Обеденный приём пищи подходил к концу. Я уже насытился и теперь просто запивал свою пищу ягодным напитком.
- Как долго мы будем оставаться здесь? – наконец проговорил Голендил, глядя на меня.
При этом он вольготно расположился, сидя на бревне и облокотившись на ствол дерева, словно на спинку кресла. В его руке дымилась кружка горячего ягодного напитка.
- А разве нам не надо идти? Разве пауки не нападают на твоих соплеменников?
- Пауки, конечно, нападают. И нам желательно идти дальше. Продуктов у нас пока хватает, но они постепенно заканчиваются. Мы с тобой, конечно, можем питаться добычей, но у нас есть ещё и кардхи, а им нужна нормальная пища. Я не просто так сказал про оленя или медведя. Обычно мы не едим мясо, но сейчас мы в походе. В таком случае это дозволяется. Но самое главное не в этом. Важно одно – готов ли ты к схватке с пауками?
Он замолчал, давая мне возможность переосмыслить ситуацию. Перед моим внутренним взором пронеслись картинки различных ситуаций. Но ответить ему я не смог. Из моего рта вырывались невнятные, нечленораздельные звуки. Он кивнул, словно соглашаясь со своими мыслями, и вновь заговорил.
- До логова пауков идти пешком примерно четыре дня. Ближе приближаться неразумно. Если они нас почувствуют, то сразу нападут. Ты ещё не готов. Можно, конечно, подождать до следующего полнолуния, а потом сразиться с ними в темноте. Но в таком случае, мы всё равно будем сидеть на месте. А до Шеклага ещё пять дней пути. Пауки до сих пор не напали на нас потому, что не знают о нашем нахождении здесь. Но это ненадолго. Да и холодает. Далеко от своих нор и сетей они теперь не отходят.
- Значит, мы будем сидеть здесь либо до полнолуния, либо до тех пор, пока я не научусь управлять своей второй формой. Ты такого решения от меня ждал?
- Ну, можно было ещё идти в обход к городу. И ждать, и готовиться там.
- Интересно, кому мы там нужны? Так они нас и ждут. Тебя они, может, и приютят, а вот меня они даже на порог не пустят. Я и в твой-то город попал с трудом. А для них я вообще никто. – Я потянулся. – Я понял, Ты уже давно принял эти решения, а теперь подталкиваешь меня к ним. Это чтобы потом сослаться на то, что это решение принял я.
По его заговорческой улыбке стало понятно, что я угадал его мысли и поведение. Я тоже улыбнулся. Этот хитрец намерен меня использовать в своих целях. Пока наши цели совпадают. А за его помощь можно и расплатиться – помочь ему с очисткой этой земли от пауков. Я ждал, и он заговорил.
- Раз мы здесь остаёмся, то пора приступать к тренировке. А на счёт оленя подумай.
И всё понеслось по новой. Разминка. Физическая подготовка. Растяжка. Отработка для рук. Дыхательные упражнения. Разминка. Физическая подготовка. Растяжка. Отработка передвижений в пространстве. Дыхательные упражнения. Разминка. Физическая подготовка. Растяжка. Отработка для ног. Дыхательные упражнения. Я уже не контролировал движения рук. Теперь я только следил за дыханием. Удар, удар, захват, захват. Поворот ветки. Ноги гудят от напряжения, спина стремится согнуться вперёд. Постоянный контроль своего состояния.
Моё тело ломило от боли. Меня шатало и трясло. Мне было плохо, вплоть до тошноты. Недалеко стоял Голендил и громко командовал мною.
- Так, надо пройти эту процедуру ещё раз и у тебя перерыв.
Это он зря сказал. Мысли об отдыхе стали для меня мучительны. Захотелось плакать от боли и перегрузки. Не будь мне стыдно, так бы и поступил. Подняться на ноги было мучительно сложно и больно. В глазах плавали красные круги. Это что? Стало темнеть? Так рано? Нет, конечно. Это просто у меня в глазах всё темнеет. Если бы не осознание необходимости этого действия, никогда бы не стал его выполнять. Мои мысли путались. Неужели анимаги проходят такую боль добровольно? Наверное, они любят, когда им причиняют боль. Кажется, я когда-то слышал, как зовут таких ненормальных. Но память отказывалась дать мне такое название. Это не важно. У меня нет выбора. А потому нужно это проходить. Как же больно. Уже и медитация не помогает. Так, ещё раз. Я сконцентрировался. Сейчас моё тело станет жить своей жизнью. Я должен быть рядом с ним, чтобы контролировать и превратить его обратно в человеческое.
Я напрягаю свой мозг. Вызываю перед своим внутренним сознанием образ полной луны на чёрном небе. Это сложно, но нас этому учили. Я рисую перед моим внутренним взором сначала круг, насыщаю его деталями. Когда рисунок становится похожим на луну, начинаю затемнять фон вокруг неё. Наступает момент, когда я чувствую срабатывание механизма перевоплощения. У меня поднимается температура, меня начинает лихорадить. Наконец, рисунок луны оказывается законченным. Теперь луна перед моим внутренним взором сияет на абсолютно чёрном фоне. Процесс перевоплощения пошёл намного быстрее. Я это чувствую. Мне становится невыносимо больно. Тело скрючивает и изгибает от боли. Я почти теряю сознание. Требуются огромные усилия, чтобы сохранить своё мышление. Остановить процесс на середине – плохая идея. Я сохраняю картинку и пытаюсь мысленно обособиться от тела. Мне это удаётся. Я стою над своим корчащимся телом. Это хорошая идея. Так мне легче контролировать процесс. Тело падает на корточки, а потом упирается в землю руками… передними лапами. Я начинаю покрываться густой чёрной шерстью. Боль начинает медленно отступать.
Вот только бежать нельзя. Я сейчас опасен. Сверху на дереве чувствуется свежая кровь и запах страха. Там сидят разумные существа. Запах крови манит. Мир насытился запахами и звуками. Ощущение силы и радости застилает мне разум. Бежать, схватить, разорвать плоть добычи. Это такое пьянящее чувство. Рядом раздаётся знакомый голос.
- А теперь обратно.
Я поворачиваю голову в поисках говорящего, но не нахожу никого. Я чувствую запах плоти, но не воспринимаю его как добычу. Это мёртвый запах. Я вижу образ существа, очень знакомый образ. Как? Потом. Где-то на задворках моего существа появляется нечто странное. Да, это мой разум. Его голос слаб, но отчётлив. Я понимаю его. Что он говорит? Чувство долга и необходимости? Что-то мне в этом знакомо? Путь обратно? Надо идти, бежать, двигаться? Это я понимаю. Как? Куда? Разум подсовывает мне картинку. Я вглядываюсь в неё, не понимая значения. Это же чёрное пятно. Что там? Внезапно пятно черноты разрезается пополам, и в нём появляется яркая жёлтая полоса, делящая пятно черноты пополам. Я чувствую зов, что-то меняется в моём теле. А потом меня накрывает боль. Меня сворачивает от боли в комочек. Я барахтаюсь лёжа на земле, поджав под себя ноги и лапы… руки. Когти втягиваются внутрь вместе с шерстью. Меня лихорадит. Но картинка чёрного пятна с разрезающей его желтой полосой твёрдо стоит перед моим внутренним взором. В глазах всё темно. Тело не чувствует ничего от болевого шока. Кажется, я лежу на земле. Я поднимаю вверх руки и понимаю, что всё моё тело измазано грязью. Пора вставать. Ещё немного полежу. Надо перевести дух. Пусть боль немного пройдёт. Меня начинает трясти. Печально, что эту боль я причиняю себе сам. Но у меня нет выбора. Или я научусь этим управлять, или погибну.
- Поздравляю! Это твоё первое полностью успешное превращение в зверя и обратно.
Рядом раздаются шаги. Я вижу две остановившиеся ноги перед моим взором. Я поднимаю глаза. Это Голендил. Он протягивает мне руку. Воспоминания, изгнанные болью, начинаю заполнять моё сознание. Память возвращается, причиняя мне боль и унижение. В какой-то мере мне стыдно, но я это переживу. Я протягиваю руку и с большим трудом поднимаюсь. Моё тело отказывается меня слушаться. Меня шатает и мутит. Ноги отказываются слушаться и прочно стоять на земле. Голендил потягивает мне мой посох. Схватившись за него рукой, я тут же упираю нижний конец посох в землю. Теперь у меня есть третья опора. Наверное, это было эпичное зрелище. Голый мужчина, измазанный грязью, с посохом в руках.
- Тебе надо отмыться и одеться – раздаётся рядом голос Голендила.
Он отпускает мою руку. Я стою, опираясь на посох. Боль постепенно отступает, принося ощущение холода и голода. Я сглатываю слюну. Он прав, пора отмыться и одеться, пока тело ещё находится в шоке и не замёрзло. Пора.
Через некоторое время я возвращаюсь к костру уже полностью одетый и отмытый. С большим трудом присаживаюсь на бревно. Внутри всё трясётся от пережитой боли и голода. Интересное сочетание. Так будет всегда? Я взял свою чашу с пищей и стал очень медленно пережёвывать её. До меня дошло понимание, что голод был психологический, а не физический. Надо было утолить его, дав телу отдых, а не пищу. Поэтому я жевал очень медленно, растягивая время отдыха. Тело пыталось отсрочить новую пытку. Я внимательно посмотрел на Голендила. Его взгляд показал полное понимание происходящего со мной явления. Я тоже понимал его мысли. Голендил готовил своё оружие для нужд своего народа. При этом он одновременно помогал моему выживанию. Разговоров не было.
Пока я жевал, ко мне стала возвращаться память. Так всегда происходило после окончания превращений. Мысли выстраивались в большой хоровод и начинали ходить по кругу. Одни и те же образы постоянно возвращались. В них добавлялись новые события. Это напоминало большой диск в музыкальной шкатулке. Полностью провернувшись и проиграв свою мелодию, диск начинал эту мелодию отыгрывать заново. Именно это происходило в моей голове. Я так и не смог понять, что это такое. Или бред моего мозга, или защитная реакция после превращения. Было чувство, будто мозг проигрывал перед моим взором мою память, напоминая мне о том, что я человек. Сначала я отгонял этот круг памяти, но потом понял, что, просмотрев его полностью, становлюсь более разумным и человечным, если так можно сказать. Поэтому я сейчас сидел и просматривал эту череду событий, не вдаваясь в смысл картинок. Сейчас я доем этот кусочек пищи и продолжу тренировку. Круг моей памяти заканчивал свой оборот. В него уже были вставлены последние события. Эти я просмотрел с интересом. Так можно было определить свои ошибки и найти нужное решение.
Мы работали без остановок уже семь дней. Для меня эти дни слились в сплошную череду боли и образов. За это время образы перевоплощения были отработаны до автоматизма, а вот само перевоплощение… Говорят, что со временем боль притупляется. Это так. Первые перевоплощения были частичными. И меня останавливала именно боль, а не малый опыт работы над собой. Но по мере получения опыта, я свыкался с болью. И чем больше я свыкался с неизбежными страданиями, тем легче мне становилось проникать в своё перевоплощение всё дальше и дальше, постепенно достигая полного перевоплощения сначала в зверя, а потом в человека. И, раз Голендил сказал, что сегодняшняя форма была полной, то мы, наконец, достигли своего результата. Но чего мне это стоило? Интересно, наступит ли когда-нибудь момент полного игнорирования боли? По крайней мере, я постепенно смогу контролировать своё поведение, несмотря на боль. Я дожевал этот кусочек пищи, но новый брать не стал. Голова гудела. Пора продолжить.
- Продолжим – проговорил я.
Мой голос звучал грубо и в нём проскальзывали нотки страха и обречённости.
- Может, отложим на завтра? Результат был успешным, ты можешь насладиться отдыхом и победой.
Я посмотрел на Голендила с удивлением. Неужели он проявил милосердие, жалость по отношению ко мне? В моём мозгу стразу засветилась надежда. Захотелось воспользоваться этим предложением и предаться безделью. Ну, сколько можно пытать себя болью? Так ведь можно сойти с ума. Мне стоило большого труда заткнуть эту мысль подальше в мешок моих желаний.
- Нет. Если результат успешен, то его надо закрепить. Сделать устойчивым.
Я надеюсь, что мой голос звучал твёрдо. Но внутри меня творилась настоящая буря эмоций. Животная часть моего сознания обрушилась на меня волной воплей и страдания. Я понимал, что всё это не настоящее, но ощущения были вполне реальными. И борьба с моей животной частью стала самой тяжёлой, какую мне пришлось сейчас выиграть. И вдвойне было тяжело от того, что приказ шёл не от Голендила, а от себя самого. Когда он мной руководил, было намного легче. И я был особенно горд тем, что этот бой я выиграл у себя самого. Плохая победа, победить себя. Если бы не нужда. А смог бы я стать анимагом? Ведь работать надо было самостоятельно. Ведь любая трансформация вызывает боль. И он терпел её добровольно, ежедневно принуждая себя проходить через неё. Мне и один раз пройти через такое было безумно тяжело. Невольно моё уважение к Голендилу возросло. Стало стыдно отступать перед таким эльфом.
Я поднялся и скинул с себя мантию, под которую я уже давно ничего не надеваю. Просто неудобно постоянно влезать в штаны. Долго. Я вышел на поляну. Этот пятачок был основательно вытоптан и перемешан грязью. Уже много раз он использовался для моих перевоплощений. Голендил вздохнул, взял лук и дважды выстрелил покровом тьмы сначала в пони, а потом в себе в выставленную левую ногу. В моём внутреннем видении он перестал светиться как живое существо. За кардхов я не беспокоился. Они так и не слезли с дерева, наблюдая оттуда за моими превращениями (мучениями). Я сделал глубокий вдох. Если сейчас всё получится хорошо, то сегодня ночью мы отправимся на охоту. Где-то в глубине моего существа вспыхнуло чувство радости и удовольствия. Обязательно найдём оленя, или козу. А то наши запасы стали заканчиваться. О чём это я? Да, где там было чувство удовольствия? Я напрягаю свой мозг. Вызываю перед своим внутренним сознанием образ полной луны на чёрном небе.
***
Ночной воздух был свежим и приятным. Легли первые заморозки. Это днём ещё тепло, а по ночам уже сыро и холодно. Не спасают даже покрывала и то, что можно спать прямо в одежде. Приходится регулярно просыпаться и выполнять согревающее дыхание. И, только согревшись, можно вновь впасть в тревожную дрёму. И так несколько раз на протяжении ночи. А что будет зимой? Мы ведь находимся в дороге. И выбора нет. Нужно успеть, до сильных холодов попасть в горы, и пройти через гномий сторожевой пост и портал на другую сторону гномьего горного массива. Но сегодняшнюю ночь нам мёрзнуть не приходилось. Я был покрыт густой шерстью и много двигался. Под деревьями стояла непроглядная тьма. Свет давали лишь далёкие звёзды, а потому освещено было лишь звёздное небо. Сегодняшней ночью луны на небе не было. Стояло новолуние. Но, после стольких тренировок для нас это было уже не существенно. Мы двигались по кругу, принюхиваясь и оглядывая окрестности вторым видением. Я искал крупное копытное животное. Оставалось надеяться, что мой зверь не пожрёт его полностью. От кроликов точно ничего не оставалось. За эти дни я сильно прибавил в весе и габаритах, оброс мускулами.
Две формы действительно сильно влияли друг на друга. Постоянное движение моей звериной части приводило к росту мускулатуры, а тренировки по рукопашному бою положительно сказались на точности движений. Сейчас я был намного опаснее и сильнее, чем две недели назад. Воспоминания об этом времени были слишком болезненны, даже несмотря на то, что я находился в образе зверя. Наверное, зверь также должен относиться к своей дрессировке. А самое главное, я знал, как можно сгладить эту память о боли. И сделать это можно было только благодарностью. Боль сделала меня сильнее. Я был благодарен за причинённую боль. И особенно рад, что эта боль закончилась. Теперь надо было дать время на то, чтобы память об этой боли притупилась. Забыть ничего нельзя, но время сгладит эти воспоминания под слоем новых событий.
Скоро мы увидели вторым видением стадо оленей, а спустя некоторое время почувствовали их запах. Во мне стал рождаться азарт охотника. Голендил повёл нас по дуге, чтобы завести наш охотничий отряд на это стадо против ветра. Так мы надеялись подобраться поближе, прежде чем они нас почувствуют. Я старался двигаться беззвучно, обходя ветки, лежащие на земле или торчащие со стволов деревьев. Мы крались медленно, с каждой минутой подбираясь всё ближе и ближе. Скоро я рассмотрел их тёмные силуэты среди деревьев. Я одновременно принюхался и вгляделся вторым видением в стоящее передо мной стадо. Самки и детёныши стояли группой в центре стада. По контуру стояли крупные самцы. Чуть снаружи стояло ещё несколько молодых самцов. Некоторые из них отбились от стада и даже ночью продолжали пережёвывать тонкие веточки и остатки листвы. Я понимал, что чем ближе к центру стада, тем меньше пищи достанется каждому отдельному члену стада. Поэтому молодые самцы, ведомые инстинктом набрать вес, непослушно отходили подальше от своих сородичей. Если им повезёт не нарваться на хищника, то к весне они могут попытать удачу и помериться силами с вожаком за обладание стадом. Но одному из них сегодня не повезло. Потому, что мы уже приближались к нему. Голендил уже присмотрел одинокого молодого самца. И теперь стремился аккуратно прокрасться между стадом и этим самцом.
Ночь разорвал волчий вой. Олени шарахнулись в разные стороны от появившегося хищника. Отскочив чуть в сторону, всё стадо сгрудилось в кучу. Самцы образовали плотный круг вокруг самок с детёнышами. Туда же отпрыгнули и остальные молодые самцы, кроме того, которого Голендил уже отгонял от стада рыком и лязгом зубов. Понимая, что сегодня ему придётся бороться за свою жизнь, олень бросился в сторону, сквозь ночную тьму леса, спасаясь бегством. Вот только бежал он прямо на меня. Страсть, ярость, азарт охотника, счастье и упоение боя. Всё это вспыхнуло во мне. Я прыгнул. Даже то, что опыта у меня было мало, не помешало мне опрокинуть оленя с первого раза. Удар когтей разорвал его шею. Кровь фонтаном брызнула в ночное небо, орошая окрестности. Олень забился в конвульсиях, ускоряя свою смерть. Азарт боя стал покидать меня. Ему на смену стало приходить понимание убийства. Я и Голендил присели рядом с умирающим животным, ожидая его последнего вздоха. Ни один из нас не стремился добить его, увеличивая его страдания. И наконец, он выдал последнее своё движение и затих. Я смотрел на это красивое и благородное животное и внутренне сожалел о содеянном. Таков мир. Чтобы мы могли выжить, это животное должно было умереть.
- Ты сильнее – прорычал Голендил – хватай его и тащи в лагерь.
Я подошёл к павшему животному. Вцепившись ему зубами в хребет шеи, я поволок его по тропе за Голендилом. Наша охота была закончена. Потянулись долгие часы пути. Олень мешал мне чувствовать запахи окружающего пространства. Это делал за меня Голендил, идущий впереди. Я же осматривал окрестности вторым видением. Моя челюсть, не привыкшая к таким нагрузкам, стала болеть. Несколько раз приходилось останавливаться и ждать, пока я отдохну. Под утро мы достигли нашей стоянки. Я так устал, что превращение для меня было не только безболезненным, но и желанным.
Сначала из-за горизонта показалась заря, а вслед за ней выглянул край солнца. Я обратился в человека ещё до их появления, а потому просто любовался этим прекрасным зрелищем. Сон мне не потребовался. Голендил был прав. Я чувствовал себя сильно отдохнувшим, словно и не охотился всю ночь в образе зверя, а спокойно спал в своей постели, да ещё и в тёплой. Внутренне я усмехнулся. Быть оборотнем мне определённо нравилось, с этой точки зрения. Можно было с этим жить, если бы это не убивало меня. Скоро поднимутся наши домовики, и мы переложим на них свежевание и заготовку мяса для похода. Мнение Голендила было однозначным, как и моё. Я понимал, что пришло время для дальнейшего пути. Мы пили ягодный напиток, сидя на брёвнах, и наслаждались моментом отдыха. Рядом лежала туша оленя, добытого нами. Можно было радоваться, вот только долго радоваться нам в то утро не дали.
Из лесной чащи, прямо по следам крови, оставшимся от туши оленя двигалась большая стая волков. Мы насчитали порядка двадцати особей. Отдых был окончен. Мы переглянулись с Голендилом. Волки пришли за нашей добычей. Вот только мы её просто так отдавать не собирались. Сражаться с ними обычным путём было нереально. Я вздохнул и стал стягивать с себя одежду. Голендил достал свой лук и начал натягивать на него тетиву. Когда я скинул с себя последнюю тряпку, он выстрелил сначала в пони, а потом в себя заклятием покрова тьмы. Переход в уставшую форму зверя был болезненным, но быстрым. Зверь был взбешён. Отдавать свою добычу кому-либо, он не собирался. Именно он полночи волок её в зубах, и теперь убьёт любого, кто позарится на его кусок. Прямо с места я кинулся в бой. Челюсть нестерпимо болела от ночной нагрузки, но моих когтей им следовало опасаться больше. Несколько крупных самцов кинулись мне наперерез. Я двигался и бил одновременно. Волки разлетелись в разные стороны, и над поляной раздался истошный визг раненых волков. Я взял первую кровь. Мимо меня пролетел огненный пучок и впился в одного из крупных волков, прыгающих на меня. Остальная стая бросилась наутёк. Мы отстояли добычу, а семь волчьих шкур стали дополнительным