Хозяева дискурса: американо-израильский терроризм

ЧИНГАЧГУК И ГРАБЛИ

На ведущем сайте русской левой, Лефт.ру, забили в набат: собираются построить церковь на Малаховом кургане, в Сталинграде. Текст призыва стоит процитировать: «Руки прочь от Мамаева Кургана! Подавляющее большинство защитников Сталинграда было атеистами, а среди верующих бойцов Красной Армии были представители разных религий. Поэтому (???) строительство православной церкви на Мамаевом Кургане является откровенным надругательством над религиозными чувствами захороненных здесь героев, которые исповедовали другие религии, осквернением (?!) их могил. Факт строительства православной церкви на Мамаевом Кургане необходимо юридически квалифицировать как преступное деяние, сознательно направленное на разжигание религиозной и социально-классовой вражды в нашем обществе». Призыв поддержал и редактор Лефт.ру, призвавший ответить «войной на войну вандалов в рясах и двухбортных пиджаках».

Не буду оспаривать своеобразную логику авторов (их «поэтому» кажется мне притянутым за уши) или обсуждать старомодный стиль («вандалы в рясах»). Проблема куда значительнее. Видимо, часть российской левой, объединенная под знаменем Лефт.ру собирается пренебречь советом Чингачгука и второй раз наступить на те же грабли. Борьба с Русской православной церковью была исторической ошибкой большевиков. Эта ошибка привела к гибели несчетных духовных сокровищ, сказочных храмов, древних икон и церквей, созданных русским народом за его тысячелетнюю историю. Эта ошибка вбила клин между властью и народом, который способствовал распаду СССР в 1991 году. Эта ошибка надломила историю России и привела к возникновению того особого типа советского человека, который мало чем отличался от идеала, обрисованного Жаком Аттали.

Напомнию, что Жак Аттали, финансист и мондиалист, писал: «Новый человек, будет свободен от каких бы то ни было «ограничивающих влияний» – от национальных корней, культурных традиций, государствен­ных и политических пристрастий, даже от постоянных семейных связей». Но целью Аттали или других мондиалистов было создание «цивилизации Кочевников, не связанных друг с другом и с миром ничем, кроме универсальных финансовых связей». Иными словами, Аттали, стремящийся разрушить и атомизировать общество, чтобы сделать людей удобными объектами эксплуатации, и советские борцы с церковью и традицией объективно оказались в одном лагере.

Борьба с церковью была частью общей программы «обрубания корней». Новый советский человек, выросший в хрущевском жилмассиве и не знавший церкви, оказался легкой добычей для прорабов перестройки. Церкви сибирских сел, оставшихся на дне Братского моря («Прощание с Матерой» Валентина Распутина) стали основой богатства моего соседа, израильского гражданина Михаила Черного, хозяина всего русского алюминия.

В международном контексте борьба Советской власти в ее первые годы с церковью повлияла самым удручающим образом на судьбу зарубежных компартий. Попытка итальянских коммунистов переписать эту страницу не смогла переломить инерцию антитрадиционализма.

По своей сути, коммунизм и вера Христова не только не взаимоисключены, но и бесконечно близки друг к другу. Идея братства людей, сочувствие слабым, проповедь любви и труда лежат в основе обоих учений. Я пишу эти слова в Яффе, на палестинском берегу Средиземного моря, в стране, объятой гражданской и классовой войной. Я вижу, как православная церковь Палестины, основная и древняя церковь страны, вместе с местными коммунистами и мусульманами, поддерживает борьбу палестинского народа против еврейских расистов. Так же православная русская церковь поддерживала борьбу с немецкими расистами в дни Второй мировой войны.

По-моему, воздвижение православного храма в Сталинграде является исправлением исторической ошибки, попыткой заново увязать историю России, которая началась не в 1917 году. Укрепление связности российского общества невозможно, на мой взгляд, без преодоления разрыва с церковью. Ведь мы не говорим о «христианстве вообще», но о конкретном русском православии, неотъемлемой части русской национальной души. Фридрих Горенштейн в пьесе «Споры о Достоевском» посмеивался над идеей «русского Ивана Христа из Рязани», но по-моему он заблуждался. Христианство стало синкретической верой, каждый народ переиначил его на свой лад, и конечно, вера Бургоса и Мадрида не идентична вере Рязани и Москвы. Борьба с православием – это борьба с Россией.

Никто из нас не имеет права говорить от имени павших. Но если т. Никифоров считает, что вечный покой моих родных, белорусских евреев, павших на полях войны, будет смущен православной церковью на Мамаевом кургане, спешу его успокоить. Те выходцы из местечек, что связали свою судьбу с русским народом, знали о его православной вере. Недаром три лучших русско-еврейских поэта, Мандельштам, Пастернак и Бродский, приняли православие. Такова судьба меньшинств – когда сегодня русские ребята идут служить в израильскую армию, они знают, что если их убьют, то на их могиле не поставят крест и не отслужат панихиду. Там их попросту похоронят за забором.

Обращение т. Никифорова к прокурору мне кажется неуместным, и в особенности его ссылка на опасность «разжигания религиозной вражды». Сталинград – русская глубинка, и любой мусульманин, еврей или буддист прекрасно понимает, какой веры придерживаются местные жители.

Меня удивило, что редактор сайта, т. Баумгартен, который недавно еще предлагал «бороться за патриотизм», не понял, что патриотизм в России не отделим от православия. Он был прав – патриотизм необходим для борьбы с наступающим мондиализмом. Но, при всей любви к советской эпохе, следует смотреть на вещи трезво. Воскресение России невозможно без сохранения и упрочения русской духовности.

России, как и всему миру, в ближайшее время предстоят великие испытания. Иммануил Валлерштейн выразил в своей книге «Конец (известного нам) света» ощущение того, что мир стоит на распутье, и по-старому, как жил последние пятьсот лет, жить уже не сможет. В течение последующих двадцати лет возникнет новый мир, и в нем жить нашим детям. Впереди две основные альтернативы. Одна из них – крутая общественная пирамида, где наверху господа, а внизу – однообразные стада рабов, лишенных родины, веры и корней. Этот вариант описал Джек Лондон в своей «Железной пяте». О нем мечтает псевдонимический автор «Русского Удода», Элиэзер Дацевич-Воронель, в своей поэме «Последние люди» (печаталась в газете «Завтра»). Вторая альтернатива еще не ясна, но по большому счету, это идея братства людей, сохранивших свои драгоценные корни, традиции и индивидуальность. Русским левым силам нужно помнить о судьбе Антея и не отрываться от своей земли, и в то же время не забывать и о великом братстве всех народов.

II

Пока вышел только первый том книги Александра Солженицына «Двести лет вместе». Это, бесспорно, нужный и важный труд, попытка написать альтернативную историю евреев в России. Некоторые страницы книги открывают глаза читателю на истинное положение вещей. Таково, в первую очередь, объективное освещение истории погромов. Многим из нас (мне в том числе) казалось, что еврейские погромы в царской России были хорошо спланированными массовыми убийствами масштаба Сабры и Шатилы, но АС доказывает с цифрами и данными в руках, что это были стихийные, неорганизованные протесты, со считанными жертвами с обеих сторон, зачастую спровоцированные еврейскими боевыми дружинами. Мне, свидетелю гойских погромов в Палестине, в это легко поверить.

Отмена крепостного права больно ударила по евреям, пишет Солженицын, а другим ударом стала монополия на изготовление водки. И в это легко поверить – евреи в Америке сделали свои состояния на контрабанде алкоголя в дни «сухого закона».

Но главный тезис АС остался невыраженным прямым текстом книги. В моем чтении, возможно, не соответствующем замыслу автора, он примерно таков. Россия получила в наследство Западные территории, части Польши и Литвы, где в состоянии гомеостаза жили евреи. Там, на своих традиционных землях, евреи пришли в некоторое равновесное состояние, достигли эквилибриума с поляками и прочими народами. Появление России с ее просторами вывело еврейство из вековой спячки, и еще больше этому способствовала политика царского правительства, взявшего курс на эмансипацию евреев.

«Кому мешало, что ребенок спит?» – спрашивал русский бард, упрекая разбудивших Ленина петрашевцев. Проснувшееся еврейство рвануло к власти, на пути стояло русское дворянство и русская интеллигенция. Революция и гражданская война смели конкурентов с пути, и в результате евреи пришли к власти в России.

Это – вполне возможное (хоть и не единственное) чтение истории. Как бы то ни было, огромный удельный вес евреев в революции и в верхах русского советского общества, бесспорно, повлиял на судьбу России.

С этим фактором была, на мой взгляд, связана и историческая ошибка борьбы с православием. Хотя евреи-революционеры отказались от иудаизма, вышли из еврейской общины, отвергли власть кагала, подняли знамя интернационализма, они не сумели полностью отказаться от идей, усвоенных с молоком матери. Я укажу на три сугубо еврейские национальные черты, которые роковым образом повлияли на судьбы Советского Союза и коммунистического эксперимента.

Первое, это равнодушие к природе и ландшафту. Еврейский народ, сложившийся в антропогенном ландшафте городов, слеп к природе, не понимает уникальности каждого природного ландшафта. Я вижу проявления этого качества в Израиле, где реки отравлены, природный ландшафт изуродован, а национальный поэт мечтает «одеть страну в платье из бетона». Но я вижу это же явление и в России и в Америке, двух странах, на которые наиболее активно повлиял еврейский гений. Отсюда вытекает и непонимание людской привязанности к месту. Еврей не привязан к месту, любой город для нас – приемлемая среда обитания. Поэтому руководящий еврей не остановится перед массовым переселением деревень или перед уничтожением природы. В Израиле это выразилось в массовом изгнании коренного населения в 1948 году, но и в Советском Союзе с его сильным еврейским влиянием происходили массовые переселения – при раскулачивании, при создании искусственных морей, при освоении целины. Еврей, влюбляющийся в конкретный ландшафт (в отличие от той или иной универсальной идеи), перестает быть евреем.

Второе, это ненависть к христианству. Талмудический иудаизм возник на руинах древнего библейского иудаизма как противник христианства. Не буду утомлять читателя, скажу лишь, что вся история раввинистического иудаизма – это история войны с Христом. Иногда это отношение выражалось в массовых убийствах, как, например, в 614 году, когда евреи вырезали христиан Палестины (об этом можно прочесть на сайте Еврейского университета), а иногда – в разрушении церквей или антихристианской пропаганде. Даже сегодня крупные американские газеты, принадлежащие евреям, ведут борьбу с христианством, и с немалым успехом. Евреи не знают и не понимают идеи гуманизма и братства, провозглашенной Христом. Когда осознают – перестают быть евреями.

Третье, это вера в еврейскую исключительность. Ее производное – легкое отношение к жизни и имуществу не-евреев. В Палестине, еврейские поселенцы запросто вырезали целую деревню в ответ на убийство одного еврея. Массовые казни и конфискации двадцатых-тридцатых годов в Советском Союзе так же приходят на ум, и в частности, кары людей, дурно отзывавшихся о евреях. Мы видим и сегодня в московских газетах слова «Кавказцев просят не обращаться», и ничего, небо на землю не рушится, в то время, как реакция на анти-еврейские замечания явно неадекватна. Другое производное – пренебрежительное отношение к местным и национальным особенностям, которое может показаться интернационализмом или космополитизмом, если бы не связывалось с сохранением еврейской партикулярности. Без еврейской исключительности нет еврея.

Эти черты повлияли на судьбы России, Палестины, Америки; в меньшей степени – на судьбы других государств, где жили евреи. Эти черты – не биологические, а социальные, обусловленные социальной функцией еврейства. С ними можно бороться, и их нужно учитывать. Одна из ошибок Советской власти выразилась в ее неспособности ликвидировать еврейство, как были ликвидированы прочие эксплуататорские классы, помещики, фабриканты, кулаки. Читатель, надеюсь, понимает, что речь не идет о физической ликвидации, но о ликвидации социальной.

Ведь еврейство – это в первую очередь социальный феномен. Внук трирского раввина, выросший в лоне церкви, Карл Маркс писал: «Организация общества, которая упразднила бы предпосылки торгашества, а следовательно и возможность торгашества, – такая организация общества сделала бы еврея невозможным. Его религиозное сознание рассеялось бы в действительном, животворном воздухе общества, как унылый туман… Мы обнаруживаем в еврействе проявление общего современного антисоциального элемента, доведенного до нынешней своей ступени историческим развитием, в котором евреи приняли, в этом дурном направлении, ревностное участие; этот элемент достиг той высокой ступени развития, на которой он необходимо должен распасться. Эмансипация евреев в ее конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства».

В 1942 году, в Освенциме, молодой польский еврей-марксист Абрам Леон написал свою главную книгу, «Еврейский вопрос – марксистская интерпретация». В 1944 году он погиб, но книга уцелела и стала необходимой для марксистского понимания еврейства в отличие от буржуазного, сионистского или расистско-антисемитского. С тех пор она выдержала много переизданий, и в этом году вышло новое издание по-английски. Абрам Леон определил еврейство как народ-класс. По его мнению, евреем становился тот, кто хотел быть ростовщиком или арендатором. Потомок евреев, который хотел трудиться, принимал крещение или ислам, и становился испанцем, турком, украинцем, русским. Есть немало документов, подтверждающих его позицию: поляки, французы, турки, желавшие заниматься ростовщичеством, принимали иудаизм в средние века.

Ростовщичество, работорговля, арендаторство, контрабанда, торговля алкоголем, торговля женщинами – все эти антисоциальные (по определению Маркса) занятия были избраны средневековой кастой иудеев. Хороший человек Антон Баумгартен на страницах Лефт.ру пишет: «европейские властители разрешали заниматься этим "нечистым" делом только евреям». Видимо, он не знаком со словами Маркса: «евреи приняли, в этом дурном направлении, ревностное участие». Книга Александра Солженицына подробно описывает безуспешные попытки царских властей «посадить евреев на землю». Наши предки предпочитали свои гешефты. Место этой полукриминальной касты в обществе было вполне определенным и невысоким, пока существовали местные элиты. И только с гибелью элит иудейская каста поднялась к вершинам власти.

Этот процесс описали в свое время братья Стругацкие в романе «Трудно быть богом» (цитирую по памяти): «Ликвидируй крупных грабителей – их место займут мелкие грабители». Подобный процесс произошел на юге Италии в 1944 году, когда американцы ликвидировали фашистскую партию: ее место немедленно заняла сицилийская мафия. Ликвидация дворянства, помещиков, буржуазии в России расчистила путь иудейской касте, которая смогла занять командные высоты после ликвидации социализма. Интересно, что многие ученые еврейского происхождения писали об этой опасности в тридцатые годы, на сходных позициях стояла и Евсекция Интернационала. Но, по ряду исторически сложившихся причин, советская власть не провела до конца работу по реабилитации и эмансипации евреев. Наши отцы остались влиятельными членами общества, и способствовали распространению идей капитализма, которые победили в 1991 году.

Поэтому, на мой взгляд, на определенных этапах развития общества борьба с еврейством может считаться классовой, наравне с борьбой против помещиков и банкиров. Ведь евреи – такая же наследная каста, что и помещики. Человек не выбирает, родиться ли ему в семье помещика, дворянина или еврея. В наши дни, когда практически полностью погибли культура языка идиш и иудаизм как религия, кастовая сущность еврейства, о которой писали Маркс и Леон, стала еще более очевидной.

Норман Финкельштейн, рецензия на книгу которого «Индустрия холокоста» помещена на этой странице Лефт.ру, приводит слова американского еврейского писателя Филиппа Рота: «Американский еврейский ребенок наследует от своих родителей не Закон, не язык, не культуру, не Бога, но психологический импринт из трех слов «евреи лучше других». Это «лучше других» выражается обычно в материальном успехе. Действительно, американские евреи бесконечно разбогатели и заняли руководящие позиции в американском обществе. Но «богаче» не означает «лучше». Более того, преуспеяние в бизнесе и прочих темных делах указывает на нравственный ущерб, на душевный изъян. Нормальный человек не обладает качествами, необходимыми для успеха в мире капитализма. Чтобы преуспеть в Содоме, надо быть человеком особого склада, и в первую очередь – отпетым эгоистом и поклонником Маммоны.

Антон Баумгартен приводит имена многих «хороших евреев». Он с тем же успехом мог бы привести имена многих «хороших дворян», включая Ленина и Дзержинского. Ведь марксизм, в отличие от нацизма, не верит в биологическую негодность еврея (или буржуа), но отмечает его социальную опасность. В то время, как дворяне России прошли серьезнейшую и болезненную реабилитацию (трудом, поражением в правах, ограничением должностей) и перестали быть отдельным классом, потомки евреев не были до конца эмансипированы в понимании Маркса, то есть не перестали быть евреями.

Впрочем, в «перечне Баумгартена» есть немало перегибов. Видимо, по его мнению, любой потомок евреев – уже еврей. В таком случае в России – много миллионов «евреев по Баумгартену». Даже ортодоксальная еврейская линия так не считает, но ограничивается детьми еврейской женщины, не принявшими христианской веры. Еврей это тот, кто 1) считает себя евреем и (не «или») 2) кого другие считают евреем. При таком реальном определении из списка выпадут и Бродский, и Мандельштам, и Кагарлицкий, и сам Маркс.

Победа капитализма в России стала лакмусовой бумажкой. Если еврей остался беден и не стал восхвалять победу богатых, он просто перестал быть евреем. Если русский человек разбогател на финансовых спекуляциях, он стал евреем. К слову, мы, жители Израиля, видим каждодневно богатых этнических русских, влюбленных во все еврейское.

В этом анализе нет ничего обидного для потомков евреев. Грабежом занимались «бароны-разбойники», но их потомки не стыдятся своих предков. Предки нынешних исмаилитов были страшными убийцами-асассинами. Мы не обязаны следовать путем наших пращуров, тем более что уже наши деды прекрасно поняли порочность еврейской общины и попытались порвать с ней.

Евреи-коммунисты 30-х годов понимали это лучше, чем наши современники, потому что для них еврейская община была недавней знакомой реальностью. Я советую прочесть книгу еврейского советского историка-марксиста Саула Борового, написанную им в середине 30-х годов и изданную недавно в Израиле. В его сборнике «Еврейские хроники 17-го века» Боровой описывает еврейское общество на Украине времен Хмельницкого без столь обычной в наши дни апологетики.

Его верхушка – крупные арендаторы, выжимавшие из крестьян в шесть раз больше, чем могли выжать сами помещики, потому что арендаторы не задумывались о завтрашнем дне. Рядом с ними стояли крупные ростовщики и банкиры, торговцы и купцы, а пониже – субарендаторы, управляющие, приказчики, посредники. «По отношению к крестьянам вся эта масса евреев, зависевших от главного еврея-арендатора, выступала в роли панских пособников». Значительную прослойку составлял многочисленный и разветвленный еврейский клир, включавший представителей «идеологических профессий». Они непосредственно зависели и были тесно связаны с верхушкой общины.

Так сложилась еврейская структура, которая воскресла на наших глазах после 1991 года. Как пчела инстинктивно строит улей, так отстраивается еврейская община с ее новыми богатеями, скупающими газеты и журналы и поддерживающими целую армию представителей «идеологических профессий».

Антон Баумгартен пишет: если бы не рухнул Советский Союз, «Березовский сейчас бы продолжал работать над математическими моделями для социалистической экономики. Гусинский – организовывал бы производство прекрасных советских кинокартин. Чубайс преподавал бы политэкономию социализма в своем вузе. А Марк Захаров и Отто Лацис продолжали бы воспевать труд советских людей на сцене и в публицистике. Пусть сквозь зубы» На мой взгляд, трагедия 1991 года была обусловлена именно тем, что до того неработающие модели социалистической экономики создавал Березовский, Чубайс учил социализму, в который не верил, а Захаров и Лацис распространяли взгляды зреющей новой буржуазии.

Поэтому и сегодня, когда евреи находятся в зените власти, напомним об одной из задач социалистов, поставленной Карлом Марксом: «эмансипация евреев, то есть эмансипация человечества от еврейства».