Ходячие мертвецы: дорога до Вудбери

Переведено на Нотабеноид.

Переводчики: Михеева Екатерина, Салахова Лилия

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Кровавый восход

Жизнь приносит намного больше боли, чем смерть.

Джим Моррисон

Глава 1

Никто на поляне не слышит Кусачих, пробирающихся сквозь рощу высоких деревьев. Металлический звон колышек палатки, вбиваемых в холодную, неподатливую глину, характерную для штата Джорджия, заглушает отдалённые шаги незваных гостей в добрых пятистах метрах от поляны в тени соседних сосен. Никто не слышит треск веток в шуме северного ветра, а гортанные стоны слышны так слабо, как голоса гагар над верхушками деревьев. Никто не чувствует запаха гниющей плоти, почерневшей плесени и испражнений. Сильный запах осеннего древесного дыма и гниющих фруктов на полуденном ветру маскирует запах ходячих мертвецов.

В сущности, довольно долгое время ни один из переселенцев в растущем лагере не замечает нависшей опасности. Большинство из оставшихся в живых энергично ищут и таскают опорные балки для палаток и шатров - железнодорожные шпалы, телефонные столбы, ржавые куски арматуры и другие пригодные материалы.

- Безнадёжно… посмотрите на меня, - комментирует с раздражённым стоном стройная молодая женщина с "конским хвостиком", неуклюже приседая перед забрызганным краской квадратным холстом палатки, свёрнутым на земле слева от лужайки.

Видно, как её тело пробирает дрожь: под просторной толстовкой с символикой технологического института Джорджии, рваными джинсами и старомодными украшениями пробегают мурашки. Румяная и веснушчатая девушка с длинными каштановыми волосами, свободно ниспадающими слегка взъерошенными завитками, Лилли Коул напоминает человека, страдающего нервным тиком, постоянно убирает мешающиеся прядки волос за уши и грызёт ногти. Сейчас она сжимает в маленькой ручке молоток, с силой нанося удары по маслянистому металлическому колышку.

- Всё хорошо, Лилли, просто расслабься, - говорит крупный мужчина, наблюдающий за происходящим из-за её спины.

- Даже двухлетний ребёнок сможет это сделать.

- Прекрати изводить себя.

- Я всё равно его вколочу! - Она делает два удара молотком. Колышек не поддаётся. - Дурацкая палка.

- Ты слишком высоко держишь молоток.

- Я что?

- Передвинь руку ближе к концу рукоятки, позволь инструменту сделать работу.

Она делает ещё несколько ударов. Колышек отскакивает от жесткой земли, отлетает и приземляется в десяти футах от них.

- Твою мать! Твою мать! - Лилли ударяет по земле молотком, смотрит вниз и вздыхает.

- У тебя хорошо получается, малышка, дай-ка я покажу тебе, как надо.

Здоровяк подходит к ней, становится на колени и осторожно пробует забрать у неё молоток. Лилли отодвигается, отказываясь передать инструмент.

- Дай мне секундочку, ладно? Я справлюсь, я точно смогу, - настаивает она, напрягая под толстовкой узкие плечи.

Она хватает другой колышек и начинает по-новой, с осторожностью, стучать по металлической головке. Твёрдая как цемент земля словно сопротивляется. Уже наступил холодный октябрь, и невозделанная земля к югу от Атланты становится всё жёстче. Не то, чтоб это было плохо. Вязкая глина также стала пористой и сухой, поэтому на какое-то время и было принято решение разбить лагерь здесь. Зима уже близко, а эта группа людей уже больше недели пытается обосноваться здесь, размышляя о своём будущем - если, конечно, у них действительно есть какое-то будущее.

- Ты просто позволь молотку свободно ударяться, - плотный афроамериканец демонстрирует ей, совершая плавные движения своей огромной рукой. Его большие руки выглядят так, словно могут обхватить всю её голову. - Используй гравитацию и вес молотка.

Лилли требуется сделать над собой немалое усилие, чтобы не уставиться на руку темнокожего мужчины, пока она словно поршень двигается вверх-вниз. Даже присев, одетый в джинсовую рубашку и дешёвую жилетку, Джош Ли Гамильтон выделяется внушительной фигурой. Несмотря на фигуру игрока Национальной Футбольной Лиги, с монолитными плечами, огромными, словно брёвна, бёдрами и толстой шеей, ему удаётся легко двигаться.

Его печальные, с длинными ресницами глаза, его выдающийся лоб, который то и дело покрывается морщинами, и лысеющая голова, производят впечатление неожиданной мягкости.

- Ничего особенного... видишь? - Он показывает ей снова, и его татуированный бицепс, широкий, как поросячье брюхо, подпрыгивает при каждом взмахе воображаемого молотка. - Понимаешь, о чём я говорю?

Лилли осторожно отводит взгляд от подрагивающих бицепсов Джоша. Она чувствует слабую дрожь вины всякий раз, когда замечает его мышцы, его трапециевидную спину, его широкие плечи. Несмотря на то время, что они провели вместе в этом аду на земле, который некоторые уроженцы Джорджии назвали "Поворотом", Лилли тщательно старалась не пересекать любые границы близости с Джошем, предпочитая поддерживать платонические брато-сестринские и товарищеские отношения, и ничего более.

Проще сохранять строго деловые отношения... особенно посреди разразившейся эпидемии. Но это не мешает Лилли одаривать крупного мужчину скромной усмешкой, когда тот называет её "подружкой" или "куколкой"... или удостоверяться в том, что он видит фрагмент китайского иероглифа, вытатуированного чуть выше копчика, когда она залезает в свой спальный мешок. Соблазняет ли она его? Или манипулирует им для защиты? Риторические вопросы так и остаются без ответа.

Угольки страха, постоянно тлеющие в животе Лилли, выжгли все этические ограничения и тонкости социального поведения. На самом деле страх преследовал её почти всю жизнь. В средней школе она заработала язву, принимала успокоительные на протяжении всего срока обучения в техническом колледже Джорджии, пока не пришлось прервать учёбу, а теперь страх постоянно кипит внутри неё. Страх отравляет её сон, омрачает мысли, давит на сердце. Он заставляет её делать такое, о чём она раньше даже не задумывалась.

Она хватает молоток с такой силой, что вены на запястье вздуваются.

- Это же не ракетостроение, чёрт возьми! - рявкает она и, наконец, берёт контроль над молотком и с яростью вбивает колышек в землю. Потом хватает ещё один. Перемещается к противоположному концу палатки, а затем вгоняет металлический клин в землю прямо сквозь ткань, заколачивая его с безумием и дикостью, промахиваясь столько же раз, сколько попадая по цели. Пот выступает на её шее и лбу. Девушка продолжает орудовать молотком.

На мгновение она теряет над собой контроль. Наконец она останавливается, измученная, тяжело дышащая и покрытая испариной.

- Хорошо... это один из способов забивать колья, - мягко говорит Джош, поднимаясь на ноги, на его точёном смуглом лице появляется ухмылка, когда он оценивает полдюжины колышек, прикрепляющих брезент к земле. Лилли ничего не отвечает.

Зомби, остававшиеся незамеченными среди деревьев к северу от поляны, теперь находятся лишь в пяти минутах ходьбы от них.

* * *

Количество оставшихся в живых сейчас приблизилось к ста, и они неохотно объединились, чтобы попытаться создать здесь своё сообщество. И никто из группы не догадывается о единственном роковом недостатке этого свободного сельского участка, на котором они установили свои самодельные палатки.

На первый взгляд, место выглядит просто идеальным. Расположенная на зелёном участке в восьмидесяти километрах к югу от города, в области, которая обычно производит тонны персиков, груш и яблок ежегодно, поляна находится в естественном бассейне выжженного сорняка и плотной земли. Заброшенный его бывшими владельцами, вероятно, собственниками соседних садов, участок размером с футбольное поле. Гравиевая дорога окаймляет участок. По всей протяжённости этих петляющих дорог стоят густые, древние стены белой канадской сосны и каменных дубов, простирающихся вдоль холмов.

На северном конце пастбища стоят выжженные, опустошённые руины большого жилого дома, с почерневшими мансардными окнами, вырисовывающимися силуэтом на фоне неба словно окаменевшие скелеты, с разбитыми вдребезги недавним ураганом стеклами.За последние несколько месяцев пожары уничтожили большие пригородные участки и сельские дома к югу от Атланты.

Первое нападение ходячих трупов произошло ещё в августе, и паника охватила всё население Юга, осложнив работу аварийных служб. Больницы оказались переполненными, а потом и вовсе закрылись, пожарные службы переживали тяжёлые времена, а 85-я магистраль оказалась заблокирована разбитыми автомобилями. Люди отказались от поиска убежищ, о которых говорилось на радиочастотах, а потом начали рыться в мусоре, забирая всё, что могло бы пригодиться, мародёрствовать, объединяться в группы для обороны и искать места, где можно спрятаться.

Собравшиеся на этой заброшенной ферме нашли друг друга на пыльных просёлочных дорогах, переплетающихся между делянками табачных ферм, в пустынных торговых центрах округов Пайк, Ламар и Мериуэзер. Всё больше людей всех возрастов, включая дюжину семей с маленькими детьми, в сопровождении колонны выходящих из строя автомобилей, собирались в группу… А теперь появилась необходимость найти убежище и, главное, сделать передышку.

Они расположились на двух квадратных акрах свободной земли, словно вернувшись во времена депрессии и фанерных лачуг. Некоторые из них живут в автомобилях, другие создают убежища на мягкой траве, а некоторые уже устроились в маленьких палатках на обочине. У них очень мало огнестрельного оружия, а боеприпасов и того меньше. Инструменты для садоводства, спортивные товары, кухонные принадлежности - все эти предметы из прошлой цивилизованной жизни теперь служат им оружием. Десяток выживших всё ещё загоняют колышки в холодную, твердую землю, старательно работая, молча состязаясь в скорости, изо всех сил стараясь соорудить на скорую руку убежище, и не один из них не обращает внимания на опасность, которая приближается со стороны сосен к северу от поляны.

Один из поселенцев, долговязый мужчина лет тридцати-пяти в кепке Джона Дира и кожаном жилете, стоит под краем гигантского куска брезента в центре поляны, его точёные черты лица скрыты тенью гигантской палатки. Он руководит группой угрюмых подростков, собравшихся под брезентом.

- Давайте, леди, не задерживайтесь здесь! - рычит он, перекрикивая лязгающий шум металла в холодном воздухе.

Подростки пытаются установить массивный деревянный шест, который будет служить центральной мачтой большого куполообразного шатра. На 85-й автомагистрали они нашли шатёр, валявшийся в канаве рядом с перевёрнутым грузовиком с выцветшим рисунком гигантского клоуна на борту. Увидев огромный, размером более ста метров в окружности, испачканный, изодранный купол цирка, воняющий плесенью и экскрементами животных, мужчина в шляпе Джона Дира решил, что он будет прекрасным навесом для общей зоны, местом для хранения провизии, поддержания порядка и некоторого подобия цивилизации.

- Чувак... эта штука не выдержит веса купола, - жалуется один из подростков, оболтус в армейском форменном пальто по имени Скотт Мун. Его длинные светлые волосы свисают на лицо, и он вздыхает, показывая, как раздражён, и вместе с другими татуированными и пирсингованными детьми-готами из средней школы прилагает все усилия для установки балки.

- Прекрати жаловаться и ныть, всё там удержит, - возражает с ворчанием мужчина в кепке. Чед Бингхем - один из семейных мужчин в колонии, отец четырёх девочек: семилетки, близняшек-девятилеток и подростка. Состоя в несчастливом браке с кроткой миниатюрной девушкой из Вальдосты, Чед воображает себя строгим командиром - в точь-точь, как его отец. Но у его отца были мальчики, и он никогда не имел дел с тем, что вытворяли женщины. И если уж на то пошло, папа Чеда никогда не имел дела с гниющими мешками мёртвой плоти, вернувшимися с того света. Так что теперь Чед Бингхэм взял на себя бразды правления, приняв роль вожака стаи... хотя бы потому, что, как говорил его отец, "кто-то должен это делать". Он смотрит на детей. - Держите ровно!

- Это уже и так высоко, что выше не бывает, - стонет сквозь стиснутые зубы один из мальчиков-готов.

- Даже ты выше, - язвительно замечает Скотт Мун сквозь сдавленный смешок.

- Ставьте ровнее! - командует Чед.

- Что?

- Я сказал, держите эту проклятую штуковину РОВНО! - Чад защёлкивает металлическую булавку через прорезь в древесине. Внешние стены массивного шатра колышутся на осеннем ветру с грохочущим звуком, пока остальные подростки спешат к другим углам с балками поменьше. Когда купол цирка принимает свою форму и через широкое отверстие палатки с одного конца Чеду становится видна вся поляна, он пристально оглядывает панораму. Участок, заросший коричневыми сорняками, машины с поднятыми капотами, группы матерей с детьми, подсчитывающие свои скудные запасы ягод и продуктов из торговых автоматов, полдюжины пикапов, заполненных всяким скарбом.

На мгновение он пересекается взглядом с большим негром, стоящим возле Лилли Коул в тридцати метрах от Чеда на северной стороне участка, словно огромный вышибала перед входом в клуб. Чед знает Лилли по имени, и на этом всё. Он ничего не знает о ней за исключением того, что она "птенчик Меган", и ещё меньше он знает об этом крупном мужчине. Чед провёл немало времени рядом с этим гигантом, но даже не может вспомнить его имя. Джим? Джон? Джек? По большому счёту Чед ничего не знает ни об одном из этих людей, кроме того факта, что они все к чертям отчаялись, напуганы и просто молят о дисциплине.

На какое-то время Чед и темнокожий здоровяк уставились друг на друга тяжёлым оценивающим взглядом. Со стороны казалось, они оценивают друг друга. Они не обменялись ни словом, но Чед почувствовал, что ему был брошен вызов. Гигант, возможно, победил бы Чеда в рукопашной, но Чед никогда бы не дошёл до такого. Размер не имеет значения для пули 38-го калибра, которая удобно расположилась в патроннике стального Smith & Wesson 52-й модели, спрятанного за широким поясом портупеи Чеда.

Однако сейчас на расстоянии пятидесяти метров между двумя мужчинами неожиданно проскочила молния приветливого настроя. Лилли продолжает стоять на коленях перед темнокожим мужчиной, сердито выбивая дерьмо из колышек палатки, но внезапно что-то тёмное и беспокойное вспыхивает в пристальном взгляде мужчины, пока он смотрит на Чеда. Осознание приходит быстро, поэтапно, словно включение электричества.

Позже, оба мужчины придут к заключению, независимо друг от друга, что они, как и все остальные, пропустили два очень важных явления, произошедших в этот момент. Во-первых, шум от строительства палатки на поляне в течение последнего часа привлёк ходячих. Во-вторых, возможно, что более важно, у участка есть единственный критический недостаток.

Впоследствии оба негласно поймут, с большим огорчением, что из-за естественного барьера, созданного смежным лесом, тянущимся до соседнего холма, любой звук за деревьями ослабевает, приглушается и становится почти неслышимым из-за особенностей местности.

Фактически инструментальный ансамбль колледжа мог спуститься с вершины плато, и никто из поселенцев не услышал бы его, пока звук тарелок не зазвенел бы прямо перед лицом.

* * *

В течение нескольких минут Лилли Коул остаётся в блаженном неведении о нападении, несмотря на то, что ход событий вокруг неё начинает набирать обороты, а перезвон молотков и голосов замещается рассеянными криками детей. Лилли продолжает сердито вбивать в землю колышки, ошибочно приняв визг молодёжи за игру, но только до того момента, пока Джош не хватает её за воротник толстовки.

- Что за…

Лилли вздрагивает и поворачивается лицом к крупному мужчине с блестящими глазами.

- Лилли, мы должны...

Джош едва успевает закончить первую часть предложения, когда тёмная фигура, спотыкаясь, выходит из-за деревьев в пяти метрах от них. У Джоша нет времени бежать, нет времени спасать Лилли, нет времени, чтобы сделать что-либо, кроме как выхватить молоток из руки девушки и оттолкнуть её от опасности.

Лилли падает и почти инстинктивно откатывается, прежде чем вскочить на ноги, крик застревает у неё в горле.

Проблема в том, что за первым трупом, появившемся на поляне - высоким светлокожим ходячим в грязной больничной рубашке с разорванным плечом, с которого свисают, пульсируя как черви, сухожилия, идут два других существа. Женщина и мужчина, с зияющими отверстиями на месте рта, с бескровными губами, источающими чёрную желчь, и неподвижными остекленевшими глазами-пуговками.

Все трое идут тяжёлой, конвульсивной походкой, щёлкая челюстями с отслаивающимися губами и почерневшими зубами, как пираньи.

За те двадцать секунд, в течение которых ходячие окружают Джоша, палаточный городок претерпевает быстрые и значительные изменения.

Мужчины бросаются к своему самодельному оружию, те, кто им опоясан, тянутся к импровизированной кобуре. Некоторые из женщин хватают небольшие крюки для сена, вилы и ржавые топоры. Родители прячут своих маленьких детей в автомобили и кабины грузовиков. Двери со звоном захлопываются. Сжатые кулаки с силой опускаются на блокираторы.

Как ни странно, раздаётся лишь несколько криков, в основном детских и парочки пожилых и не очень женщин, которые быстро затихают, и остаётся лишь зловещее спокойствие, которое можно наблюдать при работе буровой бригады или полицейского подразделения. За эти двадцать секунд удивлённые поселенцы превращаются в готовых к обороне людей, их отвращение и гнев теперь направлены на физическую расправу. Эти люди уже делали это раньше. Они приобрели некоторый опыт по решению проблем подобного рода. Некоторые вооружённые люди перемещаются к краям лагеря, спокойно берут молотки, вкладывают патроны в затворы ружей, поднимая дула украденных пистолетов или ржавых семейных револьверов. Первый выстрел из Ругера 22-го калибра - не самого мощного, но точного и лёгкого в обращении оружия, - раздаётся сухим хлопком, снимая с мёртвой женщины верхнюю часть черепа, которая отлетает на 30 ярдов.

Едва появившись из-за деревьев, ходячая оседает на землю, кровь из раны и маслянистая черепная жидкость хлещет густыми струями. Весь этот процесс длится в течение первых семнадцати секунд нападения. К двадцатой секунде всё начинает происходить в ускоренном темпе.

Тем временем на северной стороне лагеря Лилли Коул понимает, что уже поднялась на ноги, двигаясь медленно, подобно лунатику. Срабатывает инстинкт, и она осознаёт, что почти невольно пятится от Джоша, которого быстро окружают трое ходячих. В руках у него только молоток. Нет пистолета. А три гниющих рта с чёрными зубами приближаются.

Он поворачивается к ближайшему зомби, в то время как остальные в лагере разбегаются. Джош острым концом молотка бьёт в висок парня в больничной рубашке.

Звук треснувшей кости напоминает звук при колке кубиков льда. Серое вещество буквально выстреливает из черепа с громким хлопком, словно под давлением, в то время как бывший пациент теряет равновесие. Молоток выскальзывает из огромной руки Джоша, застревая в виске жертвы, когда ходячий падает.

В это же время остальные выжившие прочёсывают все углы поляны. На дальнем краю рощи Чед достаёт свой стальной Смит и точным выстрелом попадает в глазницу хилого старика с половиной челюсти. Тошнотворная жидкость окутывает лицо ходячего, и он падает в траву. Позади стоящих автомобилей колышек от палатки пронзает рот рычащей ходячей женщины, прибивая её к стволу виргинского дуба.

На восточном конце участка, топор срезает гниющий череп с такой лёгкостью, словно делит гранат на половинки. В двадцати ярдах от этого места, выстрел из дробовика сносит через листву гниющий лоб ходячего, некогда бывшего бизнесменом.

На другой стороне поляны, Лилли Коул продолжает пятиться от попавшего в засаду Джоша, судорожно дёргаясь и вздрагивая, производя при этом шум, который может стоить ей жизни. Страх пронзает её иглами, перехватывает дыхание и парализует мозг.

Она видит, как большой темнокожий мужчина встаёт на колени, пытаясь вытащить молоток, в то время как двое ходячих по-паучьи подбираются к его ногам по лежащим на земле остаткам некогда цельной палатки. Второй молоток лежит на траве, но Джош не сможет до него дотянуться.

Лилли поворачивается и бежит.

Ей требуется меньше минуты, чтобы преодолеть расстояние между внешним рядом палаток и центром лужайки, где под частично возведённым цирковым куполом, между контейнерами и ящиками с продуктами, скучковалось две дюжины слабых духом людей.

Раздался звук заведённых двигателей. Машины, выбрасывая в воздух облака выхлопных газов, подъезжают к кучке людей. Вооружённые мужчины, расположившиеся в задней части кузова, охраняют женщин и детей. Лилли прячется за потрёпанным квадратным чемоданом, она глубоко и часто дышит, а по коже от страха бегут мурашки.

Она остаётся в этом положении столь же долго, сколько длится атака. Руками она прикрывает уши. Она не видит, как недалеко от деревьев Джош, обхватив глубоко вошедший в череп молоток, в самый последний момент вытаскивает инструмент и замахивается в сторону ближайшего ходячего. Не видит, как Джош с невероятной силой наносит удар тупым концом молотка по гниющей челюсти одного из зомби мужского пола и сносит тому добрую половину черепушки. Лилли не видит окончания схватки - того, как ходячая почти смыкает свои чёрные резцы на лодыжке Джоша, но в последний момент останавливается - удар лопаты по её затылку завершает так и не начавшуюся людоедскую трапезу. Несколько мужчин подбегают к Джошу как раз вовремя, чтобы спасти его и убить последнего зомби. Джош откатывается подальше от мёртвых тварей. Он невредим, однако его тело всё ещё содрогается от адреналина, хлыщущего в его кровеносных сосудах, и страха, что это мог быть его последний день на земле.

Атака ходячих, о которой теперь напоминают лишь тихий гул хныкающих детишек, звуки падающих капель и пропитавший воздух запах разлагающейся плоти, длилась не более ста восьмидесяти секунд.

Позже, перетащив останки ходячих к пересохшему руслу реки, Чед и его дружки насчитали всего двадцать четыре ходячих трупа - с таким количеством им под силу справится... пока что под силу.

* * *

- Господи, Лилли, почему бы тебе не проглотить эту горькую пилюлю вины и пойти извиниться перед человеком? - спрашивает её девушка, которая сидит снаружи циркового шатра, на одеяле, и смотрит на нетронутый Лилли завтрак. Эту девушку зовут Меган.

Бледное и холодное солнце только взошло на чистом небе, и в палаточном городке наступил новый день. Лилли сидит перед обшарпанной газовой плитой марки Колман, потягивая из бумажного стаканчика растворимый кофе. Замороженные остатки высушенных яиц жарятся в неглубокой лагерной сковородке, в то время как Лилли пытается избавиться от чувства вины, которое точило её душу всю бессонную ночь. Нет в этом мире покоя усталым и трусливым.

Вокруг большого и ободранного циркового шатра - теперь окончательно установленного - выжившие спокойно занимаются своими повседневными делами, словно вчерашнего нападения не было и вовсе. Через широкое отверстие циркового шатра, которое, вероятно, когда-то предназначалось для прохода слонов и въезда клоунов на автомобиле, люди вносят складные стулья и походные столики в то время как ткань самой постройки колышется под воздействием ветра и атмосферного давления. В других частях поселения появляется всё больше убежищ. Отцы собирают и распределяют дрова для растопки, воду в бутылках, боеприпасы, оружие и консервы. Заботы матерей касаются детей, одеял, тёплых вещей и лекарств.

Более внимательный наблюдатель мог бы увидеть, что от движений и действий поселенцев еле заметно веет беспокойством, ибо неизвестно, какая угроза представляет наибольшую опасность - ходячие мертвецы или приближающаяся зима.

- Я ещё не знаю, что ему сказать, - произносит наконец Лилли, попивая свой остывший кофе. Её руки всё ещё дрожат.

Прошло восемнадцать часов после атаки, но Лилли продолжает переживать из-за чувства вины, избегая любых контактов с Джошем, сдерживая себя и убеждая в том, что он ненавидит её за то, что она сбежала и оставила его умирать. Несколько раз Джош пытался заговорить с ней, но эмоционально она не была готова к разговору и потому отталкивала его от себя, ссылаясь на то, что она больна.

- А разве неясно, что нужно сказать? - Меган выуживает из своего джинсового пиджачка маленькую курительную трубку. Она набивает её конец небольшим количеством табака, поджигает зажигалкой Bic и делает большую затяжку. Молодая женщина лет тридцати с оливковой кожей и окрашенными хной волосами, вьющимися вокруг узкого лукавого лица, с кашлем выдыхает зеленоватый дым. - Я имею в виду, посмотри на этого парня, он огромный.

- И что это значит, чёрт подери?

Меган ухмыляется.

- Парень выглядит так, будто он может сам о себе позаботиться. Вот и всё, что я хочу сказать.

- Его телосложение не имеет к ситуации ни малейшего отношения.

- Ты с ним спишь?

- Что? - говорит Лилли, глядя на свою подругу. - Ты серьёзно?

- Это просто вопрос.

Лилли качает головой и вздыхает.

- Я не собираюсь вознаграждать его этим…

- Не собираешься... да ты что, правда? Благочестивая малышка Лилли. Благочестива до самых пят.

- Может уже прекратишь?

- И всё же, почему? - усмешка Меган превращается в ухмылку, - Почему ты не взобралась на эту гору мускулов? Чего ты ждешь? Ведь это тело... то, как он держит...

- Прекрати! - гневно вспыхивает Лилли, чувствуя острую боль за переносицей.

Её эмоции почти выходят на поверхность, дрожь возвращается, и она сама начинает поражаться громкости своего голоса.

- Я не такая как ты... ладно. И не очень общительный человек. Господи Иисуси, Мег. Я уже запуталась. С кем из этих парней ты сейчас?

Меган в течение секунды смотрит на неё, кашляет, а затем делает очередную затяжку.

- Знаешь что? - Меган предлагает ей трубку. - Почему бы тебе не затянуться разок? Дрожишь?

- Нет, спасибо.

- Эта травка успокоит тебя. Убьет ту муху, которая постоянно кусает твой зад.

Лилли трёт глаза и качает головой.

- Ты такая трудная, Мег.

Меган затягивается и выдыхает.

- Предпочитаю быть трудной, чем куском дерьма.

Лилли молчит и продолжает качать головой. Грустная правда заключается в том, что Лилли иногда задумывается, а точно ли Меган Лафферти не кусок дерьма. Девушки были знакомы ещё со времен средней школы Спрейбери в Мариетте. Тогда они были неразлучны, делились друг с другом всем: от сделанной домашней работы до наркотиков и парней.

Но затем Лилли приняла решение строить карьеру, и провела два по-адски мучительных года в Массейском колледже бизнеса Атланты, а затем в Технологическом институте Джорджии для получения степени магистра делового администрирования, получить которую ей, однако, было не суждено. Она хотела стать дизайнером, возможно, сделать себе имя в мире моды, но не прошла дальше приёмной во время своего первого интервью на чрезвычайно желанную интернатуру в Майкл Найт Фэшнс. Она просто струсила. Её старый друг - страх, положил конец всем её планам.

Страх заставил её сбежать из этой шикарной приёмной, сдаться и вернуться домой в Мариетту. Здесь она возобновила свой обычный образ жизни праздного бездельника, зависала вместе с Меган в наркотическом угаре, часами просиживала на диване за просмотром повторов программы "Подиум".

Однако что-то изменилось между этими женщинами за последние годы. Нечто на химическом уровне, и Лилли ощущала это также сильно, как языковой барьер. Меган жила без амбиций, без чёткого направления, без концентрации - и ей это нравилось. Но Лилли всё ещё питала мечты, пускай и мертворождённые. Она втайне желала поехать в Нью-Йорк или создать веб-сайт, или вернуться в приёмную в Майкл Найт Фэшнс и сказать: "Ой, извините, мне просто пришлось отлучиться на годик-полтора..."

Папа Лилли, бывший учитель математики и вдовец по имени Эверетт Рэй Коул, всегда поддерживал свою дочь. Эверетт был добрым, вызывающим уважение человеком, который с середины 90-х в одиночку и со всей известной ему мягкостью воспитывал свою дочь, оставшуюся на его попечении после медленной смерти жены от рака молочной железы.

Он знал, что она хотела большего от жизни, знал и то, что ей необходима бескорыстная любовь, ей нужна семья, ей нужен дом. И Эверет был для неё всем. Такое положение вещей лишь адски подрывало моральный дух и усугубляло душевное состояние Лилли на протяжении вот уже пары месяцев.

Первая волна ходячих нанесла немалый ущерб северной части округа Кобб.

Они пришли из промышленных зон, северных индустриальных парков лесов Кенессо, пожирая население как злокачественная опухоль. Эверетт принял решение забрать Лилли и сбежать на разбитом пикапе марки Фольксваген. Они успели добраться до магистрали 41, но последняя была забита автомобилями. В миле к югу от магистрали они нашли блуждающий городской автобус, который быстро проезжал то вверх, то вниз по глухим улицам и подбирал оставшихся в живых. По сей день, воспоминание об отце, проталкивающем её через передний вход автобуса в то время, как к нему приближались зомби, до сих пор бередит её сознание.

Старик спас ей жизнь. Он захлопнул за ней складывающуюся дверь буквально в последнее мгновение и сполз на тротуар, схваченный тремя каннибалами. В тот самый момент, как автобус рванул с места, кровь старика брызнула на стекла, и Лилли завизжала так громко, что сорвала голосовые связки. Лилли свернулась калачиком на сиденье автобуса, оцепенела и до самой Атланты так и не отвела взгляда от окровавленной двери автобуса.

Это было маленькое чудо, что Лилли нашла Меган. Во время первой волны зомби сотовые телефоны всё ещё продолжали принимать и передавать сигнал, так что Лилли смогла договориться с подругой о встрече в окрестностях аэропорта Хартсфилд. И две женщины отправились автостопом на юг, ночуя в брошенных домах, и просто старались выжить. Уровень напряжённости между девушками возрос. Казалось, что каждая из них по-своему старается компенсировать страх и пережитые потери. Лилли ушла в себя. Меган же пошла другим путем: большую часть времени оставаясь под кайфом, она не умолкала ни на минуту и цеплялась к странникам, с которыми они пересекались по дороге.

В тридцати милях к юго-западу от Атланты они присоединились к колонне других выживших: три семьи из Лоренсвиля, путешествующие на двух минивэнах. Меган убедила Лилли, что пока их много, они будут в безопасности, и Лилли согласилась ехать вместе с ними некоторое время. Она держалась особняком от всех в течение следующих нескольких недель зигзагообразного перемещения по фруктовым садам, но вскоре Меган закинула аркан на одного из муженьков. Его звали Чед и он был хорошим крутым парнем, со следами табака под губой и жилистыми руками, покрытыми татуировками, которые рисуют себе матросы и ярые морские волки. Лилли была потрясена тем, как флиртовали эти два голубка, когда вокруг творится такой кошмар. Прошло совсем немного времени, и вот Меган и Чед скрылись в тени мотеля, чтобы "немного расслабиться". Стена между Лилли и Меган стала ещё выше.

Это произошло в тот момент, когда на сцену их жизни вышел Джош Ли Гамильтон.

Однажды вечером примерно на закате, их караван был зажат на парковке Кмарта толпой мертвецов и тогда здоровый афроамериканский тяжеловес пришел им на помощь из тени погрузочной площадки. Он вышел словно некий мавританский гладиатор, размахивая двумя мотыгами для сада, на которых всё ещё болтались ценники. Он легко расправился с полудюжиной зомби, и путешественники как следует отблагодарили его. Он показал группе несколько совершенно новых ружей в задней части магазина, а также оборудование для кемпинга.

Джош ездил на мотоцикле и после того, как помог загрузить минивэны продуктами, решил присоединиться к группе. Он следовал за ними на байке, в то время как колонна приблизилась к заброшенным садам Меривейзер Кантри.

Сейчас Лилли уже жалела о том дне, когда она согласилась ехать на заднем сиденье огромного Сузуки. Не была ли её привязанность к здоровяку просто проекцией её горя по потере отца? Не был ли этот отчаянный акт манипуляцией среди нескончаемого ужаса? Не было ли это так же дешево и явно как неразборчивость Меган? Лилли желала знать, не был ли акт трусости, то как она бросила Джоша на поле битвы, мрачным, тёмным, подсознательным актом самовнушения?

- Никто не называет тебя куском дерьма, Меган, - напоследок говорит Лилли, натянутым и неубедительным голосом.

- Тебе необязательно говорить мне об этом, - Меган гневно накрывает конец трубки.

Она встаёт на ноги. - Ты уже достаточно сказала.

Лилли поднимается. Она привыкла к этим перепадам настроения в подруге. - В чём твоя проблема?

- Ты...ты моя проблема.

- О чем ты говоришь?

- Забудь, я не могу больше справляться с этим, - говорит Меган. Унылый тон в её голосе слышится сквозь хрип курильщика. - Желаю удачи, тёлочка... она тебе понадобится.

Меган в бешенстве уходит в сторону автомобилей на восточной стороне участка.

Лилли наблюдает, как её подруга скрывается позади трейлера, загруженного картонными коробками. Остальные уцелевшие делают небольшие заметки о размолвке между двумя девушками. Некоторые поворачивают голову, другие обмениваются шёпотом, но большинство поселенцев продолжает заниматься сбором и учётом припасов, их безрадостные лица скованны нервной напряженностью. В воздухе стоит запах металла и снега с дождём. Приближается холодный фронт.

Бросая взгляд через полянку, Лилли на мгновение ошеломлена всей этой деятельностью. Площадка похожа на "блошиный рынок", заполненный продавцами и покупателями, людьми, обменивающимися продуктами, складывающими дрова и непринужденно беседующими. Как минимум двадцать маленьких палаток окружают сейчас границу поляны, между деревьями натянуты несколько веревок для белья, на которых развешана забрызганная кровью одежда, взятая у ходячих - угроза зимы на сегодняшний день - постоянный мотиватор, чтобы ничего не растрачивать впустую. Лилли видит детей, прыгающих через скакалку возле грузовика с прицепом и несколько мальчишек, пинающих футбольный мяч. Видит, как горит огонь в ямке для барбекю, и столб дыма поднимается над крышами припаркованных автомобилей. Воздух приятно пахнет беконом и дымом пекана. Эти запахи в любое другое время ассоциировались бы с ленивыми летними днями, вечеринками, футбольными играми, барбекю на заднем дворе и семейными встречами.

Волна ужаса поднимается внутри Лилли, когда она смотрит на маленькое суетливое поселение. Она видит резвящихся детей… родителей, трудящихся над жилищами... все они - пища для зомби... и внезапно она ощущает проблеск озарения… толчок реальности.

Она теперь точно знает, что эти люди обречены. Великий план постройки палаточного городка на полях Джорджии не сработает.

Глава 2

Когда на следующий день под свинцовым небом Лилли играла с девочками Бинхэма перед палаткой Чеда и Донны Бинхэм, над деревьями вдоль ближайшей грязной дороги эхом проносится скрежещущий звук. Звук заставляет замереть половину поселенцев на площадке, лица оборачиваются навстречу приближающемуся транспорту, ревущему на низкой передаче.

Это может быть что угодно. По зачумлённой земле распространились слухи о бандитах, занимающихся мародёрством на вооружённых до зубов вездеходах, грабящих оставшихся в живых вплоть до ботинок на ногах. Несколько членов группы в данный момент отъехали на автомобилях на разведку, но кто знает.

Лилли отрывает глаза от девчачьих классиков, выдавленных палкой квадратиков на участке красно-коричневой глины, и девочки Бинхэм застывают на середине прыжка.

Старшая из девочек по имени Сара, бросает быстрый взгляд на дорогу. Тощая пацанка в выцветшем джинсовом пиджачке и жилетке с большими любознательными голубыми глазами, вожак среди четырёх сестер, пятнадцатилетняя Сара мягко произносит:

- Это…

- Всё в порядке, милая, - произносит Лилли. - Более чем уверена, что это кто-то из наших.

Трое младших сестер тут же начинают вытягивать шеи, выглядывая свою маму. Донна Бинхэм скрылась из виду, стирая одежду в оцинкованной бочке позади большой семейной палатки, которую Чед Бинхем заботливо воздвиг четыре дня назад, оборудовав алюминиевыми койками, холодильником, трубой вентиляции и даже ДиВиДи плеером, работающим на батарейках, с записями Русалочки и Истории Игрушек 2. Звуки шагов Донны Бинхэм слышатся из-за палатки, в то время как Лилли собирает поближе детей.

- Сара, держи Рут, - твердо и спокойно произносит Лилли, в то время как звук двигателя становится ближе, а столб выхлопных газов поднимается над деревьями. Лилли вскакивает на ноги и быстро подходит к близнецам. Девятилетние Мери и Лидия идентичные ангелы в длинных тёмно-синих пиджачках и с соломенного цвета косичками. Лилли ведет их к входу в палатку, тогда как Сара поднимает семилетнюю Рут, восхитительного маленького ангела с кудряшками как у Ширли Темпл, свисающими на воротник её миниатюрного лыжного костюма.

Донна Бинхем появляется с другой стороны палатки как раз тогда, когда Лилли прячет близнецов за укрытием.

- Что происходит? - Робкая женщина в жакете из грубой ткани выглядит так, словно её вот-вот сдует ветром. - Кто это? Вездеходы? Незнакомцы?

- Не стоит об этом беспокоиться, - отвечает ей Лилли, придерживая край палатки открытым, чтобы четыре девочки скрылись в её тени. За пять дней, с тех пор как поселенцы прибыли на это место, Лилли практически стала девочкам няней, приглядывая за отпрысками, пока их родители отлучались в поисках провизии, или гуляли, или просто проводили время наедине. Она благодарна за эту возможность отвлечься, особенно потому, что тем самым может оправдать избегание встреч с Джошем Ли Гамильтоном. - Просто оставайся в палатке с девочками, пока мы не узнаем кто это.

Донна Бинхэм охотно закрывается в палатке вместе с дочерьми. Лилли оборачивается на дорогу и видит радиаторную решётку грузовика Интернэшнл Харвестер с пятнадцати скоростной передачей переднего хода, появившегося в конце дороги в облаке древесного дыма. Из груди Лилли вырывается вздох облегчения. Несмотря на нервное напряжение, она улыбается и движется в сторону лишённого растительности участка в западной части поля, служащего местом погрузки. Проржавелый грузовик грохоча и содрогаясь направляется по траве в сторону остановки и трое подростков, едущие на заднем сиденье рядом с перевязанными веревкой ящиками, едва не выпадают из безобразной кабины.

- Лилли Марлин! - кричит из открытого окошка водитель, когда Лилли приближается к грузовику. Большие сальные руки Боба Стуки - руки рабочего - лежат на руле.

- Что сегодня в меню, Боб? - спрашивает Лилли с бледной улыбкой. - Снова Twinkies?

- О, у нас сегодня сплошные лакомства из обрезков, сестренка. - Боб поворачивает свое изрезанное глубокими морщинами лицо к устроившейся позади него команде. - Мы нашли заброшенный Таргет, где была только парочка ходячих.. выглядящих как бандиты.

- Надо же.

- Давай посмотрим… - Боб устанавливает рычаг в положение парковки и глушит двигатель. С тёмным цветом кожи, с покрасневшими от усталости глазами, Боб Стуки - один из последних мужчин на Новом Юге, всё ещё использующих воск для смазывания своих тёмных волос. - Дрова, спальные мешки, инструменты, консервированные фрукты, фонари, каши, термометры, лопаты, уголь - ну что ещё? Ещё я достал целую кучу кухонной утвари, саженцы помидор, на которых всё ещё висят гроздья помидорок, контейнеры с бутаном, десять галлонов молока, срок годности которых истёк всего пару недель назад, антисептик для рук, баллончики с горючим Sterno, хозяйственное мыло, шоколадные батончики, туалетную бумагу, книги по органическому сельхозяйству, фигурку поющей рыбки для моей палатки и рисунок куропатки на грушевом дереве.

- Боб, Боб, Боб... а нет АК-47с? А динамита?

- Я достал кое-что лучше, выскочка. - Боб дотягивается до ящика с персиками на пассажирском сиденье рядом с ним. Он протягивает его через окно Лилли. - Будь милашкой и отнеси его в мою палатку, пока я помогаю этим трем помощничкам на заднем сиденье таскать тяжелые вещи.

- Что это? - Лилли опускает взгляд на ящик, полный пластиковых склянок и бутылочек.

- Медикаменты. - Боб открывает дверцу и выходит. - Их надо хранить бережно.

Лилли замечает с полдюжины бутылочек с ликером, втиснутые между антигистаминными препаратами и кодеином. Она поднимает глаза и смотрит на Боба.

- Медикаменты?

Он скалится.

- Я очень больной человек.

- Не сомневаюсь, - комментирует Лилли. Сейчас она уже достаточно знакома с историей Боба и знает, что он не только милый, приветливый человек, с несколько потерянной душой, но ещё и неисправимый выпивоха. Однако, кроме того он был армейским врачом, что делает его единственным жителем палаточного городка с медицинским образованием.

Они познакомились на дороге, когда Лилли и Меган на одной из стоянок для отдыха были окружены толпой зомби, а Боб спас их. И когда они только начинали дружить, Боб пытался скрыть от неё свой алкоголизм. Но когда пять дней назад группа обосновалась на этом пустынном пастбище, Лилли регулярно начала по ночам помогать шатающемуся Бобу возвращаться к его палатке, чтобы удостовериться, что никто не ограбил его. Ограбления были реальной угрозой в такой большой, разношёрстной группе, испытывающей нервное напряжение. Ей нравился Боб, и она была не против присматривать за ним также, как и за малышнёй. Однако это прибавило дополнительных забот, в которых Лилли нуждалась равно как в клизме.

На данный момент, она фактически может сказать, что ему нужно от неё ещё кое-что. Она может сказать это по движению, с которым он глубокомысленно вытирает грязной рукой свой рот.

- Лилли, я бы хотел кое-что ещё... - он замолкает и неловко сглатывает.

Она вздыхает.

- Говори уже, Боб.

- Это не мое дело... правда. Я просто хотел сказать... ох, чёрт! - Он делает глубокий вдох. - Джош Ли, хороший человек. Время от времени я бываю у него.

- Ну да, и?

- И я просто говорю..

- Продолжай.

- Я просто… послушай... Он думает, что ты злишься на него.

- Он думает, что я что?

- Он думает, что ты злишься на него по какой-то причине и он не знает на что именно.

- Что он сказал?

Боб пожимает плечами.

- Это не мое дело. Я не знаю подробностей... Я не знаю, Лилли. Он просто не хочет, чтобы ты игнорировала его.

- А я хочу.

Боб взглянул на нее:

- Ты уверена?

- Боб, говорю же тебе...

- Хорошо, послушай. - Боб нервно качает головой. - Я не говорю тебе, что делать. Я просто думаю, что таким людям как вы, хорошим людям, грешно себя так вести, ну знаешь, в эти времена...

Его голос замирает.

Лилли смягчается.

- Я благодарна тебе, за то, что ты сказал это, Боб.

Она опускает взгляд.

Боб кривит губы, обдумывая.

- Я видел его сегодня утром, возле поленницы. Он колол дрова давно устаревшим способом.

* * *

Расстояние между погрузочной площадкой и поленницей менее ста метров, но для Лилли это как Батаанский марш смерти.

Она идёт медленно, опустив голову и засунув руки в карманы джинсов, чтобы скрыть дрожь. Лилли минует группу женщин, сортирующих одежду в чемоданах, огибает цирковой тент, обходит группу мальчишек, ремонтирующих скейтборд, проходит мимо столпившихся мужчин, которые проводят ревизию оружия, разложенного на лежащем на земле одеяле.

В числе мужчин, мимо которых она проходит, Чед Бинхэм, который выглядит как обыкновенное деспотичное быдло, собравшее своих почитателей. Лилли опускает взгляд на поблёкшие пистолеты. Их одиннадцать единиц разного калибра, производства и моделей, аккуратно выложенных в ряд как столовое серебро в буфете. Рядом лежит пара 12-патронных ружей Кмарт. Всё вооружение поселенцев составляет всего лишь одиннадцать пистолетов и ружей, с ограниченным количеством патронов, которые создают тонкую пелену защиты между поселенцами и случившимся бедствием.

Шея Лилли покрывается гусиной кожей, а страх сверлит дырку у неё в кишках. Дрожь усиливается. И у Лилли появляется чувство, что начинается лихорадка. Дрожь всегда была проблемой Лилли. Она вспоминает, как когда-то должна была сделать презентацию в техническом университете Джорджии. Она сделала заметки на карточках и неделями их заучивала. Но когда она встала напротив "пожизненных" профессоров в душном зале заседаний на Норт Авеню, её затрясло так сильно, что она выронила стопку карточек на пол и начала задыхаться. Вот и сейчас она чувствует то же нервное напряжение, увеличивающееся тысячекратно с приближением к ограде у западного конца участка. Дрожат её лицо, её руки в карманах, и дрожат настолько сильно, что она чувствует, словно её суставы вот-вот заклинит и её приморозит к земле. "Хронический тревожный нервоз", - назвал её состояние доктор в Мариетте.

За последние недели подобный паралич она испытала сразу после атаки ходячих, и при этом дрожь наступила только через нескольких часов после случившегося. Но теперь она ещё сильнее чувствует, как страх наполняет её, исходя откуда-то из начального, первородного места. Она уходит в себя, и её израненная душа наполнена горем от утраты отца. Она нервно вздрагивает от треска полена под ударом топора, и её внимание приковывается к забору.

Группа мужчин стоит вокруг кучки длинных сухих брёвен. Сухие тополиные листья, подхваченные ветром, кружатся вокруг стволов дерева. Воздух пахнет влажной землей и спутанными сосновыми иглами. Позади листвы танцуют тени, увеличивая страх Лилли. Она ещё помнит, как три недели назад, её едва не укусил зомби в Мейконе, появившийся из-за мусорного контейнера фирмы Дампстер. И сейчас для Лилли, эти тени позади листвы, выглядят точно также как тот проход за контейнером, пугающий, провонявший гнилью и ужасной мистерией, заключающейся в воскрешении мертвеца.

Следующий удар топора, заставляет её двигаться, и она поворачивается к концу поленницы. Джош стоит спиной к ней, рукава его рубашки подвёрнуты. Между его широкими лопатками на рубашке расползлось продолговатое пятно пота. Его мускулы перекатываются, а коричневая кожа на затылке собралась в складки. Он работает в заданном ритме, замахиваясь, рубя, поднимая топор и снова обрушивая его. Лилли приближается к нему и откашливается.

- Ты всё делаешь неправильно, - произносит она дрожащим голосом, пытаясь говорить легко и обыденно.

Джош застывает с занесенным в воздух топором. Он оборачивается и смотрит на неё. Его эбонитовое лицо покрыто жемчужинками пота. На мгновение, он выглядит немного шокированным, а блестящие глаза выдают его удивление.

- Ты знаешь, я полагал, что что-то не так, - говорит он наконец. - За пятнадцать минут я смог расколоть только сотню поленьев.

- Ты слишком низко держишь рукоятку.

Джош ухмыляется.

- Я так и предполагал.

- Ты должен позволить полену сделать работу за себя.

- Хорошая мысль.

- Хочешь мне продемонстрировать?

Джош делает шаг в сторону, передавая ей топор.

- Как-то так, - говорит Лилли, стараясь изо всех сил казаться очаровательной, остроумной и храброй. Её дрожь передаётся топору в тот момент, когда она предпринимает слабую попытку расколоть полено. Она размахивается, и лезвие вонзается в дерево, застревая в нём. Она пытается освободить его.

- Я всё понял, - говорит Джош, кланяясь с довольным видом. Но затем он замечает её дрожь и его усмешка исчезает. Джош подходит к ней. Он кладёт свою большую ладонь поверх её руки, на которой, из-за усилия, с которым она сжимает топор, побелели костяшки пальцев. Его прикосновение нежное и успокаивающее.

- Всё будет хорошо, Лилли, - произносит он мягко.

Она отпускает топор и поворачивается к нему лицом. Но когда она смотрит в его глаза, её сердце начинает бешено колотиться. Она холодеет и пытается облечь свои чувства в слова, но всё, на что она способна, это пристыженно отвести глаза. Наконец ей удается обрести дар речи.

- Мы можем куда-нибудь отойти, чтобы поговорить?

* * *

- Как ты это делаешь?

Лилли сидит, по-индийски скрестив ноги, под массивной кроной каменного дуба, чьи спутанные листья отбрасывают вокруг неё пеструю путаницу теней. Она прислонилась к гигантскому стволу дерева. Её взгляд прикован к качающимся верхушкам дерева неподалеку. Она смотрит тем отсутствующим взглядом, который Джош Ли Гамильтон видел ранее у ветеранов войны и у медсестер скорой помощи, взглядом бесконечного изнеможения, измождённым взором, устремлённым сквозь тысячу метров. Джош ощущает порыв взять её изящное тонкое тело на руки, обнять, погладить волосы, чтобы всё стало лучше. Но каким-то образом он чувствует, вернее знает, что сейчас ещё не время. Сейчас время слушать.

- Делаю что? - спрашивает он её. Джош сидит напротив Лилли, также скрестив ноги, вытирая шею влажной банданой. Перед ним на земле лежит коробочка сигарет - последняя из его истощающихся запасов. Он все ещё колеблется, стоит ли выкурить её, мучаясь суеверием, что это окончательно решит его судьбу. Лилли поднимает на него взгляд.

- Когда ходячие атаковали... как тебе удаётся иметь с ними дело не будучи... чертовски напуганным?

Джош фыркает.

- Если ты это когда-нибудь выяснишь, можешь научить и меня.

Она мгновение пристально смотрит на него.

- Да ладно.

- Что?

- Хочешь сказать мне, что ты был чертовски напуган когда они атаковали?

- Чертовски верно.

- Ну, пожалуйста. - Она недоверчиво наклоняет голову. - Ты?

- Позволь мне сказать тебе кое-что, Лилли. - Джош поднимает пачку с сигаретами, вытряхивает одну и зажигает с помощью зажигалки Зиппо. Он выпускает клубок дыма. - Только глупцы и сумасшедшие ничего не боятся в наше время. Когда ты не напуган, ты теряешь бдительность.

Она смотрит на линию палаток, стоящих в ряд вдоль изгороди и испускает огорчённый вздох. Её узкое лицо вытягивается, приобретая пепельный цвет. Она выглядит так, будто пытается ясно сформулировать мысли, которые упрямо не складываются в слова. Наконец она говорит:

- Как-то мне пришлось пройти через это. Я не… горжусь этим. Думаю, из-за этого многие вещи для меня пошли наперекосяк.

Джош смотрит на неё.

- Что это было?

- Фактор страха.

- Лилли…

- Нет. Послушай. Мне нужно сказать это. - Она избегает его взгляда, её глаза горят стыдом. - До того как... произошла вспышка эпидемии... это было своего рода... неудобство. Я упустила несколько вещей. Я облажалась, потому что я труслива... но сейчас ставки... Я не знаю. Из-за меня кто-то может погибнуть. - В конце концов, ей удаётся заглянуть в большие глаза мужчины. - Я могу разрушить жизнь того, кто мне дорог.

Джош знает, о чём она говорит, и это ложится грузом на его сердце. С того момента, как он положил глаз на Лилли, он испытал те чувства, которые не ощущал с тех пор, когда был подростком в Гринвилле - то восторженное увлечение при виде изгиба девичьей шеи, запаха её волос, россыпи веснушек на её переносице. Да, в самом деле, Джош Ли Гамильтон сражён наповал. Но он не собирается испортить эти отношения, как он испортил множество отношений до Лилли, до "эпидемии", до того как мир стал таким чертовски мрачным.

Ранее в Гринвилле, Джош пылко влюблялся в девушек с постыдной частотой, но он всегда чувствовал себя гадко, ухаживая за ними. Он превращался в большого толстого щенка, лижущего их пятки. Но не в этот раз. На этот раз Джош собирается поступать умно... умно, осторожно и не спеша. Он, может быть, деревенщина и большой старый неразговорчивый осёл из Южной Каролины, но он не тупой. Он готов учится на своих прошлых ошибках.

Будучи настоящей одиночкой, Джош вырос в 70-тых, когда Южная Каролина всё ещё цеплялась за призрачные дни Джима Кроу, предпринимая бесполезные попытки объединить свои школы и вступить в XX век. Переезжая из одного полуразвалившегося дома в другой вместе с одинокой матерью и четырьмя сестрами, Джош умело применял богом данные рост и силу на футбольном поле, играя за сборную Университета Мэллард Крик, и тем самым обеспечивая себе стипендию. Но для продвижения по университетской и социальной лестнице ему не хватало одного - примитивной напористости.

У Джоша Ли Гамильтона всегда была мягкая душа… чересчур мягкая. Даже мальчишки намного слабее поддразнивали его. Он подчинялся всем взрослым со словами "да, мэм" и "да, сэр" и просто не мог никому противостоять. Именно поэтому его футбольная карьера в конечном счёте угасла в середине 80-ых. Это случилось примерно тогда, когда его мама, Рэйлен, заболела. Врачи говорили это было вызвано "красной волчанкой", и это не конец, но для Рэйлен это было смертным приговором - жизнь в постоянной боли, поражённой кожей и скорым параличом. Джош взял на себя заботу о маме, в то время как его сёстры неудачно вышли замуж и устроились на бесперспективную работу за пределами штата. Джош готовил, убирался и хорошо заботился о маме, и в течении нескольких лет он настолько поднаторел в кулинарии, что даже нашёл работу в ресторане.

У него был природный талант к кулинарии, особенно к приготовлению мяса. Он продвигался по служебной лестнице в стейк-хаусах по всей Южной Каролине и Джорджии. К 2000-му он стал одним из востребованных шеф-поваров на Юго-Востоке, руководившим большой командой помощников повара, обслуживающим престижные светские мероприятия и чьи фотографии размещались в Atlanta Homes и Lifestyles. И все это время ему удавалось управлять своей кухней с сердечностью и вниманием, что было редкостью в мире ресторанного бизнеса.

Сейчас, среди этого каждодневного кошмара, охваченный своей безответной любовью, Джош стремился приготовить что-нибудь особенное для Лилли.

До сегодняшнего дня, все они питались консервированным горохом, консервированным мясом марки Spam, овсянкой и порошковым молоком, но ничего из этой еды не подходило для романтического ужина или объяснения в любви. Всё мясо и свежие продукты покрылись личинками многие недели назад. Но Джош возлагал надежды на кролика, или на кабана, который, вероятно, ревел в соседнем лесу. Он мог бы сделать рагу, или потушить мясо с диким луком и розмарином, добавив немного Pinot Noir, которое Боб Стуки раздобыл в заброшенном винном магазине. Джош бы подал мясо с приправленной зеленью кукурузной кашей, добавив дополнительных штрихов. Кто-то из дам в палаточном городке наделал свечей из жира, обнаруженного в птичьей кормушке. А было бы здорово. Свечи, вино, может быть, вареные груши из сада на десерт - этого Джошу было бы достаточно. Сады по-прежнему были захламлены перезрелыми фруктами. Можно было бы приготовить яблочный чатни к свинине. Да. Точно. Тогда Джош приготовил бы ужин для Лилли, и рассказал ей о своих чувствах: о том, как он хочет быть с ней, защищать и поддерживать её.

- Я знаю, к чему это может тебя привести, Лилли, - наконец говорит ей Джош, сбрасывая пепел от сигары на камень, - И я хочу, чтобы ты знала две вещи. Прежде всего, нет ничего постыдного в том, что ты сделала.

Она опускает взгляд.

- Имеешь в виду то, как я убежала, словно побитая собака, когда на тебя напали?

- Послушай меня. Будь я на твоём месте, чёрт возьми, я поступил бы также.

- Полная херня, Джош, я даже не...

- Дай договорить. - Он загасил сигару. - Во-вторых, я хотел, чтобы ты убежала. Ты не слышала меня. Я кричал, чтобы ты выбиралась оттуда. Бессмысленно было оставаться там - лишь один молоток был в пределах досягаемости и мы не могли вдвоём драться с его помощью. Понимаешь, о чём я говорю? Тебе не стоит стыдиться того, как ты поступила.

Лили глубоко вздыхает. Она всё ещё смотрит вниз. По переносице стекает слеза.

- Джош, я ценю, что ты пытаешься...

- Мы команда, верно? - Он склоняется и смотрит в её прекрасное лицо. - Правда?

Она кивает.

- Неразлучная парочка, так?

Снова кивает, - Верно.

- Слаженный механизм.

- Ага. - Она утирает лицо тыльной стороной ладони. - Да, хорошо.

- Пусть всё так и остаётся, - он бросает ей свою влажную бандану. - Идёт?

Она смотрит на бандану на своём колене, подбирает её, глядит на него и выдавливает улыбку.

- Господи Исусе, Джош, это полный отстой.

* * *

Три дня проходят в палаточном городке без признаков атак. Лишь несколько незначительных инцидентов нарушают спокойствие. Однажды утром, группа детей наткнулась на трясущееся тело в водоотводе вдоль дороги. Его серое, кишащее червями лицо было повернуто к верхушкам деревьев в бесконечной агонии стона. Существо выглядело так, словно столкнулось с комбайном - на месте его рук и ног остались лишь неровные обрубки. И никто не смог вычислить каким образом этот зомби без конечностей оказался там. Чед убил чудовище одним ударом опора, поразив его в гниющую переносицу. В другой раз, возле общего туалета, пожилой мужчина решивший испражниться посреди дня, обнаружил, едва при этом не получив сердечный приступ, что он гадит на зомби. Каким-то образом бродяга самостоятельно замуровался в котловане с нечистотами. Существо с легкостью было уничтожено молодым мужчиной с помощью ручного бура.

Несмотря на эти одиночные встречи, середина недели прошла без происшествий.

Во время передышки у поселенцев было время организоваться, закончить постройки своих убежищ, запастись провиантом, исследовать окрестности, заложить рутинный порядок, а также сформировать коалиции, сгруппироваться и создать определенную иерархию. Одни семьи, вернее десяток из всех, уже имеют больший вес в процессе принятия решений, чем одиночки. Что-то весомое, такое как присутствие опасности, необходимость защиты детей, возможно даже сам факт сохранения генетического кода - всё это сводится к определенному виду превосходства.

И среди этих патриархальных семей, Чед Бинхем выступает в качестве неформального лидера. Каждое утро он возглавляет общинный совет внутри циркового тента, назначая обязанности с непринужденностью главаря мафиозной банды. Ежедневно, он обходит периметр лагеря, при этом за щекой у него вызывающе набухает табак и у всех на виду висит пистолет. С зимой на носу и пугающими шорохами в лесной чаще по ночам, Лилли беспокоится об этом номинальном лидерстве. Чед не спускает глаз с Меган, которая у всех на виду сожительствует с одним из других отцов семейств, не скрываясь даже от его беременной жены. Лилли переживает, что это подобие порядка покоится на пороховой бочке.

Палатки Джоша и Лилли находятся друг от друга на расстоянии десяти метров.

Каждое утро Лилли просыпается, садится лицом к застегнутому входу палатки, смотрит на палатку Джоша, попивая растворимое кофе Sanka и пытаясь разобраться в своих чувствах к великану. Проявленная ей трусость всё ещё гложет её, преследует и мысленно терзает.

В ночных кошмарах её мучает видение окровавленной раздвижной автобусной дверцы в Атланте, но сейчас, вместо отца, который соскальзывает по стеклу, пожираемый зомби, Лилли видит Джоша.

Его осуждающие глаза заставляют её проснуться в холодном поту, пропитывающим её ночную рубашку.

В эти наполненные кошмарами ночи, она без сна лежит в своем заплесневевшем спальном мешке, уставившись на покрытую грибком крышу своей малюсенькой походной палатки, пропахшей дымом, спермой и пивом, которой она обзавелась при набеге на безлюдный лагерь КОА, и неизменно слышит звуки. Слабые, еле слышимые звуки, далеко в темноте за деревьями, смешиваются с ветром, стрекотанием сверчков и шелестом листьев - неестественные щелкающие звуки и шум шаркающих шагов напоминают Лилли стук от удара старых ботинок в сушильной машинке.

Мысленном взором, искаженным страхом эти далекие звуки вызывают образы жутких чёрно-белых судебных фотографий, искалеченных тел, изуродованных суровостью смерти, которые продолжают двигаться, с мёртвыми лицами, повёрнутыми и искоса смотрящими на неё, и как в немом фильме притворно энергично танцующими, словно лягушки на горячей сковороде. Каждую ночь лежа без сна, Лилли размышляет о том, что же на самом деле означают эти звуки, что там происходит и когда будет следующая атака.

Некоторые озабоченные поселенцы даже разрабатывают теории.

Парень из Атланты по имени Гарлан Стигал, ботаник-аспирант с очками в толстой роговой оправе, ведёт философские разговоры, собирая по ночам людей вокруг лагерного костра. Возбужденные псевдоэфедрином, растворимым кофе и не очень хорошим табаком, с полдюжины или около того, социальных изгоев ищут ответы на неуловимые вопросы, мучающие всех: источники эпидемии, будущее человечества и, возможно, извечная проблема для всех - поведение ходячих.

Мозговой трест приводит их к согласию в том, что есть только две возможности: (a) зомби не имеют никакого инстинкта, цели или другого образца поведения кроме рефлекторного желания добычи пропитания. Их нервные окончания просто связаны с зубами, отталкиваясь друг от друга как смертельные машины, которые просто необходимо “выключить. ” Или (b) - у них сложный образец поведения, который никто из оставшихся в живых еще не выяснил. И напоследок возникают вопросы о том, как эпидемия передается от мертвых к живым - неужели достаточно одного укуса ходячего? - и вопросы поведения толпы и возможные кривые обучаемости Павлова, и еще более широкомасштабные законы генетики. Другими словами, на жаргоне Гарлана Стигала:

- Неужели эти мёртвые существа завершают некую фантастическую, твою мать, странную эволюцию?

Лилли слушает обрывки этих бессвязных бесед в течении трёх дней и не придаёт им внимания. У неё нет времени на догадки или анализ. Чем дольше не нападают на палаточный городок ходячие, тем больше Лилли чувствует себя уязвимой, несмотря на все меры безопасности. Существа успокоились с тех пор как по периметру полянки выросли палатки, забаррикадированные техникой. Люди устроились на новом месте и заботятся сами о себе. Для приготовления пищи используются лагерные костры и камбузные плиты, которые быстро гасятся из страха привлечь незваных гостей дымом или запахами.

Однако, Лилли с каждой ночью становиться ещё нервознее. Всё больше ощущается приближение холодного циклона. Ночное небо становится кристаллически прозрачным и безоблачным, а каждое утро земля, изгородь и ткань палаток покрываются морозцем. Приближающийся холод отражает мрачное предчувствие Лилли. Неизбежное ощущение чего-то ужасного.

Как-то ночью перед сном Лилли Коул вытащила маленький бумажный календарь в кожаном переплёте из своего рюкзака. Через неделю после начала эпидемии, большинство персональных устройств перестали работать. В сети пропало электричество, поставщики услуг исчезли и мир вернулся к основам: кирпичам, известняку, бумаге, огню, плоти, крови, поту и по-возможности к двигателям внутреннего сгорания. Лилли никогда не зависела от цифрового мира - её комната в Мариетте была завалена виниловыми записями, транзисторным радио, механическими часами и первыми изданиями в каждом углу. Поэтому она легко начинает отслеживать дни эпидемии в своем маленьком чёрном блокноте с выцветшим логотипом American Family Insurance, выбитым золотой тесьмой в углу.

Этой ночью она поставила большое Х в клетке Первое Ноября, четверг.

На следующий день, второго ноября, её судьба, как и жизнь многих других, безвозвратно изменится.

* * *

Рассвет пятницы был ясным и морозным. Лилли начала ворочаться сразу после восхода солнца, в спальном мешке её охватил озноб, а нос был настолько холодным, что казался задеревенелым. Её суставы ломит. Она вылезает из своей палатки, застёгивает пальто и смотрит на палатку Джоша.

Великан уже стоит возле своей палатки. Закутанный в свитер для рыбалки и оборванную нижнюю рубашку, он поворачивается, видит Лилли и произносит:

- Ты, должно быть, замёрзла?

- Следующий глупый вопрос, - отвечает она, подходит к его палатке, тянется к термосу с растворимым кофе, который он держит в своей огромной, облачённой в перчатку, руке.

- Погода напугала людей, - говорит он мягко, передавая термос. Кивком он показывает на три грузовика, работающих на холостом ходу, прогреваясь, вдоль дороги с другой стороны полянки. Во время разговора от его дыхания идёт пар.

- Мы с группой направляемся в лес, принести столько дров, сколько сможем.

- Я с вами.

Джош качает головой.

- Я разговаривал с Чедом минуту назад, полагаю, ты нужна ему, чтобы присмотреть за детьми.

- Ясно. Конечно. Как скажете.

- Вот, возьми, - говорит Джош, протягивая термос.

Он хватает топор, оставленный у палатки, и одаривает её усмешкой.

- Вернусь к ланчу.

- Джош, - говорит она, хватая его за руку прежде, чем он отвернётся. - Просто будь осторожен в лесу.

Его ухмылка становится шире.

- Как всегда, куколка… как всегда...

Он отворачивается и направляется в сторону облаков выхлопных газов вдоль гравийной дороги. Лилли наблюдает за составом группы людей, взбирающихся в кузова грузовиков, запрыгивающих на подножки и залезающих в кабины. С этого места она не осознаёт уровень шума, который они создают, шум внезапно начавшихся грузиться трёх самосвалов, окрики людей, захлопывающихся дверей в завесе тумана выхлопных газов.

В этом волнении ни Лилли, ни кто-либо другой не осознает, насколько далеко звук отъезда разносится по верхушкам деревьев.

* * *

Лилли первая почувствовала опасность.

Бинхемы оставили её под цирковом шатром присматривать за четырьмя девочками, которые теперь резвятся на настиле из спутанной травы, носятся среди раскладных столов, рядов ящиков с персиками и баллонов с бутаном. Внутренняя часть циркового шатра освещена самодельными люками - колыхающимися в потолке и оттянутыми, чтобы впустить дневной свет. Воздух пахнет плесенью и молдью, которыми за десятилетия пропитались ткани тента. Девочки на холодном глиняном полу играют с тремя сломанными шезлонгами в игру, при которой одной из них не достаётся стул.

Предполагается, что Лилли изображает играющую музыку.

- Да-до-до-до.. да-да-да-да, - монотонно напевает Лилли, бормоча старую ТОП 40 полицейских хитов, тонким и слабым голосом, в то время как девочки хихикают и бегают кругами вокруг стульев. Лилли рассеянна. Она смотрит сквозь грузовой подъезд на одном конце шатра на длинную ленту палаток, видимых в сером дневном свете. Территория по большей части безлюдна - те, кто не уехал с группой, прячутся в палатках.

Лилли проглатывает свой страх, холодное солнце клонится вниз сквозь далекие деревья, ветер шепчет где-то на верхушке купола цирка. Воспарив вверх, тени танцуют в бледном свете. Лилли думает, что слышит звук шаркающих ног где-то далеко, возможно позади деревьев, она не уверена. А возможно это всего лишь воображение. Звуки внутри трепещут, пустой навес подшучивает над слухом.

Она отворачивается от входа и оглядывается в поисках оружия. Видит совок, прислоненный к тачке с почвой для горшочных растений. В грязной корзине лежат несколько садовых инструментов. Она видит, что остатки завтрака в пластмассовом помойном ведре - бумажные тарелки с бобами и венчики для взбивания яиц, скомканные обёртки буррито, пустые коробки сока и рядом с ним пластмассовый контейнер с грязным серебром. Серебро привез один из поселенцев и Лилли берет на заметку несколько наточенных ножей в контейнере, но в основном она видит пластмассовую “ложка-вилку” с налипшей грязью. Она задаётся вопросом, насколько эффективной будет "ложка-вилка" против чудовищного пускающего слюни каннибала.

Она тихо проклинает лидеров лагеря за то, что они не оставили огнестрельное оружие.

Те, кто остались в поместье, включая поселенцев старшего возраста - Мистера Раймс, нескольких старых дев из Стокбриджа, восьмидесятилетнего учителя по имени О'Тул, пары пожилых братьев из частного санатория в Мейконе, а также пару дюжин взрослых женщин, слишком заняты на данный момент стиркой и философской болтовней у заднего забора, чтобы заметить что-либо дурное.

Остальные живые души, оставшиеся в палаточном городке - это около десятка детей, некоторые из которых остаются в палатках, прячась от холода, остальные перебрасывают футбольный мяч перед заброшенным сельским домом. С каждой стайкой детей - взрослая женщина, отвечающая за них.

Лилли оглядывается назад и видит Меган Лафферти, сидящую вдалеке на крыльце сожжённого дома, разыгрывая из себя няньку, которая не курит травку. Лилли качает головой. Меган, как предполагается, наблюдает за детьми Хеннеси. Джерри Хеннеси, страховой агент от Огасты, в течение вот уже нескольких дней поддерживает любовную связь с Меган, теперь даже не скрываясь. Дети Хеннеси - вторые по молодости дети на лагерной стоянке - им восемь, девять, и десять лет соответственно. Самые младшие дети в поселении - близнецы Бинхем и Рути, которые сделав паузу в игре, нетерпеливо смотрят на возбужденную няню.

- Давай, Лилли, - кричит Сара Бинхем, уперев руки в бока, и стоя возле кучки ящиков с фруктами. Тинейджер одета в восхитительный свитер из ангорки, разбивающей сердце Лилли. - Продолжай петь.

Лилли поворачивается к детям.

- Извините, дорогие, я просто..

Лилли обрывает себя. Она слышит звуки снаружи, доносящиеся с верхушек деревьев. Звук похож на скрип вала при наклоне корабля... или медленный писк двери в доме с привидениями…или, что более вероятно, скрип валежника под тяжестью ноги зомби.

- Девочки, я…

Очередной звук обрывает слова Лилли. Она резко поворачивается на громкий звук открывающейся палатки, который раздается с востока, разрушая спокойствие на расстоянии в сто метров, доносясь из зарослей дикой розы и кизила.

Стайка сизых голубей внезапно взлетает, вырываясь из листвы с инерцией фейерверка. Лилли смотрит, застывая на мгновение, в то время как стайка заполняет небо созвездием серо-чёрных пятен.

Как контролируемые взрывы, вдоль дальнего края лагеря, прорываются еще две стаи голубей. Пучки трепещущих пятнышек на свету рассеиваются и перестраиваются как облака чернил, колеблющиеся в чистом бассейне. Сизые голуби многочисленны в этой области - “небесные крысы” называют их местные, утверждающие, что голуби восхитительны, когда сняты с костей и пожарены, но их внезапное появление рассматривается в последние недели скорее как сигнал пришествия чего-то тёмного, чем возможный источник пищи.

Что-то спугнуло птиц с насиженного места и сейчас движется к палаточному городку.

Глава 3

- Девочки, послушайте. - Лилли быстро подбирается к младшей Бингэм и сгребает её в объятия. - Пойдёмте со мной, вы мне нужны.

- Зачем? - Сара одаривает Лилли характерной подростковой хандрой. - В чём дело?

- Не спорь со мной, милая, пожалуйста, - тихонько говорит Лилли, а её взгляд приструняет упрямого подростка, как кнут - кобылу. Сара торопливо поворачивается и берет близнецов за руки, а затем ведёт их к выходу.

Лилли замирает на выходе из палатки, когда видит первого зомби, появившегося из деревьев на расстоянии в сорок ярдов - большого лысого мужчину синюшного цвета с глазами цвета молочного стекла и внезапно Лилли отталкивает детей назад в павильон, стиснув руку Рут и произнося шепотом:

- Планы изменились, девочки, планы изменились. - Лилли быстро толкает детей назад в тусклый свет и заплесневелый воздух пустого циркового тента. Она сажает семилетку на походный чемодан на спутанной траве. - Ведите себя тихо, - шепчет Лилли.

Сара стоит с близнецами по обе стороны от неё, с ошеломленным лицом, с широко раскрытыми от страха глазами.

- Что происходит?

- Просто стой здесь и не шуми. - Лилли спешит назад ко входу палатки и борется с массивной откидной створкой, стянутой десятью футами веревки. Она дергает веревки до тех пор, пока откидная створка не падает, закрывая просвет.

Первоначальный план, пронесшийся в голове Лилли, состоял в том, чтобы скрыть детей в автомобиле, предпочтительно с ключом в зажигании, на случай если Лилли понадобится срочно бежать. Но сейчас, все что может придумать Лилли Лилли - это тихо отсидеться в пустом помещении и надеяться, что другие поселенцы отобьют нападение.

- Давайте поиграем в другую игру, - говорит Лилли, когда возвращается к столпившимся девочкам. Крик раздаётся откуда-то с полянки. Лилли пытается остановить дрожь, а в голове звучит голос, "твою мать, ты тупая сука, отрасти, наконец, себе яйца, чтобы защитить этих детей".

- Другая игра, правильно, правильно, другая игра, - произносит Сара, в её глазах блестит страх. Теперь она знает, что происходит. Она сжимает маленькие руки своих сестер-близнецов и следует за Лилли между двумя высокими столбиками фруктовых ящиков.

- Будем играть в прятки, - говорит Лилли маленькой Рут, замолкшей в ужасе. Лилли прячет четырех девочек в тени позади ящиков. Все девочки приседают как можно ниже, тяжело дыша. - Постарайтесь не двигаться и вести себя очень, очень, очень тихо. Договорились?

Голос Лилли, кажется, успокаивает их на время, несмотря на то, что даже самая маленькая девочка сейчас знает, что это не игра и не притворство.

- Сейчас вернусь, - шепчет Лилли Саре.

- Нет! Стой! НЕ НАДО! - Сара цепляется за пиджак Лилли, хватаясь за неё изо всех сил, с мольбой в глазах.

- Я просто хочу взять кое-что на другой стороне палатки, я не ухожу.

Лилли высвобождается и ползёт на коленках по ковру из спутанной травы к куче корзин возле длинного центрального стола. Она хватает совок, прислонённый к тачке, затем возвращается к укрытию.

Всё это время ужасные звуки раздаются снаружи надутых ветром стенок шатра. Очередной крик пронзает воздух, сопровождаемый отчаянным звуком шагов, а затем звуком топора, проникающего в череп. Лидия хнычет, Сара успокаивает её, а Лилли наклоняется к девочкам, в то время как в глазах рябит от страха.

Холодный ветер треплет стенки палатки, и на краткий момент, когда на мгновение стенки раздвигаются, Лилли бросает взгляд на происходящее. По меньшей мере две дюжины ходячих, передвигающиеся как группа жертв инсульта - видно только их грязные шаркающие ступни - приближаются к усыпанному палатками полю. Бегущие ноги выживших, в основном женщин и пожилых, мелькают во всех направлениях.

Зрелище атаки временно отвлекает Лилли от шума позади девочек.

Кровавая рука покачнулась под откидной стенкой палатки в паре сантиметров от ноги Сары.

Сара завопила когда мёртвая рука с почерневшими ногтями опустилась на её лодыжку. Рука, поцарапанная и изодранная, одета в разорванный рукав похоронной рубашки, и девочку сводит судорогой от шока. Инстинктивно, тинейджер отползает в сторону - при этом сила её движения тащит зомби внутрь шатра.

Раздаётся нестройный хор визгов и воплей сестёр, в то время как Лилли вскакивает на ноги с совком, плотно сжатым в потных пальцах. Инстинктивно Лилли вскидывает совок. Мертвец кусает воздух с яростью каймановой черепахи, в то время как девочка, скрючившись, ползёт по холодной земле, крича и визжа от страха, таща за собой зомби.

И прежде, чем гниющие зубы успевают дотянуться, Лилли тяжело опускает совок на череп зомби, произведя при этом лязгающий шум, похожий на звон сломанного гонга. Вибрация от удара, расколовшего череп, отдается в запястье Лилли, заставляя её съежиться.

Сара освобождается от холодных пальцев и вскакивает на ноги.

Снова и снова Лилли опускает совок.. при этом железный совок издает лязг церковного колокола, а из мертвеца ритмично льётся чёрный поток артериальной крови и гниющего серого вещества. После четвертого удара череп ломается, издавая влажный треск, а черная пена пузыриться по спутанной траве.

К этому моменту Сара успевает присоединиться к своим сёстрам, цепляющимся за друг за друга, с расширенными от страха глазами, и хныкающими от ужаса. Они отступают к выходу, в то время как большая откидная ткань громко колышется на ветру позади них.

Лилли отворачивается от искорёженного трупа в изодранной сорочке в тонкую полоску и отходит на несколько метров в сторону, когда внезапно застывает на месте, схватившись за рукав Сары.

- Погоди, Сара, погоди!

На другом конце циркового тента, на ветру откидывается гигантская откидная брезентовая створка, показывая по крайней мере полдюжины ходячих, окружающих выход. Шаркающей походкой паралитиков они направляются под тент - взрослые, пара мужчин и женщина, одетые в порванную, забрызганную кровью уличную одежду, объединенные в нескладную группу. Их подёрнутые катарактой червивые глаза фиксируются на девочках.

- Сюда! - Лилли тянет Сару к противоположному концу шатра, расположенному в сорока метрах и Сара хватает на руки малышку. Близняшки спешат за ними, скользя по влажной, спутанной траве. Лилли указывает на щель в углу тента - сейчас уже на расстоянии тридцати метров и шепчет. - Лезьте незаметно под тент.

Они уже преодолевают полпути, когда перед ними появляется другой ходячий.

Вероятно этот слизкий искалеченный труп в выцветших джинсах, с обезображенной половиной лица, с неровно оборванной кожей и зубами, пролез под брезентом и сейчас направлялся к Саре. Лилли встаёт между зомби и девочкой и поднимает совок настолько высоко, насколько может, сближаясь с искалеченным черепом и опускает инструмент на пошатывающееся существо.

Зомби врезается в центральный столб. Инерция и вес мертвеца выбивают балку из крепления. Раздается щелчок. Раздавшийся треск похож на звук, с которым корабль взламывает льдину и трое из четверых девочек Бинхэм с воплями выскакивают, в то время как массивный огромный купол обрушивается, подминая небольшие рамки крепления словно спички и вытягивая колышки из земли. Конический купол опадает как зефирная масса.

Тент падает на девочек и мир вокруг них становится тёмным, душным и полным скользящих движений.

Лилли бьётся руками о ткань в попытке выбраться на свет, продолжая держать совок в руке, а то время как брезент давит на неё весом обрушившейся лавины. Она слышит приглушенный визг девочек и где-то на расстоянии пятнадцати метров видит дневной свет. Она выкарабкивается из-под тента на свет, сжимая в руке совок.

Под конец она касается ступнёй плеча Сары.

- Сара! Возьми меня за руку! Хватай девочек другой рукой и ТАЩИ! - Выкрикивает Лилли.

* * *

В этот момент, для Лилли течение времени - как это часто происходит в состоянии аффекта - начинает замедляться, и ей кажется, будто всё вокруг происходит одновременно. Лилли достигает конца палатки и с силой прорывается наружу через спущенный брезент, ветер и холод пробуждают её, и она изо всех сил дёргает Сару, вытаскивая вместе с ней двух других девочек - их голоса похожи на свист кипящего чайника.

Лилли вскакивает на ноги и помогает подняться Саре и остальным маленьким девочкам.

Одна из девочек - Лидия, самая младшая из близнецов - по словам Сары она родилась на целых полчаса раньше - пропала. Лилли отталкивает остальных детей от тента и велит им стоять позади, но держаться близко. Затем она поворачивается к тенту и видит то, что заставляет остановиться её сердце.

Под упавшим тентом она замечает движение. Отбросив совок, она приглядывается. Её ноги и спина превращаются в глыбы льда. Дыхание перехватывает. Всё, что она может - это уставиться на крошечный бугорок под тентом, колыхающийся где-то на расстоянии шести метров, где малышка Лидия пытается освободиться, с криком, приглушённым тканью упавшего тента.

Но самое худшее, то, от чего Лилли пробил озноб, она видит другие фигуры, целенаправленно, словно кроты, движущиеся к девочке.

Лилли впадает в состояние аффекта, страх побуждает её к действию, и очистительный огонь гнева проходит через её сухожилия в костный мозг.

Она резко наклоняется, под действием адреналина, и движется к краю обрушившегося тента, а гнев, словно ракетное топливо, наполняет её мускулы. Она поднимает тент над головой, приседает и дотягивается до ребенка.

- ЛИДИЯ, МИЛАЯ, Я ЗДЕСЬ!! ИДИ КО МНЕ, МИЛАЯ!!

Лилли видит в бледной рассеянной темноте под брезентом маленькую девочку с льняными волосами, сидящую по-лягушачьи на расстоянии пяти метров и пытающуюся выбраться из-под шатра. Она снова зовет её, ныряет под брезент, и, дотянувшись, хватается за джемпер девочки. Лилли изо всех сил тянет её к себе.

И в этот момент Лилли видит бескровное синюшное лицо, появившееся из темноты позади ребёнка и руку, одетую в лохмотья, которая шатким движением цепляется за кроссовок девочки. Гниющие, обломанные ногти хватают подошву обуви ребёнка с той же силой, с какой Лилли тянет девятилетнюю девочку наружу из-под упавшего тента.

И Лилли с ребёнком выпадают на холодный дневной свет.

Они катятся несколько метров, и Лилли сжимает маленькую девочку медвежьей хваткой.

- Всё хорошо, детка, всё хорошо! Я рядом, ты в безопасности.

Ребёнок рыдает и судорожно хватает воздух, но у них совсем нет времени, чтобы успокоить её. Шум голосов и шуршание брезента вокруг них возрастает, становится очевидным, что лагерь вновь подвергся атаке мертвецов.

Лилли стоя на коленях, машет остальным девочкам.

- Так, девочки, слушайте меня, слушайте, мы должны быть быстрыми и шустрыми, держитесь близко и делайте в точности то, что я говорю…

Лилли делает глубокий вдох и встаёт. Она хватает совок, поворачивается и видит разворачивающийся вокруг палаточного городка хаос.

На лагерь обрушилось множество ходячих. Некоторые из них движутся группами по трое, четверо, пятеро, рыча и пуская слюни в бешеном диком голоде.

Лагерь погружается в какофонию криков и смятения. Поселенцы бегут во всех направлениях, включаются двигатели автомобилей, взлетают топоры, сворачиваются веревки для белья. Некоторые палатки содрогаются из-за развернувшейся внутри борьбы, и всё больше нападающих прорываются через щели, выискивая парализованных ужасом жителей. Одна из маленьких палаток заваливается на бок, и чьи-то ноги прорывают ткань. Неистовое пожирание сотрясает другую палатку, с полупрозрачными стенами, на которых словно красные чернила, образуются контуры кровавого тумана.

Лилли замечает свободный от мертвецов путь, ведущий на парковку, где-то на расстоянии пятидесяти метров и разворачивает девочек.

- Мне нужно, чтобы вы следовали за мной... хорошо? Держитесь как можно ближе и не издавайте ни звука. Понятно?

Получив серию неистовых молчаливых кивков, Лилли тащит девочек через парковку… к бойне.

* * *

Те, кому удалось пережить эту необъяснимую эпидемию, скоро осознали, что самое большое преимущество, которым человек обладает в отличие от ходячего трупа - это скорость. При правильных обстоятельствах человек может с лёгкостью опередить даже самого стойкого зомби. Но это физическое превосходство теряется перед лицом толпы. Опасность экспоненциально возрастает с каждым новым зомби... до тех пор, пока жертву не поглотит медленное цунами неровных зубов и обломанных ногтей.

Лилли изучает суровую реальность на их пути к ближайшему припаркованному автомобилю.

Разбитый, со следами запёкшейся крови, серебристый Крайслер 300 с багажником на крыше стоит на обочине на расстоянии менее пятидесяти метров от циркового тента, припаркованный под углом в тени белой акации. Окна в нём закрыты, но у Лилли есть причины думать, что если они даже и не смогут завести его, то забраться внутрь им точно удастся. Скорее всего, ключи находятся в зажигании. Люди начали оставлять ключи в зажигании, чтобы иметь возможность быстро спастись.

К несчастью, вся поляна просто кишит мертвецами, и Лилли с девочками успевают пройти не больше десяти метров по разросшемуся сорняку, когда с обеих сторон к ним начинают приближаться нападающие.

- Стойте позади меня! - кричит Лилли своим подопечным и вскидывает совок.

Ржавое железо опускается на покрытую пятнами щёку женщины в забрызганном кровью халате, заставляя ходячую накрениться к паре ближайших мужчин в сальных рабочих брюках, которые падают на землю как кегли в боулинге. Но женщина удерживается на гнилых ногах, немного покачнувшись от удара, и через мгновение она снова направляется к ним.

Лилли с девочками становятся ещё на пятнадцать метров ближе к Крайслеру, когда другая кучка зомби преграждает им путь. Совок рассекает воздух и пробивает нос молодого ходячего. Следующий удар поражает нижнюю челюсть мёртвой женщины в грязной норковой шубе. Ещё один удар проламывает череп старой сутулой карги с кишками, просвечивающими сквозь её больничную рубашку, но старая мертвая леди только покачивается и пятится.

Наконец, девочкам удаётся добраться до Крайслера. Лилли пробует открыть пассажирскую дверь и обнаруживает что та, к счастью, не заперта. Она мягко, но быстро сажает Рут на переднее сиденье, в то время как толпа ходячих приближается к седану. Лилли видит ключи на своём месте возле руля - ещё одна счастливая случайность.

- Оставайся в машине, милая, - обращается Лилли к семилетней девочке и закрывает дверь.

К этому времени, Сара и близнецы подбегают к правой пассажирской двери.

- САРА, ОСТОРОЖНО!

Вопль Лилли заглушает первобытный рык, заполняющий воздух позади Сары, словно дюжина или больше ткацких станков. Подросток рывком открывает заднюю дверь, но не успевает посадить близнецов в машину. Обе маленькие девочки падают и растягиваются на траве.

Раздаётся пронзительный вопль Сары. Лилли пытается влезть между подростком и атакующими с помощью совка, и ей даже удаётся раскроить ещё один череп - огромный череп темнокожего мужчины в охотничьей куртке - отправляя нападавшего в густую траву. Но ходячих становится слишком много, они приближаются со всех сторон в предвкушении добычи.

В этом хаосе близнецам удаётся заползти в автомобиль и захлопнуть дверь.

Отбросив здравомыслие, с наполненными яростью глазами, Сара поворачивается и издаёт искажённый до неузнаваемости крик, отталкивая медлительного зомби со своего пути. Она находит свободную от мертвецов дорогу и бежит этим путем.

Лилли видит, как подросток бежит в сторону циркового тента.

- САРА, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!!

Сара преодолевает половину пути, прежде чем непробиваемая толпа зомби приближается к ней и преграждает ей путь, хватает за спину и пересиливает её. Она тяжело опускается вниз, хватаясь за торф, когда толпа мертвецов окружает её. Первый укус проникает сквозь её свитер из ангоры в районе живота, захватывая кусок плоти, вызывая оглушительный крик. Гниющие зубы вонзаются в её ярёмную вену, и из неё хлещет тёмный поток крови.

На расстоянии семи метров, возле машины, Лилли сражается с растущей массой скрежещущих зубов и мёртвой плоти. Теперь, возможно, осталось не больше двадцати ходячих. Большинство из них демонстрируют гротескный гул бурного смакования пищи, окружая Крайслер - их почерневшие рты взахлеб жуют и причмокивают, в то время как из замазанных кровью окошек за ними в немом ужасе наблюдают лица трёх маленьких девочек.

Лилли снова и снова размахивает совком, однако её усилия бесполезны против растущей толпы, а «шестерёнки» в её мозгу заклинивает от ужасающих звуков пожирания Сары. Вопль подростка слабеет и переходит в бессвязную череду мяуканья. По меньшей мере, полдюжины ходячих окружили её, копаются в ней, жуют и разрывают её фонтанирующий кровью живот. Кровь заливает её дрожащее тело.

Лилли всё ещё находится возле ряда автомобилей. Её живот сковывает ледяной холод, когда она обрушивает совок на очередной череп. Её разум разрывается и дрожит в ужасе, но, в конечном счете, фиксируется на единственной мысли - увести ходячих подальше от Крайслера. Необходимость выполнения единственной цели - увести их подальше от детей - стимулирует Лилли и посылает поток энергии вниз по позвоночнику. Она оборачивается и опускает совок на панель задней боковой части кузова Крайслера.

Раздаётся лязг. Дети внутри машины испуганно вздрагивают. Мертвенно бледные лица зомби поворачиваются на звук.

- ДАВАЙТЕ! КО МНЕ!! - Лилли бросается прочь от Крайслера, двигаясь в сторону ближайшего автомобиля, стоящего в беспорядочном ряду машин - потрёпанному Форд Таурас. Одно из окон автомобиля заклеено картоном. Она бьёт по крыше изо всех сил, производя очередной резкий металлический звук, который привлекает внимание ещё большего количества мертвецов.

Лилли устремляется к следующему автомобилю, стоящему в ряду. Она бьёт по передней левой панели кузова, производя очередной приглушённый лязг.

- ДАВАЙТЕ!! ДАВАЙТЕ!! ДАВАЙТЕ!!

Голос Лилли перекрывает шум, словно крик, издаваемый раненым животным, высокий от ужаса, хриплый от ран, невыразительный и с оттенком безумия. Она снова и снова бьёт совком по автомобилям, не до конца уверенная в том, что делает, и уже не контролирующая свои действия. Всё больше зомби замечают её, и начинают лениво и неуклюже двигаться, привлеченные шумом.

Лилли требуется всего несколько секунд, чтобы достичь конца ряда, и она опускает совок на последний автомобиль - ржавый пикап Шеви S-10. К этому моменту большинство нападающих уже уловили её громкий призыв и медленно, с видом идиотов, неуклюже плетутся на её трагический вопль.

Единственные оставшиеся - это шестеро ходячих, продолжающих пожирать тело Сары Бинхэм на полянке возле купола цирка.

* * *

- ДАВАЙТЕ!! ДАВАЙТЕ!! ДАВАЙТЕ!! ДАВАЙТЕ!! ДАВАЙТЕЕЕЕЕ!! - Лилли перепрыгивает через гравийную дорожку и на полной скорости мчится на возвышенность к линии деревьев.

Её пульс скачет, зрение расплывается, легкие раздуваются. Она отбрасывает совок и когда она достигает мягкой лесной земли, её треккинговые ботинки погружаются в топь. Она бросается к деревьям. По плечу стегают ветви старой берёзы, и ослепляющая боль вспыхивает в голове. Она движется инстинктивно, в то время как орда зомби растёт позади неё.

Зигзагообразно она уходит глубже в лес и теряет способность ориентироваться. Позади неё толпа зомби замедляется и теряет её запах.

Время теряет значение. Как во сне замедляется ощущение движения, она не в состоянии кричать, а ноги застревают в невидимом болоте кошмара. Темнота становится ближе, чем дальше она углубляется в лес.

Лилли думает о Саре, бедной Саре в её миленьком розовом свитере из ангорки, которая сейчас тонет в своей собственной крови, и эта трагедия губит Лилли, её ноги подкашиваются, и она падает на мягкий ковер спутанных сосновых игл, разлагающихся рв бесконечном цикле смерти и возрождения. Лилли освобождает приступ боли вместе с перехватывающим дыхание рыданием, её слезы катятся по щекам и капают на землю.

Она довольно долго плачет беззвучным плачем.

* * *

Поисковая группа находит Лилли ближе к вечеру. Во главе с Чедом Бинхэмом группа из пяти мужчин и трёх женщин, основательно вооружённая, замечает светло голубой свитер Лилли позади валежника в тысяче метров к северу от палаточного городка, в ледяной темноте глубоко в лесу, на небольшой полянке под навесом из сосен. Лёжа в кустах ежевики, она выглядит бессознательной.

- Осторожно! - Чед Бинхэм кричит своему помощнику, худощавому механику из Огасты по имени Дик Фенстер. - Если она всё ещё двигается, то возможно она уже превратилась!

Нервное дыхание оставляет след в холодном воздухе. Держа указательный палец на курке взведённого короткоствольного 38 калибрового ружья, Фенстер осторожно движется к полянке. Он опускается на колени рядом с Лилли, внимательно смотрит, а затем возвращается к группе.

- Она в порядке! Она жива… не укушена... и в сознании!

- Ненадолго, - шепотом произносит Чед Бингхем и направляется на поляну. - Гребаная шлюха позволила убить моего ребенка...

- Стой! Стой! - Меган Лафферти становится между Чедом и валежником. - Погоди секунду, постой.

- Уйди с дороги, Меган.

- Сделай глубокий вдох.

- Я просто поговорю с ней.

Неловкое молчание давит на всех. Остальные члены поисковой группы стоят позади деревьев, опустив глаза, с вытянутыми, изнурёнными лицами, на которых видна печать их ужасной дневной работы. У некоторых мужчин красные, от боли утраты, глаза.

Вернувшись из экспедиции по заготовке дров, они были потрясены, найдя палаточный городок в леденящим кровь беспорядке. И люди, и зомби лежали на пропитанной кровью земле. Шестнадцать поселенцев были убиты, некоторые - съедены, девять из них - дети. Джош Ли Гамильтон проделал всю грязную работу, прикончив оставшихся ходячих и несчастных людей, чьи останки были нетронуты. Больше ни у кого не хватило духа выстрелить в голову друзьям и любимым, чтобы даровать им вечный покой. Инкубационный период, на удивление, становится всё более и более непредсказуемым в последнее время. Некоторые из жертв возвращаются к жизни уже через несколько минут после укуса. Другим требуются часы, и даже дни, чтобы обернуться. В настоящий момент, собственно, Джош всё ещё находится в лагере, и управляет командой по восстановлению и подготовке к массовому захоронению жертв. Им потребуется ещё двадцать четыре часа, чтобы восстановить цирковой купол.

- Чувак, послушай, серьезно, - обращается Меган Лафферти к Чеду мягким и тихим голосом. - Я знаю, ты расстроен, но она спасла троих из твоих дочерей... Говорю тебе, что я видела это собственными глазами. Она увела ходячих, рискуя собственной жизнью.

- Я только…

Чед выглядит так, словно сейчас начнет кричать или плакать. - Я просто... хочу поговорить.

- Твоя жена потеряла рассудок от горя, вернувшись в лагерь... ты нужен ей…

- Я только…

Ещё одна неловкая минута молчания. Один из отцов начинает мягко плакать в тени дерева, пистолет из его рук падает на землю. Время близится к пяти, и холод усиливается, пары дыхания повисли напротив усталых лиц. На другой стороне полянки, Лилли садится, вытирает рот и пытается сориентироваться. Она выглядит как лунатик. Фенстер помогает ей встать на ноги.

Чед опускает взгляд.

- Блядь, - он поворачивается и уходит в сторону, но его голос всё ещё слышен. - Твою мать.

* * *

На следующий день, под холодным пасмурным небом, у жителей палаточного городка состоялась импровизированная служба на краю могилы по павшим друзьям и любимым.

Примерно семьдесят пять выживших собрались большим полукругом вокруг братской могилы на восточном краю поместья. Некоторые из скорбящих держат свечи, упрямо мерцающие под октябрьским ветром. Другие обнимаются, сотрясаясь от горя. Жгучая боль на их лицах, особенно у горюющих родителей, отражает все страдания этого зачумлённого мира. Их детей отняли с внезапностью разразившейся молнии и сейчас их лица перекошены от отчаяния, покрасневшие глаза блестят в жестоком серебряном свете дня.

На глине установлены пирамиды из камней, растянувшиеся на пустынном возвышении вдоль изгороди. Маленькие груды камней отмечают каждую из шестнадцати могил. Некоторые пирамидки украшены венками полевых цветов, тщательно воткнутых между камней. Джоши Ли Гамильтон проследил за тем, чтобы камни на могиле Сары Бингхем были украшены прекрасным букетом небольших белых роз Чероки, которые в изобилии растут вдоль садов. Гигант успел полюбить боевую толковую девчушку... и её смерть разбила ему сердце.

- Боже, мы просим принять к себе наших потерянных друзей и близких, - произносит Джош, стоя у края изгороди, а ветер треплет его армейское пальто цвета хаки, наброшенное на широкие плечи. Его шероховатое лицо блестит от слез.

Джош рос баптистом, и, не смотря на то, что за годы растерял большую часть своей религиозности, с утра он попросил своих товарищей разрешить ему произнести несколько слов. Баптисты не вкладывают большого значения в молитву по мёртвым. Они верят в то, что праведники отправляются в рай в момент смерти, а неверующие - в ад, но Джош чувствовал себя обязанным сказать что-то.

Он видел Лилли утром и, задержав на мгновение, прошептал ей слова поддержки. Но что-то было не так. Помимо просто горя, внутри неё что-то происходило. Она была слабой в его огромных руках, её хрупкая фигура непрерывно дрожала, словно раненая птица. Она почти ничего не говорила. Всё, что ей было надо - это остаться одной. Она не собиралась идти на панихиду.

- Мы просим забрать их в лучшее место, - продолжил он и его глубокий баритон надломился. Работа по обезвреживанию тел негативно сказалась на гиганте. Он держится изо всех сил, но эмоции душат его голосовые связки. - Мы просим тебя.. тебя..

Он не может продолжать. Он отворачивается, склоняет голову и безмолвно плачет. Он задыхается. И не может стоять там. Едва осознавая свои действия, он уходит подальше от толпы, подальше от мягкого, ужасного звука плача и молитв.

Среди множества вещей, что он пропустил, погрузившись в горе, было то, что Лилли Коул была не единственной, кто отсутствовал на панихиде. Чед Бингхем также пропал.

* * *

- Ты в порядке? - Лилли на какое-то мгновение удерживает дистанцию, стоя на краю поляны, нервно сцепив между собой руки, в пяти метрах от Чеда Бингхема.

Худощавый мужчина в кепке с логотипом «Джон Дир» долгое время ничего не отвечает. Он просто стоит на опушке, со склонённой головой, спиной к ней, и с опущенными плечами, словно на них лежит огромная тяжесть.

За минуту до начала похоронной церемонии, Чед Бингхем удивил Лилли, возникнув возле её палатки и попросив поговорить наедине. Он сказал, что не винит её в смерти Сары и, увидев в его глазах надрывающую сердце печаль, Лилли поверила ему. Именно поэтому она пошла за ним сюда, на небольшую поляну в плотной роще деревьев, растянувшихся на северной стороне поместья.

Около шестидесяти квадратных метров засыпанной хвоей земли, ограниченной мшистыми камнями, находится под пологом листьев, сквозь которые светит серый солнечный свет, фильтрующий в лучах пылинки. Холодный воздух пахнет разложением и помётом животных.

Полянка находится достаточно далеко от палаточного городка, и тем самым обеспечивает некую уединённость.

- Чед…

Лилли хочет что-то сказать, сказать, как она сожалеет. Впервые с тех пор, как она встретила этого мужчину, когда он был готов развлечься с Меган прямо перед носом своей жены, Лилли увидела Чеда Бингхема как простого человека... несовершенного, напуганного, взволнованного, сбитого с толку и опустошённого потерей своей маленькой дочери.

Другими словами, он просто старый добрый малый - не лучше, но и не хуже, чем кто-то из других уцелевших. И сейчас Лилли чувствует волну симпатии, окутывающую её.

- Хочешь поговорить об этом? - наконец спрашивает она его.

- Да, думаю... может и нет... Я не знаю. - Он все ещё стоит к ней спиной, голос похож на капающий ржавый кран. Печаль связывает его плечи, заставляя дрожать в тени сосен.

- Мне жаль, Чед. - Лилли рискует приблизиться к нему. На её глазах блестят слезы. - Я любила Сару, она была чудесной девочкой.

Он что-то отвечает настолько тихо, что Лилли не слышит его. Она подходит ближе.

Мягко кладет руки на плечи мужчине.

- Я знаю, что никто ничего не может сказать... в такой момент. - Она говорит, глядя ему в спину. На небольшой пластмассовой вставке на его кепке написано СПАЛДИНГ. На его шее выбита маленькая татуировка с изображением змеи. - Знаю, что это не утешение, - добавила затем Лилли, - но Сара умерла как герой - она спасла жизни сестер.

- Правда? - Его голос повысился едва до шёпота. - Она была такой хорошей девочкой.

- Я знаю, что она... она была удивительной девочкой.

- Ты так думаешь? - Его спина бесшумно повернулась. Голова наклонилась. Плечи мягко задрожали.

- Да, я так считаю, Чед, она была героем, она была одна на миллион.

- Правда? Ты так думаешь?

- Абсолютно.

- Так почему ты не сделала свою БЛЯДСКУЮ РАБОТУ! - Чед обернулся и жестоко ударил Лилли кулаком, так, что она прикусила свой язык. От внезапного удара по голове, перед глазами закружились звёздочки.

Чед ударил её снова и снова, и она, пятясь, натыкается на обнажившийся корень и падает на землю. Чед нависает над ней со сжатыми кулаками и сверкающими глазами.

- Глупая никчёмная сучка! Всё, что ты должна была сделать - это защитить девочек! Грёбаная шимпанзе справилась бы с этим!

Лилли пытается откатиться прочь, но Чед ударяет её стальным носиком ботинка по бедру, отбрасывая в сторону. Её бока обжигает боль. Она судорожно хватает воздух, её рот наполняется кровью.

- П-пожалуйста..

Он тянется вниз и опрокидывает её на спину. Держа её за грудки свитера, он шипит на неё, обжигая кислым дыханием лицо.

- Вы с твоей маленькой блядской подружкой думаете, что это вечеринка? Ты курила травку прошлой ночью? Да? ДА?

Чед бьёт Лилли в челюсть, выбивая ей зубы и бросая спиной на землю. Она падает с мучительной болью, ломая два ребра, и кровь заливает её. Она не может дышать. Ледяной холод охватывает её и застилает зрение.

Всё, что она может, это сфокусироваться на мускулистом теле Чеда Бингама, нависшем над ней, обрушивающемся на неё с огромным весом, сидящем на ней, разбрызгивая слюни не поддающегося контролю гнева, просачивающиеся из уголков его рта.

- Отвечай мне! Ты курила травку, когда сидела с моими детьми?

Лилли чувствует, как мощная рука Чеда сжимает ей горло, а затылок вжимается в землю.

- ОТВЕЧАЙ МНЕ, ТЫ БЛЯДЬ…

Без предупреждения, позади Чеда Бингхема материализуется тёмная фигура, сдёргивающая его с Лилли, едва различимая, чтобы опознать спасителя.

Лилли видит только размытую фигуру мужчины, настолько огромную, что он закрывает собой солнце.

* * *

Джош хватает Чеда Бингхема за грудки, а затем тащит со всей силой.

То ли из-за всплеска адреналина в гиганте, или просто из-за худощавости Чеда Бингхема, последний отлетел от удара, словно пушечное ядро. Он делает довольно высокую дугу через поляну, при этом один из его ботинок слетает, а кепка теряется в деревьях. После чего ударяется плечом об огромный ствол старого дерева. У него перехватывает дыхание, и он падает на землю под деревом. Чед задыхается и шокировано моргает.

Джош становится на колени перед Лилли и нежно поднимает её окровавленное лицо. Она пытается говорить, но не может произнести истекающими кровью губами ни слова. Джош делает наполненной болью вздох, очень похожий на стон. Что-то при взгляде на любимое лицо, с её глазами цвета морской пены и веснушчатыми щёчками, а сейчас залитое кровью, наполняет его гневом, который застилает глаза.

Великан встаёт на ноги, поворачивается и направляется через поляну к месту, где лежит, извиваясь от боли, Чед Бингхем.

Джош замечает только молочно-белое пятно человека на земле, в бледном свете заплесневелого воздуха. Чед предпринимает слабую попытку уползти, но Джош лёгким движением сбивает мужчину с ног и единственным ударом тело Чеда снова оказывается под деревом. Джош прижимает жилистого мужчину к стволу.

С заполненным кровью ртом Чед бормочет:

- Это не... это тебя не касается... пожалуйста... б-братишка... ты не должен..!

Джош впечатывает тело мужчины в ствол столетнего дуба. От столкновения череп мужчины трещит, а лопатки выворачивает как после удара тараном.

Чед издаёт искажённый крик, больше невольный и примитивный, чем осознанный и закатывает глаза. Если бы Чед Бингхэм неоднократно подвергся ударам массивного тарана, его воздействие не конкурировало бы с силой, с которой Джош Ли Гамильтон теперь избивает худощавого мужчину в джинсовке.

- Я не твой брат, - произносит Джош с жутким спокойствием, низким бархатным голосом из скрытого, недоступного места глубоко внутри него, когда снова и снова бьёт человека, стоящего у дерева, как тряпичную куклу.

Джош редко терял над собой контроль, как в этот раз. В его жизни это происходило всего несколько раз: однажды, на футбольном поле, когда полузащитник вражеской команды, неплохой малый из Монгомери, назвал его ниггером... и в другой раз, когда карманник в Атланте украл у его матери кошелёк. Но сейчас в нём бушует тихий шторм, сильнее, чем когда-либо прежде, и он неоднократно ударяет затылок Чеда Бингхэма о дерево.

Голова Чеда издает шлёпающий звук с каждым следующим ударом, с глухим стуком, становящимся всё более и более влажным при расколе черепа. Чед непроизвольно извергает рвоту, частичками овсянки и желчью, через предплечья Джоша Ли Гамильтона. Джош замечает, как Чед нащупывает левой рукой свой бронированный Смит-энд-Вессон, спрятанный за ремнём.

Джош с легкостью вытаскивает пистолет из штанов Чеда и бросает оружие через поляну. С последним всплеском силы, в то время как его мозг даёт сбой от многократных сотрясений и кровоизлияния, сочащегося из затылка сломанного черепа, Чед Бингхэм предпринимает бесполезную попытку ударить коленом в пах гиганта, но Джош быстро и ловко блокирует колено предплечьем, а затем наносит необычный удар - мощный болезненный удар тыльной стороной руки, подобный тому, что Лилли получила несколько мгновений назад от Чеда. Чеда Бингхэма отбрасывает в сторону.

Чед распластывается на земле в пяти метрах от ствола дерева.

Джош не слышит, как Лилли ковыляет через поляну. Он не слышит её сдавленный крик:

- Джош, НЕТ! НЕТ! ДЖОШ, ОСТАНОВИСЬ, ТЫ УБЬЁШЬ ЕГО!

Внезапно, Джош Ли Гамильтон приходит в себя и моргает, будто обнаружив, что стал лунатиком и блуждает обнажённым по Персиковому Бульвару в час пик. Он чувствует на спине руки Лилли, схватившие его за пальто, пытающиеся оттащить его назад от человека, лежащего мешком на земле.

- Ты убьёшь его.

Джош поворачивается. Он видит Лилли - всю в ушибах и ссадинах, её рот полон крови, она едва способна стоять, дышать, или говорить - прямо позади него, с влажным взглядом, направленным на него. Он обнимает её, а его глаза наполняются слезами.

- Ты в порядке?

- В порядке... пожалуйста, Джош… остановись прежде, чем ты убьёшь его.

Джош начинает что-то говорить, но прерывает сам себя. Он поворачивается и смотрит вниз на мужчину на земле. В течение ужасной, тихой паузы Джош двигает губами, неспособный издать звук или облечь в слова мысли. На земле он видит опустошённое тело, лежащее в луже собственных жидкостей, и такое же безжизненное, как груда тряпья.

Глава 4

- Не шевелись, милая. - Боб Стуки мягко поворачивает голову Лилли так,

чтобы обработать её опухшие губы. Он осторожно кладёт антибиотик размером с горошину на рассечённую, покрытую струпьями плоть. - Почти закончил.

Лилли дёргается от боли. Боб опускается на колени рядом с ней, его аптечка раскрыта на краю раскладушки, на которой ничком, глядя в потолок лежит Лилли. Палатка освещена бледными лучами полуденного солнца, которые светят сквозь запятнанные стенки. Воздух холодный и пахнет дезинфицирующим средством и выдохшимся ликёром. До середины обнажённой талии Лилли укрыта одеялом.

Боб понимает, что нужно выпить. Ему это необходимо. Руки снова дрожат. В последнее время он мысленно возвращается к дням, проведённым в американском госпитале морской пехоты. Одна поездка в Афганистан одиннадцать лет назад, когда он чистил больничные утки в Кэмп Двайер, - кажется, что это было миллион световых лет назад, - не смогла бы подготовить его к происходящему. Он тогда много выпивал, и его едва не выгнали из-за этого из Сан-Антонио, где он получал медицинское образование, а сейчас война вновь стоит у порога. Пронизанные шрапнелью тела, которые он латал на Ближнем Востоке, были ничем по сравнению с полями боя, оставленными позади этой войной. Иногда Бобу снится Афганистан - ходячие мертвецы, смешивающиеся с людьми и инфицирующие ряды талибов, словно в Театре ужасов - холодные, мёртвые, серые руки, вырастающие из стен передвижных хирургических кабинетов.

Но лечение Лилли Коул - это совершенно другое для Боба - намного хуже, чем быть полевым военным медиком или разгребать последствия нападения ходячих. Бингхэм нанёс ей серьёзную травму. Боб может лишь сказать, что у неё, по крайней мере, три сломанных ребра, серьёзно повреждена область левого глаза, в котором, возможно, произошло кровоизлияние в стекловидное тело или даже отслоение сетчатки, а также множественные синяки и рваные раны на лице. Боб понимает, насколько плохо подготовлен - не хватает ни оборудования, ни медикаментов даже чтобы просто притвориться, что он лечит её. Но Боб – лучшее, что у них есть на данный момент, и он сооружает временную лангету из простыней, твёрдых книжных переплётов и эластичных бандажей вокруг живота Лилли и обрабатывает остатками мази с антибиотиком её поверхностные раны. Больше всего его беспокоит глаз. Бобу необходимо осмотреть глаз и убедиться, что он лечит правильно.

- Вот так, - произносит он, нанося последнюю каплю мази на её губы.

- Спасибо, Боб, - отёк мешает Лилли говорить, и она шепелявит. - Можешь отправить счёт моей страховой компании.

Боб безрадостно усмехается и помогает ей надеть пальто поверх бандажа на поясе и ушибленных плеч.

- Что, чёрт возьми, там произошло?

Лилли вздыхает, садится на раскладушку, осторожно застёгивает пальто и сгибается от острой боли.

- Всё пошло... не так, как хотелось бы.

Боб находит свою вдавленную фляжку с дешёвой выпивкой, откидывается назад на складном стуле и делает большой целительный глоток.

- Рискну предположить, очевидно... ничего хорошего.

Лилли сглатывает, словно у неё во рту битое стекло. Завитки её каштановых волос свисают на лицо.

- Расскажи мне.

- Они сейчас под большим навесом обсуждают случившееся.

- Кто там присутствует?

- Симмонсы, Хеннеси, некоторые люди постарше, Элис Бернсайд... ну, знаешь... сыны и дочери революции. Джош... я никогда не видела его таким. Он очень запутался. Просто сидит на земле возле палатки, словно сфинкс... не говоря ни слова... глядя в никуда. Говорит, что поддержит любое их решение.

- Что это значит?

Боб делает ещё один глоток своего целительного зелья.

- Лилли, это что-то новое. Кто-то убил живого человека. А эти люди раньше никогда с таким не сталкивались.

- С убийством?

- Лилли...

- Так вот как они это сейчас называют?

- Я просто хочу сказать...

- Мне нужно с ними поговорить, - Лилли попыталась встать, но боль потянула её назад на край раскладушки.

– Ну-ну, полегче, дружок. Осторожнее.

Боб наклоняется и мягко укладывает её.

- Я дал тебе столько кодеина, что хватило бы, чтобы успокоить лошадь-тяжеловоза.

- Чёрт возьми, Боб, они не устроят самосуд над Джошем из-за этого, я не позволю этому произойти.

- Давай действовать по порядку. Прямо сейчас ты не можешь никуда пойти.