Холодная война

Глава 31

Шефер уставился на солдата с автоматом.

— Уайлкокс, — сказал он и осторожно опустил рюкзак на валун; мешок соскользнул на корпус корабля.

— Извини, сынок, — крикнул генерал Филипс, — на этом все!

Лигачева бросила АК-100 и обвела взглядом стоявших над оврагом людей. Американцы следили за ними от самой насосной станции, но не пришли на помощь, когда надо было драться с монстрами. Вместо этого они вознамерились не дать Шеферу положить конец угрозе нового появления пришельцев.

Им нет никакого дела до жизни Шефера или ее жизни — Уайлкокс дал ясно это понять. И... что же? Они хотят, чтобы пришелец остался жив? Они хотят получить корабль?

Вероятно, они просто не хотят, чтобы этот звездолет остался на ее Родине. Им больше по вкусу, чтобы пришелец убрался восвояси, а потом вернулся и снова устроил резню ради собственной прихоти.

Лигачева начала понимать, почему Шефер, этот изнеженный американец, ожесточился не меньше русских, вынужденных бороться за выживание в следующих одна за другой войнах и революциях, не говоря уже о суровых зимах.

А что же этот пришелец? Он действительно хочет просто улететь в своем на скорую руку залатанном корабле? Она бросила на него взгляд.

Тварь стояла и пялила глаза на людей над оврагом, наблюдала за ними и ждала. Что-либо прочитать на отвратительной нечеловеческой физиономии было невозможно. Ей хотелось бы знать, о чем чудовище думало.

Ему ненавистен холод. Скорее всего пришелец хочет побыстрее покинуть Землю.

— Новый поворот дела, генерал? — крикнул Шефер.

— Вам не понравится, — отозвался Филипс. — Мне он нравится не больше, чем вам, но приказано позволить им беспрепятственно взлететь. Так что двигайте оттуда, аккуратно и налегке.

Лигачеву продолжал мучить вопрос, что пришелец думает обо всем этом. Понимает он, о чем говорят? Или он сбит с толку? Не кажется ли ему происходящее какой-то ловушкой?

Или он просто очарован, изумлен спектаклем, радуется склоке в стае дичи, на которую его сородичи привыкли охотиться?

— Я плясал под вашу дудку, генерал, с самого начала этой заварушки, — сказал Шефер. — Какого черта вы от меня хотите, зачем мне вас слушать? Ваши люди отобрали у меня все, чем я дорожил; — работу, дом, брата. Что я получу, если поступлю так, как вы хотите, — пулю в голову? Отвяжитесь!

Шефер напружинился, чтобы прыгнуть за рюкзаком.

Продолжавший стоять на коленях Уайлкокс холодно ухмыльнулся, поудобнее ставя палец на спусковой крючок.

— Я ждал этого момента со вчерашнего дня на стрельбище, — сказал он, словно обращаясь к автомату, подрагивавшему от нетерпения в его руках. — Прощай, коп!

Он ошибся в оценке стремительности Шефера. Пуля не задела ни одного жизненно важного органа, но прошила мякоть бедра.

Этого оказалось достаточно, чтобы заставить Шефера беспомощно покатиться по нестерпимо горячему корпусу звездолета пришельцев. Он промчался мимо рюкзака и грохнулся к ногам чудовища, в метре от открытого входного люка.

Подняв взгляд на тварь, Шефер увидел подрагивавшие клыки-щупальца его пасти и набрал полные легкие воздуха. Он ощутил запах собственной паленой кожи, обожженной корпусом корабля.

— Что ж, приступай, — крикнул детектив, обращаясь к чудовищу, — давай покончим с этим делом!

Монстр посмотрел на него сверху вниз, прищурив глаза, и снова поднял взгляд на край оврага. Потом повернулся и стремглав бросился внутрь корабля, оставив Шефера лежать на пандусе входа.

— Нет, ублюдок! — закричал ему вслед Шефер. — Эй, пришелец, сукин ты сын! Лучше я погибну, сражаясь с тобой, чем меня продырявит этот болван Уайлкокс! — Он попытался вскочить на ноги, но снова упал и покатился, на этот раз плюхнувшись в перемешанную с гравием грязь, которая окружала корпус корабля.

— Первая пуля была во славу Господа Бога и на благо Америки, — сказал Уайлкокс, прицеливаясь в голову Шефера, — а эта от меня!

Генерал Филипс, стоявший рядом с ним, стиснул зубы.

Прогремел выстрел, эхом отразившийся от стен оврага...

Уайлкокс внезапно рухнул лицом в снег. Из раны в пробитом пулей плече обильно текла кровь.

Филипс резко повернулся и посмотрел на гребень окружавшего овраг снежного наноса.

— А эта — от меня, — послышался громкий голос с явным привкусом бруклинского акцента.

Филипс увидел мужчину с оружием в руках, из дула ствола поднималась струйка дыма. Немного грузноватый мужчина, в русской армейской шинели и меховой шапке, держал в одной руке АК-74. Несмотря на одежду и снаряжение, Филипс почему-то не сомневался, что перед ним американец.

— Привет, генерал, — сказал стрелок, — познакомьтесь с равным по званию. — Он махнул свободной рукой вдоль гребня, и Филипс увидел еще двадцать или тридцать человек в русской военной форме. Они медленно приближались, умело держа под прицелом небольшую группу американцев. Один из них, крупный мужчина в офицерской шинели, шел без оружия. На него и был направлен жест говорившего. — С генералом российской армии Пономаренко.

Пономаренко выступил вперед.

— Ваши люди преступили нормы международного права! — выкрикнул он по-английски, с тяжелым акцентом.

Стоявшая внизу на валуне Лигачева внимательно прислушивалась и пристально вглядывалась в темноту, хотя могла видеть из своей ямы очень мало, Она узнала голос Пономаренко и понимала, что должна бы была почувствовать облегчение. На выручку прибыли соотечественники. Но вместо облегчения ее одолевало отчаяние. Это ожесточенное отчаяние было сродни тому, которое мучило, как она думала, американского детектива. Ее чувства омрачала горечь смешения понятий правого дела и вопиющей несправедливости. Все сводилось к тому, чаша весов какой стороны перевесит, кто овладеет этим оружием, куда направит его. Никому нет дела до того, что эти твари с неведомых звезд перебили хороших людей. Встретившихся на краю оврага заботит только политическое преимущество стороны, которую они представляют. Эти люди не видят в пришельцах монстров, их интересует лишь технологическое сокровище, которым владеют твари.

Ее народ — если говорить обо всем человечестве, а не только о русских — цапается между собой, позволяя истинному врагу, погубившему его сородичей, безнаказанно удрать.

Ради чего погибло так много людей? За что они пострадали? Получит ли кто-то по заслугам, когда все это кончится?

Конечно нет.

Ей вдруг стало не до разыгравшейся на краю оврага драмы. Камень под ногами начал вибрировать, и возник какой-то воющий звук, почти такой же, как шум разогреваемого реактивного двигателя.

Она сразу поняла, что происходит, и бросилась в сторону, чтобы подальше убраться от корабля до того, как он оторвется от земли. По пути она прихватила начиненный взрывчаткой рюкзак Шефера. Она сделала это совершенно инстинктивно, даже не подумав, зачем он ей нужен.

Пока она спускалась к Шеферу, вой становился все громче. Детектив месил грязь, пытаясь подняться на ноги, но простреленное бедро не хотело служить ему, а каждое движение отдавалось болью в обгоревшей коже.

— Они уже почти готовы отчалить, — сказал он.

— Думаете, я этого не знаю? — огрызнулась Лигачева. — Пошли, мы должны успеть выбраться! — Она схватила руку Шефера, бросила ее себе на плечи и попыталась вытащить детектива из ямы, в которой увяз корабль.

Ничего не вышло: Шефер оказался для нее слишком тяжелым.

— Не подать ли руку? — послышалась английская речь.

Лигачева подняла взгляд и вцепилась в предложенную руку.

Вместе с незнакомцем они выволокли Шефера на камни.

Детектив совсем ослаб от ожогов и потери крови. Он с трудом поднял глаза на их спасителя и произнес:

— Раше?

— Да, это я, — ответил Раше. Лигачевой показалось, что пришедший на помощь американец едва сдерживает слезы. — Чтобы наговориться всласть, Шефер, — добавил он, — мы вряд ли могли выбрать для встречи иное местечко!

— Христа ради, Раше, какого черта тебя сюда занесло? — спросил Шефер.

— Кое-что прослышал и подумал, не смогу ли чем-то помочь, — ответил Раше, продолжая вместе с Лигачевой затаскивать Шефера повыше на стену оврага. — Ведь найти нового хорошего друга гораздо труднее, разве ты этого не знаешь?

Шефер не ответил. Лигачева посмотрела на него, потом перевела взгляд на этого Раше.

Очевидно, Шефер не так одинок в этом мире, как ему казалось.

Она вдруг почувствовала себя лишней. Едва они успешно преодолели самый крутой участок склона, она оставила друзей-американцев подыскивать себе укрытие на скалистой стене оврага. Теперь за Шефера можно не беспокоиться, подумала она. У него оказался друг, который примчался за ним, исколесив полмира и прорвавшись сквозь кордоны соперничающих армий. Даже этот циник не сможет утверждать, что к нему безразлична вся вселенная. Невозможно остаться равнодушным к такой преданности.

Сама она никогда не сомневалась в существовании человеческого тепла даже в сибирском запустении. Чего ей сейчас недоставало, так это справедливости, которая ускользала с каждой секундой. Эти твари, искромсавшие и выпотрошившие рабочих Ассимы только потому, что те попались под горячую руку, могут избежать справедливого возмездия. Она подняла рюкзак Шефера и посмотрела на индикатор таймера детонатора.

Он оказался достаточно простым. Лигачева вполне прилично владела английским, чтобы понять надписи на кнопках «УСТАНОВКА» и «ПУСК», а цифры и англичане и русские используют арабские.

Грохот и вой, нараставшие внизу под стеной, слились в единый высокий гул.

Она набрала число 45, но вряд ли смогла бы объяснить почему, хотя сорокапятисекувдная отсрочка взрыва казалась ей самой подходящей.

Лигачева посмотрела вниз на корабль пришельцев. Отверстия в его кормовой оконечности сияли голубым пламенем, превращая полярную ночь чуть ли не в яркий день. Но сейчас ее интересовало совсем другое отверстие — вход в корабль. Оно продолжало зиять на его корпусе тусклой красной раной. Значит, люк все еще был открыт, но до него не так уж близко.

И все же она сможет добросить до него рюкзак и наверняка не промахнется. С того места, где она стояла на выступе стены оврага, попасть в люк тяжелым мешком действительно не просто, но она постарается. Лигачева поднесла палец к кнопке «ПУСК».

— Прекратите, лейтенант, — послышался сверху голос генерала Пономаренко.

Она подняла взгляд навстречу полдюжине направленных на нее автоматов и лицу Пономаренко, на котором не было и тени улыбки.

— Очевидно, у вас в руках взрывное устройство, — сказал он, — и вы, не испросив позволения, намерены использовать его против этого корабля. — Он пренебрежительно фыркнул. — Я еще в Москве подозревал вас в некомпетентности, но теперь вы продемонстрировали ее в полной мере. Не смейте уничтожать этот источник силы! Оставьте свою адскую машинку!

Лигачева неохотно подчинилась, опустив бомбу на выступ у своих ног. У нее была слабая надежда, что выступ обломится под ней, когда вечная мерзлота подтает чуть больше, и она вместе с бомбой упадет на корабль, а там уж как-нибудь ухитрится швырнуть рюкзак в открытый люк, прежде чем ее успеют остановить выстрелами.

Выступ обламываться не пожелал.

Пономаренко закричал во все горло:

— Уполномочен заявить, что это постороннее транспортное средство объявляется незаконно вторгшимся на территорию России!

Лигачева посмотрела на Шефера. Он тяжело опустился на камни в десятке метров от нее, не без помощи своего удивительного друга Раше, но не спускал с нее глаз.

Она подумала, что этот парень мог бы что-нибудь сказать ей, как-то вдохновить или подбодрить, но Шефер только улыбался.

Двигатели корабля ревели уже так, что дрожала земля.

— Генерал, не думаю, что пилот услыхал ваше заявление, — крикнула Лигачева.

— Воздушные силы уже на подходе, — ответил Пономаренко. — Если корабль взлетит, они попробуют заставить его вернуться. Ну а коль им это не удастся... что ж, в будущем, несомненно, появятся новые шансы.

— Вы так думаете? — воскликнула Лигачева. Она снова посмотрела на корабль, потом на рюкзак. Она не сможет поднять и сбросить его, опередив огонь нацеленных в нее автоматов.

Да и нет у нее такого навыка. Она ведь не американка, с детства помешанная на бейсболе или баскетболе. Но она русская и все свободные часы детства гоняла футбольный мяч.

— Генерал, — крикнула она, — пропади все пропадом!

Она решительно отвернулась от него, одновременно нажав носком сапога кнопку «ПУСК», словно устанавливая мяч на одиннадцатиметровой отметке, затем подцепила рюкзак ногой снизу и что было силы швырнула его в цель, не сомневаясь, что этот гол станет самым важным из всех, какие ей доводилось забивать в своей жизни на футбольных полях.

Несмотря на то что ни по весу, ни по форме рюкзак никак не соответствовал стандартам футбольного мяча, он по хорошей навесной траектории аккуратно опустился точно в то место, куда она хотела попасть, — в проем по-прежнему остававшегося открытым входного люка.

Рев двигателей достиг невиданной силы, все окружающее пространство озарилось голубовато-белым сиянием, корабль вырвался наконец из плена грязи и камней, поднялся над оврагом и помчался навстречу полярной ночи.