Хороший день для зомби-апокалипсиса

Глава 9

Во сне я обосрался. Добротно так, детально, со всеми полагающимися ощущениями и запахами, с совершенно потрясающей визуализацией, какой и в жизни-то не часто бывает. Хотя чего это я… в жизни во время похода в сортир или в кустики, стараешься максимально абстрагироваться от происходящего, и уж точно — не запоминать детали своих покакулек!

Проснувшись, не сразу различая сон и явь, с тоской подумал о необходимости тащить бельё к стиральной машинке, соблюдая все правила конспирации и придумывая оправдания на тот неизбежный почти что случай, когда попадусь на глаза парням.

«Наследие, с-сука, проснулось не вовремя! — щеря зубы, объяснял я парням, держа на отлёте пахучий узел комканого постельного белья, — Организм перестраивается ударными темпами, добежать не успел. Ждите… скоро и у вас нечаянные радости будут!»

Оправдания в полусне получались неубедительными, а сам я выходил жалким обосранцем. Парни кивали на серьёзных щах, переглядывались с ухмылками и неслись делиться моей конфузией со всем миром, и возможно даже — посредством Ютуба.

Приподнявшись на кровати в полной уверенности, что увижу загаженное белье…

… я только теперь понял, что это, сцука, был сон! А потом до меня донёсся запах…

Тяжёлый, въедливый, он медленно поднимался снизу и намертво ввинчивался в нутро, ложась на альвеолы лёгких разбитыми чугунными батареями с вытекающей коричневой жижицей.

— … разгружай! — послышалось за окном, и что-то тяжёлое упало на асфальт.

— Та-ак… — полный самых дурных предчувствий, подскакиваю к окну, вглядываюсь пристально, и тут же распахиваю его во всю ширь, преисполненный праведным негодованием.

— Вы что…

— … вашу мать, — дополнил меня полный ярости голос старшего смены, дежурящего при ЗАГСе, — совсем охуели?

— … прозекторскую устроить здесь решили!? — вспоминая гадский сон и понимая его виновников, завожусь вполоборота. У меня, может, моральная травма теперь! — Я вас, блядей…

Запрыгнув в трусы, подхватываю ружьё с патронташем и ссыпаюсь вниз по лестнице, сигая через ступеньки как был, босиком.

— А чо такого? — пуча глаза, отгавкивался внизу Валера — то ли не понимая, то ли, что вернее, включив дурака и пытаясь съехать с темы, — Мертвяков всё равно гоблам на декокты, а так время…

— Ты, блять, для экономии времени картоху сырую жрать не пробовал? — голос старшего смены дрожит от сдерживаемого бешенство, — С грядки? Чтоб как свинья, хлебальником её из грязи выкапывать?!

— Не, ну ты фильтруй базар! — неубедительно возмутился Валера, оборачиваясь к напарнику, такому же заспиртованному пролетарию неопределённого возраста, — Так, Сань?!

Долговязый дрищеватый Саня пытается не дышать, с большим талантом притворяясь ветошью. Поймав мой взгляд, он отыграл ветошь ещё убедительней, на «Оскар». Редкозубая нижняя челюсть Сани выбила стакатто, а желтушные белки глаз с обильными красными прожилками предобморочно закатились к густым лохматым бровям.

«Тьфу ты… чмошник!» — сплюнув сперва мысленно, а потом на асфальт, оставил пролетариат в покое.

— Не в курсах был, братан! — спешно выскочив из машины и нервно вытирая плечом потное лицо, развёл худыми руками немолодой лысоватый водитель грузовой «Газели», — Подогнал куда надо и посрать отошёл — на клапана надавило так, что в голове никаких мыслей не осталось!

— Бля буду… — выдохнул он, блеснув золотыми зубами и обведя руками настрелянную за ночь по району кучку мертвяков, — сроду бы такую хуйню не придумал!

Нехотя киваю… водятел не то чтобы светочь интеллекта, но дурной инициативности за ним сроду не наблюдалось. Обычный водитель-ИПшник, лет этак двадцать назад правдами и неправдами наскрёбший на «Газель» и с тех самых пор честно кормящийся с баранки.

— … мясные ряды, блять, устроил! — не унимается Палыч с подгавкивающими подчинёнными, — Убрал нахуй!

— … сука, блять… — он харкнул на асфальт, провожая взглядом удаляющуюся «Газель», — зла не хватает!

Вонь от мясных рядов с дичиной из зомбятины ослабла, но всё ещё явственно витает у ЗАГСа, и насколько я понимаю…

— Слав! — задираю голову к высунувшемуся из окна сонному и злому рептилоиду, — Завтрак и тренировка сегодня в Локации! Давай, буди парней, пусть собираются!

— Эх, бля… — завистливо вздохнул один из охранников, потный уже с утра, — нам бы так! Скоро это… давление магическое сравняется, не в курсах?

— Н-ну… — охранник понятливо поделился сигаретой и дал огоньку, — думаю, разница всё-таки останется, будет примерно как высокогорье и низменность — только по наличию магии, а не кислорода.

— Это-то понятно, — кивнул Палыч, с тоской иудейской глядя на въевшееся в асфальт вонючее трупное пятно, отмывать которое (к гадалке не ходи!), придётся ему с подчинёнными, — а экскурсии? Чтоб не только сталкерам, а вообще?

— Если Шелдону верить, плюс-минус две недели.

— А вообще? — один из охранников неопределённо помахал рукой с сигаретой, — В курса́х, что одним нормально, а другим аж пробки в башке вышибает?

— Ну… так-то да, — пожимаю плечами, — но учтите, это пока версия!

— Давай! — закивал Палыч, сверкая потной лысиной, — Хоть какая версия, а то заебался думки думать! В башке засело — что там, да как… Тут же, блять, не просто любопытство, а сама жизнь может зависеть!

— Магия… да не, пацаны, без подъёбок! — а то очень уж глаза у охраны выразительные… — Анвар со Славкой — магические существа, Илья — жрец и баффер.

— А ты… — Палыч заинтересованно подался вперёд.

— Малефик, — отвечаю несколько удивлённо, — Дядя Саша вам не говорил? А-а… воспитание через жопу, ясно…

— Это вообще что? — осторожно спросил охранник, — А то помню, что читал что-то, а что… хоть убей!

— Лично у меня — проклятья, — развожу руками, и Палыч, помедлив секунду, начинает ржать.

— То есть… все твои пожелания этому дебилу… — здесь уже въехали в тему и подчинённые, загоготав совершенно неприлично.

— Не буквально, — улыбаюсь пакостно, — но денёк у него будет весёлый!

— Ой, бля… — отсмеявшись, старший смены вытер слёзы, — Слушай, я чёт не понял… ты кендер, так? Ваши вроде как вообще колдовать не могут?

— Полукровка. На четверть хоббит, почти на четверть человек и самую малость тёмный эльф. А как там что перепуталось, сам пока толком не разобрался.

— Круто, — кивнул Палыч, но видно, что он уже немножечко не здесь, а в мыслях, — а эти проклятия, ты ими вообще как… в хозяйстве могёшь?

— А-а, понял… не знаю пока, — пожимаю плечами, — если только всяких там Валер воспитывать! Я ещё и техномаг до кучи, но тоже не так чтобы сильно крутой. Мелочёвка. Технику лучше чувствую — пока только так. Ну и а дальше, если Ютубу верить, на моём уровне это примерно… не знаю даже. Чайник чуть быстрее закипит, розетки искрить перестают, ну и такое всё.

— Хуя себе мелочи… Наследие? — завистливо протянул молодой охранник, переглядываясь с напарником.

— Не факт, — в очередной раз пожимаю плечами, — Могли какие-то бонусы от Системы прилететь. Я в первый день дело́в натворил, что тот викинг под мухоморами, да и потом на жопе ни разу не сидел. Не чтобы не хотелось… получилось так, экстремально.

— Наверное, — согласился Палыч с тем особым ветеранским видом, что и ежу стало понятно: старшо́й и сам нехило так отметился в День Х, и теперь размышляет: что же прилетит от Системы лично ему? — А что там с Наследием? Сны, они как? Считаются?

— Сны, обострённое обоняние или осязание, — перечисляю симптомы, — немного изменившаяся внешность, вкусы к какой-то еде и напиткам.

— Сны, значит… — медленно сказал старшо́й, гладя себя по лысине, — учтём, спасибо!

— А что, Шелдон с научниками ничего не говорят? — резонно интересуюсь у мужиков, стоя босыми ногами на тёплом асфальте.

— Хуй там! — криво усмехнулся молодой.

— Это всего лишь версии, спекулировать которыми я считаю неэтичным! — очень похоже передразнил он гика.

— Ладно, парни…

— Погодь! — остановил меня старшо́й, — Если не секрет, что обломилось-то? Помимо магии?

— Всякого… — отвечаю обтекаемо, но так, чтобы искренность из всех пор сочилась, — хоббит и эльф — меткость повысилась, кендер — ловкость и…

— … клептомания, ёб её! — вздыхаю совершенно искренне.

— Ебать ты влетел! — посочувствовал молодой, чувствуя себя не таким уж неудачником. По нынешним временам судопроизводство ускоренное и ни хера не гуманное, так что особенность и правда так себе, — И чо, жёстко плющит?

— Ну… — корчу гримаску, и охранник успокаивается. Я прямо-таки читаю его мысли…

Ну да, магии у него нет… пока! Но зато он правильный пацан, а не хуй пойми кто! Клептомания, ёпта!

— Не погода, а непойми что, — бурчит Илья, подтягивая лямки рюкзака, — шести утра нет, а уже, блять, плаваю в собственном поту!

— По всему шарику так, — флегматично отозвался Славка, не отвлекаясь от планшета, — везде сплошной экватор и жара, включая Арктику с Антарктикой. Непонятно только почему паводков нет.

— Непонятно… — передразнил его жрец, — то есть пространство-время, навернувшиеся после начала Апокалипсиса, тебе понятны, а отсутствие паводков — нет?

— Эффект слипания часовых поясов в один, в своей голове я уже уложил, — флегматично отозвался рептилоид, не отрываясь от планшета, на котором вёл активную переписку, — а паводки пока не уложились. Понимаю, что это явления одного порядка, но всё ж таки они должны опираться на какие-то физические константы.

— Ну еба-ать… — Илья закатил глаза, не прекращая воевать с рюкзаком, — То есть то, что во всё мире озомбачка с покусанием началась перед самым началом рабочего дня, причём везде одновременно, тебе понятно…

— Угу… — флегматично отозвался Славка.

— Что там такого интересного? — Илья наконец заборол рюкзак и притушил керогаз своей воинственности.

— Поебушки, — кратко отозвался змей, листая указательным пальцем экран.

— Да? — кавказец сделал стойку, вздыбившись всем телом и заблестев глазами.

— На всех, — кивнул Слава, поняв невысказанный вопрос, и наконец поднял глаза, — Командир, ты как?

— Я… — прислушиваюсь к зову организма, — сугубо положительно! Хотя нет, смотря что за девахи! С малолетками и детными мамашами связываться не хочу. Ну и не так, чтоб пробы негде было ставить.

— Ну… — рептилоид замер на пару секунд, — с этим сложней, но найдём. А малолетки, это для тебя как?

Вопрос не праздный, поскольку после Апокалипсиса идеи «плодиться и размножаться» нашли своих сторонников, и в обществе вонючей бражкой запузырились идеи потенциальных патриархов о воспитании жены «под себя» чуть ли не с пелёнок.

Общество на такое пока что реагирует резко, но вниз сполз не только «возраст согласия», но и возраст официального совершеннолетия. Если уж под ружьё ставят с четырнадцати, притом в некоторых общинах всерьёз, а не как эрзац-ополчение на случай вовсе уж крайнего пиздеца, то и возраст согласия, стало быть, сполз до четырнадцати фактически на автомате.

Общины сошлись в итоге на том, что если человеку доверяют оружие и ставят на боевое дежурство, то он считается взрослым со всеми вытекающими. Притом не только по сексу и прочим «взрослым» возможностям (отчего возрадовались было излишне буйные малолетки), но и по наказаниям, вплоть до штрафных отрядов и виселицы.

Ну и наоборот… хватает великовозрастных опездолов, считающихся несовершеннолетними. Последнее — совсем уж недавнее нововведение, но воспринятое в обществе, как что-то давным-давно ожидаемое.

— Шестнадцать[17]… — задумываюсь я, мысленно прикидывая брачный возраст местных девах и их сексуальную ликвидность, — хотя нет, таких себе оставляйте, вы сами ещё пиздюки. Я не Закона опасаюсь, который сейчас ни хуя не работает, а так… у них даже если сиськи-письки уже созрели, то в башке маргарин пока.

— Принято, — отозвался Слава, снова начиная тыкать пальцами в экран, — а мамаши тебе чем не угодили? Такие штучки есть…

Он приподнял голову и похабно причмокнул губами, а Анвар отчаянно закивал, непроизвольно обведя руками нечто контрабасообразное, с параметрами этак в сто двадцать, девяносто, сто двадцать.

— Штучки-то есть, — соглашаюсь с ним, — а растяжки и тому подобное меня не пугает. Просто…

Говорить такое несколько неудобно, но с парнями с стараюсь быть максимально честным.

— … к ним же дети прилагаются, понимаешь?

— РСПшки? — блеснул интернет-познаниями Илья, — Брезгуешь?

— Да ну… скажешь тоже! Просто любая нормальная мамаша с ребёнком… нормальная, понимаете? Она в первую очередь делает всё для ребёнка, для его выживания и комфорта. Меня не особо волнует, что он от другого мужчины, хотя… — задумываюсь ненадолго, — это отчасти тоже. Не сильно, но… не буду врать, это тоже.

— Но главное… — обвожу их глазами, — для нас это просто опасно! Здесь и сейчас у нас нет якорей, вообще! Не понравилось, не сошлись характерами — снялись и ушли. Хоть на Тракторный, хоть к пикси в Локацию, хоть вообще в Новосибирск пешком двинули. Постоянная женщина, непривычная и главное — не готовая походной жизни и войне — якорь. А с ребёнком?

— Возможностей для давления и шантажа — море, — согласился, чуть помедлив, Слава, — Как минимум, бабы будут пытаться сделать так, чтоб мы осе́ли именно на Опытной. А выгодно это нам, невыгодно… ей удобно. Ребёнку так лучше. Он мать и имеет право ебать тебе мозг и переделывать под свои хотелки.

— Верно, — соглашаюсь с рептилоидом, — А есть ещё момент трофеев, которые мы неизбежно начнём выменивать не на то, что нужно нам для выживания, а на то, что нужно ей и ребёнку. Даже если на самом деле просто ЧСВ перед подругами потешить, а не вопрос реального выживания.

— Да-а, — протянул Илья, вдеваясь наконец-то в рюкзак, — пойдём?

— Тебя только и ждали, — отозвался Анвар, и уже повернувшись ко мне… — так что, с женщинами только секас на один раз?

— Ну почему, — накидываю рюкзак на плечи и сам себе напоминаю ослика. Веса… до хуища! Благо, тут идти пару километров, — просто осторожней. А лучше просто с определёнными категориями не связываться. По крайней мере — пока.

— Потом осядем в безопасном месте, — подхватил Слава, бодро спускаясь по лестнице, — и хоть гарем с детским садом себе заводи! А пока Товарищ Вова высказал нам не слишком толерантные, но очень правильные мысли.

— Гондоны, — подытожил Анвар, и вынужденно дополнил, покосившись на Илью, физиономия которого начала расплываться ехидством, — чтоб детей не было!

Несмотря на утро, народ уже тянется к ЗАГСу, чертыхаясь на вонь и поминая добрым словом Валеру.

— … так говоришь, проклятолог? — заинтересованно переспрашивает у охранника бабка с полной сумкой всевозможного барахла, — Так его, паразита! А то ишь…

— … а дети, дети?! — прошли две женщины средних лет, тянущие за собой грохочущую на стыках тележку, так что продолжение «детского вопроса» я не услышал.

Несмотря на тяжёлые рюкзаки, ломающие хребтины, идём быстро, обгоняя бабок, тёток и всевозможных дедков с клетчатыми клеёнчатыми сумками, тележками и рюкзаками. Публика эта ворчливая и бестолковая, правил дорожного движения не понимает напрочь, и не прижимается к правой стороне, а идёт так, как удобно им. Могут остановиться в любой момент посреди коридора, закопавшись в бауле, или вечная и неумирающая классика этого жанра — идти рядышком, ведя задушевные беседы, компанией человек этак в пять.

Раздражает… но странным образом вносит элемент незыблемости. Всё так, как было до Апокалипсиса.

Всё так же пенсионеры тащатся на импровизированный блошиный рынок, выгадывая копейку к пенсии. Ну да, антураж другой… странновато видеть людской поток в широком коридоре, освещаемом лампами дневного света, но в общем, ничего необычного.

Даже когда коридор начинает меняться, знаменуя приближение входа в Локацию, ничего принципиального нового!

— Разложились! — пыхтя, воинственная бабка перегавкивается с товарками, протискиваясь с баулами, — Пройти негде!

Найдя свободное местечко, показавшееся ей удачливым, якорится моментально и… тут же следует примеру товарок, которых только что ругала! Барахло из баулов и тележек выкладывается так, чтобы каждая единица товара лежала отдельно, а не навалом, «съедая» добрую половину ширины коридора.

В выцветших бабкиных глазах плещется осознание собственной правоты и…

… Вы не понимаете! Это другое!

Торговля в настоящее время почти что стихийна, упорядочена разве что торговыми местами и налогом с продаж. Сами места бесплатны, ради стимуляции предпринимательской деятельности, как заявлено официально.

На деле же торгаши с Опытной и торгаши Локации принюхиваются друг к другу, примеряются с ценами и востребованностью товаров. Как обычно и бывает в новом деле — всё сложно. Свои «стеклянные бусы» нашлись у каждой из сторон, и втюхивание идёт с переменным успехом.

Более-менее ликвидный товар с нашей стороны — части тел мертвяков, из которых гоблы делают разную гадоту как медицинского, так и наркошного характера. Гадота реализуется преимущественно централизованно, но Охотник может скидывать туши мертвяков на руки перекупам или продавать их самостоятельно.

Единственно — есть ограничения санитарно-эпидемиологического характера, так что мертвяков обычно коптят (головы) и заливают спиртом. В «мертвецких» рядах идти неприятно, этакая лавка людоеда.

— А! — издали машет знакомый Охотник, — Товарищ Вова!

— Здоров, Димок, — пожимаю потную руку бывшему менту, поддатому уже с утра, — как сам, как дочка?

— Заебись! — жизнерадостно отвечает тот, щеря редковатые зубы, но потом всё-таки оказывается, что дочка ленивая и не хочет ничего делать. Только сидит и смотрит в записи сериалы и лазает по Интернету…

— … ни рукопашкой ни хочет, ничем! Я ей говорю — давай хоть натаскаю малёхо, КМБ элементарное пройдём, ни-ху-я! Не знаю, что и делать…

Кошусь непроизвольно на скалящуюся копчёную бошку зомбака, не в силах отделаться от ощущения, что эта пакость косится на меня. Кстати, очень даже может быть… учитывая наличие шаманов и некромансеров, жизнь (или вернее НЕ жизнь) в копчёной башке может зародиться едва ли не самопроизвольно.

— Да… до связи, Дим! — выразительно поправляю тяжёлый рюкзак, но ухожу в итоге минуты через две. Нескольких знакомых «не замечаю» нарочно, ибо ну в самом деле, сколько же можно! Каждый по чуть, но время отнимает, а мне его не то чтобы жаль, но, сцука… не сейчас же!

— Владимир Николаевич! Владимир Николаевич! — прибавляю шаг, не обращая внимания на нестарую тётку, которая уже успела заебать не только меня, но и всё руководство Фактории. Додельная перфекционистка способна целыми днями ебать мозг из-за какой-нибудь всратой мелочи, не влияющей по сути ни на что, кроме ощущения правильности или неправильности Мироздания в её больной голове.

— По рабочим вопросам обращайтесь по будням с четырёх до шести! — а это к мужчику, разложившему на прилавке железный хлам. Типок неприятный, типичный купи-продай, но дельный, этого не отнять. Да, бывает и так… к слову, достаточно часто, — Я скажу, чтобы вас без очереди пропустили!

Увы мне, коммерческий директор Фактории ни хрена не синекура! Благо, сильно не законченное образование логиста позволяет хотя бы понимать суть обязанностей.

— … благослови, батюшка… — и вижу краем глаза, как Илюха, не останавливаясь, осеняет бабку священными в Пастафарианстве жестами и бубнит благословение. Старая кошёлка охает и распрямляется довольная.

— … сподобилась Благодати! — отваливается довольная старуха хвастаться товаркам.

С православными священниками на Опытной как-то не сложилось. Не то чтобы народ не верующий, а просто — не выжили. Потом были попытки окормлять паству со стороны, но не слишком удачные. Храм мученицы Евдокии у Быханова сада, формально оставаясь нейтральным, очень уж откровенно «лёг» под «тащ генерала», быстро потеряв прихожан с Опытной.

Всевозможные баптистские проповедники, евангелисты и мормоны как-то не приживаются. То зомбаки сожрут, то на откровенной педофилии попадутся, то просто — кукухой едут. Вроде нормальный был, а потом ка-ак начнёт на проповеди хрень нести! И куда такого?

Вдобавок, после появления бафферов к священникам стали предъявлять такие же требования, а с этим грустно… А тогда что же ты за священник, если после твоего благословения никакого эффекта?! Ну, аминь… а дальше что? Почему спина не проходит и желудок по-прежнему болит?! Слабый батюшка… не настоящий!

Православные священники прижились только у «тащ генерала» и на Новолипецке, да говорят, один есть на Тракторном, но «самодеятельный». Какое-то там отношение к РПЦ до Апокалипсиса он имел, но вроде как косвенное.

Илюха, убеждённый атеист и агностик (попеременно, под настроение), видит в этом перст Судьбы и радуется, что нелюбимое духовенство не смогло устроиться в новой, постапокалиптической реальности. Дескать, общество оздоравливается!

Я же, видя подбегающих к нему за благословением бабок, вижу желание общества в Вере, пусть и самой дурной. А что попы не сумели встроиться… так это пока! Расслабились, являясь по факту частью властных структур, а как только всё наладиться, так и…

А с другой стороны, свято место пусто не бывает, и народ духовно окормляется пастафарианцами, шаманами и прочими родноверами. Будет у нас при каждой группировке своя, единственно правильная Секта!

Кивнув знакомому гоблу, останавливаюсь ненадолго у развалов, перебирая пластины стали и краем глаза поглядывая на действия зеленомордого. Гоблины охотно берут металл, ибо у самих кузнецов нет, и не может быть по определению — расовое проклятие, ну или племенное, мы пока не разобрались.

С металлом у них сложно — нужен непременно «резонанс» каждого конкретного пыряла с конкретным гоблином, иначе ржавеет, ломается и так далее по списку. Понять бы закономерности… но пока глухо. Маг из меня хреновый, да и научного мышления не привито. А жаль… золотая ведь жила — для тех, кто понимает!

Иногда зеленомордые берут предметы бытового обихода, и вот тут угадать невозможно в принципе. Вон, встали бабоньки гоблинские… переговариваются на своём, копаются в старых куклах, пробках от графина, стеклянных шариках и старой одежде.

Мне они почему-то напоминают восточных женщин в начале Советской Власти. Понятное дело, не буквально — нравы у них более чем свободные и затурканности в помине нет.

Такое что-то… ощущение, что вырвались из затерянного в горах нищего кишлака и сразу попали в торговые ряды крупного мегаполиса. Это мы видим старые куклы, растоптанные босоножки и бижутерию, а они…

… с другой стороны, мы видим украшения из полудрагоценных камней и золотых монет, меха, замшу, резьбу по кости и прочее. А для них это — такой же хлам!

«Кто здесь больший дикарь, ещё вопрос!» — мелькает весёлое, и я кивком головы отвечаю на почтительные поклоны гоблинш.

Советская серия фарфоровых фигурок пошла «на ура», ибо фигурки эти по неведомой прихоти Системы могут стать пристанищем сильного духа. Конкретно эти — стали.

— … дура-баба, — всплёскивает руками, торгашка-человечка…

«Ха! Вот и кендерско-хоббитанский расизм проснулся!» — наспех ковыряюсь в своей-чужой памяти, но… нет, обычное определение расы. Человечка, хоббитянка, кендерша, гоблинша, эльфа.

— … на полку, на полку ставить! — она жестами, будто играя в «Крокодила», пытается объяснить представительнице полукочевого народа, что такое полка и «слоник на счастье». Зрелище — сюр!

Зачем-то берут старую фотоплёнку, вроде как просто нравится, украшения из неё делают. Красиво и пахнет хорошо… По крайней мере, нюхают её, как женщины из времён позднего СССР попавшие в их руки духи «из самого Парижу!» Сразу видно — из-за Бугра весч! У нас так не умеют! Фирма́!

Посуда, игрушки, инструменты — рандомно. Ценится не только сама вещь, но и её способность стать вместилищем для духа или заготовкой для примитивного артефакта. Ну и этот чёртов резонанс, куда ж без него…

Гоблы чуть не поголовно шаманы, хотя в основном и хреновые. В этом их сила и слабость одновременно, очень уж они предсказуемы в некоторых вещах.

У нас востребованы гоблинские настойки (нашлись ценители), свежее мясо и рыба, растения-дикоросы и полудрагоценные камни. Гоблинские поделки через одну фонят шаманством, отчего лично я предвижу проблемы (технику безопасности никто не отменял), а граждане Опытной — возможности!

— … пол быка! Гаура! — торгашка определилась с ценой, какую она хочет за эксклюзивного духовного слоника и засеменила к висящему на противоположной стороне рисунку дикого быка.

Рисунки такого рода, с дарами Локации, в Фактории повсюду — легче торговаться. Ткнул пальцем, разом понятней стало. Моя, между прочим, идея!

Под рисунками — регулярно (то есть уже третий день как) меняющиеся расценки на товары. О-очень приблизительные. Так… просто чтобы понятно было, от чего отталкиваться.

Тут же, вперемешку — рисунки и фотографии с продаваемым барахлом. Счастливые дети с куклами, пресловутые слоники на полках и прочее.

— … моя два-три брать! — размахивает длинными обезьяньими руками молодая и почти привлекательная гоблинша, торгуясь за футбольный мяч с молодым парнишкой на костыле, — Твоя моя любить! Давать да?

— Твоя-моя, — передразнил гоблиншу сосед парнишки, какой-то очень средненький мужичок, потрёпанный и неопрятный, как половая тряпка.

— Заглохни, — коротко приказал парнишка, повернувшись к мужичку, и тот послушно заглох, старательно отвернувшись.

«Эге! А к парнишке-то присмотреться стоит! Лет пятнадцати от силы, а глаза жёсткие. Боец!»

За моей спиной парнишка с гоблиншей начали выяснять, что же такое «Твоя моя любить! Давать да?» Зная гоблинов, это может быть как очень буквальное предложение, так и малопонятные для нас смысловые сочетания.

С языками здесь сложно. Система вроде как переводит все языки, но чем они дальше по лингвистическому и культурному аспекту, тем больше слышится «моя-твоя» вместо нормальной речи.

Протолкавшись через торговые ряды на нашей стороне, вышли наконец в Локацию Дружественных Пикси, и с некоторых пор — не менее дружественных гоблинов. Здесь гоблов сильно побольше, людей сильно поменьше, а торговые ряды несколько более «сельскохозяйственные».

Пахнет копчёностями (и ах, какие это копчёности!), мычат в загонах одурманенные дикие быки и ржут тарпаны. Целебные травы — стогами, водяной орех — вёдерными корзинами, сушёная рыба — возами! В полусотне метров от портала разделывают скот, тяжко пахнет кровью, требухой и навозом.

Недавно ещё — пасторальное местечко, а ныне — полноценная сельская ярмарка! Точнее, для нас это сельская ярмарка, а для гоблов торжище международного уровня. Градообразующее предприятие!

Место не узнать. Единственно, что осталось, так это, пожалуй, только речка и несколько прореженный лесок. Трещиноватые валуны растащили на строительство, ежевика основательно вытоптана.

— Мой друг! — жму грязную руку спасённому гоблу, а за мной по очереди все парни.

— Друг, друг! — болванчиком кивает тот, щерясь острозубой улыбкой. Он здесь что-то вроде зиц-председателя или зиц-вождя — не знаю, как правильно перевести его должность. Аналогии с индейцами или скажем, кочевниками из Средней Азии в данном случае могут оказаться обманчивыми и завести в заблуждение. Это едва ли не первое, что объяснил мне Шелдон.

К слову, у гоблов я числюсь Почётным Старейшиной, если титул перевели правильно. Не бог весть что, но в разряд «уважаемых разумных» вхожу. Парни тоже Старейшины, но менее почётные, чтобы это ни значило. Как понимаю, это местная цветовая дифференциация штанов[18], а подробности от меня ускользают.

Догрузились вкусностями «маде ин гоблы» и утопали метров за пятьсот от портала по левую сторону. В узкой расщелине прячется небольшая долина с разбросанными повсюду валунами, а трещиноватые проходы соединяют её с другими долинами…

… и так едва ли не до бесконечности. В тот раз пытались составить приблизительную карту, но даже волчье чутьё Анавара не потянуло. Лабиринт проходов и долин запутанный, да ещё и густо приправленный магией. Да поверх всего этого — густые запахи пряных трав, нагретые на солнце камни, на которых плохо держатся следы и… в общем, будем действовать не торопясь.

— Уф-ф… — Илья со стоном скинул с себя рюкзачину на раскалённые камни, над которыми подрагивает нагретый воздух и растёр ноющие плечи.

— Баффаю себя на ходу, а толку чуть, — пожаловался он, присаживаясь в тенёк под единственным раскидистым деревцем на полсотни метров окрест, — едва за вами успеваю. У-у, нелюди поганые!

— Надо здесь лагерь обустроить, — не отвечаю на провокации, зато Анвар с разбегу влезает в расставленную ловушку и начинается нетолерантный и увлекательный срач на тему наций, религий и тому подобных вещей, любимых зрителями канала Рен-ТВ.

— Давно пора, — ворчит Славка негромко, сугубо для меня, — таскаться сюда каждый раз с грузами не вижу смысла.

— Ага… а тренировка?

— А-а… — на его лице проступает понимание, — вот зачем… А сразу сказать не судьба.

— С Илюхой? — чуть вздёргиваю бровь.

— А… да, действительно! — соглашается тот, зная за другом ленцу, — Так хоть бафф свой прокачал, ну и мышцу заодно.

— Угум. А сейчас уже бессмысленно по этому маршруту таскаться. Так что потихонечку будем обустраиваться на два… хм, мира. Здесь, если что, проход перегородить легко, и вполне себе крепость!

Плотненько поели, неторопливо напились чаю, и после короткого перерыва, наполненного обсуждением дел Фактории и обустройством лагеря, начали тренироваться. Без жесточи, аккуратно, просто чтобы понять свои возможности.

Программа у каждого своя, иногда пересекающаяся с другими. У меня — всё, завязанное на меткость и ловкость. От пращи и лука (от которого болят все мышцы), до стрельбы из арбалета и паркура.

Анвар «многоборец-универсал», уступающий в ловкости и подвижности мне, а в силе Славке, но пожалуй, он из нас самый гармоничный. Если бы ещё оборот по мозгам не бил… Ярости как таковой нет, а вот тупость наличествует! Звэр, да!

Славка, к немалой ревности кавказца, оказался самым сильным и быстрым из нас, зато нарисовались проблемы с выносливостью. Неторопливо бежать или ползти он может довольно долго, а вот «рваный» спарринг с оружием и без — три раунда максимум, и вроде как — особенности змеиной анатомии, не натренируешь особо.

Илюха самый лоховатый из нас, и одновременно — читер. Когда он в ударе, баффает только так! А вот когда нет… Впрочем, он и без баффов приблизился к нормативам офицерского состава спецназа — чистой физухе, разумеется.

Славка ожидаемо выдохся первым и начал снимать нас на камеру планшета.

— Красапеты! — комментирует он прохождение дистанции, — Товарищ Вова! Замечание с занесением! Выёбываться начал, понял? Финтить где не надо!

— Понял, — киваю сосредоточенно, зная за собой такой грешок.

— Анвар! — звучит голос рептилоида пару минут спустя, — Хули ты за командиром гонишься? Он кендер! Маленький… прости, Володь…

— Да ладно! Вот уж о чём не переживаю!

— … лёгкий, плюс расовые абилки на ловкость. А ты — зверюга за восемьдесят кг чистого мяса! Где он по камням пробежит, не столкнув ни один, у тебя все осыпятся!

— Понял, — вздыхает кавказец, промокая пот с лица полой майки, — с собой соревноваться буду, а не с командиром.

— Спаррингов давно не было… — он смотрит на меня с видом собаки, не выгуливаемой третий день. Глазки такие же какающие, умильно-просящие.

— Остынь, Анвар! — осаживаю его резко, — Я может, тоже… С-сука! Ты не представляешь даже, как колбасит! По кику с тобой поработать, пофехтовать! А нельзя…

Оборотень кивает, печально обвиснув носом и волосами в нём. Плавали, знаем… Ка-ак пошло оно, Наследие это, просыпаться… каждый день почти что новые открытия. Сила, ловкость, или скажем — приёмы из виртуального детства, и вполне, между нами, боевые!

Какие, на хрен, спарринги, если возможности собственного тела не знаем? Да и приёмы… сплошь удары по колену да в глаза пальцами!

Ладно Анвар и Славка, оборотни херовы! Регенерируют за один-два оборота, только жрать успевай подтаскивать! А я? А Илья?

Вроде как и проклёвываются какие-то целительские возможности у Ильи и регенеративные у меня, но всё это из серии «Ничего не понимаю! Но очень интересно» Вот проклюнется, и будем думать, а пока…

— Илья, отдохнул? Давай, давай… вот тот камешек подними и вперёд…

После тренировки, уёбанные и довольные, ополоснулись в мелкой, всего-то по колено, каменистой речушке с ледяной чистой водой.

— Градусов пять, — стуча зубами, заявил теплолюбивый Слава, растираясь мочалкой и с выпученными глазами падая плашмя, чтобы смыть мыло, — ух-х… холодина, бля!

— Какой пять!? — заспорил Анвар, едва шевеля синими губами, но держа марку горца, — Все десять, да!

— Обедать, парни! — зову их из-под растянутого под деревом тента, — Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста[19]!

Едим как не в себя, до невероятия много. Какое там «чувство лёгкого голода»!

Ленивые разговоры обо всё сразу, чайник с зелёным чаем под рукой, и глаза потихонечку закрываются…

… что-то тяжёлое плюхнулось мне на грудь, а потом маленькие ручки оттянули веки.

— Вова, ты скучал?! — требовательно спросила Очаровательная Прелесть, заглядывая в глаза.

Илья покряхтывает и поправляет постоянно лямку рюкзака, но не сдаётся. С носа капает едкий пот, губы бормочут попеременно ругательства с баффами, дыхание прерывистое и сиплое, но попросить остановиться… не-ет, это ж признать себя жадным долбодятлом, не способным предугадать последствия собственных решений!

Я прямо-таки читаю его мысли, и по правде говоря, это ни разу не сложно. Ругань на самого себя и на весь мир, и постоянные подсчёты — сколько там осталось идти до Фактории.

Большую часть груза мы оставили в лагере, а на обратном пути выскочила возможность быстрого купи-продая у гоблов, и в Илюхе взыграла сущность капиталиста. Теперь вот страдает за триста процентов прибыли, маячащие на горизонте.

— Был пиратом жадный Билли[20], — как бы невзначай замурлыкал под нос Славка, — правда Билли не любили…

— Жадина, жадина, жадина-говядина! — весело подхватила Чудо, прыгая на рюкзаке Славы и корча обидные в её понимании рожицы Илье.

Жрец засопел свирепо, но только забрызгал соплями нижнюю губу. Вытерев сопли рукавом, он выразительно покосился на друга и чуть погодя — на Чудо.

— Бе-бе-бе! — растянув в стороны рот, пикся высунула язык и взлетела к потолку коридора, подхватив Сестрёнку за руку.

— … большой паук, — донеслись до меня удаляющиеся писклявые голоса, — во-от такой!

— В постель подбросим! — восторженно отозвалась буксируемая Сестрёнка.

«Интересно, кому?» — ворохнулась и пропала вялая мысля́.

— Жадный век от века, — продолжил напевать Слава, старательно не замечая возмущённого взгляда, — Раз, два, три, четыре, пять. Нравственный калека…

Илья покосился на него ещё раз, и сдавленно просипев что-то вроде «Рептилоид херов», выпятил подбородок и прибавил шагу.

— Рептилоид херов, рептилоид херов! — запрыгала Лапочка на рюкзаке Ильи, корча рожицы и распевая привязавшиеся словечки на все лады. Затихнув наконец, она залезла в кармашек рюкзака и вылетела оттуда с ярко-красным маркером почти в свой рост.

«Наскальной живописи в коридоре прибавится, — мельком подумал я, покосившись на пиксю, старательно вырисовывающую на стене анатомически недостоверные (но художественно значимые) половые органы, — хотя нет… по всей Опытной!»

Энтузиазма у них хоть отбавляй, и всё больше деструктивного. Это с нами они такие кавайные няшки…

«А всего-то — конфета… ну и предложение дружбы от чистого сердца!»

… а репутация у них как у коллективного медоеда. Не столь опасного, как африканский оригинал, но злопамятного и пакостливого стократ!

«С другой стороны, а многие ли пробовали с ними просто дружить?»

В холл ЗАГСа, то бишь Фактории, Илья зашёл на одним морально-волевых, не видя никого и ничего, дыша как загнанная лошадь. Глаза выпучены — вижу цель, не вижу препятствий!

— Ой, какие милые… — слышу умилённый голос пожилого мужика из охраны, лялькающего на сгибе руки ружьё, — куклята летающие!

— Пикся! — услышал я писклявый голос малявки, мигом полетевшей знакомится, стартанув с моей головы к очарованному охраннику, — Очаровательная Прелесть!

— Ребята! — не отводя влюблённых глаз от пикси, мужик замах рукой напарникам, — Давайте сюда, у нас гости!

— Пикси… — выдохнул восхищённо молодой пацан, вынырнувший из дежурки с надкушенной шоколадкой, которую тут же протянул летающей мелочи, — Будешь?

— Просто так? — опасливо осведомилась моя подруга.

— Просто, просто! — закивали охранники, умилённо наблюдая за начавшейся делёжкой шоколадки, сопровождавшейся весёлой драчкой.

— Это та самая… — уже поднимаясь на лестницу вслед за Ильёй, слышу я, — Помнишь? На Ютубе! Два миллиона просмотров!

«Малявки в надёжных руках!» — весело думаю я, поднимаясь по лестнице вслед за Ильёй и готовый в любой момент подхватить полуобморочного батюшку, который пёр на чистых морально волевых.

Скинув рюкзак в кухне, он со стоном распрямился и поглядел на нас исподлобья. Отвернувшись, закопался в холодильнике, вытащил полторашку минералки, и пуча глаза, высадил её в несколько длинных глотков, всей своей спиной выражая возмущение и матерные мысли.

— Пф-ф… — допив, Илюха малость расслабился и повернулся к нам уже успокоенным.

— Признаю, был неправ, — коротко сказал он. Рептилоид попытался было подъебать его по новой, но баффер только усмехнулся и смолчал. По-моему, не столько от внезапно прорезавшейся мудрости, сколько от дикой усталости и понимания, что его положение изначально проигрышное.

— Растёшь, — похвалил друга кавказец, подходя к холодильнику и залипая перед заставленными полками.

— Мне кинь водички, — прошу Анвара, не желая отрывать жопу от такой родной и уютной табуретки.

— С газом? — поинтересовался тот.

— Не… давай эту, вонючую, с запахом тухлых яиц!

— А это какая? — озадачился оборотень, зарывшись в холодильник чуть ли не по пояс.

— Мятая бутылка, без этикеток. Благодарю, — отвинтив крышку, я присосался к горлышку, закатывая глаза.

Помню, маленький был, приезжали мы в Липецк по какой-то надобности, и мама водила меня в Нижний Парк, где помимо всего прочего была эта вода в фонтанчиках. Может, и извращение… но для меня эта вода осталась вкусом детства, наравне с пломбиром и шоколадом «Алёнка».

Потом, как водится, источники стали частными, и по официальной версии «пересохли». Для бутилирования их чудесным образом хватает, а вот в парковых фонтанчиках минералку, судя по отзывам старожилов, сперва разбавили, а потом и вовсе перекрыли. Кончилась!

А теперь, после Апокалипсиса, внезапно началась… Причём пробилась не только на старых местах, но и в нескольких новых.

С бутылкой в руках встал, опёрся привычно бедром о кухонный стол и…

— Не понял?

Илья, рассказывающий какую-то несмешную байку и сам же над ней подхихикивающий, повторил её ещё раз, отчего рептилоид закатил глаза.

— Не тебе, — отмахиваюсь от баффера, подходя к кухонной стойке и понимая, что та стала…

… выше. Ну или скорее — ниже стал я.

— Сука-а… — вырвалось у меня, — вот тебе и Наследие Крови! Две линии расовых коротышек в роду, а я ещё…

— А я думал, показалось, — флегматично заметил Анвар, открывая зашипевшую банку пива.

— Оказалось — не показалось, — скаламбурил Илья, на что я ожёг его злобным взглядом. Сбегав за рулеткой, отметился на дверном косяке и…

— Сто шестьдесят два, — подытоживаю результат голосом профессионального плакальщика. Перемериваю ещё раз, и полный самых дурных предчувствий, иду с рулеткой в душ.

Десять минут спустя я на кухне — чистый до скрипа, и мрачный до депрессивности. В руке тлеет сигарета, во рту как кошки насрали, в башке — безнадёжность и осознание бренности жизни.

— Ну и… — не выдержал Илья.

— Минус два сантиметра, — отзываюсь после короткой паузы, и некоторое время в кухне царит солидарная минута молчания.

— Это… — осторожно начинает Анвар, — совсем плохо, да? Я слышал, раньше делали операции по…

— Не совсем! — перебиваю его, пока кавказец не наговорил лишнего, — В статистику укладывается. Средних размеров. Просто…

Не зная, что сказать, пожимаю плечами. А действительно, что тут скажешь?

— Всё нормально? — Анвар заглядывает мне в глаза.

— Не дождётесь, — усмехаюсь кривовато.

— Если что… — начинает Илья.

— Буду иметь в виду, — перебиваю его, и следующие несколько минут слушаю неловкие шуточки и утешения, от которых неловко всем, и прежде всего утешителям. Та самая ситуация, когда все участники понимают собственный долбоебизм, но не в силах заткнуть фонтан косноязычия.

— Может, вырастет ещё, — неловко утешает Анвар, но замолкает неловок под моим взглядом.

— Ладно… — хлопнув себя по колену, поднимаюсь с табурета, — не буду грузить вас своими проблемами. Анвар, когда тебе показалось, что я меньше стал?

— Как из Локации вышли, — коротко ответил кавказец, высаживая остатки пива из банки одним длинным глотком и сминая её, как фольгу от шоколадки.

— Своя логика в этом есть, — киваю я, — узнать бы ещё её границы…

— Для начала, — подал голос Слава, — хорошо бы узнать, почему твоя одежда не висит мешком.

Для начала я глянул на обувь…

… и залип.

— К подошве что-то интересное прилипло? — с лёгкой ехидцей поинтересовался Слава.

— А? Нет… — трясу головой и снова смотрю на обувь, — просто ебень какая-то.

— Вот это, — стучу пальцем по подошве, — сорокового размера с утра было, а сейчас — тридцать восемь!

— Не попутал? — поинтересовался Илья.

— Я? — смотрю на него, как на больного, — Я в этих ботинках несколько лет на рыбалку отходил, и в них же бегал первые дни Апокалипсиса! С хуя ли перепутал?

— Та-ак… — заинтересовался Славка, сидящий с видом шахматиста, раздумывающего над ходом, — а другая одежда тоже старенькая?

— Ну да, футболка вот только новая. А что? Удобно… а штопаная там или нет…

— Да всем плевать! — отмахнулся рептилоид, — Проверь, футболка тебе не великовата?

— Думаешь? — я вытаращился на него, — Хотя да, чего это я…

— Великовата, — докладываю рептилоиду минуту спустя, — Не сильно, но в общем, заметно.

— Есть у меня одна идея… — туманно сказал Слава, — а чтоб лишнего не говорить, давай сюда всё барахло, с которым ты с первого дня бегаешь.

— Ага… в голове у меня начало проклёвываться понимание, и не теряя времени, я притащил всё недостающее и…

— … а это-то откуда?

Начатая пачка диетических картонных хлебцев, пять протеиновых батончиков, три батончика мюслишных, «баунти» и «сникерс», банка сайры в масле, банка икры минтая (не самого лучшего производителя), упаковка сухарей с изюмом и маком, упаковка маленьких сушек с маком и всё остальное, давным-давно выкинутое из рюкзака.

— Выкидывал же… — растерянно поворачиваюсь к Славе, — шутишь?! Шуточки, значит?!

— Да нет же! — сморщи физию рептилоид, — Какие, на хер, шуточки! Рост тебе тоже я уменьшил?

— А… ну да, — сажусь обратно, пытаясь собраться с мыслями, — Это что, Система?

— Похоже, — ответил Слава, потирая пальцем нижнюю губу, — Глянь, ты свои вещи как-то по-особому может видишь? Не?

— Заебися пахнет пися, если писе заебися! — прервала моё пучеглазенье Прелесть, спешащая поделиться новообретённой мудростью, — Вова…

Она затормошила меня, дёргая за нос.

— … а у меня пися пахнет заебися?

Прелесть смотрит на меня с ожиданием, явно не вкладывая в это никакого эротического подтекста и контекста. Перебарывая смущение, напоминаю себе, что пикси, по крайнее мере наши, размножаются партеногенезом[21], и о сексе имеют весьма смутные понятия.

— Прелесть, ты вся целиком пахнешь хорошо! — с трудом нашёл я подходящие слова, не греша против истины. Пикси пахнут медвяными цветами и почему-то молоком, а когда вспотеют — соком растений, и тоже вполне себе приятным. Дремать крылатая мелочь предпочитает на рюкзаке, а для общения — садится на плечо или на голову, так что нанюхался…

Подлетев поближе, она оттянула мне веки и заглянула в глаза — не обманываю и я её? Убедившись, что не обманываю, Прелесть полетела к подругам, донимающим кавказского блюстителя морали писклявым хороводом, распевающим на все лады строки про писю, которой заебися.

Не сдержавшись, хрюкаю от смеха, когда Лапочка начала приставать к оборотню с требованием «понюхать». Анвар воротит морду, делая страдальческое лицо, а мы с парнями тихонько давимся со смеху.

— Ничему его жизнь не учит, — философски заметил Илья, не выпускающий из рук газировку и глазеющий на этот летающий цирк не без лёгкого злорадства, — Какая, к чёрту, мораль? Для них писька и жопа — это места, которыми писают и какают! Интереса меньше, чем у детсдовцев! А он разжигает…

Заметив умоляющий взгляд кавказца, вздыхаю, но прихожу на выручку. Минута поиска на Ютубе, и я поворачиваю планшет экраном от себя, включая то самое — легендарное видео.

— «Мы — пикся!» — слышится из динамика, и малявки разом замерли. Глаза у Прелести налились нешуточной обидой. Как? Как я мог привести в дом чужих пиксей?!

— Это ты, Прелесть! — говорю так быстро, как только могу, — Видишь?

Пикси открыли для себя интернет…

— Вова! — догнал меня на улице полный отчаяния вопль, — Оно не работает!

Вылетев из окна, Прелесть во главе галдящей стайки подлетела ко мне, тыкая в нос планшетом. В глазах у неё слёзы, отчаяние и вся боль этого мира.

— Ой… работает, — обрадовалась малявка и полетела назад, — Снова не работает! Вова! Сделай что-нибудь!

— Он и не будет работать вдалеке от меня, — объясняю в очередной раз, пока Бугор давится кашлем и дымом, пряча смеющиеся глаза, — это мой планшет, и я не могу него кому-то отдать, подарить или продать. Артефакт с привязкой.

— Фу-у! — выразила своё возмущение Прелесть, увесисто плюхаясь мне на голову. Бугор раскашлялся вовсе уж туберкулёзно, а я стащил с макушки обнаглевшую мелочь, так и не выпустившую планшет.

— Вот что с тобой делать, чудо? — интересуюсь, держа её перед лицом.

— Чудо, это я! — поправила меня Славкина пикся, глядя на меня, как на умственно отсталого.

— Вот что? — повторяю вопрос, не ввязываясь в бесполезные споры.

— Любить? — подняла на меня глазки Прелесть.

— Кхе…

— Вова! — она вытаращила глаза, — Здесь ТикТок!

Она сказала это с тем придыханием, с каким говорят о чём-то важном.

— У нас совещание, — повторяю терпеливо, — и вам туда нельзя, оно секретное!

— А секретное, это где? — заинтересовалась Сестрёнка.

— Секретное — это разговоры, которые нельзя рассказывать другим.

— Фу-у! — дружно скривились мелкие сплетницы.

— … как вы все знаете, — сидя на Бревне Совета начал Бугор, держа в одной руке дымящуюся сигарету, а в другой большую чашку крепченного кофе, убийственного по такой жаре, — техника у нас начала сбоить.

— Вот уж что не секрет, — пробурчал один из членов Совета, — К делу, Володя, не томи!

— Ни для кого не секрет, — спокойно кивнул тёзка, делая неторопливую затяжку и запивая её глоточком кофе, — ни для нас, ни для Педералиссимуса.

— Ах ты ж в Бога душу мать… — начал было заворачивать ругательства в фантик божбы бурчащий член, прервавшись на взлёте, — Война на пороге?

— Судя по нашим данным, полноценная, — кривовато усмехнулся Малой.

— Иначе и не получается, — спокойно отозвался Шелдон, — людей у самозванца не так уж и много, а мотивация большинства невелика — мягко говоря. Срочники, по крайней мере, не горят желанием умирать за офицерские привилегии.

— Кшатрии, — перебил его Малой, — источник информации назвать не могу…

Все закивали понятливо.

— … но крыша у тамошних главнюков протекает знатно. Внедряют в массы кастовую систему, согласно которой офицеры и прапорщики это кшатрии, а рядовой и сержантский состав — сипаи[22].

— Бре-ед… — протянул Член в Жилетке.

— Бред, — согласился парнишка, — но разве вся эта ситуация, в которой мы оказались, не бред? Сейчас там продвигается кастовая система с феодальным уклоном.

— Не новость, — спокойно сказала Ольга Владиславовна.

— Не новость, — кивнув, повторил вслед за ней Малой, — но если раньше это было бредом, и мы могли надеяться на полную деморализацию Военного Городка, то сейчас, согласно моему источнику, там вовсю идёт обработка личного состава какими-то сомнительными типами. Воспитательная работа с элементами гипноза, ну или если хотите — менталистики.

— Еба-ать… — протянул кто-то из охраны, — Кашпировских нам ещё не хватало!

— По моим данным, — добавил Бугор, — началась обработка ещё и психотропными средствами.

— Вова! — ввинтился в мой мозг голос Прелести, звенящий от праведного возмущения, — У него ытырнет неправильный! Дай свой! И вообще, хватит секреты без нас делать! Мы, может быть, самые секретные секретчики во всей долине!

— Не удержал, — выдохнул подбежавший охранник, забирая у пиксей свой планшет.

— Ладно, — чуть морщусь, но склоняя голову, признавая перед Советом свою вину. Ну, не смог охранник с планшетом удержать пиксей в сторонке… бывает. Пикси, они такие, непредсказуемые местами.

А местами… я переглянулся с Бугром, прикрыв на миг глаза. Потом поймал взгляд Малого…

— Ну в принципе, всё ясно, — бодро сказал тёзка, подымаясь с бревна, — военное положение со всеми полагающимися к нему пунктами.

— Парни? — переглядываемся, и хотя я заранее знаю их решение, без демократизма нельзя.

— С вами, — отозвался Анвар.

— Воюем, — нервно улыбнулся Илья.

— С вами, — подтвердил Слава.

— И мы с вами! — влезла Прелесть и тут же затормошила меня, — Вов, а куда мы с вами?

— А дроны? — не сдаюсь я, поглядывая на пикси, оккупировавших с планшетом кресло в углу гостиной. Втягивать шилопопых малявок в войну очень не хочется. Умом понимаю, что это хищники, хотя и не из высших. Что они привыкли убивать и умирать, но…

… глаза видят кавайных зубастиков, похожих на оживших кукол. Да и дурашливый писклявый хоровод с «Заебися пахнет пися, если писе заебися» не помогает осознать их серьёзными бойцами.

— Блять… — не сдержался Бугор, — Вова, какие на хуй дроны!? Это Липецк! Не Москва и не Питер, даже не Казань! Ли-пецк! Полсотни если на весь город было, и то вряд ли.

— Ну это ты заливаешь, — скривился Анвар, отмахиваясь от дыма, — побольше было, и сильно побольше.

— Хуй с ним! — нервно согласился тёзка, — Пусть две сотни, даже три! Только вот где?! В мажорском Ленино? В закрытых посёлках с богатенькими Буратинами? А это, блять, Опытная!

— Ну…

— Володь, — отвинтив пробку с минералки, влез в разговор Малой, — с дронами действительно проблема. По городу их мало было, а у нас ещё меньше — дорого, сука! А райончик у нас, сам знаешь, не то чтобы совсем депрессивный, но, сука, пролетарский!

— Тысяч за пять можно было купить, — подал голос Илья, — но правда, так себе…

— Говно китайское за пятак, — безапелляционно отрезал Малой, прикладываясь к горлышку бутылки, — ни управляемости нормальной, ни с камеры не видно ни хера!

— Мы, — продолжил он, давя отрыжку от газов, — в первые дни, как оклемались малость, собирали их где только могли. Ну, сами знаете… такая херота, она на слуху. Купить дрон, и не похвастаться ни разу, это из области фантастики! Любые собирали, и на первых порах они нас здорово выручили. А потом…

Он пожал узковатыми костлявыми плечами и продолжил после паузы:

— Наверное, поздно начали собирать, а может ещё что, тут не угадаешь. Ситуация, как с телефонами сложилась, только ещё хуже.

— А что с ними не так? — не въехал я.

— Работают только в руках хозяина, — коротко ответил Бугор.

— И что? — туплю по-прежнему.

— Ой, блять… — вздохнул тёзка, — страшно далеки они от народа[23]!

— А-а… — до меня начало доходить, — как у нас после Локации?

— У всех теперь так, — вздохнул Бугор, — только хуже! Сперва связь просто глючила, а теперь ситуёвина вовсе уж херовая — что с сотовой связью, что с интернетом. Мало купить комп или телефон, чтобы Система признала его владельцем, понимаешь? Ручки нужно приложить!

Переглядываюсь с парнями… мы, по ходу, до хрена интересного пропустили! Нет, что-то такое было, но в одно ухо влетело, из другого вылетело! Не дошло. Думал, просто о перебоях с сотовой связью говорят.

— А с ручками у большинства беда-а, — протянул Илья, — мать даже сим-карту вставить не могла — меня просила, ну или продавца.

— О том и речь, — вздохнул Малой, — таких три четверти, если не больше. Вообще телефоны не работают! Ни телефоны, ни планшеты, ни компы! Прикинь?

— Жопа! — ужаснулся интернетозависимый Анвар.

— Вот-вот! — кивнул Малой, — У остальных чуть лучше, но тоже тяжко. Например, сам симки менял — может одному-двум абонентам в пределах города звонить.

— Это если они живы, эти самые абоненты, — мрачно добавил Бугор, снова окутавшись облаком дыма, — Система, я так понимаю, рандомно выбирает из списка. В основном всякая хуйня, типа «Надя парикмахерская» или «Коля электрика», только их ни хуя в живых уже нет.

— Как правило, — согласился парнишка, — Дальше по нарастающей идёт — сам аккумулятор менял, настройки на телефоне… ну и так далее.

— А интернет как же? — заинтересовался Слава, — С такой логикой его вообще не должно быть.

— С интернетом как раз более-менее сносно, — улыбнулся Малой, — Настройки поменять, это да, не всем мозгов хватает, а ВКонтакте юзать или в ТикТоке сидеть, много ума не надо.

— Ну и? — удивился рептилоид, — Так пусть ВКонактике и переписываются!

— Хуй там, — буркнул тёзка, — в каких группах состояли, причём активничали, те и сохранились, а в новые добавляться не получается.

— Ага… группы сохранились, а народу них маловато, так? — прищуриваюсь я.

— Как правило, — кивнул парнишка, — У большинства по две-три группы, в которых они переписывались хоть иногда, да хорошо, если хоть кто-то из друзей остался. ВКонтакте или на Ютубе на кого-то был подписан, не суть важно — переписка может вестись только в группах, где человек уже не один и не два раза оставлял свои комменты, и что особенно важно — ему отвечали!

— Еба-ать… — выдал Илья, — это ж какое раздолье для интернет-троллей настало!

— Угадал, — невесело засмеялся Бугор, — бычкуя сигарету в консервной банке, — а нам с такими работать, прикинь?

— У меня до Апокалипсиса семнадцать тысяч подписчиков было, — говорю не без гордости.

— Липецкие? — поинтересовался Бугор, — Или в масштабах страны?

— А мира не хочешь? — своим каналом на Ютубе я искренне горжусь, — У меня даже в Штатах подписчики были!

— Тоже дело, — одобрительно кивнул тёзка, — Считай, почтовый хаб, не последняя вещь в наших условиях. Если б ещё можно было бы тебе в подписчики добавляться — вообще бы цены не было!

— Почему это нельзя? — удивился я, — На меня в Ютубе после заливки видосиков из Локации ещё тысяч семь подписались.

— Да ладно, — удивился Малой, — серьёзно?

— Ну… — покосившись на пикси, вытащил телефон и разблокировал, повернув экраном к Малому и Бугру, — вот моя страница, можешь статистику посмотреть.

— Сам давай листай, — мотанул головой тёзка, — в чужих руках в лучшем случае с замедлением работает.

— Интересно… — напряжённым голосом сказал Малой, — а ну-ка, набери «Мы — пикся!» Это же не ты заливал?

— Не… — мотаю головой, вбивая нужные буковки в поисковую строку, — кто-то из окружения Педералиссимуса снимал, а какими путями оно на Ютуб попало, только гадать можно. Несколько дней с момента съёмок прошло, и кто там у кого стырил, даже гадать не возьмусь.

— Два миллиона просмотров, — задумчиво сказал Бугор, закуривая очередную сигарету, — а подписчиков как было полторы сотни, так ни одного нового не добавилось! Не могут добавляться, я так понимаю.

— Интересно, — протянул Слава, откидываясь назад.

— Ты губу-то сильно не раскатывай, — усмехнулся тёзка, — аккаунт у Товарища Вовы прокачанный, ну и техника непростая.

— Из запчастей по факту собирал, — кивнул скромный я.

— Вот, — кивнул Бугор, выдыхая в сторону табачный дым, — результат налицо. Руки из плеч, да при светлой голове, они всегда на пользу, а после Апокалипсиса и десятикратно! В общем, непростая техника, но ситуация не все уж уникальная.

— Человек семьдесят на Опытной с нормальной связью остались, — солидно подтвердил подросток, — плюс-минус как раньше. Единственное — ни у кого прокачанного аккаунта нет, ну или по крайней мере, мы об этом ничего не знаем.

— Надо будет уточнить, — с хрипотцей сказал Бугор.

— Надо, — согласился Малой, и они переглянулись как-то очень многозначительно, — А вообще — тема! При минимальном желании на этом можно будет подрабатывать, если мозго́й пошевелить хоть чуть-чуть.

— Звонки за денюжку? — заинтересовался Илюха, вытаскивая свой телефон, — дело!

— Много этим не заработаешь, точнее — долго зарабатывать не выйдет, — осадил его Малой.

— Не факт, — усмехнулся Слава, и он поведал о моих изменениях в росте (не всех!) одежде и возвращении «сухого пайка» из Натахиной молодожёнки.

— Это… — Бугор подвис, — обнадёживает. Если у нас сохранится хотя бы часть техники, ситуация уже не выглядит столь безнадёжно. Восстанавливается, значит?

— Еба-ать… — протянул Малой, — это что же? Весь этот двадцатилетний автохлам с проржавевшими «Ласточками» будет ездить по нашим дорогам, а иномарки и нормальная техника сгниют?!

— Радуйся, что хоть такая техника будет! — осадил его тёзка, — Нам, на Опытной, в таком контексте будет получше, чем центровым мажорам! Надо будет, х-хе… свою Ласточку навестить!

Резкий хлопок ударил по ушам…

«Взрыв!» — успеваю сообразить, стягивая на пол Илью и сбивая плечом Славу.

… настежь распахнутые фрамуги качнулись, ударившись о стены и едва не вывернувшись с мясом, и воздушное цунами прокатилось по помещению, сметая всё на своём пути.

Бумаги, пепельница, картины со стен, опрокинутые стулья… и мы на полу — живые, но контуженные. Бугор вцепился руками в уши, из которых сочится кровь, Малой держится за рассечённый лоб, Анвар…

… перекинулся и выскочил в окно, и только после этого я услышал надрывное:

— Тревога!

… и почти тут же:

— Да здравствует Первый Консул! Во славу Империи!

— Портал! Они порта… — крик сменился булькающим хрипом и торжествующим смехом маньяка. Затем я услышал рычанье Анвара и…

… в следующую секунду, не думая долго, метнул из окна лежащую на полу совну, и не промахнулся!

Пробив латный доспех со спины, совна вонзилась по самую крестовину в позвоночник седого эльфа с полуторником.

— Сдохни, тварь! — выкатился из-за угла Дядя Саша с автоматом в руках, и раскорячившись по всем правилам на раскалённом асфальте, нажал на спусковой крючок… В следующее мгновение он уже уворачивался от удара молотом.

Успеваю глазами зацепить трёх мечников с круглыми щитами, уверенно теснящими Анвара к стене. Миг… и они скрылись из виду, а у меня в голове бьётся единственная мысль — успеть! И глухая досада на кавказца, который взял за привычку встречать опасность в зверином обличии!

В ушах у меня зазвенел отчаянный крик Ильи:

— Огнестрел не работает!

… к сожалению, предупреждение это оказалось несколько запоздалым, и я уже перемахнул через подоконник, держа автомат прижатым к груди. Прокатившись по асфальту, уворачиваюсь от выпада копейщика и движением из брейк-данса подбиваю его ноги.

Приклад к плечу… осечка, осечка, осечка… Парирую бесполезным оружием удар короткого лёгкого меча и вбиваю босую ступню в колено игроку. Хруст и дикий вопль, в побелевших глазах шок.

«Полное погружение, — мелькает в голове невнятная мысль, — ощущения на сто процентов выставил!»

Забрав меч, коротким колющим ударом в горло добиваю игрока и ухожу в перекат под ноги копейщику. Укол в пах, возвратным движением режу по бедру с внутренней стороны.

Меч в левую руку, правой выхватываю нож из ножен на бедре и…

… я не промахиваюсь, во мне кровь хоббитов и эльфов! Один из мечников, теснящих Анвара, ранен и отвлёкся на один миг… кавказцу хватило. Прыгнув на раненого, он молниеносным укусом сломал тому горло, и тут же ушёл от удара щитом.

Прыжок на стену кавказского волка был неожиданным даже для меня, хотя паркуром он занимается в обоих обличьях. На стену… и оттолкнувшись, изворачиваясь в прыжке, он дотянулся до второго противника, сбивая его с ног. Лежачего добил я, подхватив копьё и сделав длинный выпад из арсенала ушу.

Миг, и из дверей Фактории, тараня расплёскивающиеся двери огромной головой, вылетел Слава, пребывающий в змеином облике. Морда окровавлена, рассечена, на туловище следы рубящих ударов, на которых кое-где проступила кровь.

Отдав меч Анвару, обернувшемуся наконец-то человеком, выдёргиваю из эльфийского трупа свою совну. Короткая, буквально в полсекунды, передышка… и я отбиваю стрелу из арбалета.

— Сука! — выругался арбалетчик, выдёргивая из ножен меч, — Ну иди сюда, падла!

Я не спешу… и помедлив чуть, боец кинулся на меня, выдохнув:

— Во славу Империи!

Несколько секунд судорожного танца, сопровождаемого жестяным, совсем не киношным, лязгом сталкивающихся клинков, и я отскочил назад приставным боксёрским шагом, а мой противник осел на асфальт. Царапая его окровавленными ногтями, он пополз в мою сторону, улыбаясь совершенно безумно.

Успеваю подумать, что я, кажется, где-то видел эту рожу…

Сзади раздался глухой удар, и я обернулся, отскакивая в сторону.

— Вову не трожь! — воинственно пропищала Прелесть, оглушившая нападающего цветочным горшком. Почти тут же пикся будто размазалась в воздухе, оставив в глазнице уже мёртвого врага перьевую авторучку из запасов былых хозяев ЗАГСа.

— Хуй вам! — слышу торжествующий, звонкий крики Ильи. Голос, несмотря на матерное исполнение, полон тожественности смертника, который ценой своей жизни остановил врага и успел понять, что он — победил… — Не взорвётся!

Холодея от ужаса, оббегаю здание, и вижу окровавленного Илью, глаза которого уже остывают, но он всё ещё стоит и держит полупрозрачный щит перед десятком противников в камуфляже под доспехами. Прыгаю, и подтоком одному из вражин — под сердце, а лезвием совны с размаху, перехватив её под самый конец — поперёк лица другому!

— Во славу… — укол в наполненные безумием глаза, видеть которые нет никаких сил.

— Вову… — на асфальт упал один из противников с копьём пикси в виске, — не трожь!

… второй умер не сразу, и схватившись за острую щепку в глазу, успел выдернуть её и сделать несколько шагов в мою сторону. А потом в толпу камуфлированных латников вломился Дядя Саша с боевым молотом и Слава в обличии нага, весьма ловко управляясь с чужой алебардой.

Враги быстро кончились, но…

— … живи брат! — орёт окровавленный Анвар, стоя перед Ильёй на коленях, — Живи!

Тот дышит, но еле-еле… а вокруг трупы, трупы, трупы… и в основном — наши.

Из охранников остался в живых только Дядя Саша, хотя близился пересменок и часть сменщиков подтянулась, как это обычно и бывает, пораньше. Больше двадцати обывателей и… Малой, он же Войтек, отрубленная голова которого весело щерится на убитых врагов, стаскиваемых в кучу.

— Порталы, сука… порталы! — взвыл Бугор, не выпуская прижатую к груди отрубленную голову молодого друга, — Спелись! Педералиссимус и игроки… суки, суки, суки!

— Вова, — он шагнул ко мне, ухватив окровавленной рукой за плечо, — снимай, Вова! Снимай и на Ютуб!

— А я… — он только сейчас заметил, что держит в руках голову, — собираю Совет!

— Новости нерадостные, — мрачно говорил Бугор, стоя перед собравшимися членами Совета и приравненными к ним, — Достоверно установлено, что Педералиссимус спелся с игроками, и скорее всего уже давно.

— Вот и получило объяснение зомбирование солдат, — с каким-то странным удовлетворением сказал Член в Жилетке. Я неприязненно покосился на него, но смолчал — тип это неприятный, но ни в коем случае не плохой. Бывают такие люди, у которых пессимизма, как в переполненном детском горшке, и крышку своего мнения они придерживать то ли не хотят, то ли чаще — не умеют. При этом дельные, работящие…

… но, сцука, всё равно неприятные!

— Игроки и люди в одном отряде, — качнул головой один из членов Совета, — это хреновая новость, и дай бог, чтобы она больше не повторялась!

— Захват пленных мало что дал, — продолжил Бугор, — кроме понимания, что как правильно сказал Игорь Юрьевич — это именно что зомбирование. Товарищ Вова предложил привлечь гоблинских специалистов, но экспертиза вряд ли будет быстрой. Единственное, в чём можно быть точно уверенным — в плен им попадать нельзя ни в коем случае!

— Верно, — подал голос Лёха, сидящий на Совете на правах эксперта по Военному Городку, — Это уже не просто нехорошие звоночки, а полный пиздец!

— Я… — он потёр лицо, — не хочу сказать что военные прям таки няшки, но есть определённые правила игры. Меняющиеся в зависимости от ситуации, да! Но если кто прослужил достаточно долго, алгоритмы этих правил не то чтобы вычисляются, скорее понимаются интуитивно.

— Захват власти в Военном Городке в рамках правил? — поинтересовался Ольга Владиславовна.

— Ну… почти, — кивнул бывший контрактник, — Немного за гранью, но в общем — можно просчитать и при желании — встроиться в систему. А зомбирование и игроки, да ещё в открытую, с попыткой теракта и уничтожением прохода в жизненно важную для нас Локацию…

— Ясно, — бесцеремонно прервал его Бугор, — общий посыл вашей речи мы все поняли, частностями будем заниматься позже.

— Володя! — повернулся он ко мне, — Что там с Ютубом?

— Снял и выложил, — достав планшет, включаю его и захожу на свой аккаунт, — Ого… есть реакция! Летуны написали…

… и почти тут же они позвонили.

Настроив видеосвязь, обсудили ситуацию и решили не отсиживаться в обороне. Всплыла и тема Ютуба.

— … да не ебать мозги, а подписаться на аккаунт Товарища Вовы! — предложил один из охранников, не лишённый креативности, — Какая-никакая, а связь!

— Один вопрос решён, — принуждённо засмеялся на экране планшета глава Военного Аэродрома, крепкий подполковник с полуседой головой, — осталось решить вопрос с наведением на цели. У нас…

Он замолк, но ухнул, как в ледяную воду.

— … есть сложности технического характера.

— Ожидаемо, — пробормотал Шелдон, закусывая губу.

— Сколько самолётов сможете поднять в воздух? — подался вперёд Бугор, сидящий перед планшетом по-турецки.

— Поднять все… — лётчик усмехнулся кривовато, — вот с посадкой могут быть проблемы! И с вооружением…

— Ладно, — подполковник оглянулся куда-то назад, — это наши проблемы! Есть, кажется, пути их решения, но к сожалению, не быстрые. Но ситуация и правда скверная, так что обещаем сделать всё возможное. Многого от нас не ждите… но что сможем.

— Совсем всё плохо? — негромко поинтересовался Игорь Юрьевич.

— Плохо? — повторил подполковник, — Нет, не слишком… проблема здесь прежде всего в возможностях игроков. Самозваный генерал не может не знать об авиации, и значит, надеется на своих союзников… или хозяев, тоже очень может быть.

— Что требуется от нас? — спрашиваю у подполковника.

— От вас? Наведение. Количество боеприпасов у нас ограниченно, да и фактор игроков нужно принимать во внимание. Нам… — он усмехнулся кривовато, — не привыкать летать по навигатору на телефоне, так что если ваши корректировщики сумеют хотя подобраться поближе к Военному Городку…

Взгляды, и… как же не хочется! Потёр лицо, выигрывая время на раздумья, а потом вспомнил скалящуюся голову Войтека и Прелесть, с такой лёгкостью убивающую сильных врагов.

— Я… предложу им, — выдавливаю из себя, — хотя результата обещать не могу. И… не знаю, как преодолеть проблему привязки телефона к хозяину.

— Привязка? — удивился летун, — Это как раз очень просто! Вы сказки читали? Каплю крови хозяина на телефон, и пока она не высохла…

— Ну элементарно же… — простонал Шелдон, отбив себе фэйспалмом лицо, — и как я… Да, продолжайте!

— Да собственно, нечего продолжать, — пожал плечами пилот, — есть незначительные детали, но это уже скорее для учёных интересно. А практика, она примитивна — кровь на телефон или на любую технику, и пока не высохнет — будет работать в чужих руках.

«На позициях, — пишу двумя часами позже, — жду!»

— Всё, — порядку ради сообщаю парням, — ждём отмашки!

Слава угукает и сворачивается в кольцо, зевая во всю свою змеиную пасть. Рядышком, на тёплой траве развалился Анвар подставив солнцу мохнатые бока и часто дыша с высунутым языком.

В зверином обличии парни быстрее восстанавливаются и (в этом они не признаются) меньше нервничают. Наш марш-бросок в обход Военного Городка по территориям, занятым противником, высосал из нас не столько силы, сколько нервы.

Сокол, Верхний Парк, Каменный Лог, и всё — одновременно спешно и с отводом глаз. Гоблины… те ещё союзнички, но всё же пришли на помощь!

Правда, как по мне, бо́льшую роль сыграло не благородство, а нежелание терять столь выгодного торгового партнёра, как Опытная. Ну и во вторую очередь — лицо.

Вот уж кого-кого, а гоблов облагораживать не спешу! Благородство там если и наличествует, то сугубо племенное, для своих. Но…

… союзники, какие ни есть. Лучшие воины и следопыты Союза Племён. Полсотни рыл, от одного вида которых может хватить инфаркт, инсульт и болезнь Паркинсона с эпилепсией. Рожи! С нами.

Отборные мастера засад, художественной резьбы по горлу и подлейших уловок, доступных полудиким племенам. Отравленное оружие, когда одна царапинка — судороги с дикими мученьями и смерть. Да… проверили на крысах, так честное слово — жалко было хвостатых! Но…

… а куда деваться? Ждём…

Сообщение от летунов сбросило сонливость, как и не было. Пишу ответное сообщение и…

— Вова, ты включил? — услышали подписчики.

— Включил, включил, — послышался тихий голос.

— Ага… мы — пикся! — важно заявил кавайный монстрик, — И мы — ужас… Вов, где мы ужас? А… Мы ужас на крыльях дня и ночи!

— И мы несём возмездие во имя луны! — влез в кадр другой зубастый монстрик, — Они меня видят, да?

В камеру влезла мордашка, пытаясь разглядеть спрятавшихся зрителей.

— Бе-бе-бе! — язык оказался длинным, а оттянутые веки сделали дразнилку особенно обидной — по её, пикси, мнению!

— Ильи! Илью ранило, возмездие во имя Ильи несём! — возмутилась третья, выпихнув языкатую подругу подальше от камеры, и добрых полминуты они пискляво ругались в прямом эфире.

— Во имя Ильи, — согласилась наконец лунная воительница, обзаведшаяся подбитым глазом, — Но и луны тоже!

— Мы — пикся! — грозно повторила первая воительница, — Вова, ну скажи им!

— Вы — пикся, — повторил оператор.

— Вот! — повернулась та к подругам, — Грозные! Всё, надоело! Полетели нести возмездие!

— Ух-х! — она воинственно погрозила в камеру кулачком, и уже другим голосом сказала:

— Ну всё, капай… А потом ТикТок, да? Ты обещал!

Камера взлетела…

… и вместе с ней взлетели МиГи.