Хозяйка каменоломни в Драконьем доле

Глава 11. Эльфийская стрела

Загрохотали по камням колеса, и этот звук, чудовищный в своей оглушительной монотонности, на короткое мгновение поглотил все вокруг.

Потом сквозь лязганье обитых железом ободьев прорвался лошадиный визг и крики охранников.

Новый свист…

Тарантас на полном ходу вошел в поворот, и Анну чуть не придавило сундуком. Она попыталась приподняться и выглянуть через борт, чтобы понять, что в данный момент происходит.

Одно было ясно — на них напали.

И цель нападения, по всей видимости, — она, Анна.

Пришли за ее головой?

Лошади мчали во весь опор. Раненый мерин выпрыгнул за постромки и лягался на скаку, тщетно пытаясь избавиться от засевшей в заду стрелы.

Ее голубое оперение казалось знакомым.

Анна уже видела такие стрелы в колчанах егерей князя Селебрина. Совершенно точно.

На спине проступил холодный пот и впитался в ткань дорожного платья, щедро выданного младшей.

В нее стреляют эльфы?

Зачем?

Хотя какая разница? Жить вряд ли осталось долго — против своры егерей Элериса у них с Марисой никаких шансов.

И охранники Маргарет наверняка уже мертвы…

Камеристка вдруг громко вскрикнула и откинулась назад, натягивая поводья. Тарантас заскрипел, резко затормозил, пошел юзом и чуть не опрокинулся на бок. Прочная длинная рама выдержала, и он все же устоял.

Анна отодвинула в сторону сундук, скинула с себя дорожный мешок и выбралась наружу.

— Мариса… — прошептала она в ужасе. В момент торможения показалось, что с камеристкой что-то произошло. И у Анны все внутри холодело от одной мысли, что…

— Госпожа… Вы целы? — Мариса, рухнувшая спиной на вещи, грузно поднялась. Потерла отшибленный бок. — Ох-ох-ох…

— Что у вас тут произошло, леди? — прозвучал за бортом повозки знакомый голос.

Анна подавилась воздухом.

— Лорд… Селебрин? — выдавила она из себя.

Лошадь Элериса перегородила дорогу. За спиной эльфа, как призраки, застыли егеря.

— Вас кони понесли? — Князь недовольно оглядел трясущуюся как осиновый лист кобылу и запутавшегося в упряжи мерина. — Мой вам совет: сдайте этих полоумных кляч на бойню и купите себе нормальных животных. Для вашей же безопасности…

— Так вас беспокоит моя безопасность? — Анна поднялась во весь рост. Встала на сундук, чтобы казаться выше. Жар возмущения растекся по груди и шее, опалил щеки. Он издевается, что ли? — К чему эти игры, князь? Зачем вы на меня напали? Что вам нужно?

Она старалась держаться уверенно, хотя внутри все сковывал мертвенный холод.

Но страх показывать нельзя.

Нельзя!

Анна взяла Марису за руку. Умирать — так вместе…

— Напал? — Изогнутые брови эльфа, как крылья чайки, взлетели вверх. — На вас? Я?

Он прижал ладонь к груди и посмотрел на Анну с таким возмущением, что той стало не по себе.

— Вон стрелы. — Она указала на пронзенный борт повозки. На притихшего, будто оледеневшего мерина, по ноге которого стекала струйка крови. — Ваши.

Она не сомневалась, что его…

Или его людей…

Лицо Элериса стало мрачнее тучи. Ясные глаза затянулись злой поволокой.

— Если бы я стрелял в вашу клячу… — Точеный палец прицелился в голову раненого коня. — Я бы пробил ей одним выстрелом оба глаза… Вжу-у-ух! — Блестящий ноготь прочертил направление полета стрелы. — Вошла бы в левый, вышла из правого…

— Сейчас не лучшее время для шуток! — не выдержала Анна и повысила на собеседника голос.

— А я и не шучу. — Князь дал шенкеля своей лошади, заставляя ее поравняться с тарантасом. Одним неуловимым движением выдрал из борта стрелу. Прищурился, внимательно оглядывая оперение и наконечник. Увиденное ему явно не понравилось. Он признал: — А стрелы и правда наши... Вот только послал их в вас не эльф. Эльф бы не промахнулся.

Анна нахмурилась, не понимая пока, стоит ли ему верить.

— Неужели? — уточнила напряженно.

— Вас сняли бы одной стрелой, — равнодушно продолжил Элерис. — Вы бы ничего сообразить не успели, не то что сбежать. — Он повернулся к егерям и смерил их тяжелым взглядом. — Ну и кто из вас растерял свои стрелы?

— Это Ригон, ваша светлость, — донеслось в ответ. — Вы прогнали его прочь примерно год назад за то, что много пил. Ходили слухи, будто он подался в столицу и заложил там оружие в ломбард…

Анна не к месту вспомнила классику фэнтези из собственного мира. Там действительно не раз упоминалось, что эльфы бывают теми еще выпивохами…

— Ригон, значит. — Элерис сердито поморщился. — Ладно. Разберитесь с этим. — Он швырнул стрелу ближайшему егерю. — И чтобы больше такого не было. — Повернулся к Анне, возвращая на губы беззаботный излом насмешливой улыбки. — Не принимайте близко к сердцу это досадное недоразумение, леди.

С этими словами князь откланялся и уехал вместе с егерями, только его и видели.

— Вот же жуть, госпожа, — зашептала Мариса, теребя похолодевшими пальцами Аннину ладонь. — Вот же ужас…

Анна не успела ей ничего ответить, раскуроченную упряжку нагнали потрепанные охранники.

— Вы целы, госпожа? — сходу поинтересовался седой.

— Да, — подтвердила Анна. — Вы видели нападавших?

— Видели. Двоих… Вроде, — начал рассказ охранник с арбалетом. — Я бы их подстрелил, но кусты…

— Эти двое были как тени, — завершил за него светловолосый.

— Стреляли эльфийскими стрелами. — Анна указала на конский круп. — Вы видели эльфов? — добавила на всякий случай.

Никакого особого доверия к Элерису у нее не было.

— Не разглядели точно, госпожа. Эти негодяи скрывали лица под капюшонами, — донеслось в ответ.

— Понятно.

Анна спрыгнула на землю и, собрав поводья, попыталась привести лошадей и повозку в порядок. Хотя бы относительный.

Для начала до дома бы добраться…

Мариса тут же присоединилась к госпоже.

С лошадьми в поводу они направились в Драконий дол пешком.

Охранники Маргарет поймали своих скакунов и двинулись следом. Маски бравых вояк слетели с их лиц, обнажив неуверенность и страх.

Все молчали до самого моста, а там их уже встречала Орра со своими гиенами.

Ей не нужно были ничего объяснять.

— На вас напали? — Орчиха сразу приметила стрелу в конском крупе. Объявила без тени сомнения: — Не эльфы.

— Князь Селебрин клялся, что он тут ни при чем, — мрачно подтвердила Анна.

Погладила подбежавшую Ашу по жесткой спине.

Потом Бонту.

— Если бы вас все-таки застрелили, он бы так просто не отболтался. — Орчиха неодобрительно оглядела охрану. — Расскажите мне, с кем сражались-то?

Ответ, само собой, разочаровал…

Не видели толком — не знаем.

В итоге не нужных более телохранителей поскорее отправили обратно к Маргарет, сопроводив письмом с подробностями случившегося.

Не передать словами, как Анна радовалась Драконьему долу.

И тому, что вернулась туда живой. Звук свистящей в воздухе стрелы прокручивался в голове раз за разом, как заевшая пластинка. От него за висками родилась боль.

Анна морщилась и безрезультатно массировала голову пальцами.

Успокоиться не получалось.

Стены старой конюшни, в которую она пришла вместе с Марисой, предварительно попросив Фима с Оррой разгрузить вещи, скрипели от ветра, и тревожились лошади в денниках.

Анна с камеристкой были вдвоем.

Пегий мерин истошно заржал, когда Мариса нашептала что-то, прижавшись щекой к его шкуре, а потом, как нож из масла, вытянула из расслабившихся мышц засевший в живой плоти наконечник.

— Тише-тише… Уже все… — Она попросила Анну подать ей склянку с местным аналогом спирта. — Простите, что указываю, госпожа…

— Все в порядке, — успокоила ее Анна, подавая сверкающую бутылочку. — Здесь ты главная.

Обработав рану, камеристка устало вздохнула.

— Иногда я думаю, что могла бы залечить гораздо больше ран. — Она с сожалением оглядела собственные ладони. — Как жаль, что мне нельзя…

— Жаль, — согласилась с ней Анна.

Орра уже ждала их на улице.

— Вытащили?

— Да… — Мариса протянула ей стрелу. — Неглубоко вошла. Быстро заживет.

Орчиха покрутила улику. Попробовала пальцем оперение.

— Похоже, Селебрин не врал вам. Эта стрела действительно давным-давно не видела эльфийских рук. Краска выцвела, перо растрепалось… Эльфы к своему вооружению относятся крайне щепетильно.

— И хорошо, — сделала вывод Анна. — Все-таки приятнее жить с мыслью, что соседи вокруг приличные и не пытаются тебя убить.

— Приятнее, — подтвердила Орра. — Но не легче.

Анна вздохнула.

— Да уж… Пойдем в дом, — позвала она орчиху. — Я отдам тебе оружие, которое купила, и расскажу кое-какие новости.

Спустя десять минут Орра уже раскрывала сундук.

— Хорошо, — выдала довольным тоном, едва взглянув на клинок. — Очень хорошо! Теперь пусть только сунутся.

— А еще появился шанс продать камни. Принцесса Розмари готова взять для нового загородного дома сто телег, но…

— Угу… — Орра все поняла и напряженно прищурилась. — Попробуй их вывези быстро. Гиенам с седельными сумками не натаскаться.

Анна взглянула на Ашу и Бонту. Их впервые пригласили в дом, и теперь они внимательно исследовали комнаты и коридоры.

Мариса хлопотала на кухне, и вскоре обе гиены переместились туда, привлеченные ароматом похлебки. Там им перепали кости, и они захрустели угощением, перемалывая его громадными зубами и поглощая все до последней крошки.

Тепло печи успокаивало.

От кастрюли шел к потолку мягкий пар…

— Надо что-то придумать, — произнесла Анна, понимая, что в данный момент эта фраза бессмысленна.

Никаких быстрых идей по решению проблемы в голове не возникало.

И тут Орра рассказала:

— Пока вас не было, я расчистила завал и пробралась в ваши барсучьи ходы.

Глаза Анны загорелись интересом и надеждой.

— Ты видела большой коридор?

— Видела, — подтвердила орчиха.

— Вышла к реке? Как мы с лордом Эвершейдом?

— Нет. Я отправилась в другую сторону.

— И что там?

— Ничего такого… Корридор все тянется и тянется параллельно речушке, что впадает в Великую. Я долго шла… Но не до конца. А потом обнаружила нору, через которую пролезла Бонту. Она ведет к завалу вашей прабабки. И вот еще… — Орра положила на стол два искривленных опала. — Помните, вы такой же нашли? Вот еще.

— И кольцо… — Анна поправила перстень, с которым теперь не расставалась. — Их что же, тут добывали?

— Кто знает? — пожала плечами Орра.

Анна попросила:

— Отведи меня туда. — Взглянула за окно. Там плотно и густо стоял ночной мрак. — Завтра. Пожалуйста.

— Ладно, — согласилась орчиха.

— И давай пройдем подальше. Туда, куда ты не добралась. Вдруг там есть просторный выход?

Анна уже размечталась, как загонит в Опаловый коридор подводы с лошадьми. Прямо под землю, чтобы сразу загружать и… Интересно все-таки, есть с той стороны хоть что-то похожее на дорогу?

Орра разгадала ее мечты и спустила с небес на землю.

— Не думаю, госпожа, что получится найти там дельный выход. Если б он был, большой и широкий, точно бы от глаз не укрылся. Знали бы про него. Мы. Или соседи. Уж гиены точно! А если он все же где-то там и прячется, нужна ж еще дорога. И если она тоже, к примеру, имеется, дальше чужие земли. Сначала Селебрина, потом дикие. Не так-то просто будет…

— Как проще? — принялась выяснять Анна. — Если не подводами, то как еще возить?

Орра задумалась, потом предложила:

— По реке. Но корабль нужен.

Анна кивнула.

— И действительно. Нужен… Где б его достать?

— Нанять, но это недешево, — прозвучало в ответ. — Это денег стоит. Больших. Да и связи нужны деловые.

А у Анны перед глазами возник на миг огромный корабль, ползущий в ночи воль темных берегов. И исчез тут же.

Не стоит мечтать о подобном. Заключать сделки с разбойниками — дурная затея. Себе дороже…

Мариса позвала есть.

Орра стеснялась остаться на ужин, но Анна уговорила ее.

— Завтра отведи меня по новому ходу, — потребовала перед тем, как сытая орчиха отправилась к себе в домик в компании разомлевших у огня гиен.

— Прямо завтра?

— С утра. Как только встанем.

Орра с сочувствием головой покачала:

— Так нельзя. На вас же лица нет. Дорога, покушение… Не-е-ет. Под землю лучше в полной силе ходить.

— Я не вытерплю ждать, — пожаловалась Анна.

— Вытерпите. У вас хлопот разных хватает и дома…

После ужина Анна долго и упорно мыла посуду, чувствуя себя виноватой. Камеристка тоже измучилась в пути, тоже натерпелась во время нападения, но при этом, как только вошла в особняк — сразу к плите. Не раздумывая.

Потому что так должно.

Потому что госпожа уставшая-голодная.

Мочалка яростно заскребла по перепачканному чугуну.

— Ну зачем же так-то? — Мариса попыталась забрать у хозяйки плетенку в куцей пенке и сковороду, все еще пахнущую луком и маслом. — Отдохнули бы…

— Ты больше меня устала, — воспротивилась Анна. — Ты и в дороге… И коня лечила… — Она повернулась к собеседнице. — Как оно, кстати? Лечить магией? Тяжело ли?

— Не очень тяжело, — объяснила Мариса. Спохватилась: — Лично мне. Я ведь редко берусь…

Анне стало интересно.

— А узнала ты об этом как? О том, что магия внутри живет? Тоже что-то появлялось, типа моей тьмы?

Камеристка ударилась в воспоминания:

— Лет двадцать мне было… Тогда зима стояла лютая, и у нас все овцы от холода заболели. И я сама каждый день тряслась от проклятущей стужи, одежа не помогала… Пришла как-то в овчарню, где лишнего грамма тепла не осталось, и чувствую вдруг, что горю вся. Первым делом подумала: ну все! Добралась и до меня хворь проклятущая. Потом понимаю, что жар не внутри, а снаружи — на коже. Все больше на ладонях поверх лежит. И пощипывает. И будто сорваться с кончиков пальцев желает… После ушло все в овец — встали они. Поднялись здоровые. А я, помню, пела. Какие-то баллады. Да что на ум приходило, то в ход и шло…

— Дар у тебя.

— Если только чуть-чуть…

Рассказ про обретение волшебства очень вдохновил.

Анна решила еще раз хорошенько перелопатить местную библиотеку на предмет полезных магических книг, а заодно и попробовать составить что-то вроде каталога.

Знакомая ванная с бодрыми русалками долго не выпускала из своего жгуче-баюкающего плена.

Докучливый ветер за окном кидался на стены, истошно воя. Били в стекло мокрые лоскуты листьев.

И снова подвывал кто-то далекий с холмов. С незримого берега, заросшего буйными гривами лесов.

Камни.

Опалы.

Те, что Орра принесла из туннеля. В их неправильных формах угадывалось знакомое. Живое даже.

Прежде живое, а теперь…

Анна стиснула опал с выходом из приплющенного основания острого некогда угла.

И тут нашло на нее озарение — зуб же! Клык! С куском челюсти, вот же… Вот. Похоже очень.

Разве нет?

Она покинула ванную, дошла до спальни, путаясь в полах поданного Марисой халата.

Поделилась догадкой, присев на краешек кровати:

— Ведь правда, похоже на чью-то челюсть?

Она показала камень камеристке.

— Она и есть, — согласилась та. — У матушки вашей ожерелье было из опаловых зубов. Красивое. От прабабки досталось. Потерялось потом где-то в вещах. Госпожа графиня не очень его любила. Куда его, говорила, надевать? Я ж, говорила, не дикарка какая, с зубами на шее по приемам ходить.

— Вот как…

Анна обрадовалась, не понимая пока толком, чему именно. Наверное, тому, что сделала предположение, и оно оказалось верным. А так… Ну кости бывшие — и кости. Драгоценные довольно. Но много их там разве?

Совсем нет.

Брать в расчет в плане заработка, значит, и не стоит.

Ветер растащил тучи. Глянула в окна акварельная луна.

В спальне было так свежо и тихо, что заснула Анна мгновенно, едва коснувшись подушки затылком.

Родной мир наконец-то соизволил принять ее.

Квартира… казалась теперь совсем чужой. И какой-то неправильной. Потому что правильными отныне были покои старого имения. И лес за окном. И река вдали... Тут же все выглядело серым, излишне простым и тесным.

К хорошему быстро привыкаешь.

В гостиной орал телевизор.

Там Иван, развалившись на лоснящемся диване, смотрел давно изжившее себя скандальное шоу. Актеры дрались, изображая маргинальную парочку в ссоре, но вяло. Публика в зале им явно не верила. По лицам на последних рядах было ясно без слов, что обладатели их жутко скучают и терпят весь происходящий балаган лишь потому, что получат за часы съемки гонорар. По слухам, довольно скромный, кстати…

— Вера, ты? — крикнул бывший муж, стоило Анне доплыть до входа в самую большую, главную комнату ее прошлого жилья. — Где ты шатаешься?

С кухни не донеслось ни звука.

— …а я ж не могу так, вот кулаком и проучил… — раздался из телевизора пропитый мужской голос.

— …козел потому что… — донеслось в ответ надрывно и глухо, как из бочки.

— Ну чего ты молчишь-то? — Иван не удосужился повернуться. — Я долго ждать должен? Я вообще-то с работы, устал. И дома почему такой бардак?

Он махнул рукой в сторону пустых пивных жестянок, лежащих в углу ковра неопрятной кучкой.

Сто процентов — их не Верочка тут оставила…

— …баба свое место знать должна, и чтобы прав ей никаких. А то ишь, человеком себя возомнила! — назидательно произнесли в телешоу.

Мерзкая фразочка всколыхнула Аннину тьму. Она тут же сгустилась, собралась в нечто плотное и, вытягиваясь острым щупом, стегнула раздражающий телевизор.

Хрясь!

Трещина рассекла экран. Разбежалась в стороны сеть паутины, под которой тут же растеклось черным.

— Да чтоб тебя! — вскрикнул Иван, вжимаясь в спинку дивана. — Одурела что ли? Вера, ты чего творишь!

Он не понял, что произошло. Решил, видимо, что покорная Верочка в кои-то веки решилась устроить бунт на корабле.

— …гад ты, вот ты кто! — выкрикнул грубый женский голос в продолжающемся телешоу.

Ни его обладательницу, ни ее оппонента не представлялось возможности разглядеть в сетке трещин, залитых нефтяной мутью.

Анна выплыла на середину комнаты.

Бывший муж вылупил на нее глаза.

— Чур меня! Свят-свят! Изыди! — Замахал руками, подбородком небритым затряс, будто заплачет вот-вот.

А Анна подумала, что в этой «сонной» ипостаси она, видимо, и на человека-то не похожа. А на кого?

— …вот я и говорю, что чертовщина какая-то, — хмуро сообщили из телевизора.

— Аня… — выдохнул Иван в конце концов.

Ан нет, все-таки узнаваемая и на себя прежнюю походящая.

— Слушай меня и не говори потом, что не слышал. — Не хотелось беседовать с ним долго. Противно было. Мерзко до подступающей к горлу тошноты. — Отстань от Веры, понял?

— Что? Аня, как ты… Что ты… такое?

— Твое проклятье, — было брошено ему прямо в лицо, холодно и разочарованно. — И я еще раз тебе говорю, оставь Веру в покое.

Анна сказала это и сразу почувствовала себя увереннее. Тьма, окружающая ее прозрачную фигуру, послушно вскинула в воздух щупы-плети. Они потянулись к Ивану.

— В покое? Да я же… Да что ты! Она же сама за мной… Я ее не держу, — заюлил тот, стараясь не встречаться взглядом с бывшей женой.

— Она не хочет быть с тобой, а ты пользуешься ее зависимым положением.

— Нет же!

— Да! — Анна повысила голос, и жутковатое эхо скакнуло по углам. — И хватит изворачиваться. Надоело. — Она ощутила, как стены сходятся… нет… она сама становится больше, и комната уже тесна. — Значит, так. Эту квартиру, мою, отдашь моим родственникам. У меня их много, знаешь ли. Все с детьми, а кто и с внуками. А ту, новую, на которую из семейного бюджета деньги таскал, поделишь пополам. Одну часть, мою, тоже моим родственникам…

Иван побледнел весь, глазами по сторонам зашарил нервно.

— Да как же «твою», Анечка? Я ведь сам купил…

— Купил он! — рыкнула Анна гневно. — А кормил тебя кто и обслуживал все то время, пока ты на «запасной аэродром» деньги откладывал? Кто счета все закрывал? Кто лечил тебя и выхаживал, когда ты болел, дорогущий стационар не по средствам обеспечивал? А помнишь, как ты открыл счет на себя и заставил меня остатки унаследованных от родителей денег на него положить? А прежнюю нашу квартиру, в которую я основную часть наследства своего вложила, помнишь? Ты ее по своей недальновидности мошенникам отдал, хоть я и умоляла тебя этого не делать… Не так много ты вложился — немного и потеряешь.

— Какая ж ты, Анечка, меркантильная, — забормотал бывший муж.

Анна даже открещиваться не стала. Слова Ивана не имели над ней больше никакой власти.

— Какая есть. Думай обо мне что хочешь — все равно. Ах да, вторую половину новой квартиры Верочке отдай.

— За что же Верке-то? — ошалело выпалил Иван и громко икнул от волнения.

— За моральный ущерб. За то, что издевался над ней и угрозами жить с собой заставлял. И это не обсуждается.

Последние слова прокатились по гостиной раскатами грома.

Иван закивал часто-часто — все, мол, исполню, а Анна с чувством выполненного долга скользнула на улицу из тесного плена бетонной коробки.

Вот и все.

Она оглянулась по сторонам. Мир, серый и безрадостный, почти потерял все краски. Он стремительно стирался, исчезал, отрывался от нее, и не было в том никакой грусти.

«Правильно», — думала Анна.

Все правильно…

Вдруг ее утянуло куда-то ветром, протащило, легкую, вдоль бульваров, магазинов, улиц прямо к старенькому автовокзалу, возле которого, как лошади у коновязей, теснились под длинными навесами неказистые автобусы, идущие в глубинку к районным центрам и деревням.

У одного из них, еще не открывшего двери, стояла Верочка с огромной сумкой на плече.

Никого рядом не было. Контролер и водитель ушли заполнять документы. Другие пассажиры грелись в здании вокзала. Посадка планировалась через полчаса.

Анна подлетела к боковому автобусному зеркалу, глянула на себя — ничего не видно. Ну и хорошо. Так проще, а то не хватало еще лишним свидетелям на глаза попасться…

— Здравствуй, — произнесла она тихо.

Вера услышала, повернулась на голос.

Прошептала одними губами:

— Вы… — Она виновато потупилась, заковыряла ногой кучку прелых листьев в ледяной корке. — А я вот не выдержала… Уезжаю. К своим. Он мне жизни все равно не даст, и терпеть я больше не могу.

— Он тебя больше не тронет, — заверила ее Анна. — Не уезжай пока… Он должен квартиру на тебя переписать. Половину. Ты не отказывайся только…

— Квартиру? — Верочка ахнула. — За что же? Мне бы и покоя хватило…

— Не отказывайся, — настойчиво повторила Вера. — И не бойся его больше.

— Не буду, — всхлипнула собеседница. — Спасибо вам… Я же что-то должна для вас сделать в благодарность за помощь?

Анна отказалась:

— Мне ничего не нужно. Здесь.

Верочка задумалась растерянно, но оживилась вдруг.

— Я придумала, что сделаю! Я в суд на него подам. Знаю, что у нас тут подобное дело вряд ли получится выиграть, но все равно… — Она горестно покачала головой. — Все равно я обязана… Я после вас была, и вы за меня заступились… А кто за них заступится?

— За кого «за них»? — не поняла Анна.

— За тех, кто после меня может появиться. Вдруг Иван себе новую жертву найти захочет? Вдруг будет еще одна девушка, такая же, как я, зависимая, наивная и слабая…

— Ты не слабая, — сказала ей Анна.

— Спасибо, — ответила Верочка.

И руку безошибочно вперед протянула.

И Анна, раскрыв незримую ладонь, коснулась, прощаясь, этой руки.

А потом ее вдруг потянуло с силой вверх. Мир на глазах стал распадаться на куски, как рассыпающийся пазл.

Она проснулась.

За деревьями парка, в деревне, кричали первые петухи.

Новое утро вплотную подобралось к ночной темноте и уже теснило ее.

«Вот и все», — подумала Анна и, испугавшись вдруг, что вся память сию секунду сотрется, вскочила с кровати как ошпаренная. Кое-как натянула поверх спальной рубашки платье, накинула на плечи шаль, схватила в охапку рукопись и поспешила в библиотеку.

Спать не хотелось совсем.

Чуткая Мариса быстро обнаружила госпожу за работой.

— Что-то вы рано, — удивилась Анниной бодрости.

— Вдохновение вот напало.

Мариса сонно зевнула:

— Напало, значит… Хуже волка это ваше вдохновение.

— Ты иди, поспи еще. Я тут справлюсь, — улыбнулась камеристке Анна.

Когда та ушла, Анна писала долго, неотрывно. Монотонно поскрипывало перо, шуршала бумага, и свет лампы постепенно мешался с румянцем холодной зари. Остановилась, лишь когда спина начала побаливать от однообразной позы.

Поднявшись, наконец, на ноги, Анна потянулась, пошевелила усталыми пальцами правой руки. Огляделась. Библиотека располагалась на двух ярусах. Второй тянулся балконом под самым потолком. Туда вела лестница, шаткая и скрипучая.

Анна осторожно поднялась по ней. Стала перебирать книги. Они здесь были самые разные: сказки с удивительной красоты иллюстрациями, романы о приключениях и любви, энциклопедии, журналы и альбомы с графикой.

Нашелся трактат по магии.

Анна с трудом вытянула его из тесных объятий соседей по полке, прижала к груди и, спустившись вниз, принялась читать, проглатывая страницу за страницей.

Не все было понятно. Тут и там попадались какие-то местные термины, отсылки, даты, места и имена, о которых Анна пока понятия не имела, но все же кое-что она усвоила.

Некоторую базу.

О том, например, что в этой местности (как она поняла) преобладают два основных типа магии — ливэ и морэ. Ливэ — магия жизни, используется в основном целителями для излечения больных. И иногда земледельцами для увеличения урожая, но редко. «То, что у Марисы», — подумала Анна, утопая взглядом в путаной схеме каких-то странных символов, похожих на алхимические. Морэ — магия разрушения, используемая в основном в военных целях, но иногда и в мирных. В горном деле для разработки месторождений или в строительстве для сноса старых построек. У людей магия проявляется слабее, чем, например, у эльфов. Эльфов-магов в принципе больше. Людей не так много.

Про драконов и что там насчет их магии — ни слова.

Анна вернулась на балкон, поставила книгу на полку и решила пройти чуть дальше. Между двумя стеллажами, полными книг, обнаружилось пустое пространство — полуметровый участок стены, обитый лакированными деревянными панелями.

В его центре висела на медальоне резная и не слишком узнаваемая барсучья голова.

Анна с интересом подергала за нее. В фильмах про старые дома подобные штуки часто отворяли тайные проходы… Она в надежде пошатала уши, потыкала пальцем в нос. Нажала на глаза.

Щелк! И барсучий рот открылся. Больше ничего не произошло.

Анна разочарованно заглянула в деревянную глотку зверя.

Ничего там не было…

Она пересчитала зубы, вырезанные и отполированные очень кропотливо. Потерла узор на языке: круглое углубление в кольце желобков-узоров.

Снова нажала на глаза — челюсти барсука сомкнулись.

Ну вот…

Анна подергала и потолкала панели вокруг, выгребла книги с соседних полок, поискала за ними, но все было тщетно.

Пришлось сдаться и на время вернуться к рукописи. Перо скрипело, но мысль не шла. Таинственная барсучья голова сбивала настрой. Ну не просто же украшение?

Или просто?..

Анна отложила перо и нервно забарабанила пальцами по столу. Взгляд зацепился за дергающийся вверх-вниз прабабкин перстень. Полусфера опала в узорчатом кольце оправы…

А что, если?

Она вернулась к деревянной голове и, затаив дыхание, припечатала кольцо к барсучьему языку.

Несколько секунд — десять или даже двадцать, — ничего не происходило. Все кругом будто замерло, притихло. Ни ветра за окнами, ни шума с кухни…

Потом — хрусь!

И еще: хрусь-хрясь.

Голова захлопнула пасть и втянулась в медальон. И вся панель ушла вглубь, отъехала назад, открывая проход в крошечное помещение с круглым окошком, столом и стулом, полностью заваленное книгами. Загроможденное ими, если не сказать грубее — захламленное. Укрытое серой пенкой слежавшейся пыли.

Здесь не убирались давным-давно.

Вообще, наверное, не заходили.

Свет окна ложился на стол круглым пятном, жадно вырывал у сумрака центр таинственного помещения. Стоило чуть двинуться, и легкая пыль поднялась в воздух.

Анна замотала нос и рот шалью.

Шагнула внутрь.

Огляделась.

Толстые тома, лежащие на столе, были подписаны вручную. На кожаных обложках серели бумажные прямоугольники с подписями.

«Драконья магия и ее носители», — значилось на верхней.

Анна смахнула рукавом пыль, дабы убедиться, что прочла все верно.

Она не ошиблась.

Переложила тяжелую книгу в сторону. На той, что лежала под ней, было написано: «Драконья магия и драконья плоть. Взаимодействие». На третьей: «Драконья магия. Драконья кровь. Заменители плоти».

На всех томах с обратной стороны стояла синяя печать со знакомым символом. Тем самым, что Анна видела на развалинах заброшенной академии. Книга, кирка и перо, кристалл. Голова барсука.

Вездесущая…

Пыль разъедала веки и лоб, пробивалась в дыхательные пути через крупную вязку шали.

Анна подхватила книги и, мысленно пообещав вернуться сюда с ведром и тряпкой, попятилась к выходу. Неловко выдвинулась на балкон, запнувшись искусственной ногой о край стеллажа.

Потайная дверь с тихим шорохом закрылась: панель вернулась на прежнее место, деревянная голова выдвинулась из медальона и сомкнула челюсти.

Все стало как четверть часа назад.

Или пять минут?

Анна не уловила хода времени, так была поглощена увиденным.

Скорее всего, она провела в комнатушке минуты три от силы. Не больше. Иначе бы задохнулась от пыли.

Лицо горело…

Она спустила громоздкие издания вниз, разложила на столе и принялась протирать найденной на одной из полок тряпицей. Ветхий бумажный ярлычок слетел с одной из книг, обнажив под сбой золотое тиснение на чужом языке.

В нем узнавался эльфийский.

Анна не могла сказать точно, на сто процентов, но подобные буквы, похожие на замысловатые узоры, она уже видела прежде.

Обидная догадка возникла мгновенно. И так же мгновенно подтвердилась.

Все страницы, стремительно перелистнутые от конца к началу, были написаны на эльфийском. Правда кое-где имелись понятные пометки, сделанные карандашом на полях и между абзацами. Анна попыталась в них вчитаться, но разобрала лишь отдельные слова. Сложить узловатую пляску чужого путаного почерка в нечто целое вряд ли получилось бы.

Она вздохнула.

Как же обидно!

А так все начиналось многообещающе: потайная дверь, ключ-кольцо, секретный кабинет…

Неужели…

Нет! Сдаваться нельзя. И, как в сказках говорится: «Одна голова хорошо, а две лучше»…

Анна быстро отыскала Марису и рассказала ей обо всем.

— Прабабки вашей, видать, тайничок. Раз кольцом ее отпирается, — логично предположила камеристка. — Я о ней, к сожалению, и не знаю ничего толком. Матушка ваша на эту тему все молчала. Не любила говорить…

— А кто еще может знать, как думаешь? Кроме матушки? — без особой надежды спросила Анна.

Уж если близкая родня в таком секрете все держит, то…

— Вы у Ирмы спросите. Она тут всю жизнь прожила, и мать ее вроде как вашей прабабке помощницей служила.

— У Ирмы, значит… — Аннины глаза радостно заблестели. — Спасибо, Мариса. Спасибо, милая!

Она обняла камеристку крепко-крепко, как дорогую подругу или сестру.

Как госпоже не положено обнимать служанок.

— Да что вы, право… — смутилась Мариса. Шепнула испугано: — Вы уж при людях так… Не надо, в общем…