Грязный Гарри

4

Они помчались по Джеймс Флик фривей и выскочили на Двадцатую на полной скорости, с включенной сиреной под капотом, распугивая машины и заставляя их жаться к обочине. С залива стелился по земле слой белого тумана. На углу Сьерры и Техас стрит их остановили.

Подразделения полиции заполнили всю Техас Стрит. Красные мигалки их машин окрашивали туман в розовый цвет. Впереди на пустыре стояла "скорая помощь", задние двери её были открыты. Люди в белых халатах о чем-то толковали с полицейским офицером. Один из полицейских пробрался к голубому «плимуту», когда Гарри пристраивал машину к тротуару.

— Сержант Реннике здесь, на пустыре, мистер Кэллаген.

— Люди из лаборатории прибыли?

— Насколько знаю — нет, — полицейский печально покачал головой.

Гарри вылез из машины и взглянул вдоль улицы. Ветхие древние домишки тянулись и исчезали в водоворотах тумана. Двери домов были открыты, кучки людей стояли на ступенях. Вверх по склону, за пустырем на Сьерра Стрит, тянулся ряд четырехэтажных домов гостиничного типа с меблированными комнатами, и заметил лучики электрических фонариков, метавшихся по крышам.

— Пошли, Чико.

Они зашагали через заросли бурьяна к центру пустыря. Несколько полицейских и плотная молчаливая группка чернокожих стояли вокруг тела, накрытого одеялом; из-под края высовывалась маленькая шоколадная ступня.

— Кто? — тихо осведомился Гарри.

Толстое бульдожье лицо Джима Реннике было застывшей маской.

— Чарли Рассел. Всего десять лет. Одна пуля. В лицо. — На мгновение он сделал паузу и сосредоточил угрюмый взгляд на Гарри. — Достань этого гада, Гарри.

Гарри нагнулся над телом и приподнял край одеяла. Чико стоял рядом с ним и смотрел. Картина в луче электрического фонарика врезалась в его память на всю оставшуюся жизнь. То, что когда-то было лицом паренька, превратилось в бесформенное месиво.

— Господи Иисусе! — Он торопливо отвернулся, и его вырвало в высокую траву.

Гарри опустил одеяло и покосился на блюющего напарника, рот его искривился в сардонической улыбке.

— Добро пожаловать в убойный отдел!

Чико взглянул вверх, его лицо цвета зубной пасты блестело от пота. Он видел глаза Гарри Кэллагена, выражение которых многократно усиливало горечь в его голосе. В глазах он увидел то, что не мог и ожидать от этого человека: муку, отчаяние, сострадание и боль, что опаляла душу.

"— Хвастун, — устало думал Чико, — все у тебя, не как у людей… Но ты попался: глаза никогда не врут."

Они пробыли там около часа, Прибыли люди из лаборатории и сфотографировали Чарльза Рассела, так и не вспыхнувшую звезду: питчера юниорской лиги по бейсболу Потреро Хилл. Люди со "скорой помощи" забрали тело. Все это была рутина профессии. Работа. С тем же успехом они могли отвезти мертвого кота. Гарри и Чико просто стояли рядом, ожидая возвращения ребят Реннике из оперативного отряда, обследовавших крыши. Когда те прибыли, один принес гильзу калибра 33, уложенную в маленький пластиковый пакет.

— Это вносит ясность, — заметил Реннике. — Твой парень… Но почему он выбрал мальчишку?

— Тот был черным. Верно?

Гарри забрал пакетик с пулей и направился к машине.

Две латунные гильзы, оставленные на крышах, бредовая записка, описание внешности, подходящее к половине населения Северной Калифорнии. Абсолютный нуль.

— Должен был кто-то его видеть. Кто-то наверняка его видел, — твердил Гарри, садясь в машину и мрачно всматривался в Техас стрит. Фонари, превратившиеся из-за тумана в тусклые световые пятна в радужном ореоле, едва освещали улицу.

— Не в этом супе, — вяло возразил Чико. Его мучило ощущение опустошенности и собственной бесполезности.

Гарри покосился на него.

— Тумана наверняка не было, когда он здесь появился. Дьявольщина, белый мужик с чемоданом должен был попасть кому-то на глаза.

— Может быть, — голос Чико звучал безжизненно.

Гарри участливо посмотрел на него.

— Ты не первый, кого выворачивает наизнанку в такой ситуации. Это вовсе не значит, что ты плохой полицейский… Просто доказывает, что ты человек.

Чико через силу улыбнулся. Его лицо было бледным, глаза все ещё оставались влажными.

— Спасибо, Кэллаген.

Гарри фыркнул и завел мотор.

— Не нужно формальностей, Панчо. Для тебя я все ещё Гарри.

Они медленно ехали по бедняцким кварталам Потреро Хилл, укрытым саваном тумана. Их внимательно разглядывали черные лица, безмолвные и бесстрастные.

— Вы видели белого парня…среднего роста…около тридцати лет? Он мог быть в бежевых брюках и старой коричневой ветровке… мог нести чемодан?

— Нет, сэр. Не видел такого.

— Нет, сэр, не я.

— Здесь живет публика, которая и родной матери и не скажет точного времени, — горько заметил Гарри. Он свернул в узкий переулок и вел машину через водовороты непролазного тумана в сторону Миссисипи стрит. Чико был поражен.

— Вы здорово разбираетесь во всех закоулках. — Я здесь родился. Я парень с Потреро Хилл, — он глядел через боковое стекло на ветхие деревянные дома с их однообразными старомодными фасадами. — Некоторые вещи в этом мире никогда не меняются, и Потреро — одно из таких мест.

— Вы видели человека…среднего роста… бежевые брюки… коричневая ветровка?

— Нет, никогда не видел.

— Они воспитываются в недоверии копам, — с болью констатировал Гарри. — Они впитывают это раньше, чем начинают ходить. Мы лупили полицейских, когда я был ребенком. Когда мне было шесть лет, я бросил в одного кирпич. Он подобрал его и швырнул обратно. В те времена полицейских не учили социологии. Я не знаю, может, мы тогда были лучше. Я просто не знаю.

— Вы видели человека, прибывшего сюда часов около семи — восьми? Бежевые брюки…коричневый чемодан?

— Видел двух парней, которые тащили рояль, но ни на одном из них таких брюк не было. Один был в костюме, голубом костюме.

— Комедианты. Если у вас нет чувства юмора, вам крышка. Комиков в Потреро Хилл больше, чем в любом другом месте на земле.

Семь длинных, нескладных ребят толкались около фанерного щита, перекидываясь баскетбольным мячом. Чико высунулся из окна.

— Привет, парни. Вы не против, если я задам несколько вопросов?

— Можно, — откликнулся один из подростков. — Но если вы позволите мне первому задать вопрос. Видите ли, у меня есть приятель… так вот, он говорит об одной штуке, что это правда, а я говорю — нет.

— О какой? — спросил Чико, улыбаясь дружески и открыто.

— Что свиньи едят дерьмо!

Мальчишки рассыпались, вопя и насмешливо гримасничая, и растворились в тумане.

Чико поднял стекло.

— Весельчаки! Лишь бы посмеяться.

Гарри обхватил руль, его длинные пальцы медленно постукивали по ободу.

— Так нам парня никогда не достать, Чико. Никогда, даже если пройдет миллион лет. Это преступление нельзя вычислить в лаборатории, его не раскрыть, слоняясь по городу. Дьявольщина, он предупредил нас, что собирается предпринять. И сделал это. "- Убью священника, — заявил он… Убью ниггера". Ребята с вертушки спугнули его с крыши, откуда просматривался вход в собор. Он не взял священника. И вместо него превратил в кровавую кашу Чарли Рассела. Этим он не удовольствуется, Чико. Он обещал нам мертвого священника, и он его выдаст.

Чико тихонечко свистнул сквозь зубы.

— В этом городе множество церквей и несметное количество священников, Гарри. Мы не можем уследить за всеми.

— Это правда. Но нам нужно наблюдать только за одной. Гарри утопил до пола педаль газа, сделал лихой разворот на 180 градусов и погнал машину в сторону проспекта.

— Куда мы теперь?

— Обратно в стойло. Хорошенько выспись ночью, потому что я предчувствую: завтра нам предстоит чертовски трудный день.

У шефа полиции было гладкое круглое лицо и копна белых волос. Бледно голубые глаза смотрели ясно и дружелюбно. За глаза его называли «епископом». Прозвище свидетельствовало о глубоком уважении всех сотрудников департамента. Он был старым полицейским и на своем веку видел множество изменений в городе и в природе преступлений. Шеф был думающим офицером, почитающим закон, и он ненавидел жестокость.

"Убеждает слово, а не сила" — стало его любимой поговоркой. Однако он был весьма сведущ по части использования силы, когда вынуждали обстоятельства. Сейчас была именно такая ситуация. Но хотя это вызывалось необходимостью, ему это было не по душе. Шеф с беспокойством смотрел на увесистый футляр с ружьем в руках лейтенанта Бреслера.

— Вы стараетесь победить огонь — огнем, Эл. И я не уверен, что пойду на это. Между прочим, что это за оружие?

— "Винчестер" 4, 58.

Шеф поежился в кресле.

— Таким ружьем можно свалить слона. Вы хотите получить серьезное преимущество.

— Все, какое только можно, — подтвердил Гарри. Он подошел к Бреслеру, встал рядом с ним, взял у него футляр и положил на стол шефа. — Это остановит его, даже если я попаду ему в палец. Оптический прицел десятикратного увеличения. Роскошный комплект.

Да, — подхватил шеф со значением. — Роскошный и дорогой.

Он откинулся назад и оглядел трех человек, стоявших перед ним. Все обливались потом, и его это не удивляло. В кабинете было жарко, полуденное солнце било сквозь окна. Шеф страдал бронхитом, и кондиционер работал в режиме, который создавал совершенно невыносимые условия для посетителей. Вентиляционные отверстия в стенах были полностью закрыты, и воздух в комнате стал жарким и влажным, как в парнике.

— Я бы предпочел, чтобы мероприятие обошлось без всей этой артиллерии. Слежка и захват.

Гарри решительно тряхнул головой.

— Невозможно. Парень первоклассный стрелок. Он проделает кому-нибудь дырку между глаз, прежде чем мы приблизимся к нему на десять футов.

— Может быть, вы правы. Есть какие-то сомнения, Эл?

— Нет, — подтвердил Бреслер. — Все сходится. Это может сработать.

— Это сработает, — сурово буркнул Гарри. — Мы до него доберемся.

Чико чуть нахмурился, и шеф заметил это.

— Вас что-то беспокоит, инспектор?

— Нет, — поспешно ответил тот.. — Ничего.

— Выскажись, Гонсалес, — сухо бросил Гарри. — Тут все свои.

— Ладно. Это кажется…изрядной авантюрой. Я имею в виду вот что: почему он вернется на ту же самую крышу?

Шеф потянулся к громоздкой коробке для хранения сигар, со специальным режимом увлажнения, и достал одну. Крышку он оставил открытой, — жест вежливости, — но никто не шелохнулся, чтобы этим воспользоваться.

— Это замечательно простой вопрос, Гарри. Черт, но мне это тоже кажется авантюрой: один шанс из тысячи.

Гарри покачал головой.

— Нет, шеф. Позвольте пояснить. И тогда наша затея уже не покажется такой легкомысленной, а шансы — совсем ничтожными. Я считаюсь с тем, что затеваю авантюру и могу вытянуть пустышку. Но я знаю, за кем мы охотимся. Парень — ненормальный, и сейчас он расстроен и разозлен. Мы остановили его, не дали выполнить обещание: убить священника. Как я понимаю, он зациклился на том здании, откуда может навести прицел на вход собора святых Петра и Павла. От вертушки он сбежал. В ту ночь он убил черного — вторая часть обещания. Но могу держать пари на мой значок, это привело его в бешенство.

За свою службу я достаточно имел дела с психами и параноиками; они обожают каноны и стандарты во всем. Строго придерживаются рутинного порядка. Они приходят в ярость, если что-то идет не так, как задумано. Эти типы грабили одну и ту же лавку шесть… нет, семь раз подряд. Я был свидетелем ограбления, когда вокруг кишмя кишело полицейскими, только потому, что ограбление было запланировано именно на этот день и час. Они не отступятся ни на чертову йоту. Наглость придает им чувство уверенности и собственной значимости. Вспомните Пимпернела или Черного Берта. Скорпион ударит ещё раз.

Шеф немного подумал.

— Что же, шансы кажутся слегка весомее…

— Они вполне серьезны, — продолжал Гарри. — И сегодня вечером у Петра и Павла все решится.

— Но на площади множество других зданий, которые он может использовать, — все ещё сомневаясь, возразил шеф.

— Конечно, — согласился Гарри. — И на каждом здании будет пара наших людей. До захода солнца. Мы собираемся устроить так, чтобы это было отлично видно. Пусть он их заметит… практически везде, за исключением одного. Того, где он был вчера. И он вернется туда, как голубь к гнезду, а мы Гонсалесом будем двумя этажами выше… дышать ему в затылок.

— Как теперь вы расцениваете наши шансы, шеф?

Шеф сжал губы и провел сигарой перед носом.

— Я готов поставить против пару долларов, Гарри, в любой день недели. Получили вы дополнительные вертолеты, которые запрашивали?

Лейтенант Бреслер, который чувствовал себя отодвинутым в тень, поспешно ответил:

— Они уже здесь. От пожарного департамента, Береговой охраны и один из таможенной службы. Все вертушки патрулируют вокруг, удерживая его от действий в дневное время.

— Хорошо, — шеф казался удовлетворенным. — Очень хорошо.

Бреслер вознаградил себя сигарой из шкатулки и пристроил её в нагрудный карман.

— Операцию «Засада» лучше всего поручить Гарри и Гонсалесу.

— В таком случае, — весело заметил шеф, — можете стащить для них ещё две сигары…

Засада — это наиболее деликатная операция для полиции. Чем больше участников в ней задействовано, тем больше шансов её провалить. Засада на площади Вашингтона получалась слишком объемной и сложной. Никто не знал лучше Гарри Кэллагена, как деликатна и тонка вся операция. Если убийца почует присутствие полиции, он может не принять игру. Но в то же время полиция должна быть под рукой, чтобы перекрыть здания, которые он мог бы выбрать. Гарри представлял себе операцию в две фазы: загон и западня. Загонщики были патрульными в форме — на крышах. Они представляли собой что-то наподобие красных флажков, которые должны направить убийцу на единственное неохраняемое здание на площади. Будь он нормальным, столь очевидная приманка могла его спугнуть. Но он нормальным не был.

— Он — псих, — сухо пояснял Гарри. — Но как все психи полагает, что умнее и сообразительнее всех на свете. Когда он выявит это незащищенное здание, то сразу придет к выводу, что он умнее нас. Я хочу, чтоб он так думал. Я хочу, чтобы подонок высунулся.

Пять команд, всего десять человек, не считая Гарри с Чико, сидели в комнате инструктажа полицейского участка на Юнион Стрит. Было 4. 30 пополудни. Полтора часа до заката.

Инспектор Ди Джорджо задумчиво вытянул губы трубочкой и рисовал чертиков в блокноте.

— А что, если он унюхает детективов, прежде чем дойдет до места, Гарри?

— Он никого не учует, Френк. К любому, кто подойдет ближе чем на два квартала без моего разрешения, будут применены меры физического воздействия. Не появляйтесь на улицах Колумба, Пауэла, Стоктона и других улицах, ведущих к площади. Оставьте их в покое.

— Как насчет Принц Лэйн, назначенной нам с Кирби? — спросил Джон Вестон.

Гарри кивнул.

— Принц Лэйн — прекрасно. Все эти переулки годятся в тех пределах, где вы меня сможете слышать по рации. Еще вопросы?

Все пожали друг другу руки и приготовились к выходу.

— Еще одно, — предупредил Гарри. — Будьте исключительно внимательны, если вы все-таки приблизитесь к нему. Парень "на ты" с ружьем и, черт возьми, не промахнется!

Они с трудом карабкались по узким лестничным маршам, ведущим на крышу. Гарри тащил увесистый «винчестер» в футляре, рацию и бинокль. Чико, в арьергарде, тихонько ругаясь, волок большой переносной прожектор. Ящик с батареей оттягивал ему плечо. Оборудование, хоть и считалось переносным, было тяжелым, как свинец. И темнота на лестнице отнюдь не помогала.

— Как ты думаешь, у них здесь есть хоть какое-то освещение? возмущенно просопел Чико.

— Исправят к ужину.

Гарри навалился на дверь, и та распахнулась. Он шагнул в буйство цветовых всполохов.

Возвышаясь над крышей на тридцать футов, металлическая конструкция наподобие рекламного щита скрежетала, вращалась и возвещала на все побережье, сверкая розовым и зеленым неоном:

ИИСУС СПАСЕТ. ИИСУС СПАСЕТ. ИИСУС СПАСЕТ.

Гарри воззрился на неё благоговением.

— Теперь тебе хватит света, Чико?

Чико огляделся. Лицо его из розового становилось зеленым и снова розовым.

— Замечательно. Полный комфорт.

— Это море света для нас проблема, но придется приспособиться. Чертов маяк светит каждую ночь последние двадцать лет. Если его вдруг выключить, наш друг сразу почувствует, что запахло жареным. Пригнись и следуй за мной, — он повел скрючившегося в три погибели Чико к низкому парапету на краю крыши.

Под ними зияла черная бездна. Гарри сел спиной к парапету и положил ружье рядом. Чико остался стоять, оглядывая крышу здания напротив, на другой стороне переулка. На ней никого не было. Или был? Вентиляционные надстройки усыпали всю крышу и отбрасывали клиновидные тени. Там спокойно могла бы спрятаться дюжина людей. Гарри взглянул на него и удивленно покачал головой.

— С такой подсветкой сзади ты, Чико, виден в округе не хуже, чем Койт Тауэр. Я сказал — пригнись, и имел ввиду, что пригнуться нужно так низко, чтобы тебя не было видно, понял?

Чико упал на колено возле парапета и положил прожектор и ящик с батареей.

— Где мне установить эту штуку?

— В десяти ярдах правее меня.

Чико кивнул. Уголки его рта беспокойно подрагивали.

— Надеюсь ты понимаешь, что прожектор привлечет на себя его выстрелы?

Гарри на миг задумался.

— Может быть, лучше устроить его в пятнадцати ярдах?

Наблюдение — это просто синоним ожидания… И обычно в местах темных и заброшенных.

Гарри Кэллаген и Чико Гонсалес ждали и ждали на крыше, купаясь в холодном потоке неона, дрожа при каждом порыве ветра, несущего туман. Далеко внизу на площади Вашингтона кишел народ: хиппи с гитарами, выводки девчат в миниюбках или вызывающих брючках, стайки матросов, надеющихся подцепить подругу, пожилые пары, почитывающие газеты при свете уличных фонарей. Люди шли и к дверям собора святых Петра и Павла.

Гарри, кажется, ничего не упускал из виду, медленно переводя бинокль от одной группы к другой.

— Что-нибудь есть? — тихонько окликнул Чико.

Гарри отложил бинокль и подобрал рацию.

— Ни черта, — устало ответил он, нажимая на кнопку.

— Я — 71… Я — 71. Кто меня слышит? Прием.

Голос Френка Ди Джорджо заскрипел в динамике:

— Как там погода у вас наверху? Прием.

— Просто курорт. Никаких признаков… ничего. Мы уже здесь второй час. Конец связи.

Он устало откинулся назад, положил рацию и снова взялся за бинокль. Сцена не слишком изменилась. Несколько парочек ушло. Один старик прикрыл лицо газетой и растянулся на скамье. Перед собором появился священник и стал медленно расхаживать взад — вперед, словно медитируя.

Чико подполз к Гарри.

— Кто там в одежде падре?

Гарри на миг опустил бинокль.

— Отец Антонио Коломбо — в штатном облачении.

У Чико перехватило дыхание.

— Он знает, что мы используем его как приманку?

— Отец Антонио Коломбо три года летал в составе 82 эскадрильи, прежде чем надел воротничок задом наперед. Когда я предупредил, что некто может сыграть злую шутку и выстрелить в него, он просто рассмеялся мне в лицо.

— Да-а, — протянул Чико. — Это вроде нашей надписи: "Иисус спасет".

Шло время, ветер превратился из холодного в морозный. Клочья серого тумана, выплывая из темноты, превращались в розовые и зеленые плюмажные перья. Гарри усталыми глазами прочесывал площадь. Собор закрывался. Последние прихожане покидали церковь, раскланиваясь с отцом Коломбо, перед тем как нырнуть в плотный туман. И в это время он краем глаза уловил слабое движение, скорее просто изменение формы тени. Кто-то был на соседней крыше. Гарри распластался у парапета и нажал кнопку рации.

— Я — 71… я — 71. Рыбка клюет…рыбка клюет.

— Что происходит? — хрипло прошептал Чико.

— Сукин сын клюнул на наживку, — он передал бинокль Чико. — Правый угол… рядом с вентилятором.

Руки Чико дрожали от холода, нетерпения и некоторой доли страха. Он навел фокус, и крыша, отдаленная на пятьдесят футов, словно прыгнула прямо на него. Человек сидел на корточках за вентилятором, чуть высунулся из-за него и обозревал площадь.

— Быстро назад к прожектору, — прорычал Гарри. — Когда я дам сигнал, лови его светом. Он скачет, как кролик, так что постарайся не упустить.

— Есть! — Чико быстро вернулся на место.

Гарри вытащил «винчестер», оттянул затвор, освобождая путь огромному патрону калибра 4. 58. Тот бесшумно выпрыгнул из магазина и скользнул в казенник. Предохранитель заело, и он проклинал его, тихо, но страстно, пока рычаг не поддался с громким щелчком.

Услышал ли человек этот звук? Это казалось невозможным но наводя оптический прицел, Гарри уловить напряженность в его фигуре. Человек оцепенел, замер в полусогнутом состоянии, подобно дикому животному, поднявшему нос по ветру в ожидании опасности.

— Он собирается смыться! — сказал себе Гарри, твердо держа темное пятно фигуры в перекрестье прицела, и крикнул:

— Давай!

Прожектор вспыхнул, и слепящий белый свет пронзил туман. Луч промахнулся на добрых пару футов, высветил край вентилятора и проложил тропу по крыше.

Гарри выстрелил левее светового луча и увидел, как обломки вентиляционной надстройки брызнули в темноту.

— Левее! — закричал он. — Левее!

Чико поворачивал прожектор, стараясь делать это плавно.

В луч попала нога убийцы, удиравшего по крыше к входу на лестницу. Среди лабиринта антенн и надстроек он зигзагами двигался к цели.

Снова взвыл слоновий снаряд, рикошетируя от крыши у ступней бегущего и вырыв десятифутовую борозду в тонком слое защитного покрытия. Человек быстро развернулся, и на бегу, с бедра, выстрелил, целясь в прожектор. Пуля ударила в край парапета между Гарри и прожектором. Осколки кирпича и штукатурки просвистели в воздухе, как шрапнель.

Еще выстрел.

Скошенная словно соломинка, опора бельевой веревки и висящее белье закрутились, захлопали в воздухе, как огромный воздушный змей.

— Будь ты проклят! — взорвался Гарри.

В поисках укрытия убийца нырнул за будку лифтовых машин и прижался к боковой стене. Гарри видел торчащий ствол его ружья, и тщательно прицелился в край стены.

Выстрел.

Угол обвалился. В пыли и летящих обломках появился убийца, стреляющий с бедра. Дуло ружья озарил длинный язык пламени, вырвавшийся из глушителя. Пуля прожужжала мимо головы Гарри, как свирепая пчела, а другая вырвала прожектор из рук Чико и осыпала его осколками стекла.

— С тобой все в порядке, Чико? — окликнул его Гарри.

Чико тряхнул головой, глядя на разрушенный прожектор.

— Я… Думаю, что да… Да.

Гарри проклинал темноту. Теперь он ничего не видел на противоположной крыше, кроме угловатых теней. Напряженно всматриваясь в них, он молился про себя, чтоб одна зашевелилась.

— Ну выходи, ты, подонок, — шептал он. — Беги!

Тот побежал, стреляя на бегу, ружье хрипло кашляло, выплевывая пламя, пули разрушали вращавшуюся надпись. Неоновые трубки взрывались и падали. Электрические провода хлыстами тянулись вниз за ними, сверкая голубыми всполохами. Тонкие металлические конструкции свесились на улицу до седьмого этажа, погружая розового «ИИСУСА» в небытие.

— Мы его упустили!

Голос Гарри был воплем горечи и глубокого разочарования. Он ничего не видел, но короткие вспышки из ствола на мгновенье выхватывали из темноты силуэт, в то время как человек несся к лестничному колодцу. Прежде чем Гарри смог ответить выстрелом, человек исчез.

— Ходу!

Держа ружье обеими руками, Гарри устремился к двери и погрузился во тьму. Прыгая через три ступеньки, он скатился вниз и выскочил наружу черным ходом в переулок. Чико следовал за ним на расстоянии вытянутой руки, с готовым к бою револьвером. Никакого движения, хотя ночь была наэлектризована воем сирен патрульных машин, со всех сторон мчавшихся к зданию.

Гарри указал на переулок.

— Перекрой вход с проспекта, Чико!

Пока Чико бежал к ярко освещенной улице, Гарри углубился в мрачную расселину меж двух зданий. Ружье прижато к бедру, палец на курке. Он шел медленно, короткими шажками, глаза ощупывали каждый темный угол у дверей, каждую кучку мусора. Потом свернул за угол и пошел вдоль другого переулка. Тот был уже, темнее, ещё опаснее. Руки стали липкими от пота, громоздкое ружье ограничивало маневренность. Он знал: если что-то случится, все произойдет со скоростью смерча, и спорил сам с собой: то ли оставит ружье и продолжать поиск с револьвером, то ли тащить его с собой. Гарри все ещё пребывал в нерешительности, как вдруг поскользнулся и упал на одно колено. Короткие злые проклятия сыпались с его губ, пока он вставал на ноги. Левое запястье болело, поврежденное при попытке устоять на ногах, ветер задувал в разорванные у колена брюки. Но он ощутил ещё кое-что. Что-то мокрое и липкое. Это было похоже на машинное масло… или на кровь.

— Что за черт!?

Гарри взглянул вниз. У ног собралась маленькая черная лужица, в которую впадал ручеек, струившийся через переулок от кучки черных мусорных контейнеров у стены. Возле них валялось что-то наподобие узла с тряпьем.

Когда он направился туда, инспектор Ди Джорджо с тремя сотрудниками, с карабинами на перевес и фонариками, появились из-за угла.

— Сюда! — закричал Гарри. — Дайте свет.

Лучи фонариков заплясали в сумасшедшем танце по переулку, когда люди кинулись к нему. Луч качнулся и остановился, превращая тонкий черный ручеек в багровую ленту, а узел тряпья — в распростертое, окровавленное тело инспектора Джо Вестона.

Френк Ди Джорджо бросил карабин на землю и опустился на колени возле тела. Остальные стояли рядом, лучи фонариков создавали сплошной круг света. Френк провел быстрый осмотр по всем правилам, делая все, чему его учили, хотя уже с первого взгляда было ясно, что никаких признаков жизни нет. Потом взглянул на застывшую фигуру Гарри Кэллагена.

— Он мертв. Один выстрел в грудь.

Гарри кивнул. Его рот был полон сухой горькой пыли, да и тяжелый и бесполезный «винчестер» в руках давал себя знать.

— Он должен был держать револьвер наготове, поджидая ублюдка, спокойно сказал Френк. — Однако даже не вытащил его. Ты об этом предупреждал, Гарри. Ты втолковывал ему, что парень опасен.

— Я промахнулся, я не попал в сукиного сына, Френк, — голос Гарри звучал безжизненно. — Этим ружьем можно остановить слона, но я промазал.

Френк отвел глаза и медленно поднялся.

— Да, ты промахнулся, — он наклонился и поднял карабин. — Джо не должен был появляться здесь без револьвера в руке. Ты предупреждал его, Гарри.

— Ну конечно, — Гарри резко развернулся и зашагал обратно, к площади Вашингтона и воющим сиренам.

Серьезное вооружение. Сложная операция, задуманная, чтобы убийца угодил в ловушку. Но ничего не вышло, лишь мелькнула тень и… смерть.