Хирургический роман

Глава 4

– Ну, что рассказывает твоя возлюбленная о своем новом начальнике? – тщательно скрывая сарказм, невинно спросил Джанкарло у Франко, когда друзья остались в ординаторской втроем.

– Ничего не рассказывает, – буркнул Франко. – Я не разговаривал с ней на эту тему.

– Вчера вечером времени только на секс хватило? – хмыкнул Джанкарло. – А время-то все дальше уносит тебя от заветной должности…

– У меня снова создается ощущение, что это тебя оно уносит от заветной должности, – недовольно пробурчал Франко, не поднимая головы от бумаг, которые он сосредоточенно просматривал.

– Меня оно все дальше уносит от нормальных условий работы. Вчера я отправился к нему подписать документ по пациентке. И что ты думаешь? Он раздраженно выдал: «Стучать надо!» Porca miseria (с итал.: черт подери!), он, может, еще часы приема укажет? – кипятился Джанкарло. – Анестезиологи: понедельник-среда-пятница с десяти до одиннадцати, хирурги: вторник-четверг с пятнадцати до шестнадцати, а суббота-воскресенье: выходной?

– А почему это хирурги два раза в неделю, а анестезиологи – три? – сердито спросил Франко, наконец отрываясь от бумаг.

Джанкарло характерным жестом взмахнул рукой и нервно прошелся до окна и обратно.

– Ты что, смирился? – остановился он напротив друга.

– Нет! – раздраженно всплеснул руками Франко. – Но эти дни ты сам провел вместе со мной в операционной! Было у тебя время подумать, как избавиться от этого недоумка? Вот и у меня нет.

– Да, но ты мог бы спросить у Мариэллы…

– Да не видел я ее! – нервно прервал его Франко. – У нее вчера дела какие-то нашлись, не встречались мы!

Аннунциата, заполнявшая журнал, подняла голову и внимательно посмотрела на широкую спину Франко. Потом поймала быстрый взгляд Джанкарло и нахмурилась.

– У меня тоже есть к нему разговор. Вот и схожу, познакомлюсь наконец поближе, – со злой иронией добавил Франко.

– Сегодня утром я спросила у наших, знают ли они этого Сантини, – подала голос Аннунциата. Мужчины одновременно повернули головы и вопросительно посмотрели на коллегу. – Никто понятия не имеет, кто это такой. Зато Роберто тоже имел счастье сходить к нему и обсудить предстоящую операцию.

– И? – поторопил Джанкарло Нунцию, видя, что она замолчала.

– Ничего. Сантини сказал, что еще не вошел полностью в работу и не может решать такие проблемы.

– А кто будет решать такие проблемы? – задал риторический вопрос Джанкарло. – Или нам теперь к самому руководителю клиники, к синьору Бранцоли ходить по поводу каждой салфетки?

В ординаторской повисла тишина, напряженная, пропитанная недовольством.

– Сейчас я к нему схожу. Посмотрю, что за гения нам подсунули. Потом обсудим, что делать, – медленно произнес Франко, поднимаясь из-за своего стола и беря папку с бумагами. – Кстати, Джанкарло, нас ждет интересный, но чрезвычайно сложный случай. Я уже Нунции рассказывал, теперь мне надо с тобой обсудить. Для тебя там намечается работка в лучших традициях академии магов.

– Ух, красота… – воодушевленно потер руки анестезиолог.

– Меня всегда радует, что ты с оптимизмом смотришь на такие случаи. Другой бы, может, давно бы утопился, а ты оптимист, – тепло хлопнул Франко друга по плечу, проходя мимо.

– Я анестезиолог, Франко. А как иначе жить великим грешникам?

– Может, это и хорошо, что ты грешник. Праведник с задачей не справился бы.

– Что, так серьезно? – притворно испугался Джанкарло.

– О, ты не представляешь, насколько. Нам с Нунцией предстоит совершить чудо, о котором я писал диссертацию.

– Понимаю, – кивнул Джанкарло. – И помни, что хирург способен совершить любое чудо. Но только то, которое ему позволит совершить анестезиолог.

Выйдя из ординаторской, Франко зашагал к кабинету заведующего отделением. Впервые в жизни идти туда было неприятно. Печаль, страх, радость, сомнения, напряжение, удрученность – это Франко испытывал по дороге в кабинет непосредственного руководителя много раз. Но отторжение и неприязнь – никогда!

Подойдя к двери и взявшись за ручку, он на миг замер и на несколько секунд прикрыл глаза, настраивая себя на позитив. Франко хорошо понимал, что конфликт не приведет ни к чему, кроме невыносимых условий работы. Вообще, по пути сюда он задумался над словами Джанкарло и увидел в них рациональное зерно: втереться в доверие к новому начальнику может быть весьма полезным ходом, ведь таким образом проще обнаружить его слабые места и поточнее ударить в них.

Странные звуки, доносившиеся из-за закрытой двери, заставили Франко вынырнуть из раздумий. Что это были за звуки, он не понял, но они вызвали неприятную вибрацию в груди. Он решительно нажал на ручку и распахнул дверь.

Мариэлла за секунду до того момента, как Франко ее увидел, явно совершила какое-то молниеносное движение: спрыгнула со стола, вскочила или отшатнулась от Габриэле Сантини, который, вместо того, чтобы находиться за дверью своего личного кабинет, почему-то торчал в приемной рядом со столом секретаря. Франко с потяжелевшим сердцем застыл на пороге, а отвратительные мысли, еще даже не приобретшие законченную форму, принялись терзать мозг.

– Стучать надо, прежде чем дверь открывать, – раздраженно сказал заведующий кардиохирургическим отделением.

Франко хотелось запустить в него каким-нибудь скальпелем. Если врач приходил к заведующему отделением, то не ради того, чтобы выпить кофе или обсудить результаты воскресного тура Серии А (прим.автора: основной Чемпионат Италии по футболу). Медики сюда приходили по делу и чаще всего по срочному делу, когда нет времени ждать разрешения войти. Потому и не стучали.

– Мы в хирургическом отделении, а не в поликлинике, – сухо изрек Франко. – Часто у нас нет времени даже на стук.

Мускул на щеке Сантини отчего-то нервно дернулся.

– Что вы хотели? – несколько смутившись, спросил Сантини. – Что-то срочное?

– Да. Нужно срочно собрать консилиум по поводу проблемной пациентки и принять решение, – все также сухо изрек Франко. Потом посмотрел на Мариэллу. Та взирала на него с нескрываемым ужасом.

– Но почему… причем тут я? – неконтролируемо дрогнул голос Сантини.

– Вы заведующий отделением, или я что-то не так понял? – зазвучали едва заметные саркастичные нотки в голосе Франко.

– Да, но я только на днях заступил на работу! Я еще не вошел в курс дела…

– Пациент не может ждать, когда вы войдете в курс дела. Нужно принимать немедленное решение.

– Но как я могу взять на себя такую ответственность, я ведь ничего не знаю об этом случае?! – расширил глаза Габриэле.

Франко оторопело воззрился на заведующего.

– Для того мы и собираемся на консилиум, чтобы рассмотреть результаты анализов, вникнуть в ситуацию и общими усилиями решить, как помочь больному, – без эмоций сказал Франко. – Или вы имели в виду, что ничего не знаете о кардиологии? – не сдержался он, и в голосе прозвучала нескрываемая язвительность.

– Да как вы смеете?! – побагровело лицо Габриэле от злости.

– Значит, на консилиуме вы без проблем вникнете в ситуацию, – совершенно не испугавшись праведного гнева оскорбленного начальника, снисходительно улыбнулся Франко. – И даже будете готовы при необходимости ассистировать на операции, – добавил он.

Лицо Сантини из багрового стало бледным. Мысль об ассистировании его явно испугала, и этот факт позволил Франко сделать определенные предположения: либо Сантини вообще не хирург, либо в операционном зале произошло нечто, что теперь заставляет его вздрагивать при слове «операция».

– Вы оперировали? – смело глядя на начальника, решил тут же уточнить Франко, широко улыбнувшись и тщательно скрывая сарказм.

– Да, разумеется! – заверил Сантини. – Я кардиохирург! Не понимаю, почему вы позволяете себе сомневаться?! – снова отразился гнев на его лице.

– Потому что вы говорите такие вещи, которые ставят под сомнение род ваших занятий. Даже если вы пришли сюда не с позиции управляющего, вы должны были с ним общаться и знать, как построено это общение.

– Я работал не в Италии!

– А, – коротко произнес Франко, впрочем, очень сомневаясь, что в других странах практика сильно отличается от итальянской.

– Подготовьте мне документы по этому случаю… – пробормотал Габриэле. – Чтобы я подготовился к консилиуму, – быстро пояснил он. – Когда он будет?

– Никакие документы готовить не требуется. Мы встретимся завтра, в девять утра, и обсудим, – недобро улыбнулся Франко, потом, бросив убийственный взгляд на Мариэллу, покинул секретариат.

Не успел Франко сделать и двадцати шагов, как буквально наткнулся на синьора Бранцоли, поспешно вывернувшего из-за угла.

– О, Франко, какая удача! – воскликнул он, будто увидел родного сына, который не был дома, по меньшей мере, лет десять. – Я весь день пытаюсь поймать тебя, но ты неуловим, как ветер!

Франко мог бы порадоваться, что начальник так мечтал о встрече с ним, но что-то в движениях и интонации синьора Бранцоли наводило на мысль, что такое жаркое стремление продиктовано отнюдь не желанием пригласить подчиненного в кино или похвалить за достижения в медицине. Нервозность сквозила в его наигранно счастливой улыбке, а жестикуляция была чрезмерно экспрессивной для всегда сдержанного и меланхоличного руководителя.

– Что-то опять случилось? – осведомился Франко.

– Опять?! Разве у нас что-то постоянно случается? – удивился Бранцоли.

– Да, жизнь в отделении кардиохирургии весьма непредсказуема, – хмыкнул Франко. – Так чем могу быть полезен?

– Ты очень спешишь? Может, дойдем до моего кабинета?

– Я очень спешу, – невозмутимо подтвердил Франко.

Бранцоли обескураженно всплеснул руками, хотя и предполагал получить именно такой ответ.

– В ординаторской у вас полно народу, наверное? – нерешительно предположил начальник.

– У вас ко мне секретное дело? – изумился Франко.

– Да. Мне нужно поговорить по поводу заведующего отделением… Да, я понимаю твои чувства, – выставил он вперед руку, увидев, как Франко, набрав воздуха, хотел что-то сказать. – Но жизнь не всегда идет так, как нам хочется. И ты, как никто другой, это знаешь. Разве у тебя на операционном столе не случается неожиданностей?

– У меня на операционном столе сталкиваются законы физики, химические реакции и возможности техники, и это нормально, что их взаимодействие порой выходит за рамки наших предположений, – сухо ответил Франко.

– А в повседневности сталкиваются наши грехи с законами жизни и сложной системой родственных и дружеских связей! – пылко проговорил Бранцоли, пытаясь сохранить спокойствие.

– Я уже понял, что Сантини ваш протеже, но его коллеги и пациенты не обязаны расплачиваться за ваши грехи.

– При чем тут мои грехи?! – слишком нервно для безгрешного человека воскликнул Бранцоли.

– Вот и я не понимаю, при чем тут ваши грехи и назначение Сантини заведующим, – пожал плечами Франко.

Бранцоли провел рукой по волосам, и Франко увидел, как едва заметно дрожат руки начальника. Пожалуй, нечасто он видел его в таком состоянии.

– Мне нужна твоя помощь, – в упор посмотрел Бранцоли на хирурга.

– Помогать людям – это моя специализация, – иронично ответил Франко.

– Ерничаешь… – с досадой прокомментировал начальник. – Так вот, как я тебе уже сказал, Сантини – сын моего дорогого друга. А теперь слушай внимательно: последние три года он работал в одной клинике за рубежом кардиохирургом. Недавно он захотел вернуться на родину, а ты ведь знаешь, что в нашей стране не так просто найти работу. Вот его отец и попросил помочь. Как раз освобождалось место…

Франко смерил руководителя возмущенным взором. Но промолчал, ибо Бранцоли ведь не обещал назначить именно его, Франко, заведующим кардиохирургическим отделением.

– Так кого мне следует прооперировать? – мрачно улыбнулся Франко.

– Прооперировать?!

– Вы сказали, что вам нужна моя помощь.

– Помочь Сантини войти в должность! – рассердился Бранцоли. – Он работал в другой системе и не знает, как у нас тут все построено! А ты был правой рукой Ди Белли и знаешь, как все протекает. Стань правой рукой Сантини, я прошу тебя!

Больше всего Франко в тот момент хотелось взять и выплеснуть в лицо Бранцоли содержимое чьего-нибудь ночного горшка. Мало того, что руководитель клиники лишил его должности, на которую Франко претендовал и которую достоин был занять, так руководитель еще хочет, чтобы он, Франко, всячески содействовал укреплению конкурента (весьма сомнительного к тому же) на этой должности. Внутри хирурга поднималась неукротимая волна злости, возмущения и практически ненависти и к Бранцоли, и к Сантини.

– Синьор Бранцоли, у меня нет времени помогать кому-то входить в должность. У меня еле хватает времени, чтобы помочь пациентам остаться на этом свете. Я иной раз по двенадцать часов только в операционной провожу. Главным хирургом! – уточнил он. – А на следующий день лечу в Рим или Брюссель на конференцию. Простите, но где я возьму еще время?

Бранцоли обескураженно и даже виновато смотрел на Франко. Было явно видно, что он уже серьезно пожалел о своей просьбе, а, может, и о самом назначении.

– Я не прошу ничего сверхъестественного, Франко, – пробормотал он. – Помоги ему провести планерки, ты все равно на них присутствуешь, так возьми это в свои руки. И по сложным случаям пока пусть… к тебе обращаются, – совсем стушевался Барнцоли, тщетно пытаясь сохранить остатки своей уверенности. – Ты и с синьором Ди Белли раньше разбирал эти случаи, а иногда и вместо него!

Франко иронично смотрел на начальника, скрестив на груди руки.

– А что тогда будет делать заведующий?

– Франко, ему надо дать время! И пока он не войдет в процесс, я не могу рисковать здоровьем пациентов, репутацией больницы и своим местом, понимаешь ты это или нет?! Ты в этом отделении в последние годы был вторым главным человеком после Ди Белли, я всегда мог на тебя положиться, как на самого себя! Что сейчас за бунт?!

Хирург молча разглядывал руководителя клиники. «Интересно, он в самом деле не понимает, с чего этот бунт, или прикидывается?»

– Да, я понимаю… Ты и все в вашем отделении планировали увидеть на этом месте тебя, но… Поверь мне, Франко, это было не моим желанием и не моим решением – поставить на эту должность Сантини.

– А чьим? – приподнял Франко бровь.

– Указание свыше, – неопределенно и совсем неубедительно ответил Бранцоли, опуская глаза.

Испытующе сверля руководителя пытливым взглядом, Франко быстро прокрутил в голове иерархическую лестницу медицинских учреждений в Италии, чтобы понять, кто свыше мог повлиять на назначение.

– Франко, я прошу тебя. Я не останусь в долгу и при первой же возможности продвину тебя по карьерной лестнице.

– Медик по карьерной лестнице должен двигаться сам, по заслугам, а не при поддержке влиятельных персон. Единственное, что я вам могу пообещать, – это что я не допущу, чтобы пострадали пациенты. А сейчас, извините, но я спешу, – произнес Франко и, круто развернувшись, направился прочь.

– Спасибо… – тихо сказал ему в спину руководитель.