«Нет.»
«Ты знал, что Чарли Хэррод был наркоманом?»
«Не знал, кто он такой. Не знал этого человека, понимаете?»
«Ты когда-нибудь избивал наркомана?»
«Никогда.»
«Это ложь», — сказал Олли. «Мы доставили тебя сюда полгода назад за то, что ты избил толкача по имени Шумут Кендрикс.»
«Это был толкач, чувак. Это был не наркоман. Наркоманы — больные люди. А толкачи — это те, кто делает их больными.» Эйвери сделал паузу.
«Откуда вы вообще об этом знаете? Вы же не были копом, который этим занимался.»
Олли потянулся за спину, взял со стола папку из манильской бумаги и бросил её на колени Эйвери. «Это досье на ваш маленький клуб, господин президент. С каждым днём оно становится всё толще. Мы знаем всё о вас, панки, и знаем, что вы воняете.»
«Я бы так не сказал, мистер Уикс», — сказал Эйвери, усмехнулся и передал папку обратно Олли.
«Нам известно, например», — сказал Олли, — «что вы храните свой арсенал в квартире некой Мелиссы Бим по адресу 211 Северная, 23, и что он состоит из четырнадцати пистолетов, двух дюжин ручных гранат, шести штыков и ножен времён Второй мировой войны, а также любого количества раскладных ножей, бейсбольных бит и отпиленных ручек от швабр.»
«Это ложь, мужик», — сказал Эйвери. «Кто рассказал вам эту чушь?»
«Член другого маленького клуба под названием „Королевские дикари“.»
«Эти придурки?», — презрительно сказал Эйвери. «Они не отличили бы арсенал от своих собственных задниц. В любом случае, если вы думаете, что все эти вещи находятся там, на Двадцать третьей, почему вы не устроили там облаву?»
«Потому что в прошлый раз, когда ты был здесь, господин президент, ты дал всевозможные обещания о соблюдении закона детективу по имени Томас Бойд, а взамен он заключил сделку о том, чтобы не беспокоить тебя или твой клуб.»
«Верно, мы законопослушны», — сказал Эйвери. «Мы поддерживаем мир.»
«Детектив Бойд прямо сейчас находится у двадцать третьей», — сказал Олли, — «и врывается в ту квартиру. Надеюсь, он не найдёт никакого оружия, которое можно было бы отнести к тебе и твоей банде. Например, нож, который был использован против Чарли Хэррода.»
«Не найдёт, не волнуйтесь», — сказал Эйвери, но теперь он выглядел немного взволнованным. Он прочистил горло.
«Как ты называешь Джейми Холдера?», — сказал Карелла.
«Я зову его Холдер.»
«Ты называешь его по фамилии?»
«Именно так.»
«Почему так?»
«Джейми звучит не очень. Ему нравится, когда его называют Холдером.
Это сильное имя. Он большой и гордый мужчина. Холдер ему очень подходит.»
«Слышал когда-нибудь о голосовых отпечатках?», — спросил Хоуз.
«Нет.»
«Они похожи на отпечатки пальцев», — говорит Карелла.
«Мы можем сравнить их. Мы сможем идентифицировать голоса.»
«Довольно любопытно.» — сказал Эйвери.
«У нас есть запись твоего голоса», — сказал Олли.
«Вы всё записывали?», — сказал Эйвери и быстро огляделся в поисках спрятанного диктофона. «Я не давал вам разрешения на это.»
«Нет, нет, мы не записывали сейчас на плёнку», — сказал Олли и улыбнулся.
«Но у нас есть кассета», — сказал Карелла и улыбнулся.
«Вы с Холдером — звёзды на ней», — сказал Хоуз и улыбнулся.
«Хочешь послушать, Эйвери?»
«Конечно, почему бы и нет?», — Эйвери пожал плечами и сложил руки на груди.
Олли немедленно покинул помещение отдела. Магнитофон находился в канцелярии дальше по коридору, и он мог бы забрать его за тридцать секунд, но задержался на целых пять минут, прежде чем вернулся туда, где Эйвери сидел со сложенными руками в кресле с прямой спинкой. За время отсутствия Олли ни один из двух других детективов не сказал ему ни слова. Теперь Олли положил диктофон на стол, окинул Эйвери сочувственным взглядом, который можно было перевести как «парень, у тебя проблемы», и нажал на кнопку проигрывания. Детективы стояли вокруг Эйвери Эванса и наблюдали за ним, пока он слушал запись.
«Хоуз? Вам лучше приехать побыстрее. В квартире. Я сделала то, что вы сказали, и осталась здесь. А теперь они пришли за мной. Те, кто убил Чарли. Они снаружи, на пожарной лестнице. Они ворвутся сюда, как только наберутся решимости.»
Эйвери моргнул, услышав звук бьющегося стекла. Сложив руки на груди, он слегка наклонился вперёд, когда услышал следующие голоса:
«Отойди от телефона!»
«Холдер, смотри!»
«Она…»
«Она у меня!»
Элизабет закричала, и Эйвери начал потеть. Пот выступил у него на лбу и стекал по вискам и щекам, когда он услышал щелчок опускаемой на подставку телефонной трубки, звуки опрокидываемого стула, цоканье ног по линолеуму, всхлипы Элизабет, жестокие звуки плоти, подвергающейся воздействию оружия.
«О, пожалуйста, нет.»
«Заткнись, сука!»
«Холдер, возьми её ноги!»
«Пожалуйста, пожалуйста.»
Раздался ещё один крик, и пот полился по челюсти Эйвери в бороду, неумолимыми струйками спустился по напряжённым мышцам шеи и впитался в белую футболку под синей джинсовой бандитской курткой.
Он прислушался к ударам и моргнул, когда снова услышал голоса:
«Ну же, хватит.»
«Холдер, отвали, ты её убьёшь!»
«Валим, валим.»
«Что это?»
«Давай убираться отсюда, чувак.»
Он прислушался к бегущим шагам и звону осколков разбитого окна и отвернулся, когда Элизабет застонала. Плёнка замолчала.
Олли отключил аппарат. «Узнаёшь какой-нибудь из этих голосов?»
Эйвери не ответил.
«Девушка жива», — сказал Хоуз. «Она опознает вас.»
«Почему ты не прикончил её? Решил, что испуга достаточно?»
Эйвери не ответил.
«Ты считаешь, что Хэррод был толкачом?»
«Неужели его дорогая одежда и „Кадиллак“ обманули тебя?»
«А ты не думал, что девушка тоже занимается торговлей?»
Эйвери по-прежнему ничего не говорил.
«Кто повесил трубку, Эйв?»
«Мы возьмём отпечатки пальцев с телефонной трубки, ты же знаешь.»
«И мы сравним голоса на этой плёнке с отпечатками голосов твоего и Холдера.»
«И остальных твоих приятелей тоже.»
«И мы сравним соскобы белой краски под ногтями Хэррода с краской на эмблемах, которые вы носите.»
«Сколько из вас прыгнуло на Хэррода?»
«Ты маленький глупый сопляк!», — крикнул Олли. «Ты думаешь, что можешь бегать по улицам, убивать и причинять боль всем, кому захочешь? Мы посадим тебя под замок и выбросим ключ, слышишь меня, господин президент?»
«Мне нужен адвокат», — сказал Эйвери.
Это всё ещё была пятница. Это, как всегда, была пятница.
Юридическая помощь прислала адвоката, чтобы убедиться, что права «Древних черепов» не нарушены. В то же время детективы, поняв, что нарвались на настоящее разбирательство, позвонили в окружную прокуратуру и попросили прислать сотрудника, прежде чем они испортят юридические процедуры, задавая лишние вопросы. К 11 часам вечера все были в сборе. За десять минут до 12:00 все поняли, что ничего не добьются, поскольку назначенный «Черепам» адвокат посоветовал тем молчать. Тем не менее человек из офиса окружного прокурора счёл, что у них есть веские основания, поэтому «Черепам» предъявили обвинение в совместных действиях по одному пункту убийства и одному пункту нападения и отвели вниз, в камеры для задержанных, чтобы дождаться транспортировки в здание уголовного суда для предъявления обвинения.
Юристы пожали руки друг другу и детективам, и в несколько минут пополуночи все покинули помещение отдела. Наконец-то наступила суббота. Олли Уикс раскрыл своё дело менее чем за двенадцать часов, и можно было ожидать, что он отправится домой и будет спать сном ангелов, зная, что он хорошо потрудился и прекрасно справился со своей работой.
Посреди ночи у Кареллы зазвонил прикроватный телефон. Он нащупал трубку, поднял её и произнёс «Алло», не будучи уверенным, что говорит в правильную сторону телефонной трубки.
«Карелла? Это Олли Уикс.»
«Олли?», — сказал Карелла. «О, привет, Олли. Как дела? Который час, Олли?»
«Я не знаю, который час», — сказал Олли. «Карелла, я не могу уснуть.»
«Очень жаль», — сказал Карелла и, прищурившись, посмотрел на светящийся циферблат будильника, стоявшего у его кровати. Было десять минут четвёртого. «Ты не пробовал считать овец, Олли?»
«Я думал об этом парне», — сказал Олли.
«Каком парне, Олли?»
«Этот парень — Оскар Хеммингс. Третий человек в „Даймондбэк девелопмент“.»
«А, вспоминаю», — сказал Карелла. «Да, а что с ним?»
«Я тут подумал, что если дождусь утра, то его там не будет.»
«Ну», — сказал Карелла и заколебался. Ему показалось, что Олли только что произнёс нечто невразумительное, но он не мог быть уверен в этом, поскольку всё ещё находился в полусонном состоянии.
«В его квартире, я имею в виду», — сказал Олли. «По его адресу, который у меня есть.»
«Да, всегда есть шанс, что его не будет», — сказал Карелла и снова посмотрел на часы.
«Если только я не пойду туда сейчас», — сказал Олли.
«Сейчас почти четыре часа утра», — сказал Карелла. «Точнее, сейчас двенадцать минут четвёртого.»
«В этом-то и идея», — сказал Олли. «В четыре он наверняка дома. Слишком поздно, чтобы выходить в город, и слишком рано, чтобы вставать с постели. Если я пойду туда сейчас, то обязательно его застану.»
«Хорошо», — сказал Карелла. «Отлично.»
«Что ты имеешь в виду?»
«Иди туда. Иди и поймай его.»
«Хочешь пойти со мной?», — сказал Олли.
«Нет», — сказал Карелла.
«Да ладно тебе.»
«Нет», — сказал Карелла. «Слушай, ты с ума сошёл, что ли, будишь меня в четыре часа, в четыре пятнадцать, как бы там ни было? Да что с тобой такое? Ты раскрыл своё дело, у тебя есть…»
«Те парни со второго этажа меня беспокоят.»
«Почему?»
«Потому что у них в банковской ячейке восемьсот тысяч долларов.
Откуда у них такие деньги, если это не грязные деньги?»
«Я не знаю, откуда, Олли.»
«Неужели тебе даже не интересно? Хэррод работал на них, Хэррод знал Рирдона, Рирдон мёртв, и Хоуз говорит мне, что его убили из пистолета Хэррода. Разве тебе это не интересно?»
«Это интересно. Но Хэррод тоже мёртв, а я не могу арестовать мертвеца за убийство другого мертвеца.»
«Почему всех этих парней сбивают с ног?», — сказал Олли.
«Убийства не связаны между собой», — терпеливо сказал Карелла. Если Хэррод и убил Рирдона, то только потому, что Рирдон знал о поджоге, к которому Хэррод мог быть причастен, а мог и не быть… И, чёрт возьми, Олли, ты меня разбудил! Я не хочу просыпаться! Я хочу снова заснуть.
«Спокойной ночи, Олли.»
Карелла повесил трубку. Рядом с ним спала его жена Тедди, вывернув одну ногу из простыни. Она не слышала звонка телефона и последующего разговора, и за это он был ей благодарен. Он распутал простыню и прижался к ней, когда телефон зазвонил снова. Он выдернул трубку из подставки и закричал: «Да, чёрт возьми!»
«Стив?»
«Кто это?»
«Это я. Коттон.»
«Чего ты хочешь, Коттон?»
«Олли Уикс только что звонил тебе?»
«Да, Олли Уикс только что звонил мне! А теперь мне звонишь ты! Почему бы вам двоим не пожениться и не перестать беспокоить меня посреди этой чёртовой ночи? Я пытаюсь заснуть здесь. Я пытаюсь заснуть. Я пытаюсь…»
«Стив?»
«Что?»
«Ты хочешь пойти с ним?»
«Нет, я не хочу идти с ним.»
«Я думаю, мы должны пойти с ним», — сказал Хоуз.
«Если он тебе так нравится, то иди с ним сам», — сказал Карелла.
«Мне он совсем не нравится, но я думаю, что, возможно, он прав», — сказал Хоуз. «Я думаю, может быть, „Даймондбэк девелопмент“ имеет отношение к пожарам у Роджера Гримма, и я думаю, что сейчас мы ничего не добьёмся от Уорти и Чейза, но, возможно, у нас есть шанс добиться чего-то от третьего парня, если мы придём туда посреди ночи и удивим его. Думаю, Олли прав.»
На линии воцарилось молчание.
«Стив?», — сказал Хоуз.
Наступила тишина.
«Стив?»
«Где вы хотите встретиться?», — устало сказал Карелла.
Они встретились в ночной закусочной на Эйнсли-авеню без четверти пять. Они сели в угловую кабинку и тихо обсудили свои дальнейшие действия. То, что они собирались сделать, было рискованно, поскольку у них не было судебного ордера на вход в помещение, занимаемое неким Оскаром Хеммингсом по адресу 1137 Сент-Себастьян, и, если бы Хеммингс так решил, он мог бы сказать им, чтобы они убирались и шли играть в полицейских и грабителей в другое место. Америка ещё не была полицейским государством, и гестапо не могло выломать вашу дверь посреди ночи и вытащить вас из постели. Они могли допросить Хеммингса, правда, потому что искали информацию о преступлении, о котором им было известно, но они не могли допрашивать его, если он не соглашался на допрос. Если бы он отказался, они могли бы сказать ему, что вернутся с повесткой и он сможет ответить на вопросы перед большим жюри (в США коллегия присяжных заседателей, которая определяет обоснованность и целесообразность предъявления кому-либо официальных обвинений, названо так потому, что традиционно оно имеет большее число присяжных заседателей, чем суд присяжных, также известный как малое жюри — примечание переводчика), выбор за ним, и это могло бы напугать его, заставив сотрудничать. Но они не хотели идти таким путём с Хеммингсом, поэтому придумали в закусочной уловку и надеялись, что она сработает. Если он купится на их историю, то, возможно, поговорит с ними и расскажет что-то важное. Если же он не купится, то будет в своём праве захлопнуть дверь перед их носом.
Уловка, которую они придумали, была хороша и проста.
Они предположили, что Хеммингс, будучи партнёром «Даймондбэк девелопмент», уже знал о смерти Чарли Хэррода. Однако, как бы быстро ни распространялись сплетни в Даймондбэке, он, вероятно, ещё не знал, что «Древние черепа» были задержаны и обвинены в убийстве Хэррода.
По поводу поджога склада Роджера Гримма они сделали несколько предположений: (а) Рирдон подсыпал дрянь в выпивку, которую потом пили ночные сторожа, и (б) Рирдона убили, потому что он мог рассказать о своей роли в поджоге. Кроме того, им было известно, что за неделю до пожара к Рирдону два или три раза приходили двое чернокожих мужчин, одним из которых был Чарли Хэррод; что за пять дней до пожара Рирдон положил на свой сберегательный счёт 5 000 долларов; и что Элизабет Бенджамин провела две ночи перед пожаром в квартире Рирдона, предположительно, чтобы добавить немного сексуальных уговоров к уже полученным финансовым стимулам. Опознать Хэррода и Элизабет должна была Барбара Лумис, которая видела их обоих. Поскольку её описания совпадали, они предположили, что Рирдон — связующее звено между Хэрродом и пожаром на складе.
Они хотели знать, и именно поэтому они навестили Хеммингса ранним утром, почему Хэррод участвовал в поджоге. Если предположить, что он связался с Рирдоном, чтобы привлечь его к помощи в подмешивании, и если предположить, что Рирдону заплатили за эти услуги пять тысяч долларов, и также предположить, что Элизабет прислали к нему, чтобы подсластить сделку, то почему Хэррод вообще захотел поджечь склад Гримма? Каков был его мотив? Работал ли он на «Даймондбэк девелопмент» или на себя? Уорти и Чейз уже сказали всё, что хотели сказать о Чарли Хэрроде. Хороший фотограф, мать живёт одна, подружка немного пафосная, бла-бла-бла. Хеммингс пока ничего им не сказал, и теперь они надеялись, что скажет — если их маленькая хитрость сработает.
Именно на этой структуре они основывали свой план:
• Хеммингс знал, что Хэррод был убит.
• Хеммингс не знал, что «Черепа» были обвинены в убийстве Хэррода.
• Уорти и Чейз знали и Олли, и Хоуза.
• Уорти и Чейз, несомненно, рассказали своему напарнику, Хеммингсу, о визите двух полицейских, а также, возможно, описали их.
• Единственным полицейским, которого не знали Уорти, Чейз и Хеммингс, был Стив Карелла.
И вот такой сценарий они развивали:
Олли и Хоуз постучат в дверь Хеммингса. Они извинятся за то, что разбудили его так рано утром, но у них с собой человек, который, как они подозревают, убил Чарли Хэррода днём. Затем они выведут этого человека в наручниках. Он был довольно высоким и стройным, с каштановыми волосами и карими раскосыми глазами, совершенно невыразительный тип, но никто не говорит, что для совершения убийства нужно выглядеть как Джон Уэйн (при рождении Мэрион Роберт Моррисон, американский актёр, которого называли «королём вестерна» — примечание переводчика). Человека в наручниках звали Стив Карелла.
Олли и Хоуз расскажут Хеммингсу, что человек, которого они решили назвать Альфонсом Ди Бари (несмотря на возражения Кареллы, который не считал себя похожим на итальянца), утверждал бы, что никогда бы не убил Чарли Хэррода, потому что тот был его близким другом и, по сути, работал вместе с ним в «Даймондбэк девелопмент». Для дела, которое они вели против Ди Бари, было важно, чтобы кто-то из «Даймондбэк девелопмент» либо явно опознал его как сотрудника, либо опроверг ложь.
Хеммингс, разумеется, заявил бы, что никогда раньше не видел этого Альфонса Ди Бари (Карелла по-прежнему возражал против этого имени, на этот раз на том основании, что он не очень-то похож на Альфонса).
Затем детективы, как бы подружившись с Хеммингсом, объяснят, как они выследили Ди Бари до его квартиры и нашли там орудие убийства, а Карелла (в роли Ди Бари) будет всё время протестовать, что они ошиблись, и умолять Хеммингса сказать, что он законно работает на «Даймондбэк девелопмент», что Чарли Хэррод нанял его для съёмки склада, принадлежащего человеку по имени Роджер Гримм и добавлять:
«пожалуйста, мистер, скажите этим ребятам, что они ошибаются».
В этот момент все очень внимательно следят за Хеммингсом, надеясь, что он своим поведением или речью обронит что-нибудь сокровенное (например, челюсть) в тот момент, когда будет упомянут склад. Если он не отреагирует сразу же, они продолжат навязывать историю со складом, якобы заручившись помощью Хеммингса, постоянно прислушиваясь к нему в поисках малозаметных улик, фактически допрашивая его, заставляя поверить, что на самом деле они ищут информацию, которая опровергнет ложь Ди Бари.
Это был не самый плохой сценарий.
Послушайте, это было в пять утра, и они не снимали картину для кинокомпании «XX век Фокс».
Надев на Кареллу наручники (он чувствовал себя глупо), детективы вошли в здание на Сент-Себастьян-авеню и стали подниматься по ступенькам на четвёртый этаж.
Даже в столь ранний час Олли не был благоухающим садом, но, впрочем, он никому и не обещал, что будет им. У Коттона Хоуза был очень чувствительный нос. Он терпеть не мог бессмысленно стрелять из пистолета, потому что вонь кордита (название одного из видов нитроглицеринового бездымного пороха — примечание переводчика) почти всегда вызывала у него лёгкую тошноту. Во время его морской карьеры это было серьёзным препятствием, поскольку всегда казалось, что кто-то другой стреляет из пистолета в кого-то другого. От Олли не пахло кордитом. Трудно было определить его запах.
«Я думал, они отремонтировали эту свалку», — сказал Олли. «Это мусорная куча, вот что это такое.»
Да, подумал Хоуз, именно так.
Они остановились перед дверью Хеммингса и постучали в неё. И постучали снова. И снова, и снова, и снова. Никто не отвечал.
«Что теперь?», — спросил Хоуз.
«Думаешь, он там?», — сказал Олли.
«Если это так, то он не даёт нам об этом знать.»
«Он должен быть там», — нахмурившись, сказал Олли. «Сейчас пять часов утра. Никто не лежит в постели в пять утра.»
«Кроме меня», — сказал Карелла.
«Что скажете?», — сказал Олли.
Они коротко посовещались в коридоре за дверью Хеммингса и решили отменить кинофильм. Они сняли наручники с запястий Кареллы и уже начали спускаться по ступенькам на улицу, когда Олли сказал: «Какого чёрта мы тут разводим канитель?», вернулся к двери и без лишних слов выбил её.
Карелла и Хоуз посмотрели друг на друга. Хоуз вздохнул. Вместе они последовали за Олли в квартиру.
«Посмотрите на это логово, а?», — сказал Олли.
Они смотрели на него. Более того, они смотрели на него с умилением.
Если дом 1137 по улице Сент-Себастьян был доходным домом, и лестница, ведущая на четвёртый этаж, была такой же замусоренной и пыльной, как и все трущобы, и если обшарпанная и облупившаяся дверь в квартиру Оскара Хеммингса выглядела точно так же, как и все остальные двери на этом этаже, то квартира внутри преподнесла ряд сюрпризов.
Первым сюрпризом стало небольшое фойе. Обычно в Даймондбэке не бывало фойе. Входные фойе были уделом Марии-Антуанетты (урождённая Мария Антония Йозефа Иоганна Габсбург-Лотарингская, королева Франции и Наварры — примечание переводчика). В Даймондбэке вы сразу попадали на кухню. Но здесь было самое настоящее фойе, вокруг которого по всем трём стенам шли зеркала, оптически увеличивая пространство и отражая образы трёх ошарашенных детективов. Олли, который уже заглядывал через фойе в остальную часть квартиры, подумал, что она напоминает место, которое он когда-то видел в научно-фантастическом телешоу. Карелла и Хоуз, которые находились рядом с ним, в данный момент ни о чём не думали. Они просто стояли и выглядели как пара арабов в мешковатых штанах, случайно забредших на официальный приём в израильском посольстве.
Справа от фойе находилась кухня, отделанная формикой (formica laminate это слоистый композитный материал, изобретённый в США в 1912 году — примечание переводчика) и орехом, матовым хромом, белой виниловой плиткой. Толстый бледно-голубой ковер, начинавшийся в фойе, шёл через всю остальную квартиру. По колено в нём, или так казалось, детективы пробрались в гостиную, где прямо в углу комнаты стоял лакированный белый секционный диван, подушки которого были более глубокого синего цвета на фоне портьер цвета ковра. Над одной из секций дивана висела огромная современная картина — красные, чёрные, белые и разные оттенки синего, — освещённая бледно-белым скульптурным торшером, который работал от выключателя цвета ртути у двери. На фоне бутылок с дорогими виски и ликёрами блестел бар из орехового дерева, уставленный бокалами безупречного скандинавского дизайна. Напротив дивана от пола до потолка занимали стену книжные полки из орехового дерева, уставленные книгами, которые Олли собирался прочитать, но так и не собрался.
Стереосистема Хеммингса состояла из проигрывателя, магнитофона, усилителя и пары колонок в обоих концах комнаты, а на одной длинной полке в книжном шкафу стояло не менее двухсот долгоиграющих пластинок и столько же кассет. В дальнем конце комнаты, через распашную дверь, ведущую на кухню, стоял овальный стол из орехового дерева с четырьмя стульями вокруг него. На стене за столом висел буфет, отделанный орехом и чёрной керамикой. Прямо над буфетом висела вторая картина, смещённая от центра, абстрактная, повторяющая цветовые сочетания большой картины в комнате — красный, чёрный, белый и синий.
Спальня была обставлена очень скромно: низкая кровать королевского размера из белого лака с тёмно-синим покрывалом, бледно-голубой ковёр вокруг неё, бледно-голубые портьеры на окне, комод орехового дерева с белой столешницей из формики, маленькое низкое кресло, обитое чёрным ворсом, шкаф с реечными дверцами, выкрашенный в белый цвет и занимающий всю дальнюю стену комнаты. Ванная комната была полностью белой. Белая плитка, белая сантехника, белая занавеска для душа, белый мохнатый овальный коврик возле ванны, белые полотенца.
Вот и всё. Квартира, скорее всего, состояла из пяти комнат, пока не были вырублены стены и не разделено пространство. Теперь здесь было три комнаты и ванная, помимо небольшого фойе. Ремонт, несомненно, обошёлся «Даймондбэк девелопмент» в многие тысячи долларов.
«Мило», — сказал Олли.
«Да», — сказал Хоуз.
«Ммм», — сказал Карелла.
Каждый думал о своей заработной плате.
«Давайте проверим шкафы и ящики», — сказал Хоуз.
Они снова направились в спальню, когда Олли остановился на месте.
«Кто-то идёт», — прошептал он. Ни Хоуз, ни Карелла ничего не слышали.
Теперь они прислушались, услышали шаги на лестнице снаружи, стук высоких каблуков, приближающихся к выбитой входной двери. Олли быстро переместился влево от двери и стоял у зеркальной стены с пистолетом наизготовку. Он жестом приказал Карелле и Хоузу убраться с глаз долой.
В коридоре снаружи послышался возглас удивления.
«Иди сюда», — угрожающе сказал Олли.
В фойе вошла девушка. Это была высокая, привлекательная рыжеволосая девушка, белая, лет двадцати пяти. На ней было длинное зелёное вечернее платье и зелёные атласные туфельки — Золушка, вернувшаяся с бала в пять утра и обнаружившая, что дом полон грабителей, или так ей, должно быть, показалось. «Берите всё, что хотите», — сразу же сказала она, — «только не трогайте меня.»
«Мы — полицейские», — сказал Олли, и настроение и характер девушки сразу же изменились.
«Тогда убирайтесь отсюда к чёрту», — сказала она. «Вы не имеете права сюда врываться.»
«Как тебя зовут?», — спросил Олли.
«А вас как?» — ответила она.
«Детектив первого класса Оливер Уикс, 83-й участок», — сказал он, убрал пистолет в кобуру и показал своё удостоверение. «Я всё ещё не знаю твоего имени.»
«Розали Ваггенер», — сказала она и прошла мимо детективов в гостиную, на ходу выходя из туфель и босиком направляясь к бару, где сразу же налила себе полный графинчик бренди «Курвуазье» (марка и компания-производитель коньяка, которая входит в «большую коньячную четвёрку»
— примечание переводчика).
«Вы здесь живёте, Розали?», — спросил Карелла.
«Я живу здесь», — устало сказала она и поднесла бокал к губам. Её глаза совпадали с цветом коньяка в бокале.
«Здесь живёт Оскар Хеммингс?», — сказал Хоуз.
«Нет.»
«Квартира записана на его имя», — сказал Олли.
«Где это указано?» — спросила девушка.
«В телефонной книге».
«Это значит только, что телефон записан на его имя. Квартира — моя.»
«Почему вы записали телефон на его имя?»
«Потому что молодой девушке, живущей в одиночестве, постоянно звонят.»
«Тебе звонят по телефону?», — спросил Олли.
Его вопрос был прозрачен для Хоуза и Кареллы, да и для девушки тоже.
Подобная обстановка в самом сердце Даймондбэка говорила копам только об одном, и девушка прекрасно понимала, о чём они думают. Но она предпочла проигнорировать более глубокий смысл вопроса. «Мне не звонят, потому что телефон записан на имя Оскара», — просто ответила она и отпила ещё немного коньяка.
«Ты живёшь здесь одна?», — спросил Олли.
«Так и есть».
«Была ли сегодня вечером?»
«А вы как думаете? Обычно я не одеваюсь так, чтобы принести молоко.»
«Почему ты так одеваешься?», — спросил Олли.
И снова вопрос был прозрачным. И снова девушка предпочла проигнорировать его подспудный смысл.
«Я пошла на вечеринку», — сказала она.
«Куда?»
«На Сильвермайн Овал. В центре города.»
«Что за вечеринка?»
«Частная вечеринка.»
«Должно быть, это была хорошая вечеринка», — сказал Хоуз.
«Это была отличная вечеринка», — ответила Розали и допила остатки коньяка. Тут же она налила себе ещё одну полную рюмку. «Не хотите ли рассказать мне, что вы здесь делаете?» — спросила она.
«Мы расследуем поджог», — сказал Карелла, решив хотя бы отчасти сыграть честно: они также расследовали дела компании «Даймондбэк девелопмент».
«Расскажи нам об Оскаре Хеммингсе», — сказал Олли.
«Оскар не причастен ни к каким поджогам», — сказала Розали.
«Никто не говорил, что он такой. Расскажи нам о нём.»
«Он друг», — сказала Розали.
«Должно быть, он очень хороший друг, раз позволил записать телефон на своё имя. У тебя есть договор аренды на это место?»
«Да.»
«Не возражаешь, если я посмотрю?»
«Я не держу его здесь.»
«Где ты его хранишь?»
«В доме моей матери. В Риверхеде», — быстро сказала она, и они сразу поняли, что она лжёт.
«Аренда на твоё имя?»
«Конечно.»
«Во сколько тебе обошлась перепланировка?»
«Во много.»
«Сколько?»
«Я забыла. Я очень плохо ориентируюсь в цифрах.»
«Тебе, должно быть, нравится жить здесь, в Даймондбэке.»
«Мне нравится.»
«Должно быть, ремонт квартиры в одном из худших районов города обошёлся тебе в тысячи долларов», — сказал Олли.
«Да, но мне здесь нравится.»
«У тебя много друзей-джигов (сокращение от jigaboo, вульгарное обозначение чернокожих — примечание переводчика), да?», — спросил Олли.
«Послушай, Олли», — сказал Хоуз, — «как насчёт…?»
«Чёрные друзья, вы имеете в виду?», — перебила Розали.
«Я так и сказал, не так ли?»
«Да, у меня есть несколько чернокожих друзей.»
«У тебя их, наверное, много, раз ты живёшь в этом районе.»
«У меня их достаточно», — сказала Розали.
«И белых, наверняка, тоже.»
«Да, и белых тоже.»
«Ты девушка по вызову, Розали?»
«Нет.»
«Тогда какого чёрта ты делаешь в этом месте, а? Не хочешь рассказать нам об этом?»
«Я уже говорила вам. Я живу здесь.»
«Где живёт Оскар?»
«Я не знаю.»
«Мне казалось, ты сказала, что он хороший друг. Почему ты не знаешь, где он живёт?»
«Он недавно переехал.»
«Откуда?»
«Раньше он жил на холме. Я не знаю, где он живёт сейчас.»
«Когда ты видела его в последний раз?»
«О, должно быть, две или три недели тому назад, не меньше.»
«Давай посмотрим на твои вещи, хорошо, Розали?»
«Нет, это не приемлемо», — сказала она.
«Розали», — медленно, мягко и терпеливо сказал Олли, — «если ты содержишь здесь бордель, мы будем преследовать тебя до тех пор, пока не узнаем об этом. А теперь как насчёт сотрудничества? Мы не пытаемся уничтожить проституцию в этом городе. Мы работаем над поджогом.»
«Я не проститутка, и мне всё равно, над чем вы работаете.»
«Нет, ты просто выпускница колледжа Вассара (первое высшее учебное заведение для девушек в США, основанное в 1861 году, одно из самых престижных — примечание переводчика), верно? Живёшь здесь, в стране спейдов (этническое оскорбление чернокожего человека — примечание переводчика), ради удовольствия, верно?»
«Я могу жить там, где мне нравится. Нет закона, запрещающего жить там, где я хочу.»
«Правильно», — сказал Олли. «А теперь расскажи нам, где именно ты была сегодня ночью.»
«Почему?»
«Потому что внезапно это превратилось в расследование незаконной проституции.»
Розали вздохнула.
«Мы слушаем», — сказал Олли.
«Давайте», — сказала она, — «Осмотритесь. Мне нечего скрывать.»
Олли и Хоуз ушли в спальню. Розали налила себе ещё один бокал, а затем обратилась к Карелле: «Хотите немного?»
«Нет, спасибо.»
Она потягивала коньяк, наблюдая за ним через край бокала. Карелла услышал, как в спальне открываются и закрываются ящики. Девушка скорчила гримасу и дёрнула головой в сторону звука, пытаясь передать Карелле своё возмущение этим вторжением в частную жизнь. Карелла не подал ни малейшего знака, что понял, что она хотела сказать. Ситуация, мягко говоря, воняла до небес; он тоже считал, что Розали — девушка по вызову.
Хоуз вернулся в гостиную. В руках у него был американский паспорт.
«Это ваш?» — спросил он.
«Если вы нашли его в моём комоде, значит, он мой.»
Хоуз открыл паспорт и начал листать его. «Много путешествуете, мисс Ваггенер?» — спросил он.
«Время от времени.»
«Хочешь взглянуть на это, Стив?» — спросил он и протянул Карелле паспорт.
Карелла изучил страницу, на которой был открыт паспорт. Согласно штампу на этой странице, Розали Ваггенер въехала в Западную Германию через бременский Флюггафен 25 июля и вернулась в Соединённые Штаты 27 июля. Карелла поднял глаза от паспорта. «Я вижу, вы недавно были в Германии», — сказал он в поддержание разговора.
«Да.»
«С какой целью?»
Олли, подслушивавший в спальне, сказал, подражая офицеру СС: «Я предупреждаю вас, чтобы вы не лгали, фройляйн. Я знаю, что у вас есть родственники в Германии.» Олли, как оказалось, был человеком со многими талантами.
«У меня есть родственники в Германии», — сказала Розали, обращаясь наполовину к спальне, а наполовину к Карелле и Хоузу, которые внимательно наблюдали за ней. «Раньше фамилия была Вагнер. Но её исказили.»
«Следите за языком, фройляйн!», — воскликнул Олли из другой комнаты.
«Вы говорите по-немецки?», — спросил Карелла, снова переходя на разговорную речь.
«Да.»
«И у вас есть родственники в Бремене, не так ли?»
«В Цевене», — сказала Розали. «Недалеко от Бремена.» Рука, державшая графин с бренди, дрожала.
«Что ж, нет ничего плохого в том, чтобы навестить родственников», — сказал Карелла и протянул ей паспорт. «Короткая поездка, не так ли?»
Розали взяла паспорт. «У меня было всего несколько дней», — сказала она.
«Отпуск, да?»
«Да.»
«С работы?»
«Да.»
«Где вы работаете?»
«Даймондбэк девелопмент», — сказала она. «Неполный рабочий день.»
«Какую работу вы для них выполняете?»
«Секретарская работа», — сказала она.
Карелла посмотрел на дрожащую руку, державшую графин с бренди.
Ногти на ней были длинными и заострёнными, и окрашены в изумрудно-зелёный цвет, который подходил к платью и туфелькам Розали. «Оскар Хеммингс — партнёр этой компании, не так ли?»
«Да, это так.»
«Он добыл для вас работу?»
«Он рекомендовал меня на эту должность. Как я уже говорила, он мой хороший друг.»
«Вы работаете непосредственно под его началом?», — крикнул Олли из другой комнаты и непристойно рассмеялся.
«Я работаю на всех трёх партнеров», — сказала Розали.
«Но только частично.»
«Только когда им нужно, чтобы я печатала диктовки или заполняла документы. Вот так», — сказала она.
«По мне, так всё в порядке», — сказал Карелла. «Как у нас дела, Олли?»
Олли вернулся в гостиную весь в поту. «Я думал, ты живёшь здесь одна», — сказал он Розали.
«Да», — сказала она.
«А что тогда делает вся эта мужская одежда в шкафу и в ящиках комода?»
«Ну», — сказала она и пожала плечами.
«Рубашки с монограммой O. Х.», — сказал Олли. «Это одежда Оскара Хеммингса, не так ли?»
«Полагаю, да», — сказала Розали.
«Да или нет?»
«Да.»
«Какие у вас настоящие отношения с Хеммингсом?», — спросил Олли.
«Мы помолвлены.»
«В чём?», — сказал Олли и рассмеялся.
«Он мой жених.»
«Почему вы сразу не сказали об этом?»
«Я не хотела доставлять ему неприятности.»
«О каких неприятностях вы подумали?»
«Вы что-то говорили о поджоге.»
«Ну, как видишь», — сказал Олли, — «мы вовсе не пытаемся доставить ему неприятности. И тебе тоже.»
«Ммм», — сказала Розали.
«Мы сожалеем, что побеспокоили вас», — сказал Карелла. «Мы хотели бы поддерживать с вами связь, так что не уезжайте из города, хорошо?»
«Я не планирую покидать город.»
«Он имеет в виду, что не надо навещать родственников в Германии», — сказал Олли.
«Я знаю, что он имеет в виду. Кто заплатит за починку моего замка?»
«Что ещё за замок?», — сказал Олли.
«На двери», — сказала Розали. «Что случилось с чёртовым замком, как вы думаете?»
«Ну и ну», — невинно сказал Олли, — «когда мы приехали, всё уже так и было.»
Это уже было похоже на что-то, но они пока не знали на что.
Они знали только, что дело становится очень горячим, а лучший способ раскрыть дело, которое начинает шипеть, — это придерживаться того, что советует мимеографическая (размноженная на машине трафаретной печати — примечание переводчика) методичка детективного отдела под названием «Расследование убийств и подозрительных смертей»: «Это ваше дело… Продолжайте расследование и не занимайтесь неважной работой.»
Можно ли было считать «важной» работой изучение атласа мира в детективном отделе — вопрос открытый. Но, взглянув на атлас, можно было сразу понять, что Бремен находится не только недалеко от Цевена (где, по словам Розали Ваггенер, у неё были родственники), но и недалеко от Бремерхафена, где человек по имени Эрхард Бахманн руководил фирмой «Bachmann Speditionsfirma».
Возможно, так совпало, что Розали приехала в Бремен 25 июля, а Бахманн получил оплату за упаковку маленьких деревянных зверьков Гримма уже на следующий день, как следует из его письма Гримму от 26 июля.
Возможно, совпало и то, что из пистолета Чарли Хэррода был убит Фрэнк Рирдон, работавший на Роджера Гримма, который, в свою очередь, вёл дела с фирмой в Бремерхафене, в пятидесяти километрах от Бремена. А самым большим совпадением, возможно, стало то, что ещё один человек, связанный с компанией «Даймондбэк девелопмент», отбывал срок в тюрьме Каслвью, в то время как сам Роджер Гримм находился там в заключении. Первый год пребывания Альфреда Аллена Чейза в Каслвью совпал с последним годом пребывания там Роджера Гримма. По сути, в этот период времени они отбывали одинаковые сроки. Все эти, казалось бы, взаимосвязанные факты могли быть лишь поездами, проходящими в ночи. Но детективам так не показалось.
Никто из троих не выспался, но все они плотно позавтракали в комнате 83-го участка. Теперь они были готовы снова отправиться в город, чтобы попытаться распутать некоторые узлы. Они договорились, что их телефонным штабом будет комната 87-го участка, и покинули 83-й.
Карелла нёс полицейские фотографии трупа Чарли Хэррода. Олли нёс фотоаппарат «Полароид» и полицейские фотографии членов клубной банды «Древние черепа». У Хоуза ничего не было.
Сейчас было 8:30 утра.
Элизабет Бенджамин была в сознании, и её кормили внутривенно, потому что её челюсть была скреплена проволокой, и она не могла открыть рот.
Она также не могла кивать или качать головой в ответ на вопросы полицейских. Поэтому Олли сунул ей в правую руку карандаш и подложил блокнот, а затем задал свои вопросы. Охотно, но неловко, Элизабет записывала свои ответы на блокнот.
«Это полицейские фотографии», — сказал он, — «шести членов уличной банды под названием „Древние черепа“. Мы сделали эти снимки вчера вечером, когда арестовывали этих парней, и хотели бы, чтобы вы посмотрели на них и сказали нам, участвовал ли кто-нибудь из них в вашем избиении. Это молодой человек по имени Льюис Кумбс. Он был одним из нападавших на вас?»
«Это молодой человек по имени Эйвери Эванс. Он был одним из нападавших на вас?»
«Этого сопляка… этого молодого человека зовут Феликс Коллинз. Он участвовал в нападении?»
«Как насчёт этого? Его зовут Джон Морли.»
«Этот? Джемисон Холдер?»
«Вот последний. Тимоти Андерсон.»
«Хорошо, это было очень хорошо, мисс Бенджамин», — сказал Олли, — «и я знаю, что вы устали, и не хочу задерживать вас дольше, чем нужно. Мне нужна ещё одна вещь, и это ваша фотография. Это нужно окружному прокурору», — сказал Олли, — «чтобы он мог подготовить дело против этих придурков, которые так сильно вас обидели. Я могу сфотографировать вас этим „Полароидом“, который у меня есть, но вы вся в проводах и всё такое, и я бы предпочёл иметь фотографию, на которой вы были бы более похожи на саму себя, если вы понимаете, о чём я. У вас есть такая фотография?»
Элизабет посмотрела на него опухшими и заплывшими глазами, снова взяла карандаш и написала на листке:
Олли попросил медсестру принести кошелёк Элизабет и, когда она принесла его, отдал Элизабет. Обе её ноги были в гипсах до бедра, сломанная челюсть — на проволоке, сломанные рёбра — на пластыре, а лицо и руки покрыты синяками. Лишь с большим трудом она нашла снимок в пластиковом футляре, извлекла его и протянула Олли.
На снимке она стоит перед стеной доходного дома Даймондбэка, улыбаясь солнечному свету. На ней было простое жёлтое платье и низкие сандалии. Выглядела она довольно мило.
«Спасибо», — сказал Олли, — «я покажу этот снимок окружному прокурору.»
Он не собирался показывать эту фотографию окружному прокурору.
Из телефонной будки, расположенной через дорогу от доходного дома, в котором находилась роскошная квартира Розали Ваггенер, Коттон Хоуз набрал номер, указанный в справочнике Айзолы, и стал ждать, когда Розали возьмёт трубку. Когда наконец на линии раздался её голос, он был нечётким от сна.
«Алло?» — сказала она.
«Розали?» — спросил он.
«Ммм…»
«Меня зовут Дик Куперсмит, я из Детройта. Я разговаривал с одним человеком в баре, и он сказал, что мне будет приятно познакомиться с вами.»
«Какой мужчина?», — сказала Розали.
«Парень по имени Дэйв Картер. Или Карсон. Точно не знаю.»
«Вы ошиблись номером», — сказала Розали и повесила трубку.
Хоуз пожал плечами, положил трубку обратно на крючок и вышел из будки. Он лишь пытался выяснить, находится ли Розали ещё в квартире, но решил, что заодно может попытаться выяснить её род занятий. В одних случаях выигрываешь, в других проигрываешь. Он занял позицию в дверном проёме в пятнадцати футах от телефонной будки и надеялся, что Розали не спит слишком поздно и в конце концов выйдет из здания и приведёт его прямо к Оскару Хеммингсу.
В своей собственной комнате, за своим собственным столом, Стив Карелла позвонил по междугороднему телефону в тюрьму в Каслвью-на-Роули и попросил соединить его с кем-нибудь из отдела записей. Человек, который вышел на связь, представился Питером Ярборо.
«Что я могу для вас сделать?», — спросил он.
«Это детектив Стив Карелла, 87-й участок, здесь, в Айзоле. Я ищу записи переписки с человеком, который…»
«Кто это, вы говорите?»
«Детектив Стив Карелла, 87-й участок.»
«Изложите это в письменном виде, Карелла», — сказал Ярборо. «Мы не можем отвечать на телефонные запросы.»
«Это срочно», — сказал Карелла. «Мы расследуем убийство и поджог.»
«Как, вы сказали, вас зовут?»
«Карелла. Стив Карелла.»
«Откуда вы звоните, Карелла?»
«Комната отдела.»
«Какой там номер?»
«Фредерик 7–8024.»
«Я свяжусь с вами», — сказал Ярборо и повесил трубку.
Карелла посмотрела на телефон и положил трубку на подставку. Телефон зазвонил через двадцать минут. Он поднял трубку. «87-й участок, Карелла», — сказал он.
«Это Ярборо.»
«Привет, Ярборо,» — сказал Карелла.
«Я решил перезвонить вам, потому что откуда мне было знать, что вы действительно детектив?», — сказал Ярборо.
«Верно, вы поступили правильно», — сказал Карелла.
«Я поступил более чем правильно. Сначала я позвонил в штаб-квартиру там, в городе, и убедился, что этот номер — действительно номер отделения детективов.»
«Вы очень хорошо справились», — сказал Карелла. «Можете ли вы помочь с этой записью переписки?»
«Я попробую», — сказал Ярборо. «Как звали заключённого?»
«Альфред Аллен Чейз.»
«Когда он был здесь?»
«Начал отбывать наказание пять лет назад. Отбыл три с половиной.»
«Что вас интересует, Карелла?»
«Я хочу знать, была ли какая-нибудь переписка между ним и человеком по имени Роджер Гримм, который также является одним из ваших выпускников.»
«Да, рано или поздно все они оказываются здесь», — сухо сказал Ярборо.
«Какой-то особый период времени? Некоторые из этих списков длиной в милю, мне понадобится всё утро, чтобы просмотреть их.»
«Гримм был досрочно освобождён в июне, четыре года назад. Вы можете начать с этого?»
«Да, наверное, да», — неохотно ответил Ярборо. «Позвольте мне вернуться к вам позже.»
Без десяти минут десять Толстяк Олли Уикс вошёл в офис компании «Даймондбэк девелопмент» на втором этаже. За длинным столом перед стеной с фотографиями сидели двое мужчин. Один из них был Робинсон Уорти. Другой был чернокожим, которого Олли никогда раньше не видел.
«Доброе утро», — бодро сказал Олли. «Просто случайно оказался поблизости и решил заглянуть.»
«Доброе утро», — сказал Уорти. Его голос был ледяным, а глаза настороженными.
«Не думаю, что мне доводилось иметь такое удовольствие, как быть с вами знакомым», — сказал Олли другому мужчине.
«Это мой второй партнёр», — сказал Уорти. «Оскар Хеммингс.»
«Приятно познакомиться, мистер Хеммингс», — сказал Олли и протянул руку.
Хеммингс был красивым мужчиной лет пятидесяти, безупречно одетым в коричневый светлый деловой костюм, бежевую рубашку с отложным воротничком, простой галстук более насыщенного коричневого оттенка.
Его лицо было резким, с сильным носом-кувалдой, чётко очерченными скулами, твёрдым ртом и квадратной челюстью. В его волосах появилась седина, уложенная так, чтобы скрыть, что они немного поредели. Его рукопожатие было крепким. Он тонко улыбнулся и сказал очень низким голосом: «Приятно познакомиться, детектив Уикс.»
Олли не упустил тот факт, что Хеммингс знал, кто он такой. Это означало, что Уорти и Чейз обсуждали его со своим партнёром. Он отложил эту информацию в памяти и сказал: «В действительности я не просто случайно оказался поблизости. Я пришёл сюда специально.» Уорти и Хеммингс ничего не сказали. «Прежде всего, я хотел бы извиниться», — сказал Олли. «Я действительно вёл себя вчера как мудак, мистер Уорти.
Не знаю, что на меня нашло.» Партнёры «Даймондбэк девелопмент» по-прежнему ничего не говорили. «Кроме того, я хотел сказать вам, что мы взяли людей, которые, как мы думаем, убили Чарли Хэррода. И самое главное, мы знаем, что они избили девушку Хэррода. Я только что из больницы, где мне удалось опознать четверых из них, так что я подумал, что вы будете рады это услышать.»
«Да, мы очень рады это слышать», — сказал Уорти.
«У вас, ребята, долгая неделя, не так ли?», — сказал Олли. «Работаете по субботам и всё такое, да?»
«Похоже, вы тоже», — сказал Хеммингс и снова улыбнулся своей улыбкой-лезвием.
«Нет, нет, сегодня я не работаю», — сказал Олли. «Думаю, схожу на игру в мяч или ещё куда-нибудь ещё.» Он сделал паузу, а затем сказал: «Кстати, мистер Хеммингс, мы заезжали в квартиру, которую считали вашей, потому что пытались найти вас сегодня утром…»
«О?», — сказал Хеммингс.
«Да, когда мы взяли этих парней, ну, тех, кто, как мы думаем, убил Хэррода.»
«Да?», — сказал Хеммингс.
«Да», — сказал Олли. «Да. Мы хотели, чтобы кто-то из компании знал об этом, и мне было немного неловко обращаться к мистеру Уорти из-за того, как я его вчера доставал.» Он извиняюще улыбнулся. «Поэтому мы поехали в квартиру на Сент-Себастьян.»
«Почему вы просто не позвонили?», — спросил Хеммингс.
«Ну, это было недалеко, ничего страшного.» Олли сделал паузу. «Мы познакомились с девушкой, живущей там.»
«Да?», — сказал Хеммингс.
«Да. Девушку зовут Розали Ваггенер. Милая девушка.»
Хеммингс ничего не сказал.
«Ей нужно починить дверь», — сказал Олли. «Замок сломан.» Он снова улыбнулся. «Ну, я просто подумал, что должен сообщить вам, что всё решилось, и извиниться, что доставил вам столько хлопот. Увидимся, да? Продолжайте хорошо работать в „Даймондбэк девелопмент“». Он поднял в воздух свою мускулистую руку в знак прощания и вышел. В коридоре он приложил ухо к матовому стеклу двери и прислушался. Кто-то набирал номер на телефоне. Он догадался, что это Оскар Хеммингс пытается дозвониться до своей маленькой белой бимбо (жаргонное обозначение привлекательной, сексуальной, наивной и неразумной девушки — примечание переводчика). Олли улыбнулся, спустился по лестнице и вышел из здания.
Улицы уже начали покрываться волдырями под натиском утреннего солнца. Олли прошёл два квартала по Лэндис, повернул налево и продолжил идти на север, к реке Харб. Перед заброшенным складом, выходящим к реке, был припаркован зелёный грузовик с панелями.
Человек за рулём дремал, надвинув кепку на глаза и зажав между зубами спичечный коробок. Олли постучал по частично закрытому окну, и мужчина резко проснулся.
«Я — Уикс», — сказал Олли. «Вы парень из автопарка?»
«Да», — сказал мужчина. «Халлоран.»
Олли отступил назад и оглядел грузовик. «В кои-то веки они прислали хороший», — сказал он. «Это должно быть чудо. О большинстве этих чёртовых грузовиков все в округе знают, что они фотографируют. А этот хороший, название компании нарисовано на боку и всё такое. Даже фальшивый номер телефона. Очень стильно.»
«Номер подключён к телефону в штаб-квартире в центре города», — говорит Халлоран. «Если кто-то звонит туда, чтобы проверить, не фальшивый ли это грузовик, ему отвечает парень и называет название компании, нарисованное на боку.»
«Ах да», — сказал Олли голосом У. К. Филдса, — «очень стильно, очень стильно.» После чего сказал своим естественным голосом: «Мне нужно позвонить, Халлоран. Как только я закончу, мы отправляемся в дом 2914 по Лэндис. Хорошо?»
«Конечно, почему бы и нет?», — сказал Халлоран и пожал плечами.
Когда на столе Кареллы зазвонил телефон, он подумал, что это Ярборо перезванивает из Каслвью. Вместо этого это был Олли Уикс.
«Карелла», — сказал он, — «это Олли. Хоуз уже звонил?»
«Нет. А что?»
«Я нашёл Оскара Хеммингса, ему незачем оставаться с девушкой.»
«Я передам ему, если он позвонит.»
«Есть ещё одна вещь», — сказал Олли. «Он был там вместе с Уорти, а значит, я не смогу ничего найти на Чейза. Хочешь разобраться с этим со своей стороны?»
«Ты думаешь о бюро идентификации?»
«Да, у Чейза есть судимость, так что у них наверняка есть его фоторобот.»
«Обязательно», — сказал Карелла.
«Мне пора идти», — сказал Олли. «Пока мои друзья джигабу (jigaboo, вульгарное обозначение чернокожих — примечание переводчика) не решили уйти без меня.»
Розали Ваггенер спустилась по ступенькам дома 1137 по улице Сент-Себастьян чуть позже 10:30. На ней были зауженные к низу брюки-дудочки, топ с вырезом в горизонтальную полоску и коричневые туфли на низком каблуке. В правой руке она сжимала маленький коричневый кошелёк, которым судорожно замахала проезжавшему мимо такси, как только ступила на бордюр.
Коттон Хоуз, наблюдавший за происходящим из подъезда на противоположной стороне улицы, не знал, что после звонка в отделение ему бы посоветовали бросить слежку. Он знал только, что ему надо чертовски быстро добраться до своей машины, потому что такси уже с визгом притормозило прямо перед ним и теперь отъезжало к обочине, чтобы забрать Розали. Машина Хоуза была припаркована в середине квартала. Он начал быстро идти, один раз обернулся, чтобы посмотреть, как Розали садится в такси. Он как раз сел за руль и заводил машину, когда мимо промелькнуло такси.
Хоуз решил, что если повезёт, то догонит такси на следующем светофоре.
В задней части грузовика, за камерой, оснащённой телескопическим объективом и установленной на штативе, сидел Олли Уикс — аналог двустороннего зеркала, ожидая, когда можно будет сфотографировать Уорти и Хеммингса в тот момент, когда они выйдут из здания на противоположной стороне улицы. Олли смотрел через прозрачное стекло.
Другая сторона стекла была выкрашена в зелёный цвет, как и бок грузовика, а затем жёлтой краской написаны название подставной компании, её адрес и номер телефона в центральной штаб-квартире.
В дом 2914 по Лэндис шёл непрерывный поток людей, в основном женщин. Олли решил, что они направляются в магазин «Чёрная мода» на третьем этаже. Олли наблюдал за женщинами через телескопический объектив. О чёрных женщинах можно было сказать одно: у них хорошие ноги.
Хеммингс и Уорти вышли из здания только через двадцать минут после одиннадцати. Как только они, пройдя через дверь, появились на верхней ступеньке, Олли начал фотографировать. Он навёл камеру и нажал на спуск в общей сложности тринадцать раз, прежде чем они оказались на тротуаре, а затем сделал ещё три снимка, на которых они удаляются, в профиль. Олли удовлетворённо кивнул и постучал по панели, ведущей к передней части грузовика.
Халлоран открыл её. «Да?»
«Мне нужно в центр, в бюро идентификации», — сказал Олли.
«Вы закончили?», — спросил Халлоран.
«Да. Но мне нужно всё это разобрать и напечатать.»
«Я должен забрать грузовик, когда вы закончите.»
«Сначала ты можешь отвезти меня в центр.»
«Это не такси, чёрт возьми», — сказал Халлоран, но завёл грузовик и направил его в центр города.
«Карелла?»
«Да?»
«Это Ярборо. У меня есть информация, которая вам нужна.»
«Продолжайте», — сказал Карелла.
«Этот персонаж Роджер Гримм был досрочно освобождён четыре года назад. Чейз тогда ещё был здесь и уже отбыл год с небольшим своего срока.»
«Да, я уже это понял.»
«Хорошо. Как только Гримм вышел на свободу, он начал писать Чейзу.
Переписка была жаркой и интенсивной около шести месяцев. Чейз писал Гримму и наоборот, по крайней мере раз в неделю, а иногда и дважды.
Потом всё разом прекратилось. Знаете, что я думаю? Возможно, у этих парней что-то было здесь, в тюрьме, понимаете, о чём я? Любовники, понимаете? Вы удивитесь, если узнаете, что здесь происходит.»
«Да, я был бы удивлён», — сказал Карелла.
«Я только предполагаю», — сказал Ярборо. «Может, они были просто друзьями, кто знает? Помните историю про даму с обезьянами?»
«Нет, а это какую?», — сказал Карелла.
«Одна дама пришла к таксидермисту с двумя мёртвыми обезьянами и сказала, что хочет их набить. Таксидермист говорит: „Да, леди, я набью обезьян. Вы хотите, чтобы их ещё и соединили?“ А леди подумала минуту и говорит: „Нет, они были просто друзьями. Пусть только пожимают друг другу руки.“ Ярборо разразился хохотом. Карелла, который вспомнил шутку после первой строчки, вежливо хихикнул. „Так может, Гримм и Чейз были только друзьями, кто знает?“», — сказал Ярборо, всё ещё смеясь.
«Во всяком случае, они много писали друг другу после того, как Гримм вышел на свободу.»
«Вы ведь не знаете, были ли они сокамерниками или нет?»
«Это другой отдел», — сказал Ярборо.
«Когда прекратилась их переписка?»
«Через шесть месяцев после того, как Гримм был досрочно освобождён.»
«Хорошо», — сказал Карелла. «Большое спасибо.»
«Подождите минутку», — сказал Ярборо. «Ещё пара моментов.»
«Простите, я думал, вы…»
«Они снова начали писать друг другу незадолго до досрочного освобождения Чейза. Чейз написал первое письмо, потом Гримм ответил, и потом они обменялись ещё, наверное, дюжиной писем, прежде чем Чейз окончательно покинул это заведение. Это первое.»
«А что второе?»
«Второе — мне нужно письмо от вас с официальным запросом на эту информацию.»
«Вы уже предоставили мне информацию», — сказал Карелла. «Зачем вам нужно письмо от меня с просьбой об этом?»
«Чтобы прикрыть меня. На всякий случай.»
«На случай чего?»
«Я не знаю, чего. Просто на всякий случай. Пришлите мне письмо, Карелла.»
«Хорошо», — сказал Карелла и вздохнул. «Ещё раз спасибо.»
«Как там, в городе?», — спросил Ярборо.
«Горячо», — сказал Карелла.
«Да, и здесь тоже», — сказал Ярборо и повесил трубку.
Карелла нажал на одну из кнопок в трубке, задержал её на секунду, а затем отпустил, получив гудок вызова. Он позвонил в отдел идентификации и сказал собеседнику, что ему срочно нужно несколько глянцевых снимков Альфреда Аллена Чейза размером восемь на десять.
Мужчина выслушал просьбу, а потом сказал: «Сегодня суббота, приятель.»
«Да, здесь тоже суббота», — сказал Карелла.
«Я даже не знаю, есть ли кто-нибудь по соседству в отделе фотографирования.»
«Найдите кого-нибудь», — сказал Карелла.
В центре города, на Хай-стрит, человек из отдела фотографирования взял из рук Олли рулон плёнки и сказал: «Вам придётся подождать. Я только что получил срочный заказ из соседнего дома.»
«Да, но сделай это быстро, ладно?», — сказал Олли. «Это тоже срочный заказ.» Он пошёл по коридору к телефонным будкам, набрал 87-й участок и, дозвонившись до Кареллы, сказал: «Я сделал больше дюжины снимков, мы обязательно получим один-два хороших. Ты уже получил весточку от Хоуза?»
«Нет, ещё нет.»
«Что, чёрт возьми, с ним такое? Он что, не знает, что должен отзваниваться?»
«Наверное, он занят», — сказал Карелла.
«Что ты узнал в Каслвью?»
«Чейз и Гримм знали друг друга. Они регулярно переписывались.»
«Как мы и предполагали», — сказал Олли. «Ты получил эти снимки из бюро идентификации?»
«Надеюсь, скоро будут здесь.»
«Ладно, скоро увидимся», — сказал Олли.
Он не сказал Карелле, где находится, а Карелла и не думал спрашивать.
Человек из отдела фотографирования также не сказал Олли, что срочный заказ из соседнего дома предназначался детективу по имени Стив Карелла из 87-го участка. Он не сказал этого Олли, потому что это было не его дело. Олли не стал расспрашивать его о срочном заказе, потому что всё, чего Олли хотел, — это свои собственные чёртовы фотографии, и побыстрее. Кроме того, Карелла уже заверил его, что снимки Чейза должны появиться в отделе через некоторое время. Олли покинул Хай-стрит со своими глянцевыми снимками размером восемь на десять в четверть первого. Посылка Карелле из отдела фотографирования прибыла в отдел только в половину второго. От Хоуза по-прежнему не было вестей, и они решили в одиночку навестить хозяйку дома Рирдона.
Такси Розали Ваггенер ехало прямо по Эйнсли-авеню, пока не достигло моста Гамильтона. На самом деле в городе было два моста Гамильтона, один из них находился на северной стороне Айзолы, пересекал реку Харб, ведущую в соседний штат, и официально назывался мостом Александра Гамильтона (американский государственный и политический деятель, юрист, экономист, банкир и военный, один из отцов-основателей США — примечание переводчика). Не стоит путать его с обычным старым мостом Гамильтона, который пересекал реку у Даймондбэка в районе Пайни-Хилл-Террас (на которой не было ни одной сосны) (piney в переводе означает сосновый — примечание переводчика) и соединял Айзолу и Риверхед, которые были частью одного штата и, по сути, одного города.
Если вы спрашивали у кого-нибудь в городе дорогу к мосту Гамильтона, он неизменно давал вам указание на мост Александра Гамильтона. На самом деле, шансы были девять к пяти, что никто в городе даже не знал о существовании моста под названием Гамильтон, длиной менее квартала и перекинутого через реку у Даймондбэка, которая, кстати, становилась рекой Дикс чуть дальше на запад — всё это было очень сложно, хотя и не таким сложным, как город Болонья в Италии.
Такси поехало на юг Риверхеда, пересекло старую Колледж-роуд, а затем повернуло и поехало на запад по Марлоу-авеню, проехав несколько кварталов. Наконец такси остановилось перед многоквартирным домом из красного кирпича на Марлоу, в нескольких кварталах от железнодорожной эстакады на Джеральдсон-авеню. Хоуз прижал машину к обочине, выключил зажигание и стал наблюдать, как Розали, находившаяся примерно в семи машинах впереди, вышла из такси и направилась прямо в здание. Он выждал положенные пять минут, решив, что в таком высоком здании должен быть лифт, и не желая, чтобы она ждала в вестибюле, когда он войдёт внутрь. По истечении этого времени он вошёл внутрь, нашёл почтовые ящики и начал проверять таблички.
Здание было десятиэтажным, с шестью квартирами на каждом этаже.
Судя по табличкам, Оскар Хеммингс не жил в этом здании.
Но на почтовом ящике квартиры 45 была выгравирована табличка с именем, которое Хоуз узнал.
Он прищурился при виде этого имени, а затем почесал голову.
«Мой муж в центре города, покупает оборудование», — сказала Барбара Лумис. «Я могу вам чем-нибудь помочь?»
На ней были очень узкие и короткие тёмно-синие шорты и розовая футболка, завязанная узлом прямо под грудью. «Заходите», — сказала она, — «заходите. Никто вас не укусит.»
Они вошли в квартиру и сели за кухонный стол. Толстяк Олли всё время пытался заглянуть ей за блузку. Он был уверен, что на ней нет лифчика, а три верхние пуговицы блузки были расстёгнуты. Карелла разложил на столе фотографии: фоторобот Альфреда Аллена Чейза; посмертный снимок Чарли Хэррода, широко раскрытыми глазами смотрящего в камеру; снимок Элизабет Бенджамин, стоящей у стены дома и улыбающейся; снимки Робинсона Уорти и Оскара Хеммингса, сделанные Олли утром спереди и сбоку.
«Узнаёте кого-нибудь из этих людей?» — спросил он Барбару.
«Да, конечно, узнаю», — сказала Барбара. «А что случилось с большим рыжим полицейским? Почему он не вернулся с этими фотографиями?»
«В самом деле?», — сказал Олли и усмехнулся.
«Кого из них вы узнали?», — спросил Карелла.
«Парни, хотите пива?», — сказала Барбара.
«Нет, спасибо», — сказал Карелла.
«Я бы не отказался от одной», — сказал Олли и посмотрел на спину Барбары, когда она поднялась и подошла к холодильнику. Он подмигнул Карелле и снова ухмыльнулся.
Барбара вернулась к столу, поставила пиво перед Олли, а затем опустила взгляд на фотографии. «Это девушка, с которой Фрэнк спал те две ночи», — сказала она и указала на фотографию Элизабет Бенджамин.
«А остальные?», — сказал Карелла.
«Двое из этих людей приходили к Фрэнку в конце июля.»
«Какие?», — спросил Карелла.
«Вот этот и этот», — сказала Барбара, указательным пальцем коснувшись сначала головы Чарли Хэррода, а затем Робинсона Уорти.
«Узнаёте другого мужчину на этой фотографии?», — спросил Карелла.
«Вот этого?» — спросила она. Она подняла фотографию, которую сделал Олли, и посмотрела на Оскара Хеммингса. «Нет», — сказала она. «Никогда его здесь не видела. Это не значит, что его здесь никогда не было, просто я его никогда не видела.»
«Хорошо. Как насчёт этого человека?», — спросил Карелла и положил на стол фотографию Альфреда Аллена Чейза.
«Нет, я его тоже никогда не видела», — сказала Барбара и, повернувшись к Олли, улыбнулась. «Как пиво?» — спросила она.
«Восхитительно», — сказал Олли. «Просто восхитительное, моя маленькая синичка», — и Барбара по-девичьи захихикала.
В машине, ехавшей в отдел, Карелла сказал: «Уорти и Хэррод. Они определенно те, кто вступил в контакт с Рирдоном, а значит, „Даймондбэк девелопмент“ спалила Гримма.»
«Точно», — сказал Олли. «Я думаю, эту дамочку можно трахнуть, ты знаешь об этом?»
«Я не понимаю», — сказал Карелла.
«Знаешь, что она мне сказала?»
«Что?», — рассеянно спросил Карелла.
«Она сказала, что в её спальне есть кондиционер. Говорю тебе, эту даму можно трахнуть, Карелла.»
«Эта Розали Ваггенер уехала в Бремен, верно?», — сказал Карелла. «И она — девушка Хеммингса, верно?»
«Точно», — сказал Олли. «Да, я думаю, эту дамочку точно можно трахнуть.»
«Розали прилетела в Бремен за день до того, как упаковщик Гримма подтвердил получение платежа. Чек Гримма не мог быть получен к тому времени, поэтому кто-то должен был произвести оплату лично. И это должна была быть Розали.»
«Думаю, я позвоню этой дамочке сегодня вечером.»
«Но какая связь, Олли? Какого чёрта девушка Хеммингса оплачивает счета Гримма, в то время как компания Хеммингса планирует сжечь склад Гримма? Это не имеет смысла. Вообще не имеет смысла.»
Когда они вернулись в отдел, всё стало ещё менее логичным. Там их ждал Хоуз, который сообщил, что Розали Ваггенер провела почти час в квартире на Марлоу-авеню, прежде чем снова отправиться в Айзолу.
На почтовом ящике в вестибюле на Марлоу-авеню висела табличка с выгравированным на ней именем Альфреда Аллена Чейза.
Они забрали Розали Ваггенер в 4:00 того же дня и отвезли её в отдел. Они сказали ей, что не предъявляют ей никаких обвинений, но у них есть достаточные основания полагать, что она располагает информацией, имеющей отношение к их расследованию, и они хотели бы, чтобы она ответила на несколько вопросов. Розали сказала, что ответит на любые вопросы, но только в присутствии адвоката. Они снова объяснили, что ей ничего не предъявляют, а когда она настаивала на адвокате, объяснили, что могут заставить её давать показания перед большим жюри, но не хотят идти на это, поскольку ей ничего не предъявляют.
С неохотой Розали согласилась ответить на их вопросы.
«Согласно вашему паспорту», — сказал Карелла, — «вы въехали в Западную Германию через аэропорт Бремена двадцать пятого июля, это так?»
«Да, всё верно», — сказала Розали.
«И вы вернулись в Соединённые Штаты двадцать седьмого июля, это тоже верно?»
«Да», — сказала Розали.
«Вы сказали, что навещали своих родственников в Цевене.»
«Именно так.»
«Мы хотим знать имена, адреса и телефоны ваших родственников в Цевене», — сказал Карелла.
«Почему?»
«Потому что мы собираемся попросить немецкую полицию проверить, чтобы убедиться в их существовании.»
«Они существуют», — сказала Розали.
«Тогда назовите их имена.»
«Я не обязана.»
«Верно, не обязаны. Вот здесь, вы не обязаны. А перед большим жюри — придётся отвечать. Решайте сами.»
«И им позвонит полиция? Немецкая полиция?»
«Да, именно это мы и попросим.»
«Зачем?»
«Чтобы убедиться, что вы были с ними.»
«Так и было.»
«Тогда как их зовут?»
«Это очень пожилые люди. Я не хочу, чтобы их беспокоила полиция. В любом случае, какое отношение это имеет к вашему расследованию? Вы сказали, что у меня есть информация, которая может…»
«Именно так.»
«Какая информация?»
«Вы знаете человека по имени Роджер Гримм?»
«Нет.»
«Вы посещали Бремерхафен, когда были в Западной Германии?»
«Нет.»
«Вам известна фирма „Bachmann Speditionsfirma“ в Бремерхафене?»
«Нет.»
«Почему вы пошли к Альфреду Чейзу сегодня днём?»
«Кто сказал, что я…?»
«Я проследил за вами», — сказал Хоуз. «5361 Марлоу-авеню. Чейз в квартире 45.»
«Ты ходила туда или нет?», — спросил Олли.
«Я ходила туда.»
«Зачем?»
«Мистер Чейз хотел ответить на кое-какую корреспонденцию. Я уже говорила вам, что подрабатываю секретарём для…»
«Почему вы не созвонились по телефону в офисе?»
«Офис закрыт по субботам.»
«Я был там сегодня утром», — сказал Олли. «Офис был открыт.»
«Ну, думаю, мистеру Чейзу не захотелось ехать туда сегодня. Я не босс, знаете ли. Если меня просят поехать в Риверхед, я еду.» Розали пожала плечами. «Я не босс.»
«Кто у них босс?»
«Они три партнёра.»
«Я думал, Хеммингс — твой парень.»
«Да. Но я работаю на компанию. Это не имеет никакого отношения к делу. Оскар тут ни при чём. Если кто-то из боссов просит меня что-то сделать, я должна это сделать. Это работа. Если ваш босс просит вас что-то сделать, вы это делаете, не так ли?»
«Я не обручён со своим боссом», — сухо сказал Олли.
«Я хочу сказать, что это такая же работа, как и любая другая. Я делаю то, о чём меня просят.»
«Что они просят вас делать? Кроме диктовки и печатания писем?»
«Секретарская работа. Все виды секретарской работы.»
«Они просили вас поехать в Германию?»
«Нет, я поехала туда навестить своих родственников.»
«Как их зовут?», — снова спросил Карелла.
«Я назову вам их имена, если вы пообещаете не беспокоить их.»
«Я не могу этого обещать. Я намерен сделать трансатлантический звонок, как только вы сообщите мне информацию.»
«Почему? Что такого важного в моих родственниках?»
«Мы пытаемся выяснить, почему вы отправились в Германию, мисс Ваггенер.»
«Это „Даймондбэк девелопмент“ послала вас туда?»
«Нет.»
«Роджер Гримм?»
«Я никогда не слышала о Роджере Гримме.»
«Вы взяли деньги в Германию?»
«Деньги? Что вы имеете в виду? Конечно, я взяла деньги.»
«Сколько?»
«Достаточно для расходов. В дорожных чеках.»
«Сколько?»
«Я забыла. Кажется, чуть больше тысячи.»
«Вы все потратили?»
«Нет, не все.»
«Значит, у вас остались дорожные чеки, которые вы не обналичили, верно?»
«Ну… да, наверное. Может быть, я действительно потратила все.»
«Так потратили или нет?»
«Да, я потратила все.»
«Минуту назад вы сказали, что потратили не все.»
«Я ошиблась.»
«Значит, у вас нет не обналиченных дорожных чеков.»
«Верно, не имеется.»
«Где вы купили дорожные чеки?»
«В банке.»
«В каком банке?»
«Я забыла. Один из банков в центре города.»
«Когда вы их купили?»
«За несколько дней до моего отъезда.»
«Это было бы…» Карелла взял настольный календарь и изучил его. «Вы уехали двадцать пятого июля, а это был четверг, значит, вы купили чеки в какой-то из дней до этого, верно?»
«Да.»
«Где-то на той неделе?»
«Да.»
«Это должно было быть в понедельник, вторник или среду, верно?
Двадцать второе, — третье или — четвёртое июля. Именно тогда вы их купили, мисс Ваггенер?»
«Да.»
«Что за дорожные чеки?»
«Американ Экспресс.»
«Вы же не будете возражать, если мы позвоним в „Американ Экспресс“?»
«Почему вы хотите им позвонить?»
«Чтобы узнать о чеках.»
«Это была всего тысяча долларов или около того, что в этом такого? Все пользуются дорожными чеками. Не понимаю, что в этом такого…»
«Некоторые люди пользуются наличными», — сказал Хоуз.
«Да, наверное, да», — сказала Розали.
«Вы взяли с собой наличные?», — спросил Карелла. «В дополнение к дорожным чекам?»
«Немного, наверное. На самом деле я не помню.»
«Сколько?», — спросил Олли.
«Совсем немного. Сто долларов или около того.»
«И это всё, что вы взяли с собой в Германию, верно? Тысяча долларов в дорожных чеках…»
«Ну, тысяча, больше или меньше. Я не помню точную сумму.»
«Ну, скажем, тысяча, хорошо? Тысяча в дорожных чеках и около сотни наличными.»
«Да, именно так.»
«Хорошо, давайте позвоним в „Американ Экспресс“», — сказал Олли.
«Скорее всего, у них не будет записи», — быстро сказала Розали.
«Почему бы и нет?»
«Потому что… Я не помню, были ли это чеки „Американ Экспресс“ или какие-то другие.»
«Как вы думаете, какие ещё могли быть?»
«Я не помню. Я просто попросила дорожные чеки. Я не помню, какие именно они мне дали.»
«В этом городе не так уж много компаний, выдающих дорожные чеки», — сказал Карелла. «Если вы не возражаете, мы обзвоним их все.»
«Я…»
«Да?», — сказал Карелла.
«Вообще-то я взяла наличные», — сказала она.
«Тогда почему вы солгали об этом?»
«Потому что я не была уверена, сколько наличных разрешено вывозить из страны. Я подумала, что это может быть незаконно или что-то в этом роде. Я не знакома с законом.»
«Сколько денег вы взяли?»
«Я же говорила. Чуть больше тысячи.»
«Наличными.»
«Да.»
«Вы уверены, что это были наличные. Минуту назад вы говорили, что это были дорожные чеки, а теперь говорите, что это были наличные. Вы уверены в этом?»
«О да, я уверена.»
«И вы также уверены в сумме.»
«Сумме?»
«Да. Тысяча долларов, не так ли?»
«Более или менее.»
«Что?»
«Что?»
«Так сколько было? Больше тысячи или меньше тысячи?»
«Больше.»
«На сколько больше?»
«О, двенадцать сотен, тринадцать сотен, что-то в этом роде.»
«Откуда у вас деньги?»
«Они были у меня. Я хранила их.»
«Где вы их хранили?»
«Я хранила их в квартире.»
«Вы не хранили их в банке?»
«Нет.»
«Ты решила, что можно оставить тринадцать сотен долларов в квартире в Даймондбэке?», — недоверчиво спросил Олли.
«Да. Меня никогда не грабили. Я живу там уже почти три месяца, и меня ни разу не ограбили. Я решила, что там безопасно.»
«Где вы жили до этого?»
«Деловой центр. В Квартале.»
«Где вы познакомились с Оскаром Хеммингсом?»
«Думаю, на вечеринке.»
«Когда?»
«О, шесть или семь месяцев назад.»
«Как давно вы помолвлены?»
«О, четыре или пять месяцев.»
«Вы обручились до того, как переехали в квартиру на Сент-Себастьян?»
«Да.»
«Кто заплатил за перепланировку квартиры?»
«Оскар.»
«Оскар лично? Или „Даймондбэк девелопмент“?»
«„Даймондбэк девелопмент“, я думаю. Это их бизнес, знаете ли.
Покупают старые здания и ремонтируют их.»
«О, и все ли квартиры в этом здании отремонтированы?»
«Да, я так думаю.»
«Но не фасад здания.»
«Нет, снаружи ремонт не делался.»
«Почему?»
«Ну, я не знаю», — сказала Розали. «Может, они не захотели тратить лишние деньги. Чтобы отремонтировать дом снаружи, я имею в виду.»
«Кто ещё живёт в этом здании?», — спросил Хоуз.
«Много людей.»
«Знаете кого-нибудь из них?»
«У меня нет ничего общего с соседями», — сказала Розали.
«Вы говорите, что познакомились с Оскаром шесть или семь месяцев назад. Где это было? В Даймондбэке или в Квартале?»
«Вообще-то, я познакомилась с ним в Вегасе.»
«Вегас? Что вы там делали?»
«Я ездила туда по выходным. Когда я жила на Побережье.»
«О, вы жили в Калифорнии?», — спросил Хоуз.
«Да. Я родилась в Калифорнии. Я приехала сюда совсем недавно. После того как встретила Оскара.»
«Какую работу ты выполняла на Побережье?», — спросил Олли.
«Секретарскую.»
«Полный или неполный рабочий день?»
«Ну, в основном, неполный рабочий день.»
«На кого вы работали?»
«Много разных компаний.»
«И вы ездили в Лас-Вегас каждые выходные, это правда?»
«Ну, не каждые выходные.»
«Просто иногда на выходных.»
«Да, иногда.»
«И там вы встретили Оскара Хеммингса.»
«Да.»
«На вечеринке, да?»
«Да, на вечеринке.»
«А потом вы приехали на Восток и стали работать на „Даймондбэк девелопмент“.»
«Да.»
«И жить с Оскаром.»
«Да. После нашей помолвки.»
«В здании, отремонтированном компанией „Даймондбэк девелопмент“.»
«Да.»
«Вы проститутка, мисс Ваггенер?», — спросил Хоуз.
«Нет. О, нет.»
«Вас когда-нибудь арестовывали, мисс Ваггенер?»
«Нет.»
«Уверены в этом?»
«Ну, незначительные вещи.»
«Например?»
«Нарушение правил дорожного движения.»
«Здесь или в Калифорнии?»
«В Калифорнии.»
«Где вы там проживали?»
«В Лос-Анджелесе.»
«Вы не будете возражать, если мы позвоним в полицейское управление Лос-Анджелеса, чтобы выяснить, арестовывали ли вас когда-нибудь за что-нибудь более серьёзное, чем нарушение правил дорожного движения?»
«Я не вижу причин для этого.»
«Почему бы и нет?»
«Возможно, когда-нибудь я решу вернуться в Калифорнию. Я не хочу, чтобы тамошняя полиция занесла меня в список сомнительных личностей.»
«На каком основании?»
«Ну, на том, что вы задавали обо мне вопросы.»
«Вы не хотите, чтобы мы позвонили в немецкую полицию, не хотите, чтобы мы позвонили в полицию Лос-Анджелеса, не хотите, чтобы мы позвонили в „Американ Экспресс“ или любую другую компанию по продаже дорожных чеков…»
«Я взяла с собой наличные, я же говорила вам об этом.»
«Вы не хотите, чтобы мы звонили многим людям, мисс Ваггенер.»
«Вы сказали, что меня ни в чём не обвиняют. В связи с этим, почему я должна позволять вам лезть в мою личную жизнь?»
«В любом случае, мы собираемся позвонить в Лос-Анджелес. Мы также собираемся позвонить в Лас-Вегас.»
«Почему?»
«Чтобы проверить, нет ли у вас записей об арестах.»
«Ладно, ладно», — сказала Розали.
«Мы можем звонить?»
«Нет, вам не нужно звонить.»
«Вы хотите рассказать нам обо всём этом?»
«Однажды меня арестовали за проституцию на побережье.»
«Угу», — сказал Хоуз.
«Ты всё ещё на крючке?», — спросил Олли.
«Нет.»
«Что это за причудливое здание на Сент-Себастьян? Это бордель, не так ли?»
«Ну и ну, я так не могу сказать. Это место, где я живу.»
«Оскар Хеммингс — сутенёр?»
«Нет. О, нет», — сказала Розали.
«Мы собираемся снова посетить это здание, знаете ли», — сказал Карелла.
«Чтобы узнать, кто ещё там живёт.»
«Ну, они обычные жильцы», — сказала Розали.
«Как ты?», — спросил Олли.
«У меня не было никаких проблем с полицией с тех пор, как я приехала из Лос-Анджелеса», — сказала Розали.
«Это значит, что в последнее время тебя не ловили», — сказал Олли.
«Ну», — сказала Розали и пожала плечами. «Ничего, если я закурю?»
«Конечно», — сказал Олли и поднёс зажжённую спичку к сигарете, которую она достала из сумочки.
«Что вы знаете о „Даймондбэк девелопмент“?», — спросил Карелла.
«О, ничего особенного.»
«Вам ли не знать, кто вложил деньги в создание компании?»
«Нет, простите. Я этого не знаю.»
«Это был Оскар Хеммингс?»
«Я действительно не могу сказать.»
«Не хотите рассказать нам, зачем вы на самом деле ходили к Чейзу?»
«Я уже говорила вам. Чтобы напечатать для него несколько писем.»
«Давай оставим секретарскую чепуху, хорошо?», — сказал Олли.
«Именно это я и делаю», — категорично заявила Розали. «Секретарь. У меня нет никаких задержаний в этом городе, и вы не сможете доказать, что я не секретарь.»
«Если только мы не застанем тебя трахающейся с моряком», — сказал Олли.
«Я не трахаюсь с моряками», — сказала Розали. «Даже на Побережье я не трахалась с моряками.»
«С кем же ты трахаешься?», — спросил Олли. «С ниггерами?»
«Не мог бы ты прекратить это?», — сказал Карелла.
«Что прекратить?», — спросил Олли.
«В любом случае, моя личная жизнь вас не касается», — сказала Розали.
«Если только вы не делаете это за деньги.»
«Все делают всё ради денег», — ответила Розали.
«Кто дал вам деньги, которые вы увезли в Германию?», — спросил Карелла.
«Я же говорила вам. Я хранила их.»
«Вы собираетесь назвать имена своих родственников?»
«Нет.»
«Тогда нам придётся получить ордер, требующий, чтобы вы дали показания большому жюри. Позвольте мне объяснить вам всё до конца, мисс Ваггенер. Мы расследуем поджог, и у нас есть веские основания полагать, что „Даймондбэк девелопмент“ каким-то образом причастны к оному. У нас достаточно улик, чтобы прямо сейчас арестовать Робинсона Уорти…»
«Тогда арестуйте его», — сказала Розали.
«…и обвинить его в соучастии в преступлении, а именно поджоге, а в этом случае большое жюри вызовет вас для дачи показаний в качестве свидетеля.»
«Свидетеля чего? Поджога? Вы с ума сошли.»
«Если вы расскажете нам, что знаете, то сможете избавить себя от многих проблем в дальнейшем. Что скажете?»
«Я рассказала вам всё, что знаю.»
«Позволите мне рассказать вам, о чём будут спрашивать присяжные, хорошо?»
«Конечно.»
«Прежде всего, они сообщат вам, что человека, чья фабрика сгорела, зовут Роджер Гримм. Они также собираются сообщить вам, что он вёл дела с упаковочной фирмой под названием „Bachmann Speditionsfirma“ в Бремерхафене и что Бахманн подтвердил получение оплаты за свои услуги двадцать шестого июля, на следующий день после вашего прибытия в Бремен, который находится примерно в пятидесяти километрах от Бремерхафена. Затем вас спросят под присягой, передавали ли вы Бахманну какую-либо сумму наличными в день, указанный в его письме. Если вы откажетесь отвечать…»
«Почему я должна отказываться? Я никогда не слышала об Эрхарде Бахманне и не передавала ему никаких денег.»
«Тогда откуда вы знаете его полное имя?», — мгновенно ответил Карелла.
«Что?», — сказала Розали.
«Откуда вы знаете, что он именно Эрхард Бахманн?»
«Эрхард — распространённое немецкое имя», — сказала Розали.
«И Фриц тоже», — сказал Олли.
«Я… я не знаю, как мне удалось… догадаться об этом.»
«Может быть, она вляпалась в это дело глубже, чем мы предполагали», — сказал Олли, якобы конфиденциально обращаясь к Карелле.
«Может быть, и так», — сказал Карелла. «Думаешь, мы сможем обвинить и Уорти, и её?»
«Я не вижу препятствий для этого», — сказал Хоуз.
«В чём меня обвинить?», — сказала Розали.
«Поджог. Соучастие в преступлении, поджоге.»
«Я не имею никакого отношения к поджогу склада Гримма», — сказала Розали. «Всё, что я сделала…»
«Да, что?», — сказал Олли.
«Я отвезла деньги в Германию.»
«Какие деньги?»
«Деньги, которые дал мне Альфи.»
«Кто такой Альфи? Вы говорите о Чейзе?»
«Да.»
«Вы взяли деньги у Чейза и передали их Бахманну?»
«Да.»
«Наличные?»
«Да.»
«Сколько?»
Розали колебалась.
«Сколько, чёрт возьми!», — крикнул Олли.
«Пол миллиона долларов», — сказала Розали.
«За что? Что Чейз покупал?»
«Я не знаю. У меня были только указания доставить деньги.»
«Чьи это были деньги? Чейза или „Даймондбэк девелопмент“?»
«Я не знаю.»
«Давайте спросим по-другому, мисс Ваггенер. Знали ли Оскар Хеммингс или Робинсон Уорти о вашей поездке в Германию?»
«Нет.»
«Они не знали, что вы отправились в Германию с пятьюстами тысячами долларов, которые дал вам Чейз?»
«Именно так.»
«Я думал, вы живёте с Хеммингсом.»
«Да. Я сказала ему, что еду на побережье навестить маму.»
«Зачем вы ему солгали?»
«Потому что он… он иногда бывает грубым. Он… иногда бьёт меня.»
«Что у тебя с Чейзом?», — спросил Олли.
«Ничего.»
«Ничего? И он передал тебе пятьсот тысяч, чтобы ты отвезла их за него в Германию? Прекращай, милая!»
«Ладно, мы… между нами есть кое-что.»
«Хеммингс об этом „кое-чём“ знает?»
«Конечно, нет.»
«Ты дурачишься с Чейзом за спиной Хеммингса, так ведь?»
«Мы не дурачимся, мы влюблены.»
«О, простите меня», — сказал Олли, склонившись перед ней. «Я не понимал, что это была любовь. Пожалуйста, простите меня.»
«Почему вы не сказали Хеммингсу, что собираетесь в Германию?», — спросил Карелла.
«Альфи просил меня не делать этого.»
«Это были собственные деньги Альфи, которые вы взяли с собой в Германию?»
«Я не знаю.»
«Ну, если Альфи просил вас не рассказывать его партнёрам о поездке в Германию…»
«Именно так.»
«Тогда это должны были быть его собственные деньги, не так ли? Если только он не украл их у компании.»
«Альфи не вор!»
«Значит, это были его собственные деньги, верно?»
«Думаю, да.»
«Да или нет?»
«Да.»
«Он сказал вам, что это его собственные деньги?»
«Да, он сказал мне.»
«Откуда у него такие деньги?»
«Я не знаю.»
«Почему он отдал их Эрхарду Бахманну?»
«Я не знаю.»
«Вы ничего не знаете о сделке с Бахманном?»
«Ничего.»
«Это как-то связано с маленькими деревянными зверушками?»
«Я не знаю.»
«Почему вы дважды обманули Хеммингса?», — спросил Хоуз.
«Я не делала этого!», — возмущённо сказала Розали. «Альфи предложил мне кое-что получше, вот и всё.»
«Лучше, чем брак?»
«Брак? О чём вы говорите?»
«Вы сказали, что вы с Хеммингсом помолвлены.»
«Нет», — сказала Розали. «Я работаю на него, только и всего. Я шлюха, ясно? Я часть конюшни, ясно? И меня тошнит от этого. Вот почему я бросилась к Альфи.»
«Сколько девушек в конюшне?», — спросил Олли.
«Около тридцати.»
«Все в том здании на Сент-Себастьян?»
«Нет. Нас там всего двенадцать человек. У Оскара есть ещё два места, но я не знаю, где именно.»
«Кто на подхвате?», — спросил Олли.
«Я не понимаю, о чём вы.»
«Кто этот полицейский, которому платят? Невозможно, чтобы в здание постоянно входил поток пижонов и никто этого не заметил. Так от кого откупаются?»
«Это не постоянный поток», — говорит Розали. «Это очень дорогостоящее дело.»
«Сколько вы получаете?»
«Две-три сотни за ночь.»
«И вы говорите, что Альфи предложил вам более выгодную сделку?»
«Только не такую. Не проституцию. Он пообещал, что поговорит с Оскаром и вытащит меня из этой жизни. Он сказал, что если я останусь с ним, то в будущем у нас обоих будет много денег.»
«Денег?», — сказал Олли. «Боже, Боже. А я-то думал, что это всего лишь любовь.»
«И деньги тоже», — сказала Розали.
«Сколько денег?»
«Альфи сказал, что будут миллионы. Он сказал, что будет миллионером.»
«Откуда у Альфи пятьсот тысяч, которые он отправил в Германию?», — спросил Олли.
«Я не знаю.»
«Он участвует в деле с борделем?»
«Нет. Это дело только у Оскара.»
«Оскар — это тот человек, который стоит за компанией „Даймондбэк девелопмент“?»
«Думаю, да. Не знаю. Я действительно не слишком много знаю о финансах компании.»
«Они покупают эти здания, чтобы превратить их в бордели?»
«Я действительно не знаю.»
«Но вы сказали, что они не занимаются этим. Что это только дело Оскара.»
«Именно так.»
«Так чем они занимаются?»
«Я не знаю.»
«Что за дела у Альфи с Эрхардом Бахманном?»
«Я не знаю.»
«Ожидал ли вас Бахманн, когда вы приехали в Германию?»
«Да. Но я использовала вымышленное имя. Альфи сказал мне использовать фальшивое имя.»
«Что сказал Бахманн, когда вы дали ему деньги?»
«Он сказал „спасибо“.»
На этом их беседа с Розали Ваггенер закончилась. К тому времени они решили, что она либо рассказала им всё, что знала, либо всё, что хотела рассказать. Они очень поблагодарили её (на английском языке) и попросили подождать в комнате дальше по коридору. Насколько им удалось выяснить, Чейз и Гримм, похоже, были равноправными партнёрами в бизнесе с маленькими деревянными зверьками. Без ведома Уорти и Хеммингса Чейз заплатил 500 000 долларов из своих собственных денег упаковщику Гримма в Германии, а Гримм (до разрушительного пожара на складе) был готов заплатить ещё 500 000 долларов за груз, когда тот достигнет Америки. По оценке самого Гримма, стоимость груза при перепродаже составляла один миллион долларов. Трое полицейских, расследовавших это дело, мало что знали о деловых операциях высокого уровня с астрономическими суммами. Они только знали, что такие запутанные сети плетут, когда пытаются провернуть махинацию, и ещё они знали, что никто не вкладывает миллион долларов, надеясь просто выйти в плюс.
Похоже, настало время сыграть небольшую партию в покер.
Олли обнаружил Оскара Хеммингса в квартире, которую он делил с Розали, наблюдая за ремонтом сломанного дверного замка. Слесарь очень занервничал, увидев в руке Олли пистолет. Он выронил отвёртку и тут же начал собирать свои инструменты. Хеммингс, в рубашке с расстегнутым воротником, закатанными рукавами и монограммой O. Х. над нагрудным карманом, очень спокойно спросил Олли, в чём дело.
«Вся беда в убийствах», — сказал Олли. «И поджогах.»
«Я думал, вы уже арестовали убийц Чарли Хэррода.»
«Верно», — сказал Олли. «Но давайте поговорим об этом в кабинете участка, хорошо? Там будут ваши друзья, и мы устроим обычное послеобеденное чаепитие.»
Хеммингс пожал плечами, и Олли последовал за ним внутрь, держа наготове пистолет, пока он закатывал рукава, застёгивал воротник, надевал галстук и пиджак. Когда они снова вышли в коридор, слесарь уже исчез.
«Он не починил замок», — заметил Хеммингс на ходу.
«Можете не беспокоиться», — сказал Олли. «Там, куда вы направляетесь, полно замков.»
Олли играл по-крупному. У них уже было достаточно данных на Хеммингса, чтобы обвинить его в содержании притона и, возможно, в проживании на доходы от проституции (хотя здесь он, скорее всего, заявил бы, что, хотя он и жил с проституткой, у него были другие средства к существованию — например, его доля в «Даймондбэк девелопмент»). Но оба эти правонарушения были всего лишь проступками, и копы ещё до начала облавы решили, что идут напролом.
К тому времени, когда Олли арестовал Хеммингса, с ним произошла своеобразная внутренняя метаморфоза: он начал считать, что они уже достаточно нарыли на всё это фальшивое предприятие «Даймондбэк девелопмент», чтобы обвинить управляющих партнёров такового в поджогах и убийствах.
Хоуз стал жертвой того же эйфорического чувства уверенности, когда арестовал Робинсона Уорти. В телефонном справочнике адрес Уорти значился как проживающий по адресу 198 Северная 27, и именно там он нашёл его в десять минут шестого. Уорти брился. Он появился на пороге в брюках и рубашке, лицо его было покрыто пеной. Хоуз держал в руке пистолет.
«Для чего это?», — спросил Уорти.
«Мы хотим задать вам несколько вопросов в центре города», — сказал Хоуз.
«Вам не нужен пистолет», — сказал Уорти.
«Я сам знаю, что не нужен. И надеюсь обойтись без оного.»
«Можно я закончу бриться?»
«Нет», — сказал Хоуз. «Просто вытрите лицо.»
К тому моменту, когда Роджер Гримм появился в отделе, Хоуз и Олли были в таком восторге, что можно было подумать, будто окружной прокурор уже вынес несколько обвинительных приговоров. Гримм остановился у реечных перил, заглянул в комнату, увидел детективов, сидящих за столом вместе с Уорти и Хеммингсом, и сказал: «Можно войти?»
«Пожалуйста», — сказал Хоуз. «Рад, что вы смогли приехать, мистер Гримм.»
Он подошёл к перилам, открыл калитку для Гримма и провёл его внутрь.
Гримму позвонили раньше и спросили, может ли он прийти в отдел по вопросу, связанному с его делом о поджоге. Разумеется, он с готовностью согласился прийти в назначенный час. Он ещё не знал, что его подозревают в каком-то двурушничестве, и в совместных махинациях с Чейзом. Если бы он знал, то, возможно, был бы так же встревожен, как Уорти и Хеммингс. Причина их нервозности была довольно проста.
Абсолютно беспочвенная и несколько головокружительная уверенность, исходившая от Олли и Хоуза, совершенно обескуражила партнёров «Даймондбэк девелопмент».
«Олли», — сказал Хоуз, — «это мистер Роджер Гримм, человек, у которого устроили пожары.»
«Как поживаете?», — вежливо поздоровался Олли, поднялся и пожал Гримму руку. «Очень приятно познакомиться, я так много о вас слышал.»
«Надеюсь, хорошее», — сказал Гримм и слабо улыбнулся. Уверенность детективов начала сказываться и на нём. Это было так же ощутимо, будто электрическое поле в комнате. Если бы вы дотронулись до любого из этих двух полицейских, вас бы тут же ударило током.
«А эти джентльмены — мистер Робинсон Уорти и мистер Оскар Хеммингс, партнёры по предприятию, известному как „Даймондбэк девелопмент“.
Мистер Уорти, мистер Хеммингс, мистер Гримм», — сказал Хоуз и приятно улыбнулся.
Мужчины посмотрели друг на друга. Поскольку Уорти и Хеммингс были партнёрами Чейза, а Гримм тоже был партнёром Чейза, полицейским казалось очевидным, что все трое, по крайней мере, слышали друг о друге. Но теперь также стало очевидно, что они впервые встретились лицом к лицу. Встреча, похоже, ещё больше расстроила Уорти и Хеммингса. Гримм выглядел немного неуверенно, когда сказал: «Приятно познакомиться». Уорти и Хеммингс кивнули, и неуверенность Гримма сменилась настороженностью.
«Ну, что скажешь?», — сказал Олли. «Может, начнём без Стива?»
Они уже решили, что появление Чейза станет их картой-сюрпризом, которая будет раскрыта в последний момент, когда ставки будут высоки, а банк закрыт. Карелла сказал им, что вернётся ровно в семь. Они попросили Гримма быть в отделе в 6:45, а сейчас было 6:50, и игра в покер вот-вот должна была начаться. Последовавший за этим допрос был весьма своеобразным. Олли и Хоуз вели игру так, словно у них на руках был роял-флеш (высшая комбинация в покере — примечание переводчика), хотя им всё ещё требовалась важная карта — Чейз. Уорти и Хеммингс, напуганные дикой уверенностью, с которой копы ставили и повышали ставки, решили, что их собственные карты ужасны, тогда как на самом деле они были совсем не плохи. Гримм, сидя с парой двоек (низшая комбинация в покере, не считая старшей карты — примечание переводчика), наблюдал за происходящим, как иногородний провинциал, который втянулся в игру, не понимая, что ставки высоки, а партия быстра. Всё это было очень необычно.
«Хорошо, мистер Уорти», — сказал Олли, — «вы хотите рассказать нам, почему вы проводили время с Фрэнком Рирдоном?»
«Я не знаю никого по имени Фрэнк Рирдон», — сказал Уорти.
Это было выгодно копам. Он начал с блефа.
«Это неправда», — сказал Хоуз. «Вы несколько раз навещали Фрэнка Рирдона в компании Чарли Хэррода.»
«Кто это сказал?»
«У нас есть положительные опознания от женщины по имени Барбара Лумис, которая является женой управляющего в здании Рирдона.»
«Что ж», — сказал Уорти и пожал плечами.
«Вы были там, чтобы повидаться с ним, или нет?»
«Да, я был там. Но это ничего не значит.»
«Это значит, что вы пришли навестить человека, который работал сторожем на складе мистера Гримма», — сказал Хоуз. «Не так ли, мистер Гримм?»
«Верно», — сказал Гримм. Он выглядел озадаченным, словно пытаясь определить, стоит ли ставить на его двойки.
«Фрэнк Рирдон был моим другом», — сказал Уорти.
«Вы знали, что он работал на мистера Гримма?»
«Нет.»
«Я думал, он ваш друг», — сказал Олли.
«Да, но я не знал, где он работает.»
«Вы знаете, что сделал Фрэнк Рирдон седьмого августа?»
«Нет», — сказал Уорти. «Что он сделал?»
«Вы знаете, что он сделал, мистер Хеммингс?»
Прежде чем ответить, Хеммингс прикурил сигарету. Затем он выпустил струю дыма и сказал: «Я не знаю Фрэнка Рирдона и уверен, что никто не сможет подтвердить, что я когда-либо навещал его.»
«Верно», — сказал Олли. «Вы абсолютно правы. Никто никогда не видел вас там. Всё, что мы знаем, — это то, что Хэррод и мистер Уорти приходили к Фрэнку Рирдону. Но никто из вас не знает, что делал Рирдон седьмого августа, верно?»
«Верно», — сказал Уорти.
Хеммингс кивнул и снова затянулся сигаретой.
«В тот день», — сказал Хоуз, — «Фрэнк Рирдон подмешал в бутылку виски неустановленное количество хлоральгидрата.»
«За это ему заплатили пять тысяч баксов», — сказал Олли. «Ему заплатили второго августа.»
«Позже он был застрелен из 9-миллиметрового пистолета „Смит-и-Вессон“, принадлежащего Чарли Хэрроду», — сказал Хоуз.
«Это правда?», — удивлённо спросил Гримм.
«Да, это правда», — сказал Хоуз.
«Значит, вы знаете, кто убил Фрэнка?»
«Да, мистер Гримм, мы знаем, кто его убил.» Хоуз не стал объяснять, что они знают только, из чьего пистолета его убили. По мнению Хоуза, сейчас не время сбрасывать карты, когда на столе столько фишек.
«Тогда вы должны знать…»
«Терпение, мистер Гримм, терпение», — сказал Хоуз.
«Но почему его убили?», — продолжал Гримм. Его двойки снова стали выглядеть неплохо. Он даже подумывал о том, чтобы немного поднять банк.
«Потому что он точно знал, как выводили из строя ваших ночных сторожей», — сказал Хоуз.
«Не так ли, мистер Уорти?», — сказал Олли.
Уорти не ответил. Он решил остаться на месте с бубновым флешем (комбинация покера, пять карт одной масти — примечание переводчика) со старшей восьмёркой.
«Мистер Хеммингс начинает чувствовать, что им пренебрегают», — сказал Хоуз.
«Мы идём к вам, мистер Хеммингс», — сказал Олли. «И к вашим борделям.
И к вашей высокооплачиваемой шлюшке, Розали Ваггенер. И её поездке в Германию.»
«Какой поездке в Германию?», — сказал Хеммингс, делая ставку и увеличивая банк. У него был фулл-хаус с тузами (комбинация в покере из трёх и двух карт одинакового достоинства — примечание переводчика), и он ставил на то, что у копов нет туза, который бы завершил их роял-флеш.
«О, разве вы не знали об этом?», — спросил Олли. «Ну и ну, разве она не рассказывала вам об этом? О своей поездке в Бремерхафен? О том, что взяла с собой в Бремерхафен пятьсот тысяч долларов?»
Уорти и Хеммингс посмотрели на свои карты, как только Олли упомянул Бремерхафен, и тут же принялись изучать огромную кучу фишек, услышав о доставленных туда пятистах тысячах долларов. Роджер Гримм, напротив, начал бледнеть, как только услышал имя Розали Ваггенер.
Теперь он выглядел откровенно больным. Он был похож на человека, внезапно осознавшего, что пара двоек не стоит и крысиной задницы в этой партии покера. Хеммингс первым вернул себе спокойствие. Его фулл-хаус всё ещё мог быть хорош, он снова безрассудно поднял ставку.
«Розали никогда в жизни не была в Германии», — говорит Хеммингс.
«Она уехала в Германию двадцать пятого июля», — сказал Хоуз. «Мы видели её паспорт, и она уже сказала нам, куда ездила.»
«Куда, вы сказали?»
«В Бремерхафен.»
«Зачем Розали поехала в Бремерхафен?», — спросил Хеммингс, снова поднимая ставку.
«Чтобы передать эти пятьсот тысяч человеку по имени Эрхард Бахманн», — сказал Хоуз.
«Знаете его, мистер Гримм?», — спросил Олли.
«Да, я… да. Он мой упаковщик. Он упаковывает мои… мои деревянные вещи.»
«А вы, мистер Хеммингс? Знаете кого-нибудь по имени Эрхард Бахманн?»
«Нет», — сказал Хеммингс.
«Мистер Уорти?»
«Нет.»
«Единственный, кто знает Бахманна, — это вы, мистер Гримм. Вы также знаете Розали Ваггенер?»
«Нет», — сказал Гримм.
Олли взглянул на часы. Было без трёх минут семь.
«Как вы думаете, почему она отдала пятьсот тысяч вашему упаковщику?»
«Понятия не имею», — сказал Гримм.
«Не вы же отправили её в Германию?»
«Я?», — сказал Гримм. «Я?»
«Правда?»
«Конечно, нет. Я даже не знаю её. Как я могу…?»
«О, точно», — сказал Хоуз. «Вы не могли отправить её в Германию.»
«Верно», — сказал Гримм.
«Потому что это сделал Альфи.»
«Альфи?», — сказал Хеммингс и наклонился вперёд.
«Альфред Аллен Чейз», — сказал Олли. «Ваш партнёр.»
«Что!», — сказал Хеммингс.
«Заткнись, Оскар», — сказал Уорти.
«Альфи отдал деньги Розали», — сказал Хоуз.
«Чтобы отнести Бахманну», — сказал Олли.
«Вы этого не знали, да, друзья?»
«Нет», — сказал Уорти.
«Нет», — сказал Хеммингс.
«Вы знали об этом, мистер Гримм?»
«Нет», — сказал Гримм.
«Но вы ведь знаете Альфи Чейза, не так ли?»
«Откуда мне знать Альфи Чейза?»
«Может быть, потому что вы познакомились с ним в тюрьме», — сказал Хоуз.
«В Каслвью», — сказал Олли.
«Может быть, потому что вы постоянно писали друг другу.»
«Может быть, потому что вы вместе заключили небольшую сделку.»
Уорти, Хеммингс и Гримм снова посмотрели друг на друга. Гримм начинал понимать, что его партнёр, Альфред Аллен Чейз, несомненно, знал о готовящемся пожаре на складе и не предупредил его. Уорти и Хеммингс начинали понимать, что их партнёр, Альфред Аллен Чейз, был вовлечён в побочную сделку с Гриммом. Копы ещё не знали, что это за сделка, но Хеммингс и Уорти знали, и, судя по хмурым лицам, им было не по себе. Именно в этот момент в комнату детективов вошёл Стив Карелла с самим Чейзом. Чейз бросил взгляд на своих многочисленных напарников и, казалось, готов был броситься к двери.
«Это буквально на минутку», — сказал Карелла и подтолкнул его к столу.
«Все всех знают?», — сказал Олли. «Стив, это мистер Уорти и мистер Хеммингс, и я думаю, ты знаешь мистера Гримма. Джентльмены, это детектив Стив Карелла. И, конечно, вы все знаете Альфи Чейза, потому что он ваш партнёр.»
«Вы все — партнёры», — сказал Хоуз.
«Ты сукин сын!», — воскликнул Хеммингс, вскочил со стула и потянулся к горлу Чейза. Его выпад послужил сигналом для двух других мужчин к действию. Уорти набросился на Чейза со сжатыми кулаками, а Гримм одновременно ударил его ногой в голень. Лишь с некоторым трудом детективы спасли Чейза от того, что могло стать первым самосудом в истории полицейского департамента. Олли усадил Чейза на вращающийся стул за столом и сказал: «Ну как, Альфи?», что показалось Карелле и Хоузу весьма комичным, но никто больше даже не улыбнулся.
Игра в покер была закончена. Настало время подсчитать фишки и сдать их в обменную кассу, что, в конце концов, и было целью игры.
Они допрашивали Альфреда Аллена Чейза наедине в кабинете лейтенанта. Они сказали ему много правды и много лжи. Они начали с лжи.
Вопрос: По словам ваших напарников, вы — настоящий тяжеловес в этом деле, Альфи. Это вы велели Чарли Хэрроду сжечь склад Гримма, это вы…
Ответ: Это ложь.
Вопрос: Чарли не по вашим указаниям действовал?
Ответ: Нет. Это была их идея. Робби и Оскара. Это они уговорили Чарли взяться за дело.
Вопрос: Чтобы сжечь склад Гримма?
Ответ: Да, и его дом тоже.
Вопрос: Почему?
Ответ: Потому что они узнали о нём.
Вопрос: Вы имеете в виду сделку в Бремерхафене?
Ответ: Да.
Вопрос: О сделке с Бахманном?
Ответ: Да. Они действительно выложили всё, не так ли? Такие партнёры.
Вопрос: Вы хотите рассказать нам свою версию?
Ответ: Мою версию чего?
Вопрос: Сделки с Бахманном.
Ответ: Спросите у Гримма.
Вопрос: Мы уже спросили его. Мы хотим услышать вашу версию.
Ответ: Что вам сказал этот тупой ублюдок?
Вопрос: Почему вы думаете, что он глупый?
Ответ: Потому, что он тупой, вот почему.
Вопрос: Это вы сожгли ему всё, как это делает его глупым?
Ответ: Не я сжёг, а они.
Вопрос: Зачем они это сделали, Альфи?
Ответ: Я же говорил. Они узнали о сделке и решили, что единственный способ отпугнуть его — это сжечь сначала склад, а потом дом. В любое другое время они могли бы позволить ему выйти сухим из воды, но не сейчас, когда рынок так напряжён.
Вопрос: Когда они узнали об этой сделке?
Ответ: В конце июля.
Вопрос: Кто им сказал? Бахманн?
Ответ: Нет, с какой стати? У него была сделка, у него были деньги, он был счастлив.
Вопрос: Тогда кто им сказал?
Ответ: Какой-то знакомый в Германии. Он позвонил Робби и решил, что сделает Робби одолжение, а потом получит от него благодарность.
Вопрос: Рассказал ему, что Гримм имеет дело с Бахманном, это так?
Ответ: Да.
Вопрос: Что это была за сделка, Альфи?
Ответ: Я думал, вы уже знаете.
Вопрос: Нет. Что это было?
Ответ: Идите и узнайте. Я думал, они уже сказали вам. Что это, чёрт возьми, такое?
Вопрос: Мы позвонили в полицию Бремерхафена, они обыщут груз и сообщат нам. Вы могли бы рассказать нам.
Ответ: (Молчание).
Вопрос: Что скажете, Альфи?
Ответ: Контракт заключён на имя Гримма. За упаковку деревянных животных. Именно на него вы должны повесить это. Контракт — ваше доказательство.
Вопрос: Вы не имеете к этому никакого отношения, так вы утверждаете?
Ответ: Вообще никакого. Ни к сделке с Бахманном, ни к пожарам. Я чист.
Гримм вёл дела с Бахманном, а не со мной.
Вопрос: Как Гримм узнал о нём?
Ответ: Ну, «Даймондбэк девелопмент» уже провернул с ним небольшой бизнес.
Вопрос: С Бахманном?
Ответ: Да.
Вопрос: Когда?
Ответ: Около шести месяцев назад. Я и к этой сделке не имею никакого отношения. Это всё Робби и Оскар.
Вопрос: Что это была за сделка?
Ответ: Мелочное дельце, вряд ли стоит беспокоиться. Мы заработали два миллиона триста тысяч.
Вопрос: Мы?
Ответ: Компания. Мы положили восемьсот тысяч в банк, а остальное разделили на три части.
Вопрос: В банковской ячейке?
Ответ: Восемьсот? Да. Они и это вам сказали, да? Господи!
Вопрос: А остальное вы разделили на три части?
Ответ: Да. Но я не знал, откуда берутся деньги. Я был чист тогда и чист сейчас. Я думал, что это прибыль компании.
Вопрос: И ваша доля составляла пятьсот тысяч?
Ответ: Совершенно верно.
Вопрос: Почему «Даймондбэк девелопмент» оставила восемьсот тысяч в резерве? Для будущих сделок с Бахманном?
Ответ: Наверное, да. Но я ничего не знал о планах компании. Я думал, что это легальная девелоперская компания. Эти ребята пытаются свалить всё на меня, хотя на самом деле это они, возможно, замешаны в преступной деятельности. Мужики, я уже сидел в тюрьме, вы же не думаете, что я ввязался бы во что-то незаконное?
Вопрос: Вы не участвовали ни в одной из этих сделок с Бахманном, так ли это?
Ответ: Именно так.
Вопрос: Даже с Гриммом не договорились.
Ответ: Верно.
Вопрос: Тогда почему вы отправили Розали Ваггенер в Германию?
Ответ: Кто вам это сказал?
Вопрос: Розали.
Ответ: Сказала, что я отправил её в Германию?
Вопрос: Именно так.
Ответ: Она сошла с ума.
Вопрос: Она сказала, что вы дали ей пятьсот тысяч долларов, чтобы она передала их Эрхарду Бахманну.
Ответ: О как.
Вопрос: Правда?
Ответ: Да, но это было одолжение Гримму. Ему нужно было, чтобы кто-то передал за него деньги, и я предложил Розали. Мы ведь знали друг друга по тюрьме, и я решил оказать ему услугу.
Вопрос: Розали нам не так сказала. Розали сказала, что это ваши деньги.
Ответ: А откуда ей знать, чьи это деньги?
Вопрос: Она сказала, что вы собираетесь заработать миллионы.
Ответ: Ну, я не знаю, откуда она взяла эту идею.
Вопрос: Вы не ровня нам, Альфи, обмануть не выйдет.
Ответ: Я говорю вам правду.
Вопрос: Нет, вы говорите нам неправду. Правда в том, что вы были партнёром Гримма в этой сделке.
Ответ: Кто вам это сказал?
Вопрос: Гримм.
Ответ: Этот тупой ублюдок.
Вопрос: Равными партнёрами. По пятьсот тысяч от каждого. Ну же, Альфи. Мы всё об этом знаем.
Ответ: (Молчание).
Вопрос: Что вы скажете?
Ответ: Ни одной чёртовой душе нельзя доверять. Мальчик, о, мальчик.
Вопрос: Вы были партнёрами в компании Гримма?
Ответ: Да, да.
Вопрос: И это были ваши деньги, которые Розали увезла в Германию?
Ответ: Да.
Вопрос: Почему вы рискнули послать её?
Ответ: Там её никто не знал. Она использовала фальшивое имя, и её никак нельзя было отследить до меня. Кроме того, кого я должен был послать?
Этого тупого ублюдка Гримма? Который позволил вообще всем, кто там был, отследить своё изначальное расположение?
Вопрос: Как он это допустил?
Ответ: Он сказал мне, что ему нужно прикрытие, что ему нужно, чтобы всё выглядело законно. Защита, сказал он мне. Так что он действительно подписал контракт на упаковку этих деревянных животных, представляете? И он использовал в контракте своё имя!
Вопрос: Что такого особенного в этих животных, Альфи?
Ответ: Ничего.
Вопрос: Полиция Бремерхафена в эту минуту…
Ответ: Какое мне дело? Гримм подписал контракт, а не я.
Вопрос: Вы только что признались, что были партнёрами.
Ответ: Верно, но я не знал, каким бизнесом он там занимался.
Вопрос: Каким бизнесом он занимался?
Ответ: Я в этом не участвовал.
Вопрос: Никто не говорит, что вы участвовали. Что это было?
Ответ: Внутри этих животных находится героин на пол миллиона долларов.
Вопрос: Животные полые?
Ответ: Не те, что привозил Гримм, а эти, да. Он их выдолбил, а внутрь положил дурь. Донышки заткнуты.
Вопрос: Значит, Бахманн — дилер, верно?
Ответ: Дилер.
Вопрос: И то что вы сделали, так это пошли к Гримму с источником наркотиков…
Ответ: Нет, нет.
Вопрос: …зная, что у него есть способ провезти их.
Ответ: Нет, вы всё неправильно поняли. Я был бизнесменом, делающим инвестиции. Я не знал, чем занимается Гримм.
Вопрос: Вы полны дерьма, Альфи.
Ответ: (Молчание).
Вопрос: Альфи?
Ответ: Ладно, я пытался заработать немного денег для себя, что, чёрт возьми, в этом плохого? Знаете, сколько бы стоил этот товар после разделки? Одиннадцать миллионов долларов! И, Господи, какая милая подстава! Я знал, где достать товар, а у Гримма уже был проверенный способ его доставки. Все таможенники на причале знали, что он проводит законную операцию, и ни разу не взглянули на то деревянное дерьмо, которое он ввозил. Выдолбить животных, набить их дурью, снова закупорить, и всё готово. Идеально. Мы мечтали о подобной схеме, когда вместе сидели в тюрьме.
Вопрос: Но ваши партнёры узнали о Гримме, и вы решили, что безопаснее пожертвовать им, чем…
Ответ: Принести его в жертву? Он был тупым ублюдком. Это его вина, что они узнали.
Вопрос: Но вы не могли рисковать тем, что они узнают, что это вы их обманули.
Ответ: Я не обманывал их. Это был бизнес, чистый и простой. Делить на двоих лучше, чем на троих, в любой день недели.
Вопрос: Вы просто предприимчивый бизнесмен, верно, Альфи? Сначала вы дважды обманываете одних партнёров, а потом бросаете на съедение волкам следующего.
Ответ: А чего вы от меня ожидали? Думаете, Робби и Оскар шутили?
Заставить Чарли сжечь склад было первым предупреждением. Дом в Логане…
Вопрос: Почему Элизабет Бенджамин провела две ночи с Рирдоном?
Ответ: Потому что он струсил. Они уже дали ему пять тысяч, но вдруг он испугался. Лиз пошла на уговоры.
Вопрос: А дом в Логане?
Ответ: Это было второе предупреждение. Если бы Гримм всё ещё пытался провезти этот груз, его бы убили. Так же, как убили Рирдона после пожара.
Вопрос: Чарли позаботился бы и об этом?
Ответ: Чарли сбросил бы собственную мать с крыши за пять центов. Он был наркоманом. Ему нужно было много денег, чтобы поддерживать эту свою привычку.
Вопрос: Разве он не зарабатывал достаточно на своём порнографическом бизнесе?
Ответ: Откуда у вас все эти сведения?
Вопрос: Не так ли?
Ответ: Раньше так и было. Но сейчас порнографию можно купить просто в открытую, так что в этом особенного? Чарли был на мели, «Кадиллак» был четырёхлетней давности, шмотки вышли из моды. Они снабжали его товаром, а он делал то, что они ему говорили. Если вы не слышали, в последнее время поставки немного сократились. Вот почему сделка была бы такой приятной, если бы не этот тупой ублюдок Гримм. Почему он пошёл к вам, скажите мне? Тупой, вот почему. Он ввязался в сделку с наркотой на одиннадцать миллионов долларов, и при этом побежал к копам за помощью.
Вопрос: Он бы не прибежал к нам, если бы вы не сожгли его склад.
Ответ: Я повторяю, что не я его сжёг, а они. Отправьте его обратно в тюрьму, ладно? У вас есть контракт, это всё, что вам нужно. Отправьте его за решётку на миллион лет. Он опасен для общества.
Вопрос: Но не вы, да, Альфи?
Ответ: Я занимался этим только ради хлеба насущного. Этому вы меня научили, мужики.
В четверть девятого Розали Ваггенер спросила, можно ли ей пойти домой.
Детективы ответили, что нет. Детективы сообщили ей, что обвиняют Хеммингса, Уорти и Чейза в поджоге и убийстве, а Гримма, Чейза и её саму — в попытке контрабанды наркотиков в страну.
«Я не имею никакого отношения к наркотикам», — сказала Розали.
«Вы за них заплатили», — сказал Карелла.
«Я была всего лишь посланницей.»
«От толкача-джига», — сказал Олли.
«Прекрати употреблять эти выражения, ладно?», — сказал Карелла.
«Что за выражения?»
«Это расистское дерьмо», — сказал Хоуз.
«Расистское?», — сказал Олли. «Кто бы ни были, белые или чёрные, для меня они все одинаковые, все воняют. Это расизм?»
«То-есть у тебя все равны», — сказал Карелла, и Олли разразился хохотом.
Он одновременно хлопнул Хоуза и Кареллу по спинам обеими мускулистыми руками, чуть не выведя из себя Кареллу, который и так был не в равновесии. «Вы мне нравитесь, ребята», — сказал он, — «вы знаете об этом? Мне очень нравится работать с вами, ребята.»
Карелла и Хоуз ничего не сказали. Поскольку Олли только что признался в своём монументальном мизантропическом мировоззрении, Карелла недоумевал, почему он удостоил их такой чести — своего расположения.
Хоуз же размышлял, какую ошибку он совершил. Неужели он каким-то образом дал понять Олли, что ему нужна его дружба? Господи, неужели он невольно сделал это?
«Знаете, что я думаю сделать?», — сказал Олли. «Думаю, я подам заявление о переводе в 87-й. Вы мне очень нравитесь, ребята.»
И снова Карелла и Хоуз ничего не сказали. Хоуз подумал, что у них уже есть свой Олли Уикс в старом здании участка, и зовут его Энди Паркер, и если Олли переведут в 87-й участок, Хоуз тут же попросит о переводе в 83-й. Карелла считал, что добавление Олли в отряд создаст отличную компанию — сам Олли, ещё одна драгоценность по имени Энди Паркер, чёрный коп по имени Артур Браун и пуэрториканский коп по имени Александр Дельгадо. Потенциальная смесь была, так сказать, взрывоопасна. Карелла содрогнулся при этой мысли.
«Можно ли сходить в дамскую комнату?», — спросила Розали.
В ту ночь Карелла с трудом заснул. Он всё время думал о последних словах Альфреда Аллена Чейза, произнёсённых им в стенограмме вопросов и ответов:
«Этому вы меня научили, мужики.»
Дело не в том, что он не понимал, что имел в виду Альфи или кого именно он обвиняет. Просто ему, как белому человеку, было очень трудно принять обвинение Альфи.
Когда он наконец заснул, то много метался и ворочался, а сны были плохими.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги