Холодное сердце. Закрой все чувства на замок. Другая история Анны и Эльзы

Глава пятая. Анна

Анна вместе с мамой поспешила на крыльцо встречать Фрею. Та, как обычно, прибыла в крытой повозке с двумя слугами, которые всегда дожидались её, пока она гостила у своих друзей. Как-то Фрея объяснила Анне, что в поездки на дальние расстояния куда безопаснее брать своего собственного возницу, ну и ему – напарника, раз уж твой супруг и дочь не могут тебя сопровождать.

Кучер слез с козел и помог даме в тёмном плаще с накинутым на голову капюшоном выбраться из экипажа. Она быстро прошла прямиком в пекарню и захлопнула за собой дверь. Только после этого гостья откинула капюшон.

– Томалли! – радостно воскликнула она, обнимая подругу. Они всегда надолго застывали в тёплых объятиях, так что Анна каждый раз начинала волноваться, что до неё очередь вообще не дойдёт.

Мама рассказывала Анне, что когда они с Йоханом взяли её маленькой к себе в дом, то вначале сообщили об этом только Фрее, и та первая приехала посмотреть на ребёночка. Все эти годы Фрея так много времени проводила с Анной, что девочка считала её практически родной – кем-то вроде тёти. Анна не могла и представить, как бы оно было, не будь на свете её тётушки Фреи.

Наконец Фрея отпустила Томалли и обернулась к Анне, тепло заглянув ей в глаза.

– Анна, милая, – нежно проговорила она и раскинула руки в стороны.

Анна ринулась к ней в объятия и прижала её к себе изо всех сил. О, этот знакомый сладковатый запах – кажется, так пахнет лиловый вереск? Анна каждый раз с нетерпением ждала этого момента: для неё всегда было важно почувствовать тепло любимых поближе к сердцу.

– Я так рада снова тебя видеть! – прошептала она Фрее на ухо.

Фрея отступила, всё ещё держа руки на плечах Анны, и окинула её внимательным взглядом.

– Мне кажется или ты опять подросла? Томалли, она подросла? Да точно, так и есть!

– Нисколечко! – запротестовала Анна, и все трое рассмеялись. – Два месяца назад я была точно такого же роста. Я помню.

– А на вид как будто стала выше, – уверенно заключила Фрея. Она повесила накидку на крючок у двери и сняла капор, открыв свои замечательные тёмно-русые волосы. Анна ужасно любила разглядывать её наряды. Сегодня Фрея надела тёмно-зелёное платье с сине-жёлтой окантовкой и вышивкой алыми цветами. «Наверно, сама сшила», – подумала Анна. Всё-таки Фрея работала швеёй и частенько привозила и Анне новые платья. – А может, просто старше, – добавила Фрея.

– Мне уже пятнадцать, – подтвердила Анна.

Фрея мягко улыбнулась:

– Да, наверно, в этом всё дело. Ты становишься девушкой. – Она повернулась к Томалли: – Ты отлично потрудилась, вырастила такую девчурку.

Томалли взяла в руки её ладонь, и они с любовью посмотрели друг на друга.

– Это была честь для меня, – ответила Томалли. – Она – самый щедрый дар судьбы.

– Ма-ам. – Анна закатила глаза. Вечно расчувствуется, когда не надо, так противно. Они с Фреей иногда даже плакать начинали, когда встречались.

– Ну прости, прости. – Томалли обернулась к столу и постаралась принять деловой вид. – Фрея, ты, наверно, есть хочешь. Анна как раз собиралась тебе завтрак приготовить.

– И тебе, мама, тоже, – вставила Анна. – Они оба всё такие занятые, забывают поесть, – объяснила она Фрее, пока та усаживалась за столом рядом с Томалли. Анна разогрела сковороду и стала разбивать в неё яйца.

– Как торговля идёт? Надеюсь, полным ходом? – спросила Фрея.

– Идёт, да ещё как – только поспевай, – заговорила мама. – Вот и некоторые штучки, что Анна печёт, очень неплохо расходятся, и потом, у нас много заказов…

– А как с учёбой, Анна? – поинтересовалась Фрея.

– Сейчас каникулы, мы дома с мамой занимаемся. Это в принципе ничего, – неуверенно протянула Анна, держа строгий контроль над потрескивающей яичницей. – Но мне больше нравится в школе, вместе с другими детьми. Дома не так весело. Без обид, мам.

Фрея и Томалли обменялись улыбками.

– Это, конечно, понятно. Но всё-таки продолжать учиться необходимо, знания очень важны. Особенно это касается истории и естествознания.

Фрея всегда неусыпно следила за тем, чтобы Анна прилежно занималась. Её забота была Анне приятна, но она гораздо больше хотела послушать про жизнь самой Фреи.

– Лучше расскажи, как оно там, под горами. Как Эренделл? Много там у вас всяких праздников, балов? Ты когда бываешь во дворце, часто видишь короля с королевой? А принцессу?

Фрея внезапно застыла с каменным лицом, и Анна судорожно начала соображать, что могла ляпнуть лишнего.

Томалли похлопала Анну по руке:

– Думаю, твоей дорогой тётушке надо сначала дать передохнуть после долгой дороги. Может, после обо всём её расспросим, а? Давайте-ка лучше завтракать. А потом испечём что-нибудь…

Анна кивнула.

Спустя некоторое время они уже были по уши в муке.

– Анна, вот тебе обязательно надо прямо столько муки сыпать? – запротестовала, наконец, мама, пытаясь развеять белое облако, в очередной раз поднявшееся прямо перед её лицом.

– Но это так мерзко, когда печенье прилипает к противню, мам, ты же сама знаешь, – упорствовала Анна, просеивая новую горсть на деревянный стол, который теперь служил им рабочей поверхностью. Муку она любила и всегда сыпала её побольше. Это делало замес легче, а уборку – труднее.

В пекарне не было ни особенно просторно, ни особенно светло; единственный ряд окон шёл поверху, под самым потолком. Так что, отмеряя ингредиенты, приходилось всматриваться как следует. По стенам висели ложки и кастрюли, а в центре стоял большой деревянный стол, где Анна с матерью замешивали хлеб, крутили улитки с корицей, раскатывали столь любимые всеми имбирные печенья. Бо́льшую часть пространства занимала чугунная печь – в этой половине дома она была не только необходима, но и составляла её главное украшение, придавая пекарне уютный вид. В тесноте Анна часто натыкалась на неё и иногда обжигалась, поэтому на руках у неё вечно горели следы от ожогов. Обжечься вообще было несложно – например, ставя хлеб в горячую печь или вынимая его. Папа с мамой часто хвалили Анну за то, что она очень точно умеет определить, когда в печке та самая температура, при которой хлеб получается особенно пышным и вкусным. Может, она работала немного неаккуратно, но ей самой это не мешало. Анна снова занесла над столом сеялку с мукой, и в воздух взвилось новое белое облако. Фрея чихнула.

– Ой, извини!

– Ничего-ничего, – сказала ей тётушка и поднесла к лицу носовой платок. Анне бросилась в глаза вышивка с гербом Эренделла.

Анна взяла большой ком теста обеими руками и как следует шлёпнула об стол, щедро усыпанный мукой. Затем снова взялась за сеялку.

– Мне просто так нравится смотреть, как мука падает. Похоже на снег.

Голубые глаза Фреи словно потускнели.

– Любишь снег?

Анна просеяла немного муки на тесто, взялась за скалку и принялась раскатывать ком.

– Люблю! Тут, в горах, его, понятно, много. Зимой так люблю в нём повозиться или снеговика слепить! Потом, ещё люблю на коньках кататься…

– Кстати, из всех твоих печений вот эти снеговики – мои любимые, – откликнулась тётушка Фрея, задумчиво глядя на жестяные формочки для печенья в виде снеговиков разных размеров. – А когда ты их начала делать, не помнишь? В том году?

– Ага. – Анна взяла одну из формочек и тоже вгляделась в неё. – Мне почему-то кажется, как будто я даже знаю такого снеговика. Ну, не в том смысле, что прямо знакома со снеговиком, конечно… Просто видела где-то раньше.

– В смысле? – не поняла Фрея.

Когда Анна представляла себе снеговика, у неё в голове всегда возникала конкретная картинка: нижний ком – самый большой, в серединке – поменьше, голова слегка вытянутая, как большая картофелина, и по бокам две руки-веточки. Нос должен быть обязательно морковкой, а впереди на животе – три пуговицы из кусочков угля. Всё это Анна и воплощала в своём имбирном шедевре с помощью белоснежной глазури и кондитерской посыпки, заодно добавляя пару веточек на голову, будто волосы, и рисуя на белом лице широченную улыбку с парой больших передних зубов. Её снеговик всегда был такой радостный и счастливый.

– Мне он часто снился тогда. Я постоянно его рисовала, так что папа сказал, что лучше сделает мне такую формочку для печенья. И я стала печь их так много, что ему пришлось сделать ещё несколько формочек. Только мы вчера продали всех готовых снеговичков. Кто же знал, что людям захочется снеговиков летом?

Тётушка улыбнулась:

– Ничего, скоро будут ещё. Мне так приятно помогать тебе. Люблю смотреть, как ты работаешь. Твоя мама права: ты просто замечательный пекарь.

– Она и для теста сама рецепт составила, – гордо добавила Томалли.

– Правда? – удивилась Фрея.

Анна кивнула:

– Люблю экспериментировать. Это у меня от мамы страсть к выпечке.

– Точно. – Фрея провела пальцами по своей броши, и лицо её стало печальней. Она умолкла и стала смотреть, как Анна аккуратно поддевает ножом вырезанные печенья и переносит их на противень.

– Ты так и не рассказала, как всем понравился мой кекс на сиропе.

– Восхитительно! – снова загорелась Фрея. – Твой о… мой муж просил тебя спечь ему ещё один.

Фрея вечно путалась в словах. Но с Анной это тоже частенько бывало: вечно она пыталась высказать всё сразу без разбора. Ей порой казалось, что слова бурлят в ней и торопятся выскочить наружу, как пузырьки в кастрюле с плавящимся шоколадом.

– А ему понравились засахаренные апельсинки, которые я сверху положила?

– Очень! Он сказал, что никогда не видел, чтобы так делали.

Анна пожала плечами:

– Я люблю что-то своё в рецепты добавлять. Делать по-особенному… Если ты ещё не заметила.

– Заметила. – Фрея улыбнулась: – Думаю, моему мужу ты бы понравилась. Хотя у нас с тобой похожий характер, весёлый, а он всё время как будто хочет решить все проблемы мирозданья, бедняга. И дочь у меня такая же, как он.

Тётушка часто упоминала о дочери, но никогда не привозила её с собой. Из обрывков рассказов Анна могла представить себе, что это умная и предельно серьёзная девушка. Иногда Анне именно для того и хотелось познакомиться с ней, чтобы немного стрясти с неё эту серьёзность. Всем иногда надо расслабиться, сбросить напряжение. К тому же они могли бы подружиться – тогда у Анны наконец появилась бы подруга.

Кухонные часы пробили, и Анна очнулась от своих размышлений. С минуты на минуту будет готов первый противень печенья, следующий уже ждёт своего часа. Потом надо ставить хлеб – всего четыре разных вида, делать вафли и катать из них трубочки – только кремом их сейчас не заполнять, в такую-то жару; и ещё напечь хотя бы пару пряных бисквитов для тортов. Мама жутко не любит готовить то, что может не продаться: всё-таки и мука, и масло – они денег стоят; но Анна уверена, что её пряные бисквитные торты разойдутся, а доход с них неплохой. И людям приятно, и себе прибыль.

– Он у тебя, наверно, слишком много переживает, – продолжила тем временем мама. – Только это он зря. Чему суждено, того не миновать.

– Знаю. И он это знает, Томалли, но будущее иногда кажется таким далёким… – протянула тётушка.

– Тогда думай о том, что есть сейчас, – вставила Анна. – Сейчас ты со мной, и мы вместе занимаемся чем-то очень интересным.

Тётушка рассмеялась:

– Это точно! Всё-таки в нашей жизни хватает счастливых моментов.

Анна достала из печи противень с печеньем и поставила его остывать. Снеговички, пока ещё без глазури, приобрели золотисто-оранжевый оттенок, именно как Анна больше всего любила. Ей всегда удавалось продержать их в печи строго нужное количество времени.

– Кстати о съестном, я же чуть не забыла… – Фрея запустила руку в плетёную корзинку, с которой приехала. Через пару мгновений она достала ровно то, о чём Анна мечтала – несколько толстенных плиток тёмного, почти чёрного, шоколада – такого тёмного Анна раньше и не видела никогда. Плитки были аккуратно упакованы в тонкую обёрточную бумагу.

Анна поднесла одну поближе и вдохнула её запах. Божественный аромат!

– Спасибо большое! Обещаю растянуть эту пачку до твоего следующего приезда… Э-э, во всяком случае, постараюсь растянуть.

– Идёт, – засмеялась Фрея. – Может, в другой раз я даже смогу порадовать тебя шоколадом из другого королевства. Мы с мужем отправляемся за море на пару недель.

– За море! – Глаза у Анны так и загорелись, пока она ставила следующий противень с печеньем в печь. – А куда? И на чём? А твоя дочь тоже с вами поедет? Она любит путешествовать? И что вы наденете?..

Фрея снова рассмеялась:

– Прямо засыпала меня вопросами!

– И вот так всё время, – покачала мама головой. – Эту болтушку не остановишь.

– Я и сама себя не могу остановить, – улыбнулась Анна.

– Мы поедем с мужем вдвоём, дочь останется дома под покровительством… под присмотром прислуги, – проговорила Фрея, снова словно с трудом подбирая нужные слова. – Путь нам предстоит неблизкий, вернёмся не то чтобы скоро, так что решили оставить кого-то дома смотреть за делами. Она же старше тебя на три года, практически взрослая.

Анна принялась за глазурь: надо было взбить яичные белки с сахарной пудрой.

– А я никогда не путешествовала. Я даже с этих гор никогда не спускалась.

– Знаю, – задумчиво промолвила тётушка и обернулась к Томалли: – А было бы здорово, если бы вы могли приехать как-нибудь в Эренделл.

Анна даже ложку уронила, и та с громким звоном упала в миску с почти готовой глазурью.

– Пра-авда? Можно? Я бы привезла всем своего печенья. А какое твоей дочке больше всего нравится? Тоже снеговички? Мужу – кекс на сиропе, это я помню…

Но мама так и подпрыгнула на месте:

– Так, Анна, повремени-ка с мечтами…

Фрея тем временем застыла, погружённая в какие-то раздумья.

– Если бы мы нашли способ привезти тебя в Эренделл, ты бы согласилась у нас погостить? – медленно произнесла она нетвёрдым голосом.

– Согласилась?! Да я была бы счастлива! – пропищала Анна в восторге.

Однако мама только грустно улыбнулась и внимательно посмотрела на Фрею:

– Уж поверь, этой свистульке всегда не терпелось побывать в Эренделле. Да разве ты думаешь, это можно устроить?

– Мы не узнаем, пока не спросим, – ответила ей Фрея и снова обернулась к Анне: – Тебе пришлось слишком долго ждать этого момента.

Они словно перешли на какой-то другой язык. О чём это они? Речь ведь шла просто о поездке в другой город. Чего тут узнавать? Анна решила поскорей расправиться с глазуровкой, чтобы уже полноценно участвовать в разговоре. Она торопливо зачерпнула ложку белоснежной смеси и стряхнула её на первого, пробного, снеговичка. Смесь медленно растеклась по печенью и покрыла края – фигурка побелела. Анна нанесла глазурь ещё на несколько печений, но затем не выдержала, отложила ложку и решительно произнесла:

– Я ужасно хочу поехать к тётушке Фрее в Эренделл. Можно? Мам, пожалуйста! – Говоря это, Анна думала и о будущем. Огорчать родителей, конечно, не хотелось, но и оставаться в Гармоне на всю жизнь Анна точно не собиралась.

Мать вздохнула и оглянулась на Фрею.

– У нас в пекарне дел невпроворот – надолго тебя отпустить не получится. Но с отцом я поговорю. Хотя гарантировать ничего не могу, – с нажимом произнесла она. – Я только спрошу у него. В конце концов, тебе ведь всё равно суждено там оказаться…

– Я так хочу познакомиться с твоей дочкой, – уже тараторила Анна, обращаясь к Фрее. – Было б здорово попечь вместе с кем-то из ровесников… Только без обид. – Но мама и тётушка весело прыснули.

– Вы обязательно познакомитесь, – пообещала Фрея. – Давно пора…

Эренделл. Анна представляла себе до деталей этот столичный город, на который она так много лет могла разве что издали любоваться. Скоро-скоро пред ней предстанут не только верхушки башен. Скоро-скоро она окажется прямо в сердце столицы, рядом с Фреей, которая так хорошо знает этот город.

– А папа не будет против? – спросила Анна маму.

– Наверно, нет, – ответила та.

Фрея улыбнулась и взяла Анну за руку. Её лицо светилось надеждой.

– Когда я вернусь из поездки, мы найдём способ, как привезти тебя в Эренделл.