Холодное блюдо

Глава 5

25.04.2008, 16:32, спорткомплекс «Динамо»

Спорткомплекс «Динамо», где чиновник московской мэрии Сорокин играл в мини-футбол каждую пятницу, располагался на самом севере Москвы, между станциями «Водный стадион» и «Речной вокзал». Место было солидное, охраняемое, и кого попало сюда не пускали. Но ведь он-то — не кто попало, он, с сегодняшнего утра, полноправный член клуба. Так что…

Корсак припарковал служебную «Ауди» чуть поодаль, на улице Ляпидевского: светить ее на стоянке перед камерами не хотелось. Мало ли как там дело обернется — практически ведь рейд в стан врага, настоящая шпионская операция; прямо-таки «назад в будущее», совсем как в молодости. Да, это вам не машину вскрывать глухой ночью, да еще с кодом сигнализации на руках…

Открыв спортивную сумку, он в последний раз проверил содержимое. Дело наверняка бессмысленное, проверял всё уже два раза, но тем не менее…

Итак, всё ли на месте? Форма и кроссовки — это для отвода глаз. А вот лежащий под ними КПК с переходниками для подключения всего, чего только можно — это для дела. Как и пара дымовских приборчиков, в которых он совершенно не разбирался. Карта члена клуба, которую Игорь привез только сегодня утром — надо переложить в нагрудный карман, кстати. Так, готово… Ну и на самом дне сумки — травматический пистолет «Оса» увеличенной мощности. Корсак искренне надеялся, что до этого дело не дойдет, но попадаться на «воровстве» не хотелось отчаянно.

Удостоверившись, что все в порядке, Сергей вышел из машины и неспешно направился к спорткомплексу «Динамо».

Встав недалеко от входа, он посмотрел на часы. До начала занятий футбольной секции оставалось еще полчаса, значит, Сорокин должен был пожаловать достаточно скоро. Если, конечно, не будет пробок… Вздохнув, Корсак облокотился на парапет, закурил и приготовился к ожиданию.

Однако тезка великого русского поэта и однофамилец скандального русского писателя не заставил себя долго ждать. Буквально через пять минут на парковку спортивного комплекса заехала черная «Ауди» с номерами московской мэрии, и Корсак, наконец, смог увидеть самого таинственного из своих «объектов».

Александр Сергеевич Сорокин оказался на удивление бодр и моложав, Сергей представлял себе чиновников совсем не такими. Среднего роста, крепкого телосложения и с обширными залысинами на крупном лбу, он отчего-то вызывал ассоциации с малосольным огурцом.

«Вряд ли это от футбола, футбол морщины не убирает», — подумал Корсак, отвернувшись от проходящего мимо него чиновника. — «Скорее всего, пластическая хирургия».

Выждав еще полчаса и убедившись, что служебная машина Сорокина отъехала с парковки, Корсак вошел в вестибюль. В голове сделалось пусто и ясно, как и должно быть перед началом подобных операций. Давно забытое чувство из молодости…

Подойдя к девушке и накачанному парню, сидящим за высокой стойкой, Сергей сделал расстроенное лицо.

— Добрый вечер. А где тут у вас в футбол играют?

- Опоздали? — спросил парень, внимательно рассматривая Сергея. — Они уже играют. В первый раз к нам?

— В первый, — Сергей вытащил из кармана пропуск и положил его на стойку. — Я у вас тут вообще пока новенький, теперь буду чаще ходить. Место пока незнакомое, добирался два часа вообще…

Парень внимательно изучил пропуск, сверил фото с оригиналом. Видимо, увиденное его устроило.

— Запиши, — велел он девушке. — Семнадцать ноль девять, секция мини-футбола, Пинкер…мм…Пинкерман Ш.Х.

Господи ты боже мой. Дымов, драть тебя втридорога…

Девушка сделала отметку в своем журнале, передала Сергею ключ от ящика и показала рукой направление к мужской раздевалке.

— Вон та дверь.

— Понял, — энергично кивнул Корсак, мечтая побыстрее отсюда убраться. — Спасибо вам!

— Слушайте, а можно вопрос? — пристал к нему парень, и у Сергея тоскливо заныло в груди. — Я извиняюсь, но мне ужасно интересно — а что это за имя-отчество на буквы «Ш» и «Х»? Мне лично ничего не приходит в голову, разве что «Харитон»…

— Шай Хаимович, — холодно взглянул на него Сергей, вздернув голову. — Пинкерман Шай Хаимович к вашим услугам. Или вы таки имеете что-то против моего имени или фамилии?

— Нет-нет, — смутился парень. — Извините. Хорошего вам отдыха.

Уфф…кажется, получилось отбрехаться…

Сергей быстро пошел по коридору к двери, на которой красовалась табличка с фигуркой мужчины. В раздевалке, как выяснилось, переодевалось еще два человека. Потоптавшись на пороге и бегло осмотрев помещение, Корсак решительным шагом направился в туалет. Подозрений это вызвать не должно: ну, решил человек опорожниться перед тренировкой — что может быть естественнее?

В туалете, слава богу, не было никого. Сергей достал из кармана гарнитуру телефона и повесил на ухо, сразу же хлопнув по клавише вызова.

— Да, — тут же взял трубку Дымов.

- Игорь, — прочувственно сказал Корсак. — Раскудрить твою налево да триста тысяч раз ядрену вошь тебе в крыло и кактус в глотку!

— Аминь, — отозвался Дымов. — Чем вы так недовольны, шеф?

— Ты что на карточке написал?! Что за нездоровые приколы?

— Так вы мне сами сказали, вообще-то, — удивился Игорь. — «ФИО на твое усмотрение, все равно, скорее всего, никто читать не будет». Я хотел вообще Пинкертона, но как-то это всё же слишком вызывающе. Так что получился Пинкерман.

— Дай догадаюсь, — желчно произнес детектив. — А «Ш.Х.» — это наверняка Шерлок Холмс?

— Он самый, — подтвердил Игорь. — Нет, сказали бы — «сделай вменяемое ФИО», я бы сделал, а то — «на твое усмотрение»… Мое усмотрение — вещь чреватая.

— Я уже понял и учел, — вздохнул Корсак. — Ладно, проехали, давай к делу. В раздевалке две камеры в противоположных углах. От обеих идут провода, сходятся в толстый жгут, жгут уходит в щит.

— В каждый провод, идущий от камер, втыкаете по одному девайсу, — тут же сориентировался в ситуации Дымов. — Если не достать, вскрываете жгут, они внутри него тоже проходят.

— Да чего там, достану… — проворчал Сергей.

Подхватив сумку, он двинулся обратно. В раздевалке, как и в коридоре, было уже пусто, так то можно было приниматься за самую опасную часть плана.

Недалеко от двери находился распределительный щит. Провода от камер, пройдя сквозь стену через специальное отверстие, сходились в один пучок и в виде толстого жгута ныряли куда-то в недра этого щита. Привстав на цыпочки, он осмотрел провода.

— Игорь, есть проблема, — сказал Сергей спустя какое-то время. — От каждой камеры идет по два провода, серый и белый. В какой втыкать?

— Если на белом проводе написано что-нибудь вроде «Cyber Eye», то в белый, — ответил Дымов.

— Хо-хо, в десятку! — усмехнулся сыщик. — Именно так и написано. Действую.

Он пошарил в сумке, доставая нужное, а потом осторожно вонзил в белый провод тонкую иглу маленького, но тяжелого приборчика, одного из тех трех, что Дымов паял сегодня всё утро. Приборчик еле слышно пискнул и моргнул крохотной лампочкой. Ту же самую операцию он повторил и со вторым проводом.

— Отлично, есть обе картинки, — сказал Дымов. — Дайте мне минуту.

Корсак решил от греха подальше пойти обратно в туалет. По крайней мере, человек, бесцельно мающийся в туалете, выглядит не столь подозрительно, как в коридоре.

- Готово, шеф, — сказал, наконец, Игорь, минут через десять, когда он уже окончательно извелся у рукомойника. — Пришлось повозиться, но теперь можете смело заходить. Картинку я им пустил статичную, с пустой раздевалкой.

Корсак едва не рысью двинулся по коридору обратно. В раздевалке было пусто и тихо, и это стоило использовать.

Он достал свой телефон и набрал номер Сорокина, который был в установочной информации Мухина. Дождавшись гудков, Сергей медленно пошел вдоль рядов ящиков, внимательно прислушиваясь.

«Если стоит на виброзвонке, придется ощупывать все ящики», — тут же явилась невеселая мысль, которую Корсак отогнал.

Наконец, у шкафчика с номером «67» он остановился. Кажется, нашлось: изнутри раздавалась еле слышимая мелодия. Отключив вызов со своего телефона, Сергей с удовлетворением констатировал, что мелодия стихла. На всякий случай Корсак еще раз набрал номер Сорокина. Ящик вновь отозвался музыкой. Вот и чудно.

Достав из кармана связку отмычек, Сергей легко справился с нехитрым замком. Внутри, на специальных плечиках, висел дорогой костюм Сорокина. Ниже стояла небольшая спортивная сумка. Нашарив в ней навороченный смартфон, Сергей быстро спрятал его в джинсы и сразу же закрыл дверку ящика. Прямо как воровство какое-то, ей-богу…

Вернувшись к лавочке, на которой стояла его сумка, Корсак быстро нашел нужный переходник и сразу же подключил к своему КПК смартфон Сорокина. Выбрав команду «скачать», Сергей нажал клавишу. На всякий случай, он положил умные машинки в свой открытый ящик, а рядом разложил форму.

«Было бы здорово, если б никто не вошел», — думал он, глядя на монитор КПК, на котором было открыто «окно» скачиваний. «Иначе будет чертовски сложно вернуть телефон на место»

Время как будто замерло вместе с зеленой полоской индикатора скачанных файлов. Подтормажвает, зар-раза… Но вот полоска поползла быстрее, и вскоре на экране замерцала долгожданная кнопка «Закрыть».

Сергей отключил смартфон от КПК и быстро вернулся к ящику Сорокина. Последнее, что надо было сделать — стереть из памяти входящие звонки с его номера. Вот и готово…Теперь смартфон в сумку, ящик — на замок, и общий привет.

Вернувшись к своей сумке, Сергей перекинул ее через плечо и быстро вышел из раздевалки.

— Игорь, всё готово, — сказал он. В коридоре по прежнему было пусто. — Вынимаю твои игрушки.

— Принято, — отозвался Дымов.

Осторожно вытащив хрупкие устройства из проводов, он тщательно упаковал их обратно в сумку. Пригодятся еще, грех такими полезными штуковинами разбрасываться.

…Подойдя к девушке и парню на ресепшен, Корсак решительно положил на стойку ключ.

— Вы знаете, это такой кошмар, что они там делают. Все бегают, бьют этот несчастный мяч, я не хочу в этом участвовать. Я думал, мне понравится, но мне совсем таки наоборот. Я ухожу, так себе там и запишите.

Девушка участливо улыбнулась, парень захихикал.

— Если захотите, вы можете вернуться в любой момент.

— Спасибо, но это вряд ли, — гордо уронил Сергей и двинулся к выходу.

— До свидания, Шай Хаимович! — кажется, вполне искренне попрощался с ним парень. — Жалко будет, если вы не станете к нам ходить. С вами весело.

— Слушайте, — сказал Дымов, без стука заходя в кабинет к Сергею и Людмиле. — Я думал, то, что вчера выдавали Завгородний с любовницей, был апофеоз. Оказывается, нет! Как много нам открытий чудных готовит просвещенья дух… так много, что это просто кранты.

— Ты не мог бы яснее выражаться? — попросила Людмила, над чем-то напряженно думая. — А то я ваш «высокий штиль» не очень-то понимаю.

— Яснее — это показывать надо, — пожал плечами Игорь. — Идемте со мной, я вам сделаю интересно.

— Ну идем, — решил Сергей. — Прямо даже заинтриговал….

…Они втроем сгрудились в тесном кабинете Дымова, явно не рассчитанного на визит более двух человек сразу.

Игорь присел к своему компьютеру и, повернув монитор к Люде и Корсаку, ткнул пальцем в экран.

— Вот это, — Дымов провел пальцем по столбцу имен, — список абонентов из папки «контакты» со смартфона Сорокина.

Корсак приблизился к монитору, рассматривая имена абонентов.

— Обратите внимание. У Сорокина на букву «Э» записан только один контакт. Это некто Эдуард. Так вот, этот самый Эдуард присылал сегодня Сорокину СМС, в котором он спрашивает, когда тот к нему заедет в гости.

— Ну и что с того? — удивилась Людмила. — Не вижу криминала и «апофеоза». Может, они просто друзья или вообще родственники.

— Сейчас будет. Так вот, я всю эту живность из списка контактов прогнал через поиск в интернете. Почти никто не засвечен, пара человек только указывали свой телефон в соцсетях — кроме нашего Эдика, который спалился по-крупному. Внимание, апофеоз!

Игорь щелкнул мышью и свернул таблицу с контактами. На экране сразу же появилась целая галерея с фотографиям девушек в различных соблазнительных позах.

- Вот это наш Эдуард, — Дымов ткнул пальцем в симпатичную стройную брюнетку. — Только он здесь под именем Эльвира.

— Ага, — с удовлетворением произнес Корсак. — Пр-роституция. А «Эдуард», стало быть, просто стандартный ход для обмана ревнивой жены: переименовать контакт в мужское имя. Как говорится, если вы звоните с телефона мужа подруге, а на экране высвечивается «Андрей Геннадьевич-компы», это к разводу…

— Сдается мне, есть еще что-то, — задумчиво произнесла Людмила. — Насколько я знаю Игоря, это для него был бы еще не «апофеоз». Что там у тебя еще припрятано, компьютерный гений?

- Не у меня, — усмехнулся Дымов. — А у Эдика. Почитайте личные данные.

Корсак и Людмила еще ближе придвинулись к монитору принялись изучать личные данные проститутки. Эльвира предлагала много интересного — от «БДСМ в роли госпожи» до каких-то неведомых «футанари» и «букакке». Корсак перечитал абзац еще дважды, пока до него дошло, что в графе "физические данные", где были указаны рост, вес и объемы путан, присутствовал еще один показатель, который никогда не имел ничего общего с женским полом.

— Погоди-погоди… «длина семнадцать сантиметров»… длина чего, что-то я не понимаю? — захлопала глазами Людмила.

— Чего-чего… хвоста, — ухмыльнулся Сергей. — Вот это действительно апофеоз, граждане! Я бы даже сказал, апофигей. И ведь не врал Сорокин не капли — это ведь действительно «Эдуард». Эдик-Эдичка…

- Прямо-таки литературный анекдот у нас получается, для тех, кто в теме российской андеграундной прозы, — заржал в ответ Дымов. — Вызывает как-то Сорокин себе на дом Эдичку и просит сделать «букакке», что бы это ни означало! Хотя Сорокин-то, уверен, знает, что это такое.

— Так погодите, это что, мужчина? — только сейчас поняла Люда. — Наш чиновник — гомосексуалист?

— Ну, во-первых, не назвал бы это «мужчиной» — поморщился Корсак. — Физически-то, может, и да, но психически все транссексуалы считают себя либо женщинами, либо и тем и другим сразу.

— А во-вторых, если уж так строго подходить, то Сорокин, скорее всего, не гомосексуалист, — просветил ее Дымов. — Гомосексуалистам нравятся мужчины «как есть». Скорее всего, он просто бисексуал, совмещающий в лице нашей Эльвиры «два в одном».

- Ребята, ваша образованность в данном вопросе выглядит для меня как-то подозрительно, — хихикнула Люда. Игорь с Сергеем дружно заржали, и некоторое время обстановка в кабинете Дымова царила совершенно нерабочая.

— Ладно, — отсмеявшись, хлопнул по столу Корсак. — «Хватит гулять, пора и за работу». Это всё очень занятно, мальчики и девочки, но нам надо решить, как наш «апофеоз» использовать. То, что это хорошая зацепка на компромат, я думаю, даже озвучивать не стоит. Но вот как мы можем этот компромат добыть?

— Прослушка в доме этого…этой…короче, у Эльвиры дома, — предложила Люда. — Или как это называется? «Апартаменты»? Тьфу. В общем, вы поняли.

— Чтобы поставить прослушку, в дом надо еще попасть, — произнес Корсак, разминая пальцами подбородок, как всегда в минуты задумчивости. — И, желательно, без хозяйки.

— Есть одна мысль, — щелкнул пальцами Дымов. — Сделать можно просто и изящно. Людмила Васильевна, вы умеете закатывать скандалы?

— Надо будет — сумею, — засмеялась Люда. — А что за мысль-то?

— Идея проста, как всё гениальное, — начал Игорь. — Сначала…

— Сергей Александрович! — донесся из приемной голос Марины. — Вас к телефону! Мухин!

— Погоди минутку, Игорь, — попросил Корсак, вышел в приемную и вернулся уже с телефонной трубкой в руках.

— Да, Роман Евгеньевич, здравствуйте… Ну, не зайдете и ладно, не каждый же день, действительно… Успехи? Бьемся. Сегодня вот путем практически рейдерского захвата получили доступ к личным данным нашего таинственного Сорокина… Ну, интересное есть, не скрою. Встречается наш чиновник на досуге с проституткой-транссексуалом по имени Эльвира, или Эдуард, как он…она…тьфу, в общем, оно записано у него в телефоне под именем «Эдуард». Такие вот пироги… О, это здорово, спасибо за доверие. До связи, увидимся.

Корсак положил трубку.

— Что вот это было — «здорово, спасибо за доверие»? — спросила Людмила. — Что за доверие?

- Нам целиком выплатили сумму в тридцать тысяч баксов, граждане, — довольно ухмыльнулся Корсак. — За примерные труды и боевые подвиги. Воскликнем по этому поводу троекратное «ура» и вернемся к текущим заботам. Что там у тебя за идея, Игорь?

Субботнее утро у бизнесмена Завгороднего выдалось уже не таким безоблачным, как вчера и позавчера.

Во-первых, Оля со спиногрызами никуда не поехали. Младший совсем расхворался (как подозревал Завгородний, просто от нежелания навещать бабушку). Рассчитывавщий все выходные провести у Аллы Михаил медленно сатанел, занимаясь то уборкой, то готовкой, то читая Петьке вслух.

Во-вторых, французы так и не позвонили. Доселе предельно обязательный Николя с переводчиком, обещавший набрать его в одиннадцать утра, как сквозь землю провалился. Завгородний даже в ванную ходил с телефоном, чтобы не пропустить звонок, но ни к двенадцати, ни к часу, ни даже к двум часам никто не позвонил.

Алла, которой он пообещал приехать прямо с утра, явно расстроилась и обиделась. В три Завгородний плюнул и сорвался к ней, наплетя Оле, что французы наконец-то прорезались, и он едет улаживать дела.

Хоть какая-то разрядка. А этот Николя, видимо, просто не сообразил, что двадцать шестое приходится на субботу, и всё решится в понедельник. Наверное, так. В этой мысли было облегчение его тревоги, и Михаил с радостью за нее ухватился.

А в шесть позвонила Оля.

— Как ты там? — каким-то очень странным голосом спросила она.

— Я? Нормально, — напрягся Завгородний. Алла тем временем ловким язычком ласкала его второе ухо. Михаила всегда возбуждало, когда звонила жена, и он разговаривал с ней, не прекращая ласк с любовницей, в этом было что-то восхитительно-развратное. Но не сейчас.

— Что такое? — сказал он, отстраняя рыжую голову Аллу. — Что-то случилось? С кем?

— Ну, как тебе сказать… наверное, не «случилось», а «случается в данный момент», — с какой-то печальной иронией произнесла жена. — В данный момент случаешься ты, дорогой мой Миша. И я даже знаю, с кем.

— Не понял юмора, — строго сказал Завгородний, хотя сердце у него оборвалось и ухнуло в пятки.

— Приезжай домой, объясню, — всё тем же донельзя странным голосом сказала Оля. — Можешь не торопиться, заканчивай там свой французские дела… или правильнее будет сказать «кончай»? В общем, подъезжай, Мишель, поговорить надо.

И она сбросила вызов.

— Б**дь, — только и смог сказать Завгородний. Не задался денек, ох, не задался…

— Что-то случилось? — спросила Алла. — Ты сам на себя не похож.

— Олька, кажется, что-то заподозрила, — мрачно сказал Михаил. — Поеду домой разбираться.

Всю дорогу он прокручивал в голове состоявшийся телефонный разговор. Откуда ветер дует, кто капнул? Хуже всего было, конечно, вот это «и я даже знаю, с кем». Обычные женские подозрения еще можно было бы как-то развеять — пусть пришлось бы и не видеться с Аллой даже несколько месяцев.

«Да хрен с ней вообще, с этой Аллой, если что» — думал он, нещадно гоня автомобиль под удивленные гудки прочих участников дорожного движения. «Надо будет — брошу совсем, она не стоит того, что дает мне Олька. У нее все мои активы, квартира на нее оформлена…можно и потерпеть. Лишь бы уговорить. Успокоить. Уверить, что всё в порядке. Черт возьми, да я даже покаяться могу во всех грехах, если это поможет!»

Однако у подъезда его ждал очередной дерьмовый сюрприз этого дня. Оля как раз выносила из подъезда две объемистые сумки, с которыми они обычно ездили на отдых. Завидев его автомобиль, она остановилась, глядя на него из-под руки.

— Зайка, ты чего… — пролепетал он, тормозя перед ней. — Ты куда собралась? Останься!

Оля коротко расхохоталась совершенно не свойственным ей хриплым смехом. От одного этого Завгороднего пробрал по коже лютый мороз. Кажется, приплыли…

— Я — никуда не собралась, — заявила тем временем его жена. — Это твои вещи. Всё твое барахло, которое по закону принадлежит тебе. Если претендуешь на остальное — можешь попробовать через суд, но шансы у тебя маленькие.

— Оль…давай поговорим… — потрясенно пробормотал Михаил. — Всё можно уладить, давай только поговорим!

— Уладить уже ничего нельзя, — отрезала Оля, и Михаил понял, что, кажется, действительно — приплыли. — Говорить тоже не о чем, в общем-то. Бери шмотки и дуй обратно к своей рыжей шлюхе.

«Рыжей». Она знала про Аллу даже это!

— В понедельник я подаю на развод, — закончила Оля. Развернувшись на каблуках, она вошла в подъезд и со всей силы ахнула дверью.

И что теперь делать?

Привычный мир бизнесмена Завгороднего валился в тартарары. Он сел за руль и положил голову на руки. Ладони явственно подрагивали. Не врезаться бы в столб ненароком…хотя отчего бы и не врезаться? Всё равно всё идет прахом.

Закурлыкал телефон. Взглянув на номер, Михаил горько усмехнулся — это был Николя. Вот стоило тебе утром позвонить, а, как договаривались! Глядишь, и не случилось бы ничего…

— Алло, — сказал он. — Бонжур, Николя.

— Привет, Миша, — сказал незнакомый уверенный голос.

— Э-э…привет, — удивленно отозвался Завгородний. — Кто это?

— Не узнал? Богатым буду, — нехорошо усмехнулся уверенный. Чем-то он был всё же смутно знаком, проскальзывали какие-то полузабытые нотки и обороты, словно в речи школьного друга, с которым не виделись всю жизнь. Хотя отчего-то казалось, что он слышал этот голос совсем недавно. Что за черт…

— А вот Сорока сразу узнал, с первого слова, — продолжал собеседник. — Залебезил тут же, запричитал…

Сердце, и до этого тоскливо нывшее, рухнуло в пятки, словно с американских горок, уже второй раз за день. Он вспомнил.

— Р…Румяный? — заикаясь, выдавил бизнесмен. — Ты же… ты же…

— Я уже освободился, — ухмыльнулся собеседник. — Амнистия — великое дело, знаешь ли. Восемнадцать лет вместо пожизненного — не так и плохо, согласись?

— Если ты хочешь поквитаться, то знай, я не виноват, не виноват, не виноват! — истерически проблеял Завгородний. Чтобы остановить заклинившее «не виноват», ему пришлось дать самому себе пощечину. Соберись, Миша…

— О, Сорока тоже так говорил, — усмехнулся Румяный. — До самого конца. Никто не виноват, конечно. Всегда виноваты другие, только не ты сам. Такова, к сожалению, подленькая человеческая природа, и это не исправить. C'est la vie.

Только когда Румяный произнес французскую фразу, Завгородний понял, где он слышал недавно его голос. Точно так же говорил «Николя», собиравшегося купить «Монолит» — ну да, точно, и звонил он с его номера… Всё это, получается, одна большая подстава… И Оле, наверняка, он информацию слил…

— Так это ты Оле… сообщил? — выдавил он.

— Конечно, — легко согласился собеседник. — Ты мою жизнь разрушил, а я вернул тебе должок. Только, уж извини, процентов набежало, за восемнадцать-то лет. К каждому из вас. К Сороке-то уже нет претензий, остались ты да Короткий…

— Как — нет претензий? — обмер Миша. — В смысле?

— Сорока сегодня утром в голову себе стрельнул, — довольно хмыкнул Румяный. — Надо сказать, довольно умное решение. Я для него уже такой аттракцион невиданных удовольствий приготовил..

— О господи, — выдохнул Завгородний. — Ты его…?

— Нет, что ты, — отозвался собеседник. — Руки еще марать. Он исключительно сам. Я ему всего лишь позвонил, вот как тебе сейчас. Рассказал, что о нем знаю и кому эту информацию сообщу. Хватило.

— И что…что ты от меня-то хочешь?

— Я хочу, чтобы ты сдох, Мишенька, — ласково сказал Румяный. — И ты непременно сдохнешь. Но, как в любой ситуации, у тебя есть два выхода. Выход первый: ты можешь продолжать дальше плыть по течению. Квартиры у тебя больше нет, семьи нет, денег тоже — в «Люкс-Кредите» очень не любят, когда их так откровенно посылают, поэтому твои счета, Мишенька, арестованы все до единого. В ближайшем будущем ты лишишься машины в счет уплаты долгов и надолго сядешь на исправительные работы. Мести улицы и разгружать вагоны — пока не покроешь все долги, которых у тебя не один миллион. Твоя Алла переживет визит участкового, судебных приставов и коллекторов из банка, и пошлет тебя дальней дорогой. Там замаячит и тюрьма, найдем, как это оформить. Ты останешься абсолютно один, голый и босый, и будешь в таком состоянии до конца своей жалкой жизни — я позабочусь. А уж за решеткой я тебе вообще устрою веселые каникулы — сам понимаешь, там у меня связи. Как тебе перспективка?

Завгородний молчал. Новость с «Люкс-Кредитом» подкосила его окончательно.

— Или выход второй, — продолжал Румяный. — Всё может закончиться прямо сейчас, быстро и без мучений. У тебя полный бак бензина, а твой джип позволяет выжимать две сотни километров в час запросто. Разгонись от души и врежься в ближайшую стену. Уйди достойно, пока ты еще мужик и бизнесмен, а не подсудимый, осужденный, «петух» в камере и так далее.

-Я подумаю, — хрипло сказал Завгородний.

— Подумай, — согласился Румяный. — Только недолго. Времени у тебя почти не осталось.

— Нет, ну авантюра же чистой воды, — скривился Корсак. — Без руля и без ветрил, на чистой наглости.

— Как любил говорить любимый тобой Наполен: «Наглость города берет», — подмигнула ему Людмила. — Лично мне план нравится, давненько я не работала в поле!

— Не Наполеон, а Суворов, — поправил Сергей. — И не наглость, а «смелость», вообще-то. А у нас тут не смелость, а идиотизм какой-то.

Они сидели «на дорожку» перед выездом в апартаменты к Эльвире-Эдику. План Игоря был прост и действенен. Корсаку поручалась роль сластолюбивого отца семейства, решившего попробовать экзотики, а Людмиле — роль разгневанной матери этого же самого семейства, выследившей проходимца-мужа. В процессе перепалки в итальянском стиле с битьем посуды и дикими криками в некоторых укромных местах квартиры трансвестита должны были появиться микрофоны.

— Почему идиотизм? — обиделся за свою идею Дымов. — Или вы боитесь, что Людмила Васильевна задержится и придется отыгрывать роль до конца?

Люда прыснула в кулак.

— Поподкалывай еще меня, — проворчал Корсак. — Нет, в самом деле — полно слабых мест в плане. Мы даже не знаем, как выглядит квартира. Как мне незаметно отпереть дверь, чтобы Люда смогла войти, куда ставить микрофоны…

— Не ты ли мне цитировал: «Главное ввязаться в заварушку, а там по обстоятельствам?» — невинно осведомилась Горская. — Вот это точно Наполеон, кстати. Ну в конце концов — дашь ему…ей… по голове, и всё. Чтобы не лезла…не лез… да елки-палки, как правильно про трансвеститов говорят, «он» или «она»?

— «Оно», — фыркнул Корсак. — Ладно, по голове так по голове, действительно, что это я. Инстинктивная брезгливость, видимо.

— По транвеститов говорят, ориентируясь на тот образ, который они хотят себе создать, хотя бы из чистого уважения, — пояснил им Дымов. — В данном случае, надо говорить «она» — Эльвира.

— Чистое уважение к трансвеститам? — поперхнулся Сергей. — Ой, без меня, пожалуйста.

— А что такого-то? — пожал плечами Игорь. — Он может быть хоть трижды трансвестит, но при этом хороший человек. У меня вот однокурсник был гей — так вполне нормальный парень. Какое мне дело, с кем он спит, я не для этого с ним общаюсь.

— Мысль здравая, но уважать проститутку я всё равно не буду, — покачал головой Корсак. — Какого бы пола она не была. И не в гендерной принадлежности дело.

— Вот тут не поспоришь, — согласился Дымов. — Хотя и среди проституток иногда…

Договорить ему не удалось. В кабинет без стука влетела Марина.

— Какое у Сорокина отчество? — выпалила она.

— Как у Пушкина, — удивленно ответила Людмила. — Александр Сергеевич. А что?

— Значит, я правильно запомнила! — вскрикнула секретарша и опрометью выбежала из кабинета.

Хлопнула закрываемая дверь.

— Это что вот сейчас было? — недоуменно спросил Корсак. — Блондинки выходят на тропу войны? Запомнила она, видите ли. Какая удача для всей команды.

— Не надо, Марина вполне умная, — неожиданно вступился за секретаршу Игорь. — Хоть и блондинка.

Словно в подтверждение его слов, Марина появилась в кабинете снова, таща в руках ноутбук.

— Вот, читайте, только что появилось на новостной ленте! — торжественно объявила она, плюхая его на стол. — «Сегодня утром заместитель мэра Москвы по общим вопросам Сорокин А.С. был найден мертвым в собственном доме. Предположительная версия смерти — самоубийство».

— Оп-па… — растерянно протянул Сергей. — Кажется, наша поездка отменяется.

— Заместитель мэра, ничего себе, — покачала головой Людмила. — Ну хоть должность наконец-то узнали… И что теперь? Наша работа закончена?

— Стоп-стоп-стоп, — задумчиво потер подбородок Корсак. — А не кажется ли благородным донам, что тут что-то нечисто? Люд, слушай, набери-ка своего Кадоева, да спроси у него, не слышал ли он чего громкого про майора Шевчука?

— Можно без Кадоева, — мотнул головой Игорь, открывая свой ноутбук. — У нас же прослушка стоит до сих пор, что у Шевчука, что у Завгороднего.

— Ты не отключил запись? — расцвел Корсак. — Точно, я же тебе и не сказал, что надо отключить! Наконец-то пригодился мой склероз, получается!

— Не отключал, не отключал… — отрешенно подтвердил Дымов, копаясь в файлах. — Так, вот трек с автомобиля Шевчука. Хм. Сегодня и всю ночь до этого — никаких звуков, явно стоял закрытый. Где тут последние всплески активности? Та-ак…ага. Вчера в восемнадцать ноль две, да что-то такое громкое — вон, эквалайзер прыгает вовсю…

— У меня предчувствие, — сказала Люда. — В восемнадцать Шевчук встречался с этим Стасом в прошлый раз, как я помню. Сдается мне, это был последняя их встреча.

Дымов запустил трек. Из динамиков послышались знакомые голоса — грубоватый и уверенный баритон Шевчука, неуверенный противный дискант Стаса.

— Вот тебе вторая часть, как обещал, — сказал Шевчук, шурша полиэтиленом. — Пересчитай.

— Доверяю, поэтому пересчитывать даже не буду, — отозвался Стас. — Теперь о деле…

Однако, что он там обирался сказать о деле, осталось навеки неизвестным. По ушам ударили хлопки дверей, крики «Руки за голову! За голову руки! Лежать!» и звуки ударов. Тоненько взвизгнул Стас: «Я прокурор, вы не имеете пра…а-а-а!» «Имеем, гнида ты продажная» — сказал кто-то, а потом хлопнула дверца «Крайслера», и не стало слышно ничего.

— Вот так да, — ошарашенно проговорил Корсак. — Маски-шоу. Нет, конечно, я полностью одобряю, но чувство некоторой обиды присутствует. Какого черта нас разыгрывают втемную?

— Клиент Мухина вовсю пользуется нашей информацией, — констатировал очевидное Дымов.

— Лю-юд, тебе твое предчувствие что подсказывает? — протянул Корсак. — Оно у тебя сегодня то-то исключительно верные вещи глаголет. Грех не воспользоваться.

— Мое предчувствие подсказывает мне, что надо всё-таки позвонить Кадоеву. — встала Людмила. — А еще оно говорит мне, что тебе в это время стоит послушать трек с «жучка» в портфеле Завгороднего.

— Есть, сэр, будет сделано, сэр, — отозвался Корсак. — Игорь, запускай машинку, слушать Завгороднего будем. Могу наушником поделиться.

— Нет уж, я Завгороднего в наушниках предпочитаю слушать в другой компании, — непонятно усмехнулся Дымов, ставя трек на воспроизведение.

Марина отчего-то отчаянно покраснела.

— Как знаешь, — пожал плечами Корсак и углубился в запись.

С Артуром Кадоевым, старинным приятелем из полиции, Людмила общалась долго: несколько раз перезванивала, минут двадцать «висела на телефоне», ожидая, пока Артур что-то сделает. За это время Корсак успел отслушать всю запись с микрофона Завгороднего, и теперь прогонял раз за разом какой-то один кусок, делая пометки в блокноте.

— Я так и думала! — воскликнула наконец Горская после долгого ожидания с трубкой у уха. — Спасибо, Артурчик! С меня причитается. Погоди, погоди…не так быстро, запишу.

Через полминуты она подошла к столу, где Корсак тоже как раз заканчивал что-то писать.

— Я с самого начала знала, что с делом не всё так просто! — сияя, воскликнула Людмила. — Хотя это, конечно, три дня назад стоило сделать, но чего уж теперь-то…

— Что сделать? — не понял Дымов.

— Узнать, что объединяет наших фигурантов, — пожала плечами Горская. — Артур мне за двадцать минут всё раскопал. Шевчук, Сорокин и Завгородний дружили в юности, и — внимание! — проходили все втроем свидетелями по делу об убийстве семьи с ребенком. Сорокин даже задержал убийцу, некого Румянцева Павла Константиновича.

— Румянцева? — едва не подпрыгнул Корсак. — А паззл-то складывается!

— …каковой Румнцев П.К. и был освобожден в январе этого года из колонии строгого режима по президентской амнистии, — продолжала Людмила. — Вы понимаете, к чему нас это приводит?

— К клиенту Мухина, — мрачно сообщил Дымов. — К убийце. Я так понимаю, смерть Сорокина на его совести.

— А теперь я поделюсь сведениями, — заговорил Корсак. — Сегодня жене Завгороднего подкинули наш улов, как я понимаю — фото и аудио, как там ее муженек с любовницей зажигает. У Завгородних случился ужасный скандал, Михаила выгнали и дома. Учитывая то, что всё его дело по факту принадлежит жене, это его полный крах. А после этого ему позвонил некто, испугавший нашего героя-любовника до заикания. Он назвал его Румяный.

— Румянцев, — кивнула Людмила. — И что?

— Я слышал только реплики Завгороднего, — пожал плечами Сергей. — Он ему что-то предложил. Последнее было: «И что ты хочешь от меня?» и «Я подумаю».

— Встретиться, — мрачно предположил Дымов. — И там убьет его, как Сорокина.

— Румянцев, говорите?! — вскочила вдруг Марина. — А какое имя-отчество у него?

— Павел Константинович, — ответила Людмила. — А теперь-то что?

Не ответив, Марина снова опрометью выскочила из кабинета, хлопнув дверью.

— Опять двадцать пять, — в изумлении повертел головой Сергей. — Кажется, сегодня какие-то сбои в Матрице. Я эту картинку уже, по-моему, наблюдал. Игорь, теперь тебе полагается сказать, то она умная, хоть и блондинка, а потом Марина снова завалится сюда с чем-нибудь сногсшибательным.

— Она правда умная, хоть и блондинка, — послушно сказал Дымов. Подумал и добавил: — И красивая.

Марина, и правда, тут же появилась с кипой бумаг в руках. Кажется, это были разнообразные чеки.

— Вот где я это видела! — торжествующе сказала она, доставая один из чеков и выкладывая на середину стола. Все тут же склонились над ним, едва не стукнувшись головами.

Это был валютный перевод на десять тысяч долларов трехдневной давности, их аванс. Мухин перевел деньги с карточки «Сосьете Женераль» прямо в офисе, воспользовавшись их аппаратом для беналичого расчета.

На длинном чеке, в самом низу, было четко обозначено имя обладателя счета: «Rumyantzev Pavel».

Ну-ка, посмотрим… — сказал Дымов и метнулся к своему ноутбуку.

— Это что у нас получается? — прищурившись, сказал Игорь. — Это у нас получается, что никакого «клиента Мухина» не существует. Есть только сам Мухин, вернее — Румянцев. И все наши наработки шли ему, чтобы расправиться с врагами юности.

— Так и есть, — откинулся от компьютера назад Игорь. — Никакого адвокатского бюро «Мухин и партнеры» на свете нет и никогда не было. Нас провели, товарищи. Мы работали на убийцу.

— На убийцу ли? — усомнилась Людмила. — Шевчука никто, вроде как, не убивал, его просто взяли с поличным. Может, этот Румянцев на самом деле…

— Шеф, а от Завгороднего идет сигнал! — сказал вдруг Дымов, показывая на наушники. — Что с ним-то?

Сергей вытащил наушники из разъема, и звук пошел на динамики ноутбука.

… - Ты был прав, — говорил Завгородний. Голос у него был надломленный, истерический, к тому же почти заглушаемый всё нарастающим ревом мотора. Кажется, он говорил сам с собой, и к тому же был нетрезв.

— Ты был прав, Паша! Мы сделали ошибку тогда, все трое, нам так показалось правильнее — ну подумаешь, месяц не могли смотреть друг на друга и год вздрагивали при упоминании имени «Павел». А Сорока вообще…черт, и тут ты прав, привычка обвинять других вместо себя въелась так глубоко! Так глубоко, Паша! Но к черту ее.

Детективы молча слушали монолог Завгороднего. По щеке Людмилы покатилась одинокая слезинка — ее «шестое чувство» уже, кажется, знало, что будет дальше.

— Я предал тебя, Пашка. Я сделал тогда ошибку, и вся моя жизнь повернулась в какую-то не ту сторону. Дурацкий бизнес, нелюбимая жена, нелюбимые дети… наверное, всё из-за того дня. Одна ошибка поломала всю жизнь, понимаешь, да? Впрочем, ты-то понимаешь.

Он некоторое время помолчал. Впрочем, рев мотора почти совсем заглушал его голос.

— К чертям свинячьим такую жизнь! — крикнул Михаил. — Уж лучше пусть будешь жить ты! Это будет… хотя бы… честно!

Раздался оглушительный удар, и сразу же — запись прервалась. Микрофон вышел из строя.

— …он не убийца, — закончила Люда. — Граф Монте-Кристо, вот он кто. Благородный мститель.