Грядет тьма (сборник)

ПЛОД ПОЗНАНИЯ

Шел первый Шабат[14]. Нежный ветерок тихонько ласкал траву на лужайках Эдема. Ничто не шевелилось, кроме маленькой крылатой головки, которая то и дело стремглав пролетала через поляну и исчезала в листве, чтобы вскоре опять появиться, и листва трепетала за ней, точно след на несравненно ясных водах. Издалека доносилось еле слышное пение Серафимов у Трона: «Осанна... осанна... осанна...»

Водоем на краю лужайки светился, как огромный, неяркий драгоценный камень. И, как в алмазе, в нем появлялись отражения. Это только что обнаружила склонившаяся над ним женщина. Она согнулась над водой, пока облако ее темных волос почти не коснулось поверхности. Ее, словно одежда, окутывала странная дымка или тень, которая ничуть не скрывала ее безупречную красоту, и хотя сейчас не было ни малейшего ветерка, одеяние из тени тревожно колыхалось, и волосы чуть приподнимались, словно на ветру.

Женщина была так безмятежна, что крылатая головка херувима зависла над водой, как колибри, чтобы полюбоваться на нее и ее неподвижное изображение в водоеме.

— Хорошенькая! — заключил наконец херувим тоненьким, как свирель, голоском. — Ты здесь новенькая, верно?

Женщина распрямилась с медленной улыбкой, откидывая за спину завесу волос.

— Да, новенькая, — негромко ответила она.

Ее голос звучал не вполне уверенно. Ей еще никогда не приходилось говорить вслух до сего момента.

— Тебе понравится Сад, — чуть покровительственно сказал херувим, трепеща радужными крылышками. — Могу я чем-то помочь тебе? Я сейчас не занят. Буду рад показать тебе тут все.

— Спасибо, — улыбнулась женщина, и голос ее прозвучал немного увереннее. — Я сама найду дорогу.

Херувим пожал разноцветными крылышками.

— Как скажешь. Между прочим, я думаю, тебя предупредили о Древе?

Женщина, чуть прищурив глаза, быстро глянула на него.

— О Древе? Оно опасно?

— О, нет. Просто ты не должна дотрагиваться до него, только и всего. Оно растет посреди Сада, Древо Познания добра и зла, ты не сможешь его не заметить. Я видел, как Мужчина вчера долго глядел на него. И это напомнило мне... Ты уже встретилась с Мужчиной?

Женщина наклонила голову, и волосы ее мотнулись, скрывая лицо. Голос из них прозвучал так, словно она улыбалась:

— Сейчас он где-то ожидает меня.

— О-о! — протянул впечатленный херувим. — Ну, так ты найдешь его в апельсиновой роще к востоку от Древа. Там он отдыхает. Ты ведь знаешь, что сегодня День Отдохновения? — Херувим чуть приподнял бровь и добавил: — И Он отдыхает тоже. Слышишь пение? Лишь вчера Он создал Мужчину, прямо из этой земли, на которой ты стоишь. Мы все смотрели. Это было так чудесно!.. А потом он нарек Мужчину Адамом, и затем Адам стал давать названия животным... Между прочим, как зовут тебя?

Женщина словно улыбнулась собственному отражению в воде. Секунду помолчала...

— Лилит, — сказала она.

Херувим смотрел на нее, и глаза его превратились в два расширяющихся голубых кружка от удивления. Затем он сморщил розовые губки и тихонько присвистнул.

— Да ведь ты... — Он запнулся. — Ты... Ты — Королева Воздуха и Тьмы!

Улыбаясь уголком губ, женщина кивнула. Мгновение херувим глядел на нее большими глазами, словно собирался что-то сказать, но внезапно затрепетал крылышками так, что они почти растаяли в воздухе, и рванулся к деревьям, тут же скрывшись в листве, лишь полупрозрачный воздух чуть колебался, оставляя за ним еле видимый след. Лилит посмотрела вдаль с помрачневшей улыбкой. Херувим явно спешил предупредить Адама. Затем ее улыбка стала шире. Ну и пусть себе предупреждает.

Лилит повернулась, чтобы бросить последний взгляд на свое отражение в водоеме. Она уже знала, что Мужчина — последнее творение Бога. И чуточку удивленно подумала, что хочет даже полюбить его. Она не чувствовала себя ничем отягощенной, как ожидала, напротив, было что-то приятное в мягком ветерке, овевающем ее тело, в весенних ароматах, услаждавших обоняние, в мягкой траве под босыми ногами. Сад был прекрасен, полон той красоты, которую она не понимала, пока не увидела ее человеческими глазами. Все, что она видела ими, странно отличалось от прежнего. Теперь, во плоти, все ее чувства оказались странным образом сфокусированными по-новому, и для нее, прежде всегда видевшей с кристальной ясностью, все теперь было словно окружено радужной дымкой. И это была прекрасная перефокусировка. Она даже жалела, что не сможет и далее наслаждаться всеми пятью чувствами плоти, которой она сейчас владела так же, как и Адам.

Но у нее было слишком мало времени. Она взглянула на яркое, неизменное сияние над деревьями, словно могла проникнуть в сферу Небес и увидеть Господа на невообразимо сверкающем Троне, в то время как серафимы пели ему чудными голосами нескончаемую осанну. Но в любой момент Он мог шевельнуться и глянуть вниз на Эдем. Лилит инстинктивно поежилась, и туманная ее одежда прильнула к телу. А если он глянет вниз... острое волнение, точно разветвленная молния, пронизало ее странную новую плоть. И ей понравилось это чувство опасности.

Она склонилась над водоемом, чтобы еще раз взглянуть на себя, и водоем показался ей большим тусклым глазом, глядящим в ответ на нее почти разумным, почти осведомленным о ней взглядом. Сад был живым. Полупрозрачный воздух дрожал в едином ритме над деревьями, земля пружинила под ногами, виноградные лозы расступались, давая ей проход.

Лилит, все еще оглядываясь на оставшийся после херувима след в воздухе, немного озадаченно шла среди деревьев. Она каким-то образом чувствовала близость между своей плотью и землей... Возможно, так реагировала ее плоть, которая не так уж давно была частью Сада. И если даже она чувствовала это родство, то что должен ощущать Адам, который лишь вчера возник из земли?

Сад походил на окружающий ее огромный полуразумный объект, пульсирующий в такт с прозрачным воздухом. И из этого огромного пульсирующего плодородия Бог извлек все живое, что теперь населяло Эдем? Адам был просто частью его, фокусом и усилением той жизни, что пульсировала в Саду? Об этом Лилит могла лишь предполагать — слишком уж новым созданием был Адам.

И идя без помех между деревьями, она думала о Древе Познания. Об этом Древе, таком соблазнительном, но запретном. Почему запретном? Бог таким образом испытывал Человека? Значит, человек еще не совсем завершен? Или в самом Эдеме кроется какой-то дефект? Внезапно Лилит поняла, в чем тут дело. Само ее присутствие здесь являлось доказательством ее предположения, поскольку она, прежде кого другого, не имела никаких прав нарушать работу этой волшебной закрытой сферы, являющейся самым большим творением Бога. Но вот она идет в ее сердце, и даже Бог не знает... пока что не знает...

Лилит улыбнулась сквозь листву хорам серафимов, пение которых становилось то громче, то тише, и снова громче, невыразимой сладостью несясь над кронами деревьев. Животные наблюдали за ней широко открытыми изумленными глазами, почему-то не совсем непринужденно, хотя еще никакой страх не мог проникнуть и потревожить Сад. Лилит с любопытством глядела на них, проходя мимо. Симпатичные были зверушки. Ей понравился Эдем.

И тут новый аромат дошел до нее через деревья, почти невыносимо сладостный, и она услышала тихий взволнованный голосок:

— Лилит... Королева Воздуха и Тьмы... Это не понравится Ему... Нужно сказать Михаэлю...

Лилит улыбнулась и вышла из-под деревьев под открытое, нежное тепло солнца Эдема. Правда, даже оно не могло уничтожить тень, оконтурившую самую совершенную фигуру в Эдеме. Несколько раз словно неосязаемый ветерок поднимал ее волосы пышным облаком, хотя при этом не колыхался ни один листочек, ни одна травинка. Лилит остановилась и молча стояла, глядя через лужайку, и пока смотрела, то почувствовала первую дрожь ее новой плоти.

Потому что на поросшем травой берегу под ласковым солнышком возле цветущих апельсиновых деревьев лежал Адам. Деревья и цветы Эдема казались прекрасными глазами тела, которое носила Лилит, ветерок и ароматы — восхитительными, но теперь она увидела безупречное совершенство фигуры, вылепленной из теплой красной земли Эдема по образу Творца, и вид ее напугал Лилит, потому что сразу же до восхищения ей понравился. Она не доверяла красоте, заставившей ее остолбенеть возле деревьев, потому и замерла.

Адам растянулся во всем своем великолепии на траве и смеялся над херувимами, откинув назад голову с желтыми волосами. В каждой линии его тела, в каждом движении чувствовалась великолепная мужская красота, настолько совершенная, что ее мог создать лишь Творец. Хотя Адам и не носил одежды, он не был нагим, потому что его окутывала такая же странная дымка — полупрозрачное сияние.

Херувим взволнованно танцевал над ним, вереща тоненьким голоском:

— Она не должна быть здесь! Ты же знаешь, что не должна! Она — Зло! Вот кто она! А Богу не нравится Зло! Она... — Затем он глянул поверх головы Адама, и слова застряли у него во рту. — Берегись! — шепнул херувим и полетел в крону ближайшего дерева, оглядываясь на лету через крылышко.

Пристальный взгляд Адама проследовал за херувимом, и веселье исчезло с его лица. Он медленно встал, при этом красиво заработали его мускулы под тонким сиянием при каждом движении. Он был совершенством во всем, что делал, безупречно сотворенный Господом. И встав, Адам медленно направился к ней, а на лице его медленно проявилось удивление.

Лилит с подозрением глядела на него. Сияние Сада нравилось ей больше, пока она шла по нему сама себе госпожа. В Адаме же было то, чего она не понимала. Вечная Лилит всматривалась, изумленная, глазами своего нового тела, которое сочло Адама замечательным. Она положила ладонь себе на грудь, вздымавшуюся и опадающую, и почувствовала, как под кожей что-то взволнованно бьется.

Адам медленно шел к ней. Они встретились посреди лужайки, и долго никто не произносил ни слова.

Затем Адам сказал глубоким, резонирующим голосом:

— Ты... Я знал, что ты будешь именно такая... я знал, что ты есть где-нибудь и мне нужно лишь отыскать тебя. Где же ты скрывалась?

Лилит с усилием подавила странную теплоту в груди, происхождение которой не понимала. В конце концов, Адам был всего лишь ограниченным сознанием, помещенным в новое тело, но это не имело никакого значения, потому что тело его со временем все равно износится. Ей было опасно задерживаться здесь и восхищаться им, потому что, по несчастью, он оказался приятен глазам ее недавно обретенного тела. Она глянула на него из-под ресниц и ответила нараспев, сделав свой голос медовым:

— Меня вообще здесь не было, пока ты не подумал обо мне.

— Пока я... — нахмурил золотистые брови Адам.

— Бог создал тебя по Своему образу, — сказала Лилит, хлопая ресницами. — В тебе осталась частица Бога. Разве ты не знал, что можешь творить так же, как и Он, если достаточно сильно пожелаешь этого?

Лилит вспомнила, как почувствовала глубокие пульсирующие волны, исходящие от Сада, и они показались ей вызовом. Восхищенная, она уступила им, сознательно подчинившись желанию, исходящему из глубины Сада. Она позволила этому желанию формировать плоть до тех пор, пока вся ее сущность не оказалась упакованной в странное мягкое податливое вещество, оказавшееся так предательски быстро реагирующим на все, что она встречала в Эдеме.

Адам недоверчиво покачал головой.

— Тебя здесь не было. Я не мог тебя найти, — повторил он. — Весь день я наблюдал за животными, и все они были парами — все, кроме Человека. Я знал, что ты должна где-то быть. Я знал, как ты выглядишь. Я решил, что назову тебя Евой, когда найду, Евой — Матерью всех людей. Как тебе нравится это имя?

— Это хорошее имя, — пробормотала Лилит, подходя к нему, — но оно не для меня. Я Лилит, вышедшая из Тьмы, потому что потребовалась тебе. — Она улыбнулась ему пьянящей улыбкой, и дымка стала тонкой на ее плечах, когда она подняла руки.

Адам, казалось, не знал, что делать со своими руками, когда она обняла его за шею и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до его лица.

— Лилит? — ошеломленно повторил он. — Звучит бодро. Но что оно значит?

— Ничего не значит, — самым сладостным голосом сказала Лилит. — Я пришла, потому что ты возжелал меня. — И затем скомандовала. — Нагни голову, Адам. Я хочу тебе кое-что показать...

Это был первый поцелуй в Эдеме. Лилит открыла глаза и посмотрела на потрясенного Адама, так взбудораженного ее сладостным поцелуем, что она сама едва могла вспомнить, для чего явилась сюда. Адам, моргая, глядел на нее, у него явно голова шла кругом. И теперь он понял, что нужно делать руками.

— Слава Богу, что ты появилась! — запинаясь, ошеломленно произнес он. — Мне лишь жаль, что Он не послал тебя раньше. Мы бы...

Но Лилит уже взяла себя в руки и тихонько пробормотала:

— Ты ошибаешься, дорогой. Меня послал не Бог. Это был ты, ты сам, ожидающий и жаждущий меня, ты создал меня из — не важно, не имеет значения, из чего именно, — и вот я явилась к тебе в теле, которое ты сотворил для меня, потому что я знала, как замечательно мы можем проводить вместе время здесь, в Эдеме. Ты образ Господа, и у тебя есть силы, о которых ты сам еще не знаешь, Адам. Нет никаких пределов тому, что мы могли бы сотворить здесь вместе! Сотворить нечто такое, о чем не мечтал даже Бог...

— Ты такая чудесная, — прервал ее Адам, улыбнувшись своей обезоруживающей улыбкой. — Я так рад, что ты явилась...

Лилит прервала свою речь, закончив ее длинным вздохом. Бесполезно было сейчас пытаться говорить с ним. Он был слишком юным. Да, мощный, с богоподобной силой, но не ведающий о ней — даже не осознающий еще себя Мужчиной. Он не отведал Плода Познания, и невинность его была столь же совершенна, как и красота. Ничего не было в его сознании и быть не могло, кроме того, что вложил туда Господь, создавая его из теплой земли Эдема.

И возможно, в конце концов это было к лучшему. Адам был слишком близок к божественности, чтобы сойтись с ней во взглядах на все, что Лилит захотела бы сделать. Но если он не Познает, то и не станет задавать вопросы. Значит, он не должен дотрагиваться до Древа.

Древо... Оно напомнило ей, что Эдем по-прежнему был испытательной площадкой Бога, а не законченным Творением. Она подумала, что знает теперь, в чем состоит дефект человека, позволивший Лилит, одной из всех эфирных созданий, стоять здесь, в Эдеме, в фокусе красы и невинности. Лилит, являвшейся истинным Злом и знающей, что оно хорошо. Бог создал Адама несовершенным и, возможно, сам еще не понял, в чем его дефект. А ради своих потребностей Адам сам создал женщину, которая тоже не была совершенна. Внезапно Лилит поняла его и начала понимать глубину своей реакции на это великолепное создание, все еще державшее ее в своих объятиях.

Где-то, посреди всего прочего, у нее проскользнула мысль, что явилась она сюда совсем не за этим. Но она отбросила эту мысль и стала думать о том, каково же жить с Мужчиной, на плечо которого она сейчас склонила голову. Каким же странным материалом была эта человеческая плоть! Она мешала Лилит думать над целью Господа, и даже опасность ее присутствия здесь не могла заставить ее перестать думать об Адаме, обнимающим ее. Приоритеты менялись пугающим образом, и самым страшным было то, что это ее вовсе не волновало. Лилит прижималась щекой к плечу Адама, вдыхала его запах и почти не думала о том, что опасно зря тратит время. В любой момент Господь может взглянуть вниз и увидеть ее, а нужно было еще многое сделать, прежде чем это произойдет. Она должна привыкнуть к странному размыванию сознания всякий раз, как руки Адама крепче сжимают ее. Сад нужно превратить в крепость, и она должна заняться этим прямо сейчас.

Вздохнув, она сплела пальцы на шее Адама и промурлыкала так сладостно, как только могла:

— Я хочу посмотреть Сад. Ты покажешь его мне?

— Да! — страстно воскликнул Адам. — Я надеялся, что ты попросишь меня об этом. Это такое замечательное место...

Херувим порхнул над долиной, когда они направились в восточном направлении, и завис над ними, часто-часто взмахивая крылышками.

— Ждите, пока Он не глянет вниз, — пропищал он. — Ждите — и дождетесь!

Адам рассмеялся, а херувим неодобрительно закудахтал и улетел прочь, покачиваясь на лету.

Лилит тоже рассмеялась, опершись на плечо Адама. Она была рада, что Адам не понял предупреждения херувима, что он был глух в своей совершенной невинности. И пока она могла влиять на него, Адам никогда не попробует Плод. Познание Зла не было в нем и никогда не должно появиться. Поскольку Лилит была совершенно самостоятельна, то прекрасно понимала, что сущность абсолютного Зла в противоборстве с абсолютным Добром создает необходимый баланс. Сама Лилит была столь же необходима, как и Господь, в структуре Вселенной, поскольку свет не может существовать без темноты, положительный заряд без отрицательного, а добро без зла.

И все же она не чувствовала сейчас в себе Зло. Вообще не было никакого антагонизма между ее отрицательным началом и сильной положительной невинностью Мужчины рядом с ней.

— Гляди, — сказал Адам, делая широкий жест.

Перед ними тянулся низкий склон, покрытый звездами цветов за исключением шрама в одном месте, где была обнажена голая земля Эдема. Шрам уже затягивался, заживлялся легким зеленоватым туманом.

— Здесь я был создан, — тихонько сказал Адам. — Прямо из этого склона. Для тебя это выглядит так же... ну, столь же чудесно, Лилит?

— Если для тебя это чудесно, — промурлыкала она, — то почему для меня будет иначе?

— А животные этого не понимают. Вот я и надеялся, что хоть ты поймешь. Это словно... словно весь Сад является частью меня. Как ты думаешь, Лилит, если появятся другие люди, то будут ли они любить землю так же, как самих себя? Как ты думаешь, у них будет та же любовь к месту, откуда они все вышли? Станет ли какой-нибудь склон или долина единым целым с ними так, чтобы им становилось плохо вдали от нее и они сражались бы и умирали за то, чтобы спасти и сохранить ее? Я думаю, что будут. А что думаешь ты?

Мимо проносился ветерок, пульсируя в ритме со сладостной музыкой серафимов, а Лилит глядела на долину, где родился Адам. Она очень старалась, но не могла понять это странное отождествление с землей Эдема, что билось в крови Адама.

— Рай и ты, — пробормотала она. — Это я могу понять. Ты никогда не должен оставлять его.

— Оставлять его? — рассмеялся Адам. — Да куда мне идти? Рай принадлежит мне навечно — и ты принадлежишь мне.

Лилит расслабилась, наконец, на его плече, внезапно поняв, что любит эту безответственную и даже опасную плоть Мужчины, хотя и не доверяет ему. И все же...

Что-то было не так. Эта мысль внезапно охладила ее, Лилит тревожно огляделась, затем склонила голову, и наморщив брови, глянула на деревья.

— Что там? — улыбнулся ей Адам. — Ангелы? Они, знаешь ли, прилетают довольно часто.

Лилит не ответила, пристально вслушиваясь. До сих пор весь Эдем был пронизан сладостным пением серафимов возле Трона Господня. Но теперь в ярком прозрачном воздухе слышались уже не гимны славы. На Небесах была какая-то проблема. Лилит услышала звенящие золотом крики в бесконечной вышине, столкновение и шипение огненных мечей, а время от времени даже далекий грохот, словно часть самих небесных стен откалывалась от какого-то неудержимого натиска.

Трудно было поверить, но на Небесах шла война.

Лилит почувствовала прокатившуюся по телу волну облегчения. Война — это прекрасно. Она улыбнулась про себя и покрепче прижалась к Адаму. Независимо от того, что там происходило, это подольше отвлечет внимание Господа от Эдема, и Лилит была искренне благодарна за это. Ей нужна была эта отсрочка.

Ей нужно было задержаться здесь на какое-то время, чтобы привыкнуть к капризам своего нового, странного тела и к неожиданной реакции, что вызывал в ней Адам, прежде чем закончится война на Небесах и начнется война в Раю между Лилит и Богом.

Дрожь ужаса и ожидания вновь пробежала по телу, когда Лилит подумала об этом. Она не была уверена, что Господь сумеет уничтожить ее, если захочет, поскольку она являлась созданием Тьмы вне его Света, и ее существование было необходимо для структуры как Небес, так и Земли. Без существования таких, как Лилит, нарушился бы баланс всего Сотворенного. Нет, Бог не может, не должен уничтожать ее, однако Он может ужасно ее наказать.

Вот эта плоть, например. Такая мягкая, такая скоропортящаяся. Лилит сознавала определенный раскол между разумом и телом, служащим прибежищем сознания. Возможно, Бог знал, что делал, помещая в этот хрупкий контейнер вместо нетленной субстанции всю невинность и силу Адама. Но было опасно наделять такой силой бессмертную и неуязвимую оболочку, что Лилит уже доказала Богу самим своим существованием. Однако в ее планы не входило разгневать Бога настолько, чтобы тот уничтожил Сотворенное по собственному образу.

Поэтому следовало найти какой-нибудь способ предотвратить это. Она должна выйти из восхитительно теплой вуали, окутывающей их обоих, пока руки Адама обнимали ее, но спешки в этом не было. По крайней мере, пока на Небесах бушует война. Лилит никогда не испытывала такие ощущения, как сейчас, когда эмоции затмевали ее разум и ничто не имело значения кроме этого великолепного мужчины, к плечу которого она склонилась.

Затем Адам глянул на нее и улыбнулся, и все звуки войны тут же смолкли, словно их никогда и не было. Полуразумный Сад тревожно шелестел кронами деревьев, отвечая звону сражения, доносившемуся с высоты, но Мужчина и Женщина ничего не слышали.

Время словно исчезло. Но все-таки оно шло, и постепенно мягкие зеленоватые сумерки Эдема становились все гуще. Через какое-то время Адам и Лилит остановились на мшистом берегу ручейка, звенящего по камням. Склонившись головой на плечо Адама и слушая звуки воды, Лилит вспомнила, что именно вода была основой их плоти.

— Адам, — пробормотала она, — ты недавно упомянул об умирании. А что ты знаешь о смерти?

— О смерти? — беспечно переспросил Адам. — Не помню. Не думаю, что когда-либо вообще слышал о ней.

— Надеюсь, что никогда и не услышишь, — сказала Лилит. — Это означало бы, знаешь ли, уход из Эдема.

Рука его обняла ее еще сильнее.

— Я не могу! Я никогда не уйду отсюда!

— Но ты не бессмертен, мой дорогой. Это произойдет, если...

— Если что? Говори же!

— Если существует Древо Жизни, — медленно, обдумывая каждое слово, произнесла она. — Древо, плоды которого дадут тебе бессмертие, точно так же, как плоды другого Древа дадут тебе знания, и тогда, я думаю, сам Господь не сможет изгнать тебя из Эдема.

— Древо Жизни... — тихонько повторил он. — На что же оно похоже?

— Я думаю, это темное Древо, — почти шепотом отозвалась Лилит. — Темные ветви, немножко светлее листва и яркие плоды, висящие среди нее, как фонарики. А ты случайно не видел такое?

Адам молчал. Лилит поглядела на него. Глаза его были закрыты, и на лице даже в сумерках была отчетливо видна тоска. Долгое время их окутывала тишина. Затем Лилит почувствовала, как его напряженное тело расслабилось. Он сделал глубокий вдох и выдох.

— Я думаю, Древо Жизни существует, — сказал он. — Кажется, оно стоит в центре Сада возле другого Древа. Я уверен, что оно там. Плоды его действительно светятся, как ты и сказала. В темноте они излучают свет, похожий на лунный. Завтра мы отведаем их.

Лилит тоже расслабилась на его плече и тоже вздохнула. Завтра он станет бессмертен, как и она. С тревогой она вслушивалась в далекие боевые кличи серафимов, эхом долетающие с Небес. Война на Небесах и мир на Земле...

Из углубляющихся сумерек Эдема не слышалось никаких звуков, кроме музыки воды, текущей куда-то между деревьями и напевающей колыбельную тоненьким голоском, точно серафимы перед тем как уснуть. Где-то неподалеку раздался какой-то тихий голосок, но тут же смолк. Восхитительная усталость объяла тело Лилит. Она положила на плечо Адама другую щеку и почувствовала, как мысли ее затуманиваются, словно она с головой погружается в воду.

И был вечер, и было утро, день восьмой.

Лилит проснулась первой. Чудесно пели птицы, голова Лилит лежала на плече Адама, а над ручейком парил херувим, трепеща радужными крылышками, и тоненьким голоском пел утренний гимн. Лилит почувствовала, как в мягкой прохладе утра пробуждается весь Сад, и улыбнулась. Адам слегка пошевелился. Она с нежностью поглядела на него сверху вниз, но тут же встревожилась. Она пришла сюда, чтобы стать единым целым с Адамом так же, как Адам был единым целым с Садом, но эта плоть была такой предательской.

Так резко, словно ударила молния, она поняла это. И ужас от того, что эта плоть делала с сáмой Лилит, накрыл ее, точно гигантской волной. Даже не понимая, что творит, она вырвалась из плоти и ринулась, неощутимая, ввысь хрустального утра. Адам, тело которого она оценила так высоко, стал почти невидим, поскольку вершины деревьев скрыли его перистыми зелеными кронами, но она ясно увидела стены, окружающие Сад, и реки, опоясывающие его, как четыре широких серебряных лезвия, блестящих под утренним солнцем.

И если спящий Адам был еще слегка виден, то женская фигурка подле него совсем растворилась в зеленом мху там, под деревьями.

Лилит плавала в восхитительно яркой пустоте начинающегося утра. Отсюда она уже слышала мощные голоса серафимов, поющие осанну на могучих золотых хорах вдоль яшмовых стен. Какие бы беспорядки не творились вчера на Небесах, сегодня все явно было разрешено. Так что Лилит даже не потрудилась подумать об этом.

Она была свободна от плоти и той слабости, что плоть влила в нее. Она все теперь видела ясно, ее не вводили теперь в заблуждения надуманные искажения, что делают жизнь во плоти такой сложной. Адама она теперь видела лишь превосходным сосудом, наполненным силой Бога. В Эдеме перспективы ее взглядов были слишком искажены, чтобы понять, как мало значения имеет его великолепное тело по сравнению со свойственной ему силой.

Лилит позволила чистому холодному эфиру смыть все иллюзии, пока бесконечное время пустоты плавало вокруг неподвижной нее. И теперь она поняла, что находится в большей опасности, чем думала. Потребовалось парение в ярких высотах, чтобы очистить ее разум от мыслей об Адаме. Обновленная и укрепленная против этих опасных слабостей, Лилит теперь могла вернуться и продолжить свою опасную миссию. И нужно сделать это быстро, пока Господь не заметил ее. Или уже заметил?

Она проделала длинную дугу в воздухе, резко опускаясь к Эдему.

Адам все еще спал на мягком мху. Лилит подлетела и собралась в ожидании входа в тело, которое недавно покинула. А затем шок молнией пронзил ее, в то время как ее уже окружал Сад. Поскольку там, где она оставила смятую, как бесполезную шелуху, оболочку плоти, теперь на плече Адама спала полная сил женщина, и голова ее чуть колебалась в такт его мощному дыханию.

Лилит подлетела поближе, раскаленная гневом и ревностью, какие никогда прежде не чувствовала, и коснулась ее. Женщина была окутана слабо светящимся ореолом, как и сам Адам. Но под этим ореолом было тело, которое носила Лилит.

Потрясенная бестелесная Лилит висела в воздухе. Наверное, Бог сейчас смотрит на нее, ожидая подходящего момента нанести удар. Он был здесь... совсем недавно, может, всего лишь миг назад. Лилит поняла это по объявшей это место тишине. Все было упокоенно и одновременно трепетало перед Его недавним Присутствием. Бог прошел мимо, Бог увидел незанятую плоть, которую Лилит отбросила, чтобы поплавать в эфире, и Бог тут же все понял, поскольку Он был Всевидящим.

И он взял отброшенную ею плоть и использовал в Своих интересах. И вот эта плоть, светившаяся от прикосновения руки Адама, принадлежала теперь другой женщине, спавшей на ее месте на мужском плече. Лилит задрожала от невыносимых чувств при мысли об этом. Она не могла...

И тут Адам проснулся. Лилит подлетела поближе, ревниво глядя, как он зевает, моргает, улыбается, поворачивая голову, чтобы взглянуть на лежащую рядом с ним женщину. Затем сел так резко, что золотистое создание, прижавшееся к нему, воскликнуло высоким сладким голоском, и открыв глаза, еще более синие, чем у херувима, укоризненно уставилось на него. Лилит уже успела возненавидеть ее, но все же не могла не признать, что есть в ней краса, сопоставимая с красотой Адама, изящная, совершенной невинностью наполнявшая пустой сосуд тела. Была в ней некая округлость и привлекательная мягкость, новая в Эдеме, хотя она носила то же тело, что и прежде Лилит.

Адам смутился под ее взглядом и был изумлен.

— Л-Лилит... — запинаясь, пробормотал он. — Кто ты? И где Лилит? Я...

— Кто такая Лилит? — нежным голоском требовательно вопросила девушка, тоже садясь и обеими руками откидывая назад сияющие под солнцем волосы. — Я не знаю такой. Не помню... — Слова замерли, и она оглядела Сад пристальными синими глазами, яркими от удивления.

Затем взгляд ее вернулся к Адаму, и она сладенько так улыбнулась.

Адам схватился рукой за бок, нахмурив золотистые брови и поморщившись от первой боли, случившейся в Эдеме. Он вообще не помнил, почему у него вдруг заболел бок так, словно из него изъяли кусок.

И тут из сияния утра внезапно раздался беззвучный и бестелесный, но раскатившийся по округе Голос:

— Я вынул ребро из твоего бока, Человек.

И поляна затрепетала от этих звуков, ручей перестал журчать, а листья замерли на деревьях. Птицы прекратили петь, а животные — подавать голоса. А Голос продолжал, заполняя все утро, весь Сад:

— Из плоти твоей Я создал тебе помощника и жену. Отринь всех других, стань единым лишь с ней. Отринь всех других...

Голос замолчал, но не резко, а повторяя последнюю фразу, и листва на деревьях трепетала в ритме с нею:

— Отринь всех других... всех других... всех других...

А затем, словно сияние утра на миг потухло в Саду, но никто не почувствовал, как Он удалился. Только воздух чуть потускнел и сгустился, словно мигнув во след уходящему Богу.

Женщина прижалась к Адаму, неуверенно обнимая его, напуганная этим безмолвным всепроникающим Голосом и тишиной Сада. Адам машинально обнял ее, трепещущую, припавшую к его плечу. Затем вскинул вверх голову, поскольку Голос перестал отдаваться эхом.

— Да, Господь, — покорно сказал он.

Какой-то момент тишина еще висела повсюду. Но затем ручей робко вновь зажурчал свою мелодию, запели птички, подул ветерок. Бог ушел.

Бестелесная, дрожащая от эмоций, которые не могла даже назвать, Лилит наблюдала за Мужчиной и его женщиной на мшистом берегу, на котором она сама вчера вечером возлежала с Адамом. Адам глянул на напуганную девушку, прижавшуюся к нему.

— Я думаю, что ты — Ева, — сказал он, и какая-то необычная нежность в его голосе заставила Лилит корчиться от ревности.

— Хорошо, если ты так говоришь, — пробормотала девушка, глядя на него из-под трепещущих ресниц.

Лилит моментально возненавидела его. Словно почувствовав ее справедливый гнев, Адам оглядел тихую лужайку.

— Лилит? — сказал он. — Лилит...

Порыв теплого ветерка донес то, что собрала в едином крике Лилит:

— Да, Адам — да! Я здесь!

Возможно, он мог бы услышать ее призыв, ее страстный ответ на его крик, но в этот момент Ева сказала с каким-то детским раздражением:

— Кто такая эта Лилит, Адам? Почему ты продолжаешь звать ее? Разве я не хороша?

Адам неопределенно опустил взор, и Ева тут же прижалась к нему всем телом, словно для того, чтобы не допустить сюда никакую Лилит. И Лилит поняла, что Бог действительно создал эту девушку из ребра Адама, используя тот же образец, который Адам сам создал для Лилит. Ева была теперь почти такая же, и тело ее изначально знало, не обучаясь, все тонкие приемы, которые древняя мудрость Лилит разработала за время, пока жила Во Плоти. Лилит лишилась плоти, которую так успешно испытала на Адаме, и теперь в этой плоти была Ева.

Лилит ослепили ярость, дикое отчаяние и невыносимая боль, которую она почувствовала при виде этой парочки под деревом. Она не могла больше их видеть. С беззвучным отчаянным воплем она развернулась и вновь ринулась в безграничный простор над Эдемом.

Но на сей раз эфир не стал болеутоляющим для ее горя. И она поняла, что и прежде он не служил ей утоляющим боль. Потому что у ее нынешней боли семя возникло именно в той плоти, которую она носила кратковременно — но все же слишком долго. Бог создал Адама несовершенным, и Адам, насыщая свои потребности, воспользовался силой, чтобы захватить себе некое неосторожное создание. Позор буквально жег ее теперь. Она, Королева Воздуха и Тьмы, попалась в его ловушку, как бессмысленный элементал. Адам использовал ее, хотя это она хотела использовать его. Теперь частичка ее была захвачена плотью, а без нее она стала неполноценной, потребность в Адаме была в ней теперь так сильна, что она не могла отринуть ее, хотя больше уже не владела телом. Корни ее болезни были во плоти, но ад проник в саму сущность, которой являлась Лилит, и никакое купание в глубинах пространства не могло уже очистить ее от этого яда. Во плоти или без нее, на земле или в эфире, жадная потребность, угнездившаяся в ней, никогда теперь не утихнет.

И ужасное подозрение закопошилось в ее уме. Адам в своей невинности, вероятно, и не планировал такое. Но Бог, выходит, все это время знал? И в конце концов, никакая это была не ошибка, что Адам получился несовершенным? Это действительно было наказание, придуманное Богом для Лилит, которая дерзнула вмешаться в Его планы? Внезапно она поняла, что так оно и было. Не было никакой борьбы между светом и тьмой, как она думала, Бог сразу же узнал о ее появлении. Она была побеждена, осуждена и наказана еще до того, как начала действовать. И не будет никакой победы, останется только эта невыносимая тоска — духовный голод, куда более жестокий, чем голод плотский, потому что она никогда не сумеет насытить его. И пусть Лилит будет парить в воздушных сферах над Эдемом тысячу лет или миг, это уже не имеет значения, потому что она знает, что Адам потерян для нее навсегда.

Навсегда? Она, корчась, неслась в эфире все выше и выше, в бесконечную пустоту. Навсегда? Адам все еще осматривал Сад и звал ее по имени, хотя и держал в объятиях эту бледную узурпаторшу. Возможно, Бог не понял силы того невысказанного, что возникло между Мужчиной и первой женщиной в Эдеме. Может, Господь не думал, что она станет бороться. А может, в конце концов, ей был оставлен шанс.

Она ринулась вниз, прямо в сияние, пока, словно чаша, под ней вновь не распахнулся Эдем, и мощные хоры серафимов вновь понеслись над Садом. Адам и Ева все еще были возле ручья, где она их оставила. Ева стояла на камне, и всплески ручья омывали ее маленькие ступни. Она бросила взгляд голубых глаз через плечо, и Адам улыбнулся, поймав его. О, как же Лилит ненавидела ее!

— Адам! — закричала Ева как раз в тот момент, когда Лилит подлетела уже настолько, что могла слышать их голоса. — Лови меня... Я сейчас поскользнусь! Лови же меня! Быстрее!

Это были те же самые слова, что Лилит поместила в горло утраченного ею теперь тела. Мысль об этом комом застряла у нее в горле, и она стала корчиться от ядовитой беспомощности, заставив Сад танцевать теплыми волнами вокруг нее.

— Лови меня! — вновь закричала Ева самым привлекательным голоском в мире.

Адам бросился и подхватил ее как раз в тот момент, когда она действительно поскользнулась. Она обхватила его белыми руками за шею и засмеялась таким заражающим смехом, что два пролетавших мимо херувима приостановились в воздухе, чтобы порадоваться вместе с нею, и крылышки их бились друг о друга.

— Адам... Адам... Адам... — безмолвно вопила Лилит.

Никто не мог услышать ее крик, но в нем было столько горя, отчаяния и невыразимой тоски, что Адам сильнее стиснул в объятиях Еву и улыбка исчезла с его лица.

— Адам! — изо всех сил закричала Лилит.

И на сей раз он услышал ее.

Но он не ответил ей сразу. Связь с женщинами уже начала внушать ему некоторые правила. Вместо этого он подозвал парящих рядом херувимов. Те весело порхнули поближе. Ева вскинула на них округлившиеся от удивления глаза, когда маленькие пухлые головастики, балансирующие на радужных крыльях, устремились к ней и остановились рядом, ожидая, что скажет Адам.

— Это наши херувимы, — сказал Адам. — Дэн и Бетуэль, живущие за Древом. Там их живет еще много. Расскажите ей о Древе поподробнее. Ладно, парнишки? А я пока, дорогая Ева, пойду наберу тебе фруктов на завтрак. Жди меня здесь.

Ева повиновалась, лишь задумчиво посмотрела ему вслед, но тут херувимы принялись нетерпеливо болтать, слегка препираясь друг с другом во время рассказа.

— Ну, так вот, посреди Сада растет Древо...

— Расскажи ей о Плодах, Дэн. Ева, ты не должна...

— Да, ты не должна дотрагиваться до них...

— Нет, все вовсе не так, Дэн. Михаэль говорил, что ты можешь дотрагиваться до них, но только не можешь вкушать...

— Не прерывай меня! Теперь придется начать все сначала. Так вот, здесь есть Древо...

Адам медленно шел вниз по течению ручья. Никто еще никогда не лгал в Эдеме. И он действительно искал фрукты. Но Лилит видела, что он также всматривается в пестрые пробелы между деревьями, и лицо его напряжено от сдерживаемого нетерпения. И она снизилась, невидимая, но шелестя листвой.

— Адам... Адам!

— Лилит! Где ты?

С огромным усилием Лилит сфокусировала свою сущность, оставаясь все так же бестелесной, безмолвной и неосязаемой, но все же силы ее желания хватило на то, чтобы Адам смутно услышал ее и увидел колеблющуюся на фоне листвы фигуру, которую он сам создал для нее. Она изо всех сил концентрировалась, мерцая пред его взглядом.

— Лилит! — закричал он, двумя большими шагами приблизился к ней, протягивая руки.

Лилит склонилась к нему. Но мускулистые, окутанные светящейся дымкой руки сомкнулись вокруг нее, прошли сквозь нее и столкнулись друг с другом в пустом воздухе.

Она опять назвала его по имени, и трепеща, постаралась прижаться к нему всем телом. Но и она чувствовала его не больше, чем он мог коснуться ее, и словно порыв невиданного здесь урагана, вернулась прежняя боль, которую она испытала в эфире. Даже здесь, находясь в его объятиях, она не могла коснуться Мужчины. И никогда больше не сможет быть никем иным, как только воздушным видением, в то время как Ева... в то время как Ева в украденном у нее теле...

— Адам! — снова закричала Лилит. — Сначала ты был моим! Ты слышишь меня? Адам, ты вернешь меня, если приложишь усилия! Сделай это, и тогда мы снова сможем быть вместе! Сделай же, сделай!..

Он увидел ее смутный силуэт, а сквозь него — усыпанный цветами склон.

— Что случилось, Лилит? Я едва различаю тебя!

— Ты один раз уже захотел меня, и я явилась тебе во плоти! — отчаянно закричала она. — Так захоти же меня еще один раз, Адам!

— Я сделаю это, — ответил Адам, и голос его внезапно задрожал, но тут же снова окреп. — Возвращайся, Лилит! Что с тобой случилось? Вернись!

Лилит закрыла глаза, чувствуя, как ее бестелесные конечности наливаются и облекаются в плоть. Она уже чувствовала под ногами траву, грудь Адама, которой касалась руками, его крепкие объятия, и в этих объятиях она возникала из небытия, возникала во плоти, созданной силой этого Божьего образа. Но тут...

— Адам... Адам! — раздался откуда-то из листвы сладостный голосок Евы. — Адам, где ты? Я хочу пойти посмотреть на Древо, Адам! Где ты, дорогой?

— Быстрее! — отчаянно закричала Лилит, ударив наполовину обретшими плоть руками его в грудь.

Но Адам уже ослабил объятие. Он оглянулся через плечо, и прекрасное лицо его помрачнело. Он опомнился.

— Отринь всех других... — пробормотал он чужим голосом.

Лилит задрожала, распознав тембр Голоса, который говорил в тишине. «Отринь всех других... — так сказал Бог. — Отринь всех других, кроме Евы...»

Руки Адама отпустили Лилит.

— Я... Я... Ты подождешь меня? — нерешительно сказал он, отступая от ее полуразмытой фигуры, прекрасной и скрытой под сенью деревьев. — Я вернусь...

— Адам! — вновь позвала его Ева, ближе и еще сладостней. — Адам, я заблудилась! Адам! Адам, где ты?

— Я иду, — крикнул в ответ Адам и бросил еще один долгий взгляд на Лилит.

Затем повернулся и пошел среди деревьев, которые расступались, давая ему дорогу, и его полубожественное свечение давало отблеск на листьях там, где он шел. Лилит смотрела на его красивую слегка светящуюся фигуру, пока она не скрылась из виду.

Затем закрыла полутелесными руками свое лицо, колени ее подогнулись, и она осела в траву, а темные волосы развевались на ветерке, который дул словно бы ниоткуда, не тревожа ни один листок.

И она почувствовала, как в ней начинают пробуждаться какие-то кровожадные инстинкты. У нее уже были слезы, и Лилит испытала определенное облегчение при открытии, что может плакать.

А потом, через, казалось, очень долгое время, она услышала шипение. Сквозь вуаль собственных волос она приглядывалась какое-то время, то и дело икая от подступающих к горлу рыданий. Повела взглядом вокруг и вдруг с легким вскриком вскочила на ноги с такой легкостью, словно была еще не материальна.

Прямо на нее смотрел Змей — смотрел и усмехался, но глаза его были мудрыми. В зеленоватом сумраке под деревьями он был так красив, что даже она, видевшая Адама, испытала острое восхищение. В те времена Змей ходил вертикально, как человек, но при этом был совершенно нечеловеческим по виду, и красота его отличалась от человеческой, как ночь от дня. Гибкое, великолепно сложенное и солидное по любым стандартам, в высшей степени мужское создание.

И вокруг его темной сущности висело сияние, неопределенно походившее на ангела, крылатого и огромного. Это от него тело Змея светилось, а не собственным светом. И из этого космического сияния Змей сказал ледяным голосом:

— Королева Воздуха и Тьмы? Я не ожидал встретить тебя здесь. Что ты делаешь в этом теле?

Лилит взяла себя в руки, икнула еще раз и встала, а облако волос тревожно последовало за ней.

— Я думаю, то же самое, что делаешь здесь ты, только ты обязан добиться успеха, если хочешь кого-то обмануть. Кто послал тебя в Эдем — Люцифер?

Змей мельком взглянул на себя и поправил парочку пульсаций, скользящих вдоль его переливающегося тела. Форма ангела, висевшая вокруг него в воздухе, постепенно материализовалась, и красота проявилась еще сильнее, поскольку он более строго сфокусировался во плоти, которую носил.

— Кто послал? О, я прибыл сюда с определенной целью. У меня есть кое-какое дельце к Адаму. — Ледяной голос так шел к его мрачной внешности. — Возможно, ты слышала, что вчера на Небесах произошла небольшая заварушка. Так вот — это был я.

— Заварушка? — эхом отозвалась Лилит.

Она почти уже забыла о звуках боя и боевых кличах серафимов, погруженная в пучину собственного горя.

— Прекрасная была схватка, — усмехнулся Люцифер — а это был именно он! — Кровь, как вода, текла по золотым улицам! Говорю тебе, как радостно было услышать хоть что-то, кроме осанны, на Небесах. Просто для разнообразия! Но, — пожал он плечами, — победили они. Слишком много дураков оказалось в резерве у Иеговы. Но мы задали им хорошую трепку и пробили яшмовые стены, когда нас вышвыривали вон. — Он с удовлетворенным видом кивнул. — Бог победил, но теперь он дважды подумает, прежде чем снова оскорбит меня.

— Оскорбит тебя? — спросила Лилит. — Каким это образом?

Люцифер неожиданно вырос и сделался еще прекраснее. Сияние струилось вдоль его увеличившегося тела.

— Господь создал меня из огня! Неужели же мне будет ограничивать свободу этот... этот кусок глины, которого назвали Адамом? Может быть, он достаточно хорош для других ангелов, чтобы те стали поклоняться ему, когда Бог шевельнет пальцем, но только не для меня!

— Так вот почему ты здесь?

— А разве этой причины не достаточно? Я хочу разобраться с этим Адамом!

— Но ты не сможешь коснуться его! — отчаянно выкрикнула Лилит. — Он — образ Божий, но вспомни, что ты не идешь ни в какое сравнение с Богом!

Люцифер сделался еще выше и великолепнее, и с этой мерцающей высоты сверкнул на нее глазами.

— Это создание сделано из глины. Значит, в нем должен быть какой-то дефект? Ты случайно не знаешь, какой?

Лилит молча глядела на него, чувствуя, как в ней растет волнение, которое не может удержать ее полусформированное тело. Вот он, шанс! Сам Господь дал ей в руки оружие!

— Да, есть один дефект, — сказала она. — Я расскажу тебе, если взамен ты дашь мне обещание...

— Даю, — небрежно бросил Люцифер. — Говори.

Лилит заколебалась, тщательно подбирая слова.

— Ты враждуешь не с Адамом. Он никогда не просил, чтобы ты поклонялся ему. Этого потребовал Бог. Значит, ты в ссоре с Богом, а не с Адамом. Самого Мужчины ты коснуться не можешь, но Бог дал ему... жену, — последнее слово она едва выдавила из себя придушенным голосом. — Я думаю, что она и есть слабость и через нее ты можешь испортить план Бога. Но Мужчину ты должен оставить в покое... для меня.

Люцифер беззвучно присвистнул, приподняв одну бровь.

— О-о?..

— Я первой встретилась с ним! — обороняясь, выкрикнула Лилит. — Я хочу его.

Прищурившись, Змей поглядел на нее.

— Зачем же?.. Нет, ладно. Я не стану с тобой ссориться. Может, у меня возникнет кое-какая идея, которую я смогу предложить тебе позже, если мой план удастся. Мы с тобой могли бы сотворить что-нибудь по-настоящему адское!

Лилит чуть вздрогнула. Прежде у нее с Адамом были большие перспективы. Но, может быть, они все еще оставались... Разумеется, если сейчас Бог не слышит их.

— Значит, ты обещаешь его не трогать?

— Да, я не стану вредить твоему драгоценному комку глины. Ты права — я поссорился с Богом, а не с оживленной глиной по имени Адам. Так каков твой секрет?

— Рай является испытательной площадкой, — медленно начала Лилит. — Наверное, в нем есть дефекты, иначе нас бы здесь не было. Бог посадил Древо посреди Сада и запретил всем касаться его. Это испытание... Кажется, теперь я это поняла. Это испытание на повиновение. Бог не доверяет человеку — он создал его слишком сильным. Древо рождает плоды знания Добра и Зла, и Бог не смеет позволить существовать этому знанию в Саду, потому что он управляет Человеком лишь до тех пор, пока Человек не знает собственной силы. Если кто-то из них вкусит тот плод, то Бог будет вынужден немедленно уничтожить его. Ты заставишь женщину съесть плод, Люцифер, и оставишь мне Адама и Эдем!

Змей искоса поглядел на нее. И рассмеялся.

— Но если любой из них провалит это испытание, как ты говоришь, тогда Бог поймет, что никому из людей нельзя доверять, не так ли? Он поймет несовершенство их вида, уничтожит обоих и создаст какой-то другой план относительно мира.

Лилит испустила глубокий вздох. Волнение неслось в ней потоком, и ветер пустоты скручивал темные волосы в облако на ее плечах.

— Так пусть Он только попробует! — торжествующе закричала она. — Я могу спасти Адама. Бог допустил ошибку, поместив такую силу в Сад. Он не должен был заставлять его жить в неведении о себе самом. Он не должен был говорить Адаму, как близок тот к земле, из которой был взят. Адам и Сад — единая плоть, и в них обоих есть божья сила. Бог не может уничтожить одного, не тронув другого, а вместе они очень сильны... И если они станут вместе игнорировать Бога, я им помогу...

Люцифер глядел на нее с состраданием на солидном лице рептилии.

— Бог победил меня, — напомнил он ей. — Неужели ты думаешь, что Он не сможет победить тебя?

Лилит бросила на него гордый взгляд.

— Я Королева Воздуха и Тьмы! У меня есть свои секреты и своя сила, не подконтрольная даже Богу. Если я соединю их с силой Адама и Сада... Бог создал Сад живым и могущественным, а Адам — плоть от плоти его, и оба они неполноценны друг без друга, как мужчина без женщины. Сейчас у Адама есть Ева, но когда Евы не станет, он вспомнит Лилит. Уж я позабочусь о том, чтобы он вспомнил! И позабочусь, чтобы он понял грозящую ему опасность. А с моей помощью, возможно, он сумеет предотвратить ее.

— Если Бог уничтожит Еву, — сказал Люцифер, — то уничтожит и Адама. Они созданы по одному образцу.

— Но он не сможет уничтожить их одновременно. Я сыграю на этом. Я бы сама уничтожила ее, если бы смогла, но не могу ничего коснуться в Саду без Его согласия... Нет, я подожду, пока Ева докажет Богу свою непригодность. И пока он наказывает ее, я должна уловить этот момент, чтобы пробудить Сад. Он и так уже почти дает знать о себе. Я уверена, что смогу пробудить его — возможно, через Адама. Адам и Эдем — почти единое целое, и я буду снова вместе с Адамом, если мы избавимся о Евы. Ни у кого из нас по отдельности нет силы противостоять Богу, но Эдем, Адам и я — вместе мы могли бы это сделать! — Она гордо вскинула голову. И темные волосы покрыли ее лицо, точно вуаль. — Эдем — вещь в себе, и я думаю, что смогла бы сомкнуть вокруг нас пространство, чтобы появилось место, где моя Тьма может укрыться даже от Бога!

Прищурившись, Люцифер пристально поглядел на нее.

— Это может и получиться, — медленно проговорил он и кивнул. — Ты безумна, но с моей помощью у тебя все может выйти. Женщина прекрасна как средство... — Он рассмеялся. — И таким образом я отомщу Богу!

— Женщина, — задумчиво сказала Лилит, — сейчас находится в моем теле, и я зла на нее за это... Я даже надеюсь, что Ева найдет тебя... интересным. Удачи, Люцифер!

В полой бархатной чаше Сада, в самой середке ее стояли два Древа. На краю поляны было темное Древо со свернутыми, как плащи тусклого света, листьями, прикрывавшими Плоды Жизни. Но в самом центре поляны Древо Познания щеголяло своими яркими плодами, пламенеющими среди глянцево-зеленых листьев. Это было сердце Сада. Именно из Древа Познания Добра и Зла исходила пульсация, сотрясавшая воздух Эдема.

Ева поставила маленькие босые ступни на пологий склон и робко обернулась через плечо. Змей щелкнул ей раздвоенным красным языком. Речь его была холодной и ясной, но сладкой, как мед.

— Ева, — нежно сказал Змей. — Ева...

Он подошел к ней слегка волнистой, неземной по красоте походкой, теперь утраченной навсегда. Ныне никто не ведает, как ходил Змей до Падения. Из всех человеческих созданий только Ева знает, что и как это было, и есть кое-что, о чем она не сказала даже Адаму.

Они остановились под тенью Древа. Воздух вокруг пульсировал в длинном замедленном ритме. Светлые волосы Евы слегка шевелились — так сильна была здесь пульсация. Плоды Древа сияли среди листвы, манили Еву, и ветви ласково наклонялись к женщине, плоть от плоти Адамовой.

Самая близкая ветвь соблазнительно наклонилась к самому ее лицу, и Ева потянулась к алому яблоку, которое словно само легко ей в ладонь. Можно сказать, оно само отделилось от ветви. Ева уставилось на яблоко, лежащее в ладони, и рука ее задрожала. Она отступила от Змея и какой-то почти неслышный всхлип ужаса донесся из ее горла.

Змей тут же обвился вокруг прекрасной бледной дымки ее одеяния и изогнул к ней свою красивую голову, что-то нашептывая на ухо голосом столь холодными и сладким, что ужас смыло с ее лица волной радости. Ева неуверенно улыбнулась, рука ее перестала дрожать.

Она поднесла Плод Познания к своим губам. Во всем Саду наступила тишина, когда она, долгое-долгое мгновение поколебавшись, все же вонзила зубки в алый бок Плода Познания. Несколько бесконечных секунд время стояло и невинность все еще правила в Эдеме.

Затем Змей снова встревоженно зашептал:

— Ева...

Лилит стояла, дрожа в объятиях Адама.

— Изначально у тебя была я, — отчаянно прошептала она. — Ты, я и Сад — разве ты не помнишь? Я была твоей женой до нее, и ты принадлежишь мне!

Адам видел собственные руки сквозь эфемерное тело Лилит. Он был потрясен силой в ее голосе, но мысли его были слишком завуалированы покровом невинности, чтобы он мог что-то понять. Хотя очень старался.

Ритм, в котором пульсировал Эдем, стал теперь странно неровным. Лилит поняла, что это означает, и ее охватило волнение.

— Адам... Адам! — отчаянно закричала она. — Не позволяй ничему разделить нас — тебя, Сад и меня! Ты можешь соединить нас воедино, если попробуешь! Я знаю, что можешь! Ты...

Могучая пульсация пролетела по воздуху, точно гром. Весь Сад содрогнулся от нее, каждое дерево в Эдеме согнулось, будто под напором чудовищного ветра. Адам ошеломлено огляделся. Но Лилит расхохоталась диким взволнованным смехом и закричала:

— Это Он! Быстрее, Адам, быстрее!

Она выскользнула из его рук и полетела, дрожа, и деревья расступались, пропуская ее. Адам же стоял ошеломленный посреди ошеломленного Сада. Весь Рай все еще содрогался от насилия, только что произошедшего под Древом.

По пути Лилит глядела на небо. Может, вот-вот с Небес ринется вниз молния, чтобы уничтожить женщину еще до того, как она с Адамом доберется до Древа?

— Подожди, подожди! — задыхаясь, безмолвно обратилась Лилит к Богу. — Дай мне еще секундочку...

Неужели молния сперва поразит Адама, бежавшего теперь за ней среди деревьев?

— Быстрее, Адам! — выдохнула Лилит.

Затаив дыхание, они остановились на краю поляны, где стояло Древо. В тени его они тут же увидели Еву с Плодом в руке, сияющим белым надкусом с одного бока. Ева оглядывала Сад, словно никогда прежде не видела его. Где же Бог? Почему он не уничтожит ее, пока она стоит тут?

Лилит не сразу заметила переливчато блестевшего Змея, который скрывался в тени Древа. Даже находясь в ужасном волнении, она все же криво усмехнулась ему. Люцифер рисковал попасть на глаза Богу.

Но теперь она не могла тратить впустую время на Люцифера или Еву. По какой-то необъяснимой причине Бог медлил, и Лилит должна максимально использовать эту отсрочку. Потому что, когда Бог покончит с Евой, то повернется к Адаму, а до того еще многое нужно сделать. Теперь ей нужно поработать над Адамом и живым Эдемом, и вся вечность ждала того, что случится в ближайшие несколько мгновений.

Лилит остановилась на краю поляны, и темный ветер, вырвавшийся из пустоты, распушил ее волосы так, что они стали облаком, целиком закрывшим ее лицо. И из облака послышался ее голос, то ли кричавший, то ли певший в ритме, которым дышал Эдем — и Адам.

— Сад! — воззвала она. — Рай, ты слышишь меня? Я Лилит, жена Адама...

Она почувствовала, как вокруг зашевелилось обширное тусклое сознание. На всем протяжении Рая началось медленно пробуждающееся движение, идущее глубоко из земли под ногами, чудовищный и замечательный мир, оживающий по ее зову.

— Адам! — продолжала взывать Лилит. — Адам, дай знак, что ты слышишь меня! Ты и Эдем — единая плоть, и Ева хотела уничтожить вас обоих. Она только что привнесла в Эдем Познание, которому Бог не осмелился позволить существовать. Бог уничтожит всех вас из-за Евы... если вы не послушаетесь меня!

Лилит чувствовала, как внимание Адама оторвалось от Евы и сфокусировалось на ней самой со страхом и удивлением. Она чувствовала, как вокруг с нарастающей интенсивностью пробуждается сознание Сада, словно земля, Эдем и плоть Мужчины завертелись вокруг нее, словно мысль о разделении и разрушении дошла до них всех.

Неужели Бог запланировал завершение своего Божественного плана так же, как вначале планировала Лилит? У нее не было времени думать над этим, но эта странная мысль пришла ей в голову как раз тогда, когда она старалась привлечь к себе Сад голосом столь же сладостным и влекущим, словно обращалась к Адаму.

И весь Сад запульсировал вокруг нее, сознание его затрепетало всеми усиками, веточками и листочками вплоть до того холмика, на котором стояла Лилит. Теперь оставался Адам. Сад услышал ее слова, и Адам услышал, и теперь все втроем они существовали вместе. Успех был в ее руках. Лилит уже чувствовала радость победы. Но тут...

— Адам... Адам! — закричала Ева под Древом.

И звучный зов Лилит осекся, а Сад заколебался вокруг нее.

— Адам! — вновь закричала Ева, и страх вымыл всю сладость из ее голоса.

— Ева?.. — услышала Лилит у себя за спиной голос Адама.

Боже... Боже, уничтожь же ее немедленно! — беззвучно взмолилась Лилит, а вслух закричала:

— Ева не является частью Эдема! Не слушай ее, Адам! Она уничтожит и тебя, и Сад!

— Адам, Адам! Где ты? — продолжала звать Ева.

— Иду... — все еще неуверенно сказал Адам.

Лилит закружилась в туманном облаке собственных волос. Где же Бог? Почему он остается в стороне? Теперь же самое время нанести удар! Сейчас, сейчас! Наверняка молния ударит с Небес, если она сумеет задержать Адама хоть на секунду дольше...

— Адам, погоди! — отчаянно закричала она. — Адам, ты же знаешь, что любишь меня! Если ты уйдешь...

Голос ее задрожал, когда Адам развернулся и слепо поглядел на нее так, словно никогда прежде не видел. Свечение костром вспыхнуло вокруг нее, ее слова были для нее лекарством, как и тогда, когда они лежали в Саду одни, пока земля, которая любила и слушала ее, не стала единым целым с землей, из которой была создана плоть Адама. И в тот момент не было ничего для Адама и Эдема, кроме этой женщины, говорящей из Тьмы. Но теперь...

— Адам! — опять испуганно заверещала Ева.

— Да не слушай ты ее! — взревела Лилит. — Она не принадлежит этому месту! Ты уже не можешь ее спасти! Бог уничтожит ее, и Он уничтожит тебя, если ты покинешь меня сейчас! Останься же, и пусть она умрет! Мы с тобой снова будем одни в Саду... Адам, не слушай ее!

— Я... но я должен ее слушать, — запинаясь, пробормотал он. — Уйди с моей дороги, Лилит. Разве ты не понимаешь? Она плоть от плоти моей, и я должен пойти к ней...

Лилит молча глядела на него. Плоть от плоти его! Она забыла об этом. Она слишком сосредоточилась на мысли о связи Адама с Садом и забыла, что он также составляет единое целое с Евой.

Внезапно пред ее взором ясно открылась перспектива поражения. Если бы только Бог нанес удар сейчас... Лилит полетела вперед в последнем отчаянном усилии удержать его, не пустить к Еве, в то время как Сад тревожно шумел вокруг, напуганный ужасом Лилит, разделивший страдание с Адамом. Лилит остановилась между поляной и Адамом, словно ее эфемерное тело могло сдержать его, но он прошел сквозь нее, как сквозь облако, и вслепую направился вниз по склону к испуганной Еве, стоящей под Древом с надкушенным плодом в руке и ужасным знанием на лице.

Но Лилит уже увидела то, что еще не видел Адам. Внезапно она дико рассмеялась и закричала:

— Взгляни же на нее, Адам! Только взгляни!

И Адам поднял голову и посмотрел.

Нагая Ева стояла под Древом. Искрящаяся красотой дымка, окутывавшая ее, словно одеяние, исчезла вместе с исчезновением ее божественной невинности, и Ева уже не являлась безупречной богиней, которая еще утром проснулась на плече Адама. Она мелко дрожала, выглядела съежившейся и несчастной, являясь карикатурой на совершенную красавицу, которая час назад спустилась сюда по склону со Змеем. Причем, сама она этого не знала. Она посмотрела на Адама, который подошел к ней, и улыбнулась с какой-то хитрецой.

— А вот и ты, сказала Ева, и голос ее прозвучал теперь более резко. — Последние минуты все выглядело таким... таким странным. Вот, погляди. — И она подняла на ладони Плод. — Он очень вкусный. Куда вкуснее того, что приносил мне ты. Попробуй его.

Лилит уставилась на нее с вершины холма с ужасом, сменившим страх из-за промедления Бога. Почему же Познание такое уродливое? Почему оно уничтожило красоту Евы, словно какое-то зло? Совершенное знание должно было, напротив, увеличить ее силу и очарование, прежде чем Господь ударит ее, если только... И внезапно Лилит все поняла. Совершенное знание! Но Ева попробовала лишь кусочек Плода, и у нее появилось только искаженное полузнание его истинного вкуса. Она потеряла красоту невинности, но не обрела красоту совершенного знания. Так вот почему Бог медлит? Пока ее знание несовершенно, она не является угрозой силе Бога в Эдеме. Но все же она выказала неповиновение, оказалась недостойной доверия Бога... Тогда почему он колеблется? Почему он не уничтожил ее в тот же момент, как она вкусила Плод? Паника стиснула горло Лилит. Могло ли случиться так, что Он смеется даже сейчас? Он дал Лилит отсрочку, о которой она молила, и теперь наблюдал за ее провалом?

— Попробуй же этот Плод, — повторила Ева, протягивая Адаму яблоко.

— Адам! — отчаянно закричала Лилит с вершины склона. — Адам, взгляни на меня! Ты же любил меня, я была у тебя первой... Разве ты не помнишь? Посмотри на меня, Адам!

И Адам повернулся к ней. Ветер, поднявший вокруг Лилит облако волос, как раз улегся, и она стояла на ярко освещенной вершине, а темнота, словно река, разделила белизну ее плеч. Она была прекрасна той красотой, какую не обретет ни одна смертная женщина. Она была первой мечтой Адама о красоте, совершенной красоте в теплой и бледной плоти. Никакое смертное очарование никогда не приблизится к той красоте, о которой Адам мечтал, пока в одиночестве бродил по Эдему.

— Я была первой! — кричала Лилит. — Ты любил меня до нее... Так вернись же теперь ко мне, пока Бог не поразил вас обоих! Вернись, Адам!

Он смерил ее беглым взглядом. Затем оглянулся на дефектное, дрожащее существо со странным ужасным знанием в глазах. Долго, очень долго глядел он на Еву. А затем потянулся к яблоку.

— Нет! — завопила Лилит. — Посмотри только, что это знание сделало с Евой! И ты станешь таким же уродливым и нагим, как и она! Не испытывай терпение Господа, Адам! Ты не ведаешь, что творишь!

Адам оторвал взгляд от совершенного яркого Плода и вновь взглянул на Лилит. Великолепное сияние мерцало вокруг него. Он стоял под Древом, прекрасный, словно Бог, источник совершенной эманации.

— Нет, ведаю, — ответил он голосом более ясным и твердым, чем когда-либо слышала Лилит.

— Бог уничтожит тебя! — закричала Лилит и зажмурилась, словно ожидая, что вот-вот с Небес ударит испепеляющая молния.

— И это я ведаю, — повторил Адам и после паузы добавил: — Ты не понимаешь, Лилит. Ева — плоть от моей плоти — самое близкое мне существо в Раю, гораздо ближе, чем ты. А разве ты не помнишь, что сказал мне Бог? Отринь всех других...

— Ева! — безнадежно закричала Лилит. — Останови его! Ты, бесспорно, наказана... Но ты собираешься лишить божественной силы и Адама?

Ева задумалась, и от знания ее голубые глаза потемнели. Затем она тоненько рассмеялась, и вместе с этим смехом последние остатки красоты опали с нее, как листья с зимнего дерева.

— Чтобы оставить его тебе? — прошипела она сквозь смех. — О, нет! У нас с ним единая плоть — и мы сольемся друг с другом. Вот, попробуй же это яблоко, Адам!

Адам покорно взял у нее Плод, и его зубы прокусили плотную алую кожуру и вонзились в белую мякоть под ней. Немыслимая тишина нависла над всем Садом, ничто не шелохнулось в Эдеме, пока Адам жевал и глотал Плод Познания. А затем он поднял взгляд на Еву, в то время как в нем росло знание о самом себе и вместе со свободой воли постепенно пробуждало его разум.

А затем мерцающая дымка, окутывающая его, побледнела, вспыхнула и медленно исчезла. И он тоже предстал нагим. Какая-то странная, человеческая дрожь принялась сотрясать его тело, которое — увы! — уже больше никогда не станет великолепным.

Лилит забыла о Боге. Боль в груди стала такой невыносимой, что на мгновение она забыла о Боге, об Эдеме и о будущем. Адама не стало. И никогда больше не будет. Остался лишь жалкий человечек.

— Прислушайся, — негромко сказала Ева Адаму. — Как все стихло! Музыка... Серафимы перестали петь у подножия Трона!

Лилит безразлично прислушалась. Это могло означать лишь явление Бога... Но пока она прислушивалась, огромный хор золотистых голосов вновь понесся над Эдемом. Адам завертел головой.

— Да, ты права, — сказал он. — Они больше не поют.

Но Лилит уже не слышала его. Ужасная боль все росла в ней, и теперь она знала, что это — ненависть. Ненависть к Адаму и Еве и к тому, что они сделали с ней. Ненависть к этой карикатуре, совсем недавно бывшей великолепным полубогом, которого она любила, с фигурой, которой она могла бесконечно восхищаться. Правда, теперь они могли доесть Плод и обрести совершенное Познание, чтобы снова самим стать совершенными, но это было бы то совершенство, куда ей, Лилит, не было пути. Они были единой плотью, и даже Бог не смог бы ничего теперь поделать. Глядя вниз, Лилит ненавидела их обоих. Само существование Евы было оскорблением того совершенства, которое продолжала чтить Лилит, а Адам... Адам, дрожащий под Древом и наполненный искаженными, неполными знаниями, проглядывающими из уголков его глаз...

Рыдания клокотали в горле Лилит. Адам прежде был безупречен, и она никогда не сможет его забыть. Она все еще любила память о нем, потому и продолжала глядеть на это жалкое человеческое создание под Древом. Лилит поняла, что пока он жив, она никогда от него не освободится, ее вечно будет тянуть к этой плоти, которая когда-то была Адамом. Перспектива вечной тоски по тому, кто уже никогда не будет существовать, внезапно стала ей невыносима.

Она завертела головой, а потом взглянула на сияние над Эдемом, откуда доносилось пение золотистых голосов — пение, которое уже никогда не услышат ни Ева, ни Адам.

— Иегова! — закричала Лилит. — Иегова! Ты, унижающий и уничтожающий всех нас! Ты был прав — они оба слишком испорчены, чтобы привнести в мир что-либо, кроме страданий всем тем, кто знает их. Бог, снизойти же и дай нам покой!

— Послушай! — в ужасе завизжала Ева возле Адама. — Адам, ты только послушай ее!

И простой человеческий ужас исказил прежде такие благородные и гордые черты бессмертного лика Адама.

— Древо Жизни! — закричал он. — Никто не сможет нам ничего сделать, если мы вкусим плоды и с него!

Он повернулся и бросился к темному Древу на краю поляны, а Лилит смотрела, как он бежит к нему. Прежние совершенные движения исчезли вместе с красотой его тела, само тело было теперь ему в тягость.

Но ему не было дано достичь Древа Жизни. Потому что в Саду внезапно возникло невыносимо яркое сияние.

На Небесах воцарилась тишина, а в Эдеме перестал дуть ветерок.

— Адам, — раздался Глас в невыносимо абсолютной тишине Сада, — ты вкусил Плод с Древа?

Адам бросил взгляд на Лилит, застывшую в отчаянии на вершине склона на фоне неба. Красота, которую она не утратила, окутывала ее, но больше напоминала всего лишь оболочку, потому что теперь она не могла стать в Эдеме полубогиней, как мечтала. Адам посмотрел на стоящую рядом Еву — неуклюжую карикатуру на прежнюю красоту, о которой он мечтал. И голос его, когда он заговорил, был пронизан горечью.

— Ты, женщина, плоть от плоти моей, — укоризненно начал он, затем заколебался, встретившись взглядом с Евой.

Прежнее богоподобное совершенство было теперь им утрачено, но все же он не пал так низко, чтобы высказать Еве все, что думал о ней.

— Ты, женщина, плоть от плоти моей, но до тебя у меня была другая женщина, которая не сделала мне ничего плохого...

Нет, он не мог столь глубоко ранить плоть от плоти своей, но был теперь всего лишь человеком, поэтому не мог простить ее безоговорочно. И нахмурившись, он продолжал, вскинув голову и обращаясь теперь к невыносимому сиянию, льющемуся с неба:

— Это она дала мне Плод, который я вкусил.

— Ева?.. — грянул Глас с неба.

Возможно, Ева помнила, как другой голос, холодный и сладостный, бормотал ей: «Ева...» в зеленом сумраке Сада, голос, который нашептывал ей секреты. Возможно, если бы сейчас он был возле нее... Но его не было, и негодование пузырями вскипело на ее губках.

— Меня обманул Змей, — коротко ответила она Богу. — Вот я и откусила от Плода.

Мгновение в Саду висела тишина. Затем Глас произнес:

— Люцифер... — и сострадание прозвучало в нем, сострадание, не имевшее отношение к тяжелому проступку стоящих перед Ним мужчины и женщины. — Люцифер, враг мой, будет теперь находиться далеко от Древа и никогда не сможет приблизиться к нему. — Затем Глас объявил свой приговор: — На животе, Змей, вечно будешь ты ползать, пыль станет твоей пищей до скончания твоих веков...

И тут из тени Древа возникло и извиваясь поползло по траве длинное тонкое тело. Было время утраты красоты, и Змей потерял свое яркое переливающееся мерцание, сопутствовавшее ему, пока в его плоти жил Люцифер, и передвигаться он мог теперь, лишь извиваясь на брюхе. Он поднял сплюснутую голову к Еве, высунул и тут же спрятал раздвоенный язычок и тут же уполз в траву. Лишь колыхание травы показывало его путь. Ева издала долгий рыдающий вздох в зеленых сумерках сада.

— Адам, Ева, — продолжал неумолимый Глас. — Сад теперь не для вас. — В Нем сквозила бесконечная жалость, и весь Сад замер, вслушиваясь в Его слова. — Я создал вашу плоть слишком слабой, поскольку слишком сильна была в вас божественная сила, чтобы Я мог доверять вам. Вы не виновны в этом — это Моя ошибка. Но Адам, Ева... Я дал вам такую силу, что даже элементалы огня и тьмы почувствовали с вами родство. Однако какой-то дефект все же был в вас изначально, потому что вы, даже будучи единственными человеческими существами, не смогли остаться верны друг другу.

Адам бросил короткий взгляд на Лилит, неподвижно стоящую на вершине склона, одетую безупречной красотой, о которой он так мечтал и которую больше никогда не сможет увидеть снова. Глаза Евы следили за ползущей в траве змеей, но все ей казалось размытым из-за первых в Эдеме пролитых слез. Оба они молчали.

— Вы, негодные, все же осмелились протянуть руку к Древу Жизни, чтобы вкусить его плодов и жить вечно, — через мгновение продолжал Глас. — И виновата в этом Лилит. Она встала между мужчиной и Мною, прежде чем он был готов обрести помощника, пока он еще формировал и лелеял мечты о Еве, которые Я вложил в его спящий разум. Она узурпировала форму его мечты, и для нее есть за это особое наказание. Это она воссоздала Древо Жизни, прежде чем Я был готов позволить ему вырасти, и из-за этого Адам и Ева должны покинуть Эдем. Мужчина и женщина — вы еще не пригодны для совершенного знания и бессмертия. Вам пока что нельзя доверять. Но Лилит, бесплотная, останется витать здесь, в стенах Эдема, а вы должны пойти расплачиваться за то, что поддались искушению, и спасением для вас будет тяжкий труд в поте лиц своих на землях вне Сада. Адам, более Я не осмеливаюсь доверять твоему родству с землей, из которой Я создал тебя. Из-за тебя Я проклинаю эту землю, Адам... И она больше не должна быть одним целым с тобой. Но я обещаю тебе, что в конце ты вернешься в нее...

Глас смолк, и вдалеке над вратами Эдема сверкнул огненный меч.

И в тишине засмеялась Лилит ясным звонким смехом с вершины холма.

— Ты хочешь оставить меня здесь, — сказала она безжизненным голосом. — Но я не хочу далее существовать в мире, где нет Адама... Уничтожь же меня, Иегова!

— Ты уже достаточно наказана последствиями того, что сделала, — раздался спокойный Глас.

— Достаточно наказана! — отчаянно завопила Лилит. — Положи же мне конец, Иегова!

— Только с концом Человека, — ответил ей Бог. — Но не ранее. Вы вчетвером разрушили Мои планы в Эдеме, так что должны создать их снова, и до того не закончится ваш тяжкий труд. Пусть же вы четверо создадите новый план из элементов того, чем являетесь: Адам — землей, Люцифер — огнем, Лилит — воздухом и тьмой, Ева — материнством, плодородием всего сущего на земле и в морских глубинах. Вы считали, что ваш план лучше Моего. Вот и создавайте теперь его сами!

— Что же должно остаться нам, Господь? — спросил Адам, маленький, приниженный человечек.

— Земля и вода, — ответил Глас. — Земное царство для тебя, твоей женщины и всех колен потомства после вас.

— Но я была женой Адама до нее! — ревниво завопила Лилит. — Что же теперь останется мне?

Глас некоторое время молчал, затем ответил:

— Сама сделай свой выбор, Королева Воздуха и Тьмы.

— Тогда позволь моим детям мучить потомство адамово в их могилах! — тут же решила Лилит. — Раз уж я лишена наследства — путь они отомстят за меня! Сделай так, и пусть потомки адамовы боятся моих дочерей, которые будут завывать в темноте, и позволь им узнать гнев их. Позволь им вечно напоминать адамову семю, что Адам был моим до нее!

— Да будет так! — заявил Глас.

И на миг тишина в Эдеме стала еще напряженней, в то время как тени грядущего проносились в мыслях Божиих. Лилит видела вспышки его сияния, такие яркие, что блеск каждой травинки больно бил по глазам. И она поняла, что мужчина любил землю, из которой родился, такой же любовью, какой любил собственную плоть, для того чтобы он смутно вспоминал то время, когда земля была ему столь же близка, что и недавно созданное тело. Она поняла, что мужчина нерушимо любит жену свою, плоть от плоти своей, но все же вспоминает порой недосягаемую и утраченную Лилит, оставшуюся совершенной в Эдеме. Она взглянула вниз с вершины холма, встретилась взглядом с Адамом, и между ними вспышкой промелькнуло невысказанное прощание...

Никто не смотрел на Еву. Слезы текли у нее из глаз при воспоминании о той яркой, совершенной красоте, которой она лишилась по велению Божию. И затем... затем воздух вокруг нее чуть слышно зашелестел, и холодный ясный голос прошептал у самой ее щеки:

— Ева...

Она огляделась. Не увидела ничего. Но...

— Ева... — повторил тот же голос. — Дай и мне обрушить свою месть на Мужчину. Симпатичная Ева, ты слышишь меня? Назови своего первого ребенка... Ева, ты сделаешь, как я говорю? Назови его Каин. Он будет Копьем моей мести, поскольку должен начать убийства среди детей адамовых. Запомни, Ева...

И Ева эхом отозвалась тоненьким, послушным голоском:

— Каин... Каин...

Fruit of Knowledge, (Unknown Fantasy Fiction, 1940 № 10).

Пер. Андрей Бурцев.