Хрустальный лабиринт

Глава 14

— Доктор Ежевикин, вы арестованы! — сообщил Дерпфельд старику.

Пожилой доктор сидел за столом в своем номере и собирался куснуть бутерброд с зеленой икрой, да так и застыл.

— Неуместная шутка, сержант! — голос Ежевикина был строг. Врачи всех времен и всех планет разговаривают такими голосами. Наверное, еще со времен Гиппократа научились. Да и как же иначе — они распорядители жизни. Властители на час… На месяц… А кому — на годы. Властитель должен говорить весомо и строго.

— Это не шутка. — Сержант уселся напротив старика.

Номер был неплох, и даже очень неплох. Конечно, не столь шикарен, как номер Альфреда Кормана, но Платон даже не пытался прикинуть, сколько кредитов надо выложить за одни сутки пребывания в таком номере.

— Знаете, я ведь не подозревал вас сначала, хотя должен был. Ваши годы и ваша профессия меня сбили со следа, — продолжал свои рассуждения полицейский.

— Подозревать меня… О чем вы? — Ежевикин передернул плечами. И, наконец, откусил свой бутерброд. Жевал медленно. Очень медленно. Смакуя.

— О том, что ваше появление здесь — нонсенс. Кто вы такой, чтобы Корман оплачивал ваши счета? Сами вы не слишком были богаты. Вам отдыхать где-нибудь на Гее-Квадриус… И к тому же вы не были членом Клуба. И все же оказались здесь.

— Я друг и врач…

— Да, конечно. Рассмотрим вопрос в обратном порядке: вы — врач. Но разве Корман был тяжело болен? Разве он нуждался в постоянном присутствии врача? Я узнал: он был здоров, как бык. Тем более что на Райском уголке великолепная система медицинского обслуживания. Нет. Ваше присутствие как врача — совершенно ни к чему.

— Что вы знаете… — попытался возразить Ежевикин и отложил надкушенный бутерброд.

— Да уж знаю! Много чего! — повысил голос Дерпфельд. — И второе: на Райский уголок приглашают за свой счет друзей на пару дней — не дольше. Дольше живут здесь только любовники и любовницы. В любовники вы вряд ли годились… К тому же у Кормана была Елена. И потом, как я выяснил, вы не особенно были дружны, долго не встречались. И случайно сошлись на пересадочной базе. Корман похвастался и рассказал о деньгах. Вы сумели уговорить взять вас с собой. На несколько дней. Ну, как же, старик… тоже хочет немного отдохнуть.

Ежевикин брезгливо скривил губы.

— Ну и что?

— А потом Елена Прекрасная, Райский уголок, бешеные деньги… Кто не позавидует?.. И к тому же у вашего друга слабость: загадывать всем загадки, воображая, что никто не сможет их решить. Он и вам загадывает загадку. Шифрограмму его счета. А вы умный человек, доктор. Вы отгадали. Соблазн велик… Имея десять миллиардов, можно сделать биокоррекцию и стать молоденьким парнишкой, жениться на Елене… Вы стали нагонять на Кормана страх, чтобы он поверил, что за ним следят жители Эгеиды. Вы знали, что он как истинный кладоискатель непременно оставит записки-намеки. И этот ложный след уведет нас на Эгеиду. Так и вышло. Мы пошли не туда. Но мы вернулись, дорогой доктор. Я вас почти извиняю. Ведь во всем виновата Елена… Ну, конечно, Елена! Пред ее чарами ни один мужчина не может устоять. Или деньги? Может быть, деньги сильнее?

— Не говорите чушь! — заорал Ежевикин, внезапно потеряв все свое великолепное самообладание и разом сделавшись очень старым и жалким…

— Отчего же… Елена так прекрасна. Но дело за небольшим. Надо завладеть десятью миллиардами. Ведь, имея десять миллиардов, в нашем мире можно получить все.

— Мне надоело слушать вашу ерунду. — Ежевикин в ярости брызгал слюной.

— Когда Елена ненароком обмолвилась, что вы обожаете разгадывать шарады и все время торчите за компом, я получил разрешение немного перетряхнуть ваш комп… И ничего не нашел. Вы уничтожили всю память. Так, чтобы уже ничего нельзя было восстановить. Это меня насторожило. И потом… — Дерпфельд ухмыльнулся. — Только вы могли выпотрошить труп и извлечь внутренности. Только вы могли проникнуть в морг и провести все нужные операции.

— Да кто угодно! В любом номере!

— Нет, не в любом, уважаемый доктор Ежевикин. Такой номер на всем Райском уголке один-единственный. Никто из местных врачей не посещал Кормана — наша служба автоматически фиксирует вызовы медиков. Вы имели доступ в номер Кормана и доступ к инструментам морга.

— Его выпотрошили эгейцы!

— Ха-ха… — торжествующе рассмеялся сержант. — Тут вы и погорели. Это вы хотели, чтобы я так думал. Эгейцы потрошат только своих соплеменников. А людей — нет. Тут вы прокололись, уважаемый доктор.

— Все это вам придется доказать! — заявил Ежевикин. У него тряслась голова. Тряслись руки. В маленьких старческих глазах блеснули слезы.

— Разумеется. Кто бы спорил. У меня есть доказательства. — Дерпфельд выложил перед ним на стол карточку. Ту самую, которую нашел Платон. Со строками из «Одиссеи». — Перед смертью Корман нацарапал на этой карточке несколько строк. Вы знаете, что у черных археологов принято оставлять послания друг другу. Иногда иносказательные, иногда зашифрованные. Так вот, Корман оставил эту писульку профессору Рассольникову. Слишком заумную, но мы поднапряглись и смогли ее расшифровать.

Платон решил, что Дерпфельд блефует. Надо предупредить, что с Ежевикиным блеф не пройдет. Он не поверит на слово и…

— И что же такое написал мой друг Корман? — спросил Ежевикин, он достал платок и вытирал нос и глаза, и тяжело сопел, но сумел взять себя в руки.

Дерпфельд процитировал:

— Бред! Это ничего не значит! — Ежевикин ненатурально рассмеялся.

— Напротив! — Дерпфельд подался вперед. Это значит очень много. Во-первых, это объясняет гибель экипажа корабля «Елена Прекрасная» — ту версию, которую втюхала Корману Кира Коровина. Якобы людей прирезали ради зрелища. Ради того, чтобы была сложена песня, как говорит Гомер.

Платон подивился, как Дерпфельд произносит имя Гомера. Как будто он был знаком с ним.

— А во-вторых… — Дерпфельд сделал эффектную лаузу. — Эта фраза из восьмой песни.

— Ну и что?

— А то, что у вас номер «8» временного пропуска.

— Простое совпадение.

— Э, нет… Как вы помните, на Райском уголке пропуск высокопарно именуется песней… И последнее: именно эти строки служили кодом счета господина Кормана.

Что стало с Ежевикиным! Лицо его вдруг перекосилось. Губы задрожали… Но лишь миг, миг…

— Все это лишь косвенные улики. Меня никто не осудит и…

— Зато мне выдадут разрешение проверить ваши счета. И десять — или восемь… уж не знаю, сколько осталось миллиардов, невесть откуда явившиеся на ваших счетах, будут очень весомой уликой.

Ежевикин был задержан. Попав в «собачью будку», он сник. Доктор не был членом Клуба, никто не ходатайствовал, не поручался, не просил принять во внимание… С ним, обладателем миллиардов, обращались, как с нищим. Деньги еще далеко не все решают в нашем мире. У Ежевикина вдруг открылась масса болезней, и его перевели в госпиталь, но оставили под охраной. Если его осудят, это будет пожизненное заключение. И профессор Рассольников посочувствовал старику.

Деньги на счетах Ежевикина удалось обнаружить, но куда меньше, чем планировалось. Дерпфельд заявил, что найдено всего три миллиарда. Сказать к слову, кабинет сержанта был бедноват. Серые стены, дешевенькое кресло без антиграва, огромная пальма в пластиковой кадке и старый комп — может быть, чуть помоложе, чем ископаемый монстр архонта Крто на Эгеиде. Для состоятельной планеты — преступная бедность.

«Сержанту пора брать взятки», — решил Платон.

— Ну что ж, поделим тридцать миллионов на двоих, — предложил профессор Рассольников, — по-моему, это не так уж и мало.

— Тридцать миллионов? Откуда ты взял такую цифру? — вполне искренне удивился сержант.

— Посчитал. Ведь нашли три миллиарда…

— Неправильно.

— Один процент… — начал было Платон Атлантида и замолчал, понимая, что сейчас его бессовестно надуют.

— Именно. Но из этой суммы оплачены расходы на операцию по обнаружению пропавших сумм. В том числе перелет на планету Эгейское море, транспортировку оборудования и дачу взяток на Эгеиде.

Профессор вспомнил космическую тюрьму и почему-то решил не спорить.

— Сколько мне причитается? — спросил он без всякого энтузиазма.

— Ты остался должен еще тысячу двести кредитов, но управление тебе их простит, если ты обратишься с заявлением.

— Как я рад… — Очень хотелось сделать какую-нибудь гадость копу на прощание. Но профессор не мог придумать — какую.

Дверь распахнулась, и в конуру Дерпфельда влетела Елена. Прекрасная, как всегда, но в самом дурном расположении духа.

— В чем дело? — крикнула она, кидаясь в атаку. — Что за дела! Где моя награда? Ты обещал, что…

— Леночка, дорогуша, пришлось из твоей доли оплатить питание в отеле и прочие расходы… — открыл встречный огонь сержант. — Счета из магазинов, заказы по Галактическому сервису…

— То есть? — Она замерла с широко раскрытыми глазами и открытым ртом. Зубы ее светились — буквально.

— Ты еще должна пятьдесят тысяч…

«Сейчас у нее будет шок, и она впадет в кому», — решил профессор.

Елена завизжала и стала сыпать ругательствами не хуже пленника космической тюрьмы.

— Вы же обещали… Если я выйду за Кормана и помогу вам проследить происхождение его миллиардов… Вы же клялись…

— Ты сама подписала обязательство, что отказываешься от претензий на состояние мужа…

— Ты клялся, что оно незаконное…

— Так и вышло.

— А награда?

— Я тебе все объяснил. Ведь это Рай! Здесь все безумно дорого.

— Больше не буду на вас работать!

— Твое право.

— Ты не нашла нового миллиардера? — поинтересовался Платон.

— Красивых баб полно на каждом углу… — Елена заплакала.

— Может быть, ей тоже подать заявление, чтобы простили долг? — предложил профессор — ему искренне хотелось чем-то помочь.

— Вряд ли… — с сомнением покачал головой сержант. — Она — наш платный агент. И при исполнении каждого задания сумасшедший перерасход средств. Сколько раз ее предупреждали! Ладно, попробую что-нибудь сделать.

— Тони, ты очаровашка… — Елена обняла Атлантиду и чмокнула в щеку. Пахло от нее какими-то дурманящими духами. — Жаль, что меня выставили из «Эдема»… Нам там было хорошо… — И она упорхнула из комнатушки Дерпфельда.