поблизости, потом так же тихо сказала:

— Да, конечно. Но меня никто не спрашивал о…

— Это уже не актуально. Забудьте.

— Но они здесь были. То есть вы. То есть… — запуталась девушка.

— Я понял.

— Та девушка. То есть молодая жена. Она чем-то похожа на вашу спутницу, — и управляющая кивнула в зал, где за столиком у окна откровенно скучала Геля.

— Что-о?! — Девушка даже отпрянула. А он хрипло спросил: — А вы ничего не путаете?

— Нет. Она была очень хорошенькая. Светлые волосы до плеч. В приметных очках.

— В каких очках?

— Оправа вишневого цвета, на дужках стразы. В джинсах и футболке, украшенной бусинками и яркой вышивкой.

У него мгновенно пересохло в горле: это была одежда Эли. А очки, описанные управляющей, он купил незадолго до поездки на юг. Эля перемерила все, что были в магазине, и остановилась на этих, со стразами. Очки стоили около семи тысяч рублей, он сам оплатил покупку.

Тут управляющая попросила его минутку подождать, куда-то отошла, а вернувшись, протянула ему небольшую изящную вещицу:

— Вот. Лежала под салфеткой. Та самая молодая женщина забыла. Должно быть, накрыла случайно, и…

Это была заколка для волос. Ничего особенно, если бы он не видел ее на Эле в день бракосочетания. Ни шляпы, ни фаты она не надела. Волосы, которые жена отращивала вот уже несколько месяцев, были уложены в замысловатую прическу, которую по бокам прихватывали две заколки в виде цветка, украшенные алыми стразами. Изысканная вещица, у Эли всегда был отменный вкус.

Сумасшествие продолжалось. Этого не могло быть, но тем не менее это было. Утром, после брачной ночи, жена причесалась и с двух сторон заколола волосы двумя цветками. Он отчетливо помнил, что в ее светлых волосах сверкали стразы. Так же, как на дужках солнцезащитных очков. Да, у Эли отменный вкус.

Он взял заколку и крепко зажал ее в кулаке. Потом глянул в зал. Геля пила сок и смотрела в окно. Уточнил на всякий случай:

— А вы ничего не путаете? Чем та женщина была похожа на эту?

— Как вам сказать… — замялась девушка. — Вроде бы ни цвет волос, ни телосложение… но… Словом, я не знаю! Но я увидела, как вы вошли, и вдруг вспомнила именно ту молодую женщину. Не знаю почему.

Он все еще не мог поверить, что Эля была здесь. Но она здесь была. Заколка тому подтверждение. Причем была уже после того, как на шоссе обнаружили трупы супругов Лебедевых!

Он запутался окончательно. Знал только одно: Геля врет. Поблагодарив управляющую, вернулся за столик.

— Ну, наконец-то! — вздохнула мачеха. — Я уже сделала заказ. Пить что-нибудь будешь?

— Минеральную воду.

— Ах, да! Я же забыла, что ты совсем не пьешь. А по-моему, иногда можно позволить себе расслабиться.

И тут он разжал руку. Показал Геле то, что в ней было со словами:

— Знаешь, чья это вещица?

Как же она побледнела! Мертвецки! Смотрела на заколку, не отрываясь. И старела на глазах. Он даже не ожидал такого эффекта.

Поскольку мачеха молчала, подтолкнул ее:

— Ну?

— Откуда? — еле слышно спросила Геля.

— Ее забыла женщина, которая недавно обедала в этом кафе. Что скажешь?

— Это не Эля.

— Ты считаешь, что Эли здесь быть не могло?

— Конечно! — последовал уверенный ответ.

— Значит, ты в курсе, где она сейчас?

— Она в Москве, — торопливо заговорила Геля. — Это точно. В Москве. Это не ее.

— А может, все-таки ее? Это же не ширпотреб, куплено в дорогом, супермодном салоне, где невесте делали прическу в день свадьбы. Далеко не каждый может позволить себе такое приобретение. Подобных совпадений не бывает в природе. Это невозможно. Ты понимаешь? Это невозможно!

— Но и ее появление здесь невозможно!

— Значит, все-таки совпадение? — прищурился он.

— Конечно!

Но мачехе было не по себе, он это видел. Геля напряженно что-то обдумывала. Он же как бы согласился с ее версией о простом совпадении.

Когда официантка принесла обед, мачеха довольно-таки вяло поковыряла вилкой в тарелке й сказала:

— У меня что-то пропал аппетит. Я… Мне надо в туалет.

— Иди, — равнодушно пожал он плечами. И внимательно глянул на мачеху: бледна что-то. Будто и вправду сбылась мечта отца, и Геля забеременела.

Проводил ее взглядом и принялся за еду. Причем с отменным аппетитом. Собаке, которая идет по следу, нужны силы. А он только что взял след. Как бы Геля ни изворачивалась, она определенно знает, где находится ее младшая сестра.

Минут через десять мачеха вернулась и терпеливо ждала, пока ее пасынок насытится. Наконец он закончил обед, выпил чашку крепкого кофе и вытер губы салфеткой. Потом подозвал официантку, расплатился.

Геля по-прежнему молчала. Так же молча вышла следом за ним из кафе. Он направился к левой передней дверце с намерением вести машину. Так же молча Геля полезла на пассажирское сиденье.

…Прошло какое-то время. Мачеха спала или делала вид, что спит. Он думал. Зачем ей так срочно надо в Москву? Спрятать его на даче? А дальше?

Так прошло еще несколько часов. Он тоже ехал быстро, но аккуратно. К вечеру были уже за Ростовом. Если Геля и просыпалась, то не проявляла желания вступать с ним в разговор. Он тоже решил не торопить события. Наконец мачеха зевнула, сладко потянулась и сказала:

— Кажется, я выспалась. Поменяемся местами?

Предложение прозвучало вовремя — он немного устал. Пару часов отдохнуть от руля было бы неплохо. Притормозил, пустил ее на водительское место. Дождь стал немного потише, но все же не прекращался. Хотя и не выдержал такой бешеной гонки за их «Мерседесом», и тучи начали уже заметно отставать.

Когда машина тронулась, Геля вдруг сказала:

— Ведь это ты во всем виноват.

— Виноват в чем?

— Ты придумал эту глупость с алиби.

— Глупость?

— Ну да. Глупость. Тебе очень уж мешал отец,

— А тебе не мешал?

— Представь себе, нет!

— До тех пор, пока большую часть имущества он не решил переписать на тебя. А ты не считаешь, что это несправедливо? Лишить родного сына наследства? А?

— Сейчас не время для выяснения отношений, — отмахнулась Геля.

— А по-моему, самое время! Ведь я же не знаю, что ждет меня в Москве! Ты думаешь, я -законченный идиот и не понимаю, что у тебя есть какой-то план? Но я не собираюсь добровольно лезть в петлю. Разве до тебя не дошло, что ты недооценила меня?

— Да ты просто…

— Щенок, да? Так называл меня папа? Ведь так?

— Зачем сейчас об этом?

— А о чем? Может быть, ты хочешь рассказать мне всю правду?

— Какую правду?

— О том, что случилось на самом деле? С супругами Лебедевыми? С моей женой?

— Я тебе уже все рассказала!

— Ой ли?

— Я тебе скажу, только ты тоже ответь на один вопрос.

— На какой?

— Почему в твоем паспорте была вырезана фотография? Маникюрными ножницами?

— Ты что, шутишь? — опешил он. И удивленно переспросил: — Какими ножницами?!

— Нет, я не шучу. Маникюрными. У тебя что, появилась тайная поклонница? Молодая жена нанятого тобой мужика? Это сделала она?

— Что за чертовщина! — пробормотал он.

— Оперативник сказал: так можно вырезать фотографию из паспорта, только имея в руках маленькие острые ножнички. Если хочешь знать, милиция была в затруднении. Ее сотрудники засомневались в личности погибшего. Может, он вовсе и не Марат Константинович Лебедев? Но сейчас получить какую-либо справку не проблема, все дело в цене.

— Я ничего не знаю о фотографии в паспорте. Теперь ты в свою очередь ответь. Насчет паспорта Эли и обручального кольца. Как они там очутились, в машине?

— Я ничего об этом не знаю, — облизнула губы Геля.

Как они все-таки были похожи, эти две сестры! Но одну он до смерти ненавидел, а без другой не мог представить себе жизнь. Да, именно так. Жизнь без Эли не имела смысла.

— Все, что ты мне наплела в пансионате, в номере для новобрачных, — вранье, от первого до последнего слова, — отчетливо произнес он.

— А ты пойди да проверь, — вдруг усмехнулась рыжая.

— Эля не могла быть с тобой настолько откровенной. Она же тебя терпеть не могла! Всю жизнь вы с сестрой были соперницами.

— Откуда я тогда знаю подробности? Где вы должны были остановиться, как поменяться местами? Откуда?

— Ты… Ты сделала с ней что-то ужасное! -пришло ему вдруг в голову.

— Ага. Пытала, — скривилась Геля.

— Ты…

И тут он не выдержал. Накопившаяся злость выплеснулась наружу. Развернулся и влепил ей кулаком в лицо.

Мачеха вскрикнула от боли и выпустила из рук руль. В этот момент машина въехала в лужу, а поскольку скорость была высока, случилось то, о чем предупреждал Марат. Аквапланирование. «Мерседес» потерял управление и завертелся на месте, словно очутился на скользком льду. Геля с безумными глазами тут же схватилась за руль, но оказалась бессильна. Он, в свою очередь, попытался ее оттолкнуть, чтобы самому справиться с управлением.

Все случилось в течение нескольких секунд, показавшихся вечностью. Крутанувшись в луже, машина вылетела в кювет и два раза перевернулась.

Он почувствовал, как сработала подушка безопасности: что-то уперлось в грудь. Ощутил мощный удар и кровь во рту. Но сознания не потерял, и, когда машина замерла, первая мысль была: жив.

Потом он отчаянно рванул дверцу, попытался выбраться из машины. Когда это удалось, скатился на землю, тут же вскочил и побежал. По щеке текла кровь, правая нога сильно болела, но он не обращал на это внимания. Пробежав метров тридцать, вдруг решил вернуться.

Так же бегом возвратился к машине, рванул дверцу со стороны водителя. Ее заклинило. Попытался разглядеть через разбитое стекло: что там, в салоне? Женщина не шевелилась и никаких звуков не издавала. Каким-то шестым, звериным чувством понял: мертва. Геля мертва! На стекле кровь, в салоне кровь, голова женщины разбита. Похоже, при падении ударилась виском о стойку. Он понял, что вскоре появятся машины, и начнется!

Так и есть. Визг тормозов на шоссе. Подчиняясь интуиции, шарахнулся в кусты. Документы были при нем, деньги тоже, сумка осталась в салоне. При женщине, ехавшей за рулем «Мерседеса», мужские вещи. Но что тут такого? Она была в машине одна, и точка!

Отошел подальше. Увидев большую лужу, первым делом умыл лицо. Глубокий порез на правой щеке — в общем-то, пустяк. Ногу ушиб, но идти может. Удивился собственному везению. Или дважды не умирают?

Пошел не вперед, а назад, подальше от места аварии. Опять-таки повинуясь инстинкту, потому что в этот момент ничего не соображал. Шел, тупо глядя перед собой. Примерно через пару километров, прихрамывая, вышел на шоссе и поднял руку. Остановилась фура, все так же заметно прихрамывая, подошел.

— В чем дело, мужик? — спросил водитель, открыв дверь.

— Подвезешь? Машина сломалась.

— А где ж она?

— Мы ехали с приятелем, тот вызвал подмогу, отбуксировали тачку в мастерскую. А мне надо в Москву. Заплачу хорошо.

— Садись, — кивнул водитель. — Только я собираюсь на ночлег остановиться.

— Идет, — и он полез в машину.

— Что с лицом? — спросил шофер, когда фура тронулась.

— Упал, — коротко ответил он. Водитель кивнул и больше вопросов не задавал. На счастье, оказался неразговорчивым товарищем.

Едва тронулись, как пришлось притормозить. На шоссе авария. На это и рассчитывал, потому и шел с таким упорством назад. Надо знать наверняка, что случилось с Гелей. А вдруг интуиция подвела, и мачеха осталась жива?

На шоссе стояло несколько машин, но ни милиция, ни «скорая» еще не приехали, люди суетились у помятого «Мерседеса», уже разбили переднее стекло и извлекли тело. Кто-то пытался оказать женщине первую помощь. В общем, была та самая суета, которая обычно не приносит ощутимых результатов. Люди слишком потрясены случившимся, чтобы принять разумное решение. А «скорой» все не было.

— Господи, ну чем же ей помочь?! Господи! — послышался чей-то крик.

Водитель спрыгнул из остановившейся фуры, прокричал:

— Эй, помощь нужна?

— Да уже нет, — отозвался кто-то. — Она умерла.

— Как умерла? — ахнула какая-то женщина.

— А вы разве не видите? Вот на моих руках сейчас и умерла.

— И-и-и… — тоненько заверещал кто-то. Потом раздался громкий женский плач.

— Ну, так что, мужики? — вновь крикнул водитель фуры.

— Да езжай уже! — махнул рукой кто-то из группы стоящих у «Мерседеса» людей.

Дальнобойщик сплюнул и полез в кабину. Когда машина тронулась, сказал, словно пожаловался:

— Вроде молодая. Жить и жить. Всегда говорил: бабе за рулем не место. Баба, она баба и есть.

Кивнул согласно, думая о своем: Геля умерла. Интуиция не подвела. И тут вдруг дошло: а как же наследство? Выходит, что после убийства Константина Дурнева и трагической гибели его сына, единственная наследница — вдова. Родители Дурнева умерли, братьев-сестер не было. А после смерти Гели наследуют ее ближайшие родственники. То есть родная сестра. Выходит, что его жена Элеонора — теперь единственная наследница огромного состояния?

Даже пот прошиб, когда он это понял! Вот как все повернулась! Теперь ее тем более надо найти. Пусть заканчивает ломать комедию, становится вновь собой, Элеонорой Лебедевой, и подает заявление о вступлении в права наследства.

Подумалось вдруг: а может, и ему стоит воскреснуть? А как же негативы? А свидетель? Ренат Гусев? Со смертью мачехи все еще больше запуталось. Сидел, пытался осмыслить ситуацию. В «Мерседесе» остались его вещи. Если он объявится живым и милиция начнет копать, возникнет вопрос: как эти вещи там оказались? Потом возникнет еще много вопросов. Он здорово наследил на юге. Нет, лучше оставаться мертвым.

Но как без проблем воскресить Элю? Для начала ее надо найти. Потом все обсудить и найти выход. Допустим, муж от отчаяния уехал на юг со случайной любовницей, когда молодая жена сбежала. Та женщина в машине — не Эля. Потом сбежавшая жена узнает о трупах на шоссе, о наследстве, и — ах! — произошла нелепая ошибка! Вот она я, Лебедева Элеонора, и подайте сюда мои денежки! Хорошо? Хорошо! Как заставить ее вернуться, придумает потом. В конце концов Эля его боится, видел это в глазах жены.

Вздохнул с облегчением. Выход есть.

— Ночевать где собираешься? — спросил у водителя.

— Едем пока.

— То есть никаких планов нет?

Шофер отрицательно покачал головой.

Ехали они до полуночи. Когда на другой стороне показалась группа кафе, и среди них «Ивушка», попросил:

— Свернем? Место хорошее: рекомендую.

Водитель притормозил, потом развернулся и съехал с обочины. Фура вскоре остановилась.

В «Ивушку» пошли вместе. Разумеется, кафе работало круглосуточно, в любое время проезжающие могли найти здесь приют. Но все затихало обычно к часу ночи, и хозяева могли поспать.

Из подсобного помещения выплыла пышнотелая Маша.

— Чего желаете? — спросила, зевая.

— Горяченького бы, — пробасил водитель фуры.

— Есть борщ, суп харчо. Шашлык можно зажарить.

— Можно, — согласился водитель.

— Так жарить? — нетерпеливо спросила Маша.

— Все давай, — кивнул водитель.

Та вновь исчезла в подсобке.

Водитель вдруг подмигнул ему:

— Во, баба? А?

Он недоумевающе поднял брови.

— Хороша говорю, а?

— Да, наверное, — сказал равнодушно.

— Ничего ты, парень, в бабах, видно, не понимаешь, — вздохнул водитель. — Тебе, небось, подавай пигалицу в юбчонке до пупа. А толку-то с нее, а? Толку-то, говорю?

— На вкус и цвет… — осторожно заметил он.

— Эх, молодежь! — махнул рукой дальнобойщик и вышел на улицу.

Роскошная Маша вновь выплыла в обеденный зал. Зевнув, сказала:

— Платить-то кто будет?

— Сколько? — тут же полез он в карман за деньгами.

Вдруг появился хозяин. С расспросами не полез, подождал, пока Маша уйдет. Потом улыбнулся золотозубо, сказал:

— Здравствуй, дорогой. Никого не было, никто ничего не спрашивал.

— Знаю, — коротко кивнул он.

— Проблемы, дорогой?

— Нет никаких проблем.

— А то смотри. Я, как обещал, все скажу. Были вдвоем, шашлык кушали, вино пили. Девушка красивая, блондинка. В очках, в куртке. Красивая такая куртка, цвет вишни, как жена сказала.

— Кожаная? — внезапно севшим голосом спросил он.

— Что, дорогой?

— Куртка на ней была кожаная? И очки. Солнцезащитные очки. На дужках стразы. То есть разноцветные камешки.

— Точно! — кивнул хозяин.

— Значит, они здесь были? На чем приехали?

— Как это на чем? На белых «Жигулях», все, как ты сказал.

— То есть… Черт меня возьми!

И тут вновь появилась Маша. Прошла неторопливо, плавно, покачивая тяжелыми бедрами. Хозяин кафе обратился к ней:

— Та блондинка, помнишь? Такая штучка, помнишь? На раковине лежала? А?

— А! Заколка! — всплеснула руками Маша. И кивнула: — Сейчас.

Полная загорелая рука нырнула в карман накрахмаленного фартука, и Маша смущенно сказала:

— Хороша уж больно. С собой ношу. Как заскучаю, так достану, да и взгляну на камешки-то. Сверкают, глаз не отвести!

Хозяин укоризненно покачал головой.

— Что такого-то? — Маша протянула заколку.

Он взял цветок, который тускло блестел стразами в свете неяркой электрической лампочки, потом достал из кармана куртки точно такой же. Процесс медленного сумасшествия продолжался.

Маша всплеснула полными руками:

— Ну, надо ж! И у вас такая ж! В столице, что ль, продают?

— Тебе купить? — тут же спросил хозяин.

— Да чего уж. Куда мне.

Он сложил вместе заколки, а потом сложил два и два. Множество самых невероятных совпадений; белые «Жигули» с похожим номером; женщина, которая пригнулась, когда он проходил мимо машины… Он похолодел. Выходит, совсем недавно Эля была от него всего в двух шагах! Слепец! Выходит, этот Вадим и есть ее…

Спокойно, спокойно. Она все рассчитала заранее. В аэропорт не поехала, билет, скорее всего, порвала. Из ресторана в день свадьбы звонила бывшему мужу, договаривалась о встрече. Утром, после того как расстались, сначала позвонила Геле, потом дождалась Вадима, села к нему в машину, и они рванули на юг. Нашли на стоянке трупы. Отсюда кольцо. Отсюда паспорт. Отсюда совпадения. Ведь она знала маршрут до мельчайших подробностей! Только спокойно…

Хозяин вышел к мангалу с шампурами, следом за ним Маша понесла блюдо с маринованным мясом.

Он тоже вышел на улицу и, достав мобильник, набрал номер. Домашний телефон ее бывшего мужа. Выругался зло: телефон не отвечал. Потом напрягся, вспоминая номер в пансионате «Южная ночь». Хорошо, что у него была великолепная память на цифры. Но тут раздался отвратительный резкий звук. Аппарат подал сигнал, что батарейки сели. В суете последних двух дней совсем позабыл, что надо подключить зарядное устройство. И тут уже вспомнил, что оно осталось в сумке, в машине у Гели.

Подошел к хозяину, жарившему шашлыки, спросил:

— Телефон у вас есть? И справочник. Мне нужен код города.

— У меня нет, — с сожалением покачал тот головой. — К соседям зайди. В двухстах метрах телефон-автомат. Круглосуточно.

Он облегченно вздохнул. Действительно, так и должно быть: трасса есть трасса. Телефон здесь -предмет первой необходимости, мало ли что случится? А мобильные телефоны бывают далеко не у всех проезжающих.

Бросил водителю фуры:

— Пока шашлыки жарятся, пойду позвоню.

И пошел в темноту. Минут через пятнадцать он уже звонил в «Южную ночь». Зевающая телефонистка с интересом поглядывала на симпатичного парня, который отчего-то сильно нервничал.

Трубку взяла все та же молодая женщина, с которой разговаривал прошлой ночью.

— Говорите.

— Здравствуйте, я ищу мужчину и женщину.

— Вы сумасшедший?

Сумасшедший? Пожалуй!

— Простите?

— Каждую ночь звоните.

— Ах, да. Я уже звонил вчера.

— Я же вам сказала: ее здесь не было. Вашей бло… Постойте-ка! Была блондинка! Когда вы звонили, не было, а утром — была! Только она не Лебедева. Вот видите, я даже фамилию запомнила! — с гордостью сказала женщина.

— И как ее фамилия?

— Документы оставлял ее спутник. Они действительно спросили номер, забронированный на Лебедевых, но утром оказалось, что паспорт у мужчины на фамилию Богатырев. Мне бухгалтерша сказала. Вот, мол, какая странность. Люди передумали жениться, и в номер приехал приятель со своей девушкой.

— Он так сказал?

— Да.

— А где сейчас эти двое?

— Уехали.

— Куда?

— А я почем знаю? — удивилась женщина. -Они мне не докладывают, куда уезжают.

— Да. Понимаю. Что ж, большое вам спасибо.

— Не за что. Только завтра уж не звоните. Разбудили меня. А их здесь больше нет.

— Не буду звонить, — пообещал он и повесил трубку.

Телефонистка, подслушивавшая разговор, перестала зевать и, кажется, хотела что-то ему сказать.

— А не пошла бы ты!… — крикнул в сторону опешившей женщины, поскольку надо было на ком-то сорвать злость, и выскочил на улицу.

Потом начал ругать себя. Ну почему он вчера не ворвался в номер? Почему не попытался разглядеть ту женщину, что была в машине? Почему, почему, почему?

Итак, они уехали. В неизвестном направлении. А скорее всего, в Москву. После того как он появился, Эля наверняка почувствовала себя в опасности.

Но почему по телефону он не узнал ее голоса? Что говорила женщина? «Да», «нет». Была краткой и казалась немного рассеянной. И у него сложилось ощущение: где-то этот голос он уже слышал, но то, что с ним говорит Эля… Она всегда произносила «да» низко, с придыханием, в словах тянула гласные. Тембр того женского голоса тоже был низким, но без придыхания, и гласные эта девица не тянула. Неужели Эля могла настолько изменить голос, что он ее не узнал? Не может этого быть!

Но что тогда? Ведь все остальное сходится. Вещи, которые нашел, факты, о которых узнал от Гели. Только она могла бы сейчас опровергнуть или подтвердить его догадку, но мачеха мертва. Как это не вовремя! Все не вовремя.

Когда он вернулся, водитель уже хлебал горячий суп, кивнул ему со словами:

— Садись! Где ходишь? Остывает. Отменный супец! Во! Я ж говорю: бабец, что надо! И супец и бабец. Хозяйка знатная!

Дальнобойщики, его коллеги, расположившиеся за соседним столиком, услышали эти слова и одобрительно заржали.

— Сколько я тебя должен? — полез в карман шофер.

— Нисколько.

— Да ну, парень, брось.

— Я же сказал: нисколько. Угощение входит в плату за проезд.

— А ты щедрый, как я погляжу, — покачал головой мужик и со смаком схлебнул суп из ложки.

— Да, деньги у меня есть. Послушай, мне надо ехать. Ты бы не мог поторопиться?

— То есть?

— Время дорого. Позвонил — выяснились новые обстоятельства. В Москву надо срочно. Бизнес, понимаешь? Заплачу, сколько скажешь.

— Нет, не могу, — покачал головой водитель. -Хотя бы часика три надо придавить. Я ж целый день за баранкой, сам посуди.

— Я могу повести.

— Фуру? А категория у тебя открыта?

— Нет. Только «А» и «Б».

— Что ж ты, парень, под монастырь меня хочешь подвести? Меня ж на каждом ДПС тормозят! Хоть день, хоть ночь.

Из-за соседнего столика, где, видимо, слышали разговор, раздался молодой голос:

— А сколько дашь?

— Сколько спросишь? — резко развернулся он.

— Ну, баксов двести, — неуверенно ответили из темноты.

— Идет, — тут же согласился он.

— Мужик, а ты не шутишь?

— Нет. Двести баксов до Москвы, но с одной остановкой.

Он напряг память. Двести пятьдесят километров от Москвы. Где-то там произошла авария. На стоянке нашли трупы Лебедевых.

И он найдет. Он ее найдет, ту стоянку, откуда, собственно, все и началось, весь этот бред, этот кошмар, из которого никак выбраться. Нельзя бездействовать. Надо ехать.

— Сколько я тебе должен? — спросил у водителя фуры, поднимаясь из-за стола.

— За что? — оторопел тот.

— За проезд?

— Да ты что, парень, шутишь? Заплатил уже! Вон сколько всего на столе!

— Ну, как знаешь.

Минут через двадцать он уже вновь ехал по трассе, теперь уже на «ГАЗели». На этот раз водитель, молодой парнишка, попался разговорчивый: сразу же пояснил, что везет в столицу молодую картошку на продажу, и начал рассказывать подробности — где взял, почем, за сколько собирается продать и что потом купит на вырученные деньги. Затем почему-то полез за пазуху, начал показывать накладные, уверять, что с документами порядок, но все равно проблемы, на каждом ДПС тормозят, дает, конечно, на лапу, однако пока обходится малой кровью, да еще двести баксов, которые пообещал пассажир…

Делал вид, что слушает, сам же думал о своем.

Ехали медленно, паренек осторожничал на скользкой дороге, тем более ночь. «ГАЗель» подпрыгивала на ухабах и дребезжала так, что казалось, еще немного и она развалится.

— Машина крепкая, — продолжал болтать паренек. — Не гляди, что не новая. Я сам каждую гайку…

И завел рассказ про машину: как копил деньги, как покупал, сколько долгов и как теперь собирается выкручиваться.

«ГАЗель» заглохла через сто километров. Пока парень лазил под капот, Марат ругал себя: зачем связался с пацаном?

Наконец водитель, чертыхаясь, прыгнул в кабину. Поехали еще медленнее.

— Дотянем, — пообещал парень.

До стоянки, на которой погибли супруги Лебедевы, добрались уже под утро. С усмешкой подумал, что немного выиграл во времени. Уж лучше бы дождался, пока выспится водитель фуры.

— Притормози, — сказал парню.

— Что? — удивился тот. — Тебе ж срочно в Москву надо!

— Я сказал: притормози.

Выпрыгнул из «ГАЗели», промял ноги на мокром асфальте. Шофер же, воспользовавшись представившейся возможностью, вновь полез под капот.

Прошелся по стоянке, спрашивая себя: а что, собственно, он хочет здесь найти? Покосился на «ГАЗель». Слышавшийся из-под капота мат не предвещал ничего хорошего.

«Куда увезли тела? — напряженно раздумывал он. — Геля опознала погибших и рванула на юг, ко мне. Значит, не забрала их. Не успела. Тела в городском морге. Я должен взглянуть на женщину».

— Послушай, командир — сказал, подходя к «ГАЗели».

— А? Что? — показалось из-под капота испачканное лицо водителя.

— Мне надо в ближайший город. Заедем?

— Да ты что? До Москвы бы дотянуть! А там починиться надо.

— Здесь починишься. Дешевле выйдет.

Парень почесал измазанной ладонью в затылке, потом задумчиво сказал:

— И правда! Лучше уж здесь починиться. А? Как думаешь?

Тупость парнишки начинала его раздражать. Пошел бы этот картофельный барон куда подальше! Только бы добраться до города…

Между тем было уже около восьми часов утра. Вновь заморосил мелкий дождик, и он понял, что погода в столичном регионе осталась без изменений. От чего уехал, к тому и приехал. Но так ли это? Уехал-то он победителем, а теперь оказался с прижатыми к полу лопатками.

Ничего, Элька! Ты еще узнаешь, с кем связалась!

«ГАЗель» жалобно дребезжала на ухабах. В этом районе дороги были просто отвратительные! Да и сам городок, куда они вскоре приехали, — маленький, грязный. Зелени много, но вымокшие под дождем деревья выглядели неприглядно. Раскисшая земля напоминала соевый шоколад, такая же обезжиренная и низкокалорийная. Произрастающие на ней растения изо всех сил тянулись вверх, словно хотели добрать витаминов из воздуха и света.

На окраине городка было спокойно, как в деревне, и те же звуки: гоготали гуси, кудахтали куры, звенела цепь на ведре, которое опускалось в колодец.

— Притормози, — сказал водителю.

«ГАЗель» рыкнула, чихнула и замерла. Бабка в белом платочке, достававшая из колодца воду, испуганно уставилась на выпрыгнувшего из кабины молодого мужчину с глубоким порезом на щеке.

— Доброе утро, — попытался улыбнуться он, потом спросил: — Где тут у вас морг?

Старушка охнула и отпустила железную рукоять ворота. Ведро с грохотом упало обратно в колодец. Бабка задрожала и трижды осенила себя крестным знамением.

Он понял, что вопрос задан неудачно. Пытаясь исправиться, мягко заговорил:

— Бабушка, вы не так поняли. У меня погибли близкие. Недавно была авария неподалеку от вашего городка, и их привезли сюда. Я хочу забрать тела.

Однако старушка по-прежнему испуганно молчала.

И тут из калитки выскочила тетка в резиновых сапогах на босу ногу, накинулась на него с руганью:

— Чего привязались к пожилому человеку! Бабка и так уж на ладан дышит! Чего вам надо, ироды!

— Я только хотел узнать, где тут у вас морг.

— Сгорел вчерась!

— Как это сгорел? — безмерно удивился он.

— А так! Сторож Мотька опять наклюкался, отрубился спьяну да окурок-то и не затушил. Изжарил покойничков-то! Устроил клематорий, мать его раз этак! Восемь пожарных машин до обеда тушили, да куды там! Одни головешки!

— А трупы? — напряженным голосом спросил он.

— А им уж все одно! — махнула рукой женщина. И, немного успокоившись, охотно пояснила: -Я ж тебе говорю: клематорий. Теперича горшки с пеплом будем хоронить. Вот так.

— Что, все сгорели?

— Все, — отрезала она.

— А что говорит милиция? Может, поджог?

— А вот ты у них и спроси. Идите, бабуся, в дом. Малахольный он, разве не видите? А воду я сама донесу. Ведь говорю ж я вам: не ходите по воду, грыжа вывалится. А вы все ходите и ходите, ходите и ходите. Ну, прямо беда с вами!

Причитая, тетка уводила старушку в дом.

Он крикнул вслед:

— А где живет сторож?

— Мотька, что ль? — обернулась женщина. — А в переулок сверните, который Малый Социалистический. Какая самая развалюха, та его. Пойдемте, бабуся… Да идите уже! Так раз этак, навязались на мою шею!

Он залез обратно в «ГАЗель» и велел парню свернуть в переулок.

— Странный ты, — покосился на него водитель. -Ох, и странный! Правда, что ли, родня погибла?

— А зачем еще, по-твоему, мне нужен морг?

— Да кто тебя знает, — опасливо сказал парень.

Самый убогий дом в переулке Малый Социалистический определить было нетрудно. Прочие дома хоть как-то подлатаны: кое-где новые крыши, да пристройки, да забор покрашен. Эта развалюха накренилась на левый бок, бревна почернели от времени, краска на наличниках давно уже облупилась. Забор был похож на гнилые зубы во рту у курильщика с многолетним стажем, который к тому же боится ходить к стоматологу: целые штакетины черного цвета едва держались, а меж ним зияли огромные щели да торчали сгнившие пеньки.

«ГАЗель» вновь простуженно чихнула, прежде чем затормозить, рыкнула, крякнула, и он не выдержал, сказал парню:

— Вот что: возьми двести баксов и езжай в ремонт. Того и гляди, колесо отвалится. Дальше я сам. Мне надо в Москву, а не на тот свет.

— А морг ищешь, — не удержался от ехидной реплики парень. Потом со вздохом взял деньги и, покачав головой, повторил: — Странный ты.

«ГАЗель» уехала, а он стал барабанить в калитку, впрочем, безрезультатно. Потом толкнул ее ногой и вошел. Отпущенная калитка, смачно крякнув, вернулась на место.

— Эй! Есть кто-нибудь! — крикнул и прислушался. Нет ответа.

Поднялся на крыльцо и долго стучал в дверь, вновь безрезультатно. Толкнул: не заперта. Пригнувшись, вошел в сени, огляделся. Наполовину пустой мешок картошки, два ведра на лавочке, в одном плавает деревянный ковш топорной работы, самоделка. Грязно, неуютно. В углу капает, и уже натекла лужа, а ни вытирать ее, ни латать крышу, похоже, никто не собирается.

— Эй, есть тут кто? — повторил громко.

И, не дождавшись ответа, вошел в жилую часть дома.

На столе грязная посуда, пустая бутылка с остатками желтоватой жидкости на дне, пахнет кислятиной, и на всю избу раздается громкий храп. Пригляделся: хозяин развалюхи лежит на кровати в одежде, без одеяла, а в дырках, образовавшихся в носках, виднеются грязные пятки.

Подошел, грубо потряс хозяина за плечо:

— Вставай! Слышишь, ты! Живо!

Мужик заворочался, потом нехотя открыл глаза. И тут же их закрыл.

Марат не выдержал, схватил со стола чайник, в котором на дне бултыхалась вода, плеснул в лицо сторожу. Тот хрюкнул, сплюнул и замахал руками.

— Вставай! — скомандовал снова.

— Ты кто? — тупо спросил мужик.

— Матвей? Сторож морга? — в свою очередь, осведомился Марат.

— Так ты из милиции? — испуганно вытаращил глаза хозяин избенки. — С-с-с… следователь? Я с-с-с… Счас.

И сел на кровати, протирая глаза.

— Значит, ты Матвей? — уточнил Марат, взяв табуретку и прочно усевшись на нее возле кровати. — Можешь лежать. У меня к тебе пара вопросов.

— Гражданин начальник, не виноват я! — запричитал сотрудник сгоревшего морга. — Бес попутал! Вот те крест!

— То есть?

— Сам с-с-с… — Сторож испуганно икнул и наконец выговорил: — С-с-сатана!

— Что ты плетешь? Видно, напился вчера до белого каления!

— Гражданин начальник, да чтоб я пил на работе! Да никогда! — ударил себя кулаком в грудь Матвей.

— Врешь!

— Ну, маленько. Для храбрости. Ведь народ как думает: сторожить, оно легко. А ну как воры? Ведь кто у них на пути стоит? Я! Матвей Моськин! Я жизнью своей рискую! — И сторож вновь ударил себя кулаком в грудь.

— Чего у вас красть? Покойников?

— Может, кому и покойники нужны, — хитро прищурился мужик.

— Давай рассказывай, как все было, — строго сказал Марат.

— Опохмелиться бы.

— Дам. Но после. — Увидел, как загорелись глаза у мужика.

— Начальник, ты — человек! В тюрьму ведь мне садиться. Знать бы, что и там люди есть, эх! Вся жизнь моя — тюрьма! Говорят: спалил здание, не соблюл технику безопасности. Так ить, трупов-то нет! То исть, все они уж и так трупы. Ну, сгорели. Так ить, хоронить проще. Всякий там марафет не надоть наводить, а оно больших тыщ стоит. Нет, чтоб родственничкам спасибо-то сказать Матвею Моськину, а они с наездом!

— Значит, ты напился и уснул. Так? Отвечай!

— Не совсем. То исть, да, принял малость. Для храбрости. Кажную ночь так делаю. Так ить, охота кому трупы-то охранять? Нет желающих, окромя Матвея Моськина. Больницу охраняю, заодно и морг. А ночую у покойничков. Мне товарищ главврач для стимула завсегда спирту оставляет. Тоже — человек!

— Значит, ты выпил. И что? Кто-то к тебе пришел?

— Я ж говорю: Сатана! Отдай мне, говорит, убиенную душу.

— Ты что, до глюков допился?

— Не-а… А может, и так.

— И что предложил тебе Сатана за убиенную душу?

— Литр.

— Душу взял?

— Взял.

— Женскую, мужскую?

— Жен… скую.

— За каким же чертом… То есть, как получилось, что морг сгорел?

— Начальник не помню. Вот те крест! Видел только: выносит. Бабу. Молодую.

— Что за бред! Дальше?!

— Бес попутал. Я говорю: бери.

— За литр водки отдал труп? И что стал делать?

— П… пить, — икнул Москин. — Гляжу: а он ее туда-сюда таскает. Все места ей не сыщет. Так и мелькает перед глазами.

— Может, он тебе что-то подмешал в водку?

— Не-а… Может, и так. Не. Не может. Хорошая была водка. Начальник, для меня водка-то — деликатес. Я все больше самогон употребляю. Вот и вчерась…

— Как случилось, что морг сгорел? — нетерпеливо перебил Марат.

— Не знаю, гражданин следователь.

Матвей смотрел на него невинными глазами.

— Значит, где-то под утро ты слегка протрезвел и сообразил, что одного трупа недосчитаются? И решил спалить морг?

— Уснул я! Сам не знаю, как вышло! — упрямо сказал Матвей.

— Полил керосинчиком, и…

— Гражданин начальник, да чтоб я, Матвей Моськин! — И сторож вновь ударил себя кулаком в грудь. — Они ж мне, как родные! Чтоб я их всех спалил, как в клематории! Ни в жизнь! А может, и спалил, — неожиданно добавил он. — Людям хотел приятное сделать. Люблю я людей.

— Какой он был?

— Кто?

— Мужик этот! Сатана!

— Черный.

— Негр?

— Зачем негр? — обиделся Моськин. — Разве дьявол может быть негром? Не-а… А может, и так.

— Значит, он был все-таки негр?

— Брюнет, — уверенно сказал сторож. И торжественно: — Но лицом светел и прекрасен.

— А с чего ты решил, что это дьявол?

— Дак, на кой ему мертвая баба, ежели он человек?

— Логично. Более чем. И в самом деле: зачем ему труп Лены, если это Лена? А если Эля?

— Не понял?

— Послушай меня внимательно, Матвей. Вот я точно дьявол. И если ты кому-нибудь еще расскажешь эту историю… Ты меня понял?

— Не-а… А может быть, и так. Понял. Ты — не следователь.

— Именно. Я твой глюк. Сейчас я дам тебе денег. Много. Ты будешь пить без просыпу. Неделю. А потом я вернусь, и мы договорим.

Подумал вдруг, что сторож может понадобиться, как свидетель. Если захочется прижать Рената Гусева. Ведь наверняка это он забрал из морга труп. «Лицом светел и прекрасен». Но зачем? Если только… Неужели криминал? Испугался вскрытия? Но почему тогда не оба? Или Моськин, начав пить водку, дальше уже ничего не помнит? Процесс пития поглотил внимание сторожа целиком. А морг сгорел.

— Матвей, ты где обычно пьешь? — миролюбиво спросил он. — При покойниках?

— Зачем при них? — обиделся Моськин. — Они ж тоже люди! Зачем оскорблять… ик… светлую память. Николай Палыч кабинетик-то свой запирает, бумаги там важные, так я иду к санитаркам, где ведра-швабры ихние лежат.

— А покойницкую тебе оттуда видно?

— Коридор только. Да я и не смотрю. Сбегут они, что ль, покойники-то?

— Логично. Но когда мужик выносил труп, ты его видел?

— Не-а… А может, и так. Видел.

— Он один раз прошел?

— Кажись, два.

— И оба с трупами?

— Кажись, так. Мелькал туда-сюда.

— Значит, вынес оба. — Задумался. Но за каким чертом? Неужели же их убили, и те, кто это сделал, испугались вскрытия? Но утром бы все равно обнаружили пропажу! — Может, это он поджег морг?

— Он, — уверенно кивнул Моськин. И обрадованно заговорил: — Точно, он!

— А чего они испугались?

— Кто?

— Это я сам с собой разговариваю. Не обращай внимания. Мужик был один?

— С бабой, — уверенно сказал Моськин.

— С какой бабой? — опешил Марат.

— С мертвой, — преданно посмотрел на него Матвей.

— Тьфу ты, черт!

— Вот и я про то же.

Понял одно: больше из Матвея ничего не вытрясти. Моськин был пьян в стельку и мало что помнит. Впрочем, это уже не важно. Кто была погибшая женщина, Марат так и не узнал. И здесь не узнает. Есть только один способ установить истину: найти Элеонору.

Достал из кармана несколько сотенных бумажек, протянул Моськину:

— На.

— Начальник, это что ж, все мне?

— Тебе.

— Век не забуду!

Моськин тут же проворно вскочил и, надев у порога резиновые сапоги, пулей вылетел из избы.

Когда вышел во двор, Матвея уже и след простыл. Криво усмехнувшись, покачал головой. Иметь дело с алкашами — одно удовольствие! И никто не поверит, если сторож будет рассказывать о раннем визите странного мужика и о том, что гость вдруг без всякой причины отвалил ему несколько сотен. Подумают, очередной глюк. Да и сам Моськин после того, как будет пить беспробудно несколько дней, вряд ли что-нибудь вспомнит.

Теперь ему надо было ехать в Москву. Вновь голосовал на трассе. Двое мужиков на потрепанных «Жигулях» охотно взяли попутчика. Они ехали из командировки и не прочь были подзаработать. Водитель на этот раз попался опытный, ехал быстро, и до столицы долетели без проблем и за короткий срок.

Добравшись до первого же метро, он вылез и, расплатившись, сверился с бумажкой, на которой рукой Гели был написан адрес.

Без десяти четыре уже стоял возле дома, где находилась квартира Вадима. Теперь, если они там, то никуда уже не денутся. Вычислив, где находится квартира, отметил, что форточка на кухне открыта. Значит, дома! Ну, наконец-то! Не медля больше, кинулся в подъезд, позвонил в дверь.

Открыли ему почти сразу. Стоящий на пороге Вадим явно ожидал кого-то другого. Уж не Элю ли?

Наливаясь злостью и крепко сжимая кулаки, он снял очки, чтобы у мужика не оставалось уже никаких иллюзий насчет его чувств, глянул с ненавистью и после парочки угрожающих фраз пошел на хозяина квартиры грудью, оттесняя того в прихожую.

Эля здесь. Она должна быть здесь. Где этот тип ее прячет? Впрочем, если она здесь, ей уже никуда не деться.

Вадим все отступал, а он давил на него и говорил без остановки:

— Где? Где моя жена?! Я тебя спрашиваю: где моя жена?! Где?!

— Какая жена? — растерянно спросил Вадим.

Оттолкнул изо всех сил хозяина квартиры и кинулся в комнату. Начал обшаривать все, с остервенением разбрасывая вещи. Заглянул под кровать, распахнул дверцу шкафа. Балкона не было, а то выскочил бы и на балкон.

Вошедший в комнату Вадим довольно-таки спокойно сказал:

— Она ушла. — И с грустным вздохом: — Значит, она твоя жена?

— Куда ушла?!

— Я не знаю.

— Где Эля?! Ты можешь мне сказать, где она, или нет?!

— Эля? — вроде бы откровенно удивился Вадим. — При чем здесь Эля?

Но Марат ему не поверил:

— Да хватит уже! Я знаю все! Ее сестра рассказала! Эля решила меня бросить сразу после свадьбы! Мы должны были… Она должна была лететь на юг, самолетом. Она не полетела. В день свадьбы звонила тебе из ресторана. Звонила?

— Я не знал, что она звонит с собственной свадьбы, — пробормотал Вадим. И добавил: — О, черт! Ну и Элька, а? Во дает!

— Значит, она тебе звонила? Я тебя убью!

— Да погоди ты. Она ж меня кинула!

— То есть?

— Да, сказала, что мы вместе поедем на юг. Велела забронировать номер в пансионате «Южная ночь». Мы однажды там уже отдыхали.

— Шлюха! — сказал с ненавистью. И повторил: -Шлюха, шлюха!

— Я ждал ее все утро.

— Где ждал?

— На даче. Но она меня кинула. Впрочем, я не сильно удивился. Надо было знать Эльку! Значит, это ты ее второй муж? — Вадим взглянул на Марата с очевидным интересом. И присвистнул: — Во дает!

— Я ее убью!

— Да погоди ты. Я ж тебе сказал: она так и не пришла.

— А с кем ты тогда ездил на юг?

— Представляешь, какая штука… Может, выпьем? — довольно миролюбиво предложил Вадим. — У меня тут где-то было…

— Я не пью.

— Совсем?

— Где Эля?

— Да погоди ты. Я ж тебе рассказываю: я ждал, и тут из кустов вышла девушка.

— Какая девушка?

— Хорошенькая. Я говорю: пойди спроси, поедет Элька на юг или не поедет. Она пошла.

— И что? — спросил нетерпеливо.

— Вернулась через десять минут и говорит: Эля, мол, просила передать, что ее для вас больше не существует.

— Врешь!

— Зачем мне врать? Я посадил девицу в машину, повез ее на вокзал, а там вдруг бес попутал. Поехали, говорю, со мной вместо Эльки. И она поехала. Представляешь?

— С трудом.

— Но она поехала! А дальше такая петрушка началась! А главное, поверишь, я в нее под конец влюбился! Даже предложение сделал. Как благородный человек не мог поступить иначе. Но не жалею. Честное слово! Хорошая девчонка!

— Ты — идиот.

— Знаешь, мое терпение тоже имеет предел, -обиделся Вадим. — Ты второй день подряд меня оскорбляешь, пытаешься избить, а что я, собственно, тебе сделал?

— Где Эля?!

— Мужик, ты больной? Я тебе еще раз объясняю: я ждал ее, но она так и не появилась, а потом из кустов вышла девушка.

— Какая девушка? Ах, да. Но почему она мне отвечала по мобильнику и ничему не удивлялась, почему вы останавливались в тех самых кафе, где должны были остановиться, согласно моему плану, почему на ней оказались вещи, принадлежавшие Элеоноре?

— То-то я смотрю… — покачал головой Вадим. -Она говорила про какую-то свою родственницу. Которая якобы отдала ей вещи.

— Какая еще родственница?!

— Послушай, это разговор глухого с немым. Ты меня либо не слышишь, либо я ничего не говорю.

— Она оставила в кафе заколки для волос. Эти заколки были в прическе моей жены в день свадьбы. Откуда, я тебя спрашиваю?

— А я-то откуда знаю?

— Ты провел с ней несколько дней. Вы ведь разговаривали? О чем?

— Это что, допрос? — усмехнулся Вадим. — Может, ты следователь? А я подумал, что покойник. О любви мы разговаривали, если тебе это интересно.

— Ничего не понимаю! — схватился за голову. Сумасшествие продолжалось.

— А ты покури, — миролюбиво предложил Вадим. — Пепельницу дать?

— Да, спасибо, — откликнулся машинально. Понял, что пора успокоиться. У задачи есть ответ, надо его только найти.

Достал из кармана пачку сигарет, прикурил. Вадим тут же поставил на журнальный столик пепельницу. Неужели Элька их обоих обвела вокруг пальца? И где она сейчас? Черт знает что!

Вадим ушел на кухню, принес полбутылки водки, колбасу и батон белого хлеба. Достал рюмки и все также миролюбиво спросил:

— Есть хочешь?

— Да, пожалуй.

— Может, сосиски сварить? Да не переживай ты так. Моя бывшая нигде не пропадет. Давай выпьем? Ну, как хочешь. А я себе налью. Мне, знаешь, тоже нелегко далась эта поездка на юг. Сначала трупы на стоянке…

— Трупы? — спохватился Марат. И взволнованно сказал: — Ах, да! Трупы! Ведь это вы их нашли!

— Ну, конечно, — охотно согласился Вадим и опрокинул рюмку водки.

— Значит, если бы это была Эля, ты смог бы ее опознать?

— Ну, разумеется, я свою бывшую ни с кем не спутаю! Я у нее на теле каждую родинку знаю!

Захотелось вновь наброситься на мужика с кулаками. Но ведь он, Марат, знал же, все знал! Когда сделал предложение Элеоноре, знал, что до этого она была чьей-то женой!

Сдержался, затушил сигарету и сделал себе бутерброд. Есть и в самом деле хотелось. Последний раз нормально поел вчера в кафе «Мечта», где сидели с Гелей. Вадим сходил на кухню, принес бутылку минеральной воды. Поставил на стол со словами:

— Для тех, кто не пьет. Кстати, в чем причина?

— Ни в чем.

— Бывает, — сочувственно сказал Вадим.

Да пошел бы этот мужик куда подальше со своим сочувствием! Вновь потянулся к пачке сигарет, спросил:

— Значит, ты уверен на сто процентов, что погибшая женщина, та, которая была в белой «девятке», — не Элеонора? — вернулся он к главному вопросу дня.

— Ну, разумеется! Да, ее лицо было разбито, но все остальное… Руки, ноги, волосы. Тоже худенькая, но Эля, та особенная. Есть в ней что-то такое… — мечтательно сказал Вадим.

— Замолчи! — не удержался Марат.

— Как она тебя… — с откровенной жалостью посмотрел на него хозяин квартиры. — Впрочем, чему удивляться? Сам был такой. Но теперь все: баста! Вылечился. Между нами говоря, она просто стерва, моя бывшая. И с большими прибабахами.

— Почему же ты согласился поехать с ней на юг после того, как она ушла от тебя? — усмехнулся и затушил сигарету, едва прикурив. Минздрав предупреждает. А жить хочется долго. И повторил: — Так почему ты согласился?

— Мы пять лет прожили вместе, — спокойно и просто сказал Вадим. — Первая любовь. И потом: она красивая.

— Да, это аргумент. Но она — моя жена!

— Моя тоже. Бывшая.

Вновь скрипнул зубами, но сдержался. В конце концов эта поездка на юг не состоялась, если, конечно, Вадим не врет. Эля ему изменила не с бывшим мужем, если, конечно, изменила. Найдет и убьет обоих, кто бы ни был ее хахаль.

— Как зовут твою девушку?

— Олеся.

— Лет сколько?

— Двадцать. Я видел ее паспорт.

— И где она сейчас?

— Понятия не имею! Ушла. Сказала, что вернется. А может, и не вернется.

— Как же так? Отпустил невесту и даже не уверен, что свадьба состоится? — не удержался от подколки.

— А ты жену потерял. Новобрачную. У тебя ведь, кажется, медовый месяц?

Марат уже немного успокоился. Эля жива, это главное. Есть еще одно место, где она может находиться. Дача. Спросил у Вадима:

— Может быть, есть какой-нибудь другой мужчина?

— Когда речь идет о моей бывшей, все может быть, — пожал плечами Вадим.

— Она тебе изменяла? — спросил вдруг резко.

— Я ее за руку не ловил.

— Но знал, что изменяла?

— Нет, не знал.

— Она делала аборты. Не один. От тебя или нет?

— Что-о?!

— Геля сказала. И, мол, по этой причине сестра не могла иметь детей.

— Вот дрянь! Ну, Элька! Попадись ты мне только! Чтоб я еще раз когда-нибудь…— И Вадим выпил еще одну рюмку водки.

«Алкоголик, — глянул с неприязнью. — И что она в нем нашла?» Вадим уже успокоился и теперь с аппетитом жевал бутерброд. «А что, если?…» — мелькнуло в мыслях. Сказал осторожно:

— Послушай, раз ты нашел трупы и Эля твоя бывшая жена, значит, ты мог бы дать показания, что в машине на шоссе была не она? Дело в том, что морг, в котором лежали тела, сгорел, а Геля опознала погибшую, как свою родную сестру.

— Вот дрянь! Всегда знал, что эта рыжая — самая настоящая стерва! Но зачем ей это было надо? И вообще — в чем, собственно, дело?

— В наследстве, — сказал неохотно. — Эля должна получить большое наследство. Надо, чтобы ты дал показания. Впрочем, до того, как она сможет вступить в права наследования, срок еще большой: целых полгода. Я уверен, что она найдется, но…

— Значит, моей бывшей жене светят большие деньги? — оживился Вадим. — Что ж, я рад за нее. Элька всегда об этом мечтала.

— Ну, так как?

— Всегда можешь на меня рассчитывать. Мне что, прямо сейчас в милицию идти?

— Нет. Я тебе позвоню, если что.

— Звони. А телефон…

— У меня есть.

— Откуда? — удивился Вадим. — Ах, да! Если есть адрес, значит, есть и телефон! Гелька, что ли, дала? Вот, стерва! Терпеть ее не могу!

— Я пойду, — поднялся с дивана. — Спасибо за бутерброды. И за минералку.

— Не за что.

— Значит, ты в последний раз говорил с Элей по телефону в день нашей с ней свадьбы, а потом через эту Олесю она сообщила об окончательном разрыве с тобой?

— Ну да, в общем, так.

— И больше Эля не звонила, не объявлялась, ничего не объясняла? — пристально глянул на мужика.

— Откуда? Ты же знаешь, что я был на юге. С девушкой.

— Как все это, однако, странно.

— Да, очень, — охотно согласился Вадим.

— И твоя девушка… Если объявится, я хотел бы с ней поговорить.

— Что ж… Но в моем присутствии. Я ведь теперь за нее отвечаю. И если что…

— Я понял. Запиши мой телефон.

Они обменялись номерами мобильников.

Происходящее походило на фарс. Бывший муж Элеоноры накормил, напоил, проявил дружеское участие, искренне готов ему, Марату, помочь. Черт знает что! Они ведь должны быть смертельными врагами! Но не получается вражда с этим человеком. Никак не получается. Должно быть, у этого Вадима много друзей. А вот у него, Марата, ни одного друга нет. Ни одного.

Вадим проводил его до дверей и уже в прихожей спросил:

— Кстати, ты упомянул о наследстве. А как же рыжая? Ей что-нибудь обломится?

— Геля умерла.

— Как так? Ну, надо же! Она мне, конечно, никогда особо не нравилась, но все же…

— Разбилась на машине. И не смотри на меня так: я здесь совершенно ни при чем. Хотя мне она тоже никогда особо не нравилась.

Когда вышел из подъезда, подумал: «Это называется, расстались друзьями. Черт знает что!» И все-таки, как насчет заколок и солнцезащитных очков, украшенных стразами? Эта Олеся — весьма подозрительная особа. И вдруг…

Да! На него снизошло озарение! Когда убедился, что на юг с Вадимом ездила не Эля, вспомнил вдруг, где слышал этот голос! Ну, конечно! Надо же быть таким тупым! Утром, когда Эля еще лежала в постели, а он отнес на кухню пустой поднос, раздался звонок. Юный женский голос спросил Элю. Ну, разумеется! Тот же голос! Неужели у Эли была сообщница? Так что теперь? Бежать обратно к Вадиму? Но он же четко сказал: ушла в неизвестном направлении.

Интуиция подсказывала ему, что это за направление. Все дороги ведут в Рим.

Он поехал на дачу. Там сейчас либо Эля, либо Олеся, либо обе вместе. Эти две бабы затеяли непростую игру.

Воспользовался общественным транспортом, чтобы добраться до загородного дома. Хватит транжирить деньги, ситуация осложнилась. В московской квартире отца есть наличные в сейфе. Сумма большая, но до этих денег еще надо добраться. А вдруг там все уже опечатано? Нет, не может быть! Лучше об этом не думать…

Сошел с электрички и невольно поежился от холода. Хорошо было бы согреться и обсушиться. Растопить на даче камин… Интересно, кого он там найдет?

Обошел дачный поселок лесом, по тропинке, потом перелез через забор и, пробравшись через сад, подошел к двери черного хода. Нагнувшись, пошарил в тайничке, в железном ящике, спрятанном под крыльцом. Ключа не было.

Поднялся по ступенькам и, толкнув дверь, увидел, что она не заперта. Значит, не ошибся: в доме кто-то есть. Эля! Надо сделать ей сюрприз.

В холле было темно. Споткнулся о сумку, выругавшись, щелкнул выключателем, прошелся по первому этажу, где обнаружил разбросанные женские вещи. Элины вещи. Где же она сама?

В доме тишина. Хотел было пройти на кухню, но тут шестым чувством отметил чье-то присутствие. Сделал шаг назад, прислушался. В доме кто-то есть. Прячется под лестницей, ведущей на второй этаж. Опасный человек, ибо -себе подобных он, Марат, чуял за версту. Замер, напрягшись, приготовился к прыжку.

И тут вдруг услышал:

— Спокойно, не дергайся.

— Все нормально. Стою, — сказал севшим голосом, подняв над головой руки с растопыренными пальцами. Смотри, мол, в руках у меня ничего нет.

— Марат, беги, Марат! — раздался вдруг отчаянный женский крик. Не Элин.

Но куда бежать? За смертью? Что за дуреха!

— Не дергайся, — повторил Ренат Гусев и поднял пистолет.

— Я стою, — повторил хрипло. По лицу шофера видел: выстрелит без колебаний, если заметит хоть малейшее движение. Поэтому замер с поднятыми вверх руками.

— А где Геля? — спросил Ренат.

— Геля?

— Почему я не слышал, как подъехала машина?

— Какая машина? Ах, машина! — Он почувствовал, как все тело покрывается липким потом. — Она там, на шоссе. Разбита.

— То есть?

— Авария. Ты пистолет-то опусти.

— А где Геля? — повторил Ренат.

— Геля? Она умерла.

— То есть? — У Рената Гусева изменился голос.

— Авария, я же тебе сказал. Ее тело отвезли в морг. Ты ведь у нас специалист по моргам?

— Геля умерла? — тупо повторил шофер. Пистолет в руке Рената дрогнул.

— Да.

— Да ты… Ты… Ты хотя бы знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?!