Хозяйка замка Уайтбор

Глава 5

Лорд Уэсли сдержал угрозу, предоставив в мое распоряжение Ласточку – отлично выезженную трехлетнюю кобылу гнедой масти. Вскоре я убедилась, что наездница из меня действительно никудышная. В дамском седле я держалась как куль с песком. После первой поездки у меня ныло всё: руки, колени, плечи и даже голова. Ласточка всем видом показывала, что предпочла бы порхать без меня. Я понимала, что обладание лошадью давало больше свободы, и поэтому, сцепив зубы, продолжала тренировки. Однако наше состязание, кто кого переупрямит, меня порядком измотало.

Больше всего меня интересовал Кавертхол и таинственный Лабиринт. Утром, оседлав Ласточку (и привычно увернувшись, когда она попыталась цапнуть меня за плечо), я отправилась в пустоши. Метели сегодня не было. По крайней мере, ветер не пытался сбить вас с ног или вытряхнуть из одежды. Всё равно воздух был очень свежим, и я очень удивилась, заметив миссис Трелони в её черной накидке, неспешно бредущую вдоль дороги.

– Я люблю гулять по утрам, – пояснила она, поздоровавшись. – Привычка.

До её коттеджа отсюда было не меньше двух миль. Нужно обладать завидным здоровьем, чтобы находить удовольствие в таких прогулках! Но я всё-таки мало знала о привычках местных жителей. Может, для них это было в порядке вещей.

– А вы? Лорд Уэсли послал вас с поручением?

– Нет, просто хочу доехать до Кавертхола.

По лицу вдовы скользнула тень, но она промолчала, сказав только:

– Будьте осторожны.

Я спросила, не нужно ли ей что-нибудь в деревне, и, получив отрицательный ответ, тронулась дальше.

Серые и рыжие крыши Кавертхола почти терялись на фоне бурых холмов. Из печных труб тянуло дымком. Уютный домашний запах смешивался с прохладой тумана и терпким запахом влажной земли. Деревня встретила меня смачной уличной дракой. Правда, при моем появлении потасовка тут же прекратилась. Стайка пацанов – мелюзга, лет на десять младше меня – порскнула в разные стороны. Из уличной грязи с трудом поднялась скрюченная фигурка в рваной заляпанной рубахе. Мальчишка еле держался на ногах, но на его чумазом лице светилась решимость отомстить обидчикам.

– Как тебя зовут? – спросила я, подведя сорванца к уличной колоде, где скопилась талая вода. Палкой разбила лед, намочила платок и дала ему обтереть лицо.

– Джоэл, мэм.

Он был явно не рад моей заботе. Дичился и, похоже, жалел, что не успел смыться вместе с остальными. К его ногам жалась псина, такая грязная, что больше походила на волосатый ком глины.

– За что они тебя так?

Ответом было молчаливое сопение. С отвращением стряхнув с себя капли воды, Джоэл дернул плечом. Мол, тебе какое дело?

– Ты здесь живешь?

– Я к Дуайту приходил, – буркнул оборвыш тоном «отвяжись уже наконец». Кивнул в сторону глинобитной хибары, замыкавшей короткую улицу. – Принес ему кое-что.

Значит, он не местный. Тогда понятно. Я на собственной шкуре знала, как любая уличная банда относится к чужакам. Когда-то в Кречи (тут мне с ностальгией вспомнился Деннис) мы дрались не хуже, особенно если взрослых не было поблизости. Дрались за сытный «доходный» угол, за свою территорию. Да и просто так, для острастки. Чужаков нигде не любили.

– Ничего, я их тоже вздул! Будут помнить! – сипло хмыкнул Джоэл и солидно плюнул себе под ноги. Потрепал пса по загривку. Тот иногда поджимал заднюю лапу, но в остальном, кажется, не сильно пострадал. Впрочем, судя по виду, ему было не привыкать к побоям.

– Я племянница мистера Уэсли и хотела бы посмотреть здешнюю шахту. Покажешь? Я тебе заплачу.

– Да уж знаю, мэм. – На меня исподлобья зыркнули острые, как у волчонка, глаза. – Тут все про вас знают.

Несомненно, мой приезд здесь обсудили вдоль и поперек со всеми подробностями. Это вам не Эшентаун! Даже сейчас казалось, что обступившие нас серые дома обменивались заговорщицкими взглядами. Наблюдали, оценивали. Несмотря на разницу в нашем положении, мы с Джоэлом оба были чужаками. Я подумала, а не заключить ли нам союз?

Достав из кошелька медную монетку, я показала её парнишке – украдкой, на тот случай, если его алчные приятели таились поблизости:

– Хочешь проводить меня до шахты? Тогда залезай.

Он не заставил просить себя дважды, мигом взобравшись на лошадь позади меня. Над ухом послышалось взволнованное сопение. Ещё бы! Разве мог уличный мальчишка даже мечтать о том, чтобы прокатиться верхом! Пес по кличке Белс с заливистым лаем принялся носиться вокруг. Направив лошадь к холмам, я мысленно усмехнулась. Видел бы мой дядя, как я подсаживаю в седло мелкого вонючего оборванца! За такой проступок мне пришлось бы выдержать целую неделю проповедей, не меньше!

Я могла осмотреть шахту и в одиночку, но надеялась, что Джоэл расскажет мне что-нибудь интересное. Все мальчишки обожают страшные сказки.

Полуразрушенный подъемник торчал над холмом, как изувеченный палец. Судя по обвалам, местные жители потихоньку растаскивали камни для своих нужд: кому дом подправить, кому изгородь. Вход в шахту весь зарос колючим дроком, изнутри в лицо дохнуло пагубной сыростью и запустением.

Мы заглянули в темноту ствола, куда уходила старая деревянная лестница. Джоэл бросил камень и прислушался – через некоторое время внизу что-то негромко плеснуло. Интересно, как глубоко затопило штольни…

– Здесь два уровня, глубина – саженей сорок, – с видом знатока сказал мальчик.

Вонючий сырой воздух пробирал до костей. Я захватила с собой свечи, рассчитывая спуститься хотя бы до первого помоста, но теперь отказалась от этой затеи. Холод и гнилой запах действовали удручающе. Казалось, можно было подцепить заразу, просто заглянув вниз. Да и лестница выглядела ненадёжной. Все здесь истлело и разрушилось, старое дренажное оборудование насквозь проржавело.

«Если дядя все-таки решится запустить рудник, ему придется здорово постараться!»

С облегчением выбравшись наружу, я вдруг осознала, что мне показалось странным в этом месте. Неподвижность и тишина. Обычно на пустошах хозяйничал ветер: гонял поземку, шуршал вереском, ерошил заросли сухого дрока. А здесь было тихо. Таинственный провал шахты неслышно дышал мне в спину. В этом безмолвии хотелось раствориться.

С того склона, где мы стояли, был отлично виден бугристый лабиринт, расположенный внизу. Невысокие валы из камней, смешанных с землей, образовали причудливые извивы. Точно такие же я видела на схеме в одной из старых книг Амброзиуса. Меня обдало жаром. Настоящий сидский Лабиринт! Надо же! Прямо возле шахты, совсем близко от человеческого жилья!

Я почти ждала, что из-за валуна, возвышавшегося в центре лабиринта, вдруг покажется Мейвел в серебристом туманном плаще, словно скроенном из окружающего дня. Или выйдет «мистер Лайбстер», не к ночи будь помянут.

В сгустившемся тумане смутно раздалось тонкое ржание Ласточки, привязанной с другой стороны холма. Джоэл бубнил за спиной: «Незачем вам туда ходить, мэм, дурные дела там творятся…», но я не послушалась. Стоило мне шагнуть в Лабиринт – и мир изменился. Воздух вдруг потеплел, наполнился шорохом, поманил чем-то родным… знакомым… Я впервые видела это место, и все же знала азбуку этих покрытых лишайниками коридоров и изгибов; мое тело само вспомнило движения танца, в котором следовало скользить по замшелым тропам, чтобы не пропустить нужный поворот.

Этот лабиринт можно было пройти, только танцуя. Он обещал привести в мир незапамятной древности, неизменный и вечный. Он говорил со мной. Нашептывал, звал… Если между нашим миром и Той Стороной действительно пролегала граница, то здесь она была не прочнее мыльного пузыря.

Вдруг мне показалось, что настроение Лабиринта изменилось. Валы сдвинулись теснее, а в сухом шелесте теперь слышалось что-то угрожающее. Возле моих колен, сплетаясь, протянулись щупальца серого тумана.

– Мисс Уэсли! – послышался резкий голос.

Это был не Джоэл. Оглянувшись, как во сне, я увидела стоявшую рядом с мальчишкой миссис Трелони. Две фигуры – низенькая и высокая – казались странно маленькими и далёкими, будто я смотрела на них в перевёрнутую подзорную трубу.

Пожалуй, она вовремя меня остановила. Липкий серый туман казался недобрым предзнаменованием. Я едва не подвернула ногу, торопясь взобраться обратно на холм.

– Просто любопытно стало, – сказала я, запыхавшись, в ответ на суровый взгляд пожилой дамы.

– Чем тоньше лед, тем больше хочется убедиться, выдержит ли он. Не так ли? – усмехнулась она.

Я промолчала. Мы направились обратно к деревне. Джоэл с Белсом наперегонки умчались вперёд, и весёлым крикам мальчишки вторил заливистый лай счастливого пса.

– Этот Лабиринт стоит здесь с незапамятных времён, но в последние годы вокруг него происходит нечто странное, что мне совсем не нравится, – сказала вдова. – Лучше держитесь от него подальше! Он построен не для людей.

– А для кого?

Миссис Трелони ответила не сразу:

– По легенде, его построил принц фейри для своей возлюбленной, – продолжила она совсем другим тоном. – Он любил её, а она полюбила человека. Чтобы облегчить ей переход в человеческий мир, он и создал этот Лабиринт…

На мой взгляд, это был поступок, совершенно не характерный для сида.

Возле шахты миссис Трелони со мной попрощалась. Ей предстоял ещё долгий путь через холмы. Джоэл караулил меня возле Ласточки, вероятно, с тайной надеждой прокатиться снова. Я вздохнула, пытаясь избавиться от впечатлений, навязанных Лабиринтом. Окружающий мир постепенно приходил в норму. По крайней мере, перестал сворачиваться в трубу, ведущую… куда-то там.

– Миссис Трелони права, туда лучше не соваться, – болтал Джоэл. – Парни в деревне рассказывали, что как-то раз видели Дейзи рядом с этим холмом. Вы слышали о ней, да? Будто бы она выходит из кругов, лицо повернет к деревне и смотрит. Скучает, видать.

– А ты сам не боишься гулять возле шахты?

Ухмыльнувшись, Джоэл вынул из кармана и подбросил на ладони завязанный лоскут:

– Видели? Самая что ни на есть настоящая кладбищенская пыль! Если что, вокруг себя ее насыплешь, заговор прочитаешь – и никакой сид тебе не страшен! Будет бродить вокруг да около, пока не развеется.

Я едва не рассмеялась: ну, храбрец! Слышал бы его Лайбстер! Поди, тоже хохотал бы до колик, а потом заманил бы нахала в болото и окунул в трясину по самую маковку, чтобы на всю жизнь запомнил. После стычки с Лайбстером возле Плачущего озера мне слабо верилось в действенную силу амулетов и заговоров. Настоящего фейри не отпугнёшь щепоткой могильной грязи! Это все равно что выйти с деревянной сабелькой против дракона…

– Наш Дуайт много знает про их обычаи, – звенел над ухом голосок Джоэла. – Он рыбак и живёт в Кавертхоле уже лет сто. Правда, теперь редко выбирается из своей берлоги. Незачем, говорит. Хотите, я вас познакомлю?

Я решила, что познакомиться не помешает, а вот разговор лучше отложить до другого раза. На сегодня с меня достаточно впечатлений. От шахты веяло такой обморочной стылостью, что даже немного знобило.

– Ладно, – согласилась я. – Поедем.

Тем же манером мы вернулись в деревню. Старый рыбак Дуайт действительно оказался дома – он сидел на пороге своей хижины, грязной, как лисья нора. Похоже, он был из тех людей, которые с возрастом утрачивали вкус к жизни. Если верить Джоэлу, Дуайт целыми днями околачивался в деревне, изредка наведываясь в паб, чтобы оскорбить кого‑нибудь. Вот и сейчас, хотя время было ещё раннее, от него за милю разило джином.

– Ну? – брюзгливо спросил он, подняв косматую голову, когда мы с Джоэлом подошли ближе.

– Помнишь, ты рассказывал мне о кругах под шахтой? – зачастил мальчишка. – Расскажи теперь этой леди.

– Можа и рассказывал, – пробубнил старик, взглянув на меня красными бульдожьими глазками. – Только недосуг мне сейчас. Вона, сеть прохудилась, чинить надоть.

Он потянул к себе рваную рыбацкую сеть, явно валявшуюся здесь не один месяц. Я пожелала обоим – Дуайту с Джоэлом – хорошего дня и распрощалась, мысленно поставив галочку, что надо как-нибудь постараться застать рыбака в более трезвом виде. После этого мы с Ласточкой покинули Кавертхол. Уже близилось время обеда, а я скорее предпочла бы свернуть себе шею, пустив лошадь в галоп, чем ещё раз выстоять под ледяным душем дядиных насмешек.

Миля за милей тянулись рыжие пустоши. Время от времени однообразный пейзаж оживлял какой-нибудь дольмен, похожий на огромный стол: три валуна стоят торчком, сверху на них возлежит ещё один плоский камень. Иногда попадались кромлехи, иногда – отдельно стоящие высокие валуны, похожие на диковинное войско, окаменевшее под действием дневного света.

Возле развилки на Ловери я натянула поводья, заметив мелькнувшее среди кустов дрока знакомое коричневое пальто. Мне следовало торопиться, но не могла же я не поздороваться с нашим обаятельным доктором:

– Мистер Медоуз!

Обернувшись, Медоуз растерянно повертел головой и заулыбался, поспешив мне навстречу. Перед собой он катил два больших деревянных обруча. Спешившись, я сошла с дороги, ведя Ласточку в поводу. Сырая земля была мягкой, как губка. Она хлюпала и слегка пружинила под ногами.

– Эти рамки нужны, чтобы определять и считать растения на пробных участках болот, – пояснил доктор Медоуз в ответ на мой удивленный взгляд. – Вы бросаете их случайным образом, а потом считаете всё, что попало внутрь.

«Вот оно что! Надо будет рассказать Мэри», – подумала я.

Увиденный Лабиринт всё ещё будоражил моё воображение, поэтому я предупредила:

– Вы бы осторожнее гуляли по пустошам…

– Вот и мисс Кэролайн говорит то же самое, – вздохнул Медоуз. – Не пойму, о чём она беспокоится? Здешние болота – самое умиротворяющее зрелище из всего, что я видел.

Он окинул окрестности уверенным взглядом человека, чьи представления об окружающем мире не могло поколебать абсолютно ничто.

– Для человека, разбирающегося в ботанике, на болотах нет никакой опасности. Где угодно можно отыскать твёрдую тропу, – продолжал Медоуз, с удовольствием вернувшись к любимой теме. – Вон, смотрите! Видите? Это сивец. Там, где он растет, можно смело ставить ногу или даже ехать верхом на лошади! Почва выдержит. А вон там, смотрите, какое чудо!

Прыгая по кочкам, как тощий коричневый грач, он присел, поколдовал над чем-то и поднес мне комок прутиков, похожих на спутанные шнурки от ботинок.

– Луноцвет, первое весеннее украшение здешних мест, – произнёс Медоуз с благоговением. – Согласен, что сейчас он выглядит не очень, но посмотрите, что будет через месяц! Луноцвет расцветает с первыми оттепелями. И почти сразу гибнет, к сожалению. Очень хрупкий цветок. Я давно за ним охочусь.

Говоря о своих любимых растениях, доктор даже порозовел. Его добрые карие глаза возбужденно блестели за стеклами очков.

При виде этой наивной самоуверенности предчувствие беды, посетившее меня в Лабиринте, тяжким грузом легло мне на душу. Я не видела, в чём заключалась опасность, но чутьё подсказывало, что нам точно что-то грозило. Однако уговаривать Медоуза было бесполезно.

«Лучше поговорю с Кэролайн», – подумала я. – Если уж она не сможет отвлечь его от болот, то никто не сумеет!»