Холодное блюдо

Эпилог

— …Интересно, вот откуда у Румянцева столько денег? — задумчиво спросила Людмила, глядя, как строители выравнивают шпатлевкой стены их кухни.

В квартире Сергея и Людмилы уже третьи сутки бушевал ремонт. Трудолюбивые строители южных кровей приходили рано утром и уходили вечером. Вой и стук инструмента не смолкали целый день, Людмила, надзиравшая за процессом, выносила по десятку пакетов мусора ежедневно.

— Я наводила справки, — пояснила она свою мысль. — В конце восьмидесятых у него, конечно, был собственный бизнес, тогда это называлось «кооператив», но он же восемнадцать лет провел в тюрьме! А освободился всего несколько месяцев назад.

— Я тоже наводил справки, — лениво отозвался Сергей. — Правда, по другим каналам — по своему первому месту работы. Там мне сразу пояснили ситуацию. Бизнес у Румянцева был небольшой, но довольно прибыльный. Кроме того, он прекрасно знает французский язык. Так что всё просто: в восемьдесят девятом году, во время одного из визитов во Францию он положил все свои валютные сбережения на счет во французском банке. И за восемнадцать лет ему накапал немаленький процент. Вот и весь фокус.

— Ну точно Монте-Кристо, — усмехнулась Людмила.

Измазанный в побелке строитель поглядел на часы, что-то гортанно воскликнул и принялся слезать со стремянки. Было восемь вечера — час, когда ремонтные работы в их квартире заканчивались. Людмила проводила рабочего человека и поставила разогреваться нехитрый ужин.

— А у наших Марины с Игорем, кажется, начинается роман, — сообщила она Сергею, повязывая фартучек. — Я вчера видела, как они слушают какую-то музыку в одних наушниках на двоих и целуются.

— Да? — удивился Сергей. — Вечно эти вещи проходят мимо меня. Ну, дай им бог. Может, поженятся, детей заведут…

Он тут же пожалел о последней фразе, но было уже поздно.

— Сере-еж… — протянула Людмила

— Милая, не начинай снова… — попытался уйти от темы Корсак. — Надо же сначала заработать, ремонт….

Тут он сообразил, что ремонт через два дня подойдет к концу, а на счету агентства лежит нетронутыми почти полмиллиона рублей.

— Ага, попался, — улыбнулась Людмила. — Иди руки мой и к столу.

— Есть, сэр, будет исполнено, сэр! — без энтузиазма ответил он и пошел мыть руки.

До отправления поезда «Сапсан» по маршруту Санкт-Петербург — Хельсинки оставалось еще полтора часа. Элегантный седоватый господин в дорогом костюме присел за столик ресторана и раскрыл меню в кожаной папке. Как раз остается время пообедать…

Додумать мысль до конца ему не получилось. В бок господину уткнулось что-то твердое, и тут же веселый голос рядом произнес:

— О, Паша, сколько лет, дружище! Присяду, не возражаешь?

— Присаживайся, — отозвался седоватый в тон. — Рад встрече.

Корсак сел на стул рядом с Румянцевым, всё так же «дружески» приобняв его за плечи. В ребра «адвокату» недвусмысленно упирался ствол.

- Я же сказал в последнем разговоре — «увидимся», — хищно усмехнулся Корсак. — Вот и увиделись. Прошу без резких движений, а то у меня совсем изношенные нервы. Не дай бог, пальну. Вам же этого не хочется, правда?

— Вот не знал, что детективам разрешили огнестрельное, — светски улыбнулся Румянцев, совершенно, кажется, не реагируя на угрозу. — Или это у вас самоделка, о четырех-то стволах? Грозно выглядит.

— Нет, это не самоделка, — усмехнулся в ответ Сергей. — Это травматический пистолет «Оса», усиленная версия, гражданским ее не продают. Пули в патронах металлические, с такого расстояния пробьет насквозь не хуже огнестрела.

- А как же камеры? — показал под потолок Румянцев. — Мы сидим прямо под камерой слежения. Вас же опознают. Недорабатываете, товарищ детектив.

— В проводах камер торчит по специальному приборчику, который транслирует им благостную закольцованную картинку, — бесстрастно пояснил Корсак. — Вы даже можете увидеть отсюда один, если присмотритесь — он торчит из провода во-он там. И дружески помаргивает нам лампочкой.

— Отлично, — оценил Румянцев. — Браво. Всё-таки, вы отличные специалисты. Но возникает резонный вопрос — что вам, собственно, от меня нужно? Деньги вы получили, свои обязательства перед вами я исполнил. Вам нужно еще денег?

— Мне нужно, скорее, «еще поговорить», — сказал Корсак. — У нас, как у «отличных специалистов», возник резонный вопрос — какого черта нас использовали втемную? Зачем вы придумали какого-то заказчика, врали нам? Мы этого, знаете ли, не любим.

— Знаете, вам больше идет образ Ната Пинкертона, чем Шерлока Холмса, — рассмеялся вдруг Павел. — Силовые акции и шпионаж, а не аналитическая работа. Это же вы меня толкнули на этот путь вранья, не помните?

— В смысле — я толкнул? — не понял Корсак. — Когда это?

— В нашу первую встречу. Когда проявили свою «выдающуюся» дедукцию и решили, что я работаю на какого-то клиента. Честно говоря, я тогда говорил «нам» без особенного умысла, мне так просто казалось весомее — как-никак, я представлял «Мухина и партнеров», а не одного себя. Но вы пошли еще дальше и сами придумали весь этот спектакль, мне осталось лишь согласиться и подыграть.

— Чудно, — проворчал Корсак. — Я еще и виноват. Людмиле вы, кстати, сразу не понравились.

— В вашей паре Людмила как раз больше склонна к анализу, — кивнул Румянцев и щелкнул пальцами, подзывая проходящего мимо официанта. — Будьте добры, гаспаччо и шашлык из из свинины. Будете что-нибудь, Сергей Александрович? Я угощаю.

— Нет, спасибо, — отказался Корсак. — Надо отдать должное, вы уверенно держитесь. Мне уже как-то и неловко в вас стволом тыкать.

— Я просто уже ничего не боюсь, — безмятежно улыбнулся Павел. — То, о чем я горячечно мечтал восемнадцать лет, сделано. Если вы вдруг сочтете, что я достоин смерти прямо сейчас, я уйду на тот свет с улыбкой.

— А вы достойны смерти? — внимательно глянул на него Сергей.

— Не думаю, — покачал головой Румянцев. — Я никого не убивал.

— А Сорокин?

— Он застрелился, — пожал плечами Павел. — Сам. Я всего лишь позвонил ему, как звонил и Завгороднему, и Шевчуку. Девятнадцать лет назад Сорока сильнее всех приложил руку к моему осуждению…вот и получил по полной программе.

— Что тогда случилось? — спросил Корсак, пряча «Осу» в карман. Угрожать этому человеку ему окончательно расхотелось.

— На одной из наших юношеских попоек эта троица изнасиловала мою любимую девушку, — сухим голосом сообщил Румянцев. Видимо, ему до сих пор было очень больно вспоминать те времена. — А потом Сорока ударил и убил ее старенькую маму, которая их застукала, а после — и саму Дашу. Всё свалили на меня, хотя я к тому времени мертвецки спал. У Сороки папа был председателем райкома, дело выгорело, а меня осудили на двадцать пять лет.

— Понятно, как он выбился в чиновники, — кивнул Корсак. — А что такого можно было сказать человеку, чтобы он застрелился?

— Что его карьера у меня в руках, — углом рта усмехнулся Румянцев. — Что я знаю про Эдика-Эльвиру, что у меня на руках видеосъемка их встреч, что завтра это будет во всех газетах и в интернете. И это только первый этап. А потом всплывут все взятки, что он брал за жизнь, его с треском погонят отовсюду, а в тюрьме «опустят» в первый день отсидки — мол, у меня есть связи, за столько-то лет. Процентов на шестьдесят это всё, конечно, блеф, но ему хватило.

— А что с Шевчуком?

— А Шевчук мне не поверил, — развел руками Павел. — Сначала вообще не узнал, потом даже слушать не стал — разозлился и заорал, что найдет и снова засадит. Ну, его воля, ваши записи тут же легли на стол следователю из Службы Собственной Безопасности.

- Шевчука сейчас трясут по-крупному, — информировал Корсак. — Этот его Стас оказался хлипким товарищем и сдал всех и вся. Так что там зреет большой скандал в полиции. А самому майору светит лет пятнадцать, не меньше.

— Ну и славно, — усмехнулся Павел. — Значит, всё не зря. Все мои восемнадцать лет.

— Да уж… немало пришлось ждать, — покрутил головой Корсак. — Вот уж воистину: «месть — это блюдо, что подают холодным». Но, тем не менее, Шевчук не умер. Как вы будете действовать дальше?

— Никак, — ровно ответил Румянцев. — Плохой из меня граф Монте-Кристо. Завгородний и Сорокин умерли за мою Дашу и ее маму. Двое за двое. Шевчука осудят, и дальше я не хочу иметь с ним дел. Баста. Надо начинать новую жизнь. Если вы мне ее позволите начать, конечно, а не станете сейчас, например, стрелять.

— Не стану, — поднялся из-за стола Корсак. — Кушайте свой гаспаччо, вон его вам несут. И прощайте.

— Спасибо, — усмехнулся Румянцев. — Если вдруг понадоблюсь, я буду во Франции, в городе…

— Если вы мне понадобитесь, я вас отыщу даже на Луне, — прервал его Корсак. — У меня работа такая. Всего хорошего и приятного аппетита, мне еще свои устройства из камер доставать. Я-то остаюсь в России, а у нас такими полезными штуками разбрасываться не принято.

Он коротко кивнул Румянцеву и направился куда-то в подсобные помещения ресторана.

— Ваш гаспаччо, — сказал подошедший с его заказом официант. — Только это холодный суп, я забыл вас предупредить. Если вы хотели горячий…

— Нет-нет, — покачал головой Румянцев. — Я хотел именно холодный. Я, знаете ли, ценю холодные блюда.