Хитрости эльфийской политологии

Глава девятая Выходи, подлый трус

Андрей

Ир спал сном младенца, это я маялся. Устал, вымотался, а заснуть никак не мог. Что за дурацкое свойство организма? Если мозг перевозбужден, то в действие вступает всем известный принцип — дурная голова покоя не дает. Это про меня. Я бы повертелся в кровати туда-сюда, а потом, может быть, и уснул. Но куда там! После пары переворотов Ир, не просыпаясь, сжал меня в медвежьих объятьях так, что я, бедный, чуть не задохнулся. А хрупкий на вид мерцающий снова сладко засопел, как ни в чем не бывало. Вот зараза! Теперь только и оставалось, что лежать и думать. Больше нечем было себя занять. Поэтому как-то само собой получилось, что я стал размышлять о младшем брате, который в это время так же мирно, как мерцающий у меня за спиной, спал в соседней комнате. После переселения Илюхе была выделен зал, где он и обосновался.

Прошло уже две недели с того момента, как мой младший брат оставил дом родной и притопал жить ко мне. За это время мое отношение к нему несколько изменилось, но не так сильно, как могло бы показаться. Это сложно объяснить на словах. Но, если вспомнить, что известие о том, что я сплю и с парнями тоже дошло до моего семейства в ту пору, когда мне еще и восемнадцати не было, а с Илюхой у нас семь лет разницы, думаю, много станет понятным. Опасаясь моего тлетворного, как выражалась бабушка, влияния на подрастающего брата, родители сделали все, чтобы свести мой с ним контакт к минимуму. Начиная с его одиннадцати лет, виделись мы урывками и всегда под бдительным вниманием старших. Поэтому по-настоящему братских и доверительных отношений между нами так и не сложилось. Я знал, что где-то там растет мой младший брат и по-своему любил его, мы же родные. Так получается, если нет кого-то еще, все самые нежные чувства испытываешь к родным людям, даже если они никогда не были тебе близки. Поэтому, когда я говорил Иру, что не хочу для себя бессмертия, так как не желаю видеть, как стареют и умирают мои младшие брат и сестра, честно скажу, в тот момент это было сродни браваде. Я просто испугался подобной перспективы, вот и приплел невесть что. Хорошо, что мерцающий так и не разгадал до сих пор мой маневр. Но об этом я подумаю как-нибудь позже.

Так вот, Илюшка. Я был так растерян, когда он появился в моей жизни, к тому же, период сейчас у меня и ребят самый не простой. Да что там мы, весь университет на ушах стоит из-за объявленных летних игр. Поэтому как-то все завертелось, закрутилось и появление брата стало для меня всего-навсего еще одним колесиком во всеобщем часовом механизме. Даже Ир куда больше проникся этим фактом, чем я сам. Поэтому, я так легко свалил все объяснения на плечи мерцающего, который, к слову, сам вызвался. Поэтому первое время даже не спрашивал брата, чем вообще продиктовано его желание уйти из дома. Ну, не был он для меня по-настоящему близким человеком. Я слишком привык любить далекий, почти идеалистический образ младшего брата, и растерялся, столкнувшись с ним самим, настоящим, не придуманным.

Зато Ир подозрительно тепло принял Илюшку в нашем маленьком вертепе. Я не ревную. Ни к тому, ни к другому. Ни в коем разе. Просто, наблюдая за тем, как Ир общается с Ильей, впервые задумался о том, как сильно мерцающему не хватало кого-то такого же младшего, о ком можно было заботиться и наставлять на путь истинный. Наверное, он всю жизнь мечтал познакомиться со своей сестрой. Но, раз уж не судьба, всю нереализованную братскую любовь решил перекинуть на Илюшку. Причем, неосознанно. Я не был против. Потому что, как оказалось, мне самому братских чувств явно не хватает. Совсем одичал в своей одинокой жизни. К тому же, у меня теперь целый класс таких же младших братиков и сестричек, вот и к Илюшке я скорее отношусь как к очередному прибавлению в стане колокольчиков и не сильно его от них отделяю.

К слову, Илюха отлично вписался в коллектив. Все-таки есть у нас с ним нечто общее. В первую очередь — это умение ладить с людьми и с нелюдьми тоже. Поэтому халярские вундеркинды теперь ходят за ним хвостиками. И наседают на мастера Фрондю, вместе с которым готовят свой отдельный проект на ЛУИ. Мой брат, как оказалось, еще лет в четырнадцать увлекся аниме — продуктом японской анимационной индустрии. И под шумок, пока я был занят старшими студентами университета, показал малышам один из культовых, как он потом мне расписывал, японских мультфильмов для детей и взрослых 'Мой сосед Тоторо'. Что мы имеем: класс маленьких магов-гениев, задавшихся целью создать котобус. Кто не знает, это автобус в виде кота с десятью лапами и пушистой изнутри кабиной, глазами фарами, ехидным выражением усатой морды и жизнерадостным нравом. Они специально показали преподавателю големотехнике тот мультик. И первое, что сказал Фрондю, было что-то насчет того, что невозможно создать голема с таким количеством ног и заставить его, не падая, ходит по ниточке (в мультфильме, котобус передвигался по электрическим проводам, вышагивая по ним, как заправский канатоходец). Дальше его беседа с классом юных талантов перешла на сугубо профессиональный язык, и я слушать не стал. Знаю только, что малышня уговорила его таки на это весьма рискованное дело. Так что Мика, которая первые несколько дней пыталась приглядывать и за классом и за Илюхой, успокоилась и дала детям полную свободу творчества, лишь изредка заходя в класс и справляясь об их успехах либо у меня, либо у самого Фрондю. Илюшку она предпочитала не спрашивать, так как знала уже, что тот за своих ребят будет стоять горой. А для нее было важно непредвзятое мнение.

Сам не заметил, как улыбнулся собственным мыслям, представляя себе, как будет выглядеть голем Илюхиных ребятишек. А потом решил, что хорошенького понемножку. И с горем пополам выбрался из Иркиных объятий и потопал на кухню. Раз уж бессонница взялась за меня так прочно, лучше пойти пожевать. На голодный желудок все равно не уснешь, как не старайся. Именно на кухне меня и застал телефонный звонок. После манипуляций Ира и Карамельки, никто из которых так толком мне ничего и не объяснил, сотовая связь и интернет к тому же, работали в моей квартире исправно, несмотря на какие-то непонятные мне сдвиги во времени. Как не странно, но теперь течение времени для моей квартиры совпадало с Халярским. Дни и ночи сменялись параллельно с университетскими, и это при том, что в халярской неделе восемь, а не семь дней. В принципе, я не особо горел желанием вникать во все тонкости, для меня, как для простого пользователя был важен только результат. А он теперь не только меня полностью удовлетворял, но и главных экспериментаторов университета оставил довольными.

За это время мне уже несколько раз звонили друзья и спрашивали, почему не появляюсь в своем родном политехе, приходилось отшучиваться и списывать все на трудовые будни. Правда, потом меня начинали активно звать попить с товарищами пива или сходить на футбол. Но и от этих походов приходилось как-то отмазываться. Я был слишком занят. Мало того, по-настоящему увлечен своей новой работой. Плюс ко всему, если бы решил пойти с друганами в какой-нибудь клуб, пришлось бы бать с собой Ира в образе Ирины. Одного меня мерцающий точно бы не отпустил. Но я не особо горел желанием знакомить свое новую 'девушку' с моими друзьями. Меня все время что-то останавливало. Какой-то внутренний барьер. Но не о том сейчас речь.

В общем, по старой привычке мобильник у меня лежал на небольшой полочке в угловом кухонном шкафу, у которого не было дверцы. Пока я инспектировал холодильник, он завибрировал, подавая сигнал о том, что пришло смс. Я успел схватить его до того, как в ночной тишине на всю квартиру заиграла зажигательная мелодия. Минуты три таращился на строчку с именем адресата. Чего не ожидал, того не ожидал. 'Выходи. Жду внизу. Только Иру ни слова' — писал мне Никитка. Тот самый парень, с которым я когда-то вернулся после очередного похода с друзьями в клуб и который в последствие оказался Никой. Так и хотелось подписать к первой фразе — 'Выходи, подлый трус'. Но сам понял, какие дурацкие мысли меня одолевают на ночь глядя, поэтому по-быстрому собрался, благо, бежать в спальню и будить Ира не было необходимости. У меня в прихожей 'за зеркалом' в шкафу было отделение с вещами. Конечно, не самыми новыми и нечасто используемыми, но приличные спортивные штаны и олимпийку я там нарыл, обувать кроссовки, правда, пришлось на босу ногу. Но я тогда все еще надеялся, что спущусь, пообщаюсь с Никой и обратно, так что не особо расстроился. Самое прикольное, что меня после этой смс-ки словно перемкнуло. Даже мысли не возникло, что это может быть какая-нибудь подстава. Да и вообще опасное дело вот так срываться, никого не предупредив. Но чутье мое молчало как партизан, наверное, только этим и можно оправдать мою беспечность.

Внизу, на лавочке у подъезда, меня действительно ждал Никита, зябко кутаясь в тоненькую ветровку. Вот чудик, у нас же ноябрь на дворе! Снега, конечно, пока не видно. Но ночами зябко уже по-зимнему.

— Ты чего в таком виде? — набросился я на него, искренне полагая, что передо мной девчонка мерцающая, потому и попытался затащить в подъезд, там в любом случае было теплее.

Но Никитка уперся. Вырвал локоть, за который я его схватил. И шмыгая носом, заговорил. Только по голосу я понял, что он близок к истерике и явно если не плачет сейчас, то наплакался до этого вдосталь.

— Они их поймали… обоих. И я не знаю, что может произойти, если кто-нибудь Елесионису попытается хвост прищемить, понимаешь? Он же дракон. Если обратиться… он живым не дастся, значит и Пави…

— Так, стоп, — прервал я бессмысленный поток слов. Схватил парня чуть повыше локтей и присел, чтобы заглянуть ему в глаза. Под одиноким фонарем, стоящим напротив подъезда, мы с ним хорошо видели друг друга. — А теперь еще раз и по порядку.

Никитка судорожно втянул в себя в воздух приоткрытым ртом, и начал сначала.

— Павелицеруса и Елесиониса, ребят, с которыми мы организовали то нападение на университет, поймали. Елесионис — зеленый дракон, он очень гордый и сильный. Если дознаватели будут напирать, он примет истинную форму и разнесет всю штаб-квартиру тайной службы до того, как они его прибьют. Понимаешь? А Пави он мой… — Никита так смущенно шмыгнул носом, что я все понял.

— Твой парень, о котором ты нам говорил.

— Не мой, а Никин.

— О, да. Конечно. Ты и так уже почти выскользнула из мерцания, так что заканчивай, давай.

— Не могу, — прозвучало хрипло и отчаянно. — Когда нервничаю… не могу.

— Это только у тебя? Что-то у Ира я подобных проблем не замечал, — признаюсь, растерялся.

— Он старше, — шепотом ответил Никита и пошатнулся. Разумеется, я тут же прижал его к груди, не давая упасть, и принялся гладить по голове, успокаивая.

— О-па! — Раздалось откуда-то со спины, — Смотри-ка, Санек, два гомика обнимаются!

— Чё, правда?

Даже оборачиваться не стал. Конкретно в этот момент у меня была куда более серьезная проблема, чем два гопника за спиной.

— Ника, не смей, — заговорил, прижимая Никиту еще крепче. — Только посмей сделать с ними что-нибудь!

— Тогда я сделаю с нами, — прохрипел Никитка и тут же я повалился куда-то на пол, так как всегда плохо переносил перемещения в пространстве.

Разумеется, у меня сразу появилось множество вопросов. Например, как это Ника умудрилась построить не ученический, а взрослый телепорт, ведь в первый я бы не смог попасть со своей внутренней блокадой любого магического воздействия. И вторым вопросом, конечно, было — где это мы оказались. Никитка стоял надо мной, а я силился отскрести себя от пыльного половичка. С трудом преодолевая головокружение, поднялся и посмотрел на парня. Тот в руках держал какую-то металлическую фигурку. Парень заметил мой взгляд, посмотрел на эту штуку, словно в первый раз увидел, а потом кивнул самому себе.

— Это артефакт, — фигурка исчезла из руки, наверное, он убрал её в маго-сумку, — Его заряда только на одно такое перемещение хватает.

— Понято, — кивнул так, словно был тем еще профи. — А сейчас мы где?

— Здесь моя личная точка возврата на Халяру.

— Только твоя?

— Её Елисионис пробивал. Теперь понимаешь, какой он сильный?

— Просто-таки гениальный, я правильно понимаю? Самородок. В университет проникать инкогнито не захотел, слишком гордый, зато не поленился овладеть магическим мастерством самостоятельно.

Никита смотрел на меня квадратными глазами.

— Откуда ты…

— Значит, угадал, — сделал вывод я, осматриваясь по сторонам. Крохотная однокомнатная халупа, за окном темно, так что трудно сказать в каком районе они нашли эту жилплощадь. Из мебели продавленный диван, старый буфет с потемневшими от времени стеклами, тумбочка, на которой, увы, не было телевизора, хотя он там явно напрашивался. И все, в общем-то. Но, я так думаю, жить тут никто не собирался.

— И что теперь? — спросил он негромко.

— А какие есть варианты? — не стал дожидаться ответа и продолжил, — Они сейчас у Камю, так? — Никитка послушно кивнул. — И кто у нас может убедить серого кардинала выпустить твоих товарищей если не насовсем, то хотя бы под подписку о невыезде? — сказал, размышляя.

— Император?

— Ага. И как ты себе представляешь, мы могли бы его об этом попросить? Нет, тут нужен кто-то другой… — мысль пришла в голову неожиданно, уж не знаю, чутье тут сработало или просто вспомнил кое-то и вовремя ухватил за хвост саму идею. — Можешь в обход университета отвести меня сразу к вашим?

— Нашим?

— Давай, Никит, соображай. Нам нужен Пестрый. Помнишь… хотя, нет, тебя, наверное, тогда с нами не было. В общем, Ир говорил, что в ведомстве Камю работают целых два его выпускника. Такие же мерцающие. Теперь понятнее? Они могли бы нас с ним провести сразу в Камю в кабинет. И там бы я уже нашел, что сказать Барсику-старшему и как твоих ребят отмазать, — про себя добавил: 'я надеюсь'.

— Думаешь, Пестрый нам поможет?

— Берусь его уговорить, — заявил я, но не особо уверенно. На что, Никита улыбнулся, робко и открыто. Значит, поверил. Ну и ладно. Попытка — не пытка в конце-то концов.

— Тогда смогу, — решительно откликнулся парнишка и сразу же как-то подозрительно замялся. Только тогда до меня дошло. Он еще сказать ничего не успел, как я уже все понял. — Знаешь, Пави…

— Павлик, да?

— И это знаешь?

— Только что догадался. И почувствовал себя полным идиотом, что не сообразил сразу. Вот как они его раскрыли, да? Камю стал копать под аудитора и, когда он встречался с этим Ёлкой, поймал их с поличным.

Никитка совершенно по-девичьи отвел в сторону взгляд и негромко вздохнул. Да уж. Ничего удивительного, что он не решился рассказать все в присутствии того же Ира, а предпочел вызвать меня на улицу. Понял, что старший мерцающий будет в ярости от всех этих детских игр с огнем. Сами ведь нарвались, теперь и ежу понятно. Павлик напросился в аудиторы, чтобы самому убедиться в том, о чем им Ника после общения с нами и учебы в универе рассказала. Ёлка, судя по всему, его в этом поддерживал. Возможно, даже планировал в ближайшее время присоединиться. Например, под видом одного из команды младших аудиторов, подведомственных Павлику. Хороший план, но рисковый до опупения. Вот они и попались. Теперь не только их обоих вызволять, но и Камю спасать. Хотя, уверен, серый кардинал вполне способен сам за себя постоять. Но, если эти двое накуролесят, то запросто могут испортить отношения между эльфами и своими народами. Драконов и мерцающих и без того не особо любят и справедливо опасаются. А тут такая оказия. Нехорошо. Так что опять мне лезть на амбразуру. Кто бы знал, как мне это надоело. Но если вызову сейчас к нам Ира, к деду он меня не подпустит не под каким соусом. Не зря же, последние дни отчаянно избегает любые мои попытки заикнуться о будущем визите в Чащу Лис. От Ники особой помощи ждать не имеет смысла. По меркам своего народа она еще слишком юная. Её слушать не станут. Снова один. Вот и помаялся бессонницей. Как попой чувствовал, что грядут нехилые проблемы. Точнее, уже грянули. И самое обидное, что бежать-то некуда.

Глава десятая Детки из клетки

Перемещение на Халяру много времени не отняло. Хотя я себе это несколько по-другому представлял. Одно дело открыть дверь и вот он ты, уже в другом мире. И совсем другое, когда приходиться преодолевать сопротивление стены, которая отчего-то похожа на желе и сначала впускать тебя не хочет, потом отпускать не спешит. Понятны мои опасения, если учесть, что мой домашний переход монтировали профессионалы — маги университета, а у повстанцев, как я эту могучую троицу про себя называл, все было исключительно кустарного производства. И даже заявленная гениальность одного заочно мне знакомого зеленого дракона мало успокаивала. К тому же, стоило нам с Никитой оказаться в сумраке незнакомой залы, который по халярским меркам тянула лишь на небольшую спаленку, как меня изрядно смутила ночь за тонкой гранью стекла в стрельчатом, высоком окне почти во всю стену. Вышли мы из той стены, которая была как раз напротив него, так что темень и звездное небо за окном первым бросилось мне в глаза. Сразу вспомнилось, что вообще-то в халярских сутках не двадцать четыре, а тридцать два часа, плюс ко всему, не семь дней недели, а восемь. И, если при переходе в этот мир через портал в моей квартире эта разница во времени непонятным мне образом корректировалась, то как зеленый дракон смог добиться таких же результатов в одиночку, не имея ни той магической подпитки, которую давал дипломированным магам университет, ни тем более багажа знаний и умений, непонятно. Именно поэтому это было первое, что я спросил у Никиты, когда осмотрелся.

— Ник, а что, у вас Ёлка настолько гениален, что и время выхода сумел откорректировать?

Никитка замялся. Глаза забегали. Разумеется, я сразу просек, что здесь-то собака и зарыта. Поэтому шагнул к нему и протянул с вопросом:

— Никит?

Парень вздохнул, отвернулся к окну и тихо сказал:

— Наш переход паразитирует на университетском.

— А если развернуто и для тупых немагов?

— Если ты тупой, то…

— Ты балерина. Хорошо, что с тем, что немаг не споришь.

— А кто такая…

— Не отвлекайся, Ник. Что там с вашим телепортом и университетской технологией?

— Ладно-ладно, — он даже поднял руки вверх, показывая, что сдается. Меня не переставали удивлять эти их мерцания. Парнишка не только выглядел, как типичный молодой человек с Земли, но и вел себя соответствующе. Ир как-то объяснял мне, что они, прежде чем мерцнуть в кого-то принципиально для себя нового, снимают с представителя данной расы или народности что-то вроде слепка. Считывают исходные данные, если я правильно понял саму подоплеку процесса. Так что, похоже, прежде чем выбрать себе это мерцание, Ника хорошенька его проработала. Видимо, боялась, что я её сходу раскушу. Я и ничего так и не заподозрил, даже подсознательно ощущая, что больно по-девчачьи она целуется, так как и представить себе не мог, что настолько земной мальчик может оказаться девочкой из другого мира. Пока я размышлял об этом, Никита принялся объяснять, — В общем, нам повезло. Мало того, что та квартира, в которой мы с тобой после перемещения с улицы оказались, пустовала и в тоже время сдавалась в наем, так еще в вашем мире как-то не принято знать всех своих соседей в лицо. Слишком большие у вас дома и слишком короткая память.

— Прости?

— Она располагается через стенку от твоей, только в другом подъезде.

— Та стена, что в комнате бабушки, — догадался я.

Никитка кивнул и продолжил:

— И еще больше повезло, что ни ты сам, ни Ир в той комнате не бываете. То есть, Ир вообще никогда там не был, а ты туда просто не заходишь.

— Почему? Думаю, Ир все же был, когда ко мне в первый раз пришел еще в образе Иры. Но ты права, та комната вроде как лишняя и мы туда не ходим.

— Вот, — протянул парень, — поэтому он не заметил слабый магический отток.

— Постой-постой. То есть я правильно понял, что ваш телепорт оттягивает на себя часть энергии от нашего перехода?

— Минимальную часть. Иначе Ир даже из другой комнаты мог бы его засечь.

— И на чем же тогда зиждется вся энергосистема, — плотно общаясь с Иром, я доподлинно знал, что телепорт подобного рода требует просто немереных энегрозатрат.

— Елесионис — дракон. Не забывай, что у каждого из них мощный внутренний резерв силы.

— Но он же не сидит тут сутки напролет. Откуда-то ведь должна идти дополнительная подпитка. Или ты хочешь меня убедить, что ваш зеленый гений создал рабочую модель абсолютного двигателя и сам этого не заметил? Скажешь, что не знаешь, что к чему, дальше этой комнаты добровольно не пойду. А недобровольно ты меня перед дедом Ира подставляться не заставишь.

— Шантажируешь? — протянул парень почти оскорблено.

— Убеди меня, что с тобой можно разговаривать иначе, больше не буду.

— Часть тела дракона может работать как накопитель, пополняющий резерв за счет носителя. При этом пока дракон жив, это вполне успешно можно проворачивать и на расстоянии.

— Коготь? Зуб?

— Чешуйка.

Никитка подошел к гобелену, который закрывал часть стены, из которой мы выбрались, — на нем был изображен грозный дракон, с угольно-черной чешуей, пышущий адским пламенем на фоне бескрайнего неба и гор в шапках снегов, и отодвинула его в сторону. На стене пятью кругляшками чешуи был образован полукруг 'рогами' вверх.

— А зачем их пять? Одной недостаточно?

— Если не может зарядить Елесионис, заряжают его друзья.

— Они все зеленого цвета, — сказал, имея в виду чешуйки на стене.

— Его друзья — его семья.

— Понятно. И они все в курсе, чем занимается наш дракон?

— Он еще не наш. То есть наш, но не…

Я вскинул руку, прерывая его речь, а то мальчишка рисковал окончательно запутаться.

— Теперь, я думаю, будет, — сказал, сам не испытывая той уверенности, которую демонстрировал. И все же это было лучше, чем ничего. Ника не должна бояться, иначе я сам могу под её влиянием устрашиться и ничего путного не получиться. Лучше пусть думает о том, как будет примирять колокольчиков со своими закадычными друзьями, если вспомнить, что это именно они напали тогда на университет во главе отрядом големов, плюс к этому, один из них рискнул заявиться к нам в виде аудитора. Кстати, а вот этот вопрос не мешало бы прояснить.

— Павлик на самом деле помощник князя, или это для понта? Просто очередное мерцание.

— Правда. Он как сбе… выпустился из академии, поступил к нему на службу.

— Никит, мне что, опять тебя шантажировать прикажешь? Если уж я берусь им обоим помочь, то, извини, должен знать хотя бы примерно, с чем рискую столкнуться.

— Ника с Павелицерусом не закончили обучение, — робко ответил мне парень.

— То есть по меркам мерцающих вы оба те еще малолетки.

— Не малолетки, но и… — Никита снова замялся.

— Но и не взрослые, — закончил я за него. Парень кивнул. — Хорошо, тогда следующий вопрос. Как Ёлка так быстро сориентировался где меня искать и что за технология по объединению моей квартиры с Халярой была применена?

— У него дядя в университете работает. Здесь, — он указал на стену с чешуйками, — есть и его тоже.

— И кем?

— Не скажу, — отрезал парень и резко отвернулся. Я смерил его долгим взглядом. На что он поежился и выдал: — Чем дольше мы тут трепимся, тем больше вероятность, что не успеем, и к ним попробуют применить силовое воздействие. Елесионис терпеть не станет.

— А Павлик, значит, потерпит?

— Мы… мерцающему проще частично изменить себя, например, повысив болевой порог и ускорив регенерацию.

— Понятно. Тогда давай поспешим.

Но парень не сделал ни единой попытке пошевелиться и куда-то пойти. Поэтому я схватил его за руку и слегка тряхнул.

— Ник?

— Я просто амулет готовлюсь заряжать, — тихо ответил он и, высвободившись, подошел к драконьим чешуйкам.

Процесс был прост, но выглядело это красиво. У подъезда и потом в той маленькой квартирке я плохо успел рассмотреть металлическую фигурку, в форме которой был выполнен артефакт, с помощью которого Никитка нас переместил. Теперь я увидел, что больше всего этот зверь напоминал оленя, только не с двумя, а четырьмя ветвистыми рогами и тремя изящными ногами — одна спереди, две сзади. Именно на задние он и взвился, мотнул рогатой головой и снова затих, опустившись на все три копыта на ладони Никиты. Что греха таить, засмотрелся, и даже рот приоткрыл. Таких явных чудес мне еще видеть не приходилось. Хотя нет, вру. Приходилось и еще как, но тут, видимо, недосып сказался. Очнулся только тогда, когда Никита, обернувшись на меня, сдавленно хрюкнул. Вот, гадство, попался как мальчишка!

— Так мы идем? — спросил подчеркнуто нетерпеливо.

Никитка кивнул, спрятал драконью чешую за гобеленом, отошел от стены и попросил себя обнять. Мне не жалко. Обнял. И тут же снова провалился куда-то, но на этот раз все же исхитрился устоять на ногах. И почти сразу, как только удалось сфокусировать взгляд на окружающем пейзаже, принялся озираться. Это было странное место. Отвесный склон нырял в темно-зеленое море древесных крон. Мы с Никиткой стояли на небольшой прямоугольной площадке, над которой нависал точно такой же утес, и так, как мне потом пояснили, восемь ступеней, считая с самого низа. Место это называлось просто — Ступенчатый холм, хотя, как по мне, так он вполне тянул на полноценную гору — настолько был высок и каменист. Мы оказались на шестой ступени. На противоположной от обрыва стороне площадки обнаружился черный провал пещеры. В него и повел меня Никитка, схватив за руку в поисках поддержки и защиты. Очередное проявление чисто девчоночьих повадок меня не смутило. То, что с Никой от волнения и переживаний происходило что-то неладное, было понятно еще на Земле. Поэтому было трудно определить, в переходном она состоянии или нет. Внешне она как была, так и оставалась Никитой, но что творилось у неё внутри было неясно.

Мы долго шли по тёмным коридорам. Теперь уже не я, а меня вели за ручку, как слепого. Я, действительно, был слеп. В отличие от Никитки, который пусть и был мерцанием нашей Ники, прекрасно видел и ориентировался в темноте, как она. Меня спасало только то, что земляной пол был достаточно ровным и утоптанным. Поэтому я не спотыкался и не падал. Хотя, возможно, и за это следует сказать спасибо Никитке, который мог специально выбирать только торную дорогу. Мы вынырнули в рассветные сумерки совершенно неожиданно. Не было ни намека на быстро растущее пятно света в конце туннеля. В очередной раз свернули и неожиданно оказались на открытой местности. Сверху куполом нависало темно-синее небо с быстро тускнеющими звездами. Вокруг легкой дымкой к ногам льнул туман. И дальше, после полоски ровной каменистой почвы, до самой кромки леса, виднеющегося в дали, простиралось лишенное травы поле, рассеченное на квадраты, как шахматная доска. Каждая её секция была обложена черными камнями, которые, судя по всему, были каким-то особым минералом. Внутри каждой из таких секций прямо из воздуха бил небольшой источник кристально чистой воды, ниспадающей вниз и исчезающей в никуда за несколько сантиметров от земли. С одной стороны завораживающее зрелище, с другой, даже мне стало не по себе, хотя самим мерцающим в этом месте, наверное, вообще было хреново. Ведь каждый из таких водопадов был ни чем иным, как маленьким мерцающим. Когда-то был. Они мерцнули не так, как надо. И превратились в это. Ир говорил, что за все время никому так и не удалось найти способ возвращать им нормальный вид. Вот так они тут и обитали в этих клетках-камерах веками, а, может, и тысячелетиями.

Повернулся к Никите, все еще держащемуся за мою руку, и обнаружил какими глазами он смотрит на все это.

— Эй, Ник, — слегка дернул его за руку, призывая очнуться. Парнишка медленно перевел на меня взгляд.

— Мне просто…

— Я понял. Поэтому давай дуй за Пестрым. Тут мы сможем поговорить без свидетелей. Ты поэтому высадил нас именно здесь, да?

Парень кивнул и высвободил руку.

— Здесь никто не бывает. Смотреть на них… — он запнулся и снова тоскливым взглядом окинул карикатурную шахматную доску, — тяжело.

— Я так и понял, — важно покивал и, когда он ушел, какое-то время смотрел в темную расщелину, из которой мы и вышли с другой стороны холма.

Потом повернулся к живым фонтанчикам и бездумно побрел между ними. Камеры были скомпонованы по восемь штук, каждый такой квадрат, составленный из них, огибала тропинка. Извилистая и отдающая некой сказочностью. Пусть даже намека не было на желтый цвет, а на кирпичи тем более, она здорово мне напоминала дорогу из желтого кирпича, по которой в Изумрудный Город добиралась Элли. Я петлял по ней, как заяц со степенностью павлина. Спешить мне было некуда, смотреть в окружающем пейзаже особо не на что, кроме все тех же фонтанчиков. Но в них не было ничего примечательного. Они для меня были все одинаковые. И я далеко не сразу сообразил, что возле каждого, на одном из черных камней, отгораживающих их от соседей и тропы, выбиты какие-то символы. Мой переводчик исправно перевел их как имена тех деток, которые тут покоились. Какое нехорошее слово. Они ведь не мертвые, в конце-то концов. Они живые, просто заколдованные. Да, именно так! И тут на этой самой мысли про заколдованность маленьких мерцающих меня осенило.

Нащупал под олимпийкой нательный крестик, который был ничем иным, как артефактом, блокирующим любое магическое воздействие, будь оно вредоносным или нет, и так и застыл в окружении фонтанчиков, бьющих прямо из воздуха, со свободно болтающимся на длинной цепочке крестиком в руке. И что теперь? Выбрать камеру наобум, перешагнуть через заграждение из черных камней и экспериментировать? А если только хуже сделаю? Например, какому-нибудь малышу боль причиню. Вот, черт! Как-то я слишком расхрабрился. Тут такой фокус не пройдет. Они ведь живые, так еще и малолетние. Если верить Иру, совсем еще малютки. Как здесь нахрапом действовать?

Одевать крестик обратно не стал. Пошел по тропе дальше, внимательно присматриваясь к водяным феноменам вокруг, и долго не осознавал, что машинально, то накручивал цепочку с крестиком на палец, то наоборот — принимался раскручивать. Когда обнаружил это, остановился, так как успел растеряться и впасть в замешательство. Это что же я делаю? Тут-то краем взгляда и зацепился за него. Фонтанчик был из ближайших к этой части тропы. В нем, совершенно неожиданно, зародились и стали литься вниз вместе с водой задорные сиреневые искорки. Очень красивые. Где-то за лесом вставало солнце, окрасив небо в бледно-серый цвет. На душе было муторно и в тоже время светло. И несмотря на то, что этой ночью поспать мне так и не удалось, чувствовал я себя бодрячком. Все это наложилось во мне друг на друга и родилось совершенно особое настроение, которым было просто грех не поделиться с окружающими. Беда в том, что сейчас я был один. И на первый взгляд, делиться было не с кем. Но только на первый взгляд.

Мне захотелось рассмотреть те искорки поближе. Я подошел, и рука с зажатой в ней цепочкой сама поднялась и потянулась к этим искрам. Хотя, возможно, это было всего лишь самовнушение, призванное убедить меня, что я тут совершенно не причем. Что не виноват, если что. Крестик погрузился в воду, искры сиреневые, яркие, налипли на него, как песчинки. Я затаил дыхание, подсознательно ожидая чуда. Но увы, чуда не произошло. Искры быстро потухли, растворились и исчезли совсем. У меня непроизвольно вырвался разочарованный вздох. Я убрал крестик от фонтана. Стало грустно-грустно. Опустив взгляд вниз, обнаружил, что ни с цепочки, ни с самого артефакта не стекает в пыль ни единой капли воды. Словно его в неё и не макали вовсе. И тогда я сделал то, на чтобы, наверное, никогда бы не решился, не находясь под воздействием того особого настроения, что захватило меня в этом странном и в чем-то даже пугающем месте. Я снова поместил артефакт в мирно журчащий фонтанчик, но на этот раз вместе с ним погрузил всю ладонь, даром что по самый локоть в воду не окунулся.

— Бери пример с меня, — заговорил, смутно представляя, кому и что говорю. — Давай же! Человек — это так просто! Это тебе не орк, не эльф, не дракон, в конце-то концов. Я — человек и прост, как Сибирский валенок. Ну же!

В глубине снова зародились искорки и плотно-плотно облепили на этот раз не артефакт, напротив, его-то они как раз оставили без внимания, а мою руку. Было прохладно от воды и колюче от искр. Но не больно. Скорее щекотно, но я стоически терпел. Мне казалось это важным. Самым важным в данный конкретный момент.

— Давай же, малыш! — теперь я знал, к кому обращаюсь — к малышу мерцающему, и отчаянно сожалел, что так и не прочитал его имя на одном из камней ограждения, за которое я так беспардонно влез. — Давай! Ты сможешь! Это ведь так просто. Посмотри на меня. Разве я сложный? Нет. А вот ты умненький. Я просто уверен в этом. И очень способный. Да-да. Не веришь? Но разве твой учитель не хвалил тебя никогда. Вспомни, малыш, чему он тебя учил. Или, давай попробуем вспомнить вместе. Сначала определимся с полом. Думаю, это важно, правда? Вот ты кем хотел бы стать в человеческом мерцании мальчиком или девочкой? Кто тебе ближе, подумай. Потом реши насчет внешности — взрослый или малыш, черноволосый или белокурый, цвет глаз — это тоже важно. Сначала попробуем сделать что-то с внешностью. Знаю, мне друг говорил, что мерцание у вас начинается изнутри, но что если тебе попробовать сделать все в обратной последовательности. Вы ведь начинаете с самого сложного, а мы начнем с простого. У тебя получиться, малыш. Я в тебя верю. А ты в меня верь. Тогда наши веры помножаться друг на друга и… — сам понимал, какую ахинею несу, но остановиться уже не мог, во мне говорило чутью и оно требовало не замолкать. Говорить любые глупости, но не молчать. И осекся только тогда, когда на несколько бесконечных секунд щекотание крохотных иголочек сменилось почти нестерпимым жжением, но прежде, чем я скривился от неприятных ощущений, прекратилось. Искры потухли. Я разочарованно уставился на то, как сквозь мои пальцы струиться все такой же кристально чистый поток и отдернул руку, когда он неожиданно исчез с легким, едва слышным хлопком. Вздрогнул всем телом, тупо пялясь на пустое место, потом перевел взгляд на пустую ладонь, крестик пропал вместе с цепочкой, и только потом, пятой точкой почувствовал, что надо обернуться.

Не скажу, что это было страшно. Испугаться я не успел. Но веселого тоже было мало. На тропинке позади меня стояло — нет, лежало, — и снова не то, ползло нечто. Верхняя часть туловища было вполне себе человеческим, но ног и всего остального, что должно быть у порядочного хомосапиенса не наблюдалось, зато вместо них был толстенный чешуйчатый хвост. Наверное, именно такими древние греки и римляне представляли себе ламий, наполовину женщин, наполовину змей. В моем случае существо было явно мужского пола. Конечно, ни о каких первичных половых признаках и речи не шло, но грудь у него была плоской, да и размах мускулистых плеч таков, что все сомнения в мужественности данного чуда-юда отпадали. Сориентировался я быстро. За время своего пребывания на Халяре выдрессировался, так что я сразу заметил рядом с этим существом Нику, причем уже в её природном виде, и сообразил, что это никто иной, как Пестрый. Хотелось бы мне знать, в каком близлежащем мире он отрыл себе такое мерцание. Хотя, нет, в мир, населенный такими страховыдрами я не ногой. Змей я, конечно, не боюсь, но всегда считал их крайне неприятными представителями фауны.

— Я сейчас все объясню, — поспешил заговорить до того, как он соберется меня прибить за издевательство над ребенком. Но змей, только и успел вздыбить перепончатый гребень, нахмурить темно-зеленые брови под цвет волос, и продемонстрировать весьма внушительный оскал, когда открыл рот, чтобы высказаться. Голос, раздавшийся из-за его спины, никак не мог принадлежать Нике, потому что явно был мальчиковым и мальчик этот был непроходимо юн.

— Не надо, господни Ефиминисюкирус, он хороший.

Змей резко перевернулся лицом к говорившему, при этом чуть не сбив меня своим хвостом, на конце которого, неожиданно для себя, я обнаружил погремушку, как у гремучей змеи. Однако. Пока я приходил в себя от этого открытия и размышлял, ядовит данный индивид или только притворяется. Кажется, я слышал байку про неядовитую змею, которая вполне успешно маскируется под гремучую. Со стороны змея раздался изумленный возглас. Разумеется, я сразу забыл про все, о чем размышлял. И вскинул голову, чтобы посмотреть, что же там все-таки произошло, и кто это за меня так вовремя вступиться вздумал.

Это был мальчик лет шести-семи. Одним словом первоклашка в опрятном костюме школьника из плотной синей ткани и с нашивкой на рукаве в виде книги раскрытой книги, из-за которой вставало солнце. Похоже, с перепуга малыш считал самые ранние мои воспоминания. Любопытно. Это уже попахивает какой-то особой телепатией. Ир говорил, что это их природная магия, как у драконов или тех же ифритов. Такое даже крестик мой заблокировать не в силах. Пока я разглядывал малыша, про себя размышляя, на самом ли деле он мальчик или все же девочка, сменившая пол в мерцании, змеехвост быстро пришел в себя и стремительно повернул ко мне. Уловив его движение, поднял глаза и в очередной раз поддался порыву.

— Давайте, вы потом меня убьете, я еще не закончил, — сказал строго и решительно, как мог. И снова повернулся к малышу, очень надеясь, что по горячим следам будет проще сделать то, что я собирался. — Верни, — потребовал, протягивая к нему руку. Очевидно, что я имел в виду крестик, который вовсе не пропал в никуда, как могло показаться, а очутился на шее мальчишки поверх школьной курточки.

— Нет! — отчаянно запротестовал тот и помотал головой, сжимая в кулачке крестик. — А если я снова засну?

— А вы спите? — спросил его, шагнув ближе.

Мальчишка кивнул.

— Я думал, ты мне снишься. Но потом увидел, что остальные тебя не замечают, и решил рассмотреть поближе.

— Поэтому привлек мое внимание искрами?

— Искрами? — он немного расслабился и поднял глаза, но артефакт сжимал все так же крепко.

— Я видел, как в воде, которой был ты, появились сиреневые искры.

— Нет. Никакой водой я не был! — запротестовал малыш. На что я взглядом указал ему за спину, где точно так же, как он некоторое время назад, журчал такой же фонтанчик. Мальчишка заозирался.

— Так это что, все мы?

— Когда ты перевоплотился, что не знаешь, что есть такая опасность? — не выдержала Ника, — Нас же всех сюда с малолетства на экскурсии водят!

В ответ на эти её слова к одному из камней заграждения из-за которого мы с малышом выбрались, потянулся змеиный хвост и ловко перевернул его. Оказывается, с одной стороны выбивается имя, с другой, той, что камень лежит на земле, ставится дата развоплощения ребенка.

— О! — выдохнула Ника изумленно. Я же с помощью переводчика прочитал какой-то совершенно непонятный мне набор слов, но кроме цифр и названия месяца ничего не разобрал. Да и понятие эры в халярском контексте мне было малоизвестно.

— Это было очень давно, — в ответ на мой взгляд пояснил хвостатый. Как звали товарища Пестрого в этом мерцании я так и не узнал, поэтому был вынужден называть его обычным именем, не полным, конечно, я бы задолбался его выговаривать, но хотя бы по прозвищу.

— Но он сразу, несмотря на этот необычный вид, назвал вас по имени.

— Просто только господин Ефимисюкирус может создавать такие многоуровневые мерцания, вот я и подумал, что это он, — принялся оправдываться маленький мерцающий.

— То есть тогда вы уже были учителем?

— Был, но начинающим.

— Это было за несколько восьмилетий до Северного Затмения, — вклинилась Ника, предлагая для меня более знаковую точку отсчета. О той битве между темными и светлыми, окончившейся с появлением мерцающих, я был уже достаточно наслышан, чтобы хотя бы приблизительно прикинуть, сколько Фиме на самом деле лет. Интересно, как он выглядит сейчас без мерцания? И как будет выглядеть Ир в его же возрасте?

— А что это? — заинтересованно покрутил головой малыш, переводя взгляд в меня на Нику.

Все ясно, что ничего не ясно. Раз он говорит, что спал и видел сны, так еще и был в них не один, то…

— Кто это остальные? — спросил я у него негромко.

— А?

— Ты сказал, что остальные меня не замечали.

— А! — просиял ребенок, — Так я ведь не дин сплю. Мы все вместе… — и осекся. Принялся озираться по сторонам. Потом как-то спал с лица и потерянно пробормотал, — А во сне тут трава и цветы, а вместо камней беседки.

— И каждый из вас живет в такой беседке?

— Да.

Фима собирался что-то сказать, но я вовремя заметил это и поспешил завладеть всем вниманием малыша.

— Отдай мне крестик, — снова протянул к нему руку.

— Не отдам, — набычившись, рыкнул он и отвернулся.

Пришлось обойти и снова встать перед ним.

— Отдай, — сказал я более требовательно.

— Андрей, может… — начала Ника, но её хвостом дернул за подол платья старший мерцающий, не позволяя мне мешать. Сообразительный. Наверное, остротой ума Ир в него пошел.

— Тогда зачем это все? Зачем ты вернулся? Во сне ведь лучше, разве нет? Здесь больше нет тех, с кем ты рос. А даже если и есть, то они все давно уже выросли. Верни мне артефакт и уходи. Засыпай обратно.

— Но я не хочу! — возмутился ребенок, попытался высмотреть у меня за спиной Фиму, ища у него поддержки, но я не дал, шагнул ближе и загородил весь обзор. Он попятился. Но я продолжил наступать.

— Почему? Идеальный мир, идеальные друзья.

— Там скучно! Все хотят сбежать оттуда, просто не знают, что это сон, вот и…

— Отдай мне крестик, и я научу тебя доподлинно распознавать спишь ты или нет.

— Не отдам. Потому что пока он на мне, я чувствую, что все это реально, знаю, что не сплю. Зачем ты хочешь отобрать это у меня? Зачем тогда спасал?

— А ты нуждался в спасении? Судя по всему нет.

— Да!

— А я говорю нет.

— А я говорю… — но я прервал его, подняв руку и довольно чувствительно дернув малыша на мочку уха.

Он тут же возмутился. Но совсем не так, как мог бы сделать человеческий ребенок. Конечно, я не то чтобы спец по детским замашкам, но мне еще не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь из наших детей клацал зубами, как заправский волкодав в нескольких сантиметров от моих пальцев. Разумеется, руку я отдернул машинально, но тут же одарил мальчишку удовлетворенной улыбкой. Это значит, что он уже не человек, то есть находиться в переходном состоянии. Мне удалось его расшевелить, ведь именно этого я добивался своим словесным прессингом.

— Кусай, — я снова протянул руку к его лицу, не стирая с лица улыбки, — я знаю какие вы нервные в переходном состоянии. Сам встречаюсь с мерцающим. Он меня регулярно пытается придушить за самые невинные вещи. — И сделал вид, что зажмурился, продолжая подначивать, — Давай же! У тебя даже глаза уже желтые. Совсем немного осталось, чтобы выскользнуть.

— Тебе будет очень больно, — обозлено откликнулся малыш, — я клыки специально побольше выращу, чтобы кровь пошла. И чтобы…

— Да-да. Ты, главное, не отвлекайся.

— Ты что, — в голосе ребенка прозвучало сомнение, — любишь, когда больно?

— Нет. Но если ты, укусив меня, окончательно выскользнешь из мерцания, я с чистой совестью отберу у тебя свою вещь.

— Все равно не отдам! — в отчаянном крике малыша звучали слезы. — Не отдам, не одам, не отдам… — он схватил меня за запястье. Я приготовился к боли, будучи уверенным, что теперь он точно мне что-нибудь отгрызет. Но вместо этого почувствовал, как меня лизнули в ладонь. Как котенок, право слово. Или лисенок, что будет более верной ассоциацией, не даром же у них это место называется Чащей Лис. Тут уж я открыл глаза и посмотрел на малыша, которым спрятал личико в моей ладони. Его слезы жгли мне кожу. Он был зол, испуган, но больно делать мне не хотел. Вот она мерцающая благодарность.

Я опустился перед ним на одно колено. Обхватил тщедушное тельце руками и привлек к себе. Малыш растерялся от таких моих действий. Причем так явно, что у меня сразу закралось подозрение, что у мерцающих в целом не в чести физический контакт подобного рода, и это не только к одному Ирке относится. Слегка запрокинул голову, чтобы смотреть ребенку в глаза. Сказал:

— Давай ты сам его с себя снимешь и оденешь на меня. Как тебе такой вариант?

Малыш всхлипнул и осторожно прижался теснее.

— Я боюсь и… кусаться все еще хочется…

— Схватил меня за волосы сзади… да, вот так. Можешь дергать, если станет совсем тяжко терпеть. Только за нос не кусай. А то, как я на глаза своему любимому мерцающему покажусь с откушенным носом? Он ведь меня сразу разлюбит.

— Взрослые вечно со своей любовью носятся, — обиженно и даже в чем-то ревниво пробурчал мальчик, но тут же сменил тему, — а если я все же…

— Не думаю. Ты же сам сказал, что не хочешь больше спать. Там скучно и пресно. Тут, с нами, намного интереснее. К тому же, только представь, каково тебе будет все время жить в страхе, что если ты снимешь его с себя, то сразу в воду превратишься. Так не пойдет. Давай решим все сейчас, по горячим следам.

— И почему это они горячие?

— Так говорится, — отмахнулся и весело добавил, — Не заговаривайте мне зубы, молодой человек.

— Я не человек!

— Так докажи это!

И он подчинился. Все-таки я оказался достаточно убедительным. А возможно, ему придало храбрости то, что я все еще обнимал его и осторожно гладил по голове, успокаивая и вселяя уверенность в то, что буду с ним до самого конца процедуры, которой он так сильно опасался. Малыш медленно снял с себя крестик и в торжественном молчании одел его на меня. Когда он опустил руки, сзади раздался изумленный вздох Ники. Пестрый вел себя более сдержанно. Еще бы, в его возрасте.

Передо мной стоял маленький мерцающий. Желтые глаза, темные волосы, хищные скулы. Хорошенький мальчик. Он больше не злился и не плакал. Перепады, свойственные переходному состоянию, оставили его. Он стал собой и почти сразу успокоился. Я и за Иром не раз замечал такое. Поэтому не был удивлен изменениями, произошедшими в малыше.

— Уф! — выдохнул с облегчением, притворно громко, чтобы привлечь внимание малыша, — Вот теперь я вижу тебя настоящим. Будем знакомы, — немного отстранился и протянул ему открытую руку, — Андрей.

— А? — ребенок был ошеломлен всем произошедшим, поэтому отозвался несколько запоздало.

— Меня зовут Андрей. А тебя? — терпеливо произнес и добавил, — И, называя имя, нужно пожать руку.

— Клементириферус Маар-ки-Мух Серебряный, — пробормотал малыш на одном дыхании. Все-таки у мерцающих был просто какой-то уникальный язык, раз они столь сложные имена произносили так легко и непринужденно.

— Буду звать тебя Клёмой, — сказал, пожимая маленькую ладошку.

— Почему?

— Мне трудно произносить такие сложные имена, как у вас.

— А своего мерцающего ты тоже сокращаешь, да?

Ответить я не успел, из-за спины раздался голос Фимы.

— Я надеюсь, что именно его он называет Иром.

Вот тут-то до меня и дошло, что я признал наши с Иркой отношения в присутствии его деда. Вот, блин! Что сейчас будет?

— Слушайте, я понимаю, что наговорил и сделал массу глупостей, но если вы… — сам не заметил, как поднял руки вверх и начал пятиться от них всех. Но меня весьма безапелляционно перехватил все тот же хвост, преградив дорогу и обернувшись вокруг моих ног так, что кончик трещотки оказался на моей ступне. Непроизвольно вздрогнул и почувствовал, как к горлу вместе с увесистым комом подкатывает тошнота.

— Не надо! — воскликнул Клёма и попытался оттащить от меня хвост Пестрого, но старший мерцающий подполз к нему и опустил когтистую руку на лохматую головку и малыш успокоился. Запрокинул голову и слегка кивнул, словно мужчина что-то сказал ему, чего я не услышал. Опять телепатия? Пока я думал об этом, Пестрый поднял на меня взгляд. У меня появилось желание поежиться и вообще куда-нибудь спрятаться и окопаться там, чтобы не вытащили и не прибили. Но, как оказалось, он и не собирался заниматься членовредительством.

— Что мой внук рассказывал тебе о них? — он указал взглядом на фонтанчики, окружающие нас со всех сторон.

— Что они навсегда остаются такими, если неправильно мерцнули.

— Ключевое слово 'навсегда', согласен? — тоном учителя начальной школы, произнес змей. Послушно кивнул, соглашаясь с ним. Глупо было бы не согласиться. — Ты только что доказал, что их можно возвращать к нормальной жизни. Мне не убивать тебя надо, а пылинки сдувать, кажется, это крылатое выражение как раз из вашего мира. — На этих словах змей попытался мне улыбнуться. Получилось у него не очень. Нет, губы послушно растянулись в улыбке, но при этом обнажились кончики клыков и вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, я ошалело моргнул, только сейчас в полной мере осознав, что сотворил и что мне за это будет. Ника, выглядывающая из-за плеча Пестрого, широко улыбалась и даже подмигнула мне, когда я встретился с ней взглядом.

— Это что же, — так как смотрел в этот момент именно на девушку, выглядело так, словно этот вопрос я адресовал именно ей, — Получается у Ира появился еще один повод придушить меня при первой встрече?

— А ему для этого нужен повод? — невинно пропела эта мелкая язва.

— Конечно!

— А за что он тебя раньше душил? — заинтересовался Клёма, и подергал меня за штанину, — И разве тебе с мальчиком можно встречаться?

Я поспешил ответить на первый вопрос, чтобы отвлечь внимание от второго.

— Например, я как-то подкрался к нему, — специально отступил на шаг, отодвинув ногой хвост Пестрого, и оказался за спиной малыша. Потом резко ткнул его в бок и выдохнул над ухом 'гав!'. Малыш вздрогнул, пусть и ожидал от меня нечто подобное.

— Ой!

— Вот-вот, — важно покивал, улыбаясь. Поднял взгляд и встретился глазами с двумя старшими мерцающими. Даже у Ники на лице была написана непередаваемая гамма чувств. Под её взглядом я даже смутился немного. Взлохматил себе волосы на затылке и честно сказал, — Ну, я не подумал как-то.

— А я ведь думала, что это ты жертва, — вдруг выдала мерцающая, — а, оказывается, это он, бедняга, все время на нервах, раз вынужден терпеть такое…

— И правильно реагировать, не допуская увечий, — строго припечатал Пестрый, но почти сразу сменил тему, правда я был уверен, что он еще вернется к этому разговору, но испытал облегчение, когда он все же не стал продолжать разговор о моем неправильном поведении по отношению к Иру.

— Откуда у тебя этот артефакт?

— Ника, я надеюсь, вам уже сказала, что я работаю в университете.

— Да, рассказала.

— Его мне выдали вместе с карточкой на получение зарплаты и должностными инструкциями. Так как я не обладаю магией, чтобы никто из моих подопечных не смог меня покалечить, меня полностью от нее заблокировали.

— А есть еще такие?

— Есть. Причем, когда мне выдавали мой, ректор сказал, что у него в запасе имеется еще несколько, но, когда недавно в университет пришел работать мой младший брат, ему достался совершенно новый артефакт. Карл сказал, что маг-отшельник, который придумал эту технологию, очень заинтересовался её взаимодействием с людьми из моего мира, поэтому создал для Ильи новый артефакт, аналогичный моему, но с какими-то изменениями. Я плохо понимаю в магии, поэтому в подробности не вникал.

— То есть, если мы закажем этому магу такие артефакты, то сможем получить их?

А вот это был хороший вопрос. Я понимал, почему Пестрого это так заинтересовало, сам был тому виной. Поэтому сделал вид, что задумался. Но по тому, с каким прищуром посмотрел на меня этот мудрый старикан, понял, что он догадался, я только притворяюсь и давно сообразил, как ему на это ответить.

— Ладно, — мы одинаково улыбались друг другу, когда я сказал, — если пойдете со мной к Камю, уверен, можно будет как-то решить этот вопрос.

— Прекрасно. Я уже связался со своими выпускниками. Портал для нас откроют в самое ближайшее время. Предлагаю подняться на вершину холма, — он указал кончиком хвоста на гору, через которую мы с Никой пришли сюда.

— Надеюсь, мы вдвоем? — спросил, вовремя сообразив, что Нику будет лучше отправить обратно в университет.

— Что значит вдвоем? — возмутилась девчонка, быстро просекшая, к чему клоню.

— А я? — вдруг робко спросил Клёма, и крепко-крепко схватил меня за руку.

Я улыбнулся малышу и осторожно сжал его ладошку.

— Не переживай. Думаю, мы сначала отведем тебя к остальным взрослым. Они за тобой присмотрят, пока мы с дедушкой Фимой будем решать проблемы двух нерадивых мальчишек.

— А потом ты вернешься?

Это был коварный вопрос. Так как сразу после вызволения Павлика и Ёлки я планировал в срочном порядке вернуться в университет, иначе мне грозила долга и мучительная смерть от рук Ира. И был далеко не уверен, что тот в ближайшее время снова отпустит меня в Чащу Лис или еще куда-то.

— Я не знаю.

— Не отпущу, — выдохнул малыш и обхватил меня ручками. И что теперь делать?

— Мы возьмем тебя с собой, — вдруг сказал Фима.

— Нет, — запротестовал я, — Ника должна вернуться, иначе Ир университет на уши поставит, и не только он. Уверен, колокольчики…

— Вообще-то, я имел в виду Клементириферуса. Его кузен и кузина служат при Камюэле Барсимее.

— Кузен и кузина? — растерялся, — Но разве они не из того выпуска, что участвовал в Затмении.

— Ириргавирус и об этом рассказал?

— Да. Но это очень помогло нам в налаживании отношений между темными и светлыми, честно.

— Охотно верю и уже горю желанием увидеть все своими глазами. И услышать, — с нажимом сказал змей. И я понял, что после похода к Камю мне еще принимать его в университете. От приглашения посетить нас он точно не откажется. А если приглашения не последует, явится без него, чего не хотелось бы. Неожиданностей в моей жизни и без того хватает с лихвой. — И ты прав, они участвовали в Затмении, будучи уже выпускниками, с Клементириферусом они погодки, он исчез из их жизни только начав обучение у меня. Но они его не забыли.

— Правда? — робко выдохнул маленький мерцающий. Фима серьезно кивнул.

Вмешалась Ника, привлекая к себе внимание:

— Я тоже с вами.

— Нет, — я покачал головой, взывая к её благоразумию, — ты же сама понимаешь, что будет с ребятами, когда выяснится, что я пропал. И что будет с тобой, когда они узнает, кто всему виной.

— Опять шантажируешь? — обиженно спросила она.

— Совсем немного, — чуть виновато улыбнулся ей и поднял на руки слегка растерявшегося от моих действий Клёму.

— А люди часто так… — начал малыш, смущенно сопя мне в ухо.

— Часто. У нас вообще осознание себя в младенческом возрасте основывается на тактильном контакте с родителями. — Поймал заинтересованный взгляд Фимы и пояснил, — Когда только пришел в университет на должность психолога, прочитал массу специализированной литературы. В одной из книг приводилось интересное исследование, что в первую очередь младенец начинает осознавать себя благодаря прикосновениям матери или отца. А те дети, которых родители бросили в младенческом возрасте, какое-то время отстают в развитии именно из-за того, что к ним некому прикасаться.

— Бросили в младенческом возрасте? — осторожно уточнил змей.

— Да, я знаю, что у вас такого не бывает. Но у нас случается и не такое.

— Я помню, что у вас очень неприятный мир. Поэтому мне удивительно, что нам смог помочь именно ты, — сказал Пестрый и взмахом руки открыл портал. — На то, чтобы идти пешком времени уже нет. Сначала на вершину холма, оттуда в резиденцию тайной службы.

Я кивнул. Ника попыталась что-то возразить, но тут же щелчком хвоста по соседству с первым был открыт еще один портал.

— А ты, милочка, возвращаешься, — твердо заявил Пестрый, прислушавшись к моему пожеланию.

Ника вздохнула, бросила на меня жалобный взгляд, но послушно исчезла в воронке. А я последовал за старшим мерцающим, плохо себе представляя, что ждет меня там, в застенках императорской охранки, которой виртуозно командовал Камюэль Барсим, официально носящий титул серого кардинала федерации.

Глава одиннадцатая Сдать с рук на руки

Камюэль Барсим

Оба подозреваемых ушли в глухую несознанку, как только я выложил перед ними полный набор фактов и предположений, нарытых моими лучшими оперативниками и приведших к задержанию этих двоих. О том, что кроме всего прочего, осведомлен относительно их расовой принадлежности, пока говорить не стал. Но по-хорошему, наличие в застенках управления секретной службы дракона, не давало покоя больше, чем присутствие безобидного на первый взгляд мерцающего. Последний под своим великовозрастным мерцанием был удручающе юн. Впрочем, дракон, по всей видимости, не далеко от него ушел, просто по внешнему облику его возраст было сложнее определить. Самое интересное, что устройство Шутвика не только исправно сработало, но и натолкнуло меня на мысль, что можно в будущем заложить в более позднюю его модификацию функцию распознавания возраста по облику представителя той или иной расы, к которому оно будет применено. Думаю, она была бы не лишней, к тому же Ириргану, определенно, под силу без особых проблем внести данное усовершенствование. Разумеется, это могли сделать и наши местные умельцы, но по личной договоренности с юной леди Вик-Холь я не собирался в ближайшее время показывать его специалистам. Подрывать доверие темной Владычицы не хотелось, Андрей был прав, и приятельские отношения с ней могли оказаться весьма полезны. Впрочем, мотивы её просьбы, были вполне понятны. Она защищала интеллектуальную собственность друга, доверившего ей один из двух прототипов своего устройства. Хотя, подозреваю, она куда охотнее назвала бы Ириргана мужчиной своего маленького клана, чем открыто призналась в своих дружеских чувствах к нему. В этом все темные леди.

Со мной в кабинете кроме двух задержанных, сидящих в специальных креслах, блокирующих как свободу передвижения так и вредоносную магию, находились двое моих приближенный. Мариэль Фаминюк Хитрый — мой личный секретарь, его младший брат Борисэль был одним из моих лучших оперативных агентов разведуправления. И насколько мне было известно, уже пару восьмилетий состоял в романтической связи с Клаусэлем Тамирюком Тихим — начальником контрразведки федерации. Последний так же присутствовал на допросе. На самом деле связь такого рода между двумя эльфами в любой другой организации изрядно скомпрометировала бы их обоих. Но под моим началом им как-то удавалось обставить все так, что даже недоброжелатели предпочитали в своих регулярных доносах и кляузах не касаться этой щекотливой темы. Насколько знаю, и Борисэль, и Клаусэль как только в среде оперативников и руководящего состава появились пошлые намеки и грязные комментарии, пару раз провели с шутниками разъяснительные беседы в довольно жесткой, но весьма убедительной форме. Укоротить длинные языки всем и каждому, разумеется, не удалось, но теперь этих двоих предпочитали не задевать даже самые отчаянные задиры. Хотя, ничего не могу сказать, работать эти двое умели. Впрочем, к Мариэлю, старшему брату Борисэля, у меня так же никогда не было нареканий. К слову, возможно, имея перед глазами столь плодотворный любовный союз двух мужчин, я куда спокойнее перенес известие о связи моего собственного младшего брата с темным.

Мариэль и Клаусэль стояли с двух сторону от моего стола, перед которым сидели подозреваемые. Это тоже было своего рода способом давления на задержанных. Пока о физических методах развязывания языков особо молчаливым речи не шло. Как я уже сказал, меня изрядно смущало присутствие в фиксирующем кресле дракона. Разумеется, такое кресло вполне было способно заблокировать и поглотить магическое воздействие уровня архимага, но способность в перевоплощению — была природной магией драконьего племени. Поэтому я не питал иллюзий на тот счет, что наши универсальные креслица смогут удержать его, если ему не понравится обращение с его человеческой формой и он решит принять свой чешуйчатый вид.

— Это вы организовали нападение на университет?

— Какое нападение? — оживился Ри'Дорьк. Хотелось бы мне знать, как это юное мерцающее создание зовут на самом деле. — Князю ни о чём подобном не докладывали. Поэтому впервые слышу, что кто-то куда-то нападал. А вы что мне можете сказать на сей счет?

Самое интересное, что он на самом деле умудрился втереться в доверие к князю, который всегда терпеть не мог представителей иных рас, кроме человеческой, разумеется. Да и в человеколюбии его обвинить было нельзя. Непримиримый и расчетливый тип. Не чета своему отцу, который, напротив, пропагандировал идеи расовой терпимости и равных возможностей для всех. Мне было очевидно, что за нахальством и эпатажем мерцающего мальчишки прячется юность и неопытность, в жалкой попытке убедить в своем бесстрашии не сколько окружающих, сколько себя самого. Интересный мальчик. Мог бы пригодиться в моем ведомстве. Хотя, насколько помню, Шутвик обмолвился, что у меня и без того служат двое выпускников его деда. Я так и не удосужился выявить среди своего ближайшего окружения мерцающих. По большому счету, боялся, что это знание ни к чему хорошему меня не приведет. К тому же, я знал всю подноготную о самых близких мне эльфах, входящих в тот небольшой круг, который я готов был защищать и беречь любыми доступными мне способами. Поэтому был уверен, что те, о ком упомянул секретарь ректора Ви'Хольма, пусть и занимали неплохие должности в охранной службе, моими друзьями и подлинными сподвижниками не являлись. Хотя, после окончания допроса, не мешало бы все же пройтись с артефактом на шее по управлению и хорошенько всех рассмотреть. Пока кругляш, заключенный в оправу из кожаных шнурков, по-особому сплетенных одним из темных эльфов, лежал у меня в столе. О том, кем на самом деле являются мои 'гости', я рассмотрел еще при задержании.

Пока мерцающий ерничал, дракон, сидя в своем кресле в подчеркнуто расслабленной позе, наблюдал за мной с легкой высокомерной насмешкой в глазах. По сравнению с его более юным на вид подельником, с ним дело обстояло несколько сложнее. Он не боялся. Я трезво оценивал наши с помощниками объединенные силы. В моем, да и в их арсенале, имелись заклинания, способные уничтожить дракона. Именно, что уничтожить, но не скрутить и удержать. Портить отношения с драконьим племенем, после того, как лично познакомился с Королем Драконом и выяснилось, что тот весьма дружен с некоторыми из рыцарей, — было бы несусветной глупостью. Убийство одного из молодых обитателей Заоблачного Края — было бы весомым поводом к очередному конфликту, которого на фоне тех изменений, что в данный момент происходили в мире, хотелось избежать всеми доступными способами.

— А вы, что можете сказать, господин Елис Онис.

— Только абсолютно и полностью поддержать своего непосредственного начальника в его недоумении. Мне ничего об этом неизвестно, — с ленцой обронил дракон, всем своим видом демонстрируя, что очень даже известно, но мне он об этом рассказывать не планирует.

Зря он так. Упивается соей драконьей силой, о которой, как он полагает, мне ничего неизвестно. Поэтому и провоцирует, чтобы был веский повод продемонстрировать, кто тут дракон, а кто букашка. Плохо, мальчик, ты меня знаешь. Не стоит со мной шутить. Это еще раз говорит в пользу того, что он слишком юн, чтобы в полно мере оценить свои шансы и последствия, к которым может привести необдуманная агрессия с его стороны. Но его я бы в свое ведомство никогда не взял. Слишком себе на уме. Плюс ко всему, самолюбование превышает все нормы приличий. Зачем мне такой подчиненный даже чисто гипотетически?

— А если я скажу, что абсолютно точно знаю, что вы оба представляете собой на самом деле?

Они не поняли. Печально. Продолжали смотреть на меня с тщательно разыгранным вежливым недоумением, на грани хамства. Интересные ребята. Не самый удачный продукт застарелости и консерватизма, не позволивших уже давно пересмотреть тот злополучный список опасных рас.

Пришлось уточнить, чтобы стало окончательно понятно:

— Вашу расовую принадлежность, к примеру, — полюбовался на застывшие лица и сразу же обратился к своим подчиненным, которые все это время молча наблюдали за мной и задержанными. — Будьте готовы, что эти двое сейчас попытаются сделать одну большую глупость.

— Расовую принадлежность? — тихо уточнил Мариэль. Он не любил быть в чем-то неосведомленный в отношении противника, если предстояла драка.

— Бороться за свою свободу и равенство — это глупость? — прошипел на меня мерцающий, более вспыльчивый из них двоих.

— Бороться, мой юный друг, можно по-разному. Например, на деле доказывая, что многие сведения о ваших расах давно уже устарели и вы куда приятнее в общении, чем принято о вас считать, а не сводить все к конфликту поколений и открытому боевому столкновению, в котором не может быть победителей, одни проигравшие.

Юный мерцающий не сразу придумал, что мне на это ответить. Дракон, судя по всему, тоже был занят тем, чтобы сочинить достойный ответ. Подозреваю, что после общения с Никой — их пособницей, которую взял под свое крыло неугомонный университетский психолог, они оба уже понимали, что действия Андрея куда эффективнее сближают наши расы, чем их жалкие попытки решить все посредствам террора. Не убедить, а принудить. Но пока я ждал ответа от них, в тишине комнаты раздался сдержанный голос Мариэля.

— А мы приятные? — вдруг спросил он, с непроницаемым выражением лица наблюдая за тем, как моя рука почти независимо от меня метнулась к ящику стола, где был скрыт тот самый артефакт Шутвика. Неужели, я ошибся, и мерцающие, о которых упомянул внук Пестрого, куда ближе ко мне, чем я думал?

Я вовремя себя одернул и не достал артефакт. Сцепил пальцы перед лицом и посмотрел на подчиненного. Потом решил выложить все, как есть. С задержанными можно разобраться чуть позже, к тому же Андрей прав, тут следует не слепо карать, а мягко перевоспитывать и настойчиво переубеждать. К тому же, по-моему, эти двое сами не прочь, чтобы их переубедили. А вот с подчиненными, которые за годы совместной службы стали по-настоящему близки, лучше разобраться сейчас. Пока еще не слишком поздно, и ни они во мне не разочаровались, ни я в них. Осознавать, что все это время мне могли врать даже самые близкие друзья, было удручающе неприятно.

— Внук Пестрого сказал мне, что двое выпускников его деда, прошедших боевое крещение во время Северного Затмения, работают в моем ведомстве. Ты и твой брат? — спросил у Мариэля. Тот неожиданно грустно улыбнулся, внимательно следя за моей реакцией, и сказал:

— Я и моя младшая сестра.

— Что? — да, кто угодно растерялся бы, услышав такое.

— Я встречаюсь не с парнем, а с девушкой мерцающей, — вдруг вступился за друга Клаусэль. Все сразу встало на свои места. Пока я, прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла и под пристальными взглядами задержанных придумывал, что тут можно сказать, чтобы никого не обидеть. И как теперь жить и работать с этим новым знанием о своих друзьях и подчиненных, начальник контрразведки продолжил вопросом: — И раз уж все открылось, теперь я могу узнать… — договорить он не успел.

Дверь в мой кабинет распахнулась без стука. Это еще что за самоуправство? Я же не Ви'Хольм, у которого не кабинет, а проходной двор. Кто посмел?! Но по-настоящему рассвирепеть и выплеснуть пробудившуюся злобу не смог, так как все возражения застряли в глотке, стоило увидеть существо, вползающее в дверной проем. Это что за…

— Приветствую, господа… — прошипело оно. Торс принадлежал мужчине средних лет с длинными темно-зелеными волосами, а все что ниже уровня пупка представляло собой змеиное тело, чешуйчатое, лоснящееся. Брр! Гадость какая! Пришлось спешно брать себя в руки и обращаться за разъяснением к личному помощнику и по совместительству секретарю.

— И вам, здравствуйте, — вежливо наклонил голову в ответ на приветствие незнакомца и повернулся к Мариэлю, — Вы знакомы? Можешь мне представить данного весьма интересного господина?

— Интересного или ужасающего? — прошипел змеечеловек, успевший полностью вползти в мой кабинет и приблизиться к столу.

— Узнаю Иркины повадки, тот тоже любит 'пошутить', позапугивать, — вдруг раздалось откуда-то из-за его спины. И этот голос я, определенно, узнал. Пришлось отклониться в бок, чтобы самому воочию убедиться в реальности присутствия его обладателя в моем кабинете.

— Ну и во что ты ввязался на этот раз? — спросил у Андрея требовательно и раздраженно. Изображать из себя саму любезность не было ни малейшего смысла. Поздно миндальничать, пора перехватывать бразды правления ситуацией, а то она рисковала в самое ближайшее время выйти из-под контроля.

— Я ввязался? — возмутился Андрей тоном невинно обвиненного праведника. Он это умеет. Даже сомневаться не приходилось, кто виноват в том, что мое рабочее пространство за какие-то пару минут превратилось в форменный бедлам. — Это, между прочим, ты со своими архаровцами Нику до истерики довел, вот она ко мне за помощью и обратилась.

— Ника? — Ри'Дорьк попытался из своего кресла обернуться на Андрея, но у него ничего не получилось. Магические путы данного весьма полезного в нашем деле предмета мебели держали крепко.

— Да, отпустите вы нас! — вдруг сорвался дракон, — Не собираюсь я перевоплощаться и кого-то калечить, если сами пытать не начнете!

— Вот-вот, — важно покивал психолог, выйдя из-за плеча змеечеловека, — применения пыток к своим товарищам Ника больше всего и опасалась. Ты, кстати, в курсе, — он говорил это мне, никому другому, — что этот зеленый молодчик гений каких поискать? Я в магии полный ноль, ты знаешь, но когда увидел, что он сумел создать проход в мой мир в тихую паразитирующий на университетском, проникся, если честно.

— Это правда? — спросил я у дракона, который как и его мерцающий товарищ не мог видеть психолога, и это его изрядно раздражало.

— И что с того? — с вызовом бросил тот.

— Ничего. Будете вести себя неподобающе… — начал, отключая кресла, продолжили за меня:

— Будете иметь дело сначала со мной, потом со всеми остальными, — прошипел змеечеловек. Выскочивший из кресла, как мячик, дракон встретился с ним потрясенным взглядом. Он тоже не ожидал увидеть такое существо. И подозрительно присмирел, потому что чешуйчатого, наконец, представил сам Андрей.

— Познакомься, Камю, это Фима, дедушка Ира.

— Ефиминикерус Вик-шу-Тик Пестрый, — поправил его Мариэль.

— Никогда не выговорю.

— И ладно, — отмахнулся легендарный мерцающий, — Я не против быть Фимой.

— Вот и отлично! — просиял психолог. У него, определенно, талант почти мгновенно располагать к себе всех вокруг. Хотя, возможно, я просто чего-то не знаю о его взаимоотношениях со старшим Пестрым. Как оказалось, так оно и есть. Но выяснилось это только после того, как в разговор снова вклинился Клаусэль, который всегда был как бронедирижабль, пока не выяснит все, что ему требовалось, с курса не свернет.

— И все же, я хотел узнать, раз ты теперь знаешь, что Маринерус и Борилисарус — мерцающие, могли бы мы с ней как-то узаконить свои отношения.

— Э? — его вопрос поставил меня в тупик. — Зачем? То есть, вы ведь и так семьей живете, а боги у нас с мерцающими разные, чтобы…

— Дурак ты, Камю, — перебил меня Андрей, чего я стерпеть уже никак не мог. Полоснул по нему взглядом, как плетью. Психолог тут же стушевался.

— Иногда, как я тебе уже однажды советовал, не мешало бы все же думать что и кому говоришь. И главное, в чьем присутствии, забыл?

— Нет. Извини, — пробормотал человек, но налет вины с него быстро слетел, когда он снова вскинул голову и заявил, — Просто ты тупишь не по-детски.

— Еще бы! Я ведь не ребенок, как ты можешь видеть.

— Это присказка такая! — запротестовал иномирянин и тут же перешел к делу, что не позволило мне продолжить и дальше его отчитывать, — Они же детей хотят. А раз, как Фима сказал, вы их все мужиками считаете, то такой роскоши они себе позволить не могут. Разве что, слиняют куда-нибудь, любимую работу бросят и не менее любимого и уважаемого начальника заодно. — Он выразительно посмотрел на меня. Уел. Теперь могу себе представить, как ему удалось так лихо в университете всех сравнять и построить.

Устало откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза.

— Камю? — осторожно протянул психолог. В голосе его прорезалось волнение. Что-то не к добру это все. Такого упадка сил давно не испытывал. Хотя, скорей всего, это быстро проходящий эффект от всего свалившегося на меня за это утро.

— Ваши дети будут мерцающими, — сказал я Клаусэлю, который ждал моих слов, как вердикта.

— Да. У нас редко рождаются полукровки без дара к изменению, — ответил за эльфа Пестрый, с задумчивым видом наблюдая за мной. Я видел выражение его лица краем глаза, так как куда больше меня интересовал сейчас начальник моей контрразведки.

— И сколько детей вы планируете?

Клаусэль растерялся. Мариэль, внимательно следящий за всем происходящим, тоже. Мне было важно собраться с мыслями, хотя я уже приблизительно представлял себе, что собирался сказать. Теперь все дело в том, как бы повыгоднее все обыграть. Поэтому я тянул время и пытался плавно подвести их к выводу, который таки напрашивался из моих слов. Но мне не удалось довести задуманное до конца.

— Двоих, это как минимум, — раздалось от дверей, и в комнату вошла высокая женщина, с длинными, как чернильно-черный шелк волосами и золотыми глазами, в которых с хищностью на мир взирали вертикальные зрачки. Она почти сразу перевела взгляд с меня на Мариэля, — Брат, мы обязаны этому человеку очень многим, — сказала она и сразу стало понятно, что она имеет в виду Андрея, который в моем кабинете был единственным, кто принадлежал к человеческому роду. После этих слов, женщина, в которой я запоздало опознал лучшего своего агента, продемонстрировала маленького мерцающего, которого вела за руку. Настолько крошечных представителей их расы мне видеть еще не приходилось.

— Клементириферус? — слабо выдохнул Мариэль. Мальчишка поднял на него затравленный взгляд и тихо пробормотал.

— Вы оба теперь такие… большие.

— Что все это значит? — спросил в первую очередь у Андрея, уже догадываясь, что услышу в ответ.

— Ну… — психолог широким жестом развел руками, — так получилось.

— Он нашел способ возвращать наших к детей к жизни. Поэтому для нашего народа его на данный момент можно приравнять к национальному достоянию, — пояснения Пестрого ничего не прояснили, но насчет достояния я понял.

— Вы хотели поговорить со мной об этом?

— Да, — встрял Андрей, хотя я спрашивал не у него, а у мерцающего. — Фиму интересует мой крестик, — он продемонстрировал названный предмет, одетый им поверх одежды, — Можно ли наладить массовое производство и все такое.

— А методика его использования? — вклинилась женщина-мерцающая.

— Если честно, я действовал по наитию, но потом можно попробовать разработать.

— А что вообще не так с вашими детьми? — наконец, и мне удалось вставить интересующий меня вопрос. Отвечать мне начал Мариэль, который оказался возле малыша и крепко обнял, а потом и вовсе поднял на руки.

— Не бойся, Клементириферус. Главное, что ты вернулся. — Сказал он, а потом повернулся ко мне и принялся пояснять. — Если ребенок мерцнул неправильно, он превращается в воду и находиться в жидком состоянии бесконечно долго. Раньше многие бились над тем, чтобы научиться возвращать им исходный облик. Но ни у кого до сих пор не получалось. Наш кузен учился в Чаще Лис вместе с нами, потом перевоплотился, и мы все эти годы не знали, как вернуть его.

— Пока не выискался он, — непочтительно ткнул в сторону Андрея, встретился с ним взглядом и строго поинтересовался, — Ир в курсе, что ты тут?

— Думаешь, он бы меня к телу деда допустил?

— Вот именно, что не думаю! — рыкнул, сам себе удивляясь. Побарабанил пальцами по столешнице, обратился к старшему мерцающему, — Как вы смотрите на то, чтобы побеседовать в приватной обстановке?

— Положительно, — сразу же ответил тот.

— Прекрасно, — обвел взглядом всех собравшихся и привычно начал раздавать указания. — Мариэль и Клаусэль вы берете всех троих, включая этого, особо ценного кадра, — кивнул на Андрея, — и отправляетесь в университет. Там сдаете его с рук на руки Мурке и ждете меня. Думаю, побеседовав, мы с господином Пестрым так или иначе посетим альма-матер его внука. Андрей, — обратился к психологу, внимательно изучая притихших заговорщиков, — этих двоих я отпускаю исключительно под твою ответственность. Пока не решу, что с ними делать, университет им покидать запрещено. Найдешь, как их удержать, в случае чего?

— Непременно, — излишне воодушевленно откликнулся тот. Но тут уж дракон никак не мог смолчать.

— Даже меня? — криво усмехнулся он, смерив психолога презрительным взглядом.

— А то! — не растерялся Андрей. Я сам не заметил, как расплылся в удовлетворенной улыбке. Дракон заметил выражение моего лица и напрягся, ожидая разъяснений не сколько от психолога, сколько от меня. Но я не собирался доставлять ему такое удовольствие. Вот еще! Пусть сам пожинает плоды знакомства с этим стихийным бедствием массового поражения. Когда парень повернулся к Андрею, тот как ни в чем не бывало, заявил: — Натравлю на тебя Илю. Вот уж кто спец по обламыванию излишне самовлюбленных личностей.

— Кого?

— Илюизмену Вик-Холь, — услужливо ответил дракону вместо психолога. Он повернулся ко мне, вперив ледяной взгляд. Я же про себя не переставал удивляться той скорости, с которой Андрей умудрялся соображать в критических ситуациях. Сдать этого молодчика под ответственность Илюизмены просто идеальный ход. Вот уж кто приструнит так приструнит. Конечно, если они с ней не переубивают друг друга. Но что-то мне подсказывало, что дракон пусть и хорохорится, перед натиском темной не устоит. Эта кого хочешь укротит, дай только время.

Парень не поверил в серьезность угрозы и насмешливо фыркнул. Но на него никто уже не обратил внимание. Мариэль, не спуская с рук кузена, как он сам его назвал, обратился ко мне с вопросительной интонацией.

— Мурке?

— Мурзясу Фиг-Шамю.

— Темному командору? — недоверчиво переспросил Клаусэль, — А почему не твоему брату?

— Потому что Тарэль, впрочем, как и Шутвик, узнав о его похождениях, сначала придушит, потом будет разбираться. И мне бы хотелось, чтобы, когда Андрей столкнется хотя бы с одним из них, рядом был тот, кто сможет в случае чего приструнить обоих.

— Этот сможет, — неожиданно подал голос молчавший до этого Ри'Дорьк и скинул мерцание. Мне уже приходилось видеть, как они перетекают из формы в форму. Любопытное зрелище. Видимо, он потому и молчал — находился в переходном состоянии и старался ни во что не влезать, пока не вынырнул из мерцания. Значит, несмотря на юность, он достаточно трезвомыслящий. Я бы его с руками и ногами оторвал в пользу своего ведомства, если бы мальчик сумел доказать свою лояльность.

— Борисэль останется тут, со мной и с господином Пестрым, — я посмотрел на девушку. Та понятливо кивнула, и почти сразу опустилось в кресло, оставленное драконом. В отключенном состоянии оно было весьма удобным для сидения.

— А я? — робко подал голос маленький мерцающий с рук Мариэля.

— Сходи прогуляйся с двоюродным братом и Андреем, я тебя потом у них заберу обратно в Чащу Лис, — сказал ему через плечо Пестрый, все еще находящийся в своем жутком мерцании.

Малыш просиял. Ну, что ж, кажется, почти все утрясли.

— Все. Свободны, — бросил командным тоном, и когда они повернулись к двери, чтобы выполнить мои указания, бросил в спину Клаусэлю, выходящему из кабинета последним: — Рожайте на здоровье. Но чтобы обоих в академию при разведслужбе привели, когда подрастут. Будем ковать собственные бесценные кадры.

Полюбовался на просиявшее лицо подчиненного. Давно я не видел его таким неприкрыто счастливым. Улыбнулся на прощание и, когда за его спиной закрылась дверь, встретился взглядом с его возлюбленной.

— Только один уточняющий вопрос. Если у вас нет своего государства, кому вы преданы?

— Тому, кого уважаем, ценим, любим, — мягко улыбнувшись, отозвалась она.

И тогда заговорил Пестрый, каким-то хитрым образом свернувший хост большими кольцами и усевшийся на нем, возвышаясь над нами с мерцающей.

— В жизни нашего народа есть только одна постоянная величина — Чаща Лис. Подрастающее поколение — бесценно. Поэтому место, где дети могут жить спокойно и не таясь пока не повзрослеют, охраняется и чтится свято. Как только мерцающий покидает его, он волен сам выбирать себе ориентиры. Вы правы, у нас нет своего государства. Поэтому мы служим не странам и народам, а личностям. Мои выпускники, что работают с тобой, преданы только тебе и друг другу. Это их выбор. Они могут переступить через эту преданность только в том случае, если ты захочешь уничтожить Чащу Лис — гарант спокойного будущего наших детей.

— Ри'Дорьк — к сожалению так и не узнал его настоящее имя — служит при князе Харьюсском. Какова вероятность, что он предан ему?

— Весьма велика. Единственное, — задумчиво обронил Пестрый, — он так и не закончил полный курс обучения. Они с подружкой оба несовершеннолетние, сбежали из Чащи и, как оказалось, прибились кто куда.

— И часто ваши детки такое вытворяют?

— Сплошь и рядом, — хмыкнул он, обнажая клыки.

— И как вы с этим боретесь?

— Никак. Дети имеют право на самоопределение. Мы учим их, что если они решились уйти раньше времени, то это только их решение. И только они сами в полной мере несут ответственность за свой поступок.

— Сурово.

— Жизненно, — мягко поправила Борисэль.

— Возможно. Так что там с артефактом Андрея и методикой его применения к вам?

И он рассказал мне. Не перестаю диву даваться, как только психолог умудрился ускользнуть прямо из-под носа Ириргана и в очередное раз натворить дел. В пору задуматься о специальном сопровождающем для него, раз Шутвик уже не справляется. И весьма отдаленно могу себе представить, что секретарь ректора с ним сделает, когда все откроется. Надеюсь, когда мы с Пестрым и Борисэль отправимся в университет у них там уже все утрясется, мне бы не хотелось прямиком угодить в театр активных военных действий. Но что-то мне подсказывает, что сложности только начинаются.

Глава двенадцатая Мы рожали, мы рожали…

Андрей

Всю обратную дорогу до зала с телепортами, откуда нас с Фимой до кабинета Камю провожала Борька, его приближенные как-то подозрительно на меня косились. Ёлка (а что, ему как зеленому дракону очень идет такое прозвище — зимой и летом одним цветом…хе-хе) тоже не далеко от них ушел. Самым адекватным в этом плане оказался Павлик, с которым мы худо-бедно, но уже пересекались.

— Что там с Никой? — не скрывая волнения, спросил сэр аудитор, стоило только отойти от кабинета серого кардинала.

— Ничего. Рвалась за вами вместе с нами, но я её обратно в универ отослал, чтобы ребят успокоила. А то они, как обнаружат, что я из собственной квартиры посреди ночи в неизвестном направлении пропал…

— Да, уж, — понимающе хмыкнул Павлик, — Мир содрогнется, если они не получат тебя к обеду.

— Не то слово! — весело подтвердил я и покосился на кузена Клёмы, который так и нес маленького мерцающего на руках, чем тот, судя по напряженной мордашке, весьма тяготился.

— Слушай, может ты его все же спустишь? Он ведь не такой уж и маленький.

Эльф, который если верить Фиме, был тоже мерцающим, вскинул на меня ледяной взгляд и не подумал послушаться. Но тут уж сам Клёмчик решил высказаться.

— И, правда, — робко вздохнул мальчик, — Я ведь и сам идти могу.

От слов кузена тот смутился и послушно поставил его на пол. Это вызвало некоторую заминку. Оказавшись твердо стоящим на ногах, Клёма подошел ко мне и взял за руку с таким видом, словно так и надо. Разумеется, это мгновенно вызвало недовольство Мари (да-да, и его эльфийскому имени я уже придумал сокращение). Но Клёма его недовольный взгляд гордо проигнорировал. А мне что оставалось делать? Пожал плечами и пошел за решительно ведущим меня за собой мерцающим. Хороший мальчик. Только уж больно странные позывы. Ир, поначалу, тоже ни в какую не желал меня от себя отпускать. Даже жить в мою куцую квартирку переехал, несмотря на то, что привык к куда более роскошным апартаментам.

— И как вам удалось расколдовать его? — вдруг спросил у меня другой эльф, я бы назвал его Клаусом, но тут же на ум приходила приставка Санта. Так что как его называть, я пока еще не определился. Но отвечать начал сразу:

— По наитию. Сам не ожидал, что так все получится.

— До нас доходили сведения, — осторожно заметил он, — что у вас какое-то уникальное чутье прорезалось в нашем мире.

— Да, есть такое дело.

— И с помощью его ты догадался, что я тебя вижу? — заинтересованно уточнил Клёма, крепче хватаясь за мою руку.

— Наверное.

— Но как же ты других спасать будешь, если сам ничего не знаешь? — спросил малыш, и я честно ему ответил:

— Понятие не имею. А что, их так нужно спасать?

— Что за вопрос? — возмутился его двоюродный брат. Могу понять, почему Клёма предпочел ему меня. У него, наверное, никак не получалось увидеть в этом состоявшемся взрослом мужчине того мальчишку, с которым они когда-то вместе росли. Поэтому он стеснялся, нервничал и искал защиты у того, кто однажды уже смог его правильно понять. Только что мне теперь делать с этим малышом, просто понятие не имею.

— Самый обыкновенный, — ответил как можно безразличнее. — Твой брат сказал, что они спят и видят сны и большинство не испытывают дискомфорта от этого.

— А потом я сказал, что там жутко скучно! — запротестовал Клёма.

— О, да. Но, судя по тому, что ты был первым, кто заискрился при моем приближении, далеко не все разделяют твое мнение на этот счет.

— Но…

— И вообще, что если вы приобретаете способность краем глаза заглядывать в реальный мир только после того, как пробудете срок в образе фонтанчика четко определенный? Ты ведь довольно долго спал.

— Так надо это проверить, — с нажимом сказал Павлик.

— Ага, — скептически отозвался я, — уже бегу и падаю. Можно подумать, мне заняться больше нечем.

— Ир скажет тебе тоже самое! — продолжил наседать бывший аудитор.

— Возможно. Но ты-то уже должен знать, что я далеко не всегда иду у него на поводу.

— Почти никогда, если быть точным, — пробурчал Павлик в сторону.

— То есть ты отказываешься помогать нашим детям, — ледяным тоном уточнил Мари, которому я и так не очень понравился с самого начала, а после того, как ко мне ушел его маленький кузен, мерцающий и подавно проникся ко мне неприязнью. Вот засада! Мне еще таких неприятелей, как он, в загашнике не хватало!

— Пока да, потому что они не особо в этой помощи нуждаются. Я вообще считаю, что раз перевоплотились, значит, судьба у них такая. И всему свое время.

— Они еще слишком малы, чтобы их судьба была предрешена.

— Слушайте, я в ваших местный верованиях понимаю еще меньше, чем в магии. Но сужу по Клёме. Он не выглядит обделенным и несчастным. Или я не прав? — спросил, посмотрев на вышагивающего мальчика рядом со мной.

— Да, мне не на что жаловаться, — тихо отозвался тот, — Даже наоборот. Вне сна все оказалось куда сложнее.

— Что именно? — тут же спросил Мари, пристраиваясь с другой стороны от малыша.

— Вы с Борилисерус, например. Я не думал… что когда проснусь, вас со мной уже не будет.

— Но мы есть!

— Нет, — вмешался, так как мальчишка явно уже пожалел, что своей откровенностью обидел брата. — Вас с ним уже нет. Вы взрослые, совсем не такие, какими он вас помнит. Большие, непонятные, далекие, как звезды.

— Даже дальше, — совсем негромко поддержал меня малыш.

Мари понял. Тяжело вздохнул и отвернулся, явно тяготясь нашими словами. Но отступаться от кузена не желал ни под каким предлогом. Я это понял, когда он снова повернул голову ко мне и совсем не по-эльфийски сверкнул глазами.

— Я думаю, все это преодолимо. Да, мы уже не дети. Но в Чаще Лис полно других малышей, с которыми можно дружить и общаться.

— Во сне их тоже было не мало, — пробурчал на это Клёма, не поднимая головы.

— Мы, кажется, пришли, — заметил молчавший до этого Ёлка. Только он и следил за дорогой, остальные были слишком заняты разговором со мной и малышом-мерцающим.

Дракон оказался прав. Мы пришли в тот самый зал, в котором по всему периметру вместо окон было двенадцать постоянно действующих порталов. Как мне объяснил Фима, пока Борька нарадоваться не могла, что Клёма, наконец, вернулся в реальный мир, эта комната была чем-то уникальным. Все эти порталы не вели куда-то конкретно. Они просто существовали здесь и сейчас и бесперебойно перегоняли энергию сквозь пространство в подпространство и обратно. При необходимости к ним мог подключиться любой желающий, обладающий достаточный уровнем магической силы и знающий о существовании этого места. И попасть сюда фактически из любого уголка мира. То есть, если оперативник охранной службы был ранен, то почти автоматически подключался к данной системе порталов, и мгновенно совершал переход сюда, где ему в любое время дня и ночи могли оказать квалифицированную медицинскую помощь и все такое. Впрочем, то же самое в тех случаях, когда шпионам Камю нужно было срочно сматывать удочки из того места, где их, к примеру, раскрыли. Только одно но, войти могли многие, а вот чтобы выйти, нужно было приложить не в пример больше усилий. Так что на этот раз через портал нас пропускал лично Клаусэль. Насколько я знал от той же Борьки, этот темноволосый эльф, с непривычно смуглой кожей и носом с горбиной, был главой контрразведки. Поэтому о том, что нас могли не выпустить отсюда, волноваться не стоило. Да и Камю выразился на этот счет вполне однозначно.

Переместились мы сразу к казармам. Оказывается, за всеми этими метаниями и разговорами успело наступить утро. Солнце было неярким, но по-весеннему теплым, и после сумрака коридоров 'охранки' резануло по глазам. Так что ко входу в казармы коммандос я пробирался фактически на ощупь. Хорошо, что рядом было такое подспорье, как Клёма. У мерцающих вертикальные зрачки очень быстро адаптировались к свету, насколько я могу судить по Иру. Хотя, возможно, это только так казалось. Как бы там ни было, в двери мы вошли вместе с малышом, а за нами уже подтянулись остальные. Общий холл оказался неожиданно пуст, хотя раньше ребята, что темные, что светлые, после того, как отношения между ними ощутимо потеплели, частенько использовали его в качестве общей кают-компании, если можно так выразиться. Но тут за дальним столом перед ноутбуком, из колонок которого раздавался заливистый смех Маши из мультфильма 'Маша и Медведь', сидели только Вини и Бобси. Причем оба, увидев меня, просияли, а потом эти же улыбки застыли на лицах эльфов, как гримасы. Потому что они увидели, в чьей компании я к ним заявился. И, если маленький мерцающий вызывал любопытство, но не опасение. Но два аудитора и два светлых эльфа, которые шли за ними, ощутимо напрягли бравых коммандос. К тому ж, не следует исключать того, что Вини, скорей всего, знал и Мари, и Санту. Или, по крайней мере, был наслышан о них.

— Привет, — поздоровался излишне бодро, чтобы у ребят и мысли не возникло, что мы с Клёмой под конвоем.

— Ну и что ты опять натворил? — сразу же набросился на меня Вини, правая рука светлого командора.

— Ничего. Честно, — поднял вверх только одну руку. За вторую все еще хватался малыш-мерцающий.

— Как-то плохо верится, — прогудел Бобси, недобрым взглядом меряя Мари с Санту.

— Заметно, — неожиданно заговорил Санта, я даже обернуться не успел, как он вышел вперед и холодно процедил сквозь зубы, — Это не 'Шздавирская тьма' зажата у тебя в кулаке?

— Чего? — опешил, так как понятие не имел, что это за тьма такая.

— А у твоего приятеля не 'Цепь Игала' припрятана за спиной? — в тон ему ответил Бобси. После этих слов я быстро сообразил, что к чему.

— Эй! — высвободился от хватки Клёмы и встал между эльфами, — Мужики, только магического побоища тут устраивать не надо, хорошо?

— Ты по осторожнее, — вмешался опомнившийся Вини, положив руку на плечо своего темного друга, — Это Клаусель Тихий. Начальник контрразведки охранного ведомства.

— И что?

— И то, — сказал уже я, — что он тут вместе с другом присматривает за мной по приказу Камю.

— С каких это пор за тобой такой присмотр нужен? — не унимался темный, — И что эти, — он кивнул на аудиторов, — тут забыли?

— Ну… я вроде как теперь за них отвечаю. Чтобы дел не натворили, пока Камю сегодня к нам в гости не зайдет.

— Андрей, — снова заговорил Вини, — может, объяснишь все нормально? У нас же тут без тебя полный бедлам твориться. — Он нажал на пробел и звук, все еще льющийся из скрытых динамиков ноута оборвался. Потом светлый снова поднял глаза и с куда большим интересом, не таясь, принялся рассматривать Клёму. Такое пристальное внимание к своей персоне малыша смутило. Он попытался спрятаться за меня, но тут его заметил и Бобси, и весело хмыкнул.

— Не бойся, малёк. Наш Вини просто ни разу еще вас такими маленькими не видел.

— Можно подумать, ты видел! — пристыжено откликнулся светлый.

— Неа. Но это не меня такие вот малыши в Северном Затмении под ноль уделали.

— Не такие, — вдруг заговорил Мари. — Немного постарше.

— А вы откуда… — начал Вини, изумленно.

— Оттуда, — холодно отрезал Мари. Причем по его тому, я скорее подумал, что дело не в том, что в ту пору он сам был одним из этих малышей, а в том, что секретарю и личному помощнику Камю положено знать и не такое. Поэтому его секрет остался неприкосновенен.

— Да какая разница, — отмахнулся Бобси, — все равно такими мелкими мы желтоглазиков еще не видели.

— Вот теперь узрели и что? — вопросил Мари все тем же ледяным тоном.

— Ничего, — пожал плечами темный. — Так зачем ты этих сюда притащил? — спросил он уже у меня.

— Камю сказал им, сдать меня с рук на руки Мурке. Кстати, где все? У вас тут, обычно, куда оживленнее.

И понял, что пропустил нечто очень важное, потому что Вини и Бобси переглянулись, а потом с вопросом уставились на моих сопровождающих.

— Да ладно, — тихо сказал Вини, обращаясь только к темному, — Их же Камюэль Барсим прислал. Все равно ведь узнают.

— А эти? — Бобси в очередной раз кивнул на аудиторов.

— Будем держать язык за зубами, — неожиданно серьезно отозвался Павлик.

— Ой, ли? — протянул темный коммандос.

Тут уж я не выдержал.

— Слушайте, кончайте меня пугать. Я ведь так и с инфарктом слечь могу.

— А инфаркт — это?

— Разрыв сердца, — вместо меня отчеканил Мари, которому, похоже, тоже доводилось бывать в моем мире. Там и нахватался медицинских терминов.

Эльфы напряглись.

— И ты уже чувствуешь, что сейчас плохо станет? — осторожно уточнил Винниэльс. Судя по виду, готовый хоть сейчас меня прямым телепортом в лазарет отправить.

— Нет. Но почувствую, если продолжите играть в молчанку, — честно предупредил я.

Они сдались, и роль рассказчика взял на себя Бобси.

— Этих светлых придурков…

— Но-но, — возмутился Вини.

— А как вас ее назвать? — Невинно отозвался темный и снова повернулся ко мне, — В общем, у нас Маркиза рожает. И что, ты думаешь, они собирались делать, пока их Мурзяс всех дружно на поле не выгнал?

— Под дверью караулить и советы давать? — на лицо непроизвольно наползла широченная лыба. Бегающие по коридорам светлые, только и занятые тем, чтобы выспросить как там дела у роженицы представлялись настолько отчетливо, что трудно было не ржать в голос.

— Вот-вот, — подтвердил мою догадку Бобси. — В общем, только мешали. А тут еще твои колокольчики заявились в полном составе. Объявили, что ты куда-то убег, а куда конкретно эта ваша староста не сознается. Даже леди Илюизмене ничего не сказала, стервочка. Так что они если не в панике, то очень близки к тому, чтобы допросить мерцающую подругу по всей строгости законов военного времени.

— Но ведь не допросили? — голос Павлентия выдал его волнение за судьбу девушки.

— Конечно, нет, — отмахнулся от него темный, — Просто переволновались они сильно. Но все в рамках приличий.

— А чего это она им не сказала, что я по её просьбе вот этих двух, — указал на дракона с мерцающим, — из застенок ушел выковыривать.

— Застенок? — тут же навострил уши Вини.

— Потом расскажу. Что там дальше? С Маркизой?

— Что-что? Оставили её наедине с Филькой. Как и положено. Наши кошки всегда так рожают. Кроме тех эльфов, с которыми связаны, им никто не нужен. Но куда там! Бандита-то Мурзяс забрал…

— А вот Барсик, я так понимаю, остался.

Бобси кивнул, всем своим видом выражая неодобрение действий капитана своей футбольной команды.

— И что, даже команда не смогла его переубедить?

— Мы пытались. Но он уперся, и тут уж ничего не сделаешь.

— Могу себе представить. Так, где нам Мурку найти?

— У себя он был. Если бы светлый командор тут не остался, может, и ушел с ребятами на поле. Но теперь сидит и караулит, чтобы если что мозги вправить.

— Если, например, что?

Эльфы как-то подозрительно переглянулись. Ответил мне на этот раз светлый:

— Если кто-нибудь весть принесет, что ты вернулся.

— Что? И Барсик тоже?

— Ага. Как узнал, что ты куда-то сбежал, собирался лично поиски возглавить, но тут влетел радостный Филька, с известием, что, кажется, все. Скоро будут роды.

— Повезло, — честно перевел дух, так как даже страшно представить, что было, если бы Барсик воплотил свою угрозу. Хотя Нику я теперь хорошо понимал. Если бы она назвала место, куда я отправился, то за мной не только Барсик, но и Ир помчались бы вперед планеты всей. И, скорей всего, испортили бы мои переговоры как с Фимой, так и с Камю. А тут, без их участия, все очень даже удачно получилось. Только как мне теперь Иру в глаза смотреть — непонятно. Я ведь заставил его волноваться. И сильно, судя по всему. А раз так, то он вполне имеет право всерьез на меня обидеться, даже не смотря на положительный исход моего рискового предприятия. Плохо.

— В таком случае, мы поднимемся к господину Фиг-Шамю, — постановил Мари, тоном не терпящим возражений.

— Угу, — отозвался я и выпихнул вперед Клёму, — Ребят, присмотрите за малышом? Все равно же мультики смотрите.

— А что? — весело отозвался Бобси, — Иди сюда, малёк. Если бросаться на нас не будешь, покажем тебе Машу с Мишой.

— Я же не в переходном, — застенчиво пробормотал мерцающий, но желтыми глазами сверкнул на эльфов заинтересованно. В нем явно проснулось здоровое любопытство.

— Не думаю, что это хорошая идея, — попытался вмешаться Мари.

— Отчего же? — спросил его и снова повернулся к Бобси с Вини, которые уже устраивали между собой подошедшего к ним Клёму. — Только, ребят, сразу предупреждаю, он маленький, но любопытный. А любопытство у них, как правило, выражается в желании и потребности мерцать во все то новое, что подвертывается под руку. Создавая новое для себя мерцание, они считывают часть информации с представителя той или иной расы. При физическом контакте, как я понял. Это что-то сродни телепатии, как мне Ир объяснял. Так что Клёма…

— Я не буду читать, — смущенно отозвался тот, сидя на стуле между двумя эльфами, который тоже уселись, как только стало понятно, что никаких боевых действий не предвидится.

— Отчего же? — вдруг задумчиво протянул Бобси, — я бы посмотрел, какой из тебя получился бы темный.

— Правда? — осчастливленный малыш, которому только что фактически разрешили ни в чем себе не отказывать, даром что хвостиком, как восторженный щенок, не завилял.

— Правда, — прогудел темный и обхватил малыша за шею. С одной стороны довольно грубый, чисто мужской жест. Но всем было отчетливо видно, что мужчина явно осторожничает и тщательно соизмеряет свою силу.

— Ну что, оставляем? — спросил я у Мари.

— Научат они его плохому, — вдруг даже как-то обреченно отозвался тот. Потом вздохнул и обратился к кузену, — Только если ты сам хочешь.

— Спасибо, — вдруг с чувством откликнулся Клёма, и впервые улыбнулся брату. Мари — о чудо! — тоже немного кривовато, но искренне улыбнулся в ответ.

Так, кажется, малыша пока пристроили, осталось с лже-аудиторами разобраться и найти в себе храбрости заявится на футбольное поле. Ир должен быть там вместе со всеми остальными. Хотя, если его не будет, я бы только обрадовался. Самому страшно перед ним появляться. Но ничего, глаза бояться, а руки делают — это про меня. А, может, он уже привык к моим выкрутасам и не станет бросаться, как только увидит, а?

Мурзяс не ожидал нас всех увидеть, но повел себя куда достойнее своих подчиненных. Правда, я тоже молодец, вовремя сообразил сначала постучать и не дергать за ручку двери сразу же после предупреждающего стука. В итоге темный командор открывал нам сам. Обнаружив на пороге меня собственно персоны, он сначала хмыкнул, потом перевел взгляд мне за спину, узрел всю четверку сопровождающих, и тут же нахмурился.

— Чем обязан?

— У нас приказ Камюэля Барсима сдать этого человека тебе с рук на руки, — отозвался Санта.

— Сдали. Что дальше? — не особо дружелюбно откликнулся темный, мертвой хваткой сжав мое предплечье.

— Мур, ну ты это… — начал я, но темный перебил.

— Меня не сколько подручные Камю смущают, — заявил вдруг тот куда мягче, чем до того, — Сколько надсмотрщики эти, — и он весьма недобро зыркнул на аудиторов.

Тут уж дракон решил распушить хвост. Еще бы! На них с Павликом, наконец, обратили внимание.

— И что же вам так в нас не нравится, уважаемый? — нахально поинтересовался он, хотел спросить что-то еще. Но тут случилось непредвиденное. Павлик, стоящий к Ёлке ближе всех, съездил дракону локтем промеж ребер. Тот задохнулся, глянул на друга со вселенской обидной в зеленых глазах. И вмешаться пришлось уже мне.

— Мурка, ты нас запусти, а я тебе все объясню.

— Без утайки, я надеюсь, — посторонившись, сказал темный, — Можешь мерцающему своему сколько хочешь врать, мне же скажешь все по-честному.

— Я и ему скажу. Сам знаешь, своим лучше горькую, но правду, чем красивую ложь.

— Знаю, — согласно кивнул Мурка и закрыл за нами дверь.

В комнате оказалось одно единственное кресло, стоящее у окна рядом с не небольшим круглым столиком. И, конечно, же кровать. В дальнем углу обнаружился шкаф. Пол был устлан пушистым ковром явно темноэльфийского производства. И все. Больше никаких других предметов мебели.

— Э… — вырвалось у меня, — Может, у кого в этих ваших сумках дополнительные стулья завалялись?

— Может, — отозвался на мой вопрос Мари и через какое-то время вокруг нас встали полукругом шесть стульев. На них и уселись. Мурка перевернул свой спинкой вперед и оседлал. Положил подбородок на скрещенные на высокой спинке руки и напомнил мне про обещание все ему рассказать:

— Я слушаю.

— В общем, если коротко, вот они, — указал на дракона с мерцающим, — теперь, можно сказать под арестом, им запрещается покидать территорию университета без личного разрешения Камю. А я тут за них вроде как отвечаю.

— И что же господа аудиторы успели натворить? — насмешливо уточнил Мурзяз. Но ухмылка исчезла с лица темного. Повернувшись, я тоже имел возможность увидеть, как мерцание окончательно слетело с Павлика, и тот теперь смотрел на мир желтыми глазами мерцающего и выглядел до отвращение юно и свежо. Ника у нас, конечно, тоже еще юная совсем. Но Павлик как бы не перещеголял её в этом плане. Интересно, если в пересчете на человеческий, сколько им двоим лет? Что-то мне подсказывает, что они скорее ровесники Илюхе, чем колокольчикам.

— Понято, — протянул темный командор, — и этот тоже? — имея в виду Ёлку, уточнил он.

— Нет. Этот дракон.

— И как ты собираешься их у нас размещать. Снова всех к колокольчикам запишешь?

— Да, что-то стремно мне их колокольчикам сдавать. Ребята ведь, как поймут, кого на груди пригрели, могут и по ушам съездить.

— Это за что же?

— Да и за твоих парней я бы не поручился, если что… — продолжил, внимательно смотря на темного. Я почему-то был уверен, что после этих слов, он и сам должен догадаться.

Так и вышло. Мурзяс замер на какое-то мгновение, потом снова расслабился, но на этот раз посмотрел на парней с куда большим интересом.

— Так значит это вы нас тогда облапошили?

Дракон самодовольно ухмыльнулся. Мурзясу, судя по сузившемуся взгляду красных глаз, его самодовольная мина не понравилась так же сильно, как и Камю. Похоже, дракончик еще не в курсе, как попал. Очень зря.

— Да, они.

— И идейным вдохновителем, я так понимаю, был чешуйчатый?

— Правильно понимаете, — откликнулся дракон.

— Ох, и нарываешься ты, Ёлка, — не удержался я от комментария.

— Как ты меня назвал? — грозно начал тот.

— Он всех так называет. Даже вашего Короля Дракона, — осадил его Мари, который подробности наших с колокольчиками каникул знал от Камю, больше не от кого. — И нас, я думаю, скоро тоже будет сокращать.

— Уже сокращаю.

— И как же? — заинтересовался Санта.

Пришлось назвать как. Все удивились. Потому что, как Мариэль сократился до Мари, было понятно без дополнительных разъяснений, но почему Клаусэль стал Сантой пришлось объяснять. Рассказал им о праздновании Нового года и Рождества. Так как на Халяре был сходный Праздник Начала Года меня поняли без проблем. И вроде бы даже никто не обиделся на сокращение своего имени. Потом Мурка вновь поинтересовался:

— Так куда ты собираешься пристроить этих молодцев, если не к себе в класс?

— Сдам на поруки девчонкам, — ответил, расплывшись в улыбке, — Ника со своим парнем, — кивнул на Павлика, — сама разберется, я думаю. В конечном итоге, у неё в общаге места им обоим хватит. А этого, — посмотрел на дракона с многообещающей улыбкой, — я уже пообещал Камю сдать на перевоспитание Иле.

Мурзяс удивился:

— Это за что же его так? — на дракона он при этом посмотрел чуть ли не с сочувствием. Тот перестал ухмыляться. Видимо мое мнение об Иле его не особо впечатлило, а вот реакция темного командора заставила задуматься.

— Слишком самовлюблен. Надо бы самооценку понизить, а то, как начнет зарываться, сам не заметит, как его кто-нибудь по-тихому прикопает.

— Руки коротки, чтобы меня… — начал дракон, но замолчал, снова натолкнувшись на взгляд темного.

— Да, леди Илюизмена для него, определенно лучший вариант. Но что скажет она сама? — задал мне вопрос невозмутимый Мурзяс.

— Хочешь сказать, что Иля не примет такой вызов её мастерству правительницы клана?

— Принять-то примет, но вернет ли после этого тебе дракона вменяемым, я что-то не уверен.

— Да, кто она такая вообще?! — не выдержал Ёлка.

— Темная Владычица, — со вздохом пояснил другу Павлик, который о Иле слышал от Ники. Да и сам в свою бытность аудитором уже сталкивался с ней. — И ты её так просто интеллектом не задавишь.

— Можно подумать, я когда-то…

— Всегда. Нас с Никой, так постоянно, — припечатал Павлик и немного виновато пожал плечами, когда все взрослые в комнате с одинаковым недоумением на него воззрились. Похоже, в стане заговорщиков, больше не было единство. Интересное кино.

На этой многообещающей ноте в комнату без стука ввалился светлый командор. Увидел всю нашу компанию, сидящую в уютном таком кружке, вычленил из всех лиц меня любимого и хрипло, почти зло, выдохнул:

— Ты!

— Барсик, давай только… — начал я, поднимая вверх руки, но командор уже метнулся ко мне, но его в одно мгновение с двух сторон зажали Мари и, как не странно, Павлик.

— Да, пустите, вы! — зарычал Тарэль, пока не дергаясь, так как и сам понял, как выглядел в этот момент. И почему за меня испугались. — Я только спросить хотел.

— О чем? — насторожился я.

— У ваших кошек нормально, когда больше двух котят?

— Так Маркиза родила? — с облегчением уточнил я.

— Больше двух, это сколько? — раздался сбоку напряженный голос Мурки.

— Восемь, — обреченно откликнулся светлый.

— Темноэльфийская кошка? — недоверчиво уточнил Мари, выпуская руку командора. Павлик почти сразу тоже отцепился.

— Это невозможно, — выдавил из себя Мурка. И все, как один, уставились на меня.

— Я, конечно, не спец. Но у нас на даче у соседей кошка как-то двенадцатью окотилась. — И тут же, чтобы поскорей перевести все их мысли в несколько иную плоскость, а то, вон как, разнервничались, спросил: — Барсик, а ты себе алиментного котенка уже пробил?

— Какого-какого котенка?

— Алиментного, — услужливо повторил специально для него.

Светлый напрягся еще больше.

— Я знаю, что в вашем мире представляют собой алименты… — осторожно начал он.

— Я тоже, — негромко поддержал его Мари.

— Ага. Тут тоже самое, — важно покивал я, — Если породистая кошка после встречи с котом другого хозяина приносит приплод, тому в качестве моральной компенсации выделяют одного котенка. Так что все честно.

— Пойду, Фильке скажу, — оживился Барсим.

— Тебе одного мало? — неожиданно возмутился Мурка. Хотя, если вспомнить, что у темного так и не сложились отношения с Бандитом, рыжим котом Барсика, которого я ему из своего мира в подарок притащил, неудивительно, что темный так напрягся.

— Брату подарю, — просияв, отозвался светлый и уже собирался повернуться к двери, как нахмурился и посмотрел на Мурку, — Кстати, куда ты его дел?

— Брата? — невинно уточнил тот.

Светлый рыкнул. Темный усмехнулся и сказал:

— Не беспокойся. За шторкой на подоконнике брюхо греет, — и в подтверждении своих слов отошел к окну, отодвинул штору и продемонстрировал всем развалившегося на солнышке Бандита. Тот недовольно приоткрыл один глаз, а потом душераздирающе зевнул.

— Это и есть ваши знаменитые земные кошки? — недоверчиво уточнил Ёлка, который в качестве помощника аудитора в университете пробыл всего ничего, поэтому познакомиться с нашими котятами из живого уголка колокольчиков и, тем более, с Бандитом Барсика, еще не успел.

— Кстати, — поинтересовался у Барсика Мари, — А котята тоже рыжие или черные?

— Пятнистые.

— Черные с рыжим? — уточнил я, увидел согласный кивок светлого и сказал, — Тогда скорей всего такой цвет называется черепаховым.

— Почему?

— Не знаю. Но вообще надо посмотреть, что там за звери.

— Они с мамой сейчас спят, — отрезал Барсик. — Так что все смотрины вечером.

— Отлично. Мне тут эти ваши роды, напомнили один хороший фильм про войну и простую человеческую жизнь. Так что если хотите, можем вместе вечером посмотреть, там и с пополнением кошачьего семейства познакомимся.

— Вашу земную войну? — заинтересовался Мурка, — Не придуманную? Не сказочную?

Ну да, я им до этого только всякие фэнтезийные и не очень сказки показывал и как-то опасался демонстрировать фильмы, снятые по реальным событиям. А тут на ум как раз пришли 'Офицеры', где жена одного из главных героев прямо в поезде, битком набитом солдатами рожала, и как фельдшер их всех из вагонов на крышу выгнал, вот и подумал, что ребятам будет не лишним этот фильм увидеть. Он ведь, хоть и про войну, но добрый и светлый, учащий верить и жить, несмотря не на что. Посмотрев на темного командора, ответил:

— Да. Без сказок, без магии и других рас, но про войну и жизнь.

— Тогда надо будет Ваславея с его военной кафедрой пригласит. Думаю, ему будет не лишним посмотреть такое, — задумчиво произнес Мурка.

— Ага, — тут уже я сам воодушевился, — в рамках патриотического воспитания, так сказать.

— Что патриотичного в том, чтобы смотреть историю о чужой войне? — заинтересовался Мари, для которого слово 'фильм' — было не пустым звуком.

— Патриотизм, Марик, он и в Африке патриотизм. Вера в светлые идеалы и боевых товарищей. А еще в то, что Родина, пусть для каждого и своя, но нет ничего важнее и ближе её. Или я не прав?

— Знаешь, — вдруг заявил Санта, — А ты интересный. Теперь понимаю, чем ты так заинтересовал Барсима.

— Младшего или старшего?

— Обоих.

Эх, знал бы он, что кроме Барсиков вместе взятых я еще много кого заинтересовал. И теперь мне, в частности, перед мерцающими еще предстоит ответ держать, ведь они с меня теперь точно не слезут, пока не помогу им разобраться, как будить их спящих вечным сном малышей. Засада! Знал бы, сам давно уже им все рассказал. Но я понятие не имею, как так получилось. И почему мне дома не сиделось, а в очередной раз на подвиги потянуло, а?

Глава тринадцатая Откровенность, как предательство

Андрей

Клемму оставили с дежурными по казарме. Он так увлекся нашими отечественными мультиками, что за уши было не отодрать. Так что на футбольное поле Мурка транспортировал нас в том же составе, в котором мы и заявились к нему в комнату. Светлый командор остался оспаривать свое, точнее — их с Бандитом общее право на алиментного котенка. Маркиза в компании прибавления в семействе спала в бывшей комнате темного командора, так что активное участие в отстаивании кошачьих прав не принимала. А вот Филька, как я понял, был настроен весьма решительно, и отказывался верить в профпригодность Бандита как папаши, и светлого командора, как его полномочного представителя. Так что мы с Муркой с чистой совестью оставили их самих разбираться со взаимными претензиями и прочими спорными моментами. Чем бы эльф не тешился, лишь бы ушами стриг поменьше.

Футбольное поле, стоило выбраться из вечно цветущих кустов, встретило нас воплями и гвалтом. Народ развлекался на полную катушку. Разбивка на команды была лишь условно, мяч гоняли все, кому не лень. Болельщиков почти не было, все заинтересованные лица были на поле. Отчего это была не полноценная игра, а какая-то дворовая свалка, но ребятам явно некуда было выплеснуть накопленное за две последние недели напряжение, вот они и отрывались на мече и друг на друге. Мне повезло, первой меня заметила Ника, единственная кто не принимал активного участие в веселье. Похоже, мерцающую от меча отлучили из-за её не желание признаваться, куда я делся и с кем якшаюсь в свободное от работы время. Почему свободное? Потому что сегодня выходной, блин. Когда же у меня хотя бы один из двух выходных в неделю выдастся спокойным, и я с чистой совестью проведу его на диване перед теликов в обнимку с пультом? Да, никогда. Это я уже понял. Но ведь скоро у нас в политехе зачетная сессия начнется. Как с ней-то быть? Так вот, Ника.

Она была в подаренном ей Иром мерцании, то есть выглядела как наша светлоэльфийская староста — Ириль Флевелейг Рассветная, и увидела нашу живописную группу первой, метнулась к нам. Разумеется, я ничего такого не заподозрил. Решил, что она так счастлива видеть ненаглядного Павлика живым здоровым, вот и несется облобызать любимого. Ага, как же. В итоге, я совершенно не успел никак отреагировать на то, что эта чернявая девчонка налетела на меня, крепко обняла, а потом еще и губами в ухо уткнулась, щекоча горячим дыханием. Чего это она? Поступил, как все нормальные мужики, когда на них ни с того, ни с сего, бабы кидаться начинают — замер столбом, даже руки, чтобы в ответ обнять, поднять забыл. Но девушку, похоже, это мало смущало. Она что, решила окончательно меня добить? Если Ир за предыдущие мои прегрешения, возможно, еще как-то пощадил бы, то от ревности у этого парня просто башню сносит, уж я-то знаю. Причем достанется теперь не только мне, но и Нике мало не покажется, я уверен. А потом она отрывисто зашептала мне на ухо:

— Ни о чем не волнуйся. Я обо всем позаботилась. Это не ты виноват, что сбежал, а они сами перед тобой виноваты, что сразу все не рассказали. Вот ты и решил их проучить.

— Что не рассказали? — пробормотал, наконец, додумавшись, придержать девушку за талию, чтобы наши обнимашки выглядели в глазах общественности, спешащей к нам со всех сторон, поестественней.

— Просто знай, что убивать тебя никто не будет, — заявила эльфийка и упорхнула. То есть отстранилась и с подозрительно невинным видом продефилировала в сторону Павлика.

Парень был хмур, Ириль в наглую улыбалась, словно только что вовсе не висла на мне. Да уж, Ника у нас еще та… как бы помягче сказать? Придумать корректное слово в адрес нашей мерцающей не успел, отвернулся от них с Павликом в ту сторону, с которой она ко мне прибежала, и чуть сам не пустился наутек прямо с того места, на котором стоял. Ко мне приближался Ир. Не то чтобы я всерьез боялся за свою жизнь. У меня, если верить ребятам, инстинкт самосохранение вообще какой-то кастрированный и поэтому не всегда срабатывает. Но что-то в облике мерцающего меня сразу насторожило. Был бы взгляд Ира хмурым и злым, даже возмущенным, я бы понял. Но секретарь ректора выглядел встревоженным и виноватым одновременно, я бы даже сказал пристыженным. Словно его поймали на горячем, и он теперь сам не знает, как оправдаться, куда уж теперь требовать оправдания от другого. У него явно даже в мыслях не было на меня кидаться, хотя я и подозревал худшее, когда шел сюда. Ир подошел, замер в метре от меня и внимательно всмотрелся в лицо, словно ждал, что это я на него кинусь с кулаками. И был готов не сопротивляться в этом случае. Хотя, если бы он вздумал ударить в ответ, мне бы явно мыло не показалось. Да, что же это такое?! В душе шевельнулся червячок сомнения. Что же они все вместе натворили, в чём мне не признались, и с помощью чего ушлая девочка Ника выписала мне от лица всего разношерстного коллектива индульгенцию и насколько теперь она бессрочна?

— Убивать, я так понимаю, ты меня не будешь? — спросил Ира, все больше очкуя.

— Нет, — ответил тот, причем, как мне показалось, даже вздрогнул, когда я с ним заговорил. Что же его так пугает, хотелось бы мне знать? Похоже, что в первую очередь неопределенность. Он не знает, что теперь от меня ждать, вот и дергается. Ну что ж, похоже, сегодня мне предстоит его колоть в первых рядах, так как хитрая Ника ничего конкретного так и не сказала, хотя, подозреваю, что из вредности дала ребятам понять, что это она выдала мне их общий секрет. Ладно, разберемся.

Решительно повернулся к подручным Камю и Мурке, стоявших чуть в стороне у меня за спиной.

— Тогда, отбой, ребята. Группа поддержки мне больше не нужна.

— У нас приказ, — напомнил мне Санта.

— Вот и отлично. Вам Камю что сказал? Прибыть в университет и осмотреться до его прихода, так? Поэтому погуляйте, подышите свежим воздухом, а то в этих своих застенках уже считай окуклились. С ребятами пообщайтесь, — кивнул на стоящих на поле коммандос, — а я со своими уж как-нибудь сам. — Колокольчики начали подтягиваться к Иру. На меня они смотрели виновато, так же, как сам мерцающий. В общем, я был прав. Заговор налицо.

Ко мне зачем-то приблизился Мари, внимательно посмотрел на Ира и спроси у меня:

— Скажешь ему?

— О чём? — занервничал Ир, которого теперь точно нельзя было назвать самым старшим мерцающим на этом поле.

— Скажу, — бросил в сторону помощника Камюэля и обратился к Ирке, — Нам нужно в класс.

— Хорошо, — тихо отозвался тот и открыл портал. Собственно, через него, мы все в полном составе оказались в нашей любимой классной комнате.

Пробрались через обильные заросли, разведенные здесь Умкой, нашим гномом мелиоратором, и расселись по местам. Меня даже ностальгия охватила. Ребята устроились за своими партами. Я же встал перед ними, опершись на учительский стол. Только Иру некуда было деваться. Когда мы только познакомились, он сидел рядом с Илей в светлоэльфийском мерцании, теперь это место было занято Никой. Так что мерцающий сделал попытку отойти в окну. Но я поймал его за рукав. Он обернулся, но попросить его остаться рядом, я не успел, из-за деревьев к нам неожиданно выскочил Илюха в компании двух своих вундеркиндов. Тишки — маленького оборотня, и девочки-эльфйки, имени которой я не помнил.

— О, привет! — растерянно поздоровался брат. Он явно не ожидал нас всех тут увидеть в полном составе. — Я только гитару заберу, — и уже куда более степенным шагом направился в сторону двери в наш мир.

Его воспитанники остались ждать под березой, которую когда-то притащили с Земли Барсик, Корешель и Мурка по просьбе Умки. Мне не хотелось начинать разбор полетов при посторонних. Все же это касалось только нас с Иром и колокольчиков. Поэтому мы молча ждали, когда вернется Илья и заберет своих гиперактивных деток. Он вышел к нам с гитарой за спиной, но не спешил подойти к своим. Напротив, как-то подозрительно замялся, приблизившись ко мне, и бросил растерянный взгляд на колокольчиков. Не выдержав этой немой сцены, я обратился к брату:

— Илюх, ты какой-то странный.

Хотя, могу себе представить, как ему досталось от Ира, когда тот проснулся и не обнаружил меня в квартире. Все у нас с Никой произошло настолько быстро, что про брата, оставленного наедине с мерцающим, я даже не вспомнил. Все потому, что я искренне доверял Иру, поэтому у меня даже мысли не возникло, что тот может обидеть моего младшенького.

— Ну, да, — откликнулся брат рассеянно, а потом вдруг решился и, вскинув взгляд, выпалил: — Просто хотел сказать, что очень тебе благодарен и… Иру тоже, чуть запнувшись на имени мерцающего, добавил он, а потом попросил: — Не злись на них, ладно? Если бы он не помог мне определиться, я бы, скорей всего, отказался от его предложения, и не попал бы сюда. В общем, не злобствуй, ok? — и по-мальчишечьи открыто улыбнулся.

Для меня все встало на свои места. Абсолютно все. Это я только что говорил, что доверяю этой мерцающей сволочи? Идиот! Не он, конечно. Я. Иру-то что, он как раз сработал просто идеально.

— Ладно, — пообещал я брату, даже не глядя на Ира и колокольчиков. — Не буду.

Он просиял и ушел вместе с детками. Я остался наедине со своими ребятами. Окинул их долгим, пронзительным взглядом и тут меня осенило.

— А чего это мы Павлика с Ёлкой на заклание оставили?

— А что им сделается? Аудиторы ведь, — пробурчал Улька, выразив общее мнение.

На что я загадочно улыбнулся и посмотрел на Ириль. Та хмыкнула, подмигнула мне, встала из-за парты и ушла в портал, открытый для неё подсуетившимся Иром. Какая предупредительность, у меня просто слов нет! Мерцающая почти сразу вернулась. Не одна, а с компанией названных личностей. Вид у обоих был слегка потрепанный. Похоже, Мурка все же раскрыл бравым ребятушкам кто тут аудитор, а кто злостный нарушитель общественного спокойствия и порядка.

— И как вам традиционное эльфийское гостеприимство? — не удержался я от подколки.

Ёлка зыркнул на меня так, что любо-дорого посмотреть. Павлик отреагировал иначе.

— Они предложили погонять с ними мяч, — сказал бывший аудитор, потирая правый бок. Похоже, в запале игры кто-то не постеснялся хорошенько пройтись по аудиторским ребрам. Хотел бы я посмотреть, кто это у нас такой шустрый. Личность нарушителя игровых правил меня интересовала мало, а вот светлый это был или темный, я бы не отказался узнать. Чисто так, для себя. Но, да ладно, вернемся к делам насущным.

— В общем, — обратился я к классу, — сначала о размещении наших дорогих гостей.

— Размещении? — встрепенулся Ир, — Мне казалось Карл с этим разобрался сразу. И выделил им комнаты в учительском крыле.

— Кому выделил? — невинно уточнил я.

— Аудиторам, — нахмурившись, ответил Ир, быстро заподозрив неладное.

— Вот-вот. А мы говорим о малолетних мерцающем и драконе, которых Камю отпустил из застенок охранки только под мою личную ответственность. Поэтому, я предпочитаю, чтобы с ними и днем, и ночью был кто-то из наших. Не могу же я их у себя разместить.

Повисла напряженное молчание. Ребята пытались осмыслить услышанное. Первым сообразил Кар.

— Так это они тогда управляли нападение големов!

— И ты нам ничего не сказала?! — набросился на Нику Алый. Та, обернувшись, подарила ему обворожительную улыбку. Но отвлечься от основной проблемы и перейти к выяснению отношений внутри класса, я им не позволил.

— Так вот, о размещении. Павлика будет курировать Ника. Раз уж он твой парень, будешь нести ответственность по всей строгости закона. Да и в общежитии вам точно будет где разместиться. Видел я эти ваши индивидуальные комнаты.

— Совершенно исключено, — неожиданно подала голос Лия.

Я напрягся. Что её-то не устраивает? В ответ на мой взгляд, светлая принялась объяснять:

— Ириль для всех остальных такая же светлая, как я. Будет трудно объяснить, почему у неё ночует юноша.

— Так не проблема же, — вдруг оживился Павлик и быстренько перетек в женское мерцание. Причем девочка из него вышла мало того, что эльфийской наружности, к тому же, куда красивее самой Ириль. Все-таки в том, чтобы быть мерцающим есть свои преимущества. И не малые.

— Эффектно, — оценил Ир скорость перетекания из одного мерцания в другое с точки зрения профессионала. — Иля, — обернулся он к темной, — а откуда Камю узнал, кто они на самом деле?

— Я одолжила ему твой анализатор, — с достоинством отозвалась темная.

Ир повернулся ко мне.

— Он поэтому с тобой Мариэля отправил.

— Не совсем. Хотя, кем являются его приближенные, он теперь тоже знает. Правда, как я понял, Мари признался ему до нашего появления.

— Снова сокращаешь? — хмыкнув, уточнил Алый, — А ты в курсе, что у Мариэля Фаминюка репутация ужасного эльфа?

— Если честно, сейчас меня это уже мало волнует.

— Почему это? — заинтересовался Машка.

— Потому что меня официально объявили национальным достоянием мерцающих, — услужливо пояснил я.

— Что? — Ира в этот момент надо было видеть. Но я осознанно решил добить его окончательно.

— Я познакомился с твоим дедом.

Конечно, это объясняло далеко не все. Но со второй частью признания мне помог Павлик.

— Он помог вернуться Клементириферусу Маар-ки-Муху Серебряному. Кузену Маринеруса.

— Что значит 'помог вернуться'? — недоверчиво уточнил Ир.

Павлик делано пожал плечами. Ответила Ника, которая все, что я вытворял в стане мерцающих, видела своими глазами:

— Тот мальчик больше не фонтанчик.

— И сейчас смотрит мультики в казарме коммандос, — добавил Павлик.

Ир, не говоря ни слова, открыл портал и исчез в черной воронке. Побежал проверять. Не доверяет. Вот и я ему больше верить не намерен. Хотя, вряд ли смогу перечеркнуть нашу дружбу. Да и не хочется мне это делать. Не так уж и велика его вина. Но проучить эту мерцающую заразу я просто обязан. Поэтому, как только представится случай, скажу, что больше не верю, пусть и погрешу против истины. Но надо же как-то высказать свое фэ. Они меня еще плохо знают.

Ир вернулся быстро. При этом, выбравшись из портала, он так на меня посмотрел, что улыбка быстро сползла с моего лица.

— Ты только молиться на меня не начинай.

Мерцающий моргнул и словно очнулся. Тряхнул головой и сказал:

— Не буду. Не волнуйся.

— Так что там с нашим размещением? — напомнил Ёлка, пристально глядя на Илю. Из всех присутствующих она была единственной темной, к тому же Ир к ней по имени обратился, догадаться к кому я собирался его пристроить, дракону было нетрудно.

— А что с ним? — заинтересовалась темная эльфийка и нарочито медленно перевела взгляд с дракона на меня.

Я тяжело вздохнул и посмотрел на Лию.

— А как же у тебя Кар остается? — осознал, что брякнул что-то не то, когда щеки девушки окрасились румянцем, а упомянутый темный наградил меня ледяным взглядом.

— На ночь не остаюсь, — припечатал он.

Похоже, со своим особо продвинутым воспитанием я как-то упустил из виду, что у них тут не принято открыто говорить о подобном. Ладно, сам попал впросак, самому и выбираться. Только рот раскрыл, как подал голос Павлик.

— Я могу жить там же, где меня разместили. А Ника могла бы ко мне перемещаться уже из своей комнаты.

— Хорошая мысль, — одобрил и тут же спросил, наблюдая за тем, как мерцающий снова становится аудитором, выскальзывая из своего женского мерцания. — Кстати, ты когда свою проверку планируешь закончить?

— Планирую? — растерялся он и переглянулся с Ёлкой, — но я думал…

— Петух тоже думал, да в суп попал. Если неожиданно прервешься, то рискуешь спалить всю контору, — мне это только сейчас в голову пришло.

— Логично, — поддержал меня Ир, — Но Карла следует предупредить об изменившихся обстоятельствах.

— Согласен, — важно покивал я.

— А мне что делать? — спросил Ёлка и снова бросил выразительный взгляд на Илю. Я тоже посмотрел на темную. Та, умница, поняла меня без слов.

— Могу приютить, — обронила она, словно между прочим.

— Иля! — возмущенно взвыл Алый после немой сцены. Вот уж от кого не ожидал. Хотя, понятно, что тот видит в темной друга, но и то, что она девушка не забывает. А для светлых такое поведение для незамужней юной особы вроде как неприемлемо, что косвенно подтвердила Лия, высказав свои претензии относительно ночевки Павлика у Ириль.

— А что? — темная села в пол оборота к светлому, попутно стрельнув глазами в сторону дракона, — Я ведь не ваша нежная дива. У нас все проще.

— И насколько же проще? — оживился Ёль, широко, и главное, предвкушающе улыбнувшись. Еще бы облизнулся, придурок!

— Останешься на ночь, узнаешь, — ответила темная.

— Но это же просто… — продолжил возбухать Алиэль, но был грубо заткнут сидящим рядом Машмулом, который не постеснялся ткнуть его локтем под ребра. А когда возмущенный светлый к нему повернулся, сделал страшные глаза.

Пришлось всех примирять.

— Ну, будем считать, что с размещением мы разобрались. И перейдем к следующей повестке дня. — Колокольчики напряглись, поймав мой взгляд. Почувствовали, что сейчас их чихвостить будут. — А теперь о грустном. У меня к вам будет только один вопрос: почему? Ладно, в первый момент, сделали гадость во благо, но признаться было стремно. Но потом, когда стало ясно, что стало только лучше, почему продолжали молчать?

— Потом признаваться стало еще стремнее, — пробурчал за всех Том.

— И совестно, — негромко поддержал его Фаль.

— Все с вами понятно, — тяжело вздохнул и повернулся к Иру, — Что ты с ним хоть сделал? Загипнотизировал?

— Можно и так сказать. Твой брат был напуган, к тому же, в отличие от тебя, воспринял известие о существовании параллельного мира и нас, его обитателей, куда враждебнее, чем ты когда-то. Поэтому я внушил ему, что бояться не стоит.

— Поэтому он таким радостным ко мне на кухню примчался и с порога начал советы собаководам любителям раздаваться, — глянул на Тома и снова вернулся к Иру, — А потом ты с ним стал носиться, как с писанной торбой, потому что чувствовал вину.

Мерцающий кивнул. Слово взял Алый, который, как и Машка, Том и Фаль, как раз был у меня, когда Илюха заявился.

— Мы почувствовали всплеск ментальной магии. Но решили, что пока тебе лучше не говорить.

— Ясно.

— И что ты теперь будешь делать? — осторожно уточнила со своей задней парты Гарри.

— А что еще остается? — спросил и сделал вид, что простил.

Лица ребят осветили робкие улыбки. Только меня это уже не тронуло. Я для себя все решил. Просто, чтобы наглядно объяснить им, насколько они были неправы, мне нужно время. Хотя бы для того чтобы до Карла дойти и заявление ему на стол положить. А Ир с сегодняшнего дня у меня больше не живет. Скажу ему вечером, когда наедине останемся. Не выносить же сор из избы. А пока…

— Ир, сегодня твой дедушка с Камю придет.

— Когда? — застыв на секунду, с трудом выдавил из себя мерцающий.

— К вечеру, я думаю. Как раз успеем рассказать всем о кинопоказе.

— И что же мы будем смотреть? — оживился Машка.

— Фильм о войне… — начал я, но в этот драматический момент мой желудок разразился такой трелью, что все и думать забыли о кино. Мне даже как-то неудобно стало от того, как они все дружно озаботились тем, чтобы накормить меня, болезного. Посмотрел на ребят и понял, что они моя семья, но увы, даже родным время от времени следует мозги вправлять, а то на шею сядут и ножки свесят. Кому от этого лучше станет?

Камю и Пестрый объявились в университете не к вечеру, как я предполагал и Ира настраивал, а уже к обеду. Я и поесть-то толком не успел. В кое-то годы, мы с колокольчиками решили похавать в общей столовой, и, нате вам, явление хвостатого Фимы народу. И, главное, если я правильно понял, ему, с его-то опытом в мерцании, не принципиально в каком виде шастать, но тут у него, похоже, фамильная вредность взыграла, вот он и передо мной в этом своем полузмеином виде предстал, и потом не подумал перевоплотиться. Мне милостиво дали дожевать, под изумленные взгляды студентов, тоже присутствующих в столовой, потом вытащили из-за стола чуть ли не за шкирку и с подозрительно ласковыми улыбками (удивительно, но похоже эти двое уже спелись, уж больно одинаково они мне улыбались) потащили к ректору. Разумеется, предупредить Карла о визите столь занимательных гостей никто не успел. Его спасло только то, что Ир меня с этими двумя наедине не оставил и потащился следом. При этом на своего деда отреагировал очень странно. Это потом до меня дошло, что Фима мог не знать это его светлоэльфийское мерцание, поэтому не понял, что перед ним, собственно, внук и есть. А я сходу не сориентировался и даже не подумал их представить. К тому же, был так ошарашен, что к Иру по имени не обращался, вот старший мерцающий и не уразумел, что этот светлый эльф, держащийся рядом со мной, и есть его блудный внучек. Все раскрылось, когда Ир не позволил им с Камю войти к Карлу без доклада. Напомнил, что он его бессменный секретарь и отправился докладывать. В приемной мне пришлось выдержать странный взгляд Фимы. Он понял, кто такой Ир, но так ничего и не сказал. Только посмотрел на меня пристально и с какой-то подозрительной задумчивостью. Я бы даже сказал оценивающе. Правда, в каком контексте он решил меня оценить, я, увы, понятие не имел.

Ир вернулся за нами минут через пять, галантно отворил дверь, предложил войти. Там напротив стола уже стояли три кресла. Вообще, теоретически их должно было быть четыре, хотя, Ир, как преданный помощник, мог бы и постоять рядом с креслом Карла. Но нет, он вместе с нами с Камю занял отведенное для него место по правую руку от меня, а вот Фима снова приспособил в качестве стула свой роскошный хвост. Да и не смог бы он усесться в среднестатистическое кресло. Карл нас поприветствовал и долго и внимательно слушал то, что говорили ему Пестрый и Камю. Первым, конечно, принялся заливаться соловьем серый кардинал. Я даже заскучал, так как добавить к описанию моих приключений в Чаще Лис мне было особенно нечего. Фима просил свести его с тем магом-отшельником, который создал наши с Илюхой артефакты, блокирующие магию. Карл обещал, при этом тут же достав из стола еще один — третий по счету, крестик, и в качестве доброй воли протянул его Фиме, как дар. Тот принял и посмотрел сначала на меня, потом на Ира. Тот ответил ему напряженным взглядом, и я решил, что будет не лишним сразу все прояснить.

— Раньше чем через месяц даже не просите, — заявил решительно и твердо. Разумеется, на меня непонимающе воззрились все. Пришлось развить свою мысль дальше, ведь им, на радостях, похоже, это даже в голову не пришло: — С Клёмой у меня получилось все спонтанно. Поэтому, я считаю, что нужно хотя бы месяц подождать, чтобы наверняка убедиться, что с малышом ничего такого не приключиться, а уж потом к остальным с развоплощением приставать.

— Разумно, — заметил Карл.

— А что, по-твоему, может произойти? — заинтересовался Камю.

— Не знаю, — пожал плечами, — Но мне, например, не дает покоя, что он пропал так много лет назад. Кто может сказать наверняка, как после такого будет походить его взросление?

— Хочешь сказать, что он может начать наверстывать упущенное не только в психологическом возрасте, но и в физическом? — подал голос Ир.

Я пожал плечами и честно повторил, что ни в чем не уверен и понятие не имею, что с малышом произойдет дальше. Помолчав, все со мной согласились. Но подаренный Карлом крестик Фима забрал. Дальше Камю не особо деликатничая выпроводил нас с Иром из кабинета. Судя по всему сильным мира сего хотелось в тайне от всех посекретничать. Мы с мерцающим не особо возражали. Нам еще предстояло подготовиться к заявленному мной намедни киносеансу.

Ир полностью расслабился и даже думать перестал о том, что совершил и чем теперь все это может для него обернуться. Я не мстительный и не обидчивый, но все равно твердо решил проучить своего нерадивого в дружбе друга. Понимаю, что Ир раньше к себе никого не подпускал и ни с кем в по-настоящему близких отношениях не состоял, могу его оправдать в своих глазах, но не хочу. Это не месть и не обида, это трезвый расчет. Мы с ним об этом уже говорили, когда он повадился меня чуть ли не на руках, как кисейную барышню, таскать, спать укладывать, о болячках моих на каждом углу трепаться. Тогда меня это сильно задевало, и я прямо сказал ему об этом. Он вроде бы понял, но теперь, похоже, расслабился и забыл все, о чем мы тогда говорили. Самое время напомнить. Раз говорить бесполезно, нужен наглядный пример, да такой, чтобы впредь пять раз подумал, прежде чем лапшу мне на ушах развешивать и скрытничать там, где дело выеденного яйца не стоит. Я собирался серьезно поговорить с ним вечером. К концу дня, когда все приготовления были почти закончены, это стало животрепещущей потребностью. Я боялся передумать. С каждым часом оправданий для мерцающего находилось все больше и больше, и быть твердым, как гранит, становилось все труднее. Но решил держаться до конца. Возможно, глупость, а возможно и единственный шаг предотвратить куда более серьезные разногласия в будущем.

В судклуб набилось раза в два больше народу, чем он мог вместить. Сидели чуть ли не на головах друг у друга. И тут, даже для гостей, которые еще не успели привыкнуть к нашим порядкам, было не до того, где там темный, где светлый, а где нейтрал. Среди всей этой шумной толпы мной были замечены и преподаватели, которые раньше наши посиделки не посещали, но тут затесались в общей массе. Я волновался, что фильм не поймут, поэтому порывался в самом начале каждые три минуты останавливать показ и давать соответствующие пояснения. Но общественность быстро пресекла все мои попытки. Я сдался без боя, решив, что в случае чего сами потом спросят. Момент в поезде, когда жена главного героя рожала, а мудрый фельдшер отправил всех солдат на крышу, ребятам явно понравился. Причем те же коммандос то и дело награждали Фильку с Барсиком такими ухмылочками, что я в очередной раз позавидовал ледяному самообладанию красноволосого командора, которое, конечно, иногда его подводило, но не в этом случае. Не мог же Барсик позволить себе рассвирепеть в присутствии подчиненных и старшего брата. Кстати, новорожденных котят нам так и не показали. Фильк сказал, что Маркиза все еще отдыхает. Поэтому мне так и не подвернулся случай спросить, что они там решили с алиментным котенком и грозит ли Камю лишняя головная боль по заботе о малыше. Что же касается фильма 'Офицеры', который я им с такой осторожностью рискнул продемонстрировать, то он произвел настоящий фурор. Причем декан факультета Маготворчества и Магохудожеств Ваславей Киндзец, по совместительству являющийся руководителем военной кафедры, после финальных титров, разродился короткой, но весьма прочувственной и содержательной речью относительно удивительных достижений моего мира на ниве патриотического воспитания молодежи. Я так и не нашел в себе храбрости, признаться ему, что фильм этот довольно старый, в наше время нас уже так не воспитывают. Сейчас, напротив, считается, что нет лучшей судьбы, чем слинять за границу и там осесть. При этом даже те, кто остались и никуда уезжать не собираются, о своей родине частенько отзываются в самом негативном ключе. Что меня, если честно, всегда удручало. Не то чтобы я такой фанат России, но за державу, конечно, обидно, когда всякое малолетнее и не очень быдло поносит его почем зря.

В общем, я расчувствовался, и рискнул после небольшого перерыва и бурных обсуждений просмотренного, показать еще один замечательный фильм про военные годы — 'В бой идут одни старики'. Название всех насторожило, но я сразу предупредил, что пугаться не стоит. Так что разговоры и галдеж быстро стихли и этот фильм многим понравился еще больше, чем предыдущий. Особенно 'Смуглянка'. Сразу после окончания, задумчивый Камю неожиданно заявил, что хочет получить подборку подобных фильмов и продемонстрировать её императору. Я напрягся, потому что решил, что серый кардинал что-то нехорошее замышляет. Например, насмотрелся на то, как наша армия без магии воюет, и решил, что можно подумать о вторжении на Землю. Но Камю, увидев, как я на него смотрю, неожиданно хмыкнул и достаточно убедительно сказал о том, что моему миру ничего со стороны Халяры не грозит. Я не то, чтобы поверил, но решил, что пока заморачиваться ни о чем таком не стоит. С их местными проблемами и отсутствием явного перенаселения, они еще не скоро задумаются о переселении в такой неприветливый мир, как мой.

Тут спохватился уже Павлик, который вдруг заикнулся о том, что и князю можно было такое показать. Причем от своей довольно нахальной манеры общения наш аудитор так и не избавился. Зато после этого высказывания, Камю о нем вспомнил и изъявил желание пообщаться без свидетелей. На что Павлентий пожал плечами, а потом негромко сказал, что зря эльф думает, что князь не в курсе, чем тут занимается его личный помощник. В общем, оказалось, что его начальник еще тот тихушник, поэтому в ведомстве Камю так и не узнали, что Павлик наведался в университет с проверкой вовсе не по своей инициативе, хотя, мерцающий вполне мог подкинуть князю идею. В общем, Камю распорядился, чтобы и правителю Харьюсского княжества подготовили такой же диск, как и императору, а заодно озаботились предоставлением техники для его просмотра. Ир торжественно обещал взять все закупки на себя. В конечном итоге, у него, по сравнению с окружающим, в этом был самый обширный опыт. Собственно, после этого он и заикнулся о видеосъемке будущих летних игр.

На каникулах мы так и не опробовали купленную им камеру, как-то не до того было, зато вдоволь пофоткались. Так что дальше колокольчики были заняты тем, что демонстрировали всем свои фотографии из Водного Края. Потом мне впихнули в руки небольшую видеокамеру и потребовали, чтобы я показал, как это все работает. Не то чтобы я так хорошо умел снимать, но держать в руках камеру мне уже доводилось. Конечно, где-то изображение подрагивало, но увидев на экране свои лица, как в фильме, народ изрядно всполошился. После чего слово взял Карл и с хитрой улыбкой (по всей видимости, о фото и видеосъемке он уже знал из своих туристических поездок на Землю) предложил создать студенческую фотостуди, которая будет работать при студклубе. Тут уже не выдержал я, и немного резко спросил, почему они все думают, что весь студклуб должен умещаться в одной комнате, пусть даже её с их местными технологиями можно расширить до размеров аэродрома. Идея создания филиалов студклуба на каждом факультете, которые тут располагались в четырех башнях, расположенных вокруг главного административного здания, в котором мы все сейчас находились, завладела умами масс. Деканы обещали в самое ближайшее время озаботиться данным вопросом. На этой многообещающей ноте все начали расползаться…

Оказавшись дома, Илюха первым делом соорудил себе безразмерный бутерброд и сбежал в зал к телевизору. Мы с Иром остались на кухне вдвоем. Сидели друг напротив друга и неспешно прихлебывали чай. Ир занервничал, пару раз поймав мой испытующий взгляд. Уставился в свою кружку с недопитым чаем и тихо спросил:

— Хочешь, что-то сказать?

— Хочу, — отозвался я без обиняков.

Я уже успел предупредить Карла, и тот без лишних вопросов подписал мое заявление. Так что тянуть с разговором не было смысла. Ир ждал. Я же подбирал слова, которые в сложившихся обстоятельствах прозвучали бы как можно нейтральнее.

— Я хочу, чтобы ты какое-то время пожил у себя.

Ир вскинул голову и впился в мое лицо недоверчивым взглядом.

— Прогоняешь? — голос у него дрогнул, но меня это не остановило.

— Да. Лучше какое-то время пожить отдельно.

— Какое-то время, — саркастически хмыкнул он и посмотрел через мое плечо за окно.

И что, интересно, он собрался там рассмотреть? Даже звездного неба не видно. Стекла осенними ночами в зеркала превращаются.

— Мне уйти уже сейчас? — спросил мерцающий, снова переведя на меня взгляд.

Я деланно пожал плечами и ответил: — Можно завтра.

Помолчали. Так и не допив свой чай, Ир медленно встал из-за стола.

— Воздержусь, — холодно отрезал он и ушел.

Уже тогда я осознавал, как хреново мне будет без него. Но что сделано, то сделано. Ночью, несмотря на весь прошлый день, который был более чем насыщенным, снова не мог уснуть. Ворочался в какой-то мучительной полудреме. То просыпался, то снова засыпал. Кровать казалась непомерно большой и широкой для меня одного. Как же я раньше-то на ней спал? Даже в краткие минуты сна меня одолевали вопросы. А вдруг, Ир так оскорбиться (он же гордый!) и не примет меня, когда я, наконец, закончу все свои дела и вернусь? Конечно, можно сколько угодно уповать на мое чутье и умение убеждать, то это ведь не панацея. Вдруг, не поможет? С другой стороны, не он один у нас гордец и язва. Почему я хотя бы раз не могу взбрыкнуть, чтобы он впредь не воспринимал мою покладистость как нечто само собой разумеющееся. Ох, чувствую, еще аукнется мне этот финт ушами. Но отступать поздно. Только вперед. Эх, лишь бы шею не свернуть по собственной глупости.

Глава четырнадцатая Укрощение строптивого дракона

Илюизмена

— Здесь только одна кровать, — заявил дракон, стоило ему только войти в мою комнату.

При этом мой спутник не выглядел недовольным. Напротив, постарался вложить в простые слова двойной смысл. Я улыбнулась про себя. Наивный чещуехвостый, не на ту напал. Хорошо, что он сам пока этого не понял. Зато теперь фраза Андрея про то, что кое-кому не мешало бы рога пообломать, приобрела для меня вполне конкретный смысл. Я не так сильна в жаргонизмах и устойчивых выражениях мира нашего психолога, в отличие от того же Ириргана, поэтому подлинный смысл его слов полностью осознала только сейчас. Но в тот момент переспрашивать не стала. Времени на это у нас с Андреем просто не было. Он перехватил меня совершенно внезапно, когда все уже расходились. Дракон отвлекся, поэтому мы с психологом успели переброситься парой фраз, которых мне оказалось вполне достаточно, чтобы уяснить свою задачу. Хитрый он. Знал, к кому обращаться.

— А что тебя не устраивает? — спросила у дракона и прошла мимо него вглубь комнаты. — Или боишься, не поместимся? — обернулась на него через плечо. Глаза парня загорелись. Думаю, он уже начал прикидывать, чем будет заниматься со мной в этой постели. Наивный. Интересно, из какого медвежьего угла этот индивид, если понятие не имеет, что в случае с темной леди не стоит обольщаться?

— Все устраивает, что ты? — протянул дракон, криво усмехнувшись. — Просто думал, что эльфы все… — он сделал неопределенный жест рукой, суть не озвученного эпитета была и без того понятна. На что мне только и оставалось, открыто улыбнуться ему и заметить:

— Светлые, безусловно. Но здесь таких нет.

Улыбка молодого мужчины стала шире. С трудом удалось подавить тяжелый вздох. Какие же они все-таки… Андрею удалось заставить меня пересмотреть свои взгляды на мужчин. За ним был Ир, который тоже был весьма наглядным примером, потом командоры, с которыми я раньше никогда близко не соприкасалась, теперь же, смотря на них, понимаю, что некоторые мужчины далеко не так тупы, как у нас принято считать. Но этот Елесионис… Я даже не знаю. Андрей сказал, что мальчик он гениальный, сумел как-то самостоятельно прорубить проход в мир нашего психолога, но то, как он ведет себя со мной, вынуждает усомниться в разумность данного представителя драконьего племени. Хотя, все это можно списать на наивность. Но, увы, дракон выглядит слишком взрослым, чтобы иметь настолько поверхностное представление о мире. А я привыкла доверять своим личным выводом о том или ином представители мужского рода. Кардинально ошиблась я лишь однажды — с Андреем, но тот совершенно особый случай, это уже все поняли.

Первым разочарованием для него стало второе одеяло, которое я достала из шкафа и торжественно вручила ему. Он нахмурился, и в зеленых глазах мелькнуло нечто схожее с детской обидой. Правда, быстро пропало. Он послушно расстелил одеяло на своей половине кровати. Я, переодеваясь ко сну, пока он так удачно отвернулся, наблюдала за ним. То, что он не попытался как-нибудь глупо сострить или даже спошлись в ответ на мой жест с одеялом, не дает преступить к активным действиям прямо сейчас. Я не против. Дракон чуть-чуть вырос в моих глазах. Возможно, Андрей прав, и не так он туп и наивен, каким кажется. У него широкая спина и длинные волосы. Черные, с легким отливом в зелень. Ни у людей, ни у эльфов такого оттенка я еще не встречала. Глаза, как я уже говорила, зеленые. Но не цвета весенней молодой травы, скорее темной болотной трясины. Грубые черты лица. Плоский нос, мощная шея. Круглые, как у человека, уши, почти невидные за волосами. Он высок, но не сказать, что строен. Хотя нет и не намека на обрюзглость, просто у молодого дракона в человеческом обличии довольно плотное телосложения. Хочется верить, что под камзолом у него литые мышцы, а не полнота, совершенно не идущая настоящему воину. Возможно, в ближайшее время мне появится возможность в этом убедиться. На ощупь. Но не сегодня. Если ему удастся пережить эту ночь в моем обществе, в будущем можно будет рассмотреть такой вариант.

— Любуешься? — спросил он, не обернувшись. Распрямился и остался стоять перед кроватью.

— Переодеваюсь, — отозвалась я, уже закончив.

— Я понял, — пробурчал дракон, но не обернулся.

Очень интересно.

— Неужели, не появилось желания подсмотреть?

— Это приглашение? — он все еще смотрел перед собой.

— Возможно.

— Тогда ты с ним запоздала, — он повернулся ко мне и с самодовольной улыбкой объявил, — Мы, драконы, видим не по периметру, а по радиусу. Так что мне совсем не обязательно поворачивать голову во все стороны, чтобы видеть, что происходит вокруг… — помедлил и еще больше осклабился, — во всех подробностях.

А вот теперь, похоже, пора. Хотя, нет. Пусть думает, что выиграл этот раунд. Мне нужно, чтобы он расслабился и потерял бдительность. Поэтому я подарила ему многообещающую улыбку и скользнула к кровати, с противоположной от него стороны. Пусть думает, что моя улыбка обещает ему блаженство, на самом деле, дорогой дракон, даже не подозревает, какая ему уготована судьба. Я уже все продумала и решила, что действовать буду именно так. Взмахом руки заставляю погаснуть магический светильник. Дракон садиться на кровать. Снимает камзол, разувается. Стягивает через голову тунику. Его движения слишком уверены. Похоже, кое-что я все же упустила. Он видит в темноте не хуже меня, а я по старой привычке, стоило войти в темную комнату, зажгла свет. Успела привыкнуть проявлять к светлым одноклассникам эту маленькую предупредительность. Конечно, им ничего не стоило магически настроить свое зрение так, чтобы темнота не вызывала дискомфорта. Но они об этом никогда не задумывались. Поэтому нам, темным, теперь, когда отношения в классе изменились, приходиться думать еще и об этом. Не объяснять же, что если бы не они, в нашем крыле ночами никому бы и в голову не пришло свет зажигать. Хотя, если бы наши светлые товарищи хотя бы иногда думали не только о себе, но и об окружающих, они бы уже давно обо всем догадались. Но куда там!

Дракон, наконец, закончил с одеждой и лег, укрывшись выделенным ему одеялом. Я специально легла к нему спиной. Непростая задача. В наших подземных пещерах даже к своим мужьям мы предпочитаем спиной не поворачиваться. Конечно, сейчас подлинное вероломство среди илитири встречается реже, чем в былые годы, но некоторые приобретенные рефлексы трудно перебороть, да и надо ли? Поэтому я вся обратилась в слух. Он у нас тоньше зрения. К тому же у моего народа, слуховые образы всегда ярче зрительных. Я прекрасно представляла себе, о чем размышляет дракон у меня за спиной и почему так громко сопит. Спать он явно не собирается. То ли подходящий момент ждет, то ли никак решиться не может. Сомнительно, что он надеяться, буду-то я усну, и осуществить желаемое будет проще. Андрей сказал, что на нечистого на руку этот парень не тянет, переводя на наш нормальный язык, психолог считает, что на настоящую подлость дракон не способен. Честь ему и хвала, разумеется, только… Началось.

Дракон придвинулся ко мне и попытался прикоснуться. В университете я редко пользуюсь магией своего народа. Мы тут учим приемы и заклинания светлых, поэтому лишний раз к темной магии не обращаемся. Но тут был особый случай. Его рука провалилась в пустоту. Вряд ли он знает что-то об особых магических приемах илитири, поэтому не понял, что специально для его руки я открыла маленький точечный портал, как они назывались в книгах по магии, или просто пространственную дыру небольшого диаметра. Нашу магию можно распознать, только если знать, как смотреть. Конечно, мы сами всегда чувствуем, когда другой илитири колдует. Но у светлых другие магические полюса. Им приходиться по-особому перенастраивать свое восприятие. Не думаю, что этот дракон до этого додумается, когда настроен не воевать, а весело и приятно провести время. Это его основная ошибка. Темные мужчины с раннего детства впитывают простую истину — с женщинами никогда нельзя расслабляться. Никогда.

Разумеется, дракон в недоумении начал шарить в поисках желанного тела. Опустим, что речь идет о моем теле. Это сейчас не первостепенно. Когда он попытался придвинуться еще ближе, фактически вплотную, и его рука уже до локтя погрзилась в пространственную дыру, я открываю нормальный, среднестатистический портал прямо под ним. Мой нежеланный воздыхатель проваливается в него. Улыбаюсь и, закрыв глаза, полностью сосредотачиваюсь на внутреннем магическом зрении.

В бурный поток реки Баскё, что протекает под университетом, вывалился из портала человек. Плюх мог быть громким, если бы не заглушающий шум водопада, в который поток почти тут же утянул за собой вяло трепыхающееся тело. Но бурлящей и пенящейся пучины под водопадом человек так и не достиг, взмыл из воды крупным зеленым драконом с роскошным размахом перепончатых крыльев, серебрящейся в свете звезд чешуей и просто зверским выражением на злобно оскаленной морде. Его засекли еще на подлете к университетской стене, на которой днем и ночью несли караул патрули коммандос. И с помощью заклинания экстренного вызова вытащили из постели командоров до того, как по инструкции открыть магический огонь на поражение по чешуйчатому гаду, несанкционированно пересекшему границу воздушного пространства университета с непонятными намерениями. Зеленому повезло. Фиг-Шамь и Барсим его узнали, поэтому не дали своим подчиненным расстрелять дракона в упор. Елесионис и сам сообразил, что только чудом избежал магической атаки и приземлился на башню, где засел засекший его патруль во главе с командорами, уже человеком. Мокрым, взъерошенным, злым и грязно ругающимся в таких выражениях, что у некоторых светлых из патруля коммандос кончики ушей покраснели, а темные одобрительно заухмылялись, запоминая на будущее особо понравившиеся им драконьи перлы.

— Что произошло? — Барсик первым потребовал у дракона объяснений.

— Эта ваша… — Ель не успел подобрать слово позабористей и просто выдохнул, как ругательство: — темная! Совсем ополоумела! Не хочет — не надо. Зачем надо было в воду кунать?!

Повисла пауза. Так как окружающие дракона бравые воины не сразу сообразили, о чем это он. Точнее, о ком. Но тут в тишине, на фоне шума водопада, доносящегося в отдалении, Мурзяс Фиг-Шамь — суровый и неулыбчивый командор темных эльфов вдруг начал смеяться в голос. Все вылупились на него. Даже светлый командор, которому в отличие от рядовых коммандос уже доводилось видеть Мурку хохочущим. Барсик никак не мог уразуметь, что же так насмешило его темного товарища. Дракон, все еще мокрый и злой, хмуро взирал на темного эльфа и успел уже несколько раз пожалеть о своей несдержанности. Так опростоволоситься — это талант надо иметь. Особенно обидно, что выставил себя дураком и совершенно незрелой личностью перед такими, как командоры. Если бы речь шла о ровесниках, например, колокольчиках тех же, можно было бы заткнуть гогочущие глотки силой. А этих не заткнешь. Сами могут к ногтю прижать и навалять по полной.

— Объясни мне, что смешного? — насел на Мурку Барсик, дав коллеге немного отсмеяться.

— Андрей его к леди Вик-Холь подселил, — выдавил из себя темный эльф, с трудом отдышавшись.

Больше ничего добавлять не потребовалось. Барсим не был дураком и легко догадался, что могло произойти между драконом и темной леди. Он уставился на парня во все глаза. Тот под его взглядом отвернулся и скрипнул зубами. Лицо у Елесиониса в этот момент было такое, что краше на погребальный костер кладут.

— Думаю, — для вящей убедительности развил тему темный, — этот юный гений попытался к ней… — слово 'пристать' или аналогичное ему он произнести не успел.

— Правильно сделала, — ледяным тоном процедил Барсик. Дракон, встретившийся с ним взглядом, непроизвольно отступил на шаг и спешно принялся вспоминать, какие заклинания могли бы ему помочь отбиться от светлого эльфа уровня боевого мага. — Еще раз попытаешься её обидеть, сам лично придушу.

Темные, что присутствовали при этом эпохальном разговоре, недоверчиво уставились на красноволосого командора. У светлых эльфов к женщинам особое, трепетное отношения. Их принято защищать и оберегать. Но то, что Барсим попытался перекинуть такое отношения на одну из темных владычиц выглядело не сколько глупо, сколько странно. Получается, что светлый воспринимал Илю как самую обычную девушку, которая нуждается в защите и поддержке. Удивлению темных не было предела. Дракон тоже был удивлен не меньше их. Поэтому забыл о страхе, что нагнал на него своим коротким выступлением командор, и пробурчал в сторону достаточно громко, чтобы все услышали:

— Да она сама, кого хочет… — начал и осекся под неожиданно дружный смех Мурки и темной части патруля коммандос.

Новоявленный эльф-защитник, отнесшийся к темной леди, как к светлой, — это еще смешнее, чем незадачливый дракон-соблазнитель.

Ель рыкнул от досады, открыл портал и через секунду вывалился из воронки в ту комнату общежития, из которой его так элегантно послали в бесславный полет.

Я полусидела в кровати и приводила в порядок ногти, посредством пилочки и специальных щипцов, когда в комнате снова материализовался взбешенный дракон. У него не должно было остаться ни единого шанса предположить, что я не знаю о его злоключениях во всех подробностях. Мне бы не хотелось, чтобы у него сложилось превратное мнение на этот счет. Обнаружив, в каком виде я его поджидаю, зеленый окончательно впал в буйство и просипел, из последних сил держа себя в руках:

— Стерва!

— Всего лишь? Разочаровываешь. Я ожидала куда более цветастые эпитеты в свой адрес. Даже твоя речь перед коммандос была куда впечатляющей.

— Ненавижу! — совсем уж несолидно взрыкнул дракон и в ярости сам не заметил, как высушился и от его тела повалил пар.

Он метнулся к кровати, навис надо мной. Я с любопытством ждала, что этот зеленый будет делать дальше. Попытается ударить? Будь он темным, ему бы такое даже в голову не пришло. Но, самое забавное, что будь светлым — тоже. Только по разным причинам. Но этот парень был драконом. Поэтому, я сама не знала, чего ожидать. Но дракон, как не странно, меня не разочаровал. Попытайся он применить силу, я бы его по стенке ровным слоем размазала, и валялся бы он у меня до утра под дверью вяло поскуливающим полутрупом. Но он вдруг зажмурился, сжал кулаки так, что костяшки побелели, и резко, с присвистом выдохнул, выпуская из легких почти весь воздух. Потом медленно снова вдохнул и открыл глаза. Теперь он выглядел все таким же оскорбленным в лучших чувствах, но ярость ему, определенно удалось обуздать. Дракон обошел кровать и плюхнулся на свою половину. Завернулся в предложенное ему одеяло, и шумно засопел, лежа ко мне спиной. Его широкая спина воплощала немой укор моей стервозности. Мне это понравилось. Не перестаю удивляться, но Андрей и в этот раз оказался прав. Данный индивид драконьей наружности, действительно, благодатный материал и вполне поддается воспитанию.

Спала я этой ночью очень чутко, на собственном опыте убедившись, что мужчина в постели каким-то непостижимым образом умудряется занять столько места, что даже самая широкая кровать, в которой смело можно было бы разместиться вчетвером, кажется тесной. Но только в том случае, если оговоренный мужчина тебе доверяет и полностью расслаблен, не смотря на твое присутствие. Я не давала ему повода так откровенно расслабляться. Чего я точно не заслуживала, так это доверия. Темный мужчина никогда бы не позволил себе быть таким опрометчивым. Во сне дракон раскинул ноги в стороны, так, что мне пришлось отодвинуться, чтобы его пятка, каким-то чудом оказавшаяся под моим одеялом, меня не касалась. Он обнимал подушку, лежа на животе и повернув голову в мою сторону. Одеяло сползло куда-то вниз, обнажив моему взору мускулистую спину со смуглой кожей и литыми мышцами плечевого пояса, перекатывающимися под ней от глубокого и ровного дыхания мужчины. Во сне он смешно посапывал и думать не думал, что я… Будь на его месте кто-нибудь из наших, то проснулся бы вместе со мной или раньше. Потому что его сон был бы еще более четким, чем мой. Но я отогнала от себя эту мысль, напомнив себе, что дракон — не илитири, и придвинулась к нему. Потянуло же на эксперименты!

Могла бы ударить, чтобы впредь знал, как расслабляться в моей постели, но вспомнила, что мне говорил Андрей, и, подавшись порыву, просто взъерошила ему волосы. И отдернула руку, когда он вдруг не с того не с сего улыбнулся, даже не подумав проснуться. Желание грубо растолкать и сделать больно, чтобы впредь помнил хотя бы об элементарных правилах приличия в присутствии темной леди, стало почти невыносимым. Но я смирила недостойный порыв. И не отодвинулась. Осталась лежать так же близко. Дракон, не ведая, какие мысли бродят у меня в голове, продолжал сладко посапывать и улыбаться. Я смотрела на него. Не любовалась, а просто смотрела — это важно. А потом, сама себя не до конца понимая, подняла руку и провела ногтями вдоль его позвоночника. Не царапая, только намечая направление будущих кровавых полос на его теле. Дракон был бы для клана ценным приобретением. Тем более такой умный и талантливый, если верить Андрею, как этот.

— Щекотно, — сонно пробормотал мужчина. Но не дернулся и не попытался уйти от прикосновения. И даже не подумал открыть глаза.

— Я могла бы разорвать тебе спину в клочья.

— За что? — отозвался дракон, с искренним недоумением в голосе.

Он, наконец, соизволил посмотреть на меня. Во взгляде зеленых глаз плескалась все та жа расслабленность и утренняя нега, которую никогда не увидишь у темного мужчины. Меня задело именно то, что он, похоже, не воспринял всерьез мою угрозу. Когти легко вошли под кожу, никаких резких движений от меня не потребовалось. Я рассчитывала, что он дерниться, зашипит, возмутиться, возможно, даже попытается ударить. Но дракон остался лежать так же, как лежал. Только лицо, до этого спокойное и умиротворенное, заиндевело, и взгляд потемнел.

— Знал, что вы по природе своей садисты. Но думал, ты не такая, — хрипло выдавил он из себя, — Поверил Нике. Ты ей даже понравилась.

— Если бы я была как все, — мягко произнесла я, — повреждений было бы намного больше.

Убрала руку от его спины, отстраненно наблюдая, как быстро затягиваются почти невидимые ранки. У драконов, оказывается, регенерация еще лучше, чем у нас. Интересно, а у них это как-то зависит от общего магического резерва того или иного индивида, как в случае с илитири? Снова встретившись взглядом с драконом, поняла, что мне совершенно не нравится то, как он на меня смотрит.

— Есть что сказать? — спросила холодно и жестко.

— Определенно, — в тон мне отозвался он и неприятно прищурился, — Не пойму, с чего такая агрессия? От неудовлетворенности что ли…

— Что?

— А отчего еще бабы с ума… Дура! — взвыл он и подорвался, как ошпаренный.

Теперь он стоял возле кровати, полуобнаженный, злой, обиженный, с горящим взглядом, но мне не нужно было видеть его спину, чтобы знать, как на ней выглядят кровавые борозды от моих ногтей. Думаю, они затянутся так же быстро, как и предыдущие, пусть и не в пример глубже их. Но, надеюсь, теперь этот мужчина извлечет достойный урок из общения со мной. С эстетической точки зрения, он мне, определенно интересен. Сильный, не красавец, но широкая спина и мускулистые плечи, определенно в моем вкусе. Люблю, когда у мужчины сильные руки. В таких можно позволить себе забыться ненадолго. Так что дракон в этом плане имеет все шансы оказаться в моей постели вторично. Если опустить явную выгоду от его привлечения в мой будущий клан. Глупо отрицать очевидное, и бессмысленно к тому же. Не люблю делать что-то, что лишено всякого смысла. Поэтому каждое мое действие выверено, каждый шаг… Опустим. Я царственно поднялась с постели. Дала мужчине возможность оценить мою фигуру под тонкой тканью ночного одеяния. Он смотрел. Не мог отвести взгляд. Я в полной мере осознаю свои достоинства и умею выгодно преподносить недостатки. Он злился, но оторваться от меня был не способен. Следил за каждым шагом. Я подплыла к шкафу и почти полностью скрылась за массивной дверцей. Почти. То, что скрыто и в тоже время немного приоткрывается время от времени, возбуждает воображение куда сильнее любой обнаженной натуры.

— В принципе, тебя никто не держит, — обронила я, расчесывая волосы, прежде чем начать переплетать свою боевую косу. — Не нравится со мной, попросись на постой к кому-нибудь другому. Уверена, тебя охотно примут, как жертву моего темного произвола.

— Что б ты знала, я не собираюсь так легко сдаваться! — с жаром заявил дракон и тоже принялся одеваться.

А вот это мне в нем понравилось. Определенно, приобретение в его лице может получиться не только выгодным, но и во всех смыслах приятным. Надо будет поблагодарить классного руководителя за такой роскошный подарок. Но как-нибудь потом, когда приручу.

— Не сдашься в чем? Разве мы соревнуемся?

Судя по паузе, мой вопрос дракона обескуражил.

— Просто не сдамся, — пробурчал он куда менее убежденно и горячо.

Похоже, раны на его спине уже затянулись и боль ушла. Очень хорошо. Это первый залог короткой памяти на скандалы и обиды. Если живешь с темной леди, главное, не умение прощать, а незлопамятность, я так считаю. Долго заживающие раны и шрамы, которые они могут оставить на теле, позволяют помнить долго, веками. Дракону, судя по всему, это не грозило.

— В таком случае, предлагаю, выявить победителя в поединке. — Проворковала, словно светлая, какая-то: в меру кокетливо, в меру стыдливо. Куда катиться мир? Если бы дракон меня не заинтересовал, никогда бы не позволила себе так вести себя с мужчиной. Но если хочешь приобрести нечто по-настоящему ценное, приходиться платить, причем, далеко не всегда только один раз. Выглянула из-за дверцы шкафа, чтобы посмотреть, какой эффект возымело мое предложение, и с наигранной задумчивостью продолжила: — Думаю, Ника уже рассказывала о нашей повсеместной гневотерапии.

— Я ведь не крохотная выверна, с которой ваш рыцарь может сражаться на равных, — хмуро предупредил дракон, — Не стоит меня недооценивать.

— И в мыслях не было. Но ты и не матерый ящер с закостеневшим гребнем. Молодой еще. Неужели, считаешь себя непобедимым? Кстати, в нашем специальном зале ты вполне поместишься и даже сможешь крылья размять.

— О, да. Его специально для того и конструировали, чтобы на моих плененных сородичах мастерство их умерщвления оттачивать. — С сарказмом отозвался он, наводя последний лоск на свою одежду с помощью простейшей бытовой магии.

— Конечно, — я легко с ним согласилась, так как Андрей, с самого своего появления в нашем мире, не раз убеждал нас, что древние распри — не то, о чем следует спорить и дискутировать. Лучше о них вообще не вспоминать. Иначе увязнем по уши. Поэтому я спросила дракона, без единой нотки игривости в голосе, — Считаешь, что мы должны платить за ошибки наших предков? Тогда тебе у нас, действительно, делать нечего.

— Не считаю, — огрызнулся он и, невиданное дело, осмелился поторопить меня — меня! — темную владычицу: — Ну, скоро ты там!

Похоже, этот дракон не из тех, кто быстро учится на своих же собственных ошибках. Я вышла к нему в полном боевом облачение с серпами в руках. Он скользнул по мне напряженным взглядом. Терпимо. Игривость и несерьезность вовремя оставили его. У меня еще будет возможность отыграться. Но, судя по всему, мне удалось произвести на него должное впечатление. Теперь он был серьезнее и собран. Хороший мальчик. Просто умница.

— Наверное, нам нужен судья, — произнес он напряженно, — Не хочу, чтобы потом меня обвинили, что я тебя по собственной инициативе прихлопнул.

— Ты прав, я тоже не горю желанием прослыть драконоубийцей.

— Рановато ты замахиваешься на мою драконью шкуру!

— Напротив. Это твоя самонадеянность умиляет, — бросила через плечо и открыла для нас обоих портал. Шагнула в него быстрее, чем он успел бы воткнуть мне нож в спину или бросить вдогонку боевой пульсар. Внутренне чуть подсказывало, что дракон, как и типичный светлый эльф, до такого бы просто не додумался. Но внутренние инстинкты в этом случае сильнее любого чутья.

На роль судьи я выбрала Корешеля Велюра — полуэльфа и нашего учителя по магическим единоборствам. Уверена, этот бой он ни за что не пропустит. К тому же, Шмель, как его прозвал Андрей, просто помешан на красивых поединках, значит, ему и в голову не придет меня отговаривать. В отличие от того же Тарэля Барсима, светлого командора. После его ночных выступлений, я в этом даже не сомневаюсь. Но привлечь в судьи Мурзяса в тайне от светлого, задача не из легких. Зачем напрягаться, когда Велюр идеален во всех отношениях? Но как мне только в голову не пришло, что преподаватель может быть не один в столь ранний час? Что-то я расслабилась, отвлеклась. Дракон вывел меня из равновесия и этот момент я благополучно упустила. Когда в ответ на мой вежливый стук в дверь учительских апартаментов раздалось: 'Войдите!' — произнесенное почти с облегчением, я, увы, не предала этому значения. Смело толкнула дверь и вошла. За мной последовал дракон.

В просторной гостиной Корешель был не один, а в компании председателя ученого совета университета. Тот был самым нежеланным гостем из всех возможных. Увидев, кого я с собой привела, сообразительный Велюр втайне от своего гостя сделал страшные глаза, но отступать было уже поздно. Это выглядело бы слишком подозрительно.

— И что, они нам оба подойдут? — раздалось из-за спины.

Я была близка к тому, чтобы удавить нетерпеливого чешуйчатого прямо тут, в дверях учительских апартаментов. Корешель, судя по хмурому взгляду, тоже.

— Для начала, здравствуйте, молодой человек, — обманчиво мягко обронил пожилой светлый эльф, с интересом разглядывая нас с Елесионисом.

— Дракон, если позволите, — в тон ему поправил тот.

— Даже так? — председатель испытующе глянул на меня.

— Я все объясню, — Велюр вмешался в наш поединок взглядов.

Но мне было совершенно ни к чему его заступничество. Это моя вина, что так все сложилось. Я должна была подумать о такой ситуации. Но увы. Была слишком занята собой и драконом. Упущение, которое в любой другой ситуации могло бы стоить мне жизни. Поэтому все исправить тоже следует самой без посторонней помощи.

— Лучше сначала я, — перебила я преподавателя, в голове появилась весьма спорная идея, как выпутаться из щекотливого положения, которая была вполне в духе нашего классного руководителя. — Господин Велюр, не согласитесь ли вы судить наш поединок? Мы бы хотели испытать на прочность наш зал для гевотерапии.

Корешель обвел нас с драконом хмурым взглядом, потом совершенно неожиданно по-мальчишески хмыкнул и не удержался от комментария:

— И друг друга, я так понимаю, тоже.

— Правильно понимаете, — осклабившись, бросил дракон.

— Рано радуешься, парень, — фыркнул на это преподаватель, легко поднимаясь из кресла, — В этом поединке, даже зная, что ты зеленый дракон и недурной маг, к тому же, я ставлю на неё. — Он указал взглядом на меня.

— Вот и отлично, — вмешался председатель совета университета и тоже встал, — Мы с вашим преподавателем, леди Вик-Холь, как раз обсуждали мое присутствие на этой вашей гневотерапии.

— Почему с господином Велюром, а нес Андреем?

— Потому что я предпочел бы встретиться с этим молодым человеком уже подготовленным. Имея хотя бы какое-то представление о происходящем. Я многое слышал о его умении убеждать.

— Вы не присутствовали на недавнем заседании Большого Совета?

— Был в отлучке и лишь пару дней назад как вернулся. Но о его блистательном выступ мне уже успели рассказать.

Плохо. Очень Плохо. Но поздно отступать.

— Тогда прошу за мной, — в этом момент я специально открыла портал не по их светлой технике, а по нашей темной.

Проходя мимо меня, председатель вопросительно вскинул брови. Но удивленным он при этом не выглядел. Я ответила ему непроницаемым взглядом. Если он будет слишком досаждать Андрею в его начинаниях, проще сразу убить. Есть масса способов сделать это так, чтобы ни один светлый дознаватель и специальный следователь не смог признать его смерть неестественной. В этом плане даже хорошо, что они не допускают к преподаванию темных эльфов и почти ничего не знают о магии илитири.

Утром в восьмицу в зале для гневотерапии никого не оказалось. Это было мне на руку, если на самом деле пришлось бы избавляться от старого эльфа самым доступным способом. Дракон отошел от двери вглубь помещения и перевоплотился. На зеленой морде сквозь чешую и налобные роговые пластины проступило весьма ехидное выражение, когда он с высоты своего роста посмотрел на меня. Рядом с ним я, действительно, казалась просто крохотной. Дракон с его мощными лапами и впечатляющим размахом крыльев, безусловно, произвел неизгладимое впечатление на наших судей. Но я не позволила им забыть о цели нашего посещения данного зала и пошла в атаку до того, как кто-то из мужчин, включая дракона, успел хоть что-то сообразить.

Сначала я атаковала магией. Мощные воздушные жгуты блокировали драконьи крылья и зафиксировали его в одном положении. После этого с моих пальцев сорвались несколько молний. Одно из самых безобидных в моем арсенале боевых заклинаний, зато именно оно позволило оценить все плюсы и минусы драконьей брони. Сам дракон вряд ли почувствовал что-то неприятнее обычной щекотки. Когда приблизительный уровень сопротивляемости драконьей чешуи был выявлен, я попыталась применить нечто более травмоопастное. Но тут дракон, наконец, очухался. Взревел во всю глотку, пару раз прошелся хвостом по колоннам, с которых даже каменная крошка не посыпалась. Умели же когда-то строить и магией все строение укреплять! Дракон разорвал мои жгуты, рванувшись всем телом. Сильный. Но не достаточно бойкий. В поединке со мной можно сражаться на равных только в том случае, если соображаешь так же быстро, как я. Но, поначалу, глупый дракон попытался задавить меня силой. Его природный магический резерв был фактически неисчерпаем. Этого было не отнять. Но ничего стоящего не выйдет, если против достаточно опытного мага обратить чистую энергию, не придавая ей конкретный облик и четкое направление удара. В этом плане драконы всегда казались мне на удивление уязвимыми. Они могли сгенерировать магический разряд непомерной мощи и уникальный по своей плотности, но придать ему стоящую форму, облечь в магическую формулу не могли. Во-первых, их этому просто никогда никто не учил. Их магическая наука была довольно примитивной. Основной упор делался на бытовые заклинания. Боевые, с их способностью к трансформации в огромных ящеров, им были без надобности. А вот жить в своих пещерах драконье племя предпочитало с комфортом. Конечно, за века противостояния с рыцарским орденом они чему-то да научились. Но все равно, серьезно боевой магией никто из них не занимался. Легкомысленность и неспешность — были отличительными чертами менталитета драконьего племени. Они жили так, словно спешить им было некуда. Хотя, не словно, а так и есть. Куда спешить, когда ты живешь так же долго, как эльфы, но при этом куда менее уязвим и доступен для насильственного умерщвления. Поэтому при должной сноровке мне удалось перестроить собственные магические потоки так, что теперь я перехватывала силовые импульсы дракона, которые он направлял против меня, предавала им форму классических заклинаний как из арсенала светлых, так и пользуясь традиционными магическими формулами своего народа, и обращала их против него самого. Пока на стадии совершенно примитивных заклинаний, но находясь практически в постоянном движении и уворачиваясь как от хвоста, так и от внушительной драконьей пасти, трудно было построить что-либо более сложное. Дракону хватало и этого. Он бесился, что никак не может справиться со мной. Но потом взял себя в руки и неожиданно поменял вектор своего магического поля. Никогда не знала, что такое возможно. Судя по приглушенному возгласу, донесшемуся со стороны судей, они тоже сталкивались с подобным впервые. Теперь мне уже никак не удавалось выкроить хотя бы пару секунд, чтобы перенастроиться. Дракон начал сражаться в полную силу, применяя не только примитивную, но мощную магию своего народа, но и вполне убедительно совершая короткие и весьма точные удары кончиком своего хвоста, которые мне приходилось отбивать своими серпами. Именно в этот момент у меня появился совершенно неожиданный союзник.

Меньше всего я могла ожидать, что в наш поединок может кто-то вмешаться. Было трудно предположить, что ранним утром, в выходной день кто-нибудь отправится сюда на тренировку. И надо было такому случиться, что пришли Гарилика и Пауль? На мою защиту кинулась Гарри. Подставилась под удар драконьего хвоста уже перевоплотившись в выверну и закрывая меня от него, но тут же сама чиркнула по драконьему брюху когтистой лапкой, которой оканчивалось её крыло. Посыпались искры. Елесионис взревел:

— Так не честно! Двое на одного!

— Испугался маленькой выверны и крохотной эльфийки? — насмешливо осведомилась я, благодарно кивнув выверне.

— Двое на двое, — рядом с драконьей лапой встал серьезный и собранный Пауль.

В отличие от импульсивной Гарилики он, похоже, успел заметить наших судей, которые прятались на специальном выступе, слева от основного театра боевых действий. Но отступать было уже поздно. Председатель уже рассмотрел и выверну, и дракона во всей красе. Последний недоверчиво посмотрел на своего союзника, специально вытянув шею и пригнув голову, чтобы встретиться взглядом с рыцарем. Тот ответил ему суровым взором и коротко кивнул. Дракон распрямился, фыркнул в нашу с Гарри сторону, и поединок возобновился.

Как не странно, судьи, несмотря на присутствие председателя — вечного противника ректора Ви'Хольма на политической арене университета, не вмешивались до самого конца. Поединок, возможно, закончился бы ничьей. Мы с парнями изрядно друг друга измотали. Тогда и пришел момент для моей маленькой военной хитрости, которую мне успел предложить Андрей, когда мы с ним беседовали прошлым вечером. Я притворилась, что дракон сильно задел меня своим хвостом, а рыцарь, к тому же, пробив мой щит, добавил заклинанием. И оказалась на полу 'без чувств'. Разумеется, это было лишь притворство. Чтобы вырубить меня нужно куда больше усилий. Но, судя по всему, маневр удался. Все перепугались не на шутку. И первым возле меня оказался Ель, в одно мгновение снова ставший человеком.

— Эй, ну ты что? — взволнованной выдохнул мне в лицо дракон, отрывая от пола за плечи и обнимая.

— Иля! — раздался откуда-то справа вскрик Гарилики, похоже, выверна тоже уже была человеком.

— Кроха, — слегка тряхнув меня, пробормотал дракон. За это и получил. Узкий стилет, спрятанный в рукаве, легко вошел между ребер. Драконьи глаза недоверчиво распахнулись мне навстречу. Я знала, куда и с какой силой бить, чтобы не повредить ни один из внутренних органов. Даже для человека такая рана считалась бы неопасной. Но я надеюсь, теперь он навсегда запомнит этот урок. Вытащив стилет из драконьего бока, серьезно посмотрела ему в лицо и сказала:

— Однажды такая наивность может стоить жизни.

Он понял, о чём я, но нашел способ переиграть меня. Умен, это трудно отрицать. И неожиданно упорен и терпелив. Интересный набор качеств. Я бы даже сказала заманчивый.

— Обиделась на 'кроху' так и скажи? — заявил дракон, растянув губы в ухмылке.

— Если бы леди обиделась, молодой дракон, — раздался из-за его спины наставительный голос председателя, — Вы бы с ней уже не разговаривали.

— Догадываюсь, — не оборачиваясь отозвался дракон, смотрящий только на меня. — Но есть вещи, ради которых можно пойти на риск.

— Даже рискнуть собственной жизнью?

— Легко, — выдохнул он и сделал вид, что собирается меня поцеловать. Я не шелохнулась, позволяя ему приблизить свое лицо к моему. Была уверена, что он этого не сделает.

— Может, не надо, — вдруг выдохнул откуда-то сбоку Пауль.

Дракон притворно разочарованно вздохнул и отстранился. Посмотрел на боевого товарища и решительно кивнул.

— Вот и я так думаю.

Он помог мне подняться. То, что я приняла его руку, Елесиониса, определенно, удивило. Но острить на эту тему или как-то иначе заострять внимание он не стал. К нам подошел председатель и обратился ко мне:

— Ваше поведение, леди, повершено нетипично для темной.

— Отчего же? Вы же не можете знать всех обстоятельств. Возможно, с молодым драконом у нас давняя любовная связь, поэтому я не убила его за дерзость.

— Я не об этом. Хотя и уверен, что связи нет и знакомы вы недавно. Я о другом, — и он выразительно посмотрел на Гарри. Та обреченно вздохнула и прижалась к Ульке. Рыцарь обнял её и хмуро воззрился на пожилого эльфа. Никогда не сталкивалась с этим господином лично, но теперь поняла, почему Ви'Хольм считает его своим главным противником на ниве модернизации нашего университета.

— Удивлены, почему я не убила вас?

— Почему хотя бы не попытались это сделать? Думаю, с вашим опытом по объединению сил, — он обвел нас всех задумчивым взглядом, — И при должном содействии господина Велюра, вам это вполне могло бы удастся.

— Потому что одно из правил, которым нас учит следовать Андрей, можно сформулировать так: не судите по внешности, зрите в корень.

— Это его слова?

— Нет. Мои.

— Но суть они передают верно, — пробормотала Гарри, немного осмелев. Пока ведь никто не заявил, что им с Елкой надлежит в самые кратчайшие сроки покинуть университет.

— И что же вы разглядели во мне, юная леди? — спросил председатель у меня.

— Немного. Но, думаю, что вы тот, кто не станет принимать скоропалительных решений, не разобравшись.

— Вы правы.

В ответ на это я, не отпуская взгляд светлого, сказала:

— А убить вас можно и потом, — и чтобы он не мог вставить слово, сменила тему, — Кстати, как победить дракона, мне тоже подсказал Андрей. Сказал, что под панцирем высокомерия он белый и пушистый, главное сковырнуть его броню.

— Что?! — взревел дракон, оскорбленный до глубины души.

И все рассмеялись.

— Да я его… — не унимался Ель, не разделяя общего веселья.

— В таком случае, — глянув на него, заметил председатель, — Самое время познакомиться с этим загадочным молодым человеком.

— Мы вас проводим, — поспешил вклиниться в разговор Корешель.

— Да, прошу вас.

И мы все вместе отправились в нашу классную комнату.

Глава пятнадцатая Развод на два мира

Илюизмена

С Андреем, как не странно, мы столкнулись в коридоре. Куда это он в такую рань ходил? И почему с ним нет Ира, ведь мерцающий его в последнее время от себя далеко не отпускает? Что-то мне совершенно не понравилось то, как он разыграл удивление при виде нас. Словно все его мысли были далеко-далеко отсюда и чтобы замаскировать их, он и притворился этаким душкой. Андрей у нас, конечно, молодой человек со странностями, но к большинству из них я как-то уже привыкла и смирилась. Но тут явно было что-то не то.

— О, привет! — поздоровался с нами Андрей и сразу задержался взглядом на председателе. Тот был единственным, с кем он был еще не знаком. Старый эльф тоже не остался в долгу и окинул человека придирчивым, изучающим взглядом. Психолог даже слегка стушевался от такого внимания к своей персоне и посмотрел на Корешеля в поисках помощи. Полуэльф спохватился и начал:

— Андрей, познакомься, это… — договорить ему не дал дракон.

— Это правда, — обратился он к психологу, решительно оттеснив полуэльфа плечом и выступив вперед. Я вцепилась ему в локоть, даже когти под кожу впустила, но это ходячее недоразумение только лишь поморщилось и продолжило наседать на Андрея: — Что ты сказал темной?

Дракон покосился на меня, я ответила ледяным взглядом, но он его явно не впечатлил. Неужели я смотреть разучилась? Или этот дракон со своей дубленой шкурой оказался таким непрошибаемым?

— Это ты о чем? — непонимающе воззрился на него Андрей. — Я Иле много чего говорил. Что конкретно тебе не понравилось?

— Что я белый и пушистый, главное, копнуть поглубже! — взвился Ёль и неожиданно издал утробный рык. Наши бы обзавидовались. Мы тоже умеет рычать, если надо. И клыки умеем скалить не хуже. Но у этого рычания была особая тональность и особая звуковая волна, которую вряд ли могло уловить человеческое ухо.

Но Андрей в очередной раз повел себя совершенно нетипично для представителя своей расы.

— Запугать хочешь? — поинтересовался он и неожиданно для всех, особенно для дракона, расплылся в самодовольной ухмылке, — Не выйдет. Забыл, что я с мерцающим живу?

Все ясно. Внешне он может быть и спокоен и даже шутит, но внутри перепуган до потери вменяемости, иначе никогда бы при посторонних не заикнулся о личности Ира, точнее, о его расовой принадлежности. О том, что секретарь ректора частый гость в доме новоявленного психолога после выступления Андрея перед Большим советом пол университета знает. Председатель, скорей всего, тоже в курсе. Он сам сказал, что прежде, чем лично свести знакомство с нашим классным руководителем, постарался узнать о нем и его методах как можно больше. Андрей со своим чутьем должен был сразу сориентироваться и не допустить такой оплошности. Но дракон, по-особому зарычав на него, явно испугал его на уровне подсознания, поэтому психолог, пусть и пошел в наступление, чтобы скрыть свое смятение, сделал это на редкость неудачно. Что же теперь? Не успела я подумать, как в тон ему заговорил председатель:

— С мерцающим? Очень странно. Ведь я слышал…

— Именно, — из-за спины Андрея неожиданно для всех появился Ир и опустил тяжелую руку на плечо психолога, к лицу которого приклеилась та самая ухмылка, с которой он отважно встретил драконий гнев. Как Ирирган мог слышать, о чем мы говорили, и где прятался все это время, даже я не поняла, не говоря уже обо всех остальных. Хотя, подозреваю, он тайно следовал за Андреем, набросив на себя какой-нибудь неизвестный мне защитный полог. Возможно даже не из арсенала светлых, а что-нибудь из природной магии мерцающих. Поэтому он изначально был здесь же в коридоре, просто никто из нас его не видел.

— Даже так? — осторожно уточнил председатель, пристально посмотрев в глаза одному, потом второму.

— Что-то у меня такое чувство, — тяжело выдохнув, начал психолог и покосился через плечо на секретаря ректора, — что я опять какую-то кашу заварил. Объясни хоть, что происходит?

— Уверяю тебя, — почти ласково отозвался в ответ Ир. Я у него такого тона еще ни разу в жизни не слышала. — Ничего страшного. Ты ведь, кажется, спешил? Разве у тебя не на понедельник первый зачет назначен?

— На понедельник, — подтвердил опешивший Андрей, похоже, в первую очередь его удивила осведомленность мерцающего о его планах, — Но откуда ты…

Ир его даже слушать не стал. Убрал руку с плеча и когда Андрей повернулся к нему, вдруг сказал, неотрывно глядя ему в глаза:

— Спасибо.

— Ир, ты издеваешься? — после легкой заминки, психолог хмуро воззрился на мерцающего.

— Нисколько.

— А по-моему…

— По-твоему, мне пора учиться самому решать свои проблемы с окружающими. А у тебя сессия, так что…

А дальше он сделал просто невообразимое. Не знаю, что между ним произошло, но, уверена, что раньше Шутвик никогда бы не позволил себе так обращаться с Андреем. Ир открыл воронку портала прямо у него за спинной и с силой, обеими руками, толкнул его туда. Андрей даже вскрикнуть не успел, как портал, в который он провалился, захлопнулся и теперь никто не отгораживал нас от мерцающего, который явно был не в себе толи от тщетно сдерживаемого бешенства, толи по каким-то еще причинам. Но я была склонна считать, что причины такого нетипичного поведения Ириргана следует искать именно в злости. Мерцающий был зол на Андрея. Интересно, насколько трудно будет выпытать у него, на что именно можно так разозлиться? Но об этом потом. Сейчас всем вниманием мерцающего полностью завладел председатель ученого совета университета. Он смотрел только на него.

— Не ожидал от вас, Ирирган, — обманчиво мягко обронил пожилой эльф.

И поведения мерцающего снова меня поразило. Он виновато склонился голову, признавая, что вел себя недостойно, а потом снова поднял взгляд на председателя. И тот осекся, хоть и собирался сказать что-то еще. В глазах светлого эльфа, в мерцании которого находился наш Ириргавирус, застыло вселенское спокойствие. Так мог смотреть в глаза своей судьбе только тот, кто для себя уже все решил.

— Вы правы, — совершенно ровным тоном заметил он, — Еще полгода назад я сам и подумать не мог, что смогу так легко от всего отказаться.

— И отчего же именно вы собираетесь отказываться?

— Мне больше нет смысла защищаться.

— Что? — одинаково выдохнули и председатель, и Корешель. Дракон изумленно таращился на Ира. Только я сразу поняла, о чем он, и что спровоцировало его так резко изменить свои планы на жизнь. Точнее, кто. Хотя, будь Андрей все еще тут, вряд ли бы он такое одобрил. Поэтому я вязла все в свои руки.

— Что между вам произошло?

— Ничего, — Ир слишком небрежно пожал плечами.

— Ты ведь знаешь, что я докопаюсь до сути.

— А ты знаешь, что как бы я не уважал тебя, Владычица, меня не запугаешь.

— Даже в мыслях не было, — и тут же, не давая ему опомниться, спросила, — О каких зачётах шла речь? У нас только-только сессия и каникулы закончились, но в мире Андрея…

— Он возвращался от Карла, — неохотно признался мерцающий и на секунду отвел глаза. Но опомнился и снова впился в мое лицо колючим взглядом, — Оказывается, он еще вчера попросил дать ему учебный отпуск, о котором они договаривались еще в самом начале, когда Ви'Хольм только принимал его на работу. Сегодня вечером вход в его мир через вашу классную комнату перекроют на месяц.

— Что?! — тут уже взвыл Елесионис и в одно мгновение скрылся в портале. Ир горько усмехнулся, глядя на то место, где еще секунду назад стоял дракон.

— Пошел следы заметать, — пояснил мерцающий его действия.

— Так он на самом деле сумел создать портал, паразитирующий на университетском выходе в мир Андрея? — недоверчиво уточнила я у него.

— Судя по всему да, — отстраненно отозвался Ир и посмотрел на меня уже куда спокойнее. Потом перевел взгляд на хмурого председателя, — Мое изобретение, которое так настойчиво отвергал совет все это время, уже востребовано. У меня заказ от самого Камюэля Барсима на изготовления расовых анализаторов. Мне не нужна степень архимага, чтобы работать над тем, что меня увлекает и зарабатывать при этом неплохие деньги. Патент на изобретение я уже получил, поэтому…

— Довольно, — неожиданно осадил его пожилой эльф и шагнул навстречу, — Сейчас мы с вами, Шутвик, отправимся к вашему непосредственному начальнику. Надеюсь, что ему тоже будет, что вам сказать, и вместе нам удастся вправить ваши мерцающие мозги.

Вот это тон! Откуда он в известном хранителе традиций, о консерватизме которого по университету ходят не то что легенды, анекдоты! Оба эльфа — один настоящий, другой в мерцании, исчезли в очередном портале. В коридоре остались только мы с Корешелем, Улькой и Гарри. Последние, прятались за спиной преподавателя и смотрели на меня огромными, одинаково испуганными глазами.

— Он ведь не насовсем ушел, да? — робко спросила Гарри, глядя на меня.

Улька обнял её за плечи и прогудел:

— Ир же сказал, что только на месяц.

Вздохнув, я осознала, что без Андрея будет тяжело. Уж больно хорошим подспорьем он был для всех нас. С другой стороны, он ведь, действительно, говорил, что в своем мире еще не закончил цикл обучения и не планирует бросать его из-за новой, пусть и интересной, работы у нас.

— Не беспокойтесь, — утешила я их, — не вернется сам, через месяц вместе его навестим.

И улыбнулась, но так, что даже Корешель проникся, хотя точно могу сказать, что этот полуэльф не из пугливых.

Камюэль Барсим

У меня не было возможности безоговорочно убедиться в лояльности мерцающих к тем, кого они по не ясным мне причинам выбирали для себя в качестве 'их стороны', как называл это Пестрый. Но я ему поверил. Это было похоже на правду. У них нет собственного государства — неожиданно, но учитывая все то, что нам о них известно, вполне возможно. Они легко перешагивают через расовую солидарность, если какой-нибудь другой представитель их народа угрожает тому, кого мерцающий выбрал в свои 'путеводные звездочки'. В этом показания Мариэля и Борисэля не разнились с тем, что мне рассказал лично Ефиминикерус. Но такое мировоззрение в рамках целого народа, который можно называть как угодно, но никак не слабым, в голове укладывалось плохо. С их природными способностями они вполне могли стать правителями мира. Уж мне ли этого не знать. Я видел зачатки лидерских качеств в своих подчиненных, которые оказались мерцающими, кроме этого перед глазами был яркий пример самого Пестрого и его внука. Но только старший Вик-шу-Тик в силу обстоятельств, как он сам утверждал, был вынужден остаться без опоры. Все остальные осознанно не метили на самые высокие должности, оставляя над собой кого-то, кто в той или иной ситуации мог взять управления на себя. В случае с моим секретарем и его сестрой таким верховным для них стал я, в случае с Иром — Ви'Хольм, но теперь я склонен думать, что с некоторых пор юный мерцающий больше тяготеет к Андрею. Пусть тот и не может похвастаться силой в традиционном её понимании, но он явно куда увереннее смотрит в будущее и имеет за душой весьма конкретные нравственные ориентиры, на которые и пытается равняться внук Пестрого. Я позволил своим мыслям об этом уникальном народе выстояться две недели. В этой ситуации нельзя было рубить с плеча. Поэтому я выждал, убедился, что мое мнение за то время, что я наблюдал за ними и анализировал свои наблюдения, не изменилось, и только после этого испросил императора об аудиенции. Сведениями, которыми в качестве знака доброй воли снабдил меня Ефинисикерус, следовало поделиться в первую очередь именно с ним, так как некоторые из них касались лично его императорского величества. Хотя, насчет доброй воли — не совсем точно. Думаю, со стороны мерцающего эта была осознанная попытка выяснить, что я буду делать, когда узнаю, кто еще из его выпускников находиться в непосредственной близости как ко мне, так и к самому императору. Обоюдная проверка. Ну что ж, думаю, настало время все прояснить.

Его императорское величество Владиэль Орфидуй Снежный встретил меня в своих личных покоях за накрытым на двоих круглым столиком, придвинутом к окну, чтобы трапезничающим как на ладони открывался великолепный вид на столицу эльфийской империи. К сожалению, разговор обещал быть не из простых, поэтому я не мог себе позволить такую роскошь, как любование видами. К тому же, Владиэль ни раз принимал меня именно в этой неформальной, как он сам называл, обстановке. Поэтому ничего нового я для себя не увидел. Когда я вошел, император уже сидел за столом, глядя в окно с задумчивым видом. Он не счел нужным отреагировать на мое светское приветствие и повернулся ко мне только тогда, когда я присоединился к нему, устроившись на предложенном мне стуле. Все ясно. На ум приходят только два варианта, либо его величество в очередной раз в печали из-за своих женщин, либо такое нарочитое пренебрежение моей персоной связано лично со мной.

— Что-нибудь случилось? — осторожно начал я.

— Это я у тебя должен спросить, не так ли? — тонкие губы император искривились в улыбке и он, наконец, встретился со мной взглядом.

У нашего императора был весьма необычный даже для эльфа цвет глаз — фиалковый. Многие поколения женщин сходили с ума по этим глазам. Но в своей личной жизни наш верховный правитель предпочитал одну весьма любопытную систему. Женат он был уже много лет, больше чем может прожить среднестатистический человек, даже при наличии первичного магического дара. И, насколько я могу судить по личным наблюдениям и опираясь на те сведения, что перешли мне по наследству от отца, вполне успешно. К своей супруге император испытывал глубокое уважение и сильную привязанность. Тем не менее, раз в пару восьмидесятилетий он позволял себе выбирать из своего дворцового окружение одну молодую фаворитку. Которой оставался верен долгие и долгие годы, пока девушке не наставала пора обзавестись собственной семьей. При этом его супруге хватало женской мудрости смотреть на это сквозь пальцы. Более того, с некоторыми из его избранниц ей даже удавалось завести вполне дружеские отношения. Серьезных конфликтов в императорской семье я припомнить не могу. Впрочем, мой отец, который служил его величеству до меня, тоже. Единственное, что до сих пор омрачало эту идиллию, это отсутствие прямых наследников. И дело тут было не в императрице. За её здоровье я ручаюсь. Она была вполне способна родить жизнеспособного наследника и четыре века назад и сейчас. Это сам император был категорически против детей. Мало кто осмеливался прямо спрашивать его об этом. Не соперничества же он боялся, право слово. Это княжеский титул переходил от отца к сыну, а императорский, напротив, испокон веков считался выборным. Только-только вступив в должность серого кардинала при его дворе, и тогда еще не забыв, что до этого мы были хорошими друзьями, я спросил его об этом. И получил весьма невразумительный ответ, что ему еще рано обременять себя потомством. Больше приставать к Владиэлю с вопросами я не решался.

— Смотря, о чем тебе уже успели донести.

— Как не странно, только о том, что ты зачастил навещать младшего брата в Харьюсском университете.

— И только-то? — тут в своем удивлении я не лукавил. Учитывая, сколько событий успело произойти за довольно короткий срок. Я рассчитывал, что мои злопыхатели, которые не упускали возможности донести на меня императору, смогли разузнать что-то более существенное, чем мои участившиеся деловые поездки. Прямо встретив взгляд Владиэля, я рискнул ненадолго отсрочить серьезный разговор. Поэтому спросил больше на правах друга, нежели подчиненного: — Из этого я делаю вывод, что ваше величество обеспокоено вовсе не тем, почему ваш покорный слуга в последнее время так часто покидает столицу?

— Камюэль! — воскликнул император недовольно, — Прекрати плести это нелепое кружево. Меня от твоих попыток следовать этикету… — он недоговорил, но было и так понятно, что я только раздразнил его своим поведением. Что ж, если императору сейчас больше нужен друг, чем серый кардинал, попробуем вспомнить, как мы общались когда-то.

— Так что случилось? — спросил я его, — Опять твои женщины?

— Угадал.

— Леди Елинэль или леди Таниэль?

— Они обе.

— Неужели её величеству надоело делиться?

— Ты все шутишь, — беззлобно фыркнул Владиэль и снова отвернулся к окну. — Они слишком близко сошлись, — наконец выдохнул он с раздражением в голосе.

— Прости? — вырвалось у меня, — Насколько помню, твоя супруга и раньше водила дружбу с твоими фаворитками.

— Дружбу, а не приглашала их в свою постель!

— Что?

Признаться, я опешил. Я знаю Елинэль Солнечную много лет. Люди столько не живут — в прямом смысле слова. И никогда не замечал у неё таких склонностей. Поэтому голос подвел меня, когда я уточнил:

— То есть, они теперь довольствуются обществом друг друга, забывая о тебе?

— В том-то и дело, что нет! Но меня раздражает, что малышка Таниэль позволяет себе с одинаковой легкостью проводить ночи не только в моей постели, но и в постели моей супруги.

— И ты уже определился, кого из них ты больше ревнуешь?

— Обеих, — жестко бросил император и надолго замолчал.

Интересно, как же это моя сеть осведомителей могла пропустить эту весьма пикантную новость, которую уже должен обсуждать весь дворец. Но никаких донесений о подобном я не помню. Не мешало бы выяснить почему. Я не собираюсь спускать подчиненным такую оплошность. Признание Владиэля поставило меня в тупик, а я такого не признаю. Хотя, если вспомнить то, что мне теперь известно о его фаворитки, происходящее становится все интереснее и интереснее.

— И от кого, как ты думаешь, исходила инициатива?

— От Таниэль. Она сама мне призналась, когда я её прямо спросил.

— А Елинэль что на это говорит?

— Вот это-то меня и смущает. Когда я попытался заговорить с ней об этом, она пожала плечами и сказала, что каждый в этой жизни имеет право на кусочек счастья.

— То есть в открытую намекнула, что все эти годы была несчастна с тобой?

— Нет! Именно об этом я спросил её в следующий момент. А она улыбнулась и сказала, что раньше была счастливой, но с появлением в нашей жизни юной Лунной стала еще счастливее. Вот ты что-нибудь понимаешь? Я — нет.

Я не понимал. Но закрались у меня некоторые подозрения.

— Ты не думал о том… — оборвал себя, так как даже другу сказать такое непросто. А уж когда перед тобой не только друг, но еще и император, тем более.

— Ну говори, говори… — нетерпеливо потребовал Вадиэль.

Глубоко вздохнув, я резко сменил тему. Хотя, то, что я собирался сказать ему еще секунду назад, тоже так или иначе было связано с тем, о чем мне предстояло ему сообщить с самого начала.

— Как мои подчиненные пропустили образовавшийся между вами треугольник, так и твои доносчики упустили все самое интересное.

— Упустили они, как же! — неожиданно перебил меня император и криво усмехнулся, — Скажи спасибо Таниэль. С её умением обходить в разговорах любые скользкие темы и не подпускать никого к своим личным тайнам, её можно сразу зачислять в твое ведомство.

— Я тоже уже об этом думал, — сказал с улыбкой, предвидя следующий вопрос.

— Да? И когда же ты успел оценить её навыки, раз сам говоришь, что ничего о наших изменившихся отношениях не знаешь?

— А зачем? Я, знаешь ли, пока ты был занят разбирательствами со своей собственной личной жизнью, сумел встретиться с Пестрым. Понимаешь, о ком я?

— С правителем мерцающих? — взгляд моего друга кардинально изменился. Теперь передо мной сидел подлинный император федерации.

— Не с правителем, а с Учителем. С большой буквы, — уточнил на тот случай, если мне не удалось в достаточной степени выделить это слово интонацией.

— Что это значит? — это был самый главный вопрос за сегодняшнее утро.

Глубоко вздохнув, я начал свой рассказ с появления в нашем мире Андрея. И только через час с небольшим подобрался к самому главному.

— Таниэль Патрисеа Лунная на самом деле юная мерцающая Фанисисерус Мак-аш-Дак.

Лицо императора застыло, но он быстро справился с удивлением и холодно уточнил:

— Насколько юная?

— Достаточно, чтобы предложить твоей жене безумный план, — это было как раз то, о чем я хотел сказать ему, до того, как решил сменить тему и перешел с личного на дела государственные.

— Ты о чем-то догадался? — Владиэль впился в меня цепким взглядом.

— Не для кого не секрет, как сильно Елинэль мечтает о ребенке. Таниэль сама еще совсем недавно вышла из детского возраста, — я увидел, как напрягся моя друг, поэтому поспешил сказать: — Не волнуйся, когда ты обратил на нее свое императорское внимание, по меркам мерцающих она уже успела стать совершеннолетней.

— Что значит успела? Не ты ли мне только что сказал, что до совершеннолетия без сопровождения родителей или старших родственников их из Чащи Лис не выпускают.

— Это не мешает им сбегать, если они считают себя достаточно взрослыми, чтобы начать жить самостоятельно. При этом их не особо ищут.

— То есть когда она появилась во дворце…

— Да. До совершеннолетие ей было еще далеко.

Владиэль помолчал, обдумывая все услышанное, потом снова поднял на меня глаза и спокойно уточнил:

— Так о каком плане ты говорил?

— Одна — достаточно отчаявшаяся, чтобы ухватиться за любой, даже самый бредовый план, вторая — достаточно юная и дерзкая, чтобы придумать что-нибудь не особо разумное, но неожиданное. То, что на самом деле может сработать. Как я уже сказал, твоя супруга мечтает о ребенке, и, судя по всему, мерцающая, по собственной вине лишенная тепла семейного очага, прониклась к ней симпатией и предложила заставить тебя ревновать, тем самым ослабив бдительность, а потом провести наступление сразу по двум фронтам. Ведь знаешь, твоя супруга была бы рада даже бастарду.

— Не верю, что они могли так со мной поступить.

— Но ты ведь мог… — я пожалел об эти словах, как только они сорвались с моих губ. Но сейчас я взывал не к императору, а к другу. Поэтому и сказал то, что сказал.

— Что-то ты сам не спешишь обзавестись семьей и потомством, — ядовито бросил в мою сторону Владиэль.

— Ты почти вдвое старше.

— Для нашего народа это такие мелочи!

— Для народа — может быть, а вот для твоих женщин — вряд ли.

Леди Таниэль впорхнула в комнату и выглядела в этот момент настолько очаровательно, что даже я засмотрелся. А ведь я всегда считал себя невосприимчивым к женским чарам. Владиэль потребовал её к себе, как только я закончил свой рассказ о том, что произошло в нашем мире за последнее время. Он слушал с каменным лицом. Это была его отличительная черта. Император никогда не выказывал явных признаков удивления, даже если ему сообщали о чем-то по-настоящему неслыханном. Вот и сейчас мой рассказ о деятельности в нашем мире психолога-иномирца внешне, казалось, не произвел на него особого впечатления. Я по личному опыту знал, насколько обманчивым может быть такое его поведение.

— Вы хотели меня видеть, мой император? — пропела светлая леди и ничем не выдала своего смущения. Хотя любая бы стушевалась под нашими пристальными взглядами.

— Да, юная леди, — ответствовал ей Владиэль и взмахом руки материализовал рядом с нашим столом третье кресло.

Девушка не потрудилась в него опуститься. Подошла сзади, оперлась одной рукой на высокую спинку и склонила голову к плечу, улыбаясь тепло и приветливо.

Интересно, почему она не позволила себе расслабиться в кресле. Что-то заподозрила? И чем нам с императором может грозить гнев и страх юной мерцающей? Они же, как я понял по поведению Ириргана, испугавшись, предпочитают нанести упредительный удар, даже если их предполагаемый противник в разы сильнее.

— Присаживайтесь, — с нажимом произнес Владиэль, но и в этот раз леди его не послушалась.

— Я в чем-то провинилась перед вами? — печально спросила она, глядя на императора трогательным взглядом лани.

— Нет. Но мне хотелось бы кое-что прояснить.

— Тогда я предпочитаю выслушать свой приговор стоя.

— Почему сразу приговор, моя леди? Разве есть повод судить вас и наказывать?

— Было бы желание, повод всегда найдется.

— Вы считаете, что я желаю видеть вас виновной?

Лучше бы мне не присутствовать при этом разговоре. Это личное. Только между ними двумя. Но, во-первых, никто меня не отпускал. Во-вторых, Владиэль, как и я сам, плохо себе представляет, что можно ожидать от этой чаровницы в свете открывшихся фактов. Поэтому правильно делает, что предпочитает пока не оставаться с ней наедине, и в случае её непредсказуемой реакции иметь дополнительную магическую поддержку с моей стороны.

— Так в чем меня обвиняют? — юная леди упрямо продолжала гнуть свою линию.

— Ни в чем, — твердо ответил ей император и перешел в наступление, — Просто мне бы хотелось увидеть тебя без мерцания до того, как мы пойдем к Еленэль и попробуем решить, как нам жить дальше.

Девушка застыла напротив него. Как только прозвучали слова о мерцании, глаза её перестали выражать что-либо. Идеальная живая маска. Я уже видел, как они их сбрасывают, но всякий раз где-то глубоко внутри словно оторопь берет. Она выглядела еще моложе, чем в мерцании. Совсем девчонка. В уголках глаз были наведены особые фигурные стрелки. Мне было прекрасно известно, что это природный рисунок кожи. Но, что интересно, у Ириргана они были несколько иной формы. Пестрого без его хвостатого мерцания я, к сожалению, не видел. Но все же рискну предположить, что эти рисунки у них по-своему индивидуальны. Хотя и не отказался бы сравнить их у представителей одной генеалогической ветви, например, у Ира и Ефимисюкеруса. Возможно, форма подкожного рисунка у них передается по наследству.

Последнее, что в ней изменилось, были сами глаза. Хотя, насколько помню, у того же Ириргана, они меняли цвет в первую очередь. Зрачок вытянулся, радужка сала ярко-желтой. Но даже теперь по взгляду этой юной особы было невозможно составить представление о её истинных чувствах.

— Если лорд император мне позволит, — начала она светским тоном, — Я бы хотела без проволочек покинуть дворец.

— Даже вещи не соберете? — вмешался я, осознанно пытаясь её спровоцировать.

О леди Таниэль у меня уже давно сложилось определенное мнение, которое скорее можно было назвать положительным, чем как-то иначе. Но с леди Фанисесирус я еще не был знаком. Поэтому хотел как можно раньше убедиться, что она не менее разумная и сдержанная особа, невзирая на её молодость.

— Представители моего народа при необходимости всегда легко снимаются с насиженных мест.

— Считаете, что у вас есть такая необходимость?

— Убеждена, что смогу прорваться, если это потребуется. Но я не сделала ничего преступного, чтобы пытаться насильно меня удержать.

— А если я все же буду настаивать на том, чтобы ты осталась? — вмешался император.

И тогда произошло событие, которое можно было назвать самым вероятным из всех возможных в данной ситуации. Девушка одним движением руки сорвала с шеи небольшое ожерелье из вулканического камня и бросила себе под ноги. Последовал глухой хлопок, и комнату заволокло непроглядным белым дымом. Плотным и густым. Сразу стало трудно дышать. Заклинание сорвалось с наших с Владиэлем губ одновременно. Дым стал прозрачным. Беглянку первым обнаружил император. Она была уже возле открытого окна. Еще немного и упорхнула бы, как вспугнутая птаха. Владиэль оказался быстрее меня. К окну он стоял ближе. Схватил девушку поперек живота, когда она уже почти выпрыгнула в окно. И втащил обратно в комнату. Она зашипела на него и ударила по лицу когтями, выросшими в одно мгновение. На бледной щеке императора выступила кровь. Но он не обратил на это внимание, удерживая беглянку рядом с собой все так же крепко и настойчиво. Перехватил руку воинственно настроенной фаворитки, притянул к губам и вдруг поцеловал, не отрывая взгляда от её хищных глаз. Девушка замерла в его объятьях, но не надолго. Буквально через секунду она с еще большей силой рванулась в сторону. На этот раз Владиэлю с трудом удалось её удержать. Она продолжала сопротивляться. И тогда император притянул её к себе и поцеловал уже в губы.

Я отвернулся. Думаю Владиэль не ошибся, это был лучший способ отрезвить её. И все-таки какие же эти мерцающие паникеры. Мнительный народ. Могу себе представить, как не просто пришлось Андрею и Ви'Хольму, когда они оба каждый со своей стороны убеждал Ириргана, что им можно верить.

Я повернулся к императору и его леди, только когда ко мне обратился сам Владиэль:

— Лорд-кардинал, если вас не затруднит, пригласите сюда мою супругу, будьте так любезны.

Вот как он заговорил. Значит, настроился на серьезный разговор с обеими своими женщинами. И еще неизвестно, чем все это грозит светлым леди.

— Конечно, Ваше Величество, — я учтиво поклонился, как и подобает в таких случаях, следуя придворному этикету. — Могу я в свою очередь испросить высшего дозволения побеседовать с фраэ-маршалом Воморем, который, насколько мне известно, находиться во дворце вместе со своей семьей?

Притихшая в объятьях императора мерцающая ощутимо напряглась. Это послужило Владиэлю подсказкой.

— Он тоже?

— Да. И вся его семья.

— И этим ты собираешься прижать к ногтю давнего политического противника? — хмуро уточнил он у меня.

— Нет, — мне не было смысла врать императору. В большинстве случаев я предпочитал быть с ним искренним. Именно на таких условиях в некоторых вопросах он не ограничивал мою свободу действий, что было удобно для нас обоих. Поэтому и на этот раз в моих словах не было ни слова лжи и недомолвок: — Хочу заменить наш маленький пакт о ненападении на полноценный мирный договор. И убедить его не покидать двор, о чем, я уверен, он уже задумался.

— На ваших условиях? — тут же вмешалась в наш разговор юная мерцающая.

— Вы считаете меня настолько нечистоплотным в методах и средствах, леди? — взглядом я дал её понять, что не потерплю такого отношения даже от фаворитки самого императора, — или считаете, что мнение вашего Учителя обо мне ничего не стоит?

— Учителя?

— О вас мне рассказал лично Ефимисюкирус Вик-шу-Тик. Впрочем, об остальных тоже. — Увидев, каким перепуганным стал её взгляд, я позволил себе разозлиться и показать это, пусть и понимал, что она вполне имеет право опасаться самого худшего, — Не под пытками!

— Я вам… — начала девушка, но осеклась. Интересно, почему? Император, впрочем, как и я сам, явно не пытался воздействовать на неё каким-либо способом. Что же заставило её усомниться в своем неверии? Только если…

— Ты внутренне мерцнула в кого-то? — озвучил я свою догадку.

— Сейчас выскользну, — рассеянно отозвалась она.

— В кого, если не секрет?

— В одном из миров бронзовой части спектра есть раса. Их называют альюры. Они слышат, когда им врут.

— Очень интересно, — медленно проговорил император, — вот, оказывается, почему вы еще не заполонили всю Халяру. Многие уходят в другие миры и оседают там?

— Это так, — подтвердила девушка, — Нам ведь изначально проще сойти за своего, а не приноравливаться по ходу дела, как вынуждены поступать другие.

— Понятно, — вздохнул я, решив про себя, что Пестрый еще тот плут. Приберег все самое интересное на десерт.

— Так почему ты говоришь, что Хреэльс собирается покинуть двор? И какова в этом твоя заслуга? — император неожиданно напомнил мне о моей обмолвке.

Всегда знал, что у этого эльфа на удивление цепкая память. Именно на это я и рассчитывал, так как считал, что как бы ему не хотелось сейчас остаться в обществе своей фаворитки и прояснить все в приватной беседе, наш с ним разговор еще не окончен.

— Семьи мерцающих, у которых не так давно родился ребенок, обычно на период его взросления переселяются в Чащу Лис.

— Почему?

— Потому что их дети подвергаются опасности с самого рождения.

— Нет, — вмешалась Таниэль, отрицательно покачав головой, и, глядя на меня, сказала: — Не в момент рождения. А тогда, когда приобретают способность к полноценным мерцаниям.

— Мне казалось, что вы можете видоизменяться с раннего детства.

— С младенчества. Но эти изменения нельзя назвать полноценными мерцаниями. Поэтому, пока малышка Лидифемирус еще была совсем крошкой, её родители продолжали верно служить вам, мой император, — повернулась она Владиэлю, — Но теперь она начала пробовать себя в подлинном мерцании, поэтому в самое ближайшее время фраэ-маршалу придется покинуть вас.

— Что это за опасность? — сухо уточнил у нас император, которого так же, как и меня, не радовала перспектива остаться без главнокомандующего сухопутных войск, когда он может пригодиться в любую минуту. Хреэльса Воморя ценили и уважали в армии. Ни один из современных военачальников чином ниже не годился на его место.

— Неправильное мерцание может привести к весьма нежелательным последствиям для ребенка, — я не стал вдаваться в подробности, решив, что предоставлю слово мерцающей. Но она не спешила вдаваться в подробные объяснения. Просто тихо уточнила:

— Необратимым последствиям.

— В таком случае, — после небольшой паузы произнес император, — Камюэль, ты отправляешься разговаривать с Хреэльсом. И во чтобы то ни стало обязан убедить его остаться. Он нужен мне здесь. Особенно в том случае, если твои сведения об очередном заговоре против мирного сосуществования народов, подтвердятся.

— Заговоре? — встрепенулась Таниэль.

Но никто ей не ответил. Когда я выходил из императорских апартаментов, до меня донесся серьезный голос Владиэля:

— А вы, леди, во всех подробностях объясните мне, почему малышке Лидинельи нельзя пережить свое взросление здесь, во дворце…

Леди Еленэль я встретил буквально за следующим поворотом коридора. Она ощутимо нервничала и переживала за судьбу юной особы, которую я оставил у императора. Улыбнувшись ей, сказал:

— Поспешите, леди. Его Величество ждет вас.

— А леди Таниэль?

— С ним.

— Над бедняжкой пронеслась буря? — осторожно попыталась выспросить императрица.

— Не стоит волноваться, леди. Уж кто-кто, а она вполне способно постоять за себя. Поспешите.

Проводив императрицу взглядом, я отправился в сторону апартаментов фраэ-маршала. Расторопный слуга доложил ему о моем визите, и Воморь незамедлительно принял меня в своем личном кабинете.

Это был высокий поджарый эльф с довольно непривлекательными чертами лица, что было редкостью для нашего народа. Разумеется, в сравнении с людьми, он все равно выигрывал, но для эльфа, как я уже сказал, был некрасив. Острый, немного крючковатый нос, высокие скулы и миндалевидные глаза темно-карего цвета, узкие ладони и узловатые пальцы — все это придавало его облику нечто птичье. Поэтому было вдвойне интересно увидеть его без мерцания. Как я уже успел убедиться, их маски редко несли в себе отпечаток их истинной внешности. Наверное, это было еще одной мерой предосторожности. Чтобы ни у кого не возникло никаких лишних подозрений относительно их происхождения. Поэтому свой нынешний облик фраэ-маршал выбрал сам. Интересно, почему он остановил свой выбор именно на нем? Ведь в эльфийском обществе красота имела не последнее значение.

— О чем вы хотели поговорить, лорд-кардинал Барсим?

— Во-первых, пришел сообщить, что, как для меня, так и для Его Величества ваш предстоящий отъезд крайне нежелателен. И он послал меня выяснить у вас, можно ли как-то его отменить.

— Отъезд? — взгляд мужчины в кресле напротив стал ледяным. Понятно. Как и юная Таниэль уже обдумывает экстренный план побега.

— И, во-вторых, — будет даже интересно посмотреть, как он отреагирует, если открыть сразу задать правильный тон разговора: — Мне интересно, почему вы когда-то остановились именно на этой внешности. Хотели быть как можно незаметнее, но судьба распорядилась иначе и преподнесла вам в дар титул и чин фраэ-маршала.

— Считаете, что незаслуженно преподнесла?

— Считаю, что ваша раса, как подтверждают мои наблюдения, сборище параноиков.

— И откуда такой вывод, лорд-кардинал?

— Леди Таниэль попыталась выброситься из окна, хотя ни я, ни Владиэль не сделали ни одного намека о том, что её расовая принадлежность является нежелательной или что-то в этом роде.

— Откуда вы узнали обо мне и моей семье?

— Оттуда же, откуда узнал о юной леди и о своих ближайший соратниках.

Он нахмурился и пристально всмотрелся в мое лицо:

— В вашем окружении есть мерцающие?

— Вы не знали?

А вот это стало для меня новостью. Хотя, Пестрый на что-то такое намекал. Выходит, что мерцающие, избравшие своими руководителями разных представителей тех или иных народов, далеко не всегда осведомлены о существовании друг друга. Только их Учитель знает все и обо всех. Или и он далеко не обо всем осведомлен? Очень интересно.

Хреэльс отрицательно покачал головой. Я же обдумывал, стоит ли выдавать Мариэля и Бориселя. Но решил, что хотя бы относительно доверительные отношения не пристало начинать с откровенной лжи.

— Мой личный помощник Мариэль Хитрый и его сестра Борисель Бесстрашный.

— Насколько помню, — улыбка фраэ-маршала выглядела не очень веселой, но лукавой, — Ваш лучший разведчик все же мужчина.

— Который является мерцанием одной очаровательной мерцающей леди.

— Знаете, у нас не принято… — начал он без какой-либо агрессии, но тут нас весьма беспардонно прервали.

Дверь кабинета широко распахнулась и в комнату влетел маленький вихрь. Девчушка с волосами светло-рыжего цвета и огромными голубыми глазами, была миниатюрной копией своей матери, блистательной придворной дамы, от одного взгляда которой сходили с ума кавалеры всех возрастов и которая когда-то невзирая на всеобщее неодобрение выбрала себе в мужья безродного лейтенданта, у того в ту пору даже титула не было. Это потом он дослужился до чина фраэ-маршала, сделав просто головокружительную карьеру. Сейчас я оправданно подозревал, что уже тогда, когда Хреэльс Воморь только появился при дворе, они с Лафале уже были супругами. И как по нотам разыграли будущее замужество своих мерцаний. Девочка у них получилась, и правда, славная. Несколько раз я видел, как сам император играл с этой малышкой в дворцовом саду. Я тогда даже подумал, что не удивлюсь, если глядя на нее, ему однажды захочется завести своего такого же постреленка. Но как же не вовремя она сейчас появилась!

— Папа! Папа! — девчушка подбежала к отцу и порывисто повисла у него на шее. Тот прижал её к себе. Черты его лица смягчились. Улыбка стала искреннее. Но он отстранил её и строго сказал:

— Лидинелья, разве я не просил тебя не мешать папе, когда он ведет переговоры с другими взрослыми дядями?

Девочка тут же насупилась, бросила воинственный взгляд в мою сторону, словно это я во всем виноват, а не она сама сунула свой любопытный нос, куда не следует. А дальше вынесла свой вердикт, сказала, как отрезала:

— Дядя Барсим не взрослый!

Не удержавшись, рассмеялся. Да уж, в таком меня еще никогда не обвиняли.

— Ошибаешься, — ответил на это её отец, посмотрев на меня без тени улыбки, — Он взрослее всех остальных вместе взятых.

— Да? — малышка даже рот открыла от удивления и тут же, соскочив с коленей отца, обошла стол и, упершись ладонями в подлокотник моего кресла, требовательно вопросила: — Чем докажешь?

— Не знаю, — легкомысленно отозвался я, этот ребенок изрядно поднял мне настроение: — Разве что скажу, что с удовольствием посмотрел бы на вас с твоим папой без мерцаний.

Я не знаю, почему это сказал. Она усыпила мою бдительность. К тому же, наша светская беседа с Воморем, пусть и несла несколько негативный подтекст, но я был уверен, что мы оба близки к тому, чтобы окончательно от него избавиться. У меня и мысли не было подружиться с этим упрямцем. Но, по крайней мере, мы могли бы выработать общую концепцию будущих деловых отношений так, чтобы быть скорее союзниками, нежели противниками, как раньше. Поэтому, я сказал все это, желая пошутить и выказать свое доброжелательное отношение к мерцающим. И не учел, что паранойя — это заразно, причем не только в сознательном возрасте. Дети легко подхватывают страхи и опасения своих родителей. И верят в них куда яростнее, чем взрослые.

Глаза девчушки вспыхнули желтым, потусторонним светом. Лицо превратилось в восковую маску. Я не успел отшатнуться, когда она зашипела прямо мне в лицо:

— Я покажу тебе, как папе угрожать!

— Лидифемерус, не смей! — вскричал Воморь, вскочив на ноги.

Конечно, даже в мерцании, эта малышка не могла мне причинить существенный вред, но и я сам не собирался всерьез сражаться с ребенком. Только поставил щит, во избежание возможной магической атаки. Кто их знает, этих мерцающих, возможно их природная магия способна на что-нибудь такое, с чем лучше не сводить личное знакомство. Но девочка не пыталась броситься на меня или заколдовать, она начала меняться, я видел, как её облик потек, а потом…

— Лиди… нет! — фраэ-маршал издал такой душераздирающий вопль, что содрогнулись стены.

Он был лучше знаком с природой того явления, что я наблюдал перед собой. Но, когда на том месте, где рядом с моим креслом стояла девочка, прямо из воздуха забил водный источник, я тоже понял, насколько фатальными для малышки стали мои слова, оброненные в шутку. Именно об этом говорили Андрей и Пестрый. Только недавно стало известно, что из такого жидкого состояния их детей все же можно как-то вывести. Но пока эти сведения сохранялись втайне от широкой общественности. Поэтому, если Воморь сейчас попытается меня убить, думаю, я смогу его понять.

Но фраэ-маршал даже не смотрел на меня, он на прямых, не гнущихся ногах подошел к источнику и упал на колени, словно силы покинули его. Его лицо мертвенно побледнело, а по щекам из потускневших глаз поползли слезы. Видеть такое проявление слабости со стороны сильного мужчины всегда тяжело, когда же ты сам виновен в произошедшем — просто невыносимо. Но я знал, что может спасти ситуацию. Точнее, кто. Я только собирался сказать об этом, как дверь в кабинет широко распахнулась и знатно приложилась о стену. К нам влетела леди Таниэль в своей истинной мерцающей форме с перекошенным безумием лицом. За её спиной я увидел и императора, и императрицу. Вряд ли они бежали за ней, скорее, все трое просто переместились. Заклинание телепортации внутри дворца из соображений личной безопасности правителя действовало только в исполнении самого императора.

— Что ты натворил! — вскричала она и непременно кинулась на меня с кулаками, если бы Владиэль не сориентировался и не поймал её, бросив через плечо Еленэль:

— Закрой дверь.

Та молниеносно исполнила указание. Юная мерцающая, все еще прожигая меня ненавидящим взглядом, перестала рваться из рук императора. И я даже догадался почему. Обернувшись, встретился взглядом с желтыми глазами того, кто еще совсем недавно был Хреэльсом Воморем. Теперь у меня за плечом стоял мерцающий.

— Ты убил мою единственную дочь, — сказал он мне, и в голосе его не было угрозы. В нем обще ничего не было. И это пугало сильнее любого яростного рыка.

— Нет, — я сделал над собой усилие, чтобы говорить спокойно, и продолжил так твердо, как только мог, чтобы ни у кого даже сомнения не возникло в том, что я знаю, о чем говорю. — Я знаю человека, которому уже один раз удалось вернуть вашему ребенку истинный облик.

— Ты врешь! — вскрикнула Таниэль, но Владиэль не выпустил её из захвата.

— Так мерцни снова в то существо, что слышит ложь, — сказал я ей, — И я повторю свои слова снова. — Мой взгляд сказал ей о многом. Она посмотрела мне за спину на старшего мерцающего. Я прервал их обмен взглядами, — Как ты узнала, что тут произошло? Или вы родственники?

— Нет, — быстро сказала она, — мы не родня. И… я сама не знаю. Просто почувствовала тоже самое, как тогда с Вилалигаларус.

— С кем? — спросил у неё Владиэль, разжимая руки.

— С сестрой, — тихо сказала его супруга. Надо же, похоже, Еленэль знала, кем на самом деле является его фаворитка. Кто бы мог подумать!

— Я приглашу своих подчиненных Мариэля и Бориселя Фаминюк и они подтвердят, что меньше месяца назад Андрей — психолог Харьюсского университета маготворчества и маготехнологий, сумел вернуть их кузену Клементириферусу истинный облик.

— А потом ты отправишься в университет и приведешь сюда этого человека, — слова императора прозвучали как приказ, который следует исполнить немедленно.

— Не все так просто. Сейчас он в учебном отпуске. Поэтому, я бы предпочел сначала заручиться поддержкой Пестрого, потом уже вместе с ним отправится в мир Андрея.

— Пестрого? — раздался из-за спины голос фраэ-маршала.

— Да. И я надеюсь, что пара дней для вашей дочери ничего не изменят.

— Мне еще предстоит рассказать об этом жене, — вот теперь он выглядел живым, а не готовым на все безумцем. Мы встретились с ним глазами. Во взгляде мерцающего я прочел боль и надежду. И в ответном взгляде постарался не отнять у него последнюю, потому что сам был далеко не уверен, что Андрею удастся повторить то, что он сделал для маленького кузена Мариэля и Борисэля.

— Мы вместе все ей расскажем, — к нему подошла императрица и взяла за руку, потом перевела взгляд на меленький фонтанчик посреди комнаты и горько вздохнула. Похоже, Таниэль уже успела им с императором рассказать о детях мерцающих.

Ну что ж, теперь осталось самое главное, вернуть в наш мир Андрея. И Пестрый мне нужен в первую очередь для того, чтобы убедить его вернуться. По донесениям моих агентов, психолог покинул университет после ссоры с Ирирганом, внуком Пестрого. И после этого сам Ир чуть не натворил массу глупостей, о которых мне поведал лично ректор. Ему стоило немалых усилий вразумить этого упрямца. Чтобы как-то примирить этих мальчишек, для которых, похоже, все происходящее в их жизнях не более чем увлекательная игра, мне и нужна поддержка Учителя мерцающих. Надеюсь, вдвоем мы сможем вправить им мозги, так, кажется, говорят у Андрея на земле.

Глава шестнадцатая Возвращение блудного психолога

Андрей

Почти две недели ада и химера с гордым именем сессия была побеждена со счетом 12:1. В том смысле, что мне осталось сдать последний экзамен. И главной моей проблемой было то, что я сдавал не со всеми вместе, а индивидуально, так как умудрился пробить в деканате разрешение на досрочную сдачу экзаменационной сессии. Уговоры существенно опустошили мой счет на волшебной зарплатой карте, выделенной мне ректором Халярского университета, но я считал, что оно того стоило. Пока мои одногруппники только готовились сдавать свои зачеты, я уже почти отстрелялся. Остался в сущности не сложный для меня предмет — гидравлика, но препод, которому мне предстояло его сдавать был на нашей специальности басней во языцех. Вреден, противен и, что самое обидное, — неподкупен. А ведь я больше половины сессии сдал исключительно за счет того, что на этот раз у меня было достаточно денег, чтобы не скупиться на подарки и прочие приятные для преподавателей и деканатских деятелей мелочи. Так я проскочил все предыдущие зачеты и экзамены, остался последний. Отведя себе на подготовку три дня, я, наконец, решился и сегодня сразу после лекции, когда лекторий опустел, рискнул спуститься вниз к преподу в обнимку с деканатским направлением на досрочную сдачу экзамена. Смешно, но я так давно не нервничал. Даже на Халяре, когда в очередной раз бросался в омут с головой, не испытывал ничего подобного. Бывает же такое!

Но не зря я так боялся и так долго откладывал поход конкретно к этому преподу, мы сразу же не поняли друг друга. Я ему одно, он мне — совершенно другое. Объяснил, что мне нужно срочно сдать экзамен по его предмету, что билеты я все подготовил и готов отвечать, пусть он только время назначит, когда мне к нему подойти. А он усмехнулся так недобро и как начнет разглагольствовать, как важен его предмет для моего становления как будущего специалиста своего дела. Минут пятнадцать меня парил, а потом заявил, что пока весь курс его лекций мной не прослушан, никакой мне досрочной сдачи не будет. Дела у меня там какие-то, ну так пусть будут дела, а прийти я к нему могу и на пересдачу. Зараза! Вот бывают же такие вредные люди. И, главное, знания по своему предмету он никакие не дает, только пыль в глаза пускает и о всякой фигне, вместо основного предмета, треплется, чтобы самоутвердиться за счет нас, студентов. Но в лоб-то ему об этом не скажешь. Я ведь не самоубийца. Этот гад злопамятен, как черт. От студенческой молвы ничего не скроешь.

В общем, только я расстроился, что не видать мне досрочного окончания сессии, как вдруг лицо препода, который стоял напротив меня с напыщенным видом уверенного в своей правоте человека, неожиданно кардинально изменилось. Расплылось в какой-то ненормальной лыбе, как у блаженного перед ликом святого, и он вдруг заговорил со мной совсем другим тоном, а ведь мне казалось, что только пару секунд назад он дал мне понять, что разговор у нас с ним закончен. Что происходит?

— Да поставлю я вам все, не волнуйтесь. Где ваша зачетка? — сказал мне гроза всех студентов нашей спецухи.

Вот честно, у меня рука дрожала, когда я ему зачетку протягивал. А он мне все так же по-идиотски улыбался. У меня сердце в пятки ушло и мороз по коже… брр! И тут меня сам черт дернул глаза вверх на выход из лектория поднять. Там-то я и обнаружил молчаливого свидетеля нашего с преподавателем разговора. На 'галерке' почти у самой двери сидел незнакомый мне парнишка. Встретившись с ним взглядом, я сразу понял, что он тут явно по мою душу. Осталось теперь выяснить, кого это за мной послали и что он сотворил с преподавателем, что он так охотно и радостно мне в зачетке и в направлении 'отлично' нарисовал.

— Вот и все, — пропел наши гидравлик, — а вы переживали! — и отдал мне из рук в руки зачетку. Я её схватил и бежать. Вдруг действие иномирной магии кончиться и он передумает?

Как только я поравнялся с той партой, на которой сидел незнакомый мне парнишка (на вид он даже до первокурсника недотягивал, так лет четырнадцать-пятнадцать), он тоже встал и вышел из лектория вслед за мной. На улицу из учебного корпуса мы выбрались вместе. Я отошел в сторонку от ступенек, где народ активно травился табачным дымом и трепался во время перемены, и только тогда негромко спросил:

— Я надеюсь, ему от этой вашей магии ничего не будет?

— Ну, — протянул парнишка ехидным и неожиданно узнаваемым голосом, — Мне этот мелкий человечек не понравился, но это еще не повод его убивать.

Интонации голоса я узнал, но никак не мог вспомнить, у кого из своих новых знакомых из другого мира я мог их слышать. Это точно был не Ир. Хотя я очень надеялся, что, если я понадоблюсь на Халяре раньше оговоренного срока, именно он за мной придет. В тоже время, этим мальчишкой явно не мог быть Барсик или хотя бы Мурка. Те не стали бы так менять свою внешность. Значит, передо мной…

— Фима? — слабо выдавил из себя я.

Парнишка расплылся в самодовольной улыбке, кивнул, схватил меня за рукав куртки и поволок куда-то в сторону небольшого асфальтированного пяточка, на котором вечно шел неравный бой между автотранспортом преподавательского и студенческого состава нашего любимого 'политеха'.

Того, кто ждал нас за рулем белого мерса я узнал сразу. Похоже, у представителей семейства Барсим нездоровая тяга к пафосным жестам. 'Почему белого?' — это был первый вопрос, который вспыхнул в моем воспаленном мозгу, и только после этого, на него наложился другой, — 'Где эльф вообще научился водить машину?'. Пока мы еще не забрались в машину, я быстро спросил парнишку, который был мерцанием дедушки Ира.

— А в этом мерцании тебя как теперь зовут?

— Уже проникся нашими правилами? — расплылся в улыбке тот.

— Ир научил, — ответил я ему в тон.

— Не сомневаюсь, — он по-мальчишески ухмыльнулся и заявил, — Фима — это же ваше местное имя. Вот так и буду называться.

— Вообще-то, у нас Фима, это сокращение от…

— Ефим, — заявил Камю, выбравшийся с водительского сиденья.

— А ты-то откуда знаешь? — полюбопытствовал я, не сразу заметив, что широко улыбаюсь им обоим.

— Вот видишь, — покосившись на меня, выдал Фима, — А ты говорил, уговаривать придется. Видишь, как он счастлив, что мы его из этого мира вытащить пришли. Зачем только меня срывал? — последний вопрос явно был чисто риторическим.

— Хочешь сказать, что познавательная экскурсия в моем обществе была недостаточно познавательной? — Камю деланно вскинул брови, даже я засмотрелся.

Вообще, эльфы в человеческом виде, это, я вам скажу, нечто. Я это уже по Мурке с Барсиком видел, а тут теперь еще и Камю продемонстрировал, как выглядит человек с типичной, так сказать, эльфийской внешностью. Они с помощью какого-то там магического полога убирают только свою общую длинноухость, а так, внешне остаются такими же, как в жизни. Не то что мерцающие. Так что парни, которым не посчастливилось оказаться недалеко от нас в обществе девчонок, сильно пожали о том, что вообще тут появился. Потому что все девчонки, как одна, принялись глазеть на красавца эльфа. Аура у них, что ли, какая-то особая? Ну, недаром же у нас в большинстве книг пишут, что бабы от эльфов просто тащатся.

— Что-то вы как-то подозрительно спелись, или я что-то не так понял? — протянул, разглядывая их обоих.

— Мне, определенно, нравится местный слег, — выдал Фима и плюхнулся на переднее сиденье.

Камю занял место водителя, ну а я забрался на заднее.

— Сначала к тебе, чтобы поговорить, — спросил меня эльф, — или все же сразу за братом?

— В смысле?

— Мы когда за тобой отправлялись, — весело заявил неунывающий Фима, — к нам явилась целая делегация. Очень просили не только тебя обходными путями вернуть обратно, но и братика твоего захватить.

— В смысле, обходными? — поинтересовался я, решительно ничего не понимая.

— Нет, ты мне сначала, вот что скажи, — Фима, пока Камю выруливал со стоянки на проезжую часть, повернулся ко мне и стрельнул немного раскосыми глазами. Поражаюсь я на этих мерцающих. Насколько же они по-разному воспринимаются в этих своих мерцаниях. Пока я размышлял об этом, мальчишка продолжил: — Как ты умудрился уговорить своего младшего поддержать тебя в твоем ультиматуме?

— Как-как, — проворчал, отведя глаза. Слово 'ультиматум' в его исполнении мне не понравилось. Но в чем-то он, конечно, был прав. Просто вряд ли понимал, что улитиматум я поставил не только его внуку и колокольчикам, но и себе самому.

— Кнутом и пряником, — ответил я на вопрос мерцающего.

— Ты бы лучше о главном спросил. Про брата можно было бы выяснить и позже, — прокомментировал Камю, глядя на меня в зеркало заднего вида.

— Не мешай, — отмахнулся от него Фима, как от назойливой мухи, — Мне весьма интересны местные методы воспитания. Вдруг, и у нас такое можно применить.

— Для вас это, судя по всему, прямо-таки жизненно важный вопрос, — высказался я.

— Еще бы! И почему 'вы'? — тут же насел на меня парнишка.

— Ну… вы же дедушка…

— Это ты меня еще без мерцания не видел! — весело ухмыльнулся и подмигнул мне Фима.

Камю тут же оживился. Даже по его спине это было заметно, пусть на этот раз эльф не отвлекался от дороги.

— Я, кстати, тоже не отказался бы взглянуть, — прокомментировал эльф.

— Слушайте… — но задать еще какой-нибудь вопрос мне не дали.

— Нет уж, — Фима даже за рукав меня дернул, — не отвлекайся. Что там за кнут и пряник?

Тяжело вздохнув, попытался объяснить.

— Илюха так увлекся вашим миром и новыми друзьями, что почти забросил школу, пока у меня жил. Родителей начали донимать и классный руководитель, и завуч. В итоге, они наехали в первую очередь на меня. Типа я на брата плохо влияю. Так что я сначала запугал его тем, что больше на порог не пущу и, соответственно, на Халяру он теперь если и попадет, то не скоро и только контрабандой. Если, конечно, его малышня сумеет такое организовать.

— Эти сумели бы, — убежденно бросил Камю. Я с ним был согласен, но отвлекаться не стал.

— Так что угроза — это был кнут.

— А пряник, тогда, что?

— А потом я усадил его рядом с собой и поговорил по-мужски.

— Хм… это уже интереснее, — заметил эльф. Мерцающий кивком его поддержал.

Пришлось выдавать наши с Илюхой братские секреты. Иначе эти двое с меня не слезли бы.

— Объяснил ему, почему мне так важно, чтобы этот месяц мы с ним вели исключительно примерный образ жизни и по параллельным мирам не шастали.

— Конкретнее! — резко бросил Камю, круто выворачивая руль и подрезая какого-то идиота, вздумавшего обогнать нас справа. Мне ничего не оставалось, как продолжить, про себя задаваясь вопросом — где это наш серый кардинал умудрился научиться так водить.

— Ну, что сам я хочу досрочно сдать сессию, но если меня постоянно будет кто-нибудь из другого мира дергать, ничего путного из этого не выйдет. Плюс ко всему, надо его самого как следует отмазать у родителей. Усыпить бдительность, чтобы ему разрешили все зимние каникулы у меня жить, к тому же, ему тоже еще учиться надо. Так что поговорил с ним серьезно, и он меня понял. Вот и все.

— Значит, мы сейчас за ним не едем? — поинтересовался Камю после непродолжительной паузы.

— Едем! Иначе он меня живьем сожрет, зато, что без него сбежал.

— Но раньше, чем через неделю вы вернуться в свою квартиру не сможете. Преждевременно скрывать пломбу очень сложно. Проще дождаться, когда срок истечет, и она растает сама, — прокомментировал Фима, с интересом заглядывая мне в глаза.

Я вздохнул и махнул на все рукой.

— Значит, перед тем, как уйти с вами, позвоню родителям и скажу, что уезжаю в командировку.

— И брата с собой забираешь?

— Ну… придумаю что-нибудь, — прозвучало неуверенно, это я и сам понял.

— А что если я как отец твоей Ирины сам с ними поговорю? — вдруг выдал мерцающий.

Я даже растерялся. Потом с трудом выдавил из себя:

— Ир вам рассказал?

— Как тебя от родителей спасал? Да.

— Только об этом? — Осторожно уточнил я, подозревая, что так просто мне не отделаться.

— Мы ведь вдвоем ехали, чтобы вместе тебя уговаривать вернуться, — заговорил Камю, притормаживая за квартал от Илюхиной школы. Мы с эльфом встретились взглядом в зеркале заднего вида. — Подготовились, так как мне доложили, как именно вы расстались с Ирирганом.

— Ты так говоришь, будто мы с ним поссорились на глазах у почтенной публики, — пробормотал я, холодно глядя на него, тон эльфа мне совершенно не понравился.

— Хочешь сказать, — хмурый Камю обернулся ко мне, — что мои сведения не точны.

— Мы не ссорились и не ругались.

— А вот он считает иначе, — вмешался Фима.

— Послушайте… — начал я и замолчал.

Наверное, для Ира, неопытного в вопросах дружбы и любви, это на самом деле выглядело как наша с ним первая серьезная ссора. На самом деле, моя обида была чисто символической. Я просто воспользовался ей, чтобы убедить самого себя хотя бы на месяц забыть о другом мире и вспомнить, что на родной Земле у меня еще остались дела. Но Иру я тогда об этом говорить не стал. Решил, что так будет лучше. Пусть подумает о своем поведении и впредь больше не творит за моей спиной все, что ему заблагорассудиться. Догадываюсь, что он мне скажет, когда я все ему объясню. И подозреваю, что сделает. Значит, у меня только один шанс уладить все без серьезного членовредительства. Ошеломить с первой секунды встречи и заставить хотя бы на какое-то время забыть обо все. А потом можно будет и поговорить.

— Все так плохо? — спросил я Фиму, который внимательно следил за выражением моего лица.

— Нет. Но его можно понять и… — он нарочно сделал паузу, — простить.

— Я и не обижался… — начал я, но запретил себе продолжать под испытующими взглядами иномирцев. Помолчал, собрался с мыслями и заговорил снова: — Это только между нами. И я сожалею, если напугал его.

— Не сожалей, — неожиданно жестко бросил Фима таким тоном, который никак не мог принадлежать мальчишке пятнадцати лет отроду. — Ир плохо разбирается в дружбе, ему никогда раньше не приходилось бороться за что-то, что по-настоящему ему дорого, потому что он всегда был безразличен к миру и тем, кто насел его. Теперь безразличия в нем нет, и я рад, что благодаря тебе мой внук начал меняться в лучшую сторону.

— В лучшею ли? — вопрос вырвался у меня непроизвольно.

— В лучшую, я думаю, — вмешался Камю и выбрался из машины. — Вы поговорите тут, а я схожу за твоим братом.

— А ты уверен, что в школе… — я неловко попытался его предостеречь.

Эльф так ухмыльнулся, что я сразу понял, волноваться о том, что он чем-то выдаст свое нездешнее происхождение, стоит в последнюю очередь. Похоже, он знал мой мир даже лучше, чем его младший брат. Вот интересно, почему же тогда со всей своей магией и уникальными расами, способности которых сохранялись даже в нашем обземаженном мире, они до сих пор нас не завоевали, к примеру. Я уже как-то задавался этим вопросом, и сколько не размышлял над ним, так и не смог найти ответ, который бы меня удовлетворил. Спрашивать напрямую почему-то не хотелось. Хотя, можно было бы как-нибудь пристать к Иру. Уж с ним я мог бы не стесняться. Но подходящего момента так и не представилось, так что как-то не сложилось.

Мы с Фимой остались один на один. Я испытывал неловкость рядом с этим… человеком (в данный конкретный момент рядом со мной был именно человек). У меня никак не получалось соотнести его нынешнюю внешность с образом дедушки, пусть и нечеловеческого. Какое-то время мы молчали. Парнишка смотрел в лобовое стекло машины на унылый город, замерший в преддверии снегопада и полноценной зимы, которая и в этот раз немного запаздывала. Хорошо, если к новому году нормальный снег выпадет. Потом он снова повернулся ко мне.

— Мне интересно, — сказал он типичным мальчишеским тоном. Хорошо притворяется, этого у мерцающих не отнять. — Ты ведь достаточно взрослый по меркам вашего народа.

— Совершеннолетний и давно, если вы об этом, — подтвердил я.

— Тогда почему так зависишь от мнения родителей? Кто они тебе? По рассказам моего внука они тебя не особо жалуют. Так зачем ты за них цепляешься?

— Ну, начнем с того, — своим вопросом он разбудил демонов, от которых мне удавалось скрываться довольно длительное время, но тут уже ничего не поделаешь. Я продолжал: — что я живу в квартире, которая по документам принадлежит бабушке. И если я хотя бы иногда не буду изображать из себя примерного сына, меня могут банально выставить на улицу.

— Родные люди? — он так это сказал… Я отвел глаза.

— Ир, должен был сказать о них много всего нелестного.

— Он и сказал не стесняясь в выражениях, можешь не сомневаться.

— Тогда зачем вы меня пытаете? — я вскинул на него глаза.

— Опять на 'вы'? — насмешливо протянул он и сел в своем кресле ровно. Теперь мне был виден только его затылок. Легче мне от этого стало не на много. Я зал, что разговор еще не окончен.

— Ты мог бы насовсем уйти в наш мир, это решило бы твой жилищный вопрос.

— И всю жизнь провести в университетском общежитии? — это был глупый аргумент. Жилище в преподавательском общежитие было круче, чем некоторые из жилых площадей новых русских. Просто, я не ожидал, что он так резко перейдет именно к этому вопросу. Поэтому оказался не готов отвечать на него.

— Почему? — не оборачиваясь, спросил он, — За несколько лет ты мог бы заработать на вполне приличное жилье и за пределами университета. Только зачем? Тебе ведь нравится твоя работа, это все отмечают. Что тебе мешает жить при университете и заниматься любимым делом?

— У меня брат и сестра…

— Твоя сестра в самое ближайшее время собирается выйти замуж. А брат… уйдет к нам, как только станет совершеннолетним.

— Откуда вы знаете… про Наташку?

— От Камюэля. А ему о таких вещах, как ты сам понимаешь, знать полагается в первую очередь.

Нет, я конечно подозревал, что ведомство серого кардинала, как только я попал в его поле зрение, всерьез меня проверяло. Но слышать подтверждение своих предположений оказалось неприятно. Поэтому я и попытался соскользнуть с темы, которую был не готов обсуждать. Особенно, с Пестрым.

— Что у вас случилось? Почему вы оба решили выдернуть меня раньше срока? Одна неделя вряд ли бы что-то решила, если бы… — я сделал весьма говорящую паузу.

— Еще один наш ребенок стал водой.

Я помедлил, прежде чем высказать свои соображения:

— Насколько я понимаю, ваши дети регулярно проделывают этот фокус. Почему именно этот ребенок так всполошил вас с Камю? И почему нельзя было подождать?

— Во-первых, потому что в её неправильном мерцании виноват лично лорд-кардинал, и он уже обещал безутешным родителям, что ты спасешь их дочь. А, во-вторых…

— Андрюха! — вскричал осчастливленный Илья, плюхнувшийся на заднее сиденье рядом со мной.

Как я ему был благодарен в тот момент. Конечно, мы только начали говорить о том, что мне предстояло сделать в самое ближайшее время, но находиться с Пестрым наедине было тяжело. Я сам толком не мог объяснить свои ощущения от общения с ним. Думаю, меня тяготило его родство с Иром. Не хотелось в этом признаваться, но мне было стыдно за свое поведение. Перед Фимой особенно. Наверное, даже с самим Иром я бы не испытывал таких противоречивых и мучительных чувств.

— А, во-вторых, — невозмутимо продолжил парнишка с переднего сиденья, покосившись на севшего рядом с ним Камю, — девочка обратилась за пределами Чащи Лис. Клементириферусу утверждает, что она могла оказаться в мрачном, пугающем сне в одиночестве. С другими обращенными это тоже случается. Сначала они блуждают по Чаще Лис в одиночестве, пока не находят тех, кто обратился до них. Лидифемерус обратилась в императорском дворце. Там поблизости нет других детей-мерцающих…

— То есть теперь она обречена вечно бродить по лабиринтам этого дворца. Я правильно понял?

— Клементириферус утверждает, что это вполне вероятно.

— И мы едем её спасать? — встрял Илюха.

— Все зависит от того, что скажет твой брат, — степенно обронил Камюэль. Но по его взгляду в зеркале я понял, что даже если вздумаю соскочить, у меня это не получится. Он лично проследит, чтобы я оказался рядом с девочкой в самое ближайшее время.

— Сутки что-нибудь изменят? — спросил я, доставая из кармана мобильный телефон.

— Зачем тебе эти сутки? — строго вопросил серый кардинал.

— Хочу поговорить с Иром до того, как мы отправимся в императорскую резиденцию. Пока не помирюсь с ним, вряд ли смогу чем-то помочь несчастному ребенку. Там нужен особый настрой.

— У тебя будет время до завтрашнего утра, — милостиво разрешил Камюэль.

— Тогда звоните, — я протянул мобильник Пестрому. — Вы обещали отмазать Илюху у родителей. Ну и меня заодно.

— Легко! — объявил этот деятель и выцарапал у меня из рук трубку.

Через полминуты он голосом серьезного, взрослого дяди заговаривал зубы моей матери. Я не прислушивался, что он ей говорил. Был слишком сосредоточен на собственных мыслях и переживаниях. Мне предстоял непростой разговор с его внуком. И если с чего начать свое возвращение я знал, то чем продолжить понятие не имел. Наши с Иром приватные беседы далеко не всегда проходили так, как мне того хотелось. Мерцающий был весьма непростым собеседником. А теперь он еще и обижен. В том, что кроме сожалений его одолевает обида, я даже не сомневался. Справедливая она или нет, трудно сказать… Хотя, о чем это я? Конечно, справедливая. Мы с ним оба дел наворотили. Кто больше, кто меньше — теперь уже не определишь. Начал, конечно, Ир. Я же отреагировал на его прегрешения в меру своей фантазии. Теперь уже частично сожалею о содеянном, а частично рад, что так произошло, потому что надеюсь, что это хоть чему-нибудь его научило. Но в каком тоне мне все это ему преподнести? Ох, если бы я знал!

Ир

Если бы он не поцеловал меня, как только я открыл дверь своих учительских комнат в ответ на вежливый стук, наверное, у него бы не получилось так меня ошеломить. Вполне вероятно, мы наговорили бы друг другу много лишнего и, еще вероятнее, снова бы поссорились. Но теперь все то, что я хотел ему сказать при первой встречи, ушло куда-то. Растворилось. И мы сидим за одним столом напротив друг друга, Андрей мне улыбается и с затаенным любопытством наблюдает за тем, как я разливаю по бокалам вино. Особое. В нашем мире его называют чернильным. Оно черное и густое. В мире нашего психолога, возможно, его бы отнесли не к винам, а к ликерам. Так как оно вязкое и очень сладкое. И в тоже время, горчит. Его производят в своих подземельях темные. Оно стоит баснословных денег. Но вовсе не ценой данного напитка я вознамерился поразить Андрея. Прогоняя меня, он намекнул, что больше не сможет мне доверять, но вломившись ко мне сегодня, сумел доказать обратное и очень быстро. Но я все еще не уверен в нем. Хочу проверить. Не побоится ли выпить такое из моих рук?

— Выглядит это твое вино жутко, — протянул Андрей, когда я протянул ему бокал.

— Выпей. Мне интересно твое мнение.

— У меня такое чувство, что это что-то значит, — пробормотал психолог, — Какое-то особое вино? Или ритуал?

— Просто проверяю, насколько ты мне доверяешь.

— Проверки постелью было недостаточно? — Андрей нахмурился, но бокал принял и даже поднес к губам.

— Я вообще считаю, что постельные разговоры… — жест рукой получился неопределенным, но он лучше любого другого передал мое настроение.

Мне было муторно. Это был не страх, в традиционном понимании слова. А что-то другое. Я пока не мог сказать что. Мне не нравилось это чувство. Но у меня не получалось приказать себе не испытывать его.

— Знаешь, меня привезли сюда досрочно твой дед и Камюэль, — обронил психолог, отпив вина. Он не поморщился и ничего не сказал, но я понял, что вино ему не понравилось.

— Слишком сладкое?

— А? — его мысли были где-то далеко. С одной стороны это задевало меня, с другой… Психолог тряхнул головой и сосредоточил на мне все свое внимание, — Да, наверное. — И сразу же без перехода, — У них в императорском дворце проблемы с очередным вашим ребенком, неправильно ушедшим в мерцание.

— Я знаю.

— Знаешь? — он был растерян.

— Её зовут Лидифемерус. Она дочь маршала сухопутных войск.

— Я не о том, — он весь подобрался и отставил в сторону бокал с недопитым вином. Я же к своему так и не притронулся. — Ты знал, что они идут за мной и не пошел с ними. Почему?

— Потому что… — я готовил ответ на этот вопрос заранее, но в данный момент он начисто вылетел у меня из головы.

— Всерьез на меня обижен? — спросил психолог слишком небрежным тоном, чтобы он прозвучал естественно во всей этой ситуации.

— Уже нет… наверное. А ты на меня?

— Давай прекратим это, а? — вдруг попросил Андрей, вскочил и принялся расхаживать по комнате. Никогда его таким не видел. Что с ним? Психолог, не прекращая ходить туда-сюда, вдруг признался: — Мне трудно говорить о собственных чувствах. О чужих сколько угодно. А о своих… Давай, забьем и просто попытаемся жить немного по-другому?

— Это как?

— Я и сам не знаю.

— Но у тебя ведь есть какие-то свои условия?

— Например, чтобы ты прекратил меня слишком сильно опекать. Я ведь не маленький мальчик, не согласен?

— А тебе не приходило в голову, — я сам не заметил, как оказался на ногах, — что я контролирую тебя куда меньше, чем жизненно необходимо? Ты ведь мало что знаешь о нашем мире. Регулярно говоришь что-нибудь такое, за что любого другого могли бы уже четвертовать не в переносном, а в прямом смысле. То, что тебе пока удавалось избежать по-настоящему неприятных моментов, не значит, что так будет и впредь. Тем более теперь, когда о тебе и твоих выкрутасах весь университет узнал. Думаешь, все будет так же просто, как раньше?!

— И что мне теперь делать? Сидеть дома и носа не высовывать?!

— Доверять мне и моим решениям!

— А ты много мне верил, когда скрывал, что магией на Илюху влиял?

— Судя по всему, не зря не верил, раз ты до сих пор меня этим попрекаешь!

— Так. Стоп. — Он замер напротив меня и вскинул руку в знак протеста, — Так мы не до чего не договоримся. А ведь мне завтра еще ту девочку уговаривать, чтобы в наш мир вернулась.

— Только не надо меня шантажировать!

— Думаешь, это шантаж? — холодно уточнил он. И я был вынужден согласиться, что переборщил со своими обвинениями.

Я первым вернулся за стол, залпом осушил бокал вина и откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза и попытался успокоиться. Знал бы Андрей, как опасно меня злить. В таком состоянии я могу кинуть до того, как осознаю против кого злоумышляю. Как же с ним сложно. Я ведь даже готов признать, что был не до конца прав, когда скрывал от него некоторые подробности того, что делал, но ведь и он должен пойти мне навстречу. Я прав! Хорошо, пусть не во всем. Но это не отменяет моих слов о потенциальной опасности, которая может грозить ему на каждом шагу. Неужели он не понимает?

Андрей тоже снова занял свое кресло. С тоской посмотрел на свое недопитое вино, но больше к нему не притронулся. Значит, и правда, не понравилось. Что дальше?

— Хорошо, давай попробуем выработать общую стратегию поведения, — произнес психолог, встретившись со мной взглядом.

— Может быть, тогда лучше тактику?

— К тактике будем прибегать в каждом конкретном случае индивидуально, — он позволил себе улыбнуться, и я вернулся ему улыбку:

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Больше никакого недоверия и никаких замалчиваний. Если ты считаешь, что я веду себя как-то не так, ты должен мне сразу об этом сказать, без обиняков.

— А если мы будем не одни?

— Тогда останови меня.

— Как? Предлагаешь выработать общую систему символов? — эта мысль только что пришла мне в голову, я сам не успел её обдумать, поэтому не ожидал, что он так за нее ухватиться.

— Поднял правую бровь — 'Лучше молчи!', поднял левую — 'Я убью тебя позже'? — протянул психолог и, прежде чем я успел среагировать на его подтрунивание, посерьезнел: — Мысль хорошая. Но требует доработки.

— Согласен.

— Тогда давай завтра этим и займемся, — сказал Андрей, покосившись в сторону кровати, из которой мы только недавно выбрались. Понятно, все его мысли о здоровом шестнадцатичасовом сне. И это как минимум. Но я не позволил ему расслабиться.

— Тебе завтра предстоит общаться лично с императором и массой других не менее опасных личностей. Поэтому лучше не откладывать.

— Ир, ты — зануда! — возмутился Андрей, — Я уже общался с темными владычицами. И ничего. Все очень даже удачно получилось.

— Чудом. Только чудом. И тогда я еще не был… — слова, которые чуть не слетели у меня с языка, были вовсе не то, в чем я хотел ему признаться. Возможно, когда-нибудь потом. Не сейчас.

— Настолько ко мне привязан? — по-своему перефразировал Андрей мою недосказанность. Я понял, что молчать поздно. Поэтому кивнул.

Психолог хмыкнул, отвел взгляд, потом снова в упор посмотрел на меня.

— Давай, ты просто меня прервешь, если меня начнет заносить. Я имею в виду завтра. А всякие там жесты и символы придумаем потом, хорошо?

Люблю, когда он такой покладистый и готов согласиться на мои условия. Но почему таким моментам всякий раз предшествует очередное признание с моей стороны? Почему это только моя прерогатива, а сам он никогда… Не буду думать об этом. Это уже даже не боль и не обида. Просто становится холодно и зябко на душе, когда думаю об этом. Поэтому не буду. Вот и все.

Андрей

Никогда не думал, что мне будет так трудно выразить словами свои собственные чувства. Раньше со мной такого не случалось. Наверное, это потому, что и чувств особых не было. Привязанности были, но ничего серьезного. Именно поэтому я лучше Ира понимал, что разговор еще не окончен. Спал я в этих его аспирантских апартаментах как убитый. Перенервничал, вот и отрубился. Зато утро началось для меня очень рано. Я уже успел отвыкнуть от Халярских суток с их тридцатью двумя часами. И поспать подольше не получилось. Ир мирно посапывал на своей половине кровати, но стоило мне пошевелиться, глубоко вздохнул и открыл глаза.

— Специально, что ли, караулил, чтобы я никуда не слинял, пока ты спишь? — неловко пошутил я.

Мерцающий сонно улыбнулся, прикрыл глаза и огорошил:

— Угадал.

— Серьезно?

— Несколько раз просыпался ночью, — поведал Ир, не открывая глаз, — Проверял, правда ли ты тут со мной или мне это все еще только сниться.

— Ир, это уже мания, — заметил я мягко.

— Не думаю, — отрезал мерцающий и словно опять задремал.

Я только расслабился. Вставать в такую рань не имело смысла. Поэтому я был не прочь еще часок покемарить, но мерцающий заговорил снова.

— Я вчера так и не спросил, — начал Ир. Я напрягся, так как нутром почуял, что так просто, как вчера, мне уже не соскочить. А он продолжил: — Ты хотел на какое-то время сосредоточится на учебе. И я, действительно, как и весь наш мир вместе взятый, мог стать серьезным отвлекающим фактором. Я это понимаю. Но объясни мне, почему ты решил обставить свой уход так, словно… — он недоговорил, не сумев сразу подобрать правильное определение. Я сделал это за него:

— Это наказание?

Я перекатился на спину, положил под голову руку и уставился в потолок. Тяжело выдохнул и попытался развить мысль:

— Ты прав. В чем-то это на самом деле было наказанием за то, как ты позволил себе со мной обходиться. И ладно бы наедине, но на людях — это уже как-то оскорбительно даже, не согласен? — Помолчал, ожидая, что он скажет. Но Ир, похоже, посчитал этот вопрос чисто риторическим, поэтому промолчал. Я был вынужден продолжить свои объяснения и озвучить то, о чем долго думал еще в своем мире: — Фактически, это не я тебя, а ты сам себя наказал. Я просто дал понять, что твоей совести есть за что тебя терзать.

— А ты умеешь быть жестоким, — помолчав, выдал Ир.

Единственное, что мне пришло в голову в тот момент, превратить все сказанное в шутку. Глупо, конечно. От серьезного разговора так просто не сбежишь. Лучше сейчас все замять и подождать, пока страсти улягутся. Иначе, еще не известно, чем все это может для нас с Иром закончиться. Поэтому я повернул голову к мерцающему и криво ухмыльнулся.

— Рад, что ты, наконец, это понял. А то я уже начал бояться, что меня тут у вас скоро к лику святых причислят.

— За что? — поинтересовался мерцающий, приподнявшись на локте.

— Не знаю, — прозвучало это лекомысленее, чем я рассчитывал: — За то, что колокольчиков перевоспитал, университет идеей летних игр на уши поставил, вот теперь еще буду пробовать ваших малышей спасать…

— Я имел в виду, за что ты так со мной? — Ир был все так же серьезен и не хотел воспринимать мои слова, как шутку.

— Ответ 'за все хорошее' тебя не удовлетворит?

— Вот именно.

— Тогда я скажу так: боролся за свою независимость. — Помедлил немного и решил-таки все как следует объяснить: — У меня давно не было серьезных отношений, даже если предположить, что у меня они вообще хоть с кем-то когда-то были. В большинстве своем любые длительные отношения с кем-либо в моем мире терпели фиаско по той лишь причине, что те, с кем я встречался, рано или поздно начинали ломать меня под себя. А я с этим был не согласен.

— Ты меня тоже ломаешь. Так что мы квиты! — воскликнул мерцающий, от былого напускного спокойствия не осталось и следа. — И иногда тоже прилюдно, — добавил он осуждающе.

— Я знаю, — признался я, — но тут знаешь, либо ты меня, либо я тебя. К тому же, я же подсознательно прекрасно осознаю, что как не крути, но ты сильнее и у тебя больше шансов подмять меня под себя.

— Зато у тебя куда больше опыта в таких делах, — парировал Ир, — Ты вообще именно этим на хлеб зарабатываешь.

— Укрощением строптивых Ирчиков? — весело поинтересовался я, но натолкнулся на суровый взгляд мерцающего и тоже посерьезнел, — Не спорю. Но не стоит забывать, что в вашем мире мой внутренний комплекс неполноценности цветет бурным цветом. Магией не владею, меч в руках в жизни не держал, красотой в местном понимании похвастаться не могу. Хотя, знаешь, в моем мире говориться с лица воды не пить и вообще считается, что мужчине совсем не обязательно быть писаным красавцем. Но у вас-то тут внешность играет не последнюю роль, я это уже понял, и рейтинга в собственных глазах мне это не прибавило, знаешь ли.

Разговор о собственных комплексах был самым трудным. Любому человеку было бы неприятно признаваться в чем-то подобном. Особенно тому, кто вроде как тебе очень сильно нравится, и в его глазах ты хочешь казаться особенно крутым и обалденным. Но Ир моими откровениями явно не проникся.

— Что-то я не заметил, чтобы ты особо комплексовал по этому поводу.

— Я просто хорошо маскируюсь.

— И другие свои чувства прячешь так же искусно?

Я снова отвернулся от мерцающего, посмотрел на потолок, а потом, не осознавая своих действий, поднял руку и закрыл ей лицо. Говорить было трудно. Поэтому я только и выдавил из себя:

— Возможно.

— То есть признаний мне от тебя не дождаться, даже если ты на самом деле будешь что-то чувствовать?

Какой же он настырный! Догадываюсь, что мерцающий нахватался этого у меня, но мне-то от этого не легче!

— Только буду, Ир? — сам не ожидал от себя такого вопроса и что в моем голосе в этот момент прозвучит тоска, которой я раньше за собой не замечал.

— Хочешь сказать… — он взял меня за запястье, отвел руку от моего лица, придвинулся, чтобы склониться надо мной, и заглянул в глаза.

— Я не умею говорить о собственных чувствах, — признался я ему, — О чужих — сколько угодно. А о своих…

Ир оборвал неприятный для меня разговор поцелуем. И на этой позитивной ноте мы окончательно помирились. Мерцающий понял, что мной двигало и, надеюсь, простил. А я дал себе слово, что в самом ближайшем будущем постараюсь преодолеть свои застарелые комплексы и рассказать ему, что же я на самом деле к нему испытываю. Ох, уже сейчас предвкушаю, как же это будет непросто!

Глава семнадцатая Только те, кто захочет проснуться

Андрей

Минут через тридцать за нами пришли. Мы с Иром даже задремать по второму кругу не успели. Из кровати нас вытаскивал Пестрый в уже знакомом мне человеческом мерцании. Готов поспорить, со стороны это выглядело довольно забавно, когда мальчишка лет четырнадцати ровняет и строит двух здоровенных лбов, таких, как мы с Иром. По-моему, Ир не просто так сверкал на него своими желтющими глазищами. Он явно за все годы, проведенные им в университете, отвык от общества деда, потому и готов был броситься на него в любой момент. Но тот легко и непринужденно игнорировал любое проявление недовольства со стороны внука. И никак не желал проникнуться мыслью, что Ирка изрядно смущен тем, в каком виде его дед, пусть и в мальчишеском своем образе, нас с ним застал. Признаться, меня это тоже несколько смущало. Правда, в отличие от мерцающего, у меня уже был опыт подобных неожиданных и не особо желанных встреч с родителями моих прошлых пассий.

Впихиваясь в джинсы, я краем глаза наблюдал за тем, как Ир сверкает глазами на Фиму, поэтому не удержался и спросил:

— И когда мы, наконец, увидим вас без мерцания?

— Когда-нибудь, — отмахнулся тот и снова начал целенаправленно доводить внука до точки кипения: — Ради кого, интересно, ты так прихорашиваешься? Императорских фрейлин кадрить собрался?

— Расчесать волосы и уложить их в обычную косу — это у нас теперь 'прихорашиваешься' называется? — прошипел в его стороны разгневанный Ир.

— Ирка, не ведись, — вмешался я, — Ведь явно же, что тебя на вшивость проверяют.

— Да, знаю я! — огрызнулся мерцающий и бросил уже деду, — Нашел время.

— На вшивость? — еще больше оживился Пестрый, повернулся ко мне и заинтересованно уточнил, — Это снова что-то из вашего сленга?

— Угу, — буркнул я, подозревая, что сейчас из-за моего невинного словесного оборота, Иру еще больше достанется. — Просто, так говориться.

— Ну, раз просто… — протянул мальчишка и бросил такой кровожадный взгляд на Иркину не до конца заплетенную косу, что его внук, поймавший этот взгляд в зеркале, замер на середине движения.

— Только попробуй, — угрожающе произнес он, — ты знаешь, что тут тебя уже никакая моя выдержка не спасет.

— Согласен. Запрещенный прием. Ты никогда не позволял лишний раз трогать твои волосы, — разочарованно фыркнул Фима, но не попытался разлохматить Иру прическу. Помолчал, потом выдал, наблюдая за внуком: — Должен же я был убедиться, что вы с Андреем все прояснили и ты, мой друг, не выкинешь что-нибудь в духе того заклинания правды, которое ты наслал на меня и еще полдюжины взрослых, помнишь такое?

Ир замялся. Я с интересом посмотрел на него. Мерцающий несколько раз глубоко вздохнул, явно пытаясь тем самым прийти в себя после общения с неугомонным дедом и успокоиться. Потом сказал, обращаясь к мальчишке уже более спокойным тоном:

— Тебе не кажется, что с тех пор я стал чуточку старше?

— Кажется. Но и проблемы у тебя теперь чуточку сложнее, — Фима выразительно посмотрел в мою сторону.

— Фима, — решился высказаться я, — по-моему, вы избрали не самый лучший способ убедиться во вменяемости внука. Если это кнут, то где пряник?

Старший мерцающий, уже готовый возразить, задумался. Пока он переваривал мои слова, его внук, наконец, справился со светлыми волосами своего эльфийского мерцания, оправил одежду и встал рядом со мной. Окинув нас обоих придирчивым взглядом, Фима вынес приговор:

— Недурно. А пряник будет после того, как ты подтвердишь действенность твоего метода по пробуждению наших детей.

— А если не подействует? — очень серьезно спросил я. У меня, действительно, имелись на этот счет нешуточные сомнения.

— Это будет… очень грустно, — произнес погрустневший мальчишка и тяжело вздохнул. — Мы бы могли и сами попробовать с этими твоими крестами работать, но испугались, что можем невзначай навредить. Я ведь не видел, как ты действовал с самого начала. Пришел только когда у тебя уже появился первый результат.

— Я знаю, — пробормотал и сам отвел глаза. Мне безумно не хотелось никого из них разочаровывать, к тому же, маленьких мерцающих мне на самом деле было жалко. Не бросать же их теперь на произвол судьбы. — Я постараюсь, — сказал я искренне.

Оба мерцающих совершенно одинаково кивнули. А Ир нашел мою руку и сжал, чтобы почти сразу отпустить. Но его поддержка пробудила уверенность, которой во мне раньше не было. Я запретил себе думать о возможной неудаче. И почти сразу стало легче дышать. Как-то не замечал, что до этого словно дышал в полсилы. Пока мы с Иром переглядывались, Фима вдруг стал прежним. Хвостатым и частично чешуйчатым (в верхней, человеческой, части тела, чешуи почти не было). Интересно, это такое проявление вредности или как? Очень похоже на то, что ему просто нравится ошеломлять обывателей своим необычным и в чем-то даже устрашающим видом.

О том, что в императорском дворце заклинанием телепортации может пользоваться только сам император, я узнал, когда мы втроем неожиданно оказались на оживленной площади незнакомого мне города. Разумеется, я сразу принялся озираться по сторонам, так как это место даже отдаленно не напоминало маленький и уютный Холёбаск, городок, расположенный рядом с нашим университетом.

Первое, что бросилось в глаза и намертво засело в памяти, были крыши из темно-фиолетового бутылочного стекла (не уверен, что этот полупрозрачный материал был именно стеклом, но выглядел похоже), которые врезались в небо усеченными пирамидами с прямоугольными основаниями, создавая вокруг небесного купола, нависающего над площадью, имевшей форму идеального, насколько я мог судить, круга, что-то наподобие цветка. Я задрал голову, и какое-то время любовался переливами света на крышах-лепестках. В этот момент у меня даже дыхание перехватило, хотя я никогда не мог похвастаться особым художественным вкусом и тягой к прекрасному. В том, что мы оказались в столице, я теперь даже не сомневался. Вокруг нас из порталов то и дело выходили богато разодетые люди, эльфы и прочие создания. И быстро расходились в стороны, сворачивая в различные переулки, отходящие от площади, как лучи, уступая место другим прибывающим в столицу. Стражу, расставленную по всему периметру площади, я заметил не сразу. Это были в большинстве своем высокорослые красавцы-эльфы, но среди них попадались, как не странно, люди. Хотя, с тем же успехом, это могли быть и оборотни, я их все равно бы отличить не смог. В общем, я так понял, что эта площадь была чем-то вроде нашей российской автостанции или железнодорожного вокзала. Именно сюда телепортировались те, кто хотел попасть в столицу, и был знаком с заклинанием телепортации. Мне сразу стало интересно, а другие места подобного рода тут имеются? Например, сюда телепортируются только благородные и маги, а где-нибудь в другой части города есть менее роскошная площадь и не в такой близости от дворца, куда пребывает люд попроще, который может себе позволить оплатить услуги мага для перемещения куда бы то ни было. Спросить об этом у Ира и Фимы я не успел. Мои спутники так решительно зашагали в одном им известном направлении, что мне за ними только поспевать и оставалось.

Дворец был… дворцом. Перепутать его, например, с ратушей или еще чем-то в том же роде, было невозможно. Но при одном взгляде на него становилось понятно, что такое в центре каменного города могли соорудить только эльфы — дети леса. Во-первых, стена и ворота, которые являются классическими атрибутами любых дворцовых построек внутри городов и не только. Стена была зеленой. Издали меня это удивило, вблизи вогнало в легкий ступор. Меньше всего я ожидал увидеть высокую, но живую ограду из густо переплетенных ветвей какого-то неведомого мне кустарника с листьями, похожими на кленовые. Внешне это сооружение садового искусства смотрелось внушительно, но абсолютно безобидно. О том, что эта стенка не так проста, как кажется, мне рассказал Ир, все время держащийся рядом. Оказывается, эта стеночка не что иное, как особое оружие, и в случае чего она может легко расправиться с передовым отрядом вражеской армии. У меня в голове сразу появился нездоровый образ, взращенный на наших современных ужастиках, которыми в компании друзей я засматривался еще в подростковом возрасте. Гибкие ветви, как щупальца спрута взлетают ввысь, потом карающей дланью падают вниз, оплетают шеи нападающих и выпускают шипы, пронзающие беззащитные горла насквозь. Тряхнул головой и от греха подальше решил переключить внимание на более безобидный объект. На глаза мне попались ворота. Которые оказались вовсе не кованными, как я рискнул было подумать, а таким же переплетением гибких стеблей какого-то 'лысого' плюща. Листики и пурпурные цветки наблюдались только по верхнему ободку данного растительного сооружения. Никаких шипов видно не было, но после Иркиных объяснений я почему-то не сомневался, что безобидно все здесь выглядело только на первый взгляд.

Охраны с внешней стороны ворот не наблюдалось. Впрочем, других посетителей, кроме нашей необычной троицы, тоже. Может быть, у них тут не приемный день? Когда мы подошли вплотную, плющ медленно расплелся ровно посередине, образовав округлую арку, позволяющую нам по одному попасть за ограду. Пройдя через открывшийся проход за Иром, я обнаружил, что нас ожидает невысокая фигурка с низко надвинутым за лицо капюшоном темно-зеленого плаща. В отдалении возвышался величественный дворец, выглядевший в целом несколько приземистым, но при этом до странности ажурным. Издали было непонятно, что создает такой эффект. А все пространство перед ним занимает сад-лабиринт, как в лучших английских поместьях. Ну, ничего себе! Готов поспорить, что в этом саду стенки такие же непростые, как та, что мы только что преодолели.

— Верпюхты — особый орден, который с давних времен посвятил себя сужению не самому императору, как ты мог подумать, а этому месту, — шепотом просветил меня Ир, пока мы шли по зеленому лабиринту вслед за нашим молчаливым провожатым, идущим впереди чуть в отдалении от нас.

— А они вообще кто? Эльфы или какая-то особая раса?

— Никто не знает, — ответил мне Ир, но по тому, как в пренебрежительном жесте взметнулся кончик хвоста Пестрого, ползущего с другой стороны от меня, я понял, что мерцающие как раз знают, просто не хотят признаваться в этом в присутствии представителя загадочного ордена.

— Понятно, — кивнул я, бросив взгляд на нашего проводника.

Я подумал о том, что будет, если среди верпюхтов появится предатель? Разве разумно базировать всю обороноспособность дворца исключительно на них? Но спрашивать о таком вслух я не стал, вдруг бы наш провожатый обиделся, а без него мы тут давно бы уже заплутали. Особенно, если учесть, что, по словам Ира, расположение живых стенок лабиринта меняется каждые шестнадцать часов, то есть два раза в сутки.

Как не странно, мы быстро достигли дворца, несмотря на то, что в первый момент лабиринт показался мне необъятным. Сразу стало ясно, сад-лабиринт — это одно, а у самого дворца есть своя охрана. Причем, довольно внушительная. Но в первую очередь я принялся разглядывать стены необычного строения. Не знаю, из какого материала они были возведены, лично мне он больше всего напомнил серебряное зеркало, снизу доверху оплетенное ажурной сеткой мощных стеблей гибкого плюща с миниатюрными листочками, чем-то напоминающими остролист, и изредка попадающимся между ними нежно-сиреневыми цветами-звездочками. В том, что стены отделаны не обычными зеркалами, я решил по том простой причине, что в них отражалось небо, листья и стебли плюща, даже мы с мерцающими, но при этом солнечный свет не разбрызгивался по всей округе веселыми солнечными зайчиками и слепящими бликами, а словно поглощался этим странным минералом, теряясь в лабиринте зеркал.

Как только мы ступили на дорогу, вымощенную круглой плиткой, сквозь которую пробивалась молодая зеленая трава, верпюхт исчез в неизвестном направлении. Зато из-за неприметной двери слева от роскошного подъездного крыльца с колонными и кариатидами к нам вышли два высокорослых эльфа в мундирах цветов личной гвардии императора — зеленого и бледно-желтого, о чем мне так же нашептал неугомонный Ир. Что меня в них удивило, это отсутствие шпаг и мечей, зато наличие луков и стрел. По словам Ира, заметившего, как я смотрю на оружие эльфов, это была дань традициям. Но это не отменяло тот факт, что гвардейцами становились в первую очередь лучшие лучники федерации. Мы поднялись на высокое крыльцо, и зашли в распахнувшиеся перед нами двери. Я снова задался вопросом, почему здесь так безлюдно? Вроде бы дворец. Где вся челядь, мажордом, хозяйственные пристройки, загоны для лошадей и прочие естественные вещи. Но как тут пристанешь в мерцающему с вопросом, когда тебя ведут за собой два бравых гвардейца, четко печатая шаг?

Только преодолев широкий холл и поднявшись на второй этаж, в одном из коридоров нам встретился слуга, скрупулезно смахивающий пыль с какой-то вазы, выглядевшей так, словно её сплели из десятков нешироких полос белоснежного фарфора. Только поравнявшись с ним и заглянув ему в лицо, я понял, что это голем. Так вот, оказывается, в чем дело! Как-то я запамятовал, что у них тут весьма неплохо развито привлечение големов к подсобным работам. Вот бы и нам на Земле когда-нибудь так. Мечты-мечты. У нас, конечно, сейчас активно развивается роботостроение, но что-то мне подсказывает, что у местных големов КПД буде куда выше, чем у любого нашего робота.

Нас привели к двустворчатым дверям, один из гвардейцев постучал и отошел в сторону. Только тогда я заметил, как он коситься на Пестрого. А ведь до этого этим ребятам как-то удавалось сохранять каменное выражение на лицах, несмотря на присутствие такого необычного визитера. Однозначно, коварный мерцающий в наглую наслаждался всей этой ситуации.

То, что нас ждали, было понятно с самого начала. Но лица присутствующих в комнате эльфов я зацепил лишь краем глаза, моим вниманием почти сразу завладели дети. Почему во множественном числе? Потому что возле одного из кресел мирно журчало не обещанный мне один, а целых два фонтана.

— Что-то я не понял, и кто у нас второй? — это первое, что я произнес вместо приветствия.

— Клементиреферус, — ответил мне кто-то.

— Понятно, — сам не понял, зачем я это сказал. И на не гнущихся ногах приблизился к ним.

Мной завладели сомнения. Раз Клёма так легко снова стал таким, то мой метод их обратного превращения выеденного яйца не стоит. Тогда, может, и не имеет смысла мучиться самому и старших мерцающих зря обнадеживать? Что же мне теперь делать?

Как не странно, пока я как сомнамбула приближался к детям, никто не попытался меня остановить, или хотя бы представить всем собравшимся. Зато одна из женщин не сумела сдержать изумленного вздоха, когда ближайший ко мне фонтанчик начал извергать не только воду, но и фиолетовые искры. Значит, меня увидели. Я сразу решил, что это Клёма и, не задумываясь, стянул через голову свой крестик. Главное было, ни о чем не думать, просто действовать. Иначе мои сомнения и страхи могли бы помешать. Сейчас все было не так, как в первый раз. Стоило только погрузить руку с артефактом в воду, как за неё тут же ухватились крепкие детские ручонки и из фонтана фиолетовых искр ко мне шагнул улыбающийся Клёма. В своем человеческом мерцании, разумеется. И порывисто обнял меня.

— Я знал… знал, что все получится! — заявил маленький мерцающий, прижимаясь ко мне. Потом запрокинул голову и требовательно заглянул мне в глаза: — Ты ведь поможешь и Лиди тоже?

— Так ты затем и обратился снова, чтобы её подготовить и все объяснить?

— Ага. Чтобы ей не было тут так одиноко.

Я посмотрел на соседний фонтанчик. Прокомментировал:

— Не вижу искр. Ты уверен, что она меня тоже видит сквозь сон?

— Нет, — тихо пробормотал малыш, — Я как тебя увидел, сразу потянулся, а она… наверное, могла не заметить.

— И что будем делать?

— Может быть, ты попробуешь с ней, как со мной?

— Но ты видел меня, а она, судя по всему, нет, — я все еще гипнотизировал взглядом безучастный к нашим разговорам фонтанчик.

— Неужели нет никакого шанса? — подала голос одна из трех светлых эльфиек, присутствующих в комнате.

— Вы мать?

— Нет, я…

— Еще Величество императрица Еленэль Солнечноликая, — представил женщину Камю, при этом бросив в мою сторону суровый взгляд. Только поэтому я быстро сообразил, что не мешало бы извиниться. Правящая особа, как-никак.

— Простите, я не знал.

— Я её мать, — вперед выступила другая женщина. Внешне она тоже была эльфийкой. В таком виде она мне точно не подойдет.

— Выскальзывайте, — скомандовал я, запоздало вспомнив, что имею дело с женой маршала, который тоже не последний эльф в этой стране. Кто из двух незнакомых мне эльфов, присутствующих в комнате, император, а кто его маршал, сам я определить так и не смог. Да и не до того мне как-то было.

Женщина подчинилась и через мгновение ко мне подошла уже мерцающая. Я указал ей на преображенную дочь.

— Попробуйте погрузить в неё руки и позвать.

— Это поможет? — с надеждой выдохнула она.

— Если бы я знал…

— А если ей будет больно?! — впервые подала голос третья эльфийка.

— Мне не было, — проговорил Клёма, и это подстегнуло мать девочки последовать моему совету.

Она окунула обе ладони в воду и тихо заговорила, зовя свою девочку вернуться к ней. Сквозь её пальцы заструились бирюзовые искры. Есть! Но прежде, чем я сам успел шагнуть к ним, мне в голову пришла одна идея. Я схватил Клемму за запястье и вложил ему в ладонь свой антимагический артефакт. Мальчик изумленно захлопал глазами. Пришлось говорить быстро и убедительно, чтобы не дать ему возможность испугаться, отказаться, передумать.

— Ты же теперь как я, словно человек из моего мира. Без каких-либо зачатков магии, так?

— Ну… — мальчик растерялся и выглянул из-за меня, чтобы встретиться взглядом с Пестрым. Я тоже обернулся на старшего мерцающего.

— Так, — подтвердил тот.

— Тогда сам попробуй её убедить проснуться и снова стать собой. Помнишь, что я тебе говорил тогда?

— Помню, но…

— Все получиться. Верь мне, — твердо произнес я и подтолкнул вооруженного крестом мальчишку к девочке и её матери.

Клёма не решился ослушаться. Подошел, встал рядом с женщиной и медленно погрузил руку с крестиком в водный поток. А потом вдруг отдернул, словно обжегшись. Интересная реакция. Пока я соображал, чего это он, мама девочки, чтобы освободить мальчику место, убрала руки из воды и отступила на шаг назад. Почти сразу из струй исчезли бирюзовые искры. Что происходит?

— Клёма? — позвал я, подходя к мальчику со спины. Опустил обе ладони ему на плечи. Он запрокинул голову и встретился со мной перепуганным взглядом.

— Она против. Категорически!

— Что? — растерялся не только я, этот вопрос синхронно со мной выдохнул кто-то из мужчин у меня за спиной. Мне было не досуг оборачиваться и выяснять, кто это был. Мое внимание всецело принадлежало мальчишке: — В каком смысле? Ты её слышишь даже без мерцания?

Он кивнул, потом затараторил:

— Она закричала, когда артефакт её коснулся. Я думал, что сделал больно. А оказывается, она просто не хочет назад.

— Но почему?! — почти с болью воскликнул все тот же мужчина. Я покосился на него через плечо.

Похоже, этот эльф и был отцом девочки. Ничего так, суровый мужик. Правда, если убрать повышенную длинноухость, он внешне больше походил на человека. Какого-нибудь бравого капитана внутренних войск или что-то в этом роде. Сразу в голове возник несколько неуместный в данной ситуации вопрос. Если он маршал сухопутных войск, то должны быть и войска морские, так? Так. Но, простите, насколько мне известно из уроков географии Ира, ФСЭК не имеет прямых выходов к морю, разве только по речным путям. Рек у них тут, и правда, много. Почему же тогда этот парень маршал именно сухопутных войск?

Но я быстро забыл о том, о чем думал, когда Клёма начал объяснять:

— Там мы можем все.

— В каком смысле? — поинтересовался я.

— В прямом, — мальчик тяжело вздохнул и опустил руку с артефактом, глядя на безучастный к внешнему миру фонтанчик: — Все, что только ты можешь вообразить, почти мгновенно становится там явью. Ты можешь играть с любыми игрушками, строить дворцы и призывать к себе в услужение невиданных зверей. В общем, там мы всемогущи.

— Потому что это всего лишь сон.

— Да. Но он так похож на реальность, — пробормотал Клёма, опустив глаза в пол.

— Плохо дело, — выдохнул я и взъерошил волосы на затылке.

— Это значит… — протянул второй из незнакомых мне светлых эльфов. По всей видимости, он-то и был тем пресловутым императором, на смотрины к которому меня сюда притащили.

— Что тактика, которую я применял к Клёме тут вряд ли подействует. Значит, мирно её вернуть не получиться и… — я не знал, стоит ли такое говорить. Вдруг меня воспримут буквально и попытаются остановить.

— И? — подала голос императрица.

Вздохнул и раскололся:

— И бить придется по больному.

— Что?! — взвилась та эльфийка, которую мне так и не представили, — Ты собрался ударить ребенка?!

— Это устойчивый фразеологизм, — неожиданно жестко бросил в её сторону Ир. — И вам, леди, я бы советовал не вмешиваться.

— И всем остальным, я так понимаю, вы рекомендуете тоже самое? — поинтересовался у него эльф, идентифицированный мной, как император.

— Именно! — ни сколько не стушевался Ир. Да уж, когда это нужно, он мог быть бесстрашным и резким. Это потом, наверное, до него дотечет, с кем и как он разговаривал и, главное, в чьем присутствии. Это я о Камю. Вот уж кто точно никогда ничего не забудет и не упустит. Прожженный тип, это я уже понял.

Я отвернулся от них и снова посмотрел на водный фонтан, бьющий прямо посреди комнаты. Плечи Клёмы напряглись под моими ладонями. Я тихо спросил, чтобы не мешать старшим позади нас обсуждать какие-то наболевшие проблемы, в которые я вникать не собирался ни при каком раскладе. Они и без меня способны выяснить, кто тут главный, а кто тварь дрожащая.

— Ты её слышишь, только когда касаешься или и сейчас тоже?

— Она бушует. И больше не верит, что тогда её звала именно мама.

— Понятно. Значит, только хуже сделали. — Тяжело вздохнул и кое-что в уме прикинул, потом спросил: — Клёма, а как ты обратно развоплотился? Можешь повторить?

— Не уверен, — честно признался мальчик и снова запрокинул голову, чтобы встретиться со мной взглядом. — У меня это как-то случайно получилось. Само собой. Я даже понять ничего не успел.

— Ясно. Значит, рисковать не будем… вот только, как теперь её пробудить. Хотя бы ненадолго… — и тут меня озарило. Я внутренне весь подобрался, стараясь не слышать, о чем говорят у меня за спиной. Там в разговор вступил Пестрый и явно что-то доказывал всем окружающим с не меньшим жаром, чем минуту назад делал его внук.

— Клёма, — начал я, с силой сжав плечи мальчишки, — передавай её все, что я буду говорить, слово в слово. И погрузи в неё крест.

— Но… — попытался возразить мне мерцающий.

— Клёма, — я добавил в голос суровости, и мальчик поддался, развернулся к фонтанчику и снова протянул к нему руку с артефактом. Погрузил её в воду по локоть и застыл. Я начал говорить, рассчитывая, что малыш с помощью своей телепатии (или как у них такого рода общение называется?) будет дословно транслировать маленькой упрямице все, что я говорю.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что это не твоя мама тебя звала, что тебя обманули. Не веришь? Ну и не надо. По большому счету, это уже не так уж и важно. Не хочешь возвращаться? Дело твое. В одиночестве, тебе лучше, чем с мамой и папой? Ну, что ж. Скоро, они тоже к этому придут. — Я сделал паузу, ожидая хотя бы какую-то реакцию, если не со стороны фонтана, то хотя бы от Клёмы. И, как не удивительно, она не заставила себя ждать.

— Она спрашивает, к чему придут, — подал голос мальчик-мерцающий.

— К тому, что без тебя им будет даже лучше, — продолжил я, обращаясь к фонтану, — Думаешь, ты такая незаменимая и всегда сможешь вернуться, когда наиграешься? А вот и нет. Твои мама и папа еще молодые лю… мерцающие. Родят себе второго ребенка, а за ним, может, и третьим обзаведутся. Ты вернешься, а их любовь уже всецело будет принадлежать им. И все. Ты будешь лишней. Никому не нужной и…

Я замолчал, так как в прозрачных струях снова засверкали искры, только на этот раз они были ярко-красными. А вот это интересно. Я-то думал, что цвет искр зависит от пола ребенка. У Клёмы они, помниться, были фиолетовыми, у этой девочки сначала бирюзовыми, теперь вот красными. Это же кардинально меняет дело! Тогда их цвет может стать так называемой лакмусовой бумажкой, по которой можно будет определять в каком настроении тот или иной ребенок и насколько он расположен идти на контакт. Хотя, пока делать какие-то долго играющие выводы еще рано. Слишком мало данных. Но, если мои предположения подтвердятся, надеюсь, это сможет хотя бы немного облегчить жизнь тем, кто будет будить малышей после меня.

— Она кричит, что не верит, — прошептал Клёма, все еще держа цепочку с артефактом в потоке воды. — Она… — он медленно поднял свободную руку и накрыл ею мою ладонь у него на плече. Словно искал защиты и поддержки. Я притянул его к себе. Он вжался в меня спиной и весь застыл, словно маленькая статуя.

— Скажи её, — с перепугу, не иначе, вышло хрипло, — Скажи, что пусть присмотрерится получше. Сейчас они расстроены, думаю, она прекрасно видит это по их лицам. И не только они. Господин Камюэль, из-за которого она все это устроила, тоже сейчас не в лучшей форме, но это только потому, что она пропала только пару дней назад. Но если пройдут годы, десятилетия… расскажи ей, каково было тебе, когда ты проснулся, и выяснилось, что твоим кузену и кузине, которые когда-то играли вместе с тобой, так много лет, что они уже совсем взрослые, даже о собственных детях задумываются… Расскажи!

Несколько минут в комнате стояла гробовая тишина. Из фонтана все еще сыпались вниз красные искры, вместе с водой пропадая в неизвестность, не долетев до пола. Мне кажется, что эльфы и мерцающие у меня за спиной, даже пошевелиться боялись. А потом, настало время пряника, ведь пока был только один кнут.

— А теперь скажи, — я слегка встряхнул мальчика за плечи, — что ты ведь сумел вернуться, когда тебе этого захотелось, значит, и она сможет когда-нибудь это повторить. Но если не вернется сейчас, в следующий раз может не найтись того, кто ей в этом поможет.

Последовала еще одна томительная минута молчания. А потом рука Клёмы, погруженная в фонтанчик, дернулась, но он не отдернул её, как в тот раз. Сдержался. Умница, малыш! Раздался глухой хлопок. Фонтанчик пропал. В этот раз я сориентировался быстрее, чем в случае с Клёмой. И резко крутанулся назад. Позади меня, уперев маленькие кулачки в бока, стояла девчушка, больше напоминающая куколку или ангелочка. Она была человеком. По крайней мере, пока. Видимо, еще до моего прихода, Клёма успел объяснить ей, как надо действовать, чтобы перевоплотиться обратно.

— Я не верю тебе! — воскликнула она и даже ножкой по ковру топнула. — Мама с папой меня никогда не разлюбят, — убежденно заявила мерцающая девочка, а потом глубоко вздохнула и заявила, — И не думай, что я вернулась, потому что ты меня этим запугал. Я просто хочу посмотреть на братика или сестренку. — И тут же повернулась к матери с отцом и произнесла с надеждой, — Вы ведь, правда, мне их родите?

Мужчина и женщина почти синхронно кивнули, все еще не веря, что их дочь на самом деле стоит перед ними. Что она жива и невредима, что их не обманули, сказав, что её еще можно вернуть, несмотря на то, что всем известно — это невозможно.

— Я проверил… — хрипло выдавил из себя отец семейства, — Это не иллюзия…

Ах, вот оно что! А мне, наивному чукотскому мальчику, такое и в голову не пришло.

— Лидифемерус! — воскликнула светлоэльфийская леди и, превратившись в мерцающую, кинулась к дочери. Подхватила ребенка на руки и крепко прижала к себе. К ним подошел господин маршал. Встал рядом. Помедлил, но, не устыдившись, проявить чувства на публике, крепко обнял своих девочек. Малышка-мерцающая завозилась в этих двойных объятьях и повернулась так, чтобы видеть остальных взрослых. Взгляд её был обращен к Камю.

— А ты обещаешь, что папу обижать не будешь?

— Прошу прощение, юная леди, но я не в силах дать такое обещание. Могу лишь гарантировать, что не стану обижать его конкретно из-за того, что он мерцающий.

— А как еще будешь? — насупившись, вопросила малышка.

— Ну… — Камю лукаво улыбнулся, — Как кардинал фраэ-маршала, я думаю.

Я впервые услышал, как на самом деле у них тут звучит этот воинское звание. Интересно, почему, когда его в моем присутствии назвали впервые, я услышал просто 'маршал'. Наверное, опять какие-то взбрыки переводчика. Кажется, Ир что-то говорил насчет того, что со временем симбиоты начинают учить своих носителей наиболее часто используемому ими иностранному языку. Наверное, мой переводчик решил, что я уже достаточно освоился, чтобы начать мое обучение или что-то в этом роде. По большому счету, мне было не так уж принципиально что да как, главное, что я все так же мог всех понимать.

— Ну и ладно, — услышал я слова девочки, — Но только не потому что мы, не такие как вы. Обещаешь? Я прослежу!

Тут уж не выдержал Пестрый и, не стесняясь, громко рассмеялся. Девочка, казалось, только сейчас увидела это чудо-юдо со змеиным хвостом. Но не испугалась, а ловко вывернулась из рук осчастливленных родителей и бросилась к нему, разглядывая странного незнакомца во все глаза.

— А ты кто?

— Учитель, — веско ответил тот, протянул её кончик хвоста, за который тут же уцепились детские пальчики. Пестрый, похоже, на это и рассчитывал. Оставив ребенка разбираться с новой живой игрушкой, он повернулся к императору: — Я так понимаю, вы не желаете отлучать вашего фраэ-маршала от двора и мне не приходиться рассчитывать, что он с семьей в ближайшее время переедет в Чащу Лис?

— Вы совершенно правы.

— В таком случае, мне бы хотелось побеседовать с ним и его семьей наедине.

— Конечно. Вас проводят в гостевые апартаменты, но я рассчитываю на то, что вы оставите мне психолога и вашего внука.

— Конечно, — кивнул Пестрый и добавил, — Но мне бы хотелось забрать с собой Клементиреферуса и леди Таниэль.

— Тогда я хотела бы пойти с вами, — вмешалась императрица, бросив странный взгляд в сторону названной леди. Очень интересно. Кем ей приходиться эта леди Таня?

— Хорошо, — Пестрый обвил кончиком хвоста запястье маленькой девочки и пополз в сторону двери, но тут уже вмешался я. Заступил дорогу девочке и требовательно протянул руку.

— Верни.

— Но, постойте… — попыталась вмешаться её мать, но супруг удержал её рядом с собой.

— Ты странный, — помедлив, выдала эта малявка, — и вредный, и… — она глянула на родителей, потом на Клёму, и снова вернулась ко мне, — добрый, — припечатала девочка своим детским голосочком, сняла с головы крестик и вложила мне в ладонь.

В отличие от Клёмы, который боялся, что если снимет его, снова превратиться в воду, у нее не было подобных сомнений, поэтому обратное превращение не началось. Эта девочка была куда увереннее в себе, чем её собрат по несчастью. Уже представляю, сколько проблем она принесет своим родителем, когда станет старше.

Они молча ушли, уводимые Пестрым. Замыкали шествие императрица и фрейлина, как я решил называть Таниэль. В комнате остались мы с Иром, да Император с Камю. Интересно, а дальше-то что?

Глава восемнадцатая Дети, заговоры, последствия

Нам предложили занять два кресла напротив императора. Камю встал по праву руку от него и не подумал присесть. Видимо, это должно было мне о чем-то сказать, но я, увы, был совершенно незнакомо с придворным этикетом. Исторические романы мне никогда не нравились, да и фильмы с подобной тематикой я не любил. Для начала нас официально друг другу представили. Камю расстарался. Оказывается, императора звали Владиэль Орфидуй Снежный. И точно могу сказать, что это прозвище ему очень подходило. У нас на Земле, насколько я знаю, такой белоснежный цвет волос встречается только у альбиносов. Они были длиннющими. Не представляю, как он за ними ухаживает. Часть из них была поднята в замысловатую прическу. Я видел подобные только в японских фильмах про древние времена страны восходящего солнца. Вторая половина его шевелюры свободно ниспадала на спину и плечи. Одет он был тоже в японском стиле. Конечно, я был неуверен, что этот искусно расшитый халат, подпоясанный широким поясом, можно назвать кимоно. Но схожесть покроя угадывалась. Глаза у императора были необычного цвета. Уверен, у людей такой эффект можно было достигнуть только с помощью линз. Кажется, именно такой цвет называется фиалковым. Высокие скулы и прямой нос, придавали облику светлого эльфа резкость и холодность. Было чувство, что он смотрит на тебя с каких-то недосягаемых высот и видит оттуда всю душу. Неприятный тип. Нет, может, он и ничего, просто мне он показался еще опаснее нашего Камю, который тоже был не подарок. Интересно, у них тут что, мода такая, чем больше власти, тем роскошнее внешность и безобиднее общий вид? Кстати, если подумать, оба эльфа были хороши собой. Если проводить аналогии с Землей, то у нас правители редко могут похвастаться броской внешностью. Хотя, если вспомнить царей-императоров… да, порода там чувствовалась. Но в современном мире ничего подобного не наблюдается. Здесь же, у эльфов явно пунктик на внешности. Достаточно только вспомнить, как колокольчики меня понукали, когда я только предстал перед ними, этакий 'красавец'. Ладно, не будем об этом.

Как только процедура знакомства закончилась, император обратился ко мне:

— Как вы планируете в дальнейшем помогать детям мерцающих? У вас уже есть какие-то мысли по этому поводу?

— Честно? Нет. Ни одной трезвой мысли. Но теперь мы хотя бы точно знаем, что они не так несчастны в этом своем состоянии, как принято было считать. Я прав? — повернулся к Иру, ища поддержки.

Мерцающий кивнул и произнес:

— Я думал, есть какая-то система. Но, оказывается, к каждому ребенку нужен индивидуальный подход.

— Я тоже рассчитывал, что тебе удастся сформулировать план действий, которому следует придерживаться при их пробуждении, — поддержал мерцающего Камю.

Я развел руками.

— Не все так просто, как казалось.

— Это понятно, — вмешался император и с нажимом спросил: — Но что дальше?

Я собрался с мыслями и попытался вкратце изложить те выводы, к которым пришел.

— То место, в которое они попадают, в котором, по словам Клёмы, всесильны, натолкнуло меня на мысли о виртуальной реальности. В моем мире это довольно распространенная сказка. Есть фильмы и книги, в которых рассказываются, как люди подключаются к такому вот общему сну и могут полностью пропасть для реальной жизни.

— Фильмы? — заинтересовался император.

— Да. А что, Камю вам еще не показал те, про войну, которые прошлый раз выпросил? — искренне удивился я.

Император повернулся к кардиналу с немым вопросом в глазах.

— Не успел, — ответил тот.

— Но покажешь, — с нажимом бросил император и снова посмотрел на меня. — И что, в этих ваших сказках предлагается какое-то действенное средство, как с этим бороться?

— Ну… там каждый автор извращается в меру своей испорченности. Так что вряд ли это поможет, но можно было бы, например, показывать детям 'Матрицу', чтобы изначально создавать негативное отношения к уходу в такие сны.

— В качестве превентивных мер, я так понимаю, — вставил Камю.

Я кивнул и поспешил озвучить еще одну свою идею:

— Кроме того, если подтвердиться, что спасенные дети способны, как Клёма, легко переходить из одного состояние в другое, можно будет уже сейчас, в самом ближайшем будущем, выявить тех детей, которые готовы к сотрудничеству и попытаться их пробудить.

— Разумно, — произнес император, бросив задумчивый взгляд на Ира. Мерцающий вел себя на удивление тихо. К чему бы это? Снежный снова посмотрел на меня, — И, как мы видели, мерцающие в полном человеческом мерцании вполне могут заменить вас в этом деле.

— Да. Я очень на это рассчитываю.

— Не желаете быть спасителем целой расы единолично?

А вот это явно был вопрос с подковыркой. Рано я расслабился. Меня тут, по ходу, хотят проверить на вшивость. Ох, как же я это дело не люблю! Никто не любит. Нейтрально тут вроде как не ответишь, но врать тоже самое последнее дело. Поэтому я сделал ставку на честность.

— Не желаю. Мороки с ними… — сделал неопределенный жест рукой, точнее, попытался сделать, и замер на середине движения. Меня в очередной раз осенило.

— Андрей? — позвал меня Ир. Может быть, он и не принимал активное участие в разговоре, но явно, как Камю, очень внимательно наблюдал за всем происходящим вокруг.

— Карл говорил, — я повернулся к мерцающему, — что у этих артефактов есть какой-то гениальный производитель.

— Разумеется. Не на деревьях же они растут!

— А если он создаст нам такой артефакт, который, например, Клёма, смог бы взять с собой в сон.

— Это ты о чем? — вмешался Камю.

Я повернулся к нему и попытался развить собственную мысль.

— Мой крестик блокирует магию, так? Значит, в него вложены какие-то магические формулы и механизмы, которые полностью отрезают внешнюю магическую составляющую мира от носителя артефакта. Наверное, я путано говорю, в магии, честно, ничего не смыслю. Но что если создать такой артефакт, которые будет блокировать в этих их снах способность к изменению ткани сна. Ведь именно это они делают. Трансформируются не сами, а мир вокруг.

— Когда создают прямо из воздуха то, что им хочется, — догадался Ир.

— Именно! Тогда, лишившись игрушек, они заскучают, и сами захотят вернуться.

— Это что-то из области фантастики, — после небольшой паузы, выдал Камю.

— Знаешь, — признался я, — для меня у вас тут все из области фантастики, но ничего, как-то живу.

— Но это… — попытался возразить эльф, но был прерван императором.

— Кто является производителем? — спросил он у Ира.

Мерцающий подозрительно замялся. Отвернулся к окну, помолчал, потом снова посмотрел на ожидающих его ответа эльфов. Похоже, Камюэль либо тоже не знал, либо решил предоставить возможность Иру самому ответить на вопрос императора. Интересно, почему?

— Гуриэру Ти'мук, — произнес он, наконец.

Император как-то странно дернулся.

— Никогда не сомневался в его талантах.

— Э… — рискнул подать голос, — Я что-то не знаю?

— Это… — начал Камюэль, но тут в дверь кабинета, в котором мы находились, настойчиво постучались.

Император взглядом отдал приказ кардиналу и тот бесшумно скользнул к двери. Замер на секунду перед ней, прежде чем открыть, словно прислушиваясь или магича что-то на ходу. Но, убедившись, что за дверью кто-то свой, резко распахнул её. К нам присоединилась императрица. Вид у женщины был не только решительным, но и весьма воинственным. У нее даже кончики эльфийских ушей слегка подрагивали. Подозреваю, что барышня пришла бороться за что-то очень важное. Чтобы это могло быть?

— Леди императрица, — император поднялся из своего кресла, и я запоздало вспомнил, что когда в помещение входит дама, вроде как положено вставать, поэтому тоже подорвался. Так что сильного конфуза, я надеюсь, не получилось.

— Прошу прощение за вторжение, супруг мой, — женщина сделала изящный реверанс и скользнула к материализованному серым кардиналом креслу. Опустилась в него, под нашими взглядами расправила складки кимоно и мягко улыбнулась. Мы снова заняли свои места. Император выжидающе посмотрел на супругу.

— Мне бы хотелось обсудить с вами одну задумку, — мелодичным голосом начала эльфийка, — Она пришла мне в голову совершенно внезапно. Но я бы хотела обсудить её сразу со всеми вами, — и она обвела нас взглядом, по очереди встретившись глазами с каждым. Почему-то дольше других она задержалась на мне. Это меня и насторожило. Очень вовремя на помощь пришло мое хваленое чутье.

— Это что-то связанное с Клёмой? — предположил я.

И тут же услышал какой-то невнятный звук со стороны Ира. Повернулся к нему. Мерцающий тяжело вздохнул и тихо сказал:

— Не ожидал, что так все повернется.

— Ты о чем?

— Дед сразу загорелся пристроить его в семье Ви-орь-Морь, но я не ожидал, что вам может настолько понравиться эта мысль, леди императрица, — сказал Ир.

— Пристроить Клёму? Но зачем его где-то пристраивать? — заинтересовался Камю.

— А тебя не удивило, что до сих пор никто из мерцающих не заикнулся о его родителях? — Я задал кардиналу тот вопрос, из-за которого я предположил, что все дело именно в маленьком мерцающем, — Кто его кузен и кузина мы с тобой знаем, но кто его родители и почему им занимается лично Пестрый, а не они?

— И почему? — спросил кардинал у Ира.

— Потеряв сына, они ушил в другой мир.

— Умерли? — изумился император.

— Нет. Просто переселились в другую реальность. Обычно мы прослеживаем ушедших до ближайшего мира, но никто не может сказать наверняка, не ушли ли они потом еще дальше. Сейчас их уже ищут. Но гарантировать, что когда-нибудь найдут, никто не может.

— Так вот почему вас в нашем мире так немного, — понимающе протянул серый кардинал.

— А каков процент переселяющихся? — заинтересовался император.

— Не больше тридцати, максимум сорок в поколение.

— Много.

— Те, кто теряют детей, нередко предпочитаю уйти, — глядя в сторону, заметил Ир.

— Или те, — рискнул я вставить свои пять копеек, — кого разоблачили те, к кому они успели привязаться.

Повисла неловкая пауза.

— Это правда? — негромко уточнил император у мерцающего.

— Да, — Ир все еще ни на кого не смотрел, — Как правило, мы преданы одному хозяину. Когда он в ответ на это отворачивается от тебя… проще начать жизнь с нуля, но там, где точно не встретишь ни его самого, ни его потомков.

— Круто, — не удержавшись, присвистнул я.

— Думаю, — обронил император задумчиво, — 'хозяин' — это не совсем то слово. Я прав?

— Правы, — Ир к нему повернулся и ответил твердым и решительным взглядом.

Император кивнул и повернулся к своей светлой леди.

— Ты хочешь усыновить мерцающего?

— Не обязательно усыновлять. Мы могли бы взять воспитанника. А леди Воморь с супругом могли бы помочь с его воспитанием, — заговорила она приветливым и мягким тоном, но было видно, что женщина волнуется. И сильно. Кончики её ушей все еще продолжали странно себя вести. По крайней мере, для меня это выглядело странно. Пока я наблюдал за ней, леди продолжала: — Он ведь может мерцнуть в очаровательного светлого мальчика. Но, кроме этого…

— Это был бы весьма изящный политический ход, — заметил Камю, ни к кому конкретно не обращаясь. — Думаю, параноикам-мерцающим это могло бы сказать о многом.

— А почему вы своих детей не заведете? — не подумав, брякнул я, запоздало сообразив, кому не стеснюсь задавать такие вопросы.

Повисла неловкая пауза.

— Простите, — поспешил повиниться, неожиданно поймав себя на том, что щеки горят. Да, так опростоволоситься не каждый сможет.

— Мой супруг не желает обзаводиться наследником.

— Какой в нем смысл, если свой титул я ему передать не могу?

— Разве дело в титуле? Он и тебе… — женщина оборвала себя. Наградила супруга долгим колючим взглядом и поднялась из своего кресла. Потом сказала, глядя на всех сверху вниз, — Надеюсь, вы подумаете о моем предложении. Каким бы не было ваше решение, если не как наш воспитанник, Клементиреферус останется во дворце как приемный сын четы Виморь.

Развернулась и пошла к двери. Император проводил её хмурым взглядом, потом неожиданно повернулся ко мне.

— Я извинился, — пробормотал, чтобы хотя бы что-то сказать, тяжесть взгляда венценосного эльфа ощущалась почти физически.

— Дело не в тебе, — медленно проговорил он. Как не странно, ни Камю, ни Ир, не попытались вставить ни слова.

Император долго молчал. Я мучился неопределенностью. Интересно, что у них по законам положено за такое хамство в отношении императорской четы? У меня даже ладони вспотели. Удивительно, но в какие только переделки я на Халяре не попадал, но по-настоящему, как оказалось, меня пугал только местный император. Любопытно, это у него такая аура особая, или это я… взрослею, что ли. Очень не вовремя научился воспринимать все не как затянувшийся сон, а как мою теперешнюю реальность. Но разобраться в себе мне не дали. Император отмер.

— Барсим, — произнес он ледяным тоном, — распиши картину покушений на мою жизнь только за первые пять месяцев этого года.

— Кружень — трижды, мраморень — дважды, вьюжень — один, но это было самым опасным из всех, убийца подобрался очень близко, хладрыгень — снова три. Журчаний — четыре, почти рекорд.

— Считаете, на фоне этого я могу позволить себе такую роскошь, как беззащитный младенец?

— Но… — сказать, что я был растерян, значит, ничего не сказать. — Я думал, что ваш титул выборный и основная власть у князей. Кому нужна ваша смерть? Не понимаю.

— Император — гарант объединения народов, — наставительно сказал Камю, — Князья приходят и уходят. Император — вечен.

— То есть вы… — начал я, но венценосный эльф понял все по моему ошарашенному взгляду.

— Да, — подтвердил он мои опасения, — Федерация со времен своего основания не знала другого императора.

— Значит, у вас тут действует какая-то секта типа антиглобалистов, что ли?

— Анти… кого? — заинтересовался Ир.

— Ну, ярых противников всеобщего объединения.

— Очень верно подмечено, — обронил Камюэль и безрадостно хмыкнул, — Алашурийское Братство, вот как они себя называют. И основная их доктрина построена на том, что эльфы должны властвовать над всеми. Что мы в этом мире Перворожденные, а остальные расы появились уже после нас, поэтому по законам старшинства должны быть нашими рабами. Не меньше.

— Понятно. И много у них сторонников?

— В народе — нет. В деревнях и селах каких только кровей не намешано. Но в правящей верхушке… достаточно. Самое любопытно, что к Братству, как показывает моя практика, легко могут примкнуть и те, кто не является эльфами по праву рождения.

— И что, так жаждут стать рабами?

— Нет. Трудно сказать, чем их соблазняют. Полноценно допросить кого-то из членов братства не представляется возможным, даже если на руках неопровержимые доказательства причастности к их деятельности. При вступлении в братство каждый неофит проходит через особый обряд. При попытке рассказать что-либо о своей деятельности в нем и о других его членах, смерть наступает незамедлительно.

— Да уж. Ну у вас тут и гадюшник. — Снова не сдержался. Знаю. Но по-другому отреагировать не мог. А потом, рискнул спросить у императора, раз уж он сам был не против завести об этом разговор: — А жене вы свои причины озвучивали?

— Нет.

— Почему?

— Она вообще не знает об этих покушениях.

— О! Как благородно… — честно попытался сгладить собственную иронию, но она все равно отчетливо ощущалась в моем голосе, поэтому Снежный неожиданно вскинулся и обжег меня взглядом.

— У тебя есть, что сказать по этому поводу? — в вопросе прозвучал приказ. По спине поползла струйка пота. Что-то я переволновался. Или устал. Или… стал слишком серьезно воспринимать все происходящее со мной в этом мире. Весь подобрался и медленно ответил:

— Она у вас не похожа на моргучию куклу, которую только для красоты и престижа рядом держат. Поэтому я не понимаю, почему вы скрываете от супруги такой важный аспект вашей жизни? Не доверяете? Вряд ли. Таким своеобразным образом проявляете заботу? И заставляете еще больше мучиться? Унижаете недоверием? Обижаете своим нежеланием иметь ребенка от нее? Кстати, на фоне всего сказанного, думаю, мерцающий был бы идеальной альтернативой в вашем случае. Вот уж кто способен постоять за себя даже в очень раннем возрасте. Кроме этого, может быть, на его примере вы, наконец, поймете, что некоторые дети подвергаются опасности с момента своего рождения, эти их неправильные мерцания не хухры-мухры, и ничего, живут и не жалуются. И тогда, возможно, измените свое отношение к рождению потомства.

На этом я выдохся и остановился, тяжело дыша. Дыхание кончилось. Осталось дождаться приговора. В лучшем случае меня просто выставят за дверь. В худшем… лучше об этом даже не думать. И так взгляд этого парня вгоняет меня в ступор. Но высказаться я не мог. Язык мой — враг мой. И что дальше?

— Хочу предупредить, что в его мире императорской власти, как таковой, не существует, зато активно пропагандируется свобода слова. Это я на тот случай, если ты решишь его наказать, — прокомментировал Камю, после затянувшейся паузы. Вот уж не ожидал, что он станет меня защищать.

— Даже если так, наказать все равно придется, — задумчиво произнес император и так на меня посмотрел, что у меня волосы на затылке зашевелились. А потом, переведя взгляд на сидящего рядом со мной Ира, он еще и добавил: — Вас обоих.

Улыбка у эльфа выглядела поистине акульей. По крайней мере, она мне показалась именно такой. Я сразу понял, что наказывать меня в традиционном смысле слова в его планы не входит. Но то, что он собирается на меня повесить, явно будет куда неприятнее любого телесного наказание. Так и оказалось.

— Во-первых, если я правильно понял из объяснений лорда-кардинала, психолог — тот же лекарь, только не для тела, а для души. Личный лекарь у меня есть, самое время обзавестись личным психологом. Скажем, на полставки…

Я судорожно сглотнул и рискнул подать голос.

— Семейная и подростковая психология это несколько разные специализации.

— Вот как? В таком случае вам в самый раз озаботиться повышением квалификации, — заявил император все с той же многообещающей улыбкой на губах. — К тому же, только личному лекарю я могу простить такие вольности, которые ты себе только что позволил. — Думаю, этот непринужденный переход на 'ты' как раз и означал, что теперь меня записали в особо приближенные к венценосной особе личности. Интересно, что со мной сделает Карл, когда об этом узнает? И еще интереснее, как к этому отнесется Ир, который пока ведет себя более чем прилично, но что будет, когда мы с ним наедине останемся?

— А кроме этого… у меня будут еще какие-либо задания?

— Безусловно. Не люблю разбрасываться человеческими ресурсами, особенно теми, кто уже доказал свою востребованность и профпригодность. Плюс ко всему, — он снова посмотрел на Ира и повернулся к Камю, — Я считаю, что ты недостаточно эффективно используешь его изобретательские таланты.

— Возможно, — легко согласился кардинал, — Просто не хотел спугнуть раньше времени, — и тоже уставился на Ира.

— А если я откажусь? — вдруг ледяным тоном поинтересовался тот.

— С чего вдруг? — полюбопытствовал император, внешне оставшись спокойным и безмятежным, но я был убежден, что внешность в его случае была весьма обманчива.

— Я не могу похвастаться личной преданность ни одному из вас.

— И кого же ты избрал своим хозяином? — спросил Снежный, с интересом разглядывая мерцающего, потом бросил быстрый взгляд на меня, — Его?

— Хозяев у меня нет. Впрочем, у других мерцающих тоже. Мне казалось, вы это поняли?

— А мне казалось, что и ты меня понял. Я не прав?

— Так кому ты предан? — вмешался Камю.

Я знал ответ на этот вопрос, но в разговор вступать не спешил. Не у меня же спрашивали.

— Карлу Ви'Хольму.

— Ректор первого интернационального университета этого мира официально является моим прямым подчиненным. Даже харьюсский князь имеет на него меньше прав, чем я.

— Моя верность ему и его идеалам не распространяется на вас, — упрямо припечатал Ир.

Прекрасно зная, каким упертым он может быть (я сам такой, если честно), решил вмешаться, пока не стало слишком поздно.

— Ир, — сказал, повернувшись к нему, — ты просто вредничаешь. Тебе не понравилось, что сэр император так изящно отрывает меня от университета, вот ты и… — осекся, так как в этот момент мерцающий так злобно на меня зыркнул, что я счел за лучшее заткнуться. А то в таком состоянии он и кинуться может. Уж мне-то этого не знать!

— Так вот в чем дело, — хмыкнул император и снова завладел всем вниманием Ира. — Боишься, что я буду часто отрывать его от университетских дел? Не стоит. Уверен, что с внутренними проблемами императорской семьи Андрей справиться быстро. Что же касается двух других заданий, которые я планирую ему дать, они будут носить, если можно так выразиться, сезонный характер.

— То есть будут требовать моего участия только какой-то небольшой промежуток времени? — уточнил я. Что он там еще собрался мне поручить?

— Именно, — подтвердил император.

— И вы рассчитываете, что я буду помогать Андрею в выполнении ваших поручений? — заинтересовался мерцающий. Он явно начал успокаиваться. Я вовремя вмешался, успел предотвратить взрыв.

— Уверен, что ты сам охотно этим займешься, даже если я лично тебя не попрошу об этом, — мягко заметил эльф и снова посмотрел на меня.

Ир сдался. Молча кивнул и снова затих. Что-то он сегодня подозрительно молчалив. Хотелось бы мне знать, почему. Очень на него непохоже.

— Так что там за поручения? — напомнил я о себе.

— Через пару недель в столицу прибудет первое полноценное посольство орков. Я хочу, чтобы ты присутствовал при их визите. Думаю, нам понадобиться помощь вас обоих. Вы же оба знакомы и с вождем, и с шаманом.

— Они прибывают вместе? — спросил Ир.

— Да.

— И вы опасаетесь, что Братство может вмешаться, раз однажды уже пыталось уничтожить Бахрому? — уточнил уже я.

— А ты уверен, что они его хотели уничтожить, нападая на ваш дирижабль? — вдруг между делом обронил Камю. И мне стало не по себе. Так как я кое-что понял. Ир, глаза которого подозрительно сузились и пожелтели, похоже, тоже.

— Вы точно знаете или это только предположение? — спросил мерцающий у кардинала.

— Пока неточно. Но о том, что орк путешествует именно на том дирижабле, узнать точно было практически невозможно. Его личина была весьма хороша. А вот о том, что на его борт поднялись вы, знали очень и очень многие.

— Кто-то из колокольчиков? — тихо уточнил я, опасаясь самого худшего. В том путешествии с нами, например, была Иля — дочь главы второго темноэльфийского дома, да и трагическая гибель других колокольчиков могла иметь самые неприятные последствия. Это очевидно.

— Не думаю. Вас ведь хотели не сколько уничтожить, сколько захватить.

— Да, но… зачем? Выкуп?

— Выкуп? — заинтересовался Камюэль, потом уточнил: — В вашем мире это нормальная практика?

— Ну, да. Есть такое.

— А в нашем нет. Поэтому, я не думаю, что их целью были колокольчики.

— Но тогда… — начал Ир и замолчал, остановившись на мне взглядом. Это что же получается…

— Нет, — я отчаянно затряс головой, — Не верю. Я ведь всего лишь…

— Тот, чьи действия не сможет предсказать даже самый опытный оракул, — с нажимом сказал Камю. — Ты из другого мира. Непредсказуем, но уже успел доказать эффективность твоих методов, поэтому все мои аналитики сошлись на том, что захватить хотели именно тебя.

— Но потом ведь больше таких попыток не предпринималось! — запротестовал, все еще отказываясь верить в том, что кардинал считал для себя очевидным. Вот, черт! У меня это в голове не укладывается!

— Когда бы они успели? Ты ушел в свой мир уже через пару недель после вашего возвращения. Там тебя искать было бы проблематично. К тому же, они могли решить, что ты ушел насовсем. Плюс к этому, напасть на тебя в стенах университета несколько сложнее, чем в любом другом месте.

— То есть третьим моим заданием будет ловля на живца? — в лоб спросил я его.

— О, — протянул император, — нам с Камюэлем такое в голову даже не пришло. Молодец, что сказал. Это будет четвертым, но думаю, его может получиться совместить либо со вторым, либо с третьим.

— И третье задание? — спросил Ир.

— Участие в праздновании Середины Года. В этот раз в списке приглашенных главы нескольких влиятельных темноэльфийских домов. Но кроме них, мы так же планируем пригласить представителей драконьего племени и ифритов.

— Все понятно. Слет большой восьмерки, — вяло пробормотал я, все еще пребывая под впечатлением от сказанного ранее.

— Ты о чем? — заинтересовался Камюэль.

— Так у нас называется собрание глав ведущих государств мира. Кстати, — в этот момент мне в голову пришла одна интересная мысль, — можно мне тогда попросить об ответном визите?

— Это ты о чем? — заинтересовался император, так как свой вопрос я адресовал именно ему.

— За две недели до празднеств середины года, в университете будут проводиться Летние университетские игры. Мы хотим позвать в жюри князя. А вы бы не хотели тоже поучаствовать в этом деле?

— И что это за игры такие?

— О, — подал голос Камю и неожиданно лукаво улыбнулся, — если позволите, — он посмотрел на нас с Иром и снова повернулся к императору, — я расскажу. Аналитики моего ведомства от самой задумки пришли в полный восторг.

Так что минут сорок мы с Иром слушали, как кардинал заливается соловьем, и время от времени поддакивали. Разумеется, император изъявил желание лично увидеть все то безобразие, которое мы там запланировали. Обещал быть. Правда, остается только догадываться, каким грузом его визит ляжет на службу безопасности университета, то есть на наших командоров и их коммандос. Но об этом с ребятами можно будет поговорить и позже. Под конец император объявил, что сейчас будет совместный обед, от которого я поспешил отказаться:

— А можно мы с Иром на него не пойдем?

— У тебя есть какие-то неотложнее дела? — задал мне встречный вопрос Камюэль, — Отложи.

— Угу. А потом вместо семейного психолога вам в цинковом гробу отправят мое хладное тельце, — мрачно пошутил я. Судя по вытянувшимся лицам эльфов, шутку не поняли. Пришлось спешно объяснять: — Я уже вторые сутки в вашем мире, но мой класс об этом не мур-мур. Когда узнают, зашибут. И это в лучшем случае.

— Да уж. Они могут, — хмыкнув, подтвердил мои опасения Камю.

— Ну да, — поддержал его Ир, — Иле такое пренебрежение точно не понравится. Они ведь все до сих пор думают, что твой уход — целиком и полностью их вина. Правда, я бы на твоем месте больше опасался встречи с Джимом.

— А что, у нас снова гостит их обновленный дирижабль?

— Гостит? Как же! — фыркнул мерцающий, — Тебя дожидается. Ай обещал собственноручно тебе что-нибудь ампутировать, если ты в самое ближайшее время не выполнишь свое обещание.

— Обещание? — полюбопытствовал император.

— Ну… я, кажется, сынишке капитана того дирижабля домашнего зверька из своего мира обещал…

— Только 'кажется'? — насмешливо уточнил Камю. — Я встречался с Мимозелем, даже мне его сын успел рассказать о том, что ты обязательно подаришь ему хорька, как только вернешься.

— И где я его сейчас возьму? Выход в мой мир еще неделю будет недоступен!

— Ну… это уже твои проблемы, — весело заявил кардинал и сказал императору, — думаю, их, действительно, стоит отпустить.

— Хорошо, — легко согласился тот. Но тут уже решил выступить Ир.

— А мой дед?

— А что с ним? — спросил Камю.

— Он тоже может уйти?

Повисла неловкая пауза. Я-то понял, что в Ире пробудилась их мерцающая подозрительность, которую Камю метко обозвал паранойей. Но, похоже, эльфы это тоже поняли. И такое недоверие со стороны секретаря ректора им пришлось не по душе.

— Знаешь, — строго начал кардинал, — Пестрый вполне способен сам о себе позаботиться. К тому же, я лично гарантировал его безопасность.

Ир устыдился. Это было заметно. Но извиняться не стал. Просто сказа:

— Тогда, ладно.

На этой не особо радостной ноте мы покинули кабинет. Пришлось потратить время, чтобы выбраться за пределы дворцового комплекса, и только после этого мы смогли телепортироваться обратно в университет. Мы снова оказались в личных апартаментах Ира. Я собирался сразу направиться в классную комнату колокольчиков, но не успел даже заикнуться об этом, как в дверь настойчиво постучали. Хозяин жилплощади пошел открывать. В комнату его практически занесли.

— Он тут? — вопросил решительно настроенный Том. Ир даже пикнуть не успел, как Рутберг увидел меня и крикнул кому-то через плечо: — Я же говорил!

Разумеется, в комнате сразу стало тесно. В неё набились колокольчики в полном составе, а так же Павлик с Ёлкой. Вид у всех ребят был до ужаса решительный. Мелькнула мысль забиться под кровать и забаррикадироваться там. Остановило понимание, что все равно достанут и допросят с пристрастием. Вечно со мной так, боюсь того, чего опасаться не стоит и упускаю из виду по-настоящему опасные вещи. Я боялся, что по второму разу поругаюсь с Иром, но разговор с ним прошел довольно гладко. И совершенно не подумал, как буду объясняться с колокольчиками. Они ведь в этом деле тоже вроде как пострадавшая сторона. Вот влип! И даже знаю, кому надо сказать спасибо, что они озаботились моими поисками раньше времени. Ведь явно Илюха меня им с потрохами сдал. Хотя, догадываюсь, что откажись он говорить, с них сталось бы к нему какие-нибудь особо изощренные пытки применить. Например, пятки бы начали щекотать. А в отличие от меня младший братец очень даже боится щекотки.

— Ну и где вы пропадали все утро? — требовательно вопросила Иля, выступив вперед.

— Не поверишь, — честно ответил я, — но на аудиенции у императора.

— Даже так? — темная подарила мне недоверчивый прищур и посмотрела на Ира. Тот подтвердил. — Ладно, живите, — фыркнув, бросила она и неожиданно улыбнулась.

— Ура! Андрей вернулся! — громогласно возвестил Машка. Тоже мне отец семейства, внешне вот никогда не скажешь.

И все тут же загомонили. Возле меня оказались Том и Улька. Принялись хлопать по плечам. Я чуть не присел от этих их хлопков. У обоих была тяжелая рука. Потом ко мне подскочил Фаль. Внешне вроде бы безобидный, он заглянул в глаза и мягко уточнил:

— Ты ведь точно больше на нас не обижаешься?

— Точно, — с чистой совестью заверил я.

Правда, не стал уточнять, что и раньше был не в обиде. Просто таким экстремальным способом решил их воспитывать. Надеюсь, Ир меня не сдаст. Ему это банально невыгодно. Да и друг, к тому же. Надеюсь, он об этом не забудет. Встретившись с ним взглядом поверх головы Фа, понял, что не ошибся. Вот только эта ехидная мерцающая зараза меня такой ухмылкой наградила, что мама не горюй!

— Ладно. Меня-то хоть пропустите! — раздался где-то поблизости голос Машки. Низкорослый темный растолкал всех и пробрался ко мне. Выражение его лица не сулило ничего хорошего. Глаза у него так и сияли. К чему бы это?

— Маш, мне уже страшно. Так что говори сейчас, а то того и гляди в обморок бухнусь, — предупредил на всякий случай. Хотя не чувствовал ничего такого.

Вообще, даже странно, что нервное напряжение, которое преследовало меня в этом мире буквально по пятам, куда-то испарилось. И, несмотря на разговор с императором и все то, что ему предшествовало, морально истощенным я себя не чувствовал. Надо будет потом спросить у Ира, может быть, это какое-нибудь запоздалое последствие нашей с ним синхронизации или что-то в этом роде. А, может, напротив, нервное. Знаю, что бывает, когда за минуту до срыва и обморока, человек чувствует себя живее всех живых, а потом словно какая-то лампочка внутри него перегорает и все. Темнота.

— У меня две новости. Одна хорошая, другая, — темный сделал неопределенной жест рукой, — не очень. С какой начать?

— Точнее, три, — прогудел где-то в стороне от него Улька.

— Ну, третья — это личное, — промурлыкал темный, — а я пока об общественном.

— Личное? — я навострил уши, так как уж больно тон у него был… интригующим, что ли? Поэтому мой взгляд словно сам по себе перекочевал к Алому, который подозрительно прятался за плечами остальных колокольчиков. Его реакция еще больше меня заинтриговала. Кончики ушей светлого эльфа покраснели. Не сильно. Но определенный эффект точно был. Так… похоже, я пропустил что-то весьма интересно. Снова посмотрел на темного эльфа и с вопросом протянул: — Маш?

— Только если ты настаиваешь, — отозвался тот и продемонстрировал мне свое ухо. На нем болталось сразу несколько серег. Я ничего не понял, и это явно отразилось на моем лице. Кто-то насмешливо фыркнул. Вскинув голову, столкнулся взглядом с Ёлкой. Дракон-то мне все и объяснил:

— Он тебе свою брачную серьгу демонстрирует, неуч, — заявил этот невыносимый тип. Не зря я его Иле сосватал. Другой вопрос, что не похоже, что её воспитательные меры возымели хотя бы какой-то эффект, хотя… надо будет с ним как-нибудь в другой обстановке пообщаться. А лучше с ними обоими. Может быть, все далеко не так, как кажется на первый взгляд. И тут до меня, наконец, дошел смысл сказанного: — Нет… только не говорите мне…

— Да, — сказал Алый и протолкался к Машке. Встал рядом с темным и встретился со мной решительным взглядом.

— А родители уже в курсе?

— Я совершеннолетний.

— То есть 'нет'?

— То есть, мы работаем над этим, — влез Машка и сменил тему, — Так вот, насчет новостей общественных. Во-первых, пока тебя не было, в наш студклуб записалось столько народу, что руководителей на всех не хватает, да и кружки по интересам без твоей помощи удалось придумать далеко не всем.

— И что вы от меня хотите? Чтобы я все придумал и все разрулил?

— Начнем с того, что ты как глава студклуба, — вмешалась Иля, — просто обязан организовать общее собрание. Или я не права?

— Права. Как всегда, — тяжело вздохнул и вперил взгляд в довольного собой темного эльфа, — Только не говори мне, что это была хорошая новость.

— Тогда я скажу, — подал голос Павлик, обнимающий за талию Нику, которая, разумеется, была в мерцании Ириль.

— Ну скажи, — уже подозревая, о чем мне сейчас сообщат, дозволил я.

— Князь принимает твое приглашение и готов стать членом жюри.

— Угу, — кивнул я, но с таким видом, что Павлик ощутимо насторожился.

— Что-то… изменилось? — запнувшись, осторожно уточнил личный помощник харьюсского князя.

— Передай своему патрону, что кроме него в нашем жюри как минимум планируется император. Кстати, ты ему о том, что ты мерцающий, сказал?

— А как максимум? — одновременно со мной заговорила Иля.

— А ты с матерью на эту тему еще не говорила?

— А ты с императором насчет неё?

— Ну, если учесть, что он собирается Софку с Варькой на праздник Середины Лета к себе пригласить, думаю, вряд ли будет против оказаться с ними в составе жюри.

Повисла подозрительная пауза.

— Ты серьезно? — подал голос Кар. В его голосе была тонна недоверия.

— По-моему, — выдал Ир, который до этого явно старался не вмешиваться, — ты только что растрепал конфиденциальную информацию.

— Да уж, — я смутился, так как в очередной раз не подумал о том, что говорю. Просто колокольчикам я верил, как себе. Наверное, поэтому и вышло все, как вышло. — Я как-то не подумал.

— Мы никому не скажем, — вдруг быстро проговорил Машка и обернулся на остальных темных, в первую очередь к Иле. Та встретилась с ним взглядом, потом посмотрела на меня.

— Если ты просишь, — сказал темная Владычица. — К тому же, вряд ли эти сведения имеют гриф секретности. Скорее, светлые решили сделать нам ошеломляющий сюрприз.

— Наверное, — не стал я с ней спорить. Решив, что о происках этого их братства антиглобалистов я с Илей как-нибудь наедине поговорю.

— Значит, я тоже не могу намекнуть князю о присутствии императора? — рискнул уточнил Павлик.

— А, может, ты свяжешься с Камю и сам у него уточнишь? — предложил я.

— И как бы я мог связаться с самим серым кардиналом?

— Через Барсика, — подсказал я.

— А! — дотекло до мерцающего и он немного неуверенно улыбнулся, пообещав, — Я попробую.

— Молодец! — похвалил я и повернулся к Иру, — Все хорошо, но с собранием придется подождать.

Мерцающий правильно меня понял и насторожился.

— Почему? — осторожно уточнил он.

— Я обещал родителям, что как только расквитаюсь с сессией, приглашу к нам в гости.

— К нам?

— Ну… ты же понимаешь, Илюху надо отмазать так, чтобы они ничего подозрительного не заподозрили. Если они не разрешат ему жить вместе со мной и Ириной, кончиться может тем, что наши вундеры сами попытаются решить эту проблему.

— Да уж. Такого допустить никак нельзя, — серьезно произнес Ир. А потом вдруг расплылся в улыбке, — Тогда готовься к тому, что Ирина придет не одна.

— Э? — растерялся я, потом до меня дошло, — Слушай, а, может, не надо?

— Это вы о чем? — поинтересовался неугомонный Машка.

— Похоже, — вмешалась Иля, — Ир решил познакомить родителей Андрея с дедушкой.

— Серьезно? — недоверчиво переспросил Улька. По его тону было понятно, что такого наш отважный рыцарь и врагу б не пожелал. Интересно, оттуда среди моих колокольчиков у Фимы могла образоваться такая репутация? Чем они тут без меня занимались, хотел бы я знать!

— С этим понятно, — Иля вернула разговор в прежнее русло, — Но почему ты считаешь, что собрание студклуба есть смысл отложить? Разве ты не раньше чем через неделю сможешь попасть домой?

— Потому что за эту неделю пусть наши активисты сами мозги поломают над названиями своих будущих кружков и клубов, напишут на бумажке, принесут мне. Потом мы все это проанализируем и только после этого организуем общие дебаты.

— Разумно. — Согласилась со мной Иля, а все остальные её поддержали. И когда ты хочешь всех собрать? Мы ведь должны хотя бы примерную дату им назвать.

— На следующей недели в восьмицу. Выходной день, значит, не придется подстраиваться под чье-либо расписание. Плюс ко всему, если кто-то в воскресенье куда-то уезжает, то во второй половине дня в восьмицу уже должен будет вернуться. Как вам?

Ребята меня поддержали: проголосовали единогласно. И на этом мои приключения в их мире, определенно, шагнули на новый виток.