Гвоздь в пятке

ГЛАВА ПЯТАЯ

Вместо того чтобы звонить шерифу, я решил прошвырнуться к нему в офис. Сделать, как говорится, хорошую мину при плохой игре. Случайно, мол, проходил мимо, вот и заглянул поболтать со старым приятелем… Правда, приятелями нас с Верджилом назвать трудно хотя бы по той причине, что Верджил был школьным другом моего отца. Но на этот факт я стараюсь не слишком напирать.

Поначалу-то Верджил даже сторонился меня. Демонстративно. Особенно во время нашего недолгого сотрудничества при расследовании ограбления скобяной лавки. Расшифровать мысли шерифа было проще простого – у него все на физиономии написано. «Понаехали тут всякие молокососы из Луисвиля, учить меня вздумали!»

Оно, в общем-то, и понятно. Кому понравится, когда чужак вламывается на твою территорию?!

Поэтому я решил изобразить праздное любопытство. Отсюда и мысль о прогулке в полицейский участок. Звонить туда не имело смысла. Видите ли, в наших краях отношение к телефону весьма специфическое. Здешний народ уверен, что человек хватается за трубку только в самом крайнем случае, когда уже совсем припекло.

А вдруг и Верджил придет к такому же выводу? Переживать начнет – не пытаюсь ли я его работу за него делать. Или еще чего похуже… не мечу ли в его кресло.

Ха-ха-ха. Было бы еще смешнее, если б не было так грустно. Ну разумеется! Сплю и вижу себя в кресле шерифа Пиджин-Форка! Всю жизнь мечтал развлекаться по выходным в обществе городских дебоширов и пьяниц, силясь удержать всяких там придурков в рамках, чтобы они не передушили друг друга… да и меня заодно. Нет уж, увольте. Верджилу и карты в руки.

До полицейского участка я доплелся за десять минут. Мог бы и быстрее, но, сами понимаете – в серьезных делах не спешат.

Денек стоял замечательный. Такими прозрачными погожими днями Пиджин-Форк по праву гордится. Я шел не торопясь, перекинув через плечо пиджак, вдыхал чистый прогретый воздух и любовался по-осеннему пестрыми деревьями. И радовался, что вернулся в родной город.

Пиджин-Форк моего детства не слишком отличался от нынешнего. Нет, теперь, разумеется, здесь понастроили магазинов, да и цена за парковку подскочила с пяти центов до десяти, но центр городка остался почти таким же, каким я его запомнил. Все те же громадные клены и деревянные скамейки в парке, те же старомодные парковочные автоматы по обе стороны Главной улицы. И здание суда выглядит в точности как прежде – конус из красного кирпича, увенчанный башней с часами. Сколько себя помню, эти часы показывают одно и то же время. В Пиджин-Форке оно остановилось на половине пятого.

К зданию суда, как и прежде, одним боком прилеплен федеральный банк округа Крейтон, где высокие узкие окна вечно зашторены от солнца. Рядом с банком высится бюро ритуальных услуг – самое величественное сооружение во всем городе и одно из тех немногих, которые могут похвастаться электрической вывеской. Полагаю, из данного обстоятельства следовало бы извлечь урок, но вот какой?.. Даже думать об этом не хочу.

Городской суд, банк и… так далее – все это находится на противоположной стороне улицы, если идти от аптеки Элмо и моей конторы. Я же, разумеется, шел по нашей стороне. Мимо галантереи, мимо лавочки Зика Арнделла с пышным названием «Салон новой и подержанной мебели», мимо ресторана Ласситера и, наконец, мимо парикмахерской Пола Мейтни на углу квартала. Вход в парикмахерскую по-прежнему обозначен гигантской деревянной расческой. Создается впечатление, что Пол занимается своей расческой больше, чем клиентами. Целыми днями он только и делает, что надраивает этот древний символ ремесла цирюльников. И сегодняшний день не был исключением. Не выпуская щетки, свободной рукой Пол махнул мне в знак приветствия. Я тоже помахал ему и двинулся дальше.

Когда я вернулся в Пиджин-Форк, мне пришлось привыкать к этому обычаю заново. В Луисвиле я напрочь забыл о провинциальной моде махать друг другу. В наших краях народ не снимает шляпу. Он машет руками.

Должно быть, этот обычай уходит корнями в прошлое – не слишком, кстати сказать, далекое прошлое, – когда здесь практически никто не жил. В те времена, говорят, можно было неделями бродить по окрестностям и не встретить ни единого человека. Представляете? Вокруг одни лишь коровы и свиньи. Коровы и свиньи! Так что, натолкнувшись наконец на такого же бедолагу, местный житель, естественно, начинал размахивать руками. Еще бы! Замашешь тут, от счастья-то при встрече с себе подобным!

На пути к шерифу я получил еще четыре приветственных взмаха и пару не менее дружеских кивков. По большей части от людей хорошо мне знакомых – Зика Арнделла, братьев Ласситер и Лероя Патнема, владельца галантерейного магазинчика. Но кое-кого из прохожих, держу пари, я видел в городе впервые.

Точно не скажу почему, но на сердце как-то теплеет, когда тебя приветствуют незнакомые люди. Я и вернулся-то всего четыре месяца назад, а ощущение такое, словно и не уезжал никуда.

Открывая дверь кабинета Верджила, я улыбался. Шериф был на месте. Восседал за своим громадным дубовым столом и сосредоточенно изучал «Курьер джорнэл».

Выписать на дом «Курьер» невозможно, поскольку он издается в Луисвиле. Зато его можно спозаранку купить в ближайшей бакалейной лавке. Так многие и делают. Особенно те, кто не желает отставать от жизни. Видите ли, рассчитывать на «Пиджин – Форк газетт» в смысле мировых новостей – пустой номер. Даже ввяжись страна в глобальный военный конфликт, «Газетт» сообщит вам об этом самое раннее недели через три. Хотя, если подумать, факт-то скорее утешительный. Ну что, в самом деле, людей по пустякам беспокоить?

Верджил поднял голову.

– Хаскелл, – буркнул он и вернулся к своему занятию.

Шериф Пиджин-Форка сосредоточенно вырезал из «Курьер джорнэл» купоны на товары со скидкой. В данный момент – на двухлитровую бутылку «Д-ра Пеппера», чтобы сэкономить двадцать пять центов.

Я кивнул.

– Верджил.

В Пиджин-Форке, чтоб вы знали, произнести при встрече имя человека – все равно что поздороваться с ним. Я пытался проделать то же самое в Луисвиле – ни черта не вышло. Всякий раз тот, к кому я обращался, останавливал на мне выжидающий взгляд: ну, мол, чего тебе?

Опустившись в кресло для посетителей по другую сторону массивного дубового стола, я несколько минут наблюдал, как Верджил проворно орудует ножницами. Голову он поднял не раньше, чем самым аккуратным образом вырезал купон на пакетик овощного супа и еще один – на пачку диетического печенья. Признаться, я следил за ним с теплым чувством, близким к родственному.

Мой отец и Верджил подружились в школе, в выпускном классе. Ну а я знаком с Верджилом в прямом смысле с пеленок. Будь мой отец жив, ему, как и Верджилу, в этом году исполнилось бы пятьдесят восемь. Правда, Верджил всегда выглядел старше и, я бы сказал, солиднее. Он отрастил приличное брюшко и довольно рано начал седеть, так что теперь его шевелюра – вернее, то, что от нее осталось, – местами была словно припорошена снежком, из-под которого, опять же местами, пробивался природный угольно-черный цвет. Судьба, согласитесь, известная любительница пошутить. Классический пример ее чувства юмора я вижу в том, что мой отец, всегда выглядевший моложе своих лет, в сорок девять умер от разрыва сердца. Впрочем, случилось это спустя год после того, как мама умерла от рака… По-моему, отец просто не смог без нее жить.

Добавив очередные купоны к уже вырезанным, – коих набралось, к слову, внушительное количество, – шериф наконец остановил взгляд на мне. Чем бы Верджил Минрат ни занимался, выражение лица у него всегда одинаковое. Такое, будто он только-только вернулся с похорон. Дочерна загорелое лицо изрезано паутиной глубоких морщин, а уголки губ скорбно опущены даже в тех редких случаях, когда Верджил улыбается.

Уверен, та улыбка, что по-прежнему гуляла у меня на губах, выглядела куда естественнее.

– Как поживаете? – спросил я. Верджил, отложив в сторону ножницы, страдальчески растянул губы.

– На зарплату.

Ничего другого я и не ждал. Таков его обычный ответ. Вы не услышите банальных фраз типа «Спасибо, неплохо» и тому подобных глупостей.

Откинувшись на спинку кресла, шериф испустил тяжкий вздох и сообщил:

– В главном супермаркете десяток яиц – всего шестьдесят центов. – Трагические интонации навевали мысль о конце света. – При наличии купона, разумеется.

– Всего шестьдесят?! Кроме шуток? В главном супермаркете, говорите? Не забыть бы.

В главном супермаркете Пиджин-Форка нет ровным счетом ничегошеньки «главного» или «супер». Самый что ни на есть заурядный гастроном с бензоколонкой у входа да парочкой автоматов, плюющихся банками кока-колы. Внутри же вечно полно народу, ни черта не видно, а в нос бьет стойкий запах аммиака. Я лично предпочитаю отовариваться в единственном «не главном» городском гастрономе «Покупки у Хитта».

С полминуты мы с шерифом смотрели друг на друга. Верджил, само собой, печально, а я – задумчиво. Прикидывая, как бы потактичнее подобраться к делу Терли.

– Да, кстати, о супермаркете… – меланхолично протянул Верджил. – Поблизости там живет Делберт Симс. В небольшом таком каменном домишке, сразу за магазином.

– Правда? – пробормотал я.

Верджил далеко не глуп. Это обстоятельство в каком-то смысле действует расхолаживающе. Сами посудите – ну куда, к чертям, я лезу, если уж сам Верджил Минрат не сумел отыскать убийцу бабули Терли?!

– Полагаю, вам уже известно?..

Верджил неопределенно передернул плечами. Во взгляде его сквозила мировая скорбь.

– Правильно полагаешь.

Для храбрости я набрал полные легкие воздуха.

– Не просветите насчет дела Терли?

Морщины на лице Верджила превратились в каньоны. Шериф испустил ещe один тяжкий вздох, выдвинул верхний левый ящик и с чувством шлепнул на стол увесистую картонную папку.

– Тут все… почти все, что мне известно об убийстве. А известно… сразу предупреждаю… не слишком много. – Таким тоном обычно произносят надгробные речи.

Я силился скрыть удивление. Чтобы Верджил вот так, с ходу, взял и вручил мне всю полицейскую информацию по делу Терли?! Хоть бы для виду поартачился немного… Почему-то вспомнилось: «А ларчик просто открывался».

Видимо, я переборщил в своих стараниях скрыть изумление, потому что в следующий момент Верджил с горестным вздохом прошептал:

– Мы в тупике. Может ты до чего додумаешься.

Я раскрыл папку, намереваясь изучить ее от корки до корки, но не тут-то было. Верджил, как выяснилось, кое-что приберег, чтобы мне жизнь совсем уж малиной не казалась. Протянув громадную загорелую ладонь, он выразительно похлопал по первой странице дела и заявил могильным басом:

– Это я не к тому, что нашим парням нужна помощь всяких столичных умников. – И приподнял седую бровь. Уразумел, мол?

Я кивнул.

– У вас классные ребята.

Верджил тоже кивнул и снова откинулся на спинку.

– Точно.

Уладив этот вопрос, он позволил мне наконец приступить к чтению материалов по делу Терли.

Из отчета о результатах вскрытия, приколотого с внутренней стороны обложки, я узнал, что бабуля скончалась от удара тупым предметом. Миссис Терли ударили дважды. Смертельным оказался второй удар. Орудие убийства найдено не было.

Я перелистал страницы.

– А что, вскрытия трупов кота и попугая не производили?

Во взгляде Верджила читался укор.

– Не знаю, как там у вас в Луисвиле, но в Пиджин-Форке мы, как правило, ограничиваемся вскрытием человеческих трупов. – Он пожал плечами. Уму непостижимо, но шерифу этим простым жестом удалось выразить безграничное горе. – Такие уж мы старомодные.

Я улыбнулся.

– Да нет, это я так, на всякий случай. – И углубился было в чтение.

– К тому же мы не смогли бы сделать вскрытие, даже если б и захотели, – добавил Верджил тоскливым тоном человека, навсегда потерявшего большую и светлую любовь. – Джо Эдди в тот же день их похоронил.

Я поднял голову. Вообще-то существует такая штука, как эксгумация. Но вместо того чтобы напомнить об этом Верджилу, я лишь сказал:

– Видно, торопился, да?

Джо Эдди, нужно сказать, как-то не произвел на меня впечатления неутомимого работяги. Верджил опять пожал плечами.

– Как посмотреть. Зависит от того, как долго человек способен вытерпеть в доме дохлых котов и попугаев. – Он одарил меня еще одним из своих скорбных взглядов. – По мне, так и полдня хватит с лихвой.

По мне, так тоже.

– А вы случайно не знаете, чем Джо Эдди на жизнь зарабатывает?

Верджил поскреб лысеющую макушку.

– Толком не скажу… Прибить-починить, что ли… Слышал, он за все берется. Эдакий мастер на все руки. – Шериф нацелился ножницами на «Курьер». – Одно ясно: специалист он, видно, отменный. С финансами у него порядок. Лучше, чем у многих.

Еще бы. На месте какой-нибудь домохозяйки, которой понадобилось что-либо починить и которая вызвала мастера, я бы тоже заплатил вдвое, лишь бы Джо Эдди не входил в мой дом. Да уж, Джо Эдди достаточно только объявиться на крылечке, помахивая чемоданчиком с инструментами, и дневная выручка в кармане. Всего и забот-то – не нарваться на Мельбу Холи.

Я вернулся к папке с делом Терли. В кармашке на задней обложке обнаружилось несколько снимков места убийства. Бедная бабуля лежала ничком на полу кухни. Именно там, куда указывал дедуля. Жуткие детали врезаются в память против нашей собственной воли. Стоит ли удивляться, что дедуля Терли точно запомнил место, где обнаружил жену убитой.

Бабуля была в цветастом халате и мягких домашних тапочках с помпончиками. Задорные шарики являли безрадостный контраст с темной лужей, расплывшейся вокруг головы жертвы. Казалось, что на стерильном дедулином линолеуме разлит жирный мазут.

Рядом с телом бабули распластался очень крупный, смахивающий на тигра, полосатый кот с окровавленной головой. Кота прихлопнули «тупым предметом», словно громадную мохнатую муху.

Попугай нашел свой конец футах в трех от кота. Несчастную птицу не просто прихлопнули. Ее размазали по полу. Честное слово. Уж и не знаю почему, но даже тело бедной бабули не производило столь жуткого впечатления, как вид этого разноцветного блина из попугая.

Я судорожно сглотнул. Сделал несколько глубоких вдохов. Кажется, я еще не упоминал о том, что и сам держу дома живность? Так вот, у меня временами возникают мысли сотворить со своим псом нечто подобное. Особенно чесались руки в тот день, когда это чудовище сжевало мои новехонькие итальянские ботинки из кожи ручной выделки… Но одно дело рисовать всякие радужные планы в воображении, и совсем другое – увидеть это наяву!

На миг отведя от снимка глаза, я встретился с пристальным взглядом Верджила.

– Кошмар, да, Хаскелл? – В первый раз за все время встречи похоронный тон прозвучал более чем уместно.

Я молча кивнул.

– Вот тебе еще одна причина, почему мы отказались от вскрытия, – монотонно сообщил шериф. – Рискнули, знаешь ли, поставить диагноз на глазок. Как думаешь, не ошиблись?

Сарказм Верджила резал слух, но я парень тактичный. Сделал вид, что ничего не заметил, и отложил первый снимок. На следующих двух тела уже были прикрыты чем-то белым. Простынями, наверное. А на попугая набросили носовой платок, из-под которого торчала только парочка ярких перьев.

Понятия не имею, что на меня нашло, только при взгляде на этот снимок меня разобрал смех. Безобразная реакция, сам знаю. Чтобы не расхохотаться вслух, я быстренько схватил следующую фотографию. Не помогло. Наоборот, стало еще хуже. Я смотрел на сверкающий дедулин линолеум и давился от хохота. Полицейский фотограф сделал этот кадр уже после того, как трупы убрали. На полу остались только очертания тел. Бабули. Кота. И попугая.

Я так старался загнать внутрь дурацкий смех, что едва не расплакался. Кожей ощущал на себе угрюмый взгляд Верджила, но глаза на всякий случай так и не поднял.

Следующий снимок, к счастью, увековечил уже не линолеум, а кухонный стол с принадлежностями, которые дедуля сохранил в столь трогательной неприкосновенности. Блокнот со схемой цветника и перечнем семян. Прошлогодний каталог. Карандаши. Один карандаш дедуля, кажется, все-таки поднял с пола, но в остальном все выглядело точно так же, как во время моего визита.

Со снимками было покончено. Я убрал их обратно в кармашек и облегченно вздохнул. Чем бы я, скажите на милость, объяснил свое неуместное веселье Верджилу, если б, не дай бог, не сдержался? Поди потом доказывай, что ты вовсе не бесчувственный чурбан. Боюсь, шериф не изъявил бы желания сотрудничать со «столичным умником», для которого убийство в Пиджин-Форке – образно выражаясь, развлекаловка.

После снимков я взялся за протоколы допросов Джо Эдди, дедули и Юнис. Ничего нового. Все это я уже слышал. А вот заявление Делберта Симса оказалось более чем любопытным. Друг семьи особенно напирал на то, что не отлучался из гостиной. Ну разве что, мол, разок – за пивом. Всего на несколько минут. Несколько минут. К этому факту Симс возвращался снова и снова. Отвечал на очередной вопрос – и повторял свои «несколько минут». И опять. И опять.

Ни слова о том, что он когда-то был помолвлен с жертвой. Скорее наоборот. Исходя из протокола допроса, можно сделать вывод, что с бабулей у Делберта было шапочное знакомство, а дружил он главным образом с дедулей Терли и Джо Эдди.

Однако Симс признал, что кота и попугая терпеть не мог. Иначе как «гаденыши» их не называл. «Вечно один гаденыш путается под ногами, а другой норовит крылом в глаз заехать. И какого черта старуха с ними возилась! Будь моя воля, в два счета бы пристукнул».

Откровенно, однако. Не принял ли он для храбрости перед допросом? Маловероятно, чтобы в трезвом виде Симс выдавал такое шерифу.

Когда я поднял голову, Верджил стал богаче еще на пару купонов.

– Вы что-нибудь слышали о неких Рэе Петерсе и Мэрилин Блимел? – спросил я.

Верджил озадаченно уставился на меня.

– Дай-ка припомнить… – протянул он наконец. – Рэй Петерс… Скончался что-то около года тому. В «Газетт» была заметка на первой странице. Ну, ты-то не знаешь, потому как тогда еще в Луисвиле жил… – То ли мне показалось, то ли в тоне Верджила и впрямь прозвучал легкий укор. – Если мне память не изменяет, Рэй упал с лестницы в подвале своего дома. Несчастный случай.

Шериф выдвинул еще один ящик и достал точно такую же картонную папку. Повертел ее в руках и глянул на меня.

– Что же касается Мэрилин Блимел… то она умерла раньше, года два назад. Упала с крыльца, ударилась головой о бордюр. Заключение то же – несчастный случай.

Выждав с полминуты, Верджил все-таки задал резонный вопрос:

– А зачем тебе? Я пожал плечами.

– Да так. К слову пришлось. Я подумал – может, эти происшествия связаны между собой. Как-никак оба были дружны с бабулей Терли.

Шериф окинул меня скептическим взглядом.

– По-твоему, в Пиджин-Форке завелся серийный убийца, специализирующийся на стариках? – Нужно отдать Верджилу должное, смешок он проглотил. – А кота и попугая как объяснишь? Кот, что ли, дожил уже до кошачьих преклонных лет? Или, может, птичка перешагнула порог птичьей старости?

Верджилу, между нами говоря, это здорово удается. Стоит ему только захотеть, и рядом с ним любой почувствует себя эдаким пигмеем, никчемным и бестолковым. Со мной он такое проделывает регулярно с тех пор, когда я действительно был еще никчемным и бестолковым. Так уж повелось.

Я растянул губы в бледном подобии улыбки. Мол, его презрительный сарказм до моих тупых мозгов не дошел.

– Это ж так, Верджил, – промямлил я. – Версия. То есть… ну, они ведь знали друг друга…

Он грустно покачал головой.

– А в Пиджин-Форке все друг друга знают. Ни одного старика не сыщешь, который бы не был знаком со всеми остальными стариками. Маленький городишко, Хаскелл. Ничего не поделаешь.

Терпеть не могу, когда Верджил заводит свою шарманку. Начинает меня поучать, словно время повернуло вспять и я превратился в семилетнего мальчишку. Еще вздумает показывать, как правильно завязывать шнурки!

Я изобразил еще одно бледное подобие улыбки.

– Маленький, говорите? Кроме шуток? Верджил кинул на меня очередной взгляд, полный мировой скорби, только на сей раз исподлобья. И угрюмо зашуршал своими купонами. А я снова углубился в материалы. Оказывается, Верджил укомплектовал дело фотокопиями всех до единого писем Эммелин Джонстон редактору «Газетт». А я-то удивлялся, почему папка такая толстая.

– Что вы думаете об Эммелин Джонстон? – поинтересовался я.

Прежде чем ответить, Верджил пару раз лязгнул ножницами. Еще один купон готов. Весьма выгодное предложение, кстати сказать. Покупаете пачку бумажных носовых платков – вторую получаете бесплатно.

– Эммелин? Старая клизма с замашками скаута, сдвинутая на кошках. Годится?

– В самый раз. А что вы думаете об угрозах, которые она регулярно получает?

Шериф тяжко вздохнул. Если олимпийский комитет когда-нибудь решит проводить соревнование по вздохам, я буду болеть за Верджила. Золотая медаль у него, считайте, в кармане.

– Может, дело рук убийцы. А может, и нет. – Он поскреб проплешину – на сей раз ножницами, и даже не поморщился. – Может, их сама Эммелин и пишет… – добавил он, – а может, кого-нибудь окончательно допекла и этот бедолага решил заткнуть ей рот. – Тут Верджил задумался. Потом перегнулся ко мне через стол. – Что-то у меня один момент подозрение вызывает… Я велел Эммелин принести мне хоть одно письмо незамусоленным. И что? Так и не принесла.

В самом деле, подозрительно. Или же Эммелин просто-напросто не слишком верит в детективные способности шерифа Пиджин-Форка.

Верджил нацелил было ножницы на очередной купон, но я набрался наглости отвлечь его еще на минутку.

– А не знаете, кто из знакомых старухи ненавидел ее подопечных?

С ответом шериф медлить не стал.

– Делберт Симс. По слухам, он не слишком любит животных. Впрочем, я сомневаюсь, что он вообще любит хоть что-нибудь, не имеющее форму бутылки.

Помолчав немного, он добавил:

– Но не стоит так уж хаять старину Симса. Говорят, домашние любимцы старухи даже ей самой на нервы действовали.

– Что-о?

Верджил важно кивнул.

– Вот-вот. Почтальон раз слышал, как она жутко орала. Кот якобы изгадил ее клумбу или что-то в этом роде.

– Когда?

– Да месяца за два до ее гибели. – Тоскливый взгляд остановился на «Курьер джорнэл». – Хочешь верь, хочешь нет, а бабуля Терли ругалась как сапожник.

Моя попытка изобразить на лице нечто равнодушно-неопределенное с треском провалилась. С таким же успехом я мог бы в голос выпалить: «Да ты что! Шутишь?!»

Верджил горестно опустил голову. Плечи его поникли, словно под тяжестью всех пороков человечества.

– Да-а… До истинной леди старушке Терли было далековато…

Так-так. Дело становится все более интересным.

– Вы что же, знали ее? Лично? – спросил я. Верджил пожал плечами.

– Ну, встречал время от времени. Прожженная кокетка. Бесстыжая. Даром что замужем…

Я толком не знал, как к этому отнестись. Видите ли, в чем дело… У Верджила, после того как его супруга с тридцатилетним стажем сделала ему ручкой, отношение к женщинам, мягко говоря, неприязненное. Удивляюсь я этой даме, ей-богу. И с какой стати было сбегать от Верджила? Весельчак, душа общества… С ним, должно быть, не жизнь, а сплошное удовольствие! Самому Верджилу, заметьте, я ни словом не обмолвился, что мотивы его половины мне понятны.

Впрочем, если и понятны, то не на все сто. В конце концов, Дорис – то бишь экс-супруга Верджила – должна была догадаться, что выходит замуж отнюдь не за профессионального юмориста. Тридцать лет, выходит, все было в норме, а на тридцать первый ни с того ни с сего не вытерпела. Прозрела, что ли, внезапно?

Стоит ли удивляться, если теперь Верджил слегка недолюбливает женщин. В этом мы с ним схожи. Прожив с Клодин – я чаще называю ее Клодзиллой – четыре года, я и сам стал недолюбливать женщин. Только у Верджила случай потяжелее. Он зол на всех женщин без исключения, а мне так женщины очень даже симпатичны. Вот жены – совсем другая порода, с ними действительно горя хлебнешь.

Итак, зная о неприязни шерифа к прекрасной половине человечества в целом, я отнесся к его словам с определенной долей скептицизма. Выражусь точнее: знай Верджил, насколько увесистой была эта самая доля, его скорбь наверняка приобрела бы, так сказать, личный оттенок.

– По-вашему, бабка наставляла мужу рога? – спросил я.

Верджил одарил меня более чем выразительным взглядом. Ты что, мол, полный олух?

– Нисколько в этом не сомневаюсь. – Склонив голову набок с видом духовного наставника, цитирующего Священное писание, шериф изрек: – Только доступные женщины рекламируют себя.

– А с кем? На этот счет какие-нибудь догадки имеются?

– Само собой.

Убил бы. Временами у Верджила легче вырвать зуб, чем вытянуть ответ. Так и хочется взять ложку и зачерпнуть порцию информации. Да побольше.

– Делберт Симс. – Ну наконец-то! В придачу к ответу я получил и безмерно печальный взгляд. – Это мое мнение. Их часто видели вместе.

– То есть? Видели, как они целуются, держатся за руки и…

– То есть, – оборвал меня Верджил, – видели, как они болтают в супермаркете, как вместе возвращаются из церкви. Воркуют, что твои голубки. Им хватало ума не миловаться на людях, но ни у кого, по слухам, не было сомнений, что между ними что-то есть.

Настал мой черед опечалиться. Неужели в наши дни романтические свидания назначают в супермаркетах? Куда ж катится мир?! Или у Верджила проклюнулось чувство юмора? Может, он просто решил надо мной подшутить?

– Так вы что же, считаете, что между ними могла произойти ссора? Так сказать, размолвка влюбленных?

Верджил ответил торжественно-мрачным кивком.

– Так, значит, вы в первую очередь подозреваете Симса?

Шериф взялся за ножницы.

– Значит – не значит, – буркнул он. – Все может быть.

Образ неверной жены как-то не состыковывался у меня с тем образом бабули, который я успел себе нарисовать. В смысле… Ну, скажем, так: бывают ли на свете шестидесятишестилетние блудницы? А если даже, предположим, бывают, то носят ли эти престарелые развратницы цветастые халаты и тапочки с помпонами? Мне лично всегда казалось, что неверные жены в качестве домашних нарядов предпочитают шелковые пеньюары и парчовые шлепанцы. Таков, во всяком случае, был выбор моей неверной жены.

Но бабуля-то для своих лет и впрямь выглядела потрясающе молодо. Может, это результат ее ветреного поведения? Боюсь только, что данный секрет вечной молодости не войдет ни в одну из модных среди дам книжонок, рекламирующих всякие чудеса долголетия.

Я распрощался с Верджилом, по-прежнему горестно взирающим на купоны в «Курьер джорнэл», и минут через пять уже подходил к офису. После визита к Креббсам и дедуле я, как всегда, поставил машину в переулке справа от аптеки Элмо. Уж и не знаю, что меня дернуло, но, прежде чем подняться по лестнице, я взглянул на машину.

На ветровом стекле что-то белело.

Клянусь, не сделав еще ни шагу к машине, я уже знал, что это такое. И когда это оказалось у меня в руках, смог убедиться в своей природной смекалке. Справедливости ради следует признать, что особого умственного напряжения и не потребовалось. Сами посудите, часто ли встретишь рекламку, напечатанную на вырванной из школьной тетрадки странице? Я осторожно, за самый кончик, вытянул сложенный листок из-под «дворника». Развернул. Ну, ясное дело. До боли знакомый кошмарный почерк. И не менее знакомый, столь же кошмарный жаргон. Я уж молчу о грамматике.

Сообщение оригинальностью не отличалось.

БОЛЬНО ДЛИННЫЙ У ТИБЯ НОС

НИ СУИСЯ КУДА НЕ ПРОСЮТ

Изучив этот выдающийся пример полнейшей безграмотности, я вдруг заметил еще кое-что. Мой джип как-то странно припадал на одну сторону.

Я обошел машину, почему-то чувствуя себя песочными часами, из которых тонкой струйкой высыпается хорошее настроение. После осмотра джипа песочные часы опустели окончательно и бесповоротно.

Учитывая, что писатель-самоучка мог следить за мной из какого-нибудь укрытия, я не произнес ни одного непечатного слова. Клянусь вам. Ни единого.

Я также не стал пинать машину и потрясать кулаками. Словом, проявил невероятное самообладание.

И это при том, что обе левые покрышки оказались изрезанными в лохмотья.