Хроники Конца Света 1-A

Глава 1. Начинания Саямы

Под голубым небом цвели два ряда вишневых деревьев.

Дорога, идущая между ними, вела к бетонной стене, окружавшей обширное пространство. На воротном столбе к западу от входа были выгравированы слова «Академия Такаакита».

На графике, размещенном на воротах, читалось «весенние каникулы». Сами ворота стояли распахнутыми, и никто не проходил через них.

Для тех, кто едва только пересекал ворота, центральная аллея с вишневыми деревьями по краям тянулась дальше.

Те деревья также стояли в цвету. Дорога пролегала между спортплощадкой, занимавшей пол гектара справа, и комплексом боевых искусств, размером с большой зал, слева.

Затем дорога вела не к зданию школы, а к учительскому корпусу.

Вокруг учительского здания с четырех сторон горизонта расположились школьные корпуса. Все это было одной школой, но помимо шести общих школьных корпусов, она разбивалась на специализации. Чтобы обеспечить надлежащие условия, некоторые здания окружали ряды деревьев, а к другим прилагались исследовательские установки с бункерами и асфальтированной кладкой под дорожные испытания.

Здания, размещенные совсем рядом со школьными корпусами, были общежитиями для учеников.

Эта школа занимала пространство размером с три четверти города. На её территории также размещалось несколько торговых районов, ферм, фабрик, и там работало множество людей, живших в городе.

Каждое сооружение внутри имело определенный знак.

Это был знак ИАИ, Института Авиации Изумо. ИАИ поддерживало этот академический городок.

Однако академия практически пустовала во время весенних каникул.

Это относилось и к западным школьным корпусам, рядом с главными воротами.

И лишь одинокую фигуру можно было обнаружить рядом с общеобразовательным корпусом 2-го года обучения, слева от учительского корпуса.

На балконе второго яруса аварийной лестницы стоял юноша.

Несмотря на летние каникулы, он носил школьную форму, в пиджаке и при полном наряде, и пуговицы его рубашки были застёгнуты до самого воротника.

Его волосы были зачесаны назад, и только одна белая прядь выбивалась с обеих сторон его прически. Ниже виднелись пронзительные глаза и острые черты лица.

Его взор был направлен в небеса.

Тонкие белые облака плыли по голубому небу, и очертания самолета рассекали пространство широкой кривой.

— Значит, американские солдаты в Ёкоте тоже живут без отдыха. Они, как и я, предпочитают высоты. И они также не возвращаются домой, даже если у них есть возможность.

Он взмахнул левой рукой, и манжет соскользнул — на его кулаке виднелся белый шрам, а на среднем пальце прочно сидело женское кольцо. Также на левом запястье обнаружились серебряные наручные часы. Стрелки показывали полвторого.

Он вытащил из кармана листок бумаги.

«Саяма Микото-сама. Для полной передачи полномочий, оставленных Вашим дедом, покойным Саямой Каору, мы просим Вас прибыть в Токийский Комплекс Общего Назначения ИАИ Окутамы 30го марта в 18:00.»

Это было приглашение. К простенькой записке прилагалась визитка ИАИ с именем человека, приглашавшего Саяму.

— Профильный директор ИАИ Оширо Казуо, хм?

Этот старик, да?

Когда дед Саямы умер, этот престарелый мужчина был первым, кто примчался на похороны. Высокий седой старик постоянно носил белый халат ИАИ. Они поддерживали связь друг с другом какое-то время, и мужчина, кажись, получал удовольствие, когда Саяма называл его «стариком».

Но, глядя на приглашение, Саяма пробормотал:

— Мой дед был корпоративным шантажистом, так что за «полномочия» у него могли остаться в ИАИ?

Он развернулся и посмотрел на аварийный выход и стену. Алюминиевая дверь была отполирована, но стена запылилась от песка и грязи. Из-за внезапного приступа любопытства он подошел к стене и до нее дотронулся. Песок осыпался и остался на его пальцах.

— Хм…

Едва он отряхнул пальцы, аварийный выход немного приоткрылся.

Из образовавшейся щели выглянула молодая женщина в штатском. Каштановые локоны её волос всколыхнулись и голубые глаза уставились в том же направлении, что занимало внимание Саямы незадолго до этого.

— Э? — произнесла она, слегка наклонив голову.

— Располагайтесь, Ооки-сенсей, — произнес Саяма. — У Вас, должно быть, куча свободного времени, раз Вы в школе во время весенних каникул.

Услышав это, женщина по имени Ооки нахмурилась и повернулась:

— Я спала и… стой, то же касается и тебя. Ты решил всецело насладиться юностью, глядя в облака в подобном месте? К тому же, Саяма-кун...

— В чем дело? Если у Вас есть вопрос, то выкладывайте.

— Хорошо, мой первый вопрос: почему ты общаешься с учителем в таком тоне?

— Это моя манера поведения. Вы растеряетесь, если начнете об этом спрашивать, Ооки-сенсей. В любом случае, есть еще вопросы?

— Ладно, мой следующий вопрос: если я ударю ученика во время весенних каникул, будет ли это считаться школьным насилием?

— Не имеет значения, пока никто не узнает. Занятно, а кого Вы собираетесь ударить? Это должно быть тот еще нарушитель, если он сумел так Вас разозлить.

— А теперь, мой последний вопрос: ты когда-нибудь смотрел на себя в зеркало?

— Я пользуюсь одним подолгу каждый день. Вы действительно любите задавать очевидные вопросы.

— Глупо было задавать вопросы тому, кто переполнен такой оригинальностью. В самом деле, ты уверен, что такая манера поведения — это нормально?

В ответ на этот назойливый комментарий Саяма с силой отдернул руку от стены в сторону. Ткань рукава хлопнула.

— Не волнуйтесь. Я виду себя подобным образом со всеми. В конце концов, я намереваюсь следовать по тому же пути и в будущем. Это может прозвучать эгоистично, но не хочется, чтоб люди вдруг начали говорить, будто я стал вести себя самоуверенно, только лишь вырос… Это может оказаться несколько хлопотно для Вас, правда?

Шея Ооки расслабилась, легкая улыбка появилась в ответ на последнюю реплику:

— Тебе следует обратиться с этим к другим учителям. Хотя, похоже, я останусь твоим классным руководителем и на следующий год.

— Значит, Вам удалось заполучить в свой класс одного из лучших учеников. Отличная работа для начинающего учителя с минимумом полномочий.

— Ты бы стал мне симпатизировать, если бы я сказала, что другие учителя сбрасывают превосходных, но чрезмерно индивидуальных учеников на меня?

Саяма положил руку на плечо Ооки и кивнул с совершенно серьёзным выражением лица:

— Если Вы ищете симпатии, то с Вами все кончено, Ооки-сенсей. Хотя быть может, вы только на краю обрыва.

— Извини, но это меня раздражает, потому, прошу, перестань, — Ооки отдалилась от запасной лестницы прикрытыми глазами.

Почесав голову, она сказала:

— Говорить с тобой утомительно. Ты все воспринимаешь всерьёз.

Саяма легко улыбнулся:

— Всерьёз? Я…

— Разве нет? Ведь это тебя выбрали вице-президентом на выборах школьного совета, и твои оценки действительно превосходны.

— Так и есть, — кивнул Саяма. Он скрестил руки на груди и задумался. Три секунды спустя, — Я ни за что в жизни не брался всерьёз. Я просто не могу себя к этому принудить.

— …Что?

Саяма проигнорировал вопрос Ооки и пожал плечами:

— Дело в том, что всё, с чем я сталкивался в школе, заканчивалось раньше, чем я успевал взяться за это всерьёз. Помнится, дед обругал меня однажды, он говорил мне никогда не оседать в небольшом месте.

— Вот как, — произнесла Ооки, кивнув. Она оперлась на перила у лестницы к запасному выходу,— Твой дед был удивительным человеком. Если сравнивать с ним, я могу понять ход твоих мыслей.

— Да. Если сравнить с дедом, который мог дать японской экономике смачную пощечину из-за кулис, вице-президент этого академического городка ничего не значит.

— Это многое значит.

— Но ведь суть в том, что я никогда по-настоящему себя не испытывал. Во время вице-президентской гонки мой соперник впал в отчаяние настолько, что, в надежде заполучить популярность, танцевал голышом. Против меня у него не было ни единого шанса.

— А это не ты ли запустил петарду ему в зад как раз во время его голого выступления?

— Нет, это был Изумо, когда он крушил всех в своей президентской гонке. Он даже взял металлическую трубку в качестве ствола для увеличения точности. Весьма нетипичное поведение для ученика третьего года.

— В таком случае мне лучше не спрашивать, кто взорвал сцену после этого…

— Лучше не спрашивать... Вы постепенно учитесь налаживать жизнь, Ооки-сенсей?

— Да, да. Но я волнуюсь за свою участь в роли следующего консультанта при школьном совете, — Ооки нахмурилась и вздохнула, перед тем, как продолжить. — Школа и впрямь для тебя так скучна?

Саяма замер на этих словах.

Он повернул свой взгляд навстречу голубым глазам Ооки.

После небольшой паузы, он несильно покачал головой.

— У меня нет претензий к школе. Правда в том, что и выборы школьного совета, и оценки — это столь незначительные вещи, что мне не нужно всерьёз ради них напрягаться. Однако это не значит, что школа скучна. Это нормально — относиться к школе как к незначительному месту. В то же время, школа полна своими мелкими радостями.

— Ну что за сложный ребенок…

После непродолжительного молчания, Ооки перегнулась через перила, на которые опиралась, и взглянула в небо.

Тогда же Саяма взглянул на часы. Было 2:50.

— Ооки-сенсей, я думаю, мне пора возвращаться в общежитие.

— Ты скоро уходишь?

— Да. Как только переоденусь в костюм, мне нужно будет получить нечто схожее с завещанием моего деда.

Саяма открыл запасной выход. Ооки торопливо оторвалась от перил и направилась к отрытой двери. Саяма также вошел на территорию школы, затворив за собой двери.

Саяма шагал по коридору бок о бок с Ооки. Последний номер школьной газеты был прикреплен к боковой стенке класса. Первый ПР Клуб размещал газету раз в неделю. Она обычно состояла из статей, связанных с ИАИ, также в этом номере отражался уровень школьной занятости в ИАИ, равно как и другие статьи.

Ооки остановилась, глядя на один из заголовков на уровне глаз, что были ниже уровня Саямы:

— Они обнаружили многосолнечную звездную систему, с большой вероятностью пригодную для жизни… Это потрясающе!

— Её обнаружили буквально на днях. Простого взгляда на статью хватит, чтобы понять, насколько сложно будет выполнить всё остальное.

Саяма указал на другую статью. Фотография рядом с ней изображала громадный набор машинерии, что обрушилась на обширную асфальтированную площадь.

— Согласно этому, они создали восьмиметрового двух-педального робота и потерпели крах. Суставы оказались настолько слабыми, что его колени сломались от простой ходьбы… Что бы мы там не обнаружили, грош всему этому цена, если нет технологий для его воплощения.

— Хмм. Это вроде встречи с красивой девушкой, но не знать, как с ней заговорить.

— Я рад, что Вы так мудры. Вы таким путем находите себе отговорку?

— Ну, на прошлое Рождество кое-кто из моих друзей и я… стоп, нет!

Когда Ооки это произнесла, Саяма понял, что она пристально на него глядит.

На что она смотрит? Задавался он вопросом.

— Разве моя улыбка такое редкое явление?

— Нет, не такое и редкое. Просто любопытное.

Ооки возобновила движение. Саяма последовал за ней.

— Могу я попросить рассказать о твоем деде? — спросила Ооки.

— Конечно, — ответил Саяма.

Ему нечего было скрывать. И поэтому он рассказал.

Пока они шли, он рассказывал многое.

Он поведал о том, как его дед оставил военные действия во время Второй Мировой и занялся неким исследованием.

— И похоже, Институт Авиации Изумо был связан с этим уже тогда. После войны те связи и открытия, что он приобрел, стали отправной точкой для внедрения в финансовый мир, и сделали из него корпоративного шантажиста.

— Корпоративный шантажист, вот как?

— Он делал множество ужасных вещей… Каждый раз, когда его имя появлялось в газете, он выдавал одну и ту же фразу...

Ооки кивнула и оборвала его:

— Фамилия "Саяма" предписывает роль злодея, да? Я видела ее однажды в еженедельнике.

— Именно так. Мой дед был злодеем до мозга костей. Стоило ему признать достойного противника врагом или злодеем, как он начинал сражаться с ним, становясь еще большим злом. И… вот почему я не хочу браться за что-то всерьёз.

— Почему же?

— Я неопытен. Фамилия "Саяма" предписывает роль злодея. Мой дед всегда говорил мне, что мои способности предназначены для исполнения роли необходимого зла. Однако он умер, научив меня лишь тому, как это делать.

— Значит… ты не знаешь когда именно твое зло необходимо?

— Именно. Я не хочу умирать, так что вполне возможно настанет время, когда мне придется действовать всерьёз. Однако, действовать всерьёз, не зная, действительно ли это необходимо, по истине пугает.

Говоря это, Саяма вдруг приложил правую руку к груди.

Когда он засунул руку за пазуху и прикоснулся к груди, Ооки бросила, не глядя в его сторону:

— Звучит так, будто тебе по-своему с этим тяжело.

— Да, — он кивнул.

— Тогда, могу я спросить о твоем отце?

— Зачем?

— Я никогда не спрашивала в прошлом году, хоть и была твоим классным руководителем, и…— она немного смутилась. — Я думаю это часть работы учителя.

Саяма кивнул, слегка поддерживая левую сторону груди. Перехватив дыхание, он заговорил:

— Здесь не о чем беспокоиться. Это простой вопрос. Другое дело, как много Вы уже знаете, Ооки-сенсей? Мне любопытно.

Ооки подняла взгляд и скрестила руки на груди:

— Твоего отца усыновил твой дед, и он вошёл в состав ИАИ в одно время с твоей матерью. Однако его убили во время Большого Кансайского Землетрясения в конце 95-го. Твоя мать, нуу… она взяла тебя с собой и…

Увидев горькую улыбку Саямы, Ооки затихла.

— Перед тем как попросить Вас об этом не переживать, мне следует кое-что подкорректировать. Мой отец стал вторичной жертвой землетрясения, когда был послан ИАИ в качестве ликвидатора.

Саяма перевел дыхание. Он поднял пустую левую руку. На этом изрубцованном левом кулаке на среднем пальце виднелось женское кольцо. Жемчужное украшение слабо сверкало в тускло освещенном коридоре.

Ооки по ходу движения повернулась, чтобы на него посмотреть.

Саяма тоже смотрел на кольцо, не глядя на учителя:

— «Следуй туда, где ждут те, кто тебе дорог», хм?

Проговорив слова через силу, Саяма ощутил, будто что-то движется у него в груди, слева.

То была боль.

Она была подобна скрипу.

Она приближалась.

И тогда Саяма увидел, что Ооки смотрит на него с побледневшим лицом.

— Саяма-кун. Т-ты в порядке?

Он попытался ответить «да», но понял, что не может дышать. Когда его тело наклонилось вперед, он почувствовал, как его вдруг поддержали чьи-то руки.

Ооки подхватила его сзади.

— А…

Когда он услышал голос Ооки, все телесные ощущения вернулись.

Сначала пришла слабость. Но затем он почувствовал, что снова может дышать, и со спины и ног заструился пот.

Он вернул силу ногам, чтобы встать, но Ооки все еще слегка придерживала руки рядом с ним.

— Т-ты в порядке?

— Со мной все хорошо.

— Серьёзно? Окей? Ю а окей?

— Ай эм Окей, но это неправильный английский, — похоже его тело возвращалось в норму. Он кивнул и сказал, — Я в порядке, так что не переживайте. Похоже, у меня случаются стрессовые ангины от этой темы.

— Тогда зачем ты согласился об этом говорить?

— Разве Вы не сказали, что хотите знать? Вы и вправду ужасный учитель, если об этом забыли.

— Ох, да, но…

Как только Ооки начала отчаянно махать руками в отрицании, Саяма вновь улыбнулся.

— Зачем Вы пытаетесь отрицать? Подумайте об этом. Я волен говорить всё, что хочу. И вы вольны поддержать меня, когда я упаду. Я бы сказал, вы сделали благое дело. Вы не согласны? Но позвольте мне сказать одну вещь, — Саяма убрал правую руку от груди. — Моя мать всегда говорила мне, что надеялась на меня, будто я смогу однажды что-нибудь свершить. И мне любопытно, а сделала ли она в своей жизни что-либо. И вот сейчас ребенок, выросший слушая это, не имеет ни малейшего представления, что ему делать. И потому я должен спросить: что же мне делать?

— Теперь понятно. Значит, ты не знаешь, что тебе делать, — Ооки кивнула, и её плечи опустились. Она взглянула на Саяму, и со всей серьёзностью произнесла, — Я начинаю понимать, почему ты впадаешь крайности по любому поводу.

— Я не могу пропустить этого мимо ушей. Кто это, по-вашему, впадает в крайности?

— Что? Ты меня не слышал? Это что у тебя там, нос вместо ушей?

Левая рука Саямы отвесила молниеносный щелчок по лбу той, что задавала вопросы с такой серьёзностью.

— Ааааай, — застонала Ооки, присев.

Саяма поднес руку к подбородку и произнес:

— Некоторые учителя могут говорить ужасные вещи о своих учениках.

В итоге, Саяма не покинул общежитие вплоть до начала пятого.

Ушло немало времени на то, чтобы одеться в костюм-тройку, доставшийся от дедушки, и подготовить печать и диктофон, необходимые для официальной записи. Он написал свое время ухода на регистрационном столе в общежитии и ушел.

Солнце по-прежнему сияло в небесах.

Он шёл сквозь мощёную площадку между школьными корпусами и общежитием. Ее обычно использовали как факультетскую стоянку. Он направлялся к главным воротам.

Срезав напрямик и повернув за корпус второго года, он услышал пение птиц в листве.

Прислушавшись к ним, Саяма обратил внимание на два звука, которые не являлись чириканием.

Первым была органная музыка, доносящаяся из музыкальной комнаты на втором этаже школьного здания.

— Silent Night…

Он вспомнил, что обычно слышал его по выходным. Однако, это первый раз, когда он смог определить, откуда точно исходил звук. Он задался вопросом, кто же это играет, но исполнение было настолько безупречным, что он решил, это не ученик.

На фоне играющего органа, приближался иной звук.

Это был шум мотоциклетного мотора. Если точнее, низкий тон 4-тактного двигателя.

Поняв, что он доносится от главных ворот, Саяма пробормотал:

— Изумо и Казами.

Затем он вышел на асфальтовую дорогу к западу от здания школы.

Он взглянул вперед на учительский корпус, обширную спортплощадку и центр боевых искусств, и обнаружил двух человек верхом на мотоцикле, вынырнувших из-за угла клубного здания. Несмотря на обилие выхлопов, черный прогулочный мотоцикл плавно двигался вдоль дороги.

В седле мотоцикла виднелись хорошо сложенный парень в легком коричневом пиджаке и коротковато стриженая девушка с черным рюкзаком за спиной. Спина, оголенная безрукавкой девушки, была развернута в сторону, где стоял Саяма.

Мчась на мотоцикле, парочка переговаривалась.

Неожиданно, парень обратил внимание на Саяму. Дружелюбная улыбка окрасила его довольно худощавое лицо.

— Эй, — произнес он с поднятой рукой.

Затем он остановил мотоцикл рядом с Саямой.

Парень был выше 180 сантиметров и довольно широкоплеч, потому без труда поддерживал вес мотоцикла одной ногой.

Девушка мягко покачнулась и примостилась на спине у парня.

Парень улыбнулся, когда девушка оперлась на него.

Он поднял глаза и промолвил:

— Куда это ты намылился, Саяма-полудурок? Опять изрыгать оскорбления на кого-то?

Саяма приложил руку ко лбу и вздохнул.

С голосом, предвещающим бурю, он произнес:

— Изумо, в отличие от тебя, мой мозг работает нормально. И я никогда ни на кого не изрыгаю оскорблений, грязный ты ублюдок.

— Ну да, конечно. Спасибо, что сохраняешь свою манеру поведения и во время весенних каникул.

— Не стоит благодарностей. Но, в самом деле, нужно ли трем членам школьного совета вести подобный разговор?

Молодой парень, Изумо, на это горько улыбнулся.

— Разумеется, нет, — он кивнул.

Девушка, опиравшаяся ему на спину, повернулась в их сторону:

— Саяма, ты направляешься в ИАИ, да?

— Так и есть. Казами, Изумо, а что вы?

— Я просто рулил в общежитие, чтобы позабавиться с Чисато… кх!

Едва он это сказал, голова Изумо вздернулась вверх. Девушка по имени Казами подхватила его голову и челюсть сзади. Болезненный звук раздался от шеи Изумо, и он мягко упал навзничь.

— Каку, он не об этом спрашивает. Саяма хотел узнать, откуда мы приехали.

Голова Изумо прилегла отдохнуть на коленях Казами, и парень перестал двигаться.

— Хороший мальчик, — произнесла Казами, гладя его по голове. Затем она показала Саяме рюкзак за спиной и улыбнулась.

— Мы ездили в город. Мы купили немного одежды, новую музыку, и прочие вещи к Фестивалю Всеобщего Отдыха. Живя на краю Токио, начинаешь забывать обо всех этих культурных вещах.

— Ясно. Однако вы ученики 3го года и живете вместе, разве не так?

Девушка, Казами, взволновано задумалась на секунду, затем сказала:

— Ну, так вот оно вышло. Теперь, когда я пересекаюсь с остальными, они чрезмерно осторожны, не зная, как на меня реагировать. В общежитии я теперь вроде старшей сестры. Младшеклассник как-то даже извинился, просто проходя мимо меня в холле.

— Твое лицо обращается в цемент.

— Ой, извини, — опустив голову, произнесла Казами, затем расслабила плечи. Она вскользь шлепнула рукой Изумо, что лежал неподвижно у нее на коленях. — Не становись дураком, как он, хорошо? Он злоупотребляет своей властью, как наследник ИАИ.

— Мне кажется, ты вполне получаешь от этого удовольствие.

— Я знаю, вот почему меня это так бесит. Ему следует хотя бы свою работу в школьном совете воспринимать серьёзно, — Казами приподняла руку и взглянула в глаза Саяме. — Да, кстати, Саяма. Я планировала провести наш первый в семестре сбор школьного совета в Библиотеке Кинугасы, в корпусе второго года. У тебя есть время? Мы втроем могли бы подумать о планах на Фестиваль Всеобщего Отдыха и Пригласительный Фестиваль, что этой весной.

— Сегодня мне нужно уйти, и я не знаю, как поздно вернусь.

— Завтра днем мы снова поедем в город, так как на счет девяти утра в Библиотеке Кинугасы?

— Думаю можно, — согласился Саяма. Он оглянулся на школьное здание, рядом с ними, — Библиотека Кинугасы, да?

На нижнем этаже восточного крыла общего корпуса второго года, располагалась длинная площадка с четырьмя выделяющимися классными комнатами. Они выделялись своими размерами. Внутри было достаточно места, чтобы вместить 8 классов.

При взгляде в окна виднеются спинки деревянных панелей. Эти толстые деревянные панели образовывали силуэты книжных полок.

Комната являлась библиотекой.

Практически все восьми классовое пространство было заполнено книгами, вместе с тем, коридор и подвал использовались для дополнительного хранения книг. Это и была Библиотека Кинугасы.

Пока Саяма глядел в библиотечное окно, он услышал голос Казами:

— Библиотека, созданная основателем школы, неплохое место для нашей первой работы, как думаешь? Библиотекарь, старик Зигфрид, может и нелюдимый, но всё равно подает чай. Мы пользовались библиотекой часто во время выборов, потому я подумала, нам стоит использовать ее и дальше как нашу базу.

— Казначей этого года и вправду необычен.

— Мне кажется президент и вице-президент и того необычнее. Ну так как, что скажешь? Выпускники вроде нас подходят кому-то горделивому, вроде тебя?

— Я думаю, одна эта фраза доказывает, что ты можешь соревноваться со мной в гордости… Ну, во всяком случае, в этой школе нет никого, кто подошел бы лучше. Изумо Каку, наследник ИАИ, что поддерживает Акигаву, этот город, и Казами Чисато, что делит с ним одну комнату, поистине беспокойные подростки.

— …

— Не может быть, чтобы вы не знали, как мир отзывается о вас. Я уважаю вас за способность вести себя как обычно, не смотря ни на что.

Услышав это, Казами слегка оскалилась, и опустила взгляд на Изумо, лежащего на коленях:

— Какая разница, что говорят люди. Каку может и создает проблемы, но он совсем не плохой человек.

— То же относится и к тебе, Казами.

— А что же ты, Мистер Злодейская Семья? — Казами подняла голову, чтобы взглянуть на Саяму. Ее взгляд скользнул вверх и вниз по его наряду. — Видок у тебя приличный, но ты вечно все усложняешь.

— Каким образом?

— Мне сложно представить, кто бы мог стоять с тобой рядом. Я не могу вообразить того, кто бы балансировал твой идиотизм, как вот Каку для меня.

— Нет никого, у кого хватит сил на то, чтобы стоять со мной на равных.

— Я говорю не о том, — Казами выдала беспокойную улыбку. Она слегка помахала рукой вперед и назад. — Я говорю о балансе. Равные могут стоять только на одной чаше весов, ведь так? Тебе же нужен контрбаланс.

Саяма задумался над словами Казами. И:

— Кто-то вроде этого будет либо противоположной силой, либо помехой.

— Выходит я противоположная сила или помеха для Каку?

Легкая улыбка сопровождала этот вопрос. Саяма пожал плечами:

— Я не знаю ответа, потому не могу спорить с кем-то вроде тебя, кто знает ответ.

— О, как честно.

— Я честный человек, Казами. Просто, по какой странной причине, я время от времени попадаю из-за этого в неприятности. Не это ли имелось в виду, когда говорили — честный человек подобен глупцу? Да, наши предки произносили поистине великие слова.

— Ну да, бесспорно. Если таким ты себя видишь в своей персональной вселенной, не мне тебя останавливать.

Саяма горько на это улыбнулся. Он переглянулся с Казами, и произнес:

— Что ж, хорошо. Я признаю, что отношения как у тебя и Каку существуют. Однако я сомневаюсь, подобное случится со мной. К тому же, проблемно даже думать о том, чтобы поместить кого-то такого напротив меня.

— Проблемно?

— Фамилия "Саяма" предписывает роль злодея. А что ты поместишь напротив зла?

У Казами не было ответа. Она лишь опустила плечи и вздохнула:

— Ты действительно сложный человек.

— Ооки-сенсей ранее сказала то же самое.

— Все это говорят. А еще нам интересно, когда же ты, наконец, сделаешь что-то серьёзное.

— Я никогда этого не делал, потому, не могу сказать… и если бы сделал, я столь неопытен, что наверняка бы просто боялся самого себя.

— …какой же ты все таки сложный, Саяма.

— Тебе незачем повторяться, — сказал он с улыбкой, прежде чем слегка хлопнуть неподвижно лежащего на спине, будто во сне, Изумо. — Ты не спишь, правда? Давай быстрее возвращайся и ныряй с головой в свой непринужденный способ жизни.

— Э? — пробормотала Казами, взглянув вниз.

Изумо открыл глаза.

— Нуу...

— Не «нукай». Если ты проснулся, то чего не встаешь?

— Ты так приятно пахнешь, Чисато.

Глаза Изумо счастливо закатились, когда Казами залилась краской.

— Ха, — засмеялся Саяма, перед тем как похлопать Казами по плечу, повернуться спиной, и уйти.

Он продолжил свой путь к главным воротам.

Сделав всего пару шагов, он обнаружил еще одну фигуру.

Кто-то шагал вниз по ступенькам со второго этажа общего здания второго года.

Это был высокий престарелый мужчина. Он носил черный жилет, черные брюки и черные перчатки. Он был лыс и бородат.

— Зигфрид Зонбург, библиотекарь.

Саяма разговаривал с ним пару раз во время своей работы в школьном совете. Мужчина был не очень словоохотлив.

— Его редко встретишь за пределами библиотеки, — пробормотал он, прежде чем продолжить путь.

Он снова осмотрелся вокруг, и не увидел ничего, кроме школьного пейзажа в середине весны.

— Какое мирное место.

Позади себя, он услышал повторяющейся звуки ударов по телу и вопли Изумо.

Солнце клонилось к закату.

Его лучи, подобно ветру, просеивались сквозь лес, окруженный горами.

Лес в основном состоял из кедров. Одинокая фигура опустилась у одного из таких деревьев.

Фигура сидела на земле.

Мужчина средних лет сидел так, что солнце освещало его сбоку. Его коротко остриженные волосы были влажными от чего-то,поблескивающего на солнце. Жидкость с его волос стекала по лбу вниз, окрашивая левую половину лица темным цветом.

Его одежда напоминала бело-черную военную форму. Однако левое плечо и левая нога этой формы разорвалась, и что-то темное стекало также и оттуда, сопровождаемое его прерывистым дыханием.

Он выпрямил левую руку и поскреб ей по земле. С залитыми кровью глазами он вполне уже мог ослепнуть. Левая рука продолжала шарить по земле.

В конце концов, ему удалось обнаружить что-то между камней и упавших листьев.

Это был длинный металлический пистолет. Сбоку виднелись выгравированные на немецком слова.

Он крепко сжал пистолет и глубоко вздохнул. Затем просунул палец в карман на правом бедре.

— На связи Цуурин Дайчи. Мое нынешнее положение — горы возле Пункта 3 между Окутамой и Сиромару. Мне удалось предотвратить побег одного из врагов. Я успешно прочел и отослал вражеское струнное колебание. В данный момент… всех, кроме меня вывели из строя. Пожалуйста, поспешите.

Бесстрастный голос ответил где-то рядом с его горлом. Голос был женским:

— Тэстамент. Спецподразделение уже в пути. Мы пришлем помощь и Вам, потому рекомендую отступить.

— Тэс… хотелось бы мне сказать. Но, к сожалению, моя нога выведена из строя. И мои лечебные заклинания и принадлежности уничтожены вместе с ней. У меня осталось лишь мое любимое оружие, на которое я могу полагаться… Когда я просил поспешить, я имел ввиду спецподразделение, а не помощь мне, — он сделал глубокий вдох, обливаясь потом. — Враг из революционной армии 1-го Гира. Да, оборотень из второй фракции Королевского Дворца. Он, вероятно, пришел на переговоры с мирной фракцией. У него, должно быть, есть философский камень, так как он превратился в волка прямо в реальном мире.

— Прошу, воздержитесь от дальнейшей беседы. Концептуальное Пространство будет развернуто в течение пяти минут.

— Ха-ха. Сделайте так, чтобы работали серебряные пули. И еще девушка… или может, молодая леди? Как бы там ни было, ты же не хочешь сказать, что это наша вина?

Ему ответила тишина. Он опустил глаза перед тем, как продолжить:

— Ладно. Это была наша ошибка, что мы решили отправиться сами. В стандартном подразделении у нас есть право выбора… так ведь?

И снова тишина была ответом. Однако он не остановился:

— Из какой ты части? Даже в спецподразделении, во многих частях девушки — это редкость. Но мне кажется, была одна часть, недавно сформированная. Часть, полная выросшими в UCAT прекрасными девушками и женщинами. Мне кажется, это что-то там ИАИ…

Он замолчал. Его глаза широко распахнулись, и он поднялся, используя дерево позади себя в качестве опоры:

— Слушай, когда я вернусь, встреть меня с цветами. Это будет триумфальное возвращение. Что цветёт в это время года?

— Тэстамент. Мне кажется, Примула Модеста и подобное.

— Нет же, ты должна ответить «я цвету».

Он засмеялся, и вытащил правую руку из кармана. Затем переложил длинный пистолет из левой руки в правую, прикусил ремень, используя приклад и рукоять в правой руке, чтобы создать три точки опоры, и глянул вперед.

Он почувствовал впереди себя ветер.

Перед заходящим солнцем, сияющим над горами, выступил громадный силуэт. Он медленно приближался, покачиваясь туда-сюда.

Не было никакого знака. Он просто следовал звуку ветра и нажал на курок.

Выстрел пронесся через лес к свету заходящего солнца.

Находясь в поезде, следующим сквозь горы по пути к Окутаме, Саяма открыл глаза.

Он задремал в лучах закатного солнца, светившего в спинку кресла. И проснулся из-за…

— Поезд остановился?

Он окинул взглядом вагон. Единственными пассажирами, кроме него, являлись два человека, сидящих неподалеку.

Один из них был седоволосым мужчиной, одетым в костюм. Второй была беловолосая девушка, одетая в черное, сидевшая рядом с ним. Они могли быть отцом и дочкой, и глядели наружу в окно с противоположной стороны.

Саяма проследовал за их взглядом в окно.

Там он увидел горы Окутамы. Они были округлой формы, без единого мелкого холма.

— Значит, мы у второго туннеля рядом с Сиромару. Всего одна остановка до Окутамы.

Он знал местный ландшафт. Глядя на знакомые горы, он продолжил:

— Все благодаря Хиба-сенсею, который заставлял меня бегать через эти горы.

Если б я не изучил местность, меня могли бы не найти до весны.

Саяма кивнул своим мыслям и опустил взгляд на левую руку. Его кожа побелела вокруг костяшек на кулаке, словно чем-то присыпанная. Его взгляд упал на кольцо на среднем пальце этой изрубцованной руки.

— Где-то здесь же мы и вышли из машины, когда мать взяла меня с собой в тот день…— он прошептал.

Судя по часам, было 17:30. Он должен прибыть в ИАИ около 18:00.

Просчитав время, он напрягся. Затем встал, щелчком подправил воротник, и направился к двум остальным пассажирам. Седоволосый мужчина поднял голову. Он носил темные очки, но Саяма смог определить, что тот смотрит прямо на него.

Саяма отвесил быстрый поклон:

— Прошу прощения, почему поезд остановился?

— Он получил стоп сигнал. Когда его освободят, он отправится в Сиромару.

В голосе мужчины звучали веселые нотки, и Саяма понял, что тот был моложе, чем выглядел. Сначала Саяма предположил, что мужчина был в летах, но приглядевшись поближе оказалось, что он на пороге среднего возраста.

Девушка рядом с ним носила черное платье и белый передник, как у горничной. Она явно не была его дочкой.

Я слышал, частная собственность вокруг местных гор простирается на большое расстояние.

Саяма обратил внимание, что девушка держала опору. Это была металлическая трость, из тех, что цепляются к запястью. Для девушки она казалась длинноватой. Однако Саяма закончил свое исследование на этом. Ему нужно было узнать кое-что еще:

— Почему поезд возвращается?

— Может, случилась авария.

— Ясно, — кивнул Саяма, осознав, что мужчина также не в курсе деталей.

Неожиданно девушка, сидящая рядом с мужчиной, взглянула на Саяму с неподвижными бровями и безразличным выражением лица. Ее темные, почти пурпурные глаза, всмотрелись глубоко в глаза Саямы.

Она сделала вдох и затем приоткрыла рот:

— Прошу меня извинить, — сказала она глубоким, довольно зрелым голосом.

— Ничего особенного, — ответил Саяма перед тем, как повернуться спиной к обоим.

Он открыл окно с противоположной стороны, и услышал позади себя тот же голос:

— Вы собираетесь сходить?

— Я не могу вернуться. К тому же, меня кое-кто ожидает.

— Вы чересчур торопитесь. Поезд может скоро снова двинуться. Когда будет слишком поздно возвращаться, Вы пожалеете о своем решении.

— Я не имею понятия, что Вы за бог советов, но позвольте сказать Вам следующее: решение способно привести к радости также легко, как и к сожалению. Я ценю Ваше беспокойство, но мне знакома эта местность. И разве есть что-то действительно опасное в этом мире?

— Правда… чистая правда. Нет ничего опасного в этом мире, — произнес мужчина перед тем, как его губы очертила улыбка под темными очками.

Как только мужчина развел свои ноги у сиденья, Саяма высунул свои ноги в окно и выпрыгнул.

Он приземлился на гравий, поддерживающий железную дорогу. После чего выбежал на открытый воздух и склон горы, залитый в лучами заходящего солнца.

— …

Саяма не повернулся к поезду, оставшемуся на склоне за ним. Он продолжил двигаться к лесу, раскинувшемуся перед ним.

Он растоптал поросль, спускаясь с горы вниз.

Всего через пару вдохов он окунулся в тень, отбрасываемую лесом. Заходящее солнце виднелось в стороне, и ветви деревьев раскинули на него сеть теней. Этот свет и этот воздух хорошо ему помнились.

— Прошло два года с тех пор, как я перестал посещать Окутаму. Я полагаю, Хиба Додзё все еще на своем месте.

Вслед за этим комментарием, он услышал позади себя металлический звук.

Прозвучал свисток, и поезд тронулся. Он услышал, как тот направляется в сторону Сиромару. Грохот удаляющихся колес сообщил Саяме, что он принял верное решение.

— Славно, — кивнул он, и ускорил свой темп.

Станция Сиромару была безлюдной.

Когда поезд остановился, на длинную и узкую платформу безразлично высадились несколько пассажиров.

Недалеко от этих скучающих личностей находилось два человека, с которыми Саяма разговаривал ранее.

Беловолосый мужчина сжимал трость, стоя рядом с карточным таксофоном, расположенным в тени частного дома за пределами станции.

Девушка, одетая как горничная, стояла напротив, держа трубку зеленого телефона.

Она вытащила связку телефонных карточек из передника, словно это была колода карт, выложила их рядом с телефоном, и повернулась в мужчине:

— Итару-сама. Почему Вы не носите мобильный телефон?

— Потому что я трус, Sf. Запомни это. Если эта штука зазвонит, у меня наверняка случится инфаркт.

— А что, если мне носить его вместо Вас?

— Нет. Ты еще не обрела мастерство получать сообщения. Если ты не можешь сказать, что меня нет, даже когда я с тобой, тебе нет смысла носить мобильный. Понимаешь?

— Тэс… Мне стало ясно, что носить мобильный телефон будет бессмысленно на фундаментальном уровне.

Девушка по имени Sf и взиравшая на карточки, прекратила их раскладывать. Она выкладывала часто используемые карточки в порядке их использования. Пробитые отверстия, показывающие количество использований, выстроились идеально, без малейших отклонений.

Sf небрежно подобрала одну из карточек с парой оставшихся использований и сунула ее в зеленый телефон.

Пальцем правой руки они мгновенно набрала номер.

Через пару секунд:

— Говорит Sf. Регистрационный номер 9609812B. Подключите меня к добавочному номеру #0013.

Затем Sf передала трубку мужчине рядом с собой. Он взял ее и проговорил:

— Это Ооширо Итару. Сибил, Отряд Левиафана уже выдвинулся?.. Ясно. Я только что встретил интересного глупца. Нечто глупое скоро произойдет. Мир глупого лже-добра и лже-зла скоро должен развернуться… Ты не понимаешь? Нет, кто-то вроде тебя или Sf, которые не пробудились, и не поймут.

Пока Итару говорил, Sf вставила новую карточку в зеленый телефон. Когда из трубки прозвучал негромкий звук, показывающий, что три минуты были добавлены, Итару кивнул Sf. Он продолжил разговор, увидев, что Sf кивнула в ответ.

— Sf подтвердила струнное колебание этого глупца. Я попрошу Sf передать его тебе, так что добавь его колебание к струнному колебанию Концептуального Пространства. Это стандартный тип, так что изменение не должно вызвать проблем, и снаружи все будет видно, так ведь? Вытащи его из реальности… что? Ты хочешь узнать, кто этот глупец? Скоро ты все узнаешь.

Услышав это, Sf спросила:

— Итару-сама, а это нормально втягивать его таким образом?

— Этот щенок невежественно решил, что этот мир безопасное место. Мы должны преподать ему урок, и урок из первых рук будет лучше всего. Отныне он, несомненно, будет падать снова и снова. Отныне он будет отрицать все сущее, ибо все сущее существует. Он будет отрицать радость, ибо он знает радость. И… пожалуй, так будет до тех пор, пока мир не удовлетворится.

Итару слегка ухмыльнулся и передал трубку Sf.

— Sf, сообщи им его струнное колебание. А затем, мы научим его, что же на самом деле есть реальность.