Хирургический роман

Глава 5

Злой, как тысяча чертей, Франко вернулся в ординаторскую. Но поделиться эмоциями с друзьями у него не было возможности, ибо всех ждала операция. К счастью, случай оказался банальным, а хирургическое вмешательство прошло без эксцессов, и в 17:30 – о, чудо! – трое друзей покинули священный храм кардиохирургии.

Слишком много вопросов следовало обсудить, потому было решено отправиться в любимую остерию, расположенную в самом сердце Тренто, где можно почувствовать дыхание города, его размеренный пульс и спокойное течение жизни по главным артериям.

Трое врачей неторопливо шагали по одной из узеньких улочек, вдоль типичных итальянских домов, тесно прижавшихся друг к другу. На окнах и в кадках у дверей росли яркие цветы, раскрашивая город сочными оттенками и делая его неимоверно живописным. Повсюду попадались крошечные ресторанчики, пиццерии, кафешки, за столиками которых сидели в большей степени аборигены, чем туристы. Пока взрослые поглощали пасту, запивая бокалом рубинового вина, их детишки носились туда-сюда, играли в футбол и весело щебетали, словно птички во фруктовых деревьях, растущих вдоль улицы.

Болтая о пустяках, друзья не заметили, как дошли до главной площади Тренто – Piazza Duomo. Эта площадь – словно маленькое ожерелье городского центра, а аккуратные домики различной высоты и покраски напоминают разноцветные бусинки, главная из которых, конечно, Дуомо. И окружает это ожерелье грозного и могущественного Нептуна. Он величественно возвышается над площадью и пристально следит за происходящим, а очаровательные ангелочки и изящные тритоны и морские коньки, поддерживающие чаши фонтана, составляют ему компанию.

– Вы никогда не задумывались, – вдруг остановилась Аннунциата около фонтана, задумчиво глядя на скульптуру, – что делает статуя Нептуна, морского бога, в городе, который расположен далеко от моря?

Джанкарло с Франко непонимающе воззрились на девушку, а потом перевели взгляд на скульптуру. В самом деле, странная идея установить статую морского божества в центре города, затерявшегося среди холмов.

– Холмы… – вдруг озарилось лицо Франко догадкой. – Тренто на латинском называется Tridentum, что означает «город трезубца». Он ведь расположен на трех холмах, которые очень напоминают трезубец!

– Который держит в руках этот самый Нептун… – продолжил мысль друга Джанкарло.

– Главное, что ты догадался правильно, – похвалила Нунция Франко. – Я об этом на днях прочитала в одной интересной статье.

– Теперь я понимаю, почему ты такой гениальный хирург, – с восхищением и одновременно с легкой иронией произнес Джанкарло. – У тебя очень быстро и хорошо работают мозги.

– Быстро работающие мозги нужны анестезиологу, и, как видишь, они у тебя именно такие: ты моментально уловил мою умную мысль, – подколол Франко друга, и тот скривился в добродушно-язвительной гримасе. – А хирургу нужен не только быстрый мозг, но и его хорошая связь с пальцами, которые точно выполнят все указания мозга. Я всегда учил Нунцию, что хирург должен быстро думать, а вот делать должен не быстро, а четко, без лишних движений, суеты и с первого раза, ибо все его действия должны быть своевременны, а разрезы и швы – на своем месте…

– Особенно в предстоящей операции нам это понадобится… – протянула Нунция.

– Стоп! – выставил вперед руку Джанкарло. – Сначала мы дойдем до ресторана, а там за вкусной трапезой обсудим предстоящую операцию. Если мы начнем делать это здесь, то рискуем остаться без ужина.

– В Дуомо бы зайти… – несмело предложила Нунция.

– Ты верующая? – с любопытством посмотрел на нее Джанкарло, впервые услышав из уст Нунции подобное предложение, ведь они никогда не обсуждали религию и политику.

– Ясное дело.

– И как ты умудряешься с нашей работой посещать мессы?

– Никак. Но верующий – это не только тот, кто не пропускает ни одной мессы, – скептически заметила она. – А ты что, атеист?

– С моей работой только атеистом и быть… – пробормотал Джанкарло.

– Сейчас уже поздно идти в собор, Нунция, – вмешался Франко. – Давай в другой раз?

– Ловлю на слове, Франко. Мы так часто бываем здесь, но всегда поздно, а я так хочу попасть внутрь.

– Неужели ты ни разу не была внутри? – удивился Джанкарло.

– Была, когда только приехала, много лет назад. А ты каждый день ходишь? – язвительная усмешка появилась на ее губах.

– Я тоже давно не был. Так что соберетесь – меня пригласите.

– Всенепременно, – хором ответили Франко с Нунцией.

Наконец, друзья расположились на летней террасе любимой остерии и принялись выбирать блюда. Аромат, витавший в воздухе, только усиливал чувство голода и поторапливал не зачитываться долго перечнем блюд, а поскорее определиться с выбором хотя бы закусок. Сделав заказ, Джанкарло с явным нетерпением посмотрел на друга.

– Ну?

– Тебе сначала проблемное или неприятное? – спросил Франко.

– Бу… – возвел к небу глаза Джанкарло. – Ну, давай неприятное, чтобы я потом, засыпая, думал о приятном.

– Едва ли это можно назвать именно «приятным»… – пробурчал Франко и пересказал друзьям разговор с синьором Бранцоли.

– Вот это подставил кто-то нашего доброго руководителя! – покачала головой Аннунциата.

– Что меня бесит – так это что подставили нас всех, а не только его! – сказал Джанкарло. – Вообще, у меня имеются серьезные сомнения относительно назначения свыше.

– У меня тоже, – согласился Франко. – Я даже больше скажу: уверен, что «свыше» тут ни при чем. Скорее всего, это личные счеты Бранцоли с кем-то.

– Знаешь, о чем я думаю? – задумчиво проговорил Джанкарло. – Мы можем сделать так, чтобы «свыше» заметили абсурдность этого назначения.

– В смысле?

– Ты как полагаешь, этот Сантини был руководителем или обычным хирургом? И вообще, хирург ли он?

– Думаю, что хирург, иначе даже просто брать его сюда на работу было бы безумием со стороны Бранцоли, – уверенно сказал Франко, глядя на бутылку красного вина, только что принесенную официантом, и блюдо с закусками: различные сорта сыра и колбас, красиво уложенные на круглой деревянной доске. – Не думаю, что он выжил из ума, чтобы пойти на такое, – еще более уверенно произнес Франко, беря кусочек сыра. – Но я полагаю, что он так себе хирург, ничего выдающегося, иначе мы услышали бы разговоры о его таланте в наших кругах…

– Ты же сказал, он работал за рубежом, – возразила Аннунциата.

– Нунция, я ведь и на международных конференциях регулярно бываю… – снисходительно намекнул Франко. – А вот был ли он руководителем… Не знаю… Мне кажется, нет, ибо он, похоже, вообще не в курсе, чем занимается заведующий отделением. Не мог же он быть руководителем в другой сфере…

– За это и зацепимся, – беря аппетитный кусочек, сказал Джанкарло. – Теперь как заведующий он должен проводить планерки и разбирать сложные случаи. На этих планерках присутствует не только наше отделение, вот и пусть посмотрят на этого вшивого руководителя. Ведь ему будут задавать вопросы, и, если он на них ответить не сможет, придется отвечать тебе. Коллеги сравнят, сделают выводы. Пойми, что для медика отсутствие мозгов недопустимо!

– Мозги нужны всем без исключения… – прокомментировал Франко, наполняя вином три бокала.

– Некоторые прекрасно доказывают обратное, – невозмутимо вставила Нунция.

– А вообще, Франко… – медленно проговорил Джанкарло, и лицо его приняло выражение, типичное для человека, замыслившего заговор. Он замолчал, устремив вдаль отсутствующий взгляд.

– Что? – поторопили хором Франко и Нунция.

– Может, тебе действительно следует стать его правой рукой?

– Я его не уважаю, чтобы становиться правой рукой, – с раздражением сказал Франко, разочарованно глядя на своего друга.

– Ты не понимаешь! Если ты вотрешься к нему в доверие, то будешь в курсе всех дел и предстоящих событий, а также в курсе всех его слабых мест. Подумай о том, как мы сможем повеселиться, если тебе выпадет счастье помочь ему подготовить какой-нибудь отчет.

– И как мы можем повеселиться? – недоверчиво спросил Франко.

– Если он самый обычный хирург, не такой умный, как ты, то он не разбирается во многих деталях. Пара терминов из глубин темы – и все: он плывет и не может ответить на вопросы коллег. А это явно не идет на пользу его репутации.

– Да, но за это его не снимут с должности, – возразил Франко.

– Ясное дело, – согласился Джанкарло. – Зато когда он совершит какую-нибудь ошибку, слухи о его познаниях будут усугубляющим фактором.

– И когда он совершит ошибку? А главное – какую? – подозрительно спросил Франко.

– Когда будет подходящая ситуация, – заиграла на губах Джанкарло дьявольская улыбка.

– Что ты задумал? – с нотками испуга спросила Аннунциата.

– Об этом я пока не думал, cara. Пока не бойся.

– Вредя ближнему, надо позаботиться о том, чтобы не навредить себе, – поучительно изрекла девушка.

– Умница! – похвалил ее Джанкарло. – Но Сантини нам не ближний, это во-первых. Во-вторых, мы пока не делаем ничего, что может нам навредить. И потом, – перевел он взгляд на Франко, – если он будет видеть в тебе надежное плечо, то некоторую работу начнет скидывать на тебя, а мы сможем придумать что-нибудь, чтобы его подставить.

– Подставлять людей – это не то, что мне нравится делать, – мотнул Франко головой.

– Мадонна! Не будь таким занудой! Я же не какой-то криминал тебе предлагаю! Я предлагаю нечто, чтобы помочь ему покинуть эту должность!

– Кстати, последняя мысль мне нравится, – подала голос Аннунциата. – Можно создать ему такие условия, от которых он сам сбежит.

– Типа? – вопросительно поднял Франко бровь.

– Да начать хотя бы с того, что предлагает Джанкарло. Если он не сведущ в насущных вопросах, он сам почувствует себя не на своем месте и, возможно, захочет уйти.

– Ты его не знаешь, Нунция! Он не похож на того, кого заботит мнение коллег. Он самоуверен и считает себя неотразимым со всех сторон. У него, похоже, есть только одно слабое место…

– Какое? – одновременно спросили Аннунциата и Джанкарло, машинально подавшись вперед.

– Ассистирование при операции, – медленно проговорил Франко, делая глоток вина.

– То есть?

– То есть когда я сказал, что он, как заведующий, будет ассистировать в сложных случаях, моя идея ему явно не понравилась. А точнее она его напугала.

– Это уже интересно… – воодушевился Джанкарло. – Значит, нужно поставить его в условия ассистирования и лучше всего в присутствии кого-то со стороны или свыше.

– Ты спятил?! Я не допущу такого издевательства над пациентами! – возмутился Франко.

– Если он этого боится, он и не возьмется! – возразил друг.

– Джанкарло, это рискованно! – воскликнула Аннунциата. – Прежде чем такое затевать, надо быть уверенным, что он не возьмется!

– Вот я и предлагаю Франко втереться к нему в доверие и понять, на что мы можем рассчитывать! – горячо произнес Джанкарло.

Франко тяжело вздохнул. Втираться в доверие к новому заведующему было выше его сил. Франко презирал его и ни за что не смог бы скрыть своих чувств.

Появился официант с дымящимися блюдами. Перед Джанкарло он поставил восхитительно пахнущие «Tagliatelle al cervo e funghi porcini» (прим.автора: паста с олениной и белыми грибами), а перед Франко и Аннунциатой – по тарелке с canederli, типичного блюда для этого региона. Друзья склонились над блюдами и блаженно втянули носом дымок, поднимающийся вверх. Потом Джанкарло схватил вилку и принялся накручивать на нее пасту. Нунция и Франко, вооружившись столовыми приборами, приступили к своим аппетитным canederli. Несколько минут все трое молча и сосредоточенно поглощали еду, похоже, забыв обо всех проблемах.

– Нет, изображать его друга я не собираюсь, – вдруг нарушил Франко молчание, утолив немного чувство голода и замедляя темп поедания ужина. – Если он плохо разбирается в теме, то другие это и так заметят, причем уже на завтрашнем консилиуме. А вот с умными отчетами можно что-нибудь изобрести. Надо подумать…

– Ты мне нравишься, – сделал Джанкарло комплимент.

– Спасибо, – мрачно сдвинул брови Франко. – А теперь поговорим о делах поважнее. У меня беременная пациентка, и ей надо делать операцию.

– Что, сосуды так поистрепались за беременность, что их штопку нельзя отложить? – полюбопытствовал Джанкарло.

– Нет, все куда прозаичнее: ей надо заменить клапан. Она на двадцать второй неделе.

Джанкарло аж жевать перестал.

– Клапан?! На двадцать второй неделе?! Чем она занималась, что он так внезапно сузился? – иронично спросил анестезиолог. – И не говори мне, что у нее врожденный аортальный стеноз, если не хочешь, чтобы я спрашивал тебя, какого черта она вздумала укокошить себя и ребенка.

– Хорошо, я молчу. А ты за ночь подумай, какие в твоем распоряжении есть методы анестезии, чтобы завтра мы смогли их обсудить.

– Франко, да ты в своем уме?! Ты хоть осознаешь риск подобной манипуляции для матери? – Джанкарло даже вилку отложил, чтобы удобнее было размахивать руками. – Надо прерывать беременность и спокойно спасать мать!

– Прерывать беременность она не хочет, – невозмутимо пояснил Франко.

– А умереть хочет? – задал Джанкарло риторический вопрос. – Весьма изощренный способ суицида она избрала, однако…

– И нам придется не дать ей совершить столь опрометчивый шаг…

– Франко, такой риск жизнью матери ради зародыша на двадцать второй недели не оправдан, неужели ты не понимаешь?! – пытался анестезиолог вразумить хирурга.

– Для нее он не зародыш, а вполне себе ребенок, которого она ждала лет десять или около того, – примирительно проговорил Франко.

Джанкарло лишь всплеснул руками. Будущие мамы не могут мыслить рационально, он это знал.

– А что говорит ее муж? Он согласен на двойной риск?

– Она не замужем.

– Дьявольщина! Еще и мать-одиночка! – сокрушенно возвел глаза вверх Джанкарло. – До тридцатой или хотя бы до двадцать восьмой недели она не дотянет? – обреченность послышалась в его голосе.

– Судя по имеющимся результатам анализа, нет, – развел руками Франко. – Завтра будут готовы более подробные снимки, и картина станет яснее.

– Предлагаешь баллонную дилатацию (прим.автора: метод, при котором специальный баллон, который помещают внутрь клапана и надувают, чтобы расширить отверстие)? – с надеждой спросил Джанкарло.

– Нет. Предлагаю операцию на открытом сердце, – прозвучал безапелляционный ответ хирурга.

Джанкарло схватился за голову.

– Боюсь, прямо с завтрашнего консилиума тебя отправят в психиатрическую лечебницу. Это безумие, Франко!

– Безумие – это лишать жизни, когда можно попробовать спасти, – парировал Франко.

– Баллонная дилатация – это временное решение, Джанкарло, – мягко вмешалась Нунция.

– Однако на баллоне можно продержаться недель шесть, пока нельзя будет сделать кесарево без риска для ребенка! – горячо запротестовал анестезиолог.

– Да, но клапан может не выдержать и разойтись! И тогда возникнет сердечная недостаточность. Погибнуть могут оба! – упрямо сказала Нунция.

– А операция на открытом сердце не несет в себе риск для обоих? Насколько я знаю, несет и вполне серьезный.

– Джанкарло, ты анестезиолог, а не кардиохирург, – сурово сказал Франко. – Ты занимаешься другими нюансами. И я хочу, чтобы ты подобрал анестезию под то хирургическое вмешательство, которое мы решим провести.

Джанкарло поджал губы и принялся вновь жевать.

– Не зря ведь это общепризнанный факт, что самый заклятый враг анестезиолога – именно хирург, и каким образом мне удается сохранить с вами не только сносные отношения, но и крепкую дружбу, я просто ума не приложу, – сердито пробурчал Джанкарло.

– Это все потому, caro amico (с итал.: дорогой друг), что мы с Нунцией чрезмерно толерантны и обожаем тебя, – широко улыбнулся Франко.

Нунция ласково похлопала Джанкарло по плечу, будто в подтверждение слов Франко, но анестезиолог лишь мрачно хмыкнул.

Сумерки мягко опускались на город, и улицы принялись зажигать свои оранжевые огни, утопая в сиреневых плотных тенях, загадочно растворяясь вдали и заполняясь размытыми силуэтами: прогуливающихся становилось все больше этим теплым весенним вечером. Яркие цветы, засыпая, закрывались и словно бледнели, а дома, подкрашенные отблесками фонарей, приобретали рыжеватый оттенок.

– Интересно, что все-таки заставляет женщину рисковать своей жизнью ради ребенка от мужчины, который обманул, обрек на одинокое материнство…? – меланхолично спросила Аннунциата, разглядывая засыпающий цветок в подвесном горшке рядом со столиком.

– Почему тебя это волнует? – не понял Джанкарло

– Она забеременела от женатого, правда, узнала о его семейном положении, когда пришла сообщить о своей беременности, – пояснила Нунция.

Джанкарло озадаченно посмотрел на девушку, обдумывая ее слова, потом ехидно усмехнулся.

– Если бы ты была обычной женщиной и обладала сентиментальным сердцем, ты бы влюбилась и поняла, – сказал Джанкарло.

Аннунциата метнула на анестезиолога злобный взгляд, а потом начала активнее пережевывать кусочек, только что отправленный в рот.

– Как так, что ты никогда не была влюблена? – внезапно спросил Франко, с любопытством посмотрев на свою подругу. Они с Джанкарло много раз пытались завести эту тему, но Нунция всегда пресекала их попытки.

– Кто тебе сказал, что я никогда не была влюблена? – вдруг возмутилась Нунция.

Франко от изумления застыл.

– Я не слышал от тебя ни одной любовной истории, – произнес он аккуратно, стараясь не спугнуть удачу. Это в самом деле было удачей, что Нунция вдруг ответила, а не закрыла тему.

– Я тоже, – с набитым ртом поддержал Джанкарло.

– А я не декламирую свои похождения, как это делаете вы, – язвительно ответила девушка.

Джанкарло с сомнением посмотрел на нее.

– Необходимо найти тебе пару, – изрек он с самым серьезным видом, и Франко опустил голову, пряча улыбку.

Аннунциата была на грани закипания.

– Я не нуждаюсь в услугах твоего брачного агентства!

– Но сама ты вряд ли справишься, а я мечтаю, чтобы у такого гениального врача остались наследники, – с улыбкой ответил Джанкарло. – И я совсем не хочу, чтобы они были от какого-нибудь женатого мужчины или результатом искусственного оплодотворения от неизвестного stronzo.

– С каких это пор ты решил взяться за устройство моей судьбы?!

– Ты мне небезразлична, – пожал Джанкарло плечами.

– Надеюсь, ты не собрался помочь мне сделать наследников? – сердито спросила Аннунциата. Щеки и уши у нее пылали то ли от негодования, то ли от смущения.

– Нет, tesoro (с итал.: сокровище как в прямом смысле, так и при обращении), я не хочу терять такого друга… – вкрадчиво проговорил Джанкарло.

– Вот именно! – прозвучало вдруг непонятное отчаяние в голосе Нунции.

– Что «именно»?

– Мужчины всегда не хотят терять во мне друга, – мрачно сдвинув брови под большими очками, отрешенно проговорила она, отковыривая кусочек от canederli.

Франко с Джанкарло озадаченно переглянулись.

– Значит, я прав, и любовных отношений в твоей жизни до сих пор не было? – осторожно спросил Франко.

Аннунциата вздрогнула и резко подняла глаза. Франко увидел, как промелькнула в них паника, быстро сменившись волнением.

– Какая тебе разница, Франко?! – нервно взмахнула она рукой, схватила бокал и сделала пару судорожных глотков.

– Просто интересно, – пожал он плечами, напуская на себя равнодушие.

– Я бы никогда не поверил, что ты любила. Ты, Нунция, ни разу не была похожа на влюбленного человека, – подлил масла в огонь Джанкарло с единственной целью: вызвать ее на откровенность.

– Я любила и до сих пор люблю! – вспылила Нунция, забыв о привычной осторожности.

– Кого?! – раскрыли рты от изумления друзья.

– Мужчину!

– Это здорово, что ты не лесбиянка, – оценил анестезиолог.

Франко внимательно разглядывал Аннунциату, задаваясь вопросом, что она знает о любви? Нет, он ее обожал, как сестру, как надежного и близкого друга. Но она была настолько непривлекательной, что он сомневался в интересе к ней со стороны сильного пола. Ее внешний вид скорее отталкивал. Не то, чтобы она была безобразной и отвратительной, но она была невзрачной, несуразной. Волосы вечно зализаны в пучок, коричневая оправа очков с толстыми линзами делала глаза огромными, почти выпученными, а из-за мешковатой одежды девушка выглядела какой-то бесформенной, и все в совокупности старило Нунцию лет на пятнадцать. То есть в свои двадцать семь она выглядела на сорок, а может, и старше, если сравнить с Франко или Джанкарло. Эти были как раз почти сорокалетнего возраста, а казались тридцатилетними красавчиками.

Франко изначально, когда Нунция только приехала, даже не хотелось на нее смотреть, потому что ее внешность его отталкивала, но за годы совместной работы и дружеских посиделок, он привык к ней, покоренный ее умом, мудростью, легким характером и острым язычком. Но он никак не мог поверить, что у нее есть мужчина, потому что просто не мог представить такого мужчину, который вдруг почувствовал бы к Нунции влечение. А Франко был убежден, что физический аспект играет важную роль в отношениях. Да и потом, за столько лет Нунция ни разу не была замечена в окрыленном состоянии…

Джанкарло полностью разделял мнение друга, хотя они с Франко никогда не обсуждали Нунцию за ее спиной. Вот и сейчас он во все глаза недоверчиво разглядывал девушку, не зная, верить ей или нет.

Франко первый нарушил повисшее молчание:

– Мне почему-то кажется, что эта любовь не делает тебя счастливой… – предположил Франко, в замешательстве глядя на подругу.

– Он оставил меня. Полюбил другую и уехал, – неожиданно резко произнесла она, давая понять, что не собирается больше продолжать тему.

Впервые Нунция так разоткровенничалась! Обычно она обсуждала только других, но что касается себя, то девушка всегда наотрез отказывалась говорить о своей личной жизни. Друзья догадывались, что это от отсутствия в жизни любовных приключений. А тут такая ошеломительная новость!

И если Франко, сгорая от любопытства, мог тактично промолчать, принимая нежелание подруги разговаривать о своих чувствах, то Джанкарло был не из тех, кто так быстро сдается.

– Не расстраивайся. Время – тоже неплохой анестезиолог, – изрек он.

– Прошло уже много времени, а обезболивание не действует, – горько усмехнулась Аннунциата.

– Много? – удивился Франко.

– Сколько? – бесцеремонно пытался Джанкарло раскрыть ее душу.

– Несколько лет.

– Ты хочешь сказать…, что все еще любишь мужчину, который давно оставил тебя и женился на другой? – пораженно смотрел на нее Франко.

– Да! – с вызовом ответила Нунция, всем своим видом показывая, что на этом разговор окончен.

– А вот это неразумно! – покачал головой Джанкарло. – Вокруг полно красивых мужчин!

Аннунциата смерила его убийственным взглядом, но промолчала.

– Поэтому ты такая мрачная? – не унимался Джанкарло.

– Я мрачная?!

– В смысле, в отношении мужчин.

– Кажется, я вполне дружелюбна с ними. Даже вас двоих терплю! – фыркнула Нунция, еще сильнее покраснев теперь уже от возмущения и недовольства. В тот момент она серьезно пожалела, что открылась этим двум мужчинам: отныне и на всю оставшуюся жизнь она дала им повод для подтрунивания.

– Ну мы-то ангелы во плоти, нас сложно не любить, – довольно улыбнулся Джанкарло.

– Про «любить» я ничего не говорила! – процедила Нунция сквозь зубы.

– Но ты нас любишь, мы это знаем! – наивно улыбнулся Джанкарло, на что Нунция только презрительно скривила губы. – Но дело не в этом. Мы-то друзья, а я говорю о лирике. Ты же со всеми мужчинами такая.

– Какая?

– Ты не пытаешься их очаровать, не пытаешься быть привлекательной, будто мужчины тебя не интересуют, как вид.

– Я не собираюсь очаровывать мужчину длинными ногами и пышной грудью, – с неприязнью ответила Нунция. – Ему могут нравиться мои формы. На ночь или на неделю. А жить придется с моим умом и душой. Потому в человеке прекрасной должна быть душа, а не задница.

Джанкарло с Франко прыснули со смеху, а Аннунциата обиженно выпятила губу.

– Что смешного я сказала, циники несчастные?!

– Cara Nunzia, – ласково прикоснулся Джанкарло к ее щеке тыльной стороной ладони, – ты хирург, а так наивна! Пойми, что в любви физиология неотделима от психологии. Как можно спать с человеком, который физически тебе не нравится?

– А как можно спать с человеком, с которым у тебя нет никакой душевной близости? – спросила она, прищурив глаза.

– Физическая симпатия первична, – уверенно заявил анестезиолог.

– Ага. На одну ночь, чтобы потом бояться, что тебя обвинят в изнасиловании, – посмотрела Аннунциата на него исподлобья.

Джанкарло застыл, глаза его расширились.

– Ты несправедлива к нашему коллеге, Нунция, – встал Франко на защиту друга. – Джанкарло умеет растягивать удовольствие, – со смехом добавил он, поднимаясь. – И даже страдать… Я скоро вернусь, – подмигнул он и направился в туалет.

– Ты что, решила меня сдать?! – накинулся Джанкарло на девушку, как только Франко отдалился на безопасное расстояние.

– Нет, просто хотелось наконец заткнуть тебе рот!

– У меня слабое сердце, нельзя так! – укоризненно покачал Джанкарло головой. – Что на тебя нашло? Что ты так разнервничалась?

– Эта тема мне неприятна! И не надо учить меня любви!

– Прости, но ты не в моем вкусе, иначе я бы с удовольствием взялся бы, – рассмеялся Джанкарло.

Нунция скорчила гримасу и показала ему язык.

– Ладно, не кипятись, мы же по-доброму шутим, как три лучших друга.

– Мужского пола преимущественно, – пробурчала Аннунциата.

– Кстати, мужик из тебя вышел бы отличный!

– Спасибо за комплимент, – скривилась девушка, но в глазах, тем не менее, промелькнуло страдание. – О чем это Франко сказал? – взяла она себя в руки, решив отомстить. – Ты умеешь страдать? – иронично спросила Нунция. Она должна была добыть противоядие от будущих нападок!

– Ах… – улыбнулся Джанкарло. – Я давно забыл, что это такое: страдать от любви, – с притворной веселостью хихикнул Джанкарло, но Нунция уловила в интонации едва заметный отголосок грусти. Да и взгляд затуманился тоской, и на мгновение этот циничный и черствый анестезиолог вдруг показался ей обычным уязвимым человеком.

– Неужели были времена, когда ты страдал? – натурально изумилась Аннунциата.

– Если и были, то я о тех временах забыл и вспоминать не желаю, – сказал Джанкарло твердо, взял бокал и сделал большой глоток. – А потому сменим тему, – красноречиво посмотрел он девушке в глаза и вдруг улыбнулся своей привычной насмешливой улыбкой человека, которому чужды любые сентиментальности. Но глаза оставались серьезными, и горела в них такая настойчивость, которая не позволила Нунции ни подколоть его, ни задать новый вопрос. Она чутко уловила, что эта веселость наиграна и присыпана пеплом прошлого, и не стоит ворошить его, во всяком случае, не сейчас.