Хозяин Зимы (СИ)

Глава 15. Охлёстыш

Дни походили друг на друга, очень редко находилось что-то, что радовало Севару. Письмо от старшего брата, который наконец отправил весточку — один из поводов для улыбки. Наверняка перед тем, как написать чистовик послания Годияр испортил кучу черновиков, чтобы хотя бы попытаться избежать неловкости. Он не извинялся, не обсуждал ничего из того, что поссорило их, просто делал вид, что ничего не случилось. Севара была счастлива подыграть, хоть и знала, что минувшего не вернуть, и доверия не восстановить. Её всё равно устраивало хоть и такое шаткое общение.

Зато новость о том, что Оленя встретила загадочного незнакомца, по описанию идеально подходящего под образ Хозяина Зимы, взбудоражила. Севара и без того несколько дней мучилась бессонницей, к которой добавились слёзы, но после того ко всему прибавились и кошмары. Теперь новые. В них беловолосый мужчина забирал у неё всё и всех, а Севара оставалась в одиночестве и тьме.

Будни стали разнообразнее, когда от Вера Мориславовича, представителя горнодобывающей компании, с которым они пересеклись лишь однажды, пришло предложение. Близился очередной праздник, который север спешил отметить до приходов заморозков, — Лошадиный день. Недалеко сохранился приличный ипподром, где ежегодно проводили благотворительные скачки. Участие в них принимали местные любители, а сыгравшие ставки шли в поддержку малоимущих.

Вер Мориславович же любезно поинтересовался, не желает ли их новая компаньонка помочь с организацией. Ею обычно занимались представители компании, приглашая кого-то из местных дворян. Севара быстро согласилась. Ей требовалось любое отвлечение, к тому же такая ответственность ведёт к изматывающей работе, а это лучшее снотворное.

Труд действительно помогал засыпать, но не мог удержать тёплые наваждения. То и дело Севара пробуждалась от ночных кошмаров, и брела в кабинет, чтобы заснуть вновь уже за столом под стук счётов.

Каждый раз хотелось спуститься вниз. Но нельзя. Отвергнутой, пристыженной и несчастной незачем встречаться снова с предметом своей влюблённости. «Просто интерес, — успокаивалась Севара, — который пройдёт. Это не любовь». Но покой всё не приходил. Сердце металось, обида тлела.

За день до скачек, уже вечером, в поместье заглянул Вер Мориславович. С Севарой они успели встретится ещё трижды, во время её приезда на ипподром. Она занималась лишь украшениями и подсказывала что-то по фуршету, потому чем ближе был праздник, тем чаще она приезжала на место, чтобы, например, проконтролировать, как развешиваются фонарики, или где будут располагаться цветочные композиции.

— Прекрасную работу проделали, — как всегда без приветствия начал Вер, пожав руку. — Решил воспользоваться вашим приглашением.

— Благодарю и добро пожаловать, — улыбнулась Севара.

Когда они встретились на ипподроме, она действительно пригласила его на ужин из вежливости, ну и ещё потому, что в «Снежном» она так и не принимала никого ни разу. А неприхотливый представитель компании мог бы помочь всем домашним отточить навык гостеприимства.

— Вы что же, — уже за столом завёл беседу Вер, активно пережёвывая утку, — свою кобылу не поставите на скачки? Я бы устроил.

— Не думаю, что ей пойдёт на пользу метаться по пыли, — усмехнулась Севара. — Да и лошадей у меня больше нет. Если вдруг что случится, я останусь без транспорта.

— Купите новую. Резов у вас, я верю, хватит. Но если нет, уговаривать не буду.

На какое-то время установилось молчание, прерываемое лишь стуком столовых предметов. Однако стоило лишь Олене к чаю принести пирог, как Вер, откинувшись на стуле снова заговорил:

— Как вы в Пэхарпе, обжились? Как находите севера?

— Нахожу весьма холодными, — призналась Севара, — но от того не менее уютными. Возможно, даже более. Очень интересно, как много праздников здесь отмечают, которых не замечали в моём родном Логе.

— Да. Праздники тут любят. Особенно те, у которых истории. Вы ещё Нового года не застали, о! Какие гуляния! Очень рекомендую не упустить возможность выйти в народ. С дворянством ещё успеется, а вот колорит обычного люда — что-то особенное, я вам доложу! И историй нарассказывают. Сказки тут любят не меньше празднеств.

— Верно подмечено, — пробормотала Севара, прикрываясь чашкой смородинового чая. — Вместо слухов — сказки.

— Ну не настолько, — добродушно хмыкнул Вер. — Слухи тоже жалуют. О вас знаете, что за сплетни бродят?

— Не знаю, но полагаю, вы поделитесь, — хитро сощурилась она.

— За такой ужин грех не разболтать! Что ж, ваш образ жестокой и нелюдимой помещицы, дополнен вторжением беглого мага, который погиб под вашей крышей, и выбит ненавистью к мужчинам из-за предательства жениха.

Севара вздрогнула, почему-то решив, что под женихом подразумевается Неждан. Однако пришёл и новый образ — Хозяин Зимы. Не сразу она вспомнила давнее событие с продажей серёжек и собственную выдумку о нерадивом женихе.

— И как вы не боитесь к такой на ужин идти?

— Полноте, это же самое интересное! — рассмеялся Вер. — К тому же, на Радмила вы произвели очень хорошее впечатление.

— Вы с ним общаетесь?

— Иногда. Вот днём заезжал из-за наших слухов-сказок… Хм.

— Что же случилось? — Севара заметила, как её гость поджал губы и нахмурился, напрягся. Что же тут скрывается? Стало интереснее, чем предыдущая беседа ни о чём.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да так… Странности на шахте… Не уверен, что стоит таким делиться…

— Вер Мориславович, — ласково пропела Севара, — у нас всего лишь приятный ужин и немного сплетен. Ничего такого, ведь, а?

— Пожалуй. — Он приободрился и хлебнул чаю. — Недавно щегарь об обальчике доложил. Бывает. Пустая порода, ничего не поделать. Всё бы ничего, но шахтёры видели какого-то незнакомца. Говорят, волос у него бел, лицом он бледен.

«Хозяин Зимы», — запульсировала мысль.

— Взял кайло, да ушёл в забой, и раз — засияло что-то. И в глядельце уже видны кристаллы, которых не было. Вот и думай. Щегарь ли ошибся, сказка ли явь. Работник-то хороший, давно трудится, но чтоб уж обальчиком окрестить богатства те… Грешили сначала на газ, что заставил шахтёров увидеть такое, но мы не обнаружили ничего. Решили, бражнячали. На том и закончили.

Севара с сомнением покачала головой. Могли ли рабочие увидеть Хозяина Зимы? Да. Но зачем ему помогать людям? Зачем наполнять кристаллами пустую породу? Либо всё это действительно выдумка, либо правда, и тогда мотивы не ясны.

Ужин с гостем закончился, и довольный Вер откланялся, вместо прощания, кинув:

— А о скачках со своей кобылкой подумайте, интересно же. Ещё завтра время будет.

Насчёт такого Севара была уверена, что не передумает, но на следующее утро пришлось пересмотреть свои убеждения.

Оленя помогла собраться. Она тоже вызвалась ехать на скачки, которые начинались днём. Время на подготовку ещё было. После завтрака Севара натолкнулась на деда Ежу, за которым неуверенно мялся Неждан.

— Что такое?

— Сударыня, я тут чего… — промямлил дед Ежа, косясь на своего помощника, — подумал, а, может, и нашу Корюшку на скачках опробовать? А что! Она молодая, боевая!

— Нет. Не для таких она целей. И не тренирована.

— Но обогнать тех кляч на ней — плёвое дело, — возразил Неждан. Он всё ещё держался поодаль. — Выиграть легче лёгкого!

— Ну выиграй, — зло бросила Севара, — при чём здесь моя лошадь?

— Не при чём, — пожал плечами Неждан. — Лошадь можете себе оставить я и без неё справлюсь.

— И как справишься? Бегом побежишь?

Дед Ежа прыснул в кулак.

— Нет. Другую нашёл бы.

— Ну и найди.

— Не. Приз не тот. Ленточка на шею — не по мне…

— И какой же приз по тебе? — фыркнула Севара. — Куча самоцветов и золотых слитков, да полцарства? Чего ты хочешь?

«Вас», — почудился ответ. Неждан не сводил с неё хитрого взгляда из-под полуприкрытых век, на лице его расцвела улыбка мягкая, немного томная. Он негромко сказал:

— Обещание.

— Какое ещё обещание? — Севара подбоченилась, хмуря брови. Своеобразная броня против дружелюбия и флирта.

— Ваше.

Она поджала губы, чувствуя, как сердце в груди зачастило, мешая вдохнуть новую порцию воздуха. Нет уж, он не должен увидеть её смятения.

— Хочешь, чтобы я дала тебе какое-то обещание?

— Точно. Я выиграю скачки на нашей милой Корюшке, выиграю вам признание публики, как хозяйке победителя. А вы дайте одно обещание.

Дед Ежа недоумённо переводил взгляд со своего помощника на хозяйку. Он очевидно чувствовал странное напряжение, но не понимал, в чём дело.

— И что я должна пообещать тебе?

Неждан криво усмехнулся, словно не ожидал её заинтересованности. Он, кажется, готовился уговаривать её дольше.

— Пообещайте отрез от вашего дня. Один отрез, который вы отдадите только мне, госпожа. Отдайте мне себя на время.

Севара ощутила, как румянец смущения греет её щёки. Она не могла перестать смотреть на веснушки, рассыпанные по носу, на спутанные немного волосы, на сухие губы и на сапфиры потемневших глаз.

— Ты что это, охальник!? — дед Ежа наконец осознал происходящее и махнул рукой, собираясь влепить затрещину.

Ловко, одним движением, Неждан увернулся, оказываясь каким-то образом прямо перед Севарой. Его запах окутал её — свежая трава и мята, которая казалось всё ещё холодит ей рот, перебивая медовый вкус яблока.

— Пожалуйста, Сева.

Дыхание окончательно перехватило. Хотелось расшнуровать поскорее корсет, чтобы хоть как-то помочь… Нет, хотелось, чтобы его руки разорвали на ней этот дурацкий корсет, ткань платья. Хотелось чувствовать прикосновение его прохладных губ на разгорячённой коже, хотелось запустить пальцы в его мягкие волосы, хотелось…

Севара сделала шаг назад, позволяя деду Еже схватить своего сбрендившего помощника за воротник и оттащить подальше.

— Ты что тут устроил, охлёстышь? С сосны рухнул?

— Старик, ты о чём там думаешь? Дряхлый ты развратник, — развеселился Неждан, не пытаясь высвободиться. — Кто из нас ещё охлёстышь? Ты как грязь мог помыслить о нашей госпоже?

Растерявшийся дед Ежа что-то буркнул неразборчиво, но отпустил. Севара успела вернуть себе самообладание, но явно не разумность раз ответила:

— По рукам!

Неждан уставился на неё безумным радостным взглядом. Она отвернулась. Зачем она согласилась? Почему? В надежде, что он выиграет?

— Но я всё равно должна прибыть на скачки, так что…

— Лошадка на замену есть, — негромко ответил дед Ежа.

«Заранее нашли», — подметила Севара, но ничего не сказала. Она поднялась в кабинет, чтобы написать короткое послание для Вера Мориславовича с просьбой вписать Корюшку в список участников. Оное было передано деду Еже, который в свою очередь выдал его Неждану, выдвинувшемуся к ипподрому раньше.

На сегодня никаких дел с бумагами Севара не планировала, однако занять чем-то себя нужно было до отъезда, потому она бездумно щёлкала костяшками счётов.

У бабушки в своё время тоже были счёты. Такие большие. На них было интересно кататься… Интересно, как там родные? Уж явно лучше неё. Не мучаются из-за сказок или безответной любви…

— Какой ещё, — забурчала Севара под нос, — любви? Поцелуй и всё? Тебе разум с ветром вынесло?

Она нашла своё отражение в начищенном серебристом чайнике, оставленном утром на краю стола.

— Ты жалкая, Севара. Какая же ты жалкая.

Да. Жалкая. Нужно держать себя в руках. Справляться. Ей никто не нужен. И совершенно точно ей не нужен он!

Мысли крутились вокруг Неждана, потому пришлось найти Оленю, которая бы заняла голову пустыми разговорами, кои с удовольствием поддерживала Забава. Севара заставляла себя концентрироваться на них, а не на раздумьях.

Наконец пришло время ехать. Дед Ежа подготовил экипаж. Вместо Корюшки стояла старая пегая кобылка. Оленя скормила той прихваченную с кухни морковку и лишь после этого забралась внутрь.

— Почему ты молчишь? — Севара обратилась к своей непривычно тихой камеристке, спустя какое-то время, когда она так и не сказала ничего.

— Простите. Я решила, вам нужно о чём-то поразмышлять. Вы всё утро такая ходите… потерянная.

«Потерянная» пожала плечами, но отвечать не стала. Оленя сама продолжила:

— Хотите расскажу вам про Неждана?

— Что? — Спокойствие, едва обретённое после встречи с ним, снова упорхнуло прочь. — Почему про него?

— Он о вас каждый день справляется. У него любой разговор к вам сводится.

Севара прокатала во рту слюну, отдававшую мятой из-за недавней чистки зубов.

— Не хочу про него слышать, — солгала она. — Он мне не интересен.

«Почему вы врёте?» — будто спрашивал удивлённый взгляд Олени.

Остаток пути прошёл без беседы. Севара не стала настаивать на диалоге, а её камеристка, похоже, так и не нашла подходящей темы.

Ипподром был готов принять гостей. Трибуны украшены, в тени ждали прохладные напитки. Люди уже собирались. Севара обвела всё скучающим взглядом, не скрывая, насколько ей сейчас всё равно на общий праздник, но позволяя Олене восхищённые вздохи. Чтобы та успела полюбоваться обстановкой, обе шли медленно к своим местам. Почётным, разумеется.

Пользуясь своим положением помощницы в организации торжества, Севара выбрала себе уединённое местечко наверху. Рядом с ней должен сидеть Вер Мориславович и…

— Домн Радмил, — она чинно кивнула ему, легко улыбаясь.

Маг стоял рядом с молодой девушкой в узких штанах и рубашке. Волосы её были острижены до плеч, а одна прядь у лица выкрашена в красный.

— А, сударыня! Вы постарались! — Радмил обвёл рукой свисающие гирлянды из цветов. — Достойные проводы тепла.

— Благодарю.

— И правда здорово, я никогда не была на скачках, но эти многообещающие, а оформление просто потрясающее, — подала голос девушка. Её серо-зелёные глаза сощурились, на щеках показались ямочки.

— Весьма признательна за высокую оценку. Вы не представили мне свою спутницу, домн, — пожурила мага Севара.

— А вы — свою! — не остался в долгу Радмил.

— Что ж, признаю. Это моя верная помощница, Оленя.

Та неглубоко поклонилась.

— Вы, вероятно, видели её уже…

— Да, припоминаю. Но такой нарядной, разумеется, наблюдаю впервые.

Оленя зарделась.

— А это моя замечательная, восхитительная, — начал Радмил, — очень умная, красивая и…

— Пап! — девушка толкнула его в бок. — Меня зовут Слава.

— Домна, я полагаю? — Севара пожала протянутую ладонь.

— Вся в отца, — заметил Вер, плюхаясь на место и обмахиваясь сложенной программкой.

— Я рада, что в мой приезд сюда я застала скачки, и к тому же буду в компании не только этих стариков, — усмехнулась Слава. — Ах, и я узнала, что мы с вами родом из одного города.

— Песчаный Лог? — изумлённо спросила Севара, опускаясь рядом с Оленей.

— Точно. Моя мама оттуда. А ещё мы с вами ровесницы.

Разговор потёк неспешно. Вер и Радмил о чём-то переговаривались негромко, давая девушкам простор для беседы. Слава рассказывала про университет, про старые знакомые места родного города. Севара больше слушала, давая возможность Олене сыпать вопросами, а Славе отвечать.

А мысли всё прыгали туда-сюда. То к Неждану, который мелькнул у загонов, то к Хозяину Зимы. Интересно, как бы с ним боролась юная магесса? Славе наверняка было бы, что противопоставить. Да и к отцу за помощью обратиться, а он бы наверняка поверил кому-то столь образованному, да и ради дочери поднял бы связи.

Севара прикрыла веки, откидываясь на спинку. Как же она устала…

— Всё в порядке? — Ладонь Олени накрыла плечо.

— А? Да, да… Просто немного утомилась и, похоже, к вечеру будет мигрень…

— Помочь? — Слава показала ей свою руку, засветившуюся золотом. — Я не специалистка, но облегчить боли могу.

Севара просто кивнула. Какая разница? Она слишком устала.

Что-то горячее легло на макушку, по телу разбежались мягкие волны. Севара с изумлением отметила, что всё это время была вовсе не расслабленной, совсем наоборот. Каждая мышца в теле напряжённо сжималась, разжавшись только сейчас. От внезапно навалившегося покоя стало не по себе. Как же! Ведь столько проблем! Нельзя терять бдительность. Жилы зашевелились под кожей, словно змеи, пытаясь образовать клубок, но им не позволяли.

— У вас… всё нормально? — раздался тёплый голос Славы.

— Да, спасибо. Действительно помогло.

— Нет, я не о том, что сейчас, — она мотнула головой, — я вообще спрашиваю.

Севара облизнула пересохшие губы. Мар. И что ей отвечать? «Да, знаешь, вообще-то я боюсь сказочного персонажа, потому что, представь себе, он существует по-настоящему». О, и не забыть: «Меня отверг собственный слуга, который успел сблизиться со мной и теперь я ощущаю пустоту».

— Видимо, слишком беспокоюсь о скачках, — не моргнув глазом солгала в очередной раз Севара.

Оленя неодобрительно покачала головой, но никак не прокомментировала, а там наконец начались скачки. Какое облегчение! Наконец внимание остальных переключится на соревнования, и можно подойти к бортикам, оставив позади чужие разговоры.

Раздался громкий хлопок, обозначая старт. Лошади внизу рванули вперёд. Севара бегала глазами, цепляясь за знакомую Корюшку. Она шла уверенно, но не лидировала.

«Он проиграет», — зазвучали собственные мысли. «Проиграет и не придётся оплачиваться обещанием». Не придётся в случае чего чувствовать привкус его губ, ощущать его язык на своём нёбе…

Севара нервно потёрла шею, под свободно распущенными волосами. Сегодня только подвитые локоны и заколки с топазами по краям. Топазы, прямо, как глаза Неждана…

Корюшка вдруг обогнала идущего впереди. Затем ещё одного.

— Давай, Нежд! — крикнула вдруг воодушевлённая Оленя, вскочив с места.

— Ваш? — полюбопытствовал Вер, подходя к перилам.

— Мой, — согласилась Севара.

— Хорошо, а то ведь я на него ставил.

Она хмыкнула. Она тоже. В какой-то мере.

Ещё рывок и глухой хлопок. Конец соревнования. Севара надменно улыбнулась, заметив, как победитель ищет её своими топазовыми глазами. А ещё она наконец поняла, почему ей так всё равно на всех, на всё. Почему она жаждала, чтобы поскорее всё завершилось. Проклятие Раткирани! Севара хотела отдать ему обещание. Хотела, чтобы он выиграл. Хотела побежать к нему сейчас и кинуться на шею. Но она стояла наверху, сложив руки на груди, сжимая собственные предплечья до боли в пальцах.

Остаток скачек прошёл без её внимания. К вечеру все спустились с трибун, чтобы прогуляться по живописному месту с расставленными столиками, на которых ждали яства. Детей катали на уже обмытых от пота лошадях, как, впрочем, и всех желающих.

Оленя прогуливалась со Славой, Радмил и Вер влились в какую-то компанию, даже дед Ежа щёлкал семечки с каким-то мужичком, обсуждая что-то в стороне. А Севара бродила с бокалом в руках по краю облагороженного под её надзором места, строго провожая каждого слугу взглядом. Контролируя. Хоть что-то она ещё может контролировать.

Послышался хруст веток недалеко, кто-то всхрапнул. Севара оглянулась, обнаруживая перед собой длинную морду Корюшки, которая ткнулась в её плечо.

— Вымогательница, — Неждан похлопал лошадку по шее. — Не верьте ей, госпожа, ей мелкие уже столько яблок и морковки скормили, что она скоро лопнет от угощений.

Севара хмыкнула, касаясь бархатистого носа Корюшки. Странно. Она никогда не гладила лошадей. Оказывается, это даже приятно. Севара почесала короткую шерсть и отогнала муху прочь. Корюшка довольно пофыркивала, не теряя надежды найти где-нибудь в складках пышной хозяйской юбки завалявшийся сахар.

— Хотите прокатиться верхом?

Моргнув, Севара уставилась на огромные лошадиные глаза. Серьёзно?

— Хочу. — Это она сказала или алкоголь, горячивший кровь?

Заметно стало, как поза Неждана сменилась на более расслабленную.

Он волновался? Переживал?

Вот и правильно!

Севара отдала полупустой бокал проходящему слуге и встала сбоку от лошади, прикидывая, как бы залезть в таком платье. Неждан вдел ногу в стремя и легко взлетел на спину Корюшки, а затем наклонился, подавая руку.

— Я думала, я поеду одна…

— А вы умеете?

«Нет», — проглотила Севара, хмурясь.

— К тому же в таком наряде и на таком седле…

Хотелось ответить: «Значит, не поеду». Но она так соскучилась. Так хотела снова ощутить его мятный запах… «Какая же я жалкая», — снова та мысль. Но шампанское уже ударило в голову, откидывая любые «против». По крайней мере, именно так можно оправдать эту глупую слабость…

Кисть легла в ладонь Неждана, которую он тут же сжал, словно боялся, что вот-вот Севара передумает. Он немного наклонился, чтобы легко подхватить попутчицу и усадить перед собой. Она же едва сдержала визг, когда грузно плюхнулась на переднюю луку, немного сползая.

— Держу, — усмехнулся Неждан в висок Севары.

Она прижалась к нему, пытаясь успокоить сердце. Видеть всё с такой высоты было необычно, но весьма интересно. Захватывающе. Корюшка качнулась, начиная ход. Неспешный и спокойный, именно такой, кокой необходим новичку в седле.

Чтобы провести пальцами по гриве, Севара немного подалась вперёд. Упасть она не боялась — крепкая рука Неждана тесно прижимала к себе, а его большой палец двигался по шву её платья, поглаживая практически неощутимо.

Когда Севара выпрямилась, она услышала его глубокое дыхание. Он тянул воздух носом, а ещё приоткрыл рот, словно пытаясь попробовать ещё и аромат на вкус. Аромат… Неждан пах сочной травой и холодной мятой, как всегда. Но чем пахнет сама Севара? А вдруг она вспотела, пока стояла, следя за скачками? А вдруг она вообще неприятно пахнет?

— Чем я пахну? — вопрос прорезал тишину прежде, чем разум вообще решил стоит ли его задавать.

«Что я несу?» — забился в голове обеспокоенный голос. Только на смех поднять и поиздеваться после такого. Щёки моментально вспыхнули, передавая жар стыда и ушам.

— Ты пахнешь уютом, — серьёзно ответил Неждан. — Пахнешь бергамотом и сладким с кислинкой яблоком, иногда, если пользуешься парфюмом, розой и фрезией.

Севара покрылась мурашками. Не от холода. От слов, щекочущих её изнутри. Ей понравился его тон: бархатный окутывающий и несколько мечтательный. Он ласкал голосом и словами.

Корюшка остановилась в тени деревьев, откуда виднелась спускающаяся к горизонту Инти, раскрасившая небо в яркий оранжево-красный. С противоположной стороны подступала тьма с россыпью мелких звёзд.

Неждан спешился. Ловко. Не потревожил Севару. Она, оставшись без поддержки за спиной, качнулась едва не выпав из седла. Чтобы хоть как-то сохранить равновесие пришлось вцепиться в шею бедной лошади (та, впрочем, терпеливо выносила такие муки, флегматично игнорируя их).

— Иди ко мне, — Неждан поднял руки, задерживая их у талии. Совсем как тогда, когда они навещали ведьмин дом. И совсем как тогда, Севара упёрлась руками в его плечи, пока он спускал её вниз, крепко и мягко держа за талию. Только теперь он не опустил её осторожно перед собой, а заставил сползти по его телу. Она даже едва не наступила на его ноги.

— Что ты…

— Прости.

Вдох застрял посреди глотки царапая её.

— За ч…

Неждан обнял её, вжимая в себя, делая судорожный вдох, какой совершают скорее едва не утонувшие. Кончик носа упёрся в место за её ухом. Севара замерла.

Оттолкнуть? Она не понимала, что нужно сделать. Кричать? Дать пощёчину? Заплакать? Что ей делать? Что он делает?

Севара внезапно потянулась к нему инстинктивно. Что-то в ней заставляло сильнее прижиматься грудью к его груди, вминаться в него, словно она хотела попасть внутрь, под кожу, в его кровь, остаться в отражении его потемневших кубовых глаз.

Неждан отстранился немного. Дышал он теперь быстро, но глубоко, видно было, как раздуваются ноздри, как часто вздымается живот. Словно воздух был напитан чем-то дурманящим и приятным, чем-то что хотелось вобрать и сберечь ото всех, может, даже от самого себя.

— Сева, — пробормотал Неждан. Он вновь наклонился к ней, прикрывая веки. Густые ресницы дрожали. Он дрожал.

Лёгкое движение, перекат с пяток на носочки, и снова упор в его плечи. Севара задрала подбородок, приоткрыла рот. Всё её естество кричало: «Поцелуй меня! Умоляю». Но он не делал этого, хотя видел мольбу в её взгляде. Не мог не увидеть.

— Неждан? — почти простонала она, одновременно изнывая от желания и муки.

Он сжал Севару, притягивая к себе, бормоча ей на ухо:

— Прости, моя милая… моя Сева… Прости.

Она моргнула раз, другой, пытаясь сбросить странное наваждение, сотканное из жажды его губ, пытаясь осознать, что он говорит. Её ладонь сама по себе скользнула по его затылку, пальцы зарылись в волосы.

— За что ты извиняешься? — Шёпот трясся в воздухе, словно был тонким стеблем цветка, тревожимым плотным ветром.

— Я умираю, каждый раз, когда не могу поцеловать тебя. Каждый. Маров. Раз. Больше всего на свете, — Неждан выпрямился ловя её взгляд, — я хочу почувствовать твои мягкие горячие губы, — его большой палец провёл по уголку её рта, — хочу твоего пьянящего медового тепла… Но нельзя.

Севара сглотнула вязкую, отчего-то с горчинкой, слюну и попыталась глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться. Вышло прерывисто и рвано.

— Почему? Почему нельзя?

— Однажды я расскажу тебе. Обещаю. Я расскажу всё, чего пожелаешь, моя Сева. Но пока… Пока умоляю, не обижайся на меня. Я выдержу твои яростные обвинительные глаза, но не печальную обиду.

Она облизнула губы. Севара собиралась оттолкнуть его, фыркнуть, гордо выпрямив спину, а не выгнув её ему навстречу, как сейчас, податливо и покорно. Но в ней не хватало сил на такое простое действие. Она не хотела снова терять свою опору и покой, своё небо в его радужках, которые сейчас будто подёрнулись тонкой корочкой льда.

— Ты меня бросил. — Голос затрепетал, словно пытался не сорваться на рыдания.

— Испугался собственных порывов, — глухо отозвался Неждан.

Севара медленно кивнула. Она, пожалуй, тоже испугалась своих.

— Я могу навредить тебе, даже если не хочу. Просто из-за нелепой случайности. Потому и остановился. Я… Я не могу рассказать подробности, но просто знай, что мне жаль, что я повёл себя, как идиот.

— И что нам делать?

— Давай, подождём… Я что-нибудь придумаю.

— Мы.

— Что?

— Мы что-то придумаем, — Севара уткнулась лбом в грудь, руками обхватывая его торс. — Я правда не знаю, с чем мы должны что-то придумать, но мы придумаем.

— Хороший настрой. — Послышался смешок, а за ним хлопки фейерверков, раскрасивших и тёмную часть неба.

День подходил к концу. Действительно ли Севара была жалкой? Она и сама больше не знала верного ответа, но стоило широким ладоням Неждана пройтись вдоль позвоночника, как всё стало неважно.

Глава 16. Зимовей

Скачки прошли, а спустя шесть дней закончилось и лето. Дед Ежа уверял, что в этом году оно выдалось особенно долгим и тёплым, что Севара сочла хорошим знаком. Даже пальто она начала носить за четыре дня до начала осени — небывалый успех для Пэхарпа.

— Могильный день, — напомнила Оленя, вытаскивая увядшие цветы из вазы. — Ещё завтра можно, если что…

— Я уже отправила список имён для службы за упокой, — кивнула рассеянно Севара. Её больше волновали первые заморозки, как по отрезам пришедшие в первую же осеннюю ночь. Кристаллы для усиления отопления едва успевали установить.

— А ещё вам письмо от знатных.

— Благодарности? Званные ужины? Ты же знаешь…

С тех пор, как Оленя научилась сносно читать, она проверяла всю корреспонденцию, кроме деловой и личной. Ни к той, ни к другой Севара не относила послания от местного дворянства. Ответы она писала скопом. Короткие, но полные уважения, разумеется.

— Это другое. Тут бал. Змеиный день.

— Что прости?

— Праздник Юты, — пояснила Оленя. — Середина осени. Через три декады.

— Середина осени ведь приходится на пятый день четвёртой декады, а праздник Юты в девятый день третьей декады, — нахмурилась Севара, отвлекаясь от пересчитывайся графиков установки кристаллов.

— Ну да. Но у нас часто их совмещают. Я посмотрела ещё адресат, оказалось, что это та самая семья, к которой вы ездили весной. И помните, вот на скачках мы ещё пересекались.

Севара качнула головой. Она помнила, что здоровалась с людьми даже обменивалась репликами, но запомнила из новых лиц только, пожалуй, Славу.

— Ладно. Положи письмо в стопку с важными.

Оленя с готовностью вытащила приоткрытый конверт из кармана юбки, оставляя на нужном месте. А затем неспешно двинулась к выходу, притворяя за собой дверь, и не забыв кинуть привычное уже:

— Не засиживайтесь.

Света стало недостаточно: за окном стемнело, и настольной лампы хватало только на небольшой участок кабинета. Полутьма не располагала к работе, и засиживаться смысла не было бы, если бы не…

После примирения с Нежданом спать стало легче, однако кошмары ещё тревожили. Только теперь Севара могла сойти на первый этаж, где он, как всегда ждал. Он признался, что ждал её даже тогда, когда она не спускалась. Просто на всякий случай. она поругала его, но Неждан уверил, что диван в зале невероятно удобный.

— У меня и в кабинете скоро будет диванчик и кофейный столик, — похвасталась тогда Севара.

Сейчас она хмыкнула, вспомнив об этом. Буквально сегодня дед Ежа собирал столик, пока Неждан затаскивал диван, а Оленя после протирала. Вечером камеристка испытала диванчик — именно на нём она читала письма. Сама Севара так и не присела туда, ожидая…

— Ну, надо его тоже опробовать, — хмыкнул Неждан ещё днём, когда придвинул его наконец к стене.

— Я дам тебе, — кивнула тогда Севара.

— Хорошая новость.

— Опробовать дам. Диван, — зачем-то уточнила она, алея под его насмешливым взглядом. — Но не за просто так!

Хронометр стукнул особенно отчётливо, прерывая поток недавних воспоминаний, приятно разливающихся по телу трепетным теплом. Севара вздрогнула, скидывая с себя наваждения дневных разговоров, а затем потянулась в кресле и вздохнула, прислушиваясь.

Тихо. Дом спал.

Прошёл почти отрез с тех пор, как Оленя ушла, и нетерпение усилилось настолько, что приходилось сдерживаться, лишь бы не подорваться с кресла и не начать туда-сюда бродить по кабинету. Жажда того, чтобы дверь наконец открылась, являя Неждана была мучительна. И каждая встреча с ним, каждый вдох в унисон, каждое случайное касание, прогоняло прочь все мысли, оставляя только те, что начинались и заканчивались им.

— Спите? — раздался приглушённый голос.

Севара раскрыла глаза, прикрытые только для того, чтобы в деталях воссоздать его образ в тени век. Теперь знакомое лицо превратилось в явь. Какое облегчение.

— Долго ты.

— Забава припозднилась. А у вас… волосы распущенны. Вам идёт, моя госпожа.

Она облизнула губы. Просто пересохли. Ничего такого. Вовсе она не хотела, чтобы чужой взгляд метнулся и к покрасневшим немного обветренному рту. И не будоражил её тот неловкий простоватый комплимент, хоть рука и метнулась было поправить локоны.

Неждан же умудрялся одновременно расставлять по столику чашки и разглядывать Севару. Уста его были приоткрыты, ноздри хищно раздувались, как у хищника, чующего добычу.

Внизу живота что-то щекотало, словно цветок распускался изнутри, касаясь своими лепестками, заставляя бёдра сжиматься в странном предвкушении, которое ощущалось приятнее всего, что Севара испытывала когда-либо. Ей ужасно хотелось, чтобы сухие губы прошлись по её шее, а руки сжали будра… Но она едва заметно улыбнулась и отложила бумаги, негромко спрашивая:

— Мятный?

— Для хорошего сна, — напомнил Неждан, хитро прищуриваясь.

«Для хорошего сна мне нужен ты под боком», — невесело подумалось Севаре. Проклятие! И когда она так сильно захотела такого? Его. Рядом. Когда её успокаивающий чай стал настолько горячим, настолько тревожащим всё её естество, что хотелось разодрать кожу, оголить каждый нерв, лишь бы явственнее почувствовать его скупые касания? Неужто период их разлуки так подействовал?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Как день? — кинула она, плюхаясь наконец на новенький диванчик. Совершенно не так, как положено леди.

Ей нравились выстраиваемые новые отношения. Они всё ещё на расстоянии, всё ещё держали дистанцию, но только между телами, а говорить теперь стало как-то свободнее. И вести себя сдержанно и благородно совсем не хотелось. Хотелось делать то, что… хотелось.

— Возок справили и щели заложили. — Неждан опустился в персте от Севары. Его колено почти коснулось её. — А вы как? Мысли не гложут?

— Зависит от того, что ты подразумеваешь под этим.

«Я думаю о тебе, например, — про себя ответила она, — мечтаю о тебе, хотя не должна». Не должна. Не по правилам. Она дворянка, а он слуга. Пусть и чародей. Оговорка ничего не меняла. Она не должна…

Нога её качнулась в сторону, упираясь в его. Теперь их бёдра соприкасались. Мар!

— Хотите чай? — перевёл тему Неждан.

«Хочу тебя», — мелькнуло в голове. Севара стыдливо опустила взгляд, чувствуя жар на щеках. Надо просто успокоиться! Это временно, это пройдёт. Наверное, из-за цикла ещё. Когда там придут её дни?

— Да, хочу, — пробормотала она, не глядя принимая чашку, над которой вился пар.

Бортики коснулись губ, тёплая жидкость наполнила рот холодящей мятой и привкусом цветочного мёда, добавленного вместо обычного сахара.

Мята и мёд. Он и она. Считал ли он также?

Севара подняла взгляд, следя за Нежданом из-под тёмных ресниц. Кончик его языка обводил контур губ, слизывая капли сладкого чая. Блики от включённой лампы играли на бледной коже, заставляя её едва заметно искриться, нос с немного поднятым кончиком, обсыпанном веснушками, подёргивался, как у принюхивавшегося пса. Неждан был мучительно спокоен.

«Пожалуйста, — пульсировала мысль, — поцелуй меня».

— Неплохо, — твёрдо оценила Севара, потупившись.

— Вкус незабываем.

Она вздрогнула, ловя его улыбку. Он играл с ней!

— Ты специально! — Возмущение вышло немного обиженным.

— Сделать в следующий раз другой чай? — хитро прищурился Неждан, позволяя хлопнуть себя по плечу рассерженной госпоже.

«Следующий раз», — отозвалось внутри. Он придёт снова. Придёт в кабинет после заката, когда мрак окутает дом, когда здесь останется лишь тусклая лампа. Он сядет на то же место и снова будет рядом. Севара сглотнула.

Неждан — её мятный чай, который хотелось выпить до остатка.

— Нет. Сделай такой же.

— Как прикажет моя госпожа.

Она горделиво выпрямилась, одарив его усмешкой, а он ухмыльнулся немного скабрёзно, легонько стукаясь коленом о её колено.

***

Туда, где ждала поляна и дикая малина с йоштой, Оленя поднималась резво, то и дело поправляя новенькое пальто. Его подарила Севара на День рождения, который отметили несколько дней назад. Забава даже сделала самодельный торт с яркой посыпкой. К сожалению, свечек мелких не нашлось, чтобы задуть, но Нежд отыскал где-то старую витую свечу, гордо воткнув её в центр. Вышло странно, забавно, но в основном мило и по-домашнему. Оленя считала прошедший праздник для себя лучшим из всех за её девятнадцать зим.

Поляна встретила давнюю знакомую лёгким кружащим ветром и теплом. Но помимо привычно покачивающихся цветов и тишины тут стоял и беловолосый мужчина. С первой их встречи прошло много времени, странно было теперь заметить его почти в центре, стоящего с раскинутыми руками и поднятым подбородком.

Памятуя о наказе Севары и Нежда, Оленя поспешила обойти того боком, чтобы набрать малины и тихо уйти. Жаль, конечно, что цветы не успеет… Ну ничего, завтра сходит.

По привычке Оленя начала негромко петь, чтобы поймать созвучие с шёпотом листвы, который здесь не прекращался никогда. Неясные разговоры трав были совсем не похожи на человеческие, а ещё нельзя было уловить эмоции. Скорее только отклики того, что они сами смогли впитать от кого-то.

Оленя собиралась сосредоточится на ягоде и веточках, но не удержалась и оглянулась, чтобы проверить, где незнакомец. Его взгляд тут же вонзился в неё. Так остро, что едва не выбил из рук махонькую корзинку. Отвернуться, отвести взор от хрустальных глаз было невозможно, особенно, когда губы изогнулись в казавшейся непривычной для его рта улыбке. Беловолосый так и шёл, глядя не на свою знакомую, а словно бы внутрь неё.

— Добрый день, сударыня, — раздался его прекрасный голос, когда он подошёл близко.

— Здравствуйте, — буркнула она, спешно возвращаясь к малине, немного сжимаясь от его внимания.

— Я вас чем-то обидел? — обеспокоился он, наклоняя голову.

Оленя краем глаза заметила, как его длинные волосы спадают вниз, прямые, как водопад. Хотелось прикоснуться к ним, провести кончиками пальцев, перебрать, как перебирают струны музыкального инструмента, кто знает, может он и правда запоёт для неё…

— Нет. Просто… Хозяйка не велела с вами говорить.

— Хозяйка? — Незнакомец замер изумлённо раскрыв глаза.

— Ну да, — растерянно подтвердила Оленя, не понимая, что тут такого. Хозяйка, да хозяйка. Чего он вдруг? — К тому же, я вас не знаю ведь. Даже имени…

— Имени? Что ж… Положим, Зимовей, — он сделал шаг в сторону, запуская узкие ладони в переплетение веточек, набирая ягоду и скидывая ту в корзину. — Мы помолчим, но вы ведь не погоните меня?

Оленя покраснела смущённо. Как его погонишь? Он и помогать взялся, и на неё не обиделся, и имя сказал.

— Оленя.

— Простите?

— Меня так зовут.

Снова улыбка, она появилась словно ледяной узор на окне в мороз. Зимовей. Пригожее имя, как он сам. Сочетающееся к такими длинным белоснежным ресницам, необычным, но весьма подходящим его холодному образу. Он выглядел задумчивым, благородным и вызывал интерес. Хотелось снова и снова возвращаться к нему взглядом, пока он не смотрит.

Никогда ещё Оленя не видела кого-то настолько интригующего, настолько прекрасного. И никогда к ней не проявляли такой учтивости и внимания. И та подаренная роза всё ещё загадочно сверкала в темноте спальни, словно мигая своими лепестками.

Зимовей действительно молчал. И тишина, сгустившаяся между ними напрягала Оленю. Но нельзя говорить. Скажет слово, а дальше неизвестно остановится ли.

Зато никто не мешал помечтать. Например, о том, как их пальцы случайно соприкоснуться. Оленя почувствовала, как горят щёки. Ну вот. Смутила саму себя. С тяжёлым вздохом, оно перешла к другому кусту — с йоштой.

То ли из-за внимания, то ли из-за назойливых раздумий о чужой красоте, а спустя короткое время колючка впилась в палец. Оленя ойкнула, дёрнув рукой и расцарапав палец глубже.

— Да что б тебя Хозяин Зимы заморозил! — пожурила она куст, опуская корзинку.

— Что заморозил? — Зимовей в миг оказался рядом. Заметив капли крови, он осторожно перехватывая запястье, чтобы рассмотреть рану. — Как же вы?..

— Это дурацкая йошта, — Оленя опустила голову, чтобы локоны скользнули по щекам и скрыли её пунцовое уже лицо. — С ней я никогда не ладила.

— Так то её месть? — усмехнулся он.

Ответа не нашлось. Зимовей поднял руку Олени так, что теперь расцарапанный палец находился прямо перед его устами, а затем осторожно слизнул кровь. На месте ранки почувствовалось странное покалывание и прохлада.

Оленя сжалась, едва дыша от происшествия, и почти не замечая затянувшийся порез. При том за тем, как кончик языка Зимовея толкнулся в уголок рта, и прошёлся по нижней губе, оставляя влажный след, Оленя следила очень внимательно. Ей отчего-то захотелось чтобы он продела то же самое, но с ней.

— Вот и всё. Вы исцелены.

— С-спасибо, — кое-как выдавила из себя Оленя.

— Надеюсь, у вас не начинается жар? — Холодная ладонь Зимовея опустилась на её лоб, другой он всё ещё придерживал её кисть.

— Н-не… — Оленя отступила, боясь собственных мыслей. — Нет. Всё хорошо, даже не знаю, как благодарить вас.

— Ах это просто! Не выдавайте меня, — он провёл большим пальцем по костяшкам на её руке, — не рассказывайте о нашей встречи. Того мне и будет достаточно.

Дождавшись кивка, Зимовей прижался прохладными губами к её запястью, целуя быстро пульсирующую венку.

Обратно Оленя неслась, не заботясь о распахнутом пальто. Отдав набранную малину и йошту, она упала на кровать в своей спальне, чтобы прерывисто дыша уставиться на собственную руку, которую словно жгло в том самом месте…

***

— Ты заболела! — констатировала Севара, уперев руки в бока.

Оленя лежала в кровати, пряча нос под одеялом и смотря жалостливым взглядом.

— А я говорила, неча по улице так мотаться! — не сдержалась Забава, ставя горячий чай с собранной накануне малиной.

— Я не моталась…

— Не спорь уж! Лекарства пей и чай да поспи.

— Простите, Севара, — Оленя снова обратилась к хозяйке, едва не плача, — я так хотела вам сегодня цветы принести! Вы только подождите, я завтра…

— Нет уж, отлежись хорошенько. Забава права — тебе нужен отдых. А цветы… Цветы я и сама набрать могу. И тебе букетик отдам.

— Ну что вы, как же я вас пущу одну.

— Я с ней пойду, болезненная ты наша, — Неждан, до того молчаливо подпиравший косяк, подмигнул Олене. — Не о чём не переживай и выздоравливай.

— Вы… такие замечательные!

Севара сжала руку растрогавшейся камеристки и ободряюще улыбнулась.

Говоря честно, никто не ожидал прихода такой скорой простуды, которая поразила закалённую Оленю. Наверняка все думали, что заболеет изнеженная южная Севара (да чего уж там, она и сама так считала), но та на удивление держалась бодро.

— Вы тут не стойте, а то тоже заболеете. Кыш! — гаркнула Забава.

Неждан, знакомый с гневом кухарки не понаслышке, резво застучал ступеньками, пытаясь очутиться как можно дальше. Севара также поспешила выйти, хотя и знала, что обругивать не станут, но тем не менее, Забава умела внушить обратное.

Одевшись, не забыв повязать шарфы и забрать корзину, Неждан и Севара вышли из дома. Погода была неплохой. Висели тучи, но сверху ничего не накрапывало, даже ветер был почти незаметным.

— Вы идёте или стоите?

Севара вздрогнула от оклика. Она действительно замедлилась, запрокинув голову к просвету, в который заглядывали тонкие лучики.

— А я и не собиралась бегать с тобой наперегонки.

— Очень зря. Бег может быть полезен.

Неждан крутанулся на месте, сбегая обратно к ней и подталкивая в спину почти неощутимо. Она фыркнула, но улыбнулась чему-то. Наверное, его непринуждённой свободе. Конечно, Севара помнила, как мог быть прекрасен обычный бег. Она до сих пор вспоминала тот короткий момент, когда она просто бежала на Купальнице. Тогда ещё был венок…

Севара глянула на Неждана, едва ли обращая внимания на контрастирующую зелень поляны, к которой они подошли. Он стянул с себя простоватое серое пальто, откинул шарф, сбросил сапоги и оглянулся.

Снова улыбка, которую Севара не смогла сдержать. А надо ли? Надо ли сдерживаться вообще?

Пока она задавалась вопросами, остановившись на краю аномалии, Неждан снял и верхнюю одежду и с неё, после чего опустился на одно колено, расшнуровывая ботинки и помогая вытащить ногу. Его прохладные пальцы не спешили убираться прочь с щиколотки, они скользнули вверх. Севара нервно выдохнула, размышляя, как высоко его холодная ладонь может пробраться…

Васильковые глаза ухватились за её взгляд, а на губах Неждана проявилась усмешка. Кривая, дикая. Севаре очень хотелось наклониться и поцеловать его ухмылку, облизнуть вечно сухие губы, но она лишь запрокинула голову и задорно рассмеялась, ловко разворачиваясь к нему спиной.

Она наконец ответила себе — не сдерживаться.

Теперь Севара убегала. От проблем и от него, от недосказанности, желаний и всего, что тревожило мысли.

Но… Нет, всё ещё нельзя сосредотачиваться на точках побледневших веснушек, на спутанных волосах… Нельзя.

— Что ты делаешь? — Неждан легко обогнал её. Он был выше, шаг его шире, а ещё у него не было трёх юбок и корсета.

— Ты ведь сам сказал, что бег полезен! — Севара раскинула руки, чувствуя лёгкий ветерок, кружащий по поляне.

Неждан широко улыбнулся, но, видимо, решив не мешать ей, дать время остаться наедине со свободой, затормозил.

Когда корзина начала наполняться, Севара вернулась к нему, помогая срезать стебли. Всё же они ведь за тем и пришли. Собрать ярких сочных цветов для Олени, чтобы порадовать простудившуюся бедняжку. Только для этого…

Севара одёрнула себя, когда поняла, что задумчиво вертит чашку мака, следя за вздутыми венами на руках, бережно укладывающих растения в плетёную корзинку. Бросив измученный цветок к остальным, Севара опустилась рядом, помогая с тюльпанами.

Как забавно. Весна давно прошла, а тюльпаны на аномальной поляне расцвели. Где-то вдали щерились шипами кусты йошты. Всё здесь жило отдельно от остального мира, не считаясь с его правилами.

Правила.

Севара всегда придерживалась правил, приличия выше всего. Только здесь, в богами забытом городке на севере, с обычными людьми пришло ощущение свободы. Оно наполняло по капле, смешиваясь с горько-полынным вкусом печали из-за Хозяина Зимы, а теперь и с дурманом мяты и сочной травы.

Легко, одними кончиками пальцев, Севара провела по шее Неждана. Он вздрогнул, покосился на неё с ухмылкой. Задорной. Свободной. Он всегда был свободен. Он мог бы подписать хоть десяток договоров, но остался бы свободным, как ветер, трепавший его по волосам.

Не сдерживаться. Совсем.

Вскочив, Севара ущипнула Неждана за предплечье. Он изумлённо поднял взгляд, сверкая зрачками, которые отразили свет, став почти незаметными. Севара усмехнулась, резко наклонилась и сквозь льняную рубаху прикусила его за плечо, заставив пошатнуться, а затем резво отпрыгнула от руки, потянувшийся к ней.

— Не догонишь! — Показав язык, Севара метнулась в сторону.

Ею овладело безумие, не иначе. Ведь отчего ещё так хотелось диких плясок и чужих ладоней на теле?

Далеко убежать не удалось. Неждан врезался в её тело со спины, едва не повалив, но в последний момент подхватив и прижав к себе. Её лопатки упёрлись в его грудь, быстрое дыхание ласкало ухо.

— А ты сегодня игривая… Смелая.

Севара фыркнула насмешливо и откинула голову на его плечо, краем глаз наблюдая за ним.

— Может, даже слишком смелая… — буркнул Неждан. Он вдруг дёрнул её, заставляя стать на землю, и опустить взгляд. — Не оборачивайся.

Она застыла. Что? Что он имеет ввиду? Почему?..

Вопросы испарились, когда Севара почувствовала, как затрепыхался подол платья. Широкая ладонь лежала на её животе, придавливая к чужому телу, а другая рука бесстыдно задрала ей юбки.

Воздух вырвался из лёгких, оставив их пустыми, а вдохнуть уже было невозможно из-за жара, наполняющего изнутри. Севара чувствовала прохладные пальцы, скользящие по колену, затем выше, чтобы смять бедро. Низ живота сладко заныл и пришлось закусить губу, чтобы не застонать.

По шее прошёлся влажный язык, зубы потянули за мочку, а затем шёпот защекотал ухо:

— Сева, ты такая тёплая…

Она чувствовала его напряжённые мышцы, слышала его быстрое рваное дыхание на затылке. Казалось, сейчас Неждан приподнимет её, стиснет, сожмёт, но нет. Он резко развёл руки в стороны, позволяя юбкам сползти на место, и отступил.

Севара покачнулась, потеряв опору и тяжело прерывисто задышала, непроизвольно сжимая бёдра, между которыми теперь пекло и влажно скользило. Голова немного кружилась.

Неждан наклонился, упираясь ладонями в свои колени, волосы закрывали его лицо, которое наверняка стало белёсым.

— У тебя какая-то болезнь? — растерянно спросила Севара. — Ты потому… не можешь…

Неждан засмеялся. Он поднял голову, сталкиваясь с ней взглядами. Глаза его теперь казались не сине-голубыми, как обычно, а скорее холодными зеркалами, отражающими всё, что перед ними. Севара ясно видела себя в них. Растрёпанную с пунцовыми щеками, покусанными ею же губами, взбудораженную и возбуждённую.

— Будем считать, да. — Наконец прохрипел он, словно только отделался от мучительного кашля. — Но в основном я болен лишь…

— Не говори, что мной, — она насупилась, — это так дёшево.

И снова смех. Бледность на его лице отступала.

— Нужно идти, цветы собраны, так что… Не будем заставлять Оленю ждать своего подарка, — пробурчала Севара. Она старалась скрыть оставшееся томное волнение за маской строгой хозяйки. Снова. Запереть свободу.

— Как прикажет моя госпожа, — хмыкнул Неждан, вырываясь вперёд, чтобы забрать корзину и успеть первым обуться у границы аномалии.

Севара позволила его холодным рукам касаться её ног, пока он обувал её и неспешно зашнуровывал ботинки. Затем Неждан медленно поднялся распахивая перед ней пальто, заворачивая в него так бережно и нежно, немного задерживаясь, словно хотел обнять её, но не решился.

Возвращались они покачиваясь, будто пьяные, постоянно сталкиваясь плечами и глуповато хихикая.

Глава 17. Змеиный праздник

За отдёрнутой шторкой просматривался свежий настил снега, а вокруг ещё кружили снежинки медленно, но верно увеличивая белое покрывало, опустившееся на землю. Зима ещё не наступила, но уже врывалась в осень, отбирая остатки тепла, так неразумно выделенных в начале.

Севара куталась в полушубок, хотя внутри возка было довольно тепло. Неровный кристалл тускло освещал и грел, но казалось, что завывающий ветер вот-вот втиснется в щель размером с ноготь у двери и в миг разрушит хрупкое тепло. Впрочем, сидящему на козлах Неждану всяко приходилось сложнее. Бедняга.

С тех пор, как он впервые зашёл с чаем в кабинет, прошло почти три декады. Теперь они с Севарой встречались еженощно. Пока дом спал, они проводили время на диванчике, с каждым разом позволяя себе всё больше. Сначала простые соприкосновения, почти случайные, затем начали сидеть, прижимаясь друг к другу так, что оставалась лишь тонкая ткань одежды, а теперь стали традицией и беглые нежные поцелуи тыльной стороны ладони, плеча, ключиц…

Всё так необычно для Севары, что она забывала думать о чём-то другом. Она едва могла заставить себя работать днём, просматривая документы. Ей почти не снились кошмары. Они превратились в редких гостей, как и страх, который отгонялся жгучим желанием коротких встреч с Нежданом. Вчера они столкнулись на лестнице, и Севара вернула ему почти невесомый поцелуй в шею, а он прижал её на миг к стене, чтобы почувствовать её тепло и прикусить мочку уха. Они разошлись спустя два удара сердца так, словно ничего только что не случилось. А каждый раз за ужином и при других делали вид, что ничего не происходит, но при том смотрели друг на друга так, будто на двоих делили какую-то огромную и значимую для всего мира тайну.

Однако, чем ближе подходила зима, чем чаще били заморозки, чем больше сыпалось из туч снега, тем острее ощущалась старая ноющая боль в сердце. Что делать, когда Хозяин Зимы всё же явится за своей невестой? Севара отчасти смирилась со своею странной судьбой, но у неё появился человек, который стал важным и близким за короткий срок. И с ним она хотела остаться, а не с Хозяином Зимы в его ледяном замке.

— Прибыли, госпожа. — Неждан стукнул по дверце и медленно открыл её, подавая руку. — Бал в разгаре.

В возок влетела мелкая пурга, поднятая порывом ветра, щёки тут же закол морозец, а изо рта вырвалось лёгкое облачко. Севара глянула на свет окон. Она действительно припозднились, но ничего не поделать, придётся входить в зал, где уже полно гостей. Из-за наваливших в Пэхарпе сугробов проехать оказалось сложнее, чем планировалось. Путь назад наверняка займёт ещё больше времени, если, разумеется, дороги не догадаются споро расчистить.

Задержав свою руку в руке Неждана немного дольше необходимого, Севара спустилась, оправляя платье, и распорядилась:

— Жди внутри возка. Если что, накройся, чтобы не простудиться.

— Как прикажет моя госпожа, — усмехнулся он.

Она хмыкнула и двинулась внутрь. Знакомый зал казался древним другом, он всё так же заставлял поднять голову, чтобы полюбоваться на созвездия россыпи кристаллов в потолке. На полу в стороне притаились искусственные мелкие змейки. Здесь, на севере в такое время их не встретить — слишком морозно. Однако отдать дань имени праздника необходимо.

Змеиный праздник или день богини Юты, охотящейся где-то в Великом лесу, по ту сторону Полозьих гор, отмечался везде с достаточны размахом. В Песчаном Логе праздник тоже любили, он обычно становился одним из первых балов в светском сезоне. Для Севары когда-то этот день был самым приятным. Осенний, уютный и весёлый. Отчасти потому, что совпадал с бабушкиным Днём рождения, что давало некоторые поблажки для того, чтобы не появляться на чужих приёмах. Даже отец в такой день становился трезвее обычного…

После обмена приветствий со всеми знакомыми Севара принялась вглядываться в людей. Сегодня её больше интересовало не окружение, а окружающие. Она всё ещё помнила ту встречу с человеком в маске. Человеком ли?

Признаться, на бал она ехала именно с целью увидеть его вновь и расспросить, а не для того, чтобы отдать дань уважения празднику и хозяевам. Её, нелюдимую, почти не посещающую приёмы, считали в местном свете едва ли не злобной южной ведьмой. Посему её отсутствие не вызвало бы лишних вопросов, только лишние перешёптывания и слухи. Ничего нового.

Несколько раз пришлось столкнутся взглядами с незнакомцами, которые так же блуждали глазами по залу, но никого, кто хотя бы отдалённо напомнил бы того мужчину с кипенными волосами и в белоснежном костюме, не находилось. Впрочем, кто утверждал, что он явится? Сегодня самый обычный приём, а значит, он не сможет закрыть лицо маской, которая изменит его голос, сделав тот глуше и ниже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда Севара почти отчаялась, она вдруг заметила в дальнем конце зала мелькнувшую маску. Маску! Здесь! Среди гостей, чьи лица улыбались, щурились, показывая каждую морщинку и пору. Слишком подозрительно!

Едва ли не расталкивая и не наступая на ноги других, Севара пробралась к небольшому проходу, почти скрытому портьерой. Вход для слуг. Стоило заглянуть за приоткрытую дверь, как беловолосый незнакомец отыскался.

Он стоял спиной посреди мрачного коридора, в котором пахло жареным со специями мясом и слышались негромкие переругивания, видимо, с кухни.

— А вот и вы, — произнёс негромкий голос.

— Я думала, вы не придёте.

— И не собирался, — согласился он. — Однако мне показалось, что вы меня искали.

— Тут вы правы. Я хотела поговорить, возможно, в другом месте…

— Это прекрасно подойдёт. Сюда никто не придёт, пока я не позволю. — Могло звучать, как угроза, но отчего-то Севара напротив расслабилась, словно ничто не угрожало ей близ загадочного незнакомца. — О чём вы хотели спросить? И, постойте-ка, перед тем, как начнём, хочу предупредить, что отвечу лишь на три ваших вопроса. Не более. И сейчас у нас мало времени.

Три вопроса. Прямо как в какой-то сказке. Три вопроса. Нужно подумать. Что Севара хотела бы узнать? Кто он? Почему говорит с ней свободно? Как победить Хозяина Зимы? Идеально.

— Кто вы?

— Вы знаете меня, — уклончиво ответил тот.

Проклятье! Вот и «идеально»! Севара нахмурилась, недовольная словами. С другой стороны, на такой вопрос можно ответить по-разному. Если бы она не слишком хотела отвечать, то сказала бы вовсе «я дама». И не соврала бы. Так и тут… Нужно учитывать, что, как и в любой сказке, персонаж может отвечать хоть и правду, а не полную или вовсе метафорическую.

Но… Севара его знает? В голове пронеслось предположение, но быстро скрылось за другим, более реальным:

— Вы сын Хозяина Зимы?

— Верно.

Дыхание сбилось. Ну конечно, его знают. Знают все, кто знает о сыновьях Хозяина Зимы, а Севара читала о них. Интересно, Снег он или Лёд? Хотя, не важно, когда остался один вопрос. В голове мелькали сотни формулировок и других вопросов. Заберёт ли её Хозяин Зимы? Умрёт ли она? Севара была в отчаянии, перед ней стоял тот, кто мог бы помочь, но она не знала, как уговорить его, не знала ничего…

Ей не нужен был вопрос. Ей нужна была помощь.

— Можете спросить позже, — произнёс мужчина, наклоняясь, — я не тороплю вас.

А звучало так, будто торопил. Даже не так. Он давил на неё. Его светлые глаза буквально сияли холодным светом, который пробирался под кожу и глубже, чтобы пощекотать нервы, сплести напряжённый узел в животе, выдавить воздух из лёгких.

— Я хочу, чтобы вы мне помогли, — призналась Севара. — Вы ведь зачем-то пришли сюда? И вы…

Спохватившись, она закрыла рот руками. Так бездарно потратить вопрос! Так нужно уметь! Один миг слабости стоил ей слишком дорого.

— Пришёл сказать, что Хозяин Зимы вас не заберёт. — Он снова наклонился, и зашептал доверительно: — Вы стали важны кое для кого, так что спите спокойно, госпожа.

Севара вздрогнула, она хотела было ответить что-то, но мужчина рассыпался снежной пылью, взметнувшейся и вылетевшей прочь в приоткрытое окно. Перед ногами осталась лишь маска. Будто из алебастра, на котором вывели синие узоры, на которых лежали блёстки, напоминая то ли звёздное небо, то ли сияющий снег.

Внутри Севары стояла ледяная пустота. Всё произошло слишком быстро, не было времени на размышления, не было поддержки. Только тревога, страх и отчаяние, которые подвели её в очередной раз, оставив самый важный вопрос незаданным. Как победить? Возможно, никак. Возможно, оно и к лучшему, что сын Хозяина Зимы не ответил, зато он сказал, что её не заберут.

Её не заберут.

Севара подобрала маску и побрела к выходу, туда где её ждали. Снова после встречи она не находила сил остаться среди танцующих пар. Что о ней подумают остальные? Обидятся ли хозяева вечера? Плевать.

Мышцы расслабились, когда заметен стал знакомый возок и Корюшка, бравшая бархатными губами с ладони Неждана кусочек морковки. Тот сюсюкался с лошадкой растирая ей шею.

— Домой, — глухо бросила Севара проходя к дверце.

Неждан подал госпоже чистую руку, раскрывая возок.

— Что-то случилось?

На миг Севара остановилась, взглянула в ставшие уже родными глаза и шепнула:

— Обними меня.

Он изумлённо моргнул и едва слышно пробормотал:

— Тебя увидят.

Она кивнула. Всё верно.

Нельзя.

Неждан придержал её локоть, ласково скользнул остывшими пальцами под рукав, немного сжал запястье. Севара робко улыбнулась ему, давая знать, что она справиться с очередной печалью.

Она откинулась на сидении, когда дверца затворилась, а возок двинулся с места. В голове мелькала недолгая встреча с незнакомцем, его маска, спрятанная под запахнутым полушубком, упиралась в тело.

Сын Хозяина Зимы.

«Вы знаете меня».

О чём это? Только о том, что истории про Снега и Льда известны людям или что-то другое?

Блеснувшее некоторое время назад подозрение вернулось в полной мере, заполняя разум беспокойством. Но мыслить нужно трезво, чтобы понять истину.

Почему сын Хозяина был в маске? Понятно почему в первый вечер, то был маскарад, но сейчас?

И тогда, в самую первую встречу его волосы казались желтоватыми. Мог ли он менять внешность? Или только незначительно, раз носил маску?

И ведь маска нужна чтобы скрыть лицо. Маска нужна, чтобы его не узнали.

Маска.

Севара закусила губу до боли. В голове, словно мозаика из тысячи льдинок, складывалась картинка. Предположения, теории, верить которым не хотелось.

Всю дорогу пришлось провести наедине с размышлениями, а потом вывалиться из возка, чтобы отдаться вниманию верной камеристки. Оленя помогла разобраться, чтобы отправиться в кровать, и удивлённо спросила, что за маску крутит в руках хозяйка. Та только буркнула что-то и пожелала спокойного сна, прощаясь, лишь бы не продолжать разговор.

Стоило Олене скрыться в своей комнате, как Севара тихонечко перешла в кабинет, наощупь щёлкнув лампой. Она оставила маску на кофейном столике и опустилась на диван, с расстояния вглядываясь в вещицу.

Она лежала перед ней морозная, холодная и пустая. За ней не прятались сверкающие льдом глаза, на неё не падали снежные волосы, об неё не бился вибрирующий голос.

Дверь кабинета открылась. Севара с трудом оторвала взгляд от маски, чтобы увидеть обеспокоенное лицо Неждана, оставляющего поднос на столике, прямо рядом с практически украденной у сына Хозяина Зимы вещью.

— Что это?

— Последствия странной встречи.

— Тебе угрожали?

— Нет.

— Ты выглядела напуганной.

Севара не нашла сил даже кивнуть в ответ. Только прикрыла глаза.

Неждан говорил так… Так будто ничего не знал, ни о чём не подозревал.

— Милая моя. — Он присел рядом, опуская руку на её спину, поглаживая успокаивающе. Он сжал её плечо, немного надавливая, как бы прося, чтобы Севара прижалась к нему.

Воспользовавшись прекрасной возможностью, она развернулась, обнимая торс Неждана и утыкаясь носом в рубашку. Глубокое дыхание, позволяло приятному и знакомому до боли запаху пробраться внутрь. Мятный. Холодный, как зима. Как…

Севара чуть отстранилась, внимательно вглядываясь в родные глаза. Голубые. Ледяные? Пальцы запутались в его волосах. Таких же коротких, как… Нет. Нет?

— Ты точно просто чародей? — Вопрос сорвался с губ быстрее, чем она успела обдумать его.

— А кто ещё? — удивился Неждан. Его цепкий взгляд изучал и словно проталкивался внутрь, чтобы прочесть чужие мысли. — Кем ты хочешь, чтобы я был?

— Собой…

— Сейчас я пред тобой, и чувствую себя собой больше, чем когда-либо.

Лбом Севара стукнулась в его плечо. Ответ её устраивал. Незачем подозревать самого близкого сейчас человека. Ведь, если бы что-то и было, он бы сказал. Но почему так колет сердце? Неужто, Хозяин всё же вспомнил о своей невесте?

Ладонь потянулась к ложбинке между грудей, где уже давно поселилось синеватое пятно. Неждан, заметив движение, поймал её запястье.

Севара покраснела, как ей показалось совсем неуместно, ведь она только что вся барахталась в удушающих подозрениях. Она потупила взгляд, замечая, как полупрозрачная ткань прилегает к груди. Мар! Нужно как-то вернуть диалог, пока она не превратилась в ластящуюся кошку.

— Что там?

— Метка от Хозяина Зимы, — тихо ответила она, стараясь придать тону серьёзность и надеясь, что он не заметит её трепет, накрывший мгновенно и совсем некстати.

Неждан немного отстранился, разглядывая её грудь под лёгкой материей слишком пристально, чтобы не заметить девичей взволнованности. В попытке унять поднимающийся внутри жар Севара поднялась, собираясь пересесть за рабочий стол, но Неждан всё ещё удерживал её запястье. Она обернулась, хотела что-то сказать, но слова застыли на кончике языка, не вырвавшись наружу.

Немного шероховатыми пальцами Неждан опустил вырез сорочки, чтобы увидеть то самое пятнышко. Он привлёк Севару ближе, так, что дыхание его теперь рассыпало по её коже мурашки. Его сухие губы прикоснулись к чужой метке, и пришлось вцепиться в затылок Неждана, чтобы не упасть от нахлынувших чувств.

В следующий миг Севара ощутила влажную дорожку, которую он оставил поперёк синяка, и сглотнула. Густая слюна с трудом прокатилась по горлу. Хотелось громко стонать, хотелось его руки под тканью, как тогда, когда он задрал ей юбки на поляне, хотелось его поцелуев…

— Скажи что-нибудь, — вдруг попросил Нежд, — останови меня. Умоляю.

Севара едва смогла заставить себя сконцентрироваться на бледном лице с глазами, отражающими синеватый свет лампы. Глазами, что сейчас были больными и холодными. Обречёнными.

Нервное быстрое дыхание Неждана было созвучно собственному бухающему под рёбрами сердцу, оно врезалось в кожу, распарывая её ледяными лезвиями.

— Стой! — Севара сама не знала, откуда в ней нашлись силы, чтобы произнести это так чётко и резко. Одно слово, словно один точный удар.

Последнее, что ей хотелось — останавливать его. Но он просил. Нет. Он умолял. Она не знала, почему, но она знала, что так нужно. И если он не может остановится, значит, придётся ей останавливать его.

Неждан дрожал и почти не дышал. Если бы его тело не сотрясалось, можно было бы решить, что он всё же умер.

— Чай остыл, — рассеянно пробормотала Севара.

Неждан хмыкнул. Его глаза закрылись. Он не шевелился больше, словно заснул внезапно.

— Знаешь, — его голос провисал в тишине, — я думал, что справлюсь… Ох, мар! Прости!

— Всё в порядке, если ты в порядке, — отозвалась Севара. Ей хотелось подойти и обнять его, но она понимала, что это чревато продолжение, а они оба не в том состоянии, чтобы суметь остановиться. И если они продолжат… Кто знает, к чему такое приведёт. — Ты расскажешь, что с тобой?

Неждан повёл плечом. Всё ещё молчание. Севара вздохнула тяжело, подходя к столику и забирая свою чашку, чтобы пересесть на кресло у окна. Она оглянулась наружу, где густая тьма заволокла сбою всё, припечатывая мир мрачными тучами.

Чай действительно остыл. Мята стала ещё прохладнее, но мёд всё ещё сластил напиток.

— Ну как? — Неждан лениво взглянул на неё из-под ресниц.

— Холодный. Но вкусный. Мне нравится.

Он тихо засмеялся.

Глава 18. Разгулья

Время неслось так же быстро, как снег на пронизывающем северном ветре. Севара вновь ощущала тревогу. Она не способна была подолгу оставаться в одиночестве. Если она задерживалась в пустой комнате, ей являлся навязчивый образ Хозяина Зимы, такой же беспощадный и безучастный, как поднявшаяся метель, колотящаяся в окна так настойчиво, словно зима уже наступила. Погода подыгрывала страху, и паника неизменно хватала за горло, чтобы сжать посильнее, чтобы заставить сердце заходиться в неспокойном неровном ритме, чтобы поджилки тряслись, а на глазах выступали слёзы.

Потому, работая в кабинете, Севара просила к себе Оленю под предлогом занятий. Камеристка уже научилась весьма неплохо читать. Она делала это быстро и с удовольствием, потому счастлива была лишний раз посидеть на новеньком диване и пошуршать страницами под горячий чай. Однако, у неё были свои дела. Уборка дома не прекращалась никогда: пока одна комната полностью очищалась от пыли, другая уже успевала покрыться новой.

К счастью, в поместье были и другие слуги, способные скрасить одиночество. Забава кашеварила днями напролёт, даже сверх необходимого только для того, чтобы испробовать новый рецепт. Её почти всегда можно было застать на кухне, чтобы поболтать ни о чём.

Дед Ежа же переключился на мелкое хозяйство, приобретённое у съезжавшей на юг вдовы за бесценок. Последняя хотела вырезать кур, да сын деда Ежи прознал про то и поделился с отцом, а тот в свою очередь уговорил Севару. Возразить было нечем, к тому же деятельного старика всё равно зря отговаривать, он всегда умудрялся обнаружить какое-то дело, пусть хозяйка и не поручала ничего. Зато всегда охотно рассказывал про всё, что только знал. Беседы с ним обогащали познания про домашнюю птицу и скот.

Неждан тем временем был оставлен на мелкой помощи, как всегда. Принести воды, вынести ведро с помоями, вычистить сарай, смести снег с крыльца или прочистить от сугробов дорожку. Неждан мелькал то тут, то там. Севара встречала его только идущего куда-то по делу, но он всегда чувствовал, когда с ней что-то было не так…

— Милая моя, — шептал он тогда, привлекая её ближе, чтобы сжать крепче и коснуться губами виска, — что такое?

Она ничего не отвечала, только лбом упиралась в грудь Неждана и пряталась от вьюги полной снега снаружи и вьюги полной страха внутри. Он нехотя отпускал её и досадливо морщился от очередного расставания, но Севара успевала повеселеть и с улыбкой советовать поторопиться и выполнить поручение. На такое всегда находился один и тот же ответ:

— Как угодно моей госпоже.

Вечерами они сидели в кабинете с чаем. Никаких вольностей Неждан больше не допускал, всегда останавливаясь и раздражённо сжимая челюсти.

— Хоть орехи коли, — насмешливо сказала Севара как-то.

— Я же не щелкунчик.

— А похож: вон, как зубами скрежещешь!

— Насмехайся, госпожа, сколько угодно, — фыркнул Неждан, — но боги споры на кару за неподобающее обращение с несчастными.

Теперь уже фыркнула Севара. Хотела было произнести что-то, да негодник сгрёб её в охапку и чуть подбросил. Она едва сумела сдержать рвущийся визг, а затем принялась легко колотить его по плечам:

— Пусти немедленно! Охлёстышь!

Неждан тихо засмеялся уткнувшись в её шею, затем нежно поцеловал в уголок рта и спокойно вернулся на диван.

Уснула Севара (как и всегда последние дни) в кабинете. Оттуда её неизменно переносил в спальню Неждан.

Иногда, если тёмные сонные глаза открывались, а узкая ручка стискивала чужие пальцы, то на край кровати присаживался сторож сна. У него была мятая рубашка, немного спутанные волосы и очаровательные веснушки, а ещё голубые глаза, которые словно сияли изнутри и щурились от улыбки.

Неждан уходил лишь дождавшись, когда Севара уснёт. Она даже не могла бы поручиться за то, что он не остаётся с ней до самого утра, ибо ночью неизменно хорошо спала.

— Разгулье началось, — заметила Оленя, ставя кофе рядом с тарелкой.

— И правда… — тяжело вздохнула Севара.

В дни Разгулья самым большим праздником становился Новый год, который приходился на окончание осени. С началом очередного года придёт и начало зимы, с хозяином которой встречаться не хотелось. Потому ни от Разгулья, ни от Нового года Севара ничего хорошего не ждала.

— Я обычно гадаю в такие дни, хотя не всегда выходит…

— Гадаешь?

— Конечно! На Разгулье лучше всего гадать! На юге не так?

— Всё так, но я никогда таким не занималась, — призналась Севара. — Мой брат, говорил, что это глупость и девичья блажь.

Оленя фыркнула:

— Так говорят все, кто боится взглянуть в будущее.

Будущее. Что впереди? Что там поджидает? Хозяин Зимы ли, явившийся за невестой, а быть может желаемое спасение? А вдруг — ничего? Пустота смерти. Внутри всё сжалось. Севаре захотелось буквально сбежать от мыслей: подняться, помчаться наружу, чтобы ледяной ветер выбил из неё все горькие размышления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хотите со мной погадать? — Оленя разорвала полотно тишины, возникшее внезапно в кабинете, а вместе с ним и тревогу. — Со мной никогда никто не связывался, а я так хотела погадать, как остальные, с подругой… Ну то есть…

Севара мягко улыбнулась. Отказать пугливым глазищам в обрамлении пушистых рыжих ресниц было невозможно.

Подготовка к гаданиям пришлась на вечер, а начинать стоило уже под покровом ночи. Впрочем, здесь, в Пэхарпе, начинались дни, которые от ночи ничем не отличались. Инти из-за горизонта почти не выбиралась, а во время, когда небо скрывалось за пухлыми тучами, её и вовсе было не разглядеть. От такого становилось несколько неуютно, но, слава богам, что в поместье уже установили кристаллы, которые теперь работали почти весь день.

Встречей с Нежданом перед сном пришлось пожертвовать, а когда тот услышал причину, то только усмехнулся:

— Нагадай себе меня.

Севара лишь толкнула его в плечо, вызвав ещё более широкую ухмылку.

За ужином Оленя больше была увлечена не едой, а перечислением необходимого инвентаря:

— Ключи, луковица, сахар, кольцо, ткань, гребень, монета, сало…

— А оно на что? — удивился дед Ежа.

— Для иголок.

Растерянность явственно отпечаталась на морщинистом лице старика, и он повернулся к Забаве, в надежде, что та более сведуща в таком. Однако кухарка лишь покачала головой да предостерегла:

— Вы бы поосторожнее с эдакими делами. Оно, знаете, как бывает? О! Я по молодости с одной девкой дружбу водила, а она с другой, так и что с той случилось?

— Что? — Севара опустила печенье в горячий чай, чтобы оно размякло.

— Мар! Я вам говорю! Вылез из зеркала вместо суженного, да чуть в Царство Мёртвых не утащил!

— А что помешало?

— Так она вой подняла, отец ейный услыхал. Ох, какого он ей опосля ремня всыпал!

— Да, отцы страшнее маров бывают, — согласился Неждан, покачиваясь на стуле вместе с чашкой.

— Лучше от батька получит, нежели от нечастиков каких, — буркнул дед Ежа. — Я тоже слыхивал, баяла ещё жена моя (лёгкого ветра праху её), что подруге как-то маровское отродье волосы повыдёргивало и едва не придушило. Вот чого бойси!

Севара и Оленя переглянулись настороженно, но от своего не отступились. Они собрали всё, что нужно, и уже в полутьме сонного дома поднялись наверх, в библиотеку. Там, они устроились на ковре с длинным ворсом, прислушиваясь к вою метели за окном и странному скрипу. Мерещилось, что в густой тьме кто-то прячется, а в мрачном коридоре некто крадётся, и страшные лапы готовы высунуться из-под полки, чтобы схватить девиц за щиколотки и утащить за собой.

Вдруг что-то звякнуло. Севара и Оленя дёрнулись одновременно, застыли, прислушиваясь. Сердца их колотились громко, дыхание прерывистое и быстрое распарывало воздух, а за дверью явственно слышались шаги. Дверь библиотеки мучительно медленно отворилась являя тёмный силуэт… женский.

— Чего вы? — оторопела Забава, глядя, как хозяйка и камеристка вцепились друг в друга и уставились на неё, широко распахнув глаза.

Севара облегчённо рассмеялась, расслабляясь.

— Тьфу! Тётя, аж напугали! — Оленя всплеснула руками.

— Во ещё! Сама просила сала найти! Бери, да пошла я. И вы не заигрывайтесь, лапушки.

После ухода Забавы дело пошло лучше. И даже страх почти исчез, хоть за окном среди вьюги и чудился холодный снежный лик.

Оленя поставила перед собой плошку с водой, деловито вытащила две иголки из подушечки и натёрла их принесённым салом:

— Их нужно опустить в воду и смотреть. Если иглы утонули и на дне лежат — жди беды. Ещё, если они разошлись в разные стороны, то кто-то пытается мешать, но если они совсем уж далеко и кончиками даже не глядят, то свадьбы никогда не случится, а вот если сошлись иглы, то точно скоро свадьба случится, ну, или любимые обретут друг друга.

Севара кивнула ставя рядом вторую плошку и так же натирая салом тонкие иголочки. Они бросили их в воду, каждая свои, почти одновременно.

— В стороны ушли, — прокомментировала Оленя результат.

— А у меня сошлись, — удивлённо отметила Севара, — но на дне лежат.

— Значит, свадьба, к которой придёте через трудности.

«Или нежелательная свадьба, — уныло подумалось вдруг, — например, с Хозяином Зимы». Первое гадание не смогло порадовать никого, так что до следующего дошли быстро. В притащенный только купленный валенок деда Ежи, который он одолжил гадальщицам, те сложили шелестящую шелухой небольшую луковицу, платок, монету и кусок сахара. Севаре так же пришлось пожертвовать кольцо. Она не ждала ровным счётом ничего от гадания, ведь предметы разные, а их нужно достать на ощупь, но и так ведь можно понять за что схватилась.

Оленя задумчиво встряхнула валенок, склонилась над голенищем и шепнула:

— Будьте, как вата.

Севара изумлённо взглянула на камеристку, но тактично промолчала, к тому же ей первой предлагалось вытянуть вещицу. Она запустила руку в обувь и едва смогла сдержаться, чтобы не вскрикнуть. Невозможно было отличить монету от луковицы, на что бы не натыкались пальцы, а всё походило на мягкую… вату.

Неужто магия? Вспомнились слова Олени, о том, что её мать считали ведьмой. Может, верно считали? Может, что-то передалось и ей? Может. А что, Неждан чародей, Оленя ведьма… Ещё немного и выяснится, что дед Ежа — оборотень, а Забава — эльфийка!

Схватив уже хоть что-то Севара вытащила на свет платок, из которого выпало, стукнувшись об пол, кольцо. Оленя тоже задумчиво шарила рукой по валенку, наконец доставая оттуда луковицу.

— Ну вот, — надулась она, — мне слёзы. Что ж такое!

— А мне?

— У вас платок — это красивый муж, а кольцо — свадьба.

Хозяин Зимы красивый. Странный, но красивый. И такие умозаключения Севару только ещё больше расстроили. Настолько сильно, что забирать кольцо обратно не хотелось.

— Вот, — она протянула злосчастное украшение Олене, — вдруг тебе передастся свадьба. Если хочешь, конечно.

— Да ну, что вы, ради такой безделицы колечко отдавать!

— Колечко тоже безделица. Возьми, прошу. Я всё равно его носить не буду. А у нас пальцы схожи, да и гостинец тебе будет от меня на Разгулья.

Севара оказалась достаточно убедительной, так что Оленя, хоть и с сомнением, а дар приняла, правда, надевать его сразу же не решилась. К тому же, они ещё были заняты гаданиями.

Очередное виделось сомнительной затеей: старые ключи необходимо было вывесить за окно, да сидеть слушать, как они перестукиваются и звенят. Мол, в неясном шуме можно различить имя суженого.

Оленя деловито подвязала связку к ручке форточки, которую тут же раскрыла, чтобы ветер, заносящий внутрь крошки снега, сыграл свою странную мелодию на ключах. Они позвякивали, едва шевелясь, а поднимавшаяся вьюга была куда громче.

— Вихрь и металл, в будущее глядите, имя суженого скажите, — шепнула Оленя.

Севара стояла рядом, напряжённо вслушиваюсь в безмолвие. Бряцание прекратилось вовсе, и ни малейшего дуновения не чувствовалось. Всё стихло, замерло, обратилось вязким болотом, топящем в себе время и звуки.

— Попробуйте вы, — наконец попросила Оленя.

Тяжело вздохнув, Севара пробормотала те же слова, ни на что особенно не надеясь. Однако, стоило ей завершить фразу, как ключи звякнули, треснули по стеклу и снова зашлись в нестройной симфонии. Нечто открыло предназначенного мужа:

— Лето.

Обе гадальщицы вздрогнули. Голос был явственен и чужероден, он вливался в уши морозным мраком — пугающим и заставляющим дрожать. Оленя тут же сдёрнула ключи, воскликнула отрывисто:

— Чур нас! — и захлопнула форточку, провернув ручку.

— Пожалуй, — спустя несколько мигов молчания заговорила Севара, — хватит с нас гаданий.

— А гребень? — Оленя повернулась к ней, глядя своими большими тёплыми глазами. — Одной не интересно. Но, ежели вы положите, то и я тоже!

Севара пожала плечами: почему бы и нет. Гребень под подушкой ведь ещё никому не вредил, правда?

***

Ночь расстилалась над Пэхарпом. Дома погрузились в безмятежные сны. После гаданий и запихивания своего гребня под подушку, даже Севара уснула почти без проблем. Однако в густой тьме она раскрыла глаза, не сразу поняв, что послужило пробуждению.

Осторожные, невесомые шаги нельзя было услышать, только почувствовать. По позвоночнику разошёлся холодок. Как назло, в голову тут же влезли настойчивые воспоминания о предостережениях. Севара замерла под одеялом, утыкаясь в него носом, почти не дыша от охватившего страха. В следующий момент собственная голова приподнялась из-за чего-то, жадно шарящего под подушкой. Едва слышно она выдохнула, боясь, что некто раскроет то, что она не спит и жестоко накажет, прямо как в тех жутких историях от деда Ежи и Забавы.

Волосы вдруг натянулись, по коже бережно прошлись зубья гребня, спускаясь вниз по прядке. Мурашки пробежали по телу, череп сдавило от мысли: «Меня кто-то расчёсывает». Кто? Неужели гадание и правда действенное. Настолько? Разве не полагается ей спать?

Севара осторожно пошевелила рукой, находя кое-что, что она спрятала после гребня. Подарок, специально припасённый для нечисти, на всякий случай. За волосы потянули сильнее, словно кто-то пытался накрутить их себе на руку, а не расчесать. Вот и случай!

Резко вскочив, Севара развернулась, замахиваясь скалкой и чувствуя, как вырываются несколько волосинок, перед тем как прядь отпустили. Неждан отскочил в сторону прикрывая рот рукой, сжимавшей гребень.

— Сиктир! Ты что здесь делаешь? Напугал!

— Прости. О боги милосердные, ты что хотела избить нечисть скалкой? — Он едва сдерживал хохот.

— И избила бы, — хмуро отозвалась она, нащупывая побаливающий участок кожи головы. — Какого мара ты тут забыл?

— Слышал, как вы, девочки, договаривались про гребень. Не мог упустить такой шанс. — Неждан положил несчастную расчёску на тумбочку и бережно вытянул из сжатых пальцев скалку. Щёлкнул включателем ночника.

— Охлёстыш! — Севара приподнялась на кровати, хлопнув ладонью по его плечу. — Какой же ты гадкий! — теперь она толкнула его в грудь, не вызвав ничего, кроме сдавленного смеха.

— Извини, извини.

— Ну нет! Ты! Так! Напугал! Меня! — Каждое слово сопровождалось всё новым шлепком.

Неждан легко перехватил её кисти, зажав и навалившись сверху так, что теперь Севара распласталась на одеяле, а он навис над ней, удерживая руки. Она взбрыкнула, но не помогло. Его колено опустилось между её ног.

— Всё. Прости, моя милая, — шепнул Неждан, проводя губами по её уху.

— Я подумаю над этим, — буркнула она, тяжело дыша. Внутри снова распалялся огонь.

— Мне нужно заслужить прощение? — он усмехнулся, но глаза почему-то смотрели с надеждой.

Он надеялся, что она заставит его сделать что-то… с ней?

— Нужно, — согласилась Севара. — Ведь пока я хочу тебя, — она сделала паузу специально, следя, как его взгляд упирается в неё, — ударить.

Неждан улыбнулся опускаясь и чмокая её за ухом:

— И сейчас?

— Ага, — как можно непринуждённее отозвалась она.

Теперь он осторожно прикусил кожу на шее, а затем спустился к ключицам, оставляя на них влажные поцелуи.

— Всё ещё?

— Да, — выдавила Севара.

Вдруг Неждан рванулся к ней, сминая её горячие губы своими холодными, проталкивая язык внутрь так, что она снова почувствовала его вкус. Она не успела ответить ему, как он уже отстранился.

«Вот и всё», — подумала она облегчённо. Если бы это зашло чуть дальше, она бы не смогла сказать ему «стоп» снова.

Неждан потёрся носом о плечо, падая на её тело, своим тяжёлым, но затем перекатываясь на спину. Теперь они лежали поперёк кровати, повернув головы друг к другу.

— Я прощён? Потому что, если ты сейчас скажешь, что мне нужно вырезать себе сердце и подать тебе на блюде, я это сделаю…

— Что? Боги, нет. Глупый!

Севара перевернулась на бок. Только вздымавшаяся грудная клетка остановилась, будто он задержал дыхание, глаза его закрылись. Бледное лицо прорезали тени.

— Неждан! — Севара толкнула его, обеспокоенная состоянием.

— Погоди, мне нужно успокоиться, — он махнул рукой туда, где штаны натягивались, слишком сильно из-за…

Пришлось спешно отводить взгляд в сторону.

— А ты так и не сказала, — пробормотал Неждан.

— Что?

— Прощён ли я.

Севара закатила глаза, заползая под одеяло, делая вид, что ничего не произошло, хотя щёки всё ещё жгло смущение. Неждан сдвинулся так, чтобы ей было удобнее лежать.

— Ну хорошо, прощаю.

— Моя госпожа так великодушна!

— Ты как? А то… бледный… Тебе плохо?

— Нет, Сева, мне хорошо, — он ухмыльнулся.

— Уверен? — хмыкнула она. — Ты даже после лёгкого поцелуя становишься таким… Как будто ещё немного и в обморок шлёпнешься.

Неждан расхохотался, и Севара спохватилась, зажав ему рот. Он иронично поднял бровь, бережно отводя её ладошку в сторону:

— Госпожа, как вы могли помыслить, что ваш верный слуга не озаботился тем, чтобы нас не услышали?

— Ты гадкий чародей?

— Я гадкий чародей, — подтвердил он. — Я же шёл тебя пугать, если бы ты завизжала, то перебудила бы весь дом.

— Когда это я визжала?

— Ах, прости. Если бы ты начала костерить меня на чём свет стоит, то все бы точно прибежали посмотреть, что случилось. Так что я заранее зачаровал стены.

— Охлёстыш, — констатировала Севара, запуская пальцы в его мягкие волосы. — Так что на счёт твоего состояния? Ты точно в порядке?

— Абсолютно.

— Ну, кажется, умирать не собираешься, — кивнула она, внимательно разглядывая цвет его кожи.

— Прекрасное заключение.

— А почему раньше было иначе?

— Ну… я был немного ослаблен, из-за чего мне требовалось больше усилий на контроль, а ещё я… я не знал, как моя магия повлияет на тебя. Боялся навредить. Думал, такой контакт может затронуть тебя… Так что искал способ. Ну и решил попробовать. И получилось! Я способен справится. Если ты, конечно, не решишь распустить ручонки.

— Я не распускала!

— И не распускай. Неожиданное потрясение может вызвать потерю контроля.

— Так… Это не болезнь? — Севара уставилась в окно. — Проклятие?

— Да. Пожалуй, это будет самым верным словом.

Она качнула головой, припоминая, что Радмил говорил что-то о проклятии в поместье. Тогда он сказал, что оно не на ней. И верно, к тому же тогда подошёл Неждан и…

— О чём задумалась?

— Чтобы человек с магией прошёл через завесу, он должен получить моё разрешение, — Севара сощурила глаза, прекрасно осознавая, что теперь они превратились в две тёмные полосы. — И ты вынудил меня дать его.

— Охлёстыш, — довольно улыбнулся Неждан. — Ты только сейчас вспомнила?

— Не задумывалась до этого, — зевнула она.

— Ох, моя милая, ты устала. Мне уйти или можно немного полежать с тобой?

Снова тот взгляд. Полный надежды.

— Побудь со мной. Милый.

Неждан выдохнул резко, потянулся к ней, чтобы оставить лёгкий поцелуй в уголок губ и опустился рядом на подушку. Так Севара и заснула, разглядывая его цветущую улыбку.

Глава 19. Новый год

На севере Севара заново открыла для себя устойчивые выражения, которые раньше считала преувеличениями или вовсе метафорами. Одним из таких стала фраза, которую иногда говорила бабушка: «наступило тёмное время года». В Песчаном Логе такое замечание казалось утрированным. Да, с приходом осени световой день укорачивался: ночь приходила рано, а отступала поздно. Но многие дни были наполнены лучами Инти настолько, что наречь холодные сезоны ещё и тёмными — чересчур.

Однако в Пэхарпе всё было иначе. Тёмное время года действительно было таковым. Сначала казалось, что ночь сменяется только недлинными сумерками, а не днями, и затем снова возвращается. Инти не успевала показаться из-за горизонта, а если и выпадал ей такой шанс, то тучи тут же стягивали небо, не позволяя подобного излишества. Однако позже сумерки стали столь короткими, что дней уж нельзя было различить вовсе.

Вместе с ледяными ветрами, морозными вихрями и ядовитым холодом на север пришла не ночь, но тьма, длящаяся все дни. Сверху сыпал снег из тяжёлых туч, которые не давали показаться даже Киту, который своим огромным кругом с небес мог отдать хоть каплю света, отражённого от Инти.

Свет в окнах изб теперь горел постоянно, как и в поместье. Севара даже увеличила обычное напряжение на магических линиях, идущих в дом, чтобы сделать освещение ярче. Приходилось хотя бы имитировать день.

Однако длинная ночь, длящаяся уже с декаду, если не дольше, не мешала северянам радоваться приходу зимы, а главное — Нового года. Что будет дальше? Что уготовила богиня-пряха для них? Какое полотно создаётся её Швеями на будущее? Новый год на то и новый, что можно начать что-то заново, появляются надежды на лучшее. Хорошее время.

Севаре оно нравилось. Она не отказала себе и в ёлке — традиции пришедшей ещё с Древней родины, когда у дерева наверняка был какой-то смысл. Сейчас ёлки, сосны или просто хвойные веточки ставили скорее по старой памяти, ибо для богов Шарана они ничего не значили. Зато красиво. А как пахнет!

Полутьма, тёплый свет от приоткрытой печи и светильников, позвякивание стеклянных украшений, аромат корицы, доносящийся с кухни, сплетаемый с запахом шишек и тулупов, только снятых пришедшими с трескучего мороза.

Прекрасное время. Но сердце Севары сдавливалось от ужаса осознания, что всё это не только предвестники Нового года и праздника, а ещё и зимы, с которой явится и её Хозяин.

Неждан, гревшийся вместе с дедом Ежей у печи зала, оглянулся на неподвижную Севару, опустившую книгу на колени, и смотрящую в одну точку. Она заметила его взор, но не в силах была повернуться к нему.

Вошла Оленя, позвякивая чайником, за ней и Забава с подносом свежеиспечённых пирожков с вишней. Начался оживлённый диалог о недавнем обвале. Слава богам, никто не пострадал, но нервы всему Пэхарпу то происшествие потрепало знатно. Севара не прислушивалась к разговорам, они были не более, чем посторонним смутным шумом, доносившемся будто сквозь толщу воды.

Странно было находится в зале, сидеть на диванчике, пить тёплый чай, ощущать кислинку ягоды и знать, что Хозяин Зимы появится вот-вот. Страннее было ничего не делать. Да, пришло смирение, но всё же… Севара привыкла держать всё под контролем, решать проблему или по крайней мере минимизировать потери. Как можно минимизировать потерю себя?

Прохладная рука коснулась кожи на шее между воротником и волосами. Севара вздрогнула, оглядываясь. Неждан. Он приложил палец к губам и кивнул в сторону двери, тут же скрываясь в коридоре.

Остальные даже не обернулись, увлечённые спором уже о новогодних кушаньях. Севара отложила книгу и откинула плед. Зашуршали юбки, отзываясь на движение. В прихожей уже не висел тулуп Неждана, не было его валенок. Значит, вышел.

Зимние сапожки приятно обволокли ногу мягким мехом, а тёмно-коричневая шуба тяжёлым теплом окутала тело. Севара тихо вышла наружу, навстречу северному ветру, несущему россыпь снежного крошева, колющего кожу. Мороз пробежался по голым кистям и расцарапал руки холодом. Пальцы в миг окоченели и покраснели.

Крыльцо было расчищено от снега, порожки посыпали солью, её крупные гранулы белели теперь на тёмном дереве. Севара выдохнула пухлое облако пара, спускаясь, и осмотрелась. Ну и где её охлёстышь?

Пришлось двинуться наугад к углу дома со стороны кухни. Почти сразу кто-то хрустнул белым настилом позади, выдавая присутствие, а затем обхватил «жертву» и прикрыл её рот ладонью в варежке, утягивая в сторону.

— Что ты творишь?! — зашипела Севара, стоило её только отпустить. Она сразу поняла, кто виноват в её кратковременном испуге. Неждан только посмеивался, стоя у денника, откуда на них флегматично взирала Корюшка.

— Прости, госпожа, мою грубость.

— Боги, ну что за охлёстышь! — Севара легонько стукнула его по плечу. Разумеется, она совсем не злилась. Хватать её время от времени уже стало его вредной привычкой. На сей раз он хотя бы её не тискал, прижав к стене. Впрочем, она бы не стала сопротивляться…

— Ничего со мной не поделаешь, — усмехнулся он, вальяжно опираясь о дверь денника. — Лучше скажи-ка, госпожа, что тебя опять тревожит?

Севара тяжело вздохнула, ёжась и пытаясь спрятать пальцы в рукава.

— Ты и сам знаешь…

— Хозяин Зимы? — Неждан сказал это таким тоном, будто говорил о надоедливой мухе. Без капли уважения, зато с утомлением и раздражением. — Он прямо кость поперёк моего горла! Что мне сделать, чтобы ты выкинула из головы этого треклятого старика?

Севара прыснула, подходя ближе и утыкаясь носом в просвет распахнутого тулупа. Мягкая рубашка пахла холодом, хвоей и чаем. Спокойный знакомый аромат расслаблял загнанный страхом разум.

Руки Неждана прижали Севару теснее, он поцеловал её макушку, шепча что-то нежное. Тело таяло от уюта, сон обступал, тянулся вместе с голосом, заставляющим позабыть обо всём на свете.

— А знаешь, что? Давай развлечём тебя?

— М-м? — лениво потянула Севара, ворошась в объятиях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что насчёт того, чтобы после посиделок спуститься в Пэхарп? Посмотришь на народные гуляния, развеешься. Там маски приветствуются, не такие богатые, как твои бальные, но всё же. Тебя не узнают, так что…

— Оленя тоже захочет.

— Уж наверняка! И ей раздобудем наряд. Что скажет моя госпожа?

— Госпожа скажет, что звучит интересно, — Севара наконец немного ободрилась и подняла голову, чтобы видеть лицо Неждана, — давно мы не гуляли.

Шанс отвлечься выпал прекрасный. Идею поздних празднеств молодёжи одобрили даже дед Ежа и Забава. Они к семьям собирались на следующий день (на следующий год, как шутили), так что главное для троицы было вернутся хотя бы поздним утром.

Оленя, разумеется, была в восторге от идеи, а уж когда, после вечернего застолья и проводов старого года, Неждан показал им маски, то едва ли не прыгала от счастья. Севара взяла себе простую деревянную «харю» козы, а Оленя расписанную лисичку.

Втроём спустились к Пэхарпу. Почти сразу они встретили небольшую компанию, которая, останавливаясь у разных домов, громко пела иногда не самые приличные песенки, а иногда и откровенно срамные.

В Севару даже прилетел крупный снежок, запачкав плечо шубки. Неждан в аляповатой маске, стремившейся отразить морду медведя, мигом ответил на выпад, попав незнакомому парню точно в нос, стоило тому оглянуться на оклик. Группка пострадавшего засмеялась, и троица поддержала их веселье.

— Вы к жировой избе? — поинтересовалась девушка тоже в козьей масочке.

— Ага, а вы кобылу устроить собрались?

— Да, ждём нашего старичка, — чихнул парень, которому недавно прилетел снежок в лицо.

— Такая борода, любо дорого посмотреть! — хохотнул другой.

— Изо льна! — похвасталась девица.

Пока Неждан беседовал с дружелюбной молодёжью, Севара поинтересовалась у Олени:

— Что такое «жировая изба»? И что за кобыла?

— Жировая — это та, в которой все собираются, чтобы отмечать. Выкупают на ночь избу у какой старухи, да там и обустраиваются, как хотят. За то плата хозяйке полагается, так что за вход платят, а кто платить не может, тот убирать помогает или наоборот расставляться. Девушкам часто уступают. Так, по крайней мере у нас принято, в соседней, я слышала, девочек даже выше парней облагают. — Оленя неодобрительно покачала головой, и принялась объяснять следующую загадку: — А кобыла — то чучело из соломы делают заранее, его несут по домам с песнями и плясками. Иногда сверху «старичка» садят. Ну и выпрашивают за гадания ли, за песни всякое: жидель там какой, папиросы, монетки или еду. Всё сгодиться.

Севара хмыкнула, а Неждан уже распрощался с встреченной компанией и уверенно подхватил своих спутниц под локотки, утягивая их вперёд, к шумному дому вдалеке.

Изба одноэтажная, с потемневшей древесиной стен, встретила гостей гамом и кучей ряженых. Одна из мохнатых харь тут же скакнула на них, но быстро отступила, успокоенная шуршанием резов.

Внутри было светло почти, как днём. Куча мелких кристаллов валялось то тут, то там, сияя или моргая. Это было бы удивительно для какого-нибудь иного города, но для Пэхарпа, где эти кристаллы добывались, нормально было иметь парочку в карманах, особенно сейчас, когда ночь не отступала и днём. Вероятно, войдя в избу все хоть по одному кристаллу, а выложили рядом, оттого и дополнительное освещение стало без надобности.

Зато печь топилась. Рядом с ней толпились девушки, поправляя косы. Масок на большей части из них не было, чтобы открыть миловидные румяные лица с большими подведёнными тёмным глазами.

— Красуются, — шепнул Неждан. — Но ты всё равно краше, госпожа моя.

— Даже в харе?

— Твоя красота не в лице, а в сердце.

— Шельмец, всегда ведь знаешь, что сказать! — едва слышно запричитала Севара, воспользовавшись тем, что Оленя отошла к столу, уставленному яствами. — Язык твой без костей.

— Разве ж моя красота не в умелом языке?

Севара почувствовала, как щёки стали горячими. А Неждан тихо засмеялся.

Несмотря на печь, внутри было прохладно из-за всегда приоткрытой двери. Что в целом было неплохо, ведь никто верхней одежды не снимал. Кто озяб, тот танцует под нестройную мелодию, вырываемую из инструментов, прячущихся в углу неумелых музыкантов. Слышалась крикливая жалейка, кто-то притянул гусли, чтобы выщипывать по звуку, в стороне позвякивал бубен, а у стола искусник постукивал ложками, иногда даже визгливо врывалась свистулька откуда-то из глубины избы. Всё сливалось в одно, иногда обрываясь, что, впрочем, не мешало танцевать под общий гомон и гогот. Пахло брагой, пережаренным мясом и квашеной капустой, которой совсем близко хрустел некий паренёк, приподняв свою образину свиньи с крупным пятаком.

Очередной незнакомец в вывернутом зипуне и безобразной маске, толкнул Севару плечом, сдвигая в сторону, чтобы пройти к столику в углу, вокруг которого толпились парни, живо о чём-то спорящие.

— Смотри куда прёшь, — зло рыкнул Неждан в спину обидчика. Тот остановился, а затем чересчур радостно заголосил:

— Нежд! Ты что ли, чудила! Мы думали не явишься! Давай быстрее, а то мы проиграемся!

— Шестак? А харя симпатичнее, пожалуй, чем лицо твоё.

— Да иди ты… Со мной, к столу! Ну?

— Не мерин, не нукай. И ты не извинился.

— Перед твоей девкой? А ну ты это, зла не держи, коса-краса, — замямлил тот.

— Извинения приняты, — кивнула Севара, заметив, что Оленя уже стоит рядом с недоеденным пирожком, готовая защищаться. Видимо, этим самым пирожком…

— Я схожу, на подмогу ребятам, — вздохнул Неждан устало. — Далеко не отлучайтесь только, а если что, говорите, что со мной пришли, но если совсем худо, то кричите, — напутствовал он, уже утаскиваемый Шестаком.

— Сами с усами! — фыркнула ему Оленя напоследок. — Кушать хотите? Пирожки с вишней тут хуже, чем дома, но тоже ничего. Брагу лучше не пить, кислятина.

— Даже не знаю… А, скажи-ка, куда Неждан пошёл?

— В карты играть. Он везучий. Я как-то видела, как он в окулю пять раз к ряду выигрывал!

Севару передёрнуло от вспыхнувших коротких воспоминаний о неудачливом игроке, который на долгие зимы погрузил семью в бедственное положение, утопив всех в долгах. Об отце.

— Нежд знает, что делает, — успокоила Оленя, будто увидела старые беды, ожившие в других глазах. — Пойдёмте лучше плясать!

Отрывисто кивнув, Севара с трудом отвела взгляд с порхающих карт в руках игроков. Всего на миг почудилось, что там, напротив Неждана, сидит некто, скрытый маской, а его длинные белые волосы струятся вниз. Но то лишь очередная образина волка, не более. Не мог же Хозяин Зимы спуститься из своего замка уже сейчас? Да и зачем? Не развлекать же себя азартом? Да и какая ставка могла бы его заинтересовать?

Нет. Зима только завтра. Только завтра нужно думать о том.

Правда, «завтра» наступит меньше, чем через отрез…

Оленя потащила замедлившуюся Севару за собой, прямо в бушующую плясками толпу. Многим танцам обучали юных дворянок: торжественный полонез, энергичная мазурка, скользящий падепатинер. Но тут… Пожалуй, если бы спросили, Севара сказала бы, что пляски местных напоминают чем-то кадриль, если бы кадриль был более диким, менее стройным и совершенно презирал какие-либо правила. Пары становились троицами, сталкивались друг с другом, хаотично менялись, кое-где девушки танцевали с подругами, ловко скача от загребущих рук парней, а иногда и поддаваясь им.

Начать было просто, а продолжить ещё легче. Никаких норм, утончённости и возвышенности. Просто движения. Севара начала с Оленей, но очень быстро их разделили. Новый партнёр был невысокий в бычьей харе. Затем ещё один, в неясной маске нечастика, после случайное столкновение и девушка с откинутой на макушку маской, спровадила парней, затащив Севару в небольшой хоровод из пяти незнакомок. Когда и эта форма рассыпалась, вновь показалась знакомая лисья маска Олени, которая запыхавшись спросила:

— Весело?

— Ага! Я удивлена, — призналась Севара, делая оборот.

— Новый год вот-вот придёт! — крикнул какой-то парень, забравшийся на стол.

Весть встретили дружными криками, и музыканты ударили по своим инструментам, заставляя те поддаться общему ликованию и возопить.

— У нас есть приметы, — Оленя подошла ближе, чтобы не пришлось кричать, — что нужно правильно встретить Новый год, чтобы по душе он был. Если хочешь богатств, то нужно есть, если хочешь свадьбы, надо петь, а если хочешь удачи, то танцевать.

— Я за удачу, — хмыкнула Севара, — мне она пригодиться.

— Тогда пляшем!

И они продолжили свои странные танцы, как и многие здесь. Их вновь разделили, и вновь безобразная харя в партнёрах, и снова следующая и следующая, пока Севара наконец не устала так сильно, что наконец поняла, почему так многие наталкиваются друг на друга. Ноги заплетались и оступиться — плёвое дело.

Севара спиной наткнулась на очередного ряженного.

— Простите, — засмеялась она, а оглянувшись застыла, похолодев.

Высокий в волчьей маске, похожей больше на сдёрнутую с животного шкуре, искусно обработанной так, чтобы та сохранила прежние очертания. Белый мех падал на плечи, а из-под него проглядывались настоящие волосы. Длинные. Белые.

Не почудилось, выходит.

Когда к Севаре навстречу потянулась рука с длинными пальцами, то сердце её знакомо ёкнуло, а тело живо вспомнило ночь в заснеженном лесу и стужу, струящуюся по венам, оплетающую шею, что не вздохнуть, не порезавшись об острый мороз.

Миг, и кто-то дёрнул её, увлекая в толпу, дальше от руки и незнакомого знакомца.

— С Новым годом, госпожа! — поздравил Неждан, усмехнувшись. Его маска была снята, оттого стала заметна самодовольная ухмылка, лёгшая ему на губы.

Севара остановилась, крепко прижимаясь к нему, силясь восстановить дыхание. Она знала от кого её увели — от Хозяина Зимы. Она чувствовала это всем своим естеством, как чувствовала, знала, что он здесь по её душу.

— Всё закончилось, — улыбнулся Неждан, — ты свободна, любовь моя.

Севара подняла голову, стягивая маску. Увидят — пускай. Она вытерла рукавом выступившую испарину, и посмотрела на нежно щурящегося Неждана.

Что-то изменилось в ней. Что-то, что поселилось внутри с того момента, как Севару спас Хозяин Зимы. Словно камень, упавший на сердце. Метка, темнеющая в ложбинке между грудей. Рука инстинктивно потянулась туда, словно чувствуя.

Маска упала с глухим стуком, который не услышал никто, кроме Севары и Неждана. Пальцы лихорадочно расстёгивали пуговицы шубы, стягивали шарф и спускали ткань платья.

Никакого пятна. Только чистая кожа.

— Это ты сделал? — едва не задыхаясь от изумления, радости и облегчения, спросила Севара.

— Ну, как сказать… — Неждан пожевал губу, пытаясь подобрать слова: — Я выиграл.

Карточные игры когда-то погубили отца Севары, а её саму спасли. Как иронично!

— Ты играл… с Ним?

В ответ лишь пожатие плечами.

Севара вдруг засмеялась, немного истерично, но счастливо.

— Охлёстыш!

Она прижалась к Неждану снова, вдыхая запах мяты.

Он дал обещание, и он его сдержал! Всё закончилось. Ни тяжкие мысли о Хозяине Зимы, ни он сам — ничто не потревожит больше покоя. Ничто не разрушит жизнь, ничто не станет терзать душу.

— Я так устала! Пойдём домой? — пробурчала Севара ему в грудь.

— Как прикажет госпожа, — насмешливо ответил Неждан.

— Надо только Оленю найти, где… — фраза оборвалась, когда она заметила свою камеристку.

Та, казалось, забылась: маска слетела с лица, и она отплясывала с ряженым в белого волка.

— Да он издевается! — прошипел Неждан.

Севара метнулась вперёд, но толпа не давала двигаться свободно, а Оленя тем временем уже шла, влекомая своим партнёром по танцам, к выходу.

С трудом, но Севара протолкнулась, выскочила наружу, и побежала к полю, по которому быстро скользил Хозяин Зимы, держащий в объятиях Оленю. Его ноги не утопали в снегу, они поднимались над ним всё выше.

— Стой! — кричала Севара.

Но Хозяин Зимы не думал останавливаться. Он отмахнулся от неё резким порывом ветра.

— Сева! — Неждан, выбежавший следом, нагнал её наконец.

И Хозяин Зимы вдруг замер в воздухе. Он снял маску, являя бледное лицо, а затем усмехнулся печально и вдруг метнул что-то прямо в них. Это было похоже на россыпь сияющий мелких алмазов, которые летели с такой скоростью, что легко могли пробить даже стену. Словно мелкая дробь, но слишком крепкая и смертоносная.

«Он хочет нас убить!» — только и успела подумать Севара, зажмурившись от страха.

Но ничего не произошло. Послышался звон, как бывает, когда стекло бьётся об стекло. Стоило раскрыть глаза, как стало ясно в чём дело — прямо перед ними вырос полупрозрачный, как изо льда щит, об который и разбилось ворожба Хозяина Зимы. Однако, Олене это не помогло. Она уже скрылась в облаках вместе со своим похитителем.

— Сиктир! — выругалась Севара, беспомощно падая в снег. Она тяжело дышала, изо рта её вырывался пар, в глазах застыли слёзы. — М-мы должны что-то придумать, Неждан!

Она повернулась, но тут же замерла. Неждана не было. Её Неждана не было. Рядом стоял бледный парень, безумно на него похожий, но его глаза не были топазами, как всегда. Они были магическими кристаллами — также светились, сияли. Волосы были белыми, а под тонкой кожей, струились вены, похожие на белые трещины. Он стоял, поджав губы, напряжённый. И через мгновение Севара поняла от чего. По мере того, как щит испарялся, возвращался Неждан — волосы темнели, лицо румянилось, а глаза становились обычными.

— Ты! — Севара подскочила, с размаху влепив ему пощёчину.

Голова его безвольно мотнулась, как у тряпичной куклы.

— Кто ты? И прекрати! Прекрати сейчас же! Я же видела! Видела тебя!

Севара не могла перестать кричать, раздирая себе звуками горло.

Неждан поднял взгляд. Он снова побледнел, затем волосы поседели, засеребрились, а радужки едва заметно засияли холодом.

— Лёд.

— Ч-что?

— Моё имя. Ты ведь это спрашивала?

Севара сглотнула, а затем надрывно засмеялась, смешивая хохот с рыданиями. Ну разумеется! Сын Хозяина Зимы! Она знала это! Она поняла ещё тогда, но поверила своему Неждану. Своей любви. Она не хотела подозревать, не хотела… Она закрыла глаза на это, как закрывала когда-то на существование Хозяина Зимы.

— Ты мне лгал! Всё это время!

— Не договаривал, но я никогда не врал.

— Это он? Твой отец тебя подослал? Чтобы ты следил?

— Всё не так. Сева, я…

— НЕТ! — рявкнула она. — Не подходи и даже не вздумай называть меня так! Ты был на балу, да? Оба раза!

Лёд кивнул, потупившись. Спина его сгорбилась, словно он нёс что-то тяжёлое.

— Сиктир! Ты не сказал, даже когда я спросила! Ты… Я ненавижу тебя!

Он вздрогнул, будто она снова ударила его.

— Плевать! Где твой отец? Куда он унёс Оленю?

— Не знаю… Наверное, в замок… — раздался едва слышный ответ. — Я не думал, что он… заберёт…

— Ты отведёшь меня туда! — Севара грубо утирала себе нос и щёки, размазывая слёзы по лицу.

— Что? Нет, это опасно!

— Ты. Отведёшь. Меня. Туда. — Она наконец вернула себе самообладание. Выпрямилась, запрокинула подбородок, и заперла эмоции внутри, как делала раньше. — Отведёшь, потому что твой отец хоть и Хозяин Зимы, — процедила Севара, — но я — тоже хозяйка! Твоя! Мы заключили договор.

Лёд наконец посмотрел на неё. Отчаянно и… восхищённо?

— Ты услышал меня?

— Да, госпожа, — он протянул ей руки, — держитесь.

— Зачем? — Она осмотрела бледные ладони, не решаясь касаться их.

— Мы полетим с северным ветром в замок моего отца.

Севара моргнула, пытаясь уместить смысл слов в голове, но всё же послушалась. Лёд притянул её к себе, однако не успела она возразить, как ветер забил по ушам, потянул за волосы, захлестал по коже и забрался под одежду.

Ветер нёс их по велению Льда. И очень быстро среди облаков показались пики гор, а среди них замок Хозяина Зимы с острыми шпилями башен.