Гвардейское столетие

1) Собственноручный указ императрицы Екатерины II, данный 14 октября 1773 г. генерал-майору Кару

Из представленных нам рапортов от оренбургского и казанского губернаторов и письма к президенту Военной коллегии от генерала-аншефа князя Волконского усмотрели мы, что бежавший из-под караула, содержавшийся в Казани бездельник, донской казак Емельян Пугачев, он же и раскольник, учиня непростительную дерзость принятием на себя имени императора Петра III и обольстя в жилищах яицкого войска тамошний народ всякими лживыми обещаниями, не только сделал, как пишут, великое возмущение, но причиняет смертные убийства, разорение селений и самых крепостей; и хотя губернаторами, как оренбургским, так и казанским, и помянутым генерал-аншефом приняты к захвачению его и пресечению всего зла возможнейшие меры, о коих усмотрите вы из копий, которые мы сообщить вам повелели; но дабы все оное произведено было с лучшим успехом и скоростию, то повелеваем вам, как наискорее, туда отправиться, и приняв в свою команду, как тамо находящиеся войска, так и отправленных из Москвы 300 человек рядовых, при генерал-майоре Фреймане, да из Нова-города гренадерскую роту, равномерно ж, если в том нужду усмотрите, башкирцев и поселенных в Казанской губернии отставных столько, сколько надобность потребует, учинить над оным злодеем поиск и стараться, как самого его, так и злодейскую его шайку переловить, и тем все злоумышления прекратить. О споспешествовании вам во всем, в чем только будет нужно, дали мы повеление нашей Военной коллегии, и при сем прилагаем к казанскому и оренбургскому губернаторам отверстые наши повеления. В других местах, где почтете вы за надобное чего-либо требовать, можете учинить то именем нашим; а башкирцам и поселенным объявить, в случае, когда их употребите, что ревностным исполнением по вашим распоряжениям помянутого поиска окажут они нам новый опыт своего усердия и приобретут себе особливое монаршее наше благоволение. Вслед же за вами мы немедленно отправим увещательный манифест, который вы сами, или же обще с губернаторами, имеете там на месте по усмотрению публиковать.

2) Именные указы казанскому и оренбургскому губернаторам

Г-н казанский губернатор Брант! По случившемуся в Оренбургской губернии от бежавшего у вас из-под караула бездельника, казака Пугачева, мятежу, заблагорассудили мы отправить туда г-н генерал-майора Кара, которому вы имеете всевозможное делать вспоможение.

– Г-н оренбургский губернатор Рейнсдорп! По случаю мятежа у вас в губернии от бездельника, казака Пугачева, причиненного, заблагорассудили мы послать на место г-н генерал-майора Кара, которому вы всякое вспоможение не оставите показать при всяком случае.

3) Манифест 15 октября 1773 г., об отправлении на Яик генерал-майора Кара для усмирения мятежников

Объявляем всем, до кого сие принадлежит. Из полученных от губернаторов казанского и оренбургского рапортов с сожалением мы усмотрели, что беглый казак Емельян Иванов сын Пугачев бежал в Польшу в раскольнические скиты, и возвратясь из оной под именем выходца, был в Казани, а оттуда ушел вторично, собрав шайку подобных себе воров и бродяг из яицких селений, дерзнул принять имя покойного императора Петра III, произвел грабежи и разорения в некоторых крепостцах по реке Яику к стороне Оренбурга, и сим названием малосмысленных людей приводит в разврат и совершенную пагубу. Мы о таковых матерински сожалея, чрез сие их милосердно увещеваем, а непослушным наистрожайше повелеваем немедленно от сего безумия отстать, ибо мы таковую предерзость по сие время не самим в простоте и в неведении живущим нижнего состояния людям приписываем, но единому их невежеству и коварному упомянутого злодея и вора уловлению. Но ежели кто за сим нашим милостивым увещанием и императорским повелением отважится остаться в его шайке, и тотчас не придет в настоящее раскаяние и рабское свое повиновение, тот сам уже от нас за бунтовщика и возмутителя противу воли нашей императорской признан будет, и никаким образом, яко сущий нарушитель своей присяги и общего спокойствия, законного нашего гнева и тяжчайшего по оному наказания не избежит. Мы, для восстановления порядка и тишины в тех пределах, отправили от нас нарочно нашего генерал-майора Кара, которому и сей манифест публиковать повелели, повелевая и надеясь, что каждый, впадший в сие заблуждение, сам узнает тягость своего преступления, возвратится к законному повиновению, и обще со всеми нашими верноподданными стараться и споспешествовать будет по мере сил своих и по своему званию так, как каждый присягою верности обязан к прекращению сего безбожного между народом смятения, к доставлению скорейшего способа тому нашему генерал-майору к истреблению упор-ственных и к доставлению в его руки самого того главного вора, возмутителя и самозванца.

4) Указ Военной коллегии, об увольнении генерал-майора Кара от службы

Минувшего 30 ноября ее императорское величество, усмотрев из рапортов отправленного отсюда для некоторой порученной от ее императорского величества экспедиции генерал-майора Кара, что в самое то время, когда предстал подвиг должному его к службе усердию и мужеству, и когда не насилие только некоторое здоровью своему сделать обязывали его долг и присяга, но в случае неизбежности не щадить и живота своего, он о болезненном себе сказавши припадке, оставил известной ему важности пост, сдал тотчас порученную ему команду и самовольно от оной удалился; то, по таковой слабости духа в персоне звания его, примером для подчиненных своих быть долженствующей, не находит ее императорское величество прочности в нем к ее службе, и высочайше указать соизволила Военной коллегии от оной его уволить и дать отставку, почему он из воинского стата и списка и выключен.

5) Сенатский указ, 13 декабря 1773 г., о предосторожностях противу разбойнической шайки Пугачева

Объявляется всенародно. Дошло до Правительствующего сената от оренбургского губернатора уведомление, что в оной губернии оказалась сильная разбойническая шайка, которая не только грабит, разоряет и мучит противящихся ей поселян, но и устрашенных кровопролитием ласкательствами к себе в сообщество привлекает; между же сею разбойническою шайкой один беглый с Дону казак, Емельян Пугачев, скитавшийся пред сим в Польше, наконец отважился даже без всякого подобия и вероятности взять на себя имя императора Петра III, под которым производит там наижесточайшее тиранство. А как сие зло может распространиться и в смежных с оною губерниях, то хотя к искоренению и конечному истреблению сих злодеев и посланы воинские команды, но в предупреждение, чтоб избегая они от заслуженной ими казни, не рассыпались по смежным с тою губерниею селениям, и тем, укрываясь от посланных за ними воинских команд, не произвели б паче чаяния нового в оных кровопролития и разорения, Правительствующий сенат за долг себе почел, объявя о сем, напомянуть и возобновить те осторожности, которые, по причине бывшей моровой язвы, к исполнению всем селениям предписаны были: ибо и сие зло в слабых и неосторожных людях подобный моровой язве вред произвести может, чего ради наистрожайше повелеваем следующее:

1) указами Правительствующего сената во время заразительной болезни учреждены во всех уездах из дворян частные смотрители, сохраняющие тишину и добрый порядок во вверенных каждого смотрению жительствах: почему и ныне их же попечению поручается осмотреть, все ли в каждом селении дороги, кроме одной, которою въезжают в селение и из оного выезжают, перекопаны, на проезжей же дороге сделаны ли рогатки или ворота, да и все селения окопаны ли рвами так, как предписано? Если же где того не сделано, то хотя по неудобному к земляной работе времени обывателей к копанию рвов не принуждать, однако ж велеть и крайне того наблюдать, чтоб кроме въезжей и выезжей зимней дороги из каждого жительства другой никакой не было, а прочие, как на месте удобнее найдется, сделать к проезду невозможными, содержа по прежнему предписанию на оставленных дорогах днем и ночью караулы из тех же обывателей.

2) В каждом селении, где никакого начальника не состоит, выбрать и определить частным смотрителем по одному из людей лучших, который бы во всем, за целость от воров и разбойников, також и за добрый порядок того селения ответствовал, почему и не назнача другого на свое место начальника, из того селения никуда не отлучался.

3) Караул, в селениях учрежденный, должен того накрепко наблюдать, чтоб всякого звания бродяги, а иногда и самые воры, в селение впущены не были; ибо, ослабев, и разбойнические шайки могут в нищенском одеянии и под разными видами входить, и зло, как разглашением вестей несбыточных, так и действием коварным производить; для чего при приходе таковых к селению останавливать, и не впуская в оное, немедленно сказывать начальнику, который должен расспрашивать, есть ли у них пашпорты, и неподозрительных велеть впускать в селение и давать ночлеги; подозрительных же, кои надлежащих пашпортов иметь не будут, яко же и разглашателей о каких-либо новостях, вредных обществу верноподданных ее императорского величества, благосостоянию и покою, брав под караул, представлять в то же время к частному смотрителю, а он с письменным уже о том уведомлением, в чем кто подозрительным оказался, представить должен немедленно в городовую канцелярию, за караулом, по мере важности подозрения.

4) Если же бы таковые воры и бродяги стали усиливаться пройти в селение, таковым караулу делать возможное сопротивление, созывать всех жителей к оному, и стараться всеми мерами таковых злодеев, переловя, представлять частному же смотрителю, который и имеет поступать по прежде упомянутому; ибо Правительствующему сенату известно из дел, что и самое малое число злодеев, вошед в знатные селения по оплошности обывателей, делали грабительства и смертные убийства, предавая все те селения огню. И для того подтверждается чрез сие всем и каждому, чтоб в случае таковых разбойнических нашествий, все без изъятия силы свои употребляли на истребление или на поимку таковых злодеев, тем более, что целость их имущества и спасение домов от сожжения с презрением и самой жизни того требуют.

5) Если где покажется сильная воровская шайка, о таковой немедленно объявлять частному смотрителю, а ему, по долгу своему донося в Городовую канцелярию, давать знать и случающимся иногда в близости воинских команд начальникам, а сверх того, самому собирая возможные силы и употребляя удобные средства, сих злодеев стараться истребить или же переловить. Между же тем с самими теми злодеями никому ни под каким предлогом никакого сообщества не только не иметь, но и ничего о посланных для поимки их воинских командах не сказывать, и никакого пропитания и пристанища не давать. А как долг звания дворянского обязывает оных более пещись о спасении невинных крестьян своих от угрожаемого от таковых злодеев разврата, мучительств и разорения, и о скорейшем и совершенном истреблении сих бесчеловечных злодеев; то и не можно усумниться, чтоб всякий из них употребил своего рачения, сил и возможности, дабы вспомоществовать воинским командам так, как и частным смотрителям в вышепредписанном искоренении и поимке злодеев, чем они точно докажут прямую верность о ее императорскому величеству, прямую любовь к отечеству и явятся достойными того именитого звания, которое достохвальные предки их верностию, ревностию, любовию и усердием к государям и отечеству получили. Причем Правительствующий сенат надеется, что к сему паче всех каждый дворянский предводитель не преминет поощрять дворянство, и по своей возможности общественной пользе вспомоществовать будет.

6) А как сверх городовых торгов отправляются таковые же и в разных селениях, по уездам лежащих, то чтобы не только не сделать в том остановки, но и не причинить ни малейшего затруднения в беспрепятственном их отправлении, хотя и не воспрещается свободного на таковые торги приезда, тем более, что туда приезжают большею частию из окольных мест из известных в оных селений, однако ж частным смотрителям повелевается чрез сие сделать всякому из них в своей части таковое распоряжение, чтоб в каждом селении, где торги производятся, если в торговое время самому быть не случится, непременно были определяемы сотские и десятники, кои бы обще с начальником того селения смотрели, чтоб какого беспорядка и подговорщиков в разбойнические шайки не было; если же таковые найдены будут, то немедленно брав под караул, доставлять оных к частным смотрителям, а им, рассматривая, важных и общее спокойство верноподданных ее императорского величества поселян разрушающих, тако ж и без пашпортов шатающихся отсылать немедленно в Городовые канцелярии за караулом, маловажных же, в ближних селениях жительствующих, отдавать в те селения, с подтверждением, чтоб впредь от подобного вранья были воздержны.

7) Проезжающим чрез селения дворянам, купцам, идущим обозам и крестьянам, едущим с запасом или за собственными нуждами из одного места в другое, при учрежденных в селениях караулах никакой остановки не делать, но свободно пропускать, и давать ночлеги всем порядочным людям; а вышеписанный невпуск в селения и осмотр начальника касается единственно до скитающихся бродяг и тунеядцев из воровских и разбойнических, и за сими-то наистрожайше смотреть, и все вышеписанные предосторожности принимать потребно; ибо от таковых шатающихся бродяг и беспашпортных более всего умножаются означенные воровские шайки и происходят вредные разглашения.

6) Манифесты 23 декабря 1773 г., о бунте казака Пугачева, и о мерах, принятых к искоренению сего злодея

А. Объявляем всем, до кого сие принадлежит. Нет, да и не может быть в свете общества, кое не почитало бы первым своим блаженством учреждение и сохранение между разными и всеми частьми и степенями граждан внутреннего благоустройства, покоя и тишины, равно как нет же и бедственнейшего пути к разрушению и пагубе обществ, как внутренние в них раздоры и междоусобия. Чрез одиннадцатилетнее время вверенного нам от промысла божия, и оным доныне благословенного царствования нашего, не выпускали мы никогда из мыслей наших сей первоначальной цели человеческого общежития: но паче считая себя пред царем царей, пред светом и пред империею нашею обязанными в том верховным и священнейшим долгом, неусыпно и всеми силами старались наилучше поспешествуя оной, искоренить в конец поносное наименование варваров, под которым прочие в Европе христианские народы продолжали еще по деяниям прошлого века познавать и почитать россиян, подобно туркам и другим нечестивым народам. К неизреченному порадованию нашего к верным нашим подданным истинною, прямо матернею и никогда неугасаемою любовию прилепленного сердца, имели уже мы удовольствие видеть и ощущать, что труды наши в сем великом подвиге начинали, по благости всевышнего, приносить действительные плоды, превращая презрение и отчуждение других христианских народов к имени россиян в прямое и многих из окрестных народов завидное уже почтение. Кто не утоплен в невежестве, и у кого не окаменело совсем сердце к отечеству, тот не может не познать сей для славы и величества империи столь важной и полезной перемены.

Но чем более по времени и по продолжительным нашим неутомленным стараниям, в коих обыкли мы нимало не щадить собственного нашего покоя в угодную жертву всевышнему подателю всех благ, приближалось то время, когда просвещение, человеколюбие и милосердие, насажденные и еще насаждаемые нами во нравах и в законах, предвещали и готовили на будущее время нам самим и потомству нашему богатую жатву сих сладчайших плодов: с тем вящшим оскорблением и поражением матернего нашего сердца принуждены мы ныне слышать, что беглый с Дону казак Емельян Пугачев, скитавшийся пред сим в Польше, по примеру прежнего государственного злодея и предателя Гришки Расстриги, отважившись, даже без всякого подобия и вероятности, взять на себя имя покойного императора Петра III, тем не меньше преуспел в своем изменническом и злодейском умысле сначала присоединить к себе толпу бродяг и подобных ему злодеев, а потом с помощью оных обольстить и принудить в сообщение себе и некоторую часть жителей Оренбургской губернии. Всякий благоразумный человек может без ошибки рассудить, что ослепление и приведение в разврат людей столь грубым и всесветным обманом не могли бы иметь столь бедственного и печального действия, если б не воспособствовало оному глубокое невежество, в кое тамошний край по удалению своему более других погружен еще был. Не для чего теперь изображать здесь тех пагубных следствий, кои по сю пору родились уже от вожженного Емельяном Пугачевым огня внутреннего междуусобия. Невинно пролитая кровь верных наших подданных и истинных сынов отечества сама о себе вопиет на небо о праведном мщении над сим извергом рода человеческого и скаредными его сообщниками, да и правосудие божие не попустит, конечно, чтоб измена и злодейство их, на столь грубом и всесветном обмане основанные, возмогли долго устоять: ибо мы не перестаем еще надеяться, что прилепившиеся к Емельяну Пугачеву не от злости сердец своих, но из единого обольщения, скоро познают заблуждение свое и не захотят до конца и истребления своего пребыть орудиями скареднейшего и злейшего врага государственного.

Содрогает дух наш от воспоминания времен, посетивших Россию бедствиями гражданского междоусобия, и не истинный тот россиянин, кто без ужаса и трепета может мыслить о сих плачевных, от одного невежества происшедших, и почти до сего еще времени названия варварского народа пред светом России оставивших временах, когда от явления многих самозванцев, обманщиков и предателей города и села огнем и мечем истребляемы, кровь россиян от россиян же потоками проливаема, все союзы, целость государственную составляющие, собственными же руками россиян в конец разрушаемы были: когда окрестные народы, умножая внутреннюю нашу напасть неприязненными своими нашествиями, коим в междоусобном раздоре никто и противиться не помышлял, терзали страждующее отечество во всех его частях и раздробляли владения оного по себе: и когда напоследок самый престольный град Москва, без брани и сопротивления иноплеменниками завоеванный, в руках и под властию их чрез долгое время в таком порабощении оставался, что там имя россиянина становилось уже поносно, что святые наши церкви отчасти в римские костелы, а отчасти – о горестное и плачевное воспоминание! – в самые конюшни превращены и осквернены были, и что основание уже положено было сделать Россию Польше подвластною, следовательно же, и святую нашу восточную греко-кафолическую веру в конец попрать и подвергнуть римскому престолу, вместо того чтоб православная наша церковь, в самой Греции под игом злочестия Магометова стенящая, в одной только России, как ныне, благословенно процветает, и тогда уже беспечное сeбe пристанище имела, к прославлению имени Христа Спасителя нашего, коего искупление рода человеческого излияния кровь была и в оной злосчастное для отечества нашего время единым его невидимым покровом и последовавшим за тем счастливым сохранением и превозможением над супостаты. О! Удали от нас, боже, возобновление подобных плачевных позорищ и не допусти в благости своей к православному своему народу, чтоб вожженная ныне дерзким врагом отечества и нарушителем его благоденствия, подобным, каковы прежние были, самозванцем Емельяном Пугачевым, беглым с Дону, и в Польше, как они, бывшим казаком, – искра гражданского междоусобия в Оренбургской губернии могла, при остервенившемся невежестве ослепленных его сообщников, распространиться в другие стороны и вложить в руки оружие брату на брата. Да и в самое то время, когда уже империя наша от нечестивого и непримиримого врага святого имени твоего, вероломною с его стороны войною упражнена: но паче щадя и милуя заблуждающихся от пагубного обольщения овец паствы твоея, обрати праведный твой гнев на развращающего оное, хищного волка Емельяна Пугачева, яко единого виновника их разврата и осквернителя той верности, которую нам, от промысла твоего избранной миропомазаннице, клялись любезные наши подданные пред самым лицом твоим и во святых твоих храмах.

Что до нас принадлежит, сожалея матерински, и по долгу монаршего нашего звания, и по сродному нам человеколюбию, которое всегда способы кротости предпочитать обыкло, где только оные действовать могут, и страшась наконец, дабы не исчерпать втуне благости пекущегося о России промысла божия, в месть за те зверские и лютые беззакония, которые ныне против воли и предела вседержителя творца столь нагло возобновляются от подлых и в гнусном невежестве утопающих людей, восхотели мы еще при употреблении ныне вверенных нам от десницы всевышнего вместе с скипетром империи сил; следовательно же, и праведной строгости против возмутителей общего покоя в Оренбургской губернии, испытать оные способы кротости в пользу тех, кои еще не вовсе отреклись от всякого человеческого понятия и чувствия: и для того отправляя туда с полною властию и доверенностию нашею, также и с достаточными войсками на конечное поражение сущих государственных врагов и злодеев нашего генерал-аншефа, лейб-гвардии майора и кавалера Александра Бибикова, поручили мы ему обнародовать сей наш указ, обещая здесь в последний уже раз императорским нашим словом всемилостивейше простить и упустить мимошедшее без всякого взыскания всем тем, кои пристали к самозванцу Емельяну Пугачеву и ныне, в заблуждении своем и в пренебрежении должной нам и отечеству присяги верности раскаявшись чистосердечно, сами собою удалятся от его злодейства, и явятся к помянутому нашему, на искоренение его Емельяна Пугачева и сообщников его именно уполномоченному, генерал-аншефу Бибикову или к кому из других наших, военных или гражданских, ему подчиненных начальников, как кому где способнее быть может, для безвредного спасения себя от толпы злодеев и изменщиков, да и новою клятвою подтвердят прежнюю свою присягу верности.

Если же кто из сих на истинный путь благовременным раскаянием и познанием пагубного обмана возвращающихся сынов отечества, и в вящшее заглаждение важного своего проступка, добровольно употребит себя в мужественном ополчении и действительной службе при наших верных и храбрых войсках: таковы будут уже иметь право, сверх полученного единожды в мимошедшем всемилостивейшего прощения, ожидать и особливого воззрения на их услуги, по мере их важности, чем мы наперед всех и каждого порознь чрез сие и обнадеживаем.

Без чувствительнейшего оскорбления матернего нашего сердца не можем мы подумать, чтоб настоящие в Оренбургской губернии злоключительные неустройства с опустошением столь многих селений, с истреблением полезных государству заводов и с толикими убийствами, а наипаче выше сего изображенное живое начертание прежних отечества нашего бед, напастей и стыда от подобных сему самозванцев, кои Россию ставили уже на самом краю пропасти и конечного разрушения ее и всего благочестия нашего, не подвигли на раскаяние и на отверстный путь исправления всех тех из жителей ее и других наших подданных, кои по одной их простоте самозванцем обольщены и допустили себя уловить в согласие его: почему и не хотим сомневаться, что сии последние, коль скоро увидят для себя растворенные им ныне двери монаршего нашего милосердия, помилования и совершенного прощения, не укоснят тем, как можно скорее, воспользоваться, дабы инако после в числе сущих изменников не быть от войск наших без всякой пощады преследуемыми, а напоследок и преданными праведному, но строгому уже суду попранных ими законов, где всякое раскаяние поздно и тщетно было бы; ибо все те, кои в неблагодарности своей к нам за все наши к общему отечеству благотворения, за наше во все время царствования нашего оказываемое примерное милосердие, за нашу кротость, за наше человеколюбие, за наше правосудие, за наше неусыпное попечение о пользе, славе и приращении империи, за наше особенное призрение и покровительство и самых иноверцев наших верноподданных, за наше не менее ревностное старание о истреблении в обществе мглы пагубного невежества за нашу ко всем без различия верным подданным прямо матернюю любовь пребудут злостно и упорно при изменнике Емельяне Пугачеве, и оставаясь участниками в измене его, как злодеи и враги отечества, ныне ли с оружием в руках или же после где-либо взяты или пойманы будут, отнюдь и ни под каким видом не могут и не должны ожидать себе помилования: но паче, как в сей жизни, самой строжайшей и неизбежной казни, так и в будущем веке бесконечной, но праведной и достойной муки от страшного судии всего рода человеческого, яко изверги оного и разрушители священнейших союзов гражданского общежития, следовательно же, и оскорбители самых божественных законов и самой церкви Христовой.

Б. Объявляем чрез сие всем нашим верным подданным. К крайнему оскорблению и сожалению нашему уведомились мы, что по реке Иргисе, в Оренбургской губернии, пред недавним временем некто беглый с Дону и в Польше скитавшийся казак Емельян Пугачев, набрав толпу подобных себе бродяг, делает в тамошнем крае ужасные разбои, бесчеловечно отъемля с жизнию имение тамошних жителей; а чтоб злодейскую свою толпу умножать от-часу более, нетокмо всеми встречающимися себе злодеями, но и теми несчастными людьми, коих чает он найти погруженными еще во тьме крайнего невежества, дерзнул сей злодей принять на себя имя покойного императора Петра III. Излишне было бы обличать и доказывать здесь нелепость и безумие такого обмана, который ни малейшей вероподобности не может представить человеку, имеющему только общий смысл человеческий. Богу благодарение! Протекло уже то для России страшное невежества время, в которое сим самым гнусным и ненавистным обманом могли влагать меч в руки брату на брата такие отечества предатели, каков был Гришка Отрепьев и его последователи. Уже все истинные сыны отечества познали и долговременно выкупали потом плоды внутреннего спокойствия в такой степени, что ныне приводит каждого в содрогание и единое тех плачевных времен воспоминание. Словом, нет и не может ныне быть ни одного из носящих достойно имя россиянина, который бы не возгнушался столь безумным обманом, каким разбойник Пугачев мечтает себе найти и обольщать невежд, унижающих человечество своею крайнею простотою, обещая вывести их из всякой властям подчиненности. Как-будто бы сам творец всея твари основал и учредил человеческое общество таковым, что оно без посредственных между государя и народа властей существовать не может. Но как дерзновение сего изверга имеет вредные для тамошнего края следствия, так что и слух о производимых тамо от него лютейших варварствах может устрашить людей, обыкших представлять себе несчастие других, далече отстоящих, приближением опасности для себя самих. То мы, прилагая всегда неусыпное попечение о внутреннем душевном спокойствии каждого из наших верноподданных, чрез сие всемилостивейше объявляем, что к конечному истреблению сего злодея приняли мы немедленно все достаточные меры, и с числом войск, довольным на искоренение толпы разбойников, которые отважились уже нападать на бывшие в той стороне малые военные команды и умерщвлять варварским образом попадавшихся в их руки офицеров, отправили туда нашего генерал-аншефа, лейб-гвардии майора и кавалера Александра Бибикова, не сомневаясь об успехе сих предпринятых нами мер к восстановлению спокойствия и к разгнанию свирепствующих злодеев в части Оренбургской губернии, пребываем мы в том внутреннем удостоверении, что все наши любезные верноподданные, гнушаясь дерзновеннейшим и ниже тени вероятности имеющим обманом разбойника Пугачева, никогда не допустят себя уловить и никакими ухищрениями людей злоковарных, ищущих своей корысти в слабомыслящих людях и не могущих насытить алчности своей иначе, как опустошениями и пролитием невинной крови. В прочем надеемся мы несомненно, что, внимая долгу своему, каждый из истинных сынов отечества восспособствует сохранению тишины и порядка ограждением себя от уловления злонамеренных и должным начальству повиновением. Тако да поживут любезные подданные наши, ради собственного блаженства своего, к чему обращаем мы все попечение наше, и в чем всю славу нашу полагаем и всегда полагати будем.

7) Именный указ 1 мая 1774 года, данный оренбургскому губернатору Рейнсдорпу, военным и гражданским чиновникам и всем вообще жителям оного города, – об изъявлении высочайшего благоволения жителям города Оренбурга за оказанную верность при осаде оного бунтовщиками

Выдержание городом Оренбургом шестимесячной осады, с голодом и всеми другими в таковых случаях нераздельно бываемыми нуждами, от клятвопреступников, воров и разбойников, пребудет навсегда в деяниях любезного нашего отечества славным и неувядаемым знамением верности, истинного усердия к общему благу и непоколебимой твердости, пред нами же истинною и никогда незабвенною услугою, как жителей оного, так и всех тех наипаче, кои по долгу звания своего в службе нашей там находились, и возложенную на них, по состоянию каждого, монаршую доверенность нашу совершенно оправдали; объявляя сие наше матернее благоволение верному нашему городу Оренбургу, справедливо разумеем мы тут первым оного членом вас, генерал-поручика и губернатора, яко мужественным вашим духом и неусыпными трудами достохвальный пример бодрствования всему обществу подавшего; и для того обнадеживаем вас отличною нашею императорскою милостию, повелевая вам в то же время возвестить, от собственного нашего имени и лица, и всем в защите и обороне города Оренбурга под вашею командою соучаствовавшим, по мере каждого трудов и подвигов, всемилостивейшее наше воззрение; самим же жителям городским действительное на два года увольнение их от подушного сбора, а при том и пожалование на их общество в нынешний год всего прибыльного чрез откуп сбора с питейных домов их города. В прочем пребываем вам императорскою нашею милостию благосклонны.

8) Именный указ, данный 29 июля 1774 года Военной коллегии о назначении генерала графа Панина командующим войсками, расположенными в губерниях Оренбургской, Казанской и Нижегородской

Узнав желание нашего генерала графа Петра Ивановича Панина служить нам в пресечении бунта и восстановлении внутреннего порядка в губерниях Оренбургской, Казанской и Нижегородской, повелеваем Военной коллегии доставить к нему немедленно надлежащее сведение о всех тех войсках, которые ныне в тамошнем краю находятся, с повелением от себя, к тем войскам, состоять отныне под его главною командою.

9) Наставление, данное за собственноручным ее величества подписанием, 8 августа 1774 года, гвардии Преображенского полка капитану Галахову

1. Из письма яицкого казака Перфильева с товарищи, всего триста двадцати четырех человек, к князю Григорию Григорьевичу Орлову писанного, усмотрите вы, что они представляют свою готовность, связав, привесть сюда известного вора, самозванца Емельку Пугачева. С сим письмом прислан сюда от переправы их чрез Волгу яицкий же казак Астафий Трифонов, который нам от князя Орлова представлен был. Мы повелели князю Орлову его отправить обратно с таковым ответом к Перфильеву с товарищи, чтоб доставили злодея-самозванца в Муром до ваших рук. Для свободного везде им пропуска указали дать пашпорт, с которого при сем для сведения вам прилагается копия.

2. Для сего ехать вам, г-н капитан, к Москве и явиться к нашим генерал-аншефам графу Петру Ивановичу Панину и князю Михайлу Никитичу Волконскому: первый снабдит вас, по нашему повелению, ордером к генерал-майору Чорбе, дабы сей снабдил вас достаточною командою для принятия в Муром злодея и самозванца с прочими колодниками, коих казаки к вам представят; а князю Волконскому от нас приказано вам дать подводы, денег и кормовых, дабы как вы, так и при вас находящиеся на пути всем изобильно удовольствованы были. Получа же всe от них нужное, ехать вам до генерал-майора Чорбы и далее до Мурома, где вам и дожидаться исполнения казацкого обещания.

3. Если заподлинно Перфильев с товарищи злодея к вам привезут, то, во-первых, сделав им желаемое награждение по сту рублев на человека, старайтесь их добрым манером распустить по домам; если ж их на сие уговаривать покажется трудно, то, по крайней мере, чтоб убавили число, а с остальными привезите злодея в Москву, где вы его вручите князю Михайлу Никитичу Волконскому и от него уже будете ожидать вашего дальнего отправления.

4. Деньги на заплату казакам примите у князя Вяземского, также на прогоны вам и с командою отсюда до Москвы.

10) Манифест 19 декабря 1774 года, – о преступлениях казака Пугачева

Объявляем во всенародное известие. Всему свету ведомо есть и многими опытами дел наших повсюду доказано, что мы, приняв от промысла божия самодержавную власть Всероссийской империи, главнейшим правилом в царствование наше положили пещись о благосостоянии вверенных нам от всевышнего верноподданных, по намерениям и в угодность подателя всякого блага, творца, несмотря ни на какой род препятствия. Мы жизнь нашу посвятили тому, чтоб доставить в империи нашей живущим всякого состояния людям мирное и безмятежное житие. Для того мы беспрерывный труд прилагаем к утверждению христианского благочестия, к поправлению законов гражданских, к воспитанию юношества, к пресечению несправедливости и пороков, к искоренению притеснений, лихомании и взятков, к умалению праздности и нерадения к должностям. Неутомимое наше рвение о благе общем наивящше ознаменилось в сии последние и прешедшие годы, когда, защищая империю бодрым духом от нападения сильного неприятеля разными нашими предприятиями не токмо оный, божиим благословением, праведным нашим орудием и храбростию победоносных наших войск недопущея до пределов российских, но повсюду далеко отведен был от своего нападающего намерения. Чем наконец, по многим трудностям достигли мы до заключения с Оттоманскою Портою, без посредственников, желаемого и похвального мира, утверждающего внешнею безопасностию империи и доставляющего верноподданным нашим время наслаждаться, благодарными сердцами хваля бога, покоем и тишиною, во время таковое; и видя единственное стремление ума нашего довести империю делами подобными до вышней степени благосостояния, кто не будет иметь праведного омерзения к тем внутренним врагам отечественного покоя, которые, выступя из послушания всякого рода, дерзали, во-первых, поднять оружие против законной власти, пристали к известному бунтовщику и самозванцу, донскому казаку Зимовейской станицы Емельке Пугачеву, а потом обще с ним чрез целый год производили лютейшие варварства в губерниях Оренбургской, Казанской, Нижегородской и Астраханской, истребляя огнем церкви божии, грады и селения, грабя святых мест и всякого рода имущества и поражая мечем и разными ими вымышленными мучениями и убивством священнослужителей и состояния вышнего и нижнего обоего пола людей, даже и до невинных младенцев.

Дело сие такого существа, что без ужаса на оное воззреть не можно! Оно доказывает, что человек, погруженный в невежество, забыв долг и присягу, данную пред богом верховной монаршей власти, и не опасаясь за то ни вечныя, ни временныя казни, выступя из послушания законов, преступает тем самым все пределы обязательства пред родом человеческим; вообще преступления главного злодея и его способников столь многочисленны и разнообразны суть, как по следствию оказалось и собственным добровольным признанием некоторых из них открылась таковая редкость, что чиня преступления всякого рода, сами они не упомнят числа содеянного зла. Несчастному же происшествию сего Пугачевского бунта описание прилагается на особливом листе.

Помянутое следствие злодейских дел, касающихся до сего бунта, от самого начала производили, по повелению нашему, генерал-аншеф князь Михайло Волконский и генерал-майор Павел Потемкин в царствующем граде Москве, которое окончив, ныне в наш Сенат отсылаем, повелевая ему купно с синодскими членами, в Москве находящимися, призвав первых трех классов персон с президентами всех коллегий, выслушать оное от помянутых присутствующих в Тайной экспедиции, яко производителей сего следствия, и учинить в силу государственных законов определение и решительную сентенцию по всем ими содеянным преступлениям против империи, к безопасности личныя человеческого рода и имущества.

Касающиеся же до оскорблений нашего величества, мы, презирая, предаем оные вечному забвению: ибо сии вины суть единственно те, в коих при сем случае милосердие и человеколюбие наше обыкновенное место иметь может. Мы всеусердно бога молим и просим, да отвратит впредь меч гнева своего от врученной нам его же премудрым промыслом империи, да восстановит паки повсюду мирное и безмятежное житие, и да укрепит всех, в оной живущих, наших верноподданных и нас самих во всех ему, творцу, угодных христианских добродетелях.

Емелька Пугачев родился на Дону, как и сам показал, в Зимовейской станице. Дед и отец его были той же станицы казаки, и жена его – дочь казака Дмитрия Никифорова, Софья. Он служил во время Прусской войны и нынешней Турецкой простым казаком. Был во второй армии при взятьи Бендер. Оттуда отлучась, просил отставки; но в сем ему отказано. В то время зять его послан был на поселение под город Таганрог и, не желая тамо жить, подговаривал Емельку и других бежать; а как сие открылось в Черкаске, и велено было их туда выслать, он, запершись в подговоре зятя своего, бежал в Польшу в раскольнические скиты, укрывался у раскольников, и, ознакомившись с беглым гренадером Алексеем Семеновым, кормились в Добрянске от подаяния. Потом и оттуда перешел в малороссийские селения и, быв у раскольников, опасаясь, чтоб его не поймали, положил бежать на Яик и подговаривать тамошних казаков к побегу на Кубань. Там-то назвал он себя бывшим императором Петром III.

На Яике нашел он прибежище у некоторых из того войска преступников, кои по делам внутреннего Яицкого войска тогдашнего несогласия и неустройства, опасаясь праведного приговоренного наказания, сами тогда в бегах находились. Сии казаки не токмо пристали к Емельке, но и старались повсюду разносить о нем слух. Когда сие дошло до сведения коменданта Яицкого городка, выслал он к поимке их команду. Но Емелька с шайкою своей скрылись, и отъезжая от городка далее, старался о умножении сволочи своей. В чем предуспев, возвратились к Яицкому городку. Но не могли оному причинить вреда, пошли далее по Оренбургской линии, брав крепостцы частию от оплошности в них находящихся командиров, а частию от слабости сил живущих в оных престарелых гарнизонных команд. Умножая дерзости по мере успехов, разбойник Емелька cо сволочью своей, из коих главные были вооруженные яицкие казаки, состоящие от 200 до 300 человек, кои до конца безотлучно почти при нем находились и из воли его, а он из их, не выходили. Таким образом простирая злодейства и истребляя по дороге селения, а противоборющихся всячески умерщвляя, приступили они к Оренбургу прежде, нежели мог сюда дойти слух о столь дерзостном, сколь и неожиданном злодейственном предприятии. Сколь же скоро повсюду известно сделалось о сих бунтовщичьих неистовствах, наряжаемы были разные воинские командиры с достаточными командами верных ее императорского величества войск, и последние были умножаемы по мере нужды. А потом, в декабре месяце 1773 года, послан был генерал-аншеф Бибиков с полною властию и наставлением для пресечения сих от-часу умножающихся беспорядков и своевольств. Успехи соответствовали благоразумным сего генерала распоряжениям. Отряженный от него храбрый и ревностный генерал-майор князь Петр Голицын разбил под Татищевою крепостью злодейское скопище, в великом числе состоящее при помянутых яицких казаках из башкирцев и других беглых русских людей и заводских крестьян. К сожалению общему, рановременная кончина покойного генерала Бибикова не дозволила сему достойному мужу окончить дело, на него возложенное. Между тем изменник Емелька был паки разбит сказанным генерал-майором князем Голицыным под Сакмарою, кинулся на рудокопные заводы Оренбургской губернии, где, умножив вновь толпы и вылив пушки, наивящшие начал делать истребления селениям и заводам, грабительства имуществам и убивства людям. И хотя не единожды был достигнут и потом разбит храбрым полковником Михельсоном; но находя всякий раз способы уйти, вновь собирал толпы. Наконец, взяв пригородок Осу, перешел Каму и пришел к Казани. Тут нашел он отпор храбрым и мужественным поведением генерал-майора Павла Потемкина, за два дни перед тем в Казань приехавшего, по повелению ее императорского величества. Сей генерал, собрав сколько тамо случилось войск, пошел злодею навстречу; но злодеи, видя свою в поле неудачу противу верных ее императорского величества войск, нашли способ сквозь линии суконщиков, изменою их, прорваться в предместие с Арского поля и жительство зажечь. Генерал-майору Потемкину не оставалось в таковых обстоятельствах иного предприять, как единственно спасти от злодейских рук казанский кремль. Что он и учинил, и вошед в оный, до тех пор оборонялся, пока приспел в помощь к городу неутомимый полковник Михельсон с деташементом. Злодеи, узнав о приходе войск, побежали из города в поле, где по трикратном сражении в три разные дни разбойники наголову были разбиты. Часть их с воровским атаманом Емелькою бросилась к реке Волге, которую переплыв, устремлялась к разорению всего: зажигая церкви, селения и города Цывильск и Курмыш и делая повсюду неслыханные варварства и бесчеловечия, побежала стремглав к Алатырю.

В таковых обстоятельствах писал к ее императорскому величеству тогда побуждаемый ревностию, в отставке находящийся, генерал граф Петр Панин, прося о поручении ему команды для истребления государственного врага и самозванца. Ее императорское величество, воззря на таковое усердие к службе ее и отечеству, не мешкав ни мало, соизволила послать к сему генералу повеления и наставления к искоренению бунта, нарядя при том в прибавок войск, тамо находящихся, три полка отселе. Сего верно усердного генерала предводительство бог благословил окончанием бунта и поимкою главного изменника. Между тем изменники, умножив свою сволочь, побежали к Саранску и Пензе, быв преследуемы по пятам корпусом усердного полковника Михельсона, и прошед оные, стремились далее чрез Петровск к Саратову, и овладели оным, где однако ж комендант, полковник Бошняк, обороняясь храбро, наконец с пятьюдесятьми человеками офицеров и солдат сквозь толпу пробился и приплыл в Царицын.

Злодеи, ограбя Саратов и убивая всех, кто по взгляду их не показался, прошли к Царицыну. Сия крепость учинила им сопротивление сильнее многих городов, принудила их отступить и бежать вперед; но, проходя к Черноярску, в сорока верстах за Царицыным, по Астраханской дороге достигнуты злодеи были паки корпусом полковника Михельсона, все трудности и препятствия беспрерывно преодолевающего. К сему полковнику подоспели тогда донские казаки, с помощью которых в последний раз Емелька со всею толпою бесповоротно разбит был: но сам злодей ушел, переплыв реку Волгу с малым числом яицких казаков на луговую сторону, и пробирался к Узеням на степи, между реками Волгою и Яиком находящимся. В сем месте судьбы всевышнего предали сего злодея рода человеческого и империи в руки правосудия, и сами сообщники и любимцы его, казаки: илецкий Творогов, да яицкие, Чумаков и Федулев, раскаяся в содеянном ими злодействе, и узнав о обещанном манифестами ее императорского величества прощении тем, кои явятся с чистым покаянием, условились между собою Емельку Пугачева связать и привести в Яицкий городок, на что уговоря других казаков числом до 25 человек, сие они самым делом исполнили. Генерал-поручик Суворов, приехавши из армии, поспешал к передовым корпусам на поражение злодеев: и хотя разрушение оных последовало прежде, не оставил он подоспеть с некоторым числом войск на Яик, для обнадеживания стражи над государственным врагом, и приняв Пугачева в Яицком городке, привез его в Симбирск, откуда усердный генерал граф Панин сего злодея, с главными его сообщниками, прислал под крепкою стражею в царствующий град Москву, где и примут должную месть.

Объявляется во всенародное известие. Какова, во исполнение обнародованного ее императорского величества декабря 19 дня 1774 года манифеста, в Правительствующем сенате, обще с членами Святейшего синода, первых трех классов персонами и президентами коллегий, о бунтовщике, самозванце и государственном злодее Емельке Пугачеве и его сообщниках, по данной от ее императорского величества полной власти, сентенция заключена, и по оной сего января 10 дня 1775 года экзекуция последовала, такова слово от слова во всенародное известие при сем публикуется:

1774 года декабря 30 и 31 числ, в полном собрании Правительствующий сенат, Святейшего правительствующего синода члены, первых трех классов особы и президенты коллегий, находящиеся в первопрестольном граде Москве, приняв от действительного тайного советника, генерал-прокурора и кавалера князя Александра Алексеевича Вяземского, состоявшийся 19 числа того ж месяца, за подписанием собственныя ее императорского величества руки, манифест, и при оном присланное в Сенат следствие о известном бунтовщике, самозванце и государственном злодее Емельке Пугачеве и его сообщниках, слушали. И понеже ее императорскому величеству благоугодно было означенное следствие отослать в Сенат и высочайше повелеть, купно с синодскими членами, в Москве находящимися, призвав первых трех классов особ и президентов коллегий, выслушать оное от генерал-аншефа, сенатора и кавалера князя Михайла Никитича Волконского и генерал-майора Павла Сергеевича Потемкина, яко производителей сего следствия, и учинить в силу государственных законов определение и решительную сентенцию по всем ими содеянным преступлениям противу империи, к безопасности личныя человеческого рода и имущества: то хотя важность вины, лютость и варварство сего бунтовщика, самозванца и мучителя Емельки Пугачева довольно уже всем известны, и впечатление на сердце каждого верного ее императорского величества подданного и сына отечества возбуждает произведенное мщение и вопиет противу дел сего изверга рода человеческого, почему и положение сентенции самою лютейшею казнию без всякого рассмотрения последовать могло бы; но установленное и уполномоченное от ее императорского величества к суду над сим извергом верноподданное собрание, слушав помянутое следствие и чинимые производителями объяснения, нашло хотя все уже и всем известное, но с возобновлением крайнего ужаса и содрогания, что сей злодей, бунтовщик и губитель, в присутствии Тайной московской экспедиции допрашиван, и сам показал: что он подлинно донской казак Зимовейской станицы, Емелька Иванов сын Пугачев, что дед и отец его были той же станицы казаки, и первая жена его, дочь донского ж казака Дмитрия Никифорова, Софья, с которою прижил он трех детей, а именно: одного сына и двух дочерей, о чем в описании при манифесте, изданном 19 декабря, означено: что производя Оренбургу осаду, иногда проезжал он к Яицкому городу, окруженному тогда злодейским его скопищем, женился вторично на дочери яицкого казака Петра Кузнецова, Устинье. О начале ж злейшего предприятия, о произведенном им бунте, по многим увещаниям, с клятвою объявил, что изменническое и бедственное его дерзновение возмутить яицких казаков возмечтал он начать отнюдь не в том страшном замысле, чтоб завладеть отечеством и похитить монаршую власть. Сие страшное и невозможное предприятие в таковый просвещенный век и в такой стране, где премудрая Екатерина царствуя, высокими предприятиями, все угрожающие намерения и самых сильных врагов отвела, удалила и разрушила, не входило сначала в оскверненную возмущением мысль его; но возмечтал он объявить себя в имени покойного государя Петра III, воспользуясь обстоятельствами: узнав несогласие между яицких казаков, а попущением разных случаев увеличивая злые намерения свои, простирал мерзкое стремление, о коем будет означено, единственно стремясь к побегу; поелику должен был он искать убежища, укрывшись от команды. Будучи в Яицком городе прошлого 1772 года, начинал он дерзкое и пагубное намерение свое к возмущению таким образом, что старался яицкое войско, находившееся тогда в междоусобной, по делам до них касающимся, вражде, уговорить к побегу на Кубань. Хищное сердце злодея Пугачева, рассмотря вражду помянутых казаков, возбудило сего богомерзкого предателя вожжечь и разлить в смущенных умах пламень бунта, поелику расположение сердец сих кроющихся от правосудного наказания казаков сходственно было с злым намерением бунтовщика и злодея Пугачева. Положив первую искру пожара, начинал он ненавистное намерение свое тем прельщением, что обещал им дать большие деньги, если они к побегу согласятся; а в самом деле всемерно верил, что когда отважнейшие на побег только согласны будут, то неминуемо его предводителем своим, или атаманом, выберут, а выбрав, и в повиновении его останутся: следовательно, он с готовою и отборною шайкою разбойничать и от казни за свои преступления, по крайней мере, несколько времени укрываться может. Но как усмотренная им в одних мерзостная склонность ко всякому злодеянию, а в других простота далеко превзошли самое его ожидание и расположение, то и отважился он объявить себя под высоким уже названием в бозе почивающего государя императора Петра III, дабы, пользуясь простотою, умножать свою сволочь, нужную ему к разбойническим намерениям. Но первое покушение сего адского предприятия рушено было поимкою злодея Пугачева в Дворцовой волости, в селе Малыковке, не под названием еще покойного государя Петра III, ибо сие сведение до начальства тогда не дошло, а единственно в возмутительных словах; оттуда привезен он был в Симбирск и потом в Казань. Не прекратилось тем зверское ухищрение сего злодея; душа его, расположенная к злости и измене, не ощущала страха божия, должного благоговения к законной монаршей власти, и доброжелательства к возлюбленному отечеству; и как самое первое свое преступление начал он укрывать побегом с Дона, а потом разными ухищрениями и злодеяниями, так и здесь не о раскаянии, но о том только помышлял, как бы из темницы уйти и наказания избегнуть; посему, подговоря караульного солдата, с помощью его бежал он из тюрьмы, и явился паки на Яике в половине августа прошлого 1773 года, будучи укрываем на хуторах сказанных кроющихся от наказания яицких казаков; и чем больше опасался сыска и казни, тем скорее уже спешил объявить себя государем и умножить число своих сообщников, и тем свирепее пускался в такие предприятия, успехом коих чаял сообщников своих, к злодеянию склонных, ободрить, а простаков самою дерзостию еще более привесть в ослепление. Таким образом предуспев собрать некоторое число содейственников богоненавистному предприятию своему, дерзнул обще с ними поднять оружие противу отечества. Первое стремление его было схватить и разорить Яицкой город, поелику мщение сообщников его на гибель собратий своих по причине вражды побуждало; а дабы высоким званием государя удобнее было обезоружить сердца, благоговением к священной власти наполненные, сей преступник богу и монархине и враг отечества, называя себя покойным государем Петром III, приступил к городу и послал лжесоставный манифест к коменданту, в оном находящемуся; но увидя, что предприятие его не имело удачи, миновав Яицкой город, пошел по линии к Оренбургу; высланная команда из города в погоню за бунтовщиками была предательством некоторых, из числа посланных злодеями, захвачена. Варвар Пугачев над сими несчастными явил первый опыт своей лютости и тиранства, и предал мучительской казни вдруг 12 старшин яицкого войска, непоколебимо пребывающих в верности ее императорскому величеству и отечеству даже до самой смерти. Приняв пищу злой душе своей сим убийством, начал простирать сей изверг и губитель Пугачев далее свои злодеяния. Нетрудно было ему в обнаженных местах от войска, по причине славноокончанной ныне Турецкой войны, умножать сонмище свое и простирать успехи злых дел своих, которые, внушая мерзкой душе его отчасу дерзновеннейшие замыслы, попустили наконец его и на все покушения. Привлекая разными ухищрениями жителей в толпы свои, обольщал он слабомысленных людей несовместными обещаниями, а лютейшими варварствами приводил в страх и ужас тех, коих благоразумие обольщениям его верить не допускало: доказывает то, что посреди сих мест, в коих жителей он, толь хищно обольщая, развращал, ни о чем более не мыслил он, как о разорении и бедствии сих несчастных людей. Повсюду, где только сей предатель и злодей коснулся, следы варварства его остались. Опустошение многих жилищ каждое благое сердце приводит в содрогание, и кровь, багрившая землю и пролитая его мучительною рукою, дымится и вопиет на небеса об отмщении. Многочисленным злодействием сего изменника, врага и тирана означения вместить здесь невозможно; но, по собранным ведомостям, издано будет особливое описание. Ко изъявлению ж вообще мерзких действ его должно объявить, что по следствию дела, о нем произведенного, и самым признанием сего злодея оказалась столь неслыханная в человеческом роде лютость, что нет единого зла и такого ужасного варварства, которого бы гнусная душа его не произвела в действо, ибо, забыв закон всемогущего господа и творца, явился он преступником пред самим богом; презрев присягу монаршей власти, сделался не только изменником, но, похитив имя монарха, стал возмутителем народа и учинил себя виновником бедствия и губителем многих невинных людей; наруша обязательства пред отечеством, сделался врагом ему и злодеем; а разрушив все права естественные пред человеческим родом, явил себя врагом всему человеческому роду; словом, разорял он храмы божии, разрушал святые алтари и жертвенники, расхищал сосуды и все утвари церковные и поругал святые иконы, не ощущая в душе своей ни мало не токмо священного благоговения к таковым вещам, где жертва приносится всевышнему создателю, искупившему спасение наше кровию спасителя Христа, но ниже содрогания; однако не столь странно, что злодей, сперва от страха казни в большие злодеяния пустившийся, а потом во оных человечество забывший и в лютого зверя превратившийся, не содрогался о своих деяниях, кои почитал к сохранению своему нужными, как то непостижимо, что единожды прельщенные им безумцы и простаки не могли в прилепившейся и к ним возмутительной заразе видеть, что злодей не ищет более как токмо время ожидающей его казни продлить; ибо где он ни проходил, там не оставил иных следов, как токмо бесчеловечия, и сколько раз ни отваживался стать на сражение с верными ее императорского величества войсками, всегда следующую за ним ослепленную чернь отдав на поражение, сам с малым числом единомышленников тотчас убегал искать себе спасения и новых простаков на такую же жертву; грады, заводы и селения для того только и брал, чтоб предавать огню и грабительству; всех вышней степени людей истреблял, не разбирая ни пола, ни возраста, не для того, чтоб та жертва была ему милее, но для того, что опасался, дабы просвещеннейшие люди следующих за ним в пагубу слепцов не просветили. Ныне, лишась всех способов и надежды к побегу и новым злодеяниям, признался во всем том с истинным, буде токмо может в его душе быть, раскаянием, как пред Следственною комиссиею, так и в полном собрании Правительствующего сената, членов Святейшего синода и приглашенных особ. То же самое учинили и все сообщники его как пред Комиссиею, так и пред отряженными для того от всего собрания членами. Сей злодей пред полным собранием объявил, что он подлинно донской казак Зимовейской станицы Емельян Иванов сын Пугачев, и каялся во всех сказанных важных винах своих и во всех преступлениях и злодействах, заклинаясь, что открыл он всe то, чем гнусное сердце его было заражено, и ныне очищает душу свою совершенным покаянием пред богом, и ее императорским величеством, и пред всем родом человеческим во всех содеянных им беззакониях. К сообщникам же сего изверга и бунтовщика, о коих в следствии означено, отряжена была из собрания депутация, а именно: Святейшего синода член Иоанн, архимандрит Новоспасский, тайный советник и сенатор Маслов, генерал-поручик Мартынов и сенатский обер-прокурор князь Волконский, дабы, увещевая сих преступников и злодеев, равно вопросили, не имеют ли они еще чего показать и, чистое ль покаяние принося, объявили все свои злодеяния? Исполнив порученное дело, сказанная депутация собранию донесла, что все преступники и способники злодейские признавались во всем, что по делу в следствии означено, и утвердились на прежних показаниях. Все сие соверша, уполномоченное собрание, приступив к положению сентенции, слушало в начале выбранные из Священного писания приличные к тому законы и потом гражданских законов положения; а именно: в книге Премудрости Соломона написано, гл. 6, ст. 1 и 3: царем держава дана есть от господа и сила от вышнего; в евангелии от Матфея, гл. 22, ст. 21, и Марка гл. 12, ст. 17: Воздадите убо кесарева кесареви и божия богови; в 1 послании первоверховного апостола Петра, гл. 2, ст. 17 и 18: бога бойтеся, царя чтите, рабы повинуйтеся во всяком страсе владыкам не токмо благим и кротким, но и строптивым; также к Римлянам, гл. 13, ст. 1 и 2: всяка душа властем предержащим да повинуется, несть бо власть, аще не от бога; сущие же власти от бога учинены суть, тем же противляяйся власти, божию повелению противляется, противляющий же себе грех приемлет; книги 4 Моисеевой Числ, гл. 16: по соизволению божию восставших и бунтующих противу возлюбленных богом Моисея и Аарона сонм израильтян пожре земля; – евангелия от Иоанна, гл. 19, ст. 12: всяк, иже себе царя творяй, противится богу; – в законе, богом данном Моисею от 2 закона число 5: да не умрут отцы за сыны, ни сынове да не умрут за отцы, но каждый за свой грех да умрет; 4 книги Моисеевой Числ, гл. 17, ст. 13: всяк прикасаяся к скинии свидения господней умирает. – В законах гражданских: в Уложении, гл. 2, в статьях: 1-й: будет кто каким умышлением учнет мыслить на государское здоровье злое дело, и про то его злое умышленье кто известит, и по тому извету про то его злое умышленье сыщется допряма, что он на царское величество злое дело мыслил и делать хотел, и такого по сыску казнить смертию. Во 2-й: также будет кто при державе царского величества, хотя Московским государством завладеть и государем быть, и для того своего злого умышления начнет рать сбирать, или кто царского величества с недруги учнет дружиться, и советными грамотами ссылаться, и помощь им всячески чинить, чтобы тем государевым недругам по его ссылке Московским государством завладеть, или какое дурно учинить, и про то на него кто известит, и по тому извету сыщется про тое его измену допряма: и такого изменника по тому же казнить смертию. В 18-й: кто Московского государства всяких чинов люди сведают, или услышат на царское величество в каких людях скоп и заговор, или иный какой злой умысл: и им про то извещати государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всея России, или его государевым боярам и ближним людям, или в городах воеводам и приказным людям. В 21-й: а кто учнет к царскому величеству или на его государевых бояр и окольничих и думных людей, и в городах и в полках на воевод и приказных людей, или на какого-нибудь приходити скопом и заговором, и учнут кого грабити или побивати: и тех людей, кто так учинит, за то по тому же казнить смертию без всякия пощады. Гл. 21-й, в статьях: в 14-й: церковных татей казнить смертию без всякого милосердия, а животы их отдавать в церковные татьбы; в 18-й и 21-й: разбойников, которые пожгли дворы или хлеб, казнить смертию. В Воинском артикуле, гл. 3, артик. 19-м: если кто подданный войско вооружит, или оружие предприимет противу его величества, или умышлять будет помянутое величество полонить, или убить, или учинить ему какое насильство, тогда имеют тот и все оные, которые в том вспомогали, или совет свой подавали, яко оскорбители величества, четвертованы быть, и их пожитки забраны; 101 артикула в толковании: коль более чина и состояния преступитель есть, толь жесточае оный и накажется; ибо оный долженствует другим добрый приклад подавать и собою оказать, что оные чинить имеют. Гл. 17, арт. 137-й: всякий бунт, возмущение и упрямство без всякой милости имеет быть виселицею наказано. Арт. 178: кто город, село и деревню или церкви, школы, гошпитали и мельницы зажжет, печи или некоторые дворы сломает, також крестьянскую рухлядь или прочее что потратит: оный купно с теми, которые помогали, яко зажигатель и преступитель Уложения, смертию имеет быть казнен и сожжен. В Морском уставе, книга 5, гл. 1, арт. 1: если кто против персоны его величества какое зло умышлять будет, тот и все оные, которые в том вспомогали или совет свой подавали, или ведая не известили, яко изменники четвертованы будут, и их пожитки движимые и недвижимые взяты будут. Гл. 7, арт. 124: кто церкви или иные святые места покрадет, или у оных что насильно отоймет: оный имеет быть лишен живота, и тело его на колесо положено. Гл. 12, арт. 85: кто уведает, что един или многие нечто вредительное учинить намерены, или имеет ведомость о шпионах, или иных подозрительных людях, во флоте обретающихся, и о том в удобное время не объявит: тот имеет быть живота лишен. Гл. 13, арт. 92: ни кто б ниже словом или делом, или письмами, сам собою, или чрез других к бунту и возмущению, или иное что учинить причины не дал, из чего бы мог бунт или измена произойти; ежели кто против сего поступит, тот живота лишится. Гл. 18, арт. 132: кто лживую присягу учинит, и в том явственным свидетельством обличен будет: оный с наказанием, вырезав ноздри, послан будет на галеру вечно.

По выслушании всего вышеозначенного, когда воображается в уме все происхождение и сплетение сего богомерзкого дела, то ко-лико представляется предметов и человечество оскорбляющих, и в то же время самого важного и зрелого размышления требующих: во-первых, поражается сердце ужасом, как человек, в одно преступление впадший и наказания избегнуть ищущий, зло злом закрывая, мог наконец до толиких злодеяний и толикия дерзости дойти, что похитить священное имя монарха и дать оное даже и гнусной его наложнице. Крайнее потом предлежит сетование и соболезнование, видя, что едва злодей несколькими казаками, также как и он, от наказания укрывающимися, признан под именем покойного государя императора Петра III, великое число безумцев и простаков следуют оным слепо, яко овцы заколения. Разрушенные храмы божии требуют возобновления; разоренные или в пепел обращенные грады и селения взыскуют человеколюбивой помощи; опечаленные старики и сирые младенцы утешения и призрения, а безумцы и суеверы просвещения. Наконец, не меньше всего праведно огорченные дворяне за многие предательства на своих крестьян взыскуют достаточного им усмирения; а сии слепцы и Пугачевым, и своим расстроением в разорение и нищету приведенные, и то страхом, то бедностию терзаемые, впадают в отчаяние: почему и надлежало бы, во-первых, злодеев предать лютейшим мукам и казням; но сверх того, что главное преступление, а именно: оскорбление величества, оставляет ее императорское величество, яко суще человеколюбивая монархиня и матерью отечества своего и подданных никогда быть не престающая, – нет ни мук, ни казней, как бы их ни увеличить, чтобы могли соразмерны быть толиким злодеяниям. Да большая часть из лютейших злодеев и приняли уже свое воздаяние, то на сражениях, то правосудием, на самых тех местах в действо произведенным. Надлежало бы тотчас стараться и о разогнании столь бедственной слепоты и невежества; но верить надобно, что постигнувшее их зло не токмо разженет много слепоты, да и самых буйственных в чувство и раскаяние приведет. Представляя все сие к общему всех верноподданных утешению, видим, что стараниями премудрыя монархини о воспитании невежество уже повсеместно изчезает, а благонравие процветать будет. Надлежало бы обратить благоговейное попечение к воспостроению разоренных храмов божиих: но христолюбивая монархиня где не подает примеров ее благочестия? В пепел обращенные грады и селения ободрены примером уже многих других в лепоту облеченных градов; утешены и призрены не старики токмо и младенцы, но питаются теперь целые провинции на монаршем ее иждивении. Наконец, уверено всe собрание, что и погрешившие крестьяне сами чистосердечно раскаиваются, а просвещенные и благонравные люди ищут паче помощь подать бедности, нежели обременять оную. Сего ради собрание, находя дело в таких обстоятельствах, сообразуяся беспримерному ее императорского величества милосердию, зная ее сострадательное и человеколюбивое сердце и, наконец, рассуждая, что закон и долг требуют правосудия, а не мщения, нигде по христианскому закону несовместного, единодушно приговорили и определили: за все учиненные злодеяния бунтовщику и самозванцу Емельке Пугачеву, в силу прописанных божеских и гражданских законов, учинить смертную казнь, а именно: четвертовать, голову взоткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города и положить на колеса, а после на тех же местах сжечь. Главнейших его сообщников, способствующих в его злодеяниях: 1) яицкого казака Афанасья Перфильева, яко главнейшего любимца и содейственника во всех злых намерениях, предприятии и деле изверга и самозванца Пугачева, паче всех злостью и предательством своим достойного лютейшия казни, и которого дела во ужас каждого сердца привести могут, что сей злодей, будучи в Петербурге в то самое время, когда изверг и самозванец обнаружился под Оренбургом, сам добровольно предъявил себя начальству с таковым предложением, якобы он, будучи побуждаем верностию к общей пользе и спокойствию, желал уговорить главнейших сообщников злодейских, яицких казаков, к покорению законной власти, и привести злодея обще с ними с повинною. По сему точно удостоверению и клятве отправлен он был к Оренбургу; но сожженная совесть сего злодея под покровом благонамерения алкала злобою: он, приехав в сонм злодеев, представился к главному бунтовщику и самозванцу, в Берде тогда бывшему, и не только удержался от исполнения той услуги, которую исполнить он обещал и заклинался, но, чтоб уверить самозванца в верности, объявил ему откровенно все намерение свое, и, соединясь предательскою совестию своею с мерзкою душою самого изверга, пребыл с того времени до самого конца непоколебим в усердии ко врагу отечества, был главнейшим соучастником зверских дел его, производил все мучительнейшие казни над теми несчастными людьми, которых бедственный жребий осуждал попасться в кровожаждущие руки злодеев, и наконец, когда злодейское скопище разрушено в последние под Черным Яром, и самые любимцы изверга Пугачева кинулись на Яицкую степь и, искав спасения, разбились на разные шайки, то казак Пустобаев увещевал товарищей своих явиться в Яицком городке с повинною; на что другие и согласились; но сей ненавистный предатель сказал, что он лучше желает живым быть зарыту в землю, нежели отдаться в руки ее императорского величества определенным начальствам; однако ж высланною командою пойман; в чем сам он предатель Перфильев пред судом обличен и винился; – четвертовать в Москве.

2) Яицкому казаку Ивану Чике, он же и Зарубин, самоназвавшемуся графом Чернышевым, присному любимцу злодея Пугачева, и который при самом начале бунта злодея паче всех в самозванстве утвердил, многим другим соблазнительный пример подал и с крайним рачением укрыл его от поимки, когда за самозванцем выслана была из города сыскная команда, и потом по обнаружении злодея и самозванца Пугачева, был из главнейших его содейственников, начальствовал отдельною толпою, осаждал город Уфу, который храбро и достохвально едиными гражданами, усердствующими прямо в верности ее императорскому величеству, защищался; разорял многие в той провинции заводы и селения, похищал всякого рода имущества и чинил многие смертоубийства верным рабам ее императорского величества. За нарушение данной пред всемогущим богом клятвы в верности ее императорскому величеству, за прилепление к бунтовщику и самозванцу, за исполнение мерзских дел его, за все разорения, похищения, и убийства – отсечь голову и взоткнуть ее на кол для всенародного зрелища, а труп его сжечь со эшафотом купно. И сию казнь совершить в Уфе, яко в главном из тех мест, где все его богомерзкие дела производимы были.

3) Яицкого казака Максима Шигаева, оренбургского казачьего сотника Подурова и оренбургского неслужащего казака Василья Торнова, из которых первого, Шигаева, за то, что он, по слуху о самозванце, добровольно ездил к нему на умет, или постоялый двор, к Степану Оболяеву, отстоящему неподалеку от Яицкого города, совещевал в пользу обнаружения злодея и самозванца Пугачева, разглашал об нем в городе, и поелику смысл его привлекал вероятие простых людей, то произвел тем во многих к бунтовщику и самозванцу привязанность; а потом, когда уже злодей, явно похитив имя покойного государя Петра III, приступил к Яицкому городу, то был он при нем из первых содейственников его. При обложении ж Оренбурга, во всякое время, когда сам главный элодей оттуда отлучался к Яицкому городу, оставлял его начальником бунтовщичьей толпы своей. А в сие ненавистное начальство производил он, Шигаев, многие злости: повесил посланного в Оренбург от генерал-майора и кавалера князя Голицына лейб-гвардии конного полку рейтара с известием о его приближении единственно за сохраненную сказанным рейтаром истинную верность к ее императорскому величеству, законной своей государыне.

Второго, Подурова, яко сущего изменника, который не только предался сам злодею и самозванцу, но и писал многие разврати-тельные в народе письма, увещевал верных ее императорскому величеству яицких казаков предаться злодею и бунтовщику, называя его и уверяя других, яко бы он был истинный государь, и, наконец, писал угрозительные письма к оренбургскому губернатору, генерал-поручику и кавалеру Рейнсдорпу, к оренбургскому атаману Могутову и к верному старшине яицкого войска Мартемьяну Бородину, которыми письмами сей изменник убежден и признался.

Третьего, Торнова, яко сущего злодея и губителя душ человеческих, разорившего Нагайбацкую крепость и некоторые жительства, и потом вторично прилепившегося к самозванцу: повесить в Москве всех их троих.

4) Яицких казаков: Василья Плотникова, Дениса Караваева, Григорья Закладнова, мещерякского сотника Казнафера Усаева и ржевского купца Долгополова, за то, что оные злодейские сообщники, Плотников и Караваев, при самом начале злодейского умысла, приезжали к пахатному солдату Абаляеву, где самозванец тогда находился и, условясь с ним о возмущении яицких казаков, делали первые разглашения в народ, и Караваев рассказывал, якобы видели на злодее царские знаки, так называя пятна, оставшиеся на теле злодея после болезни его под Бендерами. Приводя таким образом в соблазн простых людей, оные Караваев и Плотников, по слуху о самозванце, будучи взяты под караул, о нем не объявили. Закладнов был подобно первым из начальных разглашателей о злодее, и самый первый, пред кем злодей дерзнул назвать себя государем; Казнафер Усаев был дво-екратно в толпе злодейской, в разные ездил места для возмущения башкирцев и находился при злодеях Белобородове и Чике, разные тиранства производивших. Он в первый раз захвачен верными войсками под предводительством полковника Михельсона, при разбитии злодейской шайки под городом Уфою, и отпущен с билетом на прежнее жительство; но, не чувствуя оказанного ему милосердия, опять обратился к самозванцу и привез к нему купца Долгополова. Ржевский же купец Долгополов, разными лжесоставленными вымыслами приводил простых и легкомысленных людей в вящшее ослепление, так что и Казнафер Усаев, утвердясь больше на его уверениях, прилепился вторично к злодею. Всех пятерых высечь кнутом, поставить знаки и, вырвав ноздри, сослать на каторгу, и из них Долгополова, сверх того, содержать в оковах. 5) Яицкого казака Ивана Почиталина, илецкого Максима Горшкова и яицкого же Илью Ульянова за то, что Почиталин и Горшков были производителями письменных дел при самозванце, составляли и подписывали его скверные листы, называя государевыми манифестами и указами, чрез что, умножая разврат в простых людях, были виною их несчастия и пагубы. Ульянова, яко бывшего с ними всегда в злодейских шайках и производившего, равно как и они, убийства: всех троих высечь кнутом и, вырвав ноздри, сослать на каторгу.

6) Яицких казаков: Тимофея Мясникова, Михайлу Кожевникова, Петра Кочурова, Петра Толкачева, Ивана Харчова, Тимофея Скачкова, Петра Горшенина, Панкрата Ягунова, пахатного солдата Степана Оболяева и ссыльного крестьянина Афанасья Чулкова, яко бывших при самозванце и способствовавших ему в лживых разглашениях и в составлении злодейских шаек, высечь кнутом и, вырвав ноздри, послать на поселение.

7) Отставного гвардии фурьера Михайла Голева, саратовского купца Федора Кобякова и раскольника Пахомия, первых за прилепление к злодею и происходимые соблазны от их разглашений, а последнего за ложные показания, высечь кнутом, Голева и Пахомия в Москве, а Кобякова в Саратове; да саратовского ж купца Протопопова, за несохранение в нужном случае должной верности, высечь плетьми.

8) Подпоручика Михаила Швановича, за учиненное им преступление, что он, будучи в толпе злодейской, забыв долг присяги, слепо повиновался самозванцовым приказам, предпочитая гнусную жизнь честной смерти, лишив чинов и дворянства, ошельмовать, переломя над ним шпагу.

Инвалидной команды прапорщика Ивана Юматова, за гнусную по чину офицерскому робость, при разорении города Петровска, хотя строжайшего достоин он наказания, но за старостию лет уменьшая оное, лишить его чинов.

Астраханского конного полку сотника и депутата Насилья Горского, за легкомысленное прилепление к толпе злодейской, лишить депутатского достоинства и названия.

9) Илецкого казака Ивана Творогова, да яицких Федора Чумакова, Василья Коновалова, Ивана Бурнова, Ивана Федулова, Петра Пустобаева, Козьму Кочурова, Якова Почиталина и Семена Шелудякова, в силу высочайшего ее императорского величества милостивого манифеста, от всякого наказания освободить: первых пять человек потому, что, вняв гласу и угрызению совести и восчувствуя тяжесть беззаконий своих, не только пришли сами с повинною, но и виновника пагубы их, Пугачева, связав, предали себя и самого злодея и самозванца законной власти и правосудию; Пустобаева за то, что он отделившуюся шайку от самого злодея Пугачева склонил притти с повиновением, равномерно и Кочурова, еще прежде того времени явившегося с повинною; а последних двух за оказанные ими знаки верности, когда они были захвачены в толпу злодейскую и были подсылаемы от злодеев в Яицкий город, то они, приходя туда, хотя отстать от толпы, опасались, однако возвещали всегда о злодейских обстоятельствах и о приближении к крепости верных войск, и потом когда разрушена была злодейская толпа под Яицким городом, то сами они к военачальнику явились. И о сем высочайшем милосердии ее императорского величества и помиловании сделать им особое объявление чрез отряженного из собрания члена сего января 11 дня, при всенародном зрелище перед Грановитою палатою, где и снять с них оковы.

10) Отставного подпоручика Гринева, царицынского купца Василья Качалова, да брянского купца Петра Кожевникова, малороссиянина Осипа Коровку, донских казаков Лукьяна Худякова, Андрея Кузнецова, яицкого казака Ивана Пономарева, он же и Самодуров; раскольников Василья Щолокова, Ивана Седухина, крестьянина Василья Попова и Семена Филиппова, которые находились под караулом, будучи сначала подозреваемы в сообщении с злодеями, но по следствию оказались невинными, для чего их и освободить, и, сверх того, о награждении крестьянина Филиппова, яко доносителя в Малыковке о начальном прельщении злодея Пугачева, представить на рассмотрение Правительствующего сената. А понеже ни в каких преступлениях не участвовали обе жены самозванцевы, первая Софья, дочь донского казака Дмитрия Никифорова, вторая Устинья, дочь яицкого казака Петра Кузнецова, и малолетные от первой жены сын и две дочери, то без наказания отдалить их, куда благоволит Правительствующий сенат; равномерно же предоставляется к тому же рассмотрению назначение места и содержания осужденных на каторгу и на поселение.

11) Как же небезызвестно вышеозначенному собранию, что по определению Святейшего синода, не токмо бунтовщик и самозванец Емелька Пугачев, но и все его злодейские сообщники преданы вечному проклятию; то дабы осужденным сею сентенциею на смертную казнь, которые за клятвопреступление, ужасное варварство и злые дела свои подверглись душевне осужденному в тартаре мучению, не лишились при последнем конце своем законного покаяния во всех содеянных ими злодеяниях, предоставить преосвященному Самуилу, епископу Крутицкому, поступить в том по данному ему на сей случай наставлению от Святейшего синода.

12) Определенную злодеям смертную казнь в Москве учинить на болоте, сего января 10 дня. К чему привесть и злодея Чику, назначенного на казнь в городе Уфе, и после здешней экзекуции того же часа отправить на казнь в назначенное ему место. И для того, как о публиковании сей сентенции, так и о сказуемом милосердии прощаемым и о надлежащих к тому приуготовлениях и нарядах послать из Сената, куда надлежит, указы. Заключена января 9 дня 1775 года.

Учрежденному Собранию святейшего синода члены письменно объявили, что, слушав в собрании следствие злодейских дел Емельки Пугачева и его сообщников и видя собственное их во всем признание, согласуемся, что Пугачев с своими злодейскими сообщниками достойны жесточайшей казни; а следовательно, какая заключена будет сентенция, от оной не отрицаемся; но поелику мы духовного чина, то к подписанию сентенции приступить не можем.

Под тем подписано тако:

Под сентенциею подписано тако:

По высочайшему ее императорского величества повелению, в полном собрании Правительствующего сената, обще с членами Святейшего синода, первых трех классов персонами и президентами коллегий, слушано произведенное следствие о бунтовщике, самозванце и государственном злодее Емельке Пугачеве и его сообщниках, и по силе Священного писания и гражданских законов заключена сентенция, которая вчерашнего числа исполнена, и осужденные злодеи иные должную казнь, а другие наказание получили. В числе сих преступников и соучастников в злодеяниях были и вы, здесь предстоящие, илецкий казак Иван Творогов, да яицкие Федор Чумаков, Василий Коновалов, Иван Бурнов, Иван Федулов, Петр Пустобаев, Козьма Кочуров, Яков Почиталин и Семен Шелудяков: вообразя сие, не должны ли вы содрогаться от ужаса, и проклинать прошедшее свое заблуждение, влекущее вас в пагубу? Наистрожайшая смертная казнь предписывалась вам божественными и гражданскими законами и вечная мука по Священному писанию. Но должны вы благодарить Создателя и считать себя счастливыми, что, находясь на краю пропасти, всевышняя десница отвратила от глаз ваших мрак ослепления, и вы, вняв гласу и угрызению совести и восчувствуя тяжесть беззаконий своих, пришли в раскаяние и сами явились с повинною; а Иван Творогов, Федор Чумаков, Василий Коновалов, Иван Бурнов и Иван Федулов, не токмо себя самих, но и самого злодея Емельку Пугачева предали законной власти и правосудию. Таковое обращение к предписанной законами должности не могло бы уменьшить заслуженного вами наказания; ибо злодеяния ваши не токмо были совершены, но и превзошли меры доныне в свете известных. Нарушенное силою и пособием вашим законным властям повиновение требовало казни преступников. Обманом вашим приведенные в пагубу несчастные поселяне, страдая за вас, свидетельствовали о ваших злодеяниях. Разоренные и злобою вашею воспаленному огню преданные селения, города и святые храмы угрожали вас наижесточайшим истязанием; и среди сих ужасных развалин и опустошения кровь неповинных, коею в варварстве своем вы обагрялись, возопияла на небо и молила отмщения. Могло ли после сих неистовств раскаяние ваше принято быть во уважение, да еще и в такое время, когда все ваше злодейское скопище, купно с вознесенным вами идолом, верными ее императорского величества войсками было стеснено, разбито и яко прах рассеяно? Представьте сами себе, беспристрастно размышляя, можно ли отвсюду окруженных и лишенных способов к защищению почесть по справедливости в раскаяние пришедшими и добровольно себя предавшими? Конечно нет: а посему все вышесказанное свидетельствует неизобразуемое неистовство ваше, и куда ни обратишься, везде вам казнь предписывается. Во всем свете наказуется не токмо злодей и его сообщник, но и предприявший злой умысел, хотя и в действо оного не произвел; а о вас свидетельствуют пространные губернии, что вы не мыслию единою погрешили, но исполненным вами беззакониям нет числа. Исчислите сами все, вами содеянные, и сообразуяся оному, восчувствуйте, сколь велико, беспримерно, неслыханно и неизреченно милосердие всеавгустейшей самодержицы нашей, превосходящей всех смертных и единому богу в излиянии щедрот своих уподобляющейся! Всемилостивейшая государыня прощает вас! и ею уполномоченное собрание, чрез меня, своего сочлена, повелевает вам объявить, что вы, по силе высочайшего манифеста, изданного 29 ноября 1773 года, освобождаетесь не токмо от смертныя казни, но и от всякого наказания. Да снимутся с вас оковы! Приобщитесь к верноподданным, впечатлейте сие милосердие в сердца ваши, внедрите потомкам своим, и пад пред всевышним господом богом, воссылайте моление за спасающую вас его помазанницу. Благодарите искренно, и дарованною вам жизнию жертвуйте ей и отечеству, дабы достойно восприять имя ее верноподданных и истинных сынов отечества. Читано в престольном граде Москве, при всенародном зрелище, на Красном Крыльце, января 11 дня 1775 года.

11) Сенатский указ, б. ч. февраля 1775 г.
О присылании из городовых канцелярий рапортов в Сенат о людях, прикосновенных к бунту Пугачева, с обыкновенною почтою, а не чрез нарочных гонцов

Правительствующему сенату действительный тайный советник, генерал-прокурор и кавалер князь Александр Алексеевич Вяземский предлагал, что определением находившегося здесь 5-го Сената департамента назначено было всем Московской губернии городам, в случае, ежели где от злодея Пугачева явятся какие подозрительные люди, оных тотчас брать к рассмотрению в канцелярию, в в Сенат с нарочными рапортовать. А как теперь злодейская толпа уже истреблена, и, следовательно, в присылке с нарочными помянутых рапортов надобности уже нет, то в рассуждении напрасной для таких отправлений на прогоны издержки, не благоволит ли Правительствующий сенат городовым канцеляриям дать знать, чтоб они сии рапорты отправляли так, как и все другие представления сюда обыкновенно отправляются? Правительствующий сенат приказали: всем тем городовым канцеляриям, от которых находившимся здесь 5-м Сената департаментом требовалось присылки с нарочными рапортов о являющихся толпы злодея Пугачева подозрительных людях, предписать, что уже теперь, по истреблении злодейских скопищев и по приведении всех в должное повиновение, не настоит надобности отправлять сюда с показанными рапортами нарочных; и следовательно, если иногда бывшей злодейской толпы подозрительные люди и явятся, то могут канцелярии присылать об них в Правительствующий сенат уведомление чрез почту, или при оказиях так, как обыкновенно все другие представления отправляются.

12) Высочайший рескрипт, данный на имя генерала графа Панина, от 9 августа 1775 года, из села Царицына

Граф Петр Иванович! В настоящее время, когда уже исчезли все беспокойства внутренние, когда повсюду тишина восстановлена в полной мере, да и когда прощение обнародовано, я уверена, что вы чувствуете в себе душевное удовольствие, видя с сим купно окончание и той комиссии, в которой ваш самопроизвольный подвиг прославил вечно усердие ваше к отечеству, и о коем оказанную вам мою отличную признательность видела уже публика. Я сие вновь вам подтверждаю засвидетельствованием моего благодарения за ваши полезные труды, и увольняя вас ныне от комиссии успокоения внутренних возмущений, которые – богу благодарение! – более не существуют, следственно, и дела об оных прекращены; после чего остается вам теперь упомянутые дела отдать губернаторам, или которые куда надлежит, и быть в прочем благонадежным, что заслуги ваши не будут никогда забвенны, как и я не престану быть вам благосклонна.