Гусляр навеки

БЕРЕГИСЬ КОЛДУНА!

В наши дни никто в колдунов не верит. Создается впечатление, что они вымерли даже в литературе. Изредка мелькнет там волшебник. Но волшебник – это не колдун, а куда более воспитанный пришелец с Запада. Пока наши деды не начитались в детстве сказок братьев Гримм и Андерсена, они о волшебниках и не подозревали, а теперь вот какой-нибудь гном нам ближе и понятнее, чем простой колдун.

Этим феноменом и объясняется то, что когда колдун вышел из леса и направился к Удалову, тот даже не заподозрил дурного.

Колдун был одет неопрятно и притом претенциозно. На нем был драный тулуп, заячья шапка и хромовые сапожки со шпорами и пряжками, какие бывают на дамских сумочках.

– Ловится? – спросил колдун.

Удалов кинул взгляд на колдуна, затем снова уставился на удочку. Ловилось неплохо, хотя и стояла поздняя осень, с утра примораживало, и опавшие листья похрустывали под ногами, как вафли.

Колдун наклонился над ведром, в котором лежали, порой вздрагивая, подлещики, и сказал:

– Половину отдашь мне.

– Еще чего, – улыбнулся Удалов и подсек. На этот раз попалась плотвичка. Она прыгала по жухлой траве, стараясь нырнуть обратно в озеро.

– Поделись, – сказал колдун. – Я здесь хозяин. Со мной делиться надо.

– Какой год сюда приезжаю рыбачить, – сказал Удалов, кидая плотвичку в ведро, – хозяев не видал. У нас все равны.

– Я здесь недавно, – сказал колдун, присаживаясь на корточки и болтая пальцем в ведре. – Пришел из других мест. Мирный я, понимаешь?

Тогда-то Удалов впервые пригляделся к колдуну и остался недоволен его внешним видом.

– Вы что, – спросил он, – на маскарад собрались или из больницы сбежали?

– Как грубо, – вздохнул колдун. – Ниоткуда я не сбежал. Какую половину отдашь? Здесь у тебя шесть подлещиков, три ерша и плотвичка. Как делить?

Удалов понял, что этот человек не шутит. И, как назло, на всем озере ни одного рыбака. Хоть шаром покати. Кричи не кричи, не дозовешься. А до шоссе километра три, и все лесом.

– А вы где живете? – спросил Удалов почти вежливо.

– Под корягой, – сказал колдун. – Холодно будет, чью-нибудь пустую дачу оккупирую. Я без претензий.

– А что, своего дома нету?

Рыбалка была испорчена. Ладно, все равно домой пора. Удалов поднялся, вытащил из воды вторую удочку и начал сматывать рыболовные орудия.

– Дома своего мне не положено, потому что я колдун, вольное существо, – начал было колдун, но заметив, что Удалов уходит, возмутился. – Ты что, уйти хочешь? Перечить вздумал? А ведь мне никто не перечит. В старые времена от единого моего вида на землю падали, умоляли, чтобы я чего добровольно взял, не губил.

– Колдунов не бывает. Это суеверие.

– Кому и суеверие, а кому и грустная реальность.

– Так чего же вас бояться?

Удочки были смотаны. Удалов попрыгал, чтобы размять ноги. Холодно. Поднимается ветер. Из-за леса ползет туча – то ли дождь будет, то ли снег.

– Ясное дело, почему боялись, – сказал колдун. – Потому что порчу могу навести.

– Это в каком смысле?

Глаза колдуна Удалову не нравились. Наглые глаза, страшноватые.

– В самом прямом, – сказал колдун. – И на тебя порчу могу навести. И на корову твою, и на козу, и на домашнюю птицу.

– Нет у меня скота и домашней птицы, – сказал Удалов, поднимая ведро и забрасывая на плечо удочки. – Откуда им быть, если я живу в городе. Так что прощайте.

Удалов быстро шел по лесной тропинке, но колдун не отставал. Вился, как слепень, исчезал за деревьями, снова возникал на пути и все говорил. В ином случае Удалов поделился бы с человеком рыбой, не жадный, но тут уж дело принципа. Если тебе угрожают, сдаваться нельзя. И так много бездельников развелось.

– Значит, отказываешься? Значит, не уважаешь? – канючил колдун.

– Значит, так.

– Значит, мне надо меры принимать?

– Значит, принимай.

– Так я же на тебя порчу напущу. Последний раз предупреждаю.

– Какую же?

– Чесотку могу. И лихорадку могу.

– Противно слушать. От этого всего лекарства изобретены.

– Ну хоть двух подлещиков дай.

– И не проси.

– Стой! – колдун забежал вперед и преградил путь. – В последний раз предупредил!

– Не препятствуй. Я из-за тебя на автобус опоздаю, домой поздно приеду, завтра на службе буду невыспавшийся. Понимаешь?

– На службу ходишь? – удивился колдун. – И еще рыбку ловишь?

– А как же? – Удалов отстранил колдуна и проследовал дальше. – Как в жизни без разнообразия? Так и помереть можно. Если бы я только на службу ходил да с женой общался, без всякого хобби, наверное, помер бы с тоски. Человеку в жизни необходимо разнообразие. Без этого он не человек, а существо.

Колдун шел рядом и соглашался. Удалову даже показалось, что колдун сейчас сознается, что и у него есть тайное хобби, к примеру, собирание бабочек или жуков. Но вместо этого колдун вдруг захихикал, и было в этом хихиканье что-то тревожное.

– Понял, – сказал колдун. – Смерть тебе пришла, Корнелий Удалов. Знаю я, какую на тебя напустить порчу.

– Говори, – Удалов совсем осмелел.

– Смотри же.

Колдун выхватил клок из серой бороды, сорвал с дерева желтый лист, подобрал земли комок, стал все это мять, причитая по-старославянски, и притом приплясывать. Зрелище было неприятным и тягостным, но Удалов ждал, словно не мог оставить в лесу припадочного человека. Но ждать надоело, и Удалов махнул рукой, оставайся, мол, и пошел дальше. Вслед неслись вопли, а потом наступила тишина. Удалов решил было, что колдун отвязался, но тут же сзади раздались частые глухие шаги.

– Все! – задышал в спину колдун. – Заколдованный ты, товарищ Удалов. Не будет в твоей жизни разнообразия. Такая на тебя напущена порча. Будет твоя жизнь идти по однообразному кругу, день за днем, неделя за неделей. И будет она повторяться точь-в-точь. И не вырвешься ты из этого порочного круга до самой смерти и еще будешь меня молить, чтобы выпустил я тебя из страшного плена, но я только захохочу тебе в лицо и спрошу: «А про рыбку помнишь?»

И сгинул колдун в темнеющем воздухе. Словно слился со стволами осин. Только гнетущая влажная тяжесть опустилась на лес. Удалов помотал головой, чтобы отогнать воспоминание о колдуне, и поспешил к автобусной остановке. Там уже, стоя под козырьком и слушая, как стучат по нему мелкие капли дождя, подивился, что колдун откуда-то догадался о его фамилии. Ведь Удалов колдуну, естественно, не представлялся.

Еще в автобусе Удалов о колдуне помнил, а домой пришел – совсем забыл.

Утром Удалова растолкала жена.

– Корнелий, ты до обеда спать намерен?

Потом подошла к кровати сына Максимки и спросила:

– Максим, ты в школу опоздать хочешь?

И тут же: плюх-плюх – на сковородку яйца, жжик-жжик – нож по батону, буль-буль – молоко из бутылки, ууу-ууу-иии – чайник закипел.

Удалов поднялся с трудом, голова тяжелая, вчера перебрал свежего воздуха. С утра сегодня заседание. Опять план горит...

– Максим, – спросил он. – Ты скоро из уборной вылезешь?

В автобусе, пока ехал на службу, заметил знакомые лица. В конторе была видимость деловитости. Удалов раскланялся с кем надо, прошел к себе, сел за свой стол и с подозрением оглядел его поверхность, словно там мог таиться скорпион. Скорпиона не было. Удалов вздохнул, и начался рабочий день.

Когда Удалов вернулся домой, на плите кипел суп. Ксения стирала, а Максимка готовил уроки. За окном стояла осенняя мразь, темно, как в омуте. Стол, за которым еще летом играли в домино, поблескивал под фонарем, а с голых кустов на него сыпались ледяные брызги. Осень. Пустое время.

Незаметно прошла неделя. День за днем. В воскресенье Удалов на рыбалку не поехал, какой уж там клев, сходили в гости к Антонине, Ксениной родственнице, посидели, посмотрели телевизор, попили чаю, вернулись домой. Утром в понедельник Удалов проснулся от голоса жены:

– Корнелий, ты что, до обеда спать собрался?

Потом жена подошла к кровати Максимки и спросила:

– Максим, ты намерен в школу опоздать?

И тут же: плюх-плюх – о сковородку яйца, жжик-жжик – нож по батону, буль-буль – молоко из бутылки, ууу-ууу-иии – чайник закипел.

Удалов с трудом поднялся, голова тяжелая, а сегодня с утра совещание. А потом дела, дела.

– Максим! – крикнул он. – Ты долго будешь в уборной прохлаждаться?

Как будто перед мысленным слухом Удалова прокрутили магнитофонную пленку. Где он все это слышал?

В конторе суетились, спорили в коридоре. Удалов прошел к себе, сел и с подозрением оглядел поверхность стола, словно там мог таиться скорпион. Скорпиона не было. Удалов вздохнул и принялся готовить бумаги к совещанию.

В воскресенье Удалов хотел было съездить на рыбалку, да погода не позволила, снег с дождем. Так что после обеда он спустился к соседу, побеседовали, посмотрели телевизор.

В понедельник Удалов проснулся от странного ожидания. Лежал с закрытыми глазами и ждал. Дождался:

– Корнелий, ты до обеда спать собираешься?

– Стой! – Удалов вскочил и с размаху босыми пятками в пол. – Кто тебя научил? Других слов не знаешь?

Но жена будто не слышала. Она подошла к кровати сына и сказала:

– Максим, ты намерен в школу сегодня идти?

И тут же: плюх-плюх – о сковородку яйца...

Удалов стал совать ноги в брюки, спешил вырваться из дома. Но не получилось. Поймал себя на нервном возгласе:

– Максим, ты скоро из уборной... – осекся.

Опомнился только на улице. Куда он едет? На службу едет. Зачем?

А в конторе была суматоха. Готовились к совещанию по итогам месяца... Но стоило Удалову поглядеть на потертую поверхность своего стола, как неведомая сила подхватила его и вынесла вновь на улицу. Почему-то побежал он к рыбному магазину и, отстояв большую очередь, купил щуку, килограмма три весом. Завернул щуку в газету и с этим свертком появился на автобусной остановке.

...Сыпал мокрый снежок, таял на земле и корнях деревьев. Лес был молчалив. Внимательно прислушивался к тому, что произойдет.

– Эй, – сказал Удалов несмело.

Из-за дерева вышел колдун и сказал:

– Щуку принес? В щуке костей много.

– Откуда же в щуке костям быть? – возмутился Удалов. – Это же не лещ.

– Лещ-то лучше, – сказал колдун. Пощупал рукой висящий из газеты щучий хвост. – Мороженая?

– Но свежая, – сказал Удалов.

– А что, допекло? – колдун принял щуку, как молодой отец ребенка у роддома.

– Сил больше нет, – признался Удалов, – плюх-плюх, пшик-пшик...

– Быстро, – сказал колдун. – Всего две недели прошло.

– Я больше не могу, – сказал Удалов.

Колдун поглядел на серое небо, сказал задумчиво:

– Что-то я сегодня добрый. А казалось бы, чего тебя жалеть? Ведь заслужил наказание?

– Я вам щуку принес. Три кило двести.

– Ну ладно, подержи.

Колдун вернул щуку Удалову и принялся совершать руками пассы. На душе у Корнелия было гадко. А вдруг это шутка?

– Все, – сказал колдун, протягивая руку за рыбой. – Свободен ты, Удалов. Летом будешь мне каждого второго подлещика отдавать.

– Обязательно, – сказал Удалов, понимая уже, что его провели.

Колдун закинул щуку за плечо, как винтовку, и зашагал в кусты.

– Постойте, – сказал Удалов вслед. – А если...

Но слова его запутались в мокрых ветвях, и он понял, что в лесу никого нет.

Удалов вяло добрел до автобусной остановки. Он покачивал головой и убеждал себя, что хоть колдун – отвратительная личность, шантажист, вымогатель... Пока Удалов добрался до дому, он так измучился и постарел, что какая-то девушка попыталась уступить ему место в автобусе.

В страхе он улегся спать и со страхом ждал утра, во сне ведя бесцельные и озлобленные беседы с колдуном. И чем ближе утро, тем меньше он верил в избавление...

Но обошлось.

На следующее утро Ксения сварила манную кашу, Максимка заболел свинкой и не пошел в школу, а самому Удалову пришлось уехать в командировку в Вологду, сроком на десять дней.